Тайпи

ИСТОРИЯ ТОБИ

В то утро, как мой товарищ простился со мной, он отправился на берег моря в сопровождении целой толпы туземцев. Некоторые из них несли плоды и свиней для обмена, так как пришло известие, что к берегу приплыли лодки.

Пока они шли населенной частью долины, по всем тропинкам, ведшим к дороге, сбегались островитяне, присоединяясь к шествию. Они так торопились, что даже Тоби, которому особенно не терпелось добраться до берега, с трудом поспевал за ними. Вся долина звенела от их криков. Они почти бежали; те что были впереди, время от времени останавливались и потрясали оружием, чтобы подогнать остальных.

Наконец, они подошли к месту, где поток пересекал дорогу. Вдруг из рощи, позади них, донеслись странные звуки. Островитяне остановились: Моу-Моу, одноглазый вождь, ударял своим тяжелым копьем по полому стволу дерева. Это было знаком тревоги.

Все слилось в один общий крик:

— Гаппары! Гаппары!

Воины бегали со своими копьями, подбрасывая их в воздух, а женщины и мальчики начали что-то кричать друг другу, собирая камни с берегов потока. Через несколько минут Моу-Моу и с ним два-три других вождя выбежали из рощи, и шум увеличился сразу вдесятеро.

«Ну, — подумал Тоби, — готовься к бою!»

И так как он не был вооружен, то стал упрашивать одного юношу, жившего в доме Мархейо, ссудить его копьем. Но тот отказался; плутишка заявил Тоби, что копье было достаточно хорошо для него, тайпи, но что белый человек мог гораздо лучше драться кулаками.

Веселая насмешка этого шутника, казалось, пришлась всем по вкусу. Несмотря на воинственное настроение тайпи, они все запрыгали и засмеялись, словно ожидание налета гаппаров из засады было самым пустым делом в мире.

Пока мой товарищ тщетно пытался разобраться в этой суматохе, многие из туземцев отделились от толпы и убежали в рощу. Остальные совсем затихли, ожидая результатов этой вылазки. Через некоторое время Моу-Моу, стоявший впереди, сделал им знак идти за ним. Безмолвная толпа, крадучись, двинулась вперед и шла так осторожно, что ни одна ветка не хрустнула, ни один камень не шелохнулся на пути. Так они ползли минут десять, по временам останавливаясь и прислушиваясь.

Тоби отнесся к этим предосторожностям неодобрительно. Если уж сражение неминуемо, то не лучше ли принять его сразу? Но всему свое время. Тайпи вошли в гущу леса, и вдруг раздался страшный шум, и тучи стрел и камней пронеслись над тропинкой. Ни одного врага не было видно, и, что еще удивительнее, никто из окружавших не упал, хотя камни сыпались сквозь листву, как град.

Наступила минута затишья, после чего тайпи с дикими криками ринулись в чащу, держа копья наперевес. Тоби не отставал. Зараженный всеобщей ненавистью к гаппарам, возбужденный опасностью, он был в первых рядах. Пока он прокладывал себе дорогу сквозь кустарник и в то же время пытался вырвать копье у одного молодого островитянина, туземцы, которые первоначально так таинственно отделились, вынырнули из-за кустов и деревьев и присоединились к остальным, заливаясь веселым смехом.

Все это было подстроено, и Тоби, принявший все всерьез, страшно рассердился, что его так одурачили; вдобавок эта детская забава отняла много времени, а он дорожил каждой минутой. Может быть, целью этой проделки и было только протянуть время. Тоби так и понял, тем более что, когда туземцы пустились в дальнейший путь, они уже не спешили, и Тоби начало казаться, что они никогда не доберутся до моря.

Вдруг он увидал двух людей, бежавших им навстречу. Произошла очередная остановка и началось шумное обсуждение каких-то вопросов, причем не раз упомянулось имя Тоби. Все это еще больше волновало его и возбуждало желание узнать, что делается на берегу. Но напрасно пытался он двинуться вперед: туземцы не пускали его.

Через несколько минут совещание окончилось, и многие из туземцев побежали по тропинке вниз, по направлению к морю, а остальные окружили Тоби и стали уговаривать его сесть и отдохнуть. Его старались соблазнить едой, принесенной в тыквенных сосудах из долины, и курением. Тоби на время смирился, но потом снова вскочил на ноги и рванулся вперед. Тем не менее его скоро догнали, вновь окружили, но на этот раз не задерживали больше и позволили идти к морю.

Они дошли до широкой зеленой полосы между рощами и морем и двигались по тропинке, лежавшей у подножия горы Гаппар. Вопреки ожиданиям Тоби никаких лодок у берега не было видно, а на берегу стояла шумная толпа мужчин и женщин; в центре ее, по-видимому, кто-то произносил речь. Когда мой товарищ приблизился, говоривший человек вышел вперед, и Тоби узнал его. Это был старый седой моряк Джимми, которого мы с Тоби часто видали в Нукухиве, где он прекрасно устроился в доме короля Мованны. Он был фаворитом короля и играл видную роль в королевском совете. В этот день на нем были соломенная шляпа и своеобразный утренний костюм из таппы, свободный и небрежный, открывавший вытатуированный на груди его куплет английской песенки и целый ряд рисунков, сделанных местными художниками. В руке он держал рыболовную уду, а на шее у него висела старая закопченная трубка.

Джимми, бросив ремесло матроса, остался в Нукухиве, научился местному языку и потому часто служил французам в качестве переводчика. Этот старый сплетник постоянно являлся на суда, стоящие в гавани, и развлекал корабельную команду россказнями о придворных скандалах или небылицами про жителей Маркизских островов. Я помню один из его рассказов на борту «Долли», — сущую галиматью о двух чудесах на острове. Одним из этих чудес природы был старый отшельник, славившийся своей святостью и колдовством, живший в пещере в горах, где он скрывал от мира пару громадных рогов, росших у него на голове. Несмотря на славу о его благочестии, этот ужасный старик внушал страх всему острову; говорили, что он темной ночью выползает из своего убежища и охотится за людьми. Вторым чудом, о котором нам говорил Джимми, был младший сын короля. Хотя мальчишке только что исполнилось десять лет, он был сделан жрецом. Дело в том, что у него на голове рос гребень, как у петуха, и его суеверные соотечественники видели в этом особое предопределение.

Но вернемся к Тоби. Как только он увидал старого моряка на берегу, он побежал к нему: туземцы двинулись следом и окружили их плотным кольцом.

После короткого приветствия Джимми начал рассказывать моему товарищу, как он узнал о нашем бегстве с судна и о нашем пребывании у тайпи. Оказалось, что Мованна приказал ему явиться в долину, посетить там его друзей и затем забрать нас обоих с собой. Его королевское величество было будто бы особенно заинтересовано в том, чтобы поделить с Джимми награду, обещанную за нашу поимку. Однако Джимми уверял Тоби, что с негодованием отверг это предложение.

Все это немало удивило моего товарища. К тому же никто из нас не думал, что хоть какой-нибудь белый когда-либо посещал жителей долины Тайпи просто из товарищеских побуждений. Один из жрецов нашей долины считался другом Джимми, и благодаря этому Джимми защищало табу.

Кроме того, он рассказал, что иногда его присылают в бухту, чтобы скупить фрукты для судов, стоящих в Нукухиве. С таким поручением он, по его словам, прибыл и в этот раз. Он переправился через горы, чтобы попросить туземцев приготовить на берегу фрукты, за которыми завтра приедет на лодке.

Затем Джимми спросил Тоби, хочет ли он уехать с острова. Если хочет, то в соседней гавани стоит судно, на котором не хватает людей, и он может взять его с собой и проводить на борт в этот же день.

— Нет, — сказал Тоби, — я не могу уехать с острова, если мой товарищ не уедет со мной. Я оставил его с больной ногой в долине, потому что туземцы не пустили его сюда. Давайте пойдем в долину и захватим его с собой.

— Но как же он переправится с нами через перевал, даже если мы и доведем его до берега? — возразил Джимми. — Лучше оставить его до завтра, и я привезу его в Нукухиву на лодке.

— Это не годится, — ответил Тоби, — пойдем сейчас же со мной и приведем его во всяком случае сюда.

Сказав это, Тоби спешно повернул обратно на тропинку, ведшую в долину. Но едва он сделал несколько шагов, как десяток рук схватил его, и он почувствовал, что ему не дадут сделать ни шага дальше.

Напрасно он боролся с ними, они и слышать не хотели о его уходе с берега. Удрученный этим неожиданным препятствием, Тоби стал заклинать моряка отправиться за мною. Но Джимми возразил, что в том настроении, в каком находились тайпи, они не позволили бы ему сделать это. Хотя раньше он утверждал, что туземцы не могут причинить ему никакого вреда.

В ту минуту Тоби мало думал о том, что Джимми просто негодяй, — в этом он убедился впоследствии, — который хитростью заставил туземцев остановить Тоби, когда тот пошел за мною. Старый матрос знал хорошо, что островитяне никогда не согласились бы отпустить нас обоих, и поэтому хотел захватить с собой одного Тоби. Все это он делал с целью, которая стала ясна только впоследствии. Во всяком случае, в то время товарищ мой не знал ничего.

Он все еще боролся с островитянами, когда Джимми снова подошел к нему и посоветовал не раздражать туземцев, говоря, что он этим лишь ухудшает дело и для меня и для себя. «Ведь если туземцы придут в бешенство, то может очень плохо кончиться». Наконец, Джимми усадил Тоби на сломанное каноэ, около кучи камней, на которой возвышался маленький разрушенный храм: он держался подпертый четырьмя веслами и спереди был завешен сетью. Здесь встречались рыболовы, возвращавшиеся из открытого моря; их скудные приношения лежали внутри храма на черном гладком камне перед божком. Джимми сказал, что место находится под охраной табу и что никто не тронет их, и даже не приблизится к ним, пока они стоят в тени храма. Затем старый матрос вступил в серьезный разговор с Моу-Моу и некоторыми другими вождями, после чего объявил Тоби их решение: туземцы не позволяют ему возвращаться в долину, и нам обоим, ему и мне, придется плохо, если Тоби долго еще будет торчать на берегу.

— Поэтому нам лучше сейчас же отправиться в Нукухиву через перевал, а завтра я привезу Томмо, как они его называют, морем. Они обещали принести его сюда на берег рано поутру, так что никаких препятствий к его отъезду не будет, — заключил Джимми.

— Нет, нет, — в отчаянии повторял Тоби, — я не покину его так! Мы должны бежать вместе!

— Тогда для вас нет надежды! — воскликнул матрос. — Ведь если я оставлю вас здесь на берегу, вас сейчас же после моего отъезда затащат обратно в долину, и тогда уже ни один из вас никогда больше не увидит моря.

И он стал божиться и клясться, что если только Тоби отправится сейчас в Нукухиву, то он может быть уверен, что завтра я уже буду с ним.

— Но почем вы знаете, что они принесут его завтра на берег, если они не хотят этого сделать сегодня? — возразил Тоби.

У моряка, однако, был целый запас доводов, и все они были основаны на таинственных обычаях островитян, доселе неведомых Тоби. Действительно, их поведение, особенно их запрещение вернуться в долину, было для него совершенно непонятно. Моментами ему все же приходило в голову, что старый моряк обманывает его. Но даже если это и так, все же, попав в Нукухиву, он легче сможет оказать мне впоследствии помощь. В то же время он боялся, что туземцы поспешат прикончить меня до его возвращения.

Мой бедный товарищ был в полном смятении; он не знал, что делать и у кого просить совета. Он был один, сидел на разбитом каноэ и никому не было дела до его сомнений. Туземцы толпились на некотором расстоянии от него и не спускали с него глаз.

— Становится поздно, — сказал Джимми. — До Нукухивы далеко, и мне нельзя проходить по стране гаппаров ночью. Вы сами видите: если вы пойдете со мною, все будет хорошо. А если не пойдете, пеняйте на себя: обоим вам придется навсегда остаться здесь.

— Ничего не поделаешь, — с тяжелым вздохом сказал, наконец, Тоби. — Мне приходится верить вам.

— Теперь идите рядом со мною, — сказал моряк, — и давайте двигаться быстрее.

Тут появились Тайнор и Файавэй; добрая старая женщина, узнав, что Тоби собирается уходить, бросилась к нему и расплакалась. А Файавэй, огорченная не меньше, чем старуха, сказала несколько английских слов, которым она научилась от нас, и показала Тоби три пальца: через столько дней он должен вернуться.

Наконец, Джимми вытолкал Тоби из толпы и, подозвав к себе молодого островитянина, стоявшего неподалеку с поросенком в руках, тронулся с ними в путь.

— Я сказал им, что вы вернетесь обратно, — со смехом сказал старый матрос, когда они начали уже подниматься в гору. — Но им придется долго ждать.

Тоби обернулся и в последний раз посмотрел на туземцев — девушки махали ему на прощанье своими плащами, мужчины поднимали копья.

Так как тайпи в конце концов согласились на его уход, могло случиться, что некоторые из них действительно верили в его скорое возвращение. Тоби сам, пока шел из долины к морю, убедил туземцев, что ему нужно отправиться за лекарством для меня. Джимми тоже говорил им об этом. Очевидно, тайпи смотрели на нас как на двух неразлучных друзей, и мое пребывание в долине казалось им достаточной гарантией возвращения Тоби. Таково мое предположение, иначе я не знаю, как и чем объяснить их странное поведение.

— Вы видите, до какой степени меня охраняет табу, — сказал моряк, после того как они шли некоторое время молча по крутой горной тропинке. — Моу-Моу подарил мне этого поросенка, и человек, который несет его, пройдет беспрепятственно через долину Гаппар и до самой Нукухивы. Все время, пока он со мною, он в безопасности; так же обстоит дело и с вами, а завтра будет и с Томмо. Так развеселитесь же, положитесь на меня: завтра вы его увидите.

Подъем на гору был не очень труден; они шли, держась берега, где горные хребты сравнительно невысоки. Дорога была хорошая, так что вскоре все трое стояли на вершине горы и обе долины лежали у их ног. Белый пенистый водопад ярко выделялся в зелени долины Тайпи и сразу привлек к себе внимание Тоби: по нему легко было отыскать глазами дом Мархейо.

Джимми повел своих спутников по самому хребту, и Тоби увидел, что долина Гаппар не настолько заходила в глубь острова, как долина Тайпи. Этим и объяснялось то, что мы попали к тайпи, когда рассчитывали спуститься в долину Гаппар.

Скоро путники увидали тропинку, ведшую под гору, и по ней быстро добрались до благословенной долины.

— У нас, — сказал Джимми, — людей, защищенных табу, есть жены во всех бухтах, и я хочу показать вам двух своих здешних жен.

Они приблизились к дому, где, по его словам, жили эти женщины. Дом стоял у подножия горы в тенистом уголке рощи. Они встретили там радушный прием. Как только весть об их приходе распространилась по долине и гаппары начали собираться, стало ясно, что появление белого человека не было для них такой редкостью, как для обитателей соседней долины. Старый моряк приказал своим женам приготовить что-нибудь поесть, так как ему нужно было добраться в Нукухиву до ночи.

Туземцы задавали Джимми массу вопросов относительно Тоби; они отнеслись к нему очень сочувственно, и некоторые предлагали Тоби даже остаться у них на несколько дней, так как вскоре должно было быть большое празднество. Однако мой товарищ отказался от приглашения.

Все это время молодой тайпи не отходил от Джимми ни на шаг. Он стал тих и робок и открывал рот только разве для еды. Все же некоторые из гаппаров недружелюбно поглядывали на него; другие притворялись вежливыми и предлагали ему выйти из дому и посмотреть долину. Но тайпи нелегко было провести таким предложением. Соблазненный обещанным красным ситцевым платком и чем-то еще, что Джимми держал в тайне, этот бедный парнишка предпринял довольно рискованное путешествие и, кажется, еще сам не знал, чем все это кончится.

Сидя в гаппарском доме, мой товарищ начал еще больше, чем прежде, беспокоиться, что оставил меня одного. Он чувствовал себя столь удрученным, что заговорил о возвращении обратно в долину и хотел, чтобы Джимми довел его до вершины горы. Но моряк даже и не слушал его и заставлял пить арву, надеясь этим рассеять его мрачные мысли. Но зная ее наркотическое действие, Тоби отказывался. Джимми стал уверять его, что он подмешал в напиток что-то такое, от чего питье становилось безвредно, но в то же время могло подбодрить их для дальнейшего пути. Наконец, Тоби заставили выпить, и результат получился такой, какого и хотел моряк: настроение Тоби сразу поднялось.

Старый матрос обнаружил теперь свои настоящие намерения:

— Если я доставлю вас на судно, — говорил он, — вы ведь дадите что-нибудь бедняге, спасшему вас?

Коротко говоря, прежде чем они ушли из дома, старик заставил Тоби пообещать ему пять испанских долларов, если ему удастся получить вперед часть матросского жалованья; а Тоби со своей стороны обещал наградить его еще больше, когда тот освободит и меня.

Через некоторое время путники тронулись дальше, в сопровождении многочисленных островитян и, пройдя вверх по долине, вышли на крутую тропинку, ведущую в Нукухиву. Здесь гаппары остановились и долго глядели на путников, поднимавшихся в гору; несколько человек разбойничьего вида потрясали копьями и угрожающе глядели на бедного тайпи, у которого и на сердце полегчало и ногам стало легче идти, когда он увидал своих врагов далеко внизу.

Они снова достигли вершины, и некоторое время путь их лежал по хребтам, покрытым огромными папоротниками.

Затем они вступили в полосу леса и здесь наткнулись на отряд вооруженных нукухивских жителей со связками длинных жердей в руках. Джимми, который, казалось, хорошо знал их всех, на минуту остановился и заговорил с ними об Уи-Уи. Так жители Нукухивы называли французов.

Это были воины короля Мованны, и по его приказанию они собирали жерди для его друзей французов.

Тоби и его спутники двинулись дальше, так как солнце было уже низко над горизонтом. Они подошли к Нукухивской долине с той стороны бухты, где горы отлого спускались прямо к морю. Военные суда все еще стояли в гавани, и когда Тоби взглянул на них, все странные события, происшедшие в это время, показались ему виденными во сне.

Они быстро спустились на берег и оказались в доме Джимми прежде, чем успело стемнеть. Здесь моряка приветствовали его нукухивские жены; после небольшого подкрепления молоком кокосовых орехов и пои-пои они все трое сели в каноэ и начали грести по направлению к китоловному судну, стоявшему на якоре в бухте. Это и был корабль, на котором не хватало людей. Наша «Долли» ушла несколько дней назад. Капитан китоловного судна был рад приходу Тоби, но подумал, судя по его истощенному виду, что он будет негоден для службы. Тем не менее он согласился оставить его у себя и взять его товарища, как только тот прибудет.

Тоби, не вполне доверяя обещаниям Джимми, сейчас же стал умолять капитана дать ему лодку с вооруженными людьми, чтобы отправиться за мною. Но капитан и слушать не хотел и убеждал моего друга быть терпеливым, так как моряк наверное сдержит слово. Когда Тоби попросил дать ему пять долларов для Джимми, капитан тоже не хотел давать. Но Тоби настоял на своем: он опасался корыстолюбия и вероломства Джимми и знал, что тот ничего не сделает, если ему хорошо не заплатят. Поэтому он не только отдал ему деньги, но и повторил снова, что как только он доставит меня на борт, он получит еще большую сумму.

На следующий день перед восходом солнца Джимми и молодой тайпи отправились на двух лодках, в которых гребли туземцы, находившиеся, как и Джимми, под защитой табу. Тоби, конечно, стремился отправиться с ними, но матрос заявил, что он своим присутствием испортит дело. Как это было ни тяжко, ему пришлось остаться.

Вечером он был на вахте и первый увидел лодки, огибающие мыс и входящие в бухту. Он напряг зрение, стараясь увидеть меня: но меня там не было. Почти ничего не соображая, он спустился с мачты и схватил Джимми, как только тот успел ступить на палубу, крича во весь голос:

— Где Томмо?

Старый матрос испугался, но скоро оправился и делал все, что мог, чтобы успокоить Тоби, уверяя его, что оказалось невозможным доставить меня на берег в это утро. Он прибавил, что завтра он снова отправится в бухту на французской шлюпке и если опять не найдет меня на берегу — а он не сомневался, что найдет, — он прямо пойдет в долину и добудет меня во что бы то ни стало. Однако и на этот раз он запретил Тоби ехать с ним.

В данном случае Тоби целиком зависел от Джимми, и потому ему волей-неволей пришлось довольствоваться тем, что сказал моряк.

На следующее утро он увидел, что французская шлюпка действительно отчалила вместе с Джимми от берега. «Сегодня вечером я увижу его», — думал Тоби. Но много, много дней прошло, прежде чем он увидал снова своего Томмо…

Едва шлюпка скрылась из виду, как капитан отдал приказание сниматься с якоря: судно отправлялось в море. Напрасно были все мольбы взволнованного Тоби — на них не обратили никакого внимания. Не успел он опомниться, как паруса были подняты и судно отошло от берега.

— …О, какие страшные и бессонные ночи я провел! — сказал он мне, когда мы свиделись вновь. — Часто я вскакивал со своей койки, думая, что вы стоите передо мною, упрекая меня в том, что я покинул вас на острове!

Остается сказать еще несколько слов. Тоби покинул судно в Новой Зеландии и после целого ряда приключений прибыл домой через два года после того как уехал с Маркизских островов. Он давно уже считал меня мертвым, а у меня были все основания думать, что его нет в живых. Но нам предстояла еще странная встреча, которая сняла, наконец, тяжесть с сердца Тоби.