Те, кто охотится в ночи

Глава 4

– Как бы ты исследовала частную жизнь женщины, живущей убийствами последние сто пятьдесят лет?

Лидия Эшер помедлила, держа в руках завернутые в носовой платок фрагменты костей, затем понимающе кивнула. Длинные рыжие волосы падали на ткань ночной сорочки, туманный серый день отражался в стеклах очков. Все-таки Лидия скорее напоминала нескладную тоненькую школьницу, нежели доктора. Эшер вытянул ноги в домашних шлепанцах и пристроил их на спинку кровати.

– Она должна была приобрести сотни потенциальных врагов.

– Я бы сказала – тысячи, – поправила Лидия после недолгих мысленных подсчетов. – Около пятидесяти тысяч, если она убивала каждую ночь. Триста шестьдесят пять на сто пятьдесят…

– Вычти периоды, когда она сидела на диете. – Усы Эшера вздернулись в улыбке, но Лидия заметила, что глаза его при этом не повеселели.

Внизу раздавались еле слышные шаги – Элен обходила комнаты, гася газовые рожки. Краем уха Лидия улавливала приглушенный грохот посуды, свидетельствующий о том, что завтрак уже готовится.

Когда все они очнулись от таинственного сна холодной ночью, Элен пыталась настаивать на ужине, но Лидия отправила всех в постель. Меньше всего ей хотелось бы иметь дело с разыгравшимся воображением горничной, истерикой кухарки и чудовищной восприимчивостью девчушки, не говоря уже о том, что и сама она была растеряна. Что Джеймс заходил домой, Лидия установила, исходя из того факта, что огонь был разожжен. Однако зачем он разобрал свой револьвер и оставил на конторке нож, который прятал в ботинке, полагая, что Лидия об этом не знает, – этого она постичь не могла. Остаток ночи Лидия провела, копаясь в медицинских журналах (в ящике под кроватью их у нее была целая кипа, поскольку в книжные шкафы они не вмещались), выискивая описания подобных случаев и отмечая статьи, подводящие научную основу под легенду о Спящей красавице. Под утро вздремнула среди раскрытых номеров «Ланцета», но сновидения ее были тревожны. Она то и дело просыпалась, ожидая увидеть посреди комнаты стройного молчаливого незнакомца…

– Я так не думаю, – сказала она мужу и, отбросив облако нарукавных кружев сорочки, поправила очки. – Как это вампир может сесть на диету? Кровь не содержит жиров.

Скрывая улыбку, Эшер склонил лицо над чашкой кофе. Лидия пребывала в сосредоточенной задумчивости. Затем развернула носовой платок и принялась изучать у светлеющего окна два найденных Джеймсом позвонка. Третий и четвертый шейные, сильно обожженные и странно деформированные, но, как и предупреждал Джеймс, царапина на кости была хорошо различима.

– Видимо, ткани восстанавливаются у них по-другому, – продолжила она, смачивая палец, чтобы стереть сажу с позвонка, – если ожоги дона Симона не заживали в течение нескольких лет. Хотелось бы знать, чем вызвана такая реакция. Хотя существуют описания спонтанного сгорания обычных людей, если это, конечно, были люди. Ты осмотрел обивку гроба? Она тоже выгорела?

Эшер сдвинул густые брови и прищурился, пытаясь вызвать в памяти все детали. Он не имел специального медицинского образования, но Лидия знала, что муж ее весьма внимателен к мелким подробностям, которых другие просто не видят. В конце концов, эта способность не раз спасала ему жизнь.

– Во всяком случае, не вся, – чуть помедлив, сказал он. – Обивка днища испятнана и проедена, а с боков обуглилась лишь там, где непосредственно соприкасалась с телом. А вот одежда, плоть, волосы – все сгорело полностью.

– Цвет пятен?

– Трудно сказать, я осматривал при свете фонаря, – покачал он головой.

– Хмм…

Она задумалась, потом встряхнула и сдвинула поудобнее подушки, взбив вокруг себя пену кружев, затем принялась искать лупу, с помощью которой собиралась внимательно перечитать собственные записи, сделанные в анатомичке.

– На ночном столике? – с надеждой предположил Эшер.

Лидия схватила увеличительное стекло и тщательнейшим образом осмотрела третий шейный позвонок.

– Это было сделано одним ударом. – Она протянула ему лупу, и он в свою очередь изучил обломок кости. – С помощью чего-то очень острого, например хирургического ножа. Чего-то такого, что может рассечь кость. Тот, кто использовал подобное орудие, знал, как с ним обращаться.

– И был достаточно хладнокровен, чтобы отсечь голову женщине, – задумчиво добавил Эшер, откладывая кость в сторону. – Хотя он уже убил перед этим трех вампиров. Каким бы образом он ни открыл сам факт их существования, но потрясение от открытия он пережил успешно, после чего, видимо, решил, что вампиры должны быть уничтожены.

Джеймс развязал выцветшие ленты и раскрыл ридикюль, ответивший сухим трещащим шорохом старого шелка.

– Его могла убедить в этом только смерть близкого человека.

Не услышав ответа, Лидия оторвалась от изучаемой кости и подняла голову. То, что она увидела в глазах мужа, словно выжженных воспоминаниями этой ночи, заставило ее сердце сжаться – точь-в-точь как в детстве, когда, проснувшись однажды среди ночи, четырехлетняя Лидия увидела в своей комнате большую крысу, замершую как раз между кроваткой и дверью.

– Да, конечно, – медленно проговорил Эшер, – если причина убийств была только в этом. Думаю, здесь кроется что-то еще, но пока не знаю что. Если верить Исидро, вампирам ничего не стоит предупредить замыслы человека.

– Если верить Исидро! Возможно, он просто морочит тебе голову, чтобы ты не совался куда не надо. – Лидия погрозила изящным пальчиком и прошепелявила с детской гримаской: – Не троз меня, а то полутис – я все визу!..

– Ты не видела его в деле. – Глаза Джеймса смягчились, когда он усмехнулся своим словам. – Тем более что увидеть Исидро в деле довольно трудно… Нет. Я ему верю. Острота ощущений у него – сверхъестественная: по звуку дыхания он может определить количество пассажиров в поезде, может видеть в темноте… И тем не менее нервничает, все время к чему-то прислушивается. Так обычно ведут себя люди, подозревающие, что за ними слежка. Он явно испуган, хотя и старается скрыть это.

– Может быть, правильно делает, – заметила Лидия. Она помедлила, уставившись на оплавленный позвонок, и наконец спросила по возможности небрежно: – А какая опасность грозит мне?

– Думаю, что большая.

Джеймс приподнялся и сел на подушках. Крепкая мускулистая рука его по-прежнему обнимала Лидию за плечи. Когда-то ее сильно раздражала мелочная опека матери, а чрезмерная предупредительность поклонников просто выводила из себя – все они считали ее ребенком, хрупким и беспомощным. Но с Джеймсом было почему-то приятно ощущать себя беззащитной и прижиматься к его плечу, чувствуя тепло его крепких мышц под скромным твидовым жилетом, пропахшим чернилами, книжной пылью и бриолином. Даже сейчас, хотя Лидия и понимала прекрасно, что перед нынешней опасностью Джеймс так же беспомощен, как и она сама, ей показалось на секунду, что он сумеет ее защитить. Его губы коснулись ее волос.

– Я собираюсь снова отправиться в Лондон, – спустя несколько минут сказал он. – Буду искать убийцу и заодно собирать информацию о лондонских вампирах. Если я выясню, где они спят, где хранят свои вещи и где охотятся, это может обернуться неплохим оружием против них. Думаю, тебе лучше остаться в Оксфорде…

– Да уж конечно! – Она резко вывернулась из его рук. – Я поеду в Лондон с тобой. Нет, поедем мы, конечно, по отдельности, – торопливо добавила она, пользуясь тем, что муж на секунду утратил дар речи. – Иначе они могут заметить нас вместе, а это опасно. Но я могу снять комнату неподалеку от твоей и помогать тебе, если понадобится…

– Лидия!..

Их глаза встретились. Из последних сил она удерживалась, чтобы не взмолиться: «Не оставляй меня!», из последних сил старалась не выказать страха.

– А это понадобится, – заверила она, упрямо вздернув маленький подбородок. – Если ты собираешься искать убийцу вампиров, у тебя просто не окажется времени, чтобы изучить все данные и выяснить места их обитания. Тем более что дон Симон требует быстрого расследования. А встречаться мы могли бы днем, когда они не смогут нас увидеть. Если все, что ты рассказывал о них, правда, то Лондон не более опасен, чем Оксфорд или какое-либо другое место. Кроме того, в Лондоне ты будешь рядом на случай… – Она запнулась. – Просто на всякий случай.

Он отвел глаза и, не отвечая, медленно пропустил сухие ленты ридикюля вампирши сквозь пальцы свободной руки.

– Возможно, – проговорил он, помолчав. – Мне ведь и в самом деле понадобится помощник, который верит… А ты веришь, что они действительно вампиры? – Он снова вскинул глаза.

Лидия нахмурилась, поворачивая в пальцах этот странный деформированный кусочек кости. Джеймс был одним из немногих, кому она могла сказать все, что думает, не боясь при этом нервного, неуверенного смеха или, хуже того, непонимающего взгляда, каким обычно отвечали молодые люди на ее агрессивные шутки.

– Видимо, в той же степени, что и ты, – наконец ответила она. – Конечно, легче всего было бы сказать: «Глупости, так не бывает». Но год-два назад, никто, как ты знаешь, не верил в существование вирусов. Мы и сейчас толком не знаем, что это такое, но знаем хотя бы, что они есть, и каждый день приносит все новые и новые открытия… Сотню лет назад глупостью назвали бы мысль, что болезни распространяются крохотными организмами, а вовсе не проистекают из дисбаланса жизненных соков (что, кстати, выглядит куда более очевидно). И что-то определенно не так с этой костью.

Она вздохнула, освобождаясь от главного страха – остаться одной, в то время как судьба ее будет решаться другими. Что до Джеймса, то он, кажется, примирился со своей судьбой и, сняв руку с плеча жены, принялся с аккуратностью истинного ученого выгружать на покрытый кружевной салфеткой подоконник содержимое ридикюля: пожелтевшие счета, старые театральные программки, приглашения.

– Ты что, в самом деле попытаешься договориться с убийцей?

– Конечно попытаюсь. – Он поднес выцветший пригласительный билет к свету. – Но делать это нужно весьма осторожно. Вампиры прекрасно понимают, что это мой потенциальный союзник… В чем дело?

Сидя к Лидии спиной, он все же почувствовал, как она вздрогнула.

Выронив карточку, которую она, надо понимать, только что прочла, Лидия смотрела на мужа со страхом и растерянностью и явно не знала, что сказать.

Он поднял кусочек картона и осмотрел сначала его оборотную сторону. Затем повернул лицом, где витиеватым золотым тиснением обозначено было имя почтенного Альберта Уэстморленда.

– Я знала его, – с легкой дрожью в голосе объяснила Лидия. – Не слишком близко… Он был одним из студентов дяди Амброуза, когда я еще в школу ходила. Его отец был папиным другом в городе.

– Один из твоих поклонников?

Насмешливая нотка, обычно сопровождавшая любое упоминание о поклонниках Лидии, на этот раз отсутствовала. Когда-то они ходили за ней толпами – отчасти привлеченные удачливостью старого Уиллоби, купившего для нее дом вместе с обстановкой, отчасти очарованные дерзким сорванцом в юбке. С самого детства слыша, что она безобразна, Лидия с радостью принимала теперь их ухаживания (хотя, конечно, куда большую радость доставлял ей серьезный анализ нервных повреждений), и очаровывать людей стало для нее второй натурой. Впрочем, отдельным пылким юношам, наводившим на нее смертельную тоску, она давала отставку, каждый раз приводя в замешательство своего отца, так и не уяснившего, в чем они провинились перед его дочерью. С почти религиозной верой в то, что мужчина способен исправить характер женщины, он одобрял всех ее поклонников, хотя и надеялся втайне увидеть свою своенравную дочь замужем за пэром.

Лидия улыбнулась, вспомнив лицо отца, когда она объявила ему, что выходит замуж за преподавателя филологии, и даже без приставки «почтенный». Улыбнулась, но тут же встряхнула головой.

– Он был уже помолвлен с дочерью лорда Кэррингфорда. И тем не менее ухаживал за мной, так что виделись мы довольно часто. Я знала… ну никто, конечно, об этом не говорил, и Нанна убила бы любого, кто осмелился бы об этом заикнуться, но я предполагаю, что, когда они резвились в городе, их сопровождали девушки несколько иного типа… Я хорошо помню, как Деннис Блейдон пришел сказать мне о том, что Берти мертв.

Она содрогнулась, и Джеймс снова обнял ее. Странно, но в свое время это печальное известие не слишком поразило ее, хотя, конечно, она чувствовала тогда и скорбь, и потрясение – ведь Берти был ее ровесник, да еще и поклонник. Ей потом не раз приходилось иметь дело со смертью (старый Хорис Блейдон, патологоанатом Рэдклиффа, говаривал, что совершенно неприлично смотреть, как она пластает трупы), но это было совсем другое, это не касалось близких людей. Деннис, помнится, пытался сообщить ей о смерти Альберта как можно тактичнее, но, в общем-то, зря старался.

– Он не сказал, как это произошло?

Она покачала головой.

– Во всяком случае, умер он внезапно. Помню, за неделю до этого вся их компания отправилась болеть за Денниса в матче против Королевского колледжа. Бедный Берти. – Лицо Лидии было печально. – Почтенный Берти… Во время матча он терроризировал всю скамью, проливал лимонад на брюки и отрывал на себе пуговицы. Его брат, столь же почтенный Эвелайн, чуть не сгорел от стыда.

«Странные вещи я вспоминаю, – подумала она. – Интересно, понимал Берти, что с ним происходит, или же эта вампирша просто усыпила его, как Исидро усыпил всех нас?»

Помолчав, она спросила:

– Мы сможем видеться хотя бы днем?

– Не знаю, – тихо сказал он. – Боюсь, что это будет небезопасно. Вампиры нас не выследят, но может выследить убийца. А мне бы не хотелось, чтобы он обнаружил твое присутствие, пока я не встречусь с ним и не выясню, как и почему он все это делает. – Его пальцы бережно сжали руку Лидии – каждая хрупкая косточка была для него драгоценна. Почувствовав, что мышцы его напряжены, Лидия вскинула глаза. – И еще одно, – сказал он. – Исидро о чем-то умолчал, о чем-то очень важном. Он сделал явную глупость, наняв человека, но в том-то все и дело, что дон Симон Исидро не дурак. Значит, у него есть какие-то тайные соображения. И это первое, что мне необходимо выяснить. Иначе, боюсь, в живых из нас не останется никто.

В Лондон Эшер вернулся после полудня. За завтраком он сообщил Элен и миссис Граймс, что ночная история настолько потрясла Лидию, что ей необходимо показаться специалисту в Лондоне. Байка эта привела Лидию в негодование. Элен была поражена.

– Да она в порядке, мистер Эшер, сэр, в самом деле! Это ведь она разбудила меня и повариху! Да и никогда она не была нервной.

– Я провел с ней целое утро, и, поверьте мне, она нуждается в специалисте, – твердо сказал Джеймс.

Двадцать четыре часа без сна и полное истощение сил лишили его обычной изобретательности. Элен недоверчиво присмотрелась к его бледному лицу с черными тенями под глазами.

– Не стоит мне так говорить, сэр, но, по-моему, если кто-то здесь и нуждается в нервном докторе…

– Да, вам не стоит так говорить, – отрезал Эшер и залпом выпил свой кофе. – Помогите миссис Эшер собрать все необходимое, а я вернусь за ней к вечеру.

«Как раз к вечеру они и управятся, – отметил он про себя, – если будут собирать все, что Лидия сочтет необходимым».

Одна только мысль, что до заката придется дважды съездить в Лондон, сделала Эшера совершенно больным. Однако заботливый муж, роль которого он сейчас разыгрывал, должен сам сопровождать жену, не доверяя эту миссию служанке. Кроме того, в Лондоне было бы весьма трудно отделаться от Элен, которая, мало того что была гораздо умнее, чем казалась, но еще и отличалась неизлечимым любопытством.

«Странно, – спустя малое время думал Эшер, пересекая мост Магдалины. – Вполне похвальные качества мгновенно становятся недостатками, стоит их приложить к слугам».

Поверх каменной балюстрады моста он видел вершины ив и отдаленные пятна коричнево-серой воды. Вспомнив слова Исидро относительно мягкой и твердой древесины, невольно усмехнулся. Перешел мост и свернул на Сент-Клемент-стрит, ведущую с окраины в холмистую местность, расчерченную заросшими, редко используемыми дорогами.

Чем трястись еще два часа в поезде, он решил взять с собой в Лондон мотоцикл – американскую машину в пять лошадиных сил, вечное яблоко раздора между ним и остальными преподавателями. Были, конечно, и другие лекторы, даже и друзья Христовой церкви, владевшие моторами, но считалось, что это больше свойственно ученым из Кембриджа. Щадя чувства коллег и не желая подрывать свою репутацию безобидного книжного червя (не говоря уже о достоинстве профессорской мантии), Эшер редко садился на мотоцикл в черте города.

Однако в данный момент время было слишком дорого. Слишком многое предстояло сделать, пока солнце не опустилось за горизонт и Исидро со своими друзьями еще спят в гробах.

Кратчайший путь до Лондона лежит через Уиком. Дорога оказалась прескверная, ухабистая, местами невымощенная и покрытая желтоватой грязью, быстро залепившей ботинки, кожаную куртку, очки и волосы. Но главное – наконец-то он был один среди огромного молчания медленно проплывающих мимо меловых холмов и торфяных равнин. Один – чтобы наконец придумать хоть какой-нибудь план.

На вершине высокого холма Эшер остановил мотоцикл и оглянулся на зеленую равнину, мерцающую дюжиной заболоченных речушек среди ползущего тумана и темных масс деревьев. Он мог разглядеть отсюда башни колледжей – не сияющие поросли шпилей, как бывает на рассвете и закате, но зеленовато-серые, замшелые, знакомые: купола Фомы и Магдалины, всплывающие над кронами деревьев, шпиль Мертона и квадратные очертания башни Нового колледжа – словно лица друзей, стоящих на краю платформы и провожающих тебя в дальний путь.

За границей ему постоянно грозила опасность забыть эти места. Были времена, когда ему приходилось, не раздумывая, убивать человека. И все-таки память об этих мягких серых небесах возвращалась рано или поздно: «Если я только вернусь когда-нибудь в Оксфорд…» А позже пришло понимание, что Оксфорд – это еще и Лидия.

С мысленной усмешкой Эшер подумал о том, что почти все знакомые ему женщины попросту отмахнулись бы от его сегодняшнего рассказа или бы принялись лихорадочно соображать, что желает скрыть Эшер столь дурацким образом. Под легкомысленной очаровательной внешностью Лидия таила холодную практичность врача и умение работать с фактами, какими бы причудливыми они ни казались. Хотя он и сам ухитрился в минуту смертельной опасности безошибочно проанализировать архаичное произношение вампира.

Возможно, это была одна из причин, почему из всех поклонников, капитулировавших перед этой девчонкой (а многие были и моложе его, и состоятельнее), мужем ее удалось стать именно ему.

«Исидро еще пожалеет, что втянул в это дело Лидию», – мрачно подумал он.

Он нажал на стартер, спугнув дюжину жаворонков, развернул мотоцикл и покатил вниз по склону в направлении Биконсфилда и Уикома – к отдаленному куполу желтовато-серого дыма, под которым скрывался Лондон.

Путешествия Эшера по задворкам Европы в поисках латинских корней и иных, куда более странных сведений научили его подыскивать укрытие быстро. Фасады облюбованных им двух домов (в Блумсбери, недалеко от музея) смотрели на разные улицы, зато черный ход и в том и в другом случае выводил в один и тот же переулок. Из окошка квартиры на Брутон-плейс, 109, где должна была поселиться Лидия, хорошо просматривалось окно одинокой комнаты самого Эшера, располагавшейся по адресу: Колоннада принца Уэльского, 6. Расстояние, правда, было великовато, и в случае необходимости пришлось бы перепрыгивать через дренажные трубы и всякие там заборчики, но лучшего варианта не нашлось. Солнце уже клонилось к закату, когда Эшер снова побрел к поезду на Оксфорд.

Весь путь домой он проспал. Сновидения, как он и опасался, были недобрые: полный золы гроб на Хайгейтском кладбище и боязнь вслушаться и различить ясный шепот, идущий из этой золы.

Лидия ждала его. Одета она была просто, но изящно, однако сквозь вуаль было заметно, что лицо у нее бледное и измученное, как и у самого Джеймса. В поезде, подкрепив силы несколькими чашками кофе, он объяснил ей, как пользоваться почтовым ящиком, устроенным им в читальной комнате музея, и условился о сигнальной связи между Брутон-плейс и Колоннадой принца Уэльского: одна занавеска задернута, другая откинута – значит, необходимо встретиться; лампа в окне – знак опасности.

– Полагаю, тебе лучше всего начать с Сомерсет-Хауса, – сказал он, когда окно залили свинцовые сумерки. Дневная гонка на мотоцикле через холмы была приятной, но ближе к вечеру заметно похолодало, так что душный вагон гораздо больше подходил для этого путешествия. – Ты могла бы собрать информацию у нотариусов и в Государственном архиве. У меня есть предположение, что некоторые вампиры имеют собственность. Трудно поверить, что Исидро доверил бы свой костюм, не говоря уже о гробе, заботам квартирной хозяйки. Составь список домов, не менявших хозяев в течение… ну, скажем, семидесяти лет и больше. Все записи о необычных владельцах поместий также могут оказаться весьма интересными. Любопытны и свидетельства о смерти в случае, если тело так и не было найдено. Газетные сенсации насчет вампиров сомнительны, потому что должны были их насторожить. Один бог знает, сколько случаев голодной смерти или смерти от тифа следует отнести на счет Исидро и его друзей. Я подозреваю, что во время эпидемий в Ньюгейте и Флите вампиры охотились за своими жертвами, не опасаясь последствий. Бедняги… – добавил он и в молчании принялся изучать тонко вырезанный профиль жены, белеющий во мраке купе. – Ты собираешься выяснять что-либо относительно смерти Альберта Уэстморленда? – спросил он, понизив голос. – Если не возражаешь, я бы занялся этим сам.

Она покачала головой, прекрасно понимая, что Джеймс заботится не столько о ее нервах, в крепости которых уверен, сколько о ее безопасности. Без очков карие глаза Лидии казались мечтательными и немного сонными.

– Нет. У тебя и так мало времени. Кроме того, я знала его самого и его друзей. Не думаю, чтобы мне удалось повидаться с Деннисом Блейдоном, избежав при этом упреков, что я вышла замуж за тебя, а не за него, но с Фрэнком Эллисом (он сейчас виконт Хаверфорд) я бы могла поговорить. Или со столь же почтенным Эвелайном – братом Берти. Он только поступил в тот год, когда Берти… умер.

– Мне все это не нравится, – медленно проговорил Эшер. – Одно дело, если ты занимаешься в Лондоне какими-то исследованиями… Когда я пошлю письмо моему сослуживцу по министерству иностранных дел в «Дейли мейл», твое имя упомянуто не будет. Исидро говорил, что вампиры легко узнают, когда на их след напали друзья или родственники убитого: такие люди начинают расспрашивать очевидцев, обшаривать кладбища. Мне бы очень не хотелось, чтобы тебя заметили. Это может обернуться смертью для нас обоих.

Она выпрямилась.

– Не понимаю, каким образом…

– Я тоже, – отрубил он. – Но в данный момент я принимаю его слова на веру. У них есть возможности, которых нет у нас, и, пока мы не узнаем о них побольше, шанса я им не предоставлю.

– Может быть, – сказала она. – Но у них есть и слабости, и чем больше мы о них узнаем от людей, имевших с ними дело, тем скорее сможем что-либо предпринять, если… если дела пойдут совсем плохо. Берти умер давно, и подозрений это не вызовет.

– Мне это очень не нравится, – снова сказал Эшер, сознавая, что Лидия, возможно, права. – Я бы предпочел, чтобы ты не занималась этим, но если уж займешься, то, по крайней мере, будь осторожна. Что же касается того, что ты можешь выяснить… Тебе никогда не приходилось опрашивать случайных свидетелей, пусть даже всего через десять минут после происшествия? А Берти умер… когда?

– В девятисотом. – Губы ее дрогнули в невеселой усмешке. – Меж двух веков.

– То есть семь лет назад…

Семь лет назад он был в Африке, путешествуя верхом через коричневатые бархатные равнины при свете вздувшейся медовой луны. Иногда ему казалось, что было это совсем недавно – не более семи недель назад. Эшер наклонился к Лидии и поцеловал ее. Откинутая вуаль щекотала переносицу. И вновь странно было сознавать, что в конце концов они все-таки стали мужем и женой.

– Будь даже Лотта первой жертвой, а не четвертой, все равно семь лет – это очень много. Но нам сейчас важна любая зацепка. Ты сможешь все это выяснить?

– Конечно, профессор Эшер! – С видом примерной ученицы она положила руки в перчатках на колени и невинно распахнула глаза. – А что именно мне предстоит выяснить к полудню?

Он грустно усмехнулся:

– Список клиентов газовой компании, неумеренно жгущих газ. Их было бы проще найти, подняв банковские счета, но для этого нужно разрешение либо министерства, либо Скотленд-Ярда, а это может привлечь внимание Исидро. Список оставишь в условленном месте в музее. Пожалуй, на ночь я буду прятать его в сейф в Юстоне. Пока Исидро и его друзья понятия не имеют о направлении моих поисков. И, Лидия, дай мне знать, если как-нибудь случайно обнаружишь, что кто-то идет по тому же самому следу.

– Короче говоря, убийца. – Судя по ее голосу, Лидия и сама думала об этом. Он кивнул. – А потом начнешь их уничтожать?

Что-то в ее тоне заставило Эшера вскинуть глаза, и он был слегка удивлен несколько опечаленным лицом жены. Та встряхнула головой, как бы беря свои слова назад.

– Просто хотелось бы исследовать их с медицинской точки зрения.

Это было настолько в ее духе, что Эшер чуть не расхохотался.

– Да, начну, – сказал он, и веселость его исчезла. – На то есть много причин, и самая незначительная из них заключается в том, что если я не схвачу убийцу, то рано или поздно заподозрят, что это я убиваю их. Они должны быть уничтожены, Лидия, – тихо продолжал он. – Но если… когда до этого дойдет, уничтожить придется всех, потому что бог знает, что будет с нами, если хотя бы один из них уцелеет.

Эшер добрался рэдингским поездом до Элинга и далее пересел на подземку – долгим кружным путем через Викторию и Сити, а затем назад, к Юстонской станции, оставляя в стороне окрестности Паддингтона, где высадилась Лидия. Было уже совсем темно. Глядя на летящие за окнами кирпичные стены и мгновенные промельки газового света там, где состав выскакивал из туннеля, Эшер размышлял, охотятся ли вампиры в вагонах подземки третьего класса. Могут ли они в крайних случаях использовать туннели как укрытие от солнца? Вообще, как много требуется солнечного света, чтобы испепелить их белую хрупкую плоть?

«Наверное, немного», – подумал он, пересекая платформу и поднимаясь по лестнице к квадрату ночного неба. Даже если распахнуть дверь, много ли света проникнет в усыпальницу Хайгейтского кладбища с тенистой сумрачной аллеи!

Когда уже он шел по мостовой, кольнуло беспокойство за Лидию, оставшуюся на Паддингтонском перроне. Конечно, она бы не пропала в вокзальной толпе – шестеро, а то и семеро молодых джентльменов оспаривали бы право нести ее багаж. Эшер боялся только Исидро.

Каким образом вампиры могут узнать, что кто-то собирает о них данные днем? Может быть, Лидия права и его попросту пытались запугать. Их ведь, наверное, было очень мало – родственников и друзей, оказавшихся настолько проницательными, что предпочли откровенное суеверие удобству «логических объяснений», как это назвал Исидро. И тем не менее…

Двигаясь в тесной толпе по Юстон-роуд, Эшер успокаивал себя тем, что Исидро никоим образом не мог узнать о его двойном возвращении в Оксфорд. «Да, но он может это предположить…»

Эшер встряхнул головой. Кажется, усталость начала сказываться и на его способностях оценивать ситуацию. Не спать в течение тридцати шести часов – невольно начнешь шарахаться от собственной тени. Конечно, он нервничал не потому, что за ним следили, но потому, что за ним могли следить.

Эшер замедлил шаги, рассеянно оглядывая спешащие экипажи и уличную толчею в тусклом свете газовых фонарей. Служащие, продавщицы торопились в направлении подземки, чтобы успеть на следующий поезд, который доставит их домой – в огромные трущобы окраин. Рабочие, жаждущие дешевого ужина и нескольких кружек пива, проталкивались к дверям трактира. В этом обманчивом освещении их лица казались бледнее обычного, но мертвенной белизны неподвижных черт нигде видно не было.

Почему же тогда нарастает это странное чувство тревоги и такое ощущение, что перед глазами маячит слепое пятно?

На перекрестке он перешел на другую сторону Гувер-стрит и двинулся по тротуару, все так же рассеянно озирая грузовики, омнибусы, моторные кебы, вагончики конки с яркими рекламными плакатами. Однако большей частью улица была запружена конными повозками всех видов. Здесь были фургоны, влекомые мохноногими клячами, открытые викторианские экипажи, закрытые коляски, в каких предпочитают ездить доктора, и высокие двухколесные кебы. Бессонница давала себя знать, острота зрения притупилась, вдобавок мешало это мельтешение теней. И все же рискнуть стоило. Транспорт шел густо, но не быстро – иногда лишь какой-нибудь кебмен, хлестнув лошадь, направлял ее в открывшийся на минуту просвет. Что ж, можно попробовать…

Достигнув поворота, ведущего к Колоннаде принца Уэльского, Эшер внезапно сошел с тротуара и кинулся в самую гущу транспорта. Чудом не был сбит пронзительно заржавшей лошадью, вслед полетели проклятия на экзотическом диалекте. «Как это йоркширца занесло в лондонские кебмены?» – поразился он, оскальзываясь на покрытой пометом влажной мостовой и ныряя среди движущихся масс плоти, дерева и железа. Оказавшись на той стороне, обернулся.

В самой середине потока экипажей шарахнулась, заржав, извозчичья лошадь, с визгом затормозил моторный кеб, и Эшеру показалось на секунду, что какая-то тень метнулась в электрическом свете фар.

«Понятно… – подумал он и, отдышавшись, двинулся дальше. – Рискуй и дальше своим бессмертием, мой кровососущий друг…»

Войдя в комнату, он зажег газовый рожок, оставив окно незадернутым. Сбросил пальто, котелок, шарф и открыл саквояж, привезенный еще днем на мотоцикле, ныне надежно укрытом в сарае неподалеку. Полдюжины чистых рубашек, смена белья, бритвенные принадлежности и книги – что еще может потребоваться в Лондоне охотнику за вампирами? Эшер представил на секунду маленький магазинчик на темной улице, специализирующийся на серебряных пулях, осиновых кольях, чесноке, – и усмехнулся. Так, чтобы его было видно через окно с улицы, Эшер подошел к платяному шкафу, нахмурился, как бы ища и не находя чего-то, затем повернулся и вышел из комнаты.

Бесшумно сбежав по лестнице, проскочил кухню (хозяйка успела лишь вздрогнуть и вскинуть глаза на странного жильца) и оказался в узком каменном, испятнанном мхом колодце с ведущими наверх ступенями. Осторожно выпрямившись, взглянул поверх мостовой.

Темная фигура на ночной улице все еще всматривалась в освещенное окно, явно поверив обманному маневру Эшера. Соглядатай стоял неподвижно, почти невидимый в густом мраке между двумя рядами высоких домов. Но даже в смутном падающем из окон свете лицо его поражало мертвенной белизной. Всматриваясь, Эшер затаил дыхание, помня, насколько чуток слух вампиров. Затем моргнул – и темная фигура исчезла.

Полчаса у него ушло на то, чтобы неторопливо распаковать багаж, переодеться и побриться. Это слегка освежило, но все равно спать хотелось смертельно. Возникло даже легкое искушение: взять да и лечь в постель, оставив Исидро стоять в сыром переулке. Однако в этом случае встреча состоялась бы прямо в комнате. Вряд ли дон Симон знаком с легендой, согласно которой вампир может войти в новое жилье лишь с позволения хозяина.

«Хотя, с другой стороны, – подумал Эшер, открывая дверь и поднимаясь по каменным ступенькам на улицу, – есть ли вообще в Лондоне жилье, которое можно было бы назвать новым?» Колоннада принца Уэльского начала застраиваться в последние дни правления Георга IV, а собственный дом Эшера в Оксфорде – во времена королевы Анны. Правда, дон Симон Исидро убивал втихомолку на улицах Лондона задолго до возникновения многих пригородов.

На секунду в воображении Эшера возник древний Лондон: тесное скопище бревенчатых домов, крохотные церкви, жмущиеся к реке каменные монастыри, дюжина враждующих отрядов блюстителей порядка, чьи офицеры не имели права перейти на другую сторону улицы, чтобы схватить преступника; дешевый театрик, где некий Шекспир обучался ремеслу актера и сочинителя пьес; таверны, где плававшие с Френсисом Дрейком пили за здоровье рыжеволосой королевы…

– Мы не будем больше встречаться таким образом, – промурлыкал рядом тихий знакомый голос. – Могут пойти нежелательные слухи.

Эшер резко обернулся, мысленно проклиная свою минутную рассеянность. Даже будучи смертельно утомленным, бдительность утрачивать не стоило.

Исидро где-то успел насытиться – лицо его хотя и оставалось бледным, но уже не отдавало той мертвенной белизной, как тогда, в переулке. Из-под распахнутого плаща виднелся черный вечерний костюм, белый шелк рубашки несколько скрадывал бледность лица. Как всегда, Исидро был с непокрытой головой. Свет газового фонаря положил смутные блики на его высокий лоб. Рука в жемчужно-серой перчатке сжимала тонкую трость черного дерева.

– У меня была мысль оставить вас ждать в том переулке, – ответил Эшер. – Все равно я не могу доложить вам ничего сверх того, что вы уже видели сами: я снял здесь комнату. – Он кивнул в сторону дома номер шесть, уже не различимого среди других домов; смутный свет из окон ложился на ветви деревьев. – После того как мы переговорим, я намерен вернуться и лечь спать.

– В переулке? – Вампир слегка склонил голову к плечу.

– Вы что, не ходили за мной по пятам сразу после наступления темноты? Не следили, как я распаковываю багаж?

Исидро помолчал, просеивая возможные ответы и оставляя лишь необходимые. Эшер в раздражении остановился и повернулся к нему лицом:

– Послушайте. Вы не доверяете мне, и я был бы дураком, доверься я вам. Но это вы, а не я попали в беду. И если вы не предоставите мне необходимой информации, если мы будем продолжать эту бесконечную детскую игру в загадки и отгадки, я просто не смогу вам помочь.

– Вы искренне хотите помочь нам? – В голосе вампира не было сарказма, он и в самом деле хотел услышать ответ.

– Нет, – резко сказал Эшер. – Но и убивать вас я тоже не собираюсь. Слишком дорого за это пришлось бы заплатить. Как вы сами должны были догадаться, я принял кое-какие меры, чтобы Лидия была в безопасности, и, поверьте, было весьма нелегко объяснить ей, почему она должна покинуть Оксфорд. Но я не смогу ни к чему приступить, пока вы не соизволите дать ответ на некоторые мои вопросы.

– Хорошо. – Вампир изучал его в течение нескольких секунд, причем с таким видом, будто тихая площадь Блумсбери, где они сейчас находились, была его частной квартирой. – Я встречусь с вами завтра в это же время, и мы отправимся, как вы выражаетесь, на место преступления. Что же касается того, кто следил за вами из переулка… – Снова короткая пауза, которую можно было бы назвать колебанием, если бы не спокойствие черт дона Исидро. – Это был не я.