Телец для Венеры

Глава 7

Хамфри принялся планировать эти меры, бредя к дому под холодно мерцающими звездами. Однако он явно недооценил количество мужества, необходимого для того, чтобы, сидя утром за завтраком, заявить:

– Сэр, я должен рассказать вам кое-что, способное вас очень рассердить. Но мне нужна ваша помощь.

Старик улыбнулся, продолжая невозмутимо работать вилкой.

– Это не имеет отношения к врачебной практике, сэр. Иначе я не стал бы тревожить вас сейчас, но мне приходится пользоваться моментом. Помните, я рассказывал вам, что встретил в карете девушку, которая ехала к миссис Роуэн.

Доктор Коппард задержал вилку на полпути ко рту. Его лицо приняло удивленное, даже несколько испуганное выражение.

– Да, помню, – ответил он.

– Что с ней такое?

После этого он поднес вилку ко рту, как бы давая понять: ничто на свете не может стать преградой между ним и едой. Но покуда Хамфри рассказывал свою историю, вилка двигалась все медленнее, а иногда доктор нанизывал на нее куски вслепую, не сводя глаз с лица ученика. Его маленькие блестящие глазки между отечными веками и толстыми щеками смотрели сурово и настороженно.

– Ну, знаешь, – промолвил он, когда Хамфри закончил, – ты здорово меня удивил. Выходит, ты побывал в конуре у этой старой суки. Будь я проклят! Полагаю, мой мальчик, ты ожидаешь, будто я задам тебе взбучку за тайные ночные похождения? Поэтому у тебя такой бледный вид? Нет, я не стану этого делать. Ты очистил передо мной душу, и твой поступок мы больше обсуждать не будем. Меня интересует другое – что ты видел в доме? На этом-то как раз и споткнулось расследование. Никто не стал заявлять о том, что там происходит в действительности. Мне кажется, твой визит мог бы кое-что прояснить. Мы еще можем поймать, старую ведьму. Скажи-ка, какую из девушек ты поимел и сколько ей заплатил?

– Я, сэр?! – изумленно воскликнул Хамфри.

– Ничего подобного не было. Я ходил туда… не с этой целью, а чтобы посмотреть, подходит ли это место Летти для жилья. Ну, так вот, сэр, я решил, что совсем не подходит, и мы должны сегодня же забрать ее оттуда.

– Прошу прощения, – слегка иронически промолвил старик.

– Очевидно, я слишком туп и невежествен. Мне непонятно, каким образом красивые молодые люди могут проводить вечера в борделях и возвращаться оттуда, не приобретя соответствующего опыта.

– Но я же говорил вам, сэр, у меня нет никаких доказательств, что это место представляет собой бордель. Конечно, там были мужчины, за ужином и после, но они не… Я имею в виду, что не видел своими глазами… Некоторые из них остались ночевать, и миссис Роуэн не делала из этого секрета. Впрочем, все это было в порядке вещей. Мистер Хэттон проделал путь через границу Эссекса, а мистер Эверетт прибыл из Ньюмаркета – они, несомненно, пришли поиграть в карты. Сомневаюсь, чтобы у мистера Хэттона в голове имелись еще какие-нибудь мысли. Но там были и другие. А Летти они сознательно держат в неведении. Она ведь так молода и невинна. Они могут наплести ей что угодно.

– Послушай, мальчик мой, – сказал доктор Коппард, протягивая тарелку за очередной порцией.

– Тебе следует прийти к какому-нибудь определенному выводу. Либо это место – публичный дом, либо нет. Если да, то мы можем добиться его закрытия. Он ведь стоит на церковной территории, верно? В таком случае девочке придется искать другую работу. Если нет, то о чем тебе тревожиться? Ты наблюдательный парень, побывал там и должен знать, что к чему. Представь себе, если миссис Роуэн просто пригласила нескольких друзей поиграть в карты, они выпили и немного пошутили с девушками, а двое из них остались ночевать, потому что прибыли издалека, то мы будем выглядеть глупо, устроив скандал.

– Я не хочу ничего затевать, удалось бы только забрать оттуда Летти. До других мне нет дела. Но вчера вечером, сэр, я убедился, что атмосфера там нехорошая. Постепенно – так как эти женщины очень умны – они убедят Летти с легкостью относиться к выпивке, сальным шуткам мужчин и… ко всему остальному. Если такое случится, сэр, а я не сделаю никаких усилий, чтобы подобное предотвратить, то никогда себе не прощу.

– Хамфри прекратил делать вид, что завтракает, решительно отодвинул тарелку в сторону, положил на стол свои большие мальчишеские руки и склонился вперед.

– Сэр, вы знаете мое положение – у меня нет ни денег, ни влияния, ни своего дома, где я мог бы предложить Летти убежище. Умоляю вас, найдите какой-нибудь выход. Я не хочу, чтобы она там оставалась.

На лице доктора Коппарда отразилось сомнение, и это придало Хамфри смелости. Он знал этот взгляд. Природная доброта старика боролась со здравым смыслом, и Хамфри припоминал немало случаев в прошлом, когда побеждало чувство, а не разум. Но молчание затянулось, и сомнение в душе доктора постепенно уступало место ослиному упрямству.

– Я не могу поселить ее здесь, – сказал он наконец.

– Так что, если ты на это намекаешь, выбрось эту идею из головы, мой мальчик. Это расстроит миссис Гэмбл и вызовет скандал. Кроме того, – добавил он, слегка растягивая слова, – я не уверен, что у нас есть основания для вмешательства. Ты по уши влюбился в девушку – нет нужды это отрицать, – и я ценю твою заботу о ее положении. Но даже тебе не удалось обнаружить нужных доказательств, верно? И, учитывая факты, я склонен полагать, что это место – всего лишь забегаловка для игроков и любителей выпить и что тамошние девушки просто имеют любовников. Твоя девчонка, очевидно, там в такой же безопасности, как и в любом другом месте. В конце концов, ты вроде бы пользуешься ее доверием. Разве она дала тебе понять, будто несчастлива или будто кто-то посягает на ее добродетель?

– Нет, сэр. В том-то и дело, что Летти там очень счастлива. Они добры к ней, а доброе отношение, по-моему, ей в диковинку. Я знаю, что прошу слишком многого, сэр, но все-таки не могли бы вы позволить ей пожить здесь, пока мы что-нибудь не придумаем?

– Нет, – отрезал доктор Коппард.

– Не могу.

– Тогда придумывать придется мне одному, – уныло произнес Хамфри, понимая, что другого варианта у него нет.

Старик посмотрел на своего ученика и увидел в его взгляде вызов. Целых четыре года он был Богом для этого парня – эту мысль никак не назовешь кощунственной, ибо она правдива на девяносто процентов. Не было вопроса, на который он не мог бы найти ответ; не было проблемы, которую он не мог бы решить. Лучших отношений и желать было нельзя. Не хватало, чтобы все пошло прахом из-за никчемной женской плоти!

– Очевидно, ты ждешь не дождешься середины лета и намерен жениться на этой своей Летти, как только выйдешь из экзаменационного зала.

– Я не могу ответить на этот вопрос, сэр, потому что не имею никаких причин, позволяющих думать, что она любит меня. Я бы сказал, девушка еще слишком молода для подобных мыслей. И от этого обстоятельства кажутся мне столь ужасными.

– Хмм! Джульетте было… сколько – четырнадцать? Что ни говори, а ты влюблен в эту свою девчонку.

– Не знаю, сэр. Я еще никогда не был влюблен. Такое состояние внове для меня и к тому же смешивается с желанием забрать ее из того дома. Но думаю, вы правы.

– Этого достаточно. Теперь слушай меня, Хамфри. Если я помогу тебе и найду для девушки подходящее место, можешь ты мне обещать, что ничего не предпримешь в течение года? Это все, о чем я прошу. Встречайся с ней, беседуй, целуй, если тебе невтерпеж, но не помышляй о браке целый год. Брак с первой понравившейся девушкой погубил куда больше достойных молодых людей, чем любая другая причина. Ты умный парень. Тебе предстоит занять достойное положение. Я хочу, прежде чем умру, увидеть тебя на своем месте. Но я не желаю, чтобы ты провел всю жизнь в ярме только потому, что девчонка вызвала у тебя жалость. Обещай потерпеть год, и я вытащу ее оттуда для твоего успокоения.

– Обещаю, сэр. Если Летти будет в безопасности и счастлива…

– Хорошо, тогда я все устрою.

На лице Хамфри вновь появилось выражение восхищения, почти обожания, к которому привык доктор Коппард, сам того не ведая, насколько им дорожит, покуда оно не исчезло на несколько минут.

– Я всю жизнь буду вам признателен.

– Надеюсь.

В три часа они, как обычно, сидели за обедом.

– Ну, все устроено, – сказал старик, разрезая баранью ногу.

– Я ходил повидать мисс Джули Пендл, и она возьмет твою подружку, когда той заблагорассудится покинуть кафе.

Хамфри захлестнула волна облегчения, растекаясь по напряженным нервам и мускулам. Ее сменило чувство удивления: как это удалось старику? Даже если бы Хамфри пришел в голову подобный выход, он счел бы его невозможным.

Мисс Джули Пендл была своего рода городской достопримечательностью. Более тридцати лет она содержала считавшееся первоклассным ателье по пошиву женского платья. Жены незнатных джентри, процветающих фермеров и торговцев составляли ее клиентуру; на нее работали две-три ученицы, и она, казалось, была обречена на респектабельную, но малозаметную жизнь. Однако случилось так, что герцогиня Белфрейдж, одна из царствующих красавиц тех дней, по слухам отвоевавшая у леди Джерси привязанность принца-регента,[1] остановилась в Калфорде. Покуда она была там, ее старый поклонник прислал ей из Индии отрез расшитого шелка, какого еще не видали в Англии. Избалованной леди пришла в голову фантазия заказать из него платье, дабы явиться в нем на бал следующим вечером, и в суматохе, которую посеяла эта идея среди ее домочадцев, имя мисс Пендл взошло подобно тусклой звезде над бурным морем. Мисс Пендл и четверо ее мастериц прибыли в Калфорд в почтовой карете и только через восемнадцать часов смогли отложить иглы, чтобы выпить чаю. Платье было закончено вовремя и стало сенсацией сезона. Довольная герцогиня, желая выглядеть оригинальной, поведала своим поклонникам, что платье было изготовлено никому не известной мисс Пендл из Бери-Сент-Эдмундс. Мисс Пендл, проснувшись, обнаружила, что стала знаменитой и – что еще важнее – пользующейся большим спросом. После этого скромная портниха, проплакавшая от волнения всю дорогу от Бери до Калфорда, чьи руки так дрожали во время примерки, что едва могли держать булавки, внезапно оказалась способной к ловкой и весьма циничной стратегии. Первой же знатной леди, явившейся в ее жалкое заведение заказать платье, «как можно более похожее на платье герцогини Белфрейдж», мисс Пендл ответила отказом, объяснив, что такое платье не пойдет ее милости, которая должна понимать, что платье герцогини имело успех главным образом благодаря ее великолепной фигуре. Ее милость, будучи низенькой и толстой, в ярости удалилась, но не смогла удержаться, чтобы не рассказать двум-трем близким друзьям о нанесенном ей оскорблении. С тех пор услуг мисс Пендл стали добиваться еще энергичнее. Она отвергла еще три заказа и приняла один, причем леди, удостоенная такой чести, хвасталась этим повсюду. Ситуация становилась нелепой. Леди из шести графств прибыли в захолустный городишко с отрезами великолепной материи в багаже, дабы убедиться, насколько справедливы их претензии на красоту, имея пробный камень в лице мисс Пендл. Портниха оставалась невозмутимой и, наконец, достигла сияющей вершины, когда на балу в Девоншир-Хаус семь самых блистательных красавиц появились в платьях, задуманных и сшитых в маленькой комнатушке в городке, удаленном на семьдесят миль.

Мода на туалеты от мисс Пендл держалась около восемнадцати месяцев и потом зачахла, как бывает со всеми модами. Знатные леди нашли других портних. Но у мисс Пендл остались деньги в банке Торли и репутация, которой в застойной атмосфере маленького городка ей должно было хватить на всю жизнь и более того. К тому же она даже в зените славы никогда не отказывала старым клиенткам и набирала учениц среди девушек Суффолка, надеявшихся зарабатывать себе на жизнь швейным ремеслом. Учиться у мисс Пендл было невероятно престижно. В былые времена она брала девушек бесплатно и даже платила им в период обучения несколько шиллингов в неделю; теперь же она требовала двадцать фунтов за полугодовую стажировку и тридцать за годовую.

«Разумеется, – с удивлением подумал Хамфри, – старик не стал бы выкладывать двадцать фунтов ради девушки, которую он никогда не видел».

– Чудесная новость, сэр! Но как вам это удалось?

– Я просто поговорил с ней, – ответил выглядевший польщенным старик.

– Мы с Джули старинные друзья. Давно, еще девочкой, она сломала иголку в пальце. Это была одна из моих первых операций. Мы оба вспотели, пока я извлек обломок. Так вот, мисс Пендл возьмет твою подружку и позаботится о ней. Но с одним условием: она не желает иметь никаких связей с заведением миссис Роуэн. И согласись, ее можно понять.

– Очевидно. Мисс Пендл назначила время?

– Когда ты пожелаешь – сегодня вечером, завтра. Лучше сходи вечером в кафе и поговори с девушкой. На твоем месте я бы не особенно об этом распространялся. Мадам такая идея вряд ли придется по вкусу. Но девочке можешь сказать: как только она соберется, я пошлю Дейви за ее пожитками.

– Вы ведь не думаете, сэр, что миссис Роуэн попыталась бы задержать Летти против воли?

– Наверняка попыталась бы, если твои подозрения недалеки от истины, – рассудительно заметил старик.

– А может, ив любом случае. И вне всякого сомнения, она не отнесется любезно к твоему вмешательству – или моему, если узнает о нем. Слава богу, я не пью ее кофе!

– Не знаю, как и благодарить вас, сэр! Вы нашли как раз то, что нужно. По-моему, Летти зарабатывала шитьем в Лондоне.

– К тому же у Джули она будет в полной безопасности.

И это была истинная правда, ибо юные леди мисс Пендл могли прямиком отправляться в монастырь, не ощущая при этом никакой утраты свободы.

– Я сообщу ей вечером.

– Хамфри ощутил, как с души его свалился груз ответственности и дурных предчувствий, нестерпимо давивший всю неделю.

– Вы сделали меня счастливым, сэр. Я так вам признателен!

– Надеюсь, эти чувства сохранятся в течение года, Хамфри. Помни, что я поставил тебе условие.

Про себя доктор Коппард думал, что для старика, не слишком искушенного в уловках, он проделал все весьма недурно. Девчонка будет куда менее доступна в доме Джули, нежели в кафе. За двенадцать месяцев Хамфри удастся нанести самое большее два или три визита в чопорную гостиную, где ученицам Джули позволено принимать гостей. Мисс Пендл не допускала никаких встреч на стороне. При этом вся ответственность падала на ее плечи – в этом и заключалась основная выгода придуманного плана. Доктору Коппарду не придется вмешиваться. И его не за что будет винить, коль скоро он проявил понимание и отзывчивость в критический момент. А год – достаточно долгий срок. Добрая половина интереса Хамфри к девушке была следствием свойственных юношескому возрасту рыцарских чувств. Как только причина для подобных побуждений исчезнет, а предмет их окажется вне пределов легкой досягаемости, этот нежелательный интерес умрет естественной смертью. Через год Хамфри забудет о девушке. Да, старика перехитрить нелегко!