Телепорт

— В общем, переходим мы к голосованию, — увлеченно рассказывая о моем прошедшем рабочем дне, я старался не захлебнуться борщом. — Нажимаем на кнопки. Я, конечно, «против». Тут я и думаю: вот если и во втором предварительном голосовании проект получит меньше половины голосов, то третьего голосования уже не будет, и принятие этого закона отложат еще лет на пять.

— Ты ешь, а то остывает уже все! — возмутилась Настя. Жена у меня самая лучшая! Даже не смотря на то, что моя красавица устает в частной поликлинике гораздо больше меня, она приходит домой, быстренько готовит что-нибудь вкусное и потом терпеливо выслушивает мою болтовню. Борщ действительно уже почти остыл, но мне было плевать — он и в холодном виде отменный. Однако словесный понос я уже не мог остановить, накопившиеся за день эмоции требовали выхода.

— Объявляют, в общем, результаты голосования, — продолжил я. — Половина «за»! И это еще не самое интересное! Василий Петрович тоже «за»! Представляешь? Вот козел!

— А до этого он был «против»? — осторожно поинтересовалась Настя. Я эмоционально взмахнул руками, чуть не опрокинув полупустую чашку с едой.

— Ты опять меня не слушала! Я же тебе вчера еще объяснял все!

Конечно он был против с самого начала, а тут бац — и «за»! Василий Петрович, ты его должна помнить по той поездке на Эдем — высокий такой старик с прической и усами как у Сталина. Это он уговорил меня голосовать против этого закона. Еще все так убедительно объяснял тогда, мол, постройка космопорта испоганит всю терраформированную атмосферу за куполом! А это означает, что двадцать лет работы по дальнейшей колонизации тут же перечеркиваются! А еще погибнут все наши колонии целебных бактерий за куполом, и Марс-сити лишится половины своих доходов. Землю, видите ли, не устраивают объемы экспорта нашего гелия-3, который мы телепортируем на орбиту. Типа, слишком дорого и в ограниченных технологиями объемах. Короче, загадит космопорт всю атмосферу, и придется снова преобразовывать и регулярно чистить воздух и почву вокруг, причем, каждые пять лет!

Представляешь? Да это же поднимет налоги процентов на пять, а то и все десять! Нас как ответственных за это сначала тухлыми яйцами закидают, а потом на кол посадят!

— Не посадят, — возразила Настя и отрезала мне еще один ломоть хлеба. — Колонистов много прибудет, начнем, наконец, нормально заселять Марс. А там глядишь и от купола избавимся.

— И при этом еще и уничтожим всю с таким трудом выращенную зелень!

Трава, цветы, деревья — все умрет! Будем опять ходить в респираторах как колонисты каких-нибудь рудников…

— Ешь давай, а то второй раз разогревать придется, — она встала из-за стола и, поцеловав меня в лоб, ушла в зал.

— И все-таки Петрович — козел! — крикнул я ей вслед. — Самое главное — раньше он никогда не менял своего отношения к принимаемым проектам. А тут на тебе! Извиняюсь, что не представился. Меня зовут Антон. Мне тридцать два, родился и вырос на старушке-Земле, потом переселился на Марс в пока еще единственный, но крупный город-колонию. Здесь же и женился на прекрасной медсестре по имени Анастасия. Лет пять как уже вместе, планируем завести детей и переселиться из тесной квартиры в высотке в небольшой частный домик в районе Ледника. Там попрестижней и поспокойнее, чем здесь, хотя и никакого ледника нет уже лет двадцать — с тех пор, как над колонией построили защитный купол там вместо ледника течет речка. Если точнее, то переселиться хочу я, а Насте здесь лучше — все друзья живут по соседству, да и до работы можно добираться пешком, без помощи телепорта. Работаю я в Городском Сенате, сенатором, конечно же — спасибо за это папе и его связям. В общем, я доел борщ в полном молчании, что мне стоило немалых сил, поскольку полностью высказаться я еще не успел, но слушать было уже некому. И, когда я прошел в зал и плюхнулся рядом с женой на не очень удобный жесткий диван, глядя в терминал, по которому транслировался какой-то новый сериал, продолжил:

— Почему-то многие, почти четверть сенаторов изменили свое мнение об этом проекте.

— Может, их подкупили? — спросила Настя, но явно больше для вида. — Местные бизнесмены только выиграют от космопорта.

— Может быть, — согласился я. — Но мне, почему-то кажется, что никто никаких взяток не давал. Я все-таки переборол себя и замолчал. Настя явно устала на работе, а тут еще я докучаю ее своим негодованием. Эх, переехать бы. Вот только где денег взять?

— Опять думаешь о том доме? — устало спросила она.

— Ну да. А ты не переду…

— Давай не будем об этом, ладно? Я так устала сегодня на работе. Она придвинулась ко мне ближе, и я обнял ее. Ее обесцвеченные волосы стали щекотать мне лицо. Тут по терминалу пошла реклама нового телепорта:

— Сентус — станция телепорта нового поколения! После тяжелых трудов целой армии ученых и долгих пяти лет исследований, мы, наконец, представляем Вам новое поколение Универсального Устройства Быстрого Перемещения! Больше никаких очередей — телепортироваться можно вдвоем, втроем или даже вчетвером, особенно с новой кабиной! Теперь вы не теряете десять минут своей жизни каждый раз, когда перемещаетесь! Две минуты! Не семь, не пять и даже не три! Только две минуты — и Вы уже в нужном месте, только установите точку назначения. Марс-сити уже начал оснащаться новыми станциями, их список с адресами Вы можете увидеть сейчас на Вашем терминале. И специальная акция! Только на два месяца! Цены — пополам! Быстрее, уютнее, дешевле и еще надежнее!

— Я, кстати, сегодня как раз опробовал новый телепорт, — похвастался я. — Он действительно быстрее, да и очереди почти нет.

Сейчас там кресла разместили в кабинах, все удобно.

— Ага, — ответила Настя. — Жди следующей версии, там поди уже кровати ставить будут.

— Единственный минус — все, кто телепортируется одновременно из одной кабины, должны так же перемещаться в одно место.

— Ясно, — немного грустно сказала она. То ли от того, что устала на работе, то ли от того, что телепортом она теперь пользуется разве что раз в два месяца, когда мы идем в магазин за мелкой бытовой техникой. Хотя чего в этом такого интересного? Закрылся как в туалете и переместился куда надо. Ничего экстремального. Остаток вечера прошел совершенно спокойно, безо всяких происшествий. И даже сосед-меломан не стал громко включать музыку, когда мы уже ложились спать. Уснули мы с Настей, как всегда — в обнимку.

Проснулся я лежа на правом боку и с весьма приятным ощущением — рука обнимала горячее женское тело и ладонь лежала аккурат на ее голой груди. Приятная такая, упругая, с острым соском, небольшая — чуть меньше моей ладони.

— Привет, — промурлыкал я как кот, добравшийся до крынки со сметаной, и слегка сжал ладонь. Стоп. Что-то не то. Настя вроде бы засыпала не голая, «ночного спорта» у нас не было, я бы запомнил. Да и… Я, по-прежнему не открывая глаз, ощупал подвернувшуюся под руку грудь. Сначала правую, а потом левую. Хорошие сиськи! Да вот только у Насти-то размерчик побольше будет. Теперь я открыл глаза. Ну да, так и есть! Грудь я щупаю у таинственной незнакомой брюнетки. В отличие от нее я проснулся почти мгновенно, когда слишком резко отдернул руку, да так, что по инерции свалился с кровати на пол. На чужой пол.

— Где я? — пытался сообразить я, оглядываясь по сторонам. Заснул я у себя дома, а вот проснулся в совершенно другом месте.

Низкая, почти без ножек полутораспальная кровать в углу комнаты, висящий прямо над изголовьем ночник, слева во всю стену панорамное окно со стеклянной дверью. Позади меня рабочий стол со стулом (на нем я заметил свою одежду, включая трусы и обувь под ним), рядом шкаф с какими-то вазами и чашками. Где я? Как я сюда попал? Кто эта девушка? И почему мы оба голые? Я встряхнул головой. Неужели я изменил своей жене? Нет, я, конечно, не исключаю такой возможности. Но почему, черт возьми, я ничего такого не помню?

Напился? Нет, голова не болит, сушняка тоже не наблюдаю. Да и должен был в таком случае запомнить хотя бы как встаю и ухожу из своей квартиры! Думай, думай! Что там за окном? Наверняка какой-нибудь сотый этаж или пентхаус — обстановка довольно роскошная, с моей зарплатой сенатора такого не позволишь. Стараясь не разбудить таинственную незнакомку, я максимально тихо и быстро оделся, заодно и посмотрел в окно. За стеклом я обнаружил бассейн с голубой водой, пляжные лежанки с большими зонтами от солнца, старинный мангал из двадцатого века, короткий как моя щетина зеленый газон, а чуть дальше несколько аккуратно постриженных деревьев и кирпичный забор. Забор! Я в частном доме! Так, нужно сматываться отсюда. Если кто-нибудь меня сейчас увидит, то будет плохо. Я прямо вижу заголовки новостей: «молодой сенатор и его бурная ночная жизнь». И моя живая фотография под ним, где я пьяный вдрызг лапаю какую-то проститутку. Ну, или не пьяный, а нанюхавшийся, что еще хуже. Хрен с ней, с карьерой! Как я Насте все объяснять буду? Или вдруг у этой незнакомки есть очень злой от регулярных измен жены и постоянных насмешек знакомых по этому поводу муж? Самое главное — сдержать панику. Опа! Ручка на стекле — значит, здесь дверь прозрачная. Через нее я и удеру. Я медленно повел ручку вбок, и стеклянная дверь стала беззвучно отодвигаться. Но как только появилась небольшая щель, тихая до этого комната стала заполняться звуками улицы — шелест листьев, крики где-то недалеко играющих детей, лай собак.

— Закрой окно, шумно… — пробормотала спящая красавица. В задницу тишину! Я рывком отодвинул дверь и со всей дури ломанулся к забору.

Быстрее, быстрее, пока она не сообразила, что я сматываюсь! Блин, забор выше, чем я думал. Еле допрыгнул, ухватившись за верх самыми кончиками пальцев. Так, вспоминаем уроки физкультуры и начинаем бодренько подтягиваться! Я сказал бодренько!

— Хотел же… спортом заняться… — кряхтел я, медленно, но упорно сгибая руки. Ноги почти беспомощно шаркали по плотно пригнанным друг к другу кирпичам, при этом смешно дергаясь, но зацепиться было не за что — стена оказалась неожиданно гладкой.

— Антон! — донеслось сзади, когда я уже ложился животом на эту кирпичную стену, благо, она была гладкой. Я посмотрел в сторону дома. В том же дверном проеме, через который я сбежал, стояла совершенно голая девица. Вернее даже женщина — примерно моего возраста, но с умопомрачительной фигурой двадцатилетней. Стояла и ни сколько не стеснялась.

— Вика? — узнал я ее. И, немного не рассчитав, свалился на другую сторону. Ничего не понимаю! Засыпал у себя в квартире со своей женой, а просыпаюсь в чужом доме, голый и в постели с бывшей одноклассницей?

Как я ее вообще нашел? Я ее и видел-то последний раз лет восемь назад. А она нисколько не изменилась, такая же красивая и такая же развратная.

— Вставай давай! — велел я сам себе. — Пока тебя никто здесь не узнал. Людей поблизости не было, лишь тупые жирные голуби нагло расхаживали по тротуару. Я встал, отряхнулся, вытащил пару листев из волос и, как ни в чем ни бывало, широким шагом пошел по тротуару. Вика, конечно, вполне может в чем мать родила и на улицу выбежать, но если мы просто «перепихнулись» (вот почему я этого не помню, а?), то догонять она меня не станет. Так что я могу спокойно дойти до ближайшего телепорта по развешенным указателям и отправиться…

Куда? Домой? Да, наверное, лучше всего домой, и побыстрей. У Насти сегодня выходной, так что она будет дома. Приду, все расскажу из того что помню, изменю парочку деталей, сделав Вику понекрасивей, поругаемся немного. Ладно, не немного. Придется, наверное, на время съехать из квартиры к кому-нибудь из друганов. К Диману или Витьке, например. Главное — сразу договориться с Настей, чтобы в прессу ничего не просочилось, а то станет еще хуже. Блин, надо было остаться и поговорить с Викой, чтобы она тоже молчала. Денег ей что ли подкинуть? Хотя, с таким домом у нее их должно быть много больше моего. Старое доброе честное слово?

Насколько я помню, в школе она держала слово и умела хранить секреты. Но это было уйму времени назад, все десять раз могло измениться. Двоечники стали сенаторами, спортсмены — сынами канцлеров, а отличники наверняка где-нибудь на Дальнем Рубеже бороздят просторы Вселенной. Или вкалывают шахтерами на каком-нибудь Ио… А райончик здесь хороший, примерно где-нибудь здесь я и хотел бы жить. Вроде бы, неподалеку даже тот дом стоит, который я полгода назад тайком от Насти ходил смотреть. Люди культурные, улицы чистые, много «понтовых» летающих навороченных автомобилей, стоящих скорее для вида — ведь есть же телепорты. Учитывая, сколько у нас под куполом этих автомобилей летает, ими поди пользуются раза два в год — на день рождения и на Новый Год. А, ну да, еще и на День Единения Человечества — у нас же все-таки теперь одна страна на всех уже лет десять как. Терранская Федерация! Никак не привыкну. Станция телепорта оказалась примерно в километре от дома Вики.

Сначала я следовал повсюду развешенным указателям, а затем, когда вокруг народу прибавилось — вместе с жиденьким потоком людей, бредущих как зомби к этому телепорту. Отсутствующие выражения лиц, шаркающая походка, а у особо одаренных даже рты раскрыты. Все идут на работу. Телепорт оказался стареньким, его еще не заменили на более продвинутый, так что небольшая очередь была неизбежна. Конкретно эта кабинка была оформлена как биотуалет с книжек по истории — узенькая синяя пластиковая будка с белой крышей. Рядом стоит такая же, но туда никто не идет — станция для прибывающих, которых сейчас нет, все только отбывают. Дождавшись своей очереди и, вроде бы, так никем и не узнанный, я вошел в кабинку и закрыл дверь за собой. Передняя стенка тут же исчезла, став экраном с нарисованной картой города. Нет, карта мне не нужна. Я приложил ладонь к свободному участку на экране, и рядом высветилось маленькое окошко с моими личными данными, а так же текущим балансом на транспортном счету.

— Доброго утра, Антон, — приторным мужским голосом поздоровался со мной терминал. — Куда желаешь отправиться?

— Домой. Немедленно.

— Принято. Приятного путешествия! Не успел я даже моргнуть, как терминал снова заговорил.

— Станция «Северная». Время в пути: десять минут пятьдесят восемь секунд. Рекомендуем пополнить баланс Вашего транспортного счета. Ничего не скажешь — для меня прошло мгновение, а на самом деле почти одиннадцать минут.

— Непременно, — пообещал я, открывая дверцу кабины и выходя наружу.

— Спасибо, что воспользовались Государственной Сетью. Приходите еще… Эти две кабины, тоже еще не замененные на новые, были похожи на несколько увеличенные напольные часы с маятником, голографическим, конечно. Вот не вписывается он в обстановку! Поменять их местами с тем биотуалетом — и все как будто бы на своих местах будет. А то вокруг серые унылые коробки высоток. И деревьев мало! И улицы узкие да грязные! А люди — все такие же зомби. Дом мой находился буквально за углом, так что через некоторое количество времени, сопоставимое с телепортационным, я уже стоял возле двери в свою квартиру. Но стоило мне только поднести руку к панели со считывателем биометрики (таким же, как и на станции телепорта, только меньше размером) чтобы открыть дверь, как звякнул мой портативный терминал в кармане. Я достал его из штанов и посмотрел на дисплей. «Любимая», входящий вызов.

— Да, любимая? — с замиранием сердца поднес я терминал к уху. Ой, что сейчас начнется…

— Я уже дома, — поспешно сказал я. — Открываю дверь!

— Антон, а что ты так быстро убежал? — донеслось из маленького устройства.

— Вика?! Что ты… как ты…

— Антон, тебе лучше вернуться назад! Похоже, она успела уже покопаться в моем терминале и заменить Настин номер своим. Шизанутая?

— Слушай, Вик, — начал я, собираясь с мыслями. — Все, что между нами было этой ночью — если оно было — пусть останется между нами, хорошо?

— Но Антон…

— Для меня это очень важно, понимаешь? Чтобы все осталось тайным.

Так всем будет лучше! Давай потом я тебе сам позвоню, и мы урегулируем детали, идет?

— Какие детали, Антон? Я же тебе ничего не успела об…

— Я перезвоню. Я отключил диалог на терминале и собрался уже убрать устройство обратно в карман, как снова поступил входящий вызов. «Любимая».

Опять она! Так, отклонить вызов, добавить в черный список. Готово.

Потом разберусь. И на работе поспрашиваю у коллег, как это вообще возможно — изменять что-либо в чужом терминале. Там же все на биометрике завязано! Воспользовалась моей рукой, пока я был в отключке? Зная Вику, она воспользовалась не только моей рукой, но и еще кое-чем более интимным. Эх, вспомнить бы… Коллеги. Работа.

— Дерьмо! — хлопнул я себя по лбу. — Голосование! Сколько там сейчас времени? Я достал терминал и, пропустив цифру отклоненных вызовов от Вики, взглянул на часы. Так, если буду бежать, то успею. Но я все же пару лишних секунд потоптался у двери, то намереваясь войти в квартиру, то отходя от нее. Эх, была ни была, пусть будет работа. Личные проблемы подождут, никуда они от меня не денутся. Лифт я ждать не стал, решив, что по лестнице я спущусь быстрее.

Пара десятков пролетов, дважды чуть не вывернутая стопа — и я на улице, мчусь сквозь реку людей, без труда маневрируя между ними, до того любящими свою работу, что к телепорту они не идут — все еле плетутся, а некоторые даже просто стоят столбами. По сравнению с ними я просто метеор. Минута беготни, разрывающиеся от одышки легкие и непривычно быстро стучащее сердце, как я врываюсь в длинную очередь на телепортацию. Нет, так я точно опоздаю, здесь человек сто, не меньше. И все не торопятся! Как назло.

— Разрешите, пропустите! Мадам, можно пройти? Спасибо! Дедуль, посторонись. Эй, мужик, дай пройду!

— Хрен тебе, стой в очереди! Как все. Высоченный мужик, в отличие от других, стал не просто возмущаться, а еще и преградил мне рукой путь и угрожающе навис сверху. Он был бы прямо дядей Степой из детской книжки, если бы не был таким озлобленным и раздраженным.

— Срочное дело! — воскликнул я. — Опаздываю на голосование!

— И что? А я на работу опаздываю! Но я же не лезу вне очереди. А теперь развернулся и встал в конец! Не то я тебя туда поставлю.

— Эй, я его знаю! — паренек впереди дяди Степы обратил на нас внимание. — Это же сенатор С.!

— Да, да, он сенатор, — подтвердил дедок позади нас. — Мы живем в одном доме! Здрасте, Антон Игоревич!

— Доброе утро, — в свою очередь поздоровался я.

— А мне плевать, — гнул свое дядя Степа. — Пусть он хоть папа Римский. В очередь, как все — и точка!

— Верно! Окружающие все больше обращали на нас внимание, и постепенно делились на два лагеря — кто позволял мне пройти вне очереди, и кто нет.

— А что у Вас там за голосование такое? — поинтересовался паренек.

— Случаем, не по поводу космопорта?

— Да, — кивнул я. — Сегодня принимаем решение. На секунду я замолчал, и после паузы на всякий случай добавил:

— Я голосую «против».

— Пропустить!

— Пустите его!

— Ну, раз такое дело…

— Нельзя его строить! Вся толпа мигом переметнулась на мою сторону, более того, даже сами начали толкать вперед, поторапливая меня.

— Не врешь? — прищурился дядя Степа.

— Чтоб я жил на одну пенсию! — пообещал я.

— Ладно, иди. Сейчас провожу, чтобы другие тоже пропустили. Он шел сквозь очередь как ледокол — напрямик, без труда расталкивая тех, кто его замечал, но при этом рискнул остаться на месте. А за ним шел я, ощущая на себе все прелести полной поддержки народа. Действительно, простые люди почти все были против постройки этого космопорта, прекрасно представляя, к чему это приведет. Я даже горделиво подумал, что от меня зависят их судьбы, судьба целого Марс-сити! Голова кругом идет! И теперь главное — прибыть вовремя.

На вступительные речи председателя мне никак не успеть — они уже начались, но, зная его болтливость, с учетом телепортации времени мне должно хватить.

— Все, иди! Дядя Степа буквально меня втолкнул в узкую кабинку больших часов, при этом придержав попытавшегося прорваться какого-то школьника.

— Подожди, малой. Важное дело. Дверь за мной захлопнулась, и я, не дожидаясь, пока передо мной появится карта города, приложил ладонь к теплому органическому пластику терминала-экрана.

— Доброго утра, Антон, — снова поприветствовала меня система. — Куда…

— Работа. Живо!

— Принято. Приятного путешествия! Один миг, даже короче самой быстрой мысли — и я уже на месте, хотя и на самом деле прошло…

— …двенадцать минут и три секунды. Реко…

— Двенадцать минут! Вообще охренели! Что так долго?

— Жалоба принята. Желаете дождаться ответа технической поддержки?

— Нет! Я пулей выскочил из кабинки — старинной телефонной будки середины двадцатого века — и побежал к пропускному пункту сената. Рядом было еще три точно таких же будки, и из одной кто-то тоже появился.

Наверное, еще один загулявший сенатор опоздал, как и я. Станция телепорта в Сенате имела большое преимущество перед любой другой — она была выделена строго под Сенат, и телепортироваться сюда и отсюда мог только персонал и доверенные лица высшего эшелона власти (канцлер, адмиралы, верховные сенаторы и т. д.). Поэтому он находился в здании, чтобы толстеющие ленивые сенаторы вроде меня не тратили ни времени, ни сил на долгие пешие прогулки к соседней станции через дорогу. Так что возле пропускного пункта я оказался очень быстро. Дернул рукой по маленькому прямоугольнику считывающего терминала, едва при этом его коснувшись, и, по привычке не дожидаясь ответного сигнала, ногой толкнул дверь. И больно ударился — та не поддалась, а терминал протестующе крякнул, на секунду включив красную лампочку у меня над головой. Я сообразил, что терминал просто не успел прочесть биометрику с мелькнувшей ладони, и повторил попытку, на этот раз положив руку на органический пластик и не отрывая ее до тех пор, пока тот не считает все, что ему необходимо для пропуска. Но он снова крякнул, причем быстро, почти мгновенно.

Красный свет, запертая дверь.

— Ну, давай же! Открывайся, чтоб тебя… Я снова и снова прикладывал то одну ладонь, то другую, но терминал упорно отказывался меня пропускать.

— Бесполезно, коллега, — внезапно глубоким басом проговорили у меня за спиной. Я обернулся. Там стояло трое сенаторов, не помню их имен, но мы довольно часто виделись и каждый раз здоровались.

— Нас он тоже не пропустил, — пояснил круглый как мяч сенатор, тыкая пальцем-сарделькой в дурацкий терминал. — Охрану мы уже вызвали, придут и разберутся.

— Разрешите, господа, — подбежал еще один опоздавший мой коллега, бесцеремонно подвинул меня в сторону и, едва дотронувшись до считывателя, со всего маху вмазался в бедную дверь. От неожиданности он отскочил назад и чуть не упал на меня — я вовремя отошел. Зажглась красная лампочка.

— Мой нос! — прогнусавил сенатор, держась за ушибленную часть лица.

— Не пытайся, Палыч, — посоветовал ему сенатор-мяч. — Не пропустит.

— Система глючит, наверное, — добавил другой сенатор, худой и в старомодных очках. Мы помогли Палычу подняться, но тот, вопреки нашим советам, попробовал еще пару раз пройти через дверь. Безуспешно.

— А Вы догадались позвонить председателю? — поинтересовался я. — Предупредить, что мы опоздаем, и чтобы без нас не начинали? Я очень не хотел пропускать такое важное голосование. И если сейчас рядом со мной были все, кто отсутствовал там, в Зале, то дело плохо. Нас очень мало, и председатель не станет ждать опоздавших, голосование просто начнется по расписанию. А наши голоса будут значиться как «воздержавшиеся», следовательно, не будут участвовать при подсчете — там только «за» и «против». Если еще учесть то, что на втором голосовании «за» было около половины, что гораздо больше итогов первого голосования, то сейчас процент мог еще подрасти. Но я, все же, не думаю, что он дорастет до заветного порога.

— Уже пробовали, — ответил тот, что в очках. — Они глушилку врубили, сигнал не проходит.

— Плохо, — пробормотал я. Значит, голосование начнется с минуты на минуту. Времени не осталось! Нужно поторопиться, если я хочу помешать этому чертовому строительству!

— А вот и охрана! Подошел охранник — невысокий жилистый азиат, вооруженный только плазменным пистолетом и шоковой дубинкой, зато одетый в полную экипировку — серый камуфляж, бронежилет из наноткани, тяжелые традиционные армейские ботинки и форменная серая фуражка со светящейся желтой надписью «ОХРАНА».

— Привет, Антон, — поздоровался со мной он, искренне улыбаясь.

— Привет, Ли, — я торопливо пожал ему руку.

— Сенаторы, — он учтиво поклонился. — Антон, охрану ты вызывал? Что стряслось?

— Да вот, — я кивнул в сторону злополучного терминала. — Считыватель, похоже, накрылся. Не пропускает нас никого.

— Хм. Он подошел к считывателю, снял с руки перчатку и приложил ладонь к нему. Загорелась зеленая лампочка! И под нашими удивленными взглядами Ли спокойно прошел внутрь. Там проделал ту же процедуру и вышел обратно.

— Вроде все в порядке, — пробормотал он, почесав затылок. — Антон, попробуй. Я неуверенно подошел к считывателю, приложил ладонь — красный. Не стоило и надеяться.

— Странно, — сказал Ли. — Давай еще раз. Я попробовал.

— И что — у вас у всех так? — спросил он, оглядывая нас. Мы все подтвердили. Он стал тыкать по экрану терминала, вводить какие-то команды и вызывать странные окна, которые я видел первый раз в жизни. Наконец, он установил причину ошибки:

— Система говорит, что вы все уже прошли здесь полчаса назад, но еще не выходили. То есть, официально вы внутри, и система не может вас впустить еще раз, пока вы не выйдете. Сейчас разберемся.

— Молодой человек, а можно побыстрее? — робко поинтересовался Петрович. — У нас важное мероприятие…

— Космопорт? — понял Ли. Он приложил ладонь к считывателю и открыл нам дверь.

— Проходите, я подержу ее, — велел он. — Надеюсь, вы все проголосуете «против». Вот! Даже рядовой охранник против этого строительства! А подлец и лицемер Василий Петрович изменил свое мнение. Решил поживиться на старости лет? Козел. Мы быстро прошли через пропускной пункт и быстрым шагом направились к дверям Зала Сената, где сейчас должно было начаться ключевое для всего Марса событие.

— Чертовщина какая-то, — пробормотал за моей спиной азиат. Проскользив несколько метров по скользкому, надраенному до блеска мраморному полу, мы остановились возле деревянной двери Зала. Раньше я никогда не опаздывал, и мне было немного страшно. Вдруг меня уволят из-за этого? Все-таки очень важное мероприятие.

— Быстро проходим на свои места, — велел сенатор-мяч. — Я извинюсь за всех. И мы вошли. Стоило отвориться двери, как до нас донесся возбужденный гомон нескольких сотен людей. Превосходная акустика Зала, большого куполообразного помещения со стеклянной крышей наверху, отлично доносила голос любого из присутствующих до всех мест в этом помещении. Обычно, в Зале было не более тридцати-сорока сенаторов, полный состав на моей памяти собирался лишь дважды — всякий раз по достаточно серьезным причинам, будь то принятие решения о расширении защитного купола разрастающегося Марс-сити, или же организация торжественного приема господина канцлера, впервые решившего посетить красную планету. Сейчас Зал был полон, и программа расширенной демократии (я бы назвал ее бюрократией), призванной вовлечь больше людей в управление собственным городом, работала сейчас на полную катушку. Хотя до прямой демократии этой программе еще очень далеко.

Почти полтысячи человек обсуждали каждый свое, изредка поглядывая на председателя в центре помещения, на высоком прямоугольном постаменте. Оттуда он грозно взирал на каждого сенатора, и далеко не каждый выдерживал этот взгляд. Под ним в постамент были вмонтированы четыре больших экрана, отображавших всякие данные — повестку дня, итоги подсчета голосов и прочие важные вещи. «Будущее Марса» — гласили сейчас экраны, демонстрируя панорамный вид на нашу планету и прибывающий супертанкер «Мамонт», явно собирающийся идти на посадку.

Симуляция, конечно. Всем известно, что «Мамонту» запрещено садиться на планету с атмосферой выше класса «B+», иначе он ее быстренько понизит своими радиоактивными выхлопами до уровня «С», то есть, до многократно отфильтрованного воздуха уранового рудника, который все равно очень сильно фонит.

— Антон! — пихнул меня сзади Палыч. — Не стой столбом! Двигай на свое место! Да, верно. Они еще не начали, мы как раз вовремя! Я, стараясь казаться менее заметным, пригибаясь к полу, торопливо пошел к центру вслед за сенатором-мячом. Тот шел, ни сколько не стесняясь своего опоздания, гордо выпятил свой живот и уверенно направлялся прямо к председателю, уже заканчивавшему толкать свою пламенную, но невыносимо долгую речь:

— В связи с этим, переходим к финальной части нашего голосования!

Выбор предстоит трудный, однако, я прошу вас всех вместе и каждого по отдельности хорошо подумать, взвесить, прикинуть оба из вариантов… Вот и мой ряд! Я свернул влево и стал протискиваться за спинами возмущавшихся сенаторов. Многих из них я видел в первый раз, но попадались и знакомые — в основном, те, кто, как и я, регулярно посещал все собрания Сената, а не просто присутствовал изредка для галочки и некоторых привилегий.

— … и принять, возможно, самое важное в нашей жизни решение! — продолжал председатель. — Я не прошу вас особо торопиться, но…

Зейман? Почему Вы не на своем месте? Я уже почти на месте. А председатель, похоже, наконец, заметил приблизившегося к нему толстого сенатора. Что за..? По-моему, на моем месте кто-то уже сидит!

— Господин Председатель, — глубоким басом начал извиняться толстый сенатор Зейман. — От лица всех опоздавших приношу искренние извинения и обещание, что это больше не повторится. Опоздание произошло по независящим от нас причинам, в частности, неисправности…. Их голоса эхом отражались от стен, звучали буквально отовсюду, и теперь каждый услышал, что кто-то умудрился опоздать, и теперь бросал свой взгляд на каждого из нас. Господи, как стыдно то! У меня даже лицо начало гореть! И руки похолодели. На моем месте сидел кто-то чужой. Тоже толстоватый, хотя и не на столько, как большинство из присутствующих. Официальный черный костюм, мышиного цвета редкие волосы с проплешиной на затылке, блестевшем на свету. Кто-то подозрительно знакомый…

— Извините, — я подошел к нему со спины и тронул за плечо. — Кажется, Вы заняли мое место.

— Господин Председатель, — донесся до меня откуда-то сзади бас сенатора Зеймана. — А с кем Вы там разговариваете? Зейман — это я! Сидящий на моем месте наконец развернулся, и я увидел его лицо.

Высокий лоб, серые глаза, курносый нос и маленький рот. Я узнал его. Какая интересная штука — жизнь. Зачастую, года пролетают незаметно, вообще без значимых хоть сколько бы то ни было событий, не задерживаясь в памяти и оставляя после себя все больше морщин на лицах. А иногда, очень-очень редко, за один день, нет, даже за час или минуты, или даже несколько секунд, бывающих только раз в жизни, да еще и не в каждой, жизнь преподносит головокружительные сюрпризы.

— Антон, — смеясь, сказал один из соседей занявшего мое место, обращаясь не ко мне, а к нему. — А ты зачем сюда пригласил брата-близнеца? Да, я узнал его. Это был я сам. Но братьев у меня не было.

— Самозванец! — прогремел Зейман-кто-возле-председателя. — Это я — Зейман! С другой стороны Зала Палыч тоже обнаружил, что его место кто-то занял, и сейчас громко возмущался по этому поводу.

— СПОКОЙСТВИЕ! — попытался призвать тишину председатель, постучав кулаком по столу. А я все пялился прямо на него как в зеркало. Что здесь происходит? Кто он??? Что здесь творится, а? И что делать? Ударить его? Но это же я! Самого себя бить? Нет, не может этого быть! А может, все-таки ударить? Вдруг пропадет? Наверное, я накачался какой-то галлюциногенной дрянью этой ночью, и меня сейчас снова накрыло. Да я с ума схожу! И тут я заметил, что он уже успел проголосовать. Успел нажать кнопку! «ЗА»!!! Как он мог?!! Наверное, только благодаря этому я вышел из ступора. Чем не мог похвастаться второй я. Бить! Однозначно бить!

— Получай, мразь! — я, наверное, вложил всю копившуюся долгие годы силу в этот удар. И услышал хруст — одновременно его челюсти и своей кисти. Больно не было.

— Бей их! — завопили сразу с нескольких сторон.

— Продажные твари! — повторили с других углов. Соседи вскочили со своих мест, и не успел я даже глазом моргнуть, как меня скрутили и повалили на пол, придавив сверху вонючими грязными ногами. Но зато я услышал, как повсюду, вокруг меня, завязались многочисленные стычки. Каждый торопился набить морду каждому. Прямо перед моим лицом оказалось лицо моего двойника, обильно кровоточившее и воняющее металлом. Он был без сознания, и я бы возгордился своим лучшим в жизни ударом, если бы только успел. Но не судьба. Кто-то с громким треском выбил входную дверь, звонко разбил стекло на крыше, и со всех сторон полетели крошечные черные шарики. Один докатился до меня, резко остановился, быстро-быстро завертелся вокруг своей оси и лопнул, извергая белые клубы сладкого газа.

— Немедленно прекратить! — орал во всю глотку председатель. — Кто дал вам право врываться на закрытое… Договорить он не успел — его голос быстро утих, и председатель пропал из виду. Не успела начаться паника, как под действием газа массивные туши разбушевавшихся сенаторов валились с грохотом на пол. Сонный газ, мощными струями бивший из шариков, уже начал проникать в мои ноздри, глаза тут же стали слипаться, веки как свинцом налились. Но ослаб нажим — мои противники упали рядом со мной. Честно говоря, ничего более умного, чем тупо задержать дыхание в мою сонную голову не пришло. Зато я успел заметить силовиков, двое из которых как раз подходили ко мне. Одеты в черное, головы плотно облепляет пленка контурного противогаза.

— Хватай этого, — один из них, наверное, главный в паре, указал на меня.

— А клон? — спросил второй.

— Клона оставь, еще пригодится! Что же здесь творится-то, а? Что происходит? Ничего не понимаю! Дальнейшее я уже не помню — глаза предательски закрылись, а легкие сами, вопреки моей засыпающей воле, выпустили воздух.

Я проснулся. Глаза уставились в привычный белый потолок. Сон. Похоже, мне впервые за долгое время что-то снилось.

Голосование. Космопорт. Куча двойников на местах моих знакомых сенаторов. Мой брат-близнец. Сонный газ. Бред какой-то. Скрипнула кровать — рядом пошевелилась жена, наверное, тоже проснулась. Мы с ней обычно вставали в одно и тоже время, даже в выходные. Все это было сном, пройдет минут пять, и я забуду большую часть из этого.

— Любимая, тебе кофе или чай? — спросил я ее.

— Чай. Зеленый. Остатки сна как ветром сдуло. Голос был не Насти.

— Нет! Я пулей вылетел из постели — чужой, как и все вокруг меня. Снова тот дом, та же мебель, тот же двор с бассейном.

— Только не опять! На этот раз я был в трусах. Да и Вика была в нижнем белье.

— Что я здесь делаю? — воскликнул я у самого себя, вцепившись в остатки волос. — Что я здесь делаю? Что происходит?!

— Нам надо поговорить, — спокойно сказала Вика. — Еще вчера надо было.

— ВЧЕРА??? Боже… Так это все было на самом деле! Весь вчерашний день! От потрясения у меня подкосились ноги, я покачнулся назад и, ударившись о дверцу шкафа спиной, съехал на пол. Вика кошкой выскользнула из кровати, сладко потянулась и пошла прочь из комнаты. Не знаю, сколько ее не было, но достаточно долго, поскольку я успел выйти из эмоционального ступора и сообразил, что пора драпать отсюда. Вмиг оделся и подошел к стеклянной двери-окну.

Подергал ручку, но дверь не поддалась. Я оказался заперт. Разбить стекло! Стулом! Надо отдать мне должное — способность логически мыслить возвращалась в таких ситуациях ко мне довольно быстро, иначе я бы никогда не стал сенатором. И теперь я сообразил, что стекло разбить мне не удастся — оконные стекла давно делают из укрепленных материалов. Его разбить можно разве что из большой пушки, да и то соседняя стена сломается раньше. Нет, здесь мне не выйти. Значит, нужно искать другую дверь. Но я не успел.

— Я подумала, что ты будешь кофе, — в дверном проеме стояла Вика с двумя дымящимися белыми чашками. — Пополам с коньяком. Какова ее роль во всем этом? Прекрасный тюремщик? Главная во всем произошедшем? Или стороннее лицо, решившее воспользоваться представившимся случаем завладеть мной? Да, она была той еще нимфоманкой, но сумасшедших преследований я не замечал с ее стороны.

— И сейчас мы поговорим, — она протянула мне горячую чашку. — Обещай, что не сбежишь, как вчера, до тех пор, пока я тебе не расскажу, что должна. Можно ли ей доверять? Кому я вообще теперь могу доверять? Только Насте.

— Обещай! — она немного повысила голос.

— Клянусь, — ответил я. Если что, какое-то глупое обещание меня не остановит, я же политик! Как только сочту, что услышал достаточно сказок, то возьму и уйду. Чашку я взял, уселся на стул, где раньше была моя одежда.

— Будь добра, надень халат, — попросил я ее, краснея.

— Я тебя смущаю? — хитро улыбнулась она. Но она все же достала из ящика шкафа махровый халат.

— Что происходит? — спросил я ее. — Как я здесь оказался? Из чашки пить я не стал. Мало ли, а вдруг там снотворное или что похуже?

— Тебя принесли наши агенты, как и вчера ночью.

— Кто вы?

— Правительство, — тут же ответила она. — Не официальное — реальное. Мы управляем всем, пока канцлер забавляется лечением своего сына. Тайное правительство? Секретное общество, дергающее за ниточки всего мирового спектакля?

— Вам здесь нужен космопорт, — понял я. — Вот почему у стольких сенаторов неожиданно поменялось мнение. А те двойники — кто? Актеры?

Суррогаты?

— Думать ты, Антон, всегда умел. Клоны. Запрограммированные на определенные решения в определенное время.

— Клоны? Когда вы успели меня клонировать?

— Тебе известно, как работает телепорт?

— Ну, — я задумался. — В общих чертах. Сознание считывается и передается шестнадцатеричным кодом, тело же транспортируется через подпространство. Потом закачивается сознание. Отсюда и большие задержки во времени.

— Это было в старых телепортах. В новых немного по-другому. Старое тело уничтожается, на приемной стороне создается его дубликат. В него и закачивается сигнатура сознания. Это гораздо быстрее и менее затратно.

— Понятно. То есть, когда я воспользовался тем новым телепортом, в Сенате — тогда и появился мой клон? Она кивнула. Ну да. Если на приемной стороне заново создается тело по коду в сознании, то кто мешает создать два таких тела? Или три?

— Создали копию сигнатуры твоего сознания, дописали к нему новый кусок кода, чтобы клон принимал нужные решения. И похитили тебя.

Произвели замену.

— Вот так просто? — возмутился я. — Взяли и заменили, как какого-нибудь приболевшего учителя? Половину сенаторов?

— Нет, только пятерых. Остальных — кого запугали, кого подкупили.

— А почему меня не подкупили?! Вы даже не пробовали! Взяли и украли у меня мою жизнь! Ведь теперь этот клон будет жить моей жизнью, да?

Да?! Отвечай!!!

— Мне жаль, — ответила она. Искренне, насколько я видел и знал ее. Она почти никогда не врала.

— Тебе жаль, — издевательски повторил я.

— Ты же сам знаешь, что не согласился бы на взятку. И если бы тебе угрожали, то ты бы просто не стал голосовать, а им нужно именно твое «за» на голосовании.

— Им? Сначала «мы», а теперь «им»? Отгораживаешься от них?

— Да, отгораживаюсь! Это тебе не какие-нибудь масоны! Просто слаженно действующие некоторые государственные органы, вот и все.

Тысячи людей повсюду, которыми командует горстка генералов-маразматиков. И я должна им подчиняться! Их приказам.

— Кто ты?

— Внутренняя госбезопасность.

— Что, какой-то суперагент?

— Аналитик. Обычный аналитик, вот и все.

— Которому доверили такие тайны. Ну конечно же…

— Ладно, не совсем обычный. Я заметил, что стою, только когда встала Вика в самый разгар перепалки. Я стоял и пытался впитать всю свалившуюся на меня только что информацию. Заговор генералов, клонирование сенаторов, программирование сознания…

— Зачем? — спросил я.

— Зачем — что?

— Почему я жив? Клон есть, к тому же с моей памятью, зачем вам я?

Почему меня не убили? Я же могу все рассказать. Как минимум доказать, что теперь меня двое, экспертиза подтвердит, что я и клон идентичны. А клонирование противозаконно.

— А зачем тебя убивать? Мы же не звери какие. У нас тоже есть чувства.

— Чувства? Вот значит что. Вот почему я здесь! С тобой! Ты их попросила!

— Ну да, а что в этом такого? Ну, не равнодушна я к тебе до сих пор, вот и попросила, чтобы тебя подселили ко мне.

— Подселили?

— Временно, потом мы с тобой отправимся на Эдем, чтобы ты вдруг не столкнулся со своим клоном на улице Марс-сити. Изначально планировалось сразу тебя отправить туда.

— Вот значит как. Стой, а почему бы меня тоже просто не взять и запрограммировать, как клона? К чему такие сложности?

— Ушло бы слишком много времени, твою пропажу заметили бы. Да и ненадежно это — большой риск, что ты спятишь. Исследования, конечно, ведутся, в основном, благодаря сыну канцлера, но до результатов еще далеко. Уж лучше пристально следить за состоянием клона и почаще менять его на новую версию. Теперь все ясно. Правительству нужно было, чтобы наши сенаторы приняли правильное решение — и они приняли, благодаря тем или иным усилиям. Они взяли и заменили меня, украли у меня мою жизнь. Выкрали ночью из моей постели, подсунули клона, почистили память жене.

Отправили меня к Вике домой, клон успешно прибыл утром на голосование. Потом пришел я, и система второй раз сенатора Антона С. не пропустила, все верно. Но мы прошли внутрь, завязалась потасовка, и правительство, следившее за клонами, отреагировало немного поздновато. Наверное, посчитали, что Вика со мной справится. Но я сбежал, и все чуть не рухнуло. Сонный газ, чистка памяти у полтысячи сенаторов, новое голосование. И я снова здесь. Домой меня уже не пустят, я в этом убежден, с женой и друзьями тоже не дадут увидеться. Той жизни больше нет, а новой мне не дали.

— Что мне теперь делать? — прошептал я, глядя на Вику. Та подошла ко мне и обняла. Без всяких приставаний и задних мыслей. Чисто по-человечески. Как друга. Как возлюбленного, которому требуется моральная поддержка.

— Что? — повторил я.

— Живи со мной, — ответила она. — Через месяц переедем на Эдем. Или на Землю, если хочешь — я могу это устроить.

— А у меня есть выбор?

— Конечно. Ты можешь идти куда хочешь. Правительство предоставляет тебе небольшие ежемесячные выплаты до конца жизни. Считай, что ты вышел на пенсию. А можешь остаться со мной. Я тебя обеспечу, создадим семью, будем жить в красивом частном доме с небольшим яблоневым садом. Заведем собаку. Ты можешь нигде не работать больше.

Снова начнешь рисовать. Не об этом ли ты всегда мечтал? Она была права, она знала меня. Знала еще со школьных времен, но я почти не изменился, разве что потолстел и начал лысеть.

— Но твоя Настя никогда не хотела этого. А теперь тебе дают шанс воплотить мечту в жизнь. Заняться творчеством на обеспечении государства, быть финансово независимым от продаж картин. Рисуй что хочешь! Что может быть лучше?

— Моя семья. Жена. Друзья. Родители. Родственники. Знакомые. Ведь теперь мне с ними видеться нельзя? Я же прав? Я отстранился от нее, отвернулся. Взял подстывшую чашку с кофе в руки — умная техника, встроенная в бокал, тут же подогрела жидкость, — подошел к окну и взглянул на дворик. Глотнул обжигающий кофе, почувствовал его тепло в желудке. Двор был почти таким, о каком я всегда мечтал. В нем было почти все, что я хотел в нем видеть. Бассейн, аккуратный газон, мангал.

Деревья, пусть и другие — но это не проблема. Кустики посадим. И место для игр с детьми или собакой есть. Через месяц съезжать, но я ведь могу поучаствовать в выборе нового дома. Наверное. Да и подружка у меня — нимфоманка. Скучно не будет. Но смирился ли я? Конечно нет. Мне больше нельзя видеть тех, кто мне дорог. Никогда. Мне просто этого не позволят. Бывать там, где я люблю бывать. Теперь все будет по-другому. Начать жизнь второй раз.

Мало кому предоставляется такой шанс. Пятерым сенаторам Марс-сити.

— А что по поводу других сенаторов? — спросил я. — Которых тоже заменили?

— Примерно тоже, что и с тобой, — Вика подошла ко мне и тоже стала смотреть на двор, пытаясь увидеть то, что я хотел видеть в нем. Увидеть то, чему не суждено было случиться. Друзья не будут нырять в такой бассейн, я не буду жарить мясо для Насти и родителей, и мы не будем спокойно загорать и отдыхать во дворе, подобному этому.

— Похоже, выбора у меня действительно нет, — сказал я. — И я больше ничего не могу изменить.

— Тогда скажи «согласен». Договор о неразглашении подпишешь позже.

— Договор? А, ну да, куда же без бюрократии. И все же, я рад одной единственной вещи — что сейчас рядом не кто-нибудь, а Вика. Пусть наш роман и был давно, но он оставил много приятных впечатлений. Да и закончился он, по сути, против нашей воли — похоже, именно тогда ее и наняло правительство для своих темных делишек, и она вынуждена была поспешно разорвать все контакты. А теперь ей дали второй шанс в виде меня. Я могу ее понять. Хотя… Кое-что я все же могу сделать.

— Шашлык хочешь? — предложил я.

— Спасибо, — ответила она.

— За что?

— За то, что не уходишь. А мог бы. Мог, да. Но, раз уж теперь у меня началась новая жизнь, то почему бы не начать ее с Викой? А там, глядишь и приспособлюсь. Смирюсь?

Нет, но придется попробовать.