Телохранитель ее величества. Страна чудес

Развод шел вяло и никому не был интересен. Скучная ежедневная рутина в этот раз воспринималась ещё более скучной и неинтересной. В воздухе витало предчувствие встряски, неожиданности. Ему поддались абсолютно все, оттого в помещёнии Плаца присутствовал весь штат наказующих, включая отозванных выходников и отпускников — такого усиления у них я не видел никогда. Кажется, никто из присутствующей массы девчонок до конца не верил, что осужденных расстреляют, и подтверждением этой уверенности косвенно служил я, явившись на казнь собственной персоной. Другой вопрос, о чем думало подавляющее большинство присутствующих, но это мне, увы, было неведомо.

Однако, все взгляды были прикованы ко мне, я являлся центром внимания, и это напрягало — не было возможности тайком даже пошевелиться, не то, что вытащить неположенное оружие. Но ничего, потерплю, это не смертельно.

Наконец, развод подошел к концу, Норма, меняющая Капитошку, приняла вахту. После этого на центр вышла заместитель сеньоры Гарсия и начала преамбулу к приказу о приведении приговора в исполнение: кто, почему, зачем и что натворили. Все всё и так знали, но порядок есть порядок, и в помещёнии стояла привычная гробовая тишина. После ещё один взвод наказующих ввел осужденных, подвел к специальной металлической плите из мягкого сплава, поглощающего иглы, расположенной в основании размеченного буквой «П» помещёния Плаца, как раз за демонтированной на сегодня рамой для наказаний. Выстроили в линию. После вышла сама сеньора Гарсия, зачитала приговор, затем приказ о его исполнении. Девочки стояли хмурые, равнодушно рассматривали пол, но я видел, что глубоко внутри им не по себе. Как они провели ночь? Как вообще человек может провести ночь перед казнью?..

Б-р-р-р! Меня аж передернуло от такой мысли. Надеюсь, не придется узнать подобное, хотя с тем образом жизни, который я выбрал, это достаточно вероятный сценарий.

Затем офицер конвоиров прошлась и завязала каждой глаза повязками, а одна из ее подчиненных следом расстегнула браслеты на стянутых за спиной руках. Девочки и не думали дергаться — что это изменит?

Когда все повязки были надеты, а наручники разомкнуты, возникла пауза, которую долго никто не мог нарушить. Наконец, по знаку Железной Сеньоры, ее помощница скомандовала: «Становись!», и расстрельный взвод занял позицию. Место нашего взвода примерно в середине правой ножки буквы «П», отсюда мне было хорошо видно и стрелков, и осужденных. И главное, на что я возлагал особые надежды, я мог легко прервать это представление, почти беспрепятственно выскочив на линию огня. Впрочем, торопиться нельзя — такие уколы, как задумал я, наносятся только в мгновение максимального эмоционального накала. Минута промедления, как и минута спешки — и эффект будет совершенно не тот, что в моем положении означает поражение.

— К пле-чу! — скомандовала наказующая. На ее погонах сверкали золотом шесть полковничьих звезд, как и у сеньор «решающих». Взвод повиновался. — Цель-ся!

Пауза. Я знал, они не любят этого делать — стрелять в своих. Даже в приговоренных преступников. И всё сегодняшнее представление тянули время, при любой возможности, как бы продлевая девочкам жизнь на долгие драгоценные секунды. И теперь, перед командой «огонь», просто обязаны выдержать паузу. Раз. Два… Время!

…На самом деле это вилка, логическое расхождение в моих рассуждениях. Если происходящее фарс, цирк, чтобы проучить негодяек, и их все-таки решили не казнить, взвод наказующих выстрелит холостыми. Либо, нагнав страху, команды «огонь» не последует. Я допускал такую возможность с самого начала, несмотря ни на что, но не был уверен в ней на сто процентов. А раз так, вера в чудо, которую я только что описал, отказывалась распространяться на этот сценарий. Ведь если я останусь на месте, не вмешаюсь и окажусь неправ, никогда, до конца своих дней не прощу себя. Если же истинна вторая точка зрения, и их все-таки приговорили реально… Это лучший момент для задуманного. Ни раньше, ни тем более позже. И я сделал шаг вперед, на ходу сунув Мие в руки винтовку:

— Подержи!

Шаг, два шага, три. Пять. Десять. Десять долгих шагов, которые проделал с невероятной скоростью и грацией, после чего встал между девочками и расстрельным взводом, подняв руку.

— Вы не сделаете этого!

Да, они ждали. Именно такого моего выхода, — понял я по лицу наказующей. Сеньора Гарсия на ее месте, наверное, удержала бы холодную маску, но помощница позволила себе слишком удовлетворенную улыбку. Интересно, утечка или здравый расчет?

— Вы не сделаете этого! — повторил я громче. — Или только после меня!

По рядам прошла волна гула.

— Хуан, не дури, — в звенящей тишине раздался спокойный, даже ленивый голос Железной Сеньоры. — Отойди!

— Нет.

И видя, что две наказующие, стоявшие в эдаком номинальном оцеплении периметра, начали делать шаг в мою сторону, даже без приказа «сверху», вытащил свой первый козырь, на ходу выдергивая чеку и отправляя ее в полет далеко в сторону.

— Ещё шаг, и отпущу рычаг!

Подействовало. Остановились. Ряды же выстроенных девчонок сзади них потеряли лоск и стройность, покачнулись в одну сторону, в другую. По Плацу пронесся гул, нарастающий, но быстро затем потухший.

Лица Мишель и Сирены, видимых с моей новой позиции, как и лицо второй по должности наказующей, не дрогнули. Значит, утечка, они знают, что это муляж. Вопрос «кто» задавать бессмысленно, актуальным остался лишь вопрос «оба или нет?».

Что удивительно, сам я в этот момент вздохнул с облегчением — четко продуманный ночью план действий превратился в нечто реальное, осязаемое. Ну, не верилось мне, что все пройдет без накладок и меня никто не сдаст!

— Хуан, убери гранату и встань на место! — подала голос Мишель. Так-так, вторая фигура вступила в игру. — И мы сделаем вид, что тебя тут не было.

— С чего вдруг? — усмехнулся я.

— С того, что понимаем, — продолжила за нее сеньора Гарсия, — у тебя стресс. Слишком много эмоциональных событий за короткое время. А ты — всего лишь мальчик.

Так меня ещё никогда не унижали. Особенно в присутствии огромного количества девочек вокруг. Но мысленно я был слишком далек, чтобы обратить на эту колкость должное внимание.

— А если нет? — выдавил я насмешливую улыбку, представляя, что сейчас будет, вгоняя себя в боевой режим.

— А если нет, мы вначале приведем тебя в чувство… — начала говорить Мишель и собралась давать знак уже готовым броситься ко мне наказующим, но я не дал ей это сделать, вновь вскинув руку:

— Стойте!

Все выжидательно замерли.

— Вы, наверное, думаете, что это муляж, да? — усмехнулся я, покрутив гранатой над головой. По рядам вновь прошел шепот, но сеньоры «решающие» молчали. — Да, конечно, вы правы! Это муляж!

От следующего моего действия кое-кто, наверное, чуть не поседел. Ибо я подбросил копию RD-2 в воздух и подфутболил ее ногой. В сторону расстрельного взвода наказующих, разумеется, но вокруг них стояло множество простых, не обремененных лишним знанием о происходящем девчонок.

Такого замешательства я никогда не видел и вряд ли увижу. Визг десятков женских голосков, почти сотня тел, бросившихся врассыпную во все стороны… Да, это было нечто! Единственное, что смог отметить в этом перманентном хаосе, это расстрельный взвод, вторая наказующая, сеньоры Гарсия и Морган, стоящие с каменными лицами. Даже два «морпеха», приготовившиеся нападать, и те поддались всеобщей волне, а эти нет. Уверенные, сучки!

Естественно, взрыва не последовало, через каких-то семь секунд порядок восстановился, люди начали вставать с пола. Но у меня в руках уже оказался второй, а заодно и третий козыри.

— Зато вот эта — настоящая! — уверенно воскликнул я.

Вновь шум, расходящаяся по залу волна. Вставать на места у линии никто не спешил, рядовые бойцы этого заведения перетекали поближе к стенам, подальше от расстрельного взвода и офицеров, и в общем, правильно делали. Лишь наказующие, все, кто находился в помещёнии, подались вперед и оцепили меня, встав полукругом.

Команду «Взять» я прозевал. Был не готов читать, что они там маякуют друг другу. Но это простительно — я не знаю их работы и их инструкций. Зато был готов к действиям в принципе, потому палец нажал на курок второго козыря почти одновременно с началом движения ближайшей наказующей. Тело тем временем с максимально возможной скоростью подалось вправо, падая на землю и уходя в кувырок. Из которого вышло не просто так, а вскинув руку и дав очередь по ногам второй, как раз добежавшей до места, где я только что стоял, наказующей. Разворот, заваливание набок, снова выстрел. Есть, третья выбыла из боя — в плечо и вниз по руке. Слава богу, фатальных повреждений нет, все раны легкие. Дай Священный Круг тебе здоровья в твоем следующем воплощении, сеньорита Амир Селим! Теперь назад, как можно дальше, почти к самым приговоренным!

— Ни с места! Никому ни с места! — заорал я, с силой выдергивая чеку и так же отбрасывая куда подальше. — все загнемся, сучье отродье!

Я говорил ещё много слов, почти все они были нелитературными, и с таким эмоциональным окрасом, что железные «морпехи», прошедшие особый курс подготовки, проникнувшись, подались назад.

— Хотите, все здесь останемся?! — кричал я. — В виде головешек? Сколько из присутствующих выживет?

— Хуан! — начала что-то говорить одна из них. В этот момент одна из ее напарниц, следуя неизвестным мне, но прогнозируемым тактическим приемам, попыталась обойти с другой стороны, почти под прямым углом ко мне. Разворот, палец без жалости нажал на курок.

— Назад, я сказал! Я не шучу!

Плечо. Ещё левее бы, и задел легкое. Вновь повезло! Но и эта рана — не подарок, как и остальные. Врагов я в любом случае себе нажил. Но, к сожалению, мне в любом случае, при любых раскладах пришлось бы стрелять, я так и не придумал плана, где это не было бы необходимостью. И, учитывая их и мою подготовку, это было третьим слабым звеном плана. А заодно и четвертым.

Ещё с вечера я настроил игольник на редкую по частоте стрельбу холодными иглами на минимальной скорости, оставив в работе всего один соленоид из трех, включив его далеко не на полную мощность. Скорость иглы на выходе такова, что та должна не проходить тело навылет, а как бы застревать в нем, будто пуля. Но и в таком режиме это опасная игрушка, «морпехи» рискуют жизнью, какими бы благородными ни были мои порывы.

— Все назад! Стреляю! А если попробуете схватить — разожму вот это! — я потряс активированной гранатой. — И поверьте, сделаю это! Терять мне нечего!

— Хуан, ты безумен, — подала, наконец, голос последняя из моих потенциальных противников, сеньора Морган.

— Ты не веришь, что сделаю? — зарычал я на нее и почувствовал, что глаза горят бешенством. Наказующие верили: помогая раненым, отходили как можно дальше, вновь образовав вокруг меня полукольцо, но достаточно большого диаметра для любого моего маневра. Правда, взяли меня на мушку, но все понимали, что пока я зажимаю свой последний козырь, рычаг второй гранаты, стрелять никто не станет.

— Веришь или нет?! — повторился я, вкладывая в голос все отчаяние.

Вот она, вторая логическая развилка, второй момент истины моего плана. Знают ли они о втором помогавшем мне источнике? То бишь, знают ли, что и вторая граната — фальшивка?

Нет, не знали. Возможно, утечка была, знали о самом факте передачи оружия, но без подробностей. Это читалось по растерянности Сирены, по холодной неуверенности отдать приказ подчиненным главной наказующей, а так же по закушенной губе Мишель. Ощущение, свалившееся на меня в этот момент, можно назвать словом — «эйфория», но это ещё не победа, Только ее начало, самое-самое. И я пошел в наступление, развивая успех.

…Вера, это пресловутое слово в девизе, расходящееся с изначально заложенным смыслом. Не как религия, а именно как вера. В несбыточное. В невозможное. И в собственную правоту. Пусть скептики смеются сколько хотят, но именно она — величайшее оружие всех времен и народов. Я ударил ею, этой железобетонной сеньорой, изначально не имевшей сегодня право на существование. А именно, поверил, что граната настоящая. Что разожми я палец, и через четыре секунды в помещёнии настанет ад. Раздастся взрыв, начинка гранаты активируется, превращая ее в маленькое солнышко. Это будет свет, много — много света! И тепла. Нереально много. Они волной разлетятся в разные стороны, собирая кровавую жатву, обугливая тех, кто встанет на пути. А встанут многие, ибо Плац не такой уж большой, а помещёние это закрытое. Да, я буду первой жертвой, как и девчонки за моей спиной, но достанется многим и многим не имеющим к этому делу никакого отношения. И те из сеньор «решающих», кто выживет, до конца своих дней будут знать, что в случившемся их и только их вина — что отдали неверный приказ.

— Опустите оружие! — произнесла испуганная Сирена. Да-да, испуганная. Ни до, ни после я не видел эту женщину испуганной, никогда. — Он не блефует.

Наказующие повиновались. Из моей груди невольно вырвался вздох облегчения. Получилось, первый раунд за мной. Но это только первый раунд.

— Я хочу видеть королеву! — начал я второй раунд.

— Она занята, — отрезала Гарсия, придя в себя. Все мои противники приходили в себя, причем гораздо быстрее, чем мне хотелось бы. — Улетела.

— С утра пораньше?

— Тебя что-то смущает?

— Тогда давайте прямую связь с нею! — не сдавался я, чувствуя подвох. — Прямо здесь, во всю стену! И не говорите, что это технически невозможно!

— Это возможно, — пожала плечами главная наказующая. — Но она не станет разговаривать сейчас. Она занята, у нее важные переговоры.

— Значит, мы будем стоять и ждать, когда закончатся важные переговоры. Мы же ее вассалы, выдержим как-нибудь? — отрезал я, понимая, что уже проиграл. — Или вас что-то смущает?

Да, проиграл. Если сеньорины захотят меня обезвредить, им будет достаточно вывести из помещёния всех присутствующих «заложников». Однако, что-то подсказывало, они не для того устраивали представление, провоцируя меня на действо, не для того допустили «победный» выход с первым муляжом гранаты. Да, некоторых козырей лишились, но партия не проиграна, а играть им можно и с теми картами, что имеются на руках.

— Хуан, то, что ты делаешь, — улыбнулась Сирена, — квалифицируется, как «терроризм». Ты уверен, что тебе это нужно?

— С одной стороны да, терроризм, сеньора, — хмыкнул я в ответ. — Но только с одной. С другой же — исполнение вассального долга. Попытка доведения своего будущего сеньора до сведения о преступном сговоре в среде ее особо доверенных людей, управляющих одним из главных ее козырей в борьбе со знатью. Не простом сговоре, а рушащем ее репутацию, заметьте! Мне кажется, это стоит того.

— Сговоре? — Сирена картинно рассмеялась. Но мы находились не на заседании трибунала, акценты сместились, и смех должного эффекта не произвел.

— Да, сговора. — Я почувствовал себя ещё более уверенно — к импровизации сеньоры-«решающие» не готовились, и игра перешла на их поле. — Вчера совет офицеров этого козыря принял преступное решение. Не рассмотрев всех деталей и нюансов «дела сорок четвертого взвода», вынес смертный приговор. В то время, когда обвиняемые были лишь объектами манипуляции, исполнителями чужой воли. Воли самих членов совета, некоторых из них.

Я сделал паузу, глотнув воздуха. Меня с интересом слушали, хотя я повторялся. Бояться — не боялись, все понимали, что я не сумасшедший просто так гробить никого не буду. И пока не последует попыток изменить статус-кво, присутствующие в полной безопасности.

— Получается, виновные, дабы скрыть свои проделки и выйти сухими из воды, — продолжил я, — «назначили» козлами отпущения свои… Марионетки. И как можно быстрее, пока правда не всплыла наружу, привели приговор в исполнение. Как по-вашему ее величество, как сеньор, должна смотреть на такие дела?

Это преступление, и если покрыть его сейчас, личный состав возьмет его на заметку, и в следующий раз его лояльность сеньору будет под большим вопросом. Во всяком случае, если виновные продолжат находиться у руля данного заведения.

— Значит, требуешь нашей отставки? — хмыкнула Сирена. Я бегло пожал плечами.

— Я требую справедливости. Беспристрастного рассмотрения этого дела. И вместе со мной этого требуют почти три сотни человек, — кивнул на стоящих вдоль дальних стен представителей рядового состава, среди которого вновь прошла волна гула. — Каковы же будут санкции — решать не мне, и думаю, она решит правильно.

Я добавил в голос усмешки — естественно правильно. «Монарх» не может быть виновен, его власть свята. Виновен может быть только «министр», обманувший его, давший неправильный совет. Что, сеньорины, не любите таких игр? А я специально, играть — так играть! Пускай наши ангелочки задумаются, стоит ли вам верить? В конце концов, свято место пусто не бывает, «министров» ее величество всегда найдет, пускай наши «решающие» лишний раз вспомнят эту полезную аксиому. Главное, не уронить репутацию самого корпуса, вот этого мне уже не простят. А остальное… Я ж говорю, полезная аксиома. Пускай применительно к нашей ситуации и глубоко гипотетическая.

— Она не отвечает, — взяла слово сеньора Гарсия, не участвовавшая в перепалке. — Секретарь передала через охрану, как освободится — сразу свяжется. Прекращай, Хуан, — воскликнула она тоном «доброй тетушки». — Поиграли, и хватит.

Спасибо, мне хватает одной «доброй тетушки». Да и записывать в таковые главного палача планеты в мои планы не входило.

— Нет, — покачал я головой. — Будем ждать. Когда-то же она освободится?

— А если через несколько часов? — одними глазами усмехнулась Железная Сеньора.

— А здесь кто-то куда-то спешит?

Вдоль стены пронеслась очередная волна гула. И было непонятно, девочки больше поддерживают меня, или осуждают. Но осуждали они явно лишь позицию «стоять и ждать», саму выходку поддерживали руками и ногами.

— Хорошо, уговорил, — сделала шаг вперед Сирена. — Как председатель совета офицеров, перед лицом всего присутствующего личного состава объявляю о вступлении в силу моратория на исполнение приговора. До особого распоряжения Совета с подписью королевы. Подними чеку и отдай оружие.

Я рассмеялся. Натужно, хрипло.

— Очень смешно, сеньора штандартенфюрер! — отчего-то вдруг вспомнилось наше с нею первое знакомство. — Можно вас так называть? Хорошо, я положу оружие. Меня скрутят, выпроводят. За ворота. А затем, выждав время, Совет, в том же составе, повторно примет то же самое решение. И убедит вечно занятую королеву оставить под ним свой автограф, не вникая в суть дела. Оно мне надо?

Спасибо, сеньора, но думаю, ваш космолет улетел. Мораторий мне нужен был вчера, и вы его необходимость проигнорировали. Сегодня я требую разбирательства на самом высшем уровне, причем без вашего участия. И вас троих, и ее высочества. Как заинтересованных лиц.

— А не слишком много на себя берешь?

— Простите, сеньора Морган, — искрометно улыбнулся я. — Я не ваша приютская девочка. Я изучал и историю, и социологию, и политологию. Оставьте дешевые разводы для других.

— Все, мне это надоело! — вспыхнула вдруг главная наказующая. — Втыкай чеку на место и давай сюда! Быстро! И пошли со мной! — Она сделала несколько шагов вперед с таким грозным видом, что будь я мальчиком, которого она своей рукою пропихнула в школу мимо охраны, обделался бы от страха.

— Ты что себе позволяешь, щенок? Играться вздумал? Вещами, в которых ни черта не понимаешь? Быстро, я сказала!

Я не пошевелился. Она же медленно, но неумолимо приближалась.

— Ты понимаешь, что творишь? С какими вещами играешься промежду прочим? Ты представляешь, что такое корпус, на чем стоит и как работает?

— Я… — ваш покорный слуга попытался было открыть рот, но был невежливо перебит:

— Молчать! Ты, маленький выпендристый щенок, угрожать вздумал? Требовать что-то? Нашей отставки? При этом беря в заложники девчонок, решая, кому из них жить, кому нет?

Я благоразумно молчал. Время поговорить у нас было, сейчас же слова бесполезны.

— Мы поговорим с тобой. Я и Лея. Мораторий тебе уже пообещали, — сбавила обороты сеньора, видя мою непробиваемость. — Что ещё? — Картинно обернулась. — Ах, да, покрасоваться перед девочками. — Лицо ее вновь перекосило. — Хуан, если не хочешь проблем, давай оружие и пойдем со мной!

— Нет! — повторился я. Я чувствовал, что в данный момент не совсем прав. Однако, свернуть уже не мог.

— Щенок! — зло выплюнула она и шагнула с таким видом, будто подойдет сейчас и надерет уши. А все игрушки в моих руках — именно игрушки маленького ребенка.

Жаль. Искренне ее жаль. Переоценка собственного авторитета для человека ее должности — смертный грех. Мой палец нажал на гашетку. Тр-р-р-р!

Раздался вскрик. И только тут запоздало пронеслось: «Господи, что я делаю?»

Да уж, запоздалая мысль. Крайне запоздалая. Сеньора Гарсия, она же Железная Сеньора, припав на здоровую ногу, опустилась на пол, пытаясь осмыслить, что только что произошло и как себя вести дальше.

— Я сказал, буду разговаривать только с королевой! — почти закричал я, чувствуя, что руки задрожали. — Даже если я трижды, четырежды неправ, я все равно буду говорить только с ней! Вам я не верю! Никому!

Ситуация изменилась, мгновенно, причем, не в мою пользу. Сеньору Гарсия оттащили, с ее стороны слышалась матерная тирада в адрес некого… Не буду приводить эти эпитеты, но говорил их человек, знающий толк в окололитературных выражениях. Девчонки же у стен гудели, переговариваясь друг с другом. Поддержку я не потерял, но моя бескомпромиссность, а так же эпитеты Железной Сеньоры резко снизили ее уровень, заодно повысив градус напряженности.

На какое-то время повисла пауза, «решающие» держали совет. Причем, как я понял даже со своей позиции, главная наказующая в не менее красивых эпитетах, чем награждала меня, запретила остальным применять какие бы то ни было силовые методы обезвреживания. Опыт которых у ангелочков наверняка имелся, как и средства реализации.

Наконец на линию держащих меня под прицелом наказующих вышла Мишель. Осмотрела недовольным взглядом и коротко бросила, указав на разметочную линию:

— Тринадцатое звено! Становись!

Я сместил взгляд на свой взвод. Девочки во главе с Кассандрой робкими неуверенными шагами вышли вперед, встали на отведенное нашему взводу место. Сзади них встало трое «морпехов» с винтовками, красноречиво приведенными в боевую готовность.

— Кассандра, — продолжила сеньора Тьерри, — ваш напарник не в себе. Обезвредьте его.

Сука! Руки, удерживающие в руках артефакты, до боли сжали их, я чудом не надавил на гашетку. Да уж, знают стервы куда бить, опыт не пропьешь!

— Кассандра, нет! — крикнул я.

Итальянка затравленно посмотрела на меня, затем переглянулась с остальными. Она мялась, не решаясь исполнить приказ, и ее воля, так и не решились бы, но последовал новый окрик Мишель:

— Лейтенант Лаваль! Выполнять!

В этот момент Маркиза вздохнула, и с гулким «бум» опустила винтовку на землю.

— Я — пас!

Через секунду руки наказующих выдернули ее назад и заломили, надев наручники. Причем, «морпехов» сзади девчонок находилось уже пять.

— А я чем хуже? — рассмеялась Паула, опуская свое оружие. И, естественно, последовала примеру Гюльзар.

— Кассандра, Мия, Роза, — начала Мишель шоколадным голосом, — видите, судьба ваших напарников в ваших руках. ВСЕХ напарников. — Пауза. — Ангелито не в себе, несет бред, ведет себя, как заправский шахид. — Усмешка. У кобры не такая ядовитая, честное слово. — Ему нужна квалифицированная помощь, как и другим вашим напарницам, поддавшимся его магии убеждения. Но если вы убедите своего мальчика сложить оружие, мы закроем глаза на противоречия между уставом и традицией. Ты же согласна, устав и традиции корпуса не должны быть на разных чашах весов?

— Сука! — вырвалось у меня вслух. Мишель снова ядовито улыбнулась.

— Выполняй приказ, Кассандра. Так нужно. Так правильно.

— Да… С-сеньора!.. — выдавила итальянка, вновь переглядываясь с Сестренками.

— Кассандра, не смей! — крикнул я. Она затравленно обернулась… Я и понял, что проиграл.

— Оружие оставьте, — медовым голосом скомандовала Мишель. — Нам только не хватало, чтобы вы стреляли в напарника!

Логичное обоснование. Было бы, если бы девчонки действительно могли выстрелить в меня психологически. Мне осталось лишь скрипеть зубами.

Девчонки сложили винтовки на землю и по знаку Кассандры начали рассредотачиваться, обходя меня со всех трех сторон.

— Роза! Мия! Нет! — все ещё пытался достучаться я.

— Чико, положи оружие! — пробовала поговорить со мной итальянка, кошачьим шагом обходя по дуге. Но пыталась убедить этим разговором не меня, а себя. — Пожалуйста!

— Нет! — я покачал головой. — Патрисия, нет! Они не правы, пойми! Пожалуйста, не надо!

— Хуан, все будет хорошо.

— Что хорошо? Хорошо, что они вертят вами?

— Они отдают приказ. И с тобой, действительно, ничего не случится.

— А с ними? — сделал я кивок назад, на девчонок, которых не видел, но чувствовал за спиной. И их самих, и их обалдение от происходящего, не лезущего ни в какие привычные ворота.

— С ними тоже все будет хорошо. Их помилуют.

— Ты сама в это веришь?

— Да. — Голос ее дрогнул.

Жаль, очень жаль. Но итальянка так и не поняла, что теперь дело совсем не в сорок четвертом взводе. И не в приговоре. Который, после подобного демарша, наверняка изменят — слишком много шума на пустом для их высоких офицерских особ месте.

Она делала шаг за шагом, медленно-медленно, как и остальные, держа руки перед собой, у меня на виду. И я понял, что все бесполезно. Она — «винтовка», которая получила приказ «стрелять». А приказ свыше для «винтовки» не подлежит никакому обсуждению — он священен. Задача винтовки лишь стрелять, когда кто-то правомочный нажимает на курок. Не знаю, через что Кассандре пришлось пройти там, на Земле, но она такая, какая есть, и вряд ли ее удастся переделать.

Тр-р-р-р! Тр-р-р! Тр-р-р-р-р-р-р-р-р!

Кассандра, как человек с невероятными паранормальными способностями чувствовать угрозу, увернулась. И я бы удивился, будь это не так. Впрочем, я мог достать ее очередью, если бы стрелял на поражение, просто это не было моей целью. А вот Мия — нет, увернуться не могла. Я прошил ее плечо, засадив в него то ли семь, то ли восемь игл.

Роза же все поняла правильно, мгновенно отскочив, когда перевел ствол в ее направлении, осталось только попугать ее трелями по полу.

— Назад!

Кто-то из наказующих линии оцепления подскочил к ошарашенной Мие, смотрящей на меня непонимающими глазами, оттянул. Остальные ретировались сами.

— Даже так? — усмехнулась белобрысая.

— А ты думала, будет иначе?

— А как же твоя невероятная харизма? Умение вести за собой? — Она насмехалась. В присутствии всех. И мне нечего было ответить.

— Не знаю. — Пожал плечами. — Наверное, никак. Но я все ещё здесь, что теперь придумаешь?

— А что я могу? Обезвредить тебя? — Усмешка. — Мне запретили. Выводить всех из помещёния? Пусть занимаются делами? Наверное. Ждать Лею?

Вновь усмешка.

— Разумеется. Без нее теперь не получится. Но меня поражает твоя вера во всемогущего «большого патрона», Чико. Способного решить любую проблему, святого и мудрого, и непременного справедливого. Я имею в виду справедливого в твоей интерпретации, а не в общелексическом понятии, — чуть не рассмеялась она. — Ты ведь и сам понимаешь, что не прав, что во многом заблуждаешься.

— Мишель, к чему слова? — не выдержал я. — Чего хочешь добиться? Вывести меня из себя?

Она отрицательно покачала головой.

— Мне смешно, Хуан. Очень смешно. Ради тебя затеяли такой грандиозный по масштабам проект, нарушили столько мыслимых и немыслимых традиций… И все коту под хвост. Столько людей сделали ставки, и… — Она грустно вздохнула. — А на деле мы имеем то, что имеем.

— И что же мы имеем? — попытался вернуть я ее усмешку. Бесполезно — не та весовая категория.

— А имеем мы маленького мальчика, — скривилась она, — победившего когда-то своих врагов в школьном фонтане. Способного, вышедшего на неравный бой, достойного той победой всяческой похвалы… Но так и оставшегося стоять в том пресловутом фонтане.

— Это так, Хуан, — грустно вздохнула она. — От тебя ждали чего угодно — неожиданных ходов грамотного человека, интеллектуала, возможного будущего правителя. Но ты так и застрял среди горгулий в школе генерала Хуареса. Ты вновь и вновь выходишь на бой с превосходящим противником, принимая грудью огонь на себя. Это красиво, да. Ты покрасовался там перед всей школой, затем перед всей планетой, и здесь завоевал симпатии большинства девчонок, — окинула она взглядом присутствующих. — Но помнишь, чем все окончилось ТОГДА?

Ствол моего игольника вновь мелко задрожал. Да, недооценил я свою «любовницу», ой как недооценил.

— То же самое ты творишь и теперь. Опустился до уровня обычного террориста-смертника! Да ещё защищая кого? Каких-то сучек, чуть не убивших тебя и твою мать!

Ты смешон, Хуан. Жалок и смешон. Я бы не смеялась, если бы ты действительно пошел на это ради чего-то стоящего. Но так… — Покачала головой.

— Да, погрозил нам. Да, в тебя нельзя стрелять, и мы этого не делаем, роняя собственный авторитет железных бескомпромиссных сеньор. Но я прикажу, и через пять минут в зале не останется ни одного человека. Что тогда? Кого ты взорвешь? Их? — кивок мне за спину. — Себя? Думаешь, нам будет жаль кого-то из вас? Они приговорены трибуналом, ты же… А зачем ты нам нужен ТАКОЙ, взрывающий себя гранатой?

Молчание.

— Заканчивай дурить, Хуан, — подвела она итог. — Все и так на взводе, не распаляй докрасна.

Затем развернулась и спокойно пошла в противоположный конец помещёния, где ее ждали подруги по взводу, о чем — то напряженно переговариваясь. Наказующие, чувствуя, как резко изменились акценты, непроизвольно опустили стволы винтовок в пол. Достаточно красноречивый жест.

— Мишель! — крикнул я вслед. Обернулась. — Ты не права.

Она вновь иронично скривилась, как бы показывая, что пока ещё не устала слушать бред, который я несу, но только пока. Я же почувствовал злость, которой мне не доставало изначально. Не ту злость, от которой начинаются приступы, а ту, что ощущал в себе, рассказывая девочкам историю пятивековой давности, на спор выбивая из них слезы. Ту, которая кипела во мне, когда ставил на место Камиллу, неумело тестировавшую меня за карточным столом, или когда описывал Эмме Долорес ее будущее возле фонтана. Да, она права, эта сука, но ей не раздавить меня. Просто потому, что мы в разной системе координат. И у нас совершенно разные императивы.

— Да, я смешон! — начал я, вновь ощущая, как пылают глаза. — Я смешон и жалок! — закричал я. — Оружие? Террорист? — Картинно расхохотался. — Хреновый из меня террорист! Особенно учитывая, что эта граната — тоже муляж! — Я подбросил гранату-пустышку, отличающуюся от настоящей даже по весу, и пнул, как и первую, сторону линии наказующих. Паника возникла, но не сопоставимая по масштабам с предыдущей — видимо, многие ожидали чего-то подобного.

— Да и это — отстой! Ты права! — Отщелкнул я обойму игольника, брякнувшуюся на землю, после чего деактевировал и бросил рядом сам игольник. — Только знаешь в чем ты ошибаешься? Это не фонтан.

Собрался с духом, оглядев как переговаривающихся девчонок у стен, так и внимательно оценивающих ситуацию наказующих.

— Посмотри вокруг, Мишель. Кого ты видишь? Девчонок. Человек двести, да? Ну, сто пятьдесят — точно. И все при оружии. Они стоят за твоей спиной, но они стоят ЗА МНОЙ. Это мои девчонки и мои винтовки. За тобой же не стоит никто. Разве что два десятка наказующих, живущих своей жизнью и по своим правилам, которым дальше, чем есть, идти некуда.

Ты отдашь приказ моим девчонкам, и они его выполнят. А кто не захочет добровольно — тех принудишь, как Кассандру. Но вот вопрос, какой приказ ты им можешь отдать?

Да только тот, который они могут выполнить, понимаешь?! — закричал я. — Ты не скажешь им сделать то, чего они не сделают!

Все вы, два десятка лет отдаете приказы, которые можно выполнить! И ты, и королева, и кто там у вас ещё есть! За тобой стоит флот — по праву рождения и благодаря удачному замужеству, за ее величеством — народ, кстати, тоже по праву рождения. Но право рождения — пшик, перейди вы незримую черту, и от вас отвернуться! Потому, что это право ничем не подкреплено!

Королева? Да, народ любит ее. Но только за то, что без нее будет хуже. По мнению народа, конечно. Отдай она любой приказ, расходящийся с интересом народа, или хотя бы безразличный ему — никто не пойдет за нее на баррикады. Что, неправильно я говорю? Утрирую факты?

Мишель молчала. Как и остальные. Видно, такого разговора тоже никто не ждал.

— Эта поддержка есть, просто есть, как и ваш авторитет в корпусе, право отдавать рядовым ангелочкам команды. Я имею в виду всех вас, многоуважаемых сеньор членов «всемогущего» Совета. А «просто есть», Мишель, и «стоят за нами» — разные вещи!

Что вы сделали, чтобы получить их любовь? Народа, флота, ангелочков? Их уважение? Авторитет? Что вы сделали, чтобы они за вами встали? Хоть кто-нибудь встал, не важно, кто?

Пауза.

— Ничего. Потому все и говорят о «болоте» во власти. Потому и вкладывают ресурсы в будущее, в детей. И вы, своим проектом, и кланы. Потому, что никто не хочет ничего делать. Потому, что такие «сурьезные», — покривил я. — «Сурьезные» и важные.

Снова сделал паузу, восстанавливая дыхание.

— Я смешон, Мишель. Жалок и смешон. Но сейчас вы, важные и серьезные, вынуждены были уступить, ввести этот чертов мораторий. А завтра ты отдашь приказ о помиловании этих девочек, оставишь под ним свою подпись. Как и Сирена, и Железная Сеньора. И ее высочество. Я жалок, я смешон, но вы отдадите МОЙ приказ, понимаешь? И пусть я уйду, я уйду, ведя за собой всех этих девочек. Хоть мысленно, хоть гипотетически. А вы вновь и вновь, изо дня в день будете отдавать лишь те приказы, которые другие люди не смогут не выполнить.

…А ты все «фонтан», «фонтан»… Дался тебе этот фонтан!

— Ну, где вы там, ослепли, что ли? — прикрикнул я, грозно обернувшись по сторонам. — Устал уже ждать!

«Морпехи», две ближайших тетки, неспешно, словно демонстрируя ленцу, подошли и завели мне руки за спину. Так же неспешно одели наручники. Только тут гробовая тишина помещёния была нарушена возней возле входа, после чего периметр вокруг меня… Оказался под контролем очередной группы теток. Правда, без голубых повязок. «Старые девы», личная стража ее величества.

А вот и она сама, одетая в неброский «домашний» деловой костюм, довольная — рот чуть ли не до ушей. Даже кругов под глазами, виденных в прошлый раз, не заметно. Правда, справедливости ради, весьма и весьма собранная, настроенная на решение многих, в том числе очень сложных проблем, но все равно довольная.

— Развод окончен! Дежурным — занять посты! — командовал ее бойкий голос. — Остальные свободны!

Минут через пять, когда на Плацу остались только хранители, офицеры и наказующие, подошла ко мне.

— Снять наручники!

«Морпехи» повиновались. Внимательно осмотрела меня, заглянула в глаза. Взяла рукой подбородок, приподняла.

— Выше нос!

— Слушаюсь, ваше величество! — как можно более бодро отрапортовал я.

Обернулась к стоящим за спинам «расстреливаемым».

— И ЕГО вы хотели убить?

Вздохнула, покачала головой. Затем обернулась к стоявшей позади охраны главе этого заведения.

— Мишель, все ко мне в кабинет, втроем. Елену через лазарет — пусть ее вначале в порядок приведут. Разговор долгий, а дело терпит.

— Есть… — нехотя отрапортовала та и развернулась выполнять приказание.

— Этих, — кивок за спину, — изолировать. До особого распоряжения.

— В камере? — уточнила заместитель сеньоры Гарсия, материализовавшаяся рядом.

— Где угодно, мне все равно. Тех — тоже. — Рука указала на сиротливо стоящий под охраной двух «морпехов» мой взвод. — Чтоб чего не выкинули. Ты — за мной.

— Есть!.. Слушаюсь, ваше величество!.. — попытался вытянуться я. Получилось не очень бодро.

Королева развернулась и зашагала к выходу. Мне же потребовался дополнительный тычок в спину одной из хранителей, чтобы последовать ее примеру.