Телохранитель ее величества: Точка невозврата

Глава 12. Начало

– Лаааааа-наааа!!!

Белобрысая бестия, сидевшая на парапете фонтана и что-то обсуждавшая с одной из нынешних охраняющих ее девчонок, сорвалась с места и помчалась навстречу. Прыгнула на шею, чуть не повалив.

Лана чудом удержала равновесие и выругалась про себя: не хватало еще растянуться во внутреннем дворике королевского дворца, на глазах у нескольких десятков зрителей!

– Приехала! Живая! А мы ждали тебя! Знаешь, как ждали?! Переживали, как ты там!!!

– Если ты не ослабишь хватку, то то, что я живая, будет легко исправлено… – мягко подала она голос сквозь сжимающие ее медвежьи объятия.

Бэль отстранилась.

– Извини!

На губах ее играла довольная улыбка. Простая и незамысловатая, без подтекстов. Она радовалась искренне, самого худшего, чего боялась Лана, не произошло – девчонка осталась такой же, как и там, в медицинском боксе в Форталезе.

Теперь уже Лана подалась вперед и обняла ее. Не так сильно, но не менее искренне. Пока она валялась в боксе на Земле, одна одинешенька, у нее было время сделать глубокий анализ себя любимой, разложить по полочкам и понять, кто она такая и как к кому в этой жизни относится. Понять, где ее дом, кто ее семья. В том числе сделать вывод относительно этой белобрысой дряни. Вывод оказался неоднозначным: она к ней привязалась. Хорошо это? Плохо? Она не знала, но сейчас поняла, что скорее хорошо.

Возможно, ей нравилась власть над девчонкой. Власть воспитателя над умом воспитанницы. Она давала ей пищу для размышлений, давала подумать над теми или иными вопросами, медленно, но верно превращая ее из взбалмашной испорченной девчонки в девчонку взбалмашную, но пытающуюся думать над своими поступками. Они лишь в начале пути, но сердце подсказывало, что сейчас, после покушения, прогресс в этом деле пойдет быстрее.

Но и кроме этого, кроме воспитательного момента, она привязалась к ней. Просто так, а не "потому, что". И очень по ней скучала.

– Ладно, пойдем… – Лана отстранилась и отвернула глаза в сторону, чтобы не выдать чувств. Она должна быть строгой воспитательницей, железобетонной, хотя бы внешне. В любой ситуации! Бэль не настаивала, взяв ее под руку, хотя поняла всё. Вот зараза мелкая!

– Мама в ожидании. Всех просителей на сегодня выгнали, сделали незапланированное окно. И я решила перехватить тебя прямо здесь, перед ее кабинетом, а то вы там с нею надолго… – Она сделала загадочную мину, видно, знала то, что ей узнать только предстоит. – Как сама? Как раны? Как прошел полет?

Лана пожала плечами.

– Раны зажили. Почти. Во всяком случае, не беспокоят. Полет не очень. Но не столько перегрузки достали, сколько невесомость, мать ее!.. – Она про себя ругнулась на родном диалекте.

В следующий миг голос девчонки зазвенел, будто начала натягиваться стальная струна:

– А зачем ты вообще сорвалась? Зачем летела СЕЙЧАС? Куда спешила? Или думала, что без тебя тут не справятся?

– Я… – Неожиданный переход. Слишком неожиданный, Лана растерялась.

– Разве можно было спустя столько времени лететь на космолете? – повышала обороты Изабелла. – После ТАКОГО ранения, когда мы три дня не знали, выживешь ты или нет?! Ты вообще в своем уме?

Выволочка? Это что, выволочка?

М-да, выволочка! Такого Лана не ожидала. И от кого? От Изабеллы Веласкес???

Она инстинктивно втянула голову в плечи, не решаясь перебивать или возражать – слишком непривычно смотрелась эта ситуация. И даже комично, не будь озвучиваемые аргументы чистой правдой. Все силы пришлось бросить на то, чтобы невзначай не улыбнуться и не обидеть этим девочку.

– Куда ты спешила?! – продолжала разоряться та. – А если бы раны открылись, и тебе стало бы хуже? Прямо на орбите, в невесомости? У тебя зачем голова на плечах? Чтобы шлем носить? Или думать? Кому ты хорошо сделала?

Девчонка хотела добавить что-то еще, обидное и грубое, но выдохлась. Лана все-таки улыбнулась и вновь подалась к ней, заключая ее в объятия.

– Спасибо! Что беспокоилась!

Бэль оторопела. Улыбка Ланы же стала еще шире.

– Но я ничем, почти ничем не рисковала, поверь! Ты знаешь, сколько в нас химии?

– Я… Нет… Но…

– Много. Очень много! – Лана назидательно подняла палец вверх. – И выходить из меня эта гадость будет не один год. А пока она во мне, любые раны будут заживать, как на собаке, а то еще быстрее. Так-то вот.

Ее высочество попыталось что-то возразить, но нужных слов не нашла. Впрочем, главные свои слова она сказала, все остальное не важно.

Да, химия. Только благодаря ей она выжила. Хотя, не только.

Лана усмехнулась, вспомнив Марс. Как тащилась, раненая, через пустыню, с разорванным боком, с пробоем, заклеенным всего лишь тонкой пленкой универсального клейкопласта, могущего в любой момент прорваться и разгерметизировать скафандр. Вот там да, там было страшно. А здесь? "Здесь вам не там", как говорил старшина Хохлов, один из немногих в их отряде кадровых военных старой республиканской армии.

Бэль сокрушенно покачала головой, подводя итог:

– И все-таки, так нельзя. Не делай так больше. Знаешь, как мы волновались?!

Вообще-то девчонка права. Рано. Слишком рано, несмотря ни на какую химию в крови. Но объяснять ей, что такое СКУКА, что такое ОДИНОЧЕСТВО, Лана не могла. Как и состояние, когда не хочется ни лежать на пляже, ни купаться в океане, а наоборот, поскорее бежать прочь от этой негостеприимной планеты, в свою уютную венерианскую норку. Но этого ей она не скажет, а значит, и оправдываться не будет. Лана улыбнулась и перевела тему разговора:

– Ладно, лучше ты расскажи, как вы тут без меня?

Изабелла пожала плечами.

– Плохо. Меня вот эти теперь охраняют. – Небрежный кивок за плечо, где следом за ними, на небольшой дистанции, шествовали две хранительницы из другого взвода. – Я их не достаю, честно, строю из себя паиньку, но они меня все равно не любят. Да, наверное, меня теперь никто не любит! – в сердцах воскликнула она. – Как будто это я виновата, что на меня покушались, и что погибли девчонки!

От упоминания девчонок сердце у Ланы защемило.

– Но я не сужу их, – продолжила Бэль. – Только жду, когда вернут вас.

– А с нами как, будешь паинькой, или возьмешься за старое? – не могла не поддеть Лана. Бэль сразу же поникла. – Ладно, прости! Я не хотела! – она притянула девчонку к себе. – Но нам придется заново выстраивать отношения. И нам с тобой, и тебе с девочками.

– Я с ними уже общаюсь! – засияла вдруг ее высочество и гордо вскинула носик. – Мы несколько раз виделись! В клуб ходили! Они нормальные, правда!

…Что ж, замечательно. Бэль продолжала щебетать, делясь впечатлениями, но Лана ее уже не слушала, мысленно вычеркнув еще один пункт из того, чем необходимо было заняться по прилету.

– А как твои дела с тем мальчиком? – переключила она тему на другой больной вопрос и ехидненько улыбнулась. – Нашла его?

Изабелла вновь сникла.

– Нет.

– То есть?

– Я сделала все, что могла. – Вздох. – Нарисовала фоторобот, проверила базы данных. Все до единой, какие смогла. Да только бесполезно, не находится нигде мой Хуан! Ни в одной из них! Как сквозь землю провалился! Записей камер тоже нет, кто-то постирал их, и я догадываюсь, кто и зачем. А дополнительных признаков, по которым можно конкретезировать параметры поиска, я не знаю. Его надо так искать, вживую, а этого я не умею.

Лана озадаченно покачала головой.

– А Мамочка? А твоя охрана? Не помогают?

Девчонка замотала головой.

– Мамочка и девчонки не могут. Они официально на отдыхе, в отпуске, у них нет полномочий. Никаких удостоверений, легенд, прикрытий и прочего – рядовые граждане Венеры. А нынешняя охрана… – Новый тяжелый вздох.

Продолжать не требовалось. Нынешняя охрана, да и любая другая, помогать ей вряд ли станет.

Тем временем они вошли в лифт. Да, именно лифт, личный ее величества. Оба предыдущих раза, когда она была в кабинете у Леи, шла наверх по лестнице, и это правильно. Но теперь с нею шагала Изабелла, и хранители на входе не посмели сказать ничего против. Нет, все-таки идти после ранения, да в сопровождении принцессы крови, имеет свои плюсы!

Девчонки нынешней охраны Бэль вошли следом, затем ее высочество нажала кнопку этажа кабинета матери. Лифт тронулся.

– Так что я вдвойне жду тебя, на тебя одну вся надежда, – закончила Изабелла прерванную мысль. – Даже если ты будешь числиться на отдыхе, ты сможешь выбить у мамы полномочия, чтоб мне помочь. Она не откажет.

– Думаешь? – Лана грустно усмехнулась.

Девчонка выдавила убийственно серьезную улыбку.

– Знаю. ТЕБЕ- не откажет.

Лана иронично покачала головой, но промолчала. Она вообще не была уверена, что выйдет из кабинета королевы сама, на своих двоих. В смысле, без наручников.

Эту мысль подтвердили выражения лиц хранителей, встретивших их наверху. Серьезные лица, многозначительные. Да, ее ждут, и к встрече готовы.

– Лучше подожди внизу. – Рука одной из хранительниц аккуратно, но жестко взяла за локоть ее высочество, не давая пройти дальше. Лана как бы по инерции сделала несколько шагов вперед, чтобы разорвать дистанцию с девчонкой, чтобы та не смогла вцепиться в нее, буде таковая мысль у нее проскочит.

Нет, не проскочила. Изабелла ни о чем и не догадалась, расплылась в улыбке и бросила:

– Я буду возле фонтана! Как закончишь – сразу спускайся!

Затем обернулась и вошла назад, в лифт. Ее собственные хранительницы, понявшие, что происходит определенно что-то не то, но так и не понявшие, что именно, предпочли за лучшее побыстрее последовать за охраняемым объектом. Тут и без них найдется кому разобраться.

– Иди. – Другая хранительница легонько толкнула Лану в спину по направлению к кабинету. – Она ждет.

Возле кабинета стояли еще две хранительницы личного взвода Леи, с горящими глазкАми активации на "Жалах" и красными точками на голографических забралах перед лицом.

Февраль 2448, Венера, Альфа, Золотой дворец, корпус королевских телохранителей

Почетна и завидна наша роль, Да наша роль, Да наша роль, да наша роль!

Сестренки уже закончили. Выбежали из ванной и бросились одеваться, сверкая обнаженными аппетитными частями тела. Из моей груди вырвался очередной вздох. Вздыхать мне приходится много, очень много – такое количество на дню, что считать бесполезно. Но если я хочу чего-то достичь здесь, то ничего с этим не поделаешь – придется терпеть. Это грустная тема, о ней позже, скажу только, что кроме Паулы здесь больше никто не считает, что от меня надо прятать свои прелести, что это неприлично или что-то в таком духе. Я уже настолько здесь свой, что меня просто не замечают, как мужчину! Если вы не поняли, я уточню: кроме Паулы НИКТО меня как мужчину не замечает! Ни один взвод, ни одно поколение, ни один иерархический статус. От "зелени" до самых-самых старших офицеров (бывало, пересекались в душевой) – спокойно смотрят сквозь меня, как сквозь пустое место. Да и с Паулой дела обстоят… Впрочем, об этом тоже попозже.

Итак, Сестренки вылетели из душа и принялись одеваться, попутно мутузя друг друга полотенцами. У них это норма, они почти всегда или дерутся, или пинаются, или пререкаются – ну натуральные близняшки! Только хуже. Маркизу я встретил возле гермозатвора, когда входил, уже одетую, Паула, в банном полотенце, сушила перед зеркалом над своей тумбочкой мокрые волосы. Значит, душевую заняла чистюля Кассандра, и мне туда попасть не светит.

То, что наша командир там, подтверждалось легким пением на итальянском, доносящимся из-за раскрытой двери. Красивый язык, скоро я его выучу. Ну, непереводимую фольклорную часть точно: каждый раз, когда наша европейка срывается и орет, она использует богатые обороты родного языка, активно сдобренные арабскими, албанскими и турецкими матерными словечками – опыт по усвоению у меня богатый. К сожалению, Кассандра плескаться любит, плещется до последнего, а у меня времени катастрофически не хватает – я и так задержался на полосе на целых двадцать минут. Слава богу, встал минут на десять раньше, успеть надежда есть. М-да!

Не может без охранников король.

Я снял футболку и принялся обливать себя из-под крана – ничего иного мне не оставалось. Конечно, весь пот так не смоешь, все равно буду вонять, но хоть что-то! Уж к кому, но к Кассандре-то зайти можно было, и присоседиться… Но не стоит наступать на грабли второй раз – и так еле-еле получилось наладить с ней отношения. Пускай себе поет!

В двери показалась Паула, уже облаченная в форму департамента, кроме кителя:

– Ну и что стоишь?

Глаза ее выдавали издевку. Красноволосая в своем репертуаре.

– Questa и la vita! (15) – лаконично ответил я на языке нашей старшей.

– Опять грязный будешь ходить?! – тяжело вздохнула она, скорее констатируя, чем спрашивая. Голос ее, несмотря на показную язвительность, выдавал неподдельную заботу – Плюнул бы ты на принципы! К тому же откуда ты не знаешь, что она тебя не ждет? – В глазах огненного демона заплясали бесенята. – Может как раз и ждет! А ты тут мнешься стоишь, каждый раз…

Я не отреагировал, нацепив на себя маску, которую с первого дня никому еще не удавалось пробить. Ну, что ждет – вряд ли. Скорее просто посторонится и даст помыться – она тоже не хочет дважды на грабли. Но я не хочу даже так – слишком велико искушение. Остановиться будет невозможно, а сопротивляться мне бесполезно – не та у Кассандры весовая категория. Потому я продолжил остервенело обливаться, заливая пол вокруг себя водой.

– Ну-ну! – покачала головой Паула и оставила меня в покое.

Когда идем – дрожит кругом земля!

Через пять минут я уже стоял переодетый, в черно-синей выглаженной нашим домовым форме. На моем шевроне орел на щите, за которым прятался меч, гордо распускал крылья. Да-да, мы единственное звено, которое носит не белоснежную ангельскую форму, а форму департамента безопасности. Не имея при этом к департаменту никакого отношения. На этом, как сообщил нам в свое время "телеграф", на заседании Совета настояла сеньора Гарсия: дескать, мальчику не престало носить женское. А она, каковы бы там ни были их законы и традиции, не из тех людей, к которым не стоит прислушиваться. Соответственно, моих девчонок тоже переодели в такую же форму, включая боевые скафандры – чтобы я не выделялся на их фоне. Взвод – монолит, оказалось проще нарушить традицию в ношении формы, чем традицию единства.

Еще через минуту я бежал в сторону внешнего шлюза, прижимая к боку винтовку. Привычное "Жало", но только именное, закрепленное за моей персоной. Мое второе "я", продолжение моего тела, от которого просто дико, неимоверно хотелось избавиться, но которое я обязан таскать с собой, куда бы ни пошел.

Бежал я не долго, до пересечения восьмого и седьмого секторов. Меня уже ждали.

– Опаздываешь! – покачала головой Жанка, нервно теребя застежку шлема. Все ее напарницы уже смылись, оставив ее одну.

– Так получилось, – виновато скривился я, вытащил из кармана и бросил ей капсулу, которую она на лету поймала рукой, пока еще не облаченной в латную доспешную перчатку.

– Задержался на дистанции. Кто-то постарался и добавил трассе отвесных стенок. Штук двадцать! Пока карабкался…

Продолжать не требовалось. Вставлять новичкам палки в колеса здесь норма, особенно на утренней разминке. Первое время я почти всегда опаздывал из-за этого на развод, за что на оном по первое число получал – такие у них воспитательные технологии. Мотивация, тудыть… Позже тело набрало достаточную форму, чтоб преодолевать любые препятствия за установленное время, но и сейчас случались форсмажоры.

Впрочем, все, с кем я общаюсь, прошли это на собственной стадии "малышни", потому сочувствия мои злоключения ни у кого не вызывали. Как и мое настойчивое нежелание мыться вместе с особями женского пола.

– Что здесь? – кивнула Жанка на капсулу, пропустив информацию о стенках мимо ушей.

– Высоцкий. Вчера весь вечер подборку делал. Тебе понравится! – Я расплылся в улыбке, словно кот. – Вы уже дошли до него?

Она отрицательно замотала головой.

– Дойдешь тут! С таким нулевым объектом!.. – Из ее уст раздалось несколько нелицеприятных слов о ее высочестве, но произнесены они были тихо, под нос. – Ни на что времени нет!

– Служба есть служба! – теперь настала моя очередь пропустить ее злоключения мимо ушей и довольно улыбнуться. Один-один. Жанка про себя хмыкнула.

– Ладно, пока-пока! Я побежала! Будет что интересное – отложи для меня?

Я поднял вверх большой и указательный пальцы, сцепленные в кольцо:

– Само собой!

Вся беседа шла на русском, с акцентом венерианской русской зоны, на котором я говорил уже довольно прилично. Моя почти тезка развернулась и бросилась к шлюзу, бегом, на ходу нацепляя шлем и убирая под него волосы. Винтовка уже была намертво приторочена к спине.

Я развернулся и также рванул, но только в сторону Плаца. Я и так опаздывал, безнадежно опаздывал. Но не отдать "землячке" капсулу не мог, как бы тяжко мне ни пришлось на разводе.

Жанка – хранитель. С недавних пор. Пару месяцев назад у нас произошел небольшой инцидент, один взвод хранителей "забанили", завалив на тестах на профпригодность.Такое здесь практикуют – понижать в статусе за малейшие недочеты, чтоб создать конкуренцию. Но кроме пониженного сорок четвертого взвода был проведен дополнительный набор еще и в "девятку", ставшую не взводом, а оперативным соединением, и Жанке повезло оказаться в числе аж трех новых взводов хранителей. Но как видно, радуется она этому не сильно.

Всегда мы подле – подле короля!

И действительно, чему радоваться? Ее высочество инфанта, которую она теперь охраняет, оказывается, жуткая непоседа, личного времени у хранителей практически нет. А в редкие выходные частенько объявляется усиление в связи с визитом ее высочества куда-нибудь к черту на кулички.

Вот и теперь они заскочили всего на несколько часов, фактически всего лишь переночевать – с утра ее высочество вновь куда-то уматывает. Могли и не заскакивать, отдохнуть во дворце, благо, их покои находятся рядом с покоями охраняемых объектов. Но здесь их дом, а дома отдыхается совсем по-другому.

Ох рано встает охрана!

Еще через пять минут я выскочил на Плац. Все уже собрались, стояли навытяжку в ожидании развода. Чупакабра, наша теперь уже вчерашняя оперативная, сдавала дежурство Капитошке, и судя по лицам, та принять еще не успела, я вовремя. Оббежав полукругом сзади стоящих девчонок в белоснежном, я занял свое место среди выделяющегося черного пятна – позиции "чертовой дюжины".

– Успел? – шепотом спросил у улыбающихся чему-то своему девчонок.

– Да, – ответила Кассандра.

– Капитошка лютует, – доложила Роза. – Уже двоим досталось. И что тебя нет – она видела. Прошлась и зыркнула так…

Я тяжко вздохнул – с Капитошкой у меня особые отношения, особенная любовь.

– Опять эту суку с утра не трахнули! – вроде бы шепотом, но достаточно громко заявила Мия. Стоящие справа и слева девчонки других взводов противно захихикали.

– Так ее и трахать-то некому! – развила тему Роза. – Все мужики посбегали, с таким-то характером!

– Взялся бы ты за это дело, Хуан? Восполнил бы пробелы? – заявила Паула таким серьезным голосом, что все просто покатились со смеху. Я сам чуть не закашлялся:

– Спасибо! Она немного… не в моем вкусе!

С этого тоже засмеялись, но уже тихо.

Начать с того, что "Капитошкой" ее прозвали с моей легкой руки. Да-да, такое здесь бывает – вроде бы имеешь официальный позывной, но за какие-то поступки приобретаешь совсем иное прозвище, которое цепляется похлеще официального. С моей подачи так здесь было "переименовано" человек пять, и новые прозвища в повседневной жизни практически вытеснили официальные. В том числе капитан-лейтенант Ортега, как ее зовут на самом деле. Злющая как сука, вечно недовольная! И я спросил однажды, без задней мысли: "Девчонки, что, Капитошка сегодня опять лютует?" Конечно, имел я ввиду ее капитанские погоны, но девчонкам настолько понравилось это слово, что они не слезли с меня живого, пока я не объяснил, что это – персонаж детской сказки из маминой книжки, оставшейся еще от бабушки, дочери первых русских переселенцев. Ожившая дождевая капелька, которая путешествует по лесу и чего-то там делает.

Капелька капелькой, но с того дня капитан-лейтенант Ортега так и зовется Капитошкой, и ничем это слово не выведешь. Кстати, за это она ненавидит меня отдельно, хотя, кажется, разве можно ненавидеть больше?

– Чико! Выйти из строя! – раздался ее гневный окрик. Я вздрогнул – не заметил, как она начала перекличку, и первыми в ее списке оказались мы.

Растолкав Сестренок, я сделал несколько шагов вперед, прижимая винтовку к себе, стараясь заразиться от оружия уверенностью и невозмутимостью.

– Ты опоздал, Чико!

– Так точно, сеньора! – вскинулся я, становясь по стойке "смирно".

– Почему?

– Полоса препятствий, сеньора! Кто-то усилил ее, поставил дополнительные снаряды!

– Это твои проблемы, Чико! – закричала она. Как будто если бы просто сказала, я бы хуже понял. – Вставай раньше, если не можешь пройти полосу за отведенное время!

– Я и так встал раньше, сеньора… – начал я, но получил хлестким ударом по скуле:

– Молчать!

Я благоразумно заткнулся. Но при этом сделал то, что не мог не сделать – ехидно-ехидно улыбнулся.

– Чего лыбишься?

– Я? – я удивленно посмотрел вправо и влево.

– Ну не я же!

– Вам кажется, сеньора! – Я вновь встал по стойке "смирно".

Да, здесь бьют, это норма. Но есть одно "но". Существенное. Бить можно только так, чтобы не вызвать последствий у подчиненного, и никак иначе. Приведу пример: та же Капитошка однажды выбила мне зуб. Это было в первые дни после поступления, когда я имел о местных порядках довольно смутные представления, и тем более смутные о понятии "дисциплина". Возможно, сам был виноват, не буду спорить. Но она мне его выбила, не рассчитав удар, и это ее косяк.

Через час мне вставили в медблоке хороший новенький имплантат (здесь работают просто превосходные врачи, мастера на все руки, все ветераны корпуса!). Еще через час на работу прибыла Мишель и вызвала Капитошку к себе, для разбора полетов. А еще через час имплантаты вставили Капитошке, два штуки. Естественно, сий факт попытались скрыть, но в здешнем террариуме "телеграф" работает настолько четко, это невозможно.

То есть она может меня бить, но только до тех пор, пока результаты ее ударов не отразятся на моем здоровье. А это… Как бы сказать поточнее… В общем, Толстый бил меня сильнее, гораздо сильнее. И обиднее.

Если близко воробей – мы готовим пушку!

– Играться вздумал, щенок?! – Шаг и новый удар. Мою скулу обожгло. Но палка о двух концах: она не может меня искалечить, но и я беспомощен перед нею. Если я уйду от удара, попробую увернуться – карцер. Прескверное место, надо сказать! (Да-да, разумеется я там побывал! И не однажды. Лучше уж по лицу!) Попробую заблокировать – телесное наказание. Вдобавок к карцеру. А это еще хуже. (Естественно, и это пробовал, могу сравнивать.) Если же попытаюсь ударить сам – утилизация. Без разговоров и скидок. С этим тут строго.

Потому я стоял, руки по швам, и скалился ей в лицо. Бьет? И флаг в руки! Но после каждого удара я буду скалиться еще и еще сильнее, на глазах у более чем сотни девчонок, и посмотрим, кому от этого будет хуже! С каждым ударом она будет терять остатки своего и так невеликого авторитета, я же приобретать славу рубахи-парня, протестующего против беззакония, на стороне которого все симпатии рядового состава этого заведения. Стану если не героем, то кем-то близким. А что протест? Наверное, на роду у меня написано, быть вечным борцом за справедливость. Школа, теперь корпус… И что-то подсказывает, это не конец логической цепочки.

Она сумела, остановилась вовремя, не успев создать мне ореола мученика. Я вообще поражаюсь таким людям: зная мою игру, понимая мои цели, она раз за разом ведется и старается ударить, как будто не понимает, что ничего этим не добьется. Но нет, для нее съездить по лицу или дать под дых – святое, пусть даже в ущерб репутации! Дура!

– Двойная нагрузка, Чико! – прошипела дура. – И кросс вместо обеда! Десять километров! Все ясно?

– Так точно, сеньора капитан-лейтенант! – довольно вскинулся я.

Она посмотрела с неодобрением, но покачала головой и пошла дальше, обратившись к старшей следующего взвода, и в этот момент я нанес ответный удар.

– Кап! – громко произнес я, чтобы меня услышало как можно больше людей.

По линиям раздались смешки, плавно переходя в устойчивую волну хихикания. Капитошка обернулась и зыркунла… Фиг тебе, не съешь!

Да, не съела. Покраснела от злости, захотела ударить еще раз, но окинула взглядом плац…

…И ничего не сделала.

– Чико, встать в строй! – рявкнула она вместо экзекуции.

– Так точно, сеньора капитан-лейтенант! – гаркнул я и сделал два шага назад, заняв свое место.

– Кассандра, в резерв! – скомандовала она, и дождавшись "Так точно" от нашей европейки, пошла дальше.

…Я понимал, что ничего я ей не сделаю больше того, что уже сделал. Руководство прекрасно знает, что она за человек, и использует по прямому назначению – как пугало. Жесткое злобное пугало, стращающее подчиненных, чтобы не расслаблялись. Превратить пугало в посмешище? Не велика заслуга! А потому максимум, что я могу – устраивать и дальше подобные концерты на разводах, скорее веселящие окружающих, чем способные как-то на что-то повлиять. В семье обязательно должен быть урод, офицеры просто выбрали его себе заранее.

Если муха – муху бей!

Развод – это целый ритуал. Проводится в огромном помещении, называемом лаконично "Плац". Плац расчерчен линиями, буквой "П", по которым в строго отведенном порядке становятся подразделения на утреннюю перекличку. После переклички каждое из подразделений получает назначения – наряды. Чаще всего это наряды по охране дворца, той части, куда не допускается дворцовая стража, личные покои монаршей семьи. Чуть реже наряды местного значения – охрана объектов собственно корпуса, вахты, усиление наказующих. Да-да, половина "морпехов" здесь не кадровые, а временно назначенные. В основном тетки с опытом, кто заканчивает контракт. Надевают голубые повязки, и – опа – до конца караула они наказующие. Еще реже девчонок забирают куда-то для каких-либо целей: слежка, охрана кого-то в городе. Бывают общие усиления в связи с перемещением королевы, с ее официальными визитами. Усиления частичные – когда несколькими обычными взводами усиливают хранителей, не мобилизуя остальных. Совсем редко заставляют делать какую-нибудь ерунду, вроде чистки оружия и его инвентаризации. И то, как правило, делать это заставляют провинившихся. Я сам пару раз попадал на такую работу. Целый день проверять пригодность доисторических винтовок, чистить их, смазывать?.. Та еще каторга! Единственный плюс: эти хранилища расположены под сотым метром, в засекреченной от обывателей подземной части столицы, и экскурс туда довольно познавателен. Там я лично убедился, что оружия в этих хранилищах столько, что хватит не на одно поколение.

Совсем редко, но все же бывает, что какой-то провинившийся взвод направляют на тяжелую работу – уборка чего-то там без помощи дроидов. Только ведра и тряпки. Приходится идти убирать – а куда деваться? И совсем редко, всего два раза при мне было, здесь наказывали телесно. (Кроме меня, естественно, но про себя скромно опущу – не тот пол и статус, чтоб сравнивать). Перед всеми, перед строем – чтоб все видели и мотали на ус. Да-да, я сам был в шоке, полдня после первого такого инцидента ходил в ступоре! Мне, мужчине, смотреть, как лупят плеткой хрупких девочек?.. И никуда не денешься – явка обязательна.

А делается это так – привязывают провинившегося человека за руки и за ноги к специальной раме, отчего-то прозванной в народе "плахой", и дюжая тетка отточенными движениями хлещет провинившегося человека специальным кнутом. Или плеткой – в зависимости от тяжести вины. Если плетка еще ничего, больно, раны выглядят нелицеприятно, но быстро заживают без ощутимых последствий для организма, то кнут – истинное орудие пытки. Разумеется, это не совсем то, что использовали в средние века, более гуманный вариант, но и этот гуманный вариант бьет так, что… Что… Сильно, короче, бьет – мне даже сравнить не с чем! Оно и понятно, стоимость подготовки бойца здесь колоссальная, убить провинившегося случайно, не рассчитав силы, совсем не вариант. Но и сами бойцы, имеющие повышенный болевой порог, должны ощутить всю прелесть гнева командования. Прочувствовать, так сказать, что не правы.

В общем, кнут хоть и отличается от средневекового истинно пыточного, но эффект дает колоссальный. Ремень его при касании при должном старании рассекает кожу почти до костей. Страшная вещь! Даже сейчас не могу вспоминать его без содрогания!

Кроме нарядов часть подразделений назначается "в резерв" – то есть они как бы свободны, но не могут покинуть территорию базы, поскольку их караул. И в случае чего именно эти подразделения первыми поднимаются по тревоге. Часть же отпускается "на отдых". Последний здесь у всех стандартизован, даже у хранителей – если нет усилений, то день через два принадлежит тебе. У хранителей свои заморочки, у них почти не бывает "без усиления", но на то они и хранители. Это правило касается даже "чертовой дюжины", кроме меня, естественно, несмотря на то, что все мои девчонки каждый раз идут "в резерв", изо дня в день, из месяца в месяц. Но на то они и экспериментальный взвод.

Взять ее на мушку!

Гашетка. Толчок, в сторону. Перекат, захват цели, гашетка. Мимо, потеря секунды, поправка. Есть, попал. Снова толчок, перекат, на пределе возможного. Нервы рвут душу на части, мышцы стонут, но я все равно не успеваю. Фатально не успеваю! Захват цели, огонь. Захват провожу ДО схватывания ее системой прицеливания, ведь это еще от полусекунды до полутора потери времени! Точность моя недавно превысила сорок процентов, в половине случаев этого хватает, и я рискую, чтобы не потерять драгоценные секунды. Иного мне, впрочем, и не остается.

…Для третьего месяца обучения у меня отменный результат. Но спрашивают с меня не как с четырнадцатилетнего, потому не следует расслабляться и обнадеживаться. Более того, стопроцентная точность мне вообще не будет доступна, никогда – упущено слишком много времени. Потому палить в неизвестность мой удел на веки вечные. А значит, надо научиться делать это максимально быстро и максимально метко. Вот и сейчас я не вижу, лишь ощущаю движение, и жму на гашетку. Есть, попал, цель поражена. Не теряя времени вновь толчок, на грани возможного, вновь перекат, новая позиция…

…И я труп. Не успел. Одна из целей активировалась до того, как я вышел на позицию стрельбы, и по правилам мне засчитывается поражение.

Я бессильно растянулся на полу, глядя уставшими глазами в потолок. Как же это все надоело!

– Подними забрало! – по шестой линии донесся голос нашей старшей. Я последовал приказу, неохотно сел и стащил шлем с головы.

Итальянка подошла и присела рядом, глядя на меня участливыми глазами, сжав губы. Молчала.

– Ну? – я терял терпение. Когда ты на взводе, а на тебя смотрят ТАК… Пробирает!

– Ты неправильно расходуешь силы на движение. Слишком много мусорного, постороннего действия. Поэтому теряешь так много времени.

Ничего нового она не сказала. Но последовать ее советам я не мог – не получалось. Как ни старался.

Она вздохнула и поманила за собой:

– Пошли!

Я встал следом и поплелся к стойке, где за терминалом уже суетились Маркиза и Сестренки, выстраивая ряд из моих ошибок, одну за другой. Какое-то время я стоял и безучастно наблюдал за их действиями, но затем Роза обернулась и одарила меня лучезарной улыбкой:

– Не переживай, в следующий раз получится!

Мы оба знали, что это неправда.

Куда идет король – большой секрет Большой секрет! Большой секрет! Большой секрет!

– Вот смотри, Хуанито, – начала Кассандра нудным лекторским тоном, который просто бесил меня в ней. – Первая цель. Как ты развернулся?

Я тяжело дышал, молчал.

– Выстрел удачный, все отлично, но вот этот разворот – и секунду ты потерял. А секунда это много! Вторая дистанция. Здесь промах. Еще две секунды. Третья. Плохой перекат. Четвертая… Единственная на "отлично"! – В ее голосе послышалось уважение. – Можешь ведь! Пятая. Вновь промах. Шестая. Неудачный перекат, как следствие, плохой выстрел. Три секунды. Три секунды, Хуан! – воскликнула она. – В настоящем бою тебя за это время трижды убьют!

– Седьмая дистанция, – вернулась она к визору. – Промах. Бывает, не страшно. Но дальше вновь плохой перекат, потому, что слабый толчок. И как следствие, поражение. Ты не успел, Хуан! Твой противник поднял оружие раньше!

Мне нечего было ей сказать. Да, поднял раньше. Да, не успел. Да, в реальном бою бы убили. Но я работаю на пределе уже который месяц, и улучшить показатели никак не удается. Точность повысилась, да, немного взял на реакции. За счет этого чуть-чуть улучшил общие показатели. Но плохая координация и просто ужасная оценка опасности рулили, а добавляла масла в огонь неспособность грамотно распределить силы на движение, чтобы не было ни одного лишнего сгиба локтя и поворота головы. И все это несмотря на ежедневные процедуры на "мозговерте". Нейронное ускорение уже сделало для меня все возможное, теперь нужно углублять его достижения, а с этим, вот, выходит проблема. Раз за разом, день за днем, неделя за неделей. И перспектив я не вижу.

– Я буду пробовать. Еще и еще. Что ты от меня хочешь услышать?

Они скривились, все втроем, и дружно посмотрели в пол. Действительно, что тут скажешь?

Я встал, снял с пирамиды новую обойму и вставил в приемник. Вторую вставил в паз-держатель справа – одной обоймы на трассу мне не хватает, хотя я стараюсь экономить гранулы. Подошел к линии старта.

– Включай свою шарманку!

– Готов? – переспросила Кассандра, протягивая руку к ключу активации. Я кивнул. – Пять… Четыре… Три… Два… Один… Пошел!

Я рванулся. Мышцы вновь взвыли. Нервы тоже. Прыжок. Первая цель…

А мы всегда идем ему во след!

– Все в порядке?

Я сидел и хрустел булкой, намазанной джемом, привалившись спиной к стене. Напротив располагалась душевая, уже минут пять, как свободная, но у меня не было сил туда ползти. Булку притащили девчонки двадцать второго взвода, намазав его чем-то из "домашнего", хранимого в личных покоях. На самом деле это не страшно, лишение обеда – столовая здесь не режимный объект, оттуда запросто можно выносить продукты. И после приказа капитана Ортеги минимум пять взводов организованно сделало это, взяв чего-нибудь по чуть-чуть, чтоб подкормить меня. Получилось даже больше, чем я съел бы, не будь этого наказания. Другое дело, что есть в таких случаях (а обеда/ужина меня лишают не первый раз) приходится на ходу, и это оставляет свой отпечаток.

Двойные нагрузки… Блаженны нищие духом, устами их речется воля высших сил. В данном случае руками дуры- Ортеги офицеры делают все возможное, чтобы моя динамика шла быстрее, но чтобы я при этом чувствовал давление и не возгордился, какой я молодец, как круто могу. Не будь Капитошки, не будь других инструкторов и оперативных дежурных, постоянно удваивающих мне график тренировок за любую провинность, эти нагрузки просто стали бы моей нормой, ежедневной. И результат в отношении состояния моего тела остался бы тем же. Но дело в том, что норму любой человек воспринимает лояльно – так надо, а вот иметь то же самое, но в виде "наказания"?..

Величество должны мы уберечь!

Да, с воспитательными моментами здесь поставлено хорошо, не придерешься. Четкий план действий, на месяцы вперед, четко распределенные роли, четкое управление, тянущееся ниточками за пределы бело-розового здания. Четкий контроль за процессом по месту, со стороны Мишель. Постоянные "инспекции" разных лиц под различными предлогами с посещением моей персоны. Со стороны может показаться, что меня здесь гнобят, давят, и большинству девчонок так действительно кажется (иначе бы не натаскали мне столько еды, что я даже на ужин не пошел), но на самом деле меня тянут, нежно, почти любя, используя для этого самые передовые методы и технологии.

– Все в порядке? – раздался сбоку знакомый голос. Я нехотя повернул голову и промычал недовольное "угу". Кого-кого, а видеть вошедшего человека не хотелось. Но ей на мои хотения было плевать, как обычно.

От всяческих ему не нужных встреч!

– Помочь? – Она опустилась рядом и принялась нащупывать крепления моего скафандра, который я так до сих пор и не снял.

– Не стоит. – Я покачал головой, отправляя в рот остатки булки.

– Я тебе вареников принесла. Домашних, сама делала.. – улыбнулась она и прильнула ко мне. В ДБшном доспехе я смотрелся невероятно огромным, она же на моем фоне казалась совсем маленькой и хрупкой.

– Здесь люди, – пробовал осадить я ее пыл, но было бесполезно. Над ее правым глазом висела маленькая схемка внутренних помещений, подключенная к терминалу диспетчерской, и ярких точек на ней заметно не было.

– Все уже ушли. Сегодня девчонки не стали ерепениться, пожалели тебя и смылись пораньше, освободив тебе душ. Чтоб ты не нервничал.

– Я не нервничаю, – попробовал я играть старую пластинку, но не мог обмануть ею никого, даже себя. – А ты, конечно, посодействовала этому процессу, – хмыкнул я, благоразумно уйдя от темы.

Она отрицательно покачала головой.

– Это называется уважение, Хуан. Авторитет. Когда ты в норме, они будут издеваться над тобой, прикалываться, злить. Но когда тебе будет плохо, как сейчас, они сделают для тебя всё. Всё, что от них зависит. ВСЕ они, – она обвела пальцем вокруг, обозначая, насколько "все". После чего вновь принялась расстегивать и стаскивать с меня доспех.

Я не сопротивлялся – сил, чтобы сделать это самому, давно не было. Но когда с доспехом было покончено, она начала стягивать с меня мокрую от пота одежду, передислоцировавшись ко мне на колени.

– Не надо сегодня. Я так устал!.. – взмолился я.

– Потому тебе и не обойтись без посторонней помощи!.. – эротично шепнула она в ушко. – Душ, просто душ, без всякого непотребного! Я просто помогу тебе дойти до него, а после отведу в каюту. Хорошо?

Она неровно задышала, а руки ее начали расстегивать застежки своего кителя.

…Я действительно устал, и устал сильно. Очень сильно! И был уверен, что по техническим причинам сегодня точно ничего не получится, хоть она активно ластилась ко мне под струями воды. Но когда спустя минут десять усталость частично была смыта и я почувствовал желание, то накинулся на нее, прижав к переборке душа, выгоняя всю ту сексуальную энергию, что копилась эти дни, с момента последнего такого же бурного секса.

Это было не долго, совсем не долго – откуда взяться силам на подвиги? Но невероятно мощно! И сидя после этого на полу, под падающими сверху струями воды, прижимая ее, сидящую рядом, к груди, гладя мокрые волосы, я не мог понять, чего же в ее действиях больше? Плана или собственного желания? Оно ведь есть, это желание. Но есть и план. В котором значится запертый в их обители паренек, который просто свихнется здесь без регулярного мощного секса. И в том, чего в ней играло больше, и заключалась загадка Катарины, которую я все никак не мог разгадать.

Ох, рано встает охрана!

Октябрь 2447, Венера, Альфа, Золотой дворец, корпус королевских телохранителей

Пробуждение было безрадостным. Я бы больше сказал, ОЧЕНЬ безрадостным. А как ему быть радостным, если в себя ты приходишь стоя на четвереньках рядом с кроватью, мокрый насквозь, а рядом стоит ухмыляющаяся девица с ведром воды? Пардон, пустым ведром, из под воды?

– Кассандра говорила, вы получили инструкции от Катарины, как себя со мной вести?

Молчаливая Маркиза, а это была она, деловито кивнула. Я выругался, вначале вслух, вспоминая утро в квартире Катюши, плавно переводя эпитеты в ее адрес на звучание про себя.

– Встать! Смирно! – прозвучал голос Кассандры за спиной восточной красавицы. Я нехотя поднялся.

Итальянка подошла ближе и сверкнула глазами, демонстрируя, что она – командир, и я должен подчиняться. Получалось у нее хреново. У Паулы точно вышло бы лучше, во всяком случае, персонально со мной. Но деваться девочке было некуда, надо было играть свою роль, и она пыталась.

– По решению коллегии инструкторов, – продолжила она храбрящимся голосом, – утвержденном лично королевой, на время восстановительного периода утренние обязательные занятия для тебя отменяются.

Она сделала паузу. Мне что, похлопать надо? Или подпрыгнуть и закричать: "Ура"? Я кисло скривился, ожидая развития событий.

– Вот и славненько! – Поняв по моему виду, что желаемого не достигла, Кассандра с фаталистичным видом развернулась и пошла к гермозатвору. Кроме оставшейся рядом Маркизы никого из девчонок в каюте не наблюдалось.

– А остальные где? – кивнул я на закрывающийся следом за теперь уже моей комвзвода гермозатвор.

– На разминке. Это обязательно, – ответила восточная красавица.

– А ты?

– А я потом. Сегодня я к тебе прикреплена. С утра. Так что мойся и пошли на завтрак, пока народу никого. У тебя пять минут.

Она демонстративно обернулась и пошла к выходу. Я не сомневался, через пять минут вернется, может даже раньше, и поторопит – у нее получалось лучше, чем у итальянки. А пять минут – роскошь, видимо, позволенная мне, как "раненому". Я довольно усмехнулся и помчался в ванную.

Малолетки живут здесь в общих казармах, в отдельном подземном отсеке. Их дрессируют, как и полагается в любой учебке, без пощады. Но то они, а то я. Мне нельзя к ним, а строить для меня личную казарму, где будут дрессировать… Хм…

Так что жить я буду вместе с ними, с тринадцатым звеном. Они, как старослужащие, будут меня, салагу, воспитывать, а как будущие напарницы, еще и обучать. Во всяком случае, проводить практические тренинги после теоретических занятий с инструкторами. Но сейчас они – командиры и старослужащие, и попытались это показать. Первая маленькая сценка из большого спектакля под названием "Я там", и если хочу найти с ними общий язык, не стоит выпендриваться и ставить их в неловкое положение. Особенно итальянку. Да-да, она итальянка, не местная. Об этом было рассказано вчера, после моего приезда, хотя и без подробностей. Религиозные фанатики уничтожили их маленькую христианскую общину, и она прилетела сюда в поисках родственников. Которых не нашла, зато попала в приют, из которого потом была отобрана сюда службой вербовки.

– Королева не утвердила их план, – откровенничала Маркиза. В столовой, действительно, никого не было, кроме двух совсем уж взрослых теток, наказующих, живущих совсем по иному графику. Однако они были без повязок, не при исполнении, и занимались тем же, чем и мы – завтракали.

– Почеркала его и написала сверху свой. Наши как увидели – в ужас пришли!

– "Наши" – это кто?

Маркиза пожала плечами:

– Инструкторы. Коллегия инструкторов. Кто ж еще? И то, что прописала Лея… Они люди опытные, и тертые жизнью, но даже у них челюсти отвисли.

– Так все запущено?

– Ага.

Помятуя о россказнях о том, как в учебке в армии, настоящей, королевской, дают мало времени на еду, я поглощал пищу со страшной скоростью, успевая при этом и слушать, и вникать, и задавать уточняющие вопросы. Пока, судя по всему, близка к истине моя версия о том, что я – условно "раненый", и дрессировать меня слишком уж сильно не будут. Но только на время восстановления. Однако, занятия на это время мне найдут, да такие, что взвою и без нагрузок.

– Многое из того, что она вписала, проходят лишь после контракта, когда уходят в инспекцию.

– "Инспекцию"? – вновь уточнил я, расширяя кругозор.

– Да. У нас многие после службы в инспекцию идут. А куда еще идти-то? Мы ж ничего не умеем! Не в армию же! Или в инструкторы, или в инспекцию.

– А в медицину? – вспомнил я наши разговоры с Катариной. Маркиза нахмурилась.

– В медицину тоже. Кстати, после инспекции это самое популярное место. Но в инспекцию больше всего идут.

Это не одна конкретная инспекция, их много. И каждая затачивает под свою работу. Так вот, у тебя сборная- солянка, удивившая всех. Будто сразу на все направления, только по чуть-чуть. У нас так не готовят. Нет, некоторые вещи дают и у нас, но только на офицерском курсе. Знаешь, что такое офицерский курс?

Я отрицательно покачал головой.

– Это обучение, когда идешь на комвзвода и выше. А тебя туда сейчас, новичка, режима и устава не нюхавшего. Вообще улет! И отвертеться они не могут! – повысила Маркиза тональность до восторженно-удивленной. – Лея прикажет, и явятся все, кого потребует! Они хоть и ветераны, но вассалы, до конца жизни! Ее слово – закон. Так что поздравляю, Хуанито, теперь у тебя будут такие экзотические предметы, что я тебе не завидую!

Я поймал себя на мысли, что понял утрешнюю неприязнь Кассандры. Еще вчера она была просто задумчивой, сегодня же в ней играла резкость, усугубленная осознанием неспособности сразу и навсегда поставить меня на место. Однако, остальные девчонки ревновать не будут, спасибо хотя бы на этом.

А что трудно будет? Привыкну. Главное выдержать, доказать и себе, и ЕЙ, что я могу. Так что в первую очередь я мотивирован, а не испуган, а мотивация – краеугольный камень любых деяний нашей жизни.

Вчерашний день и вечер пролетели, будто их и не было. Почти все время провалялся в каюте, осваивая койку – куда-то идти и с кем-то знакомиться не хотелось. Девчонки, видя мое пасмурное состояние, не трогали, лишь изредка по очереди заглядывая, не давая совсем уж замкнуться. Больше всех порадовала Паула, рассказывавшая о Земле, о местах, где выросла. О жизни, море, людях и климате, о пляжах и некоторых девчоночьих секретах. Как распознать, стоит ли знакомиться на пляже с тем или иным мальчиком, например. А еще о серфе, яхтах и волнах. Как я понял, в Солнечной системе все-таки есть рай, и рай этот носит название Пуэрто-ла-Крус. Не огромный надменный Каракас, не нудные пыльные Баркисименто или Валенсия, и не слащавый Маракайбо, а большой чистенький город у моря, где есть всё и где всегда всё хорошо. "И где нас нет", – добавил я, чем нечаянно зацепил ее – она отвернулась и ушла, придя лишь через пару часов. Правда, извинилась, когда пришла, но о ее доме мы больше не говорили.

Причина моего поведения предельно проста – я, наконец, осознал, в какое дерьмо влез. Не так, я ОСОЗНАЛ это. До сих пор как бы все понимал, но относился, как к нечто нереальному, фантастическому. Да, так происходит, но где-то, пусть это "где-то" совсем рядом. Меня оно не касается и не коснется, я вроде как всю жизнь так и буду стоять в сторонке и наблюдать. И только теперь наступила расплата. Реальность навалилась, и подобрать эпитеты, чтобы охарактеризовать свое ссостояние, до сих пор не получается. Катюша оказалась права (да, она иногда бывает права, не только врет), меня ждет ломка, и ломка в первую очередь внутренняя.

Еще меня озадачил один момент, разъяснить который для себя самого было жизненно необходимо. Он назывался так: "девчонки и женщины".

Мама старалась воспитать из меня кабальеро, и один из главных постулатов, закладываемых в мою подрастающую голову, звучал так: "Поднимать руку на женщин нельзя!" Действительно, что это за мужик, если не может поставить женщину на место и прибегает к крайним средствам? То бишь, расписывается кулаками в бессилии?

Но это все актуально там, в той жизни. Здесь же я спокойно воспринимал не только спарринг с инструкторами- женщинами (все-таки инструкторы), но и с молоденькими зелеными девочками, ровесницами, или даже младшими.

Я бился с Оливией и ее девчонками, и бил на поражение. И не воспринимал фатально их попытки издеваться надо мной. Они были сродни Толстому, но не более. Далее, только что меня избила сеньора-офицер, прилюдно, и для большинства мужчин ключом в этой фразе было бы то, что избила баба. Я же относился к этому как к само собой разумеющемуся факту и не нервничал, хотя сердце подсказывало, что это не последнее избиение – впереди меня еще будут бить разномастные сеньоры, и не единожды.

То есть, я мысленно позволяю бить себя женщинам, и не испытываю дискомфорта от мысли, что их придется бить самому? Как же я дошел до такой жизни?

После долгих размышлений я нашел ответ, и он озадачил меня едва ли не больше, чем сам вопрос.

Они – не женщины.

Те брутальненькие сеньориты, что стояли с нами в спарринге на тренировках – женщины. Ангелочки же – нет. Катарина, Норма, девчонки взвода, Камилла, банда Оливии – никто из них. Пускай у них все в порядке со вторичными половыми признаками, пускай их можно использовать, как женщин, как я уже использовал Катарину (опустим, кто кого использовал, но я хотел, и я получил) и как хочется использовать некоторых других местных сеньорит… – поймал я себя на мысли, глядя на место пониже спины уходящей, открывающей гермозатвор Пауле… – От этого ничего не изменится.

Есть мужчины. Есть женщины. А есть ангелочки – и ни те, и ни те. Третий пол. И нормального мужчину, а себя я все-таки относил к нормальным (во всяком случае, при такой жизни пока еще относил), не должно тянуть на лиц НЕпротивоположного пола. И это правильное отношение к проблеме, которое мой мозг сумел вычленить для себя самостоятельно и занял определенную нишу, которой я и должен впредь держаться. Иначе мне будет прямая дорога в дом с желтыми стенами, и даже Катарина не предотвратит мое туда попадание.

– Держи. – Маркиза протянула мне нож, взятый со стойки. Я принялся его рассматривать.

– Метательный, – усмехнулась она, видя мой интерес.

Мы находились в не очень большом по местным меркам помещении, официально обозначенном на моем визоре, как "полигон N 17". Здесь было несколько дорожек и стоек, и какие-то механизмы, вращающие безликие фигурки-мишени, как в стрелковых клубах. Из живых кроме нас не было никого.

– Это специальный полигон для постижения искуссива метания ножей, – начала объяснять она. – Нож – одно из старейших орудий смертоубийства, но в отличие от, например, мечей и копий, не менее древних, актуален до сих пор.

Внутри я в тот момент испытывал восторг: в детстве метать ножи хочет научиться любой мальчишка, это считается "круто", и я не был исключением. Тем более на таком уровне, как ими владеет она сама, как я видел в магазине.

– Методики метания начнешь изучать чуть позже, – продолжила она вводную. – После обеда, с инструктором. Сейчас же просто посмотрим, чего от тебя ожидать в принципе.

Она взяла со стойки другой нож. Активированная ею стойка автоматически восполнила этот пробел, вытащив изнутри и поставив на его место точно такой же. По глазам девушки я понял, как трепетно она относится к этому древнему занятию. Она употребила правильное слово, "искусство", для нее это было искусством, причем горячо любимым.

– Вначале мишень. – Она вновь набрала что-то в управляющем вихре панели и сверху спустилась другая мишень, представляющая собой полотно с огромным вытянутым прямоугольником с закрашенной полосой по центру. Полотно остановилось от нас метрах в пяти.

– Для новичков, – пояснила она, хотя я и так понял. – Азы. – Затем повернулась ко мне, и начала давать указания, сопровождая их мягкими тычками в разные части тела – руки, ноги, плечи:

– Для начала встань вот так. Да, атакующая левосторонняя, ты же изучал единоборства. Хорошо. Работаешь правой рукой. Теперь смотри, рука должна идти вот так. Расслаблена, ни в коем случае не напрягается! Напряжение идет только в момент броска! Вот отсюда, от этого момента. Теперь пробуй.

Естественно, первый брошенный мною нож отскочил от мишени, ударившись о нее рукояткой.

– Ошибка. Перенапряжение кисти. Расслабь ее, относись к ножу, как к возлюбленной. Ты бросаешь не за счет силы кисти, ты бросаешь за счет руки. Как при ударе, тебе ли мне объяснять? Далее, рука и нога на одной линии. Теперь мишень. Глазами ловишь щель и отпускаешь нож на линии с нею. Вот так. Все понял?

Я кивнул.

– Пробуй.

Я попробовал еще пару раз. Она брала со стойки автоматически возобновляемые ножи и подавала, дело шло быстро. Хорошая штука, этот механизм! Естественно, результат оказался более, чем слабым, но я начал чувствовать нож, тот начал восприниматься, как часть моей руки. Пока еще неизвестная часть, непонятная, полная загадок, но процесс с мертвой точки сдвинулся.

– Стоп. Неправильно держишь. Да расслабь ты кисть! – прикрикнула она, затем взяла мою руку и переложила пальцы правильно. – Вот так и только так. Палец должен заходить на рукоятку. Совсем немножко, но заходить. А здесь держишь ровно, никаких вправо или влево. Работай!

Я работал. И как результат, четвертый пущенный мною снаряд воткнулся в мишень как надо. Ну и что, что ниже прямоугольника, воткнулся же!

– Не расслабляться! Работай, работай!

Ее саму заводил этот процесс. Было видно, что при любви к этому искусству, тренировать кого-то ей не приходилось, и наставляя меня, она получала удовольствие.

Я работал, метнул ножей двадцать, из которых почти половина воткнулась как надо. Что-то у меня не шло, что-то мешало, но я метал и метал, пытаясь настроиться на них. Почувствовать. Она поправляла, постоянно делала замечания, и следующие два десятка вошли так, как надо, почти все. Затем мишень уехала вверх, вместо нее поднялась точно такая же, только пустая, без ножей, и, не теряя ни секунды, я продолжил обстрел.

Следующие два десятка вошли все, кроме одного. И большая часть попала в заданный прямоугольник. Мишень снова сменилась, и с третьего захода я воткнул двадцать из двадцати. При этом только шесть были воткнуты за пределами прямоугольника.

– Молодец! – похвалила Маркиза, когда мишень снова поплыла вверх. – Теперь давай сто из ста. Я запрограммировала механизм подачи, он будет считать. Пока только воткнуть, но следующая сотня будет уже с целью. Старайся!

Она нажала кнопку запуска программы и отошла в сторону, впрочем, периодически давая о себе знать, когда моя стойка или хватка выбивались из нормы.

Естественно, сто из ста я не выбил, но девяносто семь мог смело записывать на свой счет. На что моя спутница улыбнулась и запрограммировала систему вновь.

– Теперь мишень будет чиститься каждые десять бросков. Не спеши. Условия в силе.

Я скрипнул зубами и принялся метать далее, выражая недовольство про себя. Мне уже разонравилась эта идея, а на пальцах ощущалась недвусмысленная мозоль. Единственно, что грело душу, это то, что я вошел в нужный ритм, смог почувствовать нож, его баланс, смог поймать неуловимый момент отрыва его от руки. ПОЧТИ все мои броски окончились на очерченной поверхности мишени. Но "почти" здесь не считается.

– Еще раз, – озвучила Маркиза мои самые скверные мысли.

– Можно узнать, как тебя зовут? По-настоящему? – вздохнул я, бессильно опуская руки, когда мишень с последним, сотым ножом поднялась вверх.

Она отрицательно покачала головой.

– Рано. Я не знаю тебя. Пока называй меня Маркиза.

– Хорошо… Маркиза. Тогда другой вопрос. Обедать будем?

Вопрос был своевременный, так как после завтрака прошло несколько часов. Часа четыре точно. Это была не вторая и не третья серия по сто, я сбился со счета.

Вновь отрицательное качание.

– Пока ты не выбьешь сто из ста, об обеде забудь.

– Так надо, да?

Она кивнула.

Я вздохнул, развернулся и вытащил первый нож. Система привычно высветила на индикаторе "01".

– Почему ножи? – спросил я, уплетая за обе щеки. В столовой вновь никого не было, но на сей раз не "еще", а "уже". Я все-таки выбил сто из ста, рука не дрогнула ни разу, но пальцы были все в мозолях, а сама рука… Потяжелела, словно камень.

Девушка пожала плечами.

– А что еще? Это полезно. Нож – классное оружие, да ты и сам видел. Ты можешь поразить им, когда противник думает, что ты безоружен, это твой козырь. Можешь сбить броском прицел, спасти этим чью-то жизнь. Это нужно, особенно учитывая, что ты не знаешь, как тебя будут использовать. Я видела по твоему лицу, ты был недоволен, что я заставляю делать то, что у тебя получается. Так?.. – Ее глаза ехидно прищурились.

– Нет, ну, не прям…

– Я докажу тебе, что ты ошибаешься – на самом деле ничего у тебя не получается. – Она улыбнулась. – И сто из ста на самом деле… – Далее последовал неприличный жест рукой.

Больше до конца торопливого обеда она не проронила ни слова.

Когда же мы вернулись в помещение семнадцатого полигона, она достала магнитный наручник и… Приковала меня к стойке держателя системы подачи ножей.

– Попробуй так. И так. – Вместо привычной мишени перед нами опустилась та, что стояла по умолчанию, в виде человеческой фигуры. Девушка вручила в руку мне нож и отошла в сторону. В ЛЕВУЮ руку.

– Это террорист. У него игольник. У тебя есть один бросок, пока он не догадался, что у тебя нож. Но через пять секунд он догадается. Четыре. Три.

На счете "два" я метнул. "Молоко", ударил "террориста с игольником" рукояткой, нож отлетел в сторону.

– Один. Огонь!

Пауза.

– Ты труп, Чико! – Она довольно ухмыльнулась. – Надеюсь, все понял?

Я расплылся в улыбке:

– Да. Продолжим?

– Приветствую. – В кабинет вошла Очень Важная Сеньора, бросила передо мной три тонких металлических кольца и села напротив. Держала она себя гордо, давая понять, что я для нее никто, во всяком случае, пока. Но на что обратил особое внимание, пренебрежения в ее отношении ко мне не было, скорее покровительственная насмешка.

– Мое имя тебе ничего не даст, и на данном этапе предлагаю называть меня просто "сеньора инструктор", – продолжила она. – Дальнейшее развитие наших отношений будет зависеть от многих составляющих, главным из которых будет твое желание или нежелание усваивать мою дисциплину.

Я кивнул.

– Это – она указала на кольца, одно большое, диаметром чуть меньше футбольного мяча, и два маленьких, наподобие ручных браслетов – мотиваторы. Ношение их на моем предмете обязательно. Ты можешь в любой момент снять их и выйти, и я не скажу тебе ни слова. Но наши с тобой встречи на этом завершатся.

– Как и встречи с другими инструкторами? Как и обучение у вас вообще?

– Сообразительный мальчик! – Она выдавила довольную улыбку, но это была улыбка змеи.

– Это шокеры. Устройства, поражающие носящего их электрическим током, – продолжила она. – Наши правила одинаковы везде, на всех занятиях, потому настраивайся.

– Я готов, сеньора инструктор.

– Не торопись. Все время занятия они должны находиться на тебе. Любое непослушание, любое небрежение, любая рассеянность – и я вправе включить его, на любую мощность, какую мне захочется. Дача неверного ответа, промедление с ответом – то же самое. Я могу включить его в любой момент, на любую мощность, и не несу за это никакой ответственности. Ни перед кем. Таковы правила.

– Жестоко! – вырвалось у меня.

– Зато действенно. – Ее глаза выдали победный блеск. – Повторяю, они застегиваются на обычную защелку, любой, носящий их, вправе в любой момент их расстегнуть и снять. Поэтому не надо нас демонизировать – кто не хочет, не согласен, не может вытерпеть, у того есть право выбора. Ты что-то хочешь спросить?

Я отрицательно покачал головой.

– Это называется отбраковка. – Сеньора инструктор улыбнулась. – Нам не нужен тот, кто нам не подходит. Поэтому настоятельно рекомендую перед началом нашего занятия, перед тем, как ты оденешь эти устройства, подумать, нужно ли тебе это? Пока ты видел здесь не так много, ничего не знаешь и не являешься лакомым кусочком для тех, кто желает выведать наши секреты. Пока ты еще можешь уйти сам. Но через какое-то время это станет невозможным. Готов ли ты к таким… Методикам обучения?

Дело было не в тестах. И вчерашний концерт, устроенный офицерами, тут не при чем. Ей выпало проводить инструктаж, и она отнеслась к нему со всей серьезностью. Только и всего.

– Я подумал, сеньора инструктор, – кивнул я. – Я готов. Готов попробовать ваши методики.

– Попробовать?

– Ну, так ведь расстегнуть и снять шокеры я смогу в любой момент, согласно вашим словам. Или не так?

– Так. ПОКА ты это можешь, – уточнила она. Я не мог с этим уточнением не согласиться.

– Так точно, сеньора инструктор!.

– Отлично! – Она вновь улыбнулась, на лице ее отразилось облегчение. – Тогда начнем. Расстегни браслеты.

Я последовал приказу.

– Одевай. Один на шею, другие на запястья. Вот так. Теперь затяни тот, что на шее. Вот так, правильно. Молодец. Приступим?

Я кивнул.

– Я буду вести у тебя очень важный предмет, который называется "Внимание". Внимание – одно из ключевых для телохранителя качеств, и тем более оно важно для суперчеловека, которого собираются из тебя делать.

Дурацкий вопрос, "А что, из меня собираются кого-то делать?", в последний момент остался в горле.

– Я научу тебя концентрировать его на главных вещах, не замечая второстепенных, – продолжала она. – И наоборот, научу замечать мельчайшие не бросающиеся в глаза детали, теряющиеся на фоне главного.

Первое задание. Каким цветом написано это слово?

– Красным, – произнес я, прочитав на мгновение завихренном сбоку от нее экране слово "красный", написанное синими буквами. И через мгновение мое тело тряхнуло так, что из глаз посыпались искры.

– Аа-аай!

– Неправильно, – бесстрастно возразила сеньора. А теперь?

– Желтый! – крикнул я, глядя на слово "желтый", написанное красными буквами. И вновь подскочил от разряда шокера.

– Ты уверен, что тебя зовут Хуан Шимановский? – Ее глаза сузились в две щелочки, она как бы сверилась с данными, написанными на своей планшетке.

– Да, сеньора, – выдавил я, как-то жалобно.

– Странно! У меня написано, что Хуан Шимановский – способный юноша! Во всяком случае, данные его интеллектуальных тестов выше средних, в отличие от ваших. – Картинный вздох. – Ладно, вернемся к этому позже. А теперь?

– Желтый, – произнес я, читая слово "красный", написанное желтым цветом. И вновь получил разряд.

– Медленно, юноша. Медленно. Если вы так будете думать в боевой обстановке, мы потеряем вас в первые же несколько минут. Продолжим.

– Зеленый, – ответил я, на слово "синий" зелеными буквами. Приготовился к удару… Которого не последовало.

– Вот видите, юный сеньор, как помогают мотиваторы процессу обучения?! – Сеньора инструктор довольно оскалилась. – Хорошо, закрепим. Следующий:

– Красный…

– Здравствуйте, сеньор Шимановский.

Я усмехнулся:

– Вы называете меня по имени?

Глаза нового преподавателя сузились:

– Я не инструктор корпуса. Я работаю за его пределами. И теоретически, как фрилансер, не обязана соблюдать здешние нормы и правила. И, как правило, люди, которые проходят у меня обучение, готовятся к резким переменам в своей карьере и не задают глупых вопросов. Еще вопросы?

– Да. Мне называть вас "сеньора инструктор"?

– Разумеется. Но можно "сеньора Гонзалес", я не стану возражать. В моем случае это не противоречит правилам.

– Потому, что вас рассекретили?

– Да.

– И вам не нравится обезличенно-принижающее обращение, принятое здесь?

Улыбка.

– Сеньор Шимановский, я польщена вашей эрудированностью и стремлением к анализу. Но хотелось бы, чтобы вы использовали свои способности по назначению, а именно для изучения материала, который я буду давать.

Я растянул губы в улыбку.

– Так точно, сеньора Гонзалес!

– Итак, мой предмет – лингвистика, – начала она. – Языкознание. Вы должны будете в совершенстве владеть следующими языками: испанский и португальский, французский, русский, английский и китайский разговорный. В качестве бонусного – хинди, арабский, турецкий или японский разговорные, на выбор, но на бытовом уровне. Впрочем, к бонусным языкам мы вернемся не скоро, предлагаю на них не зацикливаться.

Я восхищенно кивнул, проговаривая про себя пункты обязательной программы. Ключевым словом здесь было "в совершенстве".

– Первыми в нашем списке стоят испанский и португальский. Смею заверить, это САМАЯ сложная часть моего предмета, ее изучение выделено в отдельный курс и будет проводиться параллельно другим, иностранным языкам. Что-то не так, сеньор Шимановский? – делано округлила она глаза.

– Нет. Просто это как бы… Испанский, и…

– Понимаю ваш скептицизм. – Сеньора Гонзалес улыбнулась. – В таком случае произнесите мне фразу: "Здравствуйте! Вам не кажется, что сегодня замечательная погода?" с акцентом, с которым говорят в окрестностях Каракаса?

Пауза.

– Нет? А ведь это столичный, самый простой выговор! Гораздо интереснее произнести эту же фразу так, будто вы являетесь уроженцем Медельина, Кито или Сальвадора. Или Северного Чили. Или Южной Калифорнии. Или Техаса. Я уже молчу о Парагвае и Патагонии! Теперь понятно, чем мы будем заниматься, сеньор Шимановский?

Я обалдело кивнул.

– К концу этого курса вы должны будете иметь представление о большинстве диалектов Империи, и говорить на десятке самых распространенных из них, без запинки, как местный уроженец. Еще вопросы?

– Да. – Я помялся. – Вы из разведки?

Сеньора Гонзалес улыбнулась так, как улыбаются довольные, но пакостные кошки.

– Что навело вас на такую мысль?

– Ноги, – ответил я, не мигая, опуская глаза под открытый стол, из под которого еле-еле, совсем чуть-чуть с моего угла зрения, виднелись ее стройные ноги в чулках – как условно гражданское лицо ей позволено не носить форму. – У вас очень красивые ноги.

– Довольно странные ассоциации… – Она показно прищурилась, но я видел, что внутри ей было весело.

– Меня возьмут в разведку, если я буду знать и уметь все, что вы говорите? – продолжил я, то ли храбрясь, то ли бахвалясь.

– К сожалению, ваши ноги недостаточно красивые, сеньор Шимановский. – Она покачала головой. – Пока вы демонстрируете лишь острый язык, а чтобы работать в специальных службах страны, нужны совсем другие острые части тела. Например, мозги.

Итак, инструктаж относительно браслетов вы прошли, – вернулась она к главному, ради чего и пришла, подведя черту под болтологией и перепалками. – Правила знаете. Одевайте.

Я принялся цеплять на себя кольца, при взгляде на которые после предыдущего занятия руки трусились, а коленки поджимались.

– Первый пункт нашего курса – Каракас, столица Империи. Для жителей Каракаса характерны следующие фонетические особенности в произношении…

– Итак, юный сеньор, мой предмет посвящен оружию. Оружию "горячему", которое может убивать бесконтактным способом, – без предисловий начала вводную следующая "сеньора инструктор". Эта из местных и так же не представилась. Позже они представились мне все, без исключения, собственными именами, но произошло это лишь тогда, когда дорога назад, во Внешний Мир, мне оказалась закрытой. Пока же отсутствие имени было объективным требованием к инструкторам, за исключением рассекреченных сеньор, вроде Гонзалес.

– Оружие бывает пяти видов: холодное, огнестрельное, электромагнитное, импульсное и реактивное. Холодное, и приравненное к нему травматическое, изучаются как отдельная дисциплина. Инерционное и импульсное в моем курсе, но как подвид огнестрельного, несмотря на то, что импульсное – чистой воды ядерная реакция. Так что в целом мы имеем общее деление на две большие категории: огнестрельное и электромагнитное.

…Многое из того, что мне предстоит услышать, я знал, все-таки учился в школах, где много времени уделяется военной подготовке. Но все равно было интересно. "Оружие" – один из немногих предметов здесь, за который даже я- прежний, я-школьник отдал бы душу. И сеньора это чувствовала, протянув мне браслеты с извиняющейся улыбкой – так положено. Впрочем, иллюзий я не строил, шандарахать током она будет точно так же, как и Гонзалес, и Очень Важная Сеньора – без пощады, без жалости. Но теперь в моих силах было сделать так, чтобы это происходило как можно реже.

После того, как я нацепил "мотиваторы", она продолжила вводную составляющую:

– Огнестрельное. Принцип действия основан на использовании газов, получаемых при взрыве химических взрывчатых веществ. Достоинства – простота конструкции, низкая стоимость эксплуатации. Недостатки. Низкая поражающая сила, невозможность регулирования параметра выстрела, невозможность использования, как сверхпроникающее оружие, невозможность использования в критических условиях, высокая удельная отдача, большой размер боеприпасов, и как следствие, большой их объем, необходимый для ведения долговременного боя.

Электромагнитное оружие. Принцип действия основан на использовании электрических и магнитных полей. Достоинства – высокая поражающая сила, возможность использования в критических условиях, низкая удельная отдача, возможность использования, как сверхпроникающее оружие, малый размер боеприпасов, и как следствие, высокая мобильность боевых единиц. Недостатки – высокая энергоемкость, сложность конструкции, высокая стоимость боеприпасов и сильный перегрев при постоянном ведении огня.

Пауза.

– Как видите, сеньор Шимановский, оба вида оружия имеют и сильные, и слабые стороны, и, как следствие, оба активно используются всеми странами мира, включая нашу, для решения тех или иных задач, в зависимости от характеристик.

Первая тема. Огнестрельное оружие венерианского королевства. Записываем. Базовые модели венерианского огнестрельного оружия следующие:…

– Ты как?

Это Паула. Глаза заботливые, участливые.

– Лучше бы я и дальше метал ножи.

Она усмехнулась.

– Не переживай, ножей тоже хватит. Все утренние часы, до прихода инструкторов, у тебя стоит метание. Маркиза в шоке, ее мы тоже успокаиваем, чаем отпаиваем, в кают-компании.

Я хрипло рассмеялся. Мне понравилось это "тоже".

Я сидел на кровати, привалившись к спинке, и пытался прийти в себя после ада первого дня. С Маркизой мы занимались часов до четырех. После этого до девяти вечера шли занятия с инструкторами. Сегодня их было трое, и каждая из них активно использовала шокеры. В качестве пугала, обозначить, что меня ожидает, если не буду усваивать даваемый ими материал. А материал этот…

…Голова моя гудела, и сказано это слабо. Я привык к перегрузкам в школе генерала Хуареса, но только теперь я понял, что такое на самом деле "мотивация". Да, попал я – так попал! Первая сеньора не соврала, любое промедление с ответом, любой неправильный ответ, и жах! И тебя дергает так, что из глаз сыплются искры. При этом сегодня меня шарахали не в полную силу, для ознакомления, но девчонки рассказали несколько ужастиков, как это может быть, как делали у них в учебке, в воспитательных целях. Так же они подтвердили, что да, инструкторы, действительно, не несут за количество и силу разрядов никакой ответственности. И все это в добавок к руке, покрытой волдырями от метания. Лучше бы у меня не болела эта дурацкая коленка! Лучше бы я бегал, как загнанный конь, чем терпеть такое!..

…Тогда я не знал, какой ад начнется, когда колено заживет, когда буду бегать, как конь. Блаженны неведающие. Пока же я костерил судьбу и свое долбанное решение идти сюда, несмотря на нелестные характеристики Хуана Карлоса методик здешнего обучения, ибо хоть как-то унять свое состояние антинирваны не видел возможности.

– Ложись спать, – посоветовала Паула, улыбнулась и материнским жестом поправила одеяло. Она понимала гораздо больше, чем я мог представить, и пыталась вселить в меня хоть какой-то оптимизм, настрой на борьбу. – Завтра у тебя четыре занятия, будет трудный день. Ты выдержишь, но тебе нужно поспать.

Я последовал ее совету и прикрыл глаза…

…И тут же вскочил, весь мокрый, от вылитого сверху ведра воды и грозного рыка нашей старшей:

– Подъем!..