Темная леди для светлого Лорда (СИ)

ГЛАВА 23

Кабинет его светлости представлял собой образчик ярого минимализма. Просторная очень светлая комната. Стены оббиты бежевой однотонной тканью. На окнах воздушные занавеси цвета морской волны. Из мебели массивный прямоугольный дубовый стол, простые деревянные стулья, два книжных шкафа, большое — в рост человека зеркало. И все! Ничего лишнего. Мне даже как-то неуютно стало. Хоть бы пейзаж какой-нибудь на стену повесили или цветочек в горшке на подоконник поставить догадались. Не люблю спартанскую обстановку. Нервирует она меня.

— Присаживайтесь, господа, — скомандовал герцог, восседавший во главе стол, отрываясь от чтения какого-то письма.

Мы принялись занимать свои места. По правую руку от отца сел Антон. Рядом с ним, цепляющаяся за его локоть Барби в белом. Далее ее отец и мать. По левую Тристан, Бажен и я. Мы словно разные стороны баррикад заняли. Семейство де Мар буравят меня ненавидящими взглядами. А мне, наверное, надлежит осесть горкой пепла у их ног. Наивные. После того, что мне не так давно устроил Баж и экс-подружки Лорда… это даже смешно. Кстати, про Лорда. Он старательно отводит глаза и за все это время не попытался со мной даже парой слов перекинуться.

Может это и глупо, но мне так хотелось встать с не очень удобного стула, подойти к нему и изо всех сил отвесить ему пощечину. Так, чтобы аж рука занемела. Сдерживало меня лишь то, что, вероятнее всего так он себя ведет не по своей воле. Но обида на него уходить никуда не желала. Может, когда я приду в себя и смогу рассуждать здраво, все будет видеться в ином свете. Да, уж… только на это и приходится уповать.

— Милорд, — патетично начал Седрик де Маар. — Нашей семье нанесено страшное оскорбление. И я требую…

Герцог сардонически вздернул бровь и оборвал барона:

— Твоей дочери предъявлено страшное обвинение. Магическое воздействие на разум и волю Лорда-Наследника из рода Лессарж. Это не деревенского паренька приворожить. И если она действительно это сделала…

— Клевета! — подала голос баронесса. — Моя девочка не нуждается в подобных ухищрениях. Она слишком красива для этого.

— И при этом тупа, как пробка, — спокойно выдал Бажен. — С нее станется сделать какую-нибудь глупость, не думая о последствиях. Просто потому что она дура, причем, полная.

Лорд прожег приятеля раздраженным взглядом, но на защиту чести и достоинства невесты вставать не поспешил, видимо, осознавая, что та действительно умом не отличается. Зато вышеупомянутая девица, по всей видимости, возомнила себя великой драматической актрисой и заламывая руки она умирающим голосом начала ни к кому в сущности не обращаясь:

— Ах, почему судьба так ко мне беспощадна?! Чем я прогневила ее?! Мое сердце не вынесет таких страданий. И когда я умру, все узнают, что убили меня ложные наветы недоброжелателей и людское жестокосердие. Святые Стихии, ну почему же никто не заступиться за ваше невинное дитя?!

— Ненавижу ванилек, — с отвращением глядя на это «невинное дитя» выдавила я.

— Солидарен, — ответил Баж.

— Выговорились? — подозрительно ласково поинтересовался герцог, оглядев нас. — Думаю, да. А теперь я хотел бы прояснить ситуацию. Бажен, я правильно понимаю: рядом с тобой сидит именно та девушка, которую мы безуспешно искали несколько месяцев?

— Да.

— И Антуан предлагал ей руку и сердце до ее исчезновения?

— Да. Но потом, вдруг, забыл об этом. А это, согласитесь, подозрительно.

— Это не повод обвинять Шарлотту ни пойми в чем! — с неожиданным для меня жаром принялся защищать девицу Лорд. — Где подтверждение того, что она пыталась меня приворожить? Улики? Свидетели? Нет. Всего лишь одной не в меру впечатлительной особе приснился сон. Не смешите меня! Это слишком уж сомнительное доказательство.

Крыть мне было нечем. Поэтому я наигранно-беззаботно пожала плечами. Мол, информация до вашего сведения доведена была. Делайте с ней что хотите.

— Я всегда найду способ отплатить тому, кто причиняет боль человеку, которого я люблю, — с угрозой бросил Антон, глядя мне в глаза.

Мы вместе уже не будем. Это простая мысль пришла в голову неожиданно. После всего того, что произошло я не смогу его простить. Даже если он все вспомнит, раскается, и на коленях будет молить о прощении. Помнить о том, как он повел себя со мной, я буду долго. И ждать, что он предаст еще раз.

— Рискни, — говорю, откидываясь на спинку стула. — Главное не переусердствуй, воплощая в жизнь свою «страшную месть». Самоубийство — великий грех. Это я к тому, что твоему любимому человеку боль в первую очередь причиняешь ты сам.

— Ах, Антуан, оставьте спор с этой… дурно воспитанной особой, — влезла Шарлин. — Она просто стремится вас уязвить, осознав, что ничего не добилась своими ложными наветами.

А я наклонилась к уху Бажена и спросила:

— Надеюсь, он с ней не спал?

— Я не в курсе. Такие вопросы мы не обсуждаем. Но надеюсь, что нет. С такими дурами даже я не спал ни разу.

— А Кира? вспомнила я девушку, с которой тот пришел на вечеринку де Вильтре.

— Ты не права. Она в сравнении с этой — добрый гений, даром, что натуральная блондинка. Просто Кира жадная. Шмотки дорогие любит, украшения. И иногда у нее крышу сносит. Но спектакли она лишь изредка устраивает, а Шарлин — постоянно. Я ее уже убить готов. Честное слово.

— Мы вам не мешаем? — с оттенком легкого раздражения спросил герцог.

— Нет, — нагло ответил Бажен.

А я, почувствовав неловкость, пихнула Оборотня локтем в бок и пробормотала:

— Мы просим прощения.

— Хорошо, — холодно обронил тот и обратился к виконту, который был то ли его адъютантом, то ли секретарем. — Ларинэ, а каково ваше мнение о всей этой… ситуации?

— Это в любом случае скандал, который замять не удастся, — менторским тоном начал тот. — Все же стоило дождаться окончания формального траура, раз уж леди Никанория была объявлена погибшей. Далее, у друзей лорда Антуана есть все основания подозревать некое магическое воздействие. Это ни в коей мере не доказывает вину леди Шарлотты, но косвенно указывает именно на нее. Так же довольно подозрительно выглядит ее желание устроить свадьбу как можно скорее.

— Это, как раз, и не удивительно, — возразил отец Антона. — Любовь…

— Скорее уж титул будущей герцогини. Но это только мое мнение. А если задуматься над ситуацией в целом, нам нужен кто-то, кто беспристрастно ответит на вопрос: приворожили вашего сына или нет? Спорить мы можем до бесконечности. Вот только проку от этого не будет.

— Думаешь, стоит послать кого-нибудь в столицу за магом-менталистом?

— Их можно подкупить, — скептически хмыкнул Тристан.

— А кого нельзя? Пригласим двоих-троих магов. Нам больше ничего не остается. Или ты можешь предложить что-то другое.

— Мать подкупить нельзя.

— Нет! — холодно отрезал герцог.

— Но, ни одна мать не пожелает сыну зла, — спокойно продолжал гнуть свою линию виконт, не обращая, ни малейшего внимания на явное недовольство патрона. — Ее нельзя перекупить, запугать или разжалобить. В первую очередь она будет думать о благе собственного ребенка.

Последний аргумент оказался решающим, и лорд Доминик сдался. Он встал из-за стола, подошел к зеркалу, положил на его поверхность руку и стал сосредоточенно разглядывать собственное отражение. Мне эти его действия показались странными, но остальные особого удивления не выказали, поэтому я тоже решила сделать вид, будто бы ничего особенного не происходит. И вдруг зеркальная поверхность затуманилась, став дымчато-серой.

— Доминик? — послышался удивленный женский голос.

— Здравствуй, Элен, — ответил он.

— Что-то случилось?

— В некотором роде. Я прошу тебя прийти сюда.

— Нет, — спокойно ответила женщина. — Мы это уже обсуждали. Я не желаю тебя видеть. Никогда.

— Давай на время забудем наши разногласия? Антуану нужна твоя помощь.

— Что с ним? — голос женщины прозвучал резко и я бы даже сказала, испуганно.

— Наш сын попал в очень неприятную ситуацию. Нашлась его пропавшая невеста. Ты ведь знаешь о той девушке? Каким-то чудом Никанория появилась в храме за несколько минут до венчания. Расстроила свадьбу и обвинила леди Шарлотту в том, что она приворожила Антуана. Та все отрицает.

— Конечно, — усмехнулась Элен. — Кто ж в этом признается?

— Нам необходимо узнать правду. Ты поможешь?

— Хорошо, — раздраженно произнесла она. — Дай руку.

Я сначала не поняла, что она имеет в виду. Но вдруг воздух вокруг словно рябью подернулся. Лорд Доминик резко дернул протянутую вперед руку на себя Мгновение и рядом с ним практически вплотную стоит женщина. Та самая которая была с Андреем в злополучное утро моего исчезновения. Теперь, когда я могла рассмотреть ее вблизи, то увидела, как они Антоном похожи. Сын — ее абсолютная копия.

Немного отстранившись, отец Лорда галантно склонился над ручкой своей бывшей супруги. Запечатлел на ней короткий поцелуй и сказал:

— Ты, как всегда, прекрасна.

— Спасибо за комплимент. Но перейдем к делу. Мне, как ты сам можешь догадаться, не слишком хочется тут оставаться дольше, чем это необходимо.

— Привет, мам, — ласково улыбнулся Антон.

— И тебе привет, ребенок. Во что ты опять влез?

— Ни во что. Это всего лишь недоразумение. И ты нам это подтвердишь.

— Возможно, — уклончиво ответила Элен.

— Хочешь чая? — попытался проявить гостеприимство лорд Доминик. — Или может быть ягодного морса?

— Спасибо не стоит.

— Ну, тогда не будем терять время.

— Представишь меня присутствующим?

— Конечно. Господа, это моя супруга леди Элен Лессарж. Рядом с Антуаном сидит Шарлотта де Мар с родителями. Она невеста нашего сына. По другую сторону стола Тристан де Ларинэ.

— Сын Августа?

— Да.

— Надеюсь, честь отца он не посрамит. Хорошим был человеком Август. Очень хорошим. Бажена можешь не представлять. Мы давно знакомы. А рядом с ним, видимо, сидит та самая Никанория — еще одна невеста нашего сына?

— Совершенно верно. Можешь определить, применялись ли к Антуану запретные чары?

Женщина криво усмехнулась и поманила сына пальчиком. Тот послушно встал и подошел к ней.

— Посмотри мне в глаза, — жестко приказала она. — Не моргай, взгляд не отводи.

Игра в гляделки длилась минут пять, после чего Элен повернулась к нам и приторно-ласково пропела:

— Девочки-девочки, каяться в грехах будем или станете изображать невинность?

— Что ты имеешь в виду? — спросил герцог.

— Они обе его приворожили.

— Что?!

— Остынь. Тут все не так просто, как может показаться на первый взгляд. Ну, так что, девочки, вы ни в чем не хотите признаться?

— Я — Ижен.

А что скрывать? Бажен давно в курсе. Лорд тоже… был. И оба воспринимали этот факт вполне нормально. Совесть моя чиста. Заговоры-приговоры я не читала, никакой гадостью Антона не кормила — не поила.

— И мой сын об этом знал?

— Конечно. И буквально на следующий день сказал, что у него было видение. Будто мы должны стать идеальной семейной парой.

— Да, уж… история.

— Элен, объясни же мне, наконец, — взорвался лорд Доминик. — Приворожила конкретно эта девица Антуана или нет?

— Технически — да. У ее чар особая природа. Естественная. Она с этой способностью родилась. Ее полюбит тот мужчина, которого полюбит она сама. И тут скорее не она его приворожила, а он поддался ее чарам. Сложно что-либо утверждать. То ли у них по обоюдному согласию все это выходило, то ли по дурости. Причем, по его дурости. Она ведь совсем еще молоденькая. Явно, домашний цветочек. Если он начал за ней ухаживать, то нечего удивляться тому, что малышка в него влюбилась. Все же, Антону не семнадцать лет. Он умеет очаровывать. При этом наш сын знал, на что шел. Это был его выбор. Так что вся ответственность лежит на нем, а не этой девочке.

— А что со второй?

— Я ничего не делала, — забилась в истерике Шарлотта. — Не делала! Не делала! Не делала! Я его люблю.

— Зелье, — не обращая не малейшего внимания на завывания этой идиотки, спокойно ответила Элен. — Оно, судя по всему, перекрыло первый приворот и спровоцировало потерю памяти. Вот только как такое могло произойти?! Там же сущая ерунда была. Травки, в полнолуние собранные, утренняя роса, простой заговор. Таким «чудо-средством» все молодые девицы, живущие здесь, хоть раз, да пользовались. Местный аналог наших духов с феромонами. Вызывает легкий интерес. Да, и то, в лучшем случае. Так что казнить эту малолетнюю дурочку, в общем-то, и не за что. Но профилактически выпороть, я бы настоятельно рекомендовала. Ей только на пользу пойдет. Боже, неужели нельзя рыдать потише? У меня от ее воя начинает болеть голова.

— Мама, — снова встал на защиту актрисы Антон. — У нее стресс. Она полагала, что сегодняшний день станет для нее самым прекрасным в жизни. А вместо этого разразился ужасный скандал.

Я прожгла Лорда раздраженным взглядом. Неужели он не понимает, что милашка-Шарлин просто его разводит? Ну, как можно вестись на такое? Слезы — всего лишь средство избежать последствий за совершенный поступок.

— А у другой релакс-процедуры? Но она сохраняет самообладание. Тошка, ты — идиот! Я твоих девок никогда не одобряла. Но не потому, что твоя мама — редкостная стерва. Просто они у тебя как под копирку сделаны были. Кукольное личико, невинные глазки и совершеннейшее отсутствие мозгов. Ах, да… каждая вторая из них — мисс-Мелодрама. И вот, наконец, я вижу более или менее адекватную девушку. Но вместо того, чтобы держаться за нее руками и ногами, ты делаешь все, чтобы она послала тебя далеко и надолго. Кстати, она уже на грани этого судьбоносного поступка. И я последняя, кто ее в этом упрекнет.

— Елена Александровна, — спрашивает Оборотень, хмурясь. — А его можно привести в адекватное состояние?

— Если бы я была абсолютно уверенна в том, что именно с ним не так…

— Но, в принципе же, можно? — не отставал от нее Бажен.

— Я сделаю все возможное. Но вы должны понимать: мгновенного «излечения» не будет. А за неделю или две — вполне возможно. Думаю, он вспомнит то, что забыл. Доминик, я вынуждена буду на этот срок злоупотребить твоим гостеприимством, потому как мой сын вряд ли согласиться сейчас вернуться домой.

— Элен, я предлагаю забыть старые обиды хотя бы на время.

— Мин, ты — такой шутник, — насмешливо протянула женщина. — Такое не забывается. Я не прощу тебя, а ты не — меня. Но, наверное, пару недель мы могли бы спокойно сосуществовать. Ради Антона.

— Конечно. Ларинэ, пусть подготовят покои герцогини. А еще проследите, чтобы слуги устроили леди Никанорию.

— Тристан, — вклинился Бажен. — Рядом с моей комнатой есть никем не занятая. Это намек, если ты не понял.

— Эшер, твоя комната находится в мужском крыле, — сквозь зубы цедит парень. — Молодой незамужней девушке не пристало жить рядом с мужчинами, не приходящимися ей кровными родственниками. Ее репутация может пострадать.

— Пусть лучше страдает репутация, чем что-либо другое. Здесь у вас тот еще гадюшник. А придворные дамы не прочь попотчевать соперницу или ту, которую она считает таковой, ядом или «совершенно случайно» сделать еще какую-нибудь гадость. Опрокинуть книжный стеллаж, например. Надеюсь, мы друг друга поняли.

— Я предупрежу охрану. Во избежание… случайностей.

Тристан сейчас чем-то походил на раздраженного кота (на пантеру или леопарда он не тянет — мелковат) того и гляди бросится. Глаза злые. Губы превратились в тонкую линию. Видимо, Оборотень в своем репертуаре — прошелся по любимой мозоли виконта и нагло ухмыляется, наблюдая произведенный эффект. И я, если честно, ни капельки ему не сочувствую. Вполне возможно, что отношусь к нему более чем предвзято, но что уж поделаешь? Мужчина, который бросил свою невесту, отделавшись лишь невразумительным письмом, не пожелавший даже сделать такую малость, как просто объяснить причину своего поступка не стоит моего сострадания. Поэтому я со злорадным любопытством слежу за тем, что будет дальше. Хотя… итог этой стычки предрешен заранее. Мой Оборотень его сделает. И в словесной перепалке, и в драке. Рядом с Баженом он выглядит щенком лабрадора рядом с матерым волком.

Видимо Тристан тоже это понимает. Поэтому он кивает, показывая, что принял сказанное к сведению и уходит. А меня нежно берут за ручку и уводят. Накатывает жуткая усталость и апатия. Все же я еще болею. Сил совсем нет. Наверное, поэтому молча бреду за Баженом. В любое другое время такой фокус со мной бы не прошел. Но сейчас не могу сопротивляться и скандалить. Хотя, надо признаться, мне этого хочется. До чертиков!

Они все решили за меня. Понимаете? Что я остаюсь в этом чертовом мире, гощу у семейства Лессаржей и послушно жду, когда сиятельный Лорд обо мне вспомнит. А мне, может, уже не хочется, чтобы он что-либо вспоминал? Пусть себе и дальше в глазки заглядывает этой Шарлин. У меня к нему никаких чувств кроме злости и обиды нет.

Ну, неужели он не мог вести себя по отношению ко мне хоть немного человечнее? Ладно, не любишь. Ну, так унижать же зачем? А ведь по-другому то, как он вился вокруг горе-актрисы, абсолютно меня игнорируя, воспринимать не получится. Ему же ничего не стоило отойти со мной уголок и просто поговорить, объясниться, прощения попросить, в конце концов. Но, видимо, он решил, что это необязательно. Зачем тратить время на объяснения с экс-подружкой, когда рядом невеста?

— Все будет хорошо, — как-то не очень уверенно заявляет Бажен, видимо, чтобы я не падала духом.

— Да, конечно, — отвечаю тихо и сама удивляюсь, насколько безжизненно звучит мой собственный голос.

— Он все вспомнит.

— Не сомневаюсь.

— Все наладится, и вы снова будете вместе.

— Слушай, оборотень, заткнись, пожалуйста, — шиплю сквозь зубы. — Меня твои попытки подбодрить раздражают, причем, безумно. Я не собираюсь падать в обморок и закатывать истерику. Так что оставь свою жалость при себе. И еще… мне он не нужен. Да какая разница вспомнит он меня или нет? Мне-то навряд ли удастся забыть этот день.

— Нора, в тебе говорит обида.

— И что?

— Ты его простишь.

— С чего это вдруг? Я не собираюсь этого делать. И, вообще, все, что не делается, все к лучшему.

Но этот несносный парень лишь грустно улыбнулся и покачал головой, упрямо повторив:

— Ты его простишь. Поверь.

— Поверь… я уже не хочу никому верить. Надоело.