Темная луна

22 Мстительница

Многие недели Магрета постигала искусство командовать под руководством лучших наставников, которыми располагала империя. Ничего сложнее делать ей раньше не приходилось, потому что это шло вразрез с характером и воспитанием девушки, ведь Феламора учила ее только подчиняться. Но Магрета не боялась трудной работы, она вкладывала в нее всю душу и силы. Хорошо было иметь цель, даже очень далекую. Вероятно, если она пробудет на посту главнокомандующего достаточно долго, вся ее жизнь изменится.

Прошла весна, и наступило лето. Она научилась ладить с Ванхом, хотя их отношения оставались довольно напряженными. Он боялся потерять над ней контроль, а Магрете не хотелось быть просто марионеткой в его руках. Гаршарды, униженные своим поражением, несколько раз пытались выкрасть ее, но бдительная стража Ванха не дремала.

После сражений на подступах к Туркаду войско Иггура двинулось дальше. Дисциплина в большинстве частей восстановилась, и четыре из пяти армий вновь были в их распоряжении. Магрета не вмешивалась в организационные вопросы, эту работу она оставила воякам. Моральный дух войска был высок, как никогда прежде. Солдаты были преданы ей даже больше, чем Иггуру, потому что она заботилась о людях.

Гаршарды захватили Баннадор, и это очень беспокоило Магрету. Бедный горный край они превратили в свою твердыню, хотя все остальные земли были уже очищены от этой нечисти. Почему Баннадор имел для них такое значение? Может, потому, что находился недалеко от Шазмака? Ответа на этот вопрос она не знала. Гаршардов редко удавалось схватить живыми, да и тогда ничего путного было из них не вытянуть. Армия Иггура в Баннадоре целиком перешла на сторону врага.

Судьба Баннадора очень волновала Магрету. Из всех провинций, которые оккупировал Иггур, эта была самой мирной, она существовала почти автономно, не конфликтуя с соседними землями. Если же Магрета будет вести там военные действия, тысячи жителей погибнут, а страну ждет разорение, даже в случае победы. Ответственность лежала на Магрете тяжелым бременем.

Однажды, когда она просматривала бумаги Иггура, стараясь понять его стратегию и выяснить, как он собирался поступить с гаршардами, в дверях появился курьер.

Магрета кивком подозвала курьера, симпатичного светловолосого паренька, у него на подбородке едва начал пробиваться светлый пушок. Ей сообщили, что этот толковый юноша хорошо знает Баннадор. У него было открытое, приветливое лицо, но в ее присутствии он заметно тушевался. Ходили слухи, что Магрета сурова и непреклонна, он хотел только одного — кратко ответить на ее вопросы и уйти как можно скорее.

— Меня зовут Дилман, госпожа, — представился он, избегая называть ее по имени. — У меня для вас письмо от капитана Троунза из Баннадора. — Отсалютовав, он передал ей пакет.

Магрета не стала его открывать.

— Что нового в Баннадоре, Дилман?

Он выпрямился, вытянувшись по стойке «смирно»:

— Ничего хорошего, госпожа! Вторая армия выступила против нашего отряда три дня назад. Мы несем большие потери. Они теперь контролируют почти всю провинцию и угрожают нам с юга и с востока.

— Значит, они пошли на открытый конфликт?

— Да! Это настоящая кровавая бойня. Они даже не берут пленных.

— А что с мирным населением?

— Народ терпит ужасные муки, госпожа.

— Рассказывай.

— Поселения в долинах стерты с лица земли. Они разрушили все деревни, каждый дом, каждую лачугу, выжгли поля. Весь скот либо перебили, либо угнали. Край превратился в пустыню. Пятьдесят тысяч жителей покинули свои дома и вынуждены искать пристанища в других землях, дети голодают.

Магрету его слова чрезвычайно расстроили. Она столько выстрадала сама, когда была маленькой, что не могла спокойно слышать о жестокой участи детей в Баннадоре.

— А что в горах?

— Там все не так плохо, слишком трудно туда добраться.

— Зачем они это творят?

— Не знаю, госпожа, — ответил он, человеческие чувства в первый раз прорвались наружу. — В нашей стране даже армии-то никогда не было.

— Где их лагерь?

— Вот здесь, в Газиме. — Он показал место на карте. Это было недалеко от Готрима.

— Почему именно там? У этого места есть какие-нибудь стратегические преимущества, Ванх?

— Никаких. Наоборот, его трудно оборонять. К тому же они нас постоянно провоцируют, так, словно хотят заставить атаковать.

Магрета внезапно встревожилась, но она не была приучена доверять своей интуиции и не обратила на это внимания.

— Дилман, ты знаешь Карану Ферн из Готрима?

— Ее имя упоминается в «Сказании о Зеркале», госпожа, и вроде она ваша подруга. Но сам я никогда не был в Готриме.

— Спасибо, Дилман. Поешь и как следует отдохни, может, я вызову тебя еще раз.

Он отсалютовал и удалился. Магрета прочитала донесение.

— Этот сорняк нужно вырвать, — сказала она Ванху.

— Или просто уморить голодом! Я намеревался осадить их еще до весны. Зима в Баннадоре умерит их страсть к мятежу.

— А что будет с жителями Баннадора? — спросила Магрета.

— Многим придется голодать, но это цена победы, — ответил Ванх.

— Тебе легко говорить. Баннадор не развязывал этой войны.

Ванх отреагировал на ее слова так, словно она сказала ужасную глупость:

— Ты принимаешь решения, опираясь на чувства. Мы можем потерять там всю армию, наша задача — выиграть войну.

— Твоя задача! — резко сказала она.

— Рисковать целой армией из-за жалкого клочка земли неразумно! Гаршарды не глупы. Наши так называемые победы были для них лишь стратегически продуманными отступлениями, но они вернутся, как только мы допустим ошибку, и тогда будут мстить.

— Ты заставил меня занять место Иггура, — произнесла Магрета ледяным тоном, — и не дал мне права принимать решения?

— Я сделал это для того, чтобы объединить войска, а не для того, чтобы ты командовала армиями.

— Однако после твоих уговоров у меня сложилось иное впечатление, — ответила она. — Положение дает мне определенные права.

— Но, Магрета, ты же не генерал, чтобы вести войну.

— Ты тоже, маршал Ванх. — Она сделала ударение на слове «маршал», чтобы подчеркнуть присвоенное самовольно звание.

Он вспыхнул:

— Я не лез в командующие, таковы были обстоятельства.

— Я тоже, если ты припомнишь!

— Так ты меня отстраняешь?

— Ты заставил меня изучить военное дело и взять на себя командование. Я спасла от поражения Туркад! Твоя стратегия неверна, и я предлагаю свою. И ты меня отстраняешь?

Бесстрастное лицо Ванха ничего не выражало, и Магрета не могла прочесть его мыслей. Но в этом не было необходимости. Внутреннюю борьбу выдавала поза Ванха, напряженные мышцы шеи. Он сам наделил Магрету властью и едва ли мог ее ослушаться. Но с другой стороны, война против Второй армии, окопавшейся в Баннадоре, была явной глупостью. Она знала это так же хорошо, как и он. Ванх был прекрасным командиром и ценил каждого солдата.

— У тебя есть выбор, — спокойно сказала она. — Избавиться от меня и принять на себя всю полноту ответственности — или подчиняться. Я своего решения не изменю.

Он заскрежетал зубами, на скулах вздулись желваки. Магрета надавила сильнее:

— Можешь ли ты стать вождем? Знаешь ли ты, куда нас вести?

— Нет и нет, — вздохнул Ванх. — В твоем плане есть рациональное зерно, но привести его в исполнение нелегко. Нет, Магрета, я не отстраняю тебя, потому что сам не могу занять это место. И если ты прикажешь, я поведу войска до самых врат Бездны. Но при этом ты должна ясно осознавать, какими будут последствия.

— Очень хорошо, — произнесла Магрета. — Я требую, чтобы вы сегодня же вечером доложили о ходе подготовки к войне в Баннадоре. Разработайте в общих чертах план кампании. Мне нужна быстрая победа. И не забывайте, что это секретная информация.

— Будет исполнено, — сказал Ванх, поклонившись ниже, чем обычно.

Следующей ночью на всех дорогах и мостах, ведущих из Туркада, были выставлены часовые. Большая часть Первой армии, четырнадцатитысячное войско, выступила еще до рассвета и направилась форсированным маршем по Феддильской дороге к Баннадору.

Дилман сказал правду. Баннадор лежал в руинах. Магрете было тяжело на это смотреть. «Почему? — спрашивала она себя. — Зачем они это сделали? Есть ли надежда победить?» На шестую ночь Магрета скакала впереди войска вместе с Ванхом и тремя его лейтенантами. На следующий день они остановились приблизительно в лиге от лагеря Второй армии, который был разбит в длинной долине, защищенной со всех сторон скалами. Дилман провел их сквозь выжженный лес к смотровой площадке на вершине одной из гор, и там они дождались рассвета.

Взошло солнце, казавшееся огромным и кроваво-красным из-за дымки, которая висела над Баннадором. День снова обещал быть невыносимо жарким.

— Это вся Вторая армия? — спросила Магрета, разглядывая вражеский лагерь, расположенный в самой низкой части долины вдоль берега реки. Ее лицо, руки, одежда были перепачканы сажей и пеплом.

— Это отборные войска.

— Как далеко отсюда до Готрима?

— Меньше дня пути вот в том направлении. — Он указал на север, где виднелся горный кряж.

«Так близко? — подумала Магрета. — Неужели причина в этом?»

— Хорошо, мы будем атаковать их завтра на рассвете, перевалив через горы, — сказала она.

— Нет! — закричал Ванх. — Посмотри на их укрепления, траншеи, частокол, ямы, рвы. В темноте туда не подобраться. А если даже каким-то чудом нам это удастся, мы не сможем отличить своих от врагов и будем сражаться друг с другом.

— Днем туда не подойти, — сказала Магрета. — Они узнают о нашем приближении. Единственный шанс перевалить через хребет — разделиться на две части и ударить с двух сторон одновременно перед самым рассветом.

— По дороге идти нельзя! Они перебьют нас, как котят.

— Я создам иллюзию, чтобы мы могли подойти к их лагерю незамеченными, — спокойно пообещала Магрета, но в душе она вовсе не чувствовала такой уверенности. Масштабы делали эту задачу исключительно сложной, а обмануть гаршардов было почти невозможно. — Они не догадываются о нашем прибытии. Посмотри, как мало у ворот часовых. — Она передала Ванху полевой бинокль.

— Я бы сказал — слишком мало, если учесть, что ими командуют гаршарды! В любом случае наши воины не смогут добраться до лагеря раньше полудня. Нельзя заставлять их двигаться форсированным маршем перед сражением.

— У нас есть преимущество, но оно не вечно. Внезапное нападение — наш единственный шанс. Так давай же им воспользуемся!

— Я подчиняюсь твоим приказам, — произнес Ванх убитым голосом. — А как быть с гаршардами? Я слышал, они чувствуют приближение врагов.

— Я думаю над этим, — ответила Магрета.

Запомнив расположение лагеря, Ванх со своими лейтенантами спустился к войску, чтобы отдать необходимые распоряжения. Магрета, Дилман и телохранители остались на смотровой площадке. По ее перепачканному лицу струился пот. Одна ошибка, и Первая армия будет уничтожена. А если они победят, какая участь ожидает мятежников? Зачем гаршардам понадобилось поднимать восстание именно здесь?

Главной задачей Магреты было придумать способ уничтожить гаршардов. Многие из них обладали способностями чувствительников, во всяком случае когда собирались вместе. Если они ощутят ее присутствие, все пропало.

Утро она провела на смотровой площадке, наблюдая за вражеским лагерем, однако в голову ей так ничего и не пришло. «Если бы со мной была чувствительница», — подумала она, но это только лишний раз напомнило Магрете, как подло она обошлась с Караной.

— Пора идти, госпожа, — сказал Дилман.

Да, времени не было, а она так ничего и не придумала. Они спустились к лагерю, где солдаты уже готовились к выступлению. Они отсалютовали ей, до нее доносился проходящий по рядам воинов шепот: говорили о ее сверхъестественных способностях и о быстрой и легкой победе. Магрете стало не по себе, она была лишь подставным лицом, пустышкой, и завтра гаршарды развенчают эту иллюзию. А бедные дурачки поплатятся за это жизнями.

Весь день Магрета размышляла над тем, каким образом скрыть передовые отряды наступавших, так чтобы они могли дойти до ворот незамеченными. Она перебирала в уме все виды Тайного Искусства. Вначале она хотела создать иллюзию, то есть скрыть своих солдат при помощи миража. Скорее всего это было самое разумное решение, к тому же темнота значительно облегчала задачу, даже несмотря на лунную ночь. Но спрятать таким образом целую армию едва ли было ей под силу.

Массовый гипноз она отбросила сразу. Такое нельзя проделать издалека, к тому же Магрета не была уверена в своих способностях. Ведь ей всегда с трудом удавалось входить с людьми в контакт.

Другой возможностью было вызвать какое-либо физическое явление, например туман или дымку. Но в засушливый жаркий день это было непросто.

— Где здесь ближайший водоем? — шепотом спросила она у Дилмана.

— На расстоянии полулиги отсюда, неподалеку от вражеского лагеря.

— Ты можешь меня туда провести:

— Нет, госпожа, там полно часовых. Это очень важно?

— Нет, — ответила Магрета. — Просто у меня возникла одна идея. — Она не хотела признаваться ему в том, как невелик у нее выбор.

— У подножия гор должны быть родники, — сказал он. — Если только они не высохли.

— Постарайся отыскать их, — прошептала она.

Время шло, а Дилман все не возвращался. Ей все же придется применить иллюзию. Магрета залезла на дерево, устроилась на ветке и принялась наблюдать за вражеским лагерем. Вскоре появился Ванх:

— Ты готова?

— Почти, — ответила она, стараясь разыграть уверенность, которой на самом деле не чувствовала. Все, что Магрета могла сделать, — это создать на дороге иллюзию тумана. Но если часовые зададутся вопросом, откуда в такую жару и сушь взяться туману, все пропало, иллюзия рассеется.

— Пора выступать, — сказал Ванх. — Готова? — переспросил он ее спустя несколько минут.

Она не была готова, но тянуть дольше не могла.

Было четыре утра. Облака затянули небо, но выглядывавшая из-за туч луна освещала дорогу. Поднявшись на гору, Первая армия разделилась на два отряда. Ванх обратился к своим лейтенантам:

— Двигайтесь тихо, пока не будет поднята тревога. Тогда врывайтесь в ворота. Чем быстрее вы до них доберетесь, тем легче будет бой. Когда вы войдете внутрь, я пущу ракеты, чтобы осветить поле битвы.

Магрета сделала свое дело. Первые десять шеренг растворились в серебристой мгле, превратились в призраков, двигавшихся в лунном свете. По рядам пронесся удивленный шепот.

— Теперь у меня появилась надежда, — сказал Ванх, утирая со лба пот. Он тоже был удивлен, хотя и знал о планах Магреты. — Это поднимет их боевой дух. Выступаем!

Офицеры заняли свои места. Два крыла начали двигаться.

«Только бы она продержалась достаточно долго», — взмолилась про себя Магрета, но ее не оставляло жуткое чувство, что иллюзия вот-вот рассеется. Магрета ощущала помехи, которые не могла преодолеть. Казалось, вокруг лагеря образован щит, и она уже начинала чувствовать его противодействие. А что будет, когда войска подойдут к воротам?

Из темноты появился Дилман.

— Я нашел источник, — прошептал он. — Совсем недалеко отсюда.

— Проводи меня туда! — сказала Магрета, понимая, что иллюзия уже рассеивается.

Дилман повел ее вниз по склону холма, где из скалы била тоненькая струйка воды. Углубление в камне, в котором собиралась влага, было не больше корыта. «Сколько тумана можно сотворить из этого? — в отчаянии подумала она. — Но лучше мало, чем ничего!» Повторяя про себя заклинание, она погрузила в воду сжатые кулаки. В центре появилось небольшое облачко. «Поторопись. Скоро будет слишком поздно!» — говорила она себе.

Магрета сосредоточилась еще больше, наконец дымка заклубилась вокруг ее запястий. Магрета вынула руки из воды. Туман стал затягивать овраг. Она поднялась на смотровую площадку, откуда ей была видна дорога. Туман, серебрясь в лунном свете, спускался по горному склону с левой стороны. Магрета напряглась и направила эти небольшие островки тумана поближе к воротам. Создание погодных явлений было непростым делом, никто не мог полностью контролировать этот процесс.

Наконец туман скрыл дорогу неподалеку от главных ворот, но ветерок уже унес несколько клочьев. Теперь Магрета сосредоточила свое внимание на иллюзии. Она направила все силы, чтобы поддержать иллюзию, скрывавшую ту часть войска, которая двигалась с незащищенной туманом стороны.

Но тут послышался сигнал тревоги. Дымка уже почти растаяла в теплом воздухе, а из серебристого тумана стали появляться силуэты марширующих солдат. До ворот оставалось еще около двухсот футов. Зазвонил колокол. Войска ринулись вперед, и через несколько секунд уже разгорелась жаркая схватка.

Магрета не удержалась на ногах и упала на спину. Иллюзия окончательно рассеялась. Девушка лежала на земле, не в силах справиться с головокружением.

— Госпожа, госпожа Магрета! — Это был Дилман. — Госпожа? Что с вами? — Он чуть не плакал.

Магрета застонала. Он помог ей подняться.

— Госпожа, без вас мы пропали. — В его голосе послышалось отчаяние.

Магрета почувствовала, что, несмотря на жаркую ночь, ее бьет озноб. Сколько она тут пролежала?

— Не отчаивайся, Дилман, — сказала она с фальшивой улыбкой. — Я еще даже не начинала.

Они побежали к лагерю. Дилман то и дело останавливался, дожидаясь ее, и на последнем отрезке взял ее на руки.

У ворот разгорелась такая бойня, что Магрета едва могла вынести это жуткое зрелище. Вокруг лежали сотни убитых. Ванх был прав: все это результат ее неопытности. Солдаты долго шли форсированным маршем, почти не отдыхая. Она сама едва держалась на ногах от усталости.

Вспышки ракет освещали путь. Несколько воинов прорвались в центр лагеря и подожгли шатер. Зарево пожара, казалось, ободрило солдат.

Но Магрета была в отчаянии. Из-за ее глупой ошибки гибли люди. Нельзя недооценивать гаршардов. Они будут помогать своим марионеткам, высасывая силы из солдат. Все дело в этой нечисти. Если Магрета не сумеет сломить их, Первая армия будет уничтожена.

Девушка пробиралась сквозь сумятицу битвы к лагерю, стараясь сообразить, где могут быть гаршарды. Она шла вдоль рядов палаток, вокруг полыхал пожар, бежали в разные стороны люди. Солдат Первой армии теснили обратно к воротам. Она попыталась создать иллюзию, но ничего не получилось.

Магрета оказалась в самом центре сражения, она то и дело спотыкалась о тела убитых и раненых, в основном это были ее солдаты. Перед ней в луже крови лежал умирающий юноша. Она опустилась рядом с ним на колени:

— Где шатер гаршардов?

Мужчина стонал от боли. Его камзол был пропитан кровью. Положив руку ему на лоб, она сняла боль. Это потребовало от нее колоссального напряжения — Магрета знала, что будет жестоко страдать из-за этого милосердного поступка.

— Где? — морщась, повторила она. Солдат поднял руку.

— Третий ряд! — Он указал налево. — Серый. — Юноша испустил дух.

Магрета побежала вдоль рядов палаток. Раны, которые нанес ей Тиллан месяц назад, до сих пор давали о себе знать. Еще один отряд отступал, враги сражались не на жизнь, а на смерть. Кровь в жилах Магреты застыла от ужаса: ее промах привел к гибели целой армии.

Наконец-то она добралась до серой палатки. Внутри двигались тени, на поставленных квадратом скамейках сидели восемь гаршардов, четверо мужчин и четыре женщины, пятая стояла посредине у стола. Все они были на одно лицо, Магрета никого не узнала.

На столе лежала доска, разделенная на голубые и желтые квадраты. На них были расставлены фишки: серые представляли солдат Второй армии, зеленые — ее собственных. Пока Магрета наблюдала, женщина у стола с видимым усилием столкнула серой фишкой две зеленые. Где-то снаружи раздался дикий рев.

Магрета застонала. Все взгляды устремились на нее. У Магреты так закружилась голова, что она едва удержалась на ногах. Сознание стало затуманиваться. Внезапно она почувствовала дикую боль в груди, словно ее пронзили мечом, — предсмертные муки раненого солдата, которому она облегчила страдание. Она поняла, что вот-вот лишится чувств. Битва была проиграна! Все пропало!

23 Мудрая женщина

Путешествие Иггура из Фаранды было нелегким. Оставив своих попутчиков, он договорился с двумя проводниками и поскакал на юг так быстро, как только позволяло слабое зрение. Освободившись от гнетущего присутствия Мендарка, Иггур ощутил облегчение, к тому же он страшно истосковался по Магрете. Во Флуде он немедленно нанял судно, которое, к несчастью, оказалось старой тихоходной развалиной. К тому же они попадали несколько раз в мертвый штиль. Иггур, бывший сам неплохим моряком, на этот раз промучился все путешествие, страдая от морской болезни.

Неподалеку от Сифта за ними увязались пираты, и Иггура и его спутников спас только попутный ветер. А когда они достигли Туркадского Моря, все на корабле заболели дизентерией. Несколько дней корабль дрейфовал, матросы просто не могли поставить парус. Питьевая вода протухла, а мясо зачервивело. Команда винила во всех неудачах странного, наполовину слепого путешественника, которого они взяли на борт во Флуде. Прошел слух, что он колдун. Неприятности, преследовавшие их во время плавания, подтверждали эти толки:

Однажды утром Иггур проснулся от удара в живот. По поверью, убийство чародея навлекало большие несчастья, поэтому ему просто связали руки и бросили в корабельную шлюпку вместе со злополучными провожатыми. Шлюпку без весел, провизии и даже воды оттолкнули от судна.

Проводники развязали друг друга, но Иггуру помогать не собирались. У него не было сил защищаться или даже развязать веревки. Они дрейфовали целый день и ночь, но на следующее утро Иггур проснулся от шума прибоя.

Шлюпку отнесло к пустынному скалистому берегу. Злодеи забрали у него все золото и прыгнули за борт.

Иггур яростно пытался развязать веревки, но освободиться от них ему удалось лишь час спустя, когда лодку прибило к скалам.

К счастью, волны были небольшими, и Иггур сумел выбраться на берег, хотя ему пришлось долго бороться с прибоем, который то затягивал его в море, то швырял на прибрежные камни. Он перерезал оставшиеся веревки острым краем разбитой устричной раковины, немедленно двинулся в путь и к вечеру добрался до деревни.

Навстречу ему вышла женщина, которая, как решил Иггур, выполняла здесь роль старейшины. Его веки распухли от солнечных ожогов, а глаза щипало от соли. Поэтому он видел лишь ее силуэт.

— Вы не поможете мне? — попросил он хриплым голосом. Все его тело кровоточило от множества ссадин, которые он получил, выбираясь на берег.

— Чем мы можем тебе служить? — спросила она, и голос показался ему совсем молодым.

— Мне нужно добраться до Туркада, — ответил он.

— Отсюда в те места не ходит никакого транспорта.

— Тогда проводите меня туда, где я смог бы сесть на повозку или корабль. Пожалуйста.

— Это будет стоить тебе пять серебряных таров, — сказала она таким тоном, словно речь шла о целом состоянии.

Он не мог заставить себя просить.

— У меня нет при себе и гринта, но в Туркаде есть. Я Иггур! — выкрикнул он.

Помолчав немного, женщина вымолвила:

— Я вижу, что ты человек слова. Можешь прислать деньги или отплатить мне еще чем-нибудь.

С него сняли изодранную одежду, накормили похлебкой из мидий, смазали раны какой-то пахучей мазью. Спать его уложили прямо в хижине старейшины — это была самая большая честь, которую они могли ему оказать.

Утром ему вернули заштопанную одежду, теперь она пахла дымом, так как ее сушили над костром. Мудрая женщина, авторитет которой теперь неизмеримо возрос, покормила его из своих рук вялеными рыбьими потрохами, которые на вкус были еще отвратительнее, чем на вид. Когда трапеза была закончена, она поклонилась, и улыбающиеся селяне помогли Иггуру сесть в каноэ между двумя дюжими гребцами. Через день они добрались до Ганпорта, где он сел на судно, направлявшееся в Туркад. «Такая доброта, — подумал Иггур. — А ведь они даже не мои подданные. Я их щедро вознагражу».

Только сойдя на берег в Туркаде, Иггур позволил себе думать о Магрете. Иггур уже дюжину раз слышал историю о том, как она расправилась с Тилланом. «Я сделаю Ванха генералом, даже главнокомандующим», — думал он.

На улице к Иггуру подбежал мальчишка, растолкав полдюжины конкурентов:

— Можно, я провожу вас, сэр? Пожалуйста, сэр.

— Отведи меня в штаб, мальчик, — сказал он. — И поскорее.

Теперь его единственным желанием было увидеть Магрету. Сегодня ночью он не выпустит ее из объятий.

Следуя за мальчиком-поводырем, Иггур припоминал все то хорошее, что было связано с Магретой: ее сострадание, неловкое признание, заставившее его раскрыть свои чувства. Должно быть, ей далось это очень нелегко.

Если бы только она не снимала своих очков. Каждый раз заглядывая в ее глаза, он видел в них Рулька. Это страшило Иггура. Он сжимался перед ней, словно ученик перед розгой учителя. Но крючок, оставленный в его мозгу Рульком, теперь исчез, и Иггур осознал свои ошибки. Он купался в своих страхах, словно принцесса в молоке, получая от этого какое-то извращенное удовольствие. Теперь со страхом покончено! С этого момента между ними все станет по-другому.

Иггур внезапно почувствовал себя чуть ли не всемогущим. Он был в своей империи, ему подчинялись несколько армий, он уже сам не понимал, отчего так боялся Мендарка или Рулька. Казалось, даже зрение немного улучшилось. Первой, кого Иггур встретил на ступенях крепости, была девочка-служанка по имени Долодха, но он не узнал ее, пока она не заговорила.

— Хозяин! — выдохнула она. А затем закричала во весь голос: — Хозяин вернулся! Лорд Иггур здесь. — Она упала перед ним на колени.

Иггур поднял ее.

— Долодха! — воскликнул он. — Моя верная служанка. Я почти ослеп. Заплати этому мальчику, а потом принеси купчую. Отныне ты свободна!

— Свободна, — прошептала она. — Но как мне тогда жить?

— Ты будешь служить мне за плату, за один серебряный тар в неделю, — сказал он улыбаясь.

— Один серебряный тар! — воскликнула она так, словно ей предлагали целый сундук золота.

— Ты хочешь больше? Хорошо, тогда два тара! Ну, беги. А где Зарет?

Отыскали Зарета, казначея Иггура. Вернулась Долодха с купчей, которая была тут же аннулирована, со всеми официальными печатями и штампами. Теперь девушка стала личным адъютантом Иггура.

— Как Магрета? Отведи меня к ней сейчас же.

Долодха смутилась:

— Она в Баннадоре, хозяин.

— В Баннадоре?

— Она повела Первую армию в Казим, чтобы сразиться с гаршардами.

— Что? — прорычал он. — Когда?

— Пять дней назад.

Пока она объясняла, сердце Иггура болезненно сжималось. Повести армию в пустынный Баннадор против равного по численности войска, уже успевшего окопаться, да к тому же под командованием гаршардов, — это самоубийство! Магрета обречена.

— Кто допустил эту глупость? — гневно спросил он. — Я казню виновных, продам в рабство.

— Маршал Ванх, — ответила Долодха. — Все остальные ваши генералы погибли.

— Ванх! Убью! Приготовьте мне лошадь. Мы отправляемся в Баннадор через час.

Они поскакали по Феддельской дороге к Тулдису.

Было легко скакать по дороге, утрамбованной целым войском. На каждой остановке Долодха слезала с лошади, чтобы осмотреть следы и определить, как давно здесь проходили солдаты.

Они не устраивали привалов ни днем ни ночью и останавливались только для того, чтобы поменять лошадей. Для этого они заехали в городок Минкит, стоявший в заболоченной речной долине, где было полно комаров. Затем они миновали мрачный Файдунский лес, тянувшийся до северной границы Баннадора. В Радомине, пыльном маленьком городишке, они еще раз поменяли лошадей. Иггур с каждым часом становился все мрачнее. Ему казалось, что он ощущает запах крови.

Взошло солнце. Долодхе казалось, что она вот-вот свалится с лошади. Иггур подъехал к ней и обнял, поддерживая. Девушка была удивлена, раньше Иггур не был таким заботливым.

Небо на востоке стало кроваво-красным. Все вокруг заволок дым, до самого горизонта виднелись выжженные поля.

— Сколько еще? — спросил он проводника, когда они свернули с главной дороги на тропу, петлявшую между холмов.

— Еще восемь лиг. Это займет целый день, если только мы не найдем свежих лошадей.

Они продолжали путь, но вокруг расстилались лишь дикие пустоши, им не попалось ни единой деревни. Иггур боялся, что его армия уже уничтожена, а Магрета мертва.

Магрета пыталась справиться с головокружением. Теперь от нее зависела судьба армии. Гаршарды не двигались. Она понимала, что они не могут немедленно переключиться на нее, так как все еще удерживают квадрат — зону своего контроля. Она посмотрела в глаза женщине, стоявшей у стола, пытаясь подчинить ее своей воле, и сразу ощутила мощное противодействие. Голову Магреты словно сжали в стальных тисках.

«Не сдавайся! Попробуй сосредоточиться. Ты должна!» Она уже победила их однажды и, конечно, могла сделать это снова. Магрета позволила своей ярости накаляться, пока она не разразилась такой вспышкой гнева, что женщина в центре квадрата не выдержала и отвела глаза. Гаршарды дышали с трудом, они теряли силы; расталкивая их, Магрета протиснулась в центр.

Стол опрокинулся, сбив с ног двух гаршардов, стоявших на другом конце. Фишки разлетелись в разные стороны. Одна из женщин схватилась за виски и застонала. Другой гаршард попытался подняться, но, вскрикнув от боли, снова повалился на пол. Он попробовал уползти, но Магрета ударила его доской.

Снаружи снова донесся рев. «Слишком поздно! — подумала она. — Армия разбита».

Магрета вышла из палатки и тут же ощутила пульсацию воли оживившихся гаршардов, которые начали высасывать из нее силы. Магрета почувствовала слабость и уже ничего не смогла сделать, когда на ее горле сомкнулись их шершавые пальцы. От ужаса и отвращения по телу Магреты пробежала дрожь.

— Наконец-то! — воскликнула морщинистая женщина так, словно сбылась мечта ее жизни.

Магрета упала на землю лицом в пыль. И тут она внезапно поняла, какова была истинная причина летней войны. Она! Из-за нее все эти жертвы и разрушения. Главной целью гаршардов было захватить ее в плен и доставить к Рульку. А она так легко попалась в эту ловушку.

Краем глаза Магрета наблюдала, что происходило в палатке. Через несколько минут они снова водрузят на стол доску и воссоздадут квадрат, откуда смогут контролировать ход сражения. Ее действия лишь усугубили положение, было бы лучше вообще ничего не предпринимать.

Двое гаршардов связали ей руки и ноги и куда-то потащили. Магрета беспомощно стонала, но была слишком слаба, чтобы сопротивляться. А она еще наивно воображала, что ведет справедливую войну. Она ничем не отличается от этих безмозглых вояк, только еще глупее.

Гаршарды обогнули шатер, но неожиданно застыли на месте. Магрета повернула голову. Вокруг стояла по крайней мере сотня ее солдат, и еще столько же бежали на помощь.

— Сложите оружие, — приказал один из ее офицеров. Какой-то гаршард, закричав от ярости и стыда, кинулся на солдат и тут же рухнул. Над Магретой в лучах восходящего солнца блеснул длинный нож. Она лишь беспомощно смотрела.

— Нет! — послышался крик другого гаршарда, и он бросился на нее, закрыв своим телом. Нож вонзился ему в грудь и прошел насквозь, лишь оцарапав Магрету. Попытавшийся ее убить гаршард отпрянул.

— Мы поклялись, — прохрипел второй, выплюнул кровь и умер.

— Не понимаю, — удивился один из ее офицеров, когда увели обезумевшего гаршарда.

Магрета перекатилась на бок и с усилием поднялась на четвереньки. Ее одежда была пропитана кровью.

— Они поклялись Рульку, что будут защищать меня не жалея жизни, — сказала она и снова упала.

Солдаты подняли ее на руки с торжествующим криком. Сражение было выиграно; скоро Баннадор будет освобожден, но цена победы была слишком высока, и Магрета не разделяла их восторга.

Подошли еще солдаты.

— Магрета! — воскликнул Ванх, сжимая ее руку. — Я не верил, что такое возможно. Ты настоящий командир! Иггур не смог бы одержать более блестящей победы.

Магрета ничего не ответила. Правда причиняла ей еще больше страданий, чем физическая боль. «Иггур никогда бы не пустился в подобную авантюру, — подумала она. — Он, так же как и ты, просто уморил бы мятежную армию голодом, вместе со всем Баннадором». — И она потеряла сознание.

Около полудня в палатку, где лежала Магрета, зашел Ванх. Ей было очень плохо, и она знала, что к вечеру станет еще хуже.

— Я принес приговор трибунала, чтобы согласовать с тобой.

— Какой приговор? — Она соображала с трудом.

— Вторая армия подняла мятеж и перешла на сторону врага. Они сражались со своими же товарищами, — объяснил он. — Виновные должны быть наказаны в назидание другим.

— Зачитывай! — сказала она.

— Армейские знамена будут поломаны. Все знаки отличия и погоны будут сорваны и сожжены.

— Да, — ответила она. — Это послужит остальным уроком.

— Каждый офицер будет казнен перед всем войском, и каждый восьмой солдат тоже.

— Нет! — воскликнула Магрета, садясь, несмотря на боль.

Он продолжил бесстрастно, непреклонно:

— Имущество семей, до троюродных братьев и сестер, будет конфисковано, а родные проданы в рабство. Оставшиеся в живых солдаты тоже будут проданы в рабство, а их сыновья не смогут занимать общественные должности.

— Это варварство! Я не подпишу приговор. — Магрету снова охватила слабость.

— Такое наказание предусмотрено для всех мятежников, — сказал Ванх. — Военный устав зачитывается армиям на парадах, каждый солдат знает его наизусть. То, что их не всех приговорили к смерти, уже послабление.

— Устав написал Иггур? — спросила Магрета.

— Да, и еще неоднократно ужесточал его. Это война.

— Но гаршарды подавили их волю, у них просто не было выбора, — попыталась объяснить Магрета.

— Но моя же армия не перекинулась на сторону врага, — сурово произнес он.

Магрете стала невыносима мысль, что она полюбила такого монстра, как Иггур, человека, который ни во что не ставил жизни простых людей.

— Я не могу, — простонала она. Магрете казалось, что ее голова вот-вот разорвется от боли.

— Не тревожься, — сказал Ванх. — Поспи, я зайду утром. — Он поклонился и вышел.

Это была одна из самых кошмарных ночей в жизни Магреты, и, прежде чем заснуть, она приняла решение покинуть армию. Она не возьмет на себя ответственность за подобное преступление, еще более зверское, чем сама война. Если Иггур такой ценой удерживает свою империю, она не собирается в этом участвовать, и оставаться с ним тоже!

Но что же ей тогда делать? Зачем жить?

В полночь мир для Магреты перевернулся вновь.

Она спала, ее каштановые волосы были разметаны по светлой наволочке. Магрета лежала повернувшись на здоровый бок: в битве она снова повредила раненое плечо.

В палатку вошла Феламора и остановилась, глядя на девушку. Магрета проснулась. Сперва она подумала, что снова явился Ванх со своим приговором, хотя он не имел обыкновения приходить так поздно. Но стража больше никого не пропустила бы. Остатки сна рассеялись.

— Феламора! — Магрета ощутила знакомую робость. — Где ты была все это время?

— Врата перенесли меня в Катадзу, в самую середину Сухого Моря, где Тензор проводил свои безумные эксперименты.

— Как тебе удалось вернуться?

— Так же, через врата, но я попала не туда, куда хотела. Возможно, это проделки Рулька.

— Иггур тоже вернулся? — встревожено спросила Магрета.

— Когда я видела его в последний раз, он сражался с Рульком. Думаю, Иггур уже мертв.

— О нет! — воскликнула Магрета. Несмотря на все свои недавние мысли, она не желала Иггуру зла.

— Этот глупец Тензор открыл вход в Ночную Страну и освободил Рулька. Иггур потерпел поражение. — В голосе Феламоры не прозвучало ни сожаления, ни сочувствия, но Магрета и не ждала от нее этого.

— Рульк уже побывал здесь. Он очень силен. Бедный Иггур так боялся его.

— Рульк здесь? — Феламора была ошеломлена.

— Нет, он появился в Туркаде. Несколько месяцев назад, вскоре после того, как исчез Иггур.

«Неужели Иггур мертв? — Ей и в голову не пришло, что Феламора могла просто солгать. — Если так, то какой смысл оставаться здесь?»

Феламора была в растерянности и не знала, что ей теперь делать. Она страшилась Рулька. У него было столько времени, чтобы обдумать планы мести. А она только-только приступила к исполнению своих замыслов. Медлить было нельзя. Но без помощника ей не справиться, в Магрете Феламора видела свой единственный шанс.

— Твой любовник наверняка погиб, — сказала она, но теперь в ее голосе прозвучало сочувствие. — Здесь больше нечего делать. Что тебе до этих инородцев? Пусть сами ведут свои бессмысленные войны. Я собираюсь навсегда покинуть Сантенар. Мы уже близки к цели, ради которой я трудилась много веков. — Феламора опустилась на колени, униженно умоляя: — Пойдем со мной, тебя здесь ничего не держит. Ты очень нужна мне, Магрета.

Магрета была поражена. «Я нужна ей!» Никогда прежде Феламора не говорила ничего подобного, раньше она только изводила ее напоминаниями о долге. Но верить Феламоре не следовало, она умела притворяться, когда ей это было нужно. Магрета сказала:

— Дело Иггура благородно, поэтому я и сохранила ему верность. И должна остаться здесь. К тому же Ванх всегда относился ко мне с уважением. А ты всячески унижала меня, чтобы я чувствовала свое ничтожество. Какое мне дело до того, вернутся феллемы на Таллалам или нет? Они всегда презирали меня. Я не пойду с тобой!

— Солдаты говорят о том, что целую армию либо уничтожат, либо продадут в рабство. Ты подпишешь приговор?

— Нет, — прошептала Магрета.

— А от тебя ждут именно этого. Они хотят вернуть все, что потеряли, узаконить месть и убийства. Я никогда не требовала от тебя идти против совести. А если ты не оправдаешь их надежд, они просто-напросто избавятся от тебя.

Феламора подошла ближе. Она была очень красивой, ее глаза казались золотыми при свете лампы. Магрета уже забыла о том, что случилось с ней в болотах Ориста, и не догадалась поставить защиту. Она отпрянула, но здесь было некуда отступать. Ничто не могло помешать Феламоре забрать ее.

Воля Магреты была сломлена. Она не сумела пробудить в себе силу, которая позволила ей противостоять Тиллану и отдавать приказы. Эта сила будто куда-то исчезла.

— Прошу тебя, пожалуйста, пойдем, — сказала Феламора. — Я действительно бывала несправедлива к тебе; это лишь одно из моих многочисленных преступлений. Но я прошу у тебя прощения, настал момент, к которому я так долго тебя готовила. Несмотря ни на что, я заботилась о тебе как о дочери. Ты так нужна мне. Вот сумка, собери свои вещи, я помогу.

Магрета заметила слезы в глазах Феламоры. «Ну, так далеко заходить не стоило», — цинично подумала она. В палатке почти не было ее вещей, лишь одежда и подаренный Иггуром старинный браслет из слоновой кости. Он был таким древним, что кость пожелтела, а резьба почти стерлась. Браслет нравился ей своей простотой. Она надела его на запястье, рядом с браслетом из черного дерева, подаренным матерью, которую она совсем не знала. Черное дерево и слоновая кость в каком-то смысле символизировали два полюса в ее жизни.

Сборы заняли всего несколько минут. Магрета была в нерешительности: ей не хотелось идти с Феламорой, но девушка была слишком слаба, чтобы противиться воле своей госпожи. Вскоре сумка была полна. Феламора огляделась, подобрала куртку. Магрета все еще стояла у кровати, с журналом, в котором она записывала все свои распоряжения и сведения о передвижениях армии. По щекам Магреты текли слезы.

— Возьми его с собой, если он тебе дорог.

— Он закончен, — прошептала она, положив журнал на место.

Сжав руку девушки, Феламора вывела ее из шатра. Вокруг повсюду были солдаты, но Феламора мастерски отводила им глаза.

Они прошли мимо шатра, в котором офицеры праздновали победу. Магрета слышала, как за нее то и дело поднимают бокалы. Затем они миновали две госпитальные палатки. Оттуда доносились стоны раненых. Сквозь хлопающий занавес Магрета увидела лежавшего на столе солдата, трое держали его, пока врач отрезал несчастному ногу. Она узнала светлые волосы. Это был Дилман, ее верный проводник. Красивое лицо юноши исказилось от боли. «Это моя вина, — подумала Магрета. — Что теперь станется с ним?» Она хотела подойти, но Феламора не позволила.

— Идем, — сказала она.

Когда они спустились в низину, показалось солнце. Феламора и Магрета немного поспали в лесу и затем отправились на север.

Проскакав три дня почти без передышки, Иггур уже еле держался в седле. Долодха была едва жива, она дремала, обхватив шею коня. Измученные кони бежали медленной рысцой. Внезапно всадников остановили часовые. Солнце только начинало подниматься.

— Назовите себя, — приказал солдат, в форме Первой армии.

Долодха поднялась:

— Едет лорд Иггур.

— Лорд! — воскликнул стражник, отдавая честь.

— Где Магрета? — спросил Иггур.

— Отдыхает в палатке главнокомандующего, — ответил часовой, суровое лицо воина при упоминании ее имени просветлело. — Вон там!

Иггур спешился и побежал к палатке. Он сорвал занавес, закрывавший вход, но мог различить лишь мерцающий свет лампы.

— Она там, адъютант? — спросил Иггур, хотя сам уже знал ответ. Палатка была пуста. Его сердце пронзила острая боль. Бережливая Магрета никогда не оставила бы днем горящий светильник.

— Где она? — зарычал он. Никто ее не видел.

— Разыщи ее, — обратился он к Долодхе. Вскоре девушка вернулась.

— Она покинула лагерь. Мы нашли следы, ведущие на юг, но никто не заметил, как она уходила.

Иггур вошел в палатку. Ничего нового он там не увидел, но внезапно почувствовал знакомый запах. Здесь побывала Феламора.

— Вызовите ко мне Ванха, — зарычал Иггур.

— Вы имеете в виду маршала Ванха? — нервно спросила Долодха.

— Будешь переспрашивать, снова станешь рабыней, — произнес он убийственным голосом.

Девочка убежала.

Магрета исчезла, и никто даже предположить не мог, куда она направилась. Иггур знал, что это конец. Она стала для него недосягаема, он уже никогда не сможет ее вернуть. Боль была непереносимой, существовал лишь один способ выжить — превратить себя в машину, подавив все человеческие чувства.

Он вышел из палатки помрачневший и первым делом разжаловал Ванха в солдаты. Затем подписал смертный приговор. К закату Вторая армия перестала существовать.

24 Бамунди

После похорон Селиалы Карана и Лиан пустились в нелегкое путешествие через море, особенно опасное в это время года из-за сильного западного ветра. Аркимы были непривычно замкнуты, Карана тоже совсем ушла в себя. За время плавания до Мельдорина попутчики едва ли перекинулись несколькими словами.

Наконец вдали над гребнями волн показалась серая полоска берега. Карана очнулась от своего забытья, поняв, что к ней обращаются.

— Что-что? — переспросила она словно в полусне.

— Я хотела узнать, куда вы направляетесь. Мы сворачиваем на запад, к Великой Библиотеке.

— А почему туда? — Карана полагала, что аркимы возвращаются в Туркад, и теперь не знала, как им добраться до Готрима.

— По личному делу.

— Я еду домой, — сказала Карана. — Высадите нас в ближайшем порту. По-моему, он называется Сифтах.

— Вы поедете через Туркад? — спросила Малиена, когда они шли переговорить с капитаном.

— Там Иггур! — воскликнула Карана. — Я боюсь за Лиана. Да и за себя тоже, — добавила она, немного помолчав. — Ведь Готрим совсем рядом с Шазмаком. Думаю, Рульк уже добрался туда. Просто не знаю, как быть.

— Тебя все продолжают мучить кошмары?

— В последнее время — нет.

— Любые трудности легче переносить под собственной крышей. Но только будьте осторожны в пути, лучше не выходите на дороги.

— Постараемся. А куда вы отправитесь потом? — спросила Карана.

— Пока не решила. Сердце зовет меня на восток, домой, но я решила не возвращаться туда, пока все не будет закончено. Теперь на Мельдорине у нас нет пристанища.

— Почему бы вам не приехать в Готрим? Двери моего дома всегда открыты для вас, хотя я даже не знаю, уцелел ли он.

— Спасибо, — ответила Малиена. — Может, и приедем, но вначале нам надо еще многое сделать.

Судно легло на другой курс, теперь качка еще усилилась. Карана с Малиеной вернулись к Лиану. Юноша сидел склонившись над своим дневником, когда над ним нависли две тени. Лиан поднял голову, испуганно вскрикнув.

— Что случилось? — спросила Малиена.

— Мне показалось, что это кто-то другой.

«Скорее бы нам сойти на берег, — подумала Карана. — Мы будем вдвоем, и все страхи останутся позади».

На следующий день судно пришвартовалось в порту рыбацкого городка Сифтаха, расположенного на северо-восточной оконечности Мельдорина. Склоны холмов там поросли высокой травой. Жарким полуднем они сразу ощутили пряный аромат розмарина и душистого клевера.

— Я помню это место, — сказал Лиан, когда они сходили на берег. — Здесь я впервые увидел людей, способных пить сутки напролет.

— Наверное, ты мог бы с ними потягаться, — улыбнулась она.

— Не в тот раз. Я был слишком усталый и заснул прямо под столом. А через несколько дней к нам присоединились аркимы, выжившие после разрушения Шазмака. И с тех пор я все время жил в страхе.

Карана взглянула на Баситора, стоявшего около мачты. Хотя после того случая в Сухом Море он больше не преследовал Лиана, все равно в его присутствии им было не по себе. Она обняла Лиана за плечи, словно пытаясь защитить:

— Скоро все это закончится. Мы будем дома.

Сифтах был симпатичным чистым городком в несколько сотен домов. В гавани на якорях стояло двадцать или тридцать грубо сколоченных рыбачьих лодок.

Карана и Лиан сошли на берег. Аркимы помахали им на прощание, и лодка снова отчалила. Юноша и девушка отправились вверх по улице, чтобы купить припасов для долгого путешествия на юг.

— Ну вот, наконец-то мы одни, — сказала Карана.

— Наконец-то, — согласился Лиан. — Больше мне не надо со страхом оглядываться через плечо.

И Карана тут же оглянулась.

— Привет! — закричала она и помахала кому-то на рыбацкой шхуне, стоявшей на якоре в другом конце гавани. — Я знаю это судно, — сказала она Лиану.

— А я нет, пойдем скорей, — ответил Лиан, ему не терпелось добраться до гостиницы и отдохнуть.

— Нет же, это Тесса, я возвращаюсь.

Лиан вздохнул и последовал за ней. После стольких дней, проведенных в море, сумка казалась ему необычайно тяжелой.

— Тесса! — закричала Карана, выбегая на мощеную набережную. Одна из женщин на судне оторвалась от работы и повернулась на крик девушки. Ее обветренное лицо расплылось в широкой улыбке.

— Да это же малышка Карана, — сказала она, вытирая руки. — Да ты немножко поправилась с тех пор, как мы виделись в последний раз. Где ты была?

— Дошла до середины Сухого Моря и вернулась обратно, — ответила Карана обнимая ее.

— Какая ты, оказывается, выносливая! — удивилась Тесса. — А в тот раз, помню, ты была просто кожа да кости. Не думала, что ты сможешь дойти от одного конца Ганпорта до другого. Так ты нашла, что искала? Вижу, что нашла, — заключила она, заметив приближающегося Лиана.

— Это мой друг, Лиан из Чантхеда, — представила юношу Карана. — Лиан, познакомься, это Тессариела, владелица лодки.

Тесса окинула Лиана оценивающим взглядом, так что юноша даже смутился.

— Сказитель! Помню, ты был когда-то знаменит.

— И скоро снова буду, — пробормотал Лиан.

— А где тот старик, Карана? Ты что, бросила его в Сухом Море?

— Мы расстались с Шандом во Флуде, не так давно. Он отправился по своим делам, — ответила Карана.

— Ну что ж, идемте со мной. — Она схватила Карану за руку. — Ты причинила мне кучу неприятностей, надеюсь, ты это понимаешь?

Карана встревожено подняла глаза на Тессу, но рыбачка улыбалась.

— Все нормально, это было полгода назад. Кто-то в Ганпорте донес на меня, подозреваю, что это твоя старая подруга Гузфейс, хозяйка гостиницы. Чума на ее гостиницу и на ее знаменитую ванну! Лиан, Карана рассказывала тебе эту историю?

Карана залилась краской.

— Нет, но буду рад послушать, — улыбнулся Лиан.

— Во всяком случае, — продолжила Тесса, — когда Зарет, капитан Иггура, помнишь этого молодца…

— Да я его, собственно, толком никогда и не видела, — перебила ее Карана. — Я же пряталась на дне рыбной корзины.

— Об этих приключениях она тоже умолчала, — засмеялся Лиан.

— Когда он оправился от укуса осьминога и выяснил, что я помогла тебе сбежать, то очень разозлился. Мне даже пришлось скрываться. На твое счастье, сезон ловли бамунди тогда уже закончился, иначе тебе пришлось бы драить палубы не один год, чтобы возместить мне убытки. — Она довольно рассмеялась. Все ее передние зубы, верхние и нижние, были сплошь золотыми.

— Когда ты высадила нас на берег, я обещала тебе рассказать свою историю, если нам снова доведется встретиться, — припомнила Карана.

— Да, было такое. И если мне не изменяет память, я в свою очередь обещала угостить тебя бамунди.

— Ну уж сегодня мы наедимся бамунди до отвала, — весело ответила Карана.

— Вам крупно повезло, сезон ловли начался всего две недели назад, и я еще не ела рыбы вкуснее. Приходите вечером в гости.

— А я думала, ты живешь в Ганпорте!

— Раньше жила, но когда я вынуждена была скрываться, то попала сюда и сразу полюбила Сифтах так же сильно, как раньше ненавидела Ганпорт, так что не уеду отсюда до конца моих дней.

Было видно, что дела у Тессы идут хорошо. Она жила в великолепном старом доме, стоявшем на склоне холма над городом. Это была прекрасная вилла с тенистыми верандами и внутренним двориком, в котором росло палисандровое дерево и бил фонтан.

Вечер выдался жаркий, и они сидели на веранде, пока Тесса жарила бамунди с розмарином и чесноком. Она украсила блюдо зеленым луком, свежими каперсами и дольками лимона, который рос в ее собственном саду.

Тесса принесла белое и красное вино, и Карана начала свой рассказ с того самого дня, когда в Готрим приехала Магрета просить ее о помощи. Тесса слушала молча, изредка прерывая Карану удивленными возгласами. Карана закончила лишь далеко за полночь.

— Это самая захватывающая история из всех, что я когда-либо слышала. Она вполне достойна нескольких обедов. Но я, как старая мудрая женщина, отложу второе угощение до нашей следующей встречи, чтобы послушать продолжение, — сказала она, с улыбкой глядя на заснувшего на стуле Лиана. — Эй, просыпайся, юноша! Еще осталось полбутылки вина, а тебе надо поправляться.

Лиан казался угрюмым, и Карана знала почему. Мендарк велел ему молчать о своих приключениях, а Лиану не терпелось поведать свое удивительное сказание.

— Какие у вас планы? Я спрашиваю, потому что в Туркаде все еще неспокойно.

Карана положила себе очередной кусок рыбы: даже холодной бамунди, была очень вкусной.

— Я возвращаюсь в Готрим, в Баннадор. Там мой дом.

— Мне сперва нужно заехать в Чантхед, — объявил Лиан.

— В Чантхед! — воскликнула Карана, удивленно глядя на Лиана. — Тебя же оттуда выгнали! Неужели ты забыл? Что ты там будешь делать?

— В Катадзе я кое-что узнал от Феламоры. Вопрос, кто убил девушку-калеку, все время не давал мне покоя. Боюсь, я пропустил кое-что в библиотеке. Не успел закончить поиски перед тем, как покинул Чантхед, ведь мне помешали. — Он умолк, мысленно перенесясь в ту ночь, когда ему пришлось бежать из библиотеки, после чего его исключили из Школы. — Я должен вернуться. Помнишь тот день в Катадзе, когда Феламора заставила меня рассказать ей о Непреодолимой Преграде?

«Как можно забыть такое?» — подумала девушка.

— Это займет еще несколько недель, — раздраженно ответила Карана. — Почему ты не предупредил меня раньше?

— Прости, эта догадка только недавно пришла мне в голову. Я сам не жажду встречаться с Вистаном и униженно просить его позволить мне провести пару часов в библиотеке. Но Предания — моя жизнь. К тому же мы попадем на Праздник.

Карану охватили противоречивые чувства. Когда-то Праздник в Чантхеде был пределом ее мечтаний, но сейчас ей хотелось как можно быстрее оказаться дома.

— Что ж, тогда нам надо торопиться, я больше не хочу переваливать через горы зимой.

Тесса, удалившаяся во время спора на кухню, вернулась с тремя кружками дымящегося чая.

— Как раз завтра утром я отплываю в Ганпорт, — сообщила она. — Если хотите, возьму вас, мне нужны помощники, так что сможете отработать проезд и будете есть бамунди каждый вечер. Это сбережет ваше время и ноги.

Карана кивнула:

— Я согласна.

Путь до Ганпорта занял четыре дня. Все время штормило, и Карана с Лианом мучились от морской болезни, так что проку от них было немного.

В Ганпорте они попрощались с Тессой и отправились на юго-восток в Чантхед по дороге, ведущей вдоль реки Ганнел и дальше через горный кряж.

Перевал через горы, казалось, длился целую вечность, но погода им благоприятствовала, дорога была хорошей, и идти было легко. Лиан уже до смерти устал от путешествий и мечтал лишь о тихом и мирном пристанище. Ему нужно было о многом подумать, привести в порядок свои записи, связать разрозненные факты. Он не мог представить себе ничего более важного, чем продолжить Предания, написав «Сказание о Зеркале». Ведь в нем заключена великая тайна, которую необходимо раскрыть, ибо от этого зависит будущее Сантенара.

Они спустились на равнины Фолька и добрались до небольшого городка на берегу Ганнела, откуда вверх и вниз по реке ходили небольшие плоскодонки. Там Лиан нанял лодку до самого Чантхеда. Карана расспрашивала про Баннадор на каждой остановке. Все говорили о войне, но невозможно было отделить правду от слухов и догадок. А о Готриме она и вовсе ничего не могла разузнать.

Их плавание тянулось долго. Была уже глубокая осень, и с каждым днем становилось все холоднее. Новости о подвигах Магреты в Баннадоре были у всех на устах, и это поразило Карану. Она слышала также о возвращения Иггура и о судьбе Второй армии. Лиан впитывал в себя все эти сведения, а Карана, наоборот, ничего не хотела знать.

Наконец их плавание завершилось; Ганнел в это время года совсем обмелел. Они снова оказались на дороге, ведущей в Чантхед. Карана не могла решить, как ей поступить. Она должна была вернуться в Готрим и привести в порядок дела в имении, но она страшилась того, что может ждать ее там.

Прошла еще неделя.

— Теперь уже недолго, — сказал Лиан. — За следующим поворотом мы увидим крепостные стены.

Карана шагала рядом, утирая пот со лба.

— Я знаю! — Она несколько раз бывала в Чантхеде, правда заходила в город с другой стороны. — Тебе не страшно возвращаться?

— Я все время об этом думаю, с тех пор как мы уехали из Сифтаха.

Был полдень. За поворотом показались деревенские домики, у воды играли дети. Ганнел был от них по правую руку, мелкий и мутный, как всегда осенью. Вдоль его берегов тянулись поля. Стебли пшеницы уже сгибались под тяжестью налитых колосьев, золотившихся в лучах полуденного солнца.

Внезапно из дымки перед ними вырос Чантхед — переплетение взбегавших по склонам холма улочек, окруженных сложенной из песчаника крепостной стеной. В этом городе было около пяти тысяч жителей. Косые солнечные лучи нагревали мостовые и медово-желтые стены старинных домов, построенных из того же песчаника. На самой вершине холма возвышалось древнее здание Школы Преданий, поражавшее своей помпезностью. А за ним виднелись покрытые снегом горные пики.

Они поднялись на холм и направились к городским воротам, около которых стояли два стражника.

— Раньше стражу днем никогда не выставляли, — сказал Лиан. Он встревожился, поскольку в сильно поношенной одежде и стоптанных сапогах был похож на бродягу. — Что если меня не пропустят?

— Я с ними поговорю, — предложила Карана. — А ты стой сзади и постарайся не открывать рта.

Она подошла к воротам.

— Я Карана Элинора Ферн из Готрима, что в Баннадоре, — храбро представилась она. — А это мой муж.

Стражник улыбнулся так, словно уже слышал о ней. Он посмотрел на девушку с высоты своего громадного роста:

— Вы долго путешествовали, леди.

— Больше года! Можно нам пройти?

— Мы всегда рады гостям из Баннадора, особенно из Готрима! — сказал он с поклоном.

Лиан проскользнул в ворота вслед за ней, стражники не узнали в этом бородатом путнике знаменитого сказителя, которого год назад выслали из Чантхеда. Сразу за воротами через всю улицу был натянут плакат, объявлявшей о скором открытии осеннего праздника. Через несколько недель в город стечется море народу, и тогда комнату в гостинице нельзя будет заполучить ни за какие деньги.

Война не пощадила Чантхед. Слева они увидели целый ряд сожженных домов. Все деньги, которые принесет праздник, понадобятся на восстановление города.

Вскоре они добрались до стен Школы. Здесь тоже кругом виднелись следы разрушения. Особенно сильно пострадала Арка Знаний, старинные ворота, через которые в Школу Преданий входили студенты и профессора. Теперь ее восстанавливали.

Лиан стоял и наблюдал за тем, что делается внутри. Карана услышала тяжелый вздох.

— Я думала, ты ненавидишь это место, — сказала она.

— Да, раньше я не мог дождаться, когда мне удастся отсюда вырваться. Но теперь, когда я вернулся… Ведь, как-никак, здесь я провел большую часть жизни… Пойдем, недалеко отсюда есть недорогая гостиница.

— Знаю, — ответила Карана. — Я как-то останавливалась в «Ораторе», там дешевле всего.

— Да это ведь ужасная дыра! Мы же не нищие!

Они нашли сносный постоялый двор и сняли комнату. Лиан отправил мальчишку-посыльного с письмом к Вистану, который все еще оставался главой школы, и нужно было соблюсти все формальности. Они помылись, выстирали свою поношенную одежду и спустились на улицу в дешевое кафе.

— Я обычно здесь обедал, когда был студентом, — сказал Лиан.

В этот момент кто-то его окликнул.

— Лиан! — Навстречу им из кафе вышла высокая молодая женщина и заключила юношу в объятия.

— Тандива! — воскликнул Лиан, обхватив ее и закружив в воздухе.

Карана внимательно рассматривала девушку. Она была восхитительна: высокая, стройная, с пышными формами, чувственным ртом и веселым блеском в глазах. Судя по страстной встрече, их отношения с Лианом нельзя было назвать просто приятельскими.

— Я так скучала по тебе, Лиан, — сказала Тандива. — Что с тобой случилось? Вистан ничего не говорил. Знаешь, я получила звание летописца и буду выступать на Празднике. Ты обязательно должен прийти.

Карана стояла опираясь рукой на косяк. Ей было очень неловко. Почему женщины, которые нравятся Лиану, все такие высокие, пышные и красивые? А она всегда выглядит так, словно ее вытащили из помойки? Карана с трудом справилась со своими эмоциями.

— Привет. Я Карана, — представилась она.

— Тандива Моорн, — ответила девушка, окидывая ее быстрым взглядом. — Ты тоже летописец? — спросила она недоверчиво.

Карана ужасно смутилась. Ее одежда напоминала лохмотья, и у нее вообще не было никакой профессии.

— Нет, у меня поместье.

Тандива постаралась скрыть свое изумление.

— Я пойду, а вы поговорите, — сказала Карана. — Умираю от голода.

Она поспешно вошла внутрь, за ее спиной звенел жизнерадостный смех Тандивы; дверь захлопнулась.

Через некоторое время появился Лиан, но, к неудовольствию Караны, девушка вошла вслед за ним и подсела к их столику. Карана пила свой чай, чувствуя на себе оценивающий взгляд красавицы Тандивы. Наконец она заговорила:

— Карана, откуда ты родом?

— Из Готрима.

— А где это?

— Местечко в горах Баннадора.

У Тандивы расширились глаза от удивления, она догадалась.

— Так ты Карана из Баннадора — Карана с Зеркалом! — Ее лицо просияло.

Карана терпеть не могла говорить о себе с незнакомыми людьми. Она всегда смущалась.

— Да, — ответила она.

Тандива потянулась через стол, чтобы пожать ей руку.

— Я… я представляла тебя немного другой, но какое это имеет значение? Ты здесь знаменитость. Я упоминала тебя в сказании, с которым выступала на Выпускных Испытаниях. Но я даже не предполагала… — Она оглядела Карану с ног до головы.

Каране стало совсем не по себе.

— Ты ожидала увидеть меня в мехах и шелках? — ядовито спросила она. Больше всего на свете Каране хотелось убежать, но Лиан крепко сжал под столом ее руку. Она сдержалась. — От кого ты обо мне услышала?

— Эта история прошлой зимой обошла весь Мельдорин. Один писец, спасавшийся от войны, принес ее сюда.

— В Чантхеде все уже изголодались по новым Преданиям, — пояснил Лиан. — Студенты готовы драться за право рассказать что-нибудь свеженькое.

Тандива была уязвлена.

— Я ни с кем не дралась, — фыркнула она. — Я слышала кое-что об этом задолго до того, как история дошла до нас из Туркада. Она взволновала меня, теперь я понимаю почему, — произнесла она, отводя взгляд от Лиана. — Я изложила свой замысел Вистану, и он решил, что у меня получится лучше всех. Возможно, ты захочешь как-нибудь послушать.

— Возможно, — вежливо согласилась Карана, уже отчаявшись отделаться от Тандивы.

— Ничего себе, летописец! — возмущалась Карана, когда они наконец остались одни. — Ее грудь разве что не вываливалась из декольте. Невеликая для меня честь, если обо мне будет рассказывать этакая бесстыдница.

— Ты несправедлива к ней, — возразил Лиан, нежно обняв свою подругу. — Тандива относится к тебе с большим уважением. К тому же она всего лишь студентка и еще ничего не сделала в жизни. А ты уже знаменита в Чантхеде. Твое имя войдет в Историю! — На последнем предложении Лиан сделал особенное ударение. — Ведь это самая большая честь для жителей Сантенара.

— Не хочу я входить в Историю, — проворчала Карана. Она точно знала, каковы намерения Тандивы.

— Значит, ты единственный человек на Сантенаре, кто этого не желает, — ответил Лиан. — Лучше будь посдержанней, а не то студенты решат, что у тебя не все в порядке с головой или что ты зазнаешься и ни во что их не ставишь. Они все здесь в основном бедняки, у них нет поместья, как у тебя, пусть даже такого небогатого, — добавил он, чтобы предупредить ее возражения. — А Тандива беднее всех. Ей приходится много трудиться, чтобы продолжать обучение.

— Ладно! — вздохнула Карана. — Неужели я вела себя грубо или как зазнайка? Я этого не хотела. В следующий раз буду держать себя в руках.

Утром их вызвали к Вистану. Хотя с тех пор, как Лиана исключили из Школы, прошел целый год, он опасался этой встречи.

— Карана Ферн! — радостно воскликнул Вистан. — Я слышал твою историю не единожды, и с каждым разом она нравится мне все больше.

Карана смотрела на противного карлика с откровенным недоверием. Из-за рассказов Лиана она относилась к нему с определенным предубеждением.

Вистан улыбался.

— Я знал твоего отца. Умнейший человек! Он часто пользовался нашей библиотекой, хотя не думаю, что он нашел здесь то, что искал.

Карана была мгновенно обезоружена.

— Много лет назад я приходила сюда вместе с ним. Я сидела на полу, пока он разговаривал с вами, вон в том углу. А осенью вы послали на мои поиски Лиана, и теперь я перед вами в неоплатном долгу.

Вистан взглянул на Лиана, поджав толстые губы:

— Признаться, я действовал не из самых добрых побуждений. И если все обернулось к лучшему, в этом нет моей заслуги. А теперь к делу! Мы кое-что слышали о тебе, но хотелось бы узнать обо всем из первых уст, особенно с того момента, когда собрался Совет.

Война и гаршарды во многом изменили умонастроение горожан, пошатнув их безмятежное самодовольство. Вистан теперь понимал, как важны могущественные друзья. И хотя Мендарка свергли в прошлом году, он оставался очень влиятельным. В этой войне никому было не обойтись без союзников, а имя Лиана неоднократно упоминалось в историях о войне и о Зеркале. Вистан, как и все летописцы, был жаден до новостей. Кто мог сообщить ему больше сведений?

Лиан вкратце рассказал о последних событиях.

— А ты сильно изменился, — произнес Вистан, когда тот закончил.

Лиан и сам это знал. Ему было противно вспоминать о том зеленом юнце, каким он был тогда. Юноша многое понял и многое выстрадал. Оказалось, что в мире есть еще кое-что кроме его драгоценной персоны.

— Да, — ответил он. — Я прошу прощения за неприятности, которые вам доставил. Тогда для меня это было просто игрой. Теперь я поумнел.

— Кто старое помянет… — великодушно сказал Вистан. — Ты можешь еще многое для нас сделать, если мы переживем надвигающуюся бурю.

— Вы тоже стали другим, — заметил Лиан. Вистан был таким же безобразным сморчком, как и прежде, но он уже не казался Лиану таким черствым и надменным. Возможно, Вистан никогда и не был таким уж чудовищем, каким его представлял Лиан. Война стала для него большим потрясением, заставившим понять, что он уже слишком стар, чтобы защитить Школу. Нужен был новый ректор, и не просто великий летописец, но человек, у которого есть могущественные покровители.

— Скажите, а где Траск? — спросил Лиан. Он нигде не видел большого веселого капитана.

— Бедняга Траск погиб на войне, защищая Школу, — со вздохом ответил Вистан.

— Мои соболезнования. Он был вашим другом, и я его любил.

— Мне его недостает. Но довольно об этом, — отрывисто сказал Вистан. — Так чем я могу вам помочь? Вы задержитесь здесь? Вам непременно надо остаться на Праздник и выступить со своей историей.

Лиан взглянул на Карану.

— Я бы очень хотела, но мне срочно нужно домой, — твердо произнесла она.

— Я не могу, не в этом году, — сказал Лиан. — История с Зеркалом еще не закончилась, и Мендарк запрещает пока предавать его огласке. Думаю, я вернусь следующей осенью, а до этого постараюсь написать новое Великое Сказание.

— Слишком долго ждать! — воскликнул Вистан. — А если ты не вернешься? Что если… — Старик посмотрел куда-то вдаль. Лиан догадался, что Вистан думает о смерти, которая уже не так далека. Он боялся умереть, не увидев, что предание написано, к вящей славе Школы и, что там говорить, к его собственной. — Те события, свидетелем которых ты стал, должны войти в историю.

На это Лиан ничего не смог возразить. Вистан приказал принести угощение, а также подозвал двух писцов. Лиан сообщил обо всем, что произошло с тех пор, как он уехал из Чантхеда, не упомянув только о решении аркимов и Мендарка воссоздать флейту. Эта была не его тайна, и он не имел права ее раскрывать. Рассказ занял всю ночь и еще три дня. Было исписано двадцать четыре свитка, длина каждого составляла шестьдесят листов.

— Неудовлетворительно, — заключил Лиан, после того как несколько дней просматривал записи. — Совсем не похоже на Предание. Но лучше, чем ничего.

— Это прекрасный материал, — возразил Вистан с сияющими глазами. — Из него получится Великое Сказание, которое прославит нашу Школу.

Свитки положили в сейф, который заперли до возвращения Лиана или до его смерти.

Затем Лиан попросил права снова воспользоваться библиотекой, и ему выдали специальный пропуск. Он никак не мог свыкнуться с мыслью о том, что теперь он почетный гость, а не жалкий неудачник. Лиан все еще ощущал себя беспомощным юнцом, которого год назад вышвырнули из Школы.

Карана проснулась на рассвете от боли в запястье, которое она повредила прошлой осенью, сражаясь с огромной собакой Идлиса. Ей казалось, она забыла что-то важное. Выглянув в окно, они увидели, что все вокруг бело от снега, выпавшего на месяц раньше, чем обычно.

За завтраком в небольшом придорожном кафе она наконец сообразила:

— Лиан, у меня сегодня день рождения! Мне исполнилось двадцать пять.

Не произнося ни слова, Лиан поцеловал ее руку и бросился на кухню.

Оставшись ненадолго одна, Карана стала вспоминать свои прошлые дни рождения. Год назад в этот день ее разбудил вой псины Идлиса. Спаслась она только благодаря тому, что засунула в пасть собаке кулак, отчего та в конце концов задохнулась. Это было так давно, что теперь девушка с трудом могла все это представить. Прошел целый год, а она так и не выпуталась из истории с Зеркалом, которая, казалось, никогда не закончится.

Вернулся Лиан с огромной кружкой шоколада, украшенного разноцветными взбитыми сливками.

— Я помню, что ты любишь шоколад, — сказал он, с поклоном ставя перед ней чашку.

«Интересно, сколько это стоит?» — подумала она, облизывая ванильный крем. Ведь шоколад ценился на вес серебра, это она узнала, когда как-то захотела купить немного.

Время промелькнуло незаметно. Лиан водил ее по всем своим любимым местам в Чантхеде. Это был чудесный, беззаботный день, одни из лучших в ее жизни. Вечером, когда Лиан и Карана спускались с холма, направляясь к своему постоялому двору, чтобы поужинать, они снова встретились с Тандивой. Теперь Карана уже не чувствовала к ней той жгучей ревности.

— Тандива, рада снова тебя видеть, — сказала Карана. — Что нового в Баннадоре? Я давно уже не была дома и очень беспокоюсь.

— О Готриме я ничего не слышала, — ответила Тандива. — Но селения в долинах сильно пострадали во время войны.

Карана ощутила себя совсем беспомощной и пожалела, что спросила.

— Я иду в библиотеку, — сказал Лиан. — Ведь за этим я и приехал в Чантхед. Хочешь со мной?

— Честно говоря, нет! — ответила Карана. — Особенно если ты собираешься провести целый день копаясь в пыльных бумагах.

— Это не долго, — ответил Лиан. — Я знаю, что ищу. — Карана насупила брови.

— И что же?

— Это связано с моим главным исследованием, «Сказанием о Непреодолимой Преграде». Помнишь, Феламора расспрашивала меня об этом в Катадзе? Ей очень хотелось знать, кто же первым проник в горящую башню. Но когда я рассказал ей обо всем, она притворилась, будто ее это больше не интересует.

— Так что же ты хочешь найти?

— Рисунки, сделанные тогда военными художниками. Ведь там было несколько армий и каждое событие фиксировалось. Я хочу снова просмотреть все эти документы. В прошлый раз кое-какие показались мне интересными, но у меня не было времени как следует их изучить. На некоторых, по-моему, изменены номера.

В архивах он проверил каждую гравюру и рисунок. На нескольких была изображена Ялкара в золотых украшениях. Значит, он видел их здесь! Все рисунки лежали как попало, были небрежно рассованы по конвертам без всякой системы.

Лиан пришел в ярость:

— Кто так скверно обошелся с ценными документами?

— Тот, кто очень спешил, — предположила Карана.

— Это же оригиналы, сделанные в то время! — Лиан перекладывал их один за другим, пока не нашел рисунок, изображавший людей, готовых ворваться в полуразрушенную башню. — Ни одно предание не говорит о том, кто вошел в башню первым, после того как была уничтожена флейта. — Он внезапно умолк, глядя на рисунок, который держал в руке. — Номера не совпадают с каталогом.

Карана разложила рисунки на полу, а затем принялась складывать их по порядку.

— Тут нескольких не хватает, — сказала она.

— Может, завалились за полку, — ответил Лиан. — В прошлом году здесь были все.

Карана пошарила за стеллажами:

— Нет, двух все-таки не хватает.

— Странно! — воскликнул Лиан, пробираясь между стопками. — Кажется, это те самые, у которых были изменены номера.

Они посмотрели друг на друга.

— Кто еще приходил сюда? — спросила Карана. Разложив конверты с рисунками по местам, они выбежали из зала. Лиан сообщил о случившемся хранителю архива. Она заглянула в свой журнал.

— За последнее время этими документами интересовалось только три человека, — ответила она. — Вы сами в прошлом году незадолго до Выпускных Испытаний. Вистан, проверяя ваши доказательства…

— Догадываюсь, кто был третьим, — сказал Лиан в сторону.

— И какая-то женщина с пропуском из библиотеки Теллулиора, университетского городка на юго-востоке. Она приезжала сюда прошлым летом.

— Как ее звали? — хором спросили Карана и Лиан. Хранительница склонилась над журналом, надевая и снова снимая очки.

— Кеккулиель, — ответила она. — Невысокая светловолосая женщина с золотистыми глазами.

— Феламора! — шепнула Карана Лиану. — Плохие новости. — Лиан поблагодарил ее и взял Карану под руку:

— Пойдем куда-нибудь, где можно поговорить.

В здании библиотеки они нашли пустую комнату.

— Зачем ей понадобились эти рисунки? — спросила Карана.

— Вероятно, ей удалось что-то выяснить, например кто первым вошел в башню, и она не хотела, чтобы об этом стало известно.

Карана вздрогнула, перед ее мысленным взором возникла жуткая картина: кароны, аркимы, феллемы и люди древней расы, со своими вратами и оружием, ввергающие целый мир в хаос войны.

— Что нам делать? — спросил Лиан.

— Понятия не имею. Кому мы можем доверять? Вероятно, нужно послать сообщение Иггуру в Туркад.

— Нет! — вскрикнул Лиан. Однако он понимал, что его долг — написать об этом в Туркад. Мендарк должен был скоро вернуться с востока.

Они рассказали о своем печальном открытии Вистану.

— Предоставьте это мне, — предложил он. — Я придумаю способ отослать письмо, хотя в Чантхеде после войны не осталось ни одной почтовой лодки.

Утром Лиан и Карана отправились в Туллин. Обернувшись, Карана увидела красавицу Тандиву, провожавшую их грустным взглядом.

За городскими воротами сидел безногий нищий. Его покрытое струпьями лицо облепили мухи.

— Сжальтесь, леди! — выкрикивал он. — Ради всего святого.

Карана пошарила в кармане поношенной куртки Лиана и выудила оттуда серебряный тар — не слишком большая пожива даже для нищего, но лучше, чем ничего. Она не знала, что деньги у Лиана на исходе.

Нищий уставился на серебро, затем перевел свои гноящиеся глаза на Лиана. С яростным криком он выбил из руки Караны монету. Она покатилась по камням на обочину дороги и исчезла в траве.

— Будь ты проклят, Лиан! — завопил нищий. — Будь проклят, пока сама земля не начнет кровоточить и не сгинет черная луна.

Лиан, открыв рот, уставился на попрошайку.

— Труль! — воскликнул он. — Что с тобой сталось?

Бывший сенешаль Вистана, напавший на Лиана по дороге в Туллин прошлой зимой, плюнул ему на штанину. Юноша отошел подальше.

— Из-за тебя я потерял работу. Вистан вышвырнул меня из города. Затем война. — Он шлепнул по своим культям. — Я хочу только одно тебе сказать. Радуйся пока своему успеху, долго он не продлится. Скоро во всем Сантенаре у тебя не останется ни единого друга. Твое имя станет проклятием, и моя участь покажется тебе завидной. Нищий Труль счастливее тебя!

Лиана, казалось, не тронули эти угрозы, но Карана почувствовала, как у нее по спине пробегают мурашки.

— Пойдем! — сказала она, потянув его за рукав.

Когда они скрылись за поворотом, Труль подполз к обочине дороги, где упала монетка. Он искал до темноты, но драгоценное серебро исчезло.

Вечером они разбили лагерь у подножия одного из чантхедских холмов, среди яблоневых деревьев, неподалеку от того места, где Лиан провел свою первую ночь вне стен Школы почти год назад. На большинстве яблонь не было плодов, и лишь на одном дереве ветки гнулись под тяжестью сладких сочных яблок.

Лиан словно забыл о проклятии нищего, весь день он был в превосходном настроении. Это немного сердило Карану.

— Чему ты так радуешься? — спросила она, собирая хворост для костра.

— Ты не знаешь, что значит быть презренным дзаинянином.

— Ты прав, — ответила она, стоя на четвереньках и пытаясь разжечь огонь. Дрова не хотели разгораться. — Я не знаю!

— Я провел в Школе полжизни, но никогда не был там своим. Даже получив звание мастера-летописца. — Он опустился рядом с ней на колени и стал дуть изо всех сил.

— Ты потушишь огонь, — раздраженно сказала Карана. Лиану обычно требовалось не менее получаса, чтобы развести костер.

Огонь разгорелся, языки пламени вырвались наверх. Лиан подбросил ветки потолще.

— Осторожней! — воскликнула она. — Ты его затушишь.

— Но теперь меня приняли в Школе как почетного гостя, — сказал Лиан. — Ты представить себе не можешь, как много значит для меня эта честь.

Карана понимала, что ей следовало бы радоваться за него, но ее собственные проблемы стали еще запутаннее после их открытия в библиотеке.

— Что ж, думаю, я тебе больше не нужна, — бросила она. — Боюсь, Готрим слишком убогое место для такой важной персоны. В Чантхеде для тебя открываются прекрасные перспективы. Ты, наверное, хочешь стать ректором Школы.

— Глупышка, — сказал он, но на какую-то долю секунды его глаза загорелись.

«Он оставит меня из-за Чантхеда! Я ему наскучу». Каране было уже не остановиться.

— Я видела, как она смотрела на тебя своими большими коровьими глазами этим утром.

— Зато я на нее не смотрел! — Он переменил тему: — Какие у тебя планы?

— Никаких, — ответила Карана. Она сидела уткнувшись подбородком в колени. Ночь была ясной, но холодной. Лиан пододвинулся ближе к огню. — Никаких планов. Просто надежда и мечта о доме. Но война началась с вторжения в Баннадор, а Готрим находится как раз между Туркадом и Шазмаком. Может, у меня и нет больше никакого дома. Горцы — народ горячий и непокорный. Я боюсь за свое имение.

— Мы скоро там будем.

— Мне этого не вынести, — простонала Карана. — Надеюсь, что Шанд в Туллине. Я скучаю по нему.

Она действительно не знала, что делать. Ведь проблемы, которые тяготили Карану, были неразрешимы. Прошлой ночью ей опять приснился тот же сон, который тревожил ее перед смертью Селиалы. Он был как мимолетное прикосновение, словно Рульк просто проверял ее, напоминая о своей власти. Чего теперь он хочет от нее? С первой их встречи в Ночной Стране Карана знала, что рано или поздно Рульк появится вновь. Эта была судьба, которой она страшилась. И проклятие нищего стало еще одним камнем, прибавившимся к ее ноше.

Карана боялась возвращаться в Готрим. Она чувствовала, что с каждым шагом их путешествия приближается к Рульку. И каждую ночь ее сны становились все более отчетливыми и реальными.

25 Фантастический сон

Через четыре дня, когда они поднимались по тропе в Туллин, снег повалил стеной, что было необычно для этого времени года.

— Интересно, что нас там ждет? — спросил Лиан, грея руки в подмышках. — Как они пережили войну?

Карана была погружена в свои тревожные мысли и не ответила. Они завернули за горный уступ и увидели деревушку, приютившуюся в маленькой долине. Трубы гостиницы весело дымили.

— Мне нравится Туллин. Я так мечтал вернуться сюда. Будем молиться, чтобы погода нас не подвела, мы можем позволить себе остановиться в гостинице только на одну ночь.

— Надеюсь, Шанд уже здесь, — сказала Карана.

Они двинулись к дому. Карана с трудом приоткрыла тяжелую дверь и заглянула в большой зал, где горел камин. Там сидело несколько местных жителей. За стойкой стояла робкая темноглазая девушка — дочь хозяина.

Карана прошла через зал к камину, кивнув посетителям. Хотя она бывала здесь много раз и хорошо знала владельца гостиницы и его семью, недавние события сделали ее очень неуверенной в себе, и она едва могла найти силы говорить с людьми. Карана долго сидела у огня, грея руки, затем сделала глубокий вдох и повернулась. Собрав все свое мужество, она направилась к стойке и поздоровалась.

Лиан, не входя в гостиницу, направился прямо к дровяному сараю, откуда доносился стук топора. Он надеялся встретить там Шанда, но, завернув за угол, увидел лишь хозяина гостиницы. Торген поднял глаза, на мгновение нахмурился, а потом заулыбался.

— Лиан из Чантхеда! — воскликнул он, потирая покрасневший нос. — Ты гостил у нас год назад, еще до войны. Мы видели, как ты поднимался по дороге. — Положив топор, он пожал Лиану руку.

Лиану польстило, что его не забыли, хотя наверняка о нем здесь часто слышали, к тому же запоминать посетителей — обязанность хозяина гостиницы.

— В прошлый раз ты уезжал от нас в большой спешке, — сказал Торген.

— Тех денег, что я оставил, было достаточно?

Хозяин рассмеялся:

— Гринт в гринт, если правильно помню. Но я не об этом. Надеюсь, теперь твои дела, не так плохи, как прошлой зимой.

Хозяева гостиниц всегда искренне желают благополучия своим клиентам.

— Все более менее, — ответил Лиан. — Значит, война обошла Туллин стороной?

Торген уже поднял топор, но снова опустил его на снег.

— Не совсем. Сражений здесь, правда, не было, но зато заходили солдаты Иггура, а прошлой весной вернулись твои «друзья» — вельмы. Правда, теперь они называют себя по-другому. Солдаты прожили у нас несколько дней. Вельмы тоже тут ничего не нашли, да и что им искать в Туллине? С каждым годом у нас становилось все меньше и меньше посетителей, но с тех пор, как началась война, просто отбою не было от беженцев, которые направлялись из Баннадора на восток. Никогда еще не видел столько путников на дорогах. В прошлом году люди ночевали даже в конюшнях. Мы получили хорошие барыши, но я бы предпочел, чтобы все было как обычно: средний доход и никакой войны.

— Я надеялся повидаться с Шандом.

— Он ушел в середине зимы, в самом начале войны. Присылал нам весточки из Туркада и откуда-то с севера, не помню, как называется это место. Сообщил, что может пробыть в отъезде целый год. Но это Шанд. Мы хорошо его знаем, поэтому не беспокоимся. Хотя я скучаю. — Взвалив на плечо тяжеленное бревно, Торген стал подниматься по тропинке.

Лиан некоторое время стоял в раздумье. Затем набрал столько поленьев, что едва мог унести, и медленно пошел за Торгеном. Лиан сложил дрова у печки на кухне и поспешил вниз вслед за хозяином.

— У меня есть более свежие новости о Шанде. Если вам интересно. Мы расстались с ним в конце лета во Флуде.

— Во Флуде? Это, должно быть, где-то на другом конце света.

Для жителей Туллина даже Чантхед был другим концом света.

— Это близко, всего около трехсот лиг отсюда, портовый городок на острове Фаранда.

Торген побледнел, словно Лиан говорил о темной стороне луны.

— Но ты-то выбрался оттуда живым, значит, вероятно, это и не так страшно, как говорится в Преданиях. Расскажешь нам свою историю после обеда? Всем будет интересно узнать, что затевает старина Шанд. Если твоя история будет интересной, может, я не возьму с тебя платы за ночлег. Кстати, что-то я хотел у тебя спросить. Ах да! В прошлый раз ты разыскивал потерявшуюся в горах женщину.

Пауза была такой долгой, что Лиану казалось, будто он слышит, как скрипят в его мозгу шестеренки.

— Я нашел ее, — произнес он наконец. — Но чтобы рассказать обо всем, не хватит и месяца.

Лиан обрадовался. Про Шанда можно было рассказать множество историй, не выдав ничьих секретов. Он выступит с лучшим Преданием, какое когда-либо слышали в Туллине. К тому же это было выходом из положения, иначе им придется оставить здесь все свои деньги.

Пока они перетаскивали дрова, Лиан поинтересовался:

— Как давно Шанд живет здесь?

— Сколько себя помню. Он работал еще при моем деде, когда я был совсем мальчишкой.

— Но откуда он сюда перебрался? — Хозяин гостиницы загадочно улыбнулся.

— Не думаю, что Шанд обрадуется, если я буду болтать о его делах, — сказал он, поднимая топор.

Лиан набрал еще одну охапку дров и пошел на кухню. Зима наступила здесь на месяц раньше, чем в прошлом году. Даже в Чантхеде несколько раз выпадал снег, но здесь уже все замело, и дорога, ведущая с гор на запад в Хетчет, стала непроходимой. Этим путем не пользовались уже несколько недель.

— Шанда здесь нет, — сообщил он Каране, складывая дрова около очага.

— Я знаю. — Она сидела одна за столом, глядя на огонь в камине. Остальные посетители, увидев, что она не расположена вести беседы, вернулись к своей выпивке.

— Ты расстроена?

— Я чувствовала, что его здесь не будет, — произнесла она безо всякого выражения. Карана умолкла, и Лиан отправился с их вещами наверх.

Карана совсем не думала о Шанде, хотя и расстроилась, услышав, что его нет в Туллине. После встречи с нищим у нее стали сдавать нервы, она становилась все более замкнутой. Тайна, открытая ими в библиотеке, тоже сильно ее тревожила. К тому же с этими местами у нее было связано множество самых разных воспоминаний: их первая встреча с Лианом и, с другой стороны, жуткий кошмар — бегство от вельмов.

Но это было тогда. Теперь все складывалось по-иному. И не только потому, что они находились недалеко от Шазмака и гаршардов, была еще одна причина, которую она не могла ясно сформулировать, предчувствие, ставшее за последнее время еще сильнее. Она снова ощущала страх, охвативший ее в Ночной Стране. С этим паническим ужасом, заставившим ее бросить Лиана, она не могла совладать. Каране казалось, что она снова начинает терять над собой контроль.

Куда делась ее несгибаемая воля, которая вела девушку через весь Мельдорин? Ее больше не было. С тех пор как они покинули Чантхед, Карану стали мучить по ночам кошмары, а от Лиана ждать поддержки не приходилось. После приема, оказанного ему в Школе, он опять с головой ушел в свои Предания. Она никогда еще не видела его таким довольным.

Карана проводила юношу глазами, она страдала от его нечуткости. Он даже не догадывался о ее терзаниях. Лиан подошел к стойке, где собралось несколько человек: приятная полная женщина средних лет по имени Майя, жена хозяина гостиницы, ее очаровательная дочка и двое посетителей.

Вскоре Лиан завладел всеобщим вниманием. Улыбаясь и живо жестикулируя, он рассказывал какие-то байки, а все покатывались со смеху. Молодая женщина разлила в кружки горячее вино и бросила сверху желтых и зеленых зерен — такова была местная осенняя традиция. Лиан отхлебнул из своей кружки большой глоток, причмокнул и сказал что-то такое, отчего все опять громко расхохотались. Вскоре к ним подсели и другие посетители. Вокруг Лиана образовался целый кружок, люди смеялись и весело болтали, словно старые друзья.

Застенчивая дочка хозяина смотрела на Лиана широко открытыми глазами, но каждый раз, когда их взгляды встречались, вспыхивала, потупив взор. Бедняжка явно влюбилась.

Карана чувствовала себя покинутой; с одной стороны, она хотела присоединиться к остальным, с другой — ей было не по себе оттого, что они могут безмятежно веселиться в такое страшное время. «Пьянчуги!» — с отвращением подумала она, глядя в собственную кружку. Она сама иногда не прочь была выпить, но только хорошего темно-пурпурного вина из долин Игадора, а не этого кислого пойла. К тому же специи придавали ему какой-то резкий цветочный привкус.

Карана сделала маленький глоток, поморщилась, выплюнула вино и отодвинула от себя кружку. Подняв глаза, она увидела, что все на нее смотрят. Один из мужчин пихнул товарища и рассмеялся, другие расхохотались вслед за ним. Когда Лиан повернул голову, Карана заметила, что даже он улыбается. Ее щеки вспыхнули, она была уверена, что они потешаются над ней. Карана резко встала, бросилась наверх и вышвырнула вещи Лиана в коридор, потом заперла дверь, забралась в постель, натянув одеяло до самого подбородка, и снова погрузилась в свои невеселые думы.

Карана долго отвергала ухаживания Лиана, и не потому, что он ей не нравился, — наоборот, она любила его слишком сильно. Когда они встретились, он представлялся ей романтическим героем, великим летописцем. Но в жизни это был неуклюжий зеленый юнец, совсем не знавший мира за стенами своей Школы. Она высмеивала и издевалась над ним при каждой возможности, но и это не помогло. Даже его идиотский поступок в Шазмаке не охладил ее чувства. И отреагировала она тогда так бурно именно потому, что любила.

Карана лежала, глядя на закопченные потолочные балки, и в ней разгоралась ненависть. Длинноногий паук восстанавливал свою паутину, которая свисала с потолка до самого очага. Она задумчиво наблюдала за ним.

Любит ли ее Лиан? Он пустился за ней в эти ужасные путешествия, вначале в Сет, а затем в Туркад. Когда она услышала его голос через стену в Катадзе и когда их руки соприкоснулись, она готова была умереть от счастья. Но за последние несколько дней между с ними снова вырос барьер, возникший впервые после их путешествия по Ночной Стране из-за ее непростительной ошибки и его договора с Рульком. Она чувствовала себя несчастной, одинокой и напуганной.

Карана потушила лампу и лежала в темноте, глядя на отблески огня на стене. Снизу донесся взрыв хохота — наверняка они смеялись над какой-нибудь непристойной историей, которой их развлекал Лиан. Она встала, подбросила в камин еще дров и снова легла.

Внезапно Карану разбудила какая-то возня у двери. Это был Лиан, он пытался справиться со щеколдой. Огонь в камине почти погас, — очевидно, уже было далеко за полночь. Казалось, он не понимал, что его выставили, и решил, что заклинило замок. Он толкнул дверь, упал, громко хохоча. Если она что-нибудь не предпримет, это будет продолжаться всю ночь.

Карана вскочила с кровати, ринулась к двери и широко ее распахнула.

— Убирайся, грязная, пьяная свинья!

Она захлопнула дверь у него перед носом и снова забралась в кровать. Гнев прошел. Ей было очень плохо. Следовало держать себя в руках, теперь из пустяка выросла огромная проблема. Но надо было думать раньше, теперь было уже слишком поздно.

Слова Караны не очень задели Лиана, но его поразила злоба, с какой они были сказаны. Карана всегда умела больно уколоть его, когда была рассержена, но на этот раз она перестаралась. Он поднялся на ноги, его хорошее настроение улетучилось. На самом деле Лиана скорее опьянил успех, чем вино. Собрав свои пожитки, он тихонько пробрался в соседнюю комнату, которая оказалась свободной. Там было так холодно, что он лег в постель не раздеваясь.

Лиан приспособился к быстрым сменам настроения Караны, к ее потребности в одиночестве, причем гораздо лучше, чем она к его общительности. И все равно ему было больно. Он знал, что ее рассердило, но он был здесь ни при чем, они смеялись вовсе не над ней. И все же, несмотря на свою обидчивость, она быстро отходила.

В очаге не было огня, а на кровати лежали только два тоненьких шерстяных одеяла. Лиан завернулся в них и лежал без сна, стуча зубами от холода. Внезапно он понял: что-то должно произойти. Поднялся ветер. Несколько раз над его головой хлопнули ставни. «Колесо повернулось, — подумал он, вспоминая ночь, проведенную в Туллине год назад, когда Карана послала ему мысленное сообщение, умоляя о помощи. — Должно быть, я тогда спал в этой самой комнате. Точно: четвертая справа, наверху. В ту ночь ветер так же хлопал ставнями, но тогда вначале лил дождь, а уже потом пошел снег. А сегодня только снег».

Его охватило странное чувство, будто все это с ним уже происходило. Надвигалось что-то страшное. Был ли это Рульк или просто горячечный бред?

Ставни захлопали снова, он представил себя в этой же самой комнате год назад. Лиану почудилось, что он слышит потрескивание огня, стук дождевых капель по крыше. Каким он был наивным, глупым и самоуверенным. Феноменальная память летописца с точностью до мелочей восстановила события той ночи, воскресив героические иллюзии, которыми он жил. Реальность оказалась холодной, грубой и не прощала ошибок.

Внезапно огонь в камине зашипел и погас. В крыше образовалась протечка. Все так же реально, как год назад! А что это за ритмичный, то усиливающийся, то затихающий, звук у него в голове? Может, Карана вновь мысленно зовет его?

В соседней комнате беспокойно спала Карана. Ей снился сон, вероятно, это был сон Лиана, который он видел год назад. Посредством связи, установленной между ними в Шазмаке, девушка проникла в его сознание и увидела там себя одинокой и замерзающей на горном склоне, на ветру и дожде.

Спасаясь от вельмов, Карана поднялась на вершину горы. При свете луны ей чудилось, что она балансирует на острие копья, вздымавшегося до самого неба, — это было головокружительное, ужасное ощущение. Когда тяжелые облака закрыли лунный диск, ей стало казаться, будто она на корабле. Карана припала к мачте, в темноте шторм швырял ее из стороны в сторону.

Снова поднялся ветер, Каране еще не приходилось выдерживать таких порывов; казалось, ее вот-вот оторвет от скалы и унесет, словно лоскуток. Что если вельмы придут за ней сюда? Они были близко, но насколько?

Карана здоровой рукой держалась за уступ, здесь она не смогла бы защищаться. Что это за тень внизу? Луна снова скрылась за тучами, глаза слепил мокрый снег. Пальцы девушки окоченели от холода. Она бы отдала все на свете за то, чтобы погреться у костра! Но нет ни дров, ни мужества. Луна выглянула еще раз, послышался стук камней. Внизу двигались какие-то тени. Даже после того, как луна спряталась, они танцевали у нее перед глазами. Карана провела перчаткой по лицу, пытаясь избавиться от наваждения. Она так устала, что могла заснуть стоя.

Карана повернулась во сне, ей хотелось прижаться к широкой спине Лиана, но его не было рядом. Как она одинока!

Его здесь нет! Никогда не было; она даже не встречалась с ним. Она грезила наяву, прижавшись к холодной скале. Просто романтические фантазии о ком-то, кого она видела лишь мельком. Чарующее Предание на празднике, сказитель, завороживший ее юное сердце. Он смотрел ей в глаза, и она почувствовала, что он обращается именно к ней, только к ней одной. Это была мечта. Она словно бы чувствовала тепло его тела.

Она не могла дольше думать эту думу, мечтать эту мечту. Она совсем замерзла и была до смерти напугана. Она не должна сдаваться. Как могут вельмы быть так близко? Она бы заметила их на снегу еще за поллиги. Это просто фантомы, видения, которые рисует ей измученный мозг, ночной кошмар.

Как только к ней вернулось мужество, выглянувшая из-за туч луна залила бледное лицо девушки ярким светом. Луна? Но она была слишком высоко в небе, казалась слишком большой, ярко-красной и черной. Неужели темная сторона луны тоже повернута к ней? Нет, больше похоже на лицо гиганта с карминовыми глазами из ее снов. Словно сам Рульк смотрит на нее!

Из ее горла рвался крик, она не может его подавить. Но должна! Карана знала, стоит ей закричать — и на нее нахлынет ужас, тогда она пропала. Она вцепилась зубами в руку и со всей силы укусила себя. Боль оборвала крик, все перед глазами затуманилось, свет померк, луна исчезла. Уголком глаза она заметила пляшущие тени, и ужас, только что скрывшийся в темноте комнаты, охватил ее снова.

Лиан, словно маятник, перелетал из настоящего в прошлое. Он то спал, то просыпался — мгновение в этой комнате сейчас, следующее в прошлогодней комнате, тогда, и эти путешествия во времени как-то связаны со снами Караны, с ее сейчас и тогда. Вот он увидел Карану на вершине скалы, он точно знал, что она чувствовала. Затем он перенесся в то же место, но днем позже, когда шел за ней к развалинам.

Но глаза, которые для нее являлись символом ужаса, были ему знакомы. Он внезапно вспомнил то, что Рульк заставил его забыть, — их разговор в Ночной Стране, когда они оба поняли, что Предания искажали истину. И Рульк предложил ему знания, которыми не обладал ни один летописец. И в этом состоянии полусна ужас Караны показался ему просто детским страхом. Как она не понимает, что Рульк их друг. Могущественный карон не опасен, напротив, он открывает им чудесные возможности. Рульк даст ему все, о чем он только мечтал, даже то, о чем он никогда не осмеливался мечтать. И почти ничего не требует взамен.

— Aaaa! — раздался крик за стеной. Это была Карана. Но когда Лиан попытался подняться, его мозг пронзила острая боль. Он снова опустился на подушку. «С Караной ничего не случится, — словно нашептывал кто-то у него в голове. — Я позабочусь о ней ради тебя».

Карана резко села, одеяло соскользнуло с ее обнаженных плеч. Рука болела и кровоточила, но она ничего не помнила, кроме того, что ей снова приснился кошмар. Теперь Карана уже совершенно проснулась, или по крайней мере ей так казалось. Предчувствие какого-то ужаса стало еще сильнее. Что делал Лиан? Это было как на суде в Шазмаке, когда Карана читала свой сон в мозгу юноши и затем пересказывала его Синдиксу. Только теперь ей снился его сон. Но его сон лжив, он навлечет проклятие на них обоих. Она попыталась подняться, но не смогла; во сне или наяву, она все еще продолжала блуждать по своему кошмару. «Как такое может быть?» — стенала бодрствующая часть ее сознания, тогда как другая все еще пребывала на вершине занесенной снегом скалы, наблюдая за мелькающими тенями и стремительно проносящимися наверху облаками. Луна — око — смотрела на нее: холодная, предательская, коварная. Сгибая ее волю.

«Нет, я не сдамся!» Но она все же подняла руку, заслоняя лицо, взывая к другу. Нет, это было в другой раз, когда вельмы почти настигли ее в Нарне и она установила мысленную связь с Магретой, которая выдала их всех. Неужели Рульк пытается заставить ее возобновить эту связь?

Сон Лиана о событиях прошлого года стал распадаться на две части. Юноша видел себя на Празднике в Чантхеде, он выступал со своим «Сказанием о Непреодолимой Преграде». И одновременно он был с Караной, на горном склоне. Она кричала: «Помоги мне! Помоги!» Он двигался к ней все медленнее и медленнее, по мере того как близился кульминационный момент Сказания, когда обезумевший Шутдар, окруженный врагами, взбирается на верх башни, проклинает всех и, последний раз поднося к губам флейту, ввергает в хаос целый мир.

Карана перехватила сон, и ее сердце болезненно сжалось, ибо это Предание было поведано сказителем, по которому она тосковала с их первой встречи на Выпускных Испытаниях. Ее сердце устремилось к нему. Во сне она снова перенеслась на вершину скалы. В отчаянии она закричала: «Помоги! Помоги мне!» И вдруг услышала в ответ: «Где ты? Где ты?»

Очнувшись, Карана похолодела от ужаса. Это было больше чем сон, достаточно вспомнить, к чему это приводило прежде. В тот раз Рульк перехватил ее мысленный сигнал Магрете, чтобы напомнить вельмам об их подлинном предназначении и начать войну в Шазмаке. Она открыла ему эту возможность. А что будет теперь, когда Рульк на свободе?

Сны Караны и Лиана переплелись. Переметнулся ли Лиан на сторону врага добровольно, или Рульк принудил его, подчинил своей воле? Как бы ни было, она должна перехитрить Рулька и положить конец его контролю. Она попыталась проникнуть в его сон дальше, но вдруг весь мир перевернулся. У нее закружилась голова, Рульк совершенно преобразился. Он был великий, могущественный и мудрый. Она должна последовать за ним. Зачем она противится?

Нет! Рульк хочет подчинить ее через Лиана, используя контакт, который она сама установила. Карана попыталась разорвать связь, но та оказалась крепкой, словно стальной канат, навсегда соединивший их друг с другом. Карана ничего не могла сделать! Рульк стал теперь гораздо сильнее, чем в Ночной Стране, потому что здесь они были рядом с Шазмаком, где целый легион гаршардов ждал его приказаний. Потом девушка осознала, что, прервав связь, она снова предаст Лиана. Купит себе свободу ценой его души.

Предпринять что-то было трудно — теперь воля Рулька доминировала. «Иди ко мне, иди ко мне! Я исполню твое самое сокровенное желание».

«Я иду! Иду!» — пропела она в ответ. Мозг Караны отключился, она могла лишь бездумно идти на зов.

Девушка упала с постели. У нее не промелькнуло даже мысли о том, чтобы одеться, ее обнаженное тело обжег холодный и густой, словно смола, воздух. Безумие отступило.

Она уперлась в дверь, тряхнув головой, словно пытаясь освободиться от этого наваждения, манящий голос все звал ее. Карана соображала так медленно, что прошла целая минута, прежде чем она вспомнила, что заперла дверь. Она отодвинула задвижку. Ей снова привиделся кошмар. Они с Лианом на горном кряже, бледные призраки былого исчезали.

В своей комнате Лиан стоял на коленях, воздев руки, словно блудный сын перед отцом. Огромный человек поднялся с каменной скамьи, у его ног блестели порванные цепи. Воздух в комнате начал кружиться, словно смерч, затягивая Лиана.

— Нет! — беззвучно воскликнула она, подбежав к двери, ведущей в комнату юноши. Карана молилась, чтобы он не запер ее, ложась в постель. Вряд ли ему могло прийти такое в голову. Туллин казался самым безопасным местом на всем Мельдорине.

«Какая же ты дура! Ты делаешь как раз то, что он хочет».

Дверь легко открылась, и она ввалилась внутрь, споткнувшись о сумку Лиана. Девушка поползла на четвереньках, оглядываясь по сторонам. Сон и реальность смешались.

Посредине комнаты возник образ Рулька. Карана была уверена, что это всего лишь мираж, потому что не ощущалось колебаний воздуха, которые всегда сопровождают открытие врат. Видение казалось полупрозрачным. Лиан не сводил с него глаз, словно подмастерье, которого учитель собирается посвятить в секреты ремесла. Как она может его остановить? Сны о прошлом растворились в реальности настоящего. Все шло так, как задумал Рульк. Но чего он хотел от Лиана?

Лиана влекло к Рульку, как никогда прежде. Ей надо было предпринять что-то, пока Рульк не материализуется прямо здесь или не заполучит их обоих. Но что? Под кроватью она заметила совок для углей. Одним движением Карана схватила его и запустила им в Лиана.

Тяжелый предмет ударил его в голову. Лиан пошатнулся, медленно опустился на кровать и застыл без движения. Карана ощутила вспышку боли, отголосок боли самого Рулька, когда звено резко разорвалось. Видение мгновенно исчезло.

— Лиааан! — зарыдала она, думая, что убила его.

Юноша был смертельно бледен. Над виском, по которому текла тоненькая струйка крови, чернела ссадина. Внезапно весь гнев, горечь и обида прошли. Его так же использовали и обманывали, как и ее. Устоять перед Рульком было выше его сил. Никто не был способен на это. Она села на кровать рядом с юношей и принялась укачивать у груди его холодную голову. Вероятно, умереть для него лучше, чем превратиться в безвольную марионетку Рулька. Может, и лучше.

Лиан вздрогнул. Карана приложила ухо к его груди и услышала, как бьется сердце. Она забралась в кровать и укутала одеялом, стараясь согреть. Она не обращала внимания на то, что кто-то с любопытством наблюдает за ними из дверного проема. Хозяин гостиницы с женой поднялись посмотреть, что за шум. Скорее всего они решили, что это обыкновенная ссора любовников.

В комнате все еще ощущалось его присутствие. Карана боялась закрыть глаза, чтобы снова не увидеть страшный призрак. Если он посетит ее во сне, то сможет вернуться.

Ей надо было вытащить Лиана из этой комнаты. Она подняла его и на дрожащих ногах перенесла к себе, положила на постель и закутала в одеяло.

Лиан всю ночь пролежал не шелохнувшись, словно мертвый. В комнате было темно, но она не решилась зажечь лампу. Прижав голову юноши к груди, она согревала его теплом своего тела. Карана рассеянно поглаживала его и меняла позу только тогда, когда затекали ноги. Она была слишком напугана, чтобы спать. Рульк со своей машиной теперь на свободе, а Лиан сдался. Она была совсем одна, за двадцать лиг от тех, кто мог ей помочь. Ее бывших спутников разбросало по всему белу свету, к тому же она не была уверена, что на них можно положиться.

Ей необходимо было с кем-нибудь поговорить, но это обрекло бы Лиана на верную смерть. Выхода не было.

На рассвете, когда сквозь ставни стал проникать дневной свет, Лиан очнулся и тут же погрузился в глубокий сон. Его дыхание стало глубже и ровнее. Наконец Карана смогла прилечь и тоже заснула.

26 Тар-Гаарн

— Таллия! — позвал Мендарк через несколько часов после того, как они отплыли из Флуда.

Таллия стояла на носу, вглядываясь в даль и думая о Крандоре. Ее длинные волосы развевались на ветру.

— Таллия! — крикнул он.

Она обернулась, откидывая с лица волосы:

— Что?

— Вчера вечером я получил письмо от Надирила из Великой Библиотеки. Оно шло целую вечность.

Таллия села и принялась читать. Изысканные старинные буквы радовали глаз.

Таллия перевернула страницу. Там было письмо от Лилисы, написанное теми же вычурными буквами, но более округлым детским почерком.

«Я тоже очень по тебе скучаю», — подумала Таллия, просматривая список. Семь кораблей с востока имели следующие названия: «Костяной резец», «Абордажная сабля», «Серебряный меч», «Стилет», «Крис-Крис», «Мачете» и «Копье полуночи». К сожалению, портовые чиновники не отмечали в своих журналах цвет парусов. Три судна были из Крандора, а остальные из разных портов, расположенных в сотнях лиг от него на восточном побережье Лауралина. Только чтобы добраться туда, потребовалось бы несколько месяцев. Поиски были безнадежными.

Таллия принесла письмо Мендарку, который в этот день был в хорошем настроении.

— Лилиса передает мне привет? — спросил он с улыбкой.

— Она смягчилась.

— Хорошо, мы будем останавливаться, где сможем, но не надолго. И пожалуйста, не ввязывайся в неприятности.

— Когда это я ввязывалась в неприятности? — невинно произнесла Таллия.

Путешествие на север вдоль западного побережья Фаранды было скучным и утомительным. Они плыли мимо пустынных, практически необитаемых земель. В первую неделю, благодаря северному течению и попутному ветру, они покрывали до сорока лиг в день, но потом наступил штиль, и они застряли у северной оконечности Фаранды. Теперь шхуна еле двигалась, к тому же рискуя напороться на рифы, которыми изобиловали тропические воды.

Через две недели пути они сделали остановку в Нисе. Таллия была рада возможности сойти на берег. С такой скоростью до Крандора им придется добираться не меньше месяца.

Нис был одним из центров торговли специями, грязный южный город, окруженный плантациями. Предки Таллии по отцовской линии издревле были купцами, и у нее влажнели глаза при виде многочисленных лавочек, где торговали гвоздикой, кардамоном и мускатным орехом.

Они пополнили запасы питьевой воды, мяса и овощей и сразу же тронулись в путь, потому что Мендарк очень спешил. Поиски, предпринятые Таллией, пока не дали никаких результатов, хотя ей все же удалось вычеркнуть из списка одно судно. «Крис-Крис» затонул со всем экипажем, напоровшись на риф во время тайфуна, три года назад.

Спустя несколько дней, когда земля уже скрылась из глаз, путешественников настиг жестокий шторм. Только чудом им удалось избежать кораблекрушения, «Девчонка» чуть не разбилась о скалы, окружавшие остров Бантей. Их отнесло так близко к нему, что они могли видеть обломки кораблей, которым повезло куда меньше. Только мастерство Пендера и Растибла спасло их от верной гибели.

Растибл — мужчина средних лет, с худым, вечно печальным лицом и лысой загорелой головой, лишь по бокам обрамленной остатками светлых курчавых волос — скорее походил на грустного клоуна, чем на опытного морского волка. Его массивное тело странно контрастировало с тонкими, необычайно длинными конечностями. Однако Растибл был отличным первым помощником, и никто не управлялся с парусами быстрее, чем он.

Следующие пять дней они шли вперед наперекор ветру, лавируя между рифами, окружавшими остров Фанкстер. После этого оставшуюся неделю плавание проходило спокойно, и наконец они увидели берег Таранты. Однако даже Пендер не рискнул провести судно между подводными скалами в бухту, и они бросили якорь на лоцманской станции. Чтобы войти в гавань, им пришлось нанять лоцмана.

— Два серебряных тара! — возмущался Пендер, снова поднимаясь на борт. — Это самый дорогой лоцман, о каком я только слышал.

Лоцман оказался седой старухой, которой на вид было не меньше восьмидесяти. Во рту у нее осталось всего четыре зуба, а глаза от возраста помутнели. Она шустро пробралась между моряками к штурвалу и, не выпуская изо рта трубки, принялась выкрикивать команды с резким местным акцентом.

Пендер без дела слонялся по палубе с потерянным видом.

— Глупая старая корова, да она слепа, как кочан капусты.

— Ш-ш-ш! — сказал Мендарк. — Ты ее обидишь.

— Пф! — фыркнул Пендер.

— Я говорю серьезно! Это старуха Хетла, она и в самом деле слепая.

— Что?! — закричал Пендер, подбегая к борту, чтобы посмотреть на скалы, которые торчали из воды, словно зубы кашалота, всего в нескольких футах от корабля.

— Слепая от рождения, но тем не менее она остается лучшим лоцманом в Таранте. За шестьдесят лет ни один корабль, который она вела, не напоролся на рифы, даже в дождь или в шторм.

Слова Мендарка не убедили Пендера, и он перешел к другому борту.

— Она чувствительница! — сказала Таллия, опираясь на леера.

В одном из доков Таранты они нашли «Копье полуночи», но оказалось, что это всего-навсего небольшое грузовое судно, источенное червями, вовсе не похожее на ту грозную быстроходную шхуну, которую описывала Лилиса. Таллия отправила Лилисе и Надирилу длинное письмо, в котором рассказала обо всех приключениях, какие им довелось пережить за эти шесть месяцев, упомянув, что поиски пока не увенчались успехом.

Они продолжали путь на восток до Хаккадори, а оттуда до Гариотта, куда Пендер должен был доставить груз. Таллия сразу узнала знакомые места; Гариотт находился на берегу глубокой бухты между двумя дымящимися вулканами. Один служил известным береговым ориентиром, а другой по сравнению с первым казался просто карликом.

— Взгляните! — воскликнула Таллия, возбужденно пританцовывая на месте. — Это Бель Торанс.

Мендарк и Оссейон подошли полюбоваться видом. Идеальный конус Бель Торанса вздымался вверх на такую высоту, что, несмотря на тропические широты, его вершина была покрыта снегом. Таллии очень захотелось рассказать им о своей родине.

— Бель Баалбаан, вон там, когда-то был близнецом Торанса, но два столетия назад волна высотой с башню практически смыла старый город с лица земли, а то немногое, что осталось, было погребено под слоем ила. Из тел погибших можно было бы сложить целую гору. Когда все закончилось, Бель Баалбаан исчез, остались лишь несколько островов, которые раньше окружали его, словно кольцо. Посмотрите туда! Над одним из этих островков уже начинает куриться дымок, на этом месте когда-нибудь появится Бель Сусбаал — на нашем языке это означает «дочь Баалбаана». — Таллия восторженно вглядывалась в даль. — Ах, Крандор, в моем краю есть все, о чем только можно мечтать!

— Включая вулканы, огромные волны, землетрясения, ураганы, наводнения и лавины, — язвительно заметил Мендарк. — Не говоря уже о самых ядовитых насекомых на всем Сантенаре.

— Но эта страна богата! — сказал Оссейон. — Только взгляните на огромные деревья по берегам.

Таллия даже не пыталась сдерживать захлестнувшие ее чувства. Наконец-то она дома! Ветер доносил до нее насыщенный аромат тропического леса, горячий воздух был напитан живительной влагой. Они плыли вдоль берега, где в воде голышом играли смуглые дети, а дома больше походили на простые беседки, защищавшие от солнца и теплого дождя. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она покинула родные края.

— Куда теперь? — спросила она, пока они причаливали к берегу.

— В Тар-Гаарн, а затем в Хависсард, — ответил Мендарк.

— Далеко это? — равнодушно спросил Пендер. Его не особенно интересовали места, до которых нельзя было добраться по морю.

— Отсюда не близко, — сказала Таллия. — Вначале мы поплывем с вами на юг вдоль побережья Крандора приблизительно сто лиг до Стринклета. А сойдя с корабля, отправимся по Великой Северной Дороге на юго-запад, затем через горы к Тар-Гаарну.

При мысли о том, что на родине, где она не была так давно, ей удастся провести лишь несколько дней, Таллия опечалилась. Она проплывет совсем рядом с домом, но даже не сможет навестить родителей.

Утром они отплыли в Стринклет, куда благополучно прибыли через четыре дня. Мендарк понимал чувства Таллии, а кроме того, у него были свои собственные планы. Уже несколько недель его не оставляли мысли о Тар-Гаарне и Хависсарде. Он верил, что найдет там золото, необходимое для воссоздания флейты, однако не поделился своим секретом даже с Таллией. Так надежнее. Нельзя заставить человека выдать тайну, которой он не знает. К тому же в последнее время Таллия вела себя чересчур независимо.

Ночь им пришлось провести на борту «Девчонки»: в городе был праздник, и комнату в гостинице нельзя было снять ни за какие деньги. Перед ужином Мендарк сообщил о своем намерении:

— Завтра я отправляюсь в Тар-Гаарн. Один! Так что занимайтесь своими делами в Крандоре, я вернусь через пятьдесят дней, ждите меня здесь.

— Один! — воскликнула Таллия. Она была поражена. Своими планами Мендарк с ней делился, но все же она полагала, что они пойдут в Тар-Гаарн вместе. Таллия ни разу не была в этом удивительном месте, хотя много о нем слышала. Что Мендарк замышляет?

— Совсем один!

— Но кто тебя будет защищать? — спросил Оссейон. — А как же я? — Он был телохранителем Мендарка так долго, что уже просто не мог существовать самостоятельно. Он не знал, что ему делать в этом незнакомом опасном месте.

— Не беспокойся, я мог о себе позаботиться, когда ты еще хватался за мамины юбки, — грубо ответил Мендарк. — Отдохни как следует.

— Не хочу я отдыхать, — буркнул Оссейон.

Таллия, конечно, обрадовалась возможности погостить несколько недель дома, однако недоверие Мендарка больно ее задело.

Когда на следующее утро они проснулись на рассвете, его уже не было.

От Стринклета до мертвого города Тар-Гаарна было не менее ста лиг пятнадцать дней верхом по петляющей между горами дороге, даже если погода будет благоприятствовать.

Мендарк купил двух лошадей и скакал то на одной, то на другой. На пути ему не встретилось никаких препятствий, и он рассчитывал добраться до места в срок или даже раньше. Однако время тянулось медленно. «А что, если его там нет? — думал Мендарк. — Вдруг я ничего не найду? И если я даже привезу его в Туркад, как скрыть его от Иггура? Мое могущество пошатнулось, а в его распоряжении целые армии и все богатства империи. И все же положение Иггура неустойчиво. Он не выдерживает ударов судьбы, тогда как меня они лишь закаляют. Ему не достает хитрости». Внезапно он вспомнил о враге, у которого не было ни одного из этих недостатков. Рульк! Его изобретению не было равных, и вполне вероятно, что Рульк уже трудится над созданием своей машины!

Мендарк знал, что с Рульком ему не справиться, но сдаваться не был намерен. Нельзя исключить, что Рулька постигнет неудача и его машина даст сбой. Игра еще не закончена, и поэтому надо спешить.

С вершины холма ему открылись величественные руины Тар-Гаарна. Мендарк никогда не переставал горевать, что столь прекрасный, огромный и неприступный город был разрушен в одно мгновение, тогда у аркимов словно вырвали сердце. Тар-Гаарн был самый удивительный город, какой они когда-либо возводили, настоящая жемчужина их культуры.

А как изменился с тех пор этот край! Когда аркимы вынашивали идею постройки Тар-Гаарна, еще плескались воды Перионского Моря. Оно только-только начало мелеть, и все окрестные земли были густо заселены. Теперь же кругом простиралась лишь безлюдная пустыня, а Тар-Гаарн превратился в мертвый город.

Хотя Рульк и захватил город, разрушив укрепления, но даже такой варвар, как он, не решился сровнять его с землей. Как и в Катадзе, здесь многое сохранилось в неприкосновенности. К небу, словно фонтаны, вздымались башни с прозрачными куполами, в воздухе парили кружевные арки и мосты, столь легкие, что казалось, они были сделаны из паутины. Аркимы, покинувшие город больше тысячелетия назад, унесли с собой самые ценные произведения искусства, но скульптура, мозаика и лепнина все еще украшали здания.

Однако больше всего поражала воображение архитектура. Даже под слоем песка и пыли полуразрушенный от времени город не утратил своей несказанной прелести. «Стоило проделать это утомительное путешествие, просто чтобы в последний раз его увидеть», — подумал Мендарк. Его тело старело, и он понимал, что не сможет больше вернуть молодость. Даже великий мансер не всемогущ.

Мендарк двинулся по извилистой дороге вниз к Тар-Гаарну, где почва отливала красным, словно арканское золото. Он спешился и побрел между разрушенными колоннами, впитывая в себя красоту города.

Мендарк тяжело вздохнул. Едва ли этот прекраснейший на всем Сантенаре город был полностью достроен к тому моменту, когда пали его укрепления. Мендарку вспомнились трагические предания о Тар-Гаарне и о гениальном глупце Питлисе.

Девять дней Мендарк обыскивал развалины, хотя уже через час после приезда осознал тщетность этого предприятия. Здесь он не найдет ни золота, ни чего другого, что проливало бы свет на тайну Зеркала. Но он не мог заставить себя уехать. Мендарк считал Тар-Гаарн величайшим достижением человечества в этом мире. Когда Мендарк впервые увидел его, строительство было еще не закончено. И после тысячелетнего запустения город все равно оставался прекрасным.

«А может, тут никогда и не было арканского золота? — вновь и вновь спрашивал себя Мендарк. — Где аркимы могли его спрятать? Вероятно, в Стассоре, в Великой Библиотеке. Оттуда его не добыть». Несмотря на тесную дружбу, которая много лет связывала Мендарка с аркимами, они не открыли бы ему хранившиеся там секреты. Где еще оно может быть кроме Шазмака, который теперь занят гаршардами? Неужели ответ в той книге «Предания аркимов», что видел там Лиан?

Размышляя об этом, Мендарк вышел из города через северные ворота. Ходьба помогала ему думать. Он поднялся на вершину одного из холмов, отделявших Тар-Гаарн от окрестных долин. С запада дул горячий ветер. У самой вершины росло фиговое дерево, под которым могли отдохнуть усталые путники. Мендарк уселся на валун и бросил на исчезающий в тени город прощальный взгляд.

Затем Мендарк повернулся в другую сторону и невольно встал на ноги, не отводя глаз от открывшегося ему вида. Три башни, похожие на металлические иглы, возносились к небу, словно воплощение гордыни. Презирая все законы природы, поднимались они ярус за ярусом, балкон за балконом, такие изящные и совершенно беззащитные, что казалось, первый порыв ветра сдует их, как пушинки. Они сверкали в солнечных лучах, словно были сделаны из стекла. Замок Ялкары. Неукрепленный! Неприступный! Сколько времени прошло с тех пор, как она ускользнула из этого мира? Больше трехсот лет. Нет, это было не бегство! Она сделала то, что задумала: преградила путь Феламоре, а сама нашла лазейку и вернулась на Аркан. Но зачем она явилась на Сантенар? Этого не знал никто.

Ялкара! Загадочная Ялкара. Королева Обмана. Демоническая властительница. Почему она пришла через столько лет, после других каронов? Уж конечно, не для того, чтобы им помогать. Скорее чтобы противодействовать. Или шпионить? Возможно. Чтобы дурачить Феламору? Но едва ли в этом был смысл, хотя вначале они и были соперницами.

Вероятно, у каронов есть какая-то далекая, неведомая другим цель, которая определяет их судьбы.

Ялкара не враждовала с аркимами, пока возрастало их могущество. Но когда Тар-Гаарн пал, она проникла туда первой и исчезла вместе с Зеркалом, еще до того как в город победоносно вошел Рульк. Тогда он пустился за ней в погоню, не успев даже разграбить сокровища аркимов, скорее всего, это и спасло Тар-Гаарн от окончательного разорения. Это была погоня, о которой можно было бы сложить Великое Сказание, ибо Рульк преследовал ее по всему Лауралину.

Но Ялкара бесследно исчезла, и никто уже не мог ее найти. Рульк загорелся новой идеей, теперь он возводил великий город Альцифер, который спроектировал для него злополучный Питлис, но почти сразу после завершения строительства сам Рульк был заточен в Ночной Стране.

Приблизительно в это время Ялкара овладела секретами Зеркала и вернулась в Тар-Гаарн. Неподалеку от древних хависсардских рудников она построила крепость, дав ей то же имя. Почему именно здесь? Большинство людей полагали, что превыше всего Ялкара жаждала богатства. После восстановления рудников она стала обладательницей сказочных сокровищ. Мендарк всегда думал, что она построила крепость Хависсард в этом месте, чтобы унизить аркимов и увериться, что Тар-Гаарн никогда не будет восстановлен.

Замок Ялкары поражал роскошью и великолепием, хотя ее собственные покои, как это ни странно, отличались чрезвычайной строгостью, граничившей с аскетизмом. И это только одно из противоречий, которых в Хависсарде было множество.

Это место притягивало Мендарка. Всякий раз, как он оказывался в Тар-Гаарне, он приходил сюда на холм и любовался загадочным замком, но проникнуть внутрь ему не удавалось. Впрочем, это не удавалось никому: Хависсард был защищен.

Однако прошлой весной в Великой Библиотеке Зиля он нашел и скопировал древние планы серебряных рудников. Вот что занимало мысли Мендарка все те недели, когда Таллия думала, что его засасывает отчаяние. Карты эти были нарисованы задолго до того, как Ялкара поселилась в Хависсарде, и Мендарк не заметил на них позднейших исправлений. Но это было лучшее, что он мог найти. Если Ялкара и сделала собственные карты, то о них не сохранилось никаких упоминаний.

Что ж, пора было начинать. Мендарк спустился с холма, миновал Хависсард, даже не взглянув в его сторону, перевалив через еще один холм, оказался в долине, словно изрытой оспой: груды шлака, затопленные шахты, из которых вытекали ручьи ядовитой воды, окрашивавшей все вокруг в кроваво-красный цвет.

Рудники Хависсарда были столь же уродливы, сколь прекрасен был Тар-Гаарн. Мендарк снова сверился с картой и направился к одной из штолен на холме. Захватив флягу с водой и осветительный шар, который принес из Катадзы, он двинулся вниз.

Мендарку приходилось то и дело заглядывать в карты, но вскоре он убедился, что они далеко не точны. Очевидно, после того как Ялкара вновь открыла рудники, были проделаны новые ходы и шахты, а старые обрушились или были засыпаны отработанной породой.

Мендарк продолжал идти, стараясь придерживаться выбранного уровня и направления. Он знал, что ему надо остановиться под Хависсардом. Но как он проникнет внутрь? Ведь крепость защищало заклятие, которое еще никому не удавалось снять. Обычно такие чары переставали действовать, когда тот, кто их сотворил, умирал или, как в данном случае, покидал этот мир. Но чтобы они сохраняли свою силу так долго, внутри должен был находиться какой-то предмет, до сих пор аккумулировавший энергию, подобно осветительному шару, хранящему солнечный свет, хотя эта сила должна была когда-нибудь иссякнуть.

Однако у Мендарка имелись кое-какие идеи, поэтому-то он и пришел сюда один. Ему не хотелось, чтобы кто-то видел, что он станет здесь делать и какие силы приведет в движение. Но больше всего он опасался делиться тайной того, что окажется внутри крепости.

Идти было трудно. Иногда Мендарк упирался в тупик и ему приходилось карабкаться по полуразрушенным лестницам, рискуя на каждом шагу упасть и обречь себя на долгую и мучительную смерть в глубине одного из каменных колодцев. Рудник был настоящим музеем старинных насосов и всевозможных приспособлений для откачки воды. Некоторые из них заржавели и были давно сломаны, другие казались совсем новыми, но они не работали, и вода неумолимо поднималась.

Наконец он нашел туннель, который вел в помещение размером с бальную залу. Там было сухо и пусто. Мендарку показалось, что он чувствует, как давит на него сверху Хависсард, и он тут же ощутил защиту, установленную Ялкарой. Он добрался до нужного ему места! Наверху было несколько десятков футов твердого камня, но защита тут ощущалась гораздо слабее, охранять этот участок особой нужды не было. Если и есть какой-то путь наверх, то он должен находиться здесь.

Мендарк поставил свой осветительный шар в нишу, выбитую в стене. Из медного ларчика, обтянутого внутри бархатом, он вынул сфероид размером с куриное яйцо. Вначале сфероид был черным, но, когда Мендарк поднес его к свету, стал переливаться всеми цветами радуги. Это был гладко отполированный черный опал. Мендарк сдул пыль с каменной полки и осторожно поставил опал за осветительным шаром.

Затем из кожаного мешочка он достал несколько платиновых колец, похожих на замысловатый браслет, части которого соединяются друг с другом одним-единственным способом. Но в данном случае были возможны несколько решений.

Кончиком пальца Мендарк коснулся опала, оставив на нем сверкающую красную отметку. Глядя на это пятнышко, Мендарк сконцентрировал всю свою волю так, что казалось, взглядом он может резать металл, и стал внимательно просматривать толщу камня у себя над головой. Вот он уже мысленно проник в крепость и стал искать предмет, от которого исходила защита. Наконец Мендарк определил его местонахождение: он был слишком высоко, чтобы его можно было четко увидеть и тем более уничтожить. Мендарк должен был испробовать более опасный способ.

Он уже получил некоторое, правда весьма туманное, представление о природе этой защиты, но ему необходимо было знать больше, прежде чем идти на риск. Осматривая этот предмет со всех сторон, он заметил некую сверкающую ауру. Мендарк возликовал. Наверняка это арканское золото, давным-давно спрятанное Ялкарой! Мендарк не мог сказать, в каком именно месте оно спрятано, но, когда он проникнет внутрь, найти его будет нетрудно. Сегодня золото окажется у него в руках. И тогда пусть его враги трепещут.

Но вначале ему нужно было точно знать источник защиты и его форму. Он продолжил свои изыскания, напрягая ум и волю и одновременно пытаясь решить головоломку колец. «Это войдет в историю, — думал Мендарк. — Я поручу Лиану сложить Великое Сказание обо мне самом. Нет, это будет не просто великое, это будет величайшее из всех Сказаний Сантенара». Он позволил себе немного помечтать — это стало его страстью, которая с годами все усиливалась.

Задача оказалась трудной. Трижды приходилось Мендарку прерываться, он лежал на полу, корчась в муках, — такова была расплата за его дар. Трижды отчаивался он довести дело до конца, каждый нерв был натянут как струна, все тело умоляло сдаться. «Никогда! — сказал он себе. — Это твой последний шанс, и в случае победы ты отыграешься за все. Золото! Золото!»

Он сделал еще одно отчаянное усилие, четвертую попытку, но потерял сознание. Мендарк пришел в себя, лежа на полу, не помня, где он и что здесь делает. Внезапно что-то щелкнуло в его все еще дрожавших пальцах, он взглянул и понял, что головоломка решена: семь колец соединились в одно таким хитрым способом, о существовании которого он даже не догадывался. Первая часть работы сделана. День прошел не напрасно. Решение вот-вот будет найдено.

Для отдыха времени не было. Мендарк надел соединенные кольца на опал. Они стали вращаться вокруг камня. Светящееся пятнышко начало передвигаться по поверхности опала и разрастаться, пока весь камень не засверкал. На полу, стенах и потолке заплясали разноцветные блики, стало светло как днем.

Мендарк произнес заклинание, и опал стал вращаться вокруг своей оси, цветные пятна завертелись, и Мендарк оказался в центре световой сферы. Он дотронулся пальцем до кольца. Опал перестал вращаться, сфера застыла. Он произнес другое заклинание, держа опал над головой. Световой шар поднялся, вращаясь и дрожа, словно мыльный пузырь, и потянул его за собой к потолку.

Верхняя часть сферы прошла сквозь камень. Мендарк задержал дыхание, он знал, что в случае ошибки его расплющит о потолок. Но пузырь поднимал его все выше, и вот Мендарк оказался внутри камня, в самом густом мраке, который и представить себе невозможно. Даже мысленным взором он не мог видеть того, что происходит. Он чувствовал сопротивление и вибрацию камня во время всего пути наверх, ощущал каждый атом своего тела. Затем он уперся во что-то непроницаемое — это была защита. А ведь Мендарк полагал, что уже преодолел ее.

Его охватила паника. Защита непробиваема! Твердая горная порода набилась ему в рот, глаза, легкие. Он не в силах был справиться с приступом клаустрофобии и решил, что наступил его последний час.

«Нет!» — возопил его мозг. Казалось, сама реальность содрогнулась, когда воля Мендарка вступила в борьбу с чужой волей. Он даже не мог разжать губ и произнес самое свое сильное заклинание мысленно.

Постепенно камень стал разжижаться, теперь он более походил на желе. Мендарк выплюнул его. И попытался собраться с духом. Перед ним возникло видение: две женщины на веревочном мосту над рекой. Мост неистово раскачивается, и они падают. Наконец Мендарк оказался внутри! Место было чрезвычайно странным, создавалось ощущение, что знакомая реальность имела с ним мало общего. Но главное, ему удалось сюда попасть! Это был подвальный этаж, у самого основания крепости. Мендарк попробовал подняться, но у него начался жестокий приступ, никогда раньше ему не приходилось так страдать. Опал и кольца выскользнули из его рук и покатились по полу. Осветительный шар разбился о каменные плиты. Мендарк потерял сознание и не приходил в себя целый день.

27 Хависсард

Мендарк очнулся в темноте. Он нащупал осколки осветительного шара, собрал их вместе, но шар не загорелся. К счастью, у Мендарка в кармане оказался еще один, хотя прошло немало времени, прежде чем старик о нем вспомнил. Он плохо соображал, перенапряжение было слишком велико. Его множество раз обновленное тело плохо его слушалось. Мендарк знал, что, если ему удастся добраться до Туркада, это будет большой удачей.

Все вокруг толстым слоем покрывала пыль, однако нигде не было видно ни паутины, ни даже крысиного хода. Он стал подниматься выше в поисках предмета, излучавшего сияющую ауру, которую он ощутил снаружи. Он был уверен, что это арканское золото. Найти его в огромном Хависсарде оказалось непросто, но близость цели придала Мендарку новые силы. Через каких-нибудь несколько часов он станет обладателем арканского золота и тогда уже никого не будет страшиться. Мендарк был чувствительником, а потому не сомневался, что сможет научиться обращаться с флейтой, если только ему удастся ее воссоздать. А Тензор знает, как это сделать. Тензор был его другом на протяжении тысячи лет, и арким поможет ему во искупление своих преступлений.

Мендарк потратил на поиски почти весь день, прежде чем ощутил близость золота. Обходя этот этаж, он увидел то, чего меньше всего ожидал, — свежие следы! Они привели его к приоткрытой двери, за которой виднелся свет. Мендарк тихонько вошел.

Помещение, куда оно попал, было уставлено книгами, полки занимали все стены от пола до потолка. Он перелистал несколько книг: страницы были испещрены неизвестными знаками, Мендарк узнал тайнопись каронов. Книги совершенно не пострадали от времени, нигде не было заметно ни следов крысиных зубов, ни пятен сырости. Вдоль стены по всей длине комнаты, имевшей форму латинской «L», тянулась каменная скамья.

Мендарк дошел до угла и осторожно высунул голову. В противоположном конце комнаты сидела женщина, согнувшись над книгой, на запыленном полу рядом с ней лежала небольшая стопка бумаг. Женщина была миниатюрная, со снежно-белой кожей и иссиня-черными волосами. На ней была свободная блуза и брюки из прекрасной серой материи и серые башмаки.

Он почти минуту простоял, не сводя с нее глаз, размышляя о том, как она сюда попала. Мендарк не сомневался, что со времени исчезновения Ялкары только они двое сумели проникнуть в Хависсард. Кто эта женщина? Казалось, он уже где-то ее видел, в ее движениях и осанке было что-то знакомое.

Внезапно она в тревоге встала, простерла вперед руку к произнесла какое-то слово. Воздух между ними задрожал и сделался густым. Мендарк хотел остановить ее, но его ноги словно прилипли к полу, а язык распух так, что заполнил весь рот — он не мог ни дышать, ни говорить. Она произнесла еще одно заклинание, и перед ней возникли два жутких чудовища, двинувшиеся на Мендарка.

Мендарк потряс головой, но был не в силах избавиться от наваждения, которое оказалось на удивление сильным. Он знал, что эти монстры всего лишь иллюзия и не могут причинить ему вред. Мендарк попытался взмахнуть рукой, чтобы рассеять мираж, но руки его не слушались, призрачные чудовища бросились на него, он потерял зрение, его ноги растаяли, словно масло, и он рухнул лицом в пыль.

Женщина кинулась вон из комнаты, как будто ее преследовали собственные фантомы, даже не заметив, что обронила книгу.

Мендарк очнулся с жуткой головной болью в полной темноте. Вначале он даже не мог пошевелиться, его тело становилось совсем негодным. Мендарк постарался нащупать осветительный шар. Он укатился куда-то в другой угол комнаты, и на его поиски ушла целая вечность. Когда он наконец нашелся, Мендарк увидел, что шар треснул. Свет был неровным, то едва мерцал, то ярко вспыхивал, и эти вспышки причиняли Мендарку невыносимые страдания. Внезапно его охватил страх, и он опустился на пол. Если шар погаснет совсем, ему никогда отсюда не выбраться.

Мендарка не оставляла мысль о женщине. Увидев следы, он приготовился ко всяким неожиданностям. И тем не менее она с легкостью пробила его защиту, словно ее и не было, и создала иллюзию такой силы, что даже он не смог ей противостоять. Зачем она приходила? Что если?..

Он осмотрел комнату. На корешке каждой книги были значки каронской тайнописи. Хотя Мендарк и не мог их расшифровать, все же он понял, что тома были пронумерованы по порядку. Он снял несколько книг с разных полок, скорее всего это были годовые отчеты, но ему не удалось разобрать ни единого слова. Мендарк не стал брать их с собой. Внезапно он запнулся о небольшой томик, который уронила незнакомка. Мендарк поднял его и положил в сумку.

Идя по следам, которые вели сквозь запутанный лабиринт коридоров, он вскоре вовсе перестал ориентироваться.

Следы оборвались у входа в комнату, где почти не было пыли. Мендарк понял, что попал в спальню. Там стояла низкая деревянная кровать, шкаф, на котором он обнаружил фонарь и несколько книг. Стол в другом конце комнаты тоже был завален бумагами и свитками. На кровати лежало красное бархатное покрывало. На нем Мендарк заметил небольшой свиток или, скорее, лист бумаги, свернутый в трубочку и всунутый в серебряный держатель, имевший форму руки, а рядом небольшой предмет в серебристой фольге.

Развернув фольгу, Мендарк увидел широкое серебряное кольцо, инкрустированное золотом и платиной. На нем тоже была какая-то надпись на незнакомом языке. С внутренней стороны были выгравированы слова, которые он смог прочесть: «Ялкара — Гиллиас», и символ вечности.

Затем Мендарк достал свиток и прочел короткое послание, написанное на общепринятом языке потемневшими от времени серебристыми чернилами.

Мендарка было не просто растрогать, но даже он смахнул слезу. Кем бы ни был Гиллиас, он так и не получил этого подарка: ведь как только Ялкара прошла сквозь врата, ее защита сразу начала действовать, закрыв доступ в Хависсард на целых триста лет. Теперь все это представляло интерес лишь для историков, ибо проливало свет на человеческие качества Ялкары. Лиан был бы в восторге. Он осмотрел кольцо. Оно было красивым, но Мендарк не ощущал исходившей от него силы. Он свернул письмо, просунул его в кольцо и положил в сумку.

Проходя тем же путем, он вновь заметил следы. Через несколько часов Мендарк опять оказался в библиотеке. Он возвращался туда снова и снова. Может, это очередная иллюзия, чтобы окончательно запутать его в лабиринте? Нет, следы были настоящими, они четко отпечатались на полу, то исчезая, то появляясь снова. Следы привели Мендарка в еще одну строго обставленную спальню. Мендарк уже исходил дворец Ялкары вдоль и поперек. Мендарк пытался разгадать маршрут незнакомки, но в его голове уже все смешалось.

Двойной след вел в библиотеку, затем уходил в другую комнату, где была отбита штукатурка и из стены вынут кирпич. Мендарк запустил в тайник руку и ощутил легкое покалывание в пальцах, которое почти сразу же прекратилось.

Он чуть не задохнулся от негодования. Ему захотелось разнести все кругом и сровнять Хависсард с землей. Золото хранилось в этом тайнике, но теперь его здесь не было. Его забрала женщина. Если бы только он пришел сюда первым! Если бы не пролежал целый день в подвале без сознания. Он был готов зарыдать. Проделать такой путь — и опоздать на каких-то несколько часов.

Его великие мечты развеялись как дым. Мендарк был подавлен, он достал черный опал и кольцо, выбрал подходящее место и постарался пробудить каменный шар, но он не отзывался и казался абсолютно мертвым. Мендарк раскрутил семь частей кольца-головоломки, но металл оставался безжизненным. Мендарк не запомнил, как ему удалось соединить их вместе в прошлый раз, но ведь, чтобы выбраться отсюда, надо было найти решение. После нескольких часов отчаянных попыток он понял, что это безнадежно. Ему придется искать другой выход или оставаться здесь, пока он не умрет голодной смертью.

Мендарк устало опустился на пол и стал осматривать осветительный шар. Что он будет делать, когда шар погаснет? Насколько его хватит? Пошарив в карманах, Мендарк вытащил оттуда кусок черствого хлеба и расплавившийся от жары сыр, сжевал их, запив теплой водой из фляги. Затем положил голову на котомку и заснул.

Мендарк спал тревожным, полным странных видений сном. Через несколько часов он заставил себя подняться и продолжил искать выход из замка. Шар светил так тускло, что Мендарк едва мог разглядеть свои руки. Когда он окончательно погас, Мендарк оторвал рукав грязной рубашки, пропитал ее сырным маслом, свернул и, высекая искры, попытался поджечь. Наконец материя начала тлеть. Он принялся крутить самодельный факел над головой, пока огонек не стал ярче. Теперь света было достаточно, чтобы двигаться дальше.

Мендарк брел по замку уже несколько часов, от рубашки и сыра почти ничего не осталось, а он все еще не нашел выхода. Внезапно Мендарк ощутил прикосновение прохладного ветерка и пошел в том направление, откуда дул ветер, часто останавливаясь, чтобы убедиться, что идет в нужную сторону. Ветерок дул из некоего подобия мусоропровода, куда скорее всего сливали кухонные помои. Вот и выход или очередная ловушка, из которой ему уже будет не выбраться.

Он залез в трубу и скользнул вниз по склизкому туннелю. Мендарк попытался было затормозить носками сапог и руками, но все было бесполезно — он не мог остановиться. Он летел вниз по наклонной к едва мерцавшему впереди свету.

Мендарк понял, что это были остатки деревянной обшивки кухонного мусоропровода. Его руки были прижаты к бокам так, что он даже не мог защитить лицо. Поранившись о торчавшие гвозди, он пролетел сквозь что-то растянувшееся, как резина, ровно настолько, чтобы пропустить его и снова сомкнуться. Кольцо, подаренное Гиллиасу Ялкарой, все же открыло ему путь сквозь защиту. Теперь он летел по воздуху, размахивая руками, словно ветряная мельница. У него было достаточно времени, чтобы представить свой конец: быть проткнутым верхушкой дерева или расплющиться о камни. Затем Мендарк увидел внизу заросли кустарника.

Он шлепнулся в терновник, который никто не тревожил уже несколько столетий. Шипы в клочья разодрали его одежду, по лицу хлестали пыльные листья, но упругие ветви замедлили скорость падения, и вскоре оно прекратилось.

Куда бы он ни взглянул, вокруг повсюду торчали колючки. Кровь ручьями текла по его телу.

День угасал. Мендарк все еще лежал без движения. Руки и ноги больше ему не повиновались. Он чувствовал, как распадается изнутри. Мендарк желал смерти, но не такой унизительной. Подобный конец сведет на нет всю его жизнь. Летописцы не должны изобразить его в таком виде, он этого не позволит!

«Последний рывок! — подумал он. — Рискну ли я обновить себя в последний раз? Даже в самых благоприятных условиях обновление крайне опасная процедура. Но здесь, без воды, пищи, без поддержки и самых необходимых инструментов и приспособлений, последствия могут быть самыми ужасными. Но я должен! Ради себя и ради Сантенара».

Медленно, преодолевая боль, он начал восстанавливать свое тело, сознавая, что это в последний раз.

28 Подкуп

— Пятьдесят дней! — воскликнула Таллия. — Что ж, зато у нас будет время заняться поисками «Стилета», а я успею повидаться с родными.

Оссейон, Таллия, Растибл и Пендер завтракали в тени паруса. Несмотря на ранний час, солнце уже начинало сильно припекать, но Таллия чувствовала себя превосходно, к жаре и влажности ей было не привыкать, ведь она выросла в этом климате. Оссейон разрезал на куски огромную рыбину, приготовленную целиком в жгучем красном соусе.

— Только не за общим столом, — сказал Пендер, вздрогнув, когда Оссейон потянулся за глазными яблоками.

— Но ведь это самое вкусное, — возразил Оссейон. Выковыряв рыбий глаз, он полюбовался им, держа большим и указательным пальцами, и отправил себе в рот. Некоторое время он сосредоточенно жевал, затем вынул его и, внимательно осмотрев, слизнул небольшое количество красноватой жидкости, выступившей на поверхности, и стал катать его взад и вперед по ладони. Пендер поперхнулся куском хлеба с вареным яйцом.

— Перестань его дразнить! — засмеялась Таллия. Оссейон позволил глазу проскользнуть у него между пальцами, поймал его другой рукой и снова положил в рот. Пендер сердито отвернулся от Оссейона и сказал Таллии:

— Магистр всегда был скрытным. — Не обращая больше внимания на Оссейона, он с аппетитом умял полдюжины сваренных всмятку яиц. Спутники провели на жесткой диете много недель, но Пендер так и не смог привыкнуть к острым крандорским специям. — У меня тут хватит работы на эти полтора месяца с гаком.

Таллия удивленно подняла брови.

— Пока вы вчера были в городе, я получил несколько предложений перевезти груз на юг вдоль побережья Крандора, — пояснил Пендер. — К тому же у меня есть план, дельце сулит нам сказочную прибыль.

— Как далеко ты собрался плыть? — вмешался в разговор Оссейон, подбирая соус с тарелки огромным ломтем хлеба.

— До Ророса, Гаффеона, Госпорта, при попутном ветре даже до Максморда. Можно заработать кучу денег, да еще прихватить товаров в обратный путь: специй, кокосов, копченых моллюсков.

— Я поеду с тобой до Ророса, там живут мои родители. А тебе не советую плыть дальше, иначе ты не успеешь вернуться в срок, — сказала Таллия.

Пока Пендер наблюдал за погрузкой, Таллия отправилась к зданию таможни, чтобы справиться о последних пяти судах, оставшихся в ее списке. За несколько серебряных монет она выяснила у молоденького клерка, что два корабля — «Резец» и «Абордажная сабля» — действительно приписаны к этому порту, однако, судя по записям, не заглядывали домой уже более полугода.

— На вашем месте я был бы поосторожней, — сказал клерк, серьезный веснушчатый паренек. — Не стоит задавать слишком много вопросов.

— Почему? — поинтересовалась Таллия, но в это время вернулась хозяйка конторы — толстая женщина со множеством подбородков и малюсенькими подозрительными глазками.

— А что вы, собственно, здесь делаете? — напустилась она на Таллию. — Вы разве не знаете, что эти сведения конфиденциальны?

Таллия не стала спорить. Женщина прозрачно намекала на взятку, которая намного превысила бы ту сумму, которую Таллия уже заплатила. Решив не тратить здесь больше ни денег, ни времени, она весело поклонилась и вышла, что оказалось большой ошибкой, но знать этого Таллия тогда не могла.

На следующее утро они отплыли в Ророс, столицу южной провинции Крандора, останавливаясь по пути в нескольких маленьких портах. Ророс был древним городом, гораздо крупнее и богаче, чем Туркад. Он раскинулся между двух холмов на берегах широкой бухты. После нескольких неудачных попыток им наконец удалось причалить. В городе был праздник, и бухта была забита всевозможными судами и суденышками. Пендер нанял команду ныряльщиков, чтобы очистить дно лодки от водорослей и ракушек. Они ждали таможенных чиновников, стоя на палубе и наблюдая за чайками, охотившимися за рыбешкой.

— Надеюсь, они пошевелятся, — сказала Таллия, которой не терпелось сойти на берег.

Проверка не заняла много времени. И сразу же Таллия направилась к зданию таможни, чтобы продолжить поиски. Когда она сообщила о цели своего визита, чиновница резко ответила:

— Мы не разглашаем подобных сведений. Зачем вам это нужно?

— Я ищу одного матроса по поручению его дочери, она живет в Туркаде, — ответила Таллия.

Женщина презрительно фыркнула:

— Ищите своего матроса в другом месте, мне сказать вам нечего.

— Я гражданка Крандора и знаю свои права, — настаивала Таллия. — Записи о прибытии судов — общедоступная информация.

— Только не в Роросе!

Таллия потянулась к кошельку, намереваясь предложить деньги, — обычно это был самый быстрый способ уладить дела.

— Может, нам стоит обсудить это с глазу на глаз, — предложила она, понизив голос.

К ее удивлению, чиновница отреагировала весьма агрессивно.

— Вы что, собираетесь дать мне взятку? — спросила она так громко, что все клерки подняли головы и взглянули на них.

— Конечно нет, — поспешила ответить Таллия. — Мне бы и в голову такое не пришло. Спасибо, всего доброго.

Вернувшись на свою лодку, она рассказала о случившемся Пендеру.

— Не нравится мне все это, — произнес он, задумчиво доедая бутерброд. — Что-то здесь нечисто.

У экипажа было много дел, и больше никто об этом не заговаривал, а Таллия отправилась в город. На следующее утро, на рассвете, мимо их лодки прошла изящная шхуна под желтым парусом, ее капитан рассматривал «Девчонку» с явным интересом. На шхуне золотыми буквами было написано: «Кинжал».

— Кажется, ему приглянулось наше судно, — сказал Оссейон.

Пендер сплюнул через борт.

— Корсар или контрабандист, — предположил он. — Делайте вид, что вы его не замечаете. Эта лодка такая же быстроходная, как наша, может, даже быстрее. Как твои родные, Таллия?

— Наверное, хорошо, но я никого из них не застала, все были за городом на семейном празднике. — Она тяжело вздохнула.

Через полчаса та же шхуна вернулась. На этот раз уже не было сомнений, что за ними внимательно наблюдают.

— Что-то они мне не нравятся, — сказал Растибл. Пендер выругался:

— Придется принять дополнительные меры предосторожности. На это уйдет вся прибыль. Неудивительно, что морские перевозки стоят здесь так дорого.

— Пендер, что ты собираешься везти? — осторожно спросила Таллия.

— Ничего особенного, — пробормотал он.

В этот момент появился офицер таможни, он вновь внимательно проверил бумаги, осмотрел судно и произнес:

— Пройдите, пожалуйста, со мной, капитан.

Пендер заковылял сзади, пот градом катился по его бритому затылку и шее. Прежде чем команда успела закончить завтрак, на судно явился еще один таможенный офицер, на этот раз это была женщина почти такая же смуглая и высокая, как Таллия, но в несколько раз полнее.

— Таллия Бель Сун?

— Это я.

— Будьте любезны, пройдите со мной в здание таможни. И захватите с собой ваши документы.

Несмотря на вежливое обращение, Таллия встревожилась. Это был приказ, и, если она не повинуется, они, безусловно, применят силу. Но Таллия была в своей родной стране и хорошо знала законы.

Она собрала необходимые бумаги и направилась к таможне.

— Что случилось? — спросила она по пути.

— Здесь, в Роросе, мы серьезно относимся к своим обязанностям, — уклончиво ответила женщина.

Пендер сидел за столом напротив первого офицера, между ними были разложены документы на судно и груз. Таллия села рядом с капитаном.

— В нашем списке значится судно под названием «Черный опал», — сказал офицер. — За ним закрепилась дурная слава, это контрабандистское судно.

Пендер бросил на Таллию укоризненный взгляд. Она без труда прочитала его мысли: «Говорил же я вам, что с "Черным опалом" будут проблемы. Такое название не сулит ничего хорошего».

— Это было задолго до того, как мы его приобрели, — ответил Пендер. — Мы купили его законно у таможенников Ганпорта. Теперь оно называется «Уличная девчонка». Посмотрите, документы в порядке, на них есть все подписи и печати. Изменение названия зарегистрировано. Вот печать ганпортской таможни, а вот подпись начальника порта. Все сделано по закону.

— Первый раз слышу о вашем Ганпорте, — сказала женщина. — А бумаги легко подделать, но к этому мы еще вернемся. Так вы подтверждаете, что судно первоначально называлось «Черный опал»?

— Раппорт — рыбацкий городок, расположенный на несколько лиг севернее Туркада, — объяснил Пендер, отвечая на первый вопрос.

Женщина принялась перелистывать учетную книгу, где были зарегистрированы суда со всего света.

— Что-то я не нахожу здесь никакого Ганпорта.

— Разве в этой стране таможня подчиняется Торговому ведомству? — спросила Таллия.

Двое офицеров стали перешептываться между собой, разглядывая печати на документах. Наконец они признали их подлинность. Но тогда возникла другая трудность.

— Таллия Бель Сун! Я припоминаю, что встречал ваше имя в донесениях, — сказал таможенник.

Вновь началось бесконечное рытье в бумагах.

— Нашел! — воскликнул чиновник, ведя пальцем по странице. — Таллия Бель Сун, арестована за подделку купчей «Черного опала».

— Она подписалась вымышленным именем? — спросила женщина.

— Джалис Бесъюн.

Таллия чуть не упала в обморок.

— Бесъюн — имя моего отца!

Они стали проверять все заново. Таллия думала, что у Пендера случится сердечный приступ.

— Я переменила имя, спасаясь от войны! В этом нет ничего противозаконного ни на Мельдорине, ни в Крандоре. У меня есть право пользоваться печатью Магистра.

— Легко сказать, но доказать трудно. Предъявите печать.

К счастью, она была у Таллии при себе, и расписка Мендарка, подтверждающая ее подлинность. Мендарка в Крандоре знали не с лучшей стороны, однако он был слишком могущественной фигурой, и они не решились дать этому делу ход.

— Мендарк должен лично явиться сюда и дать объяснения.

Таллия ответила, что в данный момент он находится за пределами Крандора. Чиновники вновь стали шепотом совещаться. Ей уже начало казаться, что их не выпустят отсюда до возвращения Мендарка.

— Мендарк больше не является владельцем этого судна, — возразила она.

— Он являлся владельцем, когда были подписаны бумаги.

— Мы еще не проверяли документы о передаче судна в вашу собственность, — вступил в разговор другой офицер.

— Правда! — холодно сказала Таллия. — Однако это тянется слишком долго. Я позову защитника и обвиню вас в том, что вы злоупотребляете властью и препятствуете свободной торговле.

— У вас есть такое право, — спокойно ответила женщина. — Назовите своего защитника.

— Дакия Бель Ранс, — произнесла Таллия, скрестив пальцы, поскольку не была уверена, что она еще жива. В последний раз они виделись десять лет назад.

— Дакия Бель Ранс — член правительства.

— Это моя тетя, — спокойно произнесла Таллия. — Я буду жаловаться, что вы затеяли со мной тяжбу, чтобы прикрыть собственные грязные делишки.

— Мы должны посоветоваться, — сказала женщина. И офицеры скрылись за дверью.

— Жаль, что ты не начала с этого, — шепнул Пендер, утирая пот.

— Я не знала, что тетушка Дакия поднялась так высоко. — Через некоторое время чиновники вернулись, дело было улажено. Однако Пендера и Таллию продержали в таможне еще довольно долго, заставив заполнить бесчисленное множество протоколов и заплатить все пошлинные сборы. Наконец они вернулись к не на шутку встревоженному Оссейону. Таможенники перерыли все судно, никакой контрабанды они, конечно, не обнаружили, но день был потерян. Еще через несколько минут пиратская шхуна проплыла мимо них в третий раз.

— Мне это совсем не нравится, — сказал Оссейон. Он встал, глядя вслед удаляющемуся кораблю. — Кинжал — оружие подлецов. Что за человек дал своему кораблю такое название?

— Опасный человек, — произнесла Таллия.

Пендер не отличался храбростью.

— Нет! — воскликнул он, когда Таллия предложила ему навести справки о «Кинжале» и ее капитане. — Я слишком дорожу своей шкурой, чтобы привлекать к себе излишнее внимание в этом странном городе. Здесь не знаешь, кому доверять.

— Я бы никому здесь не доверял, — проворчал Растибл, накручивая на палец клок светлых волос.

— Я могу спросить у родных, когда они вернутся, — сказала Таллия.

— Такие вещи выясняются просто, — возразил Оссейон. — Я все разузнаю.

Это не заняло у него много времени: судно было известно во всех портовых кабаках.

— Капитана «Кинжала» зовут Аринда Бель Горст. Говорят, он умный и обаятельный человек, а также безжалостный и смелый. У этой шхуны дурная слава, но никто не может сказать ничего определенного. Он контрабандист или пират, однако никто из пострадавших не выжил, чтобы предъявить ему обвинение.

— Почему он нами так заинтересовался? — спросила Таллия.

— У нас быстроходный корабль не из здешних мест, — ответил Пендер. — Возможно, он решил, что мы конкуренты. Если мы исчезнем, никто не заплачет. Слава «Черного опала», похоже, долетела и досюда.

— Скорее свой человек в таможне шепнул ему про наш груз, — предположила Таллия. — Пендер, что мы везем в этих запертых сундуках? Серебряные слитки? Я еще в таможне заметила, что ты прячешь от меня бумаги.

— Ничего незаконного. Я просто решил, что чем меньше людей знают, тем лучше.

— Мы партнеры, не забывай, — резко сказала она. Пендер слегка смутился.

— Жидкое золото, — ответил он. — Двадцать капсул с ртутью, каждая весит столько, сколько ты. Я вложил в это все свои деньги.

— Ртути вполне достаточно, чтобы убить всех нас двадцать раз, если капсула разобьется во время шторма, — рассердилась Таллия. — Ты должен был поставить меня в известность. Избавься от ртути как можно скорее и положи деньги в счетный дом, прежде чем за ними заявится наш новый приятель Горст.

— Я не могу, — мрачно ответил Пендер. — Ртуть предназначена для Алхимической академии в Твисселе, это два дня морем отсюда вдоль побережья. Оссейону надо сойти на берег и нанять охранников, убедившись прежде, что они сами не пираты.

— Думаю, пока я буду в порту, мне стоит навести еще кое-какие справки о «Кинжале», — сказал Оссейон.

— Лучше поторопись. Если он отберет у нас груз, я — банкрот.

— Если он нападет на нас, мы все покойники! — воскликнул Растибл.

Вечер был жарким и влажным. Все ждали грозы, но она так и не разразилась. Они покинули Ророс, когда окончательно стемнело, и поплыли по узкому проливу между рифов и скал.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — усомнилась Таллия, пока еще была видна бухта. Со всех сторон, насколько хватало глаз, волны разбивались о поднимавшиеся из воды рифы.

— Идея плохая, — ответил Пендер. — Однако это все же лучше, чем потерять груз, судно и еще и наши жизни вдобавок. Я поговорил с лоцманом и купил последние карты, так что пролив мы пройдем легко.

Они медленно шли под парусом. Растибл управлял лодкой, а Пендер бегал взад и вперед по корме, принюхиваясь к ветру.

— Что тебя тревожит? — спросила Таллия.

— Пока это просто береговой бриз, но если поднимется восточный ветер, нам будет отсюда не выбраться.

— Давай повернем назад. Лучше не рисковать, — посоветовала Таллия.

Пендер задумался, глядя на небо и потирая свой заросший подбородок.

— Бриз должен вынести нас в море, — решился он и отдал приказ развернуть большой парус.

Время тянулось мучительно медленно, к полуночи ветер внезапно стих и паруса повисли, словно тряпки. Пендер выругался, но затем уверенно произнес:

— Он скоро поднимется вновь, теперь уже до моря совсем недалеко.

Они бросили якорь, чтобы их не сносило приливом, и прождали до конца ночи, однако ветра все не было. Только к рассвету утренний бриз надул паруса, и они наконец вышли из пролива.

— Теперь все в порядке! — закричал Пендер. — Когда они хватятся нас, мы будем уже далеко.

— Слишком поздно, — сказал Оссейон, он нес вахту на мачте. — Я вижу желтый парус.

Пендер забрался наверх.

— Он поймал ветер и движется быстрее, чем мы.

Все заняли свои посты. Паруса надулись, и «Девчонка» полетела вперед, но не так быстро, как хотелось бы.

— Это он, — крикнул Оссейон. — «Кинжал»!

— Проклятье, проклятье, проклятье! — воскликнул Пендер и бросился к штурвалу.

— Что происходит? — спросила Таллия, опуская руку ему на плечо.

— Он быстрее нас, по крайней мере при таком ветре. У него опытная команда. Жаль, что мы не успели закончить очистку дна, это замедляет ход.

— Можно что-нибудь предпринять?

— Почти ничего, — ответил он. — Бель Горст знает эти воды лучше меня. Осталось только молиться о сильном ветре, хотя и тогда «Кинжал» еще потягается с нами.

На голубом небе не было ни облачка, ничто не предвещало штормового ветра. Они взяли курс на северо-восток и шли зигзагами вдоль побережья, шхуна неуклонно следовала за ними, и Пендер становился все более угрюмым, казалось, он даже стал ниже ростом. На него жалко было смотреть, ведь он любил «Девчонку» больше жизни.

— Сколько еще? — спросил Оссейон через полчаса. Он имел в виду Твиссел, где Пендер должен был выгрузить ртуть.

— Больше половины пути, — сказал он убитым голосом, совсем ссутулившись.

Они шли вдоль берега, мокрые черные скалы сверкали на солнце. Там было полно узких проливов и глубоких пещер, но ни одна из них не могла послужить им достаточно надежным убежищем.

Это была долгая и однообразная погоня, ведь в море все происходит как-то замедленно, но с каждым часом «Кинжал» подходил все ближе. Он должен был нагнать их еще до темноты. Расстояние между ними уже сократилось до нескольких выстрелов из лука. На носу вражеского судна стояли два лучника, приготовившиеся стрелять по парусам.

— Оссейон! — позвала Таллия. — Ты можешь отсюда порвать им парус?

— Еще нет! Но через некоторое время я попытаюсь. — Вскоре они смогли разглядеть в подзорную трубу Бель Горста, стоявшего на капитанском мостике.

— Только посмотрите, как он злорадно ухмыляется, — процедил Пендер сквозь зубы. — Застрели этого разбойника, Оссейон.

Оссейон опустил лук.

— Все еще слишком далеко, — с сожалением ответил он.

— Он больше не приближается, — сказала Таллия несколько минут спустя. — Может, это все, на что способно его судно.

— Боюсь, что нет, — ответил Пендер. — Посмотрите, он изменил наклон парусов, чтобы сбить нас с толку. Он играет с нами, держась на расстоянии двух выстрелов из лука, пока наши лодки не отойдут достаточно далеко от Ророса.

— Я слышал, что ему нравится мучить людей, — произнес Оссейон.

— Существует способ выжать еще что-нибудь из нашей посудины? — спросила Таллия.

— Только если мы выбросим груз, — ответил Пендер.

— Лучше так и сделать, иначе он все равно достанется Горсту, — сказала она.

На глазах Пендера блеснули слезы.

— Я знаю, знаю, — простонал он.

Они плыли на всех парусах, но оторваться им не удавалось. Наконец Пендер дал команду:

— Сбрасывайте груз, но ртуть в последнюю очередь. Начните с пресной воды!

Таллия побежала к насосам и начала откачивать за борт запасы питьевой воды, Оссейон спустился в трюм, чтобы выбросить столько балласта, сколько было возможно без риска перевернуться. Когда балласт был в море, они подняли наверх остальной груз: зерно, мехи с вином, масло, крабов и сушеные кокосы. С каждым всплеском Пендер становился все более грустным. Через час весь груз, кроме ртути и необходимого запаса еды и провизии, был за бортом.

«Девчонка» начала отрываться от своего преследователя.

— Они отстали! — закричал Растибл.

Некоторое время казалось, что это действительно так, но затем «Кинжал» расправил паруса и начал набирать скорость. Теперь он продемонстрировал все, на что способен. Расстояние между судами стало стремительно сокращаться, однако дистанция была все же слишком велика, чтобы стрелять. Начинало смеркаться.

— Избавьтесь от луков, — произнес Пендер мертвенным голосом. — Оставьте только самые маленькие.

После некоторых споров и пререканий два больших лука и один маленький полетели в воду. Расстояние снова стало увеличиваться. Вскоре они увидели, что пираты вытягивают из воды какой-то предмет. И «Кинжал» снова стал догонять их.

— Этот негодяй обманул нас! — закричал Пендер, слезы ярости катились по его небритым щекам. — Все это время они тащили за собой морской якорь. Теперь надежды нет. Выбрасывайте ртуть.

Оссейон кинулся в трюм и поднялся с железным сундуком на плечах. Он швырнул его за борт, сундук мгновенно скрылся в волнах. Пендер еще долго не мог отвести глаз от этого места, затем утер слезы и взревел:

— Эй, пошевеливайтесь!

Все, кто считал себя достаточно сильным, бросились выполнять команду. «Кинжал» был уже совсем близко и Горст скалил зубы, стоя на носу, но, увидев, что драгоценный груз летит за борт, он зарычал на своих лучников, и на «Девчонку» обрушился град стрел. Пендар показал ему кукиш.

— Он не думал, что мы выбросим ртуть, — сказала Таллия.

— Я тоже, — произнес он подавленно.

Оссейон натянул свой лук так, что на его руках напрягся каждый мускул, и выстрелил. Стрела просвистела в воздухе. Горст пошатнулся, попытался ухватиться за леера и рухнул навзничь.

— Ха! Посмотрим, как тебе это понравится, — закричал Пендер.

— Отличный выстрел, Оссейон, — сказала Таллия. — Ты попал в него.

— Почти. Стрела пронзила рукав его куртки. В следующий раз не будет таким смелым.

Таллия сбежала вниз, желая помочь таскать ртуть. Лишь взгромоздив сундук на плечи, она поняла, насколько он тяжел. Лодку качало из стороны в сторону. Дважды ей казалось, что сундук упадет, пока она поднималась по трапу, придерживая его одной рукой, а другой вцепившись в перила. Лишь сознание того, что за ней поднимается Растибл, заставило Таллию удержать непосильную ношу и вскарабкаться на палубу со своим смертоносным грузом. Как только сундук упал за борт, в них снова полетели стрелы. Одна даже угодила в борт судна.

— У меня не хватает сил, — извинилась она перед Оссейоном.

— Это мужская работа, — улыбнулся он.

Они двигались вперед, а сундуки один за другим летели в воду. «Девчонка» снова стала уходить от погони.

— Что ж, смейся теперь, подлый разбойник! — прошептал Пендер. — Думаю, ты кусаешь себе локти оттого, что не взял нас на абордаж, когда мог.

Прибрежные скалы, мимо которых они проплывали, образовывали изящные арки, остроконечные башни и причудливой формы островки. На картах Пендера этот опасный участок обозначался просто как «неисследованный». Они совсем прижались к берегу, «Кинжал» держался намного дальше.

— Он выбрал этот курс, чтобы в случае чего улизнуть в открытое море, или просто боится напороться на рифы? — пробормотал Пендер себе под нос.

— Каковы теперь наши шансы? — спросила Таллия.

— Груз мы потеряли, а он стоил больше, чем наша «Девчонка». Но Горст все еще надеется заполучить лодку и жестоко отомстить нам за то, что вернется без добычи.

— Да, у крандорских пиратов плохая репутация. Но если нам суждено погибнуть, так давайте преподадим им урок, которого они никогда не забудут.

— Нас всего восемь, — сказал Оссейон. — А их по меньшей мере двадцать.

— У меня есть идея! — воскликнул Пендер. — Если вы согласитесь ее поддержать.

— Непременно, — ответила Таллия. — Что ты придумал?

— Если мы развернемся здесь, то потеряем скорость и «Кинжал» двинется нам наперерез. Однако впереди я вижу гряду выступающих из воды скал и островов, а между ними узкий пролив. Если пройдем его, то рифы на несколько минут скроют нас от врагов, может, этого времени и хватит, чтобы повернуть на Ророс. И тогда посмотрим, кто быстрее.

— Я, конечно, не моряк, Пендер, но не упустим ли мы ветер, если поплывем между островами?

— Я хочу поменять галс и отойти подальше от берега, а затем проскочить между двумя рифами. Так как Горст находится дальше от берега, чем мы, ему будет трудно повторить наш маневр — вон те скалы преградят ему путь. И ему останется лишь гадать, намерены ли мы следовать дальше в Твиссел или повернуть в Ророс!

— А что если он угадает?

— Тогда нам конец! Эй, Растибл, подойдите-ка сюда. — Они сменили галс, и «Девчонка», поймав бриз, немного оторвалась от «Кинжала». Тогда Горст тоже изменил курс, повернув в сторону открытого моря в надежде поймать более сильный ветер. Впереди виднелась группа скалистых островов, а с правой стороны два острова побольше с плоскими верхушками, покрытыми кустарником. Сзади них тоже была гряда рифов.

«Девчонка» вошла в пролив между островами и с попутным ветром двинулась вперед, Таллия побежала на корму посмотреть, как поведут себя пираты. Они тоже повернули, продолжая держаться подальше от скопления островов.

Теперь вся команда думала об одном и том же, их судьба зависела от того, каким будет следующий маневр Горста. Таллия поняла, что идея Пендера совсем недурна. Они двинулись между двух островов, за ними скалистый берег резко поворачивал к югу; это был кратчайший путь до Твиссела, если только они не застрянут в проливе. Бель Горст должен был встревожиться, он понимал, что если они пройдут этот участок первыми, то у них появится время развернуться или, поймав попутный ветер, они сразу оторвутся от него, пока он будет делать круг, обходя острова, или попытается лавировать между ними.

— Что делает Бель Горст? — закричал Пендер. Он круто повернул и направил судно между большими островами. Ветер надул паруса, и лодка начала набирать скорость.

— Разворачивается, — прокричал в ответ Растибл. Пендер разразился проклятиями, и у Таллии упало сердце.

— Теперь он движется к берегу с другой стороны, прямо нам наперерез.

Пендер издал стон. Положение у них было незавидное, тем более что, когда они оказались с подветренной стороны, паруса повисли и лодку стало относить к берегу. Они оказались в опасной близости от скал. Оссейон и Растибл уже приготовили шесты, чтобы отталкивать лодку. «Девчонка» двигалась убийственно медленно, ветра все не было.

— Я думал, здесь достаточно сильное течение, чтобы нас протащить, — мрачно сказал Пендер.

— Около скалы дует легкий бриз, — крикнул Растибл с верха мачты. За добрых несколько сот футов от них вода была покрыта легкой рябью.

— Скорее! — закричал Пендер. — Спускайте на воду шлюпку, привяжите ее за трос к носу лодки. Оссейон — в шлюпку. Ты тоже, Агрис, — крикнул он самому здоровому матросу.

Через минуту шлюпка уже была в воде и двое дюжих молодцов сидели на веслах.

— Гребите что есть сил, — ревел Пендер. — Или мы все покойники.

«Девчонка» заскользила к покрытой рябью полоске воды. И в этот самый миг в восточном конце пролива показался «Кинжал», стремительно летевший с попутным ветром.

— Проклятье! — выругался Пендер и смолк. Ситуация была безвыходной.

29 Гениальный план

— Можешь создать какую-нибудь иллюзию? — с надеждой спросил Пендер у Таллии. — А еще лучше поднять ветер?

— Изменение погоды один из самых трудных видов Тайного Искусства, — ответила она. — Оно наиболее непредсказуемо, как сама погода. Я никогда этим не занималась. Но даже Феламора не смогла бы спрятать «Девчонку» в море в такой ясный, солнечный день, как сегодня.

«Кинжал» быстро терял скорость, однако казалось, что он запросто их догонит, еще до того, как Оссейон и Агрис, работавшие веслами, словно рабы на галерах, успеют оттащить «Девчонку» к скалам. Они молча наблюдали за приближением врага. Прошел час, никогда еще время не тянулось для Таллии медленнее.

Пиратское судно было так близко, что они уже отчетливо видели смуглое лицо Бель Горста и слышали выкрики и хохот команды.

— Я этого не вынесу, — сказал Пендер, ударяя кулаком по мачте.

— У нас есть на борту смола? — неожиданно спросила Таллия.

— Баррель или два, если только вы не выбросили ее вместе с балластом.

— Нет, смолу мы не выбрасывали.

Капитан пристально посмотрел на нее, и внезапно его лицо расплылось в улыбке.

— Растибл, тащи на палубу смолу.

Через минуту появился Растибл с бочкой на плечах.

— Приготовьте для меня несколько стрел и ящик углей из камбуза, — попросила Таллия с закрытыми глазами: она старалась сконцентрироваться.

Таллия сидела на палубе скрестив ноги, она собирала отдельные части иллюзии в единое целое. Никто не произносил ни слова, команда тревожно следила за приближающимся кораблем.

Неожиданно Таллия открыла глаза.

— Лук! — выдохнула она. Принесли длинный лук. Она несколько раз попробовала натянуть тетиву и кивнула. — Стрелу! — Ей подали стрелу. Она взвесила ее, затем одним пальцем намазала наконечник смолой и поднесла к горящему угольку — стрела загорелась. Таллия встала к лееру, натянула тетиву и целилась до тех пор, пока огонь не начал подбираться к дереву. Тогда она выстрелила. Стрела, описав в воздухе дугу, попала в парус вражеского корабля чуть выше гика. Там вспыхнуло пламя. Таллия бросила лук Растиблу, приказав продолжать стрельбу. А сама начала шептать заклинания.

Парус тлел, время от времени показывались небольшие язычки пламени, стрела Растибла проделала еще одну дыру, и вдруг весь парус превратился в пылающий факел. Огонь перекинулся на другие паруса. Моряки «Кинжала» бросились к бортам, Таллия взмахнула рукой, и загорелась рубка. Несколько человек прыгнули за борт. Бель Горст носился с ведрами воды, пытаясь потушить пожар.

Таллия внезапно упала на палубу, иллюзия исчезла. Один из парусов действительно горел, но только один. Все как зачарованные смотрели на огонь, никто не двигался.

— Эй! — крикнул из шлюпки Оссейон. — Что вы там делаете? Можно плыть!

Никто не заметил, как гребцы вытащили «Девчонку» из зоны мертвого штиля. Паруса всколыхнулись и начали надуваться. Еще до того как Пендер успел отдать команду, все уже были на местах. Оссейон и Агрис поднялись на борт, пот стекал с них ручьями, словно они только что искупались.

— Никогда еще так не греб, — выдохнул Оссейон, вылив на себя ведро воды.

Пожар на «Кинжале» потушили. В главном парусе зияла дыра, некоторые канаты обгорели, но остальные паруса остались целехоньки. Разбушевавшееся пламя было просто иллюзией.

Бель Горст с холодной яростью наблюдал за починкой парусов, нещадно погоняя своих матросов. Но пиратская шхуна сама попала в полосу штиля, и Бель Горсту оставалось лишь беспомощно смотреть на удаляющуюся «Девчонку». Лодка быстро набирала скорость и под прикрытием островов повернула назад к Роросу.

Только теперь они смогли позаботиться о Таллии, которая все еще лежала на палубе в глубоком обмороке. Оссейон поднял ее и перенес с палящего солнца в тень. До Ророса они добрались незадолго до рассвета, причалили к берегу, выставили вахтенных и проспали весь день напролет. Вечером, когда все собрались за ужином, Пендер сказал:

— Я разорен. — (Эйфория прошла, уступив место отчаянию.) — Я вложил все деньги в эту авантюру с ртутью, все до последнего гринта! — Поерзав на стуле, Пендер отставил тарелку — он не мог даже есть.

— Думаю, у нас осталась одна капсула, — сказала Таллия.

— Это не покроет убытков, тем более что у нас нет ни провианта, ни якоря.

— Давай продадим ртуть, пополним запасы и возьмем новый груз.

— Теперь меня никто не наймет. Бель Горст нас отметил, так что ни один купец на это не отважится. Разорен! Я разорен! — Он совсем ссутулился и выглядел ужасно несчастным.

— Пендер, я уверена, мы…

— Не заговаривайте со мной, я не могу думать! Оставьте меня одного! — Он сошел с корабля и побрел вверх по улочке.

Таллия проводила его взглядом, затем обратилась к Оссейону и Растиблу:

— Ну так что мы будем делать с Бель Горстом?

— Делать? — переспросил Растибл, облизывая потрескавшиеся губы. — Сами мы ничего не можем предпринять, мы ведь не бандиты. Давай обратимся к властям.

— Я уверена, что они все подкуплены! — сказала Таллия. — Бель Горст остался в дураках и будет мстить. Как только мы выйдем из порта, он пустится за нами в погоню.

Они проговорили полночи, но так ничего и не придумали. Когда Таллия проснулась на рассвете, Пендера все еще не было.

— Наверное, напился и остался ночевать в гостинице, — предположил Оссейон, сворачивая свою подвесную койку.

— Возможно! Было ясно, куда он вчера пошел.

Тем не менее Таллия беспокоилась и после завтрака отправилась на поиски.

В первой же таверне она узнала, что случилось.

— Твой приятель был так пьян, что не держался на ногах, — сообщил хозяин, маленький, походивший на гнома человечек, и захихикал. — Бедняга был ужасно чем-то расстроен, словно лишился последней надежды. Хорошо еще, что друзья его не оставили.

— Друзья? — спросила Таллия, боясь выдать свою тревогу. — Кто такие?

— Друзья, о которых только можно мечтать, — ухмыльнулся гном. — Могущественные друзья, во главе с самим Ариндой Бель Горстом!

— И Пендер пошел с ними? — спросила она, стараясь говорить как можно равнодушнее.

— Вчера он ушел бы с самим дьяволом, если бы тот подставил ему плечо.

— Где я могу найти Бель Горста? — спросила Таллия.

— Ты ведь не из нашего города, да? — спросил хозяин таверны, понимающе подмигнув.

— Я родилась в Роросе, но не была здесь уже много лет.

— Так я и понял. Никто из местных не задал бы такого вопроса!

— Ну а я задала, — сказала Таллия, стараясь побороть нараставшее раздражение.

— Он живет на собственном острове, называемом Скала Браггарда, что находится у выхода из гавани, напротив бойни.

«Самое подходящее место», — подумала Таллия, уходя из таверны.

Пендер проснулся в тесной каморке со спертым зловонным воздухом. Несмотря на выпитое вино, он ясно помнил все события прошлой ночи: бутыль за бутылью глушил он дешевое пойло, стараясь залить свое отчаяние. Винные пары совершенно затуманили ему голову. Потом пришли какие-то дружелюбные моряки, помогли ему выйти из таверны; мелькнуло смуглое улыбающееся лицо Бель Горста. Потом они спустились к причалу и сели в лодку.

Пендер был не глуп и сознавал, что пират вот-вот появится, будет издеваться и убьет свою жертву каким-нибудь зверским способом, чтобы отомстить.

Приблизительно через час после того, как Пендер проснулся, лязгнула задвижка и дверь отворилась. В каморку проскользнула миниатюрная фигурка. Он разглядел смуглую темноволосую девчушку, одетую в поношенные короткие штанишки и тунику.

— Гариш ха! Плогит! — произнесла она.

— Я не понимаю твоего языка, — буркнул Пендер, осторожно садясь. Его голова раскалывалась от боли.

Девочка перешла на общепринятый язык запада.

— Я сказала «Доброго тебе утра». — Она держала в руках деревянную миску с какой-то серой массой, похожей на разваренную кашу, от которой противно пахло несвежей рыбой. Несмотря на свой вечный голод, Пендер не решился отведать этого варева.

— Что это?

— Вареные потроха, — ответила девчушка, удивленная его равнодушием.

— Можешь съесть сама, я не голоден. — Они внимательно осматривали друг друга.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался Пендер. — Ты рабыня?

Девочка принялась с аппетитом завтракать, доставая потроха из миски руками.

— Конечно нет, — сказала она с набитым ртом. — Мой папа и я водоносы.

Она произнесла слово «водоносы» с такой гордостью, будто они были мастера-летописцы, хотя такая черная работа чрезвычайно низко оплачивалась и была немногим лучше рабства.

— Тебе не страшно жить на острове вместе со свирепыми пиратами?

— Никто во всем Крандоре не обидит ребенка, — убежденно ответила она.

— А меня ты не боишься? — спросил Пендер. — Ведь я не из Крандора, а из Туркада, который находится на другом краю света. — Он встал, стараясь не обращать внимание на боль, пульсировавшую в висках.

Девочка продолжала спокойно есть. Зловоние в комнате было невыносимым.

— Сразу видно, что вы добрый человек. К тому же за дверью стоят стражники, — резонно ответила она.

Пендер снова опустился на койку.

— Зачем ты пришла? И как тебя зовут? — спросил он.

— Твиллим. Меня прислали сюда, чтобы я с тобой подружилась и узнала, кто ты, — искренне ответила она, глядя на Пендера большими карими глазами.

— Я этого не скрываю, — сказал он. — Мое имя Пендер, я капитан из Туркада, от случая к случаю занимаюсь торговлей.

— А зачем ты задавал в таможне вопросы?

— Я ищу одного моряка по имени Джевандер, семь лет назад он отплыл на одном судне из Туркада.

— А зачем он тебе? — спросила она, облизывая пальцы.

— Его дочь, девочка примерно твоего возраста, попросила меня его разыскать.

— Я никого здесь с таким именем не знаю.

— Это случилось давно. Но я обещал расспрашивать о нем во всех портах.

— Мне разрешено отвечать на вопросы, — объявила она, вставая.

— Что со мной сделают? — спросил Пендер.

— Боюсь, когда вернется Бель Горст, они будут тебя пытать, чтобы узнать правду, — ответила она. — Мне жаль тебя, ты мне очень понравился, Пендер.

Она вышла, забрав миску, и дверь снова заперли. Весь день Пендер провел парализованный ужасом. Он страшно боялся боли, в глубине души он всегда сознавал, что трусоват. Он наглядно представил себе, какие пытки выдумает Бель Горст, ибо был наслышан о жестокости пиратов.

Дверь распахнулась снова только на следующий день, и за ней стоял сам Бель Горст. Высокий, стройный, с темными до плеч волосами, его тонкий орлиный нос странно контрастировал с алыми пухлыми губами, в одной руке он держал плеть.

— Выходи, капитан, — сказал он, снимая с него кандалы. — Хочу показать костер, который я приготовил. Потом приглашаю тебя пообедать со мной. Думаю, это будет твоя последняя трапеза.

Пендер вышел, его то и дело подталкивали, тыча в спину ножом. Лицо капитана покрылось испариной. Он умрет как трус.

У Таллии был тяжелый день, ей пришлось поднять все свои связи, чтобы собрать информацию о Бель Горсте и о том, как ему удается безнаказанно пиратствовать. Она вернулась на лодку лишь к полуночи. Оссейон и Растибл нервно ходили взад и вперед по палубе, не зная, что предпринять.

— Я уже начал думать, что он забрал и тебя тоже, — сказал Оссейон, с облегчением улыбаясь.

Она тоже улыбнулась в ответ.

— Я стала осмотрительней после того случая прошлой зимой, — сказала она, вспоминая Ганпорт. — Если плита еще горячая, налей мне, пожалуйста, кофе.

Растибл спустился вниз в маленький камбуз. Таллия села в шезлонг, чтобы снять сандалии. Ночь была душной. За городом над горами вспыхивали молнии, можно было расслышать далекие раскаты грома.

— Я говорила с тетей Дакией, — начала Таллия. — Когда сталкиваешься с коррупцией, защиты лучше всего искать у влиятельной родни. Здесь эта зараза распространилась повсюду, возможно, к этому причастны даже самые высокие чиновники. — Оссейон продолжал мерить шагами палубу, едва ли вникая в то, что она говорила. — Что случилось? — спросила она.

— Потом объясню, сначала закончи.

— Бель Горст богат и пользуется большим влиянием, он подкупил и таможню, и полицию. Выдвигать обвинение против него имеет смысл только в том случае, если мы будем располагать неопровержимыми доказательствами. Иначе тетя не сможет ничего сделать.

— Что ж, придется действовать самим. Что ты разузнала о его острове?

Растибл поднялся с кофейником и тремя кружками. Таллия развернула карту бухты Ророса.

— Остров окружают мангровые заросли, кишащие змеями. Там у Бель Горста большой загородный дом, а также помещение для рабов, склады и сторожевая башня.

Луна выглянула сквозь рваные грозовые тучи, поднялся ветер.

— Я тоже кое-что разузнал, — сказал Оссейон. — В этом порту был зарегистрирован корабль под названием «Стилет», но он не заходил в гавань уже несколько лет. Человек, сообщивший мне это, думает, что его продали в одном из портов. За ним закрепилась дурная слава.

Таллия подняла на него глаза:

— Насколько дурная?

Оссейон больше не мог сдерживаться.

— Такая же, как за «Кинжалом»! — выпалил он. — У них один владелец!

— Теперь мы знаем, кого расспрашивать об отце Лилисы, но подозреваю, что добрых вестей мы не услышим. Бель Горст — настоящее чудовище. Бедная малышка! Но разговоры в сторону. Давайте подойдем поближе к Скале Браггарда.

Они поплыли к выходу из гавани, осторожно лавируя между буями, обозначающими фарватер. На левом берегу возвышались массивные постройки, освещенные яркими фонарями. Ветер донес до них смрадное зловоние — запах разлагающейся крови и потрохов.

— Что это там у них? — спросил Растибл, морщась. Послышался раскат грома, и сразу же полил дождь.

— Это бойня, — ответила Таллия. — Отходы они сбрасывают прямо в море, так что я не советую тебе даже пальца совать в воду.

Они обошли остров вокруг; ночью во время дождя можно было не опасаться, что их заметят. «Кинжал» был пришвартован к длинному причалу, уходившему в мангровые заросли. С другой стороны острова они заметили причал поменьше.

— Других путей через мангровый лес нет, — сказала Таллия.

Они отошли подальше, так чтобы их не было видно с острова, и стали размышлять.

— Для такого предприятия нужна целая армия, — задумчиво произнесла Таллия. — Но так как армии у нас нет…

— Мне все это не нравится, — перебил ее Оссейон. — Но если кто-то должен идти в разведку, то лучше это буду я.

— Здесь, прежде всего, нужна хитрость, возможно, даже придется применить Тайное Искусство. Главное — действовать обдуманно. Тем более они скорее всего нас поджидают. Честно говоря, ты не очень подходишь на роль шпиона, ты слишком большой и громкий. У меня есть идея! Я переоденусь в матросскую робу. Высажусь до рассвета на маленьком причале, проберусь через мангровые заросли и осмотрю остров.

— Довольно рискованный план, — сказал Растибл.

— У тебя есть идеи получше?

Они договорились о времени, месте и условных сигналах, затем Оссейон отвез Таллию к причалу. Она помахала ему и скрылась в тумане.

День тянулся медленно. Наконец пришла пора ехать за Таллией, но в условленное время она не появилась.

— Скорее всего они ее схватили, — предположил Растибл, когда стало ясно, что Таллия не придет.

— Я пойду за ней, — сказал Оссейон. — Жаль, что нельзя прихватить парочку крокодилов, чтобы подбросить их в спальню Бель Горста.

— Вот бы он попрыгал, — рассмеялся Растибл. — Их тут тысячи, особенно у берега, где сбрасывают отходы с бойни. Даже охраны не требуется.

— Дай подумать, — прервал его Оссейон. — А не попробовать ли потопить «Кинжал» прямо у причала?

Растибл покачал головой:

— Его слишком хорошо стерегут. На борту все время находятся несколько человек, они готовы отплыть в любую минуту.

— Может, мы слишком много на себя берем?

— Это точно, — простонал Растибл.

— У меня появилась идея, — сказал Оссейон через несколько минут.

— Все равно не сработает, — мрачно ответил Растибл. Облокотясь на леера, он вглядывался в темные контуры острова. — Мы ничем им не поможем.

— Я не представляю, как буду объяснять все это Мендарку, — сказал Оссейон. — Оставайся здесь и продолжай наблюдать. Я должен кое-куда сплавать. Агрис, помоги мне.

— Куда ты собрался? — спросил Растибл.

— Скажу, если все получится!

Они поплыли к другому берегу бухты.

Здания бойни были ярко освещены. Во время праздника работа здесь не прекращалась даже ночью. Оссейон высадился на берег и, пробираясь между грудами туш и потрохов, пошел к зданию искать распорядителя. Они быстро сторговались, и Оссейон вернулся с двумя бочонками требухи. Они привязали их к корме шлюпки и стали грести в сторону острова, на поводе за ними тянулся кровавый след.

— Сколько времени? — шепотом спросил Агрис.

— До рассвета еще несколько часов.

Тихо высадившись на маленький причал, Оссейон подкрался к полусонному стражу и расправился с ним без единого звука. В темноте он принялся тихонько звать Таллию, но никто не откликался. Тогда вместе с Агрисом они взвалили на плечи по бочонку и поднялись к дому. Двери из-за духоты были открыты. Вход никто не охранял.

Оссейон вывалил потроха прямо у порога. Поднялось страшное зловоние. Внутренности из второго бочонка они вытряхивали постепенно, так что от причала до дома образовалась кровавая дорожка. А остатки бросили в воду. Море закипело, в лунном свете вспыхивали глаза рептилий, рвущих добычу мощными челюстями.

Вдруг один крокодил быстро поплыл через мангровые заросли к берегу, остальные последовали его примеру, заполонив весь причал. Уже через несколько минут стало казаться, что по тропе, ведущей к хозяйской вилле, течет целая река.

Оссейон и Агрис поплыли назад к лодке, и Оссейон рассказал о своих подвигах.

— Все, я поплыл за Таллией, — произнес он, садясь в шлюпку.

— Тебе лучше поторопиться, — предупредил Растибл. — Этот негодяй быстро справится с крокодилами. Подожди! — внезапно воскликнул он. — Как ты собираешься высаживаться на маленький причал?

Наступила долгая пауза.

— Придется высаживаться на другом, — ответил Оссейон, несколько растерявшись.

— Вам не проскользнуть незамеченными мимо «Кинжала», — закричал Растибл, дергая себя за волосы. — Почему ты не сказал мне о своей идее раньше?

Оссейон выругался.

— Все оказалось сложнее, чем я думал. Придется вначале захватить «Кинжал».

— Ты в своем уме?! — воскликнул Растибл. — Я же никогда не держал в руках оружия.

30 Крокодилий пир

Таллия высадилась на маленьком причале и пошла вперед по узким мосткам. Каждый раз, когда под ногой скрипели доски, у Таллии замирало сердце. Тут и там при свете выглядывающей из-за облаков луны в зарослях вспыхивали зеленые глаза крокодилов. Любой из них мог бы без труда проглотить ребенка. Самая большая рептилия, шевеля огромным хвостом, ползла за Таллией, не спуская с нее глаз.

Таллия залезла на мангровое дерево — это был единственный безопасный способ достичь берега, тем более что на другом конце причала дежурил часовой. Она карабкалась все выше, пока ее совершенно не скрыла густая листва. Крокодилы внизу не шевелились, но, когда взошло солнце, Таллия обнаружила, что за ней наблюдают несколько пар глаз в надежде на хороший завтрак.

Когда окончательно рассвело, она приблизилась к берегу, перебираясь с дерева на дерево. Теперь ей была видна большая часть острова, представлявшего собой пологий холм, поросший зеленой травкой. Неподалеку от окружавших остров мангровых зарослей стояли бараки и склады, на вершине холма посреди деревьев возвышался просторный дом. Таллия ерзала на своей ветке. Прошел день, а она так и не узнала, где они держали Пендера. Таллия достала свой обед, но случайно уронила вниз хлеб с сыром, и прежде, чем она успела их поднять, на сандвич накинулось несколько десятков крабов.

Очевидно, сегодня у островитян был выходной, несколько моряков гоняли мяч на лужайке. Время от времени мимо нее проходили стражники, но, казалось, те и другие были вполне довольны жизнью на Скале Браггарда. А она ждала какого-нибудь раба или батрака, которые охотно сообщили бы ей сведения о Пендере, чтобы навредить Бель Горсту.

Позже несколько рабов стали раскладывать посредине лужайки костер. Надзиратель то и дело на них покрикивал, тут же стояли еще два охранника, и потому расспросить рабов было невозможно. Другие рабы, таскавшие бочки и ящики от склада к хозяйскому дому, иногда проходили неподалеку от ее укрытия, но, как только Таллия собиралась заговорить с кем-нибудь из них, тут же подходил охранник.

К вечеру Таллия страшно проголодалась. Она приметила, что корни мангровых деревьев облеплены ракушками. Выбрав момент, когда никого не было поблизости, она спустилась вниз, оторвала несколько корней и снова вернулась в свое укрытие.

Время тянулось медленно. Она вскрыла раковины ножом и съела устриц одну за другой. Они были сочные и мясистые, но с каким-то необычным привкусом. Влажность повышалась. Таллии стало казаться, что она уже видела каждого жителя острова не меньше дюжины раз. Наконец игроки ушли.

В сумерках она увидела маленького человечка, выходившего со склада согнувшись под тяжестью мешка. Он казался измученным и несчастным. «Может, этот будет говорить», — решила Таллия. Она потянулась вперед, ветка под ней закачалась. Крокодил, поджидавший внизу, шевельнул своим огромным хвостом и зевнул, обнажив жуткие зубы. Она спрыгнула на землю подальше от рептилии, надвинула на глаза шапку и пошла вдоль берега.

Таллия догнала человека с мешком, направлявшегося к сараям. Он искоса взглянул на нее из-под широкополой шляпы и быстро опустил глаза.

— Мне нужно поговорить с тобой, — сказала Таллия. Он ускорил шаг, сгибаясь под своей ношей.

— Оставь меня, или это плохо кончится для нас обоих. Возвращайся туда, откуда приехала.

— Как ты понял, что я не местная?

— Ты не носишь ошейника. — Его горло сдавливало стальное кольцо с красным камнем впереди. — Хуже нет, чем заговорить с кем-нибудь из приезжих. И для тебя тоже это очень опасно. В этом году крокодилы уже трижды ужинали шпионами.

Они дошли до сарая. Спутник Таллии поднял мешок над головой, стараясь водрузить его на верх кучи таких же мешков.

— Я не из полиции. Я ищу друга.

— Если у тебя есть друзья здесь, так иди и расспроси их и не мешай мне работать.

Он попытался протиснуться мимо нее к выходу, но Таллия преградила ему путь.

— Послушай! — торопливо прошептала она. — Бель Горст захватил моего друга прошлой ночью. Такой толстяк по имени Пендер. — Она наскоро описала его внешность. — Он здесь?

— Наверняка, — ответил человек. — Правда, я не видел никаких чужаков, кроме тебя, но слышал разговоры о казни, которая должна состояться завтра. Я сам все утро носил дрова для костра.

Он снова сделал попытку пройти. Таллия хотела его удержать, но он оказался необыкновенно сильным и вырвался. Ей пришлось сбить его с ног, они вместе повалились на пол, и тут с его головы слетела шляпа. В сгущавшихся сумерках заблестели серебристые волосы.

По спине Таллии пробежали мурашки. Она вгляделась в лицо незнакомца. Волосы цвета платины, удлиненное лицо, острый подбородок, — теперь у нее уже не осталось сомнений. Долгие поиски были окончены.

Он встал и снова поднял свою ношу.

— Я приехала из далекого Туркада и всюду искала тебя, Джеви, — тихо произнесла она.

Он выронил мешок, тот лопнул с одной стороны, и на грязный пол посыпались сушеные груши.

— Кто ты? Меня уже много лет никто не называл так. — Его била дрожь, казалось, он вот-вот упадет.

— Лилиса просила разыскать тебя, — ответила Таллия. — Твоя дочь.

— Лилиса! — воскликнул Джевандер. Из его глаз хлынул поток слез. Он кинулся к Таллии и встряхнул ее за плечи. — Лилиса жива? Говори скорей!

— Жива и здорова, — ответила Таллия. — Она расспрашивает о тебе каждого встречного. Твоя дочь никогда не оставляла надежды на то, что увидит тебя снова.

Внезапно Джеви вспыхнул и разжал руки:

— Простите, надеюсь, я не причинил вам боли.

Он затворил дверь и опустился на мешок. Груши зашуршали.

— Лилиса! — снова вздохнул он. — Каждый день, который я провел вдали от своей дочери, был для меня мукой. Но я ничего не мог сделать. — Он поднял глаза на Таллию. — В тот единственный раз, когда у меня была возможность, я искал ее по всему Туркаду, но это все равно что искать ракушку на морском берегу. Я подумал, что она умерла. Потом меня забрали. — Внезапно в его глазах вспыхнула надежда. — Она в Роросе?

Таллии жаль было его разочаровывать.

— Увы, Лилиса очень далеко отсюда, в Зиле. О ней заботится смотритель библиотеки Надирил.

— У нее могущественные друзья! — удивленно воскликнул Джевандер.

— Я отвезла ее туда прошлой зимой, — сказала Таллия. — До этого она жила на улице. Лилисе пришлось трудно, но она мужественно переносила все испытания.

— Лилиса была моей единственной радостью в жизни, после смерти Гразили, — сказал он. В его глазах стояли слезы. — Если бы отсюда только можно было выбраться. Но Бель Горст — сущий дьявол, от него не убежишь. Ведь он колдун.

— Правда? — спросила Таллия. — Это интересно. Так, значит, он удерживает вас здесь с помощью колдовства? Но все равно не нужно отчаиваться. Когда стемнеет, за мной придет лодка.

Джевандер указал на железный ошейник:

— Нас всех запирают на ночь в бараке за складом. Теперь, когда я знаю, что Лилиса жива, ничто не может удержать меня здесь. Но на мне обруч! Каждый из нас носит такой ошейник, и он убьет нас, если мы попытаемся бежать. Существует лишь один путь покинуть этот остров — умереть.

— Я ведь тоже кое-что смыслю в колдовстве, как вы это называете, — сказала Таллия. — Дай-ка мне взглянуть. — Она притянула Джевандера к себе и провела пальцами по стальному обручу и гранату. Это был дешевый камень с трещиной посредине. Джевандер вздрогнул, когда Таллия коснулась его воспаленной шеи.

— Не бойся, — сказала она. — Я больше смыслю в Тайном Искусстве, чем Бель Горст, — во всяком случае, если он не смог придумать ничего похитрее.

— Мне пора, я уже и так задержался здесь слишком долго, — безнадежно сказал Джевандер.

— Тогда иди скорее, пока не поздно, — ответила Таллия. Но Джеви не мог заставить себя уйти, он все расспрашивал и расспрашивал о Лилисе, впитывая каждое слово Таллии. Вскоре до них донеслись голоса — кто-то разговаривал снаружи, и Джеви выскользнул за дверь.

Таллия забросила наверх забытый им мешок и скрылась в мангровых зарослях. Как только окончательно стемнело, она стала пробираться по деревьям обратно к причалу. Однако в том самом месте, где она могла спуститься, стоял стражник, еще двое разговаривали неподалеку. Время шло, но делать было нечего: если она нападет на солдат, то на всем острове поднимется тревога. Она снова скрылась в ветвях и стала ждать.

Наконец двое стражников ушли, третий удалился вслед за ними. Таллия спрыгнула на мостки и двинулась к концу причала. Прошло уже несколько часов после условленного времени, но она надеялась, что Оссейон ее дождется. Внезапно она ощутила острую боль в желудке, однако вскоре приступ прошел. В конце причала горел фонарь, она подала им сигнал, но ответа не последовало. И прежде чем Таллия успела сдвинуться с места, послышались шаги стражника. Она перелезла через перила и повисла с другой стороны. В темноте и тумане он мог ее и не заметить.

Стражник остановился в нескольких шагах от Таллии, облокотившись на перила. Он жевал гатт, своеобразную пастилу из древесной смолы, имбиря и гвоздики. До нее донесся запах пряностей.

Стражник не шевелился. Если бы он перегнулся через перила, то непременно заметил бы ее. Руки Таллии начали болеть, к тому же она боялась копошившихся внизу чудовищ. Внезапно приступ повторился, желудок пронзила острая боль.

Она сконцентрировалась, пытаясь заставить стражника отойти. Подобные мысленные приказы были весьма ненадежным способом — многие люди не поддавались внушению. «Иди в конец причала», — произнесла она про себя.

Стражник буквально подпрыгнул на месте, завертев головой в разные стороны. Должно быть, он в какой-то мере владел Тайным Искусством. Она попыталась снова, более настойчиво, и мгновенно почувствовала острую боль в глазах. У этого парня был настоящий талант. Он ставил защиту против ее мысленных приказов, даже не сознавая угрозы.

Таллия ощутила спазмы в желудке, и ее вырвало. Эти проклятые устрицы! Руки начали слабеть, сандалия соскользнула с края мостков. Стражник сделал три шага к концу причала.

В темноте она не видела выражение его лица, но чувствовала напряжение. Бель Горст любил приходить с неожиданной проверкой.

— Это ты, Клари? — спросил стражник.

Мысли путались у Таллии в голове. Она вылезла из-за перил как раз в тот момент, когда стражник обернулся.

— Эй! — воскликнул он, хватаясь за кинжал.

Она попыталась сбить юношу с ног, но поскользнулась на мокрых досках и лишь легонько толкнула его плечом в грудь. Он схватил ее за волосы и пнул коленом в живот. Таллия упала на спину. Стражник натренированным движением хотел было наступить ей на горло, но у нее хватило сил увернуться. Таллия вскочила на ноги, понимая, что если она не убьет его, то ей конец.

Стражник бросился на нее с кинжалом, но Таллия схватила его за руку и швырнула через бедро с такой силой, что тело стражника проломило перила и полетело в море. Посмотрев туда, Таллия увидела, как сверкнули желтые глаза, затем раздался короткий всплеск, и снова наступила тишина. Все было кончено.

Таллии становилось все хуже. Она перегнулась через перила и очистила желудок, затем ополоснула лицо и легла на причал. Драгоценное время шло. Каждую минуту могли прийти стражники, но ей было не заставить себя подняться.

Она посмотрела на небо, сквозь рваные тучи проглядывала туманность Скорпиона. Было уже очень поздно, а ей нисколько не становилось лучше.

Наконец Таллия добралась до барака работников. На ночь он запирался, но поблизости стоял лишь один стражник. Он был настолько рассеянным, что Таллия, несмотря на свое состояние, с легкостью расправилась с ним. Через мгновение она уже открыла дверь.

При свете фонаря она увидела внутри около сотни человек, которые скорчились, закрываясь от света. Ночные визиты Бель Горста не сулили ничего хорошего.

— Джевандер, — тихо позвала она. Он тут же вынырнул из темноты, сжимая руками свой ошейник. — Сейчас посмотрим, что можно с этим сделать, — сказала Таллия. — Кто-нибудь еще хочет вырваться отсюда?

— К сожалению, я почти ни с кем здесь не сошелся, — ответил Джевандер.

— У меня есть лодка, — громко сказала Таллия, чтобы все в бараке услышали ее слова. — Если кто-нибудь желает уплыть с нами, подходите сейчас.

Двое или трое поднялись. Остальные не двинулись с места, от страха или апатии. Таллия не удивилась: рабство быстро ломает людей.

— Пойдемте вниз к причалу, скоро здесь будет лодка. — Во всяком случае она так надеялась.

Когда они вышли из барака, она достала медную иглу, послюнила ее и приблизила острие к гранату на железном ошейнике. От напряжения у Таллии начали дрожать руки, наконец игла коснулась волшебного кристалла, который замыкал обруч. С зеленой вспышкой камень выпал.

— Я свободен, — прошептал Джевандер и забросил свой ошейник в мангровые заросли. Он обнял Таллию. — Свободен! Таллия, с тобой все в порядке?

— Не совсем, — ответила она, щурясь. В глазах у нее все начало двоиться. — Хорошо, что вас только трое.

— Что это? — прошептал Джеви. Неподалеку от них раздавались крики, скрежет, треск разгрызаемых костей.

— Не имею понятия, — сказала она едва слышно.

К тому времени, когда ей удалось освободить двух других, она была слаба, как котенок. Начинало светать, на востоке небо порозовело. Перед ними открылась мерзостная картина — всюду в траве копошились крокодилы с перепачканными кровью мордами и дрались из-за кусков мяса и костей. Одна зверюга, чудовищного размера, сжимала в челюстях человека, пытаясь перекусить его пополам.

— Это ты сделала? — удивленно спросил Джеви.

— Кажется, мои друзья немного поторопились, — прошептала Таллия. — Ох, моя голова!

— Вы нашли своего Пендера?

— Нет! — простонала она.

— Я кое-что разузнал, пока вас не было. Его держат в подвале господского дома. Я его найду, — шепнул он ей на ухо.

— Тогда пойдем вместе. Если Пендер ранен, нам придется тащить его вдвоем.

Они приблизились к дому. Таллия тяжело опиралась на плечо Джеви. Одна из тяжелых дверных створ была сорвана с петель, все внутри превратилось в окровавленные руины, горшки с пальмами были перевернуты, стекла разбиты, повсюду валялись обрывки одежды и куски мяса, стены в человеческий рост заляпаны кровью, на люстре висела сандалия.

— Куда? — закричала Таллия.

— Вниз по лестнице!

Крокодилья морда высунулась из комнаты слева. Очевидно, это была библиотека, потому что между глаз чудовища прилип книжный листок.

Они кинулись к лестнице. Таллия поскользнулась на ступеньке, и оба кубарем скатились вниз. Джеви обнимал Таллию, пытаясь защитить ее от ударов. Наконец они поднялись на ноги.

В подвальном этаже никого не было. Стражники бежали. Заключенные прижались к решеткам, молча наблюдая за происходящим. Никто даже не просил выпустить его. Они прекрасно слышали все, что происходило наверху.

Пендер сидел в самой последней камере, грустный, испуганный, с красными глазами. Таллия не знала, где могут быть ключи, а взломать замок у нее уже не было сил. Но Джеви вскоре обнаружил связку, они открыли дверь и вытащили толстяка из камеры.

Казалось, Пендер не узнает их. Выйти из дома тоже оказалось непросто — в холле у самой двери за кровавую кость дрались два крокодила. Джеви помог Таллии и Пендеру выбраться через боковое окно, и они спрыгнули прямо в кучу скошенной травы. Пендер озирался вокруг так, словно вернулся из преисподней.

— Пендер! — воскликнула Таллия и хорошенько тряхнула его за плечи. — Поднимайся! Не можем же мы тебя тащить.

Пендер встал и оперся о стену, задыхаясь так, будто бежал всю ночь напролет.

— Пендер! Взгляни! Это же Джеви, отец Лилисы.

Эти слова наконец привели его в чувство. Пендер посмотрел на Джеви и широко улыбнулся, протягивая потную руку.

— Лилиса — мой самый дорогой друг, — сказал Пендер. — Она спасла мне жизнь. Я разыскиваю тебя уже более полугода.

Слезы навернулись на глаза Джеви, он обнял толстяка, и они расплакались вдвоем.

— Надо выбираться отсюда, — сказала Таллия. Лужайка походила теперь на минное поле. Оставшиеся в живых островитяне забрались на крыши, среди них была и смуглая девчушка с кучерявыми волосами. Твиллим помахала Пендеру, но он ее не заметил. Таллия стала спускаться к маленькому причалу, но застыла на месте. Крокодилы заполонили все вокруг, раздирая остатки трупов и накидываясь друг на друга.

— Оссейон! — воскликнула Таллия. — Что же ты наделал, болван!

— Нам туда не пробраться, — сказал Джевандер.

— Тогда пошли к главному, — предложил Пендер.

— Растибл не узнает, что мы там, — сказала Таллия. — А кроме того, к тому причалу пришвартован «Кинжал».

— У нас нет выбора!

Крокодилы продолжали выбираться из воды. Скоро крыши будут единственным безопасным местом на острове. Они побежали через газон, похожий на полосу препятствий. Таллии стало совсем плохо. В это же время из дома через черный ход вырвались несколько человек и тоже устремились к большому причалу. Среди них был сам Бель Горст, правда в шелковой пижаме, с тощими ногами, он уже не казался таким грозным.

— Что нам теперь делать? — закричал Пендер.

— Бежать. Больше ничего не остается.

За ними уже ползли крокодилы, отрезав все пути к отступлению. Дважды они чуть не схватили Таллию за ногу, прежде чем она успела забраться на деревянные мостки. У этого причала мангровые заросли были вырублены, так что они даже не могли спастись на деревьях. Все вокруг окутал туман. «Девчонки» не было видно. Таллия внезапно приняла отчаянное решение:

— Давайте постараемся захватить «Кинжал»!

Они кинулись вперед, но замерли на месте. Пираты в страхе перед освободившимися рабами подняли паруса, и внезапный порыв ветра надул их. Шхуна отчалила, с каждой минутой набирая скорость.

Кто-то закричал, сзади к ним уже подкрадывался крокодил. Таллия попыталась создать иллюзию, чтобы заставить их повернуть судно обратно, но для этого она была слишком слаба.

Внезапно сквозь пелену тумана показалось призрачное судно. Рулевой на «Кинжале» инстинктивно повернул штурвал, послышались команды, матросы кинулись к канатам.

— Да это же просто иллюзия, идиот, — крикнул Бель Горст, отталкивая рулевого от штурвала, но было слишком поздно. Судно уже легло на обратный курс.

Таллия смотрела, как «Кинжал» надвигается прямо на них, но не могла и пальцем пошевелить. Шхуна врезалась в причал и снесла добрую его половину. Все, кроме Пендера, стоявшего сзади, оказались в море. Призрачное судно исчезло. Таллия даже не была уверена, ее это иллюзия или нет.

Таллия, с трудом шевеля руками, поплыла к разрушенному причалу, один конец которого погрузился в воду, а другой торчал в воздухе, опираясь на уцелевший столб. Раздался предсмертный вопль, возвестив о гибели одного из рабов в зубах крокодила. Таллия была смелее многих, но подобный конец ужасал ее, она едва удержалась, чтобы тоже не закричать. Пендер висел прямо над ее головой, зацепившись курткой за обломки перил. Его ноги беспомощно болтались в воздухе.

— Не двигайся! — крикнула она, моментально забыв о собственном страхе.

— Таллия, сюда! — раздался голос Джеви, державшегося одной рукой за опорный столб. — Залезай на причал здесь.

Таллия посмотрела в ту сторону, куда он показывал, и поняла, что ушедшие под воду мостки образуют уклон. Она поплыла туда, чувствуя себя черепахой, которую преследует леопард. Кто-то схватил ее за ногу. Таллия рванулась, но оказалось, что она просто зацепилась за мангровый корень.

Однако через плечо Таллия заметила догоняющего ее крокодила. Зверь разинул пасть!

Но вот наконец причал! Она стала карабкаться наверх, то и дело соскальзывая. Крокодил был уже совсем близко. Он схватил ее за ногу, стащив с нее ботинок вместе с носком. Таллия почувствовала страшную боль в щиколотке. Она старалась залезть наверх, но не могла опираться на ногу. Крокодил сделал еще один бросок.

Джевандер поскользнулся на краю причала и чуть сам не угодил прямо в зубы чудовищу. Таллия вскрикнула, но Джеви сумел сохранить равновесие и бросил в пасть зверю доску. Тот сжал челюсти, перекусив ее пополам.

Таллия протянула руку, и Джевандер одним рывком вытащил ее на причал, едва не вывихнув ей плечо. Крокодил щелкнул зубами как раз там, где Таллия находилась всего мгновение назад. Она буквально повалилась на Джевандера, чуть не столкнув его в воду с другой стороны причала, где тоже было немало голодных чудовищ.

— Сюда! — крикнул он и кинулся к неповрежденной части причала, увлекая за собой Таллию, которая уже перестала соображать. Ее босая нога распухла и была вся в крови.

— Где же Оссейон, черт бы его побрал? — выругалась она, заметив еще одного крокодила, ползущего к ним по причалу. Они были совершенно беззащитны, ее иллюзии на рептилий не действовали. Пендер висел теперь на одном воротнике, внизу крокодил уже поджидал свою жертву.

Джеви подсадил Таллию на сваю и сам залез следом. Она склонила голову ему на плечо, почти теряя сознание от боли. Он снова обнял ее. Внизу все кишело от крокодилов. Оставшийся в живых раб тоже сидел на свае, словно горгулья. Туман продолжал сгущаться.

— Эге-гей! — донеслось со стороны моря.

— Это Бель Горст! — воскликнул Джеви, вздрогнув. — Лучше я сам прыгну в пасть крокодилу, чем снова попаду к нему в лапы.

Таллия схватила его за руку:

— Подожди. Вспомни о Лилисе.

В тумане было слышно, как скрипят доски.

— Да это же «Девчонка»! — завопил Пендер. — Смотрите, там Оссейон.

— Эй! — снова раздался крик. Крокодилы захлопнули пасти.

— Сюда! Сюда!

Через несколько секунд они увидели самую что ни на есть отрадную картину. Подгоняемая легким бризом, к причалу подходила «Девчонка», Растибл стоял у штурвала. Оссейон перетащил Таллию на борт. Вслед за ней перелезли Джевандер и оставшийся в живых раб. Затем они помогли освободиться Пендеру.

— Ну и план ты придумал, Оссейон! — сказала Таллия, она до сих пор дрожала. — Ты должен был меня как-то предостеречь, я чуть не оказалась в животе у крокодила.

— Однако мы рисковали не напрасно, — сказал Пендер. — Посмотри, кого мы нашли.

Оссейон взглянул на невысокого мужчину и, широко улыбнувшись, сжал его в объятиях.

— Жаль только, что «Кинжал» ушел, — произнесла Таллия сквозь сжатые зубы.

Растибл указал куда-то в туман:

— Разбойники не ушли далеко. На этот раз победа за нами. Мы посадили их на мель, пришлось прибегнуть к небольшой хитрости.

Туман рассеялся настолько, что они увидели красивую шхуну, завязшую на мелководье, вокруг которой плескалось несколько десятков крокодилов.

— Теперь он никуда не денется, потому что у них нет шлюпки. Оссейон срубил ее, пока было темно. Единственная разумная вещь, которую он сделал за прошедшие сутки. — (Оссейон смущенно улыбнулся.) — Прилив спадает, вода не поднимется так высоко еще недели две.

— Молодцы, — сказала Таллия. — Что ж, напишем жалобу и дадим показания.

— У него все куплены, — проворчал Пендер.

— Моя тетя — депутат правительства, она обещала посодействовать. Никакие деньги не помогут ему отсюда выбраться. Ой, моя щиколотка!

Оссейон осмотрел ее ногу.

— Ходить ты пока не сможешь, — сказал он. — У тебя перелом.

Таллия провела две недели с семьей, но мысли о Мендарке не оставляли ее, и беспокойство росло. Он попросил их быть готовыми к отплытию через пятьдесят дней, но из-за вынужденного бездействия Таллия уже не могла справиться с волнением и любопытством.

— Я должна найти Мендарка, — сказала она.

От купцов Ророса они получили награду за освобождение от Бель Горста. И хотя эта сумма не покрывала убытки, все же Пендер был спасен от немедленного разорения. Он вел себя очень тихо и даже не заикнулся о прибыли, которую они теряют, отправляясь на север, так что уже через два дня «Девчонка» отплыла в Стринклет. Несмотря на то что нога Таллии все еще была в гипсе, она села на лошадь и вместе с Джевандером и Оссейоном поскакала в Тар-Гаарн.

31 Врата Феламоры

Феламора уводила Магрету из Баннадора на северо-восток. Они миновали Файдонский лес, переправились через обмелевшую реку Сабот и повернули на запад к Дуннету, расположенному в самом центре Великого Эллюдорского леса, со всех сторон окруженного горами. Путешествие заняло около двух недель, и, хотя их путь лежал через охваченные войной земли, они благополучно добрались до цели.

За это время они несколько раз слышали леденящие душу истории о возвращении Иггура и судьбе Второй армии.

— Это лишнее подтверждение моих слов, — говорила Феламора. — Что ты теперь думаешь о своем возлюбленном?

Магрета чувствовала, что оборвалась последняя нить, связывавшая ее с Иггуром. Этот человек просто чудовище, он больше ничего для нее не значил. Но что ей делать теперь?

— Между нами все кончено, — коротко ответила Магрета. С каждым шагом она теряла уверенность в себе, ее жизнь снова превращалась в лишенное смысла существование. Все самоуважение, обретенное с таким трудом, улетучилось вместе с любовью к Иггуру. Феламора снова обрела над ней власть, и несмотря на то, что теперь ее приказы облекались в заискивающе-вежливую форму, они были все так же безапелляционны.

— Пришли, — сказала Феламора, опускаясь на поросший мхом камень. Она вздохнула, и в этом вздохе послышалась тяжесть столетий отчаяния. — Из всех мест на Сантенаре это больше всего напоминает мне Таллалам.

Она привела Магрету в узкое глубокое ущелье, со всех сторон защищенное неприступными горными пиками. Проникнуть сюда можно было лишь через туннель в известняке, проделанный рекой, которая в это месте становилась особенно бурной и быстрой. Единственным путем в ущелье была узкая полоска берега. Внизу в долине царил полумрак из-за густых крон росших здесь вековых деревьев. Тут было влажно, в воздухе висел туман. В дальнем конце долины шумел водопад, ледяной поток низвергался с высоты более шестисот футов. С ветвей свисали лианы, землю устилал мох. Это было излюбленное место феллемов, отдаленно напоминавшее им о родном мире. Феламора нашла его много лет назад и запомнила на такой случай, как этот.

— Здесь так красиво, — сказала Магрета, оглядываясь вокруг.

Феламора поднялась:

— Это самое подходящее место для того, что я собираюсь делать, а сделать нам предстоит очень много. Как мне нужны сейчас мои люди!

— Они все еще в Мирриладелле?

— Да, большинство, за триста лиг отсюда. — (Мирриладелл был холодным краем озер, болот и огромных лесов с южной стороны Великих Гор.) — Но я должна призвать их сюда. Ты поможешь мне установить связь с феллемами. Сядь здесь.

— Ты умеешь устанавливать связь? — воскликнула изумленная Магрета.

— Это искусство принесли на Сантенар феллемы, но даже в нашем народе лишь немногие обладают подобным даром.

— Так почему же ты сама не отправилась со мной в Фиц-Горго за Зеркалом?

— Теперь я об этом сожалею, — угрюмо ответила Феламора.

Первоначальный контакт между их сознаниями был установлен, тоненькая непрочная связь. Это было не лучше чем первый контакт с Караной у стен Фиц-Горго прошлой осенью. Магрета почувствовала, что это посягательство на самые сокровенные глубины ее «я», которые ей удавалось сохранить неприкосновенными все эти годы, когда Феламора довлела над ней. Ее мозг воспротивился, Магрета отползла назад.

— Убирайся из моего сознания, — задыхаясь, произнесла она. — Будем действовать только так, как я скажу.

Феламора медленно поднялась на ноги, сгибая пальцы. Магрета напряглась, ей хотелось убежать. Однако, что бы Феламора ни задумала, она отказалась от своего намерения и снова села.

— Как хочешь. Сейчас важен только контакт. Давай попробуем снова, если ты готова.

Магрета удивилась. Возможно, она сумела приобрести какую-то власть над Феламорой.

После нескольких попыток Феламоре удалось установить приемлемую для Магреты связь, которая не узурпировала ее сознания.

— Эллами, Эллами, — звала Феламора.

Мировое молчание, огромное и пустое, пропитывало мозг Магреты.

— Слишком далеко, — сказала Феламора. — Очень трудно. Эллами, Эллами, Гетрен.

Отклика не было.

— Нет ответа, — со вздохом произнесла Феламора несколько минут спустя.

Она звала снова и снова. Безрезультатно! Феламора выглядела измученной.

— Куда они запропастились? — Она обхватила ствол дерева, чтобы не повалиться навзничь. — Я чувствую слабость. Дай мне немного силы.

Магрета ощутила, как все ее жизненные соки подступают к горлу и перетекают по связующему звену к Феламоре. Струйка превратилась в поток. У Магреты закружилась голова. На лбу выступил холодный пот.

Она чувствовала себя сдувшимся шариком. Феламора продолжала высасывать из нее энергию. Магрета была уже на грани обморока, она упала на траву и осталась лежать.

Наконец пришел ответ, он был очень слабым.

— Кто зовет? — прошептал прерывистый голос. — Это ты, Феламора?

— Да, я, — ответила она. — Приходите ко мне в Эллюдор, это на северо-запад от древнего города Туркада, на острове Мельдорин. Я нашла убежище в горах, это место называется Дуннет.

Не было нужды говорить про лес, ведь где еще могли прятаться феллемы?

— Почему ты не позвала нас раньше? Где ты была все это время?

— Приходите! Приходите! Приходите быстро и тайно, — продолжала звать Феламора.

Ответа не последовало.

— Вы придете? — кричала она. Связь начала слабеть. — Вы придете?

Ответа не было.

Феламора обезумела от отчаяния.

— Пожалуйста, Эллами! Я умоляю тебя! Вы должны прийти. — Феламора упала на землю и зарылась лицом в мох. — Позовите меня! Позовите меня завтра!

Контакт стал исчезать, словно свет, меркнущий после захода солнца.

— Они придут, — прошептала Феламора в изнеможении. — Должны!

Магрета молчала. Почему они должны прийти? Ведь они выслали Феламору, когда Магрета была еще ребенком. Она не знала причины, только догадывалась, что это было как-то связано с ней и со смертью ее родителей.

Феламора проснулась на следующее утро чрезвычайно взволнованной.

— Что случилось? — спросила Магрета, глядя, как она не переставая ходит взад и вперед.

— Феллемы должны позвать меня. — Она резко повернулась в другую сторону.

К концу дня она почти не контролировала себя. Обычно такая сдержанная, она стала кусать ногти. Однако ее никто не вызвал.

— Почему бы тебе самой еще раз не установить с ними связь? — спросила Магрета, готовя ужин.

— Я не могу! — простонала Феламора. — Контакт на таком расстоянии невозможно возобновить так быстро.

— Я думала… — начала Магрета.

— Установить контакт на расстоянии одной лиги тяжело. На расстоянии двух лиг в четыре раза тяжелее. На расстоянии трех — в девять раз. Но чтобы передать сообщение кому-то на расстоянии трехсот лиг… Вычисли сама.

Феламора никогда не была сильна в устном счете.

— В девяносто тысяч раз, — пробормотала Магрета.

— Вот именно! Думаю, никто еще не делал такого за всю историю трех миров. Но феллемов сотни, даже тысячи. Если они все установят между собой контакт, то смогут одолеть пространство.

— Если захотят, — как бы невзначай обронила Магрета, чтобы уколоть ее.

Через несколько дней они повторили попытку, но, хотя старались до полного изнеможения, ничего не было слышно.

— Может, они скрываются от тебя, — предположила Магрета.

Закатив глаза, чтобы скрыть слезы, Феламора прошептала:

— Да, они поставили против меня защиту! Против своей предводительницы, которая привела их на Сантенар. Они не оставили мне выбора. Придется прибегнуть к запретным приемам.

Она не поднималась со своего устланного мхом ложа несколько дней. Когда Магрета приходила проведать ее, Феламора только шипела:

— Уйди! Я думаю!

Но в один прекрасный вечер, после того как они пробыли в ущелье около недели, Феламора нарушила добровольный обет молчания.

— Я была права, — сказала она спокойно.

Магрета подбрасывала в костер ветки, она поддерживала огонь даже в светлое время суток, потому что это помогало отгонять мошкару. Магрета не мучилась от любопытства, но так как Феламоре надо было с кем-то поговорить, то девушке пришлось слушать.

— Я была права, когда вступила в игру три столетия назад. Все это время меня терзали сомнения, порой мне казалось, что я напрасно поступилась своей честью, гоняясь за тенью, и совершила великое злодеяние ради несбыточной мечты.

Магрету стало познабливать, и она придвинулась поближе к костру. Ветер шумел в кронах деревьев. Вдали грохотал водопад. Природа была равнодушна к мелочной суете людей.

Феламора монотонно продолжала, глядя на мерцающие угольки:

— Еще до того, как Ялкара нашла брешь в Непреодолимой Преграде и покинула Сантенар, я предполагала, что путь существует. Но я потерпела поражение, и Зеркало, хранившее этот секрет, досталось ей. — Голос Феламоры звучал так равнодушно, словно она отдавала распоряжения по поводу обеда. — Но прежде чем Гетрен перенес меня в безопасное место, я успела заглянуть в Зеркало и увидела путь! Я лишилась чувств и несколько недель пролежала в беспамятстве. Но потом, когда я, снедаемая ненавистью и отчаянием, залечивала свои раны, меня осенило, что победа Ялкары была не такая уж блистательная. Ей пришлось бежать спешно, не подготовившись. Она не успела закончить свое дело, оставив в этом мире кое-что важное. И тогда у меня родился план. Я уже знала, как изготовить орудие, с помощью которого можно разрушить Преграду!

То, что Магрета услышала, поразило ее до глубины души. Ведь на Совете уже шла речь о разрушении Преграды. И хотя это были только разговоры, она порой задумывалась о том, к каким это может привести последствиям.

— Сначала я не была еще уверена, — продолжала Феламора. — Но после того, как я воспользовалась Зеркалом в Катадзе, я поняла, что права.

В ее глазах промелькнуло какое-то давнее страшное воспоминание, ей явно стало не по себе, и она поспешила отвернуться.

Так, значит, Феламора собирается разрушить Непреодолимую Преграду. Но что же тогда ожидает Сантенар? Можно ли ей в этом помогать? Однажды она говорила о Непреодолимой Преграде с Иггуром, теперь их беседа пришла ей на память.

— Я не знаю, что произойдет после разрушения Преграды, — сказал он. — И никто не знает. Ведь мы не понимаем, что такое Преграда и как она возникла. Может, Шутдар создал ее преднамеренно и это его последнее коварное злодеяние, перед тем как он уничтожил флейту и погиб? Или Преграда возникла, когда нарушился мировой баланс. А может, во вселенной действуют еще какие-то силы, о которых мы не ведаем?

Там были Рульк, Ялкара и Кандор — три самых могущественных человека того времени. Никогда ранее в одном месте не концентрировалось столько энергии. Может, Преграда была воздвигнута, чтобы низложить одного из них? Возникла ли она сразу или выкристаллизовывалась в течение многих недель? Этого не знал никто, но, когда феллемы и кароны решили вернуться в свои миры, путь оказался закрыт.

— Было ли это делом рук Ялкары? — спросила Магрета. — Ведь только ей удалось покинуть наш мир.

— Не думаю, скорее Преграда защищает нас, — сказал Иггур. — Независимо от того, была ли она создана с этой целью или нет. Вряд ли ее крушение восстановит гармонию, которая существовала до того, как Шутдар похитил флейту. Скорее, после ее крушения откроются все пути между мирами и Сантенар будет обнажен перед Бездной. Наш мир походит на деревню у подножия плотины. Когда ее прорвет, нас смоет. Ведь мы не знаем, как противостоять обитателям Бездны. И вряд ли это вообще возможно. Феламора не ведает, что творит.

— Разрушить Преграду! — воскликнула Магрета, пробуждаясь от своих воспоминаний. — Но что станется с Сантенаром? Неужели ты обречешь на гибель мир, который так долго служил вам пристанищем?

Щеки Феламоры вспыхнули, при свете костра они казались алыми. Она повернулась к Магрете, и, хотя ее лицо наполовину скрывала тень, было видно, как в бездонных глазах Феламоры полыхает золотой огонь. Когда она заговорила, в ее голосе не было жалости:

— Когда кто-то вырывается из заключения, почему он должен думать о судьбе тюремщиков? В Катадзе я заглянула в Зеркало и увидела то, что хотела. Путь есть. Я разрушу Преграду и уведу феллемов домой, даже если все вокруг обратится в руины. Я поклялась. Это мой долг.

— Как ты это сделаешь?

— Этого я не скажу никому. Но необходимо еще многое подготовить. Мы бежим наперегонки с Рульком, тот из нас, кто будет готов первым, смешает планы другого. Теперь мне придется бороться еще и против Мендарка, если он выжил в Катадзе. На обратном пути я обнаружила нечто очень опасное, это не должно попасть в руки Совета или к Рульку. Из-за того, что феллемы не ответили, придется пойти путем, которого я страшилась больше всего, но выбора нет. Нам нужно попасть в одно отдаленное место, а времени у нас почти не осталось. Я должна сделать врата, подобные тем, что создал в Катадзе Тензор. Этот секрет тоже раскрыло мне Зеркало.

— Врата! — воскликнула Магрета. — Ведь феллемам это запрещено?

— Это правда. Мы поклялись не пользоваться вратами еще миллиарды лет назад. Это самый страшный грех, и расплата будет ужасной.

Следующие несколько дней Магрета была предоставлена самой себе. Она обошла всю долину, изучила каждый ее уголок. Девушка любила леса, ведь это был мир ее детства, но сырой и мрачный Эллюдор навевал на нее печальные мысли.

Теперь смерть была повсюду, и Магрета не могла не думать о ней. Раньше она почти не сталкивалась со смертью, ведь долгие годы она провела в Мирриладелле вместе с феллемами, которые почти не старели. Они умирали от ран или вследствие несчастных случаев, а порой просто угасали, теряя волю к жизни вдали от дома.

Но когда Магрета приехала на Мельдорин, она словно попала в царство смерти. И даже ей пришлось участвовать в этом безумии. Сотни аркимов погибли в Шазмаке и за его стенами, Игадор был охвачен огнем от Сета до Туркада. Тысячи людей лишались жизни во время войн, развязанных Иггуром. Сколько детей сегодня голодают из-за того, что их отцы не вернулись с полей сражений? Сколько матерей, братьев и сестер оплакивают своих любимых, которых они больше никогда не увидят? Эти мысли не давали Магрете покоя.

Разрушенное будет не восстановить и за двадцать лет. А за что они сражались? Один тиран сменил другого. Но Феламора была страшнее их всех.

«Кто-то должен бороться за справедливость, — думала Магрета. — И если не я, то кто же? Я принадлежу только себе и многому научилась от Феламоры, Иггура и Ванха. Когда выпадет шанс, я должна быть готова».

Теперь Магрета трудилась от рассвета до заката. Она плела циновки и строила шалаш, который мог бы хоть сколько-нибудь защитить ее от сырости и дождя. Феламора могла спать, примостившись в развилке дерева, но Магрета не могла жить без самых элементарных удобств.

Затем она отобрала на берегу реки несколько круглых камней и стала мастерить из них осветительные шары. Она научилась этому давным-давно, и теперь это занятие было ее единственным развлечением. Некоторые она делала из простой гальки, если находила камешек нужной формы, но большинство из кварца. Его было легко найти, но Магрете не нравился его холодный яркий свет. Она попробовала использовать полевой шпат, от которого исходило приятное молочно-белое сияние, но таких осветительных шаров хватало совсем ненадолго. Самые лучшие светильники получались из топаза, только попадался он очень редко. Как-то, чтобы проверить свое искусство, она решила испробовать гнейс; неожиданно сотни его мельчайших кристаллов вспыхнули зловещими оттенками: черным, мертвенно-бледным, красноватым, напомнив ей темную сторону луны. И она больше не притрагивалась к этому камню.

Вскоре это занятие стало казаться ей слишком легким. Она принялась развлекаться тем, что выбирала наименее подходящие камни, такие как базальт и габбро, и заговаривала их, а однажды даже заставила светиться. Она развешивала свои шары в плетеных корзиночках на деревьях вокруг лагеря, вечером они загорались и гасли только к утру.

Но все это было слишком скучно. Магрета томилась по настоящему делу, требовавшему предельного напряжения. Она вновь возобновила свои тренировки, удлиняя их все больше и больше, пока они не стали занимать до трех часов. Но Магрете казалось, что все ее усилия бесцельны. Даже несмотря на то, что ей удалось решить еще несколько парадоксов из Сорока девяти хризм, она не чувствовала удовлетворения, словно внутри у нее была пустота. Огонек, который затеплился в ней недавно, угасал, ему не хватило масла, чтобы превратиться в пламя. Откуда ей взять сил, чтобы вырваться из-под власти Феламоры и идти собственным путем?

Через несколько недель, после того как они пришли в это ущелье, Феламора сказала:

— Завтра мы сделаем врата!

Всю следующую ночь она задумчиво просидела у костра, то и дело принимаясь чертить на земле какие-то таинственные фигуры. Несколько раз Магрета просыпалась и видела, что Феламора все так же продолжает сидеть без движения с широко раскрытыми глазами. Утром всю долину заволокло туманом, и Феламора отправилась вверх по реке.

Магрета следовала за ней, они дошли до места, где река сужалась между круто нависавшими берегами. Здесь она была не шире пятнадцати футов. С обеих сторон к воде подступал вековой лес. Над этим местом Феламора с Магретой соорудили из бревен и лиан мост. А над ним еще один, служивший крышей, которую они покрыли тростником.

Феламора первой вступила в эту висячую плетеную беседку.

— Должно сработать, — наконец сказала она. — Если бы у нас было время, я сделала бы врата более совершенными, но, в конце концов, мы же не стремимся попасть в Ночную Страну. Нам нужно совершить лишь небольшое путешествие, чтобы сэкономить время. Магрета не сдвинулась с места.

— Разве мне надо идти с тобой? — спросила она, запинаясь.

— Ты что, боишься?

— Конечно боюсь, — ответила Магрета. — Ты всегда говорила, что такие приспособления чрезвычайно опасны.

— Только для феллемов.

— Все равно мне страшно, я видела, как мучился Иггур, когда вошел во врата.

— Ха! Да ты намного сильнее, чем он. Иди сюда!

Они уселись на мосту. Феламора достала из сумки кусок белого камня. Одна его сторона была отшлифованной, другая шершавой.

— Я принесла его из Катадзы, — сказала она. — Это часть врат Тензора, которые рухнули, когда неожиданно появился Иггур, а может, Рульк, теперь я уже точно не помню.

— Рульк! — Магрете стало страшно.

Феламора не обратила внимания на испуганное восклицание девушки.

— Это не имеет значения, главное — у нас есть часть врат. Подобное притягивает подобное. Надеюсь, этого будет достаточно.

Она смочила камень слюной и осторожно положила его на мост, придавив босой ногой, и установила мысленный контакт с Магретой.

— Вначале посмотрим, куда мы должны попасть.

— А куда? — спросила Магрета, едва сдерживая дрожь.

Феламора не ответила. Она взмахнула рукой, и все вокруг затянула непроницаемая пелена тумана. Дымка завихрилась вокруг них, Магрета увидела крепость на скале и разрушенный город в долине.

— Тар-Гаарн! — сказала Феламора. Город исчез, и туман рассеялся. Теперь перед ними возникла темная пещера, на стенах горели светильники. Но изображение было неясным, словно они заглядывали сквозь дымку или даже сквозь время. Каждая лампа излучала мягкое радужное сияние. Пол устилал шелковый ковер, а в дальнем конце пещеры стоял стол, а на нем зеркало.

«Зеркало!» — подумала Магрета, почувствовав, как по ее телу пробегает дрожь. Она не могла забыть свои ощущения, когда впервые взяла его в руки в Фиц-Горго. Ей чудилось, что оно зовет ее. Она боялась снова туда заглянуть.

— Это Хависсард во времена Ялкары! — воскликнула Феламора. — Ее комната, во всяком случае такой я ее запомнила. Будем молиться, чтобы память за триста лет не изменила мне и мы смогли бы отыскать ее сейчас. Это самый верный путь, чтобы управлять вратами. — Ее голос сорвался. Она крепко сжала руку Магреты, чтобы вновь обрести твердость. — Магрета, помоги мне! Мы, феллемы, умеем пользоваться простыми приспособлениями, хотя нам и приходится дорого за это расплачиваться. Удерживай этот образ в сознании, пока я буду искать путь.

Феламора стала проделывать какие-то манипуляции, смысл которых девушка не могла постичь. Неожиданно перед ними открылись врата. Из них с шумом вырвался горячий сухой ветер.

— Удерживай изображение, — прошептала Феламора. — Иначе мы никогда не вернемся назад. О, какая боль! — Она бы упала, если бы Магрета ее не поддержала.

Внезапно девушка почувствовала слабость, у нее закружилась голова. Феламора вытягивала из нее силы.

— Перестань! — закричала Магрета, вцепившись в одну из веревок. — Ты убьешь нас обеих.

Отток энергии прекратился. Феламора выпрямилась, ее рубашка была мокрой от пота, лицо посерело.

— Попробуем другой способ. — Она пристально посмотрела на Магрету. — Ты изменилась, ты уже не такая, как прежде. — Феламора была встревожена, — возможно, она сознавала, что теряет над девушкой власть.

Магрета рассмеялась. У нее внутри снова начал разгораться огонек. К ней вернулась радость.

— В Туркаде мне пришлось вести за собой войска, командовать и требовать от людей полного подчинения. Я разбила твои оковы. Я изменилась. Помни об этом в следующий раз, когда решишь мной манипулировать. Твое время заканчивается, а мое еще едва началось.

— Ты еще многого не знаешь, — начала было Феламора, но решила не угрожать. — Давай продолжим. Наступи на камень.

Магрета подсунула свою ступню под миниатюрную ножку Феламоры. Феламора дрожала. Магрета не видела ее в таком напряжении с того дня, как они пришли в себя после катастрофы в Совете.

— Что с тобой?

— На меня действует запрет! — прошептала Феламора. — Я поплачусь за его нарушение. — Она повела руками. — Мне необходимо попрактиковаться, чтобы ощутить врата и место.

— Ощутить что?

— Защиту Хависсарда. Мы направляемся в крепость, где Ялкара уже однажды победила меня и откуда она ускользнула.

Она повторяла попытки снова и снова, но, казалось, все было безрезультатно.

— Я вижу нашу цель, но не могу туда проникнуть. Пространство искажено. Мне не хватает силы.

При следующей попытке у Феламоры подкосились ноги, и, если бы Магрета не подхватила ее, она упала бы в реку.

— Ничего из этого не выйдет, еще одна попытка — и у меня не хватит сил пройти сквозь врата. Придется довольствоваться тем образом, который есть, — прошептала Феламора.

— Передай его мне, — сказала Магрета, опасаясь за свою жизнь. — Покажи, как управлять вратами.

— Ты к этому не готова!

— Верно! Но все же я более готова, чем ты. И мне совсем не хочется умереть из-за твоей ошибки. — Магрета быстро оправилась, и чем больше Феламора сопротивлялась, тем увереннее она себя чувствовала. — Покажи мне цель.

Сознавая, что у нее не остается выбора, Феламора повиновалась. И по ментальной связи стала передавать Магрете образ за образом. Магрета увидела цель очень ясно, но Хависсард был окружен непроницаемой сферой.

— Он защищен, — озадаченно произнесла Магрета. — Но думаю, я смогу найти путь внутрь.

Феламора вздрогнула. Теперь ей приходилось всецело полагаться на Магрету, но попасть в крепость было необходимо. Все остальное не имело значения.

— Готова?

Магрета колебалась, но ей очень хотелось попасть в Хависсард.

Она открыла врата.

— Я должна войти в них?

— Нет! — в ужасе воскликнула Феламора. — Я пройду первая и зафиксирую их с другой стороны. Это самое опасное.

Она вошла во врата и исчезла. Мост содрогнулся. Магрета упала на одно колено, и камень чуть не выскользнул у нее из-под ступни. Если бы это случилось, Феламора навеки затерялась бы во вратах. И тогда разрешились бы все сомнения Магреты. Нет, это было бы трусостью. Феламора достигла цели. До Магреты донесся ее надтреснутый шепот.

Некоторое время девушка противилась зову. После того что случилось с Иггуром, она не могла побороть страх перед вратами. Но Хависсард манил ее. И, поборов сомнения, она вступила во врата.

Она очнулась в темной комнате. Голова кружилась. В рот набилась пыль. Мерцал осветительный шар, отбрасывая на стены разноцветные блики. Постепенно она осознала, что находится в той самой комнате, образ которой визуализировала Феламора. Все выглядело точно так же, только пол был покрыт толстым слоем пыли, а на столе не было Арканского Зеркала.

— Хависсард! — сказала Феламора, задыхаясь. Румянец сошел с ее щек. Она выглядела совсем старой. — Это было тяжелее, чем я полагала. Из-за защиты, которую поставила Ялкара, я чуть не потеряла врата. — В ее глазах промелькнул ужас перед только что пережитой опасностью. — С тех пор как Ялкара покинула это место, сюда не ступала нога человека. Никто не смог снять с крепости ее заклятие. — Она села на пол и уронила голову на колени.

Еще долго после их прибытия реальность колыхалась, как круги на воде. Лицо Феламоры было бело как снег, ведь она оказалась в крепости своего заклятого врага. А Магрета, напротив, ощутила прилив сил.

— Хависсард запечатан со времен исчезновения Ялкары, — сказала Феламора. — Но даже если он и был защищен так же хорошо, как Зеркало, возможно, где-то со временем образовалась брешь, благодаря которой нам удалось открыть здесь врата.

Стены потряс новый взрыв антиреальности, на какой-то миг они оказались вне времени и пространства. Хависсард исчез, а может, они попали в эпоху, когда от него не осталось даже развалин. Прозрачные волны накатывали на них, показывая Хависсард в разные времена: когда рабочие только-только начали разрабатывать серебряные рудники, когда был построен Тар-Гаарн. Потом они перенеслись на целую вечность в прошлое, когда на этом месте не было ничего, кроме поросших лесом холмов, гранитных скал и ревущих водопадов. Еще один вираж, и они снова оказались в Хависсарде.

Голый каменный пол, лишь кое-где покрытый небольшими коврами. Каменные стены, серые или бледно-голубые. То тут, то там встречалась резьба.

Магрета дотянулась до осветительной полосы на стене. К ее удивлению, она зажглась, залив коридор мягким сиянием. Они прошли по коридору, миновали длинный лестничный пролет. Никто не произносил ни слова. Магрета не могла сориентироваться, словно путешествие сквозь врата лишило ее этой способности. Руки и ноги болели.

Когда они спустились, реальность снова начала колебаться, но на этот раз по-другому. Все три измерения исказились. Магрета встревожилась. Она потеряла равновесие и скатилась на три ступени вниз. Феламора опустилась на пол, чтобы не упасть. Она достала осветительный шар и посмотрела на Магрету.

— Что это было? — прошептала она, ее глаза расширились.

Когда Магрета вошла во врата, мост в Эллюдоре начал бешено раскачиваться, сотрясаясь от усилий Магреты пробить защиту Хависсарда. Наконец все стихло, но камень, служивший якорем для врат, который Феламора принесла из Катадзы, упал в реку, и его унесло течение.

32 Элиор

— Я чувствую, что кто-то пытается сюда проникнуть, — сказала Магрета. Она не знала, откуда ей стало это известно. Феламора снова дотронулась до осветительной полосы, но она не зажглась. Феламора вздрогнула. Здесь, во вражеской крепости, она испытывала страх. Несмотря на то что Ялкара покинула этот мир триста лет назад, Феламора все еще боялась ее! В глубине души Магрета ощутила удовлетворение. Сама она не была напугана: как ни странно, она чувствовала себя удивительно спокойно.

— Я смертельно устала, — сказала Феламора. — Путешествие отняло у меня последние силы. — Запретное деяние сломило ее.

Полосы на стене оставались темными, и Магрета достала свой осветительный шар, сделанный из куска мрамора. Он излучал зеленоватое сияние, которое подчеркивало красоту Магреты, а Феламору делало похожей на жуткий призрак. Они подкрепились фруктами и хлебом, которые Магрета предусмотрительно захватила.

— Я не могу страдать из-за этого сейчас, — произнесла Феламора, она безуспешно пыталась справиться с приступом. Ее глаза закатились, а лицо исказила страшная гримаса.

Она пребывала в таком состоянии довольно долго, Магрета не сводила с нее глаз. Наконец Феламора судорожно глотнула воздух и провела рукой по лицу. Теперь она выглядела гораздо лучше.

— Как тебе это удалось? — удивленно спросила Магрета.

— Я лишь отсрочила расплату. Но она неизбежна. Пойдем. Нам нужно найти одну вещь, которая здесь спрятана. Я не знаю, где именно, но мы начнем с ее кабинета, библиотеки и… — она пыталась вспомнить нужное слово, — личного покоя.

— Ты имеешь в виду спальню?

— Презренный язык, да, ее спальню, — разъяренно ответила она.

Магрета решила еще немного надавить на Феламору:

— Расскажи о вашем последнем сражении с Ялкарой.

— У меня нет ни малейшего желания вспоминать об этом, — мрачно произнесла Феламора, хотя только об этом и думала с той минуты, как оказалась в крепости. Ей было нестерпимо выставлять напоказ свой позор. Особенно здесь. Но после длительной паузы она все же заговорила: — Не знаю, как все началось, однако это случилось очень давно, почти сразу после того, как Ялкара оказалась на Сантенаре. — Феламора провела по лбу грязной ладонью. — С первой встречи мы поняли, что нам суждено стать соперницами. Я была испугана, в ней было нечто, чего не было в других каронах, даже в Рульке. Ялкара прибыла на Сантенар с целью уничтожить меня, разрушить все мои мечты и надежды. Почему? Почему она преследовала меня? — Феламора вздрогнула. — Пойдем дальше!

Они продолжали спускаться, Магрета шла впереди, ее вела интуиция. Она радовалась тому, что наконец они поменялись ролями. Некоторое время Феламора покорно следовала за ней, однако затем предложила пойти другим путем.

— Что мы ищем? — спросила Магрета, начиная понимать, что ощущала Карана, когда они пробирались в Фиц-Горго прошлой осенью, после того как ее столь долго продержали в неведении.

— Во время моих далеких странствий я узнала страшный секрет. И думаю, что он хранится именно здесь.

— Какой секрет?

Зеленые глаза Феламоры вспыхнули красным светом.

— Я не знаю! Мне известно лишь, что Ялкара спрятала в Хависсарде какую-то ценную и смертельно опасную вещь. Должно быть, она оставила ее здесь в надежде когда-нибудь вернуться, иначе зачем было бы возводить вокруг этого места такую мощную защиту?

«Чем дольше мы здесь задержимся, тем лучше», — подумала Магрета. Ей очень хотелось посмотреть на жилище Ялкары. Девушку завораживало все, что она видела здесь.

— Есть и еще одна причина, — сказала Феламора. — Это будет для тебя уроком и испытанием, возможно самым серьезным, перед твоим последним заданием, которое наконец освободит тебя.

Она произнесла это без всякой аффектации, но у Магреты пробежали по спине мурашки. Внезапно она почувствовала себя совершенно одинокой. Ее охватило жуткое отчаяние. Но это ощущение быстро прошло, и она последовала за Феламорой.

Только на следующее утро они добрались до комнат, о которых говорила накануне Феламора. Они вошли в просторный зал, служивший Ялкаре спальней. Здесь они увидели широкую кровать из червленой стали, с высокими спинками. У ее изголовья стоял буфет черного дерева. Небольшие гобелены с изображением диковинных пейзажей украшали каменные стены. На полу в центре лежал запылившийся ковер. Дверь в углу спальни вела в гардеробную, а оттуда в ванную комнату, посредине которой был бассейн. Все вещи отличались изысканной красотой и в то же время строгостью.

Хависсард скорей всего был запечатан сразу после исчезновения Ялкары, потому что кругом нетронутыми лежали ценные вещи, словно в ожидании своего владельца.

Феламора осмотрела спальню и вошла в гардеробную. Магрета открыла бюро. Большинство ящиков были пусты. Но в одном из них она обнаружила бумагу и письменные принадлежности. Среди них был свиток в серебряном держателе, исписанный темно-синими чернилами в несколько столбцов, но Магрета не знала этого языка и положила свиток на место.

Она взвесила в руке серебряное стило, показавшееся ей очень тяжелым. «Интересно, о чем ее последнее письмо?» — подумала Магрета. Ей хотелось больше узнать об этой загадочной женщине. Магрета взяла блокнот за уголок, посмотрела на свет и увидела едва заметные следы. Феламора все не возвращалась.

Насыпав пыль на страницу, она осторожно стерла лишнее и увидела одно-единственное слово. Что это? Похоже на лиор. «Элиор! Элиор!» — эхом отдавалось в голове Магреты. Но что это? Название места или имя человека? Оно словно взывало к ней. Феламора наверняка ничего об этом не знала. И Магрета не хотела рассказывать о своей находке.

В ванной послышались шаги. Магрета вырвала лист с именем из блокнота и аккуратно положила в сумку.

— Тут кое-что есть, — сказала она, подходя к двери навстречу Феламоре, и показала ей блокнот и свиток. Феламора развернула письмо, пробежала его глазами и отдала Магрете.

— Это не то, — ответила она, положив вещи на кровать. — Пойдем.

И они направились дальше по коридору.

Вскоре они нашли библиотеку. Это была большая комната в форме буквы «L», стеллажи, тянувшиеся от пола до потолка, были уставлены книгами.

— И не здесь! — воскликнула Феламора, едва они вошли. Разочарование и страх сделали ее ужасно раздражительной.

Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, Магрета подошла к одному из стеллажей. Феламора не стала ее останавливать. Все книги выглядели одинаково — тот же самый размер и переплет. Они походили на годовые журналы.

— Ялкара наверняка хранила Сказания, — произнесла Феламора, следуя за Магретой. Она сняла с полки том и стала равнодушно перелистывать страницы. — Язык каронов. Никто не может его расшифровать. — Она прошла вдоль рядов. Все книги походили одна на другую, кроме последней, стоявшей в самом конце. Она была гораздо меньше и тоньше остальных. Феламора открыла ее.

Необычные буквы, изысканный красивый почерк, хотя было заметно, что это скоропись. Феламоре внезапно показалось, что она уже видела где-то эти письмена. Но воспоминание ускользнуло.

— Это не язык каронов, — сказала она. — Но почему? Зачем Ялкаре понадобилось писать на более распространенном языке?

— Возможно, это предназначалось не для каронов, а для кого-то другого, — ответила Магрета. — Ведь предания записывают для потомства. — Девушка взяла еще одну книгу из самых старых. Было заметно, что ее переплетали не один раз. Страницы ровно обрезаны, а начало строк ушло под самый корешок. — Посмотри, она тоже на языке каронов.

Кроме небольшого письменного стола и стула, в комнате не было никакой мебели. Положив книгу на стол, Магрета обтерла пыль полой своей куртки, села на высокий стул и принялась одной рукой переворачивать страницы, держа в другой осветительный шар. В книге не было ни рисунков, ни чертежей, лишь непонятные знаки вверху страниц, — возможно, даты. Магрета поставила ее на место и взяла другую.

Шестое чувство подсказывало Феламоре, что ее цель близка. Снова подступала дурнота. Если она сейчас не найдет то, что ищет, ей не найти этого уже никогда.

Пока Магрета рассматривала книги, Феламора решила обследовать комнаты дальше по коридору. Интуиция не подвела ее. Она могла видеть, что находится в комнатах, прежде чем открывала двери. Возле пятой по счету двери Феламора резко остановилась.

В этом лабиринте кладовых что-то спрятано! Она стала методически осматривать комнату за комнатой, шкаф за шкафом. Под лестницей она обнаружила несколько тайников, но даже не стала туда заглядывать. Феламора была уверена: то, что она ищет, спрятано не там.

Несколько утомительных часов она провела копаясь в одежде, резных ящичках, мешках со специями, но так ничего и не обнаружила. Феламора вошла в следующую дверь и вскрикнула. Она словно ощутила легкое покалывание в спине и отпрянула, ощущение повторилось. Оно там! Она ощупала поверхность стены, словно чувствительница. Да, это был тайник. Его явно делали в спешке, и он почти не был защищен.

Феламора нашла инструменты, отбила штукатурку, проделала отверстие. В образовавшейся нише она нащупала небольшую шкатулку, запертую при помощи заклинания. Но Феламора все же сумела открыть замок, хотя при этом ее пронзила страшная боль.

Внутри лежали драгоценные украшения: массивная цепь, браслет и диадема. Феламора побывала в Чантхедской библиотеке, чтобы собрать побольше сведений о Ялкаре. И на старинных рисунках увидела ее украшения, сделанные из арканского золота. Феламора прекрасно сознавала их ценность.

Она вытащила цепочку, и ее отбросило к двери. Некоторое время она даже не могла встать. На пальцах от соприкосновения с металлом вздулись волдыри, кожа стала пунцово-красной. По телу Феламоры пробежала дрожь. Ничего страшного, она найдет способ обращаться с золотом. Защелкнув шкатулку, она положила ее в сумку и быстрым шагом направилась к библиотеке. Поиски были окончены. Когда она добралась до библиотеки, на нее накатила дурнота, предвестие тех мук, которые вскоре должны были начаться. Магрета все еще сидела за письменным столом, листая книги. Феламора снова взяла с полки небольшой томик. Она издала приглушенный крик, и Магрета подняла голову. Золото, должно быть, обострило чувства и интуицию Феламоры. Любопытство, которое раньше вызывала эта книга, переросло в тревогу.

— Оно звенит в моей голове, словно колокольчик. — Феламора разговаривала сама с собой, расхаживая взад и вперед вдоль книжных полок. — Все это написано на языке каронов, но этот последний том испещрен знаками, которых я раньше не видела нигде, кроме Зеркала! Теперь я чувствую, что должна прочитать эту книгу. Именно там я найду то, что ищу.

— Вероятно, летописец сможет ее прочитать, — сказала Магрета.

— Лиан из Чантхеда? Этот прихвостень Тензора? — хмыкнула она. — Вот уж не думаю!

— Что ты ищешь?

— Не знаю, может, именно это. — Феламора подняла книжечку. — Я многое узнала от Ялкары во время нашего последнего сражения, потому что она была необыкновенно слаба, как-то неповоротлива. Словом, совсем не похожа на себя.

Феламора продолжала бродить от стеллажа к стеллажу, снимая с полок книги и снова ставя их на место.

Внезапно реальность снова задрожала, но на этот раз гораздо сильнее. Будучи мастером иллюзий, Феламора лучше, чем кто-либо, понимала природу реальности, но и ей стало трудно удерживать в сознании образ библиотеки. Все вибрировало и колебалось, казалось, даже взгляд на вещь уже изменял ее. Перед взором Феламоры проносились события, происходившие в этом месте вечность назад: земля медленно высыхает, порывы ветра сдувают со склонов холмов плодородную почву, все вокруг превращается в каменистую пустыню, вместо убогих глинобитных хижин возникают величественные башни, разрабатываются рудники, хаотично проносятся события из жизни людей, некогда обитавших в этом замке.

Она увидела там даже себя; и Ялкару, сидящую за письменным столом склонившись над журналом, ее лица не видно, лишь каскад темных волос. Черные волосы — отличительная черта всех каронов. Затем она исчезла, комната снова пуста. «Как ты похожа на нее», — подумала Феламора, то обливаясь потом, то дрожа от озноба.

Вначале Магрета почувствовала головокружение, и ей пришлось закрыть глаза. Вдруг все ее тело напряглось, словно она собиралась чихнуть, потом девушка открыла глаза и увидела женщину.

— Это враг? — вскрикнула Магрета.

— Это Ялкара, — ответила Феламора. Затем испуганно вскрикнула: — Здесь кто-то есть. Они приближаются!

— Как такое может быть? Хависсард защищен.

— Был, но мы вошли. События приняли опасный поворот; эта крепость хранит великие тайны. А теперь, когда секрет врат стал известен многим, другие тоже могут попытаться использовать их, чтобы проникнуть сюда.

— Может, это мы открыли им путь.

— Сейчас нет времени на рассуждения! — резко сказала Феламора. — Возвращайся к вратам и подготовь все.

— А как быть с пришельцем?

— Справлюсь сама, надо только выяснить, кто это. — Феламора никогда не упускала случая поучать Магрету. — Наблюдай, узнай возможности врага! А потом быстро нанеси удар!

Феламора открыла книгу и стала переворачивать страницы. В третий раз ее начала бить дрожь. Образ Ялкары возник снова, она сидела за столом и смотрела прямо в глаза Феламоре. Внезапно ее осенила страшная догадка. Она уже где-то видела этот шрифт и узнавала отдельные буквы. Феламора закрыла книгу, вперив взгляд в пространство и время. Почему-то ей стало страшно.

На нее нахлынули непрошеные воспоминания. Откуда-то из невообразимо далекого прошлого, когда только начиналась история феллемов. Лишь мифы и предания дошли до нас с того времени, и еще предостережения.

Однако сейчас надо было спешить!

— Возвращайся к вратам! — повторила приказ Феламора. — Приготовь все немедленно!

Магрета взглянула Феламоре в лицо и убежала.

Феламора, напрягая последние силы, изменила свой облик. Эта не была ее лучшая иллюзия, ей удалось лишь изменить одежду и цвет волос. Она сидела за столом, рассматривая символы в книге, в ожидании незнакомца. Время тянулось ужасно медленно.

Он остановился в дверном проеме, оглядывая библиотеку. Затем поднял осветительный шар и медленно двинулся дальше. Он смотрел на нее, словно не веря глазам, как на призрак, который вот-вот исчезнет. Феламора изучала пришельца, глядя из-под руки.

Это был Мендарк! Он мог прийти сюда лишь за одной вещью. А это означает, что у Совета есть свой план. Что ж, она узнала, что хотела. Однако нужно было вести себя осторожно, он был чрезвычайно опасен.

Мендарк приближался, нереальность катилась перед ним, словно взрывная волна. Ее голова дернулась. Феламора поняла, что теряет контроль. Какую же силу он использовал, чтобы проникнуть сюда? Феламора ощущала ее противодействие.

Она выскочила из-за стола и атаковала его своими фантомами, которые испугали даже ее саму. Мендарк был захвачен врасплох, он упал, а она проскользнула мимо него и выбежала из комнаты. На нее накатил приступ дурноты, мозг словно разрывало на части. И Феламора не заметила, как обронила книжку. Задыхаясь, Феламора поднялась к вратам, ее лицо было перекошено от боли. Магрета еще не видела ее в таком состоянии.

— Готово? — прохрипела Феламора.

— Да, — спокойно ответила Магрета.

— Покажи мне цель.

Магрета отправила ей мысленный образ моста над рекой. Он был таким четким и совершенным, словно они смотрели через окно.

— Следуй за мной!

Феламора вошла во врата без малейших колебаний. Магрета последовала за ней, но что-то пошло не так. Связь между ними ослабла, затем оборвалась совсем. И девушка плюхнулась в холодную темную воду.

Она почувствовала, как вокруг нее закружилось множество водоворотов. Почему она оказалась в другом месте? Может, она на дне океана и ее уносит течение? Девушка нащупала под ногами гальку, оттолкнулась от дна и вынырнула на поверхность. Когда она протерла глаза, то увидела мост, висевший чуть выше по течению; они очутились на дне реки.

Магрета не очень хорошо плавала; добравшись до берега, она немного отдохнула, чтобы восстановить дыхание. Оглядевшись вокруг, она нигде не увидела Феламоры. Неожиданно Магрета заметила пузырьки на поверхности воды. Показалась рука, цеплявшаяся за гладкий утес, затем снова скрылась.

Магрета почувствовала, как сжалось ее сердце. Она все же была привязана к Феламоре. Магрета нуждалась в ней, несмотря на ненависть, которую порой испытывала. Она добежала до того места и бросилась в воду, нырнув, она вытащила Феламору на берег и принялась делать искусственное дыхание.

Лежа на поросшем мхом берегу, Феламора казалась слабой, усталой и старой. Ее кожаный кошелек был завязан так туго, что Магрета долго не могла его открыть. Что же Феламора нашла в Хависсарде? Развязав шнурок, она вытряхнула на траву содержимое. Золотые украшения вспыхнули на зеленом фоне красным светом. Магрета ощутила тревогу. Зачем Феламоре понадобилось золото?

Феламора начала приходить в себя, Магрета положила украшения обратно, а сама направилась в лес. Когда она отошла достаточно далеко, то открыла свою сумку. Стило было цело и невредимо, но вода, просочившись сквозь кожу, намочила блокнот, бумага покоробилась, и буквы, изогнувшись, словно превратились в отчаянный крик: Аэлиор! Сердце Магреты болезненно сжалось. Она тщательно завернула блокнот и спрятала его в лесной чаще.

33 Маленький бунт

Феламора заставила себя подняться на четвереньки, ее стало рвать грязью. Вода обжигала нос и легкие. Приступы рвоты не проходили, пока в желудке ни осталось ничего, кроме желчи и крови. Феламора отползла к небольшой тихой заводи неподалеку от бурной реки, в которой она чуть не утонула. Она увидела в воде свое отражение и ужаснулась: изможденная и бледная как смерть, ее светлые волосы свисали, словно грязные веревки. Она была слишком слаба, чтобы двигаться, и несколько минут не отрываясь смотрела на морщинистую старуху, в которую превратилась.

Феламора опустила руки в холодную воду и стала пить, пока не набралась сил, чтобы подняться. Память постепенно возвращалась: Хависсард, арканское золото, книжечка на непонятном языке, который почему-то показался ей знакомым. Врата вышли из-под контроля. Вероятно, это произошло из-за золота. После этого все было как в тумане.

Где же Магрета? Она огляделась, поворачивать голову было невыносимо больно. Куда подевалась сумка? Феламору охватил страх. Неужели она осталась на дне реки? Или ее нашла Магрета? В памяти Феламоры промелькнул образ: Магрета, склонившаяся над ней. Феламора стала взбираться вверх по склону. Сумка лежала на траве неподалеку от содержимого ее желудка. Когда Феламора убедилась, что золото на месте, она ощутила невероятное облегчение. Но вскоре она снова встревожилась: книга пропала. Феламора упала на траву.

Она очнулась от холода. Судя по теням, которые отбрасывали деревья, она была без сознания несколько часов. Феламору бил озноб, она лежала в луже крови и желчи. Но ей не хотелось никуда двигаться. Лишь внутренний голос нашептывал ей все громче и громче, пока не превратился в крик: «Ты же из народа феллемов. Ты не должна сдаваться! Не должна!»

Что случилось с ней? Почему она так слаба? Путешествие сквозь врата отняло у нее все силы. Наступила неизбежная расплата. Ей становилось все хуже и хуже. Наконец она смогла заставить себя спуститься к реке, скинула одежду и погрузилась в ледяную воду. Она тщательно вымыла тело и голову, прополоскала рот. Выбравшись на берег, она снова опустилась на четвереньки. Совсем неподалеку над рекой болтался подвесной мост, на котором она соорудила врата, перенесшие их в Хависсард. Он прогибался и напоминал растянутые в улыбке губы, он словно насмехался над ее немощью. Она оставила одежду на берегу и проползла несколько сот футов до шалаша.

Стало совсем темно. С головой забравшись в спальный мешок Магреты, она провалилась в забытье. В кошмарном сне Феламора снова увидела Хависсард и проснулась в холодном поту. «Я из народа феллемов, — говорила она себе. — Я не имею права отдыхать, пока не исполню свой долг!» Но она была слишком измучена и вновь на несколько минут погрузилась в блаженный сон. Однако холод вскоре разбудил ее.

Феламора натянула на себя теплую одежду: толстые шерстяные носки, перчатки, сапоги, фуфайку. Все внутри горело. «Огонь! Я должна развести костер, иначе умру». Она доползла до другого навеса, где лежали сухие дрова. Магрета была чертовски практичной! И стала разжигать огонь, но дрова упорно не желали загораться.

Феламора чувствовала, что слабеет с каждой минутой. Ей было почти так же плохо, как после катастрофы в Совете прошлой зимой. Холод был не таким лютым, как тогда в Туркаде, но если она потеряет сознание, то замерзнет насмерть. Окажись на ее месте Иггур, Мендарк или Тензор, они бы просто зажгли огонь на кончиках пальцев, но этот вид Тайного Искусства был ей недоступен. Внезапно ее осенило. Феламора забралась в шалаш и нащупала там один из осветительных шаров, сделанных Магретой. Правда, феллемам запрещалось пользоваться даже такими пустяковыми приспособлениями. Но ей было уже все равно: одним грехом больше, только и всего. Она лежала на полу, сжимая шар в руке, сияние просачивалось между пальцами, напоминая о том дне, когда она впервые увидела такой фонарь.

Магрета тогда была еще совсем девочкой, они отправились вместе далеко на юг. Крестьяне, жившие в тех местах, вешали такие шары над входом в свои убогие лачуги.

Магрета, как всегда, молча смотрела на это, но когда они вернулись в лагерь, девочка тихо уселась в стороне с инструментами и разными камнями, шлифуя, полируя, придавая им форму, пока у нее не получилось некое подобие сферы. Она внимательно осмотрела ее со всех сторон, затем сжала в руке. Но камень не засветился. Со следующим ее снова постигла неудача. То же самое повторялось несколько сот раз. Но Магрета была терпеливой, и наконец ей удалось заставить сферу светиться. С каждым разом камни становились все меньше и светили все лучше, и наконец Магрета стала делать самые лучшие шары из всех, какие только Феламоре доводилось видеть.

Феламора не знала, была ли это интуиция или способности, передававшиеся по наследству, да и знать не хотела. Сама идея об улучшении чего-либо при помощи Тайного Искусства приводила ее в трепет. Феллемы считали подобные опыты грехом!

Зажав шар в зубах, она встала на карачки и поползла к костру. Затем засунула шар в самую середину и ударила по нему топором. Он взорвался с бело-голубой вспышкой, опалив рукав фуфайки. Феламора потушила пламя, с удовлетворением глядя на разгоревшийся костер.

Вытащив Феламору из воды, Магрета стала бродить по лесу, ей было и грустно, и радостно. В Хависсарде она чувствовала себя очень хорошо, словно она оказалась дома. Она уже не ощущала себя инструментом в руках Феламоры. У нее появилась цель. А Феламора была просто частью головоломки, которую Магрете придется разгадать.

Магрета бродила по лесу, пока не стемнело. Когда наступила ночь, она вспомнила о Феламоре. Девушка нащупала в кармане стило и, улыбнувшись, пошла к лагерю.

Феламора скрючилась у костра. Она вся дрожала. Ее взгляд был обращен куда-то вглубь. Губы посинели. Магрета дотронулась до щеки Феламоры, она была ледяной.

На огне стоял чайник, вода в нем почти выкипела, но все же ее хватило на небольшую кружку чая. Магрета заварила травы, подлила туда меда, так что питье загустело, словно сироп, выловила барахтавшуюся осу, облизала палец и поднесла кружку к губам Феламоры.

Феламора не реагировала. Тогда Магрете пришлось палочкой разжать ей зубы, откинуть голову и влить питье в рот. Феламора сделала глоток и закашлялась. Ее глаза открылись, но были совершенно пустыми. Только через несколько секунд она узнала Магрету. Девушка снова поднесла к ее губам кружку.

— Пей, пей, — приговаривала Магрета, вспоминая, как Феламора освободила ее из Фиц-Горго год назад.

Вскоре кружка опустела.

— Еще?

Феламора кивнула. Магрета вскипятила еще воды. Вторую кружку Феламора уже смогла держать сама.

— У меня все внутри горит, — сказала она. И вползла в шалаш, где проспала до середины следующего дня.

Когда Феламора проснулась, она снова была собой, хотя по-прежнему ощущала слабость.

— Зная, как ты меня ненавидишь, я не понимаю, зачем ты вытащила меня из воды и вообще почему ты вернулась.

Магрета пожала плечами:

— Вся моя жизнь была подчинена долгу. Меня все время использовали. В настоящий момент я не знаю, как мне жить самостоятельно. Возможно, я на это просто не способна.

Феламора не знала, как расценить такой ответ, но решила, что все еще сохранила над Магретой власть. Однако следующие слова девушки развеяли это заблуждение.

— Когда ты вступила во врата, я решила выдернуть якорь, оставив тебя в промежуточном пространстве, — сказала она.

Феламора вздрогнула; посмотрев Магрете в глаза, она увидела то, чего никогда не замечала раньше: твердость и ожесточенность.

— Даже ты не смогла бы там выжить, — продолжила Магрета. — Я уже почти решилась, но тут вспомнила все то, чему ты учила меня. Долг превыше всего. Уважение! Честь! Моя честь, потому что ты ее не имеешь. Итак, я оставила тебя в живых, помня о твоей благородной цели. Но учти одну вещь! Мы обе нашли в Хависсарде то, что искали. И это открытие навсегда меня изменило. Я буду помогать тебе, но по собственному желанию, и уйду от тебя, когда решу сама.

Феламора была слишком слаба, чтобы возражать, она лишь издала вздох, который Магрета вольна была интерпретировать, как ей вздумается. «Я продемонстрировала тебе лишь десятую долю своей силы. Твое время никогда не придет! Я сотворила тебя с изъяном, ты всегда будешь моей рабой. Ты еще приползешь на коленях, умоляя, чтобы я приняла тебя на службу. Только для этого ты и годна».

Больше никто не произнес ни слова. Нужно было еще многое сделать до прихода феллемов, многое выяснить, проследить за тем, что происходит в Туркаде, и за действиями Рулька. К тому же им нужно было отработать все навыки, необходимые для достижения цели.

Феламора была чем-то ужасно расстроена, хотя старалась не выдавать своих чувств.

— Что случилось? — спросила Магрета.

— У меня была книга, — сказала Феламора, в ее глазах мелькнул страх. — Где она?

— Твоя сумка была привязана к руке, когда я вытащила тебя из воды. Но книги там не было.

— Ты видела ее, — воскликнула Феламора в панике. — Небольшой том, на неизвестном языке.

— Возможно, ты потеряла ее в реке. — Феламора спрятала лицо в ладонях.

— Нет, верно, я выронила ее в библиотеке, когда появился Мендарк. Это позор!

— Давай вернемся за ней, если это так важно. Недалеко от них, чуть поскрипывая, покачивались врата.

Феламора знала, что не сможет снова воспользоваться ими. Она и так не знала, как осталась жива, каждая клеточка ее тела восставала против запретных действий.

— Я не смогу снова пройти через врата, — сказала она, дрожа, воспоминания о совершенном грехе и о самом Хависсарде были невыносимы. — Мне и так придется дорого заплатить за то, что я сделала. Ты отправишься туда.

— Я? — вскрикнула Магрета, теперь она еще больше боялась врат, чем прежде. — Я не смогу!

— Сможешь. Ты уже сделала это один раз. Почему ты так не уверена в себе?

— Потому что ты сделала меня такой, — прошептала Магрета.

— Мне необходима эта книга. Отправишься за ней завтра утром!

«Думаю, я смогу починить врата, кажется, я инстинктивно чувствую, как управлять ими», — подумала Магрета.

— Я попробую, — сказала она вслух.

Феламора окинула ее внимательным взглядом:

— Никто не должен знать, что книга у меня. И будь осторожна, Мендарк все еще может быть там.

Всю ночь Магрета пролежала не смыкая глаз, она мысленно готовила себя к предстоящему путешествию. После поспешного возвращения из Хависсарда их отношения с Феламорой никогда уже не будут прежними. Она обрела некое чувство, для которого даже сложно было подобрать верное слово, — может, чувство принадлежности.

Но что готовит ей будущее? Если ей удастся освободиться от Феламоры, как она будет жить дальше? И для чего? Может, она найдет ответы в Хависсарде. Первый визит туда стал для нее откровением.

Магрета заснула, ей снилось, что она строит врата, это оказалось совсем легко. Так легко, что она во сне перенеслась из Эллюдора. Магрете стало страшно, она проснулась и попыталась выбросить это из головы, затем снова заснула.