Темнее, чем янтарь

11

В понедельник, в десять тридцать утра, мы с Мейером вылезли из такси в центре Нассау, на Бей-Стрит.

Бей-Стрит — одна из самых оживленных торговых улиц в мире. Замирает она только в разгар лета, когда из-за жары прекращаются круизные рейсы и ослабевает поток туристов. Тогда Бей-Стрит погружается в спячку. Зевают темнокожие продавщицы, дремлют шоферы такси, клюют носом швейцары, официанты и бармены.

Выяснив, что «Моника Д.» прибудет не раньше часа, мы с Мейером оставили свой скромный багаж в отеле «Принц Георг» и отправились в поход по магазинам. Мы искали какой-нибудь изысканный сувенир для Анса Терри и его дамы — что-нибудь такое, что направило бы их мысли в нужное нам русло. Правда, Мейер сомневался, что их можно будет так легко расшевелить, но я сохранял оптимизм.

Именно Мейер обратил мое внимание на витрину с куклами. Магазин назывался «Копи царя Соломона». Там были куклы, изображавшие представителей всех наций. Кукла-японка чем-то напоминала Эву, несмотря на гладко причесанные волосы и кимоно. Мы купили ее, а также моток проволоки, набор для начинающего скульптора и напильник.

Оставшееся время мы провели в приятном прохладном сумраке бара «Карлтон». Дождавшись, когда бармен отошел подальше, Мейер признался:

— Что-то я нервничаю. Слишком уж далеко все это от экономической теории.

— Давай разработаем легенду. Мейер и Мак-Ги не знакомы, прибыли сюда порознь. У Мейера были какие-то дела в Управлении развития Нассау. Скажем, консультации по налогообложению, или по изменению структуры корпораций, или еще по какой-нибудь чертовщине. Мак-Ги возвращается из Парадиз-Бич. Мы встретились на Бей-Стрит и случайно познакомились в ожидании теплохода. Ты — жутко занудный и надоедливый тип, а я предпочел бы приударить за какой-нибудь милашкой. Поэтому я постараюсь сбагрить тебя кому-нибудь. Ну, например, Ансу Терри, а сам в это время уединюсь с его красавицей женой. Или наоборот, ты направишь свое неотразимое обаяние на нее, а я в это время отвлеку его. Идет? — Болтая таким образом, я, в основном, старался отвлечь Мейера. По своему опыту я знал, что все грандиозные планы в делах такого рода, как правило, бесполезны. Действовать придется экспромтом. — Во всяком случае, Мейер, наша цель — создать у них стойкое впечатление, что что-то в этом мире складывается не так, как бы им хотелось.

— Я не думаю, что они похожи на пансионерок из института благородных девиц.

— Конечно, нет. Это безжалостные, хладнокровные убийцы. Но и они будут озадачены, столкнувшись с чем-то необъяснимым, почти сверхъестественным.

— Сверхъестественным — это уж ты, пожалуй, загнул, — покачал головой Мейер.

«Моника Д.», расцвеченная флажками и вымпелами, как новогодняя елка, медленно подошла к причалу. На палубах уже толпились пассажиры, предвкушая последнюю в этом рейсе порцию экзотики. Несколько такси ожидало тех, кто, не желая ограничиться Бей-Стрит, заказал экскурсии по острову.

Наконец был подан трап, и галдящая, хохочущая толпа потянулась на берег. Возглавили ее несколько краснолицых матрон, из тех, кто всегда первыми врывается на дешевые распродажи. Почему-то они уверены, что узкие белые шорты идут к их пышным ляжкам.

Обычно большую часть пассажиров на таких рейсах составляют дамочки в возрасте. Переженив детей, они наконец решают в кои-то веки «отдохнуть по-человечески» и рьяно начинают наверстывать упущенное: посещают послеобеденные уроки танцев, жарятся на солнце, участвуют во всех играх, конкурсах и экскурсиях, переодеваются к обеду, поглощают без разбора тонны еды и напитков, обсуждают наряды других женщин, пишут и отправляют открытки всем знакомым.

Может быть, в глубине души они чувствуют некоторое разочарование: суда вроде «Моники» — не такие шикарные, как они себе представляли, а экипаж чересчур загружен работой, чтобы флиртовать с пассажирками, но все равно, это настолько не похоже на все то, и что было с ними прежде и на все то, что ждет их по возвращению домой!

Но этот рейс был последним в сезоне, и публика собралась разношерстная: супружеские пары с детьми, мужчины средних лет с молодыми блондинками, студенты и так далее.

Экскурсионный караван умчался, пристань постепенно опустела. Я уже собирался подняться на борт, но тут по трапу стала спускаться еще одна пассажирка. С первого взгляда я понял, что это она.

Все было рассчитано на максимальный эффект: театральное появление, броский наряд, то, как она шла, подняв голову и подчеркнуто ни на кого не глядя. Белые брюки, блузка с ярко-красными полосами, красная сумочка и белая шляпа торреро с висюльками делали ее похожей на глянцевый фантик от конфеты. Даже оправа темных очков была красно-белая.

Хрупкая шея, тончайшая талия, подчеркнутая широким поясом, изящные лодыжки. Единственным ее изъяном можно было счесть тяжеловатые бедра. Но, видимо, не все относили эту деталь к недостаткам: матросы, побросав работу, затаив дыхание, провожали ее жадными взглядами.

Покачивая бедрами немного сильнее, чем требовалось, она сошла на берег и только тогда оглянулась. На палубе показался атлетически сложенный мужчина. Белые джинсы обтягивали его длинные ноги и узкие бедра, под голубой спортивной рубашкой перекатывались налитые мышцы. Бледно-желтое обрюзгшее лицо, с застывшей на нем гримасой недовольства, выглядело гораздо старше, чем тренированное тело.

Догнав девушку, он остановил ее и, не вынимая сигары изо рта, о чем-то заговорил. Запрокинув голову, чтобы видеть его из-под полей шляпы, она молча слушала, а затем достала из сумочки лист бумаги и отдала ему. Продолжая о чем-то разговаривать, они удалились в направлении Бей-Стрит.

Подхватив свои вещи, я поднялся на борт и предъявил билет.

— Мне показалось, что я увидел знакомых среди пассажиров. Красивая пара, оба в белых брюках, — обратился я к стюарду, провожавшему меня в каюту.

— Это, должно быть, мистер и миссис Терри. Они часто с нами плавают.

— Пожалуй, я обознался. У моих знакомых другая фамилия.

— Вы еще увидите их. Четырнадцатая каюта, крайняя на той же стороне, что и ваша.

Оставив вещи в своей каюте, я прошел в пассажирский салон. Там стояло множество стульев, пуфиков и диванчиков, от голубых, розовых и малиновых обивок которых рябило в глазах. Выбрав уголок, где преобладал желтый цвет, я попросил официанта принести пива. Время от времени через салон пробегали пассажиры, увешанные свертками, фотоаппаратами и кинокамерами.

Появился Мейер и с глубоким вздохом опустился на диван рядом со мной.

— В могиле и то светлее, чем в той дыре, в которую ты меня заткнул! Я нашел для нас почтовый ящик.

— Где?

— Нужно выйти в ту дверь и спуститься на полпролета по лестнице. Там в стене ниша для пожарного крана.

— Отлично. Схожу-ка я на Бей-Стрит. Она отдала ему список покупок, так что, наверно, они разделятся, а ты можешь заняться куклой.

Примерно в два тридцать я засек ее в универмаге «Нассау». Она бродила по первому этажу, лениво разглядывая витрины. В руках у нее, помимо сумки, уже появилась картонная коробка, в какие упаковывают одежду.

Остановившись у отдела, где торговали юбками, она подозвала продавца. Я пристроился неподалеку.

— Вот эта зеленая из чистого льна, без синтетики? — спросила она тоненьким детским голоском.

— Чистый лен, мисс.

— Очень жаль. Раз в ней нет синтетики, через час она будет выглядеть так, будто в ней спали. Благодарю покорно!

— Может быть, вы посмотрите шерстяную, мисс? Вам очень пойдет этот бледно-зеленый тон.

— Пожалуй, не стоит. Спасибо.

Она отошла от прилавка. Я развернулся так, чтобы встретиться с ней лицом к лицу, и, не скрывая своего интереса, заглянул ей в глаза.

Она лишь скользнула по мне взглядом, но за эту долю секунды, успел сработать счетчик: я был взвешен, оценен и по каким-то причинам отвергнут. Искорка интереса, блеснув в ее глазах, тут же погасла.

У нее было личико куклы Барби: удивленно-приподнятые брови, точеный носик, маленький рот с пухлыми розовыми губами, распахнутые зеленые глаза. И одновременно — вызывающее покачивание полных бедер, ленивая грация походки, подчеркнутая сексуальность фигуры. Возбуждающая смесь чувственности и детскости — сочетание, мимо которого равнодушно не пройдет ни один мужчина.

Я смотрел ей вслед, не зная, на что решиться. Я понятия не имел, насколько она умна, доверчива и внушаема. Я понятия не имел, до какой степени она находится под влиянием Терри, Очень многое зависело от того, знает ли она что-то о судьбе Тами-Эвы. Но должно же быть хоть одно слабое место, нажав на которое, я смогу расколоть эту броню надменной самоуверенности?

Она остановилась у витрины со швейцарскими часами. Поблизости никого не было, и я решил рискнуть. Подойдя к ней, я начал без всяких предисловий:

— Если вы — Дел Уайтни, я должен передать вам послание от Тами.

— Вы меня с кем-то спутали. Разрешите, я пройду.

— Тами знала, что ее убьют, и просила меня рассказать вам кое-что. Она же объяснила, как вас найти.

Она застыла на месте, уставившись в одну точку расширившимися от ужаса глазами.

— Уб-б-бьют? — прошептала она, не поворачивая головы. Меня охватило чувство азарта, какое бывает у удачно сблефовавшего игрока.

Подбежал продавец, решивший, что она не может отвести глаз от изящных часов в золотой оправе.

— Выписать чек на эту вещь, мисс? Или вы хотите примерить?

— Что?.. Нет-нет! Нет, спасибо. — Она быстро отошла от витрины и наконец взглянула на меня. Судя по тому, как изменилось выражение ее лица, она решила, что ее разыгрывают.

— Если мой муж увидит, что вы ко мне пристаете, ему это вряд ли понравится.

В ответ я протянул ей вырезку из газеты, где говорилось об установлении личности Эвы по отпечаткам пальцев и была ее фотография:

— Может быть, Дел, вы знали ее под другим именем?

Едва она взглянула на фотографию и прочитала первые строки, у нее задрожали руки. Сумка и коробка полетели на пол. «Господи Иисусе!» — только и выдохнула она.

— Возьмите себя в руки! — прошипел я, поднимая ее вещи. — Вы погубите нас обоих. Где Терри?

— Ж-ждет меня в «Черной бороде»…

— Вам надо чего-нибудь выпить. Пойдемте.

Она послушно поплелась за мной, ни о чем не спрашивая. Я отвел ее в «Карлтон», усадил в самом дальнем и темном углу и заказал двойное шотландское со льдом. В баре в этот час было пусто. Выпив виски, она расплакалась. Она плакала почти беззвучно, комкая в руках носовой платок, и сразу же сделалась маленькой и жалкой. Наконец она вытерла слезы, выпрямилась и обратилась ко мне:

— Все-таки я не понимаю. Кто вы такой? И что же произошло… с Тами?

— Они пытались убить ее. Первая попытка не удалась. Она пришла ко мне и все рассказала. Я — ее старый друг, живу в Лодердейле. Она боялась сама связаться с вами или с Ди-Ди и попросила меня сделать это. Кстати, Ди-Ди тоже исчезла.

— Господи! Что же это?!

— Тише! Выслушайте меня до конца, и вы все поймете. Тами считала, что вы где-то прокололись. По следу вашей группы пошли копы, и ваши боссы приняли решение свернуть операции и убрать вас троих, поскольку именно через вас, девушек, проще всего выйти на остальных. Она собиралась прихватить деньги из тайника и скрыться. Она ужасно боялась напороться на какого-то там Гриффа — но, видимо, так и случилось. А ведь, похоже, Дел, что вы одна из трех пока живы. Она просила передать вам, чтобы вы немедленно сматывались.

— Но… а как же?.. Они не посмеют…

— Они уже посмели. Прочтите внимательно. Машина ударила ее с такой силой, что она отлетела в сторону и ударилась о стену дома на уровне второго этажа. Не знаю, была ли она еще жива в этот момент. Я видел ее тело. Это ужасно — сплошное кровавое месиво.

Она побледнела и несколько раз судорожно сглотнула. Я позволил себе взять ее руку в свои и проникновенно добавил:

— Я не хотел бы, чтобы такое же случилось с вами, Дел.

— Но ведь если бы я узнала о том, что случилось с Тами…

— Ерунда, — перебил я. — Как бы вы узнали? По возвращении? Да кто же станет дожидаться, пока вы прочтете газеты? Они разделаются с вами, залягут на дно, а потом наберут новых девушек, вот и все.

— Я должна рассказать Ансу… Анс что-нибудь придумает. Мы убежим, — лепетала она, дрожа от страха.

Я с силой, сдавил ее запястье и властно произнес:

— Успокойтесь, если хотите, чтобы я вам помог. Неделю назад, накануне вашего отъезда, милый добряк Анс прикрутил проволокой цементный блок к ногам Тами и собственноручно сбросил ее с моста близ Маратона. Она была в полном сознании и слышала, как Анс и Грифф договариваются друг с другом об этом маленьком взаимном одолжении — ведь для них она уже была все равно что на том свете. Они не знали, что под мостом окажутся рыболовы и они спасут Тами. Конечно, Анс не сможет убить вас собственноручно — он будет стоять рядом и проливать слезы. А вами займется Грифф. Пожалуйста. Я-то, дурак, так расчувствовался от всей этой истории, бросил все и прилетел сюда, а вы собираетесь обратиться к Ансу. Ничего себе, Теперь, пожалуй, придется и мне позаботиться о своей безопасности… Всего хорошего. Привет Гриффу.

Это ее добило. Уставившись в пространство безумными глазами, она прошептала:

— Вот почему он так себя вел. Он был совсем не такой, как всегда. Все время пил. Все время на взводе. Злой, нервный, раздражительный. Он избил меня. А я всего лишь спросила, когда мы выйдем из дела. Ведь сначала он обещал — два-три раза, накопим немного денег, и все, завяжем. Но потом был и восьмой, и десятый. Этот был четырнадцатым. И я сказала ему: хватит, сколько можно искушать судьбу? У меня нет больше сил, я чувствую, что схожу с ума от этого постоянного напряжения. Вспомни, сказала я, как нам было хорошо вдвоем в маленькой комнатке в Корал-Гейблс. А он в ответ набросился на меня с кулаками — впервые за семь лет. Только я все равно не верю, что Анс позволит им… позволит меня…

— О-о, конечно, нет. Он такой добрый и сентиментальный, ваш Анс. Он предпочтет, чтобы вас с ним судили за убийство, первой степени, а за вами потянули бы остальных. Пошевели мозгами, малышка. Ди-Ди уже нет. Почему они должны доверять тебе больше, чем им?

— Да, в ту ночь он вернулся домой под утро и так и не ложился. Напился, как собака, — продолжала она, не реагируя на мою реплику. — Наверно, он все-таки переживал. Я думаю, ему было тяжело… сделать это с Тами.

— Гриффу тоже будет нелегко. Может быть, он даже всплакнет над твоим телом.

— Хватит об этом! — ее передернуло. — Я должна подумать. Господи, что же делать? У меня нет и сотни долларов. Анс ничего мне не давал. В шестнадцать лет я сошлась с ним, и с тех пор мы вместе. Ему тогда было двадцать семь. Он занял третье место на конкурсе по бодибилдингу, а я была третья «Мисс Побережье». Мы проехали миллион миль в своем стареньком авто, а потом застряли в Чикаго. Он заболел, я пошла работать официанткой. Денег, конечно, не хватало. Ему нужны были лекарства и всякое такое. Что мне оставалось делать? Первый же клиент дал мне пятьдесят долларов. — Она на минуту замолчала, прикусив большой палец. — Когда Анс понял, чем я занимаюсь, у него была истерика. Он пошел работать, накачивать баллоны газом. Но у него началась страшная аллергия. Руки покрылись язвами, ему пришлось уйти, он вообще не мог работать. И постепенно он смирился с тем, что я торгую собой, а потом это вообще перестало его трогать.

Нахмурившись, она добавила:

— Анс, он не сильный. Его должны были как следует припугнуть, иначе он бы и пальцем до Тами не дотронулся. А сейчас, наверно, его жжет мысль, что я должна погибнуть. Ведь он знает, что я не хотела этим заниматься. Никогда не хотела.

Она замолчала, сгорбившись в кресле и опустив голову. У нее были трогательные детские руки с короткими пальчиками и обгрызенными ногтями. На безымянном пальце виднелось тонкое обручальное кольцо с брильянтиком, на запястье — золотые часы в форме сердечка. Вдруг она резко подняла голову:

— Разве они остановятся на нас? Наверно, Анс понимает это, потому и пьет столько. Он всегда заботился о своей фигуре, почти не пил, сидел на диете. А теперь он решил, что ни он, ни Фрэнки Лойял уже не жильцы…

— Кто это Фрэнки? Тами о нем не упоминала.

— Он работает с Ди-Ди. Работал. Он такой же, как Анс, — нервный, возбудимый. Грифф совсем другой. Он ближе к Маку, к Грогу. Он работал с ними и раньше. Мне кажется, что он получает долю со всех пар. Для них — для Гриффа, для Мака — убить человека ничего не стоит.

— Что это за странное имя — Грог?

— Это прозвище. Как его зовут по-настоящему, я не знаю. Грог Берга — так его называл Мак. Грог — крупный делец. У него фермы по разведению аллигаторов, что-то еще. Они с Маком занимаются проверкой предполагаемых клиентов, потом дают добро на операцию, указывают, на какой теплоход брать билеты. Ох, да какое это уже имеет значение… Что же мне-то делать?

— Ты сможешь вести себя так, чтобы Анс ничего не заподозрил?

— За эти годы много чего случалось, о чем он и не заподозрил, — усмехнулась она.

— Дело в том, что у меня заказана каюта на «Монике». Я не надеялся, что сумею найти тебя на берегу, и собирался сделать это на теплоходе. Поэтому от того, сумеешь ли ты промолчать, зависит мое благополучие.

— Я могу сказать ему, что слышала выпуск новостей по радио, — Дел пожала плечами. — А что до тебя, то я даже не знаю твоего имени. Возвращайся самолетом. Ты выполнил поручение Тами — нашел меня и предупредил, так что можешь спокойно лететь.

— Меня зовут Тревис Мак-Ги, каюта номер шесть. И у меня есть идея. Как ты думаешь, выпьет ли он достаточно, чтобы вырубиться?

— Судя по тому, как он начал, это не за горами.

— Оставь ему письмо. Напиши, что ты слышала радио Майами, догадалась, что тебя ждет, и решила броситься в море.

— А мне куда деваться?

— А ты спрячешься у меня в каюте. Стюарду я как следует заплачу и наплету что-нибудь позаковыристее. Например, ревнивый муж с револьвером и все в таком духе. Естественно, никому на теплоходе Анс твое письмо не покажет. Завтра утром он прихватит твои и свои вещи и тихо слиняет. А мы должны дождаться, пока уляжется суматоха, и спокойно сойти на берег.

— А Грифф?

— Если он будет встречать «Монику», то Анс покажет ему письмо.

— Понятно. Они увидят, что я не сошла со всеми, и решат, что я и вправду прыгнула за борт. И смогу убежать. Неплохо придумано. — Тряхнув головой, она сняла шляпу и положила ее рядом с собой.

— Я дам тебе денег на дорогу. Скажем, сто долларов.

— С какой стати такая щедрость? — глаза Дел сузились.

— В память о Тами.

— Она никогда не рассказывала ни о каком Мак-Ги из Лодердейла.

Я достал из бумажника надписанную зелеными чернилами фотографию.

— Даже так? — заметала она, прочитав надпись. — А как вы с ней познакомились?

— О, это было давно, — сказал я, пряча фотографию.

— А чем ты вообще занимаешься?

— Я называю это искусством находить клиентов.

— Ты очень ловко уходишь от ответа. У тебя есть причины возвращаться в Лодердейл?

— В каком смысле? — опешил я.

— Ну, мы могли бы затеять свою собственную игру.

— Тебе что, мало тех четырнадцати?..

— Я всегда была против такого конца, всегда, — возразила она.

— Вот что, Дел, давай расставим точки над «i». Да, мы с тобой можем придумать что-нибудь новенькое, более безобидное. Только мне совсем не улыбается быть с тобой рядом, когда Грифф или Мак пронюхают, что ты жива-здорова, и доберутся до тебя. Да и в глазах закона твое письмо не будет иметь силы. Если вашу банду раскрутят, то ты будешь в розыске, а за укрывательство убийцы…

— Я никого не убивала! Я не могу убивать! — взвизгнула она.

— Ты не убивала, но ты заманивала их в ловушку, зная, что Анс убьет их. Конечно, электрический стул тебе не грозит. Таких молоденьких и хорошеньких не посылают на казнь. Тебя всего лишь посадят в тюрьму — очень, очень надолго. Ты покинешь ее разве что ногами вперед. А я схлопочу лет пять или семь — в зависимости от настроения присяжных. Нет, малышка, такой расклад меня не устраивает.

Она тут же придвинулась поближе, взяла меня за руку и, поминутно заглядывая мне в лицо своими огромными блестящими глазищами, вполголоса заговорила:

— Дорогой мой, моя беда в том, что я так устроена. Я должна кому-нибудь принадлежать. Я не умею одна. Анс — слабак, а мне нужен сильный человек, такой, как ты, Мак-Ги. Я сразу почувствовала, что мы подходим друг к другу. И ты тоже это знаешь. Я поверила тебе, и я знаю, что ты сумеешь вытащить меня из этой грязи. Потом станет ясно, сложится ли что-нибудь между нами. Может быть, это судьба, что мы сегодня встретились? Мне очень мало нужно: еда, одежда, крыша над головой. Яготова помогать тебе во всем. Используй меня, как найдешь нужным. А если они найдут меня — клянусь, я сумею убедить их, что ты ничего не знаешь! Если ты захочешь прогнать меня, я тут же уйду, без единого слова. Милый, давай попробуем, а?

Не стану утверждать, что эти умоляющие глаза и голос оставили меня равнодушным. Но я не мог забыть о четырнадцати несчастных, угодивших в эту же западню до меня.

— Я подумаю, — сказал я. — Хорошо бы как-нибудь подстраховаться… Когда ты сможешь прийти? Сейчас уже почти четыре.

— Судя по предыдущим дням, он свалится не позже одиннадцати. Может быть, даже в десять.

— Шестая каюта, — напомнил я и показал ей условный стук: два коротких удара, пауза, еще два коротких.

Меня очень заинтересовало — в познавательном плане — то, что на коротком отрезке от нашего столика до двери на улицу она умудрилась четыре раза невзначай прильнуть ко мне. Когда мы шли сюда, ничего подобного не наблюдалось. Собака нашла нового хозяина и доказывала свою преданность единственно доступным ей путем.