Темное пламя

ГЛАВА 33

В доме у Романа тихо.

Как я и надеялась.

И как рассчитывала.

Когда Хейвен сказала, что идет на концерт с Мисой, Марко и Рейфом, я поняла, что это идеальная возможность застать Романа одного, чтобы никто нам не мешал поговорить спокойно и благоразумно.

Стоя на пороге, на миг закрываю глаза. Заглядываю в глубь себя и не нахожу ни малейшего следа монстра. Очевидно, отпустив свою ненависть к Роману, я перекрыла темному пламени доступ кислорода, и оно погасло.

Стучу несколько раз. Так и не дождавшись ответа, вхожу в дом. Роман точно здесь, и не только потому, что его вишневый «астон-мартин» стоит у дороги. Я чувствую его присутствие, а он, как ни странно, меня не чувствует, иначе давно бы выглянул.

Захожу в гостиную, в кухню, заглядываю через окно в гараж — везде темно и ни души. Приближаясь к спальне, громко окликаю Романа по имени — не хочу застать его врасплох в какой-нибудь неловкий момент.

Точно, он тут. Лежит посреди громадной кровати под пышным пологом с кистями, совсем как в нашем с Дейменом Версале в Летней стране. На нем выцветшие джинсы, белая полотняная рубашка не застегнута, глаза закрыты, на голове — наушники, а к груди он прижимает фотографию Трины в рамке. Останавливаюсь в нерешительности — может, лучше сейчас уйти? В другой раз поговорим…

— Черт возьми, Эвер, неужели ты опять вышибла дверь?

Роман садится, швыряет наушники куда-то в сторону и аккуратно убирает фотографию в ящик прикроватного столика, ничуть не смущаясь, что его застали в такую сентиментальную минуту.

— Тебе не кажется, что ты слегка заигралась, дорогуша? — Он встряхивает головой и пытается пригладить золотистые кудри. — Серьезно, никакого покоя нет! Если не ты, так Хейвен… — Он со вздохом спускает босые ноги с кровати, но не встает, а остается сидеть. — Вы меня совсем измотали — понимаешь, о чем я?

Наверное, не Надо бы этого говорить, но я не могу справиться с любопытством.

— Ты… медитировал?

Мне всегда казалось, что единение с Вселенной не в его стиле.

— А что? Нельзя? — Он потирает лоб и вдруг произносит: — Если угодно, я пробовал найти Трину. Не у тебя одной, знаешь ли, имеются особые способности.

Да я и сама догадалась, и ответ на следующий вопрос тоже знаю заранее.

— И как, нашел?

Готова поспорить, что нет, особенно если вспомнить все, что я знаю о Стране Теней.

На его лице отражается боль.

— Нет. Не нашел. Довольна? Когда-нибудь я все равно ее отыщу. Ты не сможешь разлучить нас навеки. Отыщу, я так решил.

Глубоко вздыхаю, а про себя думаю: «Ох, лучше не надо. Тебе там не понравится». Ужасно стыдно вспоминать, как я обманывала его, притворяясь Триной, — хоть я тогда и была не в себе.

Впрочем, вслух я ничего не говорю. Просто стою, собираюсь с мыслями. Жду подходящего момента.

— Слушай, Роман…

Мотнув головой, начинаю сначала. Твержу себе, что я смогу, у меня обязательно получится, и откуда-то приходят силы посмотреть Роману прямо в лицо.

— Все не так, как ты думаешь. Я не собираюсь играть ни в какие игры, соблазнять тебя или дразнить, не собираюсь ничего требовать — по крайней мере, не в том смысле, как ты думаешь. Я пришла…

— За противоядием. — Он снова укладывается, вытянувшись на смятых шелковых простынях и скрестив руки на груди. — Упорная ты, Эвер, что есть, то есть. Как только не надоедает? Каждый раз придумываешь новый подход и все равно уходишь с пустыми руками, хотя я для тебя создал все возможности. Невольно задумываешься: а нужно ли тебе это на самом деле? Может, ты просто внушила себе, что нужно, а твое подсознание упирается, потому что знает правду. Глубинную темную правду… — Судя по блеску в глазах, Роман прозрачно намекает, что ему известно о чудовище, и это его страшно веселит. — Извини, золотко, не могу не спросить: как к твоим визитам относится Деймен? Вряд ли они его сильно радуют, равно как и то, что Майлз вот-вот раскроет кое-какие его секреты. У Деймена их много, секретов-то. Ты и не представляешь…

Спокойно и доброжелательно киваю. Не поддамся на провокацию, я уже не та, что раньше.

— Так он знает, где ты сейчас?

— Нет. Не знает.

Но скоро узнает, если вспомнить эсэмэску, которую я ему отправила из машины. Как только выйдет из кинотеатра с Авой и двойняшками, проверит мобильник, увидит мое приглашение провести вечер в «Монтедже» и сразу все поймет. А пока не знает, не-а.

— Ясно. — Роман окидывает меня взглядом. — Вижу, ты хоть умылась-причесалась. Кстати, выглядишь неплохо. Прямо-таки сияешь. Открой, в чем секрет?

— Медитация! — улыбаюсь я. — Очистить мысли, сосредоточиться на позитиве… Все в таком духе.

Роман закатывается хохотом, трясясь и всхлипывая от смеха, а мне хоть бы что.

Когда истерика стихает, Роман говорит:

— Старина Деймен и тебя сманил в Гималаи? Вот дурной дедуля, ничему не учится…

— Прости, а разве ты сейчас не медитировал?

— Это совсем другое, золотце ты мое! Я искал одну вполне конкретную особу, а не взывал к какой-то выдуманной вселенской ерунде. Пойми, Эвер, мы существуем здесь и сейчас! — Он хлопает рукой по изголовью. — Вот — наш рай, наша нирвана, наша Шангри-Ла, называй как хочешь. — Его брови ползут вверх, язык облизывает губы. — Больше ничего нет, ни в буквальном, ни в переносном смысле. Отыскивать какой-то высший смысл — только время зря тратить. У тебя, правда, времени навалом, но все-таки обидно смотреть, как ты его транжиришь. Деймен плохо на тебя влияет. — Роман ненадолго задумывается. — Ну что, попробуем еще разок? Ты ко мне пришла, вся такая красивая, а я уже готов тебя простить за прошлое — на мне все быстро заживает. Кто старое помянет, и так далее. Только не притворяйся больше Триной и не пробуй меня подловить, тогда мы отлично поладим. Хотя ты меня уже несколько раз отшивала, странное дело, от этого ты нравишься мне еще больше. Ну, что скажешь?

Он с улыбкой отпихивает подушку, освобождая для меня место рядом с собой.

Сегодня его фокусы на меня не действуют. Я в самом деле подхожу ближе, однако по совсем иной причине.

— Я пришла не за этим.

Роман пожимает плечами, будто ему все равно.

Спрашивает, рассматривая идеально ухоженные ногти:

— Тогда зачем? Давай, выкладывай, а то скоро Хейвен придет с концерта. Думаю, ни тебе, ни мне очередные скандалы не нужны.

— Я не хочу вредить Хейвен, — вздыхаю я. — И тебе тоже зла не желаю. Я пришла обратиться к лучшим сторонам твоей натуры, только и всего.

Роман смотрит на меня, вытаращив глаза. Он явно ищет какой-то подвох.

— Я знаю, у тебя они есть. Лучшие стороны, в смысле. Вообще-то я все о тебе знаю. И о том, что твоя мама умерла при родах, и что отец тебя бил, а потом ты остался совсем один… Словом, все.

— Черт бы тебя побрал, — чуть слышно произносит Роман, широко раскрыв голубые глаза. — Этого никто не знает. Откуда?..

Пожимаю плечами — какая, мол, разница?

— И теперь, зная все, я уже не могу тебя ненавидеть. Не лежит душа.

Роман недоверчиво прищуривается и говорит с вызовом, как обычно:

— Ненавидишь, золотце, еще как ненавидишь. Ты так любишь меня ненавидеть, что ни о чем другом и думать не можешь!

Спокойно качнув головой, я присаживаюсь на краешек кровати.

— Раньше так и было. Теперь все иначе. Я пришла сказать, что я тебе сочувствую. Правда. Тяжело тебе пришлось.

Роман отводит глаза и, стиснув зубы, отбрасывает ногой одеяло.

— Нечего меня жалеть! Ты, золотце, пожалей лучше о том, что сделала с Триной. А без остального как-нибудь обойдемся. Меня не волнует, что ты вдруг возжаждала помогать бедным, убогим и обездоленным. Не нужно мне твоего сочувствия, дорогуша. Я далеко не тот ребенок. Присмотрись повнимательнее, Эвер, сама убедишься! — Он шутовски разводит руки в стороны, словно приглашая полюбоваться. Зрелище, надо признать, великолепное. — Я веду в игре! И уже не одно столетие.

— В том-то и дело. Для тебя всё — игра. Можно подумать, жизнь — большое игровое поле, а ты — фишка, которой обязательно нужно обогнать остальных на три клеточки. Ты никому не доверяешь, не позволяешь себе сблизиться, не представляешь, что значит любить и быть любимым, потому что тебя никто никогда не любил. Конечно, многое в своей жизни ты мог бы решить иначе, но трудно подарить другому человеку то, чего сам ни разу не испытывал. Поэтому я тебя прощаю.

— Что-что? — Роман зло сверкает глазами. — Сеанс любительского психоанализа? Может, еще и счет выставишь?

— Нет, — отвечаю я спокойно, не отводя взгляда. — Я просто объясняю, что сражение окончено. Я не хочу больше с тобой воевать. Я тебя люблю и принимаю, нравится тебе это или нет.

— Ну, докажи! — Он снова хлопает по кровати. — Залезай сюда и покажи, как ты меня любишь!

— Это совсем другая любовь. Истинная, не ставящая условий. Не физическая. Я люблю тебя как личность, как бессмертную душу. Люблю, потому что устала ненавидеть. Люблю, потому что наконец поняла, почему ты такой. Я изменила бы прошлое, если бы могла — но я не могу и потому просто тебя люблю. Надеюсь, ты в ответ тоже захочешь сделать что-нибудь хорошее, а если нет… По крайней мере, я попыталась.

— Черт возьми! — Роман морщится, как будто мои слова причиняют ему боль. — Кто-то тут превратился в хиппи! — Он снова откидывается на подушки и говорит, посмеиваясь: — Отлично, Эвер, значит, ты меня любишь и прощаешь. Молодец! Браво! А вот тебе новость: противоядия ты все равно не получишь. Ну как, все еще любишь — или уже опять ненавидишь? Насколько глубока твоя любовь, если процитировать старую песенку семидесятых годов — ты ее наверняка не знаешь. Жаль мне ваше поколение… Какую дрянь вы слушаете вместо музыки! Взять хотя бы сегодняшний концерт, на который помчалась Хейвен. «Могучие гопники» — что за название для музыкантов?

Я только плечами пожимаю. Сразу видно, что Роман пытается замять разговор. Ничего не выйдет, он меня не собьет.

— Не хочешь — не отдавай. Я не собираюсь ничего у тебя выпрашивать.

— А что ты собираешься делать? Эвер, зачем ты пришла? Противоядие тебе не нужно, потрахаться тоже, хотя на самом деле тебе это необходимо, невооруженным глазом видно. Врываешься, отвлекаешь меня только ради того, чтобы признаться мне в возвышенной любви? Извини, как-то не верится.

— Само собой, — отвечаю я совершенно спокойно. Примерно этого я и ожидала. Все идет, как задумано. — Тебе трудно поверить, потому что с тобой ничего подобного раньше не случалось. За шестьсот лет ты ни разу не испытал настоящей любви. Грустно. Трагично даже, но ты-то не виноват. Прими к сведению: именно так она и выглядит. Так ощущается. Знай, что я тебя прощаю, несмотря на все, что ты мне сделал. И поэтому ты больше не можешь причинить мне зла. Не отдашь противоядие — ладно, мы с Дейменом что-нибудь придумаем. Главное — что мы любим друг друга. Истинную любовь невозможно разрушить, она выдержит любые испытания. Если ты решил продолжать в том же духе, не жди, что я буду с тобой сражаться. Мне это ни к чему. Предпочитаю жить своей жизнью. А ты?

На какой-то краткий миг я понимаю, что победила. В глазах Романа мелькает понимание: игра окончена. Игроков нужно двое, а один из них только что играть отказался. Но эта искра немедленно гаснет, и прежний Роман говорит:

— Дорогуша, неужели все так серьезно? Неужели вы готовы всю оставшуюся вечность невинно держаться за ручки? Даже и того вам нельзя, хоть вы и соорудили для себя энергетический презерватив! Все-таки это совсем не то, правда, золотце? Ничего общего вот с этим!

Он вдруг оказывается рядом, не дав мне времени опомниться. Рука на моем колене, жаркий взгляд глаза в глаза.

— Может, я и не испытал той истинной любви, о которой ты тут распространялась, зато отлично знаю другую разновидность. Вот такую…

Его пальцы потихоньку пробираются выше.

— Уверяю тебя, дорогуша, она не хуже той, если припрёт, а то и лучше. Тяжело смотреть, как ты без нее обходишься.

— Тогда отдай противоядие и не мучайся больше, — отвечаю я с милой улыбкой, даже не пытаясь отпихнуть его руку.

Он именно этого и добивается. Хочет, чтобы я испугалась и начала вырываться. Полезла в драку, приложила его об стенку… На сей раз — не выйдет. Мне слишком многое нужно ему и себе доказать. И слишком много я могу потерять. К тому же я хочу, чтобы он понял, какой скучной становится игра, если играешь в одиночку.

— Ага, дожидайся! Конечно, тебе хочется выиграть этот раунд.

— А не кажется ли тебе, что лучше, когда выигрывают оба? Ты сделаешь что-нибудь хорошее, тебе сделают что-нибудь хорошее… Это карма. Действует безотказно.

— Опять?! — кривится Роман. — Слушай, Деймен совсем задурил тебе голову!

— Может быть, — усмехаюсь я, не поддаваясь на подначку. — А может, и нет. Не узнаешь, пока не попробуешь, верно?

— Думаешь, я ни разу в жизни не сделал ничего хорошего?

— Думаю, что давно не делал. Отвык, наверное?

Роман смеется, запрокидывая голову, однако руки не убирает. Она по-прежнему поглаживает мою ногу чуть выше колена.

— Ладно, Эвер. Предположим, чисто теоретически, что я сделал для тебя эту мелочь. Подарил тебе противоядие, которое позволит вам с Дейменом затрахать друг друга до звездочек в глазах. И что дальше? Долго мне ждать, пока прилетит так называемое кармическое воздаяние?

Пожимаю плечами.

— Насколько мне известно, карму нельзя торопить. Все сбывается в свой срок.

— Итак, я должен что-то тебе отдать, крайне для тебя необходимое, рискуя ничего не получить взамен? Нечестно, дорогуша! Ты подумай уж, пораскинь мозгами — может, все-таки у тебя найдется что мне дать?

Он улыбается, продвигая ладонь еще выше… Слишком высоко!

Смотрит мне в глаза, старается подавить, затянуть в свое сознание. Не выйдет. Я сижу, как сидела.

Однако это простое действие навело меня на мысль. Возможно, мне удастся получить желаемое даже скорее, чем я думала, и немедленно отправиться в «Монтедж», где я назначила Деймену встречу.

— Вот что, — говорю я, стараясь не обращать внимания на его пальцы, распластавшиеся по моему бедру. — Если не веришь карме — поверь мне.

Он вопросительно склоняет голову к плечу. На шее то проступает, то снова исчезает татуировка с уроборосом.

— Пожалуй, у меня и в самом деле найдется что дать взамен. Причем никто, кроме меня, этого дать не может.

— Ну вот, другое дело! Я знал, что ты в конце концов одумаешься.

Он придвигается еще ближе и сильнее стискивает мою ногу.

Дышу ровно, удерживая в сознании озаряющий меня свет.

— Речь совсем не о том. О чем-то гораздо лучше.

— Ах, дорогуша, не будь к себе так строга! Первый раз, конечно, всегда разочаровывает. Но обещаю, со временем ты научишься, и станет совсем хорошо!

Роман смеется, явно предлагая мне разделить его веселье, но мои мысли заняты только что составленным планом. Конечно, получится совсем не то, чего он ожидал, и очень может быть, Роман еще сильнее меня возненавидит, но это для него единственная возможность встретиться… Если только с погибшей душой вообще можно вступить в контакт.

— Отпусти мою ногу, — произношу я, глядя ему в прямо в глаза.

— А, черт! Вечно ты меня дразнишь. Эвер, как же так можно?

— Отпусти ногу и возьми меня за руки, — говорю я решительно. — Честное слово, хуже не будет.

Поколебавшись, он выполняет мою просьбу. Мы сидим на кровати по-турецки — мои голые коленки упираются в его колени — и крепко держимся за руки. Вся эта сцена смутно напоминает мое первое колдовство, когда я хотела подчинить себе Романа.

Только сейчас все совсем иначе.

Я готова разделить с Романом нечто очень важное, и тогда уж он наверняка отдаст мне противоядие. Смотрю ему прямо в глаза.

— В твоих рассуждениях есть ошибка.

Он вопросительно вздергивает бровь.

— В твоих рассуждениях о том, что существует якобы только здесь и сейчас. Если бы ты в это действительно верил, разве стал бы искать Трину? Какой смысл ее разыскивать, если кроме обычного мира, где мы сейчас находимся, ничего больше нет? Что ты можешь найти?

Роман явно слегка растерялся.

— Как же… Ее духовную сущность… Ее…

Он пытается выдернуть руки, я не пускаю.

— Что за черт? — спрашивает он сердито.

— Роман, существует не только здесь и сейчас. Есть больше, гораздо больше, чем ты можешь себе представить. То, что видно глазу, — всего лишь крошечная крапинка на огромном экране. Наверняка ты и сам это чувствуешь, хотя говоришь совсем другое. А значит, ты открыт новому знанию. В связи с этим у меня есть для тебя деловое предложение.

— Так я и знал! — хохочет Роман. — Ты не сдаешься, да, Эвер?

Продолжаю, не обращая на него внимания:

— Если я покажу тебе Трину, приведу тебя туда, где она упокоилась… ты отдашь мне противоядие?

Роман отталкивает мои руки. Видно, как он пытается прийти в себя от потрясения.

— За лоха меня держишь?

— Нет. Ни чуточки. Все по-честному, клянусь.

— Тогда зачем тебе это?

— По-моему, так будет справедливо. Я получу от тебя то, что мне нужно больше всего на свете, а ты получишь от меня то, что больше всего на свете нужно тебе. Обещаю, я покажу тебе все, ничего не утаю.

— А если, получив то, что мне нужно, я все равно не отдам противоядие? Что тогда?

— Тогда я буду знать, что ошиблась в тебе. И уйду с пустыми руками. Во всяком случае, ненавидеть тебя я не стану и больше никогда не побеспокою. Хотя, полагаю, ты поверишь в карму, когда увидишь, к чему приводят такие поступки. Ну что, Готов?

Он смотрит на меня долгим взглядом, что-то прикидывая в уме, и наконец кивает.

— Хочешь знать, где я его храню?

У меня перехватывает дыхание.

— Вот здесь.

Роман выдвигает ящик прикроватного столика и достает бархатную коробочку, усыпанную драгоценными камнями, а из коробочки вынимает стеклянный флакончик с непрозрачной жидкостью, очень похожей на эликсир, только зеленого цвета.

Он покачивает флакончик у меня перед носом. Жидкость сверкает и искрится, а я не могу поверить, что в этой крошечной бутылочке заключено решение всех моих проблем.

— Ты вроде говорил, что не хранишь его дома, — шепчу я враз пересохшими губами.

— И не хранил — до вчерашнего вечера. В магазине держал. Но это оно самое, золотце. Одна доза, отпускается без рецепта. Полный список ингредиентов находится исключительно здесь. — Роман постукивает себя по лбу. — Ну что, договорились? Покажи мне свое — я тебе отдам мое.

Он с усмешкой прячет флакончик в нагрудный карман и произносит, глядя на меня в упор:

— Сначала ты! Отведи меня к ней — и забирай свое вечное счастье.