Глава 5

Даника так долго ощущала смертельный холод во всем теле, что была потрясена, очнувшись от тяжелого сна и почувствовав горячее тепло одеяла, в которое была укутана. Она резко открыла глаза и глубоко вздохнула. Однако остатки ночного кошмара не желали покидать ее, и она не могла понять, где находится. Различала лишь темноту, которую пронзал алый свет, словно ночь истекала кровью от смертельных ран. Она слышала звон шпаг, злобный хохот демонов и свист отсекаемых человеческих голов.

«Смерть, смерть, – слышалось ей повсюду. – Успокойся, просто успокойся. Это лишь сон. Ты ведь знаешь».

Когда-то ее бабушку тоже мучили такие кошмары. Сны, в которых миром правили демоны. Эти кошмары едва не довели хрупкую женщину до самоубийства, когда ей было шестьдесят пять лет.

Эти сны не были предсказаниями будущего, потому что не сбывались. И так оставалось до тех пор, пока Рейес и его друзья не появились в ее жизни. Но эти кошмары были настолько реальны, что приводили ее в ужас, и сейчас Даника хорошо понимала страдания бабушки.

Эти сны были беспокойными, видения полны ощущением неизбежности и боли. Такой стала и ее жизнь. Повсюду царила кровавая смерть. Обычно Даника просыпалась после этих ужасных кошмаров и рисовала увиденное, пытаясь изобразить безумие, вырванное из подсознания.

Однажды она решилась и показала родителям одну из картин. Они были расстроены и напуганы, смотрели на нее так, будто перед ними один из нарисованных монстров, поэтому Даника больше никогда и никому не показывала свои рисунки. Кроме того, она и сама не желала на них смотреть.

Но иногда ее сны были полны всепоглощающей безмятежности. Ангелы с белоснежными крыльями торжествующе парили в лазурных небесах. Их красота всегда поражала ее, и Даника просыпалась с улыбкой на губах, испытывая невероятный прилив сил.

– Я здесь, ангел, я здесь.

Этот глубокий, бархатный голос она слышала в своих кошмарах и в удивительных снах об ангелах, и ад и рай сливались для нее в одно сплошное искушение. И вот постепенно кошмар отпустил ее из своих тисков, темнота рассеялась, появился свет.

Даника увидела, что находится в незнакомой комнате. На стенах было развешано всевозможное оружие. Здесь был целый арсенал, от сюрикенов до шпаг и кинжалов. Даже топориков. В углу стоял изящный туалетный столик, но рядом не оказалось стула. Его владелец не сидел здесь? Не разглядывал свое отражение и не расчесывал волосы?

Он? Откуда ей известно, что комната принадлежит мужчине?

Даника глубоко дышала, вдыхая знакомый аромат сандала и сосновых иголок. О, она знала. Это мужчина, и она даже знает, кто он. И эта мысль потрясла ее до глубины души. «Возможно, ты ошибаешься. Пусть это будет так».

Постель была застелена черными простынями. Повернув голову, Даника увидела, что рядом лежит полуобнаженный мужчина. У него было мускулистое тело и кожа цвета растопленного шоколада с медом. Его грудь была абсолютно гладкой, но ее внимание привлекла зловещая татуировка в виде бабочки, распростершаяся от одного плеча до другого и переходящая на шею. Зловещая бабочка – эти два слова подходили только для одного мужчины.

Рейес.

– О боже. – Она резко села на постели, отодвигаясь от него. Тяжело дыша, сползла на край кровати, стараясь не поворачиваться к нему спиной. Даника вспомнила обрывок разговора со Стефано.

«– А что, если они попытаются меня убить? – резко спросила она.

– Они этого не сделают, – уверенно ответил он.

– Почему вы так уверены?

– Они мужчины. А ты женщина. Помни об этом. Кроме того, они уже давно убили бы тебя, если бы захотели.

– Они предупредили, чтобы я держалась от них подальше.

– Почему?

– Я не знаю.

– Выясни. Разузнай все, что сможешь. Об их оружии, их слабостях, об их планах, предпочтениях и антипатиях. Ты возьмешь мобильный телефон. Он очень маленький, и его легко спрятать. Я дам тебе день, чтобы прийти в себя. А потом мы каждый вечер станем разговаривать.

– А вы? – спросила Даника, не желая даже думать об опасностях, которые могут ее поджидать. – Вы же не женщина. Исходя из вашей логики, они убьют вас, если узнают, что вы здесь.

– Когда они придут, я уже скроюсь и, если смогу, буду наблюдать за тобой из безопасного места. Другие останутся охранять тебя, чтобы не позволить Владыкам причинить тебе вред, так что не бойся. Эти люди готовы отдать свою жизнь ради победы над демонами. Ты не должна допустить, чтобы их жертва стала напрасной.

– Что? О черт, нет. Я не хочу никаких жертв.

– Тебе станет лучше, если я скажу, что они убегут отсюда, как только появятся Владыки?

– Да.

– Они убегут».

Так ли это на самом деле?

Рейес медленно сел в постели, и их взгляды встретились. Его глаза были темны как ночь. В ее глазах застыли слезы. Он нахмурился. Она отвела взгляд и принялась рассматривать его тело. Его напряженные соски были тверды, как сталь, три раны медленно затягивались на его теле: одна на плече, другая на груди и третья на животе.

– Где я? – едва слышно прошептала она.

– У меня дома.

– В Будапеште?

– Да.

Она прищурилась, не в силах вспомнить, каким образом здесь оказалась.

– Как я сюда попала? Как ты меня нашел?

Он отвернулся, пряча взгляд под густыми ресницами.

– Ты же знаешь, что я не человек. Не так ли?

Как раз об этом ей больше всего хотелось забыть, и она не желала начинать этот разговор. «Что ж, Рейес, я знаю, что ты демон. Твой главный враг уговорил меня шпионить за тобой, и я здесь, чтобы помочь ему уничтожить тебя».

– Ты пришел за мной, – сказала Даника, меняя тему. С одной стороны, она надеялась, что это так, но с другой – ужасно боялась услышать, что это правда.

– Да, – повторил он.

– Зачем?

Теперь, когда Рейес не смотрел на нее, она смогла спокойно оглядеть свое тело. Слава богу, она оказалась одета. Свитер исчез, но белая тенниска, покрытая грязью и пятнами крови, ее и нападавшего на нее человека, по-прежнему оставалась на ней. От нее… неприятно пахло. Сколько времени она уже в этой одежде?

Внезапно кровать задрожала, и Даника торопливо взглянула на Рейеса. Он прислонился к спинке, увеличив расстояние между ними. Это должно было ее успокоить. Да, должно было.

– У меня такое чувство, что мне всегда придется приходить за тобой. – Его сердитый голос нарушил тишину, он был явно ею недоволен.

Даника снова прищурилась.

– Позволь, я угадаю. Ты всегда станешь приходить за мной, потому что тебе нравится делать мне больно. Что ж, почему ты просто не убил меня во сне? Я не смогла бы сопротивляться. Ты мог бы с легкостью перерезать мне горло. Ведь именно это ты собирался сделать, не так ли? Или передумал?

На его щеке пульсировала жилка, но он молчал.

– Ты и моих близких схватил?

И снова никакого ответа. Только бешеное биение пульса.

– Отвечай, черт тебя подери! – Она изо всех сил стукнула кулаком по матрасу. Но эта выходка не избавила ее от сжимавшего грудь ужаса. – Ты знаешь, где они? Они живы?

Наконец он снова заговорил:

– Я им ничего не сделал. Даю тебе слово.

– Лжец! – Она резко развернулась на кровати и, не осознавая, что делает, принялась хлестать его по щекам, а затем колотить по незажившим ранам, чтобы причинить боль. – Ты что-то знаешь. Ты должен что-то знать.

Он закрыл глаза, и на его губах заиграла блаженная улыбка.

Это еще больше распалило Данику.

– Тебе это кажется смешным? Что ж, а как насчет этого? – Охваченная неизвестно откуда взявшимся возбуждением, она наклонилась и впилась зубами в его шею, мгновенно ощутив привкус крови.

Рейес застонал и запустил пальцы в волосы Даники, не пытаясь оттолкнуть ее, а, наоборот, сильнее прижимая к себе. Даника не сопротивлялась, она просто не могла этого сделать. Пламя ее гнева вперемешку с беспомощностью взметнулось ввысь, перерождаясь в нечто удивительно приятное. Жар его тела был восхитителен. Он опалял ее до глубины души, яркое пламя внезапной страсти сладостно обжигало. Ей все это нравилось, нравилось причинять ему боль, нравилось касаться губами его кожи, и от этих мыслей ей делалось стыдно.

Она ощутила его нарастающее возбуждение. Когда он снова застонал, она ответила ему возбужденным стоном. Он тесно прижался к ней, и она впилась ногтями в его грудь, в его соски.

Рейес обнял ее за талию, притягивая к себе. Он возбужденно терся о ее бедра. Она хотела, чтобы он не останавливался. Но мгновение спустя Рейес вдруг замер.

– Перестань, Даника. Ты должна остановиться.

Нет, она не хотела останавливаться. Она хотела…

«Что, черт подери, ты творишь? Покусываешь своего врага?»

Ее зубы разжались. Тяжело дыша, она откинулась назад. Он опустил руки, его лицо сделалось напряженным. Даника вытерла губы дрожащей рукой. Все ее тело дрожало. Ее возбужденные соски горели, а внутри все сжималось от желания. Она чувствовала во рту привкус крови.

Рейес подвинулся, прикрыв простыней свое возбужденное естество, обтянутое тугими джинсами. На его щеках выступил легкий румянец. Неужели он смущен? По его шее тонким ручейком стекала кровь, капая ему на грудь. На глазах у Даники кровь высыхала и отметины от зубов начинали медленно затягиваться.

Монстр, напомнила она себе. Он монстр.

При мысли о непонятных чувствах, охвативших ее, странном поведении и собственной реакции Данику обуял ужас. Должно быть, он заметил выражение ее лица, потому что заявил:

– Не трогай меня, и я не трону тебя.

– Не беспокойся. – Сильная дрожь пробежала по ее телу, и Даника скрестила руки на груди. Она хотела сделать ему больно, ей это даже понравилось. «Черт подери, что со мной не так?» – Я к тебе и близко не подойду.

– Отлично. – Рейес умолк, внимательно оглядывая ее с ног до головы. Искал раны или что-то более эротичное? – Что те люди с тобой сделали? – Теперь его голос звучал абсолютно бесстрастно, и, похоже, ему не было дела до ее ответа.

Это безразличие разозлило ее. Но ведь она ненавидела его, тогда зачем ей его участие?

– Они… – Внезапно у нее закружилась голова. Раздался тихий стон. Ее стон, догадалась Даника. Ее веки опустились, словно она была не в силах держать глаза открытыми. Вспышка гнева, догадалась Даника, лишила ее последних сил.

Когда она в последний раз ела? Стефано не кормил ее, только давал немного воды каждые несколько часов. И что-то ей колол. От этих уколов она теряла над собой контроль и, взлетая в небеса, тут же падала в бурлящий океан, раскалываясь на тысячи обломков.

«– Мы не должны им поддаваться, – говорил Стефано. – Мы знаем, что демон Смерти последует по пути, который мы ему подсказали, и не догадывается, что мы его ждем. Мы изо всех сил старались, чтобы твое похищение выглядело настоящим, и я буду стараться до конца. Никакой еды, никакой чистой одежды. Мы можем вколоть тебе наркотик или избить тебя. Что ты предпочитаешь?

– Ничего.

– Выбирай, или я выберу за тебя. Не забывай, Даника, ты делаешь это ради своей семьи.

– Чертово воспитание, – презрительно расхохоталась она. – Вколи наркотик. Судя по всему, не в первый раз».

– Даника, что эти люди с тобой сделали?

Настоящее столкнулось с прошлым, оторвав ее от сюрреалистичных видений. «Глупая девчонка. Не расслабляйся в присутствии Рейеса!»

Она открыла глаза. Мир вокруг был затянут пеленой, Рейес выглядел как расплывчатое темное пятно. Он обхватил ее за плечи и осторожно пытался уложить на кровать. Когда ее зрение прояснилось, Даника заметила, что на его обычно мрачном лице появились тревога и нежность.

– Никаких прикосновений, – запинаясь, пробормотала она. Ее снова охватило восхитительное тепло. Возможно, всему виной кровь демона, которую она попробовала. – Мы договорились.

– Ш-ш-ш. – Его теплое дыхание ласкало ее щеку. – Расслабься. Мы поговорим позже.

– Убирайся в ад.

Он хорошо понимал ее.

– Разве мы уже не обсуждали это? Я уже там.

Сопротивляйся. Борись с ним! Она пыталась, но темный туннель открылся перед ней, затягивая в воронку.

– Где… моя мама? Сестра? Бабушка?

– Я уверен, что с ними все в порядке. – Он ласково провел пальцами по ее лбу, убирая прядь волос.

– Я хочу… увидеть их. Я не стану… спать. Ты меня не заставишь. Хочу есть.

– Я накормлю тебя. – Нежное, как лепесток цветка, прикосновение… губ? Да, прикосновение губ к ее губам.

Она глубоко вздохнула, растворяясь в пряном аромате мужской кожи и ощутив необъяснимую радость.

– Ненавижу тебя, – пробормотала она, желая, чтобы это было правдой.

– Я знаю. – Его теплое дыхание ласкало ее кожу. – А теперь спи, ангел. Ты в безопасности. Я больше не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.

Даника обмякла. Ее спина вжалась в прохладный матрас. Снаружи пламя, внутри лед. Не в силах больше бороться, она провалилась в темный туннель. Мир вокруг перестал существовать.

Она была здесь, в его постели. В его постели.

Ожидая, когда Даника проснется, Рейес с трудом сдерживал себя, и ему уже стало казаться, что она будет спать вечно. А затем она стала медленно пробуждаться, темные ресницы приподнялись, открывая его взору ее изумрудные глаза, и Рейес испытал самую настоящую пытку.

Демону Боли совсем не понравилось, когда Рейес на цыпочках двинулся к двери. Он бушевал в его душе. Требовал еще больше укусов, ран и боли.

– Нет.

Рейес не останавливался, позволив себе лишь бросить короткий взгляд через плечо. Темные кудри Даники рассыпались по его подушке, ее лицо сейчас было там, где спал он. Его сердце преисполнилось гордости. Даже сейчас она вдыхает его запах, и он словно становится ее частью.

Или нет?

Даника спала беспокойно, ее глаза вздрагивали под закрытыми веками, тело судорожно сжималось, с губ слетали тихие тревожные стоны. Возможно, ей снилось то, что охотники с ней сделали? Что же они сделали? Пытали ее, чтобы услышать правду? Насиловали?

Она не ответила, когда он спросил, она вообще ничего ему не рассказала. Рейес не стал на нее давить, видя, как бешено пульсирует жилка у нее на шее, ее лицо смертельно побледнело, а в прекрасных глазах застыла паника.

Сжимая кулаки, он торопливо спустился в кухню. Скоро он снова увидит ее, поговорит с ней и выяснит правду. Он должен знать. И, возможно, к тому времени забудет ужас в ее глазах, когда она поняла, что ему нравится испытывать боль.

Боже, тот укус. Его сердце до сих пор начинало трепетать при одном воспоминании об этом. Он держал Данику в объятиях, ее острые маленькие зубки впились в его шею. На мгновение она испытала влечение к нему, желала его и непроизвольно терлась о его возбужденную плоть. А затем Рейес понял, что она желала не его, а боль, демон уже завладел ее чувствами, и тогда он приказал ей остановиться. Она вырвалась из его объятий. В это мгновение он испытал невероятную муку и одновременно огромное удовольствие.

Демон Боли желал большего.

Рейес дрожащей рукой открыл холодильник. Обычно покупки делал Парис, поэтому Рейес никогда не знал, что найдет. Сегодня это были ветчина и хлеб. Значит, сэндвич.

– Где Аэрон? – произнес Люсьен у него за спиной. – Я выполнил свое условие. Настало время тебе выполнить свое.

Рейес не обернулся.

– Я отведу тебя к нему утром.

– Нет. Ты отведешь меня к нему сейчас.

Рейес достал упаковку мяса индейки и ветчину, перевел взгляд с одной на другую и пожал плечами. Он не знал, что любит Даника, поэтому решил сделать два сэндвича.

– Даника умирает от голода. Она очень слаба. Сначала я позабочусь о ней, а после я к твоим услугам.

Обычно сдержанный, Люсьен издал тихое рычание.

– Каждая минута его заточения – ужасная мука. Наши демоны не терпят, когда их хозяев в чем-то ограничивают, и ты это знаешь. Его Ярость наверняка сгорает от желания выбраться на свободу.

– Стоит ли мне напоминать тебе, что он сам меня умолял? И я знаю, что, как только Аэрон появится здесь, его необходимо будет снова запереть. Какая разница, если он пока побудет в другой темнице? Кроме того, он сам не хочет быть рядом с нами. – Рейес швырнул упаковку на кухонную стойку и взял батон хлеба. Пшеничный.

Какой хлеб ей нравится, пшеничный или ржаной? Немного подумав, он решил использовать и тот и другой. На всякий случай. Он вскрыл упаковку с ржаным хлебом и положил перед собой буханку.

– Я прошу только об одной ночи.

– А что, если он умирает? Мы бессмертны, но при определенных обстоятельствах можем умереть, как любое живое существо. И ты это знаешь.

– Он не умирает.

– Откуда тебе это известно? – настаивал Люсьен.

– Я ощущаю, как его отчаяние нарастает в моей душе, с каждой минутой становясь все яростнее и мучительнее. Я не сомневаюсь, что он слабеет под натиском Ярости. – Рейес сделал глубокий вдох и задержал дыхание, а затем медленно выдохнул, погасив свой собственный приступ гнева. – Еще несколько часов. Это все, о чем я прошу. Для себя, для Даники. Для него.

Повисла гнетущая пауза. Рейес положил на каждый ломтик хлеба по кусочку мяса и соединил их между собой.

– Отлично, – согласился Люсьен. – Несколько часов. – И он, тяжело ступая, удалился прочь.

Рейес разглядывал сэндвичи.

– Этого мало, – пробормотал он.

Людям необходимо разнообразие. Разве не так Парис всегда говорил о своих любовницах? Нахмурившись, Рейес снова открыл холодильник и заглянул внутрь. Он заметил упаковку пурпурного винограда. Идеально. В прошлый раз, когда Даника была здесь, она мгновенно опустошила плошку с фруктами.

Рейес достал упаковку, вымыл виноград и разложил кисти вокруг четырех сэндвичей.

Какие напитки она предпочитает? Он снова вернулся к холодильнику и обнаружил бутылку вина, кувшин с водой и упаковку апельсинового сока. Он понимал, что Данике нельзя предлагать это вино. Оно было смешано с амброзией, украденной из рая, и когда-то едва не погубило смертную женщину Мэддокса – Эшлин.

Рейес отодвинул в сторону запотевшую бутылку и, взяв упаковку сока, наполнил доверху высокий стакан.

– Черт подери, приятель. Ты наготовил еды на целую армию?

Рейес бросил взгляд через плечо. Сабин стоял, прислонясь к дверному косяку, скрестив на груди руки. Он старался казаться таким же модным, как Парис, выбрав такую же, как у друга, рубашку в стиле «Пиратов Карибского моря», но ему не хватало элегантности Париса.

– Она голодна.

– Понятно. Но я не думаю, что такая крохотная девушка сможет все это съесть. Кроме того, она провела три дня с охотниками. Тебе следует заморить ее голодом, выпытать, что там происходило, и только потом накормить. – Сабин шагнул вперед и протянул руку к сэндвичам.

Рейес схватил друга за запястье и сжал его.

– Сделай себе другой сэндвич или лишишься руки. И она не заодно с охотниками.

Сабин обиженно вскинул бровь:

– Откуда ты знаешь?

Рейес не знал ответа на этот вопрос, но он никому не позволит причинить ей вред.

– Держись от нее подальше, – предупредил он, – и не трогай еду.

– С каких это пор ты стал таким добрым? – спросил внезапно появившийся Гидеон, а затем, не успел Рейес опомниться, схватил сэндвич.

В понимании Гидеона «добрый» означало «примитивный».

– Отстань, – прорычал Рейес.

Оба воина усмехнулись.

– Делай что хочешь, – сказал Сабин и тоже подхватил сэндвич.

Рейес заскрежетал зубами. «Я не стану угрожать оружием своим друзьям. Ни за что».

– О боже! Еда. – В комнату, взявшись за руки, вошли Анья и Эшлин. – Я почувствовала удивительный запах кулинарных изысков.

У Рейеса потемнело в глазах, и он торопливо схватил тарелку и стакан, пока женщины не успели забрать остатки еды.

– Это для Даники, – сухо заявил он.

– Но я обожаю индейку. – Анья надула губы. Она была довольно высокой для женщины, но даже на десятисантиметровых каблуках едва доставала Рейесу до подбородка. – Кроме того, у меня никогда не получаются такие вкусные сэндвичи, как у тебя. Еда, приготовленная мужчиной, всегда кажется вкуснее.

– Меня это не касается. – Рейес попытался обойти ее, но Анья упрямо встала перед ним, уперев руки в бока. Он вздохнул, понимая, что она не оставит его в покое. – Люсьен приготовит что-нибудь для тебя.

Анья помрачнела.

– Он ушел собирать души.

– Тогда Парис.

– А он соблазняет какую-то нимфу в городе.

– Тогда умирай от голода, – безжалостно заявил Рейес.

– Я приготовлю что-нибудь для нас, – предложила Эшлин, поглаживая свой слегка округлившийся животик. Она была беременна. – А пока я готовлю, расскажи о Данике.

Рейес не знал что и думать о рождении этого ребенка. Он будет демоном? Или человеком? Он не знал, что хуже. Бесконечные мучения или бессмертие?

– С ней все в порядке. Больше нечего сказать.

– Приготовь что-нибудь и мне, – попросил Сабин Эшлин. – Умираю от голода. Сэндвич, который я у него украл, лишь раздразнил мой аппетит.

– А я наелся до отвала, – заявил Гидеон, и это означало, что он на грани голодной смерти. Он отряхнул руки от крошек.

– Мужчины, как вам не стыдно заставлять беременную женщину готовить для всех, – пожурила их Анья.

– Эй! – Сабин погрозил пальцем великолепной богине. – Ты же заставляешь беременную женщину готовить тебе сэндвич. И какая между нами разница?

– Беременна она или нет, я хочу, чтобы она и мне приготовила сэндвич.

Услышав этот скрипучий голос, все замерли, а затем одновременно обернулись, удивленно вздохнули, а затем произнесли в унисон:

– Торин!

Эшлин с улыбкой шагнула навстречу выздоровевшему воину, распахнув ему объятия. Анья предостерегающе схватила ее за плечо.

– Он же Болезнь, милая, – сказала богиня. – Тебе нельзя прикасаться к нему, иначе заразишься, помнишь?

– О да. – Эшлин улыбнулась ему. – Я рада, что тебе лучше.

Торин улыбнулся в ответ, хотя на его лице застыла грусть:

– Я тоже.

Он выглядел таким же, каким Рейес его помнил до того, как охотники почти отрезали ему голову. Белые волосы, черные брови и ярко-зеленые глаза. Красивый, мужественный и мрачный. Его руки были скрыты длинными черными перчатками. Коснувшись живого существа, он мгновенно заражал его болезнью. Он не мог прикасаться даже к бессмертным. Воины не заражались болезнями, прикоснувшись к нему, но могли заразить людей.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Рейес.

– Лучше. – Взгляд зеленых глаз упал на тарелку. – И очень голоден.

– Отстань, – отрезал Рейес. – Я рад, что тебе лучше, но не собираюсь делиться.

Торин улыбнулся, и с его лица исчезли остатки грусти.

– Ты заставляешь меня сожалеть о том, что я не прикован к постели. Тогда тебе пришлось бы с милой улыбкой приносить мне еду. О, знаешь что? – воскликнул он, оборачиваясь к Анье. – Твой друг карабкается по горе. Он кричит, что хочет положить тебя на колено и отшлепать, поэтому я решил не убивать его, как требовал Люсьен. У него с собой только кинжал. Он вот-вот появится здесь…

Тук. Тук.

Анья с улыбкой захлопала в ладоши.

– Уильям здесь!

– И что он здесь делает? – спросил Рейес. – Люсьен ведь велел ему не возвращаться, а иначе грозил убить, а ты его ненавидишь.

– Ненавижу? Я его обожаю! И не сомневаюсь, он вернулся, чтобы забрать свою любимую книгу. И Люсьен шутил, когда грозился убить его. Теперь они ЛДН, клянусь.

Она бросилась вперед, радостно хлопая в ладоши.

– Уильям! – услышали они ее радостный вопль.

– Где моя книга, женщина?

– А ты разве не обнимешь меня, большой плюшевый мишка?

– Это тот самый Уильям, который сводил с ума Люсьена, пока Анья приходила в себя после пропажи ее ключа? – спросила Эшлин, когда к ней подошел Мэддокс и обнял. – И что это за книга?

– Та же самая, – пробормотал Мэддокс, уткнувшись носом в ее щеку. – Книга, о которой я не знаю. Этот Уильям не производил впечатление интеллектуала. А что такое ЛДН?

– Лучшие друзья навсегда.

Мэддокс нахмурился:

– Мне кажется, эти двое никогда не были лучшими друзьями, даже временно. Кому-нибудь следует выпроводить его до возвращения Люсьена.

Эшлин прижалась к своему мужчине:

– Похоже, он нравится Анье. Лучше оставим его. Чем больше компания, тем веселее.

Рейес закатил глаза. В последнее время в крепости каждый день был праздник.

Пока Эшлин и остальные мужчины принялись горячо спорить, кто что сможет приготовить, а также обсуждать таинственного Уильяма, Рейес сумел наконец ускользнуть, аккуратно держа стакан с соком и тарелку.

«Я ненавижу тебя», – сказала Даника.

«Я знаю», – ответил он, и это была правда. Когда-то он захватил в плен Данику и ее любимых людей. Из-за него охотники обратили на нее внимание. У нее были причины, чтобы ненавидеть его. Но теперь ему хотелось сделать для нее что-нибудь хорошее. Что-нибудь, о чем она могла бы впоследствии вспоминать с улыбкой. Даже если это всего лишь простая еда.

Он торопливо поднимался по лестнице, но сумел не расплескать сок. Скорее всего, она еще спит. Ему не хотелось ее будить, но Рейес знал, что это необходимо. Ее бледность и темные круги под глазами очень его беспокоили. Ей нужно поесть.

«Пока она здесь, я стану заботиться о ней. Она ни в чем не будет нуждаться».

Он вошел в комнату и тут же резко остановился, взглянув на кровать. У него пересохло во рту, и все вокруг заволокло знакомым красноватым туманом. Черные простыни были смяты. А постель пуста.

Даника исчезла.

Загрузка...