Темный луч. Часть 1

Я был совсем не похож на него. Но у него была моя семья, и я не собирался его подначивать. Я все равно был бесполезен против этой магии.

— Я скоро зайду за тобой. Мы подпишем контракт, которому драконы вынуждены подчиняться.

Мне не понравилось, как он это сказал. Контракт на крови. Он собирался лишить меня свободы воли.

— Теперь иди.

— Сэмюель! — взревел я. — Если ты причинишь им боль! — Сильный порыв воздуха отбросил меня назад. Я изо всех сил старался контролировать это. Набраться сил над любыми заклинаниями и магией, с которыми я столкнулся. Я должен был найти способ спасти мать и сестру, не продавая душу самому дьяволу.

Но это было бесполезно. Магия была слишком сильна.

Когда ветер перестал дуть, я оказался в своей комнате. На кровати. Я огляделся по сторонам. Кровать Люциана все еще была пуста.

Было ли это сном?

Я встал с кровати и, не раздумывая, выпрыгнул из окна. Драконьи конечности заменили мои человеческие, и в два взмаха я оказался в воздухе.

Мне нужно было домой, к маме. Мне нужно было найти ее и Сэмми в безопасности в их постелях. Я ахал крыльями так, как никогда раньше не махал, и сильнее толкнулся вперед.

Солнце взошло, когда я был в пути.

В конце концов в поле зрения появился старый дом. Я настроился на него. Из дома не доносилось ни звука, ни писка.

Я приземлился и трансформировался обратно, когда мчался вверх по ступенькам в своей человеческой форме, совершенно голый и наплевательски настроенный. Я распахнул дверь.

— Мама! Сэмми! — закричал я. Ответа не последовало.

Я снова закричал.

— Блейк. — Фил. Я бросился на него, готовый задушить его, но в ту минуту, когда я коснулся его шеи, мои руки исчезли в его плоти.

Голограмма.

Я хмыкнул.

Фил рассмеялся.

— Я предупреждал тебя. Не облажайся, Руби. Твои сестра и мать зависят от тебя.

— Где?

— Будь терпелив. Я пошлю весточку своей сестре.

Я зарычал, когда его голограмма исчезла. Я собирался убить своего отца, если с ними что-нибудь случится. Это была моя драконья клятва.

***

На следующее утро, в понедельник, Табита появилась в моей двери. Она все еще была недовольна тем, что я так и не вернулся в те выходные. Не говоря ни слова, она, наконец, уронила мою сумку с одеждой с тех выходных на пол.

Я был в ярости на нее, на Фила. Если бы я не знал ее, Фил никогда бы со мной не встретился.

— Мой брат хочет, чтобы ты позвонил ему. — Она протянула мне свой Кэмми. — Чего он хочет, Блейк? — Ее голос звучал искренне.

— Не надо. Чем меньше ты знаешь, тем лучше, — пробормотал я. Я не мог отделаться от мысли, что она была просто несчастливым яйцом, которое было снесено в их семье.

Она протянула мне свой телефон.

— Будь осторожен. Я люблю его до безумия, но он действительно неподходящая компания для общения.

Я взял ее телефон и буркнул «спасибо». Контакт Фила было легко найти. Я набрал его номер.

— Где? — сказал я, когда появилась его голограмма. Выражение его лица очень быстро изменилось, когда он увидел, что это был я.

— Девять. Сегодня вечером в доках. Не опаздывай, Блейк. И никогда больше так не угрожай Сэмюелю.

Я чуть не поперхнулся. Угрожать ему! Это он захватил мою семью и держал их в заложниках.

Зверь внутри меня вел себя странно. Он должен был разозлиться на Сэмюеля за то, что тот забрал его семью, но это было не так. Ему нравилась идея, что я убиваю драконов.

Я, с другой стороны, был в ярости.

Как бы безумно это ни звучало. Иногда мне действительно казалось, что я ношу в своем теле две сущности.

Я положил трубку. Голограмма Фила исчезла. Я передал Камми обратно Табите. Она ничего не сказала, просто положила Камми в сумку и ушла.

Мне было неприятно, что она оказалась в центре всего этого. Она не была плохим драконом; просто мне было все равно не так сильно, как ей.

Девять. Сегодня вечером в доках. Я не мог опоздать.

***

Я покинул Драконию около восьми. Полет до доков был немного напряженным, но я приземлился без пяти девять у кромки воды.

Когда я натягивал одежду, которую положил в сумку, то увидел черный лимузин, припаркованный в темном углу.

Фил выбрался наружу.

— Ты опоздал.

— Подай на меня в суд. — Я забрался в лимузин.

Сэмюель сидел на заднем сиденье, а прямо рядом с ним был тот самый парень, который прошлой ночью использовал темную магию.

— Где мои мать и сестра?

— Ты скоро их увидишь. — Сэмюель достал папку.

Я мог чувствовать магию, исходящую от бумаг. Мне это ни капельки не понравилось.

Сэмюель схватил меня за шею и притянул к себе. Наши лица были в нескольких дюймах друг от друга. Его дыхание, пахнущее шампанским, щекотало мою щеку.

Легче. Я успокоил себя.

— Ты знаешь, я не люблю ждать, Блейк, — проворчал он.

— Я добрался сюда так быстро, как только мог. Технически, я пришел вовремя, ты же знаешь. За мной наблюдают люди, — сказал я сквозь стиснутые зубы.

Он отпустил меня.

Он понятия не имел, с кем имеет дело. Ему следует быть осторожным. Если бы у него не было двух единственных людей, о которых я заботился, это было бы его последним движением.

— Это Дими, сокращение от Дмитрий Рамакоф.

Рамакоф… Я уже слышал это имя раньше. Он был колдуном. Не таким хорошим, как Горан, но он любил вмешиваться в темные искусства. Я отвел взгляд; давать людям понять, что ты относишься к ним настороженно, не всегда хорошо.

— Как ты уже знаешь, Дими — мастер не только простых заклинаний, Блейк. Одно из них может заставить тебя сойти за человека, если ты выполнишь свою часть работы.

— Свою часть? — спросил я. — Ты ведь знаешь, что я дракон, верно? У нас недостаточно сильная магия, чтобы зачаровывать вещи и защищать себя заклинаниями.

— Это всего лишь небольшая доза магии, — сказал Сэмюель. — Та, которой драконы могут овладеть, приняв одно из зелий Дими.

— Зелий?

— То, которое свяжет другие твои дары, Блейк. Ты должен выбрать один из них прямо сейчас и придерживаться его. Во время боев ты сможешь использовать только эту одну способность.

Я начал хихикать.

— Ты можешь связать мои способности?

— Всего на несколько часов. Мы не можем позволить никому установить твою личность. Если они это сделают, что ж, давай просто скажем, что ты не захочешь, чтобы они узнали.

Я кивнул. Я не хотел умирать.

— Если я сделаю это, ты позволишь моим матери и сестре уйти?

— Подпиши контракт, и все будет так, как будто этого никогда не было.

Я прищурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Они ничего не вспомнят. Мы позаботимся о том, чтобы никто ничего не запомнил. И на халяву — мы избавим твоего отца от зависимости, вернем частичку его характера твоей матери и сестре. Но он не вспомнит, что сделал, Блейк.

Заклинание забвения. Небеса знали, что я хотел вернуть хоть немного прежнего сэра Роберта. Я ненавидел дракона, которым стал мой отец. Я никогда больше не стал бы ему доверять. Но мои мать и сестра нуждались в нем.

Я кивнул.

— Я никогда не хотел, чтобы все так обернулось, Блейк, — сказал Сэмюель. — Хочешь верь, хочешь нет, но ты мне действительно нравишься… а мне не многие люди нравятся. Тебе следовало просто сказать «да» в первый раз, и все было бы кончено. На самом деле, ты мог бы даже заключить более выгодную сделку, чем просто выплатить долг отца и защитить мать и сестру. Видишь, до чего доводит упрямство?

Я не ответил.

— Я хочу, чтобы их освободили сегодня вечером. И если ты когда-нибудь приблизишься к ним…

— Подпиши контракт, и я не смогу к ним приблизиться.

Драконья магия. Этот парень был идиотом.

Он протянул мне бумаги и ручку с острым, как бритва, концом. Это было приспособление для разрезания кожи, чтобы можно было обмакнуть перо в драконью кровь прямо из вен. Я сделал это. Даже не поморщившись, я окунул кончик ручки в кровь, которая образовалась у меня на ладони.

Я подписал первую страницу и поставил инициалы везде, куда он указывал.

Я чувствовал магию этого контракта, привязывающего меня к его турниру. Сражаться за этого мудака и делать все возможное, чтобы убивать себе подобных. Писать было больно, а думать об этом еще больнее. Я перестал читать и просто подписал там, где мне сказали.

Когда это было сделано, я хмыкнул.

Боль, которая пришла вместе с этим, была невыносимой. Когда сделка скрепилась его кровью, боль исчезла.

Он поднял свой Камми. Появилась голограмма одного из его людей. Он подал сигнал и опустил Камми.

— Приезжай в мой особняк в субботу утром. Ровно в девять. Дими предстоит проделать большую работу, чтобы скрыть все это, — усмехнулся он.

— Отлично. Что-нибудь еще?

Он кивнул Дими, тот порылся в заднем кармане и протянул мне листок бумаги.

— Повторяйте это снова и снова, пока это не станет похоже на дыхание. Все наши жизни зависят от того, что ты не раскроешь себя.

Я взял листок бумаги.

— Понял.

Дверь открылась, и я выбрался наружу. Я ненавидел все, что было связано с этим лимузином.

Сэмюелю предстояло еще кое-что, если он думал, что ему принадлежит Рубикон. Рубикон никому не принадлежал. Он узнал бы об этом сегодня вечером, если бы мне не нужно было вести переговоры об освобождении моих матери и сестры.

Я ненавидел это чувство. Я был привязан к магии, к условиям, которые монстр использовал в том контракте. Это должно было продолжаться до тех пор, пока темная магия не иссякнет.

Лимузин отъехал. В ту минуту, когда Сэмюель скрылся из виду, я подпрыгнул в воздух, преобразился и полетел так быстро, как только мог, обратно домой.

Мне нужно было убедиться, что моя семья была там. Мой отец, моя мать и моя сестра. Наконец я добрался до дома и завис высоко в воздухе. Я настроился.

Смех отца разнесся по кухне.

— Папа, что это? Это похоже на какого-то грызуна, — спросила Сэмми.

— Это кролик? — спросила мама своим пронзительным английским акцентом.

Папа снова рассмеялся.

Они играли в какую-то игру.

Это звучало как старый сэр Роберт. Жалкий Роберт исчез. Моя семья наконец-то получила частичку его обратно.

Каким бы чешуйчатым ни был Сэмюель, я должен был отдать ему должное. Он был человеком слова.

Я не хотел оставаться, поэтому развернулся и полетел обратно в Академию.

***

Всю оставшуюся неделю я повторял эти слова снова и снова.

Я нашел книгу в запретной зоне, объясняющую, как использовать это определенное заклинание. Это было чрезвычайно опасно. Они использовали его в старые времена, чтобы допрашивать драконов. Это было сразу после того, как они обнаружили, что у нас есть человеческие формы.

Зелье ограничивало способности, а затем они творили ужасные вещи с драконами, чтобы изучать их.

Я закрыл книгу.

Я был Рубиконом. Я должен был быть сильнее этого.

Но я кое-что слышал о Дмитрии Рамакофе. Он был таким же злым и чешуйчатым, как и они, что относило Сэмюеля к совершенно другой категории опасностей.

И все же я его не боялся. Однако мне нужно было быть более осторожным. Он мог бы стать клеткой, которая стоила мне свободы.

Я продолжал мысленно повторять эти слова снова и снова, пока они не стали частью меня.

Каждая клеточка моего человеческого тела говорила мне не делать этого, но мне это было нужно. Это было то, чего хотел зверь. Я должен был хотя бы отчасти удовлетворить его потребности, чтобы продержаться дольше.

Суббота наступила быстрее, чем я думал, что это возможно.

Я добрался до дома Сэмюеля около половины девятого и обнаружил, что Дмитрий уже занят приготовлением зелья.

Сэмюель вел себя совсем не так, как той ночью в лимузине. Он снова был дружелюбен. Он погладил меня по щеке и приблизил мою голову к своей.

— Я люблю пунктуальность, Блейк, — сказал он, его испанский акцент подчеркивал согласные. — Ты знаешь заклинание?

Я повторил его слово в слово на безупречной латыни.

— Музыка для моих ушей.

— Итак, когда мы собираемся это сделать? Во сколько бой?

Сэмюель рассмеялся.

— Какой нетерпеливый? Мне нравится.

Все засмеялись, включая Фила.

Я видел пару девушек, потерявших сознание на диване. Они были под кайфом; кончики их носов были посыпаны белой пудрой. Меня это больше не удивляло, но какая-то часть меня испытывала к ним жалость.

Мне было знакомо это чувство. Я пробовал это однажды. Кайф был потрясающим, а вот последствия — не очень.

— Когда? — снова спросил я.

— Твой первый бой в три.

Я нахмурился.

— Сколько боев у меня сегодня?

— Полегче, Блейк. — Фил встал с дивана.

— У нас проблема, Блейк? — спросил Сэмюель.

Этот парень начинал выводить меня из себя.

— Нет, просто хотел узнать, сколько раз ты хочешь, чтобы я убил себе подобных, блядь.

Его глаз дернулся.

— Хорошо, — сказал он. — Пять раз. Сегодня это вход для тебя. Пять раз, и все.

Я кивнул.

— Это все, что я хотел знать. Итак, с чего начнем?

***

Дмитрию потребовалось пять часов, чтобы подготовить меня, скрыть от мира, кем я был.

Парень, смотрящий в зеркало, был не мной, но он делал все, что делал я. У него были светлые волосы и темные глаза, которые выглядели злыми. Его тело было покрыто татуировками. Даже моего родимого пятна не было.

То, что Дими дал мне выпить, было отвратительным и ломало мое тело, или, по крайней мере, так я себя чувствовал.

У меня был доступ только к кислоте. Остальные способности были крепко связаны.

Метка Драконианца была приклеена к нижней части живота слева. Я страстно ненавидел этот знак из-за того, что он собой представлял.

— Ты выглядишь готовым, Гензель.

— Ты собираешься согласиться с этим? — Я посмотрел на Сэмюеля в зеркало.

— Ты похож на Гензеля. Не разочаровывай меня, Блейк.

— Ты меня тоже, — сказал я ему в ответ. На кону была не только его задница, но и моя тоже. И что-то подсказывало мне, что даже члены королевской семьи не смогут вытащить меня из этого, если дела пойдут наперекосяк.

Особенно с тех пор, как никто не знал, что я здесь.

***

Арена была погружена в Бездну. Это было место, где тусовались головорезы и отбросы общества. Мой взгляд зацепился за маленькую девочку — лет пяти, может быть, шести — которая рылась в мусорном баке в поисках еды.

Глаза Дими были устремлены на меня. Он хмыкнул. Я не хотел, чтобы он знал, что у меня слабость к бедным. Он уже знал о моей слабости к семье.

Лимузин въехал во что-то похожее на обширное складское помещение. Внутри была автостоянка.

Нас направили на частную парковку, и мы припарковались среди других автомобилей — феррари, порше и внедорожников, — которые стоили дороже, чем наш дом.

Сэмюель вручил Филу документы, которые, как я предположил, были поддельными и, вероятно, содержали имя Гензеля Боргендорфа — мое фальшивое удостоверение личности на турнире.

Дмитрий пошел с нами. Фил отправился регистрировать меня.

Меня отвели в район, где проверялись личности и квалификацию участников. Дмитрий находился рядом, и я был удивлен, что они уловили во мне сильное сердцебиение и человеческую анатомию.

Он был настолько хорош.

Затем мы отправились в комнаты для боев.

Там были спортсмены всех форм и размеров. Некоторые ниже меня, а некоторые даже больше.

Волосы на моем теле встали дыбом; я мог сказать, что они действительно ненавидели драконов.

Эти люди никогда не хотели заключать договор с драконами. Они никогда не хотели править бок о бок с ними. Это было такое место, которое король Альберт и мой отец пытались сжечь дотла.

Черный рынок был недалеко отсюда. Мои чешуйки, чешуйки Рубикона, стоили больше, чем некоторые из этих машин. И все же я бы ни на что их не променял. Каждое заклинание, для которого они использовались, если бы их сняли с меня, отразилось бы во всем моем существе. Это было моим проклятием; я бы никогда не продал ни одной чешуйки или самого крошечного кусочка своих органов на черном рынке.

Я начал быстро постукивать ногой, когда одевался и ждал следующей части. Я посмотрел на часы. Было без четверти три. Мой первый бой состоится в три.

Часть меня была напугана. Мне оставалось полагаться только на кислоту. Я даже не мог трансформироваться.

Кто знал, что Дими добавил в это зелье. Я не хотел думать об этом.

Время тянулось медленно, пока Драконианцы или те, кто должен был убивать драконов, скандировали и заводили друг друга.

Я посмотрел на Фила, который сидел рядом со мной, уставившись на них. Ему это нравилось не больше, чем мне.

Но теперь я был человеком, несмотря на все, что они знали. Я должен был вести себя по-человечески. Я слышал, как снаружи кричал человек. Толпа сходила с ума.

Что-то подсказывало мне, что драконы были точь-в-точь как кучка идиотов передо мной. Они также ненавидели каждую унцию людей.

Я был зажат между двумя группами, ослепленный взаимными предрассудками и ненавистью.

Затем было названо имя Гензеля.

***

В ту секунду, когда я поднялся на этот ринг, каждая частичка меня захотела сбежать.

Я больше не хотел там быть, но зверю нравилась каждая частичка этого.

Это была массивная клетка. Прутья будут заряжены электричеством, когда начнется бой.

Кровь, свежая и застарелая, была разбрызгана по земле. Когда я вошел, они избавлялись от руки и нескольких кишок.

— Сегодня не самый удачный день для истребителей драконов, — заметил один из парней с деревенским акцентом.

Я не ответил.

Фил стал массировать мне плечи.

— Помни, Гензель. Быстро убей и убирайся к черту с этого ринга. У меня мурашки по коже, когда я вижу тебя здесь.

— Тогда какого хрена ты втянул меня в это? — Я усмехнулся и отмахнулся от его массажа. Гребаный идиот.

В мозгу закрутились мысли, когда голос из динамика объявил о начале боя. Он выкрикнул мое имя и сказал толпе, что я обладаю способностью кислоты. Он дал всем мою статистику. Мое сердце бешено колотилось… не то чтобы я мог его слышать, но я чувствовал всем своим существом. Мое тело ощущалось неправильно. Меня затошнило. Что, если зелье было бракованным? Что, если Дмитрий… Успокойся, Блейк. Глубокий вдох.

Затем он прокричал «Крушитель черепов». Какого хрена?

Огромный Солнечный Взрыв вышел на ринг. Обычно они могли чувствовать во мне Альфу, но в этот раз — нет.

Он просто продолжал колотить себя в грудь, все еще находясь в своем человеческом обличье. Он был одет в кожаную одежду, обернутую вокруг торса, с босыми ногами и обнаженной грудью. У него были ярко-рыжие волосы, как у Брайана.

Он даже не почувствовал запаха Рубикона.

Я снова посмотрел на Дмитрия. Он стоял у ворот, контролируя свою часть заклинания. Мое проигрывалось в глубине сознания, как пластинка, застрявшая на нескольких строчках.

Мне пришлось сосредоточиться на том, как действительно быстро убить Солнечного Взрыва.

Толпа зааплодировала, когда была озвучена статистика Солнечного Взрыва. Он выиграл 45 боев. Черт, это было слишком много. Я не мог поверить, что ему противостоял новичок.

Это было так неправильно. Неудивительно, что люди не держались долго.

Пока я размышлял, он внезапно превратился в гигантского дракона. Конечности торчали наружу, как гигантские древесные пни. Повсюду вспыхнула чешуя.

Он зарычал мне в лицо. Я просто повернул голову и снова посмотрел в направлении Дмитрия.

Тебе лучше не потерпеть неудачу; иначе придется иметь дело не только со мной, но и со всеми этими гребаными драконами.

А потом взвыла сирена.

Я пригнулся и нырнул с пути первого огненного шара, вылетевшего из пасти дракона.

Они были такими предсказуемыми.

От второго я увернулся, а затем запрыгнул ему на спину.

Ему это не очень понравилось. Я потянулся вниз обеими руками. Я бы все отдал, чтобы испытать свой огонь. Чтобы посмотреть, действительно ли он распространяется как вирус…

Толпа дико зааплодировала, и я потянулся к его челюсти, выпуская свою кислоту ему в рот.

Он был невосприимчив к огню, но не к кислоте.

Литры и литры кислоты стекали ему в горло. Его тело начало распадаться; дыры прожигали его изнутри.

Толпа обезумела.

Запекшаяся кровь брызнула на пол, когда он пошатнулся.

Я откатился в сторону, весь в драконьей крови.

Бой закончился еще до того, как начался. И это было только начало.

Я мгновенно стал фаворитом. Все здесь знали мое имя или, по крайней мере, Гензеля.

По моим часам прошло минут десять. Я чувствовал усталость, но мне предстояло провести еще два боя.

Следующий: Ночной злодей против огненного истребителя.

Человеческие крики еще раз наполнили воздух. Неудивительно, что ставки на людей были ниже, чем на драконов.

— 9~

Последний бой был тяжелым.

Зелье Дмитрия действовало хорошо.

Я закричал, когда крыло Ночного Злодея оторвалось. Его кровь, смешанная с моей, растеклась лужей по полу.

Ведущий поднял мою руку.

Я мог видеть только часть толпы. Остальное было черным. Мое зрение было испорчено.

Мне нужно было лететь, но это заклятие, сотворенное Дими, все еще цеплялось за меня.

Я чувствовал себя в ловушке. Задыхался.

Толпа аплодировала.

Фил и Сэмюель тоже были там. Я оттолкнул Фила в ту минуту, когда он дотронулся до меня.

— Осторожно. Толпа.

— К черту вашу толпу!

— Полегче, Гензель.

— Отпусти его, — сказал Сэмюель. — Он вернется. У него нет выбора.

Мне нужно было снять заклинание. Меня повезли с группой незнакомцев. Это была пара студентов.

Заклинание начало рассеиваться, пока мы ехали. Я сказал им, чтобы они выпустили меня. Сначала они не хотели слушать, но я рявкнул:

— Если бы вы знали, что для вас хорошо, вы бы меня выпустили.

— Ладно, чувак. Боже, расслабься, — сказал один парень и остановил машину. Я побежал так быстро, как только мог, в противоположном направлении, к темным докам.

Наконец чары рассеялись. Я нырнул в океан и оставался там долгое время. Наконец-то я смог дышать. Даже под водой я, наконец, смог вздохнуть.

Я поплыл в Академию Дракония.

Мой глаз все еще был опухшим, костяшки пальцев ободраны. Как и тело.

Фиолетовые синяки, то ли от сегодняшней драки, то ли от чар, покрывали тело. Я чувствовал себя разбитым.

Оказавшись в комнате, я долго принимал ванну. Когда закончил, то рухнул на кровать. Мне казалось, я могу проспать сутки.

Сначала мне ничего не снилось, потом все изменилось.

Я был в воздухе. Ярко сияли звезды.

Ее смех раздался надо мной. Она лежала у меня на спине, наслаждаясь нашим полуночным полетом.

Кем она была?

Она знала мое имя, но я не знал ее. Она была моим дыханием. Она была единственной, у кого никогда не было своего первого вдоха. Сегодняшний сон прояснил это. Реальность просочилась в сон. Мои легкие становились все туже и туже. Я с трудом дышал. Ее не существовало и никогда не будет.

Я проснулся, хватая ртом воздух. Я не мог дышать.

***

В понедельник я был почти исцелен. Благодаря моей способности. Единственными признаками того, что я дрался, был фингал.

На этот раз я не собирался увиливать от вопросов.

Мне больше не снилась эта девушка.

Теперь я остался с криками, преследуемый ужасом от того, что я убил себе подобных.

Мое тело содрогалось каждый раз, когда я слышал вой дракона и последний визг, который издавал каждый из них перед смертельным ударом.

Я решил залечь на дно и прогулял занятия.

Я еще немного поработал над стихотворением «Никогда не дыши».

Все шло хорошо и медленно превращалось в песню. Я мог видеть, как ее поют, но я изо всех сил пытался расслышать мелодию.

Стук раздался около половины третьего. В холле Табита застыла как вкопанная.

Я не стал ждать, пока она что-нибудь скажет, просто оставил дверь открытой. Она могла либо войти, либо отвалить. Меня не волновало, что она выберет. Она вошла.

— Какого хрена, Блейк? Что случилось?

— Тебе не о чем беспокоиться.

— Имеет ли мой брат к этому какое-либо отношение? — хотела она знать. — Я так надеру его задницу.

— Не надо. — Я встал и схватил ее телефон. — Никто не говорит мне, что я могу, а чего не могу делать, ты понимаешь это? Мне не нужно, чтобы ты беспокоилась обо мне. Я могу позаботиться о себе сам.

— Да, я могу это видеть. Посмотри на себя.

— Просто уходи.

Она этого не сделала.

Ущерб уже был нанесен.

Зверь по-прежнему был спокоен. Теперь мне пришлось иметь дело с последствиями. Всеми.

Она села передо мной.

— Поговори со мной. Что, черт возьми, происходит?

— Я не могу, — сказал я. Я не знал, почему сказал это.

— Хорошо, если ты не готов, я не буду настаивать.

Она обхватила мою голову руками. Они были такими холодными. Ее прикосновение успокоило жжение в моей сердцевине.

Это было успокаивающе. Но затем произошло нечто совершенно другое. Сначала это было ощущение покалывания на моем распухшем лице. Затем почувствовалось тепло.

Я попытался отстраниться, но она мне не позволила. Ее губы мягко шевельнулись. Я едва мог расслышать, что она говорила. Еще одно заклинание.

Исцеляющее.

Как, черт возьми, она это сделала?

— Вот, — сказала она. — Я говорила тебе быть осторожным, Блейк.

— Знаю. — Я знал, что если подойду к зеркалу, то больше не обнаружу синяка под глазом. Каким-то образом она исцелила меня. Как, я понятия не имел.

***

Она оставалась со мной до конца дня. Мы смотрели фильмы и почти не перемолвились ни словом.

В Табите было что-то такое, чего я не мог понять. Она успокоила мою душу. Я все еще не чувствовал того, что чувствовала она, но и то, что она была рядом, тоже было неплохо.

Она могла бы быть хороша для меня.

Мы заснули на диване, и вместо того, чтобы видеть сны о рыжей, мне снились драконы, кричащие и умирающие. Я убил их всех.

Я вздрогнул, проснулся и чуть не ударил Табиту, когда она мягко положила на меня руки.

— Полегче, — пробормотала она.

— Прости. Думаю, тебе следует уйти, — сказал я и направился в ванную. Я закрыл дверь и изо всех сил попытался наполнить легкие воздухом.

Мне не следовало драться. Но какой у меня был выбор? Я должен был это сделать ради своей семьи.

Кого я обманывал?

Я был рожден предопределенным для зла.

Это никогда не должно было стать легче, только труднее. Рано или поздно это бы произошло.

Я поддался воображаемому рычанию и визгу. Я мог понять, почему король Альберт и мой отец так старались уничтожить Черный рынок. Это было чистое зло, и оно служило чистому злу.

Я каким-то образом снова заснул. Проснулся и обнаружил, что солнце льется в ванную. Облегчение нахлынуло на меня. Мне больше не снились драконы.

Я открыл дверь ванной и обнаружил на столе тарелку с едой.

Она была слишком хороша для меня.

Я должен сказать ей, по крайней мере, это.

***

В течение дня я работал над «Никогда не дыши».

Около шести вечера я закончил.

Эти слова отняли у меня много сил. Слова, которые могли бы стать отличной песней, если бы я смог найти правильную мелодию.

Мысли об Айзеке появились в моей голову. Я должен отдать текст ему.

Едва эта мысль сформировалась, как я обнаружил, что стою на подоконнике окна.

Я нырнул и преобразился.

Я чувствовал себя свободным. Единственный раз, когда я действительно был таким.

Я приземлился с глухим стуком несколько часов спустя в его доме в деревне оборотней. Они напоминали мне пилигримов, но у них также были племена. Это была смесь старых традиций. Все сводилось к тому, что они были простыми людьми.

Отец Айзека был старейшиной. Он был Химерой, как и его дочь.

Айзек был последним гигантским орлом. Его отец очень хотел, чтобы однажды он занял его место.

Айзек был удивлен, когда я появился на пороге.

— Блейк, какого черта ты здесь делаешь?

— Вот как ты приветствуешь братана?

— Извини, я не это имел в виду, просто удивлен.

— Кто это, сынок? — Из кухни донесся голос отца Айзека.

— Ты бы не поверил, если бы я тебе сказал. Заходи.

В ту минуту, когда я вошел в дверь, я почувствовал ее. Сестру Айзека. С тех пор как она была маленькой, она делала это всякий раз, когда я приходил в гости. Она пыталась неожиданно напасть на меня.

Мои губы слегка изогнулись. Она была хороша, но я всегда обнаруживал ее укрытие прямо перед нападением.

Она выпрыгнула, и я отпрыгнул в сторону. Она врезалась в лестницу.

Айзек рассмеялся.

— В следующий раз, сестренка.

— Черт возьми. — На месте Химеры появилась пятнадцатилетняя блондинка.

— Действительно, все еще?

— Прости… Я чувствую твой запах за милю.

— О, это нехорошо, — поддразнил Айзек, когда она побежала вверх по лестнице, чтобы одеться.

— Она тоже была занозой в моей заднице, Блейк. Хотела знать, когда ты придешь.

— Что ж, лучше поздно, чем никогда, по крайней мере, так мне говорили.

— Блейк, — сказал отец Айзека, когда мы вошли на кухню. — Это ты?

— Извините, что ворвался неожиданно.

— Я просто на днях спросил Айзека, как у тебя дела.

— Ну… — Я постучал себя по груди. — Как можете видеть, я в порядке.

— Так и есть. Твоя мать в порядке, отец?

Я кивнул. В последний раз, когда я проверял, они были.

— Мы будем в моей комнате, — сказал Айзек и повел меня в подвал, который он превратил в свою комнату.

Она выглядела так же, как и всегда, с кроватью размера king-size в центре комнаты и парой инструментов в углу. Его недоделанная работа по звукоизоляции все еще была заметна на стенах.

Я действительно должен помочь ему с этим.

— Итак, чему я обязан удовольствием от этого визита?

— Этому. — Я протянул ему слова, нацарапанные на листе бумаги: «Никогда не дыши».

В течение следующих нескольких минут Айзек молчал, читая. Затем он покачал головой.

— Чувак, это глубоко. Кто она?

— Никто. Ее не существует.

— Это то, что ты чувствуешь?

Я пожал плечами. Я не хотел говорить ему, каким жалким я был на самом деле. Признать, что я был влюблен в плод своего воображения.

— Как ты думаешь, это может быть связано с твоим Лунным Ударом?

Я рассмеялся.

— Это всего лишь песня, Айзек. Думаешь, мы смогли бы придумать для слов мелодию?

— Конечно, — сказал он. — Но мне нужно немного времени.

— Круто. Мне нужно вернуться в Драконию. Я удрал. Если Лонгвей поймает меня, он больше никогда не выпустит меня из виду.

Айзек усмехнулся.

— У меня будет что-то для тебя, скажем, на следующей неделе или около того?

— Понял.

— У тебя уже есть новый Камми? — спросил он.

— Нет. — Я помахал на прощание.

— Я скажу сестре, чтобы она потренировалась на следующей неделе.

Я усмехнулся и кивнул.

— Скоро увидимся. — Я взбежал по лестнице и вышел сам. Если и был один парень, который смог бы напеть мелодию «Никогда не дыши», то это был Айзек.

— 10~

Было поздно, когда я вернулся в Академию Дракония.

В школе было тихо, и все спали, за исключением нескольких комнат. Я мог слышать только глухие звуки, так как их комнаты на самом деле были звукоизолированы.

Я нашел серебристый клочок бумаги на полу у своей двери. Я также знал, кому принадлежала эта бумага. Ирен.

Я знал, что там написано. Она хотела видеть меня, а я не мог. В итоге я дал чудовищу все, что он хотел.

Я не мог дать ему и этого тоже. Они определенно исключили бы меня.

Я поднял записку. Нацарапанная изящным курсивом, она требовала встречи со мной. Там было не только одно свидание, но и время на оставшуюся часть недели и на следующую.

Каждый день. Она хотела видеть меня каждый день. Почему?

Я бросил записку в ящик стола и с силой потер лицо.

Кровать Люциана все еще была пуста. Сколько времени ему нужно, чтобы прийти в себя? Собирался ли он вообще вернуться? Зверю это нравилось, но я ненавидел не знать, в порядке он или нет.

Я принял душ и заставил себя уснуть, молясь, чтобы кошмары прекратились.

***

На следующее утро я пошел в кафетерий. Взгляды всех до единого были устремлены на меня, когда я подходил к очереди в буфет.

Я получил пару приветствий от девушек, когда расставлял тарелки.

— Блейк, — сказал шеф. — Приятно видеть тебя снова на ногах.

Я хмыкнул, возмущенный его намеком. Меднорогие.

Я нашел свободный столик снаружи, и менее чем через тридцать секунд Джордж, Брайан, Табита и все, кто был «всеми», присоединились ко мне.

Я хотел взорваться, но съел завтрак и пошел на урок в ту минуту, когда прозвенел звонок.

Сегодня время летело незаметно; я боялся встречи с Ирен. Мои ладони были потными. Что она со мной делала?

Профессор Эдвард назвал мое имя.

— Ты можешь идти, — сказал он со своим резким ирландским акцентом.

Я собрал сумку и отправился в башню Ирен. Мне следовало просто пропустить ее сегодня, но она сообщила бы о моем отсутствии мастеру Лонгвею, и это вызвало бы еще больше вопросов. Прямо сейчас у меня не было ответов на все вопросы.

Поэтому я вытер вспотевшие ладони о брюки и поплелся вверх по ступенькам, которые вели в ее комнату высоко в башне.

Я протянул руку, чтобы постучать.

— Входи! — крикнула она еще до того, как мой кулак соприкоснулся с деревом.

Я открыл дверь.

Ее лицо озарилось, и она одарила меня своей ослепительной улыбкой. Впервые я был рад, что мое сердце не было услышано; это было бы неловко.

— Не думала, что ты придешь, — сказала она своим медово-сладким голосом.

— Я не был уверен, стоит ли мне это делать. — Я был честен, слишком честен.

— Что ж, я рада, что ты это сделал. Садись. — Она улыбнулась.

Я сбросил рюкзак и сел. Я лег на спину и закрыл глаза.

Я скучал по этой башне, по ее формальности. Я скучал по разговорам с ней.

— Что?

— Я не знаю. Ты скажи мне, Ирен. Что я здесь делаю?

— Ты знаешь, что видеться со мной — это обязательно, Рубикон. Ты пропустил довольно много сеансов.

Я усмехнулся ее выбору слов. Если бы только она знала, какие сеансы я имел в виду, она бы мне этого не говорила.

— Что-то смешное? — спросила она.

— Нет, совсем наоборот. — Мой тон был мрачным.

— Тогда поговори со мной. Что с тобой происходило в последнее время?

— Мне снятся сны, сны, которые я не знаю, как истолковать. Являются ли они плодом моего воображения или чем-то грядущим.

— Расскажи мне о снах.

Я посмотрел на нее, приподняв бровь.

— Попробуй.

— Отлично. Думаю, мне снится мой всадник.

Она прищурилась.

— Я не понимаю.

— Думаю, это моя всадница или то, какой бы она была, если бы была жива.

— Она? — сказала Ирен.

— Да, у меня всегда было впечатление, что это был он, пока не появились сны.

— Расскажи мне о них. Что ты чувствуешь? Что ты делаешь? Откуда ты знаешь, что они о твоей всаднице?

— Я знаю, как это звучит, хорошо? Моего всадника не существует. Это просто глупые сны.

— Нет ничего глупого, Блейк. Испытай меня.

На мгновение воцарилась тишина, а потом я просто открылся. Слова полились из меня потоком, и я рассказал Ирен о каждом сне до единого. Она жадно слушала, не произнося ни единого слова. Поэтому я продолжал говорить.

— И это все. Это последний сон, который у меня был. — Я посмотрел на нее. — Ты знаешь, что это может означать?

Она прищурилась, напряженно размышляя.

— Знаю, ты хочешь, чтобы я сказала тебе, что это касается твоего будущего, что это твоя сторона Лунного Удара пробуждается внутри. Но не думаю, что дело в этом. Думаю, это то, что ты думаешь. Принимая желаемое за действительное.

— Принимая желаемое за действительное. — Я сильно потер лицо. — А как насчет того, что я чувствую в этом сне? Это хоть отдаленно похоже на что-нибудь реальное?

— Я не знаю. Хотела бы я знать ответ, но ты же знаешь, я вряд ли вижу что-то хорошее, когда дело касается тебя.

Я кивнул, чувствуя себя опечаленным.

— Да, мое проклятие. Все, чего я пытаюсь достичь, совершенно безнадежно. С таким же успехом я мог бы просто сдаться.

— Не говори так. Это не безнадежно, ясно? — Она встала и подошла, чтобы сесть рядом со мной. Она никогда раньше не сидела так близко ко мне.

Она погладила меня по руке. Если бы она знала, что для нее хорошо, она бы не прикасалась ко мне так.

Зверь пробуждался. Он хотел большего.

Не надо, Блейк, просто не надо.

Я сделал глубокий вдох. Мне пора идти. Сейчас было подходящее время, но я не мог. У меня больше не было сил бороться.

Тогда она подошла ближе ко мне, и ее губы коснулись моих.

Я замер. Какого хрена?

Она поцеловала меня прямо в губы. Зверь взял верх и притянул ее ближе. Ее тело было теплым рядом с моим. Я тихо хмыкнул, когда ее руки запутались в моих волосах, а поцелуй стал глубже.

У нее был потрясающий вкус. Я хотел большего.

Наконец она остановилась.

— Мы не должны этого делать.

— Заткнись на хрен. — Это было даже не похоже на меня. Не успел я опомниться, как она была прижата к стене, а моя рубашка была снята.

Мои губы прошлись по всей ее коже. Ее дыхание участилось, и наша одежда исчезла.

Она тихо стонала мне на ухо, когда я вонзал себя в нее снова и снова. Она была потрясающей на вкус, и пребывание внутри нее стоило каждой запретной секунды.

Теперь мне было все равно. Это было великолепно, когда зверь получал то, что хотел. Это было ликование. Может быть, я смог бы продержаться еще чуть-чуть.

***

Потом она предложила мне сигарету. Я не хотел уходить, но у нее, вероятно, скоро появится другой ученик.

Мы каким-то образом добрались до ее спальни.

Кто бы мог подумать, что спать с трехсотлетней Лунным Ударом будет так приятно. Она… приручила часть меня.

Я давно не чувствовал себя таким свободным. Таким отдохнувшим. Готовым к тому, что ждет меня дальше.

Она забрала у меня сигарету. Я положил голову ей на живот, и она посмотрела на меня сверху вниз.

— Не жалеешь об этом?

— Ты — Лунный Удар. Ты видишь, как я сожалею об этом?

Она рассмеялась.

— Нет, я не сожалею, — сказал я и поцеловал ее. — Но мне действительно нужно идти, если ты не хочешь, чтобы другие знали.

— О, черт, — сказала она. — Почему ты обязательно должен быть студентом?

Я рассмеялся.

— Еще несколько лет, и тогда мне конец.

— Пока что, — сказала она.

Я встал, натянул штаны и поискал футболку.

— Итак, завтра в это же время?

— Еще бы, — сказал я и наклонился над кроватью, целуя ее на прощание. — И я довольно собственнический, Ирен, так что лучше мне быть твоим единственным.

Она покраснела. Она не сказала ни единого слова, просто покачала головой.

Я натянул рубашку и послал ей еще один воздушный поцелуй, надевая туфли. Я ушел до ее следующей встречи.

Я все еще не мог поверить в то, что, черт возьми, только что произошло. Мне даже не пришлось целовать ее, она пришла ко мне. Ко мне.

Я глубоко вздохнул, покидая ее башню. Впервые за очень долгое время я с нетерпением ждал завтрашнего дня.

***

Я не мог выбросить Ирен из головы. Ее запах подавлял мои чувства. Зверь внутри мурлыкал. Это был ненастоящий звук, просто то, на что он был похож. Все было спокойно, и я тоже.

Я был рад, что это ощущение возникло в результате чего-то такого простого, как Ирен, а не убийства. С убийствами было труднее всего иметь дело. Я больше не мог видеть кошмары.

Я сомневался, что сны о рыжей придут снова.

Мне стало грустно из-за того, чего на самом деле никогда не будет. Это показало, насколько хреновыми были сны в Пейе.

Они были такими реальными.

Оборотни верили, что сильные направляют людей по правильному пути, пути к их судьбам.

Я усмехнулся и предположил, что это была одна из причин, по которой Айзек не был готов сменить своего отца.

Он не верил ни во что из этого дерьма.

Я закрыл глаза и погрузился в редкий, блаженный сон без сновидений.

***

Меня разбудил стук в окно. Сначала мне показалось, что я что-то слышу, но постукивание продолжалось. Я открыл глаза и подошел к окну.

Огромные крылья хлопали снаружи в темноте. Гигантский орел парил прямо за пределами моей досягаемости.

Айзек? Что он здесь делал?

Я открыл окно. Крылья мгновенно исчезли, когда пара сильных рук ухватилась за выступ.

Я затащил его в комнату. Он тут же натянул джинсы, которые были у него в другой руке. Я бросил ему одну из своих рубашек.

— Ты же знаешь, что уже поздно, верно? — спросил я.

— Чувак. — Он улыбнулся. Что-то в нем было не так. — Чувак, — снова сказал он. — «Никогда не дыши» — одна из лучших песен, которые ты, черт возьми, когда-либо писал.

Я начал смеяться.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты пришел не за этим.

— Я должен был. У тебя нет гребаного телефона, и мне нужно, чтобы мы это записали. Песня, мелодия. Это блестяще.

— Ладно, успокойся. — Он плюхнулся на диван, и я включил свет.

— Хочешь пива? — спросил я.

— Конечно, — сказал Айзек. — Твоя комната — дерьмо. Черт, чувак, я здесь в первый раз.

Мы оба рассмеялись.

— Как ты нашел мою комнату? — Я достал пиво из мини-холодильника.

— По твоему запаху.

— Моему запаху? — Я приподнял бровь.

— Не так, — сказал он и взял у меня пиво.

Я сел на диван напротив него.

— Ты держишь меня в подвешенном состоянии? Напевай мелодию.

— Лучше. Я спою тебе эту гребаную песню.

У Айзека был блестящий голос, и было странно, что группа не могла записаться без меня в качестве солиста.

Он начал напевать мелодию и отбивал ритм, который был мягким и низким. Мурашки поползли по моим рукам и шее, когда он начал петь текст песни.

Он закрыл глаза. Его голос повышался как раз в нужных местах. Он чувствовал каждое слово точно так же, как и я.

В припеве это было так, как будто он сам умолял смерть избавить его от страданий. Именно так я себя и чувствовал. Кого мне нужно было увидеть, чтобы воплотить ее в реальность?

Я вытер слезы с глаз, когда Айзек закончил последний куплет. Я покачал головой.

— Думаю, ты понял.

— Да, это просто чертовски идеально подходит. Ты так не думаешь?

— Думаю.

— Это то, что ты действительно чувствуешь? — спросил он.

Я действительно больше не хотел думать о снах.

— Да. Я ненавижу тьму. Постоянные ссоры, незнание того, где я буду и каким дерьмом займусь завтра.

Сочувственная печаль скрыла выражение его лица.

— Ты действительно представляешь ее девушкой?

Я усмехнулся.

— На самом деле, нет, я действительно думаю, что это был бы парень. Но этой индустрии нужна хорошая песня типа «Забери меня обратно», тебе не кажется?

— Черт возьми, да. — Он теребил выбившуюся нитку на джинсах. — Так мы запишемся?

— Конечно. — Я пожал плечами. — Почему нет?

— Да, — Айзек покачал бутылкой. — О, пока я не забыл… телефон звонит без остановки, чувак. У нас запланированы концерты. Пожалуйста, скажи мне, что ты можешь это сделать.

— Я постараюсь, но ничего не могу обещать, Айзек.

— Это все, чего я хочу. Что ж, мне лучше отвалить. — Он допил пиво. — Пока старик не обнаружил, что я ушел.

— Да, кто знает, что он сделает на этот раз?

Мы оба рассмеялись. Айзек много ночей проспал в тюрьме, потому что не сказал отцу, где он находится. Итак, полиция пришла искать его, и когда они нашли его пьяным в стельку, они заперли его.

Меня никогда не было рядом, чтобы внести за него залог или умолять офицеров не забирать его. Вот таким другом я был.

Он поставил пустую бутылку на стол.

— Увидимся, чувак. Не забудь, в пятницу, в пять часов, у меня дома. И купи себе гребаный телефон. — Он снял рубашку и запрыгнул на выступ. — Пока. — Он стянул джинсы и нырнул.

Орел вырвался из облика Айзека, и я смотрел, как он улетает, когда закрывал окно.

Я чувствовал себя счастливым и грустным одновременно.

Он проделал потрясающую работу с «Никогда не дыши». Я не смог бы написать музыку без него.

Жизнь на данный момент была хороша. И это было все, что мне было нужно в этот момент.

— 11~

Сидя в туалете, я понятия не имел, почему я так чертовски нервничал. Я делал это миллион раз, и все же я боялся вернуться на ту сцену.

Мой желудок скрутило от стука в дверь.

— Чувак, ты в порядке? — спросил Айзек.

— Дай мне несколько секунд.

Было ли это потому, что мы собирались впервые спеть «Никогда не дыши»?

Я сделал глубокий вдох. На самом деле, больше, чем несколько. Наконец открыл дверь.

Тай прислонился к стене и приподнял бровь.

— Да, да, я знаю.

Айзек рассмеялся и протянул мне рюмку.

— Для успокоения нервов.

— Мне нужна целая гребаная бутылка.

— Блейк, — сказал Джеймс. — Ты делал это миллион раз.

— Знаю. Это та песня, чувак.

— Песня идеальна, — сказал Айзек.

— Нам нужно спеть эту песню. — Тай был непреклонен.

— Ты боишься показать людям, что на самом деле происходит у тебя внутри? — пошутил Мэтью.

— Ха-ха, — сказал я саркастически.

Когда мы подходили к сцене, ребята продолжали подтрунивать, что все, из чего я сделан, — это кашица и сердечко.

Если бы только они знали правду.

Я отодвинул занавес, и толпа взревела как сумасшедшая.

Двадцать пять групп уже играли сегодня вечером. Они всегда что-нибудь делали ко Дню Независимости. Я все равно был обязан прийти. Но с тех пор, как группа собралась вместе, все стало совершенно по-другому.

Они скандировали наше название, и я усмехнулся.

— Ничего нового, Блейк! — закричал Айзек.

И все же я чертовски нервничал.

Зал был переполнен. Тысячи и тысячи людей были здесь на этом празднике.

Мы ждали, когда Джереми Скваэл, известный актер, назовет нас.

— С тобой все будет в порядке, чувак, — сказал Айзек.

— Следующая группа… О боже, мы все этого ждали, — воскликнул Джереми в микрофон.

Они аплодировали до тех пор, пока Тай не выпрыгнул и не поднял руки. Затем они пришли в ярость. Айзек и я просто рассмеялись. У него не было чувства самосохранения.

— Мы все ждали, когда они наконец соберутся вместе и вышвырнут нас из парка.

— Так неубедительно, — сказал Айзек.

— Я даю вам Оборотней!

Тай побежал к барабанам, затем Джеймс за клавишными, Мэтью и Айзек взяли гитары, и, наконец, настала моя очередь.

Толпа бурлила и кричала. Я улыбнулся, качая головой, и взял микрофон.

— Вы, ребята, готовы? — спросил я Айзека.

— О, черт возьми, да! — сказал Айзек.

— Тай? — подсказал я.

Тай безостановочно выбивал дерьмо из барабанов. Я начал подпрыгивать вверх-вниз, пока он, наконец, не остановился и не закричал:

— Да, ублюдки!

Мэтью исполнил небольшое вступление на гитаре, наигрывая от всего сердца в течение нескольких секунд.

Я начал обратный отсчет, и мы заиграли нашу первую песню за вечер.

Айзек был прав. Я был в порядке.

У каждой группы было по четыре песни в перерывах, так что две сейчас, а затем одна позже, и нашей последней песней должна была стать «Никогда не дыши».

Я все еще нервничал из-за того, как ее воспримет толпа.

Это была чрезвычайно личная песня. Не то чтобы другие не были личными… Но эта была глубже.

Эта заставляла меня чувствовать себя уязвимым. Это была та сторона меня, с которой я действительно не хотел, чтобы меня ассоциировали. Но это была чертовски хорошая песня.

Когда вторая песня закончилась, мы покинули сцену, и толпа требовала еще. Джереми с трудом выдавил из себя несколько слов.

Трудно было представить, что это происходило только из-за меня. Вся группа была великолепна.

Мы прошли в VIP-секцию, где все ждали и слушали подшучивания всех других групп.

Я бросился в туалет, умыться и остыть от удушающего жара сцены. Я плеснул холодной водой на шею и вытер ее полотенцем. Когда я открыл глаза, позади меня появилась Ирен.

Я улыбнулся.

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Ты всегда задаешь так много вопросов, — сказала она. На ней была короткая юбка и рубашка на пуговицах. Ее груди заполняли рубашку, готовую вот-вот лопнуть. Сапоги доходили до колен. Прежде чем я осознал это, ее ноги обвились вокруг моей талии, и наши губы энергично соприкоснулись.

Я втолкнул ее в кабинку, из которой она только что вышла, и осыпал поцелуями каждый кусочек ее кожи.

Я набросился на нее, показав ей, что драконы моего возраста могут быть такими же блестящими любовниками, как и драконы ее возраста.

Она постанывала, и ей приходилось подавлять звуки.

— Черт, Блейк, — выдохнула она и притянула меня к себе, чтобы я снова поцеловал ее.

Ее руки теребили пуговицы на моих джинсах. Она стянула их. Следующими были мои боксеры.

Меньше чем через минуту я был внутри нее. Зверь зарычал от удовольствия. Он наслаждался каждым мгновением. Я был потерян внутри нее. Ничему не удивляясь и ни о чем не заботясь в этом гребаном мире.

Она была моим противоядием. И пока зверю это было нужно, я убью любого, кто встанет у нас на пути.

Дверь открылась, и прозвучало мое имя. Пришло время прекратить этот дикий перепихон и пойти петь.

— Извини, я действительно не хочу уходить, но…

— Иди. Пой. — Она оттолкнула меня, когда я натягивал боксеры и джинсы. Она подарила мне еще один поцелуй. — Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, какая ты удивительный? — Ее голубые глаза пронизывали мои, как будто заглядывали в душу.

— Нет, в последнее время я только и слышу о том, какой я говнюк. Но приму этот комплимент в любое время. — Я сильно шлепнул ее по идеально вылепленной попке.

— Иди, — она оттолкнула мою руку.

Я выбежал из кабинки. Я нашел Айзека снаружи у бара, спрашивающего кого-то, не видел ли он меня.

— Я здесь, — рассеянно сказал я, все еще застегивая ремень.

— Чувак, какого хрена? У тебя уже был секс?

Смеясь, я провел руками по волосам и одернул рубашку, пока она не села идеально.

— Да, ты выглядишь прекрасно, — прорычал Айзек. Он с важным видом вышел на сцену под гитару.

Я неторопливо вышел, и толпа снова сошла с ума.

— Что это у тебя с толпой? — Из динамика донесся голос Айзека.

— Это Рубикон, — пошутил я. Они снова зааплодировали. — Всего лишь выход Рубикона.

Толпа засмеялась, когда Айзек притворился взбешенным. Я некоторое время смотрел на них и представил нашу следующую песню.

Тай отбил вступление на барабанах. Остальная часть группы присоединилась к ним. Первые несколько нот зазвучали на гитарах, и настала моя очередь.

Толпа пела припев вместе с нами. Я наклонился с микрофоном в руке, и все запели так громко, как только могли, с Таем и Айзеком на подхвате.

Я рассмеялся, встал и взял инициативу в свои руки, идеально закончив песню.

Толпа скандировала, требуя продолжения, когда Джереми вернулся на сцену.

Я вернулся в туалет, надеясь, что Ирен все еще там, но кабинка была пуста. Она действительно просто знала, как держать парня в напряжении, желая большего.

Я нашел Айзека у бара.

— Она ушла?

— Заткнись.

— Только ты можешь заняться сексом до того, как концерт, блядь, закончится.

Я усмехнулся.

— Я не так уверен в этом. — Я отхлебнул напиток, который бармен поставил передо мной, когда глаза Айзека последовали за моими в сторону Тая.

— Так чертовски несправедливо. — Айзек покачал головой.

— Ты слишком мил. Я же говорил тебе, относись к некоторым как к дерьму. Я имею в виду, просто спроси Тая. — Мы наблюдали за ним, сидящим на диване с четырьмя девушками. — Они в мгновение ока съедят у тебя из рук.

— Да, нет. Я не обладаю таким талантом.

Я не мог не задаться вопросом, куда, черт возьми, исчезла Ирен. Я даже не мог ей позвонить. Мне действительно стоит купить себе новый гребаный Кэмми. Скоро.

***

Наша очередь подошла в последний раз. Это было все. Я нервничал, но пришло время. Самое грандиозное.

— Готов? — Айзек хлопнул меня по спине, когда я допил пиво.

— Выпустить мне кишки? Нет. — Я встал с барного стула.

Джереми уже звал нас. Толпа всерьез неравнодушна к Оборотням.

— Сломай ногу, — сказал Фред из «Из-под Октавиуса». Он был их солистом, и, черт возьми, у него были трубы.

— Ты, сука, хотел бы! — Я крикнул в ответ, и он рассмеялся.

Мое сердце заколотилось, когда я схватил микрофон. Просто слушая аплодисменты толпы и впитывая их, я снова взлетел на вершину мира.

Ассистент принес высокий стул. Я сел.

— Это одна из тех песен, — пошутил я, и аудитория снисходительно усмехнулась. — Где я изливаю вам свое сердце, так что будьте нежны.

Зал радостно ахнул.

— Мы любим тебя, Блейк! — крикнул кто-то.

— У меня плохие новости, милая, — пошутил я в ответ на всеобщее хихиканье.

Айзек начал бренчать на гитаре. Я сделал еще один глубокий вдох, когда заиграла мелодия, мягкая, как крылья голубки. К ним присоединились барабаны и клавишные. Я закрыл глаза и начал петь «Никогда не дыши».

Все было серьезно кончено еще до того, как началось, но в тот момент я полностью потерял себя. Мое сердце, мои внутренности, я выложил все, что у меня было.

Когда было спето последнее слово, толпа замолчала. Мне казалось, что я вот-вот умру.

Несколько секунд спустя радостные крики и песнопения обрушили стены. Мурашки побежали по коже; это продолжалось тридцать секунд, минуту, дольше.

Им очень понравилось.

— Большое вам спасибо. Вы были великолепны, — сказал я и помахал толпе.

Мы ушли, когда они скандировали, требуя продолжения.

— Что, черт возьми, это было? — спросила Милли, стоявшая двумя ступеньками выше. — Как, черт возьми, я собираюсь победить это?

— Прости, — одними губами произнес я.

— Ненавижу преследовать тебя. — Она устроила игривый припадок.

— Я говорил тебе, Милли, тебе следовало остаться с нами.

— Отсоси, Айзек, — пошутила она и исчезла.

Все поздравляли нас. Они влюбились в «Никогда не дыши». Они впитали песню в себя.

Я снова был на вершине мира, и на этот раз мне не понадобился Каинов Огонь, чтобы попасть туда.

***

Я остался на ночь у Айзека и отпраздновал это событие. Мне нужно было купить телефон на мою долю призовых денег, которые мы выиграли. В остальном, ну, мама нуждалась в них больше, чем я.

Айзек уже получил несколько звонков из студий, желающих записать «Никогда не дыши».

Я ненавидел, когда это случалось. Выбирать было трудно. Хотя деньги были хорошими, я бы нашел способ потратить их на всякую ерунду.

Но не в этот раз. Дом нуждался в них больше, чем я.

В понедельник я снова был в башне Ирен. Точнее, в ее кровати в башне.

Она сводила меня с ума. Наше время было ограничено всякий раз, когда она вызывала меня на наши сеансы.

— Ты уже решил, кого собираешься использовать для записи «Никогда не дыши»?

Я покачал головой.

— Не знаю, должен ли я это делать. Звукозаписывающие лейблы всегда находят способ облапошить тебя.

— Да ладно, Блейк, все не может быть так плохо.

— Это показывает, как мало ты знаешь о бизнесе развлечений. Нам нужно это исправить. — Я перевернул ее на спину и поцеловал мягкую плоть ее шеи. От нее чудесно пахло свежестью. Это вызывало привыкание.

Глядя в эти ярко-голубые глаза, я спросил:

— Почему ты никогда не рассказываешь мне о своем прошлом?

— Ты никогда не спрашивал.

— Значит, если я спрошу тебя о чем-нибудь, ты просто скажешь мне?

— Я так и сделаю.

Я прищурился.

— Хорошо, как умерла Тэнси?

— Долгая история. Для которой мне понадобится несколько бутылок джина, прежде чем мы перейдем к этому разговору.

— Вы были Дентом?

— Нет, но через некоторое время мне стало так казаться. Она была для меня всем.

— Всем?

— Что, ты не знал?

— Знал что? — Я прищурился.

— Мне нравятся не только мальчики, Блейк. — Она наклонилась и нежно поцеловала меня в губы.

— Тебе также нравятся девушки?

— О, женщины — это, черт возьми, лучшие любовницы, которых только можно заполучить.

— Прости? — Я чувствовал себя запуганным.

Она рассмеялась.

— Ты сам производишь впечатление, но если ты в ближайшее время не уйдешь, боюсь, что кто-нибудь тебя найдет. Тогда все это закончится.

— Да? Пусть они попробуют.

Она засмеялась как раз перед тем, я поцеловал ее в последний раз. Она взяла прядь моих волос и поиграла с ней.

— Ты хоть представляешь, насколько ты прекрасен?

— Я слышал это пару раз, — пошутил я.

— Ну, так и есть. Могу сказать тебе вот что. Если твой отец узнает, он буквально убьет меня.

Я прищурился.

— Почему он так сильно тебя ненавидит?

— Легко. Я не смогла увидеть, кто собирался предать Ала. Он потерял своего всадника. В ту ночь он потерял все. И он винит меня.

— Это не твоя вина.

— Знаю, но… — Она вздохнула.

— Это не твоя вина. — Я поцеловал ее снова, и на этом все. Гвоздь в мой гроб. Ирен начинала становиться чем-то большим, чем просто инструментом для успокоения зверя.

Она также начинала становиться для меня всем.

— 12~

Следующие несколько недель пролетели незаметно. Я становился все более и более довольным своей жизнью. Я начинал чувствовать себя прежним собой.

Айзек выбрал один из звукозаписывающих лейблов. На этот раз он не стал работать с Фрэнком. Тот был гребаным подлецом, хорошо владел языком, но с очень короткими руками, когда дело касалось денег.

Поэтому Айзек выбрал бутик звукозаписывающего лейбла, который относился к нам как к королям. На запись «Никогда не дыши» ушел целый уик-энд.

Для музыкального клипа они выбрали блондинку и использовали заклинание, чтобы преобразить ее волосы и присыпать веснушками. Она совсем не была похожа на девушку из моих снов, даже когда ее карие глаза стали зелеными.

Другой Драконианец сыграл роль, предназначенную для дракона, но чем меньше они знали, тем лучше.

Получилось здорово. Это было весело. Даже несмотря на то, что дыра в моем животе разрывалась каждый раз, когда мы делали очередной дубль. Я не хотел этого чувствовать. Скоро снова вернется тьма. Я был уверен в этом.

Мы закончили в воскресенье. Теперь нам просто оставалось дождаться выхода сингла.

Я снова улизнул и провел день с Ирен. Я быстро забыл о дыре, в которую меня погрузили выходные. Присутствие Ирен исцелило меня. Я забыл о рыжей, о снах и о том, что чувствовал.

Может быть, Ирен было достаточно…

На следующей неделе наши сеансы стали длиннее, но из-за этого больше людей начали замечать.

Мастер Лонгвей спросил ее, когда дело дошло до меня, произошли ли какие-то изменения, с тех пор как она видела меня так много раз. Она была обеспокоена. Она нуждалась во мне так же сильно, как я нуждался в ней.

Она протянула мне косяк. Секс, который у меня был с Ирен, был подобен наркотику, но косяк каким-то образом его закреплял. Как будто она знала, что моей тьме нужно все, что она предлагает.

— Что ты предлагаешь? Что ты собираешься ему сказать? — Я должен был знать.

— Не знаю. Я не могу лгать, Блейк. И я понятия не имею, что он хочет, чтобы я ему сказала.

— Ты рассказала ему о моих запутанных снах?

— Поверь мне, я воспользовалась этим сразу же. В конце концов, это должно прекратиться.

— Нет! — Я был непреклонен.

Она улыбнулась.

— Я имела в виду использовать сон в качестве причины. Сны обычно прекращаются, и причины тоже.

— Я что-нибудь придумаю.

— Блейк, у тебя и так слишком много забот.

— Мне это нужно, Ирен. Ты мне нужна.

Ее щеки стали темно-розовыми. Я не мог поверить, что она все еще краснела от моих комплиментов. Она была так прекрасна. Она нежно поцеловала меня и снова взяла у меня косяк.

— Тебе нужно уйти. Я встречаюсь со Стефани в полдень.

Я посмотрел на ее часы. Оставалось пять минут до встречи.

— Хорошо. — Я поцеловал ее один раз и выскользнул из постели. Я влез в джинсы и натянул рубашку. — Завтра в это же время?

— Не завтра, Блейк. Это становится опасным. Нам нужно быть осторожными.

— Тогда когда? — потребовал я.

— Через два дня, хорошо?

Я фыркнул.

— Мы должны быть осторожны, — взмолилась она.

— Ладно, как скажешь. — Я развернулся и ушел.

— Не будь таким, — крикнула она мне вслед, но я не замедлился. Я понятия не имел, как, черт возьми, я продержусь два дня.

Уходя, я чуть не сбил Стефани с пути.

— Извини, — сказала она.

— Все в порядке. Она в ужасном настроении. Просто предупреждаю, — пробормотал я.

— Хорошо. — Ее голос звучал по-настоящему растерянно. Я понял. До сих пор я, наверное, никогда не говорил с ней ни слова.

Я не оглядывался назад. Просто перекинул рюкзак через плечо и зашагал обратно в свою комнату.

***

Я открыл дверь и замер. Люциан стоял в ванной.

Он выглядел прекрасно, пока не начал ходить. Он прихрамывал. Как это было возможно? Он был принцем Тита. Ласточкокрылый мог бы исцелить его.

— Я вернулся, — сказал он.

Я кивнул и нахмурился.

— Тебя интересует хромота? — Он улыбнулся. — Тебя и всех остальных.

— Почему? — Это было все, что я смог выдавить.

— Я исцелился обычным способом. Никаких приложений в виде Ласточкокрылых, Блейк.

— Зачем ты сделал это с собой? — Я был расстроен. Не только на себя за то, что заставил его пройти через это, но и на него тоже. Его можно было бы легко исцелить. Это было не так просто для нас, драконов. Прикосновение Ласточкокрылых не могло исцелять драконов. Только людей. И вот он отказывался от этого. Почему? Чтобы заставить меня почувствовать себя еще дерьмовее.

— Чтобы вспомнить, как это было, что я чувствовал. Каждый раз, когда я поворачивался, эта боль. Это мое топливо.

— Топливо для чего? — взревел я.

— Чтобы в следующий раз сделать лучше, Блейк.

Я фыркнул.

— Ты с ума сошел?

— Я дал тебе обещание, Блейк. И я собираюсь сдержать его. Мне не нужно, чтобы ты понимал, почему я поступаю так, как поступаю. Но ты мне как брат. Я найду способ заявить на тебя права.

Я закрыл глаза, сделал глубокий вдох и открыл их.

— Нам было по тринадцать лет. Я не ожидаю, что ты сдержишь это обещание.

— Я человек слова. Только подумай, каким королем бы я был, если бы не смог сдержать своего слова.

— Ты напрасно тратишь время.

Люциан усмехнулся. Это заставляло меня чувствовать себя маленьким. Как будто я не видел общей картины того, почему он должен заявить на меня права.

— Если я не заявлю на тебя права, тогда я должен убить тебя, Блейк. Не думаю, что смогу с этим жить. Так вот почему я решил лечиться нормально. Мне нужна боль. Она подталкивает меня к тому, чтобы делать лучше.

Я понял, о чем он говорил. Никто никогда не наберется храбрости встретиться со мной лицом к лицу, если я изменюсь. Никто, кроме него.

Это был мой гребаный мир.

Я с трудом сглотнул и ушел.

***

В течение следующих нескольких дней все рухнуло. Невозможность увидеть Ирен сказалась на мне отрицательно.

Мастер Лонгвей своими постоянными вопросами приносил больше вреда, чем пользы. Моя семья поняла, что мне нужны определенные вещи, чтобы оставаться хорошим. Почему он этого не понимал?

Возвращение Люциана только добавило весомости. Мне казалось, что я спускаюсь с высоты среди облаков на землю.

Нормально выздоравливать? Что за шутка. Как бы сильно я ни хотел верить, что он будет тем, кто заявит на меня права, я не мог. Нет.

Он не был тем человеком королевской крови, которого видела Ирен, когда вылупилось мое яйцо. Его сердце и голова были в нужном месте, но он был не из той родословной.

Я как раз затянулся сигаретой, когда люк на крыше открылся.

Первое, что я увидел краем глаза, были белоснежные волосы. Она не сдавалась. Странная черта для Снежного Дракона.

— Так и думала, что найду тебя здесь, — сказала она, забирая у меня сигарету.

Я просто уставился на нее. Какой ей дело?

— Итак, как у тебя дела?

— Норма, я думаю.

— Мой брат ищет тебя. Я сказала ему, что ты занят, — сказала она.

— Занят? — спросил я.

— Да, это было все, о чем я могла думать. Тебя чрезвычайно трудно выследить. Это чудо, что я нашла тебя здесь. О, — сказала она, возвращая мне сигарету и потянувшись к своему карману. — Пока я не забыла. — Она достала ручку и наш новый альбом. — Не возражаешь, если я возьму у тебя автограф? — сказала она. — Пожааааалуйста.

Я фыркнул. Уголки моих губ мягко приподнялись.

— Конечно, повтори, как тебя зовут, милая?

— Ха, ха, — сказала она.

Я не оставил милого сообщения или чего-то в этом роде, но написал ее имя в виде сердечка и поставил свою подпись «Блейк» ниже, прежде чем вернуть ей.

Она обдумала это.

— Не думала, что ты парень сердечного типа, — заметила она. — Но я действительно влюбилась в «Никогда не дыши». Ты уверен, что у нее были рыжие волосы и зеленые глаза?

Я усмехнулся.

— Дай угадаю. Ее волосы должны быть белоснежными, а глаза ярко-голубыми?

— О, это было бы идеально.

Сильное желание поцеловать ее пронзило меня насквозь. Я действовал в соответствии с этим, не задумываясь, когда притянул ее к себе за майку.

Она врезалась в меня, и наши губы соприкоснулись.

Одно привело к другому, и я поставил щит.

Она остановилась, услышав негромкий хлопающий звук.

— Я впечатлена, мистер Лиф.

— Наконец-то кто-то впечатлен, — пофлиртовал я. Она снова поцеловала меня.

***

После этого я чувствовал себя как собака. Даже зверь чувствовал. Я думал, что измена будет чем-то, что ему понравится, но я ошибался. Он не хотел Табиту. Хотела ли ее моя человеческая сторона?

Нет, я хотел Ирен. И тут меня осенило.

Что, если Табита станет просто прикрытием? Конечно, я притворюсь, что мне хорошо, когда она постоянно находится в моей компании, но я могу обмануть мастера Лонгвея и отвлечь часть внимания от нас с Ирен.

Это сработает. Это должно сработать.

Я не мог дождаться завтрашнего дня, чтобы рассказать Ирен. Но что, если она на это не купится? Что, если она подумает, что я хочу намазать хлеб маслом с обеих сторон?

Нет, я заставлю ее увидеть это. Я должен.

Люциан храпел. Я натянул подушку на голову.

Не сработало.

Я хотел позвонить Ирен, но с возвращением Люциана это было бесполезно. Безнадежное дело. Он бы мигом рассказал мастеру Лонгвею, и на этом все было бы кончено. Они бы заперли меня и выбросили ключ.

Нет, я должен был быть терпеливым. Я хотел увидеть ее завтра.

***

Мой сеанс с ней был в полдень, сразу после обеда. Я нашел ее стоящей у окна. Она курила сигарету. Я закрыл дверь, запер ее и подошел к ней.

— Не прикасайся ко мне. — Она оттолкнула меня.

— Серьезно? — Я был взбешен. Сначала она настояла на двухдневном перерыве, а теперь это дерьмо.

— Ты и Снежный Дракон? — спросила она.

Мое тело раздулось.

— Как ты узнала? — Это дерьмо было невозможно скрыть.

— Серьезно? — спросила она. — Я Лунный Удар, Блейк.

— Это не то, что…

— Остановись. — Она рассмеялась. — Мне триста лет. Я прошла через все это дерьмо. Я думала, у нас что-то есть.

— Да. Не могла бы ты, пожалуйста, просто выслушать?

— НЕТ! — закричала она. — Это было весело, но все кончено.

— НЕТ! — Я схватил ее.

Она оттолкнула меня прежде, чем я смог ее поцеловать.

— Убирайся, или я закричу.

— Просто позволь мне…

— Вон! — Она указала на дверь.

Я не мог говорить с ней, когда она была в таком состоянии, поэтому я сделал то, что она сказала, и ушел.

Я знал, что рано или поздно мои поступки приведут к обратным результатам. Я просто не думал, что это произойдет. Я был уверен, что она выслушает меня, но я ошибался.

Тогда мои мысли сосредоточились на чем-то другом.

Если она видела меня на той крыше, тогда почему, черт возьми, она не видела, что я планировал? Что Табита была просто прикрытием.

— 13~

Следующие несколько дней были дерьмовыми. Для этого не было других слов. Ирен заставила меня чувствовать себя дерьмово. Люциан сделал это чувство в десять раз хуже.

Я наконец-то получил свой Кэмми. Однажды позвонил Айзек; его номер был первым, с которым я связался. Примерно через три недели у нас был еще один концерт.

Я сказал ему, что не знаю, кем я буду через три недели. Я рассказал ему о тьме.

Он хотел прийти, но я сказал «нет».

Не в этот раз.

Я положил трубку и ни с кем не разговаривал. Я часто оказывался на горе Тейбл Вью Маунтин. Все дерьмо, которое я натворил в последнее время, только усугубляло катастрофу.

Завязывать отношения с гораздо более старшим драконом, не говоря уже о Вайден и одном из школьных сотрудников… Это был полный пиздец. Но я скучал по ней. Зверь внутри все еще тосковал по ней.

За последние несколько дней я записал несколько слов. Сначала в них не было особого смысла, но потом они начали складываться в другое стихотворение. Я назвал его «Навсегда потерянный».

Это было то, что я чувствовал в этот момент. Потерянный, и не важно, что я делал, чтобы выбраться из этого, в итоге я просто чувствовал себя еще более потерянным.

Разум, сердце и душа

Золото и чистота

Тьма свободна — вот прогноз

Гасну я быстрее звезд

Навсегда потерян я

Вечно опаздывая

«О, заплачешь?» Зверь издевался надо мной.

— Заткнись на хрен! — ответил я, но его смех просто эхом отозвался в моей голове.

Он всегда давил, всегда показывал мне правду, как это было.

Почему я должен держаться? Зачем? Если это была моя судьба, почему просто не сдаться сейчас? Зачем подвергать себя всему этому дерьму?

***

Я снова был внутри ринга. Стенки клетки искрились электричеством.

Передо мной стоял Рубикон. Он был уродливым ублюдком.

Это было все.

Наконец-то я оказалась лицом к лицу с ним.

Мы сражались. Независимо от того, как сильно я пытался одержать верх, он просто делал неожиданное и прижимал меня к стене. Электричество каждый раз пронзало меня насквозь.

Это было чертовски больно.

Моя энергия иссякала, но я все еще отказывался сдаваться.

Я попробовал еще раз, снова потерпел неудачу и попробовал что-то еще. Потерпел неудачу, снова, потерпел неудачу, снова, потерпел неудачу.

Я был на последнем издыхании, когда он поднял меня.

Его рот был широко открыт, он как раз собирался проглотить меня, когда начал смеяться. Забавненько.

— Когда ты собираешься понять это, мальчик? Я — это ты.

Я проснулся от толчка. Пот стекал с моего лба. Я все еще слышал эхо его смеха. Отдающееся из глубины души.

Люциан спал. Вся Академия спала. Мне нужен был воздух.

Я снова оказался на Тейбл Вью.

Там я ревел до тех пор, пока не сорвал горло. Мне просто нужно было не чувствовать себя мертвым. «Живым», возможно, требовало слишком многого. Только… не мертвым. Мне нужно знать, что я за что-то цеплялся. Моя жизнь не могла так закончиться. Я не был готов.

Я кричал до тех пор, пока больше не смог.

Я знал, что должен был сделать. Я знал, как продержаться еще немного.

Я достал Кэмми из кармана брюк, где они лежали скомканными на земле, и вручную набрал номер Фила.

— Блейки, — появилась голограмма Фила. — Ты опоздал.

***

— Возвращаемся по многочисленным просьбам! — закричал ведущий. — Гензель Боргендорф.

Толпа зааплодировала. Я снова был на ринге, и на этот раз это не было гребаным сном.

Зеленый Пар навис надо мной, как дом. Он был огромен, но размеры никогда меня не пугали. Прозвенел гонг, и этот бой закончился быстрее, чем я досчитал до десяти.

Ночь закончилась в мгновение ока. Я дрался три раза. Последний дракон был немного сложнее двух других и тоже был Зеленым Паром по имени Генри. Когда я наконец взялся за его крылья, он завизжал, как свинья.

Звук разрываемой плоти, вываливающиеся кишки и кровь на пол, их вкус на моих губах.

Моя кислота, горящая между губ.

Некоторых зрителей вырвало. Это была самая ужасная драка, которую они когда-либо видели. Это бесконечно воспроизводилось на больших экранах.

Я знал, что, когда Сэмюель позвонит снова, я приду. Сэмюель был недоволен тем, что мне потребовалось так много времени, чтобы связаться с ним. Если бы не этот контракт, Сэмюель знал бы, что я ничей не питомец.

Но без Ирен тьма наступила бы достаточно скоро. Мне это было нужно.

Я оделся в раздевалке. Уходя, я подписал части тела нескольких девушек, рубашки, шорты и кусочки бумаги, украшенные лицом Гензеля. Я забрался в лимузин вместе с Сэмюелем, Дими и Филом.

Мы отправились прямо к Сэму домой и веселились всю ночь.

Фил протянул мне мою долю. Это был пакетик Каиново Огня.

— Фил, — я посмотрел на него.

— Я не пытаюсь подсадить тебя на это, Блейк. — Он подошел, чтобы присесть на диван. — Ты знаешь, как спокойна тьма, когда ты это используешь. Я пытаюсь помочь тебе продержаться.

Я кивнул.

Я также не хотел попадаться на крючок, но он был прав. Зверь хотел, чтобы я потерпел неудачу. Это был его план с самого начала. Он обманом заставлял меня делать всякое дерьмо, чтобы я думал, что это то, что ему нужно, чтобы оставаться спокойным. А потом он выхватывал все.

Используя грязное лезвие бритвы из своего бумажника, Фил аккуратно разделил каждому из нас по две тонкие линии на кофейном столике перед нами.

— До лучших времен, Блейк.

— До лучших времен.

Потом мы занюхнули.

***

Я переночевал в одной из гостевых комнат Сэма. Когда проснулся, я мало что мог вспомнить из прошлой ночи. Голова хотела взорваться.

Девушка с длинными рыжими волосами и множеством локонов привлекла мое внимание. У нее не было ни одной веснушки, но на плече красовался огромный фиолетовый синяк.

Брюнетка была с другой стороны от меня; у нее была ушибленная рука. Я приподнял простыню и обнаружил третью девушку, спящую под одеялом.

Три?

На ее шее остался отпечаток моей руки.

Холодный палец пробежал вверх по моему позвоночнику, и мой желудок скрутило. Мне нужно было встать с этой кровати, но голова была готова расколоться надвое.

Кайф был адским порывом, порывом, в котором мне было насрать на то, кто пострадает, а кто нет. Но низость? Низость — плохо.

Я спустил ноги с кровати и почувствовал в своих мышцах, что прошлой ночью у меня был секс. Грубый секс. Очень много.

Я закрыл глаза. Образы запрыгали перед моими веками. Повсюду обнаженные тела.

Что, черт возьми, произошло?

Я заставил себя подняться и обнаружил свои джинсы вперемешку с кожаными брюками, платьями и модными топами. Я нашел рубашку на пуговицах и чуть не упал. У меня буквально двоилось в глазах.

В конце концов комната перестала вращаться, и я заставил себя встать и надеть рубашку.

Я продолжал поглядывать на синяки обнаженной девушки.

Я сделал это.

Я был монстром под кайфом.

Я открыл дверь, с туфлями в руках, и в доме было тихо. Я понятия не имел, как я вернусь в Академию, но я не мог там оставаться. Я должен был выбраться из этого места.

***

Я залег на дно на следующие несколько недель.

Я чувствовал себя глупо из-за того, что не принял его предложение. Вспоминая, что Сэмюель сказал мне в лимузине… все это прямо сейчас задевало меня за живое.

Я мог бы извлечь что-нибудь из этого. Я мог бы сэкономить и, возможно, купить эту красоту в витрине магазина байков Энди. Это было самое великолепное изделие, которое я когда-либо видел. Некоторые называли их сексом на колесах. Для меня они олицетворяли свободу. Чем более волнующе, тем лучше.

Я мог бы.

Я не должен думать о «что, если». Их не существовало. Какими бы яркими ни были сны, они никогда не станут реальностью, потому что ее не существовало.

Ее не было.

Я отодвинул веснушчатое лицо на задний план своих мыслей, когда вошел Люциан.

Он больше не хромал. Я ненавидел тот факт, что он решил не исцеляться, как это делали остальные люди в Пейе. Было глупо то, как он говорил о боли, вспоминая ее.

Он никогда не сможет заявить на меня права.

Тошнота снова появилась, но я мог справиться с ней немного лучше. Мысль об этом как о слабости сделала свое дело. Моей тьме не нравилась слабость. После этого было легче сближаться с Люцианом на короткие промежутки времени.

Я все еще много лаял на него, а этот стиль разговора давался ему нелегко.

— Привет, — поздоровался он.

Я едва взглянул на него.

Он больше не обращал на это никакого внимания. В его глазах не было разочарования, как раньше, и он не задумывался и не раздражался каждый раз, когда я пытался игнорировать его.

Он как бы взрослел. Может быть, у короля Хельмута был с ним серьезный разговор о том, чтобы он дважды подумал, прежде чем заявлять на меня права.

Он был наследным принцем Тита. Его будущее было важнее, чем обещание тринадцатилетнего подростка.

Я сделал глубокий вдох, и мой желудок слегка скрутило. Я закрыл глаза и сделал мысленную пометку. Никаких глубоких вдохов, когда он рядом. Я медленно выдыхал. Пытаюсь унять скручивание в животе.

Можно было надеяться, что Люциан нарушит свое обещание и никогда больше не попытается заявить на меня права.

Я лег спать далеко за полночь. Я изо всех сил старался заснуть. Когда проснулся на следующий день, то обнаружил на полу серебристый конверт.

Люциан все еще спал. Это могло быть для него, но это не помешало мне встать с кровати и поднять конверт.

Мое сердце екнуло, когда я увидел на нем свое имя.

Она снова звала меня.

Я все еще чувствовал себя полным дерьмом из-за того, что сделал с ней. С того дня я даже не разговаривал с Табитой.

Мастер Лонгвей мог легко заставить ее встретиться со мной. Я надеялся, что это было не так, но это было возможно.

Время ползло. Я ненавидел свои потные ладони и отсутствие концентрации. Не то чтобы у меня действительно была какая-то концентрация с самого начала, но я чувствовал себя таким взвинченным. Я не знал, было ли это из-за того, что я снова увижу Ирен, или из-за того, что тьма подкрадывалась снова.

Когда, наконец, пришло время, я собрал книги и вышел из класса прежде, чем профессор успел что-либо сказать.

Я добрался до башни, страшась каждого шага. Почему я так нервничал?

В такие моменты, как этот, я жалел, что у меня нет моего дара предвидения — моей способности Лунного Удара. Чтобы знать, что должно было произойти.

Я протянул руку, чтобы постучать в дверь.

— Входи, — сказала она, прежде чем мой кулак коснулся двери.

Она всегда знала. Это было страшно, но в то же время удивительно, насколько сильным был ее дар.

Я открыл дверь.

Ее глаза сразу же нашли мои, и я отвел взгляд, возвращаясь к двери, когда закрывал ее.

Пожалуйста, больше никаких ссор.

Никто из нас не сказал ни слова, пока я крался к креслу.

Она схватила свою трубку и закурила. Она не делала этого перед другими; в трубке была трава. Ее можно было учуять за милю.

Она сделала несколько затяжек, занимая стул напротив за столом.

Мои глаза остановились на ней.

Дым валил большими белыми клубами. Запах травки наполнил ее комнату, от него у меня волосы на руках встали дыбом, когда я вдохнул.

Она положила трубку и посмотрела на меня.

— Мне жаль, что я вела себя как маленькая девочка. — Она ущипнула себя за нос.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Небольшая головная боль. — Она слегка нахмурилась и снова посмотрела на меня. — Я не хочу ругаться.

Я встал со стула и сел на край стола перед ней. Я наклонился и обнял ее. Ее волосы пахли клубникой, смешанной с медом или ванилью. Этот сладкий аромат стал одним из моих любимых запахов.

— Мне тоже жаль. Это было глупо, и я подумал, что, может быть, мастер Лонгвей ничего не заподозрит, если я буду с девушкой моего возраста. Это ничего не значило.

— Я поняла это благодаря маленьким Видениям, которые я улавливаю о тебе. В последнее время так трудно понять, куда ты идешь.

Почему она не могла увидеть мою судьбу? В этом не было никакого смысла.

— Это причина, по которой у тебя болит голова?

Она пожала плечами.

— В последнее время мне приходится форсировать это.

— Почему?

— Не знаю. Думаю, это связано с тем, для кого ты был создан, Блейк. Даже если твоего истинного всадника не существует, его кровь связана с твоей. Его род все еще защищает тебя, как Ал когда-то защищал твоего отца. И я думаю, чем большей опасности подвергается твоя душа, тем труднее мне становится видеть.

Я кивнул. Зачем я вообще пытался?

Она погладила меня по руке. Затем ее рука коснулась моей, и наши пальцы переплелись.

Тишина наполнила башню.

Наконец, Ирен встала передо мной. Я смотрел на нее несколько мгновений, а затем наши губы соприкоснулись. Сначала поцелуй был мягким и нежным, но вскоре он превратился во что-то гораздо более сильное, в голод, который я не мог игнорировать.

— 14~

Потом мы выкурили по одной сигарете. Зверь снова был удовлетворен. Окончательно.

Я не мог поверить, как мне повезло получить еще один шанс с Ирен. Она была не из тех женщин, которые легко их выдают. Я знал Лунных Ударов, и дать второй шанс было для них одной из самых трудных вещей.

— Мне нужно идти. — Я заставил себя выпрямиться, спустил ноги с ее кровати и схватил боксеры с пола у ног.

Когда я натягивал их, ее руки прочертили завитки на моей спине. Ее мягкие губы ласкали мою кожу. Мурашки пробежали по моему телу.

Я улыбнулся.

— Ты был прав насчет девушки. — Она опиралась на одну руку, белье прикрывало ее идеальную грудь.

— Я не понимаю.

— Она здорово отвлекает, когда дело доходит до мастера Лонгвея, Блейк. Нам это понадобится, если ты хочешь, чтобы эти отношения увенчались успехом.

Что? Правильно ли я ее расслышал?

— Ты хочешь, чтобы я виделся с Табитой?

Она улыбнулась.

— Да, я думаю, это сделало бы тебя самым счастливым парнем под этим солнцем. Иметь двух девушек, с которыми можно делать все, что захочешь.

Я недоверчиво усмехнулся.

— Ты сумасшедшая.

— Нет, я серьезно. Он не может узнать, Блейк. Если он подумает, что ты встречаешься со Снежным Драконом, нам будет намного легче видеться.

Я прищурился.

— Она будет ожидать от меня определенных вещей, Ирен, если я собираюсь притворяться ее парнем. — Я выдавил из себя ненавистное слово.

— Тогда дай это ей. Я не из тех, кто ревнует, до тех пор, пока ты обещаешь, что знаешь, где твое место.

Зверю это понравилось. Она не сказала, кому я принадлежу; она сказала, где. Она не была собственницей. Тот факт, что это было так запретно, усиливал все в десять раз.

— Хорошо, но клянусь, если ты расстроишься из-за…

Она приложила палец к моим губам и приблизила свое лицо очень близко к моему.

— Я не буду ссориться. — Она поцеловала меня в губы, пока ее палец все еще был там.

Это было так горячо. Она была горячей. Я хотел большего. Я зарычал, когда толкнул ее на кровать и снова прижал к себе. Мои боксеры мгновенно исчезли, и через несколько секунд я застонал. Чистая эйфория.

***

Наконец-то я выбрался из ее башни.

Сегодняшний день был безумным. Он казался слишком хорошим, чтобы быть правдой.

Конечно, Табита была, безусловно, самой красивой девочкой в школе, но не на территории школы. Ирен была намного круче ее.

Я вошел в свою комнату под мигающий огонек моего Камми. У меня было около двадцати пропущенных звонков от Айзека. Я прослушал голосовые сообщения. Казалось, он отчаянно пытался дозвониться до меня. Концерт.

Уверен, что деньги мне не помешали бы, и я бы также не отказался от удовольствия выступить.

Он снял трубку после первого гудка.

— Эй, приятель, ты меня ищешь?

— Это большое дело, у какого-то богатого парня восемнадцатиление у Джимми. Тема — вампиры и оборотни, какая-то книга или фильм, которые сейчас очень популярны.

— Серьезно, вампиры?

— Ты дракон, уверен, что с вампирами не будет так сложно.

Я покачал головой.

— Деньги — это действительно хорошо. Что ты скажешь?

— Да, конечно.

Мы попрощались после того, как он назвал мне дату: в эту пятницу.

***

Было приятно вернуться к Ирен. Она заставляла меня чувствовать себя менее темным. Больше того, что стоит сохранить. Пятница наступила быстро, и не успел я оглянуться, как мы уже готовились в VIP-секции клуба Джимми. Я знал этот паб как свои пять пальцев, с его кабинками, маленькой кухней, сценой и одной-единственной танцплощадкой. Мы многим были обязаны Джимми; все знали нас благодаря ему… этому и тому факту, что я был Рубиконом.

— Выгляжу дерьмово, — пробормотал я Айзеку, глядя на себя в зеркало. Мои клыки были фальшивыми, одежда — костюмированной, волосы — подстрижены нелепо коротко.

— Ты выглядишь как граф Дракула, смешанный с Элвисом, — пошутил Айзек.

— Высосу твою кровь, бла-бла-бла, — пошутил я. Группа рассмеялась. — Пора.

Мы вышли из VIP-зала, спустились по лестнице и вышли на сцену.

В Лонгботтомс было полно народу. На всех плакатах, которые висели на стенах, было написано «С Днем Рождения, Ли». Должно быть, здорово иметь богатого папочку.

— Готовы? — Мой голос прогремел из динамиков. Они зааплодировали, и Айзек начал обратный отсчет, а Тай ударил в барабаны.

Первая песня ворвалась в жизнь.

Мы спели около восьми, потом сделали перерыв. Мой голос больше не использовался для полноценных концертов.

Было приятно наконец-то вернуться к группе.

Мы выпили по несколько рюмок, чтобы у нас разогрелось горло.

Затем раздался стук в VIP-дверь. Рон, один из вышибал Джимми, открыл ее.

— Привет. — Мужской голос.

Рон что-то проворчал.

— Я Ли, именинник. Могу я, пожалуйста, поговорить с Блейком?

Странное чувство, почти как дежавю, закралось мне в нутро. Я слышал этот голос раньше, но не знаю где.

Он вошел. У него была щетина на подбородке и взъерошенные волосы. Он протянул мне руку.

Я колебался. Откуда я его знал? У меня была отличная память, но этот парень был ходячей загадкой. И все же у меня было ощущение, что я его знал.

— Я тебя знаю? — спросил я.

— Не думаю. Мы встречаемся впервые. Я Ли. Сегодня у меня день рождения. Большое спасибо за игру, чувак.

— Это часть работы, — сказал я.

— Мне было интересно, не могли бы некоторые из нас, ну, знаете, потусоваться с вами, ребята, несколько часов.

— Потусоваться с нами? — повторил я.

— Конечно, — сказал Тай. — До тех пор, пока ты приводишь девочек.

Я посмотрел на Тая, а затем на Айзека.

— Блейк? — спросил Айзек.

— Ладно, как скажешь. — Я выпил еще один шот, пока Айзек болтал с Ли. Я откуда-то знал его, но понятия не имел откуда. Я никогда не забывал ни одного лица, и это должно было преследовать меня.

Ли ушел, когда наш перерыв закончился. Время для второго акта.

***

Я оказался на корме яхты. Это был прекрасный вечер. Теплый ветерок дул мне в лицо. Я чувствовал себя по-другому. Довольным, счастливым… чрезмерно счастливым. Черт, я знал, что это было. Это был один из тех снов.

Но ее здесь не было.

Я огляделся по сторонам. Разворачивается вечеринка. Я мог слышать голоса Тая и Айзека, даже Люциана и других, кого не знал.

Краем глаза я уловил чью-то фигуру.

— Блейк. — Ли выглядел по-другому.

— Тебе не следовало возвращаться. Она прекрасно справляется без тебя.

Она? Без меня? О чем он говорил? Но Блейк из сна не разделял этих вопросов; он точно знал, что здесь происходит.

— И все же она проводит все свое время со мной. — Это прозвучало так самоуверенно даже для моих собственных ушей.

Сон растаял.

Я проснулся, когда солнечный свет пробился сквозь занавески. Мои сны не могли быть там, откуда я знал Ли. Этого не было? Или было?

Реальность просачивалась насквозь. Хотя в этом последнем сне я вообще не видел рыжую, я чувствовал себя мучительно одиноко. Мои сны были такими запутанными.

Тем не менее, прошлая ночь была не так уж плоха. После шоу мы много выпили, и в итоге я остался у Айзека.

Мисси сидела рядом с моей кроватью. Я почувствовал на себе взгляд ее желтых глаз еще до того, как открыл свои.

— Ты знаешь, что невежливо — смотреть, как люди спят. Жутко.

— Мне действительно все равно. Ты же знаешь, что ты горячий, верно?

Я усмехнулся. Это была Мисси. Вообще никакого фильтра. Она была пугающей в хорошем смысле этого слова. Если бы она не была сестрой Айзека, это была бы совершенно другая история.

Я встал и попросил ее передать мне свитер, лежащий у ее ног.

Она подняла его и бросила мне.

— Папа приготовил завтрак. Еда остывает.

Она ушла, когда я втянул руки в свитер. Я влез в джинсы и поднялся наверх, на кухню.

Этот сон о Ли все еще занимал мои мысли. Ради всего святого, я не мог вспомнить, откуда я его знал. Может быть, Ирен смогла бы помочь.

Из кухни доносились подшучивания Айзека и Мисси.

— Доброе утро, Блейк, — сказал Юрий, отец Айзека.

— Доброе утро, сэр.

— Долгая ночь, полагаю.

— Трудный вопрос. — Мой голос дрогнул.

Он засмеялся, когда Мисси протянула мне тарелку. Айзек жарил яичницу. Насадив яйцо на лопатку, он подошел к тому месту, где я сидел, и положил его мне на тарелку.

— Еще пять? — спросил он и усмехнулся.

Я приготовил немного бекона, картофельных оладий и сосисок. Отец Айзека знал, как приготовить вкусный завтрак. Из тех, что наверняка закупоривают артерии. Самый лучший сорт.

Мы ели, пока Юрий продолжал перебрасываться темами. Только тогда я понял, как давно мы на самом деле разговаривали.

Я скучал по отцу. Он уже давно им не был. Исчезнет ли когда-нибудь этот клин между нами?

Мы закончили, умылись и вернулись в комнату Айзека.

Он взял гитару и заиграл на ней. Я улыбнулся. Он всегда играл… не имело значения, было ли это для развлечения или для концерта, у Айзека всегда была гитара в руках.

Он был рожден, чтобы играть.

Он упал на мягкую подушку, все еще крепко держа гитару в руках.

— Итак, ты думал об альбоме для «Никогда не дыши»?

Я уставился в пол.

— Вдохновение иссякло, Айзек. У нас есть сингл. Какое-то время это должно сослужить хорошую службу, тебе не кажется?

— Люди хотят альбом, Блейк. У нас есть три отличных предложения, если мы просто сможем записать еще десять песен.

— На скорую руку? Ты говоришь так, будто мне просто нужно выпить воды, покопаться в словаре, и вуаля! У тебя есть десять новых песен.

Айзек рассмеялся.

— Подумай об этом. Это все, чего я хочу. Нам нужен по крайней мере еще один альбом, чувак.

Нужен. До чего? Однако я понял, о чем он говорил. До того, как я стану темным.

— Хорошо, я подумаю о других песнях. Кстати говоря, у меня действительно есть зачатки одной из них. Она называется «Навечно Опоздавший». У меня есть всего несколько куплетов, но если ты хочешь послушать…

Его глаза загорелись.

— Черт, конечно. Ударь меня.

Я закрыл глаза, пытаясь привести в порядок свою память в соответствии со словами, которые я написал в дневнике.

Разум, сердце и душа

Золото и чистота

Тьма свободна — вот прогноз

Гасну я быстрее звезд

Навсегда потерян я

Вечно опаздывая

Мы джемовали все утро. Около полудня я оставил Айзека возиться с песней. Он был на седьмом небе от счастья.

Музыка была его жизнью.

Когда-то она тоже была моей, но ее заменило слишком много плохого дерьма.

Я мог только представить, что бы он подумал, если бы узнал правду. Как бы он посмотрел на меня, если бы знал, что я убийца? Наркоман? Я не хотел думать об этом.

Я добрался до Академии незадолго до наступления темноты.

Я ненавидел лифты. Они были неестественными. Я проехался на них однажды, когда был моложе, и сказал, что больше никогда. После этого я почти две недели чувствовал себя сбитым с толку. Если бы я действительно задумался о том, как они перевозили людей, то, конечно, это было волшебство, но, в то же время, смешанное с наукой. Наукой, которая разбивала тело на части в коде, например, как отправка электронного письма, и перестраивала код с другой стороны. Но у перестройки также были свои недостатки.

Так что теперь я доверял только тому, что мог видеть и чувствовать: своим крыльям.

***

Табита нашла меня в кафетерии.

Я вдруг вспомнил, что сказала Ирен.

— Можно мне? — спросила она.

— Конечно, это свободный мир… если не считать Стены.

Она улыбнулась.

— Снова переходишь к техническим вопросам?

Я криво усмехнулся ей.

— Итак… — Она поставила свой поднос с салатом и рыбой, приготовленной на пару, на стол. — Ты закончил игнорировать меня?

— Игнорировать тебя? — Я нахмурился.

— Да, ты всегда делаешь это сразу после того, как мы занимаемся сексом.

Я чувствовал себя… неплохо. Это было странно.

— Извини, — солгал я. — В последнее время я был немного занят.

— Это как-то связано с моим братом?

Я покачал головой.

— Нет, это я и мое дерьмо.

— Блейк, у тебя не так много дерьма. Но у тебя есть кое-что еще, что неотразимо для Снежного Дракона, это я точно знаю. Мой разум кричит, что я должна просто отступить. Даже сейчас я борюсь с собой. — Она скорчила гримасу, которая заставила меня рассмеяться. — Но я не могу. Просто в тебе есть что-то такое, от чего я не могу держаться подальше.

Я всегда знал, что она была немного жалкой, но она никогда раньше не была так откровенна со мной.

— Так вот почему я продолжаю возвращаться. — Она начала есть.

Она была подходящим прикрытием.

— Я не гожусь для тебя, Табита.

— Никто ни для кого не хорош. — Она покачала головой и отправила в рот еще одну порцию листовой зелени.

Я фыркнул.

— Хорошо, но не говори, что я тебя не предупреждал.

Она молча смотрела на меня в течение минуты.

— Что?

Я пожал плечами.

— Кажется, я не могу потерять тебя, так что я сдаюсь, если это то, чего ты хочешь.

Она улыбнулась.

— Сначала я должна подумать об этом. То, что ты парень, имеет больше недостатков, чем преимуществ, так что ты не возражаешь, не так ли? — В ее голосе была та самая шутка.

— Вовсе нет. Я никуда не собираюсь уходить.

— Приятно знать. Потому что я тоже никуда не собираюсь.

Я улыбнулся. По крайней мере, прикрытие было готово. Это оказалось проще, чем я думал.

— 15~

К Табите было трудно привыкнуть. Мне постоянно приходилось напоминать себе, зачем я это делаю. Она была просто прикрытием, чтобы мы с Ирен могли сохранить наш секрет.

Но мне не понравилось, как все щебетали о том, что Снежный Дракон наконец-то захватила Рубикона. Это действовало мне на нервы. И ребята не помогали.

— Чувак, ты серьезно соглашаешься на Снежную Королеву? — спросил Джордж.

Мы играли в игру по предварительному заказу. Преимущества того, чтобы быть Рубиконом: если геймер мог получить от меня одобрение, он зарабатывал много денег. Так что большинство программистов, у которых были выпущены игры, вскоре прислали мне первую копию.

Джордж был гением азартных игр. Если он мог играть во что-то больше одного дня, это была хорошая игра. Если нет, то мы ее выбрасывали.

— Я просто плыву по течению. Кажется, я не могу от нее избавиться, так что…

— Это твоя причина? — Джордж на это не купился.

— Ладно, прекрасно, она трахается как одичалая. Так лучше?

— Гораздо, — улыбнулся он.

Наши пальцы объявляли войну по мере того, как накал игры возрастал.

— Это не так уж плохо. Лучше, чем та, другая. — Джордж сменил тему, за что я был ему благодарен.

Он похотливо подмигнул.

— И все же, она не может трахаться лучше, чем Эшли.

— Какая Эшли? — спросил я.

— Серьезно? Она на пятом курсе.

— Пятый курс? — Мои брови поползли вверх.

— Она тоже горячая штучка. Ты бы никогда этого не сказал.

— Итак, ты и эта Эшли?

— Не надо, — сказал он. — Ни одна сука не приручит меня.

— О, прошу прощения. — Я пытался казаться равнодушным к этому последнему заявлению, что его слова не задели меня так сильно, как раньше, но они задели.

Когда он наконец ушел, я почувствовал раздражение на Джорджа. Я знал, что должно было произойти. Я собирался разыскать Эшли и выяснить, правдивы ли слухи.

***

— Черт возьми, — простонала она мне на ухо, когда мы оба достигли кульминации.

Она тоже оказалась драконом. Огромные бонусные баллы; она не забеременеет в своей человеческой форме, и из-за моей потрясающей способности к исцелению, ЗППП и другие болезни не были проблемой, поэтому презервативы не требовались.

Я прикусил губу. Джордж понятия не имел, что такое классный трах. С Эшли было просто легко, не более того. Ее каштановые волосы и темные глаза блестели. Я отпустил ее, отодвинулся и застегнул молнию на брюках.

— Ты чертовски хороший дракон. Жаль, что такой только один.

Я улыбнулся.

— К тому же у тебя отличное чувство юмора. Наверное, я была неправа насчет этого.

— О, я уверен, ты ошибаешься во многих вещах.

Она отдала мне свои трусики и положила их мне в карман.

— Не забывай меня, Рубикон.

Библиотека уже никогда не будет прежней.

Я отбросил мысли прочь. Ирен, вероятно, будет в ярости. Я использовал щит, на случай, если это как-то повлияет на ее видение. На этот раз почти не слышно. Я даже не думал, что Эшли слышала.

С каждым рабом ставить щит получалось все лучше и лучше.

Я вышел из библиотеки через несколько минут после Эшли и направился прямо в свою комнату.

***

Слухи распространялись быстро, и в течение двух дней все знали, что мы с Эшли занимались сексом в библиотеке.

Она нашла меня в моей комнате после того, как услышала.

— Это правда? — закричала Табита.

— Не могла бы ты, блядь, говорить потише? — спросил я сквозь стиснутые зубы, но она продолжала визжать, как баньши.

— Просто ответь мне!

Я закатил глаза.

— Что правда, Табита?

— Ты занимался сексом с Эшли в библиотеке?

Я раздраженно покачал головой.

— Отвечай мне! — снова закричала она.

— Ты не моя мать! — крикнул я в ответ, не глядя на нее.

— Ты гребаный мудак, Блейк. — Ее голос сорвался. Отчасти мне было немного жаль ее.

***

Однако обойти Ирен было не так-то просто.

— Почему? — спросила Ирен. В ее глазах светилась боль.

— Она ничего не значит для меня. — Руки чесались обхватить ее лицо; губы хотели поцеловать ее.

— Не прикасайся ко мне. — Она оттолкнула меня.

— Ирен, да ладно. — Разочарование нарастало во мне.

— Почему ты это делаешь, почему ты продолжаешь это делать?

— Я не знаю, ладно? Это то, чего хочет зверь.

Она прищурила глаза.

— Чего хочет зверь?

На мгновение я уставился в потолок.

— Я знаю, это звучит глупо, но если я не буду думать об этом как о чем-то отдельном от себя, я сойду с ума. Это единственный способ не сдаться. — Мое зрение затуманилось. Я с силой потел лицо ладонями.

Я ненавидел этот признак слабости, но это случалось каждый раз, когда я причинял боль кому-то, кто был мне дорог.

— Прости. Я не знаю, как еще держаться.

Ее руки обвились вокруг меня.

— Все в порядке, — прошептала она близко к моей щеке. — Я не хочу с тобой ссориться, но ты должен сказать мне, когда произойдет что-то подобное. Я более понимающая, чем ты думаешь, Блейк. Мне больше не двадцать лет, дорогой. — Она заставила меня встретиться с ней взглядом. — Мы разберемся с твоей тьмой вместе, хорошо?

Я кивнул, и мне показалось, что я выбрался из собачьей будки.

Секс был потрясающим, как всегда. Я унесся в другое измерение удовольствия. Ирен была чертовски хорошей любовницей. Я мог бы просто любить ее вечно.

Потом она лежала в моих объятиях, пока мы оба по очереди затягивались ее трубкой. Это не смягчало тьму так сильно, как Каинов Огонь, но успокаивало приятно.

— Ты должен уйти. У меня встреча с Ченгом через тридцать минут.

— Ченгом, выродком?

— Да, на самом деле он один из немногих драконов, чье будущее я вижу ясно. В последнее время он показывает вещи, которых я не понимаю.

— Какие вещи?

— Мне не позволено делиться ими, Блейк. Если только они не окажутся в Книге Теней. Ты знаешь правила. — Она улыбнулась. — Но у меня такое чувство, что они каким-то образом связаны с тобой.

— Что? — Правильно ли я ее расслышал?

— Я пока не понимаю, что вижу. Мой дар предвидения работает странно. То, что я говорю, не имеет ничего общего с тем, что я вижу. И каким-то образом эти два явления связаны.

— Итак, что ты видишь?

— Блейк?

— Я не имею в виду Ченга. Используй меня. Когда ты говоришь мумбо-юмбо, что ты видишь?

— С тобой это всего лишь тьма. Временами это меня пугает. Я чувствую, что задыхаюсь. Побеждена.

Мне это не понравилось. Я собирался погрузиться во тьму, и я ничего не мог сделать, чтобы остановить это.

Она коснулась моей щеки.

— Я знаю, это звучит пугающе, но не сдавайся. Нет. В конце концов, кто-нибудь заявит на тебя права, Блейк.

— Ты видела это? Или это то, на что ты надеешься?

— Надежда иногда намного сильнее того, что я вижу. Войны выигрывались только с надеждой.

— Да, конечно. — Я выдохнул и порылся под одеялом в поисках своих боксеров.

— Не теряй надежды, Блейк. Ты не можешь, слышишь меня?

Я не ответил, просто оделся, поцеловал ее в щеку и ушел.

Она увидела тьму. Вот и все.

Я был конченым человеком.

***

В течение следующих нескольких дней это было все, о чем я мог думать.

О тьме, которую видела Ирен.

Когда это должно было произойти, я понятия не имел. Это было хуже, чем знать, что это произойдет.

Мне хотелось больше времени, и я не знал, сколько его еще осталось.

Я не хотел разрушать свой мир. Я не хотел убивать всех, кого любил. Я не хотел желать принадлежать ему.

Горану. Самому источнику зла.

Почему его дракон вообще отдал ему свою сущность? Отец мало рассказывал о том времени, но я помнил.

Она была Ласточкокрылой. Он был обладателем мороза. В то время никто не знал ни об узах, ни о денте. Ее звали Сарафина, и она погибла от отравленной стрелы, попавшей в нее во время полета.

Горан был сломлен в течение нескольких месяцев, она отдала ему свою сущность. Мне было неясно, в чем заключалась процедура, но я сомневался, что отдал бы кому-нибудь свою сущность.

Даже Люциану.

Для человеческой расы было ненормально так стареть. Конечно, в библейские времена так и было, но только потому, что драконы все еще бродили на их стороне. До стены и до войн.

Металлическим просто нравилось помогать людям.

Они были такими глупыми.

— Блейк? — Голос Табиты прорвался сквозь череду моих забот. Я был в кафетерии, обедал, вернее, игнорировал свой обед.

— Что? — рявкнул я на нее.

— Можно меня на пару слов?

— Табита, я не думаю, что это будет…

— Просто выслушай меня, прежде чем так думать. — Она сделала ударение на слове «так».

Снежные Драконы. Жалкая.

— Хорошо, чего ты хочешь?

Она посмотрела на Брайана и Джорджа, которые сидели за столом.

— Наедине, пожалуйста, — пробормотала она.

Брайан встал первым.

— Чего бы ни захотела Снежная Королева, Брайан даст. — Он изобразил дурацкий поклон и схватил Джорджа за воротник, буквально стащив его со стула.

— Почему мы всегда должны уходить? — Я знал, что он все еще зол из-за истории с Эшли, но если он думал, что я собираюсь уйти, у него на уме было другое.

Я наблюдал, как обе фигуры отступили в другой конец кафетерия и сели за другой столик.

— Чего ты хочешь, Табита?

— Я хочу, чтобы ты перестал трахать других девушек. Разве меня недостаточно? — В ее глазах заблестели слезы.

— Не плачь. Мы никогда не были единым целым. Это то, что есть, Табита. Мне нужны определенные вещи, и я не всегда хочу их от тебя. Я имею в виду, где в этом веселье?

Она покачала головой.

— Веселье. И это все, что для тебя значит, веселье?

— Не начинай. Если ты не можешь с этим справиться, тогда остановись. Перестань пытаться получить от меня все, что, по-твоему, ты получишь, потому что я обещаю тебе, я не такой дракон.

Она ничего не сказала, просто покачала головой, вытерла лицо и встала.

— Ты ведь знаешь, что я безумно влюблена в тебя, верно?

— Табита, — я откинулся на подушку, которая служила мне стулом. — Я не…

— Перестань говорить, что тебе все равно, или ты не чувствуешь того же самого. Любовь и забота о ком-то не делают тебя слабым, Блейк — это дает тебе повод держаться, бороться. И если ты не можешь видеть это таким образом, значит, ты слаб.

Она выплюнула это слово, и я действительно вздрогнул, как будто это была слюна. Она зашагала прочь.

Я хмыкнул. Весь остаток дня ее слова преследовали меня.

Я не хотел втягивать в это еще больше людей. Я не хотел, чтобы так много людей пострадали, когда все пойдет наперекосяк. Я хотел, чтобы жертв было как можно меньше.

Но Табита отказывалась сдаваться.

Позже той ночью, лежа в постели, я с силой тер свое лицо. Люциан уже крепко спал.

Размышления обо всех этих вещах сегодня истощили меня. И все же я не чувствовал усталости. Я чувствовал себя взвинченным, разочарованным.

На самом деле я с нетерпением ждал еще одного боя.

— 16~

— Гензель! Гензель! Гензель!

Толпа выкрикивала мое имя. Технически, не мое имя, а того, кем я был в данный момент.

Зеленый Пар по имени Патрик наполнял клетку газообразным хлором.

Я затаил дыхание. Хлор не причинил вреда, но я притворился, что это ужасно. Мои глаза слегка слезились из-за газа, но на этом все. Фил бросил мне фальшивую маску, и я натянул ее на лицо.

Я перестал притворяться, когда реквизит оказался у меня на лице. Пришло время. Время для того, чтобы Зеленый Пар вообще перестал дышать. Я прыгнул и оказался на конце одного из его крыльев. Я подбежал к его спине и схватил за гриву. Кислота полилась из моих рук. Кислота, которую они считали принадлежащей моему дракону.

Дими на самом деле скрывал мою истинную внешность с помощью своих темных заклинаний. Никто даже не видел, как шевелились его губы.

Я мог чувствовать магию, удерживающую меня на месте.

Убиииииииииить, зверь радовался внутри меня.

Кислота потекла по похожей на плавник гриве на его голове, и он взвизгнул.

Звуки, исходившие от него, были оглушительными. Они проникали глубоко в мою душу. Это не должно было быть похоже на другие. Джефф, один из парней в Драконии, был Зеленым Паром, если уж на то пошло.

С таким же успехом я мог бы убить и его тоже.

«Убей!» зверь снова взревел. Моя кислота стала сильнее.

Я рванул его за гриву. Зрелище сквозь маску было таким же ужасным, как и без нее. Ничто не было скрыто. Кровь хлынула у него из шеи, там, где раньше была грива.

Тошнота подкралась к горлу.

«Убей его сейчас же, идиот!» взревел зверь.

Мои руки, с которых капала кислота, прошлись по его крыльям. Шарики и пузырьки с кислотой.

Он попытался схватить меня когтями и зубами, но они просто хватали воздух.

Я был слишком быстр для него в своей человеческой форме, и у него не было бы ни единого шанса в моей истинной форме.

Звук его крыльев, сгорающих на теле, станет моим новым кошмаром.

Это был тот самый глубокий, разрывающий плоть звук.

Я потерялся.

Я больше не мог сдерживаться. На несколько секунд я сошел с ума. Кислота, смешанная с кровью и внутренностями, пролилась на пол. Я поскользнулся и упал, но это не имело значения. Все было кончено.

Зеленого Пара больше не было.

— Гензель! Гензель! Гензель! — скандировала толпа. Это что-то сделало со мной. Звуки их голосов. Я закричал и поднял руки в знак победы.

Я был монстром, убивающим себе подобных.

Убийство Патрика было последним боем на выходные.

Призом снова стала моя доза: Огонь Каина.

Фил колебался.

— Знаю, сестра иногда может быть занозой в заднице, Блейк, но она действительно заботится о тебе.

Я уставился на него. Он не давал мне советов по отношениям.

— Обращайся с ней хорошо.

Я ничего не сказал. Зверь был удовлетворен. Он любил Фила и все его планы, которые подпитывали мою тьму.

Я ненавидел каждую чертову фразу, которая слетала с его губ.

Начнем с того, что я не принадлежал ей.

Я не принадлежал никому.

Даже Ирен.

Я взял свою дозу, когда подошел Дими.

— Сэмюель хочет тебя видеть.

Сэмюель. Этот ублюдок-садист. Я не мог протестовать, даже если бы хотел, из-за этого дурацкого контракта. Он мог бы положить мои яйца на тарелку, если бы я не сделал то, что он сказал. Я ненавидел быть к кому-то привязанным. Это было не то, кем я был, для чего был создан. Магия, которой он обладал надо мной, заставила меня последовать за Дмитрием в раздевалку. Если бы я этого не сделал, он бы заставил меня. Хватка, которой он держал меня, была крепкой. Очень крепкой.

Я быстро переоделся. Добраться до лимузина было непростой задачей. Все требовали моего внимания, автографа, украденного поцелуя, радостных объятий. Мне нравилось внимание; оно было не таким подавляющим, как у Рубикона.

Лимузин наконец появился в поле зрения. Дими открыл дверь. Я помахал рукой, прежде чем забраться внутрь.

Внутри Сэмюель смотрел в окно. Я на собственном горьком опыте научился не говорить и не подавать никаких признаков жизни, когда он вот так замолкал.

Лимузин, урча, отъехал.

— Почему ты так долго? — спросил Сэмюель.

Я не понял вопроса.

— Ответь мне, Блейк.

— Не знаю. Может быть, сражаться не так просто, как ты думаешь.

— В следующий раз задержись меньше чем на полчаса. Я думал, что на этот раз ты можешь проиграть. Не играй так с моими деньгами, Блейк. Если ты умрешь, никто не защитит твою семью.

Я стиснул зубы. Я бы сам убил его, если бы он когда-нибудь попытался.

— Ты понимаешь? — Его руки обхватили мою шею и рывком повернули меня к себе лицом, в нескольких дюймах его горячее дыхание коснулось моего подбородка. Он сильно ударил меня по щеке. — Я поставил на это слишком много денег, парень. Не издевайся надо мной. Слышишь?

Я кивнул. Как бы жалко это ни было, это были друзья зверя. Это было то место, где он хотел, чтобы я был, даже если я не согласен.

Он достал что-то из кармана и бросил в меня. Это была небольшая пачка банкнот.

Я смотрел на него, ничего не понимая.

— В следующий раз. Чтобы убить их быстрее.

Я потрогал деньги большим пальцем.

Он заговорил по-испански с водителем и кивнул Дими. Лимузин остановился у черта на куличках, когда я почувствовал, как магия Дими медленно испаряется.

— Убирайся.

Я уставился на Сэмюеля, разинув рот.

— Вон, парень! — крикнул он.

У меня не было выбора, кроме как выйти и смотреть, как он закрывает за мной дверь. Лимузин уехал.