Темный мир. Равновесие

Глава четвертая Реальность, данная в ощущениях

– Ты извини, у нас бардак, – сказала Лиза.

– Впрочем, как всегда, – вставил Гриша.

– А кому не нравится, может убрать! – парировала Лиза, и я мысленно ей зааплодировала.

У них была самая уютная квартира из всех, что я видела в жизни. Может быть, мне показалось по контрасту с ледяным подземельем, но чувство было такое, будто ты вернулся домой после долгого путешествия. И велосипед в прихожей, и картины на стенах, и зарядный шнурок от мобильника, торчащий из розетки, как лиана, сочетались и складывались в единый образ теплой родной норы.

Я заглянула в комнату. Здесь картин было много, им не хватало места. На экране компьютера в углу мигала и переливалась галактика. На полу, свесив желтый язычок чайного пакетика, стояла пустая чашка.

– Дарья! – крикнула из кухни Лиза. – Бутерброды будешь?

Я подумала, что уже два года в Москве, а друзей, чтобы прийти в гости, у меня нет. И ни в одном городе не было – до сих пор.

На кухне по стенам тоже были развешаны картины (я уже догадалась, что это Гришины). Над головой Лизы цвела сакура и возвышалась Фудзи; Лиза рвала полиэтилен на упаковке с колбасой с видом Самсона, разрывающего пасть льву. Из тостера выскочили поджаренные квадратики хлеба.

– Бери! – Лиза протянула мне вскрытую упаковку.

Я посмотрела на свои ладони:

– Можно руки помыть?

Вход в ванную оказался сразу за дверью кухни. Я вошла…

На вешалках пестрели махровые полотенца. На полочках толпились шампуни и батарея косметики. Отдельно на гвоздиках развешаны были рыболовные снасти. Вода в ванне оказалась покрыта толстым льдом, сантиметров пятнадцать, если судить по краю узкой полыньи. Лед кое-где был покрыт свежей рыбьей чешуей.

– Эй, – услышала я свой голос, – у вас тут в ванне… Это так надо?

– Если тебе душ принять, ты скажи, – отозвался Гриша. – Но тебе же только руки помыть, да?

Из крана текла нормальная, коммунальная, теплая московская вода.

Когда я наконец вернулась в кухню, там были готовы бутерброды и кофе. Несколько минут мы молча ели, и это были, пожалуй, очень хорошие минуты в моей жизни. Очень спокойные и счастливые, несмотря на лед и чешую в ванне.

– Ребята, – сказала я наконец, – а где вы моетесь?

Лиза покосилась на Гришу:

– А это хороший вопрос…

– В соседней гостинице, – отозвался тот как ни в чем не бывало.

– Бегаете с полотенцами… по улице?

– Зачем? – удивился Гриша. – Открыл рамочку, помылся в номере, закрыл рамочку… Все просто.

Я мигнула:

– А если там, в этом номере, уже кто-то моется?

Гриша обезоруживающе улыбнулся. За него ответила Лиза:

– Тогда тоже просто. Тогда извиняется, уходится. Иногда с той стороны визжится очень громко…

– Понимаешь, – проникновенно сказал Гриша. – У меня в ванне, на дне, нарисован уникальный портал… рамка в зимнее озеро тысяча восемьсот двенадцатого года. Ловится, прикинь, осетр! Стерлядь! Экологически чистая рыба!

Он привстал, открыл морозилку – она была забита до краев. Я разинула рот: действительно осетр. И еще что-то, с крупной чешуей и огромными хвостами. Полная морозильная камера.

– А готовить некому, – пробормотала Лиза. – Приходится тупо жарить… Кстати, ты рыбу умеешь готовить?

Она поглядела на меня довольно-таки хищно, я прикинула объемы работы, запрятанные в морозилке, и на всякий случай помотала головой.

Мы съели еще по бутерброду.

– Гриша, – сказала я, когда молчать стало невмоготу. – Там, в подземелье, такой портал, как ты рисуешь?

Он замахал руками:

– Ну что ты! Вообще несопоставимо! Я открываю маленькие окошки туда-сюда, всего на пару минут. А там здоровенная дыра в Темный Мир. Ее никто не рисовал, говорю тебе, ее пробили ковшом экскаватора, это было несчастное и очень маловероятное сочетание факторов… Вот ты знаешь историю Чернобыльской катастрофы? Ее вероятность была ноль целых ноль-ноль…

– Гриша, – сказала Лиза, внимательно за мной наблюдая. – В некоторых случаях лишняя информация ничего не проясняет. Дарья, ты не заморачивайся, как это работает. Это объективная реальность – как налоговая система или как устройство ДНК. Она существует вне наших представлений, но иногда дается нам в ощущениях… Правда, не всем. Есть Тени – ты одну сегодня видела. Есть служба Доставки, она ловит Теней, доставляет к порталу и выкидывает обратно в Темный Мир. Все!

За окном выглянуло солнце. Я протянула руку над столом – тень от моей ладони упала на колбасный кружочек со следами зубов.

– Тени… что это такое?

Гриша вздохнул:

– Фрагменты враждебной материи… оформленные в человекоподобных существ. Примерно так. Там, где они сидят – в чужом пространстве, которое мы для простоты называем Темный Мир, – недостаточно ресурсов, они лезут к нам, ну, как клещи в лесу – на тепло, на свет.

Я обнаружила, что растираю висок, то самое место, где видела у Насти призрачную «татуировку»:

– Моя соседка в общежитии…

– Жертва, – авторитетно кивнула Лиза.

– Что с ней будет?

Гриша и Лиза переглянулись.

– Она жива, – сказала Лиза с некоторым сомнением в голосе.

– А что, могла умереть?!

– Разные бывают Тени, – сказала Лиза и поджала губы. – Некоторые жизнь высасывают… Некоторые отбирают время…

– А эта конкретная?

Они не спешили отвечать.

– О чем парилась твоя соседка? – спросил после паузы Гриша. – Ну… что ее волновало в тот вечер?

– Проблемы с парнем. Она его ждала, он не пришел, она обиделась…

– Ты не помнишь, Тень при этом что-то пила или ела?

– Не… Подожди, пиво! Она пила пиво из горлышка, как шпана под забором!

– Выпила до дна или что-то осталось?

Я вспомнила бутылку, пролетевшую мимо моей головы, звон стекла и хруст под ногами.

– Все выпила.

– Не повезло твоей соседке, – сказала Лиза.

– В смысле?

Они опять помолчали. Переглянулись. У меня заболело сердце.

– Любовь, – сказала Лиза. – Тень высосала из твоей соседки ее любовь, и мы не успели прервать транзакцию.

Гриша потянулся, хрустнул суставами:

– Так, девчонки, я спать. Ночку честно отдежурил…

– Что с ней теперь будет? – я не давала Лизе отвести глаза.

– Ничего. Так и будет жить.

– А… ее парень…

Лиза устало махнула рукой – все, мол, не о чем говорить.

– И она больше никогда не влюбится?!

– Не знаю, – Лиза встала, собирая мусор со стола. – Может, когда-нибудь. Но вот та любовь, что у нее была, – ее Тень сожрала до капельки.

– И мы так просто ее отпустили?! – я тоже встала.

– А что с ней было делать? – очень грустно спросил Гриша. – Судить? Штрафовать? Осиновый кол вбивать? Так не поможет – это тебе не вампиры, это полностью бессмертные в нашем мире твари, их – только на выход, только в портал…

Я потянулась к амулету на шее. Коснулась и отдернула руку:

– Если бы я не копалась так долго… Не бегала туда-сюда, не рылась бы в урне…

– Ты куда? – с подозрением спросила Лиза.

Прежде чем звонить, я вышла в коридор и прикрыла за собой дверь кухни.

– Лебедева, мне некогда, – сказала Настя. – Я на пары.

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно! Прямо камень с души.

– Послушай, Павлик, он на самом деле…

– Да пошел он, – отозвалась моя соседка, и в голосе ее не было ни тоски, ни отчаяния, ни злости, ни единой эмоции – спутницы неравнодушия. Она говорила легко, как о картонном стаканчике.

– Он тебя любит!

В трубке заревел Настин фен для волос – я узнаю его из тысячи, в прошлой жизни этот фен был пароходной сиреной.

– Пока! – крикнула Настя. – Мне выходить через минуту!

Я обнаружила, что дверь в кухню открыта и Лиза стоит на пороге.

– Ты брось себя ругать, – начала она тоном старшей мудрой подруги. – Если бы ты не нашла вовремя эту Тень – она продолжала бы крутиться вокруг универа и сосать из людей любовь.

– Так что ты много людей спасла, – добавил Гриша из-за ее плеча.

– И вообще, тебя надо поздравить – ты теперь работаешь в службе Доставки! – Лиза принялась жать мне руку. – Поздравляем!

Я выдавила улыбку:

– Спасибо… Мне на первую пару вообще-то. Я пойду?

Двор утопал в зелени. Стояла тишина, неожиданная для Москвы. Бетонный парапет был покрыт причудливыми граффити – не Гришиными. Обыкновенными. Старушка выгуливала йоркширского терьера.

– Простите, – спросила я у нее, – что это за район?

Она поглядела на меня, и в ее глазах я увидела свое отражение: беспутная девчонка, скорее всего, наркоманка, всю ночь прогуляла на чужой квартире и даже не помнит где!

Страшная мысль заставила меня нервно подобраться:

– Простите, а это вообще… Москва?!

Старушка молчала, обдавая меня безмолвным презрением. И я бы ушла, не смея требовать ответа, но тут меня окликнули от подъезда. Лиза шла по дорожке – свежая, будто не было бессонной ночи, в джинсах и футболке.

– Пошли. Я тебя подвезу.

У нее была ярко-синяя «Шкода», забитая в колонну припаркованных соседских машин так плотно, что я в первый момент подумала: здесь не выехать.

Лиза села за руль и, не повернув головы, а только по зеркалам, выбралась за несколько секунд – четко, сухо, профессионально. Я молча позавидовала.

Мы выехали на улицу, чье название мне ничего не говорило. Впрочем, из всей Москвы я знаю всего несколько районов.

– Эти картины у вас – они Гришины?

– Нравится? Его.

– Он художник?

– И это тоже.

Она вдруг улыбнулась:

– А ты хорошо держишься. Прямо стойкий оловянный солдатик.

– Я?!

Шустрый внедорожник «Мерседес» грубо подрезал нас посреди улицы.

– Из-за таких сволочей люди бьются, – Лиза пристально посмотрела «Мерседесу» вслед.

Я увидела, как под ее взглядом вминается полированное крыло без видимых причин, как летят чешуйки краски, как дергается и кривится бампер. Машина была в двадцати метрах перед нами; водитель вильнул, от неожиданности прибавил ходу – и почти сразу же остановился. В зеркало заднего вида я могла наблюдать, как он бродит вокруг своей тачки – нахальный пацан, получивший щелчок по носу среди бела дня…

– Разрыв шаблона, – пробормотала Лиза. – В другой раз подумает.

– Ты даешь, – я закашлялась.

Лиза кивнула:

– Ненавижу этих… с куплеными правами. Один такой Гришку сбил.

– Когда?!

– Давно. Гришке было двенадцать лет. Почти два месяца в коме. Думали, не выкарабкается.

Она ловко обогнула пробку у светофора – по узкой дорожке за гаражами, и видно было, что она это делает не в первый и даже не в сотый раз.

– А ты думаешь, как Гриша в Темный Мир вляпался? Вот так и попал. Все мы с отметиной… У тебя что было?

– Да так…

– Потом расскажешь, – легко согласилась Лиза. – Тебя к какому корпусу подвозить?

Пара должна была начаться через несколько минут. Попрощавшись с Лизой, я остановилась у скамейки и вытащила телефон.

– Мама? Доброе утро… Нет, у меня все хорошо, просто звоню, просто…

Я задержала дыхание.

– Я тебя очень люблю, ты об этом знаешь? Вот так. Обнимаю.

Вокруг шли, бежали, смеялись, ругались, сопели, доедали на ходу бутерброды мои соплеменники – студенты. Я брела, как сомнамбула в лесу, никого не замечая, преодолевая головокружение, не уверенная, что вообще доберусь сегодня до аудитории.

Это случилось со мной. Теперь уже грех сомневаться. Я просто девочка, просто серая мышь, с раннего детства поставленная в строй грубым окликом воспитательницы: «Ты что, Лебедева, лучше других?!»

Нет, я не лучше. Но и не хуже. Я доказывала каждый день маме, учителям, одноклассникам – я это я, я остаюсь собой, даже когда вы меня обижаете, незаслуженно выставляете тройку в журнал или лепите жвачку на лоб. Если я изменюсь – по своей воле, а не по вашей. Я не ждала своего чуда, но оно пришло.

Теперь я работаю в службе Доставки. Доставляю не мебель и не пиццу, а жутких Теней к порталу в подземелье. Мне не положена униформа с крыльями, или маской, или трусами поверх брюк. Но я вас всех, наивные мои сограждане, защищаю от страшной опасности, о которой вы…

Что-то мелькнуло впереди на аллее, пересекло мой путь, обдало меня ветром. Велосипедист? Хуже. Наездник на сигвее, в последнее время их все больше.

Он пересек дорожку и развернулся, верхние пуговицы его светлой рубашки были расстегнуты, в глазах выражение типа «блистательный мачо». Замедлил ход, собирая любопытные и завистливые взгляды, откинув голову, подставив лицо ветру – точь-в-точь римский патриций, который выехал прогуляться на колеснице, поприветствовать горожан, снисходительно кивнуть обожающей его черни. Я уже видела этого героя – он был приписан к первому курсу нашего факультета, коммерческое отделение. Звали его Захар или Матвей, как-то так, у него был парк из нескольких иномарок, каждая по цене скромной московской квартиры. Что он делал на филологии – оставалось загадкой для всех, в том числе для декана. То ли сынишку наказал суровый отец, постоянно проживающий в Лондоне. То ли звездный мальчик проиграл спор. То ли ему совершенно все равно было, где числиться. В будущем году его вот так же назначат генеральным директором какой-нибудь папиной фирмы – он не изменится ни на йоту, будет раскатывать на сигвеях, менять машины и смотреть поверх голов.

– Девушка, хотите покататься?

Я повертела головой, соображая, к кому он обращается. Он, оказывается, уже сделал круг по аллеям, догнал меня и теперь смотрел сверху вниз, как подобает патрицию с колесницы.

– Спешу на пару, – отозвалась я сухо. – Спасибо.

Он обогнал меня и опять вернулся:

– А разве так не быстрее?

Вокруг собралась не то чтобы толпа, но группа заинтересованных граждан, точнее, гражданок. Я невольно почувствовала себя в центре внимания, совершенно некстати.

– Покатаетесь? – он спрыгнул с сигвея, широким жестом указав мне дорогу. У него были роскошные, издевательские, зеленые глаза – как у плута в старинном романе. Как у принца, который зачем-то переоделся плутом.

– И куда здесь нажимать? – спросила я небрежно.

Эта штука оказалась лучше, чем я думала. Сигвей – забавная машина, на нем установлены гироскопические датчики; если не знаете, что такое гироскоп, посмотрите на детскую юлу. Почему она не падает, стоя на тоненькой ножке?

Наклонившись вперед, я разогналась, на сколько хватило мотора. Люди шарахались на моем пути. Я катила не на занятия, а прямо в противоположном направлении – от своего филологического корпуса к главному. Я собиралась развернуться, вернуться по своим следам и отдать чудо техники запыхавшемуся владельцу.

Я ошиблась. Хозяин сигвея запыхался, но не отстал: едва повернув, я в него чуть не врезалась.

– Хорошо бегаешь, – я спрыгнула с сигвея.

– Разряд по легкой атлетике. Понравилось?

– Спасибо.

Группа заинтересованных гражданок никуда не делась – наоборот, стала плотнее. Завтра по общежитию поползут слухи, один удивительнее другого. Причем никто не станет рассказывать, как я была в подземелье под университетом и видела портал в другой мир. Вместо этого чужая фантазия подсунет мне новую биографию в качестве подруги Бонда… то есть Матвея, или Захара, или…

– Кстати, меня зовут Семен. Для друзей Сэм.

– Дарья, – представилась я и еле сдержала приступ нервного смеха. – Ну извини, я правда опаздываю…

И припустила бегом.