Тени прошлого

Глава 4

Три недели спустя Юлия сидела за своим рабочим столом в «Анемоне». Главный редактор Питер Вильмс, ее давний приятель, с которым они вместе начинали журнал, нависал над ней, как скала над морем.

— И ты видела это письмо и медальон?

— Своими глазами.

— И ты не была ни пьяна, ни влюблена?

— Окстись, Питер!

— Филипп, — бормотал он, — были ли вообще у Равентли Филиппы?

— Так, как ты, никто не ориентируется в светских сплетнях, — ядовито-сладко процедила Юлия.

Чего она на него разозлилась? Разве не сама завела этот разговор? А ведь не хотела!

— Думаешь, кто-то нарочно подложил эти вещественные доказательства?

Питер чуть не упал и хмуро посмотрел на нее:

— Почему ты вообще не забрала эти улики с собой?

— Ты полагаешь, он расстался бы со своими сокровищами? Даниель — мальчик с характером!

Засунув руки в карманы, главный редактор метался по кабинету Юлии. Склоненная на грудь голова время от времени подымалась. Юлия безучастно взирала то на него, то на стопку папок, накопившихся за время ее отсутствия.

— Знаю! — вдруг остановился главный, взглядом сумасшедшего пронзая свою бывшую подружку, а теперь подчиненную. — Поедешь в Хольстенбах и возьмешь интервью у принцессы Валески, нынешней главы фамилии. Ты сможешь. Ты разузнаешь все про этого Филиппа! — Он в предвкушении потер руки. — Хотел бы я увидеть лицо этой принцессы, когда она узнает, что ее незаконнорожденный отпрыск, обнищавший и опустившийся, бегает по улицам Бастии в поисках заработка!

— Даниель не обнищал и не опустился! — резко возразила Юлия. — Он не бездомный мальчишка, хотя беден и не всегда ест досыта!

— Перестань! Разве это не одно и то же? — Питер бросил на Юлию озабоченный взгляд. — Что с тобой, детка? Ты недовольна заданием? Да любой в редакции палец даст отрубить, лишь бы заполучить это интервью! Ты понимаешь, какими это пахнет денежками?!

— Да, — лживо улыбнулась Юлия, стараясь не смотреть бывшему любовнику в глаза.

Даниель снова был перед ней и заглядывал ей в душу своими цвета морской волны и южных небес глазами. Однажды она уже поддалась искушению и подумывала о сенсационной истории о «маленьком принце». Но трагическая судьба Дезире Фуко, просто и непритязательно рассказанная многодетной матерью с Корсики, и доверчивый, стойкий к предстоящим бурям взгляд ее сына навсегда отвратили Юлию от дешевых сенсаций. Только сможет ли это понять Питер, озабоченный ростом тиража?

Юлия расправила плечи и взялась за органайзер.

— Все нормально, шеф. Когда выезжать?

Питер Вильмс широко улыбнулся, словно одержал победу на Олимпиаде:

— Сначала мне надо позвонить ее светлости и договориться о встрече. Чтобы она приняла репортершу из «Анемоны».

Юлия проглотила и это.

Юлия нырнула под козырек Главпочты. Ливень, который неожиданно обрушился с небес, превратил весь город в Венецию. Небо потемнело, и один за другим следовали разряды молний, сопровождаемые раскатами грома. Она встряхнула намокшие волосы и почувствовала на себе неотступный внимательный взгляд.

Михаэль Ротенберг. Как всегда, смущенный и виноватый!

— Здравствуй, Юлия. Ты меня ждешь?

Юлия оторопела.

— Ты ополоумел? С чего бы это мне тебя здесь ждать? — Она уняла холодную дрожь. — Я пережидаю грозу.

Он скромно потупил глаза и снова взмахнул ресницами.

— Я видел тебя у банка. Ты смотрела на меня. Ты потрясающе выглядишь, дорогая. Такая модная и загорелая.

— Я не нуждаюсь в твоих комплиментах. Что тебе надо? — резко оборвала его Юлия.

Михаэль обиженно вздохнул:

— Ты сердишься, что я не приехал на Корсику? И что с тех пор так и не позвонил тебе?

Юлия неотрывно смотрела на дорогу. Мимо проехал трамвай с леденящим душу грохотом.

— Должно быть, у тебя были на то свои причины.

Михаэль кивнул. Но только самый внимательный взгляд мог заметить, как неосознанно передернулись его плечи и что он вообще был не в своей тарелке.

— Как я понимаю, ты предпочел провести свой отпуск с Сабиной, — добила его Юлия. — Но зачем же врать?

— Мне нужно многое тебе объяснить, Юлия, — пролепетал Михаэль.

— Не знаю, хочу ли я снова услышать твои объяснения. Может быть, ты опять будешь морочить мне голову, как в том письме на Корсику?

— Что ты имеешь в виду?

— Не понимаешь? Ах, какая незадача! Ты сел в лужу, мой милый. Я накануне звонила в офис и все знаю про твой отпуск. — Юлия хотела язвительно посмотреть на него, но он вызывал только жалость.

Гром и молнии, похоже, добили его. Дождь вымочил его до нитки и обнажил неприглядную суть.

— Там за углом кафе. Может, зайдем, выпьем по чашечке кофе и спокойно поговорим?

— Нет! — Ее нежный голос прозвучал как иерихонская труба. — Все, что ты можешь сказать мне, я могу выслушать и здесь. Только не ври. Любую правду я могу вынести, ложь — нет!

Михаэль насупился, как обиженный, и засунул руки глубоко в карманы.

— Ты же знаешь, как я люблю свою доченьку, — начал он заикаясь. — И Сабина сказала, что, может, нам стоит попытаться Начать все сначала. Ради нее. Сабина очень изменилась, знаешь! Она поняла, что женщине одной не так-то легко в этой жизни. А я… я могу им помочь. — Он проникновенно захлопала ресницами, но у Юлии это вызвало только смех. — Может, я и делаю большую ошибку, Юлия, но ты должна меня понять…

— Я всегда делаю, что должна. — Юлия постаралась выгнать ледяной холод из своего голоса. — И я тебя понимаю. Может быть, Сабина и впрямь изменилась, и ты не будешь больше таким невменяемым, как в первое время после вашего развода. А может, даже сумеешь противостоять другим напастям. Я желаю вам от всей души, чтобы все у вас получилось.

Вдруг поглупевшее лицо Михаэля просияло.

— Юлия, ты такая независимая и сильная! А Сабина слабая и беззащитная.

— Раньше она была «ветреной и капризной»!

— Я теперь совсем другой. Я будто заново родился. Я нужен ей. А ты настоящий друг, Юлия! Прости, что испортил тебе отпуск.

— Проехали. А теперь мне действительно пора. Будь здоров, Михаэль!

И прежде чем он успел еще что-то сказать, Юлия ступила под проливной дождь и свернула за угол, где в двух кварталах стояло ее авто.

Итак, все кончено. «Настоящий друг». Теперь с этим надо жить. «Независимая и сильная». Больно. Как больно! За что она любила этого сильного на вид, но слабого по натуре мужчину? А за что вообще любят?

Юлия вставила ключ зажигания. Если сейчас врезаться в придорожный столб или столетнее дерево, никому и в голову не придет, что это самоубийство. Но на среду назначена встреча у принцессы Валески. Она не может подвести Питера. Она не может подвести себя. Не может подвести Даниеля!

Все встало на свои места. А боль она как-нибудь переживет!

Само собой разумеется, перед интервью Юлия ознакомилась с видами спереди-сбоку-сверху на дворец Хольстенбах. Но теперь, когда она стояла перед ним, все ее представления казались бледной тенью по сравнению с таким великолепием. Этот шедевр построил два века назад знаменитый архитектор. Дворец стал его лебединой песней.

В высоких окнах, выходящих в парк, золотом отражались лучи послеполуденного солнца. А парк! Вековые деревья среди бескрайнего моря зеленых лужаек. Мраморные скульптуры старых итальянских мастеров в обрамлении подстриженного самшита и других вечнозеленых кустарников — ослепительная белизна на фоне сочной зелени богатейших оттенков. Террасы перед фасадом ведут вниз, к круглому фонтану с высокой струей, из которого вода каскадом сбегает в маленькие, искусно оформленные пруды.

Юлия заглушила мотор перед величественной колоннадой коринфского ордера, поддерживающей широкий портик над входом, вынула репортерскую сумку с оборудованием и фотоаппаратурой и направилась к массивным дверям с деревянной резьбой и позолотой. Глядя на потемневшее от времени золото герба Равентли над ними, Юлия почувствовала, как у нее тревожно забилось сердце.

Не в первый раз она брала интервью у знаменитостей. Шеф охотно посылал ее на особо ответственные задания. С ее обаянием и непринужденной манерой вести беседу она легко шла на контакт с людьми, которые даже не подозревали о том, что их умело «раскручивают». Ей удавалось сделать так, что через несколько минут общения звезды кино и спорта, бизнесвумен и жены политиков забывали, что она журналистка, и считали ее своей. Она без особого труда добивалась от них той степени откровенности, которая была интересна многочисленным читательницам «Анемоны».

На этот раз все было по-другому. На этот раз за ее спиной стоял маленький черноголовый мальчик с доверчивыми голубыми глазами, и она затылком чувствовала его вопрошающий, полный ожидания взгляд. «У меня в Германии бабушка, она настоящая принцесса, и у нее дворец, в котором сто комнат и сто слуг», — раздалось в ушах Юлии, и она взялась за ручку двери. Точнее, хотела взяться, потому что двери бесшумно растворились, и импозантный, безупречно одетый дворецкий пригласил ее внутрь. Он провел посетительницу через зал с высокими сводчатыми окнами и расписным потолком, где по стенам висели старинные гобелены.

Прямо наверх вела широкая парадная лестница, переходящая на следующем марше в две боковые. Кроме роскошных светильников, ее освещали цветные лучи света, льющиеся из витража окна и барочной розетки над ним. Направо и налево к анфиладам внутренних помещений вели створчатые двери, кремовые, с тонким золоченым орнаментом. Дворецкий открыл одну из них и пригласил Юлию в следующий за ними салон.

— Прошу вас присесть, фрейлейн. — Сдержанным жестом руки в белоснежной перчатке он указал на одно из обитых розовой парчой кресел. — Я сообщу ее светлости о вашем приходе.

— Благодарю вас, — ответила Юлия на его полупоклон, но садиться не стала.

Она с любопытством огляделась. Салон привел ее в восторг. Неожиданное сочетание темно-синего и розового через золото обрамлений приводило эти контрастные цвета в гармонию. Инкрустированные столики, уютные группы диванов и кресел вокруг них, застекленные шкафчики с уникальным фарфором. «Если вот сюда пододвинуть кресло и поставить ту китайскую вазу, то получится прекрасный фон для снимка», — подумала Юлия.

— Здравствуйте, — раздалось сдержанное приветствие. — Значит, эта юная дама и есть та репортерша, которая будет меня выспрашивать. — Это прозвучало как утверждение, не как вопрос.

Юлия не позволила себе вздрогнуть от неожиданности — должно быть, мягкие ковры скрадывали стук шагов — и неспешно обернулась, изобразив одну из своих самых очаровательных улыбок.

— Да, я — Юлия Фендер из женского журнала «Анемона», но у меня нет намерений выспрашивать вас, ваша светлость. Если позволите, я сделаю с вас пару снимков. А если вы при этом соблаговолите еще и немного рассказать о себе, это будет замечательно. Нашим читательницам было бы интересно узнать, как протекает жизнь в таком великолепном дворце, как ваш.

На устах хозяйки мелькнула бледная тень улыбки.

— Как протекает жизнь… Так же, как и у миллионов людей на земле. Большие хлопоты и маленькие радости. — Она указала на одно из кресел, но затем вопросительно взглянула на Юлию. — Или вы хотите вначале сделать снимки, фрейлейн Фендер?

Нет, менее всего Юлии сейчас хотелось это делать. Для того чтобы фотографии получились, вначале надо было оживить этот неприступный камень. А именно такое впечатление производила ее светлость Валеска фон Равентли. На неискушенный взгляд она могла показаться интеллигентной дамой средних лет, каких много. Простое по крою элегантное «домашнее» платье пастельных тонов, длиной ниже колена. Туфли в тон на среднем каблуке. Седые волосы уложены в высокую строгую прическу. Из украшений только обручальное кольцо и нитка жемчуга. Но наметанный глаз Юлии мгновенно определил сумму, в которую обходится такая «простота». А в полной особого достоинства манере держаться и в надменном выражении лица принцессы не было ни намека на то, что она когда-либо позволяла себе от души посмеяться или даже попросту искренне улыбнуться.

— Если вы не против, может быть, поговорим вначале? — Юлия была само простодушие.

Валеска фон Равентли приказала подать чай. К чаю были предложены крошечные ванильные сухарики в обсыпке. Юлия восхитилась фарфоровым чайным сервизом, явно не мейсеновским, тончайшим, белым с голубизной, с изящным орнаментом из роз.

— Этот китайский фарфор я унаследовала от бабушки, княгини Александрины, которая вышла замуж в английскую королевскую семью, — скупо проинформировала принцесса. — Прошу вас! — Она подвела Юлию к одному из шкафов красного дерева. — Здесь вы видите фарфор эпохи Цин, из той же коллекции. — Один за другим она вынимала из шкафа уникальные предметы, чтобы показать корреспондентке.

— А это из какой коллекции? — затаив дыхание от восторга, спросила Юлия, указывая на изящную фигурку балерины в короткой пачке, застывшей на пуантах и высоко вскинувшей в экарте правую ножку.

— Это подарок его величества российского императора Николая II деду моего покойного супруга. Принц Фердинанд особенно любил эту вещицу. — Даже при упоминании имени мужа в лице фон Равентли ничего не дрогнуло.

— Вы так рано потеряли своего глубокочтимого супруга, — приступила Юлия, не скупясь на лесть. — Наверное, вам было трудно принять на себя всю ответственность за обширное наследство! Одинокой женщине в молодом еще возрасте! Дворцы, поместья, банки, предприятия — представить себе невозможно!

— Да, поначалу было нелегко. — Принцесса Валеска как будто не заметила лести. — Я не была к этому готова. Одиннадцать лет назад принц Фердинанд внезапно скончался от обширного инфаркта. Наш сын Александр тогда еще только закончил первый семестр университета. Ему было всего восемнадцать, и помощи от него ждать не приходилось. — Она поиграла серебряной ложечкой.

— А принц Филипп фон Равентли? — невинно спросила Юлия.

На мгновение ей показалось, что ее обдало холодом ледникового периода из-под прищуренных век принцессы, и она не могла даже пошевелиться.

— Конечно, у моего супруга была высокопрофессиональная команда, — продолжала Валеска фон Равентли как ни в чем не бывало. — Но одно дело, когда у бизнеса есть голова, и совсем другое — когда много маленьких головок. Пришлось все брать в свои руки. Не могу сказать, что обошлось без трений и сложностей. Но в конце концов все образовалось. А теперь уже пять лет всем руководит мой сын Александр. — Принцесса с прямой, как у балерины, спиной откинулась на спинку кресла, ни на йоту не уронив великокняжеского достоинства. — Он закончил юридический и экономический факультеты и по обеим специальностям получил степень доктора наук, — с материнской гордостью закончила она.

— И принц Александр тоже живет в Хольстенбахе? — на голубом глазу спросила Юлия.

— Разумеется. Конечно, он отлучается, чтобы произвести инспекционные поездки, но по большому счету Хольстенбах для него — единственное в мире место, где можно спокойно работать, принимать ответственные решения.

Юлия, словно не заметив ее усмешки, все так же наивно задала следующий вопрос:

— А принц Александр женат?

Тонкие бескровные губы принцессы растянулись в подобие сладкой улыбки.

— У принца Александра пока что не было времени подыскать себе подходящую пару, — снизошла принцесса до объяснения глупой простолюдинке. — Естественно, это должна быть девушка нашего круга и равная ему во всех отношениях по общественному положению.

— Это непременное условие? — не дав ей опомниться, быстро спросила Юлия.

— Разумеется.

— Простите, ваша светлость, — пошла в атаку репортерша. — Но в наше время это далеко не само собой разумеется. — В противовес задиристому тону, она пару раз бесхитростно хлопнула ресницами. — Многие представители великосветского общества женятся на простых девушках и счастливы в браке.

Водянисто-голубые глаза смерили Юлию с ног до головы.

— А вы, юная леди, — сделав ударение на последнем слове, ядовито осведомилась Валеска фон Равентли, — откуда это знаете?

— Ну, я не знаю, — продолжала играть роль Юлия. — Просто когда я вижу на фотографиях их счастливые лица и лица их детей…

— Не верьте глазам своим, — закончила принцесса. — Любая семья представит в свете юпитеров только свою внешнюю сторону. Так что, фрейлейн Фендер, — после короткой паузы подвела она черту, — не пора ли уже делать снимки? Может быть, в парке?

Юлия, которая сейчас чувствовала себя гимназисткой, поставленной классной дамой в угол, не подала и виду, а с готовностью заворковала:

— О, это было бы великолепно! Именно это я и собиралась вам предложить, пока не ушел свет. Сейчас самое выгодное для вас освещение!

Юлия, непринужденно болтая и временами вызывая у ее светлости скупую улыбку, щелкала затвором фотоаппарата. «Ее светлость у фонтана на фоне радуги струй в предзакатном солнце», «Ее светлость у мраморной Венеры с букетом орхидей», «Ее светлость под золотым гербом Равентли»…

— Ваша светлость, — с репортерским энтузиазмом спросила Юлия, — а ваш сын, принц Александр, не смог бы вместе с вами попозировать? Мать и сын — это так тронет наших читательниц!

— Мой сын сегодня в отъезде, — поджала губы принцесса. — Кроме того, уж извините, он терпеть не может вашу братию. Я — тоже. То, что сегодня я принимаю вас, фрейлейн Фендер, своего рода исключение.

— О, благодарю вас за оказанную честь, ваша светлость! — Юлия, в свою очередь, поморщилась, внешне изображая полное почтение. «Если бы все «светлости» были такими, — подумала она, — мир стал бы мрачен!»

Дамы вернулись во дворец, и Юлия сделала еще несколько портретов в интерьере.

— Надеюсь, теперь вы совершенно удовлетворены? — с легкой иронией спросила фон Равентли. — Сотня снимков более чем достаточно.

— Из сотни мы обычно выбираем два-три. — Юлия казалась не вполне удовлетворенной. — Это салон, в котором вы обычно принимаете посетителей, так, ваша светлость? А нельзя ли снять вас, скажем, в более интимной обстановке?

— Что?

— Ну… в ваших личных апартаментах, ваша светлость. Читательницам бы это понравилось.

Что-то вроде снисходительного упрека промелькнуло в глазах принцессы. Но неожиданно для самой себя Валеска фон Равентли сказала:

— Пройдемте наверх, фрейлейн.

И вот Юлия, первая из посторонних, поднимается по барочной лестнице, оставляя позади роскошь помещений для посетителей, и попадает в святая святых. Здесь все по-другому.

Гостиная принцессы Равентли была обставлена в роскоши стиля бидермайер. Воздушные присобранные гардины скорее представляли, чем прикрывали высокие окна с фривольными переплетами. Изящный диванчик на изогнутых ножках со множеством подушек и подушечек. Бюро и секретеры красного дерева, стилизованные под викторианский стиль. Но самое привлекательное для Юлии — семейные фотографии в скромных, светлого дерева, стильных рамках на секретерах и камине.

Принцесса Валеска в юности. «Боже, как плотно были сжаты ее губы уже тогда!» — невольно подумала Юлия. Свадьба Фердинанда фон Равентли и Валески — черные фраки, белый шелк, невеста в облаке органзы, удерживаемом алмазной диадемой. Беременная принцесса с темноволосым мальчиком, сидящим у ее ног. Счастливая мать двух сыновей — одному лет двенадцать, другому лет шесть-семь…

Юлия снова услышала биение своего сердца. Сходство старшего сына Равентли и черноголового мальчишки с Корсики было поразительным.

Юлия обернулась к хозяйке дома. В ее глазах больше не горел огонь первопроходца. Настал час истины. Ее час. Собрав все свое мужество, она сказала:

— Ваша светлость, здесь двое ваших сыновей: принц Филипп и принц Александр…

— Моего старшего сына больше нет в живых, — прервала ее Валеска. — Он погиб у берегов южной Франции. Несчастный случай.

— Он жил в Ницце?

Лицо принцессы передернуло, но Юлия мужественно продолжала:

— И любил девушку по имени Дезире Фуко?

— Не упоминайте при мне этого имени! — с каменным лицом остановила ее фон Равентли, но крылья ее носа угрожающе раздулись и в глазах загорелся холодный огонь негодования. — Не знаю, откуда вы, щелкоперы, раскапываете были и небылицы, — отчеканила она, оттопырив верхнюю губу. — Но я не желаю ничего слышать… ни тем более читать о ваших домыслах. Надеюсь, вы меня поняли?

Принцесса Валеска фон Равентли величественно отвернулась и нажала кнопку звонка.

— Считаю ваше дальнейшее пребывание в замке неуместным, фрейлейн Фендер. Вас проводят.

У Юлии больше не было выбора. Она подавила дрожь и порывисто подступила на шаг к фон Равентли.

— Умоляю, выслушайте меня, ваша светлость! — Ее волнение почти мешало ей говорить. — У вас есть внук! В Бастии, на Корсике. Он сын принца Филиппа и Дезире Фуко…

— Вы лишились рассудка и не ведаете, что говорите. У меня нет и в обозримом будущем не предвидится никакого внука. Избавьте меня от ваших дешевых трюков, фрейлейн Фендер!

— Я знаю, что говорю! Позвольте мне рассказать вам, ваша светлость!.. О мальчике Даниеле Филиппе фон Равентли…

— О нет, — простонала Валеска фон Равентли. — Он не посмел бы так поступить со мной! — Она едва держалась на ногах.

— Если вы имеете в виду брак, ваша светлость, то этого не было. Ваш сын не успел жениться на Дезире. По метрике мальчик получил имя Даниель Филипп Фуко.

— Господь всемогущий! — облегченно простонала принцесса. — Этот жалкий ублюдок…

— Вовсе нет! — негодующе тряхнула головой Юлия. — Живой и умный мальчик…

— И вы посмели явиться ко мне с вашими измышлениями, которые не имеют под собой ни малейшего основания, фрейлейн? — Валеска обрела свое обычное самообладание. — Какие цели вы преследуете?

— У меня есть основания, ваша светлость. Мальчик показал мне медальон с портретом вашего сына, как две капли воды похожим на это лицо. — Юлия сделала жест в сторону семейного фото. — На оборотной стороне которого после трогательного посвящения стояла подпись «Фил». Это ведь домашнее имя вашего первенца? — Юлия говорила теперь в быстром темпе, потому что в комнату вошел слуга, так же безупречно подтянутый, как и дворецкий. — И письмо, написанное одиннадцать лет назад…

— Простите за задержку, ваша светлость, — виновато промолвил слуга. — Я был на псарне. Арко поранил лапу.

— Что с ним? Вы вызвали ветеринара? — встревоженно спросила принцесса.

— Нет необходимости, ваша светлость, Альфред сказал, рана несерьезна, просто накололся на колючку. Смазали и перевязали.

— Хорошо, — успокоилась принцесса фон Равентли и, небрежно махнув рукой в сторону Юлии, сказала: — Юная дама покидает нас. Проводите ее и помогите вынести аппаратуру.

Юлия хотела еще что-то добавить, но хозяйка, едва повернув голову и глядя в окно, категорично закончила:

— Всего доброго, фрейлейн Фендер. Вы обо мне еще услышите.

Юлии не оставалось ничего другого, как ответить соответствующими словами благодарности и последовать за слугой.

— …А потом она меня просто-напросто вышвырнула, — закончила Юлия свой рассказ на следующий день в редакции.

— Да, у дамочки стальные нервы, — прокомментировал выпускающий редактор Герд.

— Ты просто не смогла доказать ей, что твои слова имеют под собой почву, — сухо заметил главный редактор Вильмс.

— Не смогла доказать?! — взъярилась Юлия. — Да после того как я произнесла «Дезире Фуко», она больше ничего не хотела слышать. Это имя подействовало на нее как красная тряпка на быка. — Юлия бросила свой диктофон на стол, где уже кучей громоздились роскошные фотографии и обрывки записей. — Она посмела даже отказаться от своего внука! — Ее голос сорвался.

— Для нее все это было просто шоком, — примирительно сказал Питер Вильмс.

— Ага, таким шоком, что она пообещала, что мы о ней еще услышим!

— Одна надежда, что ей на это потребуется время, — пробормотал Герд.

— Не думаю, что она сороконожка, — язвительно усмехнулась Юлия, глядя на Питера.

— Ну, это мы еще посмотрим, кто кого! — храбро заявил тот. — А пока что, Юлия, готовь трогательную историю для следующего номера. Герд, продумай заголовки! — Решительным шагом он удалился в свой кабинет. Верные соратники с сомнением посмотрели ему вслед.

Через полчаса мнение главного редактора круто переменилось.

— Вот, — бросил он на стол свеженький факс. — Вся работа псу под хвост. Принцесса Валеска фон Равентли не желает видеть на страницах журнала «Анемона» ни своего интервью, ни фотографий. Ее адвокат уведомляет нас, что если в погоне за дешевой сенсацией мы опубликуем хоть строчку, ее светлость предпримет соответствующие шаги.

— Ну и достала же ты старую стерву, крошка! Ладно, ребята, это могла бы быть первосортная бомба, но лучше не будем разжигателями войны и еще до начала кампании сложим оружие. Герд, что-то у нас там было о защите животных? Юлия, сделай-ка из этого убойный материал!

Он умел проигрывать, старина Питер Вильмс! И с честью.