Тени Темного кристалла. Книга первая

Глава 2

Тем вечером в Торжественном зале глубоко в недрах Великого Смерта Тавра сидела во главе стола по левую руку от Найи. Приняв ванну и отдохнув, гостья-вапра стала выглядеть благороднее. Найя даже могла вообразить, как гостья стоит в белокаменных стенах вапранского Ха’рара, обители Аль-Модры. Со своего места Найя хорошо видела лицо вапры и все же замечала, что та нервничала, когда официанты подкатывали к ней тележки с традиционными блюдами дренченов. На каждой тележке красовались многоэтажные подносы с древесно-лиственными чашами, щедро наполненными извивающимися деликатесами: фуксийными жуками, творожными клецками из молока небри, грибными крылышками и обожаемыми Найей слепоглазками, отловленными на самом дне болота. Найя запускала руки в проходящие мимо тележки, набирала полные пригоршни яств и перекладывала в свою широкую лиственную чашу. Веселые ритмы поющих барабанщиков, которые находились на самом верхнем балкончике, разносились по залу.

– А где… – заговорила Тавра и, прежде чем обдумать и задать вопрос, обыскала взглядом длинный стол. – Вы пользуетесь столовыми приборами?

– Есть шпажки, – ответила Найя и указала на камышовый стаканчик с дюжиной заточенных шпажек, который стоял на другом конце стола рядом с пустующим местом, где обычно сидел Гурджин.

Тавра покачала головой, лишь побледнев еще больше, когда Найя, чавкая, заглотила трепещущий белый усик слепоглазки. После нескольких тележек голод все-таки возобладал над Таврой, и она потянулась к лиственной чаше, но обнаружила в ней ползающие мохнатые водоросли. Поначалу Найя молча удивлялась мучениям Тавры, но потом ощутила в глубине души жалость к бедняжке и, отодвинув свой стул, поднялась.

– Пойдем, Нич, найдем что-нибудь съедобное для нашей гостьи.

Обвивающий ее шею Нич всколыхнулся, плавно соскользнул на плечо и расправил перепончатые крылья. Он коротко пискнул, метко поймал цикаду, отпрыгнувшую далеко от стола, и принялся лениво жевать ее, пока Найя петляла меж снующих официантов и общительных пирующих гельфлингов. Между перекусами некоторые дренчены стучали по столу в такт барабанам, и бурные ритмы эхом, словно сердце, пульсировали внутри Великого Смерта. Музыка разносилась по Заболоченному лесу, и самые диковинные болотные обитатели проникали через прорубленные окна и сновали под ножками стульев и столов в надежде поймать свалившийся на пол деликатес.

Найя положила на тарелку зелень и слепоглазку, которую предусмотрительно аккуратно порезала на удобные для поедания кусочки. Вернувшись к столу, она поставила блюдо перед Таврой и добавила к яству стакан молока небри. На лбу серебрянки как тиара красовались бисеринки пота, будто пир оказался для нее еще более мучительным испытанием, чем путь к лощине дренченов.

– Спасибо, – произнесла она, хоть и казалось, что вот-вот лишится чувств.

Беспокоясь о гостье, Найя осклабилась на остальных гельфлингов, чтобы те угомонились. Затем смогла изобразить улыбку помягче. Несмотря на то что Найя поступала так ради Тавры, ей самой стало неожиданно спокойнее.

– Простите, у нас нет… столовых приборов, – произнесла Найя, возвращаясь на свое место. – Мы считаем, что еду нужно чувствовать. Все имеет значение: запах, вкус, вид и то, какая она на ощупь.

Найя показала Тавре, как заворачивать зелень и рыбу в курчавые листья, и та откусила немного. Испуганные раскосые глаза вапры расширились от удивления и, прожевав и проглотив пищу, она сказала:

– Это очень вкусно!

Найя рассмеялась и принялась за свою порцию. Она покатала между пальцами усик листовой водоросли и только потом отправила в рот, чтобы ощутить соленый затхлый привкус. Отмечая возрастающий аппетит Тавры, Найя снова улыбнулась. Она заметила, что родители, которые сидели подальше, тоже улыбались, глядя на нее.

– Каковы ваши впечатления о Соге теперь, когда вы не по пояс в его топях? – спросила модра Лаэсид.

– Во время своих путешествий я повидала много разных мест, – ответила Тавра, когда съела большую часть того, что лежало у нее на тарелке, – но это, безусловно, то место, которое сильнее всего отличается от тех краев, откуда я пришла, а они как раз находятся возле океана.

– Могу представить, – хмыкнул Белланджи.

– Я никогда не видела океан, – произнесла Найя.

– Между болотом и морем есть существенная разница. Если встать у болота, то вода и земля – едины. У океана же стоишь на земле у волн, и вода тянется до самого горизонта, сколько взглядом можно охватить.

Найе оказалось трудно представить, как такое возможно. В Соге – куда ни глянь в любом направлении – везде есть что-то вблизи или вдали. Даже ночью на небе сверкали бесчисленные звезды и сияли три белоликие Сестры-Луны. Воображать, будто что-то тянется дальше, чем она способна увидеть, скучно – или, возможно, с содроганием осознала она, невыносимо.

– Кто это вокруг твоей шеи? – спросила Тавра.

Найя опустила взгляд на Нича, который лениво обвился и свисал с ее плеч, как шарф.

– Его зовут Нич. Муски нужны для охоты: подбитая цель падает неизвестно где, а потеря добычи или бола – это большая потеря, – она почесала Нича под подбородком, и он довольно заурчал. – Он еще совсем малыш, с возрастом станет больше. Когда мы с братом были маленькими, мамин угорь был такой большой, что мы на нем вдвоем могли кататься.

Тавра протянула руку, чтобы погладить Нича, но он вздыбил шерсть, растопырил жабры у головы и расправил крылья, чтобы казаться крупнее. Тавра отдернула руку и извинилась. Шикнув на него, Найя пригладила оперение.

– Твой брат… – произнесла вслух Тавра, но так тихо, словно говорила сама с собой. Она показала головой на пустующий стул, который стоял за сестрами Найи, отчаянно выхватывающими вареники с проезжающих мимо тележек с подносами. – Гурджин?

Найя кивнула.

– Его призвали на службу в Замок Кристалла, – произнесла она. При его упоминании вокруг них посреди барабанного боя, галдежа и пиршества возник неуютный пузырь тишины. – Два трайна назад. Прежде он навещал нас, но замок очень далеко, к тому же, полагаю, там все грандиозное и величавое, там ведь живут лорды, поэтому поездки в Заболоченный лес больше не радуют его жабры.

Найя пыталась говорить о брате с гордостью, как и подобает, но вышло вяло. Когда Гурджин нашел время, чтобы навестить их, он без умолку болтал о замке и о мире за пределами Сога. Все происходило исключительно в связи с ним: и изысканные празднества, и даже гости со всех уголков Тра. Найя обожала деликатес из слепоглазки, но с тех пор, как Гурджин сказал, что ничто не сравнится с пиршествами лордов, даже пиры дренченов, она жаждала увидеть описанный им банкетный зал с высоким сводчатым потолком, инкрустированным драгоценными камнями и блестящими металлическими вставками. Она жаждала попробовать наваристых бульонов, сладких пирожных и ползунов, наваленных высокими горами на десятках укрытых скатертями столов. Пировал ли он прямо сейчас, в то время как она живет в Соге, день за днем обходит все тот же старый Заболоченный лес и страдает от строгого матушкиного обучения будущей модры? Возможно.

– Соперничество между детьми – это нелегко, – сказала Тавра.

Она пыталась утешить жестко высказавшуюся Найю, но только спровоцировала выплеск эмоций. Да что эта путешественница понимает в соперничестве?

– Ха! У нас с Гурджином – одинаковые навыки, одинаковые интересы. Мы даже одного возраста – мы близнецы! Но раз уж я старшая дочь, то должна стать модрой, а его призвали в замок. Если бы не это, мы бы ушли вместе.

Тавра звучно сомкнула рот и задержала дыхание.

– Ох, – наконец выдохнула она.

Больше они об этом не говорили. Найя дождалась, пока старая обида стихнет, и упрятала ее подальше.

Что-то протаранило их сзади. Найя, ойкнув, влетела в гостью, и они обе повалились на пол. Найя тотчас вскочила на ноги и что-то закричала вслед двум хулиганистым мальчишкам-дренченам, которые стремглав налетели на стол, опрокинув плетеные чаши с тарелками и питьевые стаканчики, и с хохотом понеслись дальше по залу.

– Извините! – воскликнула Найя.

Она наклонилась и подала руку лежащей на спине гостье, чье недавно вычищенное платье оказалось перепачкано едой, которая лежала на ее тарелке.

Вапра взялась за руку Найи, но стоило им соприкоснуться, как у Найи перехватило дыхание от внезапно нахлынувших видений, которые понеслись перед ее внутренним взором. Прекрасная гельфлинг-вапра в сияющей диадеме, разодетая в струящиеся серебристые одежды, с белоснежными волосами, заплетенными и уложенными изысканными завитками и узлами. Ее нежное лицо – слегка сурово от бремени необходимости управлять гельфлингами.

В голове Найи зазвучал голос. Голос Мейрин, Аль-Модры всех гельфлингов…

«Найди Райана. Найди Гурджина».

Имя брата вызвало воспоминания, которые сразу попали в сновидение, она даже не успела их остановить. День, когда они с Гурджином попрощались и он ушел с другими воинами. Ссоры с матушкой, которая не позволила присоединиться к брату… и еще тот самый день, когда Найя сдалась, сжав свой гнев в маленький черный шарик. Она приняла свой долг стать модрой, обучиться использованию целительной силы влийайа, урегулированию споров между жителями ее клана и изучить историю.

В памяти Тавры снова возник голос Аль-Модры, на сей раз более твердый и резкий:

«Найди их. Найди любых их союзников…»

Найя отдернула руку, и наказ растворился в воздухе, а Тавра снова упала на пол. Контакт прервался, и видения исчезли.

– Я… прошу прощения, – сказала Найя. – Я не хотела… Вот.

Она сосредоточилась на происходящем и снова протянула руку. Теперь, когда Тавра дотронулась до ее пальцев, видения не появились – теперь они не обменивались воспоминаниями.

Раскрасневшаяся Найя помогала Тавре почистить водой испорченное платье. Тавра молчала, но Найя была уверена, что она размышляет о случившемся. Непроизвольное совместное сновидение означало нарушение личных границ, и уж в ее-то возрасте Найе уже пора было уметь контролировать себя.

– Простите, – проговорила Найя.

– Мне пора ложиться спать, – ответила Тавра, не отреагировав на извинение. – У меня был трудный день. Боюсь, я недолго еще смогу держать глаза открытыми.

Найя стояла, опустив голову. Тавра спешно поблагодарила за ужин и удалилась. Когда она скрылась, Лаэсид кивком подозвала Найю.

Обескураженная Найя подошла к матушке и потерла лоб тыльной стороной ладони.

– Надо же, как быстро она убежала, – произнесла Лаэсид, машинально поглаживая косички Найи. – Что случилось?

– Я нечаянно сновиделась с ней, – тихо пробормотала та в надежде, что слова частично улетучатся, прежде чем матушка их услышит. Она аккуратно убрала руки матушки от своих волос, меньше всего желая сейчас ощущать себя ребенком. – Мне очень стыдно.

– Если никто не пострадал, уверена, вы обе переживете недоразумение, – ответила Лаэсид спокойно.

Белланджи явно заинтересовался услышанным и наклонился поближе.

– Ты увидела что-то важное? – спросил он.

Поначалу Найя подумала, что он ее поддразнивает, но его взгляд был серьезен. Она пыталась позабыть увиденные личные воспоминания Тавры, но стоило отцу задать свой вопрос, как образ прекрасной Аль-Модры всех гельфлингов возник в ее памяти, как и тревожные фразы:

«Найди Райана. Найди Гурджина».

Кто такой Райан? Как он связан с братом Найи? И, что важнее, зачем они Тавре? Найя поведала об увиденном. Когда она закончила свой рассказ, Белланджи и Лаэсид, глядя друг на друга, беззвучно обменялись мнениями: они так иногда делали – не произнося ни слова и не сновидясь. Они кивнули друг другу в знак согласия.

– Найя, – голос Лаэсид был ровным, но твердым. – В свете случившегося, полагаю, пора прояснить причину не самого приятного притворства гостьи. После ужина сразу же явись в мои покои. Нам предстоит слегка запоздалый непростой разговор с Таврой из Ха’рара.