Глава 23

Леда в оцепенении сидела перед зеркалом до тех пор, пока где-то вдалеке не зазвенел колокольчик, созывая обитателей дома к обеду.

Услышав шаги и голоса в холле, она в панике рванула замок, а когда он расстегнулся, схватила шкатулку и бросилась в темный угол комнаты. Через несколько мгновений все гости выйдут из большой гостиной через распахнутые двустворчатые двери и направятся к лестнице. Джентльмены поведут дам к столу в строгом порядке, который Леда разработала сама, тщательно изучив кодекс пэров Берка.

Если бы не правила, которым она всех обучила, с мистером Джерардом можно было бы посадить дочь хозяина, она села бы с престарелым мистером Сиднеем, который все время ел, в то время как остальные больше были заняты разговорами на интересующие их темы.

Звук голосов приближался, и Леда торопливо вытерла нос носовым платком, моля Бога, чтобы глаза не выглядели припухшими и красными. Не в состоянии придумать ничего лучшего, она вытащила с полки ближайшую к ней книгу и засунула за нее ожерелье, затем, откашлявшись, разгладила юбку и сделала несколько глубоких вдохов. Лишь проделав все это, Леда вышла в холл и направилась к гостям.

Лорд Эшленд и леди Уитберри уже спускались вниз по лестнице; остальные пары следовали за ними.

Как только Леда подошла к распахнутым дверям гостиной, она увидела леди Тесс, которая что-то энергично говорила мистеру Джерарду, стоявшему в одиночестве.

Леда отлично понимала: леди Тесс сообщает мистеру Джерарду, кого именно он должен вести к столу, при этом его нижняя челюсть так напряглась, что, казалось, он не сможет даже кивнуть.

В этот момент лорд Уитберри, приподняв брови, громко сказал:

— Нам с вами повезло, верно, Джерард? Вокруг нас самые красивые дамы, каких только можно вообразить.

Шея Сэмюела побагровела. Он что-то ответил лорду Уитберри, но так коротко, что Леда не разобрала слов. В этот момент леди Каи, которая была на три дюйма выше мистера Сиднея, послала ей воздушный поцелуй, проходя мимо нее со своим спутником. А потом… Потом мистер Джерард подошел к Леде и предложил ей руку.

Он ничего не сказал, даже не взглянул на нее, однако как только они подошли к столу, любезно отодвинул для нее стул, и Леда заметила, что миссис Керзон недоуменно приподняла брови, глядя на них.

Впрочем, долго думать об этом она не стала. Мистер Джерард любит леди Каи, и на этом месте следует поставить точку.

Тем не менее Леда была так взволнована, что не могла есть, и, чтобы хоть как-то занять себя, стала прислушиваться к длинной истории, которую рассказывал лорд Уитберри, сидевший справа от нее, всем желавшим его слушать.

— Маньо! — Каи постучала ложкой по стакану, пытаясь привлечь внимание Сэмюела. Она не привыкла сдерживаться, хоть и знала, что говорить с кем-то через стол во время большого приема не следует. — Мы решили, что Томми станет ботаником, когда вырастет: он только что попытался съесть одну из маминых орхидей. Если ты готов содержать его, как сказала Леда, то тебе следует устроить его в Оксфорд.

— Нет, дорогая, в Кембридж! — с важным видом поправил ее мистер Сидней. — Кембридж — вот подходящее место для молодых людей, увлеченных наукой.

— Ладно, Кембридж так Кембридж, — легко согласилась Каи. — Уверена, они там умеют выращивать самые лучшие орхидеи. — Она со смехом повернулась к Джерарду: — Ну, что ты на это скажешь?

— Я оплачу все, что мисс Этуаль сочтет необходимым. — Сэмюел кивнул, даже не взглянув на Леду.

— Боюсь, в деле воспитания детей мисс Этуаль в лучшем случае любитель. — Каи покачала головой. — Она смотрит на Томми с таким видом, словно он загадка, которую она не в состоянии разгадать.

Леда заставила себя улыбнуться.

— Дело в том, что у меня нет опыта обращения с детьми, — скромно заметила она.

— В таком случае мы можем отдать его мне, — предложила Каи. — Он такой замечательный малыш, я бы так и съела его! Вам известно, что он уже может ухватиться за решетку и встать в кроватке? У него даже есть один зубик! Если учесть, что Томми только шесть месяцев, это огромное достижение. — Внезапно ее лицо стало серьезным. — Маньокейн, ты должен пообещать мне, что никогда не отправишь его в приют.

Каи посмотрела на Джерарда так, словно теперь он был в ответе за судьбу ребенка.

— Нет, не отправлю, — тихо сказал Джерард.

Большинству присутствующих показалось, что Сэмюел произнес эти слова сдержанно, чуть ли не равнодушно, однако он умел, говоря таким тоном, быть при этом очень убедительным.

Когда принесли второе, Джерард внезапно спросил Каи:

— Вы хотите, чтобы я официально усыновил его?

— Ты? — Возглас Каи сопровождался удивленным взглядом ее матери и недоверчивым ворчанием лорда Эшленда.

— Я подумываю об этом. — Сэмюел чуть усмехнулся. — Не знаю только, насколько это сложная процедура.

Леда посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц. Она была уверена: Джерард произнес эти слова лишь для того, чтобы угодить леди Каи.

Действительно, при виде энтузиазма Каи напряженное выражение на лице Сэмюела явно сильно смягчилось.

Однако теперь леди Каи нахмурилась:

— Разве для того, чтобы усыновить ребенка, не надо состоять в браке? — недоверчиво спросила она.

Джерард некоторое время молча смотрел на нее.

— Возможно, — наконец сказал он.

Леди Тесс посмотрела сначала на Сэмюела, потом на дочь, затем уткнулась взглядом в тарелку.

— Скажите, как поживают детеныши ягуара? — спросила Леда у мистера Сиднея, чтобы хоть как-то разрядить напряжение.

Однако ответ она почти не слушала. Внезапно Леда поняла, почему мисс Миртл с особым тщанием инструктировала ее по поводу некоторых вещей и так часто говорила о глупости молодых леди.

Увы, кажется, теперь она сама оказалась не в лучшей ситуации: как ни абсурдно это звучало, она определенно влюбилась в мистера Джерарда.

А любовь, говаривала мисс Миртл, — это очень сильный стимулятор для несовершенных умов, поэтому ее лучше поглощать постепенно, маленькими глоточками, как недавно изготовленное Ледой шерри-бренди.

* * *

Сэмюел пытался ухаживать за Каи. Он наблюдал за тем, как Хей поддразнивал ее в точности так же, как он сам делал это, когда ей исполнилось семь лет, а он уже был на годы и целые миры старше. Сейчас, став взрослым, Сэмюел чувствовал себя чужаком: он не мог преодолеть плотную живую изгородь на коне, не мог много чего еще. Даже общение с Томми у Хея получалось лучше, чем у него.

Каи по-прежнему избегала Сэмюела, и их отношения оставались такими же теплыми, как прежде. Сэмюел мог говорить с нею, танцевать, давать ей советы. Он описал ей дом, который назвал «Поднимающееся море», и она внимательно слушала его, даже делала какие-то предложения по декору. Однако привычное дружеское чувство, так приятно согревающее его душу, никак не позволяло ему сказать Каи о своей любви.

При этом он не мог угадать намерений Хея. Угроза того, что Каи может полюбить другого мужчину, прежде чем он хотя бы потолкует с ней, приводила Сэмюела в ярость. Он боролся с этим чувством, потому что оно не входило в его намерения и могло лишь ослепить его, заставить отдалиться от людей, которых он любит больше жизни.


Целую неделю Сэмюел избегал мисс Этуаль, хотя про себя он больше ее так не называл. «Она», — вот что вертелось у него в голове. Это слово означало для него теперь жар, нежность, желание.

Леда и Каи теперь постоянно о чем-то шушукались, ходили по дому, склонив друг к другу головы, смеялись и замолкали, как только Сэмюел неожиданно оказывался рядом с ними. Скорее всего дело было в Рождестве, и они готовили подарки всем членам семьи. В доме стоял запах хвои, рождественских венков и английского холода.

Тем не менее Сэмюел не раз замечал, что Каи украдкой посматривает на лорда Хея.

В настоящий момент Хей увлек всех чтением отрывков из книги о приключениях Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Слушая эту замысловатую историю, Сэмюел вертел в руках фарфоровую собачку и порой украдкой поглядывал на окружающих. Он уже читал эту книгу прежде, и тогда Шерлок Холмс показался ему весьма похожим на Доджуна — сурового и проницательного, чересчур уверенного в своей правоте и самонадеянного в своих выводах.

«Больше вы здесь ничего не узнаете, — говорил литературный герой Шерлок Холмс. — Мой мозг уже вытянул из этой истории все, что можно».

«Концентрация — это интуиция. Интуиция — это действие». Такое действие Сэмюел произвел в чердачной комнате Леды, едва не убив ее своим «киаи» — духовным криком. Сила его нападения была слишком велика, потому что он не мог отделить от нее свой разум. Но даже тогда, нападая на нее, он ее желал. Сэмюел не был таким мастером, как Доджун, не знал себя так же хорошо и поэтому совершал ошибки. Он не мог даже встать сейчас и предложить Каи поцелуй под веткой омелы.

Теперь Сэмюел точно знал: до тех пор пока не повернется лицом к тому, чего боится, все его намерения не более чем дым и мечты.


Огонь догорел, оставив после себя лишь тлеющие угли, которые тихонько потрескивали, освещая оранжевыми огоньками камин. Леда тихо дышала во сне, а это значило, что ее не тревожили кошмары. Здесь она чувствовала себя в безопасности, и это он привел ее сюда.

Сэмюел, как всегда, стоял в самом темном углу комнаты и ждал, ничего не ожидая. Тем не менее он чувствовал каждый изгиб ее тела и отлично помнил, какой была ее кожа на ощупь, когда он прикасался к ней, какими были черты ее лица, когда он взял его в ладони.

Разумеется, ему следовало твердо противостоять всему и избежать этого, но отпустить означало удерживать сильнее. Так учил его Доджун. Голод, который он хотел истребить, слишком сильно проник в его сущность и, по сути, стал им самим.

Сэмюел представил, как лежит рядом с ней, на ней, представил то, что вроде бы и знал и не знал одновременно, хоть и грезил об этом много раз. Подробности интимного процесса до сих пор оставались для него незнакомыми, а спрашивать кого-то он опасался.

Точно так же не мог он поцеловать Каи, не мог прикоснуться к ее губам дразняще, легко, как умел делать Роберт, целуя мисс Голдборо. В грезах и воспоминаниях Сэмюела наряду с острым удовольствием было слишком много боли и отчаяния.

Что, если Каи захочет детей? Что он станет делать, если сейчас не может даже заставить себя поцеловать ее?

Джерард сцепил пальцы в сложную фигуру «куджи», которая должна сфокусировать волю, заставить действовать, направить все его силы и ум на достижение задуманной цели. Вот только возможно ли это, если его разум презирает то, по чему изнывает тело?

Наконец, оставив Леду мирно спать, Сэмюел ушел. Прогуливаясь в одиночестве по саду, он чувствовал себя в бесконечно промозглую ночь чужим здесь. После долгих лет, проведенных в обществе Эшлендов, готовых делиться с ним своим теплом, он по-прежнему оставался изгоем, черным призраком в тихом лунном свете.


— Маньо я подарю шкатулку для карт, — сказала леди Каи, качая Томми на одном колене. При этом малыш радостно визжал, всем своим видом показывая, что ему по нраву это развлечение.

Каи заглянула в список, который держала перед собой.

— А вы ему что-нибудь подарите? — спросила она, поднимая глаза на Леду. — Полагаю, вам стоит подумать о подарке, потому что подарок для вас наверняка уже готов.

— Почему вы так думаете? — Леда склонила голову над ажурной перчаткой, которую вязала для леди Тесс. — Я всего лишь его секретарь.

— Ну и что? Можете мне поверить, подарок от Маньо вы все равно получите, — настаивала леди Каи. — Я была бы крайне удивлена, узнав, что он ничего не привез всем нам без исключения. Возможно, это даже какая-то вещь, сделанная его собственными руками. Маньо мастерит чудесные вещицы из дерева в японском стиле — этому его научил наш старый дворецкий. Правда, мне больше нравится более сложная и изысканная резьба, но вещи Маньо все равно очень милые. Хотя он никогда не изображает на них птиц, цветы или что-нибудь в этом роде.

Леда молчала. Для всех Эшлендов она уже приготовила подарки, потому что от всей души хотела хоть как-то отблагодарить их за дружбу, за то, что они для нее сделали. Кроме того, леди Тесс попросила Леду спрятать в ее комнате свертки с подарками, которые она готовила для каждого члена семьи. Гора обернутых в блестящую бумагу свертков и коробочек возле кровати Леды росла день ото дня, что создавало у нее праздничное настроение, заставляло ощущать себя причастной к всеобщему веселью.

Леда также подумывала и о том, чтобы подарить что-то мистеру Джерарду, но не осмеливалась. Уронив руки с вязаньем на колени, она принялась наматывать на указательный палец серебряную нитку.

— И что же, по-вашему, ему может понравиться? — задумчиво спросила она у леди Каи.

— Да все, что угодно. Вы могли бы заказать перьевую ручку, но мы уже подумали о таком подарке. Зато вы можете вышить его инициалы на носовом платочке!

Почему-то предложение леди Каи ввело Леду в некую меланхолию. Кружка для бритья, шкатулка для карт, перьевая ручка, носовые платки…

А между тем ее сердце изнывало по нему.

Леда вспомнила лицо Джерарда в неясном отблеске уличных фонарей, когда они вместе стояли у окна ее комнаты, вспомнила, как он вложил в ее руку свернутую ленточку. Она не только сохранила монетку в пять иен, которая была завернута в ленточку, но и носила ее под блузкой на тонкой тесьме.

С тех пор Джерард так и не извинился за свое несдержанное поведение и ни разу не разговаривал с ней после случая в библиотеке.

Возможно, он не считал нужным извиняться, потому что она наполовину француженка? Не исключено также, что она внушила ему даже отвращение в тот день, когда разливала шерри-бренди, и теперь они больше не друзья…

При мысли об этом уныние Леды стало еще более глубоким. Она отпустила нитку, и серебряные колечки тут же упали с ее пальца. Заметив это, Леда подцепила спущенную петлю и вздохнула.

— Пожалуй, я действительно вышью его монограммы на носовых платках. — Все так же задумчиво произнесла она, не глядя на Каи.

Загрузка...