Теодосия и последний фараон

Глава вторая. Мать всех музеев

Вам доводилось когда-нибудь выбрать из вазы самое красивое, сочное яблоко, впиться в него зубами, предвкушая райское наслаждение, и обнаружить, что оно насквозь прогнило и кишит червями? Если да, то вы поймете, что я почувствовала, впервые войдя под своды Египетского музея.

Это было огромное величественное здание, в котором хранились сотни, даже тысячи редчайших древних артефактов, которых вы не встретите больше ни в одном музее мира. Однако как только я вошла внутрь, меня окатило волнами черной магии, древних проклятий, неприкаянных духов хека и мут, окатило с такой силой, что у меня подогнулись колени. Казалось, магическую энергию излучают буквально все музейные артефакты, начиная с тех, что выставлены еще при входе, в фойе.

Магическая энергия ощущается в воздухе примерно так же, как запах духов, оставшийся в комнате после вышедшей из нее женщины. Но если мамины духи, например, оставляют нежный шлейф сирени или ландыша, то запах черной магии или проклятий воспринимается как густая тухлая вонь. Оторвавшись от своего носителя, частицы дурной магической энергии начинают дрейфовать по воздуху, и если это происходит в закрытом, плохо проветриваемом помещении, атмосфера в нем становится давящей, как перед грозой.

– Тео, с тобой все в порядке? – спросила мама. Тревога в ее голосе была смешана с капелькой раздражения, в мамином тоне явно прозвучало, хотя и осталось не сказанным вслух, слово «необычное».

– Да, мама. Просто я оступилась на лестнице, – ответила я, лихорадочно приспосабливаясь к жизни в отравленной музейной атмосфере.

– Действительно все в порядке? – переспросил мистер Бинг, покосившись на меня с высоты своего роста. – Мне кажется, вы побледнели…

– Перепад температур, – решительно оборвала я его, махнув рукой. – Перегрелась на солнце, затем вошла в музей, а здесь очень прохладно. Ничего, сейчас привыкну.

– Ну, если вы уверены в этом…. Прошу вас, кабинет мсье Масперо там. – И Бинг повел нас по коридорам, мимо открытой двери зала, за которой я увидела казавшиеся бесконечными ряды саркофагов. В глубине зала виднелись две большие статуи, осуждающе смотревшие сверху вниз на посетителей, посмевших потревожить вечный сон фараонов. Мои ноги сами собой притормозили возле этой двери и стали заворачивать внутрь зала, но мистер Бинг, не задерживаясь, прошагал мимо, и мне пришлось сделать то же самое.

Мы вошли в коридор, вдоль которого тянулись двери кабинетов, остановились возле одной из них, и здесь мистер Бинг сказал маме:

– Входите, миссис Трокмортон, мсье Масперо ожидает вас. Может быть, вы разрешите мне показать вашей дочери музей, пока вы будете вести переговоры? Заодно напою ее чем-нибудь освежающим.

– Вы так добры, мистер Бинг, – улыбнулась мама. – С радостью принимаю ваше предложение.

А я буквально готова была разорваться пополам. С одной стороны, если я уйду с Бингом, то не услышу, о чем будут говорить мама и мсье Масперо. С другой стороны, у Бинга может быть для меня важное послание от Вигмера. Ну а заодно я смогу хотя бы мельком взглянуть на здешние сокровища. Кроме того, в общих чертах мне известно, чего будет добиваться мама от Масперо, тем более что первой этот план придумала я сама. Нам нужно получить разрешение вести раскопки в Луксоре, где, по нашим данным, должен находиться большой храм, построенный Тутмосом III. Так что я решила принять предложение Бинга и сказала вслед за мамой:

– Благодарю вас, мистер Бинг. Я тоже рада вашему предложению.

Бинг приоткрыл дверь кабинета, пропустил маму внутрь, закрыл за ней дверь, повернулся ко мне и сказал, указывая рукой:

– Сюда, пожалуйста.

Мы пошли назад, к фойе, и я сгорала от желания спросить Бинга, есть ли у него для меня сообщение от Вигмера, но нельзя же задавать такие вопросы в коридоре, по которому ходят посторонние!

Тем более я понятия не имела, что это за люди. С одной стороны, это было великолепно придумано – внедрить агентов Братства Избранных хранителей в Службу Древностей, спрятать внутри нее членов тайной организации, поставившей своей целью свести к минимуму вред, который способна причинить человечеству древняя магия, и не допустить, чтобы обладающие огромной разрушительной силой артефакты попали в руки слуг Хаоса. Да, это так. Но кто поручится, что в Службу Древностей под видом сотрудников не были внедрены агенты других тайных обществ и секретных служб?

Между прочим, чем дольше я топала вслед за Бингом, тем яснее мне становилось, что если мы куда-то и направляемся, то только не в выставочные залы. Может быть, он решил начать с прохладительных напитков? Если честно, то я не отказалась бы выпить стакан лимонада со льдом да посидеть немного в тишине, окончательно приспосабливаясь к пропитанной миазмами хека атмосфере.

Но по мере того как мы уходили все дальше в глубину музея, моя надежда получить стакан лимонада все убывала, зато росла тревога. Мне все чаще вспоминался взгляд, которым выискивал нас с мамой мистер Бинг в вокзальной толпе, и мне все сильнее казалось, что это был взгляд маньяка.

– Мистер Бинг, куда вы меня ведете? – не выдержала я наконец.

Он обернулся, взглянул на меня через плечо, и сейчас вид мистера Бинга не понравился мне еще больше, чем на перроне. Глаза сверкают, тщательно причесанные с утра волосы растрепались… в самом деле сумасшедший!

– Почти пришли, – сказал он.

Я понимала, что он хочет меня успокоить, но вместо этого впервые по-настоящему насторожилась, словно кто-то включил у меня в голове сигнал тревоги. Пожалуй, дальше я с ним не пойду, нет.

Если разобраться, что мне о нем действительно известно? Да ничего! Он сказал, что его послал Вигмер, но то же самое мог заявить глупой одиннадцатилетней девчонке любой слуга Хаоса. Я резко остановилась.

Бинг сделал еще с полдесятка шагов, пока не почувствовал, что я больше не иду следом за ним. Тогда он тоже остановился, оглянулся по сторонам и спросил:

– Ну, что же вы стоите?

Я сложила руки на груди и сказала, изо всех сил стараясь выглядеть непреклонной:

– Не сделаю больше ни шага, пока не узнаю, куда вы меня ведете.

Бинг одним махом вернулся назад, встал прямо передо мной и тихо ответил:

– Я же вам говорил. Меня прислал Вигмер.

– То же самое может заявить кто угодно, разве не так? Откуда мне знать, что вы говорите правду?

Он открыл рот, собираясь возразить, потом закрыл, помолчал немного и растерянно спросил:

– Вы что, не верите мне?

Жаль, конечно, было огорчать его, но из всего, что со мной произошло за последние месяцы, я четко усвоила одну простую истину: никому не верь на слово. Может быть, попросить его показать мне грудь? Если он действительно один из членов Братства, там должна быть татуировка в виде уаджета – Глаза Гора. Но если Бинг самозванец, ему вовсе не нужно знать об этой секретной татуировке, так что разумнее, наверное, будет не спрашивать.

Кроме того, даже мне, с моими странностями и «необычностями», было как-то неловко просить взрослого мужчину показать мне свою грудь.

– Будем считать, что я такая подозрительная от природы, – сказала я.

Бинг улыбнулся, и его улыбка окончательно вывела меня из равновесия.

– Что вы, что вы, вам вовсе не о чем беспокоиться, – быстро забормотал он. – Мы почти пришли, сейчас вы сами все увидите. Пойдемте, пойдемте.

И он потянулся, чтобы взять меня за руку.

Я попыталась отскочить назад, но руки у Бинга, как я уже говорила, были очень длинными, поэтому он успел опередить меня.

– Отпустите, – сказала я, изо всех сил вырывая свою руку.

– Но я же сказал, – ответил Бинг, продолжая тащить меня за собой. – Мы почти пришли.

Мне показалось, что Бинг внезапно что-то вспомнил – он остановился и выпустил меня. От неожиданности я шарахнулась назад и едва не упала.

– Я забыл! – воскликнул Бинг. – Я же должен был сказать вам: «Я путешественник, приехавший с Запада».

Это был пароль, который еще в Лондоне сообщил мне Вигмер. Услышав заветную фразу, я немедленно забыла про все свои подозрения и спросила, разглаживая платье:

– Действительно, почему вы сразу не начали с пароля, черт побери?

– Простите, забыл, – виновато улыбнулся Бинг. – Я, честно говоря, новичок.

«Оно и видно», – подумала я.

Бинг двинулся дальше, я пошла следом за ним. Мы прошли через холл к двери, ведущей в другой коридор, а тот, в свою очередь, привел нас к какому-то подобию черной лестницы.

– Куда мы идем? – спросила я.

– Лорд Вигмер хотел, чтобы до отъезда в Луксор вы встретились с одним из руководителей нашей исследовательской группы, – ответил мистер Бинг, останавливаясь перед маленькой дверью. Комната, в которую мы вошли, поначалу показалась мне похожей на кладовку, битком набитую любопытными древнеегипетскими вещицами. Здесь были прислоненные к стенам небольшие обелиски, плинтусы памятников, каменные бюсты, лежали, сложенные стопками, словно тарелки, таблички и стелы. И все это покрывал тонкий слой пыли. Мистер Бинг подошел к установленному возле стены деревянному ящику для мумии, откинул посаженную на петли крышку, и внутри ящика я увидела дверь.

– Очень ловко придумано! – с восторгом сказала я.

– Правда? – просиял мистер Бинг, жестом пропуская меня вперед.

Проход вывел нас к большой винтовой лестнице, уходившей куда-то далеко вниз, в недра музея. Мы стали спускаться по гулким ступеням, и на каждом шагу меня по ноге бил спрятанный в ридикюле золотой Шар Ра. Ступени были крутыми, почти отвесными и, как положено на винтовой лестнице, треугольными. Мы спускались, делая круг за кругом, поэтому к тому времени, когда мы достигли дна, у меня закружилась голова.

– Где мы? – спросила я. Окружавшие меня стены казались мне сложенными из простых тесаных камней, не обшитых деревом и не покрытых штукатуркой.

– Это подземный этаж, вырытый под музеем прямо в земле, – пояснил мистер Бинг. – О нем очень мало кто знает.

Мы подошли к большим двойным стальным дверям, и здесь Бинг нажал кнопку звонка. Раздался громкий щелчок отпертого замка, после чего мистер Бинг толкнул дверь, открыл ее и сказал:

– Она здесь, профессор. Попозже я приду за ней. – Он пропустил меня внутрь, сам остался снаружи и с металлическим лязгом закрыл за мной дверь.

Я оказалась в большой, напоминающей пещеру комнате. Низкий потолок тонул в тени, и я вдруг очень четко представила себе нависшие у меня над головой тонны камня, поверх которых шумят каирские улицы.

В дальнем углу комнаты что-то скрипнуло, и мое сердце тут же зачастило.

– Эй, есть здесь кто-нибудь? – громко спросила я.

Передо мной в ряд стояли рабочие столы и верстаки, беспорядочно заваленные самыми разными странными вещами – я разглядела среди них большие кубики парафина, крокодильи яйца, ступку с пестиком, длинные связки тростника, листья папируса. Посреди комнаты стоял даже большой аквариум с рыбами – кажется, это были океанические осетры.

Вдоль стен стояло с полдюжины мумий, некоторые из них были частично разбинтованы. Рядом с мумиями располагались винные бочонки, большие кувшины с золотистым медом, глиняные плитки и куски необработанного камня – базальта, гранита и алебастра.

На одном из столов, как игральные карты, были разбросаны тоненькие листики золота и свинца, а рядом с ними на горящей жаровне стоял толстостенный тигель, из которого несло чем-то, напоминающим разогретый асфальт.

– Иду, иду, одну минутку, – послышался голос.

Я обернулась на звук голоса и увидела склонившегося над одним из столов спиной ко мне тощего человека. Он, пожалуй, был даже выше, чем мой папа, и очень сутулый, словно всю жизнь провел в комнате со слишком низким для него потолком. Человек был одет в длинный, ниже колен, белый халат, из-под которого выглядывали клетчатые брюки. Волосы у незнакомца были белыми, редкими и легкими, похожими на зонтики одуванчика, готовые облететь при первом же дуновении ветерка.

– Ну, вот, – сказал человек-одуванчик. – Готово.

Он положил на стол какую-то вещь, с которой работал, и повернул ко мне голову. Я вскрикнула и отшатнулась назад, готовая броситься бежать к двери. Его лицо было наполовину кожаным, наполовину металлическим, с ненормально большими, как бильярдные шары, дико смотревшими на меня глазами.