Теория страсти

2

Рокси Жилье валялась на кровати и красила ногти на правой ноге, высунув от усердия язык и скосив глаза к носу. Иногда она отвлекалась и придирчиво разглядывала части тела Констанции Шелтон, выглядывающие из-за целомудренно скрывавшей ее дверцы платяного шкафа. Констанция одевалась. Через полчаса ее ждал у себя профессор Малколм.

Апрель в этом году сошел с ума, и сегодня на улице стояла воистину июльская жара. Идти по этому пеклу в кроссовках, джинсах и свитере было не просто невозможно, но даже опасно для здоровья, и потому Констанции пришлось срочно распаковывать летние вещи. Сарафан, три блузки с отложным воротничком, юбка в горошек, юбка без горошка — все очень мятое. Рокси рассердилась (в очередной раз смазав лак) и в приказном тоне велела Конни не валять дурака и выбрать из ее, Роксиных, шмоток все, что той понравится. Сначала Конни пыталась отказаться («А вдруг я выберу то, что тебе срочно понадобится?»), но сердитая Рокси была неприступней Форт-Нокса.

— Не волнуйся. Во-первых, я собираюсь до самого вечера чистить перышки. Ванна, маска, здоровый сон, фруктовый обед, опять здоровый сон, а вечером Джейсончик везет меня в кино. К тому времени ты десять раз вернешься. Кроме того, сегодня меня тянет на серебряный топ и розовые брючки, а ты их не выберешь даже под угрозой расстрела.

— Рокси, я даже не знаю, как тебя благодарить…

— Конни! Не серди меня! Я третий раз промахиваюсь мимо мизинца! Тебе что, приспичило сегодня изображать Синдереллу? «Спасибо, сестрицы, вы такие добрые!»?

— Просто ты не обязана делиться со мной своими вещами…

— Констанция Шелтон! Я знаю, что ты считаешь меня недалекой, а возможно, даже и просто дурой! Но позволь сказать тебе, что сейчас дурой выглядишь ты. Я не совершаю подвига дружбы и не укрываю тебя своим тряпьем от холодного зимнего ветра. Я просто предлагаю тебе выход из положения. Это не стоит ни внимания, ни благодарности. Вообще ничего не стоит. Отстань от меня.

Конни не выдержала и засмеялась. Рокси тут же забыла про свеженакрашенные ногти, соскочила на пол и обняла подругу.

— Господи, Конни, ну какая же ты хорошенькая, когда смеешься!

Констанция смущенно высвободилась из объятий Роксаны и скрылась за дверцей шкафа. Рокси вернулась на кровать.

Теперь она поглядывала в сторону одевавшейся подруги и осторожно хмурилась (чтобы не было морщинок).

Из-за дверцы мелькнуло нечто округлое и радующее глаз, потом на миг показалась длинная стройная ножка, мелькнули распущенные волосы, и луч солнца полыхнул сквозь них темным золотом…

Через пару минут Констанция Шелтон появилась перед подругой в светло-голубых джинсах-стрейч, голубой футболке, расшитой незабудками, с привычным конским хвостом на голове и очками на носу. Рокси душераздирающе вздохнула.

— Только не говори, что на тебя налезло только это! Я тебя больше на полразмера. Все, из чего я выпираю, на тебе должно смотреться обалденно!

— Рокси, я…

— Ты жертва привычек, Конни, и привычек дурных. У тебя длинные и стройные ноги, у тебя тугая попка…

— Рокси!

— Да, то, что находится между ногами и спиной, называется попкой, и она есть у всех, даже у нобелевских лауреатов! А твоя — полный отпад. Моя замшевая юбка…

— Она же мини!

— Естественно! Макси уже давно не носят. И она не настолько уж и мини… Потом, зачем ты опять затянула этот хвост?

— Чтобы в глаза не лезло…

— Зачеши назад. Заколи. Постриги челку. Заплети косички, в конце концов!

— Перестань, что я, маленькая?

— Ты не маленькая. Ты большая. А ведешь себя, как маленькая. Когда купишь линзы?

— Рокси, ты становишься тираном.

— Я спрашиваю, когда этот велосипед покинет твой нос? Держу пари, даже твой профессор не знает, какого цвета у тебя глаза.

— Зачем ему это знать?

— Правильно, ему уже незачем. Но в мире есть и другие люди. Из них примерно треть — молодые мужчины. Или, скажем так, мужчины того возраста, когда их еще интересует цвет глаз женщины.

Констанция устало улыбнулась.

— Рокси, ты сегодня чересчур импульсивна. Не злись. Ты ведь прекрасно знаешь, что я не умею наряжаться и не питаю к этому ни малейшей склонности.

— Линзы удобны.

— От них болят глаза.

— Ага, а таскать на переносице килограмм стекла легко и приятно!

— У меня нормальные очки.

— Страшные.

— Ты злая.

— Добрая.

— Я пошла.

— Не забудь болотные сапоги и брезентовый плащ.

— Ты очень злая. Но я тебя люблю. Пока.

— СТОП!!!

Конни замерла, не успев сунуть вторую руку в рукав своей старой джинсовой куртки. Купленная в секонд-хэнде, куртка была потертой, видавшей виды и очень большой, а значит, могла отлично прикрыть то самое место между ногами и спиной, которое так неприлично обтягивали самые пристойные из брюк Рокси…

Роксана Жилье железной рукой стащила с оробевшей подруги куртку и зашвырнула ее в угол комнаты. Потом погрозила Конни пальцем.

— Не вздумай! У тебя будет тепловой удар! Вперед.

— Но я…

— Вперед, кому говорят! Спину прямо, плечи расправь, походка от бедра. И не забудь, грудь — это не прыщи, ее не надо прятать.

С пылающими щеками Констанция Шелтон вылетела из домика и помчалась к университету. Ей казалось, что все так и смотрят на ее… хм… в общем, на нее. И что она вся голая. И нелепая. Длинная, худая, сутулая. В дурацкой футболке с незабудками.

Один из студентов, лежавших в тени большого вяза-патриарха, поднял голову и недоуменно посмотрел вслед стройной девушке в голубых джинсах и футболке.

— Новенькая, что ли? Ноги от ушей…

— А я ее где-то видел.

— Да нет. Просто у нее прическа, как у Зануды Шелтон.

— Ну ты сказал! Прическа! У Зануды Шелтон нет никакой прически. Это просто такая шапочка. Она ее утром надевает, вечером снимает…

— Ха-ха-ха!

Профессор Малколм уже пятнадцать минут не мог надивиться на сидящую перед ним Констанцию Шелтон, а также на остроту зрения Джейн Смит, сидящей в данный момент в приемной.

И как это Джейн удалось разглядеть то, что профессор видел только сейчас?

Констанция Шелтон, оказывается, была стройной симпатичной девушкой. У нее была… хм… грудь. У нее была талия. У нее были длинные ноги и маленькие ступни. У нее, черт побери, были небесно-голубые глаза, хотя, возможно, это из-за миленькой кофточки с цветочками, или как это там называется? Батник? Нет, батник с карманами… интересно, где у батника карманы? Или это батик… нет, батик рисуют воском по ткани…

И румянец ей шел, даже такой, несколько лихорадочный. Честное слово, если бы не вечный хвост и не привычные очки, он бы ни за что не узнал свою лучшую студентку.

Профессор благодушно откинулся на спинку кресла, чувствуя, как стремительно улучшается настроение и приходит боевой азарт. Предстояла сложная психологическая игра, еще более захватывающая потому, что перед профессором сидела не обычная пациентка, а коллега, профессионал в известном смысле. Обыграть такого противника — удовольствие и высокая честь.

Профессор Малколм придвинул к себе уже изрядно потрепанный реферат мисс Шелтон и сделал первый ход.

— Что ж, работа имеет место быть. Признаюсь, вы меня опять удивили. Я не верил до конца, что вы сможете справиться с такой задачей. Молодец! Разумеется, вам предстоит нелегкое сражение. Во-первых, тема совершенно новая, подход небанальный, кроме того, наша профессура не любит, чтобы ее опережали молодые. Впрочем, здесь я спокоен. Характер у вас бойцовский, материалом вы владеете прекрасно.

— Спасибо, профессор. Вы знаете, как я ценю ваше мнение.

— Знаю. Знаю и то, что с вами можно говорить прямо и открыто. Вы не кисейная барышня, не упадете в обморок от критики. Знаете, что меня несколько тревожит?

— Что?

— Фактический материал. Вы отталкиваетесь почти исключительно от литературных источников.

— Я беру их за основу. Потом пытаюсь проследить факты, сопоставляю — и на основе этого строю доказательства. Скажем, любовь к Лауре — это предсенильное влечение мужчины к подростку. Своего рода средневековая «Лолита»…

Профессор усилием воли сдержал легкую дрожь. Бедный Петрарка! Предсенильное влечение!

— Да. Конечно. Главное — не показывайте до защиты филологам, они умрут от разрыва сердца. Ладно, не об этом речь. Защиту, мисс Шелтон, нам придется отложить.

Констанция мгновенно перестала думать о неприличных джинсах и чересчур обтягивающей футболке. Из-под очков голубой сталью сверкнули настороженные глаза-клинки. Профессору немедленно захотелось встать по стойке «смирно».

— Вы считаете, я не готова?

— Что вы! Как можно было так подумать! Я же говорю — удивлен и восхищен, хотя мог бы и привыкнуть к вашим успехам. Дело в кафедре. Профессор Салливан будет только в сентябре, Джойс и Стенхоу уехали на семинар в Огайо, Лиз Боден в Австралии. Конечно, можно было бы собрать аспирантов третьего года и всех заведующих кафедрами, но мне хочется похвастаться вашими успехами, да и вам полезно схлестнуться с Зубрами. Уже пора, моя дорогая.

— Ценю ваше мнение, но… до сентября? Не слишком ли долго? Впрочем, я могла бы заняться судебной психиатрией…

— Боже сохрани! То есть, я хотел сказать, разве вам не хочется застолбить за собой новую область?

— Хочется, но чем же мне заняться до сентября?

— Например, отдохнуть?

В глазах Констанции Шелтон отразилось такое безмерное изумление, что профессор слегка устыдился, но из приемной донеслось предостерегающее покашливание Джейн Смит, и он взял себя в руки.

— Девочка моя, вы четыре года пашете, как, пардон, лошадь, все каникулы вы проводите в библиотеке, а на это лето прогноз совершенно африканский. Поезжайте к морю, не хотите?

— Не знаю. Не уверена. Честно говоря, я понятия не имею, как надо правильно отдыхать.

— Психолог должен знать все, в том числе и это. Релаксация, сами понимаете, основа нашего метода! Ну не хотите отдыхать — могу предложить практику.

— Это могло бы быть интересно. Лечебница? Санаторий?

— Хм, не совсем. Вот что я подумал… буквально только что пришло в голову. А что, если мы совместим приятное с полезным? Готовы рискнуть?

— Наверное. Ученый без риска — не ученый, так мне однажды сказали.

— Отлично. Вот что у меня есть. Берем вашу тему. Отодвигаем на время литературные источники и судебно-медицинские отчеты. Предположим, есть некий пансионат в романтическом месте. Лес, речка, птицы, цветы, до цивилизации не добраться. И повсюду — новобрачные.

Констанция неожиданно смутилась, сама не зная почему.

— Профессор, я как-то…

— Дорогая моя, пока это чистая гипотеза. Просто я знаю, что в подобных местах психолог бывает очень кстати. Внешне это будет идеальным прикрытием: ненавязчивая психотерапевтическая помощь молодоженам при мелких размолвках, ссорах, стрессах. На самом же деле я заброшу вас в стан противника, где вы сможете собрать блестящий фактический материал. Любовь, как она есть. С самого первого мига слепой влюбленности до первых неприятных прозрений вроде того, что грязные носки валяются, где попало, а зубную пасту постоянно забывают закрыть.

Констанция с сомнением покачала головой.

— Вообще-то интересно было бы попробовать, но я не уверена, что смогу… почему они мне доверятся?

— Как почему? Потому что вы будете изначально представлены как психолог. Вы не будете обязаны дружить с объектами исследования, вам не надо будет завоевывать их доверие — вы на работе. Вы же не стесняетесь горничной в отеле, когда она приносит вам кофе?

Констанция ограничилась легким и неуверенным пожатием плеч. В отеле она останавливалась один раз в жизни, но никаких горничных с кофе там не было. Предложение профессора было неожиданным, немного пугало… и, как ни странно, чем-то задевало, только девушка пока не понимала, чем именно.

— Я думаю, все получится. Работы у вас будет не слишком много, влюбленные эгоистичны, так что соберете нужный материал, не особенно напрягаясь. Собственно, это почти студенческий кампус, только с семейным уклоном. Ну что? Согласны?

Констанция нахмурилась, подумала немного и вскинула на профессора свой строгий взор.

— Пожалуй, да. В любом случае мне нужен опыт. Я попробую.

— Вот и замечательно! Сейчас мы попросим Джейн навести справки… Миссис Смит!

— Одну минуту, босс! Тут на проводе Багамы…

Профессор подмигнул Констанции.

— Воля Провидения, не иначе. Хотите на Багамы?

Констанция суховато улыбнулась.

— Нельзя хотеть того, чего не знаешь.

Джейн Смит вплыла в кабинет, дружески улыбнулась Констанции, повернулась к профессору и заворковала невинным тоном:

— Уже пошли заявки на лето, док, в этом году как никогда. Боюсь, некоторым придется отказать. Не посылать же аспирантов-первогодков?

— Неужели так много заявок?

— Больше, чем в прошлом году, док. Считаю, Багамы перебьются. Или запросят в Кембридже, там хорошая кафедра.

Констанция с беспокойством прислушивалась, а потом осторожно поинтересовалась:

— Что за заявки? И без чего перебьются Багамы? Или это совсем не мое дело?

Профессор Малколм с умным видом рассматривал принесенный лист бумаги, на котором Джейн Смит только что напечатала стихотворение Киплинга «Бремя белого человека».

— Это очень странно, моя дорогая… Действительно, перст судьбы… Дело в том, что каждое лето у нас появляется нечто вроде практики. Наших психологов приглашают по всему миру. Отели, курорты — рай для богатых бездельников. Для нас это возможность практиковать — ну и зарабатывать, конечно. А вот эта заявка… клянусь, я ничего не подстраивал нарочно. Черным по белому: остров Эльютера, Багамы, отель для новобрачных. Требуется психолог…

Констанция почувствовала легкую панику.

— Боюсь, это для меня чересчур. Я всего лишь студентка. Вы говорили о кампусе в лесу…

Профессор Малколм якобы с сомнением посмотрел на свою студентку.

— М-да, это не студенческий пансионат, здесь ранг повыше… Была не была! Ваше слово, Констанция! Беретесь? Тогда рискну и я. Поедете в качестве моей лучшей ученицы и с моими личными рекомендациями. Решайте прямо сейчас. Раз, два…

— Поеду!

Психологический прием был стар как мир. Констанция Шелтон попалась на обычной смене ритма разговора. Сразу после ленивого гипотетического рассуждения о студенческом пансионате — стремительное и конкретное предложение. Но было и еще кое-что. Возможно, отчасти виной тому была непривычная экипировка, в которой Констанция почувствовала себя слишком женственной, возможно, сыграла роль магия слова «Багамы» — кто знает? Только Констанции Шелтон нестерпимо захотелось увидеть океан. Синее небо. Белые барашки на волнах. Вдохнуть аромат неведомых цветов. Раздвинуть свой маленький мир до границ вселенной…

Она отчаянно покраснела, заметив улыбку профессора Малколма.

— Я нахалка, да?

— Нет. Вы маленькая отчаянная воительница. У вас есть мужество. Дело не в Багамах. Отнюдь не каждый способен на отчаянный шаг, а с точки зрения здравого смысла вы сейчас совершаете именно его. Я горжусь вами. И жду результатов. Джейн, дорогая, отправьте сведения о мисс Шелтон, забронируйте билеты и все, что нужно.

— Мне надо будет снять деньги со счета…

— Это еще зачем? Вы едете работать, а не веселиться. Вам будет выплачено соответствующее жалованье по окончании контракта, а командировочные оплатит университет. Думаю, недели через две все будет готово. Собирайтесь спокойно. В сентябре мы сразим наших зубров наповал.

На ватных ногах Констанция Шелтон покинула кабинет своего научного руководителя. Если бы она не была так ошарашена всем случившимся, то заметила бы, что оставила на столе все свои записи и вернулась бы, а если бы вернулась, то увидела…

Профессор Конрад Малколм шепотом издал победный клич и вскочил с кресла, вскинув руки к потолку. Красавица Джейн Смит подмигнула ему и потрясла двумя оттопыренными большими пальцами. Потом оба начали исполнять нечто вроде гавайско-багамского танца вокруг стола, хохоча и распевая очень странную песню.

— Док, вам никто не говорил, что вы гений?

— Я гений. У меня гениальная секретарша…

— Нет, вы сами хороши. Я заслушалась в приемной…

— Теперь девочка отправится собирать материал для диплома…

— Попадет на Багамы, где песок и океан…

— Где цветы и ананасы, где солнце и луна…

— Где в воздухе разлита любовь…

— И все вокруг влюблены…

— И только она одна-одинешенька…

— И тогда ее впервые в жизни это озаботит…

— И она, возможно, даже всплакнет…

— И почувствует себя глубоко несчастной…

— И даже соберется удрать…

— И вот в этот момент появится Он…

— Он будет высок и красив… Он будет высок и красив?

— Закачаешься! Это мой брат.

— Понимаю. Значит, высок и красив…

— И он подарит ей белый цветок и пригласит на танец…

— И они будут пить шампанское на берегу…

— А луна будет заливать их серебром…

— И он скажет, что она самая красивая…

— А она ему не поверит…

— И тогда он ее поцелует… Джейн, а ваш брат…

— Валяйте начистоту, док. Не альфонс ли он? Нет, не альфонс. Он хороший парень и умеет держать себя в руках. К тому же он помешан на серфинге, так что избыток тестостерона ему не грозит.

— А если она влюбится?

— Так мы этого и хотим, разве нет?

— А разбитое сердце и прочее?

Джейн хмыкнула и облокотилась умопомрачительным бедром о край стола.

— Док! Нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц. Наша задача — разбудить в ней женщину. Заставить взглянуть на мир и его красоту. Дать ей почувствовать, что она желанна, что она красива, что она — живая! Шон не причинит ей вреда. Я его вырастила, я его знаю. Он немного сорвиголова, балагур, весельчак, играет на гитаре, фигура у него отличная, он любит ходить в походы, и все такое. Девушку он не обидит, не сделает ничего, что могло бы ее ранить. К тому же, если у них все сладится, я буду только рада. Невесты у него нет, подружки в данный момент тоже. Я вас утешила?

Профессор Малколм вздохнул.

— Почти. Дело за малым. Осталось уговорить старика Босуорта, хозяина отеля. Хорошо, что он мне все еще должен.

Джейн хмыкнула.

— Да уж! Если б не вы, он бы сейчас загорал совсем в других краях. Я прекрасно помню «дело Босуорта». Думаю, и он не забыл. Ладно. Поеду к братцу. Пора посвящать его в детали операции.

— Отлично. А я звоню на Багамы. До понедельника?

— До понедельника, док. Вы — лучший!