Терем желаний

Бедный Валерик! Хорошему парню всегда не везет на женщин...

Клавдия Петровна еще долго переживала за сына. То начинала ворчать вполголоса, то смолкала, мысленно заканчивая тираду. Но, оглянувшись и убедившись, что ее никто не подслушивает и никто не возразит, снова в голос перемывала косточки бесчестным женщинам, стремящимся попользоваться трудами ее сына и его добротой.

Глава 11

- Ты решил устроить настоящий пир? Маша по привычке направилась в кухню, но Валера потянул ее в комнату, где уже был накрыт стол, в центре которого лежала запеченная утка.

- О! Чувствуется мамина забота о любимом сыне.

- А как же?! - подхватил Валера веселый тон Маши. Он усадил ее за стол, откупорил вино. - Кстати, мама интересуется тобой.

- Ты говорил ей обо мне? - насторожилась Маша.

- Ничего страшного, - успокоил ее Валера. - Ешь. Маша склонилась над тарелкой, стараясь не вникать в неприятные мысли о родителях Валеры. Знакомство с ними не входило в ее планы. Они и знать не должны о ее существовании, так же как ее мать не знает об истинных отношениях с Валерой и дальнейших планах дочери на жизнь.

Маша отодвинула тарелку, вытерла салфеткой руки.

- Спасибо. Утка изумительная. Сделать кофе? Он отрицательно покачал головой:

- У нас есть вино.

- Тогда я уберу со стола.

Валера помог Маше управиться с грязной посудой и остатками еды.

- Посмотрим телевизор? - предложил он, забирая из ее рук последнюю тарелку.

Маша улыбнулась и пожала плечами. Она заранее знала, чем начинается и заканчивается просмотр - телевизор стоял в спальне, - и Валера проявлял нетерпение.

- Возьми фрукты. - Он протянул Маше поднос. - Я принесу вино.

На пороге Маша задержалась, пока Валера ставил на тумбочку фужеры и бутылку, затем поставила рядом поднос. Оглянувшись, она замерла. Через открытую дверцу шкафа было переброшено женское платье. Сердце ее сжалось, а потом бешено застучало.

Валера перехватил ее взгляд, постоял в нерешительности с видом обреченности и подошел вплотную к Маше.

- Маш, - он внимательно вглядывался в ее глаза, - поцелуй меня сначала.

- Зачем? - Она отступила назад.

- Потом я объясню.

- Мне не надо объяснять. Я просила лишь предупредить заранее, будем считать, что ты это сделал.

Она отступила еще, намереваясь уйти, но Валера схватил ее за плечи и развернул к себе.

- О чем ты говоришь? Если б я предупредил, ты бы отказалась.

- Валера, - Маша говорила тихо, чтобы не было заметно ее волнения, - у нас был уговор, что я уйду, когда здесь появится женщина. Я не имею привычки отказываться от своих слов. Отпусти меня, пожалуйста.

Она замолчала, потому что ком в горле затруднял дыхание. Она не предполагала, что будет так больно и обидно.

- Что за черт?! Какая женщина, Маша?

- Я не оставляю здесь свои платья! - зло выкрикнула она, пряча полные слез глаза. - Отпусти меня!

И резко скинула его руку с плеч, но Валера вновь схватил ее, прижал ее голову к своей груди и вздохнул с некоторым облегчением. Он и не подумал, что Маша может таким образом объяснить появление платья в его квартире.

- Глупенькая ревнивица! - Он поцеловал ее в макушку. - Сама не знаешь, что говоришь. Я тебя остановить не могу, где уж мне гоняться за другими?

Маша молчала. Ей во что бы то ни стало надо справиться со слезами. А ведь поистине глупая, думала она, пока Валера что-то нашептывал. Почти каждый день она приходила сюда, и не было намека на то, что кто-то еще бывает здесь. Похоже, что и сестра не особенно часто навещает брата.

"Дурочка, да и только!" - усмехнулась она про себя.

- Ладно. - Маша подняла голову. - Давай смотреть телевизор.

Валера взял пульт управления и сел с Машей на кровать. Раздался щелчок, и на экране вспыхнула заставка.

- Маш, - он должен был сказать и все не решался, - ты успокоилась?

- Конечно. Я не очень переживала, - с прохладцей ответила она. - Извини, если я обидела тебя.

- Ты извиняешься за ревность или за то, что не переживала?

- Налей мне вина, - попросила она.

- Сейчас. - Валера продолжал сидеть. - Чего в тебе больше, Маша: ревности или безразличия? Только честно.

- Не знаю. - Более честного ответа она не нашла и пыталась объясниться. Наверное, я не правильно выразилась Обычно я не отношу к себе оба понятия.

Она с показным равнодушием еще раз скользнула взглядом по платью, перекинутому через дверцу шкафа, поднялась и подошла к тумбочке.

- Тебе налить? - предложила она, наполняя свой фужер.

- У меня есть немного, хватит.

Маша передала вино Валере и оперлась локтем о подоконник. На экране диктор читал последние новости, и Маша обводила медленным взглядом комнату, ни на чем особенно не задерживаясь.

- Ты намерена простоять там весь вечер? - Валера упруго поднялся на ноги, подошел к Маше, забирая у нее бокал. - Пьяница.

Маша нехотя подчинилась его рукам и через минуту уже лежала на кровати. Он лег на бок, подперев одной рукой голову, а свободной рукой он водил по контуру ее лица, гладил волосы.

- Это платье твоей сестры? - не удержалась от вопроса Маша.

Он молча покачал головой.

- Подарок для нее?

Снова молчаливое отрицание. Маша опустила глаза, смирившись с неудовлетворенным любопытством. Валера наклонился, освободившейся рукой повернул ее к себе и легонько коснулся губами закрытых век, затем сжатых губ, снимая с них напряжение. Маша сильно сжала губы. Тогда Валера слизнул с них помаду, приподнял голову, чтобы проверить реакцию Маши, снова мимолетно коснулся ее поцелуем... Маша вдруг хохотнула.

- Я очень любопытная? - вспомнила она особенную фразу Валеры.

- Нет. - Глаза Валеры заискрились от ее находчивости, однако он не спешил, занятый ее горячими сухими губами. Кончиком языка он обводил маленькие припухлости и едва заметную впадинку посередине ее нижней губы, делал слабые попытки открыть ее пересохшие и ждущие губы. Он самозабвенно начал ее целовать.

- Я умру, - тихо предупредила Маша.

- Почему? - не прерывая поцелуя, поддержал разговор Валера.

- От любопытства!

Мелодичный смех проник в его душу, разливаясь теплом по всему телу, его язык толкнулся в ее горячий рот с легким привкусом вина, вступил в дразнящую игру с ее языком.

- Вкусно, - чуть слышно прошептал он, оттягивая минуту признания.

- Здесь все твое. - Он прижался к ее губам, удерживая своим весом от резких движений - пусть осознает в неподвижности.

Маша помотала головой, снимая давление. Намеренно неторопливые ласки Валеры рассеяли ясность мысли, она уже потеряла нить беседы.

- Ты о чем?

Тягуче-ленивая смесь поцелуя и разговора действовала как самая изощренная ласка. Маша чувствовала безграничный поток и бушующую энергию одновременно. Ей не терпелось перейти к более тесному сближению, и в то же время она ностальгически жалела об уходящих мгновениях удивительной нежности.

- А ты о чем? - Валера проклинал себя за малодушие, но - Бог мой! - как хотелось продлить наслаждение от ее доверчивости и легкой говорливости.

- Я о.., любопытстве, - вспомнила наконец Маша.

- И я о платье.

- Что?

Скажи наконец, слабак! Но он тянул.

- Маш, ты померяешь это чертово обмундирование? Она внимательно посмотрела на него, потом безвольно перекатилась на бок, удерживаемая его объятиями.

- О Господи! Так я и знала! - безнадежно простонала она. - Ну почему ты не хочешь меня слушать? Почему все делаешь наперекор? - Она чуть ли не плакала, глаза страдальчески обводили стены.

- Я очень внимательно слушал тебя. - Он повернул ее лицо к себе, ему надо было видеть ее глаза. - И сказал, что ты не должна тратиться.

- Я тоже сказала! - Маша сохраняла недовольный вид, но внутри ее уже возникло желание примерить темно-кофейное полупрозрачное облако, и она боролась с искушением, проклиная традиционную женскую слабость перед нарядами. - Ты решил заняться моим гардеробом? Может, возьмешь меня на содержание?

- Еще вопрос, кто у кого на содержании, - не отступал Валера. - Однако у меня хватает ума не бунтовать из-за каждого куска хлеба.

- А у меня, значит, не хватает? - Она попыталась оттолкнуть Валеру, но не тут-то было, он крепко держал ее.

- Маш, - тихо позвал Валера, - ты наденешь платье? Я так долго выбирал. Первый раз покупал такой подарок, хотелось порадовать тебя, Маш...

- Чувствуется, что в первый раз. Ты даже не представляешь, что это такое! - ругалась Маша, безуспешно выпутываясь из его ног и рук. - Ну как я надену такое платье? К нему теперь надо подбирать колготы, туфли, украшения, а я уже купила отрез, собиралась шить... С тобой в самом деле одни растраты. Выпусти меня наконец!

- Ты наденешь это? - Грозно нахмурив брови, Валера приблизил свое лицо к лицу Маши. - Или я никуда не отпущу тебя.

- Как я его надену, если ты меня держишь?

- Тоже верно! - хмыкнул Валера, чмокнул ее в губы и перевернулся на бок.

Маша села, издалека пристально разглядывая пышные складки загадочного фасона. Затем глубоко вздохнула и встала. В мгновение ока Валера вскочил с кровати и загородил дверь. Она насмешливо оглянулась на него, дав понять, что знает о его опасениях, и, повернувшись спиной, начала расстегивать пуговицы.

- Демонстрация начинается, - проговорила она, будто обращаясь к себе. Включи музыку. Я позову, когда оденусь.

- Ты стесняешься? - удивился Валера и вальяжно уселся на кровати.

Маша замешкалась, с сомнением повернулась к нему. Валера не собирался уходить. Расстегнутый бортик платья откинулся, выставляя напоказ кружево белой сорочки.

- Валера, ты уверен, что я успею одеться? - соблазняюще спросила Маша.

- Я буду очень хорошим, - как заклинание, произнес он привычную фразу.

- Ну-ну!

Маша постояла, посмотрела на наряд, затем решительно сбросила платье. Оставшись в нижней сорочке, она сняла с дверцы обнову.

- С ума сойти! - то ли испуганно, то ли восторженно воскликнула девушка. Оно же короткое и.., открытое!

- Придется обнажаться дальше, - философски подсказал Валера. Она метнула в его сторону взгляд-молнию и положила платье на стул. По-деловому сняла сорочку, немного помедлив, лифчик и торопливо просунула голову в груду материи, откидывая запутавшиеся фалды причудливой фантазии портного. Валера встал, поддержал сзади подол и, когда Маша натянула эластичный, туго обтягивающий лиф, застегнул молнию на спине, неуклюже разглаживая складки юбки.

- Теперь можно музыку, - заключил он, целуя обнаженное плечо девушки.

- Мне нужно зеркало, - требовательно сказала Маша, поправляя спереди тугой лиф.

- Ты знаешь, где оно.

Валера пропустил Машу к двери, недоумевая, почему у нее сердитый вид, выключил телевизор и пошел в комнату включить магнитофон.

Маша долго не возвращалась. Сдерживая любопытство, он вернулся в спальню, налил вина и залпом осушил бокал. Первый этап пройден, но торжествовать рано неизвестно, что выкинет Маша в следующий момент. Поставив пустой бокал, Валера повернулся к двери.

Она стояла на пороге комнаты, худенькая, изящная, и тревожно ждала одобрения. Темная ткань подчеркивала хрупкость ее фигуры. Она напоминала тростинку, открытую степным ветрам. Оливковая, сохранившая загар кожа рук и плеч словно впитывала в себя кофейный цвет ткани. Сцепленные пальцы закрывали прозрачный капрон пояса, завязанного на спине огромным бантом с длинными концами, шлейфом спускающимися по открытым выше колен ногам.

- Нравлюсь? - спросила Маша, глядя на Валеру испуганными, ищущими глазами, и вздрогнула от морозца, пробежавшего по спине.

Он подошел к Маше, ладонями сжал ее пальцы.

- Не то слово, - прошептал он, не зная, на чем остановить взгляд.

В густом тумане материи она была как призрачная фея, как будто все земное отступило от нее и остались только сказочные грезы и волшебство.

- Не то слово, - повторил Валера, согревая дыханием озябшие тонкие пальчики.

- Туфли не подходят, - тихо пожаловалась Маша. - Но у Марины есть подходящие. Я одолжу у нее.

- Мы купим туфли, - прошептал Валера, отступая назад и увлекая Машу в комнату.

- Нет! - Резкий голос вернул его на землю. Из феи Маша вновь превратилась в своенравную гордячку. - Не вздумай ничего покупать! И вообще я не знаю, пойду ли в этом платье куда-нибудь.

Маша вырвалась от Валеры и подошла к окну, предоставив его взору обнаженную спину и туманно скрытые стройные ноги.

- Тебе не нравится платье? - поразился Валера. До чего же она сексуальна в нем, руки чесались обхватить упругие ягодицы, скрытые складками банта.

- Очень нравится! - Она резко повернулась к Валере, не подозревая, какой взрывной эффект вызвало в нем ее движение. - Но куда я в нем пойду? Одно дело - покрасоваться перед тобой, но показаться в таком виде другим людям... Валера, - ее голос сорвался до мольбы, - я не такая смелая.

Он был похож на хищного зверя, учуявшего богатую добычу. Глаза горели огнем, руки сжаты в кулаки. Плавными шагами он подошел к Маше. В какой-то миг она испытала страх, она не видела Валеру таким завораживающе опасным. Она сделала шаг назад, но он сильно сжал ее бедра и притянул к себе.

- Я хочу тебя! - Что-то дикое проснулось в нем. Он совсем не был похож на доброго, сговорчивого, терпеливого Валеру.

Но страх ушел. Маша опешила на минуту, затем, положив руки ему на плечи, звонко рассмеялась.

- И я об этом! - проговорила она, не обращая внимания, как заходили желваки на суровом лице мужчины. - Что же будет с другими?

Стоя перед зеркалом. Маша твердо решила, что не выйдет в этом платье за пределы Балериной квартиры. Наряд изумительный, спору нет, но он так выразительно прикрывает некоторые части тела, что создается прямо противоположный эффект. Уже то, как смотрит на нее Валера, живо напомнило о прошлом, которое Маша с таким трудом забывала. Ну, Валера ладно, а с другими она рисковать не собирается.

Упоминание о других превратило его в бешеного самца.

- Я хочу тебя! - угрожающе шептал он.

Валера злился, что ведет себя, как необузданный жеребец, злился на Машу за то, что она упорно отвергает его предложение остаться с ним до утра. Злился на то, что желание его увеличивается день ото дня. Раньше он не знал за собой такой страсти и был не готов к ней, и он злился, что все-мысли и чувства, связанные с Машей, выходят из-под контроля, уносят его в собственный водоворот и он не может помешать этому.

Да и нужно ли?

Пальцы судорожно сжались, где-то на платье жалобно треснул шов.

- Сейчас я порву его.

- Нет! - Маша схватила его за руки. - Ты с ума сошел - портить такую красоту!

Она положила руки на свою талию, поправила платье, одновременно увлекая Валеру в плавный танец.

- Думаешь перехитрить? - все еще злился Валера. - Я не отпущу тебя за здорово живешь!

- Знаю, - просто ответила Маша и скромно потупила глаза, - Лера, тебя можно попросить?

- О чем? - сосредоточился он, раскачивая ее в такт мелодии.

Маша помолчала.

- Музыка красивая, - неестественно весело промолвила она. - Как тебе удается подбирать хорошие песни?

Он не ответил. Его руки пробрались под бант, готовые сдержать непредсказуемые движения Маши, а она плавно переступала с ноги на ногу.

- Лера, можно я сегодня задержусь у тебя? У него отвисла челюсть. Валера всего мог ожидать, только не этого. Забыв о танце, он мучительно соображал, почему Машины слова прозвучали нерешительно, когда он неустанно каждый день просил ее остаться. Застенчивая просьба звучала так, словно она просила о невозможном.

Маша подняла глаза и начала быстро объяснять:

- Понимаешь, мама уехала к подруге на дачу, а Игорь пригласил домой Свету. Я сказала ему, что буду в гостях допоздна, и просила позвонить, если планы переменятся. Он не звонил. Мне не хочется тревожить их, а к подругам идти поздно. И стоять под дождем, выжидая время...

- До утра, - обрел наконец голос Валера.

- Что? - не успела переключить внимание Маша.

- До утра.

- Нет, конечно, - скромно рассмеялась она. - Мне хватит и часа. В двенадцать я спокойно уйду, никому не мешая.

- Ты останешься до утра! - выделяя каждое слово, повторил Валера.

- Но... - Она внимательно посмотрела ему в глаза. Они же говорят на разных языках!

Маша только теперь поняла, что имел в виду Валера. Он не шел навстречу он крушил ее принципы, которые она отстаивала с таким упорством и теперь сама себе подставила ловушку.

- Получается, что я напросилась, - тихо подвела она итог своим размышлениям.

- Получается! - весело согласился Валера, целуя обнаженные плечи девушки. - Маша, до утра?

- Мне так неловко, - застенчиво призналась она.

- Тогда в постель, - твердо заявил он. - Твой брат уже давно там.

Держа Машу за руку, Валера водил ее за собой, выключая магнитофон, свет в кухне и в комнате. Закрыв двери спальни, он подвел Машу к окну; не выпуская ее руки, налил вина - за руль не садиться, и сам Бог велел отметить это событие и протянул Маше фужер.

- За тебя, моя радость! - Он сделал большой глоток, наполовину опорожнил бокал и поставил его на поднос. - Я помогу тебе снять этот чехол.

Маша стояла лицом к окну, занавешенному снаружи густой желтизной осеннего клена. Одной рукой она придерживалась за подоконник, в другой держала бокал, отпивая маленькими глотками освежающее вино, и безропотно подчинялась Валериным рукам. И в наряде Евы она не повернулась, в ней не было ни нетерпения, ни скромности, ни замешательства. Так и стояла, глядя в окно печальным взором.

Валера быстро разделся, беспорядочно побросал одежду на стул, зажег ночник, выключил люстру и только потом подошел к Маше, развернул ее лицом к себе.

- Нам не нужен яркий свет, правда?

Неожиданно он понял, что боится прикоснуться к ней. Словно не у них были часы, наполненные страстью, словно не с Машей он провел последние месяцы. Неизвестность сковала его члены робостью и ожиданием. Наверное, так себя чувствовал Адам, вкусив запретный плод и увидев истинную красоту единственной для него женщины. Из глубин памяти всплыли слова: "Плоть от плоти" - и Валера познал, как никогда, эту древнюю истину. Он открывал новую часть самого себя, имя которой было Маша.

Она осторожно поставила бокал на поднос, большие пытливые глаза обратились к нему.

- Потом допью, правда? - Тихий голос перешел в еле слышный шепот.

Валера склонился к ее губам, еще не решаясь коснуться, и Маша, сделав шаг навстречу, робко окунулась в его объятия.

Слабый свет ночника вдруг ожил особенной ночной жизнью, наполненной лишь ему одному известными чудесами. На окнах в тихой беседе шелестели шторы. Хрустальные бокалы аристократически чинно перезванивались, отворачиваясь от плебейского стекла бутылки с кричаще яркими наклейками. Ягоды винограда важно дулись, грозя лопнуть от переполнявших их соков, а рядом скромные яблочки подставляли чьим-то губам румяные бока. Комната наполнилась звуками оживших предметов, и все они говорили об одном - о человеке, своем хозяине, и о его счастье.

***

Автоматически взглянув на часы - двенадцать без нескольких минут, - Валера легонько встряхнул Машу за плечи.

- Не спи.

- Я не сплю. Пить хочется. - Она облизнула сухие губы.

Валера провел языком по ее губам, потом посмотрел на фужеры с остатками вина, они казались такими далекими, и так не хотелось уходить от Маши. До сих пор он не мог поверить в то, что Маша осталась у него. Сколько он мечтал об этой ночи, представлял, как они беседуют, посмеиваются друг над другом, поверяют свои желания и мечты, строят планы на будущее. И любят друг друга, нежно, отрешась от суеты, не взглядывая на часы и не считая последние минуты до прощания. Валера так привык теряться в своем воображении, что и сейчас Маша казалась нереальной, пришедшей из его мечтаний. Только вместо лишавшего сна возбуждения его овеяла печаль. Ему бы торопить счастье, пользоваться неслыханной удачей, а память цепко удерживала Машины слова, что ее мама уехала на дачу.

- И часто она уезжает? - поддался внутреннему разговору Валера.

- Кто? - не поняла Маша. Она с хрустом откусывала кусочки яблока и запивала их вином, блаженствуя без единой мысли в голове, наслаждаясь минутой безвременья.

- Мама твоя часто уезжает к подругам? - Валера отпил из Машиного бокала.

- Да. Они с отцом любили проводить время на даче. И потом мама все откладывала ее продажу, надеясь выкрутиться из долгов, и очень тосковала, когда мы остались без нее. Потом как-то сотрудница пригласила маму провести с ней выходной. С тех пор она ездит по гостям. У нее несколько приятельниц, она обожает копаться в огороде.

- Почему ты раньше не говорила об этом?

- Ты не спрашивал. - Маша покрутила в пальцах черешок от яблока и бросила его на край подноса, решая, хочет ли она виноград или нет. - Да и зачем тебе это? Так, ничего не значащие сведения.

- Я бы им нашел применение, - заверил Валера. - Я-то думал, что послушная дочь каждый вечер докладывает о своевременном прибытии, а ты, оказывается, обманывала меня?

- Ничего подобного. - Внутренняя легкость передалась ее смеху. - Я уже взрослая - это во-первых, и сама распоряжаюсь своим временем - это во-вторых.

- А в-третьих? - Валера потер большим пальцем Машин ноготок, собираясь загнуть ее палец.

- В-третьих, мама доверяет мне, и я говорила тебе об этом.

Он загнул третий палец и взялся за следующий.

- А в-четвертых?

- Я не обманщица.

- А в-пятых?

Перечислениям, казалось, не будет конца. Маша упрямо разжала ладонь, растопырив пальцы веером.

- А в-пятых и в остальных, ты ничего не мог бы изменить.

- Вот и не правда! - азартно воскликнул Валера. Он поднял выше подушку, готовый вступить в спор. - Я бы поселил твою маму в бабкином доме. Видела б она, во что я превратил ее огород, - лишила бы наследства.

- Моя мама не виновата в этом, - рассмеялась Маша.

- Но я бы знал, что тебе не обязательно возвращаться домой, - продолжил свои доводы Валера.

- И мы не смогли бы ездить в деревню, - в тон ему продолжала Маша. - Со мной тебе было плохо там?

Он утробно зарычал и накинулся на Машу. Она со смехом отбивалась, ускользая от его игривых ласк.

- Фрукты, Валера! Фрукты!.. - смеялась Маша. - Ты раздавишь виноград!

- Ну и что? - Ему была безразлична судьба винограда, его волновала только Маша.

- Тебе-то ничего, ты - на мне, а виноград - подо мной.

Просто высказанная констатация факта всколыхнула больше, чем искусное кокетство. Валера рывком отодвинул к краю кровати поднос и сильнее вжал Машу в матрац. Бокал не удержался и упал, возмущенно зазвенев и стукнувшись о металлический понос, и покатился по простыне, грозя упасть на пол. Маша потянулась рукой и в последний момент схватила искристый в слабом свете ночника хрусталь, попробовала поставить его на пол. Покачивание женского тела под собой привело Валеру в крайнее возбуждение. Ее крик плавно перешел в стон, когда он эластично вошел в распростертое тело, фужер мягко упал на ковер.

Она еще думала о фруктах, стеснявших свободу действий, но тело уже было охвачено жаром любви, пальцы судорожно сжимали твердые мышцы предплечий, и раскрытые губы впитывали горячую сладость языка.

Мощная струя рассыпала брызги на широкой реке, волнами разливающейся по таинственному гроту. Валера в последний раз толкнулся в горячую влагу и с тягучим стоном расслабил мышцы. Сердце бешено колотилось, как будто хотело вырваться и коснуться острого маленького соска женской груди, впивающегося в кожу. Ему уже мало было осязать, он приподнялся на руках, чтобы воочию увидеть дрожащие от прерывистого дыхания розовые ямочки на разгоряченных щеках Маши. Она задрожала от холодного воздуха, разделяющего их тела, и ногами оплела его ноги, бедра сжались, удерживая в себе мягкую обессиленную плоть мужчины. Валеру охватила бесконечная нежность к Маше, не отпускающей его. Он когда-нибудь насытится Машей?! Тело лишилось последних сил, а разум хотел еще и еще...

***

- Маш, ты спишь? Не спи. Маша?..

Она улыбнулась, зябко поежилась и открыла глаза.

- Какой ты холодный! - Озорные смешинки в глазах не имели со сном ничего общего.

- Ага, ты согреешь меня?

Маша повернула к нему голову, взгляд стал пронзительно глубоким. Неожиданно Валера вспомнил, что так она смотрела в тот день, когда они приехали в бабкин дом и впервые узнали друг друга. Потом Маша сбежала от него... Но сейчас ведь все не так - она рядом и глаза что-то говорят. Что?

- Маш, погладь меня, - прошептал Валера.

- И ты не замерзнешь?

Вряд ли ее сомнения означали заботу о нем, но что бы ни было... Валера покачал головой. Несколько мгновений Маша еще размышляла, гладя пальцами край одеяла. И вдруг оно слетело с обоих. От неожиданности Валера сильнее прижал Машу к себе. Она уложила его на лопатки, отодвинулась немного и хозяйским взглядом охватила все его тело, словно планировала, с чего начать. Глаза потеплели, вернувшись к его лицу, стали похожи на малахит.

- Потерпи, хороший, - как ребенка уговаривала Маша. - Скоро согреешься.

Она провела ладонью по щеке с наметившейся щетиной.

Валера собрался ответить, но Маша предупредила его, приложив палец к губам. Теплые губы коснулись его лба, глаз, висков. Тонкие пальцы щекотно прошлись по шее, и ладонь мягко легла ему на грудь, теребя плоский сосок. Валера вздохнул и закрыл глаза.

Вслед за рукой потянулись Машины губы. Она не упускала ни пяди прохладной кожи, согревая ее жарким дыханием и ласковыми короткими поцелуями. Будто тайник, Маша открыла ладонь и языком провела по напрягшемуся соску, обвела кругом, подняла голову, чтобы посмотреть, легонько поддела ногтем и снова накрыла губами, дразня, облизывая, упираясь языком в твердую серединку. Оставив один сосок, она перешла к другому, повторяя игру, а рука уже гладила живот, пальцы полукружно обводили ребра, сжимали кожу в месте солнечного сплетения, тянулись к ямке у пупка.

Маша двинулась ниже. Валера судорожно втянул живот и затаил дыхание. Горячий язык проложил влажную тропинку вниз и упал в пупок. Невесомая ладонь настороженно остановилась около безмолвного и одновременно красноречивого рыцаря, нервно подрагивающего, зовущего к себе, истомленного ожиданием. Она подняла голову и посмотрела на Валеру.

Закрыв глаза, он тяжело дышал, глухо постанывая. Почувствовав Машин взгляд, Валера открыл затуманенные негой глаза, они молили так же красноречиво, как и восставший на глазах колосс.

- Машенька, не останавливайся, - беззвучно прохрипел Валера.

Она по губам прочитала его просьбу. Медленно оглядев пройденное расстояние, вновь наклонилась к вздрагивающим мышцам живота. Осторожно, чтобы не задеть налившуюся плоть, Маша провела рукой по бедру и у колена и затем провела пальцами между его ног, возвращаясь по чувствительной нежной коже внутренней стороны. То же она проделала с другой ногой, а губы все изучали живот, то опускаясь вниз, то поднимаясь к ребрам.

Валера изнывал от быстрых мимолетных ласк. Невесомые, неуловимые касания Маши причиняли боль и негу. Ухватившись руками за спинку кровати, Валера вжимался в матрац или от напряжения вытягивался. И тогда Маша ловко уходила от грубых прикосновений.

В глубоком подсознании Валеры еще зиждилась мысль, что с Машей нужно быть осторожным, что камнем лежат в ее душе воспоминания об извращенной любви, но Боже милосердный! - как хотелось знать, что она реальная, что земные руки касаются его тела, что это не болезненные грезы воспаленного воображения.

Изнемогая в страстной пытке, Валера перекатился на бок, ногами охватывая Машины плечи. Она вывернула голову, тяжело дыша, а руки продолжали плести воздушную паутину любви.

- Маша... Машенька... - взмолился он, поворачиваясь на спину. - Силы небесные! Какая ты нежная!

На секунду Маша прервалась, чтобы взглянуть на Валеру. Он воспользовался перерывом, схватил ее за руку и потянул к себе.

- Я тоже хочу быть таким! - исступленно шептал он. - Теперь моя очередь...

В молчаливом согласии, с едва заметной улыбкой она отдалась воле его рук и губ. А вскоре заметалась на смятых простынях, пальцы сжимались в поисках опоры, тело дрожало в туманно-обволакивающих ласках. Впервые она испытывала на себе безграничную нежность и одухотворенность прикосновений. Извиваясь, увертываясь. Маша схватилась цепкими пальцами за шею Валеры и с утроенной силой потянула на себя.

- Пожалуйста, Лера! - задыхалась она. - Я хочу тебя. Хочу твое тело, твою тяжесть.

Она прижималась к нему, тянула вниз, кричала от желания быть раздавленной, только бы почувствовать его полный вес. Вняв мольбам, Валера мощным ударом ворвался в нее.

В нее ли?

Не было преград. Стена отчужденности исчезла, испарилась, будто ее вовсе не существовало. Он ворвался в ослепленные солнечными лучами небеса с каймой из пурпурных облаков, и не было пути назад. Валера взмывал все выше и выше, обезумев от восторга и страха. Впереди была смерть - счастливая и безысходная, влекущая и пугающая. И имя ей было - Маша. Инстинкт жизни жалобно сопротивлялся, не в силах справиться с прекрасной смертью. В стремительном полете Валера искал хоть слабое спасение, хоть призрачную надежду выйти из смертельного водоворота и не находил их. Его затягивало все глубже, все дальше, лишая сил и жизни. Собрав остатки воли, он закричал:

- Маша! Я люблю тебя! Маша!!!

- Нет!

Все исчезло. Он провалился в черную бездонную пропасть постели. Маша вырвалась от него. Скованная, замкнутая, чужая, она лежала на боку, спиной к Валере. Потрясенный, не освободившийся от транса пережитого, он с благоговейным ужасом смотрел на Машу.

Вот он и узнал ее - всю, до последней капли ее сущности, узнал так, как хотел. И признание спасительной любви стало его сутью, сутью его жизни.

Почему он раньше не говорил о любви? Ведь она пришла не вдруг. Он любил Машу давно, искал ее среди других, неисчислимо долгие годы тратил на поиски и ожидания. И молчал, когда она появилась. Молчал, когда Маша рассказывала о себе, когда они вместе летели в экстазе любви, молчал, когда на пикнике понял, что ее жизнь - это жизнь его, что не будет Валеры без Маши...

- Маша, - прошептал он и протянул к ней руку. Прикосновение обожгло ее. Маша вскочила на ноги, замерла на несколько мгновений и начала одеваться. Руки не слушались, пальцы сильно дрожали. Она едва сдерживала слезы бессилия и злости, выворачивая непослушное белье и больше запутывая резинки и бретели. Когда она надела рубашку и взялась за платье, Валера встал и подошел к ней.

- Маша! - Он положил ладони на ее плечи, но Маша резким движением скинула их, отодвигаясь дальше от Валеры.

- Я ухожу, - сухо сказала она.

- Маша, что случилось? - Валера едва понимал ее.

- Ничего! - раздраженно ответила она, нервно продевая руки в запутанные рукава платья.

- Я что-то сделал не так?

- Не так! - Она обернулась к Валере, дрожащие пальцы пытались справиться с пуговицами. - Все не так! Нам вообще нельзя было встречаться. Мы не должны были знать друг о друге.

Она смотрела на Валеру с яростью дикой кошки, большие зеленые глаза пылали жестокостью и ненавистью.

- Маша, - успокаивающе-вкрадчиво проговорил Валера, - я люблю тебя.

Может, это напугало ее - боязнь поддаться опрометчиво вылетевшим словам, которым не суждено повториться в реальности?

- Умнее ничего не можешь придумать? - Казалось, она готова разорвать его на мелкие части.

Валера с трудом проглотил оскорбление. Он и сам не оправился от шока, каково же Маше? Она очень эмоциональна, и злость скорее всего вызвана таким же испугом, какой испытал он.

- Машенька, успокойся, - урезонивал он. - Такое больше не повторится. Как трудно дались ему эти слова. Он был властелином вселенной - Машиным властелином. - Я обещаю. Куда ты пойдешь ночью, Маша? Будь разумной, девочка моя...

- Ищи себе других девочек!

- Маша! - резко оборвал ее Валера. Она приняла вызов и, гордо вскинув голову, стояла перед ним и смотрела глаза в глаза.

- Маша, - Валера взял себя в руки, - давай сядем, поговорим.., я хочу сказать тебе... - И замолчал. Он понимал, что не сейчас нужно вести об этом речь, что оба возбуждены и напуганы, что у обоих нервы натянуты до предела, но уже не мог остановиться. Водоворот чувств продолжал затягивать его.

- Что? - торопила Маша, отходя назад, чтобы Валера не дотронулся до нее. Говори.

- Маша... - Он все-таки сжал ее плечи, удерживая на близком расстоянии. Выходи за меня замуж.

На долю секунды Маша опешила, а холодный разум уже жестко контролировал действия, мысли, слова.

- Этого мне еще не хватало! - брезгливо бросила ему в лицо Маша.

- Что?! - взвился Валера. Его пальцы больно сжали плечи девушки, так что ее глаза скупо наполнились слезами.

Она повернулась и, пройдя через комнату, скрылась в коридоре. Зажегся свет. Немного погодя она снова появилась в дверях, настоящая в свете и нереальная в тусклой пустоте темной комнаты.

У нее хватило духу еще раз взглянуть на потерянного, отвергнутого Аполлона, воистину прекрасного в своей наготе. Хватило наглости равнодушно-мило улыбнуться.

- Прощай, - тяжело сказала Маша и резко повернулась к выходу.

- Стерва!!! - Стены содрогнулись от исступленного, сорвавшегося на фальцет крика Валеры, заглушившего щелчок замка.

- Стерва-а!!! - неслось вдогонку девушке, стремительно сбегавшей по лестничным пролетам.

- Стерва-а-а!!! - слышались отголоски в выжидающе повисшей тишине двора.

- Стерва! Стерва! - кричал Валера, падая ниц на кровать. Вскочил, стал срывать простыни, безжалостно боксировать подушки, кидая их на пол, рухнул на голый матрац и в бессильной ярости колотил руками по кровати. - Стерва! Стерва!

Маша бежала, не разбирая дороги. Ноги сами несли ее к дому. Устремив вперед невидящий взгляд застланных слезами глаз, задыхаясь и спотыкаясь, она не сбавляла бег. Ее гнал вперед крик Валеры, злобный и тоскливый, оглушительный и молящий. И еще ее подгоняло обреченное счастье.

Маша любила.

Долгие годы по всем законам зодчества она возводила внутри себя непроницаемую крепость. Тесала из глыбы унижения и оскорбленного достоинства, дотошно точила тесное пространство без единой трещины, искусно полировала толстые стены, чтобы замуровать там сердечную боль и самое сердце, чтобы никто не смог прикоснуться, даже увидеть - какое оно. Она так гордилась своим творением и трепетно скрывала свою гордость от посторонних, чтобы не вызвать соблазна разрушить ее созидание. Так уверилась в своей силе, что почти не колебалась, пошла на испытание прочности своей священной кельи и себя.

Валера не разрушил ее. Естественным воздухом его любовь проникла сквозь стены и миллионами атмосфер рассыпала их, словно замок из песка, и наполнила собой Машу.

Она отказалась от любви. Умирающие руины сыграли свою последнюю предсмертную роль. Слезы отчаяния душили ее, а душа пела от счастья, смехом и горечью вырывавшимся наружу.

У двери своей квартиры Маша остановилась, утихомирила, насколько удалось, эмоции и осторожно открыла дверь. Прислушалась - вокруг было тихо - и, глухо повернув замок, осталась в темноте. Быстро разделась, впервые забыв об аккуратности, постелила на стареньком диване и юркнула под одеяло. Лишь потом, вдавив голову в угол скрипучего, с выступающими пружинами дивана, закрыв лицо подушкой, она отдалась то ли смеху, то ли слезам, захлестнувшим ее насквозь.

***

- Маша, вставай! - Игорь потрепал сестру за плечо. - Что у нас есть покушать?

Она повернулась на спину, натянула одеяло до самой головы. Глаза болели, и состояние было, как после хорошей попойки.

- Что, Света, не могла покормить тебя? - слабым голосом спросила Маша.

- Покормила. Только сейчас уже время обедать.

- Господи! - Неужели она так долго спала? - Который час?

- Полдвенадцатого. Вставай, все равно не спишь.

Игорь ушел на кухню и начал громко стучать посудой. Тело ныло. Маша вперевалочку пошла в комнату, которую делила с матерью и которую в эту ночь занял Игорь. Надев халат, она вернулась к постели, сложила ее и спрятала в шкаф. Посмотрев тупо на одежду. Маша лениво скомкала ее и сунула в тумбу для грязного белья - вечером будет стирка.

Игоря она застала наполнявшим водой кастрюлю.

- Что ты собираешься делать? - Маша поставила на огонь чайник. Хотелось пить, внутри было ощущение, как будто она наглоталась песка.

- Суп, - лаконично ответил Игорь и с сочувственной иронией осмотрел сестру, однако воздержался от язвительного замечания и спросил:

- Когда ты вернулась?

- Не знаю. Поздно. - Маша села, поставив локти на стол и подперев ими голову.

Игорь поставил перед сестрой полную чашку. Маша глотнула обжигающего чая.

- Ты была у Валеры? - полюбопытствовал брат.

- Заходила, - она рассматривала чаинки на дне чашки, - после работы.

- Как он тебе вообще?

- Он хороший, - заученно произнесла Маша. Как много в себя вмещало это слово. И какое точное определение нашел этот хороший человек для нее. То, чего она хотела, к чему стремилась, умещалось в одном слове, произнесенном Валерой. Маша запивала горькую обиду чаем и знала: Валера прав.

- Он иногда так себя ведет... - продолжал Игорь, вызывая сестру на откровенный разговор. - И выспрашивает про тебя все время.

Игорь посмотрел на Машу, не зная, продолжать ему или нет, и спросил:

- У вас что-то...

- Нет! - оборвала его сестра. "Врешь!" - стукнуло сердце, и Маша густо покраснела. - И не будет, - тихо добавила она. Это ближе к истине.

Игорь смущенно пожал плечами:

- Мне показалось...

- Перекрестись! - грубо посоветовала сестра.

Она выскочила из кухни, со стуком закрыла дверь в спальню и бросилась на кровать.

Игорь смотрел вслед сестре, недоумевая и терзаясь в догадках. Мысль, что Маша принимает ухаживания архитектора, ему подсказала Света. Сам Игорь не додумался до этого. Но в самом деле, зачем сестре обхаживать здорового, крепкого и богатого мужика?

Игорь уменьшил огонь под кастрюлей и пошел в комнату.

Маша лежала на кровати, смотрела в потолок, вдоль которого тянулась узкая длинная щель. Валера никогда бы не допустил такого, у него потолки ровные, гладкие, как зеркало. И стены сверкают белизной...

Маша вытерла мокрые щеки, она не плакала, слезы сами текли тонкой струйкой к волосам на висках.

- Маша, - Игорь остановился у изголовья кровати, - тебе плохо?

Она перевела взгляд на обеспокоенного брата и нехотя сказала:

- Голова болит.

- Ты плачешь.

Маша медленно отвернулась. Игорь присел на край кровати.

- Тебя обидели, Машутка?

Детское имя вызвало в ней бурный поток слез. Маша едва сдерживала рыдания. Готовность брата защитить ее раздражительно подтверждала собственную слабость и уязвимость. Игорь положил ладонь на Машино плечо, ожидая ответа. Она пожала плечами, то ли сбрасывая его руку, то ли не зная, что ответить.

- Я обидел тебя? - мягко настаивал Игорь. - Или.., он?

Сквозь слезы Маша горько усмехнулась и повернулась к брату лицом:

- И что? Ты побежишь разбираться с ним? Будешь драться?

- Значит, он, - сделал вывод Игорь и угрожающе процедил:

- Архитектор!..

- Прекрати. Валера не виноват. Я сама обидела себя и его.

- Выгораживаешь? - с сомнением спросил Игорь.

- Нет.

Маша взяла брата за руку и погладила его пальцы. Это должна была быть другая рука, и другой человек должен был сидеть около нее, и рассеянная ласка предназначалась совсем не брату.

- Он очень хороший, Игорь, - тихо говорила Маша. - А я его обидела. Сильно. Глубоко. Больно.

- Переживет, - уверенно заявил Игорь. Его больше заботила сестра, у него защемило сердце от ее слез. Такой он помнил Машу в первые дни в больнице. Тогда она тоже лежала тихая, жалкая, и молчаливые слезы текли по щекам. Он с испугом подумал, что не переживет повторения. А она? Если Маша что-то сделает с собой, что он скажет матери? Бог мой, удержи ее от глупостей!

- Машенька!

Она вздрогнула и пустыми, блестящими от слез глазами посмотрела на брата.

- Обещай мне одну вещь.

- Какую?

- Сначала обещай.

- Я не знаю, что ты хочешь.

- Я хочу, чтобы ты.., жила. - Игорь сжал холодные пальцы сестры. - Обещай, что не повторишь... - Он запнулся и жалобно посмотрел на сестру.

- Не беспокойся. - Слабая улыбка растянула дрожащие губы. - Это мне уже не грозит. Я знаю, что такое жизнь.

Как никогда, Маше хотелось жить. Несмотря на боль, слезы и горечь утраты, она была полна жизни. Она любила. И верила, что это навсегда.

- Маша, обещай мне, - упрямо настаивал Игорь.

- Я в порядке, - тихо заверила его Маша и повернулась лицом к стене.

***

В понедельник Валера был неестественно сосредоточен. По тому, как он вел совещание, по строгому взгляду и требовательному голосу Олег понял, что у Валеры не все в порядке. Впрочем, ему самому было не до Валеры с его неурядицами из-за женщин. С несвойственным для себя злорадством Олег даже обрадовался любовным неудачам партнера - станется с него девок портить.

Закончив совещание, Валера остался один в кабинете и посмотрел в окно. Погода была под стать его настроению: хмурая, промозгло-серая. Туман заволакивал дома, осенним холодом просачивался в душу. Теплое счастливое солнце осталось позади, в лете, и до весны нескончаемо далеко.

Он сел за стол и потянулся к телефону. Зачем? Она уже "все сказала". Все же благородство взяло верх. Хоть будет знать, что с ней ничего не случилось, что добралась ночью домой. Он снял трубку и набрал номер.

- Алло! - раздался после нескольких гудков по-юному звенящий голос.

Валера молчал. Все нормально. Маша на работе, и что ему говорить?

- Алло! Говорите! - взволнованно повторила она. - Кто это?

Наступила выжидательная тишина.

- Валера?..

Но в трубке уже раздавались короткие гудки.

Маша подпрыгнула от счастья. Она знала, кто звонит, и готова была взлететь до потолка от радости. Еще не все потеряно. Валера придет. Он любит ее! И простит, как прощал ее глупые и грубые выходки.

Весело послав в трубку воздушный поцелуй, Маша вернулась к рабочему столу. Но разве можно усидеть на месте, когда энергия плещет через край! Какая разлука?! Они любят друг друга и должны быть вместе! Сегодня же она признается ему в любви и будет умолять о прощении.

***

Валера сердито бросил трубку. - Стер...вец! - Язык в последний момент отказался повиноваться.

За последние сутки Валера столько сказал Маше, что хватит на три жизни. Весь день в воскресенье он метался по квартире как зверь. Его сжигала мысль о мщении. Распаленное воображение рисовало страшные картины расплаты, пальцы распухли и болели от боксирования пустых стен, и душа истомилась от мысли, что он не посмеет пальцем коснуться Маши, что бы она ни сказала, что бы ни сделала. Но оставить все как есть, смириться с унизительным, уничижительным отказом он не мог. Он должен придумать, как отомстить ей.

К Понедельнику Валера так ничего и не придумал у и мысли его были направлены только на мщение. Лишь на мгновение он позволил благородству одержать временную победу. И как весело она отвечала, как радостно звучал ее голос... Хватит! Она заплатит за все.

Сколько можно терпеть и потакать? Но он стойко держал данное себе слово. Никто не знает, как тяжело далось ему это обещание. Энергия скапливалась в нем, как газ в закупоренной емкости, подогреваемый медленным огнем ее насмешек, обид, оскорблений. Порой разум у него мутился из-за невозможности дать выход силе. Ему не раз хотелось затеять жестокую драку - не важно, с кем, - чтобы снять хотя бы долю внутреннего давления. Мыслимо ли, он дошел до того, что начал кричать на мать! Но с Машей был предельно терпелив.

До тошноты терпелив. Рыцарь спящей дамы!

И что в итоге?

Бедный принц! Он отдал ей не один поцелуй - отдал душу, сердце.., руку, чтобы разбудить коварную Медузу, змею с тысячами жал, направленных на него.

Но всему есть предел. Оплеванный рыцарь теперь обратит оружие против нее. Она давно уже напрашивается на грубость. Придумать бы что побольнее.

Валера предложил Олегу сесть за руль - тупая боль в пальцах не утихала. Но тот отказался:

- Сегодня мне нельзя. - И с ненавистью посмотрел на Валеру.

Может, показалось, подумал последний, потирая негнущиеся суставы пальцев.

На дорогу выезжали молча, В гнетущей тишине салона каждый был занят своими мыслями. Наконец Олег спросил:

- Преподнес подарок?

- Да, - злобно ответил Валера, раздражаясь на сердитый голос друга.

- И что они в вас находят? Не понимаю! - Олег отвернулся к окну, чтобы не видеть Валеру. - Ни совести, ни чести, ни порядочности.

- Что это с тобой? - удивился Валера. Олег будто и не слышал его.

- Продавщица! - ругался он. - Первый раз вижу, чтобы продавщица мерила для кого-то платье. Идиотка! Безмозглая дрянь!

- Да что с тобой? - Валера притормозил и посмотрел на Олега.

- Со мной ничего! - взорвался тот. - Ты на себя посмотри: шляешься по чужим бабам, как кот блудливый. Все тебе мало! Со всех хочешь пробу снять!

Валера остановил машину и угрожающе посмотрел на компаньона.

- Передохни, праведник, - тихо, с расстановкой сказал он. - Подумай о здоровье.

- Ты мне угрожаешь?! - Лицо Олега перекосила злоба, кулаки сжались, готовые дать отпор.

Валера отпрянул от столь открытой враждебности.

- Остынь, Олег. Никто тебе не угрожает. - Он удержался от похлопывания по плечу и предпочел успокаивать словами:

- У тебя печень разболится. Возьми себя в руки...

- Кто бы тебя к рукам прибрал!

- Забудь обо мне. И расскажи, что случилось? Валера не помнил Олега в таком состоянии. Многое было: наставления, строгость, воспитание, раздражение, но ненависть и агрессивная злоба - никогда. Олег внял совету напарника и постарался успокоиться. Куда там...

Валера молчал, дав время Олегу прийти в себя.

- Поехали, - после долгого молчания сказал Олег. - Чего стал?

- Что стряслось?

Олег тяжело вздохнул и отвернулся от Валеры.

- Лена беременна.

Валера оцепенел. Он ослышался? Семнадцатилетняя дочь Олега, разборчивая, прагматичная Леночка, с расчетливостью взрослой женщины подбиравшая себе богатых ухажеров, - что она могла знать о любви? Она, меркантильно смешавшая чувства и деньги, не ведавшая цену ни тому, ни другому, - что заставило ее забыть обо всем и пойти наперекор собственным принципам?

Беременна. Угораздило же эту малолетку ткнуться во взрослую жизнь, вот и получила. Тут полжизни прошло, и все равно дурак дураком. Любви захотелось... А вдруг?..

Вдруг Маша тоже? Последнее время они не заботились о предосторожностях, а то, что произошло в субботу, - Валера сжал руль, стиснув зубы от боли в пальцах, - такое не проходит бесследно. И тогда он будет победителем!

Снова волна горечи накатила на него. Откажется от ребенка? Цинично предложит деньги на аборт? Опять деньги, шут их забери!

Маша... Он представил ее беременной, округлой, несколько тяжелой, шагающей вразвалку. Потом вспомнил девчушку в библиотеке, как Маша светло ей улыбалась.

Не он - она отомстит, самолично решив участь новой жизни, и даже не поставит его в известность, не удостоит узнать его, отца, мнение. Комок сдавил горло, и Валера почувствовал, как увлажняются глаза. Он резко затормозил. Отвернувшись от Олега, часто заморгал.

- Что, переживаешь? - с тоскливым издевательством спросил Олег.

- Как ты узнал?

- Как я могу узнать? - Злость и горечь боролись в Олеге. Он привык командовать, привык, чтобы ему подчинялись, чтобы все было так, как он считает нужным. И только для семьи и друзей он был добрым, любящим и доверчивым. И проглядел единственную дочь. - Лиза сказала. Ленка настропалила ее - вот она и раскисла.

- А он кто?

- Не знаю! - раздраженно закричал Олег. - Она молчит. Заперлась от меня и молчит! - Он перевел дыхание. - Все равно я найду этого подонка. Из-под земли откопаю, но найду!

- И что? - с сомнением поинтересовался Валера. - Найдешь, и что?

- У ребенка должен быть отец! - пророчески гремел голос Олега. - Мне плевать, какой он муж и любовник, но он воспитает своего ребенка, и воспитает хорошо.

- Жена такого же мнения?

Олег посмотрел на Валеру, как будто видел в первый раз, потом отвернулся.

- Мы сегодня доедем?

Валера завел мотор, и машина медленно тронулась с места.

- И надо же! - сокрушался Олег. - Вроде умная девочка, и учили сызмальства, что первым делом загс, потом - остальное, и дома всегда вовремя, и пацанов - в дом, чтобы я видел их и знал, что они собой представляют. И вразумляли, и наставляли, и.., на тебе!

- Я, наверное, не имею права советовать, но Лена не единственная жертва. Другие как-то находят выход. Ну, ты понимаешь, о чем я.., медицина. Может, не нужен ребенок?

Глянув искоса на компаньона, Валера был уверен, что Олег проломит ему голову.

- Ну, парень! - Он оскорбленно отвернулся. - Ты полный кретин!

- Скорее всего, - согласился Валера, довольный, что отделался легким испугом.

- Ей же семнадцать, - наставлял Олег. - Семнадцать! Она пацанка еще, а ты... - Он смачно выругался, помолчал, потом добавил таким тоном, будто сам виноват в случившемся:

- Она на четвертом месяце.

Доктор сказал.

Валера свистнул от удивления:

- По ней не скажешь.

Олег грозно посмотрел на Валеру:

- Замолчи, развратник!

- Молчу. - Подобие улыбки скривило губы Валеры. - Хотя я не поклонник несовершеннолетних.

- Кому от этого легче? - вздохнул напарник. Олег устал. Устал работать, хоть день еще не начался. Устал думать, потому что все равно ничего не изменить. Устал ругаться - что толку, и печень вот уже трое суток не прекращает ныть, и таблетки не помогают. Сколько надежд, сколько было планов на будущее, на любимых внуков и счастье дочери - все коту под хвост.

***

На объекте работа шла своим чередом.

- Я говорил, - ругался бригадир, - у нас мало цемента. Через час люди остановятся. Кому нужна такая работа?

- У тебя еще десять мешков. - Валера указал на крытый досками навес. - Его нельзя оставлять в такую погоду. Завтра утром цемент будет.

- Да что мне десять мешков? - помогал себе жестами бригадир, стараясь перекричать рев бетономешалки. - Я ж говорю - работы на час. Что останется, спрячем в доме, ничего с ним за ночь не случится.

- Завтра спрячешь, - не отступал Валера. - Вас всего четыре человека. Используйте что есть. Еще что, кроме цемента?

- Пока ничего. Да, - вспомнил бригадир, - ребятам фуфайки и рукавицы. Валера взорвался:

- Ты был с утра в конторе. Не мог взять? Что, мне машину гонять из-за пары рукавиц?!

- Ладно, - сконфузился бригадир. - Это не к спеху. Завтра сам возьму.

- Смотри, Семен, - строго предупредил Валера. - Потеряешь людей - пойдешь вслед за ними.

Олег выслушал начало разговора, пометил в блокноте поставку цемента и ушел, безнадежно махнув Валере. Вернувшись в машину, Валера застал друга вялым и отрешенным.

- Отвезти тебя домой? - предложил он.

- Нет. Там еще хуже будет.

- Еще один дом, и на сегодня хватит, - решил Валера, не настаивая на отдыхе, но все же сделал еще одну попытку:

- Или в контору?

- Поехали, - недовольно скомандовал Олег, выгнув спину, чтобы ослабить боль в пояснице.

Следующий объект был необходим в плане дня. Здесь стелили крышу тем новым материалом, в котором сомневался Валера. Металлическая кровля была отлично разрекламирована и, хотя стоила соответственно, обещала быть вечной.

На этажах уже установили лестницы, спирально поднимающиеся вверх. На картинках и в проектах Валере нравились такие лестницы, но ходить по ним в трехэтажном доме было сущим наказанием.

Просторный чердак пахнул на него туманной сыростью, карболкой и древесиной, что напомнило о бабкином доме в деревне, сарае, который Валера, будучи мальчиком, помогал строить. В стороне у стены стоял газовый баллон, а наверху, на крыше, стрекотала сварка, брызгая неоновыми искрами, гаснувшими в воздухе, на лету. Еще проблема пожара, устало подумал Валера, оглядываясь в поисках пути на крышу. Напротив баллона стояла простая деревянная лестница, и Валера направился к ней. Сварщик мельком посмотрел на визитера, чуть кивнул, дав понять, что заметил, и продолжил работу. Валера по парапету подошел ближе и остановился в ожидании перерыва. Закончив полосу, сварщик, молодой парень, притушил фитиль и поднял защитное стекло.

- Ну как тут? - спросил Валера, протянув руку для пожатия.

- Порядок. Красиво получается, - с гордостью ответил сварщик, сверкнув глазами, как искрами фитиля своего аппарата.

- А насчет прочности?

- Тоже нормально. - И после выразительной паузы добавил:

- Пока. А там видно будет. Если начнет ползти, то сразу вся крыша.

- А уголок? - насторожился Валера. - Он не выдержит?

- Да не волнуйтесь, Валерий Витальевич, - успокоил паренек. - Все будет о'кей! - На американский манер он сомкнул два пальца кольцом и с широкой, тоже американской, улыбкой показал начальнику.

Если б он знал, что волнует Валеру в этот момент! Эскиз этого дома больше остальных нравился Маше. Она очень редко высказывала свое мнение о работе Валеры, а он придумывал, разрабатывал, рисовал только для нее. Каждый новый проект делался для Маши. Валера представлял ее среди огромного пустыря - листа ватмана - и вокруг нее и для нее возводил стены, башни, частоколы, украшал фасады балконами, колоннами и арками. То, что этот дом ей нравился, Валера знал не со слов Маши, а по тому, что она чаще заглядывалась на него и, как ему казалось, предавалась мечтам, которых не было при виде других эскизов. Он так мечтал привести ее сюда, когда дом будет готов, показать комнаты. Он хотел, чтобы она первая вошла в дом, оценила Валерии труд и...

Она не войдет. Все мечты - ложь.

Валера встряхнул головой.

- Значит, порядок? - еще раз спросил он. - А как тебе работается?

- Привыкаю. Сначала было страшновато, - добродушно признался сварщик. - Я ведь не высотник, только на земле. А вообще интересно, и красотища тут, правда?

- Да, - вяло согласился Валера. - Я пока поднялся к тебе, голова закружилась.

- А-а-а! - понимающе закивал парень. - Ребята поднимают меня на лебедке, а спускаюсь я сам. - Он слез с деревянного каркаса на парапет. - Видите, по той доске, а дальше - леса. Все удобства. И улыбнулся, показывая ровные белые зубы.

Валера помог сварщику приладить очередной лист кровли, посмотрел, как он работает, и пошел к доске, покато спускающейся к настилу лесов. Напоследок Валера огляделся. Вокруг, подернутое туманной завесой, мокро поблескивало желто-багровое неровное поле листвы. Кое-где между кронами деревьев пробивались основы новоиспеченных особняков, но большей частью крыши старых домов разноцветно просвечивались в паутинном узоре колышущихся листьев. Валера любил весну - бурлящую, озорную, дарящую. Осень его пленяла благородной загадочностью, степенной таинственностью - ее больше любила Маша. Моментально память высветила восторженные глаза, когда она вдруг выхватывала из общей картины осени маленькую деталь: крону дерева, свисающую над дорогой, или куст дикого винограда, увившего осветительный столб, или одинокий лист, легко летящий по ветру, - и зачарованно смотрела, проникаясь их судьбой угасания и участью печально-торжественного ухода в небытие...

Никогда она не увидит этого пейзажа... Валера направил мысли в другую сторону. Он мог показать ей столько красивого, рассказать столько интересного для нее, для них обоих. Он не сделает этого, и она еще не раз пожалеет, что так обошлась с ним.

К дому подъехал грузовик, начал выгружать песок. Валера отогнал гнетущие мысли и прыгнул на доску. Он успел почувствовать мокрый холод металлических креплений - больные суставы непроизвольно разжались, - понять, что ему не избежать удара и времени увернуться нет. И в этот миг он ощутил нокаутирующий толчок в подбородок. Руки схватили воздух, и пронзительная резкая боль заглушила сознание.

Последнее, что он запомнил, - туман, кричащие люди и Маша, как надежда на спасение.

Глава 12

Маша посмотрела на часы. Они недавно отбили пять. Ожидание, сомнение, радость и тревога в тугой клубок сплели ее мысли. Она знала, что виновата во всем и Валере трудно будет понять и простить. Где та желанная свобода без любви и ответственности? Маша готова была стать рабыней Валеры, только бы рядом, только бы вместе.

Но утренний необычайный подъем после молчаливого разговора с Валерой неумолимо снижал высоту. Все помыслы Маши направляла на то, чтобы удержать восторженное состояние, выше и прекраснее которого она не знала, разве что когда они любили друг друга в последнюю ночь.

Часы отзвенели шесть, а Валеры не было.

- Машенька, тебе пора домой. - Елена Николаевна остановилась возле стола, чтобы занять место библиотекаря.

Маша поднялась, но одеваться не стала.

- Я выберу для себя книги, - сказала она, отходя к стеллажам.

Какие книги?! Разве она могла думать о чем-то другом, кроме Валеры, кроме своей любви?

Половина седьмого. Валеры нет.

В семь часов Валеры не было. Пришел Глеб Станиславович, скромно пожаловался на туман, слякоть и ревматизм. Пробовал завести с Машей давнишний спор, но она отвечала рассеянно, не отрывая глаз от двери, и старик оставил надежды на беседу, а вскоре ушел.

Валера так и не появился. По дороге домой Маша вела отчаянную борьбу между отголосками влюбленной восторженности и пониманием того, что она разрушила любовь и будущее.

В десять утра она столкнулась с Еленой Николаевной у двери библиотеки, объяснив ранний приход забывчивостью и заверив, что будет работать до закрытия. Она вздрагивала всякий раз, когда звонил телефон, и сникала, когда заведующая вела разговор сама.

В этот день Валера тоже не пришел. И на следующий не дал о себе знать. И приходило осознание, что это конец. Валера не простил. Что ж, он прав. Нужно все забыть и начинать новую жизнь. Ту, к которой она так стремилась раньше и которая опостылела, не успев начаться. В ней все бунтовало против такой свободы, и Маша упорно отгоняла эту мысль. Она покорно смирилась с печальной участью, но не могла согласиться с тем, чтобы отдать прошлому свою единственную (теперь она знала наверняка) в жизни любовь. Она надеялась. Надеялась и ждала. Хоть бы знать, хоть удостовериться одним глазком, что Валера жив, что он есть.

В пятницу Маша проверяла картотеку и неожиданно решила позвонить ему. Идти к Валере домой было бы сущим безумием, но позвонить, услышать его голос... И повод есть: он задолжал книги, взятые в областной библиотеке. Срок истек, и Машина обязанность напомнить ему об этом.

Едва дождавшись закрытия, когда никто не помешает и Валера должен быть наверняка дома. Маша подошла к телефону. В тысячный раз она повторяла заученную речь о должниках, о необходимости быть точным, о строгом контроле библиотечного фонда и не решалась снять трубку. Наконец, набрав побольше воздуха, подрагивающими пальцами она набрала знакомый номер. На другом конце провода раздались длинные гудки.

- Да? Слушаю! - раздался бодрый женский голос.

Маша, не успев сообразить, кинула трубку и отскочила от телефона, словно перед ней была гремучая змея. Сердце молотом бухало в груди, его пульсирующие удары отдавались болью в коленях.

Женщина. У него женщина!

Маша прижалась лбом к стене, сдерживая дрожь и призывая в помощь разум. Слабость в коленях начала отступать, и девушка доплелась до своего рабочего стола. Каким бы облегчением были слезы, но глаза оставались сухими до рези.

Так вот чего стоит его признание! Напрасно она кляла себя за жестокость, он быстро нашел утешение оскорбленному чувству. Почему-то в памяти траурной вуалью отразилось платье. Как робко он настаивал на подарке, уговаривая ее принять наряд. Завтра состоится новоселье. Что ж, есть кому продемонстрировать обновку и щедрость содержания новой любовницы.

"Но что делать мне?" Безысходность захлестнула Машу, и только разбитое сердце, лишившееся своей крепости, тихо нашептывало: "Жить, любить и помнить. Жить своей любовью, несмотря ни на что; помнить человека, открывшего тебе смысл жизни; и не забывать о трех месяцах безграничного счастья, о великом чуде любви - воистину даре судьбы".

Маша писала быстро, неразборчиво. Потом она поправит, откорректирует, сейчас главное - не упустить мысль, успеть записать свободно льющийся поток слов.

Скрипнула входная дверь, но она не подняла головы, поглощенная своими записями.

- Здравствуйте.

Маша дописала предложение и улыбнулась незнакомой посетительнице:

- Здравствуйте. Простите, я должна была закончить. Хотите записаться к нам?

Перед Машей стояла невысокая молодая женщина с отлично вылепленной фигурой. Грациозная, но явно не большого роста, чтобы стать по-настоящему изящной и по-модному хрупкой. Однако гордый, не лишенный надменности взгляд ореховых глаз отрицал всякий намек на комплексы. Кого-то она напоминала, и Маша с участливым спокойствием разглядывала женщину, ожидая ее решения.

- Нет, я не хочу записываться, - уверенно сказала она. - Я только принесла книги. - Она начала доставать книги из полиэтиленового пакета. Ни суеты, ни спешки не было в ее движениях, она излучала полное достоинство и уверенность в себе. Даже в том, как она поправила выбившуюся из высокой прически прядь иссиня-черных волос, было что-то удивительно спокойное и гармоничное. - Вот, возьмите.

Маша обомлела. Она узнала бы их из миллиона прошедших через ее руки книг. Из-за них она звонила и услышала голос.., этой женщины? Ай да Валера! Как хитроумно он поставил точку. Браво! Маша не могла не восхититься его местью, но ей хотелось плакать.

- Я спишу книги. - Она надеялась, что голос ее звучит естественно и ровно. - Здесь приготовлен заказ для.., него. Вы возьмете или...

- Валерий Витальевич ничего не говорил о новых книгах, - ответила женщина. - Дело в том, что он в больнице, и я не знаю...

- Где? - Маша вскочила со стула.

- В больнице. - Наконец в голосе посетительницы скользнули удивление и волнение. - Произошел несчастный случай. Мой брат упал с крыши дома.

Кровь отхлынула от лица Маши, она опустилась на стул.

- Он... - Язык одеревенел и не хотел подчиняться. - Он.., как... заикалась Маша, не в силах совладать с собой.

- Вы, наверное, знаете: брат - строитель. - Женщина забыла о чопорности и уверенности. Перед Машей стояла глубоко переживающая сестра и взволнованным голосом рассказывала о семейной трагедии. - Его фирма строит частные дома...

. - Я знаю, - еле слышно прошептала Маша.

- Ну да, - догадалась посетительница, - литература. Так вот, он хотел спуститься по лесам, и то ли не выдержала доска, то ли он оступился... А внизу еще грузовик собирался отъезжать. Валера упал на борт.., и машина поехала. Сестра говорила путано, волнуясь все больше, на глазах выступили слезы. - Его мог еще и грузовик задавить, понимаете?

Вряд ли. Маша с трудом сознавала, что говорит женщина. В висках стучало единственное слово - упал.

- Что с ним? - Ее голос стал чужим и далеким.

- Трещины в позвоночнике и переломы. Валера сильно ударился лицом. Двое суток не приходил в сознание, а как очнулся... - Женщина помолчала, вытерла слезы и продолжила:

- О книгах вспомнил. Просил отнести в библиотеку.

- Вы его сестра? - неожиданно для себя спросила Маша. Разве это важно сейчас?

- Да. Валера сказал, что здесь очень суровая библиотекарь. - Секунду Лиля всматривалась в работницу. Миловидная девушка с огромными и испуганными глазами, бледная от сопереживания никак не могла быть суровой. - Скорее он имел в виду сменщицу. В общем, я выполнила его поручение.

- Когда? - Маша поперхнулась собственным голосом и начала снова:

- Когда это случилось?

- В понедельник.

Уже неделю он в больнице.

- В понедельник, - эхом повторила она. С утра Валера звонил, а потом случилось несчастье. А она обвиняла его во всех грехах в то время, когда он был на волоске от смерти. - Господи! - простонала Маша. - Почему вы раньше не пришли?!

Лиля уставилась на библиотекаршу в горько-оскорбленном недоумении. Может, она сделала поспешные выводы и зря обвинила сменщицу? Ее голос вновь обрел высокомерный тон:

- Для меня, знаете ли, жизнь брата важнее каких-то просроченных книг. До свидания!

Она гордо повернулась и пошла к выходу.

- Постойте! - крикнула вдогонку Маша, выскакивая из-за стола. - Вы не так поняли, Лиля!

Сестра Валеры резко остановилась, надменно подняла брови:

- Вы знаете мое имя?

- Да. - Маша остановилась перед Лилей. - Валера... Валерий Витальевич рассказывал мне о вас.

- Интересно! - Безразличие сквозило в голосе Лили, а недавние переживания заглушил холодный взгляд.

- Я хотела спросить, - поборола смущение Маша, - в какой больнице лежит Валерий Витальевич?

Лиля с пытливым сомнением оглядела Машу с ног до головы и, не теряя собственного достоинства, назвала адрес.

***

Просторная палата, совсем не похожая на ту, в которой когда-то лежала Маша, была рассчитана на четверых, но одна койка пустовала. Валера лежал у окна в полудреме. Это было то время, когда он мог после уколов ненадолго забыться. Проходило действие лекарств, и начинались кошмары. Они мучили его больше, чем переломы. По Голове долбили тупым долотом, так она болела и раскалывалась на части от тяжелых мыслей. Он стал бояться глубокого сна и находил слабый покой в дневном полузабытьи, когда слух бодрствовал, улавливая каждое движение в палате, а мозг притуплялся и глаза оставались закрытыми.

Маша остановилась у порога, закрыв за собой дверь, тихо поздоровалась с больными, дружно обратившими взоры на нового посетителя. Валера слабо застонал и повернул голову. Проклятые сны, достали до самой селезенки... Опять ее голос...

- Проходите, - услужливо предложил сухощавый больной, загипсованный с ног до головы. - Вы к Валере?

Маша сглотнула ком и кивнула.

- Он спит, - сообщил и без того очевидное другой сосед, тучный седовласый мужчина лет шестидесяти. У него были необыкновенно большие и, как показалось Маше, добрые глаза, полное лицо выражало спокойствие и добродушие.

- Ничего! - оптимистично ответил первый. - Мы его разбудим ради такой молодой посетительницы.

- Нет-нет! - спохватилась Маша, замотав головой. - Не надо.

Она прошла в палату и огляделась в нерешительности.

- Возьмите стул около меня, - предложил весело настроенный сосед.

- Ничего, я постою. Спасибо. - Маша подошла к кровати, на которой лежал Валера.

Он уловил запах дождя, смешанный с особым запахом свежести - запахом Маши. Валера повернулся и приоткрыл глаза. Она стояла в ярком режущем свете в темном плаще, стянутом мягким поясом, множество складок которого делали ее фигуру пышной, но не скрывали хрупкость. Шляпка с маленькими полями закрывала лоб и бросала тень на глаза, как будто вуаль. Валера не видел Машу в этом одеянии, снова она была незнакомой, загадочной и влекущей.

Соседи по палате тоже разглядывали девушку с интересом. Посещение в больнице было лучшим и почти единственным развлечением, тем более приятным, что время визитов истекло.

- Хорош? - нарушил тишину весельчак. Валера равнодушно посмотрел на соседа, снова на Машу.

- Пришла? - бесцветным голосом произнес он.

- Я... - Маша запнулась. - Я принесла тебе яблоки.

Набравшись храбрости, она подошла к тумбочке у изголовья кровати и непослушными пальцами начала выкладывать гостинцы около тарелки, полной фруктов.

- У меня есть. - Валера следил за руками, исчезавшими в кульке и появлявшимися с одним-двумя яблоками.

- Еще творог. - Маша уцепилась за спасительную тему еды. - И сметану. Мама сказала, что... - Она опять запнулась, боясь утратить внешнее спокойствие. Тебе надо.

- Я не ем молочное.

Девушка поставила на тумбочку судок с творогом, рядом банку сметаны и безвольно опустила руки.

- Я догадывалась, - прошептала потерянно она, избегая его взгляда. - Как ты себя чувствуешь?

Валера медленно отвернулся от Маши, безразлично рассматривая седовласого соседа.

- Привыкает, - вмешался улыбчивый больной. - Не обращайте внимания, мы все поначалу плачем, а потом - ничего, привыкаем. Жить можно. Как вас зовут?

- Маша, - печально улыбнулась девушка.

- Я почему спрашиваю, - объяснил тот. - Мы здесь знакомимся целыми семьями. Лежать долго, вот и выписываемся почти родственниками.

- Да, - неопределенно подтвердила Маша.

- Маша, - не прекращал говорить больной. - Мою жену тоже зовут Маша. Маруся. Правда, она побольше вас раза в три. - Он рассмеялся, довольный своим остроумием. - А продукты оставляйте, у нас не застоится.

- Коля! - одернул его пожилой мужчина. - Балаболка. Не слушайте его, девушка.

- Нет, ничего, - скромно ответила Маша. Разговорчивый больной поневоле смягчал тягостное молчание Валеры. - Хотите яблок?

- Не откажусь, - согласился Коля. - А вы, тезка, напрасно ругаетесь, резонно сказал он седовласому. - Такая девушка пришла к нам, а Валера носом крутит. Кто-то же должен оказать внимание, иначе Марусенька - можно я буду называть вас Марусей? - Маша кивнула. - Иначе Марусенька не придет больше, ведь так?

Маша замерла с протянутым яблоком, потом молча подошла к пожилому мужчине.

- Угощайтесь. - Она подала на раскрытой ладони яблоко.

- Спасибо, не надо, - смутился больной.

- Пожалуйста, - мягко настаивала девушка. - Берите.

Он взял предложенное угощение, и Маша повернулась к Валере. Тот отвел глаза.

- Мне надо идти, - неслышно вздохнула Маша. - Доктор разрешил только на пять минут.

- Как ты узнала? - спросил Валера. Она страдальчески смотрела на перебинтованный торс Валеры, руку в гипсе, лежащую поверх одеяла.

- Лиля заходила, - тихо ответила она. - Принесла книги.

- И разболтала, - угрюмо резюмировал Валера. - Заботливая сестрица!

Маша виновато опустила голову.

- Мне пора. Можно я еще приду к тебе? Он устало закрыл глаза и ничего не ответил.

- Я пойду? - напомнила о себе Маша. - До свидания.

- До свидания, Маруся, - быстро откликнулся Коля. - Не забывайте нас. Знаете, приходите завтра вечером. Здесь будет молоденький доктор, я познакомлю вас.

Он весело подмигнул Маше, украдкой скосив глаза на Валеру.

- Спасибо. - Маша тоже посмотрела на него. - Я приду.

Доктор был молодым, он обладал уступчивым характером и не слишком строго поддерживался больничного режима, полагаясь на сознательность больных. Кроме него, Маша подружилась с одной из медсестер и взамен на книги - о любви! договорилась о вечерних посещениях больницы.

Теперь Маша работала во вторую смену и появлялась в палате после вечернего обхода врачей, засиживаясь там допоздна. Сверхобщительный Коля усердно развлекал вечернюю посетительницу, рассказывая обо всем: от мелких семейных передряг до международной политики и завоеваний космоса. Иногда в разговор включался Николай Васильевич, с настойчивым степенством останавливая словесный поток Коли, высказывал свое мнение или давал возможность сказать Маше.

Только Валера молчал, украдкой разглядывая Машу и отворачиваясь, когда их взгляды встречались. Иногда он еще думал о мщении, но, хоть обида не прошла, мысль о том, чтобы причинить Маше страдание, болью отзывалась в нем. И без того она выглядела несчастной, смиренной, с виновато-просящим взглядом, будто из-за нее Валера очутился здесь.

"А ведь так оно и есть", - распалял себя он, прислушиваясь к мелодичному, тихому голосу Маши, не вникая в суть ее слов. Не думай он тогда о ней, не было бы падения, и вообще все могло быть иначе, если б она не насмеялась над ним, не выказала жестокое презрение.

Каждый раз Валера собирался отказать ей в посещении и мысленно подыскивал слова достойно указать на дверь. Но язык не поворачивался сказать об этом вслух, и страх сковывал, что Маша послушается и уйдет в последний раз навсегда. И когда она уходила, глухая тоска еще больше овладевала им. Едва она закрывала за собой дверь, Валера уже ждал ее возвращения. Маша приходила, и все начиналось снова: бесконечные беседы ни о чем с соседями по палате, молчаливо-вопросительный взгляд ее, обращенный к Валере, его внутренняя борьба и демонстративно-печальное молчание.

Заходя в палату, Маша чувствовала себя до ужаса неловко. Ее не покидала мысль о навязчивости. Хотя Коля и Николай Васильевич отвлекали ее разговорами, она была скованна, невольно признавая, что Валере не нужны ее сочувствие и забота и что на ней лежит вина за его падение. Если б она не ушла в тот день... Но что теперь говорить?

Так прошла неделя, за ней другая. Ничего не менялось в их отношениях. Маша уже подумала, не прекратить ли визиты. И Николай Васильевич, которому Маша принесла почитать Достоевского, и Коля, предпочитавший чтению живую беседу и считавший себя душой общества, хорошо относились к ней и не могли не заметить недовольного равнодушия Валеры. Со стороны казалось, что Маша ходит к ним, Валера оставался чужим и безразличным. Но, заканчивая работу, она забывала о мучивших ее сомнениях и бежала в больницу, чтобы увидеть его, удостовериться, что новых осложнений нет. Перед тем как зайти в палату. Маша забегала к Вере, медсестре, и расспрашивала о состоянии Валеры.

Как-то Вера разоткровенничалась и поведала Маше, что у Валеры задет спинной нерв и врач опасается, что он останется инвалидом. Маша слушала новую подругу внешне спокойно и вдруг ухватилась за плечи Веры и медленно начала сползать по ней. Сознание Маши работало как никогда четко и ясно - ноги отказались слушаться, тело, как проткнутый воздушный шар, не подчинялось командам мозга. Вера не на шутку испугалась, уложила девушку на кушетку, причитая о собственной глупости.

С того вечера медсестра была осторожна в словах, и Маша честно выполняла обещание не говорить Валере об истинном состоянии его здоровья.

Собственно, и возможности такой не было, они почти не разговаривали. Спустя две недели Николай Васильевич поделился хорошей новостью:

- Послезавтра выписывают.

- Здорово! - обрадовалась Маша. - Поздравляю.

- Рановато поздравлять, - тут же встрял Коля. - Зима на носу. Вы, тезка, умудрились сломать ногу, упав с табуретки. А представьте: гололед, вы с костылями или , палочкой... Скоро вернетесь! - Он рассмеялся.

- Типун тебе на язык, балаболка! - незлобно огрызнулся Николай Васильевич и снова обратился к Маше:

- Конечно, шестьдесят пять - возраст, да при моей комплекции.

- Но вы будете осторожны, - участливо подсказала Маша.

- Постараюсь, - улыбнулся Николай Васильевич, и добрые огоньки сверкнули в блекло-голубых глазах. - И знаете, этот болтун прав. - Он кивнул на Колю. - Не по воле оказался здесь, а уходить не хочется, здесь все-таки люди.

- Вы один? - тихо спросила Маша, надеясь, что ее любопытство не покажется невежливым.

- Не то что один. Дети есть, двое внуков. Они приходят сюда, а домой ко мне не спешили. Мы с женой разошлись, Машенька, а дети всегда ближе к матери. У вас, наверное, дружная семья?

- Мой отец погиб, - ответила Маша, поняв, что подразумевается под словом "дружная".

- Простите, - сдержанно произнес старик и посмотрел в окно. - День сегодня хороший, солнечный, а настроение грустное.

- Сейчас я его подниму, - в момент отозвался Коля, но был тут же остановлен:

- Не надо. Маша, вы в библиотеке работаете?

- Да. А что? - удивилась она.

- Наверное, много читаете. - Николай Васильевич задумался и, обращаясь в никуда, продолжил:

- Стихи знаете? Почитайте нам...

- Она сама пишет, - неожиданно подал голос Валера.

Маша удивленно посмотрела на него. Что это? Трепет души или желание уколоть прошлым? Но Валера лежал с закрытыми глазами. Он не мог выдержать глубоко засевшую печаль в ее взгляде. Ему хотелось притянуть Машу к себе, найти губами ее губы, уничтожить ее грусть и утолить свою жажду любви.

- Интересно, - мечтательно произнес Николай Васильевич, не выходя из задумчивости. - Почитайте, Машенька. Что-нибудь ностальгическое...

В палате наступила тишина. Маша посмотрела на свои переплетенные пальцы, вспоминая любимых поэтов. Она мысленно подбирала стихотворение, которое бы хотела прочесть, а губы уже тихо шептали:

Как больно, милая, как странно...

Маша замолчала, смущенно нахмурившись. Здесь нельзя читать такое.

- Простите, сейчас вспомню другое.

- Зачем? Нет-нет, - запротестовал Николай Васильевич. - Продолжайте! - И, прищурив глаза, спросил:

- Это ваше творение?

- Кочетков, - понимающе улыбнулась Маша.

- Продолжайте, прошу вас, - как бы облегченно вздохнул Николай Васильевич.

Выдержав паузу, чтобы собраться с духом, Маша начала читать.

Тихо, печально звучали слова, как молитва, как исповедь. Трагическая философия, замешенная на безысходности и святой надежде, плавно текла из уст девушки. Больные чутко прислушивались к голосу чтицы, боясь пропустить малейшее изменение интонации, слово, каждое из которых несло свой неповторимый смысл.

Маша положила руку на край Балериной кровати, словно нуждалась в опоре. Печальные глаза смотрели далеко за окно, и губы, как заклинание, шептали:

С любимыми не расставайтесь,

Всей кровью прорастайте в них...

Скрипнула кровать; раздраженной молнией пронеслось в воздухе немое недовольство слушателей на помеху. Маша шепотом закончила стихотворение, пряча слезы, и замолчала.

Воцарилась тишина. Каждый по-своему переживал услышанное. Переживание вроде и объединяло людей, на себе познавших превратности судьбы, но в то же время вызывало глубоко спрятанные сокровенные мысли, утраты, сожаления, тоску, о которых не рассказывают - бережно хранят от суетности быта.

Маша вздрогнула: теплая ладонь Валеры накрыла ее холодные пальцы и осторожно сжала тонкое запястье. Она мельком посмотрела на Валеру. Он лежал с закрытыми глазами, и только вздутая жилка на виске выдавала его волнение. Через несколько секунд его пальцы зашевелились, нежно погладили прохладную кожу ее руки.

- Спасибо, Маша, - сказал за всех Николай Васильевич. - Умное стихотворение. Я его очень люблю.

Маша молчала, не в силах отвести глаз от жилистой руки Валеры, от длинных пальцев с отросшими ногтями. Она улыбнулась внезапной мысли о ножницах Валере не мешало бы подстричь ногти, - и смахнула слезу.

- Мне пора, - сказала она.

Пальцы вокруг ее запястья сжались сильнее. Не открывая глаз, Валера повернул голову к Маше. Она мелко и часто дышала, боясь нарушить немое перемирие между ними. Валера нащупал учащенный пульс и приоткрыл глаза.

- Ты придешь завтра, Маша?

- Ты хочешь? - Она замолчала, сердце подпрыгнуло в груди, спазм сжал горло.

Взгляд Валеры стал пронзительным, на долю секунды глаза дьявольски загорелись и потухли. Слабый лучик Машиной надежды угас в тумане его глаз. Она медленно освободила руку.

- Я приду завтра, - безжизненным голосом сказала Маша и встала.

Валера проводил ее тоскливым взглядом, молясь в душе, чтобы она оглянулась на прощание.

Маша, не оглядываясь, вышла из палаты и прижалась лбом к стене. Валера не простит, нечего и надеяться. Она убила его любовь, едва не погубив самого Валеру.

Однако на следующий день он разговорился. Выспрашивал об угощении, с любопытством заглядывал в кулек, капризно объяснял, что у него достаточно еды, и просил то подать ему яблоко, то почистить апельсин и разделить его на дольки; снисходительно участвовал в общей беседе, только избегал встречаться с Машей глазами. Но она была рада любому малозначительному проявлению внимания к себе. Едва сдерживая счастливую улыбку, она ухаживала за Валерой, как за малым дитятей. Она терпеливо сносила капризы и раздражительность больного, не показывала недовольства. Она медленно превращалась в прежнюю Машу с добродушно-ироничным юмором.

В субботу у Маши был выходной, и, сходив на базар, она решила пораньше прийти в больницу. В коридоре она столкнулась с сестрой Валеры. Маша сразу узнала Лилю по гордой посадке головы и твердому шагу. Лиле пришлось напрячь память, чтобы вспомнить, откуда она знает эту девушку. Маша замедлила шаг и поздоровалась.

- Пришли все-таки? - против воли удивилась Лиля. - Я думала, вы из вежливости спрашиваете адрес.

Маша пожала плечами, не зная, что ответить. Лиля оглядела довольно скромный Машин" наряд. Заметив хозяйственную сумку, полную продуктов, она перевела взгляд на ее лицо.

- Так вы уже не впервые здесь?

- Пару раз заходила, - зачем-то солгала Маша и покраснела.

- А я думаю, почему у Валеры так много еды? - догадалась Лиля. - Решила, что Наташа приходит к брату.

Маша промолчала, подавляя в себе напрашивающийся вопрос, и Лиля спокойно продолжила:

- Я звонила ей и заходила. Наташа - невеста брата, он о ней тоже рассказывал?

Маша отрицательно покачала головой.

- Действительно, с какой стати? - уверенно согласилась Лиля. - Надо будет позвонить ей.

- Пожалуй, - решила поддержать разговор Маша. - Не очень она торопится. Необдуманные слова сами сорвались с языка, и Маша поспешно добавила:

- Извините, Лиля. Это не мое дело.

Та важно кивнула, но трудно было понять, согласилась ли она с тем, что Машу это не касается, или с тем, что Наташа до сих пор не появилась, хотя Лиля звонила ей две недели назад, просила навестить Валеру, так как она и мама не могут приходить каждый день. Лиле стало обидно за брата. Чужой человек, библиотекарь, находит время посетить одного из многих читателей, а Наташа настолько занята, что не может уделить час-два своему будущему мужу.

- Как вас зовут? - спохватилась Лиля.

- Какое это имеет значение? - запинаясь, спросила Маша. - Извините, я пойду. До свидания.

Лиля кивнула и направилась к выходу.

Недовольство Наташей смягчалось вниманием этой девушки.

"Скромная!" - усмехнулась про себя Лиля. Ей захотелось отблагодарить библиотекаршу за доброе участие к несчастью брата. Но как? Деньгами - даже оскорбительно, подарок - вряд ли возьмет. Надо сказать Валере, решила Лиля, пусть сам думает. А с другой стороны, ее никто не просил проявлять заботу. Чего ради волноваться из-за благодарности?

- Черт! - тихо прошептала Лиля. - Простое "спасибо" она-то заслужила? Посмотрим.

Лиля отмахнулась от непрошеных мыслей и стала искать глазами свободное такси.

***

- Коля, вам понравился творог? - спросила Маша, выкладывая на тумбочку около Валеры пакеты, судки, банки с едой.

- Я люблю творог, - удивленно ответил. Коля. - Я все люблю. - И засмеялся:

- А сам - как вобла сушеная.

- Каждый раз, - объяснила Маша, - я забываю, что Валера не ест молочное, но не уносить же обратно. Может, мне сразу положить творог на вашу тумбочку?

- Оставь, - коротко приказал Валера. Маша улыбнулась ему, но в глазах была печаль, а Валера думал о неестественной разговорчивости Маши.

- Зачем? - Она подавляла в себе желание уйти, остаться одной, чтобы обдумать известие о невесте Наташе. - Потом санитаркам придется перекладывать или выбрасывать его.

- Вы о твороге, Маруся? - уточнил Коля. - Валера так смачно пережевывает его, что слюнки текут.

А я-то думаю, почему вы спрашиваете?

- Балаболка! - вспомнил Валера определение ушедшего Николая Васильевича.

- Зачем ты так, Валера? - Маша не на шутку обиделась за Николая, что подстегнуло и ее боль. Почему он умолчал о невесте? Хотя нет. Кажется, он говорил о ком-то или хотел сказать, но Маша не дала. Она перебила его и что-то сказала в ответ, что-то напыщенное и очень глупое, но что?

- Ничего страшного, - весело откликнулся Коля. - Я люблю поговорить и не обижаюсь. Меня и Муся так называет дома. Сегодня приходила, пирог с вишнями принесла. Хотите?

- Хочу, - согласилась Маша. - В обмен на творог, тут всем хватит.

Она взяла с Колиной тумбочки тарелку и вернулась к Валере. Он внимательно следил, как Маша перекладывает на тарелку жирный творог. Первый раз она согласилась принять угощение, и то из чужих рук. Сколько Валера ни просил ее съесть апельсин, или банан, или яблоко, зная, что в доме Маши не бывает экзотических фруктов, она упорно отказывала ему. А тут у какого-то Коли с удовольствием берет пирог.

Маша обильно помазала творог густой сметаной и отнесла еду Коле.

- Достаньте в тумбочке пакет, - предложил он, принимая угощение. - Муся печет отличные пироги, вам понравится.

Она отрезала кусочек, попробовала.

- Очень вкусно, - улыбнулась в ответ. Завернула в бумагу оставшийся кусок, положила в тумбочку. - Спасибо, Коля.

- Сделай мне тоже, - грубо попросил Валера, злясь на Колю и свою беспомощность. Врезать бы по уху этой деревенщине! Маша, как назло, разговаривает только с ним. - И оставь пирог попробовать.

- Маруся, я уже могу вставать, - похвастал Коля.

- Я вижу, с вас сняли гипс.

- Вчера пробовал костыли.

- Значит, скоро домой? - порадовалась девушка. Валера молча давился творогом.

- Сейчас я покажу вам, как умею ходить.

- Подождите, Коля. - Маша вскочила со стула.

- Маш, я больше не хочу. - Валера протянул ей судок, ожидая похвалы за самоотверженное послушание в диете.

Она мимоходом схватила посуду, поставила на тумбочку, слова не сказав, не посмотрев на него, и быстро пошла к Коле.

- Давайте тарелку. Я вымою ее, а вы приготовитесь пока.

Валера осуждающе смотрел на ее спину, испытывая обиду и ревность.

Кровать под Колей заскрипела, он осторожно потянулся за костылями. Маша повернулась, оперлась на умывальник и, забыв о тарелке в руке, взглядом помогала Коле подняться на ноги.

- В-вот, - выдохнул он. Опираясь на костыли, он подтянул широкие спортивные штаны, едва державшиеся на худощавой фигуре. - Сейчас пройдусь.

- Мужик! - презрительно буркнул Валера, отворачиваясь.

И что Маша цацкается с ним? Какое ей дело до Коли? Кого она навещает, черт побери, его или соседа по палате?

Но двое не слушали и не обращали на Валеру внимания, поглощенные достижениями Коли. Маша следила за первыми неуверенными шагами и молилась, чтобы он не упал. Когда Коля добрался до кровати Валеры и вцепился в высокую спинку, оба облегченно вздохнули.

- Вы молодец, Коля! - Глаза Маши победно сияли, как будто это она делала первые шаги. - Ой! - Девушка поймала выскользнувшую из рук тарелку, и оба весело рассмеялись.

- Теперь обратно. - Ободренный Машиной поддержкой, Коля с усилием оторвал пальцы от опоры.

Обиженный Валера даже не взглянул на товарища по несчастью, демонстративно разглядывал стену с салатовыми панелями.

В неловком молчании Маша посидела несколько минут, потом встала, высвобождая руки из больничного халата.

- Ну, я пойду.

- Вы придете завтра, Маруся? - спросил Коля. - Устроим праздник с танцами.

- Усни! - Злость нашла выход в приказе Валеры, и снова Маша с укором посмотрела на него. - Маша, побудь еще.

Она взглянула на часы.

- Сейчас начнется обход, и меня однозначно выгонят.

- Маш, я хотел попросить тебя... Сядь, есть еще время. - Пересиливая боль в спине, Валера потянулся к ней рукой. Маша села, стараясь не замечать его жеста, двумя руками она держала сумку на коленях, и Валера уронил руку на живот, разочарованный Машиной непонятливостью. - Там в тумбочке ключи. Возьми их.

- Зачем?

- Сегодня приходила Лиля...

- Я встретила ее. - Трусливое желание убежать снова овладело Машей, она сжала в кулачках ручки от сумки, удерживая себя на месте.

- Ты видела ее? - удивился Валера. - Вы разговаривали?

Теперь он мог оправдать поведение Маши. Лиля кого угодно может обидеть своей самоуверенностью.

- Перекинулись парой фраз. - Маша смотрела на Валеру, не обращая внимания на зов его руки.

- О чем? - насторожился он. - Она что-то сказала тебе? Сестра у меня отличается прямотой.

Он попытался по глазам прочесть, о чем был их разговор.

- Ничего. - Она отвела глаза. - Просто поздоровались.

- Ладно, - успокоился Валера. - Так вот, она не может больше жить у меня, принесла ключи от квартиры. - Валера бессовестно врал. Он сам настоял на переезде сестры и просил вернуть ключи.

Маленькая хитрость вселяла надежду, что Маша приходит сюда не только из жалости, и тогда Валера сможет постепенно, пользуясь привилегией больного, вернуть утраченную любовь. Однажды ему повезло, может, и во второй раз удача не отвернется.

- Понимаешь, я не боюсь воров, там и брать нечего. Но не хочется оставлять квартиру без присмотра на долгое время. Ты могла бы туда наведываться иногда?

- А... - Навязчивое имя готово было слететь с уст, но Маша вовремя остановилась. - Больше некому?

- Нет. Кроме тебя, некому.

Уверенность Валеры даже позабавила Машу, если б не было так горько. Правильно она решила не лелеять надежду на будущее. Валера волен держать Наташу в тайне от нее.

Маша вспомнила, что говорила ему раньше: не стоять на пути другой женщины. До чего же самонадеянной она была! Надо быть полной идиоткой, чтобы сморозить подобное. Но слово не воробей, а она всегда гордилась тем, что слова ее не расходились с делами. Она бы и сдержала слово, если б не полюбила. Кто знал, что отягощенная добротой помеха в виде Валеры станет смыслом жизни.

Утерянным смыслом.

Валера с ней вежлив - и только. Лиля смело заявляет о невесте, правда, не очень заботливой. А Маша остается в стороне, как сестра милосердия, окончившая свою миссию. Ее чувство останется при ней, бережно хранимое и невостребованное.

- Хорошо. Я присмотрю за квартирой. Она взяла брелок с несколькими ключами.

- Какой из них?

Валера сжал ее руку, радуясь, что в конце концов овладел ею и что Маша согласилась с его просьбой.

- Это не все, Маша. - Он готов был дать тысячу поручений, чтобы она только ему посвящала время и мысли. - Ты еще не разучилась водить машину?

- Нет, но здесь я не помощник, - испуганно ответила Маша.

- Если захочешь - станешь, - тихо сказал Валера. - Если захочешь, повторил он твердо.

Маша обреченно вздохнула и спросила:

- Что я должна сделать?

- Запиши адрес. - Он мысленно торжествовал. Он свяжет ее по рукам и ногам, заставит свыкнуться с тем, что они нуждаются друг в друге, во всяком случае, он нуждался в ней.

Маша достала блокнот и ручку. Валера продиктовал адрес.

- Найдешь там Славика.

- Где? Чей это адрес? - поинтересовалась она.

- Это курсы вождения, но тебе они не нужны, - торопливо завершил Валера, предупреждая ее отказ. - Ты покатаешься немного со Славиком...

- Что?! - Маша захлебнулась, зарделась от стыда и возмущения. - Что сделаю?

- И не вздумай кокетничать с ним, - нахмурился Валера, а в душе смеялся, как с Колей. Впрочем, я сам объяснюсь с ним.

Покраснеть больше было невозможно. Маша пылала, как спелый помидор, отведя взор. Подумать только, имея невесту, заводя романы на стороне, он обвиняет ее в заигрывании с другими!

- Я не пойду, - опустив голову, сказала Маша, готовая отказаться и от квартиры.

Внезапно она почувствовала страх. Уже несколько лет она не испытывала его перед мужчинами. Разрушенная келья принесла не только обреченное счастье, но сделала уязвимой, пугливой, и Маша вновь панически боялась своей слабости и беззащитности перед мужчинами.

- Извини, Валера, я не могу.

- Я пошутил, Маш. - Валера переменил тактику. - Наверное, я не правильно выразился. Славик - мой хороший приятель, я сам учился у него водить машину. Он только подучит тебя тому, что не успел сделать я, а потом ты сдашь экзамен в ГАИ и получишь права. Маша, все очень просто, ты же умница.

- Валера, к чему такие сложности? Мне не нужны права.

- Но кто-то должен увезти меня отсюда, - нашелся Валера, - когда я буду ходить, как Коля.

Маше стало не по себе, когда она представила Валеру с костылями. Судьба несправедлива к нему, обездвижив столь чудесно вылепленную плоть. Затаив дыхание, она наблюдала за передвижениями Коли; что же будет, когда Валера начнет пробовать ходить? Ее нервы не выдержат такого напряжения. После того случая у Веры Маша не вдавалась в подробности лечения, и Валера, то ли из стыдливости, то ли чтобы не волновать ее, ни разу не говорил о физиотерапевтических процедурах. Маша была благодарна ему за это, но теперь она ни на минуту не успокоится, зная, что ему предстоит.

И за что такое наказание? Разве мало ей волнений? Маша постаралась выразить на лице сомнение, чтобы скрыть тревогу, и произнесла:

- А то тебя некому отвезти.

- Некому, Маша, - серьезно ответил Валера. - Мы уже говорили об этом.

- Возьмешь такси, - настойчиво предложила она. Она не могла понять, зачем Валера устраивает этот спектакль - квартира, машина... Что еще на очереди?

- Пожалуйста, Маш. Сделай это для меня.

- Не понимаю. - Она пожала плечами. Ей не хотелось соглашаться, но и отказать она уже не могла.

- Я потом объясню подробно. - Валера вложил в улыбку все очарование, на какое был способен.

Маша сдалась, недовольная собой. Не видеть ей свободы, пока не научится черствости и эгоизму.

- Как его зовут?

- Славик. Слава.

- А дальше?

- Вы договоритесь о времени и...

- Я спрашиваю отчество его и фамилию. - Недовольство Маши перешло в раздражение.

- Не знаю, - в замешательстве признался Валера. - Славик, и все.

- Не могу же я прийти в учреждение и спросить Славика! - логично рассудила Маша.

- Подожди. - Валера в задумчивости притянул к себе Машину руку и губами потерся о косточки ее пальцев. Маша закатила глаза к потолку, но руки не отняла. - Отчества я точно не знаю, - вспоминал Валера. - А фамилия... Пленов?.. Плехов?.. Платов?.. Кажется, Пленов. Станислав Пленов, запиши.

Она сделала пометку и закрыла блокнот.

- Я зайду к нему, Валера, но ничего не могу обещать.

Маша мягко отняла руку, положила в сумочку ключи, так и не разобравшись, какой для чего. Валера дважды повторил слово "некому". Его двуличие стало действовать на нервы. Мысли, что Лиля солгала - вольно или невольно, - Маша просто не допускала: с какой стати ей обманывать незнакомого человека?

Маша поднялась:

- Мне пора.

- Маш, ты расстроилась? Я обидел тебя? - Валера пристально посмотрел ей в глаза.

- Нет, - ответила заученно Маша. - Я пойду?

- Маш, я... - Он замолчал и обиженно отвернулся. Девушка погладила пальцы, видневшиеся из-под гипса.

- Все хорошо, Валера. Я зайду в понедельник.

- А завтра? - Глаза его просили.

- Завтра воскресенье, у тебя будет много посетителей. - "И может быть, Наташа". Маша профессионально улыбнулась.

Ей показалось, будто Валере стало от этого легче.

- Ладно, иди.

Валера отвернулся от Маши и закрыл глаза. Он хотел ее поцеловать. Он изнемогал от желания прикоснуться к ее лицу, почувствовать ее губы, ощутить вкус ее рта. Он желал вернуть хоть малую толику того, что было между ними раньше. И он боялся. Боялся ее отказа, боялся странного поведения Маши, ее тихого отчуждения, вежливого невнимания к нему, подчеркнутого оживленной беседой с Колей.

- Валера? - насторожилась Маша. - Тебе плохо?

- Иди, - после продолжительного молчания повторил он.

- И приходите, - встрял наконец Коля, чувствуя себя как герой-партизан, выдержавший пытку молчанием. - Я покажу, как танцуют чечетку.

***

Валера проснулся весь в поту. Его разбудил громкий протяжный крик Николая, сидевшего на кровати; в руках он держал костыли, намереваясь встать.

- Что случилось? - громко спросил Валера, уловив паузу между криками.

Несколько секунд длилось молчание, потом Коля тяжело вздохнул:

- Уф-ф! Проснулся.

- Чего ты орешь? - разозлился Валера. В палату влетела сонная Вера.

- Что произошло?

Валера перевел вопросительный взгляд на Колю.

- Дайте ему успокоительное, - пробурчал тот сконфуженно. - Этот черт больницу разрушит.

Вера подошла к Валере, сняла со спинки кровати полотенце, вытерла с его лица пот и приложила ладонь ко лбу.

- Температуры нет. Вам плохо?

- Он кричал во сне, - сказал Коля. - Метался. Я думал, он сорвет с себя бинты, забодай его черт!

Вера с укоризненным сочувствием смотрела на Валеру.

- Сны замучили, - смущенно оправдывался он.

- Я принесу вам таблетку. - Медсестра повернулась к выходу.

В ожидании лекарств Валера рассматривал потолок и стены палаты с плавающими узорами теней.

Ему снилась Маша. Она снилась каждую ночь. То она выходила замуж, и Валера ползком подбирался к ней, хватал негнущимися пальцами подвенечное платье, пытался сорвать фату. Рядом тщедушный жених, похожий на Колю, обнимал Машу за талию, удерживал около себя, и она звонко смеялась соперничеству двух мужчин. А Валера, не в состоянии подняться на ноги, цеплялся за рвущиеся бесчисленные юбки наряда в исступленной надежде сорвать церемонию...

То она с ребенком на руках уходила в море и с улыбкой скрывалась под волнами. Валера плыл к ней, нырял, пытался спасти, а она протягивала ему кричащий сверток, ускользая от его рук. Валера отпихивал младенца и безрезультатно хватал скользкое тело Маши, которое превращалось в призрак, расплывалось по водной глади пенной волной...

То Валера приводил Машу в дом, и она терялась в лабиринте комнат. Он искал ее, натыкался повсюду на тупики, мечась по коридорам, тщетно воссоздавая в памяти план дома. Он не мог, не должен был блуждать в им же построенном доме. По стенам мелькала Машина тень, и он снова углублялся в поиски...

И вдруг Маша взлетала ввысь. Тоненькая, как стрела, она устремлялась к небесам, звенящая от напряжения и смеха. Звала за собой, соблазняла, волновала. А Валера, опутанный прочной паутиной, не мог пошевелить ни единым пальцем. Сердце замирало от страха за Машу. И, словно вняв его испугу, она повисала в воздухе, а потом камнем падала вниз. Он протягивал к ней руки, надрывно звал ее, но Маша исчезала в темной пропасти, и смех ее превращался в плач, и смертельный холод обдавал Валеру...

- Выпейте.

Валера очнулся от воспоминаний и повернулся к сестричке.

- Забудьте все и думайте только о хорошем - быстрее поправитесь.

- Так я и сделаю, - криво усмехнулся Валера. Снотворное начинало действовать, голова стала тяжелой, язык не повиновался.

- Спите, - тихо приказала медсестра, - и ни о чем не тревожьтесь.

Глава 13

В коридоре послышалось громкое недовольное шиканье, и знакомый голос протрубил:

- Ничего, немного жизни не помешает этому сонному царству.

Валера улыбнулся и уже подыскивал ответную шутку, когда в палату вошел Олег. За ним Лиза, жена, и дочь Лена, крепкая девушка в прямом платье выше колен и с аккуратно выступающим животиком, скрывающим чью-то будущую жизнь.

- Привет выздоравливающим! - провозгласил Олег, пропуская вперед семейство. - Вот привязались как колючки: пойдем да пойдем. Принимай гостей!

Лена, пытаясь преодолеть неловкость своего положения, весело сказала "Привет!", поцеловала Валеру в щеку и затем уступила место матери. Лиза по-матерински ласково коснулась губами его лба.

- Как ты себя чувствуешь?

- Терпимо, - ответил Валера и украдкой посмотрел на Лену. - Садитесь. Спасибо, что пришли.

- Я хотела и раньше прийти, - защебетала Лена, - но папа...

- Помолчи! - рявкнул Олег, и дочь обиженно отвернулась.

- Как ты? - спросил Валера, смягчая тон разговора.

- Спроси у него, - недовольно ответила Лена. Валера повернулся к Олегу, сидевшему с другой стороны кровати. Тот безнадежно махнул рукой, и Валера вновь повернулся к Лене. Изменения в фигуре невольно приковывали взор, хоть он и понимал, что ведет себя неприлично.

- Удивлен? - вдруг спохватился Олег. - Ты, наверное, забыл, в тот день...

- Вспомнил, - спокойно ответил Валера. - И перестань корить себя. Так какие новости?

- Свел их, - сдерживая раздражение, ответил Олег, - так они только и могут что ругаться, ослы упертые.

- Отец! - укоризненно остановила его Лиза.

- Вот и весь разговор, - пожаловался Олег, кивая на жену.

- Может, ты расскажешь, Лиза? - попросил Валера.

- Не знаю. - Лиза растерянно пожала плечами. Валеру поражало, как можно в таком возрасте сохранить в себе почти девичью скромность и застенчивость. Мать взрослой дочери, которая сама скоро станет матерью, Лиза до сих пор краснела и смущалась, когда к ней обращались. Недаром Олег называл свою жену девочкой, и обхаживал, и лелеял, как любимую игрушку.

- Володя пришел к нам. Оказывается, он даже не знал о.., ребенке. Он хочет жениться, говорит, что любит Леночку, но не желает жить с нами. А Лена...

- Он не любит! - воспротивилась дочь. - Он только жалеет из-за ребенка, а на меня ему наплевать!

- Дура! Что ты понимаешь в любви? - не выдержал Олег, но замолчал под взглядом жены.

Находясь меж двух огней близких ей людей, Лиза взглядом просила помощи у Валеры.

- И что ты решила? - спросил он, обращаясь к Лене.

- Еще ничего. - И сразу пошла в наступление:

- А что бы ты сделал на моем месте? Он, видите ли, не желает жить с моими родителями. Почему я должна уходить на квартиру и ждать, когда он построит свою? Почему он отказывается от помощи и меня заставляет делать то же? Как я должна поступить? Пойти на поводу? Нет!

- Интересная позиция, - задумчиво промолвил Валера. - Что ж, ты хочешь всю жизнь сидеть на шее у родителей?

- Почему на шее? - Вопрос застал Лену врасплох. До этого она не задумывалась над своими доводами, но быстро пришла в себя и гордо вскинула подбородок. - Если я им мешаю, я уйду.

- О Господи! - тихо выдохнула Лиза.

- На квартиру? - улыбнулся Валера. Олег громко рассмеялся подколке друга.

- Не дуйся, Лена, - утешил ее Валера. - Я не знаю, как поступил бы на твоем месте, но могу тебя заверить: если мужчина хочет ребенка, ему нужна и его мать. Я бы приковал тебя цепями к себе и добился бы согласия жить нормальной семьей.

- К тому и идет, - поддакнул Олег. - Мне он сказал почти то же самое. Отец грозно посмотрел на дочь. - А я помогу.

- А насчет родителей и квартиры... - Валера повернулся к Лизе и Олегу и шутливо приказал:

- Родители, закройте уши!.. Скажи, так ли тебе было плохо в чужой квартире с... Володей?

И дочь, и мать покраснели. Лена потупилась, а Лиза, Елизавета Андреевна, металась взглядом по палате, сгорая со стыда от столь откровенного вмешательства в святая святых каждой женщины.

Валера не ждал ответа, он уставился в потолок, думая о Маше - вот чей ответ он желал услышать.

- Добро, девочки, - пришел на помощь Олег. - Вы идите, погуляйте во дворе. Мне тоже надо поговорить с Валерой.

Лиза поцеловала Валеру, погладила по щеке:

- Выздоравливай, родной. Что говорит доктор о выписке?

- Еще не меньше месяца. Там видно будет. Странно, но в сложившейся ситуации Валера больше всех жалел Лизу. Он улыбнулся Олеговой жене и чуть заметно кивнул: крепись.

Лена воздержалась от поцелуя. За веселым "пока!" проглядывало раздумье, может быть, первое в жизни.

- Пересядь на стул, - предложил Валера, когда мужчины остались одни.

- А Николай где? - Олег последовал просьбе Валеры. - Без него совсем тоскливо.

- Гуляет по коридору, - небрежно ответил Валера и вернулся к прежней теме:

- Кто этот Володя? Ты хорошо познакомился с ним?

- Да разве можно за два раза узнать о человеке? - Олег погладил живот, успокаивая печень. - Когда я нашел его - Лена сама так и не сказала - и сообщил о ребенке, он разъярился как бык.

- Но ты не дал себя сломить, - хитро подсказал Валера.

- Куда там? Он такой амбал. Устроил мне скандал. Ты представь: он - мне! В возмущенном голосе Олега было уважение и даже понимание. - Пришлось напомнить, что я больной человек.

- Не верю! - рассмеялся Валера.

- Да уж! С вами, молодыми, хорошо смеяться да шутить, а злить - уже не те года. Валера задумался.

- Может, Лена тоже боится его?

- Ленка?! - Олег расширил глаза от удивления. - Да он перед ней глупый теленок. Видел бы ты, как он просил ее руки! Нас не постеснялся, рухнул перед ней на колени. - Олег рассмеялся, гордый за свою королеву-дочь. - Я думал, пол провалится.

- Неужели?

- А то! - важно поддакнул Олег. - Силен мужик. Только лицом не очень, да это и не главное. Зато упрямый. Не буду, говорит, здесь жить, и хоть кол на голове теши. - Он дернул в сторону головой и хмыкнул. - Спектакль, да и только.

- Лена тоже хороша, - не удержался Валера. - Заладила: родители, помощь.., будто обязаны ей все.

- Тоже верно, изнежилась на родительских харчах. И в кого она такая? Лиза тихая, уступчивая, голоса не повысит...

- Ясно, что не в мать. - Валера с выражением посмотрел на Олега, и оба понимающе хмыкнули.

- Посмотрим, как ты будешь воспитывать свое чадо, Сухомлинский. Уязвленное отцовство было отомщено, и Олег переключился на другую тему:

- Славик звонил, говорит, по твоей просьбе.

- Да, - оживился Валера. Он рассказал о своих намерениях по поводу Маши, о том, чтобы она получила водительские права. - Надо, чтобы ты дал ему бензин и оплатил что причитается. Маша должна знать только о копейках на мелочевку, понял?

- Как не понять, благодетель, - улыбнулся Олег.

- Замолчи! - предостерег Валера и продолжил:

- Деньги возьмешь из моей зарплаты, в бухгалтерии пусть все оформят. И скажи Славику, чтобы не трепался о Маше, предупреди по всем статьям. Что у нас нового?

- Нового? - Олег состроил мину простачка. - Вот, будет новый шофер... Молчу-молчу! - шутливо отступил он, видя нахмуренный, грозный взгляд Валеры. Все нормально, работаем помаленьку. Эти новые совки, - последнее слово Олег произнес издевательски, словно ругательство, - эти новые совки привыкли разговаривать на задворках. Только тебя им подавай, как товар из-под прилавка.

- Хочешь сказать, - с подозрением спросил Валера, - что клиентов стало меньше?

- Обижаешь! - Олег театрально втянул голову, отчего резче проявилась складка второго подбородка. - Что, у меня языка нет или не я их воспитывал? Работы хватает, мотаюсь как черт, вздохнуть некогда. И Ленка еще фокусы устраивает.

- Олег, найди хорошего парня на замену, - в который раз затронул больную тему Валера.

- Не говори чушь, парень, - отмахнулся компаньон. - Что тут осталось - и ты выйдешь.

- Много осталось, - настаивал Валера. - Неизвестно, когда я выйду, и потом, не смогу работать, а ездить - и подавно. В любом случае - без меня или со мной - нам нужен человек.

- Справимся, - твердил Олег. - Справлялись раньше, и теперь все будет нормально.

- У нас есть вакансия. - Голос Валеры приобрел командные нотки. - Найди человека, Олег. От одной зарплаты не обеднеем, а лучше, если выгадаем.

- Я подумаю, - в который раз пообещал Олег и стукнул себя по коленям. Ну, мне пора. Девочки уже замерзли ждать.

- Не забудь предупредить Славика, - сказал на прощание Валера.

- Хоть бы показал свою мадам.

- Мисс, - поправил Валера. - Есть разница. Олег пожал плечами и махнул рукой на прощание. Валера мыслями вернулся к Лене. Вроде она осталась прежней - избалованной, упрямой, думающей только о себе и материальном довольстве. И в то же время изменилась. Как будто стала мягче, и надменность больше напоминала достоинство, и упрямство - гордость. В ее положении женщин принято считать слабовольными и уступчивыми, а она - нет, еще упорнее защищается от.., чего? Любви? Мужского покровительства? Неужели это так плохо, размышлял Валера. Испокон веков слабые держались сильных, принимая их заботу и гордясь ею. И мужчина считает себя полноценным только при условии, что можно о ком-нибудь заботиться, защищать от.., себе подобных. Валера улыбнулся: дух соперничества заложен самой природой, и никто не в силах ее вытравить. Он также хочет единолично владеть Машей - что в этом плохого? Глупая Ленка нашла, кого поставить на "ее место"!

Он засмеялся. На ее месте Валера мечтал видеть Машу.

Когда вечером она пришла, Валера, не дожидаясь начала разговора, спросил:

- Как ты себя чувствуешь?

Маша удивленно посмотрела на него:

- Спросил больной у здорового! - И начала выкладывать содержимое сумки.

- Маш, брось это! - раздражился Валера. - Сядь! Черт! В больничном халате, застегнутом на все пуговицы, нельзя увидеть ничего, тем более что его интересовали скрытые от глаз процессы и изменения. Маша нехотя подчинилась, Валера сжал ее руку и снова спросил:

- Ты здорова, Маш?

- Конечно, - беспечно ответила она. - Чего ты вдруг обеспокоился?

- Маш, я не шучу, - требовательно сказал он. - Ты не имеешь права скрывать от меня.., такое.

- Я и не скрываю. - Маша поймала его взгляд, обращенный к талии, и поняла. - Вот ты о чем!

Она подождала, пока Валера поднимет на нее глаза.

- Все нормально, Валера. Не тревожься.

- Ты уверена?

- Абсолютно, - твердо ответила она, закрывая тему. Она высвободила свою руку и вернулась к первоначальному занятию.

- У моего друга есть семнадцатилетняя дочь, - заговорил Валера, которому не так-то просто было оставить волновавший его вопрос. - Она тоже думала, что нормально, пока доктор не сказал, что она на пятом месяце.

- Мне не семнадцать, - скрывая волнение, ответила Маша. - И у меня было достаточно времени убедиться в том, что я.., я здорова.

- Жаль, - вырвалось у Валеры, и он отвернулся, недовольный и смущенный тем, что выдал себя.

Он не видел, как Маша посмотрела на него, не слышал ее шепота: "Может быть".

Занятый своими мыслями, он рассеянно слушал ее новости.

- Станислав Федорович звонил сегодня, - медленно говорила Маша. - Мы условились встречаться по утрам. Игорь переводится на вечернее отделение.

- Кто это? - прервал ее Валера.

- Игорь? - удивленно переспросила Маша. - Мой брат. Он занимается...

- Нет, другой. Игоря я знаю. С кем ты договорилась встречаться?

- Станислав Федорович? - Маша улыбнулась. - Кажется, склероз у меня забыла, что ты не знаешь его отчества. Славик это, инструктор водительских курсов.

- Понятно. Вы уже ездили?

- Чем ты слушаешь? - с деланным равнодушием спросила Маша и внятно, словно первокласснику, сказала:

- Я говорю: он звонил мне сегодня, мы будем ездить по утрам, до работы, потому что вечерами я не могу.

- Почему? - Валера опять пропустил мимо ушей менторский тон Маши и ухватился за слово "вечерами", " не понимая, о чем речь.

Маша разочарованно смотрела на Валеру.

- Потому что вечера у меня заняты, - наконец сказала она.

- И в одиннадцать ты должна быть дома, - печально закончил Валера.

Она не поняла, говорит он серьезно или иронизирует, и коротко ответила:

- Да.

Валера отлично знал привычку Маши рассказывать обо всем, умалчивая о главном, причем так, что спросить было бы непростительной бестактностью. Маша приходила часто, но не каждый день, и для него оставалось тайной, как и с кем она проводит вечера.

Он ревновал и остерегался выдать свою ревность. Она стала тем мучительнее, что усугублялась травмой. Время шло, Коля уже выписался, а Валере доктора не разрешали много двигаться, да и физиотерапия настолько его выматывала, что одна мысль о движениях вызывала ноющую боль в позвоночнике. Привыкший к неуемной болтливости соседа и теперь томимый одиночеством и тишиной, Валера мучился навязчивой мыслью, что Маша только из жалости приходит к нему. Она и в самом деле стала сдержанной, отстраненной. Ничего не изменилось в ее поведении, но Валера чувствовал, что она как бы сторонится его. Не было прежней готовности исполнить любой его приказ, немая мольба в глазах сменилась спокойным взглядом. Она нехотя давала ему руку, когда Валера просил (раньше просить не надо было), и при первой возможности отнимала. Садилась на стул на расстоянии или наводила порядок в тумбочке и не спешила приблизиться к нему. Уже месяц она ходила в больницу и ни разу не поцеловала его, не приласкала. Валере казалось, что Маша специально превращает их отношения в дружеские, ничего не требующие и не дарящие, когда при упоминании имен можно небрежно бросить: "Это мой приятель" или "...приятельница". С глухим самоотречением он оправдывал Машу тем, что теперь они не пара. Она может найти нормального, полноценного мужчину, полюбить его и создать семью. Память вызывала события последней ночи, проведенной с Машей, оскорбительные ругательства и ее уход. Будь на Машином месте мужчина, не миновать жестокой драки - таких слов не прощают. А как могла поступить она? Конечно же, ушла, обдав его на прощание уничтожающим взглядом. Ее предупреждение не извиняться только подчеркнуло низость и подлость его обвинений.