Теремок (СИ)

— Ве-ера! — отчаянно заорал Серьга, судорожно отшатнувшись от выплеснувшегося из-под земли мерцающего щупальца. Док брезгливо передёрнулся, с ужасом всматриваясь себе под ноги — там что-то хлюпало…

И тут на подножке кузова, неловко ступая и щурясь на солнце, показались Вера и Джус. Целые, не скованные по рукам и ногам, чего опасался Док. Живые. Пока ещё живые.

— Стойте! Стойте! — одновременно закричали Док и Серьга, понимая, что тех вот-вот постигнет та же участь, что и превратившихся в жижу солдат с переводчиком. — Не надо!

Док захлебнулся и смолк, чуть ли не с облегчением подумав, что он, наверное, просто сошёл с ума, вот и всё. Рядом с ним точно так же поперхнулся воплем Серьга. Потому что Джус, глянув на них и привычно осклабившись, спокойно спрыгнул с подножки прямо в зеленоватую субстанцию, а потом важно протянул руку Вере, сделавшей то же самое. Поднявшаяся на поверхность масса шипела и пенилась, будто бы пятясь от них. Снова уходя в землю. Тая на глазах. Растворяясь. Так что через несколько минут на пустынной улице остался только грузовик, будто вплавившийся в асфальт, и четверо живых людей, окаменевших на месте.

Док посмотрел на влажные пятна, оставшиеся на асфальте — словно после недавнего дождя, — и присел на корточки, уронив голову в ладони. Его мутило.

— Так вы теперь что, — хрипло выдавил Серьга, уставившись на медленно подходивших к ним Веру и Джуса, — вроде как повелители этой … этих тварей? Той херни, в которую они превратились? Поэтому вас вояки хотели забрать?

Джус и сам был иззелена бледен, но, тем не менее, важно кивнул и прохрипел:

— Вот и не грози Южному централу, чувак. А эти… Объединённые там какие-то силы. Теперь никто не доложит про нас. Можно смываться.

— Погодь-ка! — выдохнул Серьга. — Так они не знали про эту херню под землёй, получается?

Джус мотнул лохматой башкой:

— Они нас небось для переработки на вакцину собирали. А тут вон что, сюрпри-из! — он торжествующе рассмеялся.

Вера тем временем, будто очнувшись, со всех ног кинулась к Доку, неловко выпрямившемуся и поймавшему её в объятия.

— Господи! — бормотала она, захлёбываясь слезами. — Я ничего не понимаю. Где Ярик? Я слышу… что он боится. Я слышу его всё время… чувствую. Где он?

— Дома остался, — откашлявшись, ответил Док, крепко обняв её за плечи. — Это ты просто ловишь его сигнал. Такая у тебя теперь… способность. Давайте побыстрее вернёмся. Не пришлось бы ему там… роды принимать.

— Господи, — сдавленно повторила Вера, и они все бросились вниз по улице, к джипу, но тут опомнившийся Серьга, успевший даже собрать оружие сгинувших бесследно солдат, на ходу обернулся к застывшему на месте Джусу и выкрикнул:

— Эй ты, повелитель херни, а тебе особое приглашение требуется? Давай, шевели копытами! Дел полно, отлынить не получится!

Джус ещё пару секунд в нерешительности потоптался на месте, словно не веря собственным ушам, а потом в несколько прыжков догнал остальных, лыбясь, как всегда, во весь рот, зараза.

Он был жив. Они все были живы.

И ехали домой.

========== Эпилог ==========

Меня зовут Кирилл, мне пять лет, и я уже умею читать. Это Ярик меня научил. Он очень умный, он мой старший брат. Ещё у меня есть сестра, ей почти шесть, её зовут Маша, но её родила мама Лия, а нас с Яриком — мама Вера. Маша тоже умеет читать, но ей неинтересно то, что любим мы с Яриком. Медицинские книжки всякие.

Это Ярик мне сказал, что я — результат мутации, потому что мой отец умер и стал подземным шанкти.

Под землёй и в воде живут дикие шанкти, но Ярик, мама Вера, Джус и я умеем с ними управляться. Они нас слушаются.

Мне раньше казалось, что мама Вера меня не любит, потому что я — результат мутации, но, когда я болел и лежал в постели, а дядя Док меня лечил, я слышал, как мама Вера плакала. Потому что решила, что я могу умереть. А я не умер. И ещё я слышал, как она сказала дяде Доку, что это Господь ей меня послал, значит, у меня есть какое-то предназначение.

Тогда я понял, что она меня по-взаправдашнему любит.

Но очень сердится, когда я становлюсь жидким и утекаю от неё под землю. Больше никто из наших этого не умеет, хотя дядя Серьга и говорит, что в каждой колонии людей, оставшихся на земле, есть хотя бы по одному такому, как я.

Просто я очень не люблю полоть огород.