Тернистая дорога к звездам

Через два дня Кочневу позвонил "Арнаутов", поздравил с раскрытием тяжкого преступления и как защитнику друга и умному человеку посоветовал готовить дырочку для полковничьей звездочки.

Начальник УФСБ генерал Пилипчук Иван Арнольдович проводил очередной совещание, пригласив к себе сотрудников отдела полковника Захарова Сергея Григорьевича.

— Докладывайте, полковник, по Графу.

Захаров встал, но генерал жестом руки попросил сесть.

— Роман Сергеевич Граф… предлагается кодовое имя Дачник, не связанное с его деятельностью.

Он посмотрел на генерала, тот согласно кивнул головой. Захаров продолжил:

— Дачник из детдома, родственников не имеет, родители не установлены. После школы в 2002 году поступил в институт имени Сурикова в Москве, проучился практически пять лет, но дипломную работу представлять не захотел, в 2007 году поступил на физико-математический факультет университета в Санкт-Петербурге, в 2012 году окончил университет с отличием и был принят в НИИ младшим научным сотрудником. Через год защитил кандидатскую диссертацию и стал продвигаться в науке семимильными шагами, получив мировую известность среди физиков, особенно занимающихся нанотехнологиями. Доцент университета. Его работы, связанные с плазмоникой, были засекречены в 2014 году. Тогда же дачнику предложили работу в закрытом НИИ, но он категорически отказался. Разговор с ним записывался, я запросил запись и прослушал ее. Пришел к однозначному выводу — сотрудник Питерского управления, производивший беседу, сделал все возможное, чтобы Дачник отказался от работы в НИИ и даже добился большего — он вообще оставил физику. Вольно или невольно это произошло, но считаю действия Питерского коллеги однозначно вредительскими.

— Оставьте запись, полковник, я послушаю и приму решение, — произнес с недовольством генерал, — в вашу задачу не входит оценка действий коллег из смежного управления. Вам ясно?

— Так точно, товарищ генерал, ясно.

— Продолжайте.

— В конце мая этого года дачник прибыл в наш город, поселился в гостинице и в ресторане познакомился с хозяйкой этого комплекса, известной бизнес-леди Воронцовой. Известная нам дама с криминальными наклонностями обожала молодых симпатичных и высоких брюнетов, пригласила его к себе. Некоторое время он проживал у нее, но по неизвестной причине оставил ее. Возможно, понял ее противоправную сущность и склонность к противоположному полу, возможны другие причины. Он покупает себе коттедж в пригороде за десять миллионов рублей и поселяется там, приобретает автомобиль за два миллиона. Причем везде расплачивается долларами по курсу Центробанка.

— Установили, откуда у него такие деньги? — спросил генерал.

— Точно не установлено, товарищ генерал. Возможны некоторые накопления. Предполагаем также, что деньги ему могла одолжить Воронцова, которая, как вы знаете, была застрелена полицейскими в ходе проводимой ими операции. Действия полицейских признаны правомерными. Воронцовой нет — какую сумму он одолжил у нее: неизвестно. Но сумма может быть достаточно солидной.

В баре одного из ресторанов Дачник знакомится с гражданкой Лебедевой Екатериной Васильевной, которую в тот момент собирался похитить и изнасиловать Аракчеев по кличке Сатрап. Дачник легко отбивает девушку у бойцов Аракчеева, одному выворачивает руку, ломая ее в плечевом суставе, и исчезает. Ранее дачник занимался в различных секциях восточных единоборств, имеет черный пояс, сейчас с Лебедевой проживает в гражданском браке и собирается оформить отношения законно.

Лебедева оказалась научным сотрудником НИИ, занимающегося нанотехнологиями. Мы проверили — их знакомство случайно, она из порядочной семьи, не представляющей для нас оперативного интереса. Также удалось установить, что дачник в настоящее время решил серьезно заняться живописью — рисовать и продавать картины, на что и существовать в дальнейшем. У меня все, товарищ генерал, разрешите: дальнейшую информацию доложит майор Звягинцев Василий Дмитриевич, он физик по образованию — ему легче.

Генерал согласно кивнул головой.

— Дачник после окончания физико-математического факультета вплотную занялся нанотехнологиями и более конкретно плазмоникой, как одной из отраслей наноэлектроники. Дачник оставил свои работы в НИИ Санкт-Петербурга незавершенными до конца, и пока ученые не могут их завершить, утверждая, что тут необходима его голова. Также есть мнение, что он эти работы завершил и тщательно спрятал после обидной для него беседы с нашим коллегой из Питера.

— Вы тоже считаете, что коллега провел саботажную беседу? — спросил генерал.

— Я уверен в этом, товарищ генерал. Дачник, хоть и молодой человек, но ученый с мировым именем, талант, а таланты часто привередливы по характеру. В ходе беседы ему было сказано прямо, что он станет работать на государство под контролем ФСБ, все свои действия, например, знакомство с девушкой, он должен предварительно согласовывать с нашими сотрудниками. Ему конкретно предложили без какой-либо альтернативы стать рабом государства и агентом ФСБ, требовали от него подписки о сотрудничестве.

— Даже так?

— Именно так, товарищ генерал, разрешите продолжить? — получив согласие, Звягинцев доложил: — Работы дачника позволили бы нам создать компьютер небывалой мощности размерами со спичечной коробок, проникать без труда и следов в информационные архивы зарубежных спецслужб. Оказывать желаемое влияние на работу электроники зарубежного оружия на любом расстоянии. Например, ракета может не полететь или взорваться в собственной шахте. Кроме того, управляемые плазмонные колебания свободных электронов вещества могут войти в резонанс. Практически это может выглядеть следующим образом — взял человек авторучку, условно конечно, очертил ею на расстоянии круг на броне танка или бетонном бомбоубежище — кусок брони или бетона просто выпал из сооружения и все. Толщина и материал не важен — это может быть несколько километров брони или бетона… провел ручкой и вывалился кусок, провел по человеку и разрезал его пополам.

Позавчера Дачник знакомился с родителями невесты и ночевал в ее городской квартире. Мы решили воспользоваться ситуацией и проникнуть в его коттедж — ничего не получилось. Сотрудники, пытающиеся проникнуть через периметр ограждения его участка, элементарно засыпали, коснувшись какой-то невидимой линии или луча. Природа и источник излучения не установлены, товарищ генерал. Фантастика какая-то…

— Фантастика… — произнес протяжно генерал, — только этой девки нам не хватало для полного счастья. Что предлагаете, полковник Захаров?

— Я предлагаю внедрить в НИИ, где работает Лебедева, лаборантом, например, майора Звягинцева. Прощупать ее и предложить работу в закрытой лаборатории под руководством Дачника. Считаю, что она не только согласиться, но и приложит все усилия к возврату дачника в физику. Естественно, что должна быть соответствующая зарплата и свобода действий. Дачник человек не глупый, преданный Родине гражданин и сам поймет, без нажимов извне — где, что и с кем можно говорить. Нам лишь останется аккуратно присматривать за ним и вежливо направлять при необходимости. Никаких альтернатив — только разъяснения, подталкивающие к определенной свободе выбора.

— Подталкивающие к определенной свободе выбора… Как ты мудрено выразился, полковник, — усмехнулся генерал. — Хорошо, принято, действуете, — приказал он. — И еще — наверху принято решение об увольнение из органов полковника, проводившего беседу с Дачником. Его действия признаны неумышленным, хотя и могли причинить вред государству. Вот такая формулировка, господа чекисты. Жаль, но в уголовном кодексе отсутствуют статьи и понятия о саботаже и вредительстве. Все свободны.

Вернувшихся из родительских гостей Романа и Екатерину встретили Шарик и Ролик. Щенки поскуливали, словно одновременно выражая радость и обиду за проведенное одиночество, тыкались мордочками в ноги, пытаясь облизать их и одновременно потереться боками.

Роман взял их на руки и понес кормить. Пока проголодавшиеся щенки кушали, он включил компьютер.

"Ага… все-таки нашли и не удержались от попытки проникновения, — произнес он тихим и оскорбленным голосом, — надо подумать, как распорядится этой видеоинформацией".

Подошла Катя, глянула на монитор.

— Это что, Рома? Вроде бы наш забор и люди какие-то?

— Да, Катенька, это незваные гости, решившие посетить наше гнездышко, пока мы гостили у родителей. ФСБ, решившая, что ей все можно — понатыкать везде свои жучки.

— Кошмар, — поразилась Катя, — это же запрещено законом. Как же Постановление суда, наша Конституция?.. Может суд дал им разрешение?

Граф посмотрел на ее лицо, словно из детской непосредственности, улыбнулся, прижимая к себе.

— Катенька, родная моя, милая девочка… Это не детство: можно-нельзя, это взрослая жизнь. Закон и законность применения Закона — понятия разные для спецслужб всех стран. И все они, без исключения, этот Закон нарушают, особенно в рамках конфиденциальности личной жизни. Подглядывают, подслушивают… Естественно, что суд может дать им разрешение только в рамках законности. Шантаж — один из излюбленных способов уговора добропорядочных и не совсем порядочных граждан. Если они решились на тайное посещение нашего жилища, значит, хотят меня вернуть в физику любыми методами и средствами. И не просто вернуть, а в закрытый НИИ или лабораторию — не важно.

— Рома, но это же подло, как они могут пробираться в чужой дом, как воры?

— Не знаю, Катя… Спецслужбы — структуры сильные и властные. Они часто не верят в силу простого человеческого общения, силу слова и логику мыслей, прибегая к заурядному шантажу. И что самое гадкое — это у них часто срабатывает, чаще, чем объяснение и убеждение.

— Но что они могут найти в нашем доме, Рома? Мы же не предаем Родину, у нас нет тайн и секретов. Чем они смогут нас шантажировать — составом борща, который я варю или шашлыками, заявив, что это мясо иностранного политика?

Граф расхохотался откровенно.

— Молодец, Катенька, прелестно сказано! Давай посмотрим запись и поймем, что им надо.

Он включил просмотр. Ночь, но на мониторе хорошо просматривались не только фигуры, но и лица.

Подъехал джип, из него выскочили четыре человека, огляделись и подошли к забору. "Высоковато, но справимся. Вы двое в дом, мы остаемся здесь, — командовал старший, — действуйте не спеша, но быстро". "Чего торопиться — он у своей бабы до утра застрял", — возразил один из прибывших. "Поговорим мне еще, — урезонил его старший, — соседи могут полицию вызвать. Подойти кто-нибудь случайно, мало ли что. Ставите жучки везде, кроме туалета и ванны, и назад. Обязательно во все спальни, даже в те, которыми не пользуются. Вдруг он или она приведут кого, а семейное ложе не захотят пачкать". "Противно это все — следить за честными гражданами"… — произнес подчиненный. "Кончай базарить, давай, прыгай", приказал старший.

Двое присели на корточки, двое встали им на плечи. Первые выпрямились, а вторые ухватились за верхнюю часть забора руками и словно застыли. "Откуда вода, чего вы там сверху льете"? — заверещал старший. Верхние свалились кулями на землю. "Вы чего"? — тормошил их и спрашивал старший. "Они без сознания оба, отключились", — произнес другой. Старший все тормошил коллег, не зная, что делать дальше, потом скривил лицо: "Фу, откуда это говном запахло"?

"Видимо, по забору проходят невидимые лучи. Я слышал про такие, — пояснял сотрудник, — они отключают сознание на некоторое время и гладкую мускулатуру, то есть сфинктеры. Поэтому наши обоссались и обкакались непроизвольно". "Фу, — старший только теперь понял, что это была не вода, стараясь стряхнуть с себя остатки мочи, — тащим их в машину между сиденьями, а то все загадят, и сваливаем… лучше в багажник… а сюда экспертов отправим". Они запихнули своих в багажник и укатили.

— Ромочка, — произнесла Катя, прижавшись к нему, — я не знаю, что делать — плакать или смеяться? Смешно и обидно одновременно. Это же гнусно — лезть в чужой дом… У нас, правда, есть такие лучи на заборе? — спросила она, — они не опасны?

— Да, Катенька, есть такие лучи и они не опасны. Человек, касаясь их любой частью своего тела, засыпает, испражняется непроизвольно и просыпается через пять минут. Животные и птицы эти лучи чувствуют, не знаю, как, но чувствуют. Если ты обратила внимание, то могла бы заметить, что на наш забор никогда птицы не садятся.

Он заметил, что Катя начала вздрагивать понемногу, понял — старается сдержать смех, но не смогла, расхохоталась во всю, приговаривая:

— Чего вы там сверху льете… Ромочка, я даже не обижаюсь на них… пусть еще приезжают…

— Мы, дорогая, поступим следующим образом — запись выложим в интернет и поверх пустим бегущую строку — мочевой пузырь и кишечник оказались честнее чекистских мозгов, не выдержав беззакония.

Долго смеялись оба, представляя, как на это посмотрит прокуратура и чекистское начальство в Москве. Посмеются все, кроме участников событий, но меры-то принять придется.

Катя ушла на кухню готовить обед… Роман взял подрамник и стал набрасывать карандашом эскиз ее портрета, глядя на ряд сделанных им же фотографий. Начертил овал, определили глаза, брови, нос, рот… Через полчаса получился карандашный набросок, соответствующий оригиналу. Он отошел немного назад, чтобы окинуть рисунок издалека и наткнулся на Катю.

— Я начала готовить обед, а из головы никак не выходила мысль о лучах на нашем заборе. Я же все-таки физик…

— Понятно, — перебил ее Роман, — хочется знать, как это работает, если нет ничего видимого?

— Хочется, Рома, но ты меня не перебивай, пожалуйста… я и сама собьюсь… Хотела вначале уговорить тебя вернуться — ты же великий физик… Сейчас глянула, как ты рисуешь и засомневалась — у тебя так здорово получается. Что если в тебе пропадает Тициан, Шишкин, Куинджи или Рембрандт, например? Я не знаю… ты сам определишься. Так что это за лучи?

— Как ты меня… и великий физик, и Тициан… прямо взлечу сейчас…

— Ну, Рома…

— Все, уже приземлился, — он улыбнулся, — рисовать, как все, я могу, это бесспорно. Но встать в ряд с названными художниками, это, извините, надо быть гением. Но почему бы не попробовать? Леонардо тоже не в одной области был силен. Это я так… немного губу раскатал… А лучи… Самое сложное — это было сделать запись электромагнитных колебаний зоны сна головного мозга и гладкой мускулатуры. То есть я пошел от обратного — определенная частичка мозга посылает во внешнюю среду свой импульс — я сплю, как и гладкая мышца. Выявить, определить, отделить от других импульсов и записать… Да, здесь пришлось повозиться. Когда появилась запись… все остальное не сложно и доступно любому. Прибор посылает луч определенной характеристики, конкретные нейроны улавливают его и дают команду к действию — человек засыпает и обгаживается. Все элементарно, Катя.

— Конечно, я же не полная дура все-таки, немного соображаю, — возразила она, — гладкая мускулатура — это не только мышцы анального и мочевого сфинктеров, это еще и дыхательные мышцы. Или ты хочешь сказать, что одни мышцы гладкие, а другие менее или более гладкие?

— Правильно, абсолютно правильно мыслишь, Катенька. Давай предположим, что мы посылаем луч белого цвета. Вспомним школьную программу — Каждый Охотник Желает Знать Где Сидит Фазан. На сфинктеры воздействует оранжевый, на дыхательные мышцы желтый, на область сна мозга фиолетовый. Вот и отправим оранжевый с фиолетовым, если говорить образно и абстрактно.

— А-а, у гениев всегда все просто, — махнула рукой Екатерина.

— Зачем ты так, — обиделся Роман, — просто только на нашем заборе. Подобрать волны определенной частоты и длины оказалось совсем не просто. Четырехтактный автомобильный двигатель — чего проще… А в каменном веке — это выше, чем полеты на метле или ступе.

— Ромочка, — заволновалась Катя, — я же не хотела тебя обидеть. Ты только про луч света заикнулся — я сразу поняла принцип. Иногда люди десятками лет ищут принцип. А еще нужно создать прибор, который этот принцип уловит. Ладно, — она усмехнулась, — пора вернуться к своей женской доле, одной физикой сыт не будешь.

— Мы вполне можем нанять повара и домработницу, — предложил Роман.

— Нет уж, — сразу ответила она, — чтобы еще кто-то здесь мелькал туда-сюда. Хотя… не знаю… мы на прислугу еще не заработали.

Катя повернулась и ушла на кухню. Роман продолжил заниматься портретом.

После обеда он вспомнил, что у Кати через неделю день рождения и спросил ее прямо:

— Катенька, у тебя скоро день рождения — где бы ты хотела отметить его: у нас дома или в ресторане?

Она присела в кресло, задумалась на секунду:

— Мне, Ромочка, на работу выходить послезавтра. Обычно у нас была вечеринка небольшая на работе, а потом я приглашала подруг к себе домой. Но сейчас у меня ты — я бы хотела отметить свой день рождения здесь, с тобой, с папой и мамой, еще несколько родственников, пригласить пару подруг и все. Никаких вечеринок на работе и в ресторане. А ты как считаешь?

— Я считаю твой выбор правильным, но повар из меня никудышный. Придется просить твою маму, чтобы она что-нибудь приготовила и приехала сюда заранее. Она согласится, если я ее попрошу?

— Конечно, согласится, Рома, о чем ты говоришь, — ответила Катя.

— Тогда я прямо сейчас и поеду, переговорю с ней.

— Я с тобой.

— Хорошо, но с одним условием — я с родителями стану обсуждать все вопросы без тебя. Ты дома побудешь, а я к ним в магазин заеду.

Увидев Романа у себя в магазине, Лебедевы очень удивились.

— А где Катя? — сразу же спросила Настасья Павловна.

— Я завез ее к вам домой, а к вам у меня разговор.

— Конечно, Рома, проходи, — они провели его в свой кабинет, — ты голодный, покушаешь или чайку?

— Спасибо, Настасья Павловна, мы с Катенькой пообедали дома. У нее день рождения скоро. Я заехал обсудить именно эти вопросы. Катенька предложила отмечать у нас дома, в коттедже. Пригласить несколько родственников, пару подруг и все. Я бы хотел, Настасья Павловна, чтобы вы помогли с кухней, приехали пораньше и приготовили там что-нибудь.

— Конечно, Рома, не переживай. И продукты привезем, и все приготовим — магазин свой, есть, где взять, не беспокойся.

— Я хотел спланировать день рождения следующим образом — Катя уезжает на работу утром на такси, в обед приезжаете вы с Василием Андреевичем, а я уезжаю в город и тоже на такси. Хочу купить и подарить Кате машину на день рождения, она просила Джазз, если вы помните, но мне что-то не хочется. Хорошая машина, не спорю, но маленькая, не для солидной женщины — для девчонки. Я бы купил ей Хонду СR-V, у меня такая же, машина хорошая. Как вы считаете, Василий Андреевич?

— Сколько она стоит? — спросил он.

— Два миллиона, как раз есть машина светло-синего цвета. У меня коричневая.

— Два миллиона — это большие деньги, Роман, — ответил Лебедев.

— Василий Андреевич, я же не про деньги… Понравится ей эта модель или другую лучше выбрать?

— Понравится, Рома, понравится, — ответил Лебедев.

— Я еще хотел посоветоваться… Я человек в городе новый, многого не знаю… Хочу Катеньке колье с бриллиантами подарить. Подскажите, где купить можно?

— Ромочка, — возразила Настасья Павловна, — ты и так на машину потратишься…

— Мы один раз живем… Почему я не могу сделать приятное любимой женщине?

— Хорошо, Рома… Если ты так решил… У меня есть знакомый директор ювелирного магазина, — ответил Лебедев.

— Так поедемте к нему прямо сейчас. Если Катенька позвонит или придет — придумайте что-нибудь, Настасья Павловна, хорошо?

— Езжайте, — с улыбкой ответила она, — Катя ничего не узнает.

Роман выбрал понравившийся гарнитур — колье и сережки, рассчитался сразу же карточкой.

Когда дети уехали домой, Лебедев произнес:

— Да, мать, не дарил я тебе таких подарков… Но это не главное — жили бы хорошо. Колье с сережками обошлось Роману в миллион восемьсот рублей… Вот так вот, мамочка.

В день рождения после работы Роман встречал Катю у дверей ее НИИ. Она вышла с двумя подругами, Он вручил ей букет цветов, обнял и поцеловал в щеку. Она зарделась и стала знакомить его с подружками:

— Эта Светлана, а это Валерия.

— Роман, — представился он.

Катя стала оглядываться и, не заметив его машины, спросила:

— Ты без машины, Рома, на такси поедем?

Он подвел ее к новенькой и блестящей Хонде СR-V голубого цвета, достал ключи:

— Эта твоя машина, Катенька, на ней и поедем, прошу, — он передал ей ключи.

— Моя? — удивилась она, — мы же хотели Джазз.

— Я полагаю, что в этой ты будешь смотреться лучше…

— Ой, Ромочка! — она бросилась ему на шею, потом произнесла: — Я боюсь, Рома, ты садись за руль сам. Я потом… за выходные подучусь немного… Какой цвет прелестный!

— Старался, — ответил он, открывая дверцу и усаживая сначала Катю, потом ее подруг.

За столом они сидели, как истуканки, не как обычно, когда ранее бывали на ее днях рождениях. И вскоре засобирались домой. Им вызвали такси, и они укатили. Роман взял слово:

— Я не стал, Катенька, дарить тебе основной подарок при подругах. Они и так обзавидовались, как мне показалось.

— Ничего тебе, Рома, не показалось, — поддержал его Лебедев, — подружки оказались уцененными, не настоящими, ни одна не порадовалась за тебя искренне, я заметил.

— Бог им судья, — продолжил Роман и подошел к Кате, встав у нее за спиной, — закрой глаза и не открывай, — он надел ей колье и прицепил к мочкам ушей сережки, — теперь можешь открыть глазки.

Она обрадовано бросилась к зеркалу…

— Ой, Ромочка… Это настоящие бриллианты?!

— Настоящие, — подтвердил подошедший отец, — при мне покупал.

— Ромочка… — она кинулась к нему на шею, — сколько же они стоят?

— Почти как твоя машина, — шепнул ей на ухо отец, с гордостью оглядывая дочь.

Она еще долго крутилась у зеркала, подбегая то к Роману, то родственникам, то к отцу с матерью и снова к зеркалу.

— Правда, красиво. Мне идет?

— Идет доченька, конечно, идет, — поддержала ее мать.

— А когда свадьба у вас? — спросила родная тетя.

— Не будет свадьбы, — твердо ответила Катя, — не хочу, чтобы завидовали. Зарегистрируемся с Ромой и отпразднуем здесь, среди своих. Ты не против, Ромочка?

— Нет, конечно, — согласился он, — всегда лучше видеть лица, которые смотрят с добром, участием и радостью. Подадим заявление и о дне сообщим.

На следующий день подруги уже завистливо судачили на работе: "Конечно, теперь она Графиня, Ваше Сиятельство…куда уж нам… и машина, и коттедж… а у самой ни кожи, ни рожи"…

Катя сразу почувствовала, что женщины на нее смотрят косо и с завистью, а мужчины… Мужчинам тоже было не все равно — фамилия Графа имела вес, и они считали ее теперь основной претенденткой на должность начальника отдела.

Дома Катя поделилась мыслями с Романом.

— Понятная ситуация, гнилой коллективчик оказался. Но ничего, не переживай. Завтра приезжай на работу на машине, надень колье и сережки и напиши заявление на увольнение. Найдем тебе работу получше и коллектив попорядочнее.

Екатерина раздумывала весь вечер, а утром оделась получше и укатила на машине, вернулась домой через два часа довольная, рассказывала мужу:

— Девчонки сразу заметили колье с сережками. Попросили примерить, я им ответила, что это только для графинь, каждая сережка несколько миллионов стоит, не для смердных ушей. Как они зафыркали сразу… а мне смешно стало. Пошла и подала заявление на увольнение прямо с сегодняшнего дня. Потом новенький лаборант ко мне привязался — что да как… Я ему тоже все напрямую высказала… Звягинцев его фамилия, обещал все на работе уладить, а трудовую и расчет домой сюда привезти. Так что жди гостей из ФСБ, Ромочка. Я не сдержалась, сильно набедокурила?

Он слушал ее с улыбкой…

— Все, что случилось, Катя, к лучшему. Мы вместе, а это главное.

Катя позвонила родителям, поинтересовалась здоровьем и сообщила, что уволилась с работы. Они сразу же приехали в Сосновый — так назывался коттеджный поселок, где проживали Роман с Катей. Поддержали ее. Отец стал готовить шашлыки. Ему нравился участок зятя, где можно не только шашлыки приготовить, но и отдохнуть, подышать запахом сосен.

К шести вечера снова заработал домофон. Приехавший представился кратко: ФСБ.

Катя пошла встречать. Вошедший протянул ей конверт.

— Что это и, простите, я вас не знаю? — заговорила она.

— Я начальник управления. Генерал Пилипчук Иван Арнольдович. Здесь ваша трудовая и расчет.

— Понятно, — она взяла конверт, — ко мне родители приехали… сейчас я приглашу мужа, вы пока присядьте вот здесь, — Катя указала на веранду.

Через минуту подошел Роман, поздоровался.

— Я генерал…

— Я знаю, Иван Арнольдович, — перебил его Граф, — вы не против, если мы переговорим с вами здесь, на веранде?

— Нет, конечно, не против, — ответил он.

— Внимательно слушаю…

— Я бы хотел извиниться за того полковника…

— Не стоит, генерал, мы не дети и я все понимаю, — перебил его Граф, — чего вы хотите?

— Мы бы хотели, Роман Сергеевич, чтобы вы вернулись в науку. Естественно не на тех условиях, о которых говорил полковник в Санкт-Петербурге.

— Что ж… прямо, честно и недвусмысленно. Вы не торопитесь, Иван Арнольдович?

— Нет, если есть необходимость — могу подождать. У вас гости, я понимаю.

Граф ничего не ответил на это, стараясь понять — что за человек этот прибывший генерал. Внешне он производил порядочное впечатление, а чувство редко обманывало Романа.

— Как я понимаю, беседа наша должна быть содержательной, деловой и без недомолвок. Вначале я бы хотел поговорить несколько на отвлеченные темы. Они дадут возможность лучше понять друг друга и в целом оценить весь разговор более продуктивно. Во второй части беседы уже перейти к тактике. Ваша стратегия, генерал, как я понял, уже высказана.

— В целом — да, — ответил он.

— Вы наверняка не ужинали, Иван Арнольдович, я сейчас скажу, чтобы нам чего-нибудь принесли. Выпьем по рюмочке коньяка — это придаст перца в наш разговор.

— Неудобно, Роман Сергеевич, — честно ответил генерал, — перца в разговор… его мы уже получили.

— Неудобно носить брюки прорехой назад или вы в обиде на интернет?

— Нет, не в обиде. Было смешно и больно. Врезали вы нам по самые помидоры, Роман Сергеевич. Прокуратура смеется, но требует объяснений и снова смеется.

— Что поделать… как-то надо было защищаться, — пояснил Граф.

Он ушел в дом и сразу вернулся. Через минуту Катя принесла поднос. Поставила на стол коньяк, порезанный и посоленный лимон, два шампура с шашлыками. Роман плеснул в бокалы коньяк, приподнял свой, словно приветствуя, и отпил немного. Начал разговор:

— Как бы вы, генерал, отнеслись к человеку, предложившему превратить, например, вот это дерево в рыбу? — спросил Граф.

— Если бы вопрос исходил не от вас, Роман Сергеевич, то однозначно бы посчитал того человека ненормальным. Полагаю, что подтекст заключается в том, во что сложно поверить изначально.

— А если бы вам предложили слетать на Марс?

— Это уже не столь фантастично. Наверно бы согласился, но, естественно, задал кучу вопросов, — ответил генерал.

— Мне нравится, как вы мыслите, Иван Арнольдович. Вроде бы честно, но в тоже время напряженно, с оглядкой на меня. Вернее, не совсем на меня, а на результат нашей беседы, который вы обязаны доложить руководству. Но все естественно. Понимаете, генерал… наука — это дама и еще какая… Она может ножкой взбрыкнуть, может отдаться или прогнать, пококетничать — вроде бы поймал уже, а она улизнула. Это дама, которая даст обещание и не выполнит его, может ничего не говорить, но сделать многое. И вредная она, и жить без нее нельзя. Вроде бы эта женщина меня любит и отдается… Но это же баба, что ей в голову взбредет в будущем? Но одно ясно — не будешь ее холить и ублажать: ничего не получишь.

Ваше руководство, генерал, поручило вам вернуть меня в физику и конкретно в плазмонику, чтобы завершить начатые мной же работы. Цель их проста — практическое создание молекулярного компьютера. Эта такая маленькая штуковина с объемом информации и быстродействием, которая в сотни тысяч раз превосходит любой из имеющихся компьютеров в мире. Да, я понимаю, что засекреченные работы вы дали на доработку другим ученым, которые, как получилось, ни бельмеса, извините, в них не поняли. И вы предположили, что я все-таки утаил завершающую часть собственных работ. И правильно предположили — такой компьютер я могу создать хоть сегодня, хоть завтра. Для меня это вчерашний день. Вы кушайте, Иван Арнольдович.

Роман налил снова немного коньяка себе и генералу, выпил. Продолжил:

— Молекулярный компьютер, как я уже сказал — вчерашний день. Над чем можно поработать в ближайшее время? Например, над созданием суперлинз. Ими можно сжечь чего-нибудь на громадном расстоянии от источника луча. Или наоборот заглянуть в космические дали, куда еще никто не заглядывал. Можно создать накидку из метаматериала и накрыть ею танк, самолет, корабль, любой предмет. Он исчезнет. Вы сможете его потрогать, но даже через лупу не разглядите. Можно создать электромагнитную пушку. Выстрелил из нее и взлетел на воздух корабль противника через двести или тысячу километров. Главное — от нее защиты нет. Корабль будет тоненьким стеклышком против летящего булыжника. Это так… несколько примеров. Хочу обратить внимание, генерал, что это не обращение дерева в рыбу, это реальность, требующая доводки капризной девки по имени Наука.

Теперь мои условия, генерал, — продолжил Граф, — ни в какой из ваших закрытых НИИ я работать не пойду и не поеду. Если есть что-то подобное в этом городе — ради Бога или новое стройте. Кадры я подберу себе сам, а вы обеспечите переезд, уговоры и прочее. Я живу здесь, в этом доме и никаких ваших охранников видеть не желаю. Если надо — пусть где-нибудь в лесу прячутся, я в охранных вопросах не разбираюсь, но, как вы уже поняли, себя защитить могу. Это основное, доработка деталей возможна. С вами лично, Иван Арнольдович, мы уже вряд ли встретимся в качестве договаривающихся сторон. Если руководство пожелает — пусть приезжает сюда. Хоть ваш директор, хоть министр обороны, хоть черт с рогами. К Первому съезжу, если понадобится. Это все, Иван Арнольдович. Извините, но у меня дома гости еще. Это вам.

— Что это? — спросил генерал.

— Флэшка. Запись нашей беседы. Так вам легче будет отчитаться о результатах беседы, а руководству принять решение. Всего доброго, генерал.

Граф проводил гостя до ворот, пожал руку и вернулся назад. Теперь оставалось ждать решения из Москвы. Круто? Нормально. Хотят многое иметь — пусть не посылают на разговор тупоголовых полковников с высокопоставленными папами. А то и наказать-то таких невозможно, оказывается.

Он решил просчитать действия конторы и время получения ответа. То, что ответ будет положительным, не сомневался ни на секунду.

Завтра генерал улетит в Москву, доложит директору. Тот станет бесноваться неделю, не меньше. Как же — из-за этого чертова Графа пришлось уволить из органов собственного сынка… И он еще хочет сделать из меня шестерку, чтобы я к нему в Тмутаракань на поклон летал. Если бы не интерес Первого — вообще бы сгноил этого Графа… следов бы даже не осталось.

Потом он поедет к министру обороны, изложит все в нужном свете. Тот тоже повозмущается дня три после директорской аранжировки. Потом поедут на доклад к Первому. Он, как считал Граф, основное решение уже принял, но посоветуется с финансистами, выслушает мнение ученых и даст команду ехать в эту самую Тмутаракань. Значит, появятся у меня здесь директор с министром через четырнадцать дней, решил Граф.

Генерал Пилипчук понимал, что попал в сложную ситуацию. Ему поручили проваленное сынком директора дело. А тут еще его подчиненный Захаров запросил запись беседы из Питера. Питерцы с удовольствием ее выслали, сами ненавидели директорского сыночка — гниду и балласта в конторе. Но директор считал по-другому и теперь вовсю отыгрывался на местном ФСБ за информацию в интернете. Он как бы косвенно защищал сынка, давая понять, что с этим Графом и другие не справляются.

Пилипчук знал, что Первый положил глаз на Графа, и директор теперь ничего сделать не сможет, станет подыгрывать ему, а отыгрываться на нем. Все эти московско-питерские войны были ему не по душе. Да и кому они по душе — когда баре дерутся, у холопов чубы трещат.

Граф… Молодой мужчина совершенно не похожий на ученого. Скорее на образованного бизнесмена, что само по себе становится редкостью при современной методике образования, считал Пилипчук. Когда же наверху поймут, что ЕГЭ, эта тестовая система образования тащит нашу страну в пропасть безграмотности? Наверное, понимают, но уже боятся ввести обычные экзамены в школе — их же половина учеников не сдаст. Сейчас отличники не могут найти себя в жизни, а двоечники руководят фирмами, потому что давно уже потеряли понятия чести и достоинства. Что это я, одернул себя мысленно генерал, переметнулся с главной темы на образование…

Десять дней Граф практически не отходил от портрета Екатерины. Просыпался утром и за портрет. Когда вставала Катя и уходила в душ, он проникал к ней в кабину и неистово занимался любовью под струями текущей воды. Потом завтракал и рисовал снова. В обед опять любил Катю и вечером. У него словно проснулись всего два желания — рисовать портрет и любить жену. Она не понимала, откуда у него берется столько сил на утро, обед, вечер и ночь? А он объяснял просто: "Это вдохновение, Катенька, которое дает мне живопись, создание твоего образа. Я мысленно думаю о тебе, и появляется желание быть с тобой".

Катя радовалась близости, но ее это одновременно и настораживало. А если я уеду в город или устроюсь на работу — кого он станет любить тогда при таком гипертрофированном либидо? Напряженность с каждым днем возрастало, и она решилась спросить его напрямую:

— Ромочка, если я устроюсь на работу, как ты будешь один, без меня?

— Обыкновенно, — ответил он, — стану ждать.

— Я не об этом… не правильно задала вопрос. У тебя постоянное желание…

— А-а, — догадался он, — так это желание у меня вызываешь ты, любимая. Посмотрю на твое личико и не могу удержаться. Нет тебя — нет желания.

— Правда, Рома? — обрадовано переспросила она, прижавшись к нему и ощущая шевеление в брюках.

Чувства прервал заработавший домофон — опять кого-то принесло не вовремя… Граф немного просчитался в расчетах, гости прибыли немного раньше намеченного им срока.

Роман долго обсуждал с ними вопросы. Катя покормила всех обедом, и троица вновь уединялась. Директора она видела впервые, а вот министр ей был знаком по средствам массовой информации. Такие люди приезжают к ее мужу… надо самой держаться на высоте.

В течение дня в доме побывало много народа. Кате приходящие не представлялись, Роман сам открывал ворота с пульта из дома. Сновали туда-сюда гражданские и генералы, появилось несколько женщин постарше Романа. А этим что здесь надо, подумала она, наверное, финансисты какие-нибудь. Только вечером разъехались все, и они остались одни. Роман позвонил родителям Кати, попросил их подъехать.

Ужинали вместе. Роман достал вино и коньяк, наполнил бокалы.

— Сегодня у нас с Катей не простой день, — начал Роман, — и я считаю, что перемены в нашей жизни необходимо отметить в узком кругу семьи. Мы с Катей возвращаемся в науку и станем работать в НИИ "Электроника".

— Но Катя там и работала… — хотел возразить Василий Андреевич, но не договорил, поняв, что прервал зятя.

— Да, Катя там работала, это правда. Коллектив НИИ сменится практически наполовину, если не больше. Останутся профессионалы, работающие по одному из направлений физики, остальным придется уйти. Я назначен генеральным директором института с особыми полномочиями. А Катя займет в институте должность, на которой она, по ее мнению, вполне будет соответствовать возложенным обязанностям. Это будет работоспособный и дружный коллектив. Приедут профессора из других городов, ВУЗов и НИИ, станем набирать перспективных молодых сотрудников, растить их придется нам самим.

Он приподнял бокал, предлагая всем выпить. Лебедева отпила немного вина, поинтересовалась:

— Катины подружки, бывшие, они работать останутся?

— Я не знаю их по работе, — ответил он, — если они профессионалки в нашей теме, то вопрос с ними будет решать Катя единолично. Если нет, то и говорить нечего. Но я бы их в любом случае не советовал оставлять — человек с гнильцой внутри пользу науке принести не может. Мне бы хотелось сегодня поговорить и о вас Настасья Павловна и Василий Андреевич. Не пора ли вам отдохнуть? Продадите свой магазинчик и станете жить с нами, квартиру сдадите в аренду.

Роман понял, что не удивил, а ошарашил родителей жены. Сразу они ничего не смогли сказать, и он налег на прожаренный кусок свинины.

— Как же мы без магазина, Рома, столько сил в него вложено, — начал разговор Василий Андреевич, — пусть небольшой, но все-таки доход он приносит. Опять же продукты питания — это же все покупать придется.

— Спасибо, Ромочка, что ты заботишься о нас, — поддержала его жена, — ты теперь большой начальник, но не сидеть же нам на твоей шее. Как можно? Мы всегда радовались с отцом, что хоть как-то помогаем вам — даем экологически чистые продукты, мясо на шашлык без сухожилий и болони. Вот появятся внуки, тогда и оставим магазин, станем нянчиться.

— Это ты правильно Настя сказала, хорошо. Появятся внуки, тогда и переедем к вам жить, — тоже ответил Лебедев.

— Вам, конечно, решать, — согласился Граф, — но наша семья с завтрашнего дня на полном государственном обеспечении. Это означает, что продукты питания, услуги повара, домработниц, садовника, жилплощадь и так далее — все оплачивается.

— Каких еще домработниц, — возмутилась Катя, — зачем они мне здесь нужны?

— Мы с тобой будем целыми днями на работе. Придем — ужин готов, белье постирано, пол вымыт, — улыбнулся Роман, — пора привыкать к светской жизни, но это еще не все новости. Надо покушать и выпить, а то все говорим и говорим.

Через некоторое время Роман продолжил:

— Завтра утром, Василий Андреевич, к вам подойдет человек, представится, что от меня. Это будет ваш начальник охраны — личной и магазина. Платить им не нужно.

— Какой еще охраны? — не понял Лебедев.

— Вашей, Василий Андреевич и Настасья Павловна, будет еще служебный автомобиль и водитель. Так теперь вам положено, как родителям моей жены. Мы с Катей проработаем в НИИ "Электроника", примерно, год. Здесь неподалеку в лесном массиве начинается строительство целого закрытого комплекса — производственные и жилые здания. Там будет наш новый дом с Катей и ваш, в том числе, если захотите жить рядом и отдельно. Комплекс обещают сдать в конце следующего лета. Получится небольшой закрытый городок со своими магазинами. Примерно так… Поэтому я и пригласил вас сегодня к себе, чтобы вы завтра на работе не удивлялись.

Роман вышел на улицу, а Катя начала взахлеб рассказывать родителям — кто был сегодня у них дома. Они с трудом верили, что вот за этим столом сидели такие люди. "Папа, мама, — объясняла им она, — Ромочка крупный ученый и государство его охраняет. А если его, то меня и вас. Понятно"? "Теперь понятно", — отвечали родители.

Утром Роман с Катей собирались на работу. Она надела строгого покроя костюм (пиджак, юбка), а Роман джинсы и рубашку. Катя посмотрела на него:

— Может мне надеть блузку с брюками или…

— Нет, Катенька, тебе очень идет этот костюм. В том числе и как жене генерального директора. Ты теперь лицо института и, не смотря на меня, должна соответствовать.

На улице их ждали четыре автомобиля марки "Мерседес" — два джипа и два седана. "Один седан мой, другой твой, — пояснил Роман, — джипы с охраной. В седане всегда водитель и один охранник спереди, в джипах по четыре человека в каждом".

Сотрудники уже собрались в актовом зале института, перешептывались, глядя на президиум, в котором находился директор с двумя заместителями. Повестку не объявили и чего ждет руководство, не начиная собрание, сотрудники не понимали. Видимо, кто-то еще должен подойти, предполагали они, глядя на три свободных стула в президиуме. Внезапно вошел Губернатор и тоже сел на свободный стул. "Наверное, начальство из Москвы пожаловало, говорят, что сам министр образования и науки приехал". "Точно, сегодня даже охрану сменили на входе и в коридоре поставили… москвичи любят выпендриться". "Да кому они нужны, кто их тронет?.. Пыль в глаза пускать разве что". "Шишка прибудет, точно, если сам губернатор ждет".

Но в зал вошли Роман и Екатерина. Сели на свободные стулья в президиуме. Губернатор встал:

— Уважаемые сотрудники института, — начал он, — сегодня у нас у всех немного грустный и одновременно радостный день. Директор института подал прошение об отставке и в Москве оно принято. Сегодня мы с сожалением расстаемся с уважаемым человеком, профессором, доктором физико-математических наук, который руководил институтом в течение многих лет. Мне поручено представить вам нового руководителя, кандидата физико-математических наук, молодого, но уже выдающегося ученого Романа Сергеевича Графа. Прошу вас, Роман Сергеевич, вам слово.

Граф встал.

— Уважаемые коллеги… Речей произносить не стану. Сотрудники института выведены за штат. Со многими постараюсь переговорить лично. Представляю вам своего нового заместителя по АХЧ и снабжению (мужчина встал в зале) — Скворцов Василий Егорович. Заместитель по охране и режиму генерал Войтович Александр Павлович (мужчина встал в зале). Рукосуев Павел Альбертович, доктор наук, профессор (мужчина встал в зале) — мой заместитель по науке. Екатерину Васильевну вы все знаете, с ее должностью пока не определился. Работаем в обычном режиме. На этом все, господа, прошу по рабочим местам.

В своих отделах и кабинетах сотрудники обсуждали собрание. Назначение Графа особых вопросов не вызывало, его не знали лично, но практически все о нем слышали. Зам по науке — никто не знал профессора и не слышал о нем. Всех напрягала новая введенная должность по охране и режиму. Целый генерал… А из этого следует, что НИИ станет закрытым, сменит направление и некоторые отделы полностью исчезнут. Более разумные рассуждали по-другому — отделы, может быть, и исчезнут, но оставят людей, способных выполнять конкретную работу. Неважно, из каких они отделов. Граф занимался плазмоникой — это и станет основным направлением института. К обеду мнение утвердилось, и каждый сотрудник уже прикидывал на себя — сможет ли он быть полезным.

Граф с Катей прошли в его кабинет.

— Шикарно здесь жил и работал старый директор, — произнес Роман, осматривая кабинет.

Целых четыре окна на улицу, мебель в современном стиле и еще личные апартаменты за скрытой дверью. Граф пригласил к себе Рукосуева и Войтовича, замов по науке и охране.

— Институт станет работать по следующим направлениям: создание молекулярных компьютеров, производство суперлинз, создание различных метаматериалов, разработка электромагнитной пушки. Это четыре самостоятельных лаборатории. Поручаю вам, Павел Альбертович, переговорить с людьми и определиться — кому в какой лаборатории работать или уволиться. Вы, Александр Павлович, просмотрите людей в своем понимании вопроса. Ваши предварительные решения я стану рассматривать по мере поступления. В общем — осваивайтесь и работайте. Руководителей лабораторий я подберу сам.

Когда заместители ушли, он спросил Катю:

— Ты слышала о наших лабораториях… Тебе понятен смысл и направления деятельности, где и кем бы ты хотела работать?

— Молекулярные компьютеры понятны, — ответила она, — остальное все смутно или вообще ничего не понятно. Как, например, принцип действия электромагнитной пушки. Жаль, что я тупая. Но все-таки старшим научным сотрудником в молекулярной лаборатории я бы работать смогла.

— Почему же ты тупая, Катенька? Совсем не тупая, а славненькая.

— Издеваешься? Можно быть совсем тупой и очень славненькой, как ты выразился. Ты на это намекаешь?

— Катя, я ни на что не намекаю, — возразил Роман, — Кстати, как у тебя с программированием? Ты можешь взломать пароль, создать и запустить контролирующий вирус? Не просто вирус в интернет запустить, а на конкретную сеть или компьютер?

— Это могу, даже в институте считалась продвинутым хакером. Но зачем тебе это?

— Вот и отлично, потом объясню — зачем. Станешь начальником отдела программирования. Отдел не будет входить в состав ни одной из лабораторий и станет подчиняться лично мне.

— Лично тебе? Лично для тебя я готова на все. Как я поняла, я должна буду писать программы для молекулярных компьютеров в зависимости от их целевого назначения? То есть будут компьютеры-сейфы, компьютеры-медвежатники и так далее. Я правильно поняла?

— Молодец, ты все правильно поняла. Так и порешим. Пойдем, кабинет тебе подберем. Ты лучше меня в здании ориентируешься, сама себе подбери рабочее место.

— Сколько человек будет в отделе? — спросила она.

— Ты будешь одна, Катя. Твоя работа архиважная и особо секретная. Я не могу ее доверить кому-либо другому. Даже генерал и зам по науке не будут знать, чем ты занимаешься. Тебе придется не просто новые вирусы родить, а создать нечто новое, например, квази и метавирусы конкретных программ.

— Ты имеешь в виду псевдовирусы и невидимые, неопределяемые?

— Конечно, Катя, я всегда знал, что ты умница.

— Прекрати, Рома, твои слова на фоне авторитета кажутся мне издевками. Какая я умница в сравнении с тобой?

— Только без самобичевания, Катя, хорошо? Мне сейчас нужен близкий друг, который меня поддержит. Это внешне кажется все просто — вернулся в науку, возглавил НИИ… Да, для меня делают все… и даже зимой клубнику со сливками, — он усмехнулся, — но и от меня ждут рывка не только в теории, но и на практике. Если я что-то не так сказал — ты меня извини, Катенька, голова забита другим. Хочется сказать что-то ласковое и нежное тебе, это помогает мне сосредоточиться, а получается не то.

— Ромочка, прости меня… я все поняла, — она прижалась к нему, чувствуя родное существо рядом, — Ромочка… я тебя люблю, Ромочка…

Они вышли в приемную. Секретарша Тамара встала при их появлении. Напротив нее появился еще один стол, за ним стоял Александр, мужчина лет тридцати пяти в костюме и галстуке, при полном параде. К одной из его ушных раковин тянулся провод — связь с пультом охраны, понял Граф. На этом настоял генерал Войтович, пояснив, что это будет секретарь, адъютант — называйте, как хотите.

В приемную выходила еще одна дверь — заместителя по науке. Граф заглянул в кабинет. Небольшой, на два окна, явно не подходил для этой должности, особенно для проведения совещаний даже с личным составом одной лаборатории.

Рукосуев встал при появлении Графа…

— Павел Альбертович, вам этот кабинет явно не подходит, он крайне мал размерами. Вы же знаете, что два этажа выше сейчас свободны, все арендаторы уже съехали. Занимайте кабинет надо мной, он даже просторнее, вам там будет удобнее. Я прикажу Войтовичу, чтобы он организовал мебель и связь, подберите себе секретаря, он вам необходим. Здесь все оставьте, как есть, это будет кабинет Екатерины Васильевны, она возглавит отдел программирования.

— Спасибо, Шеф, я сам хотел просить вас…

— Павел Альбертович, — перебил его Граф, — почему вы называете меня Шеф, мы что здесь — фильм снимаем?

— Извините, но на таком обращении настоял Войтович. Он уже всех здесь обошел и просил называть вас только Шефом, а в документах писать руководитель НИИ без фамилии. Говорит, что все должны привыкнуть и даже во дворе на лавочке непроизвольно произносить — Шеф.

— Да-а, дела, — усмехнулся Граф, — ну и черт с ним, Шеф так Шеф, спорить не стану, видимо, его сильно сверху настропалили.

— Он откуда — из службы охраны или из ФСБ? — спросил Рукосуев.

— Не все ли равно… мне его лично директор ФСБ представил, наверное, из их конторы генерал. Вы сегодня поработаете здесь, Павел Альбертович, пока ваш кабинет готовят. А утром уж будьте добры перебраться.

— Конечно, Ро… простите, Шеф. Отдел программирования — мне не совсем понятны его цели и задачи, можно чуть подробнее?

— Это закрытый отдел, Павел Альбертович. В том числе для вас и Войтовича.

— Ясно, понял, — ответил он.

Граф с Катей вышли в приемную.

— Александр, — обратился к адъютанту он, — этот кабинет завтра займет Екатерина Васильевна. Вход в кабинет разрешен мне и Тамаре по вызову — принести кофе или чай. Другим лицам, в том числе и генералу Войтовичу, вход в этот кабинет запрещен. Это приказ.

— Есть приказ, Шеф.

Александр вытянулся — чувствовалась военная выправка.

— Пусть подадут машину, — попросил Граф.

— Есть, Шеф, — ответил адъютант, — первый, второй к подъезду, — проговорил он, нажимая кнопку внешней связи, и посмотрел на Екатерину.

— Ее люди до утра свободны, — пояснил Роман.

"Третий, четвертый до утра свободны", — повторил Александр.

Роман с Катей вышли и сели в машину.

— Как тебе нравится кабинет? — спросил он.

— Спасибо, Ромочка, о таком можно было только мечтать. Но он большой для меня, мне чего-нибудь бы попроще.

— Попроще не обсуждается — мне так удобнее и для работы важно, чтобы посторонние в кабинет не ломились.

Они подъехали к дому. Роман сразу заметил двух военных у ворот с автоматами, насупился, но ничего не сказал. Катя заметила перемену в его настроении и тоже не стала спрашивать. Они прошли в гостиную, Роман сел на диван, приглашая рядышком Катю, обнял ее за плечи.

— Я уже начинаю уставать от этого охранного дурдома… Часовых у ворот поставили, зачем? Внимание привлекать? Ладно… Скоро сам Войтович с командой появится, спросим.

— С какой командой? — спросила Катя.

— Повар там… домработницы… кого он там еще притащит… Пойду, приму душ.

Через два часа прибыл генерал и микроавтобус с людьми. Он вошел в дом, оставив команду на улице. Роман пригласил его присесть.

— Скажите, Александр Павлович, зачем часовые у ворот — внимание привлекать?

— Согласен с вами, Шеф, но ничего не могу поделать — приказ директора. Поймите меня правильно, я не могу с ним спорить.

— Хорошо, генерал, вас я понимаю, — вздохнул Роман, — дождь пойдет, зимой ветер, холод — разве это правильно? Переговорите с директором и выскажите ему мое недовольство.

— Есть, Шеф, переговорить и высказать недовольство.

— Александр Павлович, я человек гражданский, предлагаю дальнейшее общение без этих "есть" и "слушаюсь". Договорились?

— Договорились, — ответил генерал.

— Кого вы привезли, что за люди? Рассказывайте.

— Все люди проверенные, сор из избы не выносят, лишнего не спросят и не скажут, рыться в вещах не станут и ничего не возьмут. Повар — в ее обязанности входит приготовление еды и закуп продуктов. Продукты она станет приобретать в магазине родителей Екатерины Васильевны. Нам это удобно — не нужно проверять руководство магазина. Настасья Павловна подбирает продукты по списку повара, санитарный врач их проверяет на месте. В магазине сомнений нет, но продукты могут быть испорчены до поступления в магазин. Лебедевы нас поняли и согласны, поэтому санитарная проверка обязательна. Две домработницы — в их обязанность входит влажная уборка помещения, постирать, погладить, убрать постель и так далее. Дворник, садовник, сантехник — все в одном лице, обязанности, полагаю, понятны. Женщина, но не сомневайтесь — в кранах разбирается, как в цветах. Обслуга работает днем, когда вы на работе. Вечером остается только повар. После ужина она уезжает тоже. В выходные дни повар всегда здесь — завтрак, обед, ужин — потом домой. Тонкости вопросов — когда задержаться им на работе, отдохнуть частично или день целиком, вы решите сами. И последнее, чтобы я хотел доложить перед представлением девушек. Все они прошли специальную подготовку, прекрасно владеют рукопашным боем и имеют постоянную связь с главным пультом охраны. В случае необходимости смогут вас защитить от нападения, тьфу, тьфу, тьфу, — сплюнул генерал через левое плечо, — извините.

— Да-а, круто вы за нас взялись, круто, — усмехнулся Граф.

— Так и вы, Шеф, затеяли не простое дело, — в ответ улыбнулся генерал.

— Хорошо, приглашайте своих суперменш.

Девушки вошли, генерал представил их:

— Людмила — повар; Виктория и Галина — горничные; Нина — садовник. Это хозяйка дома Екатерина Васильевна; хозяин — Шеф, другого имени знать не обязательно.

— Здравствуйте, девушки, — поздоровался с ними Граф.

— Здравствуйте, — ответили они хором и слегка присели, заводя одну ногу за пятку другой.

— Пройдитесь по дому сами, осмотритесь. Появятся вопросы — Катя вам пояснит. Все, девушки, осваивайтесь.

Они присели слегка по-особенному и разошлись. Катя встала и пошла на кухню за Людмилой. Показала, что и где находится. Людмила осмотрелась и сразу же попросила:

— Екатерина Васильевна…

— Называйте меня Катей, — перебила ее она, — мне так привычнее и без ваших этих… реверансов… особенно перед мужем. Что вы хотели спросить, Людмила?

— Хорошо, Катя, вы обращайтесь ко мне на "ты", так мне тоже будет удобнее. Я хотела попросить поставить сюда еще один холодильник и заменить электропечь. В этой духовка работает неравномерно и подгорает часто сверху. Можно?

— Можно, Люда, но мне с Ромой надо посоветоваться. Мы деньгами совместно распоряжаемся, — солгала она немного.

— Катя, ничего оплачивать не нужно, все привезут и установят завтра утром, когда вы уедете на работу. Что вам приготовить на ужин сегодня?

— Муж любит поджаренную свинину на косточке, мясо есть в холодильнике, на гарнир можно картофель-фри. Салат, винегрет какой-нибудь, этого достаточно. Себе приготовьте, что пожелаете. К семи вечера успеете?

— Спасибо, Катя, успею. Это вам и Шефу — она передала два портативных устройства, — первая кнопочка — это я, вторая и третья — Виктория и Галина, четвертая — Нина. Нажмете и говорите, мы вас услышим, чтобы не бегать лишний раз.

— Поняла, спасибо, — поблагодарила Катя.

Она вернулась к мужу, передала ему второй пульт, объяснила кто на какой кнопке. Подошли Виктория, Галина и Нина, обратились к хозяйке:

— Екатерина Васильевна, мы займем ваш шкафчик, где у вас пылесос и ведро под свое хозяйство?

— Да, конечно, — ответила она, — крайняя комната тоже пусть вашей общей будет — отдохнуть, переодеться. Меня прошу называть Катей, увижу ваши реверансы — прикажу упасть-отжаться. Понятно? — с улыбкой спросила она.

— Понятно, Катя, — девушки тоже улыбнулись.

— Людмила останется, а вы на сегодня свободны. Про комнату ей тоже не забудьте сказать.

Оставшись наедине с Романом, она произнесла:

— Никакой личной жизни с этой секретностью… Ужин нам с тобой в семь подадут. — Она положила голову ему на колени, забравшись с ногами на диван. — Мы не привыкли к этому всему…

НИИ "Электроника" продолжал жить своей размеренной, но уже режимной жизнью. Из штата бывшего института осталось половина сотрудников, прибыли новые профессора, возглавившие лаборатории, приняли на работу молодых и перспективных ученых.

Катя ездила на работу одна — Роман уехал в Москву на защиту докторской диссертации. Работы, которые он намеренно скрыл в свое время, вполне подходили для этого, ему лишь оставалось оформить их правильно на соискание соответствующей ученой степени.

Каждый день с Катей проводили родители, оставаясь ночевать. Роман к тому времени закончил рисовать ее портрет, и она часто походила к нему, каждый раз находя в нем что-то новое для себя.

"Мама, ты посмотри какое чудо, — говорила она, — это не фотография, это портрет! Я смотрю на него и каждый раз вижу, что он общается со мной по-другому, в зависимости от настроения, времени суток. Смотришь на цветную фотографию и там ничего. А здесь я общаюсь сама с собой, разговариваю. Разве Ромочка нарисовал хуже Тициана или Рафаэля? Мама, Ромочка велик не только в физике, он станет лучшим среди художников мира, если продолжит рисовать. Я не понимаю художников абстракционистов, авангардистов, кубистов и прочих. По-моему, за своим стилем они стараются скрыть неумение рисовать, как и их нахваливающие рецензенты, не разбирающиеся в живописи. У них не рисунки, а картины из сумасшедшего дома.

Роман вернулся из Москвы через неделю остепененным доктором и сразу появился на работе, не заезжая домой. Привез с собой какую-то сорокалетнюю даму. Это будет зам по финансам, пояснил он. Она сразу не понравилась Кате — строгая и властная мымра, решила она, будет вставлять палки в колеса — на это денег нет и на это тоже.

Шеф сразу приказал пригласить к себе сотрудников второй лаборатории и заместителя по науке.

— Доложите о наших успехах, Викентий Павлович, — обратился он к Старовойтову, заведующему лабораторией суперлинз.

— Посоветовавшись с коллегами и Павлом Альбертовичем, — он кивнул на зама по науке, — мы решили не использовать преломляющих линз, так как в них достаточно сильна хроматическая абберация, что приводит к размытости и появлению цветного ореола. Мы решили пойти по пути апохроматического объектива, в котором хроматическая абберация отсутствует, но появляются сферические абберации, которые мы хотим свести к минимуму путем нанополировки флюоритов. В результате надеемся получить более качественный продукт, позволяющий использовать его с высокой эффективностью.

— Я одного не пойму, Викентий Павлович, вы мне сейчас прочитали лекцию по оптике, как студенту, или хотели сказать, что все это время бездельничали полным составом лаборатории? Вам предоставили возможность самим определить направление, а вы потащились за этой распутной девкой, называемой передовой технологией? Я не для того создавал этот НИИ, чтобы таскаться за современными идеями, мы должны отодвинуть черту невозможного и творить в рамках будущего.

— Помилуйте, Шеф, — вмешался в разговор Рукосуев, — существует же дифракционный предел разрешения оптики. Это фундаментальный столп, который мы перепрыгнуть не сможем.

— А вы положите на этот фундаментальный столп энное место и сразу полегчает. Когда-то говорили, что силу земного притяжения преодолеть невозможно, но летаем же и еще как. Правда, низенько, как крокодилы в космосе, но летаем. Страна от нас ждет не обычной оптики, а супероптики. Для этого используйте материалы с отрицательным показанием преломления, левые среды, метаматериалы. Я понимаю, что будет трудно, будут ошибки. Но творите же, черт вас возьми, творите, вы же ученые, а не копировщики и улучшатели чужих идей и работ. Вопросы?

Он окинул взглядом своих сотрудников, смотрящих на него, видел, как загорелись их глаза. Понял — дело пойдет, люди перестанут бояться ошибок и предлагать сумасшедшие идеи. Он этого и добивался на этом совещании.

— Вопросов нет, спасибо, все свободны. Павел Альбертович, секунду, завтра подготовьтесь к совещанию с третьей лабораторией.

Граф вышел в приемную, зашел к Кате.

— Здравствуй моя девочка еще раз. Я устал немного, поеду домой. Ты со мной или поработаешь еще?

Она вышла из-за стола, обняла мужа.

— Я соскучилась, Рома, домой, конечно, хочу, но мысль интересная появилась, надо бы закончить. Я чуть позже приеду, хорошо?

— Договорились, — он чмокнул ее в щеку, — до вечера.

Дома Роман принял душ и практически сразу уснул, как только коснулся постели. Из Москвы прилетел утром, а ночью не выспался в самолете. Сказалось нервное напряжение последних дней — все-таки защита диссертации неординарное событие. И он проспал пятнадцать часов подряд.

Проснулся — светло, Катя спит рядом, а он даже не услышал, как она пришла и легла. Глянул на часы — обомлел: семь утра… хотя казалось — лишь вечер.

Но он отдохнул, набрался сил и чувствовал себя бодрым. Вскочил и сразу же убежал в туалет. Вернулся, Катя сидит в постели.

— Что за полтергейст, Рома, явление неизвестной природы — пришла: ты спишь, встала: тебя нет.

Они провалялись, нежась в постели до восьми часов.

— Я в душ, ты еще полежи, сегодня мы на работу не едем.

— Почему, Рома?

— Кто из нас руководит институтом — я или ты?

— Ты, конечно.

— Тогда не возражай, товарищ начальник отдела.

— Ох, ох, ох… думаешь, ты хорошо устроился? Я лучше, у меня собственный директор имеется. Так что докладывай и не возражай.

— Ничего не поделать, придется подчиниться. Докладываю — у нас к одиннадцати намечаются гости. Прилетают директор и министр обороны, дома станем им наш продукт рекламировать. Людмила наверняка уже на кухне, надо ей распорядок и меню сообщить. Горничные позже подъедут, но уборку пусть не разводят, будут готовы принести-подать.

Он принял душ, оделся и спустился на первый этаж.

— Доброе утро, Люда.

— Здравствуйте, Шеф, поздравляю с успешной защитой диссертации, мы все рады за вас.

— Спасибо, Люда. Что у нас на завтрак?

— Овсянка, сэр, — с улыбкой ответила она.

— Опять эта овсянка… Что я — Баскервиль что ли?

— Так и я не миссис Хадсон.

— Сделай нам, пожалуйста, глазунью и ветчины порежь. Собственно, я не за этим пришел — у нас гости к одиннадцати намечаются, двое. Улетят завтра утром. К двенадцати надо стол накрыть. Чего они там из еды предпочитают — не знаю, сама придумай. Вино, коньяк, водка — само собой. На вечер шашлыки… Короче — сообразишь по ходу дела. Девочкам скажи, чтобы уборку не начинали, пусть соответствующим образом оденутся и будут готовы подать на стол, принести что-нибудь. В общем, командуй парадом, Люда. Да-а…. сообщи на пульт, чтобы машины за нами не присылали, пусть остаются в готовности на базе, Войтовича вызови сюда к девяти.

— Можно узнать, кто прилетает? — спросила Людмила.

— Директор и министр обороны. Войтович об этом не знает и не надо, ты тоже не слышала, девчонкам можешь сказать.

— Поняла, Шеф, — ответила Людмила.

После раннего обеда или позднего завтрака, кому как угодно, чета Графа и гости уединились в кабинете. Роман предлагал им отдохнуть с дороги и переговорить о деле ближе к вечеру, но охота пуще неволи, хотелось узнать, что там за компьютер такой особенный, из-за которого пришлось в Тмутаракань лететь. В Москве они переговорили накоротке, и Граф пообещал им нечто вроде профессиональной сенсации.

— Вот это то, о чем я вам говорил.

Граф поставил на стол предмет размерами со спичечный коробок, который не произвел впечатления.

— Не правда ли хорош? — поинтересовался Граф.

Гости ничего не ответили, пожав плечами. Директор только иногда поглядывал на Екатерину и на хозяина кабинета, словно спрашивая, а может ли она присутствовать при столь серьезном разговоре?

— Это компьютер, господа, суперпроцессор, программы для которого разработаны лично Екатериной Васильевной, — начал объяснять Граф. — Первое впечатление о нем никакое. И это хорошо — вы, зная цель своего визита ко мне, даже не подумали, что вот эта маленькая штучка как раз и есть самый мощный компьютер мира. Работает он мгновенно. По объему закладываемой информации она представляет собой, примерно, миллион обычных мощнейших компьютеров, соединенных вместе. Можете себе представить миллион компьютеров в этой маленькой коробочке? Сложно, я понимаю… Это молекулярный компьютер, в котором напрочь отсутствуют все известные схемы и элементы. Срок гарантийной работы пятьдесят лет, по истечению этого срока ремонту не подлежит. Я создал это устройство, а Екатерина Васильевна написала программу. Кроме присутствующих здесь — никто о нем не знает. Мои сотрудники создавали отдельные элементы, другие собирали все по схеме, но что получилось в итоге — им не известно. Как, господа, вы довольны?

— Спасибо, конечно, Роман Сергеевич, что создали мощный компьютер. Но, если честно сказать, я ожидал чего-то большего.

Директор хмыкнул и налил себе рюмку водки, выпил, не закусывая.

— Видишь, Катя, все предсказуемо — не верят люди в наше творенье и не надо. — Граф усмехнулся. — Это даже хорошо — информация не утечет, потому как нет веры в нее. Теперь объясняю подробнее. Как видите, на столе стоит обычный монитор, он без проводов и не подключен ни к чему. Пододвигаем к нему наше устройство, я назвал его Молекулой. Молекуле не требуются провода и питание от сети в обычном понимании этого слова. Если есть рядом электрические провода, то она подцепляется к ним на расстоянии. Если нет, например, вы находитесь где-то в лесу и рядом отсутствуют даже автомобильные аккумуляторы, то имеющихся внутри батареек хватит на двенадцать часов работы. Подзарядка происходит в автоматическом режиме вблизи существующих электрических цепей. Молекула захватывает любое приемной устройство на расстоянии. Таким устройством является стоящий на столе монитор. Но это может быть планшет, телефон, телевизор. То есть все то, что может показывать и говорить.

Сейчас Молекула находится в спящем режиме. Чтобы привести ее в рабочее состояние, достаточно сказать — Молекула, добрый день, пора просыпаться. Ключевые слова — Молекула и проснуться.

"Добрый день, Шеф, слушаю вас".

Директор и министр завертели головами, стараясь понять, откуда идет голос.

— Это кто? — спросил директор.

— Это мне ответила Молекула, — пояснил Граф, компьютер говорящий и понимающий. Молекула, подсоединись к монитору.

"Исполнено".

Все заметили засветившийся монитор.

— Молекула, — продолжил Граф, — идентифицируй сидящего со мной человека.

"Исполнено, Шеф. Это Тарбеев Валентин Петрович, родился двенадцатого апреля тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года…

— Достаточно, Молекула, кем он в настоящее время работает, и покажи последний секретный документ из его рабочего компьютера.

"Слушаюсь, Шеф, он работает директором федеральной службы безопасности Российской Федерации". На экране высветился документ с грифом "Совершенно секретно".

— Стоп, стоп, стоп, это нельзя смотреть, — заверещал директор.

— Молекула, убери документ.

"Исполнено, Шеф". Документ исчез с экрана.

Взволнованный директор пришел в себя.

— Вы понимаете, Роман Сергеевич, куда вы проникли. Я вынужден буду…

— Подождите, Валентин Петрович, не надо спешить с выводами, я еще не закончил и это даже не цветочки.

Он налил себе в бокал коньяк и отпил немного, продолжил:

— Этот компьютер может все — проникать куда угодно и во что угодно. Например, в архивы ЦРУ, МИ-6 и так далее. Показать вам действующую агентуру в Москве, других городах России и мира. Расшифровать, причем мгновенно расшифровать, отправленное донесение и так далее. В этот компьютер нельзя проникнуть, он же может проникнуть везде. Молекуле не нужна клавиатура — говорите и она станет печатать текст на экране. Вы хотели, чтобы я создал нечто особенное — я создал. Вопросы есть?

Директор налил себе водки, опрокинул рюмку в рот.

— Вы хотите сказать, Роман Сергеевич, что Молекула может показать агентуру в Москве, действующую агентуру. Что она покажет — список, фотографии? И какая уверенность, что это правда?

— Молекула может показать досье или личное дело, как вам угодно это назвать, любого человека в мире. Например, личное дело конкретного агента ЦРУ, когда и кем он заслан, его задание, связи, где он в настоящее время находится и что делает в режиме онлайн. Молекула может работать в качестве видеокамеры, например, но только там, где есть электрические цепи. Хотите взглянуть, что делает сейчас генерал Войтович?

— А получится? — спросил Тарбеев.

— Молекула, покажи нам генерала Войтовича.

"Исполнено, Шеф". На экране появился Войтович, сидящий в машине с охранниками у дома Графа. Хорошо был слышан их разговор.

— Невероятно! — восхитился директор, — а Молекула может показать… — он задумался на минутку, — что делает сейчас мой сын?

— Молекула, выполни просьбу нашего гостя.

"Исполнено, Шеф". На экране появилась сауна и голый мужчина с двумя женщинами…

— Вот сволочь, — возмутился директор, — пусть уберет картину.

— Молекула, убери изображение.

Тарбеев снова опрокинул рюмку водки в рот, на сей раз закусил лимоном. Граф решил больше пока не демонстрировать ничего, а объяснить принцип работы дальше:

— Молекула сей час реагирует только на мой голос и других команд не выполняет. Сейчас я дам вам доступ к ней, Валентин Петрович. Молекула, прошу зафиксировать сидящего со мной человека, код его доступа три-ноль.

"Принято, Шеф, зафиксированы лицо, голос и отпечатки пальцев, код доступа три-ноль. Здравствуйте, Валентин Петрович, приветствую своего нового руководителя.

— Это меня что ли? — удивился он.

— Да, с вами поздоровались, — усмехнулся Граф.

— Здравствуйте, Молекула… непривычно как-то… Что означает код доступа три-ноль? — спросил Тарбеев.

"Это означает, что теперь вы мой руководитель и Шеф более не имеет доступа ко мне, только вы лично. Однако, согласно заложенной программе, вы не можете получить информацию на людей, находящихся рядом с вами, а также на Президента Российской Федерации. Ответ закончен".

— Ничего себе! — воскликнул директор, — значит сейчас вы, Роман Сергеевич, уже не можете посмотреть ничего в этом компьютере?

— Совершенно верно, все секреты остаются при вас, Валентин Петрович, — ответил Граф, — остается подвести итоги. Итак, Молекула может изымать и предъявлять любую информацию, заложенную в электронных носителях. Это может быть компьютер, планшет, смартфон и так далее. Работает она по умолчанию, то есть, когда нет дополнительных указаний, то в компьютере источника отсутствуют следы похищения информации. Если вы хотите, чтобы факт хищения был замечен или компьютер источника стал неработоспособным, то даете об этом дополнительное указание. Так же Молекула работает, как видеокамера при имеющихся электрических цепях рядом. Если хотите в режиме онлайн посмотреть, чем занимается племя Тумба-Юмба в джунглях, то это вы можете увидеть, если кто-то подарил им, хотя бы батарейку от фонарика. То есть все, где есть любое электричество, даже слабое. Молекула может разговаривать, записывать вашу речь, знает все языки мира и сможет перевести их. Может провести диагностику электроники вашего автомобиля. Вроде бы все сказал, если упустил что-то, то Молекула внесет дополнения сама. Когда не работает, она постоянно находится в спящем режиме. Ключевые слова — Молекула проснись, и Молекула отключись. Но есть один важный момент — при полетах в самолете на нее может среагировать электроника лайнера. Поэтому, если не хотите разбиться, то необходимо произнести — Молекула, отключись полностью. Чтобы включить ее снова, необходимо постучать по корпусу три раза и сказать ключевые слова. Вот теперь все. Вы довольны работой НИИ, Валентин Петрович?

— Доволен ли я?.. Он еще спрашивает, нахал этакий… Я не доволен… Я на седьмом небе… Это не компьютер — это шедевр, это чудо необыкновенное. Мог ли я представить такое? Нет, так просто от меня вам не отделаться, Роман Сергеевич, дайте я вас расцелую.

Он подошел, обнял Графа, расцеловал в щеки.

— Вас бы тоже расцеловал, Екатерина Васильевна, но понимаю и только пожму руку с огромным удовольствием. Я ведь до сих пор сомневался, что получится из этой затеи создания НИИ дельный эффект. Даже если вы ничего больше в своем НИИ не изобретете, то все равно можно с уверенностью сказать, что вложенные средства отработали полностью и с лихвой. Спасибо вам, дорогие мои Роман и Екатерина.

Тарбеев склонился в поклоне.

— Что ж, мы с Катей тоже довольны, что наш труд принят и оценен по достоинству. Предлагаю сделать перерыв на часок и затем продолжить.

— Разве не все еще? — удивился директор.

— Нет, — ответил Граф, — еще господин министр ничего не получил от нас, от НИИ. Полагаю, что он тоже останется доволен.

Подвыпивший Тарбеев хотел что-то сказать, но махнул рукой, бросил, выходя из кабинета:

— Это не звезда — это галактика! Все ученые звезды — тьфу и размазать. Это величина! — бубнил он радостно, спускаясь по лестнице вниз.

Горничные смотрели на него из коридора, шептались между собой тихо:

— Подпил наш директор, Шефа, видимо, нахваливает, — произнесла Виктория.

— Не он к ним летает, а они к нему, значит, важный ученый наш Шеф. Чего-то изобрел там, — ответила Галина.

Возможно, директор услышал шепот, а скорее почувствовал присутствие, махнул им рукой, они подбежали враз.

— Роман Сергеевич — это не звезда, это светило науки, галактика мировая, понятно вам?

— Понятно, Валентин Петрович, — отвечали они.

— То-то, — он поднял палец вверх, — чтобы он ни в чем не нуждался. Мировые звезды — это козявки. А он светило! Понятно?

— Понятно, — снова отвечали они.

Тарбеев спустился вниз, вышел на улицу, слегка пошатываясь. Свежий воздух бодрил и приводил в чувство. Он сел на лавочку… Прелесть какая… лес… сосны. Надо бы еще на строительный объект съездить… Он вышел за ворота, махнул рукой, из машины выскочил Войтович, подбежал к нему.

— Ты когда на строительном объекте был? — спросил директор.

— Ежедневно бываю там, товарищ генерал-полковник, стройка идет по плану.

— Смотри у меня… Чтобы объект был сдан в срок и без недоделок. Роман Сергеевич великий ученый, светило, ни в чем нуждаться не должен. Охраняй его и заботься, при малейших проблемах звони мне лично в любое время суток. Ты понял, генерал, в любое время суток.

— Так точно, товарищ генерал-полковник, все понял.

— Он просил часовых от ворот убрать — так убери. Пусть в гражданке ходят по периметру человек десять из местного спецназа и лишний раз на глаза не высовываются. Я распоряжусь, тебе выделят еще людей. Сколько тебе надо и кого?

— Человек двадцать бойцов и трех хороших оперативников, пока достаточно.

— Завтра же получишь. Как с местным руководством, трений не возникает?

— Пока нет, не возникает. Хорошо бы выделенных людей ко мне в штат перевести…

— Дело говоришь, переведем. Чтобы здесь даже чужие мухи не летали. Головой за Романа Сергеевича отвечаешь, головой. И не торчи здесь, как тополь на Плющихе, забирай машины и свободен до утра.

— Есть, — козырнул Войтович.

Тарбеев вернулся в дом, выпил на кухне стакан сока, чувствуя усталость, поднялся в кабинет. Граф заметил его состояние.

— Валентин Петрович, вы отдохните, душ примите, поспите несколько часиков. Вечером шашлыки будут на природе. Мы здесь переговорим пока.

— Да, наверное, отдохнуть надо, — согласился Тарбеев.

— Вика, зайди ко мне, — произнес Граф, нажав кнопку пульта, — покажи Валентину Петровичу, где душ и его комната.

Оставшись втроем, Граф достал такой же небольшой предмет.

— Это тоже компьютер, только объяснять уже будет легче. Добрый день, Маша, проснись и подключись к монитору.

"Добрый день, Шеф".

— Идентифицируй гостя для получения кода доступа.

"Исполнено, Шеф, Кузьмин Николай Ефимович, министр обороны Российской Федерации, лицо и отпечатки пальцев зафиксированы, необходим голос.

— Здравствуйте, Маша, это мой голос, — произнес Кузьмин.

"Зафиксировано".

— Код доступа три-ноль.

"Поняла, Шеф, до свидания. Переключаюсь на другого руководителя".

— Теперь это ваш компьютер, Николай Ефимович. У Маши те же возможности, что и у Молекулы, есть возможности блокировки или полного уничтожения электроники спутниковых систем, ракетоносителей, кораблей, самолетов, танков и прочей электроники. Даете команду, например, блокировки авианосца и он становится грудой металла, не более того. Не забудьте, что при блокировке самолетов в воздухе они упадут. Блокировку снять невозможно, только вы можете отменить эту функцию. Я бы советовал вам применять частичную блокировку. Например, вы даете команду заблокировать ракеты американцев при команде "пуск" на территорию нашей страны. Ракета сможет лететь куда угодно, но только не к нам. Проверить это можно на полигоне. Заблокируйте учебные стрельбы и ничего не произойдет. Потом отмените блокировку и успешно стреляйте. По Маше у меня все. Вопросы?

— Какие тут могут быть вопросы, Роман Сергеевич… Если все так, как вы сказали, то это уму непостижимо. Благодарю вас, — он встал, крепко пожал руку Графу и Кате. — Но вы сказали по Маше — это значит, еще что-то есть?

— На выхлопе пока ничего. Надеюсь, что следующим летом вы можете получить новые автоматы.

— Автоматы? — удивился Кузьмин.

— Да, именно автоматы, — ответил Граф, — разве нашей армии не нужно оружие ближнего боя? Из такого автомата любой солдат уничтожит батальон пехоты за несколько секунд. Это лучевой автомат — провел лучом над полем и срезано все.

— Такое возможно практически? Лазер?

— Понимаете, Николай Ефимович, наука — это такая девка, которая гарантированно обещает и не дает. Вот мы и будем год работать, чтобы ее обуздать. Возможно, что-то еще предложим, если, например, получится. Магнитную пушку или еще что-нибудь, накидку для техники — накрыл и нет ее, хоть в лупу рассматривай, но пощупать можно. Все пока в работе — что получится: поглядим. Но главное мы уже сделали, я так считаю, а вы?

— Естественно, Роман Сергеевич, то, что вы предложили — это невероятно. Можно ничего больше не делать и жить спокойно.

— Это вряд ли, — возразил Граф, — наука движется вперед. Неизвестно, когда противник сможет противостоять нам — через пять лет или пятьдесят. Поэтому надо работать.

— Согласен, но все равно подобного ничего я не ждал — это неимоверно. Проведем испытания Маши на полигоне с главнокомандующим. Если все подтвердится — у меня слов нет.

— И последнее, — произнес Граф, — пока НИИ дает вам по одному компьютеру. Понравится техника — станем производить ее еженедельно. Присылаете нарочного, он забирает компьютер и инструкцию к нему. Сейчас отдыхать — принять душ, поспать или погулять по лесу. Вечером шашлыки, как я уже говорил. По рюмочке?

— Теперь с удовольствием, — ответил Кузьмин.

Вечером шашлыками заведовала Нина — жарила и подавала на стол сама. Мужчины и Катя обосновались на веранде.

— Хорошо вы устроились, господин Граф, одни женщины в доме, ни одного постороннего мужика, — высказался Кузьмин.

— Мои люди, — похвастался Тарбеев, — и обслуга и охрана одновременно.

— Даже так…

— А как иначе, — ответил директор, — такого человека беречь надо.

— Если испытания пройдут успешно — пойду к Первому просить Героя, — шепнул на ушко Кузьмин Тарбееву, — поддержишь?

— Нет, — тихо ответил он, — сам пойду без всяких испытаний, заслужил Граф.

— Договорились, жену надо бы к ордену представить.

— Согласен.

— О чем это вы шепчетесь, мужчины? — спросила Катя.

— Так… о совещании, — ответил директор, — докладывать надо руководству.

Утром гости улетели и начались трудовые будни НИИ и маленького городка в целом.

Сотрудники института не считались с личным временем — интерес открытий поглотил их полностью. Понимая, что являясь пионерами в направлениях оптики, электромагнетизма и некоторых других областях науки, они работали вечерами и в выходные дни. Жены жаловались, возмущались, плакали и терпели. Мужья соглашались, просили подождать немного, объясняли, что стоят на пороге открытий и осталось совсем чуть-чуть. Это чуть-чуть длилось уже не неделями, а месяцами. Объяснения, что это другая оптика, не те стеклышки, что стоят в биноклях и телескопах, что это не только позволит заглянуть в неизведанные глубины космоса, но и позволяет управлять тепловыми лучами, что это как воздушный змей и пассажирский самолет — не помогали. Нервничали обе стороны семейного бытия и неизвестно на чем держались пока.

Напряжение сгладилось сдачей Академического городка с собственной небольшой поликлиникой, детским садом, магазинами, производственными и жилыми корпусами, комплексом культуры и здоровья. Каждый сотрудник НИИ получил соответствующую квартиру и довольные жены успокоились на время, тем более что в созданной инфраструктуре нашлась работа и для них.

Территорию Академического городка обнесли забором, внутри расположилась воинская часть в построенных казармах для солдат и домах для офицеров, которые несли службу по охране производственно-жилого массива и предотвращению утечки государственных секретов.

Каждый житель Академки, как стали называть городок, с четырнадцатилетнего возраста получил соответствующий пропуск, позволяющий находиться на территории и проходить через КПП. Единственное, что не устраивало жен, но только первое время, что они могли пригласить к себе подруг из города, сделав предварительную заявку за три дня.

В комплексе культуры и здоровья можно было поиграть в бильярд, большой теннис, боулинг, посмотреть фильмы, поплавать в бассейне, позаниматься в тренажерных залах. И все это бесплатно для жителей Академки или приглашенных лиц.

Екатерина Граф уже не посещала работу, она родила сына, которого назвали Василием в честь ее отца, и находилась в декретном отпуске. Ее родители, обещавшие оставить работу с рождением внука, слово свое не сдержали. Пока еще три годика поработаем. Катя в отпуске и сама справится, считали они.

Сегодня она с мужем и сыном поехала смотреть новое жилище. От их уютного старого гнездышка Академка располагалась неподалеку — выехать на тракт, проехать несколько километров и свернуть в другую сторону от основной дороги. Граф уже был здесь не раз, а Катя появилась на территории впервые. Кортеж проехал по городку и подъехал к еще одному забору внутри Академки. Ворота открылись автоматически, и они оказались в собственном дворе. Катя осматривалась. Асфальтированная дорога от ворот заканчивалась большой площадкой у основного трехэтажного дома, где они и остановились. У ворот небольшой кирпичный домик — личный КПП, поняла Катя, у ворот два бойца с оружием с внешней стороны. Справа от ворот домик для персонала, дальше дом родителей и гаражи. Слева баня с финской и турецкой саунами, бассейном и горкой. Дальше строение — спортзал, как назвал его Роман, с большим бассейном, кортом для тенниса. За спортзалом дом для гостей, летняя открытая беседка с крышей, детская площадка. И все это в сосновом лесу; на территории не вырубили ни одно лишнее дерево.

Мебель уже завезли в дом, семья поднялась на второй этаж, осмотрела спальню, детские и игровые комнаты. На немой вопрос Кати Роман пояснил:

— Конечно, коттедж большой, но на первом этаже большой зал для приема гостей — мало ли какие шишки приедут, возможно, с семьями, им тоже где-то отдохнуть надо.

— А гостевой домик? — спросила она.

— Это… как бы сказать правильно, для лиц рангом пониже. Министры и выше в нашем доме, а другие в гостевом. Приедет какой-нибудь профессор из-за рубежа, наши не хотят ударить в грязь лицом, вот и показывают, что отечественные академики живут не хуже.

Граф объявил четверг, пятницу, субботу и воскресенье выходными днями. В четверг и пятницу переезжал НИИ, оставляя здание городу, а в субботу и воскресенье сотрудники института.

Катя собирала личные вещи свои и мужа, укладывала их в коробки. Собственно, кроме одежды и некоторых предметов перевозить было нечего — мебель, посуда, техника уже находились в новом доме.

Она даже всплакнула, прижавшись к Роману, уезжая, — привыкла к уютному дому, а в новом все казалось большим и необжитым.

Персонал остался прежним, но к Нине добавилась помощница, а к Виктории и Галине целых три. Кухней так и командовала Людмила, но и у нее появились две приходящие помощницы, если случалось какое-то событие и готовить приходилось много. Одна из пяти горничных специализировалась на ребенке, собственно это была няня, присматривающая за маленьким Василием, когда Катя отлучалась в магазин или еще куда.

Семья обживалась в новом доме, привыкала к нему. Единственной радостью для Кати, кроме, конечно, мужа и сына, являлись родители, которые тоже переехали и находились теперь всегда рядом вечерами, уходя на ночь в свое жилище.

Чета Графов готовилась к приезду больших гостей, даже Первый обещал быть. Как-то она сказала Роману: "Там все нормальные, но Тарбеев мне не нравится. Не могу объяснить, но что-то подленькое сидит в нем, гнусненькое. Возможно, я ошибаюсь, но не воспринимает его моя душа, не воспринимает. Пожалуйста, Рома, будь с ним осторожен".

Граф задумался… он сам замечал несколько раз вспыхивающие и тут же гаснущие льдинки в его глазах. "Он директор ФСБ… я не могу с ним не общаться", — ответил Роман.

После долгих размышлений Катя пригласила к себе Войтовича.

— Скажите, Александр Павлович, эти новенькие девушки у нас в доме — они все достаточно проверены?

— Конечно, Екатерина Васильевна, — ответил он, — можете не сомневаться и не беспокоиться. Всех проверял лично, а Лариса, няня Васеньки, из Москвы приехала, ее сам Тарбеев подбирал, поэтому особенно проверенная личность. Что-то случилось, почему вы спрашиваете? — забеспокоился генерал.

— Ничего, все нормально, Александр Павлович. Почему-то взбрело в голову, что девчонки с улицы, а мы скоро гостей ждем — решила перестраховаться.

— Не беспокойтесь, Екатерина Васильевна, всех подбираю сам. Иначе нельзя. Я за вас головой отвечаю, — пояснил он.

Вечером Катя все-таки решилась обратиться к мужу:

— Рома, я хочу с тобой серьезно поговорить. Пожалуйста, выслушай меня без насмешек и основательно.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Катя, какие насмешки, о чем ты?

— Помнишь, я тебе говорила, что не доверяю Тарбееву? — он согласно кивнул головой, — я долго размышляла, а сегодня переговорила с Войтовичем. Он пояснил мне, что всех наших девушек проверял лично, а Лариса, няня Василька, человек особо проверенный, ее сам Тарбеев в Москве подбирал. Меня это настораживает, Рома, зачем это Тарбееву заботиться о нашем Василии? Потом я вспомнила, что ему пришлось сына из-за тебя уволить… Фактов у меня нет, одни предположения, но не случайно эта крыса-Лариса появилась в нашем доме, материнским сердцем чувствую. Какую-то гадость он готовит нашему Васильку. Сына за сына, так сказать…

Роман ничего не ответил, тупо глядя в окно. Катя подождала и возмутилась:

— Что ты молчишь, Рома? Я о сыне с тобой говорю…

— Потому и молчу, — ответил он, — что думаю. Твои слова логичны, но доказательной основы под собой не имеют. Можно элементарно турнуть эту Ларису, но это не решит проблемы. Если Тарбеев заслал ее сюда специально, то найдет другую возможность отомстить за своего сына. Я тебя услышал, Катя, с бухты-барахты этот вопрос не решить. Но я его решу. Пока никаких действий не предпринимай, веди себя, как обычно, улыбайся и будь с ребенком всегда сама.

Только через неделю он подошел к Кате в обед и попросил ее:

— Катенька, в наш магазин завезли новые игрушки. Попроси Ларису, чтобы она сходила и купила плюшевого львенка, дай ей денег. Ты видела из окна, как кто-то купил такого львенка и тебе он понравился.

— Я правильно поняла, что львенок тебя не интересует, а я должна отправить ее в магазин?

— Ты все поняла правильно, Катя, больше ни о чем не спрашивай. Хорошо?

— Хорошо, — ответила она.

Лариса ушла в магазин, Роман пообедал и отправился на работу. Зашел в одно из производственных помещений. В кабинете уже находилась Лариса в наручниках, рядом стоял Войтович. Граф зашел, присел на стул за столом…

— Кто я — вы знаете. Жить хотите?

— Да, хочу, — ответила без эмоций Лариса.

Она уже поняла, что задержали ее не просто так, и пока не могла осмыслить, где прокололась.

— Лариса, к вам сейчас подсоединят провода, так называемого детектора лжи. Это не простой прибор, это усовершенствованный аппарат, который не дает сбоев. Я предлагаю вам следующее — вы сами обратились к генералу Войтовичу с заявлением, так как поручение Тарбеева вам не позволяет выполнить совесть. Сложно и противно творить злодейство в отношении грудного ребенка. В связи с добровольным заявлением в отношении вас уголовное преследование производится не будет. Альтернатива одна — применение спецпрепаратов и последующее существование овощем в психушке. Что выбираете, Лариса?

— Правду, — кратко ответила она.

К ней присоединили провода, и Лариса начала свой рассказ:

— Я, Прянишникова Лариса Викторовна, являюсь сотрудником федеральной службы безопасности России, звание старший лейтенант. Ранее неоднократно выполняла личные поручения директора ФСБ генерал-полковника Тарбеева Валентина Петровича. Постоянной его любовницей не была. Но несколько раз Тарбеев, используя свое служебное положение, насиловал меня в извращенной форме. Месяц назад я получила задание служить няней у грудного ребенка. Мать ребенка зовут Екатерина Васильевна, имени отца я не знаю, все называют его Шеф. Начальник личной охраны шефа генерал-майор ФСБ Войтович Александр Павлович. Это задание дал мне лично директор ФСБ Тарбеев, я должна была войти в доверие к матери малыша и при первом же удобном случае дать выпить ребенку некий раствор. Что это за раствор и его действие на человеческий организм я не знаю. Капсула с этим раствором вшита в мой воротник и в настоящее время находится при мне, я отдаю ее на экспертизу. После того, как ребенок выпьет раствор, я должна немедленно связаться с директором, отправив на его телефон СМС с текстом: "Верни меня". Тарбеев пояснил мне, что отзовет меня в Москву, а генералу Войтовичу предложит заменить меня своим подобранным персоналом. Больше я ничего не знаю. Могу лишь догадываться, что с ребенком в ближайшие дни ничего не случится, но предполагаю в последующем различные негативные варианты. Поэтому обращаюсь с данным заявлением к генералу ФСБ Войтовичу добровольно, не желая какого-либо вреда ребенку.

Воротник Ларисы распороли и вынули капсулу.

— До окончания экспертизы вы побудите здесь, Лариса, — пояснил Граф, выходя из помещения.

Эксперты дали заключение через неделю и Граф решил не оттягивать решение вопроса. Он связался с аппаратом Президента и попросил переговорить, не сообщая о его звонке более никому. Через несколько часов сотрудник перезвонил ему и соединил с Первым. Граф попросил о личной аудиенции.

В Москве его встретили и отвезли на дачу, весь день Граф бездельничал, а вечером состоялся разговор. Роман дал послушать запись разговора с ним бывшего полковника Тарбеева. Первый прослушал внимательно и сказал:

— Я приму меры, одного увольнения здесь недостаточно. У вас все?

— Нет, — ответил Граф, — я не жаждал ни крови, ни мести, не хочу этого и сейчас. Но я прилетел не за этим.

Он поставил видео с Прянишниковой, после передал ее официальное заявление и заключение экспертов. Первый прочитал: "…действие яда начинается через неделю после приема внутрь. Учащается дыхание и сердцебиение, затем происходит отек легких с последующим летальным исходом".

— В данной ситуации я не могу спокойно работать, господин Президент. Тарбеев хотел забрать у меня сына в отместку за своего уволенного и органов…

— Я понял вас, Роман Сергеевич, и приму самые жесткие меры. Работайте спокойно и без оглядки. Генерал Войтович вас устраивает?

— Да, я ему доверяю, не специалист, но считаю, что свою службу он несет достойно.

— Хорошо… Министр обороны мне докладывал, что вами создано чудо-оружие и приглашал на испытания. Это верно?

— Вы позволите начать кратко с некоторых законов физики?

— Конечно, Роман Сергеевич, говорите.

— Понимаете, Валерий Васильевич, вокруг земного шара есть электрические и магнитные поля… Электромагнетизм и гравитация. Все сбалансировано, так как во вселенной количество отрицательных и положительных зарядов одинаковое. Если нарушить этот баланс, то начинается работа полей. Например, подается ток на электромагнитный замок, нарушается равновесие сил и замок срабатывает. Извините, я понятно говорю?

— Пока да, — усмехнулся Президент, — продолжайте.

— Вот я и подумал — а почему бы нам не использовать этот принцип. Электрический же замок нормально работает, гонят туда-сюда задвижку. Все же просто, Валерий Васильевич, смотрите…

Президент Романов действительно смотрел на этого молодого академика с интересом. Как он загорелся, объясняя принцип действия…

— …если мы знаем точные координаты, допустим некоего авианосца противника и изменим над ним соответственно электрическое поле, искусственно создав одни отрицательные заряды, то авианосец мгновенно взлетит вверх, а потом шлепнется обратно. Представьте себе, что он поднялся на высоту двадцати километров, давление резко меняется и человек элементарно лопается, а корабль плюхается на воду и разбивается вдребезги. Мы создали электромагнитную пушку, способную менять электрические заряды над конкретным объектом. В одной заданной точке мгновенно исчезает гравитация земли и этот объект, будь это танк или корабль, не важно, взмывает вверх, а потом падает и разбивается. На испытаниях на заливе у нас одна баржа улетела, мы так и не нашли где она упала. Решили поменять полярность, так лучше, потому что пока не можем точно рассчитать, куда упадет объект. Поменяли полярность и следующую баржу вдавило в залив, словно ее растоптал великан, как козявку. Вот и все, ничего сложного здесь нет в принципиальной схеме действия. Были частные сложности, например, высчитать силу направленного действия в зависимости от расстояния до объекта. Но с этим справились, сложно было, но справились.

— Какова дальность применения оружия? — спросил Романов.

— Это не важно… Хоть Сибирь, хоть Австралия. Главное задать координаты и площадь воздействия. Все, что там находится вплющится в землю или взлетит в зависимости от заданной полярности. Пока площадь воздействия небольшая — пятьсот метров в диаметре. Еще готовы продемонстрировать новые автоматы.

— Новые автоматы? — переспросил Романов.

— Ну, это не совсем автоматы… Скорее они похожи на длинные фонарики с режущим тепловым лучом. Провел таким автоматом над полем и срезал живую силу противника на расстоянии двух километров в радиусе воздействия.

— Когда намечены испытания?

— Точная дата не определена, но мы готовы, — ответил Граф, — еще хотелось бы получить координаты какой-либо баржи на море и, например, танка на Камчатке. Баржи лучше две на расстоянии, допустим, пятьсот метров друг от друга. Одну потопить, а на другую посмотреть, как она себя поведет, какое образуется при этом волнение?

— И вы обещаете вплющить танк на Камчатке? — спросил с улыбкой Романов.

— Танк, наверное, не расплющится, я так думаю, но в землю его вомнет метров на сто. Ствол, конечно, отвалится, гусеницы рассыплются. Танки мы не испытывали, Валерий Васильевич, но вот и попробуем. Хотелось бы лично вас пригласить на испытания.

Президент задумался ненадолго, потом заговорил:

— Определим предварительно дату испытаний через неделю. Я переговорю с Кузьминым, он с вами свяжется. Вы когда собираетесь домой?

— Хотелось бы ближайшим рейсом, ответил он.

— Не против военной авиации, здоровье в порядке? — спросил Романов.

— Нет, конечно, на здоровье не жалуюсь.

— Тогда всего доброго, Роман Сергеевич, вас отвезут.

Через несколько часов Граф был уже дома, благодаря доставившим его военным, впервые полетав на истребителе спарке. В Москве еще ночь, а в его городе уже светало.

Он поспал несколько часов и после завтрака пояснил Кате:

— Я не говорил тебе раньше, но Тарбеев действительно хотел отравить нашего сына. Он дал Ларисе капсулу, которую она должна была вылить в еду или прямо в рот малыша. Романов обещал принять жесткие меры, так что можем жить спокойно. Я его пригласил на испытания. Не обещал, но возможно приедет через неделю.

— Я же чувствовала, Рома, чувствовала, материнское сердце не обманешь, а сейчас оно бьется спокойно. Ты так быстро вернулся… и как все успел?

— Меня встретили, а домой отправили на истребителе, на учебной двойке, как ученика и доставили. Романов распорядился, чтобы не ждать пассажирский и не терять время. Ночью летел, не видно ничего, но ощущения все равно незабываемые.

Академка готовилась к испытаниям. Большинство, конечно, ни про какие испытания и не знали, но в воздухе висело предпраздничное ощущение. Проживали здесь такие же обычные люди, как и в городе, но чувство своего пространства и территории не давало выбросить мусор мимо урны, словно это был свой большой дом, в котором гадить не принято.

Военные тоже готовились к учениям, как им объяснили, отрабатывали строевую подготовку и действия при захвате заложников, зданий и сооружений. Нахождение специальной части ФСБ на территории Академки руководство считало оправданным и необходимым решением. Большинство жителей и не подозревало, что это не обычная воинская часть, а спецназ и закрытость территории объясняли именно наличием военных.

В готовности стоял катер, который отбуксирует баржу на середину залива, купили барана и козу в качестве живых мишеней.

Через неделю гостей встречали частями. Прибыл министр обороны со своими генералами и руководителями "Оборонзаказа". Романов сразу проследовал в коттедж Графа, где совместно с Кузьминым они обсудили план мероприятий. Роман предложил начать с испытаний, потом обед и обсуждение, после встреча с работниками НИИ, ужин и переговоры с заказчиками. Президент согласился, и они выехали к заливу.

На холме находился зачехленный предмет, стояла охрана. Залив виден, как на ладони. В центре находилась старая списанная баржа на якоре. Приняв рапорт от начальника караула, Президент произнес:

— Командуйте, Роман Сергеевич и объясняйте.

Караул расчехлил устройство и удалился на расстояние. Граф пояснял:

— Это созданная нашим НИИ электромагнитная пушка. Внешне, возможно, она напоминает небольшую зенитку, очень проста в управлении. Необходимо сесть на имеющееся сиденье и нажать вот эту кнопочку. Прошу вас, Валерий Васильевич, — Президент выполнил просьбу, — вы видите, что засветился экран монитора, — продолжил Граф, — впереди вас имеется прицел, наводите его на цель этим джойстиком.

Романов взял его, пушка завертелась и установилась прицелом на баржу.

— Теперь нажимаете кнопку "координаты" и "установить". На экране появились точные цифры места расположения баржи. Если мы хотим, чтобы баржа взлетела, то нажимаем клавишу "минус", чтобы вмялась в землю — "плюс". — Романов нажал "минус". — Определяем расстояние взлета — максимальная высота двадцать тысяч метров. Но сейчас нам этого не нужно, баржу может снести ветром и есть вероятность ее свободного падения на город. Поэтому метров восемьсот нам вполне хватит. Набираем цифру 800. Установка готова к работе. Нажимаем "пуск" и смотрим.

Невероятное зрелище поразило всех присутствующих — баржа с объемом воды под ней и кучей грязи мгновенно взлетела с закладывающим уши свистом в воздух. И, зависнув на высоте восьмисот метров на секунду, обрушилась вниз, поднимая столб брызг и волну. Когда все успокоилось, на воде осталось большое грязное пятно.

— Муть и грязь осядет, залив снова станет чистым и светлым, но уже без баржи, которую разломало и расплющило от удара, — пояснил Граф.

— Это какой же мощью необходимо обладать, чтобы поднять металлическую баржу на такую высоту! — воскликнул Романов, — и все это делает эта маленькая пушечка? Просто невероятно и восхитительно! Роман Сергеевич…

Он подошел, крепко пожал руку Графа и обнял его.

— Поздравляю вас, Роман Сергеевич, от всего сердца благодарю, от всей страны и ее народа.

— Служу России, — ответил Граф. — Продолжим?

— Да, да, конечно, — словно очнулся Романов от восхитительных ощущений.

— Прошу вас, Валерий Васильевич, сегодня вы управляете пушкой… Нажимаете кнопку "выход", то есть стираете все исходные данные и вводите новые координаты. Есть данные кораблей?

Министр обороны протянул лист:

— Это координаты мишени, это контрольного корабля рядом в Северном Ледовитом океане.

Романов ввел данные, на экране высветился военный корабль. Граф пояснил:

— Пушка автоматически подключается к спутнику, пролетающему над этим районом, и мы видим изображение на экране монитора. Спутник может быть наш, американский, китайский, какой угодно. На работе спутника это не отражается и проникновение в его систему остается незамеченным. Вернее — оно не обнаруживается. Теперь, когда объект появился на экране, нажимаем кнопку "уточнить данные", введенные координаты уточняются автоматически до десятитысячной секунды. Далее по известной схеме — "минус", 2000, полагаю, что этой высоты хватит. "Пуск" пока не нажимаем, надо связаться с командой наблюдателей. Необходимо выяснить их расстояние до мишени.

Министр обороны связался с командиром крейсера-наблюдателя и доложил, что на расстоянии двух километров.

— Пусть отойдут на пять и станут носом к мишени, — попросил Граф, — по готовности доложат. Может подняться волна, высоту которой я не знаю. Пока еще немного расскажу об этой пушке. В зависимости от целей, она может не поднимать корабли, достаточно уничтожить команду, а корабль сохранить. При введении меньшей мощности корпус корабля или танка останется целым, но экипаж погибнет. Будут повреждены некоторые приборы. Работа пушки над вулканом, например, вызовет его извержение, что также можно использовать в определенное время в военных целях. Питание пушки происходит от обычного автомобильного аккумулятора.

Министр доложил о готовности, Граф предложил подключить к ней привезенный с собой большой монитор, чтобы стало видно всем. Романов нажал "пуск". Громадный корабль взлетел вверх, образуя под собой большую воронку. Через минуту упал, создавая волну, перевернувшую контрольный объект. Командир наблюдающего крейсера докладывал взахлеб:

— Товарищ главнокомандующий, корабль-мишень взлетел вверх, образуя под собой затягивающую воронку. Контрольный корабль сорвало с якоря и потащило к ней. Но мишень упала на тоже место, образуя волну, перевернувшую контрольный объект. До нас на расстоянии пяти километров дошло волнение порядка одного балла. Термин "взлетит на воздух" мы посчитали взрывом, а он по-настоящему взлетел… это невероятно…

После вплющивания танка на Камчатке в землю, Граф добавил:

— Защиты от этого оружия не существует. Если корабль противника может отразить ракетное нападение, то здесь он даже не поймет, как и когда оказался на том свете. Разрешите приступить к демонстрации лучевого автомата?

— Подождите с автоматом, Роман Сергеевич, дайте отдышаться, — попросил Романов. — Вы рассказывали… но видеть и слышать — это не одно и то же. Это действительно чудо-оружие. Пушка… Я предлагаю условно назвать ее Графиней. Не возражаете, Роман Сергеевич?

— Спасибо, — ответил он, — не возражаю.

— Тогда так и станем именовать ее в соответствующих документах — изделие Графиня. Так что за автомат вы хотели нам продемонстрировать?

Граф взял в руки полуметровую трубку диаметром восемь сантиметром.

— Это лучевой автомат, трубка, цилиндр, ручка… То есть оружие ближнего боя, не имеющее пока названия. Весом один килограмм, принцип действия — тепловой луч, дальность применения два километра. Луч невидим для глаза, но если надеть соответствующие очки, то становится видимым. Поэтому точность попадания сто процентов. Как лучевая указка, например. Откидываем колпачок с одной стороны и включаем, как фонарик. Водим и режем все живое. Там, — он указал рукой, — привязаны баран и коза. Попробуйте, Валерий Васильевич, разрежьте их. Условие безопасности одно — при снятом колпачке оружие на людей не направляется.

Романов надел очки, взял прибор, откинул колпачок и включил изделие. Сразу увидел луч, провел им по барану и козе, разрезая на половинки. Выключил изделие, надел колпачок и снял очки.

— Действительно прекрасное и точное оружие. А стоимость?

— Примерная стоимость обычного автомата, — ответил Граф, — вместо боеприпасов — простая батарейка с интенсивным применением на месяц. После этого подлежит замене. В нерабочем состоянии рекомендуется менять ежегодно. Плюсы — бесшумность действия, точность поражения, малый вес, отсутствие боеприпасов. На поле можно скосить батальон или полк пехоты за минуту. Недостатки — не проникает сквозь стекло и броню. Одежду, доски — прошьет естественно. Предлагаю назвать изделие — Луч. Одного Луча вполне достаточно для взвода или роты солдат. Но это уже не мне решать. На этом разрешите испытания завершить, господин Президент.

— Спасибо вам, Роман Сергеевич, огромное спасибо. От меня, от страны, от армии.

— Но я не один работал, коллектив НИИ…

— Коллектив я поблагодарю, еще успею, — перебил его Романов, — а пока примите мою благодарность лично. Не ошиблись мы в вас, Роман Сергеевич, большие деньги вложены, но они уже оправданы полностью. Поедем обедать?

— Да, конечно. Александр Павлович, — обратился он к Войтовичу, — позаботьтесь о Графине.

Романов пригласил Графа к себе в машину.

— Пообщаться тет а тет нам вряд ли представится возможность, хотя все в наших руках, — начал Романов, — хочу сообщить вам о Тарбееве. У него случился сердечный приступ при задержании, врачи не спасли. Со мной прилетел новый руководитель, он отправился в местное управление. Сейчас уже наверняка в вашем доме, я вас представлю. Это мой личный номер, — он протянул визитку, — звоните напрямую, если возникнут вопросы.

— Спасибо, Валерий Васильевич. Хотел поинтересоваться — я давал список Кузьмину на поощрение сотрудников НИИ. Но он запросил на каждого человека представление с описанием совершенного. То есть, кому и за что, давать или не давать орден или медаль. Извините, Валерий Васильевич, я физик, а не… как бы это выразиться… не канцелярист и не умею расписывать трудовые подвиги. Люди старались, трудились, а я всех подвел, не написал представлений… не умею, черт подери. В общем… я виноват… как бы это исправить… но писать все равно не умею, хоть зарежьте. Но люди-то не должны страдать из-за моей тупости.

— Дорогой вы мой человек, — Романов повернулся к нему, — Роман Сергеевич, мы знаем, что вы ученый, в тридцать один год уже академик, муж и отец, руководитель научно-исследовательского института. Мы так и поняли, что в физике вы разбираетесь лучше, чем в написании представлений и абсолютно уверены в том, что лица, указанные в вашем списке, заслуживают определенных наград страны. Канцеляристы, как вы выразились, министерства обороны внесли соответствующие представления, и сегодня ваши сотрудники получат соответствующие награды.

— Вот за это спасибо, Валерий Васильевич, я по-настоящему доволен.

— Но вы ничего не спросили о себе, вы же тоже работали?

— Я? — удивился Граф, — я, конечно, работал. Но лучшей наградой для меня является признание моих работ. Нет для ученого лучшего поощрения, не изобрели еще. И насколько я понял — Графиня заслуживает внимания. Что может быть выше этой награды — ничего абсолютно.

Романов улыбнулся, выходя из машины, представил стоявшего рядом мужчину:

— Корнеев Степан Александрович, генерал-полковник, директор федеральной службы безопасности, будет оказывать вам, Роман Сергеевич, всевозможную помощь и защищать от врагов. Надеюсь, что вы подружитесь.

Мужчины пожали друг другу руки.

После обеда Романов встретился с сотрудниками института, многим из которых лично вручил ордена "Знак Почета" и медали к ордену "За заслуги перед Отечеством". Граф получил вторую золотую звезду Героя России.

В ужин Роман внес свои изменения. Изначально намеченный в гостиной первого этажа, он разделился. Граф предложил Президенту поужинать на втором этаже с его семьей. Романов согласился, выслушав простые доводы хозяина дома. "Во-первых, вы приехали ко мне, а не к министрам; во-вторых, со всеми все равно не поужинаешь; в-третьих, говорить мне сподручнее при семье, и они не всё должны знать, — он указал рукой на присутствующую толпу в гостиной, — возможно, я вас, по сыновьи, поругаю где-то.

— По сыновьи? Это что-то новенькое, — усмехнулся Романов.

— Пожурить по-отечески возраст не позволяет, — ответил Граф, — и потом: посидеть за столом с руководителем государства то же не всякому удается.

Они прошли на второй этаж, где им накрыли стол. Особенно были довольны родители Кати.

— Но и вы не всякий, Роман Сергеевич, — возразил Романов.

— Не скажите, Валерий Васильевич, хороших ученых гораздо больше, чем руководителей страны, их по пальцам можно пересчитать. Петр первый, Екатерина вторая и, наверное, все-таки дискуссионный Сталин. Да, он, может быть, больше утопил в крови собственного народа, чем Гитлер. Но страна выжила и развивалась, не умерла с голоду в двадцатых-тридцатых годах, одержала великую победу над фашизмом, создала атомную бомбу. Петр первый то же таскал корабли по суше на человеческих костях. Все относительно… Но в любом случае в памяти остается тот, кто двинул свою страну вперед. А Сталин ее, хоть кровью, но двинул. Враг народа Горбачев, служивший Америке и Западу и разваливший страну — в памяти не останется. Бог всем судья…

Но не об этом говорить хотелось, — продолжал Граф, — руководитель страны относится к той области, в которой очень хорошо "разбираются" не профессионалы. Сюда же отнесем медицину и юриспруденцию. Но в физику они не лезут, потому что здесь думать надо. А Президенту? А чего Президенту — подписывай бумажки и летай на самолете, целуйся с лидерами других стран. Чего проще? И я с ними согласен — естественно, управлять государством, сидя на деревенской завалинке — куда проще-то еще? Нет, физика не для них… А почему, как вы думаете?

— И почему? — ушел от ответа Романов.

— Почему?.. Например, потому, что сегодняшние результаты нашего НИИ позволяют вам чувствовать себя увереннее в принятии политических решений. Это понимаю я, это понимаете вы. Но наш Ваня об этом не задумывается, ему легче обвинить или похвалить вас, чем нас, физиков, например. Разве он задумывается, что толпа не всегда права? Но мнение большинства для него главнее истины. И у меня, конечно, есть свое мнение. Экономика государства — это фундамент всего. На этом фундаменте, в том числе, зиждется и политика. Про нефтяную иглу, с которой давно пора слезть, я говорить не стану, как бы ни тупили ее разговорами, она все равно остается острой. Но об олигархах скажу. Мне вспоминается из истории июнь сорок четвертого — покушение на Гитлера. Чистки, естественно, аресты, но Гитлер приказал прекратить расследование в отношении промышленников — в их руках экономика государства. Для этих людей важно единственное — прибыль. Поэтому, беспокоясь о своем капитале, наши промышленники держат его за рубежом. Пусть не все, не всё, но держат и очень немалые суммы. Почему вам, Валерий Васильевич, не стать для них Сталиным? Не надо всех поголовно расстреливать — пусть вернут деньги и спят спокойно. Кого-то, конечно, наказать придется. Народ вас поддержит. А олигархи не обидятся, на Сталина же никто не обижался. Ходорковский отсидел в тюрьме десять или более лет, а почему? Потому что был абсолютно уверен — срок закончится, он будет жить хорошо и вольготно. Так и получилось — срок отмотал, деньги есть, жить хорошо. А если бы ему изначально поставили условия, в исполнении которых он бы не сомневался — верни деньги со штрафом за пользование и завтра на свободу. А срок тебе не назначается конкретный — сиди, пока не вернешь, хоть пожизненно. Да все бы вернул сразу и не сидел десять лет.