Тихим полетом его настигала…

1. «Он умер, это может случиться с каждым…»

Немецкий истребитель сделал широкий круг, на секунду заслонив солнце. «Истребитель справа», — сказал я в микрофон. «Вас понял, истребитель справа», — услышал я ответ Бенджамина Паркера. Я рванул руль, и нос тяжелой машины наклонился к невидимой за тучами земле. Боже, ну почему молчат наши пулеметы?.. Бомбардировщик вошел в густую липкую массу облаков… и тут я проснулся.

Телефон звонил давно и настойчиво. Я вытер пот со лба и схватил трубку.

— Слушаю…

— …

— О, Господи… Я сразу должен был понять, что это ты. Кому еще придет в голову будить человека среди ночи…

— …

— Как, уже день?! Ну тогда добрый день.

— …

— Что, опять кому-то не повезло?..

— …

Я тихо присвистнул.

— Да, да… Я немного знал его. Он писал о ночных бабочках…

— …

— Конечно, приеду. Выезжаю через пятнадцать минут.

…Проехав по аллее, обрамленной особняками викторианской эпохи, я затормозил у виллы под номером 54. Сквозь ажурную решетку я смог разглядеть только крышу, остальная часть дома скрывалась под вьющимся диким виноградом. Я окинул взглядом сад и подошел к воротам. Значит, здесь жил и умер профессор Гордон Бедфорд…

— Добрый день, сэр Алекс! — Сержант Джонс просиял. — Ну и дела, вот это да! — весело продолжил он. — Как только мы приехали, телефон просто не умолкает! И все сплошь министры. Шеф до сих пор не смог толком оглядеться! — Щеки помощника моего друга радостно пылали.

— Ну, значит, твой шеф находится в «превосходном» настроении. — И я вошел в темный, обитый деревянными панелями холл.

В ту же самую минуту двери напротив распахнулись и я увидел Бенджамина Паркера, заместителя начальника криминального отдела Скотленд Ярда.

— Наконец-то. — Кислая улыбка заместителя шефа криминального отдела была красноречивее всяких слов. — Джонс, — повернулся он к сержанту, — дактилоскописты уже заканчивают. Как только будут готовы результаты, сразу неси их. Пойдем, — Паркер взял меня под руку. — Пока в столовую.

Мы вошли в небольшую мрачную столовую, посреди которой стоял длинный стол, окруженный жесткими стульями с высокими прямыми спинками. Стены были увешаны портретами конца XVIII века. Единственным украшением комнаты был огромный резной буфет, судя по всему, одна из последних работ Томаса Чиппендейла.

Паркер молча подошел к столу, достал пачку «Голд флак» и вынул оттуда сигарету. Теперь я окончательно понял, насколько он не в духе. Из-за двери, находящейся напротив буфета, я услышал звук шагов и громкие голоса.

— Он там, — тихо сказал Паркер.

— Что произошло? — спокойно спросил я. — Я приехал, как только ты позвонил, но никого, кроме твоих заслуженных мирмидонов не вижу. Этот тип жил один?

— Как же! Дом полон народу. Жена, брат, жена брата, секретарь, горничная… Все они были здесь, все вместе, когда он погиб. Все спали, и никто ничего не слышал.

— Он застрелился?

— Нет, — Паркер медленно покачал головой. — ЦК в кофе.

— Что? Я не разбираюсь в токсикологии.

— Все банально — цианистый калий.

— Благодарю за информацию. Он был один в комнате, когда пил кофе?

— Похоже на то. — Паркер зажег спичку.

— В котором часу наступила смерть?

— Доктор Беркелей утверждает, что между половиной третьего и четырьмя утра…

— Почему же кто-то должен был слышать?.. — Я тоже зажег сигарету и глубоко затянулся.

— Я не знаю, почему. — Паркер устало откинулся на спинку стула. — Я вообще ничего не знаю. Я только что поговорил со всеми. Никто не заплакал, как пристало нашим соплеменникам. Но они все мне не нравятся. Сейчас они разошлись по своим комнатам и находятся под присмотром Стивенса.

— Ты что, не принимаешь в расчет самоубийство?

— Еще как принимаю. Перед умершим лежало прощальное письмо.

— Таким образом, сэр Гордон Бедфорд, несмотря на то, что являлся владельцем такого изумительного буфета, все-таки решил распрощаться с лучшим из этих миров… Значит, я могу вернуться в кровать?.. Я только не могу понять, почему ты выглядишь так, как будто сам его отравил?..

— Ты знаешь, кем был Гордон Бедфорд?

— Насколько мне известно, это был весьма богатый господин среднего возраста с разносторонними интересами. Он изучал ночных бабочек. Он был даже почетным доктором Оксфорда. И вот он умер. Это с каждым может случиться… Тебе что, трудно представить, что ему просто надоело жить?

— Ха! — вдруг зло усмехнулся Паркер. — Тогда объясни мне, почему он оставил не одно, а два письма, с совершенно разными мотивами этого решительного шага?

— Ну наконец-то, — вскочил я. Вся моя сонливость моментально прошла. — Я знал, что у тебя есть кое-что за пазухой. Ах ты мой несчастный служака. Но не бойся, я с тобой!

Я рассмеялся и потушил сигарету.

— Ты дашь мне в конце концов сообщить тебе все факты? — Паркер сердито постучал пальцем по полированной поверхности стола.

— Я весь внимание, друг мой…

2. «…внутри шкафа, между двумя огромными ночными бабочками»

— Я должен тебе сказать, что за последние двадцать минут сюда позвонили мой шеф, шеф моего шефа и еще парочка министров. И все требуют скорейших результатов следствия. Я в конце концов попросил своего начальника заблокировать телефон. Разве можно работать в таких условиях? Я толком и допросить никого не могу — постоянно вызывают к телефону…

Ну да ладно. Теперь о Бедфорде. Он не был ни мультимиллионером, ни биржевым магнатом, смерть которого могла бы отразиться на общемировом курсе акций. Если он и занимался каким-то бизнесом, то давно отошел от него, посвятив все свое время прелестной молодой жене, а также ночным бабочкам, к которым питал неимоверную страсть с самых ранних лет.

Паркер наклонился ко мне и понизил голос.

— В правительственных кругах и в Сити он весьма известен как финансовый эксперт. По-видимому, у него были гениальные способности предвидеть результаты заключенных контрактов в сфере развития торговли с заграницей. Он был постоянным советником в нашем правительстве и знал много тайн. При всем при этом Бедфорда ни разу не заподозрили в коррупции. В Сити его уважали за его совершенно непримиримое отношение к различного рода взяткам и подношениям. Естественно, поэтому у него было много врагов. Ты же понимаешь, насколько трудно мне было привлечь тебя к этому расследованию, ведь речь идет о высокопоставленных кругах.

Паркер прервался. Сержант Джонс просунул в дверь свои круглые щечки.

— Шеф, там уже закончили. «Скорая» спрашивает, можно ли увозить тело?

— Нет, нет, пока еще нет. — Паркер двинулся к выходу, но вдруг повернулся и вновь подошел к столу.

— В шесть часов секретарь погибшего Роберт Ройт позвонил доктору Гарднеру и сообщил ему, что сэр Гордон Бедфорд сидит за столом у себя в кабинете без всяких признаков жизни. Вскоре прибыл врач и констатировал смерть. Письмо, лежащее перед покойным, и характерный запах миндаля изо рта натолкнули врача на мысль о самоубийстве.

— Ну что ж… — вздохнул я. — Покажи мне поле битвы…

Сэр Гордон Бедфорд сидел за письменным столом, а вернее лежал на нем верхней частью тела. Вокруг мерцали распятые бабочки на фоне темно-красного бархата, которым были обиты стенки шкафов.

Я содрогнулся.

— Дом был заперт изнутри?

— Да.

— И на всех окнах решетки?

— Да, на всех. И очень прочные.

Я подошел к окну и отодвинул портьеру. В большом густом саду ярко сияли огромные георгины.

— Значит, убийца — кто-то из домашних… — Я отвернулся от окна. — Кто был в доме прошлой ночью?

Паркер стал перечислять:

1. Жена покойного Сильвия Бедфорд.

2. Его брат Сирил Бедфорд.

3. Его секретарь Роберт Ройт.

4. Жена его брата Джудит Бедфорд.

5. Горничная Агнес Уайт.

— А кухарка у них есть?

— Она уехала к больному сыну.

— Бедфорд все время жил в этом доме?

— Нет, нет. У него есть квартира в Сити. Здесь он проводил уик-энды, когда хотел поработать. А постоянно тут живут его брат с женой и прислуга.

— Понятно, — вздохнул я.

— Теперь перейдем к письмам. — Паркер деловито подошел к письменному столу и осторожно сдвинул тело. Под ним лежал отпечатанный на машинке лист бумаги. — Этот я нашел сразу, — Паркер ткнул в него пальцем. — Отпечатки уже сняты, поэтому можешь спокойно читать его.

Я приблизил письмо к глазам.

— Ну и что ты об этом думаешь? — Паркер сунул письмо в большой белый конверт.

— Настолько мелодраматично и банально, что вполне может быть и правдой… — Я мрачно рассматривал мертвых бабочек. Затем вновь повернулся к столу. — Что ты на это скажешь? — Я указал на разбитую чашку с остатками кофе с одной стороны тела и разбитое блюдце — с другой.

Паркер пожал плечами.

— Чашка стояла на блюдце, и когда он выпил кофе, тотчас же умер. А посуда разбилась. Блюдце он держал в левой руке, а чашку в правой…

Я обошел кресло.

— А вот и капли кофе на ковре… Так и должно было быть. Интересно…

— Больше всего мне интересно, — Паркер направился к маленькому столику, на котором стояла пишущая машинка «Ундервуд», — почему тебе не интересно, что было во втором письме? Мы нашли его здесь, под книгой.

Я развернул сложенный вчетверо листок.

— Да… Забавно… — Я вернул Паркеру письмо № 2.

— Мне это совсем не кажется смешным, — проворчал Паркер. — Ты по крайней мере хоть что-нибудь понял из этого?

— В лучшем случае, сэр Гордон Бедфорд действительно похож на человека, решившего покончить с собой, и старался найти наиболее эффектную причину. Пока мы столкнулись с двумя: укоры совести и несчастная любовь. Я не могу понять только одного: как можно писать такие экзальтированно-сентиментальные послания, отстукивая их на пишущей машинке?..

Я взял книгу, под которой лежало письмо № 2, и раскрыл ее. В ней оказалась заложена открытая авторучка.

— Вы сняли с нее отпечатки?

Паркер кивнул. Я отложил авторучку и стал рассматривать книгу. Это была переплетенная рукопись, также отпечатанная на машинке.

— «В окрестностях западного Лондона перелеты Atropos L. происходят в период…» — процитировал я, поднял голову и взглянул на Паркера. — Интересно, да? Видимо, такой специалист отлично знал, в какой период наступают перелеты Atropos L. в западной части Лондона?..

— Что, ради Бога, ты такое плетешь? — Паркер недоуменно уставился на меня.

— Просто я удивился, что сэр Гордон прервался в этом месте. Он как будто не успел дописать фразу… Что-то ему помешало.

— Может быть, он писал это как раз перед смертью?

— Тогда тем более непонятно, как можно было не дописать предложение, отложить рукопись, написать письмо и совершить самоубийство. Обычно люди в таком случае доделывают все до конца.

— Значит, все-таки убийство!!! — Паркер смотрел на меня широко открытыми глазами.

Не отвечая, я раскрыл первую страницу рукописи и молча прочел название:

Я отложил книгу и вновь взглянул на страшные в своей неподвижности глаза мертвеца.

— Ночные бабочки и кредиты… — Я задумался. — Почему на нем такой толстый свитер?

— Кажется, покойный страдал ревматизмом, — буркнул Паркер. — Там, на полке, лежат болеутоляющие таблетки.

— А это, значит, та несравненная Сильвия… — Я осторожно вынул из руки Бедфорда фотографию в простой тонкой рамке. — Видно, что она весьма стройна, а вот черты лица что-то трудно разобрать. — Я протянул Паркеру снимок.

— Это еще что такое! — воскликнул старший инспектор.

— Вот именно, — усмехнулся я. — Сдается мне, что сэр Гордон не был фетишистом. Я знаю, что в Меланезии некоторые племена рисуют умерших родных у себя на теле, но чтобы забирать голову любимой с собой в путешествие в вечность, — это что-то новенькое! Хорошо бы найти недостающий фрагмент… Вы комнату хорошо осмотрели?

— Вроде, да. — Паркер растерянно огляделся. — Хотя, конечно, такая вещь, как человеческая голова, вырезанная из фотографии, могла и не привлечь внимание моих парней.

Я наклонился над корзиной для мусора.

— А туда ты заглядывал?

— Да. И там мы нашли одну ночную бабочку, видимо, уже ненужную ему.

Я сунул руку в корзину и выпрямился, держа в пальцах огромного ночного мотылька. Он был проткнут длинной шпилькой.

— Какой легкий… — пробормотал я.

— Гадость какая! — Паркер тоже склонился над насекомым.

Но я уже не слушал его. Мой взгляд начал быстро перебегать с витрины на витрину. Наконец я нашел то, что искал.

Подойдя к шкафу, стоящему за спиной умершего, я открыл его. Он был почти пуст. На темном бархатном фоне были пришпилены всего две бабочки, на тельцах которых отчетливо виднелись белые человеческие черепа. Они были точь-в-точь такими же, как и та, что лежала у меня сейчас на ладони. Наверху желтела надпись:

Но не насекомые привлекали теперь наше внимание. В оцепенении мы смотрели на третий объект.

Это была женская голова, вырезанная из небольшой фотографии и приколотая внутри шкафа между двумя огромными ночными бабочками…

3. «У меня уже есть все отчеты»

Первым пошевелился Паркер. Он почти вплотную приблизил лицо к стенке шкафа.

— Разрази меня гром! — выдавил он наконец из себя.

— Атропос… Атропос, Клото, Лахесис… Три сестры…

— Что ты там бормочешь? — вскинул голову инспектор. — Какие сестры?

— Парки.[1] Атропос — это была как раз та, которая ножницами перерезала нить человеческой жизни…

— Ты в этом уверен?.. — Паркер недоверчиво смотрел на меня.

— Более чем! — расхохотался я. — Мифология, в отличие от следствия, имеет определенные плюсы — в ней все осталось по-прежнему, она пока еще не устраивала нам особых сюрпризов. — Я подошел к письменному столу и выдвинул два плоских ящика. Там ничего не было, кроме карандашей и стирательных резинок. — Как видишь, наш покойник не пользовался ящиками… — Я подошел к лабораторному столу и открыл шкафчик с надписью «ЯД». Я заглянул в него, но, кроме баночки с белым порошком, ничего там не обнаружил. Затем я направился к видневшейся из-за отодвинутой во время обыска полки кофеварке. — Так, кажется, больше тайников здесь нет, — пробормотал я и вернулся к лабораторному столу.

Внезапно мой взгляд упал на сумку с пробирками. Я открыл ее.

— В чем дело? — нахмурился Паркер.

— Минуточку, Бен. — Я взял со стола длинные ножницы.

— Да что ты ищешь, в конце концов?!

— Понимаешь… Когда я говорил о том, что Атропос разрезала ножницами нить человеческой жизни, мне пришла в голову мысль… Черт, мне надо еще подумать… Но главное, голова на фотографии была отрезана не этими большими ножницами, а маникюрными, кривыми. Видишь? — Я указал ему на неровный край. — Спрашивается, где они?

Взяв со стола большую лупу, я подошел к витрине.

— Посмотри, сколько пыли… Впрочем, если особа, приколовшая голову, не хотела оставлять отпечатков, она бы воспользовалась резиновыми перчатками, лежащими в ящике лабораторного стола… Когда дактилоскописты сообщат результаты?

— Надеюсь, через полчаса, — тяжело вздохнул Паркер.

— Хочу тебя предупредить, что меня очень интересуют все отпечатки, взятые в этой комнате.

— Почему они тебя интересуют? — Паркер тупо смотрел на меня. — Мы ведь еще ни с кем не беседовали…

— Именно поэтому.

— Значит, ты все-таки склоняешься к убийству?.. — осторожно осведомился инспектор.

— На 99 % — да.

— Из-за этих двух писем?..

— С какой стати?! — Я изумленно посмотрел на Паркера. — Самоубийца имеет право написать хоть десять писем. А что касается Бедфорда, то одно он мог написать заранее, а потом, находясь в глубоком волнении, забыть о нем. А в каком из них он написал истинную причину — это уже другой вопрос. Если, конечно, обе не являются истинными. Нет, не письма меня убеждают. Кстати, вы больше ничего не нашли?

— Ох, я совсем забыл об этом из-за той дурацкой головы! — Паркер хлопнул себя по лбу. — В правом кармане брюк покойного — маленькая коробочка с капсулой, наполненной цианистым калием. — Он осторожно вынул ее из кармана Бедфорда.

Я улыбнулся и отвернулся к столу.

— В таком случае, мы готовы! — торжественно провозгласил я и взял в руки маленькую черную записную книжку.

— Ты прочитал ее?

— Не успел еще. — Паркер махнул рукой и склонился над записной книжкой, на которой золотым тиснением было выведено: «In Memoriam».

Мы стали перелистывать страницы.

— Хм, — покачал головой Паркер. — Интересная записочка. Что-то мало она напоминает записи натуралиста или экономиста.

Я взял увеличительное стекло и вновь подошел к шкафу.

— Да, очаровательное лицо… Прелестные губки… Только умеют ли они говорить правду?..

— Она моложе его на тридцать лет. — Паркер выудил из кармана свою огромную записную книжку. — Да, ей двадцать семь.

— Да, — хмыкнул я. — Шекспир из этой разницы сотворил бы куда больше трупов, чем мы имеем в этой комнате. Хотя эта женская голова между двумя Мертвыми Головами тоже кое о чем заставляет задуматься.

Паркер подошел к двери, ведущей в коридор, и открыл ее. В проеме я увидел сержанта Джонса, что-то смущенно объяснявшего кокетливой высокой девушке в накрахмаленном переднике и с кружевной наколкой в темных волосах.

— Джонс! — окликнул его Паркер. Сержант испуганно повернулся к заместителю шефа криминального отдела и густо покраснел. — Я надеюсь, что не очень отвлеку вас от любезной утренней беседы, если попрошу немедленно доставить в Ярд витрину и вот эту головку со шпилькой на предмет отпечатков. Только в темпе. И еще передай, что тело можно уносить.

Из холла до нас донесся тяжелый топот ног и голоса санитаров.

— Ох, и нелегкий этот профессор, — прохрипел один из них.

Такими прощальными словами профессора сэра Гордона Бедфорда проводили в последний печальный путь из старинного дома его предков.

Одновременно раздался завывающий звук полицейской сирены.

— Это, наверное, по твою душу, Бен.

Я вернулся в кабинет.

Сев за стол, я прикрыл глаза и на ощупь достал из кармана пачку «Голд флак». Я затянулся и на время отключился от мертвого профессора, от Мертвой Головы, от…

Дверь скрипнула.

— Ну вот, пришли отчеты дактилоскопистов. — Паркер поспешно надорвал конверт. Там оказался только один бланк. — Послушай описание следов, найденных в комнате покойного:

Паркер поднял голову.

— Это все.

— Значит, письма были напечатаны на разных лентах… — Я встал. — Отлично работает ваша лаборатория. Но как же мы этого не заметили? Наверное, еще не проснулись окончательно. Слушай, Бен, в этом доме можно раздобыть по чашке крепкого кофе? Помнится, Джонс щебетал с одной очаровательной мисс…

— Это горничная Агнес Уайт. — Паркер открыл дверь в холл. — А вот и она. Милая мисс Агнес, окажите нам услугу, пожалуйста, и сварите кофе.

— Слушаюсь, сэр, — с готовностью отозвался серебристый голосок и послышались легкие удаляющиеся шаги.

— Джонс, — хмыкнул Паркер, — когда я просил вас не спускать глаз с обитателей дома, я совершенно не вкладывал в этот приказ настолько буквальный смысл.

— Так точно, шеф, — смущенно пробормотал Джонс. — Но Агнес, — он понизил голос, — рассказала мне массу интересных подробностей об этих… этих Бедфордах. Кое-что тут происходило в последнее время… — И Джонс многозначительно посмотрел на меня.

— Хм… — кашлянул Паркер. — Тогда действуйте по своему усмотрению. Позже поговорим.

— Да, но я хотел только сказать, что она не думает, что это самоубийство. Она говорит, что его убили. Она говорит, что они давно бы заживо сварили его, если бы не боялись.

— Мы вернемся к этой теме, Джонс. А сейчас приступайте к своим обязанностям.

Когда Паркер вернулся в кабинет, я печатал на машинке.

— Посмотри, Бен. Так как оба письма были отпечатаны на этой машинке, а на вставленной сейчас ленте только одно, то вывод напрашивается сам собой. Раз на машинке масса отпечатков пальцев сэра Гордона, причем сделанных недавно, следует признать, что это он написал письмо о том, что уходит с пути своей жены, дабы не мешать ей любить другого человека… К тому же на рамке отпечатки Джудит Бедфорд… Я думаю, что уже настало время поговорить с этими людьми.

В дверях появилась Агнес Уайт.

— Куда подавать кофе, господа?

— В столовую. И задержитесь на минуточку.

Сев за стол, я повернулся к горничной:

— И вы присядьте, пожалуйста. Дело в том, что в связи с тем трагическим происшествием, которое произошло сегодня ночью, — я взял бутерброд, — мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

— Я слушаю вас, — ответила девушка и побледнела.

4. То, что заметила мисс Агнес Уайт

— Отличный кофе, мисс Агнес! — Я с наслаждением отпил из чашки. — Одного не могу понять: почему сэр Гордон, имея такую прекрасную кулинарку, готовил кофе себе сам?

— О, сэр, это понятно. Он любил работать ночью и не хотел будить меня или кухарку. Поэтому он купил себе кофеварку. У него было низкое давление и врачи рекомендовали ему пить кофе…

— Мы слышали, что сэр Гордон, как бы это выразиться, отличался дурными привычками?..

— Что вы, что вы, сэр! — Она энергично покачала головой.

Я решил сменить тему.

— Вы, кажется, родом из Шотландии?

— Да… — Она удивленно захлопала ресницами. — А откуда вы знаете?

— Акцент, — улыбнулся я. — Так, значит, у сэра Гордона не было пагубных привычек?..

— Ну кроме того, что он пил много кофе… Нет, не было. Спиртного он не употреблял, не курил и даже не любил, чтобы кто-нибудь делал это в его присутствии. — Она вдруг запнулась и перекрестилась.

— Вы католичка?

— Да, как и все в наших краях…

— Ну, хорошо… Значит, кухарки дома нет. — Я потянулся за сигаретами, но, вспомнив о сэре Гордоне, передумал.

— Да, сэр. Ее сын сейчас в армии. И там он заболел. Отравился.

— И пока ее не было, вы занимались приготовлением пищи?..

— Вроде так, сэр.

— И кто же тогда накрывал на стол?

— Видите ли, сэр… — Девушка задумалась. — Сэр Гордон был человеком, как бы это выразиться, старомодным, что ли… Он не очень хорошо относился к женщинам, которые не умеют готовить и обслуживать мужчин. Он любил, когда миссис Сильвия спускалась к нам на кухню и помогала кухарке готовить обед. А когда у нас обеих были выходные, то миссис Сильвия и миссис Джудит готовили сами и сами подавали на стол…

— А миссис Сильвия как к этому относилась? — прервал я Агнес. — Она любила готовить?

— Ох, сэр, я ведь только горничная. Откуда мне знать… Но, по-моему, — она сделала паузу, — это не самое главное, что она любит. Хотя и неплохо справляется. Только миссис Джудит говорит, что миссис Сильвия и бутерброд не в состоянии сделать… — она вдруг осеклась и покраснела.

Я ободряюще улыбнулся девушке.

— Все правильно. Нечего миндальничать. И поэтому расскажите мне, любили ли они проводить уик-энды в семейном кругу?

— Не знаю, сэр, любили ли они… Во всяком случае, сэр Гордон предпочитал именно такой отдых. И никто ему не перечил. Поэтому в конце концов то на то и выходило: любили ли они, не любили, но так делали.

— Как я понял, обе дамы не очень жаловали друг друга, не так ли?..

Горничная открыла было рот, но тут же захлопнула его.

Я снова ободряюще улыбнулся ей.

— Понимаете… — неуверенно начала она. — Я здесь работаю, и мне не пристало обсуждать своих хозяев.

— Совершенно верно, мисс Агнес, — кивнул я с серьезным видом. — Тут есть лишь одна загвоздка: человек, который был вашим работодателем, скорее всего был убит. И это единственный факт, который сейчас имеет значение. Мы не кухарки, которые встречаются в лавочке, чтобы обменяться сплетнями. Мы приехали сюда, чтобы обнаружить убийцу и отдать его в руки правосудия. Вы понимаете, что я имею в виду?

Но Агнес Уайт не слышала моих последних слов.

— Убит?! — Она в оцепенении смотрела на двери кабинета. — Значит, все-таки убит… Так я и думала… — прошептала она.

— Почему вы так и думали? — быстро спросил я.

После моего вопроса последовала абсолютная тишина, которую прервал Паркер, чиркнув спичкой о коробок. Девушка вздрогнула и выпалила:

— Да они его все лютой ненавистью ненавидели! — Она охнула и прикрыла ладонью рот. — Что я такое несу?..

Я вновь сменил тему.

— Кто убирал в кабинете сэра Гордона в воскресенье после обеда?

— Я, сэр.

— Что вы там делали?

— Я отнесла чистые чашки и блюдца и положила их в тот шкафчик, где стоит кофеварка.

— В котором часу это было?

— Может, в пять, а может, в полшестого, сэр.

— А после ужина вы туда не заходили?

Она склонила набок голову.

— Нет, сэр, еще один раз заходила…

— В котором часу?

— Часов в одиннадцать, сэр.

— И что же вы там делали в такое позднее время?

— Я собиралась отнести туда еще две чашки и проверить, достаточно ли сахара в сахарнице. Потому что знала, что сэр Гордон будет работать всю ночь.

— Он сам вам сказал об этом? — Я прищурил глаза.

— Да… то есть, нет… За обедом он сказал мистеру Роберту, простите, мистеру Ройту, что просит его в 7 утра прийти в его кабинет. И мистера Сирила тоже. С фотографиями. И что после ужина он пойдет ловить бабочек, а потом немного поработает.

— Минуточку! — Я поднял руку. — О каких снимках шла речь?

— Я точно не знаю, сэр. Но мистер Сирил, то есть у него там, наверху, рядом со спальней, фотолаборатория. Он всегда там делает фотографии для сэра Гордона. Одни только ночные бабочки… Ужасные, сэр. У них такие огромные головы, как у лошадей. Только страшнее. Наверное, для Америки. Они должны были сегодня улететь в Америку. То есть сэр Гордон и миссис Сильвия.

— Понятно, — кивнул я. — Но давайте вернемся к вчерашнему вечеру. Значит, вы пошли проверить, достаточно ли сахара в сахарнице… Ну и что, достаточно его было?

Она улыбнулась, но ее ответ был полной для меня неожиданностью.

— Да, сахара было достаточно. И я решила посмотреть, что еще надо сделать. Из моего окна в подвале хорошо видно то место, где господа ловили бабочек при помощи этого большого экрана, и поэтому я поняла, что сэр Гордон не скоро вернется. И тогда я решила открыть окно. Он любил свежий воздух, но не любил, чтобы окна открывали при нем. Он же страдал ишиазом… Так вот я подошла к окну и распахнула его.

— Так, так… — Паркер многозначительно посмотрел на меня. — И дальше?..

— Дальше я минут пять проветривала комнату, закрыла окно и… вышла. Да, потом я уж точно вышла…

— Вы всегда носите с собой тряпку для вытирания пыли? — с волнением спросил я.

— Иногда, сэр.

— А тогда, в кабинете, у вас была с собой тряпка?

— Нет, сэр. Я была только в платье, без передника. Я просто пошла отнести чашки…

— Чем же, дорогая мисс, в таком случае вы вытерли ручку окна после того, как закрыли его?

— Я вас не понимаю, сэр…

— Я спрашиваю, — не спуская с нее глаз, повторил я, — чем вы вытерли ручку окна в кабинете сэра Гордона?

Агнес Уайт в недоумении переводила взгляд с меня на Паркера.

— Я не вытирала ее, сэр. Зачем мне нужно было ее вытирать? Она ведь не была грязной?..

— А может, вы работаете в резиновых перчатках, чтобы не портить руки?

— Только когда использую соду или кислоту, сэр…

Я помолчал. Паркер тоже молчал. Наконец я вздохнул и продолжил:

— Скажите, мисс Агнес, сэр Гордон упоминал когда-нибудь при вас название «цианистый калий»? И что он хранит его в шкафчике на столе?

— Конечно, сэр. Он всех нас предупредил. Он сказал, что даже дотрагиваться до этой банки нельзя. Он всегда держал ее закрытой на ключ в шкафчике. И кабинет запирал, когда уезжал отсюда.

— И никто больше не имел ключей от кабинета и шкафчика?

— Нет, сэр. То есть запасные существуют, но миссис Джудит их где-то прячет.

— Кстати, вы утверждаете, что миссис Джудит не любит миссис Сильвию?..

— Этого, сэр, я не говорила. Но по секрету вам скажу, что миссис Джудит вообще никого не любит, кроме мистера Сирила. Она все время выглядит такой несчастной… А чего, спрашивается, ей быть несчастной, когда у нее все есть, да к тому же такой прекрасный муж, который еще и моложе ее?

При последних словах краска вновь залила ее лицо. Она сидела прямо на стуле, напряженная, как струна, и была очень красива в этот момент.

— Скажите, Агнес, мистер Сирил Бедфорд так же богат, как его брат?

— Наверное, нет, сэр. Мне кажется, что у него есть только то, что дает ему брат…

— Может быть, Джудит не любит Сильвию, потому что та богаче ее?

— Не знаю, сэр, — девушка тряхнула головой.

— А как протекала здесь жизнь, когда приезжали сэр Гордон и миссис Сильвия?

— Очень скучно, — искренне ответила Агнес. — Дамы почти не выходили из своих комнат. Мистер Сирил все время рядом со своими георгинами. Правда, иногда я ему немного помогаю… — Она снова вспыхнула. — Я сама из деревни и люблю возиться на земле… Еще мистер Сирил сидел в своей фотолаборатории. Только миссис Джудит выезжала иногда за покупками.

— И гостей они не принимали?!

— Никогда, сэр.

— Хм… Так, значит, позавчера у вас был выходной?..

— Да, сэр.

— И где же вы были? В кино, наверное?..

— Да, сэр.

Я заметил, что Паркер тоже с интересом смотрит на девушку.

— Какой фильм вы смотрели?

— Ну… — Она прикусила губу. Затем она опустила голову.

— Что с вами?

— Нет, нет, ничего… Все в порядке.

Я встал и подошел к ней. Она не пошевелилась.

— Ведь вы не были в кино, Агнес? — мягко спросил я.

— Не была… — прошептала она так тихо, что я скорее уловил смысл по движению ее губ, не услышав звука слов.

— Так где же вы были?

Она закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Паркер заинтригованно смотрел на меня.

— Пожалуйста, успокойтесь. Мы не собираемся заставлять вас страдать. Нам просто надо знать, где находились все, кто живет в этом доме, в течение последних часов.

Агнес Уайт перестала рыдать, но губы ее все еще дрожали.

— Я… Я не могу вам сказать, где была…

В столовой воцарилось молчание. Наконец я не выдержал и наклонился над ней.

— Скажите… Вы были у врача?.. — Я осторожно тронул ее за плечо.

Она вскочила со стула и с ужасом посмотрела на меня.

— Откуда?.. Откуда вы… знаете?

— Милая мисс Агнес, инспектор Паркер вам просто в отцы годится, а я вообще инженер человеческих душ. Вы думали, что беременны?

Она молча кивнула.

— Ваши опасения оказались напрасны?

Она опять кивнула.

— Я теперь домой вернусь! — вдруг решительно заявила девушка.

— У вас там есть кто-нибудь?

— Да… — И опять у нее слезы навернулись на глаза. — Жених. Он автомеханик. Мы оба копим деньги на небольшую мастерскую по ремонту автомобилей. Он — там, а я — здесь. — Она с грустью посмотрела в окно. — Но я уже целый год его не видела.

— Ну и ничего страшного, — улыбнулся я. — Поезжайте домой, и все обойдется.

Она улыбнулась мне в ответ и вытерла слезы.

— И еще одно. Как вы спали прошлой ночью?

— Я долго не могла заснуть, почти до трех часов.

— Вы слышали, как вернулись с ночной охоты сэр Гордон и мистер Сирил?

— Я слышала, как закрывали входную дверь и голоса в холле. Кажется, мистер Ройт тоже был с ними. Потом мистер Сирил и мистер Роберт пошли к себе, а сэр Гордон вошел в кабинет — он находится как раз над моей комнатой. Я слышала шаги, затем стук пишущей машинки… А потом я заснула…

— А потом заснула… — Я помолчал. — Ну что ж… Спасибо вам большое, мисс Агнес, вы нам очень помогли. И поможете еще больше, если опять сварите нам кофе.

— С удовольствием, сэр. — Она просияла и, захватив поднос, направилась к двери.

Я переглянулся с Паркером.

— Минуточку. — Я встал и быстро подошел к девушке. — Одну важную вещь я все-таки не выяснил. Пожалуй, проще всего мне узнать это от вас. Мы располагаем сведениями, что миссис Сильвия Бедфорд имела связь с мужчиной, и он ее интересовал гораздо больше собственного мужа. Вам известно что-нибудь об этом?

— Мне?.. — Агнес явно колебалась. — Да, сэр, — наконец решилась она. — Если быть честной, и я, и кухарка не раз говорили друг другу, что мистер Гордон поступил опрометчиво: имея такую молодую и красивую жену, пригласил на работу молодого и красивого секретаря. Правда, мистер Роберт Ройт, кажется, был очень предан сэру Гордону. Но кухарка говорит, что любая женщина рано или поздно может нарушить даже самую крепкую мужскую дружбу. Я не знаю, о каком вы говорите мужчине, с которым миссис Сильвия имела связь, но я думаю, что Роберт Ройт мог быть этим мужчиной…

5. «…прежде, чем мы поговорим с этой семьей»

— Мне кажется, что у нас уже достаточно информации, Бен. Нам просто нужно немного подумать, прежде чем мы поговорим с этой семьей.

Паркер кивнул и достал записную книжку.

— Давай запишем, — сказал он, взяв карандаш.

И я начал диктовать:

— Значит, — прервал меня Паркер, — мы заодно предполагаем, что это было именно самоубийство…

— О, нет! — Я встал и приблизился к нему. — Ты забыл, что как раз на этом письме отсутствуют отпечатки пальцев сэра Гордона. А на письме, написанном раньше, они есть. Кроме того, кто-то стер отпечатки с кофеварки, в которой он сварил этот злосчастный кофе. А также с ручки дверей, ведущих в холл. Нет, Бен, все говорит как раз о том, что сэр Гордон не собирался в тот момент заканчивать жизнь самоубийством. Но поехали дальше.

Паркер оторвался от блокнота.

— И что?

— Да ничего. Просто я подумал, что слишком много отпечатков было ликвидировано… Кажется, мы идем не по тому пути. Ну что же… — вздохнул я. — Продолжим.

— А Агнес Уайт? — Паркер задумчиво изучал кофейную гущу на дне чашки. — Ведь ее-то пальчики должны были остаться?

— Вот именно. Агнес Уайт, которая была здесь и не оставила отпечатков… Ни на ручке дверей, ни на ручке окна… Как будто она дух бесплотный, не так ли?

— А может быть, — просиял Паркер, — она и убила профессора, потому что он сделал ей ребеночка?

— Все может быть… — Я с сомнением посмотрел на Паркера и подошел к окну. — Может быть даже он сам стер все отпечатки, в том числе и с ручки окна, потому что что-нибудь выбросил в сад…

— Так пойдем же, проверим, — оживился Паркер.

— Бен, даже отсюда невооруженным глазом видно, что лет сто, как под окнами не ходили и уж тем более ничего не выбрасывали. — На этот раз я уже смотрел на Паркера с тревогой.

— И все-таки, — решительно заявил Паркер, — я отдам приказ прочесать территорию под окнами.

— Ну что ж… — Я с грустью разглядывал старшего инспектора криминального отдела. — Подведем итоги. У нас есть три концепции:

1. Сэр Гордон хотел совершить самоубийство и написал одно из писем, но кто-то его убил прежде, чем он успел сделать это сам, и подбросил другое письмо, не зная о существовании первого.

2. Сэр Гордон совершил самоубийство, а кто-то, увидев его мертвым, но не заметив письма, подбросил другое письмо.

3. Сэр Гордон не написал ни одного из этих писем, не собирался умирать, а был убит, и письма, соответственно, были подброшены с определенной целью.

Я говорил все это, не предполагая, что вопреки законам примитивной логики существует еще одна концепция, но, естественно, в тот момент она просто не пришла мне в голову.

6. Перепуганный молодой человек

Роберт Ройт медленно вошел в столовую. На лице у него было выражение полной паники.

— Мистер Роберт Ройт, вы были личным секретарем покойного сэра Гордона Бедфорда, не так ли? — спросил я, когда перепуганный молодой человек осторожно присел на краешек стула.

— Да, сэр, — дрожащим голосом ответил он.

— И как давно вы являетесь им?

— После окончания университета. Я с отличием закончил отделение энтомологии. — Его голос дрогнул.

Я понимающе кивнул.

— Конечно, для вас это большой удар… Скажите, мистер Ройт, что-нибудь в последнее время указывало на то, что сэр Гордон собирается распрощаться с жизнью?

— Боже мой! Абсолютно ничего. Даже в два часа ночи, когда мы расстались, он еще разговаривал с мистером Сирилом о работе, а со мной о книге и о лекциях, которые должен был прочитать в Штатах. Наоборот, мне казалось, что он был полон надежд, и даже передвинул время на час раньше, то есть мы должны были встретиться с ним, чтобы последний раз перед поездкой обсудить его рукопись, не в 7 часов утра, как договаривались, а в 6. — Он опять запнулся и замолчал.

— Пожалуйста, прошу вас, продолжайте. Нам бы очень хотелось сориентироваться в последних научных исследованиях сэра Гордона.

— Сэр Гордон посвятил много лет изучению ночной бабочки Мертвая Голова: ее перемещениям, характерным чертам, образу жизни… Он также, что, быть может, и самое важное, выдвинул весьма интересную и, если так можно выразиться, «современную» теорию по поводу одного феномена, который свойствен этим бабочкам. Мертвая Голова, прилетев на север, производит потомство, например, у нас, в Англии, но оно не в состоянии дальше размножаться и является совершенно бесперспективным для вида. Сэр Гордон опытным путем просчитал, какие Мертвые Головы прилетают на север и чем можно объяснить этот поразительный в природе феномен бесконечного размножения и производства потомства, которое заранее обречено на смерть.

Его выводы являются сенсацией для научного мира, но для простого смертного они будут, пожалуй, не очень понятны, без предварительной подготовки. Здесь играют роль и генетика, и климат, и история Земли в течение нескольких десятков тысяч лет… Сэр Гордон изучил и общественные, так сказать, отношения Atropos и установил среди прочего, что между отдельными представителями вида существует в дороге система коммуникаций, позволяющая им не только находить направление во время миграций, но и сообщить друг другу места, содержащие корм. — Ройт прервался. — Мне кажется, я уже забрался в слишком глухие дебри…

— Ну что ж… — вздохнул я, — тогда вернемся к нашим печальным обстоятельствам. Вы абсолютно уверены, что сэр Гордон не находился в состоянии депрессии? Не говорил он с вами о жизни, о мире, о людях с какой-то грустной, пессимистической ноткой?..

— Я понимаю, что вы имеете в виду… И все же нет, никогда он так со мной не говорил. Наоборот, даже при самой сильной усталости он был полон желания работать. К тому же он был очень доволен своими последними достижениями и с какой-то прямо детской радостью отдавал в печать свою книгу.

— Значит, вы считаете, что у сэра Гордона не было повода, чтобы совершить самоубийство? — Я пристально вглядывался в лицо секретаря.

Лоб Роберта Ройта покрылся испариной.

— Я не понимаю вас, сэр…

— Тогда, чтобы вам было проще, я скажу, что рядом с телом покойного мы нашли письмо, в котором он пишет, что прощается с жизнью, дабы позволить любимой женщине жить с мужчиной, которого она в свою очередь любит. И поэтому мне бы хотелось узнать у вас, как человека, хорошо знавшего профессора, мог ли он это написать?

— Он… он это написал… — прошептал Роберт Ройт. — Это ужасно, это невозможно… — Он опустил голову, но тут же поднял ее. — Нет, он не был тем человеком, который может уйти с чьей-то дороги таким образом. Он скорее убил бы этого мужчину. И свою жену.

— Значит, ничего подобного вы не замечали?..

— Я?! Откуда? Я ведь всего лишь секретарь. А миссис Сильвия, — он развел руками, — мне кажется, вообще вне подозрений.

— Хорошо, — усмехнулся я. — Только зачем же так нервничать? Нам просто нужна ваша помощь, ведь мы ведем следствие. И поэтому я хочу задать вам следующий вопрос: вас не удивил этот перенос времени на час раньше? Времени вашей встречи?

— Нисколько. Я закончил корректуру в три часа, завел будильник на без пятнадцати шесть, а когда проснулся, тотчас же спустился вниз. — Он вздрогнул.

— И увидели, что сэр Гордон мертв, да?

— Да…

— А так как вы работали над корректурой, то поэтому не ловили прошлой ночью бабочек с сэром Гордоном?

— Именно поэтому, сэр.

— Когда же он принял решение встретиться с вами не в 7 часов, а в 6?

— Примерно без пятнадцати два. Я спустился в сад, чтобы выяснить, не изменились ли у сэра Гордона планы. Они как раз с мистером Сирилом заканчивали работать, то есть ловить бабочек. И тогда он сказал, что переносит нашу встречу на 6 часов. Затем мы попрощались уже в холле дома, и это были последние слова, которые я от него услышал.

— При свидетелях?

— Я вас не понимаю…

— Дело в том, — терпеливо начал объяснять я, — что сэр Гордон сказал, что ждет вас в 6 часов в присутствии какого-нибудь свидетеля?

— А… Разумеется. Мистер Сирил Бедфорд был при этом.

— Ясно. И еще одно: вы обратили внимание, что в пишущую машинку «Ундервуд», которая находится в кабинете сэра Гордона, недавно поставили новую ленту? И если обратили, то, быть может, знаете, когда это сделали и кто?

— Знаю. Это я ее поставил, сэр. В субботу утром. Я приехал раньше, чем сэр Гордон и миссис Сильвия. Это входит в мои обязанности. Следить за канцелярией.

— Вы или сэр Гордон потом писали на этой ленте?

— Я — нет. О сэре Гордоне ничего вам сказать не могу. Мне показалось, что нет. Ведь он работал уже над готовой отпечатанной лекцией.

— А каким образом, мистер Ройт, вы попали в кабинет, когда приехали в субботу утром?

— Сэр Гордон дал мне ключ! — вспыхнул молодой человек.

— Понятно, — кивнул я. Помолчав немного, я внезапно спросил его:

— Сколько вам лет, мистер Ройт?

Ройт обескураженно посмотрел на меня.

— Я не понимаю…

— По-моему, — улыбнулся я, — это самый простой вопрос из тех, что нам известны с детства…

— Простите, сэр. Двадцать восемь, сэр. — Он густо покраснел.

— А сэру Гордону было пятьдесят восемь…

— Я не понимаю, сэр…

— Вы не понимаете многих вещей, мистер Ройт. — Я покачал головой. — Ну что ж… Спасибо вам. Пока все.

Ройт поспешно поднялся и направился к двери.

— Простите, — я хлопнул себя по лбу, — забыл еще об одной мелочи. Не могли бы вы пройти с нами на минуту в кабинет покойного?

Ройт остановился на пороге кабинета, а Паркер, достав свой блокнот, что-то быстро там начал писать.

— Это те самые бабочки, которых профессор поймал вчера? — я указал на пробирки, вынутые из сумки.

Ройт медленно приблизился к лабораторному столу.

— Кажется, да. Здесь четыре Atropos, а сэр Гордон сказал мне, что именно столько он поймал прошлой ночью. Он сказал, что это исключительное счастье, потому что редко когда так много бабочек может оказаться на небольшом участке в течение одной ночи.

— Ясно. И последний вопрос: вы не подходили в последнее время к этому окну?

— Как это, сэр?.. — Ройт был уже окончательно сбит с толку.

— Я хочу спросить, — вздохнул я, — не приближались ли вы к этому окну сегодня утром? Когда обнаружили сэра Гордона?

— Да нет, сэр. Зачем? — Ройт пожал плечами.

— Ну хорошо. Надеюсь, что вы знакомы с тем фактом, что сокрытие какой-либо информации, имеющей отношение к преступлению, карается законом?..

— Знаю, сэр… — ответил Ройт и побледнел. — Я могу идти? — прошептал он.

— Ну конечно, конечно.

Я задумчиво смотрел на удаляющегося секретаря, а затем повернулся к Паркеру.

— Ну, какое впечатление от этого симпатичного молодого человека?

— Да, он действительно красавчик… Я так понял, что ты отпустил его, чтобы он дозрел в одиночестве?

Я не успел ответить, потому что в дверях, ведущих в столовую, появился сержант Джонс с большим конвертом в руке.

— Ну, ну… — Паркер направился к Джонсу.

— Что же нам прислали?.. — Я с интересом перегнулся через стол.

— Судя по всему, — Паркер надорвал конверт, — это информация из наших архивов. О каждом из домочадцев. На, прочитай.

Я начал читать:

Я присвистнул.

— Интересно… Читай же скорее, Бен. — Я смотрел, как Паркер надрывает другой конверт, поменьше первого.

И Паркер начал читать…

7. Мистер Сирил Бедфорд

Паркер прервался, чтобы сделать глоток уже остывшего кофе. Затем он продолжил:

Паркер убрал бумаги в папку.

— Ваш архив заслуживает самого высокого восхищения, — подавляя зевок, заметил я. — Дорого бы я заплатил, чтобы узнать, что думает Скотленд Ярд обо мне…

Паркер покачал головой.

— Ты, по-моему, никогда не преступал черту закона… А что касается Сирила Бедфорда, то, может, не откладывая в долгий ящик, прямо сейчас и пригласим его?..

Я кивнул.

Сирил Бедфорд был огромного роста, а плечи его были даже шире, чем у брата. Он спокойно сел за стол и достал трубку и кисет. Набив трубку табаком, он отложил ее в сторону и выжидательно посмотрел на меня.

— Примите мои соболезнования, мистер Бедфорд, в связи с кончиной вашего брата, — начал я. — И все же, если вы в состоянии отвечать на мои вопросы, мы были бы вам очень благодарны за помощь в расследовании этого трагического события.

Сирил Бедфорд не пошевелился.

— Говоря о помощи, — продолжил я, — я имею в виду довольно сложное положение полиции…

При моих последних словах Сирил Бедфорд вздрогнул и начал раскуривать трубку.

— Будьте так любезны и выразитесь яснее, — наконец проговорил он.

Я кивнул.

— Я хочу вам сказать, что ваш брат был убит.

Сирил Бедфорд прикрыл глаза. Затем он вновь открыл их и спокойно спросил:

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно. И поэтому расскажите нам, пожалуйста, о последних часах перед смертью брата. Как вы провели их?

Сирил Бедфорд выпустил кольцо дыма и медленно начал:

— Сразу после ужина мы пошли ловить ночных бабочек. Ассистент моего брата Роберт Ройт был занят корректурой машинописного текста, который он должен был утром отдать в издательство. Погода была хорошая, и брат собирался просидеть у экрана несколько часов, чтобы пополнить свою коллекцию Мертвых Голов. Гордон ловил насекомых, а я убивал их при помощи цианистого калия. Охота нам удалась, мы поймали четыре Мертвые Головы и он был в отличном настроении. — Тень улыбки промелькнула в уголках губ Сирила Бедфорда. — Ловили мы до двух часов ночи. Затем к нам спустился Ройт, и мы вернулись в дом все вместе. Роберт отправился к себе наверх, я в лабораторию, а Гордон пошел в свой кабинет, чтобы все подготовить перед отъездом в Америку. Он договорился с нами встретиться не в 7 утра, как мы планировали, а на час раньше, то есть в 6.

— Понятно. Что вы делали дальше, после того, как поднялись в фотолабораторию?

— Я проверял сохнущие пленки. Через несколько минут ко мне вошел Гордон.

— Так, значит, ваш брат был у вас уже после того, как вы расстались в холле?

Сирил удивленно вздернул брови.

— Конечно, был. Он хотел взглянуть на снимки Atropos. Мы немного поговорили, и он ушел.

— Он пошел в свою спальню или вниз?

— Думаю, что вниз. Я попросил разбудить меня в половине шестого, потому что иногда не слышу будильника.

— В котором, примерно, часу ваш брат заходил к вам в лабораторию?

— Я могу вам сказать точно, потому что посмотрел на часы, — ровным голосом сказал Сирил. — Было как раз два часа двадцать пять минут.

— Спасибо. — Я вытащил из пачки сигарету. — Что было потом?

— Я еще несколько минут поработал, а затем отправился спать.

— А это было, примерно, в котором часу?

— Кажется, без пяти три. А может быть, пять минут четвертого. Я не помню.

— Простите, — вдруг не выдержал я. — Вы переживаете смерть брата?

Сирил вынул трубку изо рта и какое-то время молча смотрел на меня. Наконец он сказал:

— Бывали минуты, когда я ненавидел его больше, чем кого бы то ни было. Он тоже не любил меня. Еще с детства.

— Благодарю за искренность. Но должен вам сообщить, что мы более или менее в курсе причин, по которым вы его ненавидели. У нас есть досье на вас из архива Скотленд Ярда. Вы признаете, что смерть сэра Гордона была бы вам на руку?

— Ах, так вы уже знаете грехи моей молодости… — Сирил криво улыбнулся. — Да, действительно, смерть Гордона не является самым грустным событием в моей жизни. Но я вынужден вас разочаровать: я не убивал сэра Гордона Бедфорда.

— А кто, по-вашему, мог это сделать?

Сирил вскинул голову и положил на стол потухшую трубку.

— Не знаю. — Голос его металлически зазвенел. — А если бы знал, все равно вам бы не сказал.

— Почему? — Я прищурился.

— Потому что мой покойный брат, кроме своих легендарных идеальных качеств, не имел ничего человеческого. Это был кошмар нашей жизни. И поэтому, кто бы его ни убил, а он наверняка был убит, ибо самоубийство — это слишком человеческое проявление чувств, оказал мне большую услугу, чтобы выдавать его.

— Вы считаете, что у него не было поводов для самоубийства?

Сирил Бедфорд вновь задумался.

— Не знаю, — наконец сказал он. — Честно говоря, я не вижу повода, по которому он должен был лишить себя жизни.

— Одновременно вы не видите, мистер Бедфорд, никого, кто мог бы его убить?

— Нет. Единственной, пожалуй, кандидатурой являюсь я, ваш покорный слуга. Но я не убивал, повторяю.

— Я вовсе не уверен, — пробормотал я, — что только у вас был повод убивать сэра Гордона. Значит, это вы выращиваете такие прекрасные георгины.

— Я… — Сирил был явно ошарашен моим последним вопросом.

— Мне показалось, что они мексиканских сортов, не правда ли?

— Да, — удивленно ответил Сирил. — У вас богатые познания в этой области…

— Спасибо. И спасибо за помощь. Но до конца следствия вам придется оставаться в вашей комнате. Как и всем остальным.

Бедфорд молча кивнул и вышел из столовой.

Как только за ним закрылась дверь, Паркер удивленно спросил:

— Что это за бред ты нес про георгины? При чем тут они?

— Просто я вспомнил, как называется химический краситель, который входит в состав георгин этого сорта. Он имеется еще в красных розах.

— Ну и как?

— Цианин…

8. Отпечатки пальцев на витрине и на фотографии принадлежат…

— Насколько я понимаю, — Паркер заглянул в свою чудовищную записную книжку, — у нас остались только обе миссис Бедфорд. С которой начнем?

Но судьба выручила Паркера, дав ответ на этот вопрос. Потому что зазвонил телефон.

— Из центра, шеф, — в который раз просовывая свою круглую голову, провозгласил сержант Джонс.

Паркер быстро вышел из столовой.

Я прикрыл глаза. Да, именно так. Конечно, только Джудит Бедфорд могла разрезать фотографию… Интересно, как она выглядит?..

— Хочешь узнать, чьи отпечатки обнаружены на раме витрины и на фотографии? — услышал я над ухом голос инспектора. — Ну, соня! Могу поспорить на бутылку коньяка, что ты не догадываешься…

— Когда ты начинаешь вести себя как настоящий полицейский, так и хочется щелкнуть тебя по носу.

— Ну валяй, говори, если ты такой умный! А я послушаю. — Мой друг самодовольно улыбался.

— Скажу. Разве что по секрету.

— Ну, ну…

— Солнышко мое, я знаю, что это отпечатки Джудит Бедфорд.

Паркер открыл рот, потом закрыл его, потом снова открыл.

— Да… — протянул он. — Значит, с меня бутылка…

— Нет возражений, — рассмеялся я. — Надеюсь, этой даме сейчас туго придется… И знаешь, Бен, мне кажется, что дело подходит к концу.

Мне стоило большого труда не отразить на лице то выражение, которое готово было уже появиться при первом впечатлении от Джудит Бедфорд.

Женщина, которая предстала перед нами, ни по каким критериям не соответствовала статусу жены Сирила Бедфорда. Низкого роста, сутулая, она выглядела маленькой горбуньей без горба. К тому же она оказалась абсолютно седой. Ее скорее можно было принять на бабушку Сирила Бедфорда, нежели за его супругу. Двадцать лет назад она встретила молодого красивого великана… Влюбилась ли она в него с первого взгляда? Наверняка.

— Миссис Бедфорд, не могли бы вы пролить хотя бы немного света на это дело? — спросил я, откашлявшись. — Ваш муж, как и секретарь покойного, уверяют, что за два-три часа до смерти сэр Гордон не проявлял ни малейшего желания заканчивать жизнь самоубийством. Он готовился к поездке в Америку. Тем не менее его обнаружили мертвым, отравленным цианистым калием, подсыпанным в кофе, а рядом прощальное письмо самоубийцы, где он пишет, что причиной является его собственная нечестность, если можно так выразиться, в торговых делах…

— Вы хотите сказать, что сэр Гордон считал себя преступником, а свою жену ангелом?! — дрожащим от возмущения голосом перебила меня Джудит Бедфорд. — Все это ложь!

— Почему вы так предполагаете?

— Потому что и ребенку было ясно, что Гордон был чист, как кристалл. А она… Сильвия крутила шуры-муры с другим.

— Вы отдаете себе отчет в серьезности вашего обвинения?

— В жизни никому не лгала! — Ее маленькие глазки разгневанно сверкали. — Я знаю, что говорю, и не привыкла, чтобы любой молокосос давал мне указания!

— Успокойтесь, пожалуйста. Я очень рад, что вы никогда не лгали. — Я поднял руку. — Но дело в том, что мы ведем следствие, результат которого может оказаться катастрофическим для возможного убийцы сэра Гордона. И поэтому тот, кто уверяет, что его жена ему изменяла, должен доказать сей факт. Откуда вы знаете, что так было?

— Да оттуда, что моя комната находится по соседству с комнатой молодого человека, и я слышала достаточно, чтобы утверждать, как вы говорите, сей факт.

— Через стенку?!

— У наших каминов общий дымоход… — Она покраснела, но теперь не от гнева, а от смущения.

— И что же вы слышали?

— Достаточно, чтобы понять, что Сильвия без ума от этого молодого человека. И что готова убить Гордона собственными руками.

— Вы имеете в виду, говоря о молодом человеке, секретаря Роберта Ройта?

— Других молодых людей здесь не имеется, — сквозь зубы ответила Джудит.

— А он?

— А он слабак. Очень боялся, что Гордон узнает.

— Когда вы узнали об их связи?

— Неделю назад. Они думали, что я все еще в саду, и поэтому разговаривали достаточно громко, а я уже поднялась наверх.

— И как вы поступили после того, как обнаружили, что между Сильвией и секретарем происходит бурный роман?

— Никак.

— Вас это совсем не заинтересовало?!

— А что, собственно, я должна была сделать? Пойти к Гордону? Он бы мне все равно не поверил.

— И даже мужу вы об этом не сказали?

— Сказала, — тихо прошептала Джудит.

— И что он ответил?

— Как ни странно, он рассмеялся. Я была очень удивлена такой реакцией. Затем он добавил, что Гордон просто старый дурак. И запретил мне говорить об этом. Строго-настрого. Он тоже понял, что Гордон нам не поверит.

— Хорошо. Что было дальше? — Я напряженно ждал ответа.

— Дальше… Дальше я все равно собралась пойти к Гордону. Но с другой целью. Я хотела попросить его уволить нашу горничную Агнес Уайт.

— Почему?

— Потому что она смазливая девчонка, а Сирил очень эмоциональный и впечатлительный мужчина. Я уже больше не могла этого выдержать. — Последние ее слова сорвались на крик.

— Вам удалось поговорить с Гордоном?

— Нет, так и не удалось. Я все время не могла застать его одного. А тут еще эти разговоры за стеной. И в половине пятого, наконец, я не вытерпела и, убедившись, что Сирил уже спит, спустилась вниз. Я вошла в кабинет и тогда увидела его… Мертвого. Лоб у него был уже совершенно холодный.

— И тогда вы взяли фотографию Сильвии Бедфорд и вырезали из нее голову… А затем прикололи ее между двумя ночными бабочками. Зачем вы это сделали?

— Я… Я не думала, что Гордон был убит. Я решила, что он просто умер от сердечного приступа. Я вдруг решила, что, может быть, Сирил все-таки рассказал ему о Сильвии и Роберте. Потом я вспомнила о ночном разговоре, и мне пришла в голову мысль, что это Сильвия его отравила… С другой стороны, я никак не смогла бы признаться, что была внизу, ведь Сирил спросил бы меня, зачем?.. И все же мне хотелось как-то натолкнуть полицию на этот след. Поэтому я приколола голову этой шлюхи на место какой-то жуткой бабочки.

— Вы не подумали, что полиция спросит у вас, что вы делали в кабинете сэра Гордона и зачем отрезали на фотографии голову?..

— Нет, конечно. А как бы они узнали об этом?..

Я в изумлении смотрел на Джудит Бедфорд.

— Вы никогда не читали детективных романов?!

— Нет, разумеется. Такие книги годятся только для прислуги.

Паркер закашлялся, а я бросил на него мрачный взгляд.

— Значит, вы никогда не слышали об отпечатках пальцев, например? — с легким недоверием спросил я.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду? — Джудит удивленно посмотрела на меня.

— Скажите, а к окну вы не подходили?

— Когда?

— Когда ночью спустились в кабинет сэра Гордона.

— Нет, зачем? — Она пожала плечами.

— Мне сказали, что у вас есть запасные ключи от кабинета. Это правда?

— Правда. Но я много лет ими не пользовалась. У нас в доме не теряют ключи. Они, кажется, у меня в столе или висят на гвозде в моей комнате.

— Что ж… Придется все-таки пригласить сюда миссис Сильвию Бедфорд, секретаря Роберта Ройта и вашего мужа, чтобы они подтвердили ваши слова на очной ставке. — Я достал пачку сигарет.

— Вы серьезно собираетесь подвергнуть меня этой вашей очной ставке? Но ведь тогда они узнают, что я подслушивала… И Сирил мне устроит нагоняй за то, что я вам рассказала об этом…

— Теперь, когда сэр Гордон мертв, так или иначе все раскроется, — пробормотал я. — Но мы постараемся, чтобы вы не пострадали из-за своего правдолюбия.

9. Ночная бабочка Мертвая Голова

— В жизни не вел более идиотского следствия… — кисло улыбнулся Паркер, когда за Джудит Бедфорд закрылась дверь. — Ну что, теперь допрашиваем Сильвию, так?..

— Зачем? — Я пожал плечами и зажег спичку.

— Как это, зачем? — Паркер выронил блокнот. — Совсем спятил… — проворчал он.

— Ничуть. Во-первых, мы не имеем права влезать в ее личную жизнь. А во-вторых, мне кажется, что я вот-вот, совсем скоро, смогу изложить свою окончательную концепцию.

— Но что же ты собираешься делать? — почти с отчаянием спросил Паркер.

— Я думаю, что действительно стоит собрать всех этих людей и наконец покончить с нашим делом.

— Значит, ты знаешь, кто убил?..

— Да.

— И сможешь доказать?

— Попробую…

Через двадцать минут три женщины и двое мужчин сидели перед нами за длинным столом. Все они в большей или меньшей степени находились в нервном возбуждении. Паркер подошел к дверям, ведущим в кабинет, и широко распахнул их. Затем он вернулся в столовую и разложил на столе свои записи.

— Перейдем к повестке дня. Поскольку в ходе следствия выявились факты, имеющие, так сказать, интимное содержание, мы попробуем по мере возможности опустить некоторые из них.

Я увидел благодарную улыбку Агнес Уайт, улыбнулся ей в ответ и начал:

— Криминальная полиция Скотленд Ярда не могла без проведения следствия принять гипотезу самоубийства Гордона Бедфорда. Хотя не все из вас знают, что на письменном столе было найдено письмо самоубийцы. Вернее, не одно письмо, а два. — Никто не пошевелился. — Да, два письма. В них отражены совершенно разные причины самоубийства. Письмо, которое мы назвали «письмо № 1» и которое лежало сверху на письменном столе и имело отпечатки пальцев сэра Гордона, содержало информацию о том, что хозяин этого дома уходит из жизни в связи с тем, что он пошел по кривой дорожке, принимая взятки за секретную информацию о международных поставках. В нем он нежно прощается с любимой женой и адресует ей самые хорошие слова. Это письмо было напечатано на старой ленте, то есть до того, как мистер Роберт Ройт заменил ленту в машинке перед приездом профессора.

Письмо, которое мы назвали «письмо № 2», инспектор Паркер нашел под переплетенной рукописью сэра Гордона, лежащей на письменном столе. Оно не содержало вообще никаких отпечатков и было написано уже на новой ленте. В этом письме сэр Гордон пишет о своей боли, которая переполняет его сердце в связи с тем, что его жена любит другого. Он не хочет быть препятствием и становиться на пути двух любящих друг друга людей, которых он ценит и уважает. И поэтому предпочитает уйти таким образом.

— Он!? Уйти?! — воскликнула Сильвия. — Вы лжете!

— Пока, — тихо проговорил я, — немногие люди обвиняли меня во лжи… — Я сделал паузу. — Но мне кажется, что ваши слова больше были обращены к содержанию письма, чем к моему сообщению.

— Простите, — Сильвия прикусила губу. — Вы правы. — Она покачала своей очаровательной головкой. — Но это действительно не в характере Гордона поступать столь благородно. Кроме того, он был человеком очень набожным и считал самоубийство самым тяжким грехом, даже более тяжелым, чем убийство.

— Поразительно! — быстро проговорила Джудит Бедфорд. — Ты и сейчас пытаешься оскорбить его память.

Я поторопился перебить ее.

— Минуточку. Поскольку нам трудно было понять, кто написал письмо № 1, мы пришли к выводу, что именно второе письмо, содержание которого вам кажется таким невероятным и которое не содержит отпечатков пальцев, было написано именно сэром Гордоном. За час-два до смерти. Мисс Агнес Уайт слышала, как мужчины вернулись из сада, слышала шаги в кабинете и стук пишущей машинки. Если, конечно, она не лжет.

— Как это? — охнула горничная. — Зачем это мне?

— Ну повод можно найти любой…

— Вы что же, думаете, что я… я… — Агнес густо покраснела.

— Нет, нет, не волнуйтесь. Я так не думаю, прежде всего потому, что вряд ли вы смогли бы написать такое письмо. Да к тому же на пишущей машинке. Нет, нет, повторяю, это письмо могло быть написано кем-то, для кого пользоваться «Ундервудом» является более обыденным делом.

— Значит, — Сильвия прищурила глаза, — вы хотите сказать, что мой покойный муж совершил самоубийство, чтобы не стоять на дороге двух любящих сердец?

— Нет, этого я не хочу сказать. Я просто допускаю авторство сэра Гордона в связи с письмом № 2. Еще один вопрос, который нас заинтересовал, — это почему сэр Гордон не подписал письмо авторучкой, которая была у него под рукой? Мы должны также выяснить, почему были стерты отпечатки пальцев с ручки окна и с кофеварки, со шкафчика и банки с ядом?.. А тут еще человеческая голова, вырезанная из фотографии и пришпиленная к стенке шкафа между двумя ночными бабочками…

Кто-то шумно втянул воздух, но по выражению их лиц я не смог понять, кто это сделал.

— Впрочем, дело с фотографией теперь не играет существенной роли, и я не буду пока его касаться. Я вернусь к вопросу писем и проанализирую его.

При математическом подходе существуют следующие варианты:

Предположение «А»:

1. Сэр Гордон написал два письма и совершил самоубийство.

2. Сэр Гордон написал письмо № 1, а второе ему подбросили.

3. Сэр Гордон написал письмо № 2, а первое ему подбросили.

4. Сэр Гордон совершил самоубийство, не написав ни одного письма, их ему подбросили уже после смерти.

Предположение «Б»:

1. Сэр Гордон был убит, а затем ему подбросили оба письма.

2. Сэр Гордон был убит, но перед этим написал оба письма.

3. Сэр Гордон был убит, но перед этим написал письмо № 1, а второе было подброшено убийцей.

4. Сэр Гордон был убит, но перед этим написал письмо № 2, а первое было подброшено убийцей.

Итак, начнем с первого предположения о том, что это самоубийство.

Сэр Гордон ночью страстно ловит ночных бабочек. Назначена встреча на 6 утра с его братом и секретарем касательно своей книжки. После того, как он пишет письмо самоубийцы, поднимается в фотолабораторию и беседует с братом о фотографиях. Кроме того, мы нашли машинописную рукопись с лекциями, которые он должен был прочитать в Америке. В рукописи была открытая авторучка. Ею он писал предложение, которое обрывается на достаточно важном месте, насколько я понимаю, где речь идет о перелетах Atropos в западной части Лондона. Около тела были обнаружены разбитые чашка с блюдцем. Мне кажется, что самоубийца, насыпав себе в чашку с кофе яд, вряд ли побеспокоится о блюдце.

Далее, мы не нашли отпечатков пальцев на ручке двери, ведущей из кабинета в холл. Странно, не правда ли? И не только на ручке двери, как я уже говорил. Добавим к этому его неизменные принципы и религиозность и откажемся от предположения «А».

Нет, самоубийство ничего не объясняет. Не объясняет оно и странных заметок в In Memoriam, где под вчерашней датой сэр Гордон пишет: «Конечно, баночка, попросить его, чтобы всыпал обратно. То же — с кофе. Потом быть нежным по отношению к ней» И под сегодняшней датой: «Сжечь! Помнить о разложенной работе… Велеть написать ему пару слов. Сжечь!» Это очень, очень интересные записи. Гордон Бедфорд был убит, и теперь мы об этом знаем, так же хорошо, как и его убийца. — Я замолчал.

— Ну и что? — нарушил тишину Сирил Бедфорд. — Что с того, что он был убит? Все, что вы нам тут наговорили, совершенно не проливает свет на это темное дело.

— Так вот, — продолжил я, не реагируя на его слова. — Мы поняли благодаря тому, что лента в машинке была заменена, что, скорее всего, сэр Гордон все-таки является автором письма № 2. Загвоздка у нас только с письмом № 1. Кто его написал: сам сэр Гордон или убийца? Предположим, сэр Гордон написал оба письма, а затем был кем-то убит.

— Сирил, — раздался трагический шепот Джудит Бедфорд, — ты понимаешь хоть слово из того, что говорит этот человек?

Сирил не ответил, и я продолжил:

— Простите меня за занудную речь, но без этого нам никак не разобраться в столь сложной ситуации. Как мы знаем, письмо № 1 написано на старой ленте. Это позорящее его письмо он должен был носить с собой в течение недели или прятать его где-нибудь только для того, чтобы затем написать другое письмо. Нелепо? Весьма. Эксперты обнаружили, что буквы на первом письме были как будто вытерты куском ткани, как если бы избавлялись от отпечатков пальцев. Словно сэр Гордон старался избавиться от своих отпечатков. Скорее всего, оно было все-таки подложено убийцей, который не знал о существовании другого письма. Значит, сэр Гордон написал письмо № 2, но, услышав шаги, вынул его, вытер и положил под свою рукопись.

Убийца подает ему кофе, который уже закипел к тому времени, сэр Гордон умирает, а убийца подбрасывает письмо № 1, оставив на нем отпечатки уже мертвой руки сэра Гордона. После чего убийца поспешно уходит из кабинета, не найдя второго письма, так как оно лежало под рукописью, и не подозревая еще о многом другом, что произойдет этой ночью в семейном доме Бедфордов. Он не мог предположить, что полиция, заглянув в корзину для мусора, обнаружит там старую, почти высохшую ночную бабочку, а на ее месте в витрине вырезанную из фотографии голову миссис Сильвии Бедфорд. Он не знал, что в кабинет заходила Агнес Уайт и проветривала комнату, оставив на ручке окна свои отпечатки, которые мы потом уже не нашли.

Во всей этой кошмарной неразберихе самым абсурдным для меня являлось следующее: факт, что один человек пишет письмо самоубийцы, а другой человек, который не знает об этом, приходит и убивает его, подбрасывая второе письмо. Ситуация совершенно неправдоподобная. Но другого варианта нет.

Я прошу всех вдуматься в следующее: если один человек желает покончить жизнь самоубийством, а другой об этом не знает, то факт, что самоубийство опережает убийство, по теории вероятности является почти невозможным.

Существует другая возможность. Убийца знает о предстоящем самоубийстве. Но тогда убийца — просто сумасшедший. Зачем идти на лишний риск?!

— Вы держите здесь нас уже битый час, — вновь перебил меня Сирил, — чтобы поведать нам о своих ошибочных изысканиях?..

— Простите, — развел я руками, — что заставил вас проделать со мной этот нелегкий путь поиска истины. И все же вам придется выслушать меня до конца. Таким образом, я отмел оба предположения, то есть «А» и «Б», со всеми пунктами, как неудовлетворительные с точки зрения логики. И тогда я неожиданно увидел пробел в моих рассуждениях.

Я сделал многозначительную паузу.

— Предполагая, что сэр Гордон Бедфорд писал письмо самоубийцы, — я обвел взглядом присутствующих, — перед тем, как покончить с собой, я не учел, что сэр Гордон Бедфорд мог написать письмо № 2, вовсе не желая совершать самоубийство!

— Как это? — сэр Роберт Ройт захлопал глазами. — Это еще большая бессмыслица, чем все предыдущие.

— Вы так думаете? — Я холодно взглянул на секретаря. — И все же я продолжу. И объясню вам, при каких обстоятельствах был убит профессор Гордон Бедфорд и кто является убийцей.

— О, Боже, — прошептала Агнес Уайт.

— Да, — сказал я и прикурил сигарету. — Когда я пришел к абсурдному, как считает мистер Ройт, выводу, то я подумал: а что, собственно, мы знаем? Знаем только, что этой ночью сэр Гордон написал письмо, в котором он пишет, что уходит из жизни, чтобы не мешать двум любящим сердцам. Но ведь оно не было написано. И на нем нет никаких отпечатков пальцев… Другими словами, это письмо, если подложить его любому самоубийце, сыграло бы ту же самую роль. Если только самоубийца будет соответствовать психологическому портрету, содержащемуся в письме.

— Ничего не понимаю, — раздался голос Сильвии.

— Все просто. Если бы, например, Роберт Ройт влюбился в вас, и не без взаимности, но чувствовал бы укоры совести при мысли о той подлости, которую он совершает по отношению к человеку, который опекал его, был его научным руководителем и вообще почти как отец родной, и решил бы добровольно уйти из жизни, разве такое письмо не объяснило бы его поступка? Когда я понял это, я понял, что лишь факт смерти сэра Гордона аннулирует эту единственную логическую возможность.

— Но ведь, — глаза Сильвии широко открылись от ужаса. — Но ведь Роберт жив, а не он!

— Вот именно. А если предположить, что капсула с цианистым калием, обнаруженная в кармане брюк сэра Гордона, была предназначена для мистера Ройта, как и письмо № 2?.. И слова в In Memoriam «потом быть нежным по отношению к ней» надо читать с этой точки зрения?.. Если факт, что на банке стерты следы пальцев, а в In Memoriam мы читаем: «Баночка, попросить его, чтобы всыпал обратно. То же — с кофе» нужно рассматривать под этим же углом?.. Тогда достаточно, чтобы мистер Ройт пришел в кабинет, высыпал бы цианистый калий обратно в банку, а потом заварил кофе, чтобы таким образом только его отпечатки пальцев были видны на ключевых для планируемого самоубийства местах. Если еще добавить и запись в In Memoriam «Велеть написать ему пару слов. Сжечь!», то становится ясным, что сэр Гордон мог попросить мистера Ройта, чтобы он под его диктовку написал несколько слов…

— Вы предполагаете, — прошептал смертельно побледневший Ройт, — что он собирался меня убить? И все это обставил бы как самоубийство?.. Но ведь все же знали, что там, внизу, в кабинете, мы были бы с ним вдвоем…

— Но ведь все были в курсе, что вы договорились на 7 часов утра. И никто не знал, что он перенес время.

— А как же я? — усмехнулся Сирил. — Я-то знал. Со мной он тоже договаривался на 6 утра.

— Но я и не уверяю, что вы хотели убить мистера Ройта. Вы же вообще никого не хотели убивать?..

— Благодарю вас, сэр.

— Не за что… Но мы еще не все выяснили, однако. Размышляя над личностью убийцы, нужно было принять во внимание всех присутствующих. Но если сэр Гордон планировал убить мистера Ройта этой ночью, а все на это указывает, и у него был повод, поскольку, как ни крути, между миссис Сильвией и мистером Ройтом все-таки была любовная связь, то использовать это мог только убийца, который об этом знал. И только тогда, подкинув абсурдное письмо о финансовых злоупотреблениях Гордона Бедфорда, убийца направил бы следствие на обитателей дома. И тогда все бы вышло наружу. Я имею в виду роман между мистером Ройтом и миссис Сильвией. В лучшем случае они бы стали жертвами прессы, в худшем — жертвами судебного процесса. Во всяком случае, они оказались бы не в лучшем положении, если бы полиция доказала, что сэр Гордон был убит.

Но кто же является тем человеком, который знал, что сэр Гордон собирается разделаться с мистером Ройтом? Ими, естественно, не могли быть сам мистер Ройт и миссис Сильвия. В ходе следствия миссис Джудит Бедфорд сообщила, что узнала об их связи неделю назад благодаря общему дымоходу в их каминах.

— Так это ты, змея, ему все рассказала? — прошипела Сильвия.

— Я не говорила ему! — Краска отлила от лица Джудит Бедфорд. — Я никогда бы ему не сказала.

— Все так, — кивнул я. — Но вы рассказали об этом своему мужу. Рассказали ему после того, как миссис Сильвия, мистер Ройт и сэр Гордон уехали в Лондон.

— Все так, — подтвердил Сирил. — Но я-то не передавал ему… Если бы я рассказал об этом Гордону, он бы такое устроил: камня на камне бы здесь не оставил.

— Я же выдвигаю другую гипотезу, — улыбнулся я. — Я предположил, что вы сообщили об этом своему брату позавчера, сразу после его приезда. Я предположил также, что это вы написали письмо № 1 сразу же после того, как узнали об отношениях между миссис Сильвией и мистером Ройтом. Миссис Джудит сказала нам, что у нее где-то в комнате находится связка запасных ключей. Потом я предположил, что это вы подбили сэра Гордона пойти на убийство мистера Ройта, приведя аргумент весьма важный для вашего принципиального и высокоморального брата, что мистер Ройт совершил преступление против совести и нравственности, что он оказался неблагодарным, предателем и заслуживает самого сурового наказания. Прибавьте ревность, оскорбленное чувство собственного достоинства, гнев и ярость — и у вас будет полная картина задуманного. «Потом быть нежным по отношению к ней», — записал сэр Гордон в своей записной книжке. Да, быть потом по отношению к ней нежным…

— Должен признать, что у вас пребогатая фантазия, — хохотнул Сирил Бедфорд.

— Без этого следствие может длиться месяцами, — вздохнул я. — Так о чем мы говорили?.. А… Что сэр Гордон обдумал план мести вместе с вами, мистер Бедфорд. Это преступление было прекрасно обмозговано, ведь никому бы и в голову не пришло, что сэр Гордон способен на такое. С его-то безупречной репутацией!

За ужином вы с сэром Гордоном и с мистером Ройтом договорились встретиться в 7 часов утра. А затем, когда вас уже никто не мог услышать, вы перенесли время встречи на час раньше. Если бы Ройт умер, а вы бы сохраняли молчание, он бы его отравил в 6 часов утра, а потом вы якобы вместе обнаружили его мертвым.

Сирил громко фыркнул.

— Зачем мне надо было уговаривать Гордона сделать это? Присутствующий здесь мистер Ройт мне ни в коей степени не мешает. Я даже обрадовался, что Гордону наставили рога. Так что это полный нонсенс.

— Я уже говорил вам, что не считаю, что вы жаждали смерти мистера Ройта. Ибо вы жаждали другой смерти, смерти вашего брата, сэра Гордона. За много лет вы устали от его железной руки. Вы знали, что только в случае его смерти получите свободу и вылетите из этой золоченой клетки, в которой вы не имели ничего, кроме огромных ночных мотыльков.

Все было обдумано. Вы являлись как бы алиби для сэра Гордона. Скорее всего, вы бы подтвердили, что с шести утра до семи работали вместе с ним в лаборатории. Тем временем ваш план был более простой. Спуститься вниз в 4 под предлогом подготовки к убийству мистера Ройта, дать Гордону кофе с цианистым калием, затем проверить, не оставили ли следов, ликвидировать письмо № 2, вернуться к себе и спокойно лечь в кровать. Письмо вы, кстати, не нашли и решили, что Гордон его еще не написал.

— Хорошо, что у вас нет никаких доказательств, — Сирил прочистил трубку и набил ее вновь. — Иначе с вашими идеями вы уже давно упекли бы меня в каталажку.

— Я надеюсь, все понимают, что если сэр Гордон намеревался убить мистера Ройта, то единственным, кто мог убить сэра Гордона, является его брат Сирил Бедфорд. Только вы, мистер Сирил, знали, что время встречи перенесено на час раньше. Вы знали об отношениях между миссис Сильвией и мистером Ройтом. Вы ненавидели сэра Гордона, что, собственно, и не скрывали. У вас были все возможности написать письмо № 1. Словом, вы совпадаете со всеми моими предположениями. И когда у меня все стало так прекрасно совпадать, я задумался о другом. Например, над ручкой от окна. Я не мог понять, кто и зачем стер с нее следы? Сэр Гордон — нет. Агнес Уайт — нет. Убийца — да. Но зачем ему надо было открывать окно? Он ничего не выбрасывал из окна, и ему ничего не подавали через окно…

— Может быть, он хотел проветрить комнату? — робко спросила Агнес.

— Браво! Это профессиональный подход, — рассмеялся я. — Причина может быть только одна — стереть следы своего присутствия.

— Что вы имеете в виду? — нахмурилась Сильвия.

— Например, чтобы выпустить дым…

— Дым? Но ведь никто из нас не ку… — Внезапно она прервалась и посмотрела на Сирила. Ройт сидел с абсолютно оторопевшим выражением лица. На лице Джудит Бедфорд не дрогнул ни один мускул.

— Ерунда! — хмыкнул Сирил Бедфорд. — Только я курю в этом доме, а я не открывал окна…

— Ба! — Я встал. — Портьера говорит другое. — И я двинулся в сторону кабинета.

— Что? Что вы хотите… — Идя вслед за мной, Сирил Бедфорд приблизился к окну. — А это что такое?!

— Ночная бабочка Мертвая Голова. Она влетела сюда, когда вы открыли окно… Вы не отодвинули занавески, боясь, что вас может кто-нибудь увидеть.

— Чушь! — воскликнул он. — Она не могла влететь… Тогда было уже совсем светло.

Внезапно он побледнел и рукой зажал себе рот.

— Ну вот и все. Теперь вы сами все сказали, — проговорил я и осекся.

Огромное тело Сирила Бедфорда нависло надо мной.

— Спокойно, — услышал я голос Паркера. Тусклое дуло пистолета смотрело в широкую спину братоубийцы.

Через полчаса, когда затих вой сирены полицейской машины, увозившей Сирила Бедфорда, Паркер пристально посмотрел на меня и сказал:

— Смотри, она все еще сидит там.

— И будет сидеть до Судного дня, — пробормотал я и осторожно снял ночную бабочку со шторы.

— Она даже не шевелится. — Паркер подошел поближе.

— Мертвые не шевелятся, как ты знаешь, — усмехнулся я, вынимая булавку из шторы. — Это та самая. Помогла нам немного. — И я зевнул.

— Надеюсь, ты не собираешься сейчас ложиться?.. Уже десять утра. — Паркер посмотрел на часы.

— Я, как те ночные бабочки, запросто могу спать днем и не спать ночью. С завтрашнего дня ты можешь называть меня не Джо Алекс, а Джо Атропос…

И я подкинул на ладони легкое сухое тельце ночного мотылька.