Тихий шепот любви

Глава 2

Я хотела бы чувствовать к ней нечто больше чем жалость, но только при одном взгляде на Нику, мне казалось, что она само воплощение вселенского унижение, грязи, слез. Мне хотелось бы сжать ее тело в своих руках, и просто водить ладонями по этой нежной коже, но как это возможно? Я, наверное, сошла с ума, если хочу видеть ее другой. Быть свободным и любить — табу нашего современного общества. У меня просто нет возможности обнимать другую женщину, как это делают мужчины за роскошную талию, и прикасаться губами по шее, чтобы ветер обдувал мокрую полоску слюны. Это только мечта. Это только одержимость. Жизнь летит, хочется любить того, при ком дрожит сердце, но пока нужно быть сильным, пока нужно все взять в свои руки, пока нужно терпеть.

Отто отвел меня в одну из спален для клиентов. Пошарпанные стены, обклеенные старыми газетами, уже пожелтели со временем, и этого нескончаемого дождя. Подтеки, что стекали по хилым стенам, оставляли грязный след, а с ней и сырость, что чувствовалась сразу, как только переступаешь порог комнаты, где скрипят половицы. Кое где на стенах выступила плесень, что в сочетании с кислым запахом спермы создавала удушающую зловонию. Посреди комнаты вплотную к стене стоит широкая кровать. На всякий случай, я посмотрела под нее, чтобы исключить вероятность обнаружить мертвое тело, или что-нибудь более гадкое. Персиковые постели все в разводах от женских выделений, и в некоторых уголках одеяла, ткань остается влажной. Скорее всего, просто впитывать все это уже невозможно. Приподняв одеяло, я посмотрела простыни, в надежде не обнаружить тараканов, клопов и прочей живности. Чисто. Старая тумбочка с высокой лампой. Если включить ночник, то можно увидеть рисунок паутины и нескольких пауков. Вот и живность. На второй тумбочке стоит патефон, а под ним несколько пластинок.

Мне нужно наладить зрительный контакт с Никой, чтобы, когда я поведу ее домой, она была мне покорной. Забавно, но я совершенно не желаю ей зла, как этой тупица Отто. Мне не нужно знать, что она меня обожает, как женщину, да и зачем внушать ей чувство страха? Это будет глупо, ибо в конце концов, я хочу пусть пыль в глаза только этому ненормальному, а девочке спасти жизнь. Эти издевательства, каким подвергают ее военные, может хватит ненадолго, и в итоге, их животная натура будет требовать все больше и больше выходя за рамки нормального, что в любом случае приведет к смерти молодой прелестницы. Я не хочу для нее такого. Я не хочу для нее такой судьбы.

Я аккуратно села на край кровати, и перекинув ногу на ногу, ожидала ее прихода. Фантазия рисовала мне картину какого-нибудь средневекового сценария, когда отцы силком выдавали своих дочерей за выгодных мужчин, за выгодные партии. Отто крепко сжимал плечи Ники. Грубо толкнув девочку в комнату, он захлопнул за собой дверь. Опираясь локтем о колено, я склонила голову на бок, и просто рассматривала ее тело, как вырезку на рынке самого свежего мяса. Одетая в какие-то лохмотья, она поджала под себя ноги, и начала потирать свезенные локти. Вдруг, она подняла на меня свои великолепные глаза. Я подумала, что гладить ее по волосам в моменты глубоких проникновений — удовольствие на грани мазохизма. Жалость в одном флаконе с похотью, и чем ниже ты будешь скользить ладонью по телу, тем сильнее будет чувствоваться жар. Это было уже интересным.

— Разденься, и сядь передо мной на колени. — произнесла я доставая из кармана жилетки сигарету.

Ника медленно поднялась с пола и замерла. В этом щенячьем взгляде была просьба о спасении, но сейчас, я не должна так резко выдергивать ее из естественной среды, где она провела так много времени. Это будем ошибка моей добродетели. Девочка медленно начала задирать не себе ткань потускневшего, бесформенного платья, оголяя покрасневшие колени, бедра с рубцами, мягкий, немного дрожащий при движении живот, и вот наконец, когда ткань задралась на груди, то заставила две мясистые дыни шлепнуться о тело. Ссадины на этой безупречной фигуре, следы укусов и страстных засосов на ореолах заставили меня фантазировать о сюжете их появления. Ника словно проверяла меня на терпение, ибо после раздевания, она просто прижала ткань к телу, что закрывало мне обзор. Я посмотрела на нее, и выдохнула дым. Я спокойна, ибо для нее я нечто вроде нового надзирателя, а не клиента. Она встала передо мной на колени, и опустила голову, что не давало мне видеть ее глаза.

— Посмотри на меня. — прохрипела свои спокойным голосом я.

Ника коснулась своими ладонями собственные колени, и подняла голову. Кудрявые волосы рассыпались по плечам, и я выдохнула колечко дыма ей в лицо. Она зажмурилась, и вдохнув дыма, начала кашлять. Девочка хотела было согнуться, чтобы прокашляться, но я аккуратно уперлась носиком сапог ей в щеку, чем заставила замереть, а спустя секунду шатнуться назад, и сесть на ягодицы. Она плотно сжимала ножки, чем не давала видеть ее ниже пояса. Мне нравилось то, что Ника еще пытается трепыхаться за себя. Потенциал остается жить, а значит, все еще не потеряно. Она молодец.

— Ты не можешь мне возразить, и в этом твое очарование, милая. — я выдохнула в сторону дым. — говорить со мной — запрет для тебя, ибо ты должна отработать это. — вынув из рукава свернутые три купюры в трубочку, я просунула их ей за ухо, и аккуратно прикрыла мягкими волосами ее покрасневшую щеку. — но только долго ли ты сможешь так существовать?

Она молчала. Я видела, как дрожит ее голое тело, да и понимала, как сквозняк заставляет мурашки блуждать по ее нежной коже. Сжавшись вся от холода, и этого давления, она снова опустила голову и ее кудряшки, словно кулисы закрывали личико покрасневшее личико. Капли крупных слез падали на тусклый ковер оставляя свои мокрые следы. Всхлипы, вздохи, начинающаяся истерика. Кажется, с этим пора заканчивать.

— Тебе не нравится такое обращение, — я как можно аккуратнее провела носиком сапог по ее щеке, — тебе не нравится, что я сравниваю тебя с грязью, и тебе обидно, но ты не можешь ничего мне возразить. — нежно задрав ее подбородок ногой, я увидела зареванные глаза. — ты просто не понимаешь, что я твой проводник в этом жестоком мире, твой маяк, твоя опора, что подставит плечо.

Сжав колени вместе, я плавно развела их в сторону, и нежно скользя ладонью по шее, и доходя до бедра, и пальцем подозвала свою Нику ближе. Девушка встала на четвереньки, и, словно дикая, но робкая кошка, подползла ко мне, положив свои раскрытые ладони на внутренние стороны бедер. Слезы не прекращали капать с ее длинных ресниц, и я ненавидела себя за то, что позволила ей плакать. Натура Ники — воин, что еще не оперился, что еще не смог освободиться от сдавливающего панциря. Я знаю это, ибо сама была такой же, как оно. Сама была такой, но моя хозяйка смогла вовремя дать мне совершить свой первый полет, и я сделала шаг в бездну распрямив крылья, ибо тогда открывается жизнь, где тропы воздуха просто не знаю границ. Что я знаю о Нике? Ничего, кроме того, что здесь она ходовой товар.

Я прикоснулась своей холодной ладонью ее горящей огнем щеке, губам. Превосходная кожа. Бархат в моих руках. Шлепнув нежно ее личико, я услышала нотки робкого стона. Я резко схватила ее за скулы, и она застонала в полный голос, но уже от боли. Посмотрев в ее покрасневшие глаза, я прижалась лбом к ее лбу, и прошептала….

— А самое отвратительное для тебя то, что я купила тебя. — мои ладони лихорадочно гладили ее щеки. — тебе лучше научиться меня понимать без слов. — грубо толкнув ее, я встала с кровати, и перешагнув Нику, направилась к выходу. — одевайся, ненавижу ждать. — кремень дал огонь для очередной сигареты. — не заставляй меня ждать.

И если мне суждено гореть в огне ада, то я готова, но только эта малышка не сгниет в руках разврата, и пошлости жизни.

***

Четыре часа спустя.

Ника жался ко мне, словно пищащий котенок, что попал в дождь на улицу, и теперь мокнет. Мы вернулись домой, где на пороге за ними закрыла дверь Агне. Девушка повесила мое пальто на крючок, и прижалась теплой щекой к моей. Я почувствовала, как от холодного прикосновения она чуть вздрогнула, но продолжала обнимать, как сестру. Может быть, для нее я и была сестрой, ведь наша первая встреча состоялась очень давно. Впрочем, в моем понятие давно — полгода назад. Так, о чем я? А, Агне. О ней позже. Спрятав за спину охотничий нож, она села на корточки, и посмотрела на Нику. Тонкие кисти Агне аккуратно сняли с головы новенькой мокрой капюшон, и Ника крепко сжала мою руку. Она не должна никого здесь бояться. Это теперь ее новый дом.

Мы прошли в гостиную, где из большого комода Агне достала чистые, сухие вещи. Мы давно отказались от женских лохмотьев, и если у нас случались вылазки в опустевшие дома, то в наше гнездо тащили исключительно мужские одежды. Это удобно. После, я отвела Нику в ванную, где заставила смыть с себя всю грязь того мерзкого притона. Каждое движение девочки было медленным, робким, но это не заставляло меня нервничать, а скорее наоборот, мне стало просто любопытно наблюдать за ней. Это словно взять дикого котенка, что боится людей, и наблюдать, как зверь будет привыкать. Тоже самое и с Никой. Мне хотелось ей помочь, но для этого мне нужно взаимное желание. Взаимное стремление. Это должно быть доверие.

Пар от горячий воды запотевал стекла. Как это все же забавно, когда человек не может разобраться, как пользоваться тем или иным предметом. Я закатала рукава своей рубашки по локоть, а окунула кусок мыла в воду, чтобы то раскисло, и я смогла вымыть волосы Ники. Поначалу она все резко поворачивалась, все наблюдала за тем, что я делаю, но быстро расслабилась, как только поняла, что я всего-то намыливаю ей мягкие волосы, от которых дурно пахло. Обращаться с лезвием в целях бритья я ей не дам, велика вероятность, что она поймет, как оно опасно, и хорошо, если ранит, а не убьет себя. Поэтому, нет. Мягкий, детский пушок никак не помешает ей жить. Водные процедуры окончены. Она встала на ноги, а я, обмотав ее полотенцами, помогла вылезти из ванной на мягкий коврик, а после вывела обратно в гостиную, где ею занялась Агне.

Я села в кресло, перекинула ногу на ногу, и закурила, наблюдая, как девушка обрабатывает ей ссадины, ранки. Ника не хотела оголяться, но стоило мне недовольно кашлянуть, как мой котенок снова стал покорным, и отпустил края полотенца. Агне аккуратно закладывала в некоторых местах мази, бинты, а после помогла одеться, и причесаться. Из того грязного котенка вышел очень даже приличный зверек. Она чувствовала себя несколько некомфортно в мужских одеждах, и на животе ее стесняли штаны, но после нескольких часов их ношения, они растянулись, и Ника даже успокоилась. Агне накормила котенка, а я пришла поцеловать ее в лоб, когда Ника уже начала посапывать. Укрыв одеялом спящего котенка, я закрыла в спальню дверь и вернулась в гостиную, где Агне складывала в комод постиранное белье. Я закрыла глаза, и наслаждаясь вкусом разъедающего никотина, просто вспомнила…

*Из воспоминаний Лоры.

Поезд издал несколько оглушительных гудков, и матери обнимая своих детей, умывались слезами бессилия, страха, и робкой надежды на лучшее для своих детей. Женщины старались укрыть от вражеских войск свои кровинки, и среди них была Агне. Отрешенная девушка нежно поглаживала короткие волосы годовалой дочери, ласково прижимаясь своей теплой щекой к нежной детской. Она напоминала Мадонну, что трепетно обнимает свое дитя. Агне молчала, и лишь редкие слезы смахивал грубый ветер обжигая своим холодом. Малышка охватила ладошками материнскую шею, отчего у девушки выступали на коже мурашки. Поезд снова издал сигнал о посадке, и глотая нарастающие комки слез, на передает ребенка няне, что будет с детьми всю дорогу. Сердце сжалось в груди, когда ее малышка начала громко плакать, и поезд тронулся с места. Матери бежали ему вслед, стараясь еще раз коснуться рук своих детей, и только Агне осталась стоять на месте провожая тоскливым взглядом состав. С неба срывались первые снежинки…

***

По своей натуре Агне человек доброжелательный, хотя скованный, и многословный. Ростом сто шестьдесят сантиметром, стройная фигура без лишних форм. Короткие, светло-русые волосы на которых всегда закреплена заколка, что осталась от дочери, как воспоминание о том, когда они были счастливы. Светло-голубые глаза выдавали в ней славянские корни, и только огрубевшие временем черты лица помогали слиться со всеми остальными, что встречаются практически каждый день в этом затерянным месте. Познакомившись со мной, Агне получила крышку над головой, еду и заботу. Я предлагала ей перевезти дочь сюда, но она отказалась. И ее можно понять.

Затушив сигарету в пепельнице, я выпрямилась, и заметила, как Агне смотрит в окно. Медленно, бесшумно подойдя ближе, я пыталась понять на что она так пристально смотрит, и только после того, как она откликнулась с третьего раза на мой голос, стало понятно, что она смотрела куда-то в свои воспоминания, а не на беззвёздную ночь. В нашем доме тихо, а на улице тем более. Складывалось впечатление, словно мы уже вымерли, город вымер, сгорел дотла погружая людей в заслуженный ими ад.

— Думаешь, моя девочка знает, что мама ее не бросила? — спросила хриплым голос Агне продолжая смотреть в никуда.

— Ничего не слышно? — я облокотилась спиной о холодную стену. — или ты не получаешь ответы?

— Нет. Я только отправляю письма в которых пишу, как тоскую по ней, обещаю, что мама скоро ее заберет домой, но, Лора, у нас даже дома уже нет.

— Я предлагала уже, и продолжаю предлагать, — нежно сжав ладонь Агне своими пальцами продолжила я. — ты можешь забрать ее сюда.

— А если меня завтра убьют, что будет с ней? — девушка одернула ладонь. — или ты думаешь, что я уже об этом не думала? Конечно, я хотела забрать ее сюда, но откуда мне знать, сколько я еще смогу держаться? Скольких людей мне предстоит еще убрать, чтобы заполучить право на жизнь? Нет, Лора, все это мечты, фантазии, которым не суждено сбыться, — она направилась в сторону спальни. — а самое паршивое, что я понятия не имею, доходят мои письма или нет.

— Не сомневайся. — я попыталась улыбнуться. — твоя девочка знает, что мама ее не бросит.

— Хотелось бы верить, кстати, почему ты решила взять эту девчонку? — спросила меня Агне остановившись у кресла. — если я все правильно понимаю, то ты вырвала ее из лап Отто?

— Да. Знаешь, я вижу в ее глазах смышлёность. — улыбнувшись, я села в кресло. — она пытается сопротивляться, хотя и кажется робкой, покорно. Словно, понимает, что именно это от нее ждут, именно это хотят получить клиенты, я. Поэтому, она так превосходно отыгрывает роль наивной, безропотной овечки, хотя сама прекрасно понимает, что при удобном случае — сбежит. Если я ее не приручу, то она действительно сбежит. — я достала сигарету, но на секунду, во рту стало ужасно горько от этого никотина, что желание закурить отпало само. — когда я пришла в притон Отто, то знаешь, почти плакала.

— Плакала? — Агне села на ручку кресла. — странно, конечно, слышать такое от тебя, но все же, если не секрет, то почему?

— С каждым разом, жизнь в глазах тех девушек, что работают телом, просто угасает. Знаешь, они словно не в себе. Может быть, Отто что-то дает им, чтобы те были зависимыми от него, от клиентов и все такое, но, когда я увидела Нику, то она не пыталась показать себя изнутри, не святила промежностью, а наоборот, стыдливо прикрывала грудь.

— Пф. — Агне вздохнула. — и только исходя из этого ты сделала вывод, якобы твоя Ника еще пригодна для жизни?

— Тебе этого мало? — я удивленно скривилась. — а ты ожидала, что я расскажу историю, как она слезно умоляла меня забрать ее? Или что?

— Она могла отыгрывать роль заданную Отто, а ты просто решила, что ей нужна помощь. К тому же, ты видела, что она не была такой грязной, как остальные девицы, какие обитают в его притоне, да и издевательствам она явно не принуждалась. — Агне вздохнула. — а вдруг это диверсантка?

— В таком случае, — я сломала сигарету от нарастающей злости. — время покажет.

— Нет, Лора! — она крепко сжала мой локоть. — у меня дочь, а из-за твоей добродетели она может остаться сиротой! Выйди из своего положения доброй мамочки. Многие прогнивают на улицах, но это не означает, что ты должна подбирать каждого, кто смотрел на тебя щенячьим взглядом!

— Не смей тыкать мне своей дочерью при каждом удобном случае! — произнесла я спокойным голосом. — это первое. Второе, не смей мне указывать, когда мне быть доброй мамочкой. В-третьих, закрой свой рот пока ты в моем доме!

— Если пошли такие разговоры, то это не твой дом. — Агне вся сжалась. — он такой же мой, как и твой!

— Если этот дом такой же твой, то почему ты отправила свою дочь подальше к черту? — не выдержала я.

Агне сделала шаг назад, и замерла. На ее глазах выступили слезы, и я понимала, что с моей стороны это было, как минимум низко, но в схватке, в споре за справедливость, можно ухватываться за ниточки самого больного.

— А я и не знала, что ты жестокая, Лора. — прошептала Агне медленно направившись в свою комнату.

Я не жалею о содеянном. В конце концов, почему я должна оправдываться за свои поступки?