Типа того что как бы

Однажды в баре

— Вот вы все больше про падших ангелов пишете…

Произнесено это было с мягким упреком. Настроение у меня тут же испортилось. Я не пишу про падших ангелов. Стало быть, опять с кем-то перепутали…

Вздохнув, я поставил на край стола высокую кружку со светлым и, что немаловажно, халявным пивом, а затем как бы между прочим поправил болтающуюся на шее ламинированную картонку, где все было ясно указано: имя, фамилия, род занятий.

Собеседник понял.

— Нет, я не о вас лично… Я вообще о фантастах…

В баре было дымно и шумно. Мы сидели за неприметным столиком, притулившимся у стеночки слева от входа. Прочие участники «Интерпресскона» возлежали прямо на полу — тесно, как моржи на побережье. Они вздымали пенные кружки, что-то горланили, и называлось это мероприятие — «Партия половой жизни». За пиво платили спонсоры.

Не знаю, почему оторвался от коллектива мой собеседник, но меня на пол не тянуло сразу по двум причинам. Во-первых, джинсы жалко, во-вторых, не люблю и не умею пить лежа.

А собеседник продолжал:

— Представляете: падший черт! А?

— Было, — сказал я.

— Где?

— У Гоголя. В «Сорочинской ярмарке».

— Разве?.. — Низкое чело его омрачилось. Он подумал — и отхлебнул. — Ну и что? Кто его сейчас читает, Гоголя?

Было довольно душно, рубашку мой собеседник расстегнул чуть ли не до пупа. На мохнатой груди болталась такая же, как у меня, картонка, на которой (не верь глазам своим!) значилось: «Святослав Логинов, писатель. Санкт-Петербург».

Странно. Если этот тип поменялся бэджами со Славкой, то, стало быть, они как минимум знакомы. А если они знакомы, то почему я этого типа не знаю? Нет, совершенно точно, я видел его впервые.

Впрочем, картонка могла сменить хозяина не раз и не два.

«Да, реинкарнации не существует, — сам собою возник афоризм, — но в крайнем случае можно обменяться бэджами».

Записать, что ли?

— А я вот знавал одного такого… — Носитель чужого бэджа усмехнулся. — Работника щипцов и кочерги…

— Истопника? — рассеянно спросил я, нащупывая ручку и тщетно оглядывая столы в поисках салфетки.

— Нет, черта…

Оп-паньки! Кажется, сейчас здесь будет скучно… Более чем кому-либо мне знакома была эта пренеприятнейшая манера — обкатывать таким вот образом очередной сюжет на собеседнике. Тот же, скажем, Святослав Логинов (чью ламинированную картонку присвоил мой визави), помнится, одно время сильно этим злоупотреблял. Был случай, когда в осажденном Тирасполе обедавший с нами фронтовик в ужасе бежал из-за стола, так и не дослушав душераздирающего Славкиного признания в донорских связях с энергетическими вампирами…

Может, сходить за пивом к стойке и там задержаться? Он, глядишь, за это время к кому-нибудь другому прилепится… Я взглянул на свою кружку. Почти полная. Жаль.

А незнакомец держал паузу. Ждал, что скажу.

— Ну, привет ему, — сказал я, не теряя хладнокровия.

Он осклабился, подмигнул.

— Передам… А знаете, за что его из пекла поперли?

— «Нашла блажь сделать доброе дело»? — процитировал я с утомленным видом.

— Да если бы! Хотел как лучше… то есть как хуже. М-да… — Он помрачнел и залпом осушил свою кружку. — Допивайте, я принесу…

самозабвенно горланила «Партия половой жизни».

Терпеть не могу допивать пиво второпях, однако пришлось. Мой собеседник простер волосатые лапы, сграбастал обе кружки — и, осторожно переступая через лежащих, направился к стойке. Теперь я был просто обречен выслушать историю до конца. Если таковой вообще имеется… Вдруг у него сразу сериал задуман?

Наверняка ведь соавторство предложит! А гонорар — пополам…

— И как вам? — с надеждой спросил он, возвратясь.

— Пока не очень, — честно ответил я, принимая полную кружку. — Ну поперли из пекла… И что?

Незнакомец приуныл.

— Вот и господин Логинов то же самое говорит, — сказал он, вздохнув. Выпятил задумчиво свои несколько вывороченные губы, помолчал. — Нет, зря вы, зря! Сюжет хороший. Тут в чем прикол-то?.. Обычно черт работает на результат, так?

— Простите?.. — не понял я.

Он сморщился и с досадой поскреб низкие надбровья.

— Н-ну, главное — душу забрать. А условия, обозначенные в договоре, он выполняет… как бы это выразиться…

— Спустя рукава?

— Да нет, не то чтобы спустя рукава, но… с наименьшими затратами. А этот… работник щипцов и кочерги… взял да и понял вдруг, что душа-то как раз чепуха, мелочь!.. Ну что такое одна душа в наше время? А вот сам процесс — эт-то, знаете ли… Кладезь возможностей!

Я отхлебнул пива и с интересом взглянул на собеседника. Определенно он начинал мне нравиться. В сбивчивых речах его затеплилось вдруг некое благородное безумие — пока, правда, трепетно, слабенько…

— Значит, душа, говорите, мелочь… — Я подумал. — А что не мелочь?

Он посмотрел на меня с недоумением.

— Душ пятьдесят…

Пять с плюсом!

В этот момент в дверном проеме показалась высокая фигура Бориса Стругацкого. Классик российской фантастики шагнул в сизое от табачного дыма чрево бара — и приостановился в растерянности. От стойки его отделяло метров пятнадцать, но все пространство пола было выложено телами писателей, фэнов, художников, редакторов и, кажется, даже спонсоров.

— К нам! К нам! — приветственно загомонило лежбище. — Борис Натанович, к нам!..

Секунду Борис Натанович оторопело изучал бредовую эту картину, затем пожал плечами — и покинул бар.

— Все-таки эти фэны, — несколько сдавленно заметил мой визави, — бывают иногда удивительно бесцеремонны…

— Да уж… — согласился я. — Кстати, а Стругацкому вы свой сюжет предложить не пытались? Насчет черта…

Он уставился на меня во все глаза.

— Ну а что? — продолжал я без тени смущения. — Про падшего ангела у них уже было — в «Хромой судьбе»…

Теперь мой собеседник ошарашенно смотрел в опустевшие двери. У него даже лоб испариной покрылся.

— Нет! — хрипло и отрывисто вымолвил он наконец. — Да у меня язык не повернется… Ну сами прикиньте: кто он и кто я!.. — Бедняга моргнул несколько раз подряд, потом до него наконец дошло: — А-а… Это вы так шутите?..

Мне стало неловко — и я дружески пожал ему мосластое волосатое запястье.

— Да не берите в голову! Давайте лучше про вашего черта… Что он там натворил-то?

Незнакомец посопел, отхлебнул и вновь погрузился в какие-то свои, по всему видать, не слишком ясные мысли.

— Обидно! — посетовал он вдруг. — Из пекла выперли, а сами теперь по его системе работают…

— Вы к сути, к сути, — подбодрил я его. — И давайте без экивоков: «друг», «знакомый»… Говорите просто: «герой». Или «персонаж». А то все эти сюжетные рамочки-виньетки, рассказ в рассказе… Утомляет.

Усмехнулся, кивнул:

— Хорошо. К сути… Ну вот, скажем, подписывает клиент договор: так, мол, и так, передаю душу в вечное пользование, а взамен желаю разбогатеть…

— И только-то? — желчно осведомился я. — А как насчет славы, любви, таланта? Или по нашим временам этого уже не просят?

— Редко, — сказал он. — Крайне редко. Так вот… Можно, конечно, по старинке: выдать клиенту сколько ему там надо для счастья — и все дела… А теперь сравните: одна из наработок моего… э-э… героя. Уговорить клиента, чтобы тот основал финансовую пирамиду, а самому стать у него, ну, вроде как консультантом… Хлопот, конечно, полон рот, зато уже через полгода вас осаждает чертова прорва обманутых вкладчиков, и каждый сам (обратите внимание — сам!) норовит всучить вам свою душу, только бы этого вашего клиента (главу пирамиды) посадили, взорвали, под поезд сунули… Ну и тут уже смотришь, с какой группой вкладчиков работать. Представляете, сколько на этом наварить можно?..

— Душ?

— Душ…

— А если клиент в придачу к деньгам потребует еще и гарантию безопасности? — подсек я.

Незнакомец скорчил гримасу и вновь отхлебнул.

— Полагаю, Березовский так и сделал… — сообщил он, утирая пену с вывороченных губ. — Потому и жив до сих пор. Но это скорее исключение. Обычно рассуждают как? Будут деньги — будет безопасность… А то и вообще не рассуждают. Чего там рассуждать! Дают — бери…

И он опять посмотрел на меня выжидательно.

— Хм… — уклончиво молвил я. — Сама по себе выдумка в общем неплоха, но… Как-то это все у вас немножко громоздко выстроено… А договор на передачу души составляется только самим чертом? Или можно действовать через третьих лиц?

Похоже, что вопрос мой застал его врасплох.

— А лица — люди?

— Естественно.

— Да можно, наверное… — сказал он, помаргивая. — Как-то даже в голову не приходило… А что это дает? В сюжетном, конечно, плане…

— Многое. Прежде всего не надо никакой вспомогательной финансовой пирамиды. Все делается куда проще. Покупает черт душу и вместе с деньгами вручает клиенту несколько бланков договора. И ставит условие: если эти бланки вернутся к нему уже заполненными и подписанными, предыдущий договор расторгается — и душа вновь отходит клиенту. Деньги черту, естественно, не возвращаются…

Мой собеседник слушал меня с напряженным вниманием. Затем глаза его стали вдруг тупыми-тупыми — и он оторопело затряс головой.

— Да все просто! — вскричал я. — Та же самая пирамида, только не финансовая, а… Ну, в общем, с душами!

Он облизнул свои вывороченные губы, затем, не говоря ни слова, вскочил, сгреб опустевшие кружки — и устремился к стойке, непостижимым образом вгоняя ступни между лежащими впритык фантастами. Я же в который раз проклял свой не в меру проворный язык. Чужих находок мне не надо, но и разглашать свои тоже не стоит. А хорошая вышла бы сценка: герой (скажем, программист) сидит дома, пишет… И приходит к нему давний приятель, вышибает, гад, из рабочего ритма, начинает канючить: выручай, дескать, будь человеком, всего один договор остался неподписанный. И предлагает за сделку какую-нибудь смешную сумму — рублей двести… («Дурак ты, выгоды своей не чуешь! Тебе что, трудно пойти составить пять договоров? Вон сколько бомжей у гастронома тусуется! Да из них любой что хочешь за червонец подпишет — не глядя! Полсотни — им, полторы сотни — себе! Считать умеешь?..»)

— Знаете… — искренне сказал собеседник, ставя на стол уже не две, а четыре полные кружки. — С такими прожектами вас бы тоже в два счета из пекла попросили!

— Спасибо! — вежливо поблагодарил я — не то за пиво, не то за комплимент.

— Но все же до чертяки моего вам далеко… — сказал он с самодовольным видом. Даже пальчиком погрозил. Корявый был пальчик, неухоженный. — Ох, далеко… Вы, кстати, кто по политическим воззрениям?

— Некропатриот.

— Как!? — не поверил он.

— Считаю себя гражданином Советского Союза, — нехотя пояснил я. — Ну, а поскольку такой страны больше нет, то, стало быть…

— А-а… — Он покивал. — Понимаю. Тогда вас тем более должна заинтересовать главная проделка этого моего… м-м… персонажа… из-за которой его, собственно, из пекла и поперли. Вот послушайте. Запросил некий клиент за душеньку свою — не много не мало — миллион…

— Долларов?

— Нет. Доллар тогда стоил шестьдесят с чем-то копеек…

— Свят-свят-свят! Это вон аж когда было?..

— Вот именно! И, представьте…

— Стоп! — безжалостно прервал я. — Неувязка номер раз. В ту пору все поголовно исповедовали атеизм. А безбожнику так и так ада не миновать… Какой тогда смысл приобретать душу?

— Да, — признал он. — Но, понимаете, случай был особый. Клиент — актер театра музкомедии, крещеный, подрабатывал в церковном хоре…

— Ну допустим… — подумав, согласился я. — Дальше…

— И все бы ничего, попроси он миллион — и только! Сами понимаете, с миллионом рублей наличными в Стране Советов путь один — к стенке. А он, стервец такой, в довесок к миллиону (точь-в-точь как вы говорили) догадался поставить условие: трачу деньги безнаказанно… Вот вы бы как поступили на месте черта?

Я пожал плечами.

— Сплавил бы клиента за «железный занавес»… в капстрану какую-нибудь…

Глаза моего собеседника вспыхнули.

— Вот! — торжествующе вскричал он. — То есть пошли бы по линии наименьшего сопротивления… А мой знакомый убедил клиента чуток подождать, а он-де пока быстренько развалит Союз и построит в России капитализм!

— Ничего себе — быстренько! — подивился я. — Это ведь пришлось бы лет десять-пятнадцать ждать… Как же клиент-то согласился?

— А в договоре сроки не были указаны!

— Неплохо! — вынужден был признать я.

— Это что! — в полном восторге вскричал мой собеседник. — Он ведь его и с миллионом нагрел! Вы инфляцию учитываете? Да к тому времени пара ботинок миллион стоила!

— Тогда неувязка номер два, — сказал я. — Такого работника — и гнать из пекла? А формулировка?

Собеседник нахохлился, помрачнел, взялся за кружку.

— Формулировка дурацкая! — с отвращением буркнул он. — Нарушение профессиональной этики! Уроды… — Помолчал — и вдруг умоляюще вскинул глаза. — Может, возьметесь, а? У вас бы получилось, я знаю! А я вам все про него расскажу: и как он искусственную почку Андропову отключил… и как Горбачева в генсеки пропихивал…

Я смотрел на него и отрицательно мотал головой.

— Почему? — жалобно спросил он.

— Опять политика, — сказал я. — Меня и так уже критики достали! Говорят, что я скорее сатирик, чем фантаст. Чуть ли не публицист… А сами написать не пробовали?

— Да пробовал… — безрадостно отозвался он. — Не получается. Пока рассказываю, вроде складно выходит, а сядешь за клавиатуру…

— А вы на диктофон, — посоветовал я.

— И на диктофон тоже. Только включу — слова пропадают, мысли разбегаются… Может, все-таки…

— Нет-нет! — решительно сказал я, стараясь не замечать его искательного взгляда. — Даже и не просите! Тема хорошая, но не моя. Не обижайтесь…

— А я на вас так рассчитывал… Думал: прочтут, поймут…

И столько неподдельной горечи прозвучало вдруг в голосе незнакомца, что я невольно поднял глаза. И, пожалуй, зря. Уж больно у него вид был несчастный. Уныло склоненные рога, бессильно упавший хвост — все это производило самое удручающее впечатление.

— Простите, но… Ничем не могу помочь.

Фраза далась мне с трудом.

2001