Тирадентис

8. ПЕРВАЯ САБЛЯ ЗАГОВОРЩИКОВ

Размышляя о беседе с Клаудио Мануэлем да Коста, Тирадентис не заметил, как дошел до капеллы «Сеньор до Бонфин», находившейся на улице Глория. Стены ее были увешаны увядшими гирляндами цветов, оставшихся, вероятно, еще с 14 сентября, когда отмечался религиозный праздник. Сейчас небольшая капелла была освещена и там служили мессу. Тирадентис замедлил шаг и приблизился к входу. Недалеко от алтаря виднелась группа вооруженных людей, в центре которых находились двое одетых в рубища мужчин со связанными сзади руками. Видимо, это были очередные жертвы португальских властей, приговоренные к смертной казни. Обычно осужденные на смерть через повешение присутствовали на последней мессе, после которой их отправляли на виселицу.

– Что сделали эти несчастные? – спросил Тирадентис какого-то зеваку, с любопытством рассматривавшего происходящее в капелле.

– А кто их знает! Наверное, нарушили какой-нибудь закон. Вот если сейчас после мессы их поведут через весь город к дальним виселицам, то, значит, вина их велика. А если повесят где-нибудь поблизости, выходит, они птицы мелкого полета.

Тирадентис вздохнул.

– Как просто: нарушил закон – и виселица, немножко нарушил закон – тоже виселица, только поближе.

Зевака, видно, не понял мрачной иронии, заключавшейся в словах Тирадентиса, и подтвердил:

– Конечно, просто, сеньор. – Затем, видимо польщенный вниманием, оказанным его персоне прапорщиком, и желая поддержать беседу, стал расхваливать судей, которые так легко и с такой мудростью разбираются в степени виновности нарушителей португальских законов.

Но в это время кто-то окликнул Тирадентиса. Он обернулся и увидел сержанта-мора Жозе Жоакина да Роша.

– Слушай, прапорщик, – сказал сержант-мор, подходя к Тирадентису, – мы все уже думали, что ты в Рио добиваешься у вице-короля назначения на пост губернатора Вила-Рики, так долго ты отсутствовал в гарнизоне. Подполковник на днях выражал недовольство твоей неаккуратностью. Ведь срок разрешения, кажется, давно уже истек.

Тирадентис закусил губу и с досадой махнул рукой.

– Вот дьявол! Спасибо тебе, Жозе Жоакин, за напоминание. Совсем вылетело из головы, что я до сих пор не доложил о прибытии.

Зевака, слышавший разговор однополчан, отступил на несколько шагов, потом вдруг неожиданно повернулся и бросился, наутек. Видимо, он решил убраться подобру-поздорову, так как, несомненно, этого прапорщика как нарушителя воинской драгунской дисциплины вскоре тоже заставят слушать последнюю мессу и потом поведут через весь город к самой дальней виселице, на ближней же повесят его, зеваку, если и не как соучастника преступления прапорщика, то наверняка как собеседника.

Желая как можно быстрее уладить неминуемые неприятности, связанные с опозданием из отпуска, Тирадентис направился на улицу Конде де Бобадела, где находился дом подполковника Франсиско де Паула Фрейре де Андраде. Солидный особняк выглядел очень внушительно и свидетельствовал о состоятельности его владельца. Подполковник действительно обладал большим богатством и, будучи знатного происхождения как со стороны отца, так и со стороны матери, считался влиятельным лицом в капитанни. К тому же под контролем Франсиско де Паула Фрейре де Андраде находилась вся наемная армия Минаса, состоявшая из подразделения драгунов, к которому принадлежал, как мы знаем, и Тирадентис.

Подойдя к дому начальника, Тирадентис заметил, что все ставни окон были плотно закрыты, как будто хозяева особняка уехали в далекое путешествие. Однако после первого ше стука за массивной резной дверью послышались шаги, щелкнул засов, и старый слуга спросил, кого желает видеть посетитель.

– Подполковник дома? – спросил Тирадентис.

– Дома, господин прапорщик, но он болен.

– Если можно, я все же хотел бы увидеть господина подполковника по срочному делу.

– Эй, парень, кто это ко мне? – послышался из глубины дома зычный голос.

Слуга жестом пригласил Тирадентиса войти, а сам, заперев за ним дверь, бросился на зов хозяина.

– Мой господин, к вам пришел господин прапорщик.

– Так пускай же он войдет. Не все ли равно, прапорщик или капрал, была бы только живая душа, а то этот лекарь целую неделю заставляет меня лежать одного-одинешенька. Словом перекинуться не с кем.

Тирадентис переступил порог комнаты и чуть не отпрянул назад, настолько воздух в помещении, где лежал подполковник, был спертым. Ставни в комнате не пропускали ни света, ни воздуха. Небольшой, немилосердно коптящий светильник позволял разглядеть кровать, на которой, укрытый несколькими теплыми одеялами, обливаясь потом, лежал драгунский командир.

– Здравствуйте, господин подполковник! Прошу извинить за нарушение вашего покоя. Но мне хотелось как можно быстрее доложить о своем возвращении.

– Ты, друг мой, – сухо ответил Франсиско де Паула, – если я не ошибаюсь, опоздал на два месяца. Может быть, перепутав, считаешь себя начальником всех драгунов, а меня прапорщиком, который должен выполнять твои приказы?

Тирадентис, чувствуя за собой вину, решил не возражать и выслушать до конца справедливый разнос начальника.

– Ну что же молчишь? Или не согласен с моими словами?

– Нет, господин подполковник. Но я признаю всю тяжесть вины и считаю бесполезными любые оправдания.

Подполковник попытался сбросить с себя одеяло и приподняться, но, обессиленный, вновь упал на подушки.

– Нет, посмотрите, какой овечкой он прикидывается. Не хочег оправдываться! Признает свою вину! Скажи спасибо Масиелу, моему шурину, который рассказал мне о твоих бесполезных хлопотах в Рио и подтвердил, что мой прапорщик не только занимался там ухаживанием за мулатками, а то не миновать бы тебе самого строгого суда. На этот раз отделаешься штрафом. Ну, рассказывай, что там нового, что творится сейчас здесь, в городе?

Тирадентис немного растерялся и не придумал ничего лучшего, как рассказать о последней мессе в капелле «Сеньор до Бонфин».

Подполковник досадливо махнул рукой.

– Подумаешь! Разве это новость? Бродяг вешают каждый день. Скажи, что слышно о намерениях губернатора виконта де Варбасена?

– Говорят, скоро объявят дерраму.

– И ты туда же про дерраму. Масиел заладил: деррама, деррама, поэт Клаудио о ней толкует. А я не верю. Не могут объявить еще одну дерраму.

– А что, если объявят, господин подполковник? – спокойно спросил Тирадентис.

Франсиско де Паула задумался, потом решительно покачал головой.

– Не может быть. Все станут нищими. А их и так уж расплодилось – дальше ехать некуда. В капитании куда ни плюнь – попадешь на нищего, бездомного или бродягу. Ну ладно, хватит вести такие разговоры. Я думал, вот прапорщик меня чем-нибудь развеселит или утешит, а ты, как видно, умеешь только расстраивать людей.

– Если разрешите, господин подполковник, то я попытаюсь сделать и доброе дело, облегчив ваши страдания.

– Это другой разговор. Прапорщик из тебя вышел с большими изъянами, а вот Тирадентис мне нравится больше.

Осмотрев больного, Тирадентис нашел у него обычную простуду и приступ радикулита. Обещав прислать мазь и целебный отвар, Тирадентис вышел, озабоченный угрозой подполковника наложить на него штраф за опоздание, и, придя домой, рассказал жене о разговоре с подполковником.

– Я советую, Жоакин, поговорить с господином Масиелом. Пускай он попросит подполковника простить тебя. Сам знаешь наше трудное положение. У нас и так ничего нет, и, даже продав аптеку, денег не хватит для уплаты штрафа.

– Нет, что ты, дорогая! Как могла прийти в голову моей жене мысль расстаться с аптекой? А вот насчет Масиела, пожалуй, ты подала разумную идею. Сегодня же я схожу к шурину подполковника.

Вечером Тирадентис направился к Алваресу Масиелу и, к своему удовольствию, застал там поэта Клаудио. Масиел очень приветливо встретил Тирадентиса, пригласив принять участие в беседе. Разговор и здесь вертелся вокруг той же злободневной темы: предстоящем объявлении деррамы. Клаудио, учитывая крайне плачевное состояние экономики капитании, горячо доказывал невозможность подобной акции. Алварес Масиел не оспаривал мнения Клаудио и в то же время не сомневался и в возможности объявления португальскими властями деррамы.

– Что вы можете сказать по этому поводу, Тирадентис? – обратился Масиел к прапорщику.

Тирадентис как будто только и ждал этого вопроса.

– Необходимо готовить восстание, – ответил он решительным тоном.

– Вы одержимы, Тирадентис. Нельзя же так сразу, восстание, восстание! Кто решится взять на себя ответственность и возглавит заговор против законного правительства?

– Решительных людей очень много в капитании, – ответил Тирадентис. – Что касается меня, то, не хвастая, не причисляю себя к категории трусов и никогда не откажусь от любой доли ответственности, которая может пасть на меня при выполнении такого благородного дела, как освобождение родины от португальских захватчиков. Я уверен, – продолжал горячо Тирадентис, – людей мы найдем. В желающих поддержать наш план недостатка не будет. Много ли времени прошло с тех пор, как я вернулся в Вила-Рику? И с кем бы ни завел разговор, все, как правило, обязательно выражают недовольство нынешними порядками. Мне кажется, необходимо воспользоваться благоприятной обстановкой и предстоящим объявлением деррамы. Это как раз удобный повод, удобный момент начать восстание. Я предлагаю собраться завтра здесь, и каждый приведет с собой нескольких человек, в порядочности которых не сомневается. Мы приступим к выработке конкретных планов. Дальше медлить и ограничиваться одними разговорами невозможно.

Клаудио Мануэл да Коста не проявил особого энтузиазма, выслушав предложение Тирадентиса, но и не возражал. Он даже сказал, что, вероятно, придет не один, а с Гонзагой и каноником Луисом Виейрой. Алварес Масиел, со своей стороны, обещал пригласить трех-четырех близких друзей, на которых он мог, по его словам, целиком и полностью положиться.

Перед уходом Тирадентис рассказал Масиелу о своем конфликте с подполковником Франсиско де Паула Фрейре де Андраде и попросил инженера помочь уладить вопрос со штрафом. Масиел ответил, что это не составит для него никакой трудности, и Тирадентис ушел в прекрасном настроении.

По дороге домой он завернул к приятелю сержанту-мору Жозе Жоакину да Роша, с которым утром встретился около капеллы. У Роша он застал подполковника первого подразделения кавалерии Базилио де Бритто Мальейро до Лаго.

– Ну как? – с любопытством спросил сержант-мор. – Что сказал подполковник Франсиско де Паула?

– Кажется, все обошлось благополучно. Но спасибо за напоминание. Как у меня такая вещь могла вылететь из головы, не могу представить.

– А что такое с вами приключилось, прапорщик? – осведомился Базилио.

– Да так, едва-едва избежал одной большой неприятности. Слава богу, все обошлось. Но самого подполковника Франсиско да Паула, боюсь, расстроил основательно, заведя разговор о предстоящей дерраме.

– А вы уверены, – перебил Базилио, – в скором объявлении деррамы?

Тирадентис удивленно поднял брови:

– Кто же в этом не уверен? Да знаете, что виконт де Барбасена привез личные инструкции от Мартино де Мелое-Кастро из Лиссабона. Там не только говорится о дерраме. Есть еще одна инструкция, которая нанесет большой удар по всем богатым людям капитании. Мне один верный человек рассказал, что согласно этой инструкции никто уже не сможет иметь свыше десяти контос, а все остальные деньги должны сдаваться в королевскую казну.

Базилио недовольно поморщился.

– Я бы посоветовал вам, прапорщик, говорить более осторожно и с большим почтением о правителях. Ведь без них эти земли не смогут хорошо управляться. Как же можно настраивать народ против властей, данных богом и нашей королевой?

– Ах! – воскликнул Тирадентис. – Бог здесь ни при чем, и, может быть, королева ни при чем. По крайней мере она не знает истинного положения вещей у нас в капитании. Поэтому от нас самих зависит, будут ли продолжаться нынешние порядки, или мы сможем повернуть колесо фортуны в свою сторону. Если было бы в моей власти изменить существующие порядки! Но я, к сожалению, один ничего не могу сделать. Если бы можно было рассчитывать хотя бы на вашу помощь.

Подполковник Базилио де Бритто Мальейро склонил набок голову, как бы прислушиваясь к сказанному Тирадентисом.

– Что вы имеете в виду, мой друг прапорщик? – вкрадчиво произнес он.

– Ничего конкретного, господин подполковник.

– Как же я могу оказать вам неконкретную помощь? – рассмеялся Базилио, но смех его звучал несколько искусственно. – Ну хорошо, если потребуется какая-либо конкретная помощь, то я согласен оказать вам ее.

Тирадентис молча поклонился. Ему не хотелось особенно распространяться перед Базилио, так как о подполковнике ходила очень дурная слава. Португалец по национальности, Базилио де Бритто Мальейро родился и вырос в маленьком местечке метрополии. Лет десять назад, приехав в Бразилию, он получил звание подполковника вспомогательных войск в Паракате. Нечистый на руку, Базилио быстро сколотил солидное состояние, занимаясь контрабандой алмазов и торговлей рабами. Он не брезговал любыми видами запрещенной торговли и искусно мог увиливать от уплаты налогов. В Вила-Рику Базилио приехал, узнав о смещении с поста судьи Антонио Томаса Гонзаги. Гонзага был тем человеком, которого больше всех ненавидел Базилио, так как судья-поэт в силу своих служебных обязанностей неоднократно возбуждал против Базилио судебные дела. По инициативе Гонзаги на Базилио неоднократно накладывались большие штрафы в пользу государственной казны. Тирадентис не знал всех этих подробностей, но краем уха слышал об отнюдь не блестящей репутации подполковника Базилио де Бритто Мальейро. Вспомнив об этом, Тирадентис быстро сообразил, что подобный человек абсолютно непригоден для участия в заговоре против португальских колониальных властей.

Надо же было так случиться, что на другое утро Тирадентис опять столкнулся с Базилио. Зайдя в лавку, которая помещалась на нижнем этаже дома Жоана Родригеса де Маседо, Тирадентис увидел там Базилио и сына гуарда-мора из Конгоньяс-до-Кампо. Тирадентис поздоровался с пареньком и подполковником. Сначала беседа шла о погоде, о каком-то беглом рабе, пойманном в Конгоньяс-до-Кампо. Постепенно лавка заполнилась народом, и завязался общий разговор. Говорили о всякой всячине, а когда кто-то пожаловался на плохую жизнь в капитании Минас, Тирадентис спросил, знает ли кто-нибудь, сколько народу живет в капитании. Конечно, никто не мог ответить на такой вопрос. Тогда Тирадентис вытащил из кармана карту, где были указаны все населенные пункты Минаса и против каждой точки стояла цифра, обозначающая число жителей. Оказывается, в Минасе в то время проживало около четырехсот тысяч человек. Тирадентис показал карту всем присутствующим и сказал:

– Вот смотрите, здесь живет столько людей, и все мы плачем и бедствуем из-за одного человека – губернатора. И каждые три года сюда приезжает новый губернатор. За три года он наполняет свои карманы нашими богатствами и уезжает. А что остается на долю бедных сыновей Америки? Если бы это была другая нация, она давно восстановила бы справедливость.

Сын гуарда-мора перебил Тирадентиса:

– Вы, уважаемый господин прапорщик, говорите о восстании. Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь сообщил в Португалию о том, что в Вила-Рике ведут такие разговоры.

Тирадентис спокойно возразил ему:

– Я не говорил о восстании. Я говорил о восстановлении справедливости.

Увидев усмешку на лице Базилио де Вритто Мальейро, Тирадентис развивать свою мысль не стал, распрощался и вышел из лавки.

– Да, – заметил Базилио, – хороший человек прапорщик. Но горячий. И поэтому не следует принимать его слова всерьез. Уж кто-кто, а Тирадентис служит верой и правдой ее величеству королеве. Помните, как несколько лет назад сама королева прислала ему благодарность за верную службу португальской короне? Вот если бы подобные речи я услышал от судьи Гонзаги, то нисколько не удивился бы. Гонзага не испытывает никакого почтения к властям, и недаром его сняли с поста судьи. Поздновато, конечно, но все-таки справедливость восторжествовала. – Базилио сел на любимого конька и с жаром принялся чернить Гонзагу.

Все присутствующие уже неоднократно слышали высказывания Базилио на эту тему и, не желая выслушивать их еще раз, стали расходиться.

А в это время Тирадентис бродил по гористым улицам Сила-Рики, с нетерпением ожидая наступления вечера, когда сможет направиться в дом к Алваресу Масиелу, где можно будет начать конкретный разговор о предстоящем восстании.

На улице де Кармо он повстречался со своим старым приятелем Антонио де Афонсеко Пестаной. Друзья не виделись несколько лет, и Тирадентис, узнав, что Пестана приехал из Рио-дас-Мортеса, стал расспрашивать, как живут крестьяне этого района, довольны ли своей жизнью, не притесняют ли их португальские власти налогами и поборами. Антонио, неуклюжий увалень, отвечал односложно. Но когда Тирадентис завел разговор о бесчинствах португальских властей, лицо Антонио помрачнело и он наморщил лоб.

– Пожалуйста, Жоакин Жозе, не напоминай мне об этих варварах. Я как раз приехал к губернатору с жалобой на местные власти. Ты не представляешь, как упали наши доходы, но местных сборщиков налогов это абсолютно не трогает. Всего позавчера ко мне явился один из них и потребовал уплатить два контос за какие-то провинности, о которых я не имею ни малейшего представления. Вот я и надеюсь получить защиту у нового губернатора.

Тирадентис всплеснул руками.

– До чего же ты наивен, Антонио! Разве виконт де Барбасена, посланный самой королевой и португальскими властями, станет на твою сторону? Ни за что! Ведь именно он послал целую армию сборщиков налогов. Выполняя приказание губернатора, они и явились к тебе домой, так же как приходят каждый месяц к твоим соседям и вообще ко всем жителям капитании.

– Ну, уж против этого ничего не сделаешь! А я все же схожу к губернатору. Может быть, удастся убедить его, и правда возьмет верх.

– Как – ничего не сделаешь? Представь себе, если бы все богатства Минаса принадлежали нам, родившимся на этой земле, а не вывозились бы в Португалию. Какая бы наступила прекрасная жизнь. Я верю, что настанет день, когда жители освободятся от всех этих налогов, деррам, от гнета чужеземных министров, которые эксплуатируют нашу землю.

– Чур тебя, Жоакин Жозе! Как можно даже думать о подобных вещах? Вероятно, ты сошел с ума. Такие мысли даже слушать опасно, а не только высказывать вслух.

– Ничего, ничего, Антонио, близок день, когда на нашей земле начнется восстание против португальцев. Я думаю, услышав о нем, ты не останешься в стороне.

Антонио посмотрел на Тирадентиса глазами, в которых можно было увидеть величайший испуг. Он торопливо простился с прапорщиком и пошел не оглядываясь. Тирадентис посмотрел ему вслед и усмехнулся, подумав про себя: «Ничего, когда наступит решительный момент, и Антонио де Афонсеко, и его друзья, и его соседи – все будут на нашей стороне. Никому не безразлична борьба за справедливость, борьба за свободу Бразилии».

Стемнело, когда Тирадентис вошел в дом Алвареса Масиела. Там уже находилось человек восемь, среди них Клаудио Мануэл да Коста, Томас Антонио Гонзага, викарий Карлос Корреа де Толедое-Мело, приход которого был расположен в Сан-Жозе-дел-Рей, каноник Луис Виейра и еще несколько человек. Все были в несколько возбужденном, приподнятом настроении, разговаривали неестественно громкими голосами о вещах, не имевших никакого отношения к политике. Каноник Луис Виейра читал двум любителям поэзии свою новую оду, Клаудио Мануэл да Коста советовал Масиелу оправить в серебро голень страуса, служившую большим светильником, а Гонзага стоял у окна, задумавшись, не обращая никакого внимания на остальных присутствующих.

Заговорщики обсуждают свои планы в доме полковника Андраде (старинная гравюра).

– О дорогой прапорщик! – вскричал Масиел, увидев Тирадентиса. – Как хорошо, что вы зашли сегодня сюда, и я смогу познакомить вас с моими друзьями.

Тирадентис удивленно посмотрел на Масиела.

– Но мы же договаривались.

Масиел смутился.

– Конечно, конечно. – Потом, наклонившись к Тирадентису, заговорщически шепнул: – Понимаете, ради конспирации нужно сделать вид, что все мы собрались сегодня вместе чисто случайно.

Тирадентис понимающе кивнул головой, хотя совершенно не был убежден в необходимости подобного рода конспирации.

– Так вот, дорогой Тирадентис, как раз до вашего прихода здесь спорили о проблемах, которые, вероятло, волнуют БС е мыслящее население нашей капитании. Я имею в виду предстоящее объявление деррамы и нашего почтенного губернатора виконта де Барбасена. Каково ваше мнение, уважаемый Тирадентис, по этому вопросу?

– Я думаю, нужно готовить восстание. Все условия для успешного проведения его имеются.

Когда Тирадентис произнес слово «восстание», в комнате воцарилась гробовая тишина.

– Но, дорогой друг, – нарушил молчание Гонзага, – не кажется ли вам рискованным произносить слово «восстание»? Нет, не то слово – рискованно. Я бы сказал, преждевременно. Ведь еще не выработаны планы, мы не знаем наших возможностей. Даже, если хотите, не имеем ни малейшего представления о том, как организовать жизнь капитании в случае успеха этого мм… предприятия, о котором вы говорите.

– Но, господин судья, – перебил Тирадентис, – я думаю, мы, все присутствующие здесь, в состоянии сделать какие-то наметки и если не решить что-то окончательно, то по крайней мере составить план дальнейших действий. Я думаю, заботиться о будущем капитании и других земель, которые станут свободными в ходе нашего движения, не приходится. Имея в своей среде таких блестящих юристов, как господин Гонзага, господин Клаудио Мануэл да Коста, можно не беспокоиться о законах и конституции будущей республики Бразилии. Кроме того, если прийти к какому-то определенному решению в отношении наших планов, то часть из них сможет заняться выработкой законов, другие возьмут на себя сбор средств, третьи станут готовить оружие и амуницию, четвертые начнут вербовать сторонников, пятые посвятят себя чисто военным вопросам.

– Вы очень убедительно говорите, дорогой друг, – заметил Клаудио Мануэл да Коста. – Безусловно, мы с Гонзагой в состоянии выработать законы, конституцию и все юридические положения для капитании, да и не только капитании Минас, но и для всей страны. Но мы так и останемся просто мечтателями, если в первую очередь не разрешим проблему военного руководства, не подумаем о привлечении на свою сторону людей, умеющих командовать и, главное, в ведении которых находятся солдаты, знающие, где находится курок ружья и как нужно на него нажимать. Пока из всех присутствующих по-настоящему стрелять умеете один вы. Так вот, разрешите мне задать единственный вопрос и готовьтесь на него ответить. Кто будет командовать восстанием?

– Я предлагаю кандидатуру подполковника Франсиско де Паула Фрейре де Андраде, – четко произнес Тирадентис.

– Как?! – вскричал Масиел. – Вы предлагаете склонить на нашу сторону моего шурина? Он никогда не пойдет на это. Подполковник – один из самых богатых людей в Минасе.

– Вот поэтому-то он и станет на нашу сторону, – спокойно сказал Тирадентяс.

– Вы в этом уверены, прапорщик?

– Я не могу говорить о полной уверенности, но думаю, что полковник найдет разумными наши аргументы.

– Ваши, Тирадентис, ваши, а не наши! – запальчиво вскричал Масиел. – Я не беру на себя столь неблагодарную задачу.

– Но вы пойдете вместе со мной к подполковнику. От такой миссии вы не откажетесь?

– Это безумие. Абсурдно думать, что подполковник Франсиско де Паула Фрейре де Андраде может примкнуть к заговорщикам!

– Когда я у подполковника завел речь о предстоящей дерраме, то посмотрели бы вы на выражение, появившееся на лице вашего шурина. Он будет сражаться не на жизнь, а на смерть, только бы не расстаться с состоянием.

– Возможно, Тирадентис, деррама явится веским аргументом, но не настолько, чтобы подполковник присоединился к заговору. Я думаю, даже опасно посвящать его в наши, планы.

– Подполковник не способен на предательство, это мое глубокое убеждение, – заметил Тирадентис.

– Да, на предательство, безусловно, он не способен.

– Ну чего же тогда опасаться? Давайте в ближайшие же дни пойдем и поговорим с подполковником.

Алварес Масиел вопросительно посмотрел на собравшихся. – Как, господа, ваше мнение насчет идеи Тирадентиса?

Гонзага скептически прищурился.

– Я не знаком близко с почтенным подполковником, но привлечение Франсиско де Паула к восстанию кажется мне делом необычайно сложным. Если не ошибаюсь, его обязанность заключается в наблюдении за порядком в Минасе. Мы же предлагаем ему посвятить себя занятиям совершенно противоположным.

– Но, господин судья, – Тирадентис приблизился к Гонзаге, – по-моему, никто из нас не уполномочен королевой организовывать заговор против властей, посланных сюда ее величеством.

Часовня «Падре Фариа» в Вила-Рике.

Деталь от виселицы, на которой был повешен Тирадентис (музей Оуро-Прето). (Фото автора.)

– В этом отношении, господин Тирадентис, вы немножко заблуждаетесь. Я, например, могу вместе с моим другом Клаудио Мануэлом да Коста и каноником Луисом Виейрой сколько угодно теоретизировать и работать над выработкой каких-то новых законов, проектов конституции и юридических положений, не опасаясь вызвать этим гнев португальских властей, пока все эти законы и положения не выходят, так сказать, за рамки теории. Но повернуть оружие, врученное королевой, против королевы преступает все рамки законности.

– Так вы против или за осуществление моего предложения? – в упор спросил Тирадентис Гонзагу.

– Я не могу выступать против, так как это непосредственно меня не касается. Я не могу также сказать «да», потому что абсолютно ничего не смыслю в военном искусстве. Одним словом, в данном случае поступайте так, как подсказывает вам разум. Я пришел сюда не для того, чтобы чинить какие-либо препятствия осуществлению ваших планов, а чтобы посмотреть, чем могу быть полезен в области юриспруденции.

– Значит, решено, – заключил Тирадентис, как бы подводя итог дискуссии. – Господин Алварес Масиел и я отправляемся к подполковнику и попытаемся убедить его в необходимости примкнуть к восстанию, возглавив наше движение.

Гонзага и Клаудио Мануэл да Коста вскоре распрощались и ушли вместе с каноником, вслед за нимиразошлись остальные гости. Тирадентис покидал дом Масиела последним.

В дверях Алварес Масиел остановил прапорщика:

– Послушайте, Тирадентис, вы серьезно решили пойти вместе со мной к шурину?

– Совершенно серьезно. Разве у вас остались на этот счет какие-либо сомнения?

– Нет, но я все еще не уверен до конца в возможности успеха столь смелого плана.

– Дорогой господин Масиел, – Тирадентис положил руку на плечо Алваресу. – Не волнуйтесь, мы с вами обязательно уговорим подполковника. Он будет на нашей стороне. Давайте условимся о встрече и не станем откладывать осуществление замысла в долгий ящик. Послезавтра вам подходит?

– Да, для меня это удобный день. Кстати, завтра ко мне придет сестра, и я попрошу ее предупредить шурина о нашем визите. Надо его как-то подготовить.

– Ни в коем случае не говорите сестре ничего о том, кто с вами придет. Поставим подполковника перед фактом. Остальное поручите мне. Я не сомневаюсь в успехе. До свидания, дорогой господин Масиел. Завтра вечерком я зайду справиться, приходила ли к вам сестра.

– Входите, входите! Что вы там топчетесь на пороге? – Подполковник Франсиско де Паула запахнул халат и, сунув ноги в домашние туфли, встал с кровати. – Ты, Тирадентис, мог бы не обращаться с просьбой к Алваресу. Я никогда не забываю услуги, которые мне оказывают. А твоя мазь, вероятно, имеет чудодейственное свойство. Смотрите, я уже совсем свободно передвигаюсь, и поясница абсолютно не болит. Это что, визит доктора и его адвоката к выздоравливающему? – Подполковник с улыбкой посмотрел на вошедших Алвареса Масиела и Тирадентиса. – Ну, садитесь, рассказывайте, какие новости.

– Пусть рассказывает Тирадентис. У нас к тебе, Франсиско, очень серьезный и важный разговор, – произнес Масиел.

– Разговор доктора с пациентом?

– Нет, просто разговор бразильца с бразильцем, – сказал Тирадентис.

– Это что-то новое.

– Новое, но давно назревшее и неизбежное.

– Тьфу, черт возьми, у вас такой торжественный вид, что кажется, будто вы пришли сообщить мне о предстоящем вручении подполковнику Франсиско де Паула высшего португальского ордена за верную службу или принесли с собой указ королевы, освобождающий меня от уплаты всех налогов, – сказал подполковник и весело рассмеялся.

– Господин подполковник, – начал свою речь Тирадентис, – мы с вами уже много говорили о положении бразильского народа, о том, как он страдает от бесчисленных поборов и притеснений. Вы знаете о том, что вскоре будет объявлена деррама, и это сделает еще более невыносимой жизнь населения Минаса.

– Не хочешь ли ты просить меня отменить дерраму? – усмехнулся подполковник. – Я не понимаю, куда ты клонишь.

– Мы желаем вас подробно информировать не только о существующем положении дел в Минасе, но и желательности направить ход истории в нужном для бразильского народа направлении.

– Не кажется ли вам, прапорщик, – сухо произнес подполковник, – что такие речи не следует вести подчиненному в присутствии своего командира? Выслушав подобные слова, я обязан немедленно взять вас под арест и доложить в Рио-де-Жанейро о наличии в гарнизоне подполковника Франсиско де Паула Фрейре де Андраде прапорщика, проповедующего крамольные идеи.

– Я знаю, – убежденно проговорил Тирадентис, – что имею дело с глубоко порядочным и честным человеком. Я хорошо понимаю разницу в нашем положении, но обстоятельства требуют от нас единства и решительных действий. Именно поэтому мы решили обратиться к вам.

– Кто это «мы»?

– Наша организация, которая ставит своей целью изменение режима и которая поручила господину Алваресу Масиелу и мне пригласить вас принять участие в предстоящей революции.

Подполковник, изумленный дерзким предложением прапорщика, сначала не мог вымолвить ни слова, затем подошел к кровати, сел на нее и почему-то сбросил туфли.

– Тирадентис, вероятно, у тебя помутился разум, если решаешься делать подобные предложения подполковнику драгунов ее величества.

– Нет, господин подполковник, я в добром здравии и твердом уме. Прежде чем решиться на такой шаг, мы долго размышляли, пока не остановились на вашей кандидатуре. Из всех людей в капитании Минас, а может быть, и во всей стране вы самый подходящий человек для того, чтобы возглавить вооруженные силы революции.

– Слушай, Франсиско, – решил поддержать Тирадептиса Масиел, – ты отчетливо представляешь себе всю безвыходность нынешнего положения в том случае, если продолжать сидеть сложа руки. Сейчас ты богатый, уважаемый всеми человек, а если объявят дерраму, много ли останется от твоего богатства? И потом, понимаешь, дальше так продолжаться не может. Обстановка накалена до предела. Все честные люди капитании встанут под знамена революции, и как только весть о восстании долетит до других стран, немедленно придут к нам на помощь. Кстати, я тебе рассказывал о беседах, которые вел наш незабвенный Жоакин да Майя с Томасом Джефферсоном.

– Да, слышал и знаю о результатах этих бесед. Ничего конкретного Джефферсон не обещал Жоакину да Майя.

– Но я уверен, Португалия не в состоянии будет справиться с восстанием, с революцией, так как у нее достаточно забот в самой метрополии: Европейский континент тоже охвачен революционной бурей.

– Какими же силами располагает ваша организация? Или пока все это планы, построенные на песке? – спросил подполковник, видимо поколебленный в какой-то степени доводами Тирадентиса и Алвареса Масиела.

– А разве драгуны, руководимые подполковником Франсиско де Паула де Андраде, ничего не значат, ничего не стоят? Это же основные военные силы капитании. Кроме того, нас поддержат Рио и Сан-Пауло, нас поддержит Вайя, вся страна. Тирадентис знает много людей в других капитаниях, и предварительная работа уже проводится. Так, Тирадентис? – обратился Масиел к прапорщику.

– Да, нам только нужно заручиться вашим согласием, подполковник. И тогда можно считать дело революции выигранным.

Подполковник еще колебался.

– А кто из военных уже принимает участие в вашей организации? – спросил ои у Масиела.

Тот кивнул на Тирадентиса.

– Что касается военных, то лучше всего тебя может информировать прапорщик.

– К нашему делу можно привлечь подполковника Домингоса де Абреу Виейру, моего кума, – ответил Тирадентис и загнул один палец. – Кроме того, сержанта-мора Луиса Вас де Толедо Пицу. Далее – полковник Домингос Видал Барбоза, полковник Жозе Айрес Гомес. Сержант-мор Жозе Жоакин да Роша пока еще не примкнул к нам, но склонить его на сторону революции будет не так уж трудно.

– Да-а, – подполковник задумался. – А почему вы никому из них не предложили пост руководителя восстания? Многие из перечисленных лиц имеют солидные познания в военном деле.

– Но ни у кого из этих людей нет таких способностей и такого опыта, как у вас, подполковник, – решил польстить Тирадентис самолюбию Франсиско де Паула.

– Пожалуй, в этом отношении вы правы, – примирительно изрек подполковник. – Ну что ж, – Франсиско де Паула встал, поправил раскрывшийся халат и, протянув руку Тирадентису и Масиелу, торжественно произнес: – Я согласен быть военным руководителем революции.