Толкование на Евангелие от Марка

Глава 9

И сказал им (Господь ученикам и народу); истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих, здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе (Мк. 9,1).

Конечно, отвергшиеся себя, взявшие крест и ушедшие за Ним, за своим Спасителем, конечно, они «не вкусят смерти».

Ведь только что было сказано, что они «сберегут душу свою» (срав. 8, 35) и станут причастниками неумирающей жизни. Они «перешли от смерти в жизнь» (Ин. 5, 24).

И конечно, они увидят Царствие Божие, которое «внутри нас», в наших сердцах и душах. Как только они родятся «от Духа», так и делаются причастниками Царства Духа, потому что «рожденное от Духа есть дух» (Ин. 3, 6).

И Царствие Божие объявится в них «в силе»… Это будет не теория, не рассудочное знание, а огненная стихия, вдвинутая в их души… Это будет сила жизни… новая сила новой жизни… И совершенно понятно, что это будет «сила», потому что «Дух животворит». Вот плоть — та «не пользует (им) нимало», а «Дух животворит» (Ин. 6, 63). Он — сила. Эту силу и обретут причастники Божьего Царства.

По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, и возвел на гору высокую особо их одних (взошел на гору помолиться. И когда молился… — Лк. 9, 28–29), и преобразился пред ними (и просияло лице Его, как солнце — Мф. 17, 2): одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить. И явился им Илия с Моисеем; и беседовали с Иисусом (об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме. Петр же и бывшие с ним отягчены были сном; но, пробудившись, увидели славу Его — Лк. 9, 31–32). При сем Петр сказал Иисусу: Равви! хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи: Тебе одну, Моисею одну и одну Илии. Ибо не знал, что сказать, потому что они были в страхе. И явилось облако, осеняющее их, и из облака исшел глас, глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный; Его слушайте. И, внезапно посмотрев вокруг, никого более с собою не видели, кроме одного Иисуса (Мк. 9, 2–8).

Господне Преображение на Фаворе — это образ преображения души, пошедшей за Христом.

Как на Христовом пути были не только терния креста, но была и слава Фавора, так и на пути души, взявшей крест, будет свой Фавор и сладость Фаворского Света.

Идут к Фавору после «шести дней». Шесть дней — это трудовая неделя, указанная Господом: «шесть дней делай». Значит, на Фавор восходят после трудовой недели жизни, в конце крестного подвига жизни.

И восходят на Фавор только избранные. Господь берет с Собой лишь избранную троицу: Петра, Иакова и Иоанна, как будто указывая, что избранные души ведутся к Фавору тремя

добродетелями: крепчайшей верой, непоколебимой надеждой и огненной любовью.

Итак, когда заканчивается путь подвижнической борьбы с грехом, когда сплелся венок добродетели, венчающий ратоборца, тогда Господь сподобляет душу Фавора.

Фавор — это, прежде всего, духовный подъем. Это — высокий подъем, как экстаз. Если для обычного, ежедневного молитвенного озарения Господь дает образ восхождения на гору, удаления от земли, когда Сам уходит молиться на гору, то здесь, готовя избранных к Фаворскому Преображению, Он вводит их на «высокую» гору.

Значит, Фавор-это уже полная оторванность от земли… Это — взлет ввысь… Это — вдохновение, экстаз.

Стихия его та же, как и всякого духовного подъема, — молитва. Молитва же есть стихия ухода к Богу… И здесь она парит… Она дает крылья, и она отрывает от земли.

Евангелист Лука боговдохновенко упоминает об этой стихии, чтобы нам не забыть ее: «Взошел Он (Христос) на гору помолиться. И когда молился, вид лица Его изменился…»

В молитвенном восхищении низводится Свет Фавора. Свет Фавора есть Свет Божества, это — Господний, благодатный Свет. Вот почему Святая Церковь исповедует Христа как «Свет от Света» (Символ веры) и поет Ему: «Свет Твой присносущный» (тропарь Преображения), т. е. вечно сущий, как Ты, как Твоя природа; а Божье открытие людям Церковь называет поданием Света: Ты, Господи, «Светодавче».

Проследи: в Господних явлениях та же стихия Света.

Когда Божественный Свет осияет душу, она, вся воспламененная огнем Божества, сама загорится ярче солнца, и лицо как зеркало души засияет пленительным Божьим Светом. «И просияло лице Его, как солнце».

Даже материальная природа и та изменяется, пронизанная Божественным озарением. Она как бы истончается, теряет свою плотность, материальную грубость и преображается, обволакивается Светом Фавора. (Отсюда — нетленность тел святых угодников и чудотворение предметов, бывших в их употреблении).

«Одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег».

И Божье слово добавляет, что это озарение телесной природы вовсе не является результатом каких-то земных причин, каких-то законов органической и неорганической жизни, но есть сверхземное явление.

Евангелист не без причины пишет о преображенных одеждах Христа, что они сделались такими блистающими, «как на земле белильщик не может выбелить», указывая этой подробностью, что не земная, не естественная причина изменила природу ткани, а это сделала стихия Фавора.

Какое же содержание Божественного озарения? Чем наполнена жизнь души в благодатном Фаворском Свете?

Она наполнена общением с миром неба. «И явился им Илия с Моисеем; и беседовали с Иисусом». Называются два представителя горнего мира: представитель закона и законной правды, как бы представитель веры — Моисей и представитель жизни, ревностных праведных дел — Илия. Но Илия, хотя и жил после Моисея, называется раньше его в обозначение мысли, что «вера без дел мертва» и что дела принимаются на небо, как взошел туда ревнитель жизни, «во плоти Ангел» — Илия.

Общение с миром неба имеет своим центром искупительное дело Христа, спасение человека. А центром искупительного дела, конечно, являются страдания, смерть и Воскресение Христа. В Христовом Кресте и Воскресении — всё обаяние христианства. И в крестном следовании за Ним, и в воскресении с Ним, своим Спасителем, конечно, всё устремление праведной души.

И она (душа) в горнем мире, в состоянии блаженного восторга вся уходит и вся обвевается «искупительной тайной». И «беседовали (Илия с Моисеем) об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме».

Вторая половина Евангельского рассказа о Преображении передает о влиянии благодатного озарения на человеческую природу, когда последняя соприкасается со стихией Фавора. Тогда духовная сторона человека покоряется пленительностью видения и человеческий дух рвется в стихию неба, как в желанный отчий дом. И душа хотела бы навсегда потонуть в покоряющей атмосфере Господнего Царства! «Учитель, хорошо нам здесь быть», — говорил Петр за себя и учеников, покоренный Божественным видением.

А в то время телесная природа человека, как грубая, земная, отягчается от яркой пленительности несродной для нее стихии, которая подавляет и как бы вытесняет тело, как чуждое, и, кроме того, телесная природа устрашается необычайностью видения. «Петр же и бывшие с ним отягчены были сном». «Они (ученики) были в страхе».

А общим результатом прикосновенности души к Божественному озарению, конечно, является покоренность души и ее тяготение к небесному миру. Душа захватывается Господом и влечется, и ничто уже ей не мило, как только «со Христом быть». Ученики «никого более с собою не видели, кроме одного Иисуса» (ст. 8).

Таково озарение души подвижника, взявшего крест и грядущего за Христом. Такова награда за подвиг. Таково блаженное приобщение к Фаворскому Свету.

«Да воссияет, Господи, и нам, грешным, Свет Твой присносущный!»

Придя (Господь) к ученикам, увидел много народа около них и книжников, спорящих с ними… Он спросил книжников: о чем спорите с ними? Один из народа сказал в ответ: Учитель! я привел к Тебе сына моего, одержимого духом немым: где ни схватывает его, повергает его на землю, и он испускает пену, и скрежещет зубами своими, и цепенеет. Говорил я ученикам Твоим, чтобы изгнали его, и они не могли. Отвечая ему, Иисус сказал: о род неверный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас? Приведите его ко Мне. И привели его к Нему. Как скоро бесноватый увидел Его, дух сотряс его; он упал на землю и валялся, испуская пену. И спросил Иисус отца его: как давно это сделалось с ним? Он сказал: с детства; и многократно дух бросал его и в огонь и в воду, чтобы погубить его; но, если что можешь, сжалься над нами и помоги нам. Иисус сказал ему: если сколько-нибудь можешь веровать, все возможно верующему. И тотчас отец отрока воскликнул со слезами: верую, Господи! помоги моему неверию. Иисус, видя, что сбегается народ, запретил духу нечистому, сказав ему: дух немой и глухой! Я повелеваю тебе, выйди из него и впредь не входи в него. И, вскрикнув и сильно сотрясши его, вышел; и он сделался, как мертвый, так что многие говорили, что он умер. Но Иисус, взяв его за руку, поднял его; и он встал (Мк. 9, 14, 16–27).

Эта картина человечества в его отношении ко Христу.

Господь, исполненный Божественного озарения, сходит с Фавора, высоты благодатного Света, и у Его ног развертывается типичная картина человеческой жизни.

Большая толпа народа, говорливая, шумливая, любопытная, кидающаяся от впечатления к впечатлению (ст. 15), поверхностная и, в конце концов, равнодушная. И во главе толпы — ее представители… «мнящие себя мудрыми быти» (книжники)… Они всё знают… Толпа требует, чтобы они всё знали. И они говорят… говорят без конца, как разумные всеведы (ст. 14).

Господь спрашивает у этих всеведов, о чем они мятутся (ст. 16).

Тогда выступает «один из народа». Это собирательное имя… Оно обнимает всех… Потому не важна точность, кто был выступивший.

Выступивший рассказывает, что он привел ко Христу «сына своего» (ст. 17).

Опять собирательное имя. Это — сын народа… сын толпы… Плоть от плоти ее и кость от кости ее… И потому не важны подробности, кем был этот сын и сколько ему лет и прочее и прочее. Все были таковы. Это — сын народа.

И приведенный сообщает Христу, что его сын находится в руках духа зла и что он глухонемой.

Вот состояние типичного сына народа, когда он вне Христа: он в руках зла и больной.

Господь по-человечеству интересуется: с какого же времени приключилась с ним болезнь? Отец отвечает: «С детства» (ст. 21). Ну, конечно, с человеческого детства идет порабощение духу зла, и как результат этого — человеческая слепота и глухота… С человеческого детства — с Каина — и стало обычным явление, когда люди «уши имут и не слышат, уста имут и не глаголют». Понятно, что люди зла «не слышат» и их уста «не глаголют» правды.

И дальше отец подробнее характеризует душевное состояние сына народа. «Где ни схватывает его (дух зла), повергает его на землю, и он испускает пену, и скрежещет зубами своими, и цепенеет». Дух бросает его «в огонь и в воду, чтобы погубить его» (ст. 18, 22). Он терзает его «и насилу отступает от него, измучив его» (Лк. 9, 39).

Отец обрисовывает типичное состояние порабощения человеческой души злом. Зло «схватывает» человека, т. е. приступами накидывается на порабощенную им душу во всяких обстоятельствах, при самомалейших поводах. Оно «схватывает» бедную душу и играет ею, как послушной игрушкой…

Цель зла одна — повергнуть на землю, вытравить из души все человеческое, втоптать ее в грязь, смешать с землей, чтобы рабство злу было полным, чтобы атрофировалась в человеке всякая надежда на сопротивление… зло и влачит человека по всем стихиям земли («бросает в огонь и в воду»).

Результат понятен: человеческое умирает, проявления жизни сводятся к животным процессам («испускает пену, скрежещет зубами»), и душа, связанная злом, цепенеет.

Евангелист добавляет и еще одну черту, характеризующую состояние человека зла: он не выносит мира добра. Всякое, даже внешнее соприкосновение с добром, с тем, что говорит о Христе, порождает в нем злобу, доходящую до бешенства.

Зло не выносит того, что его отрицает и разоблачает уже самим своим существованием. Вот почему, рассказывает Евангелист, когда «бесноватый увидел Его (Христа), дух сотряс его; он упал на землю и валялся, испуская пену» (ст. 20).

Хотя человек и не замечает своего рабства злу, но все же порабощение мучительно. Оно мучительно в своем существе потому, что обратной стороной властвования зла будет только полная погибель души. Отец так и говорит, что дух бросает человека, чтобы «погубить его». Отсюда и «терзания» человека.

Но человек уже бессилен выбраться из замкнутого круга зла. Злой дух ослабляет пляску, когда душа уже вконец измотана, бессильна и, безвозвратно проданная ему, стала, как негодная тряпка. Тогда для зла уже не интересна парализованная рабыня… «Насилу отступает от него, измучив его» (Лк. 9, 39).

Вот. когда человек будет доведен злом до полной измотанности, когда станут надломленными его физические силы, тогда он, наконец, опомнится и будет искать избавления от своих болезней. Тогда он обойдет всю землю и перепробует все доступные вещные (материальные) средства. И так как облегчения все же не будет, потому что душевное (грех и зло) не врачуется вещественным, то человек напоследок вспомнит о Христе.

Человек вспомнит о Христе и обратится к Нему. Почему? В нем вспыхнула заглушенная вера? Нисколько. Он обратится ко Христу просто в порядке очередного опыта: «А может быть, что-нибудь и выйдет?! Чем я рискую?»

И вот сыны века сего, когда их постигнет нужда, в таком именно порядке, в порядке испытания очередного средства, приходят к Церкви и просят: «Если что можешь, помоги нам… исцели»… И еще хорошо, если просят, а иные с дерзостью требуют чуда: «Ведь Ты же Бог, и Тебе все доступно!»

Конечно, Церковь бессильна помочь им… И Господни ученики не исцеляют бесноватого (ст. 18). Церковь может обратить к ним Господне слово, сказанное отцу глухонемого: «О род неверный! доколе буду терпеть вас?» (ст. 19).

«Род неверный, даже в тот момент, когда ты, пройдя все земные пути, загнанный в тупик своевольностью и служением злу, ты прибредешь ко Мне, как к последнему средству! Даже и в этот момент отчаяния у тебя нет веры. „Если можешь, помоги мне“ — разве это просьба веры? Это не молитва веры… Это свидетельство внутренней дряблости…»

И Господь укоряет безверного отца бесноватого, чтобы заставить его очнуться, понять всю безвыходность его положения без Христовой помощи и вызвать в нем хоть искру раскаяния в своих заблуждениях и искру веры только в один источник спасения и исцеления.

Обличенный в неверии, как проснувшийся от бесчувствия и призванный к вере в этот миг явного Божьего зова («все возможно верующему»), он приходит в сознание и обнаруживает то, что требуется для успешного обращения к Богу, — признание греха и своего бессилия: «Помоги моему неверию» и упругую веру как единственный путь спасения: «Верую, Господи».

А как только была явлена вера и человеческая душа оказалась подготовленной к обнаружению Божьей силы, так немедленно открывается Божья сила и совершается чудо.

И как ни болезненно для духа зла оставлять насиженное гнездо, как ни сильны его терзания своей былой жертвы в последние моменты своего властвования над ней («…вскрикнув и сильно сотрясши его…»), а все же Господь, конечно, всегда был, есть и будет распорядителем человеческой жизни, и по Его приказанию дух зла выходит из больного (ст. 26).

Дальше святой Евангелист указывает знаменательный образ. Исцеленный бесноватый по выходе из него злого духа «сделался, как мертвый, так что многие говорили, что он умер» (ст. 26).

Здесь мысль о том, что исцеленный от зла как бы выключается из мира зла и мир зла уже отказывается считать его своим. Мир зла считает его мертвым, так как в нем уже нет привычной жизни мира зла.

И это справедливо. Освободившийся от духа зла внутренне порывает с миром зла и порывает со всеми его устремлениями. Он действительно делается как бы чужим миру. В нем пойдет своя особая жизнь… И он чужд мирских интересов, волнений, интриг, соперничества, погони за внешним… Все это отмерло в нем… и он чужой для мира, как будто мертвый, потому что нет в нем жизни с точки зрения мира. И мир назовет его чудаком, фанатиком, кликушей, а то и ненормальным, сумасшедшим.

А Господь сейчас же разбивает такое поверхностное суждение. «Иисус, взяв его за руку, поднял его; и он встал» (ст. 27), т. е. Господь показывает, что в освободившемся от зла, с помощью Христовой руки, с помощью Божественной силы, забьет такая жизнь, что душа, только что валявшаяся на земле и обнаруживавшая одно животное начало, поднимется, и встанет, и пойдет, и полетит…

Ученики Его (Христа) спрашивали Его наедине: почему мы не могли изгнать его (духа зла из глухонемого)? И сказал им: сей род не может выйти иначе, как от молитвы и поста (Мк. 9, 28–29).

Этими словами Господь узаконяет подвиг для христианина, подвиг, нужный для успешной борьбы с грехом и злом.

А то люди склонны успокаивать себя ссылками на Божественное милосердие (прощение Господом без подвигов и дел разбойника, блудницы и др.) и склонны уменьшать свою ответственность за духовную бездеятельность.

Узаконение подвига происходит при такой обстановке. Ученики Христовы были наделены от Него даром исцеления больных и изгнания бесов («дал им власть над нечистыми духами»- Мк. 6, 7), и, однако, они не могут изгнать духа зла из глухонемого.

Что же? Разве бессилен Божий дар и напрасно Божье слово? Нисколько. Надо было указать, что Божье всемогущество сильно совершить всякое дело для человека, однако от человека требуется активность.

Человеческая активность нужна по двум причинам. Первая в том, что душа человека должна быть сама подготовлена к воспринятою Божьей силы, когда эта сила открывается в ней. Это — неизменное требование Господа (срав. Мк. 5, 34; 5, 36; 6, 5 и др.) — Этим требованием узаконяется со стороны человека подвиг веры.

На него указывает Господь и в рассматриваемом случае бессилия учеников совершить исцеление больного. Это записано евангелистом Матфеем. На вопрос учеников: «Почему мы не могли изгнать его?» Господь ответил им: «По неверию вашему» (Мф. 17, 19–20, т. е. Божья сила, требуемая вами для совершения чуда, готова излиться, а вот вы оказались неспособными к ее восприятию.

Вторая причина для человеческой активности указывается Господом (в данном случае) в обстоятельстве как бы вне человека.

Для христианина, вступившего на Христов путь, неминуемо отвержение греха, зла и борьба с ними (срав. Мк. 8, 34–37). Мир зла — это не фикция, это определенная сила. И эта сила имеет своих многочисленных и разнообразных по значению агентов («сей род ничем же исходит…»). Мир зла не прощает измены себе… Он неминуемо начнет свое контрнападение на христианина. Нападения пойдут через тело, через человеческие страсти, через окружающую среду. И вот тогда, в этой борьбе христианину, чтобы стать победителем, надо браться за подвиг.

Господь указывает неминуемость («ничем же исходит») подвига молитвы и поста. Божья сила и Божья помощь его не исключают.

Какая же роль подвига? В чем значение молитвы и поста?

Очевидно, молитва переключает человеческий дух в сферу Божественной силы, а пост утончает материальное и содействует лучшему переключению.

Итак, если хочешь успеха в своем христианском пути, если хочешь открытия тебе Божьей силы, если хочешь побед, а не поражений в борьбе со злом, если хочешь радости достижения, а не потерь унижения и скольжений на одном месте, если хочешь ощущать всегдашнюю Божью помощь, а не безрадостную никчемность и оставленность — берись за подвиг. Подвигом веры и подвигом молитвы и поста поразишь зло, и Божья сила будет ощутимо с тобой.

Когда был (Господь) в доме (в Капернауме), спросил их (учеников): о чем дорогою вы рассуждали между собою? Они молчали, потому что дорогою рассуждали между собою, кто больше. И, сев, призвал двенадцать и сказал им: кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою (Мк. 9, 33–35).

Ну, конечно же, первый у Христа — это тот, кто сделал себя последним в мире греха, первый — это же бросивший себя в мусорную яму (срав. Мк. 8, 34–35); как же он не последний в этом мире? А последний в мире и есть слуга всем. А у Христа — он первый.

(Господь) взяв дитя, поставил его посреди них (учеников) и, обняв его, сказал им: кто примет одно из таких детей во имя Мое, тот принимает Меня (Мк. 9, 36–37).

Почему Господь так нежно любил детей и так нежно ласкал их («обняв его»)?

Потому что дети — образ вновь родившихся в Царство Бо-жие, родившихся от Духа… «Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия» (Ин. 3, 3).

Дитя и есть образ возрожденного для Божьего Царства. Его душа чиста… Она не испорчена злом мира. Вот почему и сказал Господь в другом месте: «Таковых (детей) есть Царствие Божие» (Мк. 10, 14) и: «Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного» (Мф. 18, 10).

Святой евангелист Матфей, который подробнее передает этот момент беседы Христа, с наибольшей последовательностью, сравнительно с другими евангелистами, воспроизводит речь Господа.

Христовы ученики интересуются: кто больше в Небесном Царстве? (Мк. 9, 34; Мф. 18, 1). А Господь ранее уже ответил на это: больше тот, кто отказался от себя, бросил себя, похоронил себя старого и грешного и возродился вновь (Мк. 8, 34–37; Ин. 3, 3–8).

И сейчас Господь только иллюстрирует Свою мысль: берет ребенка, обнимает его, ставит посредине и поясняет: «Истинно говорю вам: если не обратитесь (не переродитесь) и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18, 3). И еще добавляет для исчерпывающей ясности: «Итак, кто умалится (станет ребенком по душе), как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном» (ст. 4).

И настолько бесспорна эта 'мысль о младенчестве души, годной для Божьего Царства, настолько она ценна, настолько образ ребенка должен быть памятен для людей, как живой идеал стремящихся к Божьему Царству, что Господь позднее еще раз утверждает этот образ: «Кто не примет Царствия Бо-жия, как дитя, не войдет в него» (Мк. 10, 15), и, мало того, Господь венчает наградой только принявших его и еще не осуществивших.

Принявших этот идеал и ласкающих ребенка, как зовущий образ детей Божьего Царства, Господь венчает утешительным обетованием, что в лице ребенка они принимают Его Самого.

«Кто примет одно из таких детей во имя Мое, тот принимает Меня».

Истинно Господне слово. Если принявший праведника и принявший пророка удостаивается чести (участи) праведника и пророка, то, конечно, принявший ребенка как часть Господню, т. е. наследника Божьего Царства, сам приобщается части Господней и как бы Самого Христа принимает.

Кто напоит вас чашею воды во имя Мое, потому что вы Христовы, истинно говорю вам, не потеряет награды своей (Мк. 9, 41).

Чаша воды, поданная ученику Христову, есть обозначение всякого доброго дела, совершённого во имя Божие.

И мысль здесь такова, что самый ничтожный твой поступок, совершённый во имя Бога, не канет бесследно, а уйдет в вечность бессмертным цветком, из которого сплетется тебе бессмертный венок.

Но имей в виду и запомни навсегда, что тут дело не в чаше воды и заслуга не в том или ином одолжении своему ближнему, а венчается даже малейшее добро лишь тогда, когда оно совершено «во имя Мое», т. е. Христово.

Когда у христианина вся жизнь обращена к Богу и каждый шаг жизни наполнен желанием исполнить Божью волю о себе и стать ближе к Небесному Отцу, когда чаша воды подается с трепетным сознанием: «Вот Отец послал ко мне Своего сына и моего брата, и я с любовию обнимаю его», тогда, конечно, вода силою твоей обращенности и любви поднимет тебя до высоты неба и сделает причастником части Господней.

Итак, если ты устремлен своей жизнью к Богу и хочешь проникнуть в часть Господню, то, делая малейшее добро с Христом и ради Него, ты и становишься через Него причастником Его Царства.

Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему жерновный камень на шею и бросили его в море (Мк. 9, 42).

Несколько выше (ст. 34–37; срав. Мф. 18, 3–4) Господь ставит ребенка образом рожденного в Небесное Царство и называет его большим в Небесном Царстве, хотя он и мал физическим ростом. И через образ ребенка Господь внушает, что в Небесное Царство входят младенцы по душе, чистые сердцем, не тронутые грехом.

А сейчас уже прямо называет истинно верующих в Него младенцами. Они «малые» потому, что они «последние», как отвергшиеся мира (срав. Мк. 8, 34–37), и они «малые» потому, что они незлобивые, смиренные, чистые, искренние, послушные, как младенцы.

И если венчается тот, кто во имя Божие принимает этих «малых» (ст. 37), то, напротив, подлежит тяжкому наказанию соблазнивший младенца о Христе, т. е. сбивший его с пути Божьего Царства.

Смысл Господних слов о потоплении соблазнителя с камнем на шее тот, что лучше бы такому человеку не родиться (как сказал Господь об Иуде: «Лучше было бы тому человеку не родиться» — Мк. 14, 21), лучше бы ему не жить, потому что, если он столкнет своего брата с пути жизни на путь гибели, то, значит, конец его один — смерть души и тела. Так лучше бы ему не существовать.

Вот как ценна для Господа каждая спасающаяся душа, как велика Божья забота об ее сохранности в Божьем Царстве и потому так тяжек грех всякого соблазнителя, сталкивающего брата с Божьего пути.

Если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее. И если нога твоя соблазняет тебя, отсеки ее… И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его: лучше тебе с одним глазом (или хромому или увечном) войти в Царствие Божие, нежели с двумя глазами (руками, ногами) быть ввержену в геенну огненную, где червь их не умирает и огонь не угасает (Мк. 9, 43, 45, 47, 48).

Это слово Господа надо понимать в неразрывной связи с Его указанием об отвержении всего себя при следовании за Ним (срав. Мк. 8, 34–37). Оно вытекает из заповеди о погублении себя. Если там заповедуется христианину отвергнуться всего себя, всю свою душу погубить и всего себя бросить в мусорную яму, то естественно не жалеть о руке, ноге или глазе, когда они будут мешать спасительному пути.

А потому так же безжалостно, как тебе надо похоронить всего себя греховного, так же безжалостно отсеки в себе мешающее твоему пути, когда ты стал на него и идешь им.

И даже не так надо сказать, а устрани и отсеки еще безжалостнее, потому что, если в начале пути ты осудил и похоронил в себе всего древнего змия, то зачем же теперь беречь малую ехидну? А потому без колебаний отсеки в себе соблазнителя, сталкивающего с пути.

Господь называет три источника соблазна: руку, ногу и глаз и тем обозначает соблазны, происходящие от разнообразных движений тела (рука — осязание, похоть), от различных видов

человеческой деятельности (нога — поступки) и от человеческой мысли (глаз — видение, мысли).

Причем Господь указывает источники соблазна в порядке их жизненной силы. Сначала называет соблазны, наиболее близкие человеку, возникающие в нем как бы непроизвольно, затем соблазны, воспринимаемые сознательно и идущие извне, от внешней жизни, и, наконец, более утонченные — соблазны мысли. Но все три источника соблазна объединяются тем, что повод к их возникновению идет извне, через внешние органы чувств (рука, нога, глаз).

И потому Господь указывает один прием борьбы с соблазнителем: «отсеки», «вырви», т. е. прием отметания, отбрасывания, подавления внешнего ради спасения внутреннего — души.

Господь так и говорит и трижды повторяет одно и то же как очевиднейшую истину, что лучше человеку безрукому, безногому и безглазому войти в блаженную вечность, чем с двумя руками, ногами и глазами остаться в мертвенности… потому что, в самом деле, «какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мк. 8, 37).

Чем может компенсировать человек потерю души? Конечно, ничем. Не только рукой, ногой и глазом, а и всей внешней жизнью! Значит, за свою душу и ради нее без колебаний лишайся руки и глаза, т. е. отсекай соблазняющее внешнее.

Так поступай и ты. Поставь задачей жизни — сберечь душу. Жива душа — и ты жив. Погибла душа — и в тебе не будет жизни. А потому безжалостно отсекай всё, истребляющее душу, отсекай соблазн, который несет с собой смерть души. И если соблазн идет от внешнего и через внешнее, то не бойся, не жалей, обрезай всё внешнее… Без пощады рви все нити, связывающие тебя с внешним, и с легким сердцем бросай концы…

Не раздумывай, что оборвешь лишнее. Лишнего никогда не будет… Не будет ошибки, если обрежешь соблазнительное сейчас… Кромсай и кидай внешнее без раздумья, чтобы кругом была обезвреженная среда… пусть даже пустота… Ты всё же будешь не побежденный, а победитель, и будешь ты не потерявший, а приобретший, потому что ты приобрел, ты сберег свою душу.

И во всех случаях обрезывания внешнего, когда через то (обрезывание) ты сберегаешь свою душу, ты только выигрываешь, потому что в случае утраты души от внешнего соблазна уж ничто внешнее, сохраненное тобою из жалости к себе, не в силах компенсировать тебе потерю души.

«Какой выкуп», какую компенсацию может иметь человек при потере души своей?

Значит, не жалей… Вырви и отбрось соблазнителя… Пусть кругом останется пустота… Пусть останется малая комната, скромный наряд и скудное питание… Всё-таки ты богач… Пусть не слышится прямой музыки, и нет физических зрелищ, и ты чужд шумливого веселья… Ты ничего не потерял… Ты всё-таки приобрел…

Итак, не скорби, что не будешь ты жить полной внешней жизнью и будешь обрезывать себя во вредных устремлениях тела… Не лучше ли тебе в скромном костюме, в отсутствии рассеивающих впечатлений и отсечении вредных движений сохранить действенность и ширь души и влиться ею в блаженную вечность, чем со знанием последнего вычурного танца, в туманящем азарте прискакать с трупом души к тупику безвыходности…

Что лучше? Что выгодней? «Какой же выкуп», какую компенсацию может иметь человек за потерю души своей?

Всякий огнем осолится, и всякая жертва солью осолится. Соль — добрая вещь, но ежели соль не солона будет, чем вы ее поправите? Имейте в себе соль, и мир имейте между собою (Мк. 9, 49–50).

Образным выражением «всякий огнем осолится» Господь незабываемо обозначил неминуемость подвига.

Грех разлагает тело и разлагает всю жизнь. Христианин объявил войну греху, и ему надо остановить разложение жизни. И как в материальном мире разложение останавливается воздействием на ткани сильно действующих растворов, например, соли, так и ты, чтобы остановить внутреннее разложение, духовно осолись… Забронируй себя от разлагающего влияния греха… Подвергни себя воздействию сильных средств, которые прекратили бы распад души.

Это средство, как соль, что предохранит душу от греха и распада, — подвиг.

Подвиг — это огонь. Он сожжет путанный хворост страстей… Он вытеснит едкий стелющийся дым похоти… Он истребит тлеющий угар увлечений.

Подвиг — огонь. Он опалит зияющие раны твоих поражений, выжжет нечистоту порока, выжжет смрад разложения, прокалит тебя добела, как металл, и будешь ты золотом, прошедшим горн очищения, будешь золотом, которого уже не коснется ржавчина.

Так подвиг, как очищающий огонь, и будет твоею солью.

«Огнем осолишься…»

Тяжело? Строго? Да, тяжело. Но неминуемо. Посмотри вдумчивей, как говорит об этом Господь.

Господь указывает на необходимость «осоления огнем» сейчас же после речи об отсечении соблазняющих глаз, рук и ног. И мало того, Господь соединяет обе речи причинной связью: «Если глаз твой соблазняет тебя, вырви его: лучше тебе с одним глазом войти в Царствие Божие, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную…, ибо всякий огнем осолится» и т. д. (Мк. 9, 47–49).

Значит, мысль Господа такова, что, если ты встал на путь Христов и отверг себя, чтобы найти себя возрожденным, то нечего тебе жалеть одного своего члена, мешающего твоему духовному восстанию. Безжалостно отсеки его… Не бойся… Не колеблись… Это неминуемо. Насилия над собой даже до крови не избежать, потому что всякому надлежит «огнем осолиться»…

Надлежит «осолиться огнем» всякому без исключения. Всякому, кто хочет освободиться от смрада распада и осолить себя, неминуемо пройти чрез очистительный подвиг…

И этот подвиг может быть жесток, как огонь… И, однако, не смущайся… иди и гори, потому что чрез горение ты застерилизуешься духом… Ты станешь чист, как раскаленное серебро, и процесс тления (разложения) прекратится.

Затем Господь вскрывает и еще одну сторону подвига осо-ления — его ароматность, делающую кровавые борения увлекательными, зовущими, а слезы — радостными, слезами счастья, слезами пленительнее смеха.

Господь говорит о жертвенности подвига. Он говорит, что всякая жертва осоляется солью, т. е. всякий, приносящий жертву, заботится, чтобы она была угодна, и делает ее ароматной, придавая ей лучший вкус. А основное вкусовое сдабривание — это соль. Вот почему Господь и сказал, что жертвенное приношение осоляется солью, т. е. делается ароматным, приятным.

Так и ты смотри на свой труд ради души и ради Господа как на жертву…, а потому неси подвиг с радостью… И осоли его огнем борьбы и очищения, чтобы твоя жертва-подвиг стала ароматной и приятной, как осоленный жертвенный дар.

И твой подвиг ради Бога будет таким, когда он пойдет от сердца, как искренняя жертва Богу… Тогда боренья, совершаемые ради Бога, заполнят всю душу и потекут в ней, как благословенный фимиам… И в душе разовьется влечение к бореньям, и уже тоска о подвиге будет снедать ее, если б она, хотя временно, ушла от борений. Тогда за страданьем проглянет утеха, и за слезами засветится тихая радость. Тогда ты полюбишь страданья, и мила тебе будет печаль о Боге.

Вот что значит осоление души, когда она через подвиг сделается ароматной жертвой Христу.

А Господь и еще углубляет ту же мысль: «Соль — добрая вещь; но ежели соль не солона будет, чем вы ее поправите?»

Это значит, что если ваше делание ради Господа будет нудно и безвкусно, если саможаление будет влачить вас по низине будней, и среди болота падений вас будет хватать только на мшистые кочки непрочных опор, и вы будете бояться крутизны насилия над собой, то ваше делание потеряет весь захват подвига, выдохнется и станет безвкусным, как соль, потерявшая силу.

И ничто, решительно ничто не поможет вам вернуться к духовной бодрости и радости о Христе, как новое осоление себя, т. е. опять путь огненного насилия над собой, захвата в труде ради Христа, чтобы снова появился аромат жертвенного горения и крепость осоленной души.

И, наконец, Господь делает последний вывод: «Имейте в себе соль, и мир имейте между собою».

Нам нечего прибавить к этим Господним словам, и надо лишь глубже запечатлеть их на первой странице своего сердца.

Да, «имей в себе соль». Держись подвига, как огненного очищения, чтобы в нем осолилась душа и тем прекратилось бы ее разложение. Лишь через подвиг ты станешь верным сыном Небесного Отца. Лишь через подвиг ты обретешь мир Христов, заповеданный ученикам и оставленный им: «(Хочу), чтобы вы имели во Мне мир» (Ин. 16, 33).

«Мир оставляю вам, мир Мой даю вам» (Ин. 14, 27). Лишь чрез подвиг ты обретешь то, что отличает истинного ученика Христова, — любовь: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13, 35).

А с миром Христовым в душе, с любовью в сердце ты исполнишь и последний завет: «Мир имейте между собою».