Толковая Библия. Ветхий Завет. Книги неканонические.

Глава 1

1–3. Надписание книги, с указанием главного ее предмета. Имя «Товит», без сомнения, тождественное по происхождению и значению с именем «Товия», евр. Товийягу, Товийя (2 Пар XVII:8; Неем IV:3, 7; Зах VI:10, 14), с еврейского означает: «благо Иеговы», «благ Иегова» и под.; в настоящем виде представляет эллинизованную форму еврейского имени (подобно 'Ελισάβετ в евр. Елишева). Длинное родословие Товита по восходящей линии может указывать на знатность рода и фамилии Товита в колене Неффалимовом (в Вульгате родословие Товита опущено). Выражение «книга сказаний» Товита, слав. «книга словес» Т., LXX βίβλος λόγων Τωβίτ, в новое время понимается большею частью в смысле genet. object «повествование о Товите», но вполне допустимо понимание этого выражения и в качестве genet. subject: «рассказ Товита», письменное произведение Т.: в пользу последнего понимания говорят как последовательно удерживаемая до III гл. 6 ст. форма повествования от лица самого Товита в первом лице, так и прямое свидетельство книги о том, что Товит и Товия, согласно с повелением Ангела, не только устно прославляли Бога за все благодеяния, но и должны были все случившееся записать (LXX: γράψατε, Vulg. scribite ХII:20 ср. ст. 22 и XIII:1), что, без сомнения, и было исполнено ими, так что Товиту и Товии могли принадлежать, по крайней мере, некоторые первоначальные записи, легшие в основу содержания книги (ср. у проф. Дроздова, с. 250–257).

Место прежнего жительства Товита в Палестине определяется выражением «из Фисвы, находящейся по правую сторону Кидия Неффалимова в Галилее выше Асира» (ст. 2). Упоминаемую здесь Фисву или, по Синайскому списку LХХ, Фиву в колене Неффалимовом (в Вульгате имя Фисва опущено), след., на севере Палестины — позднейшей Галилее и к западу от Иордана следует отличать от Фесвы, родины пророка Илии (3 Цар XVII:1) — города на восточной стороне Иордана в Галааде (ср. Onomast, 517): может быть, именно для предупреждения смешения этих двух городов или ввиду малоизвестности той Фисвы, в которой жил Товит до переселения в плен, положение последнего города определяется (ст. 2) весьма подробно: она лежала по правую сторону, т. е. к югу (при определении положения стран и местностей евреи за исходный пункт принимали восток, так что восточная сторона считалась передней, западная задней, южная правой и северная левой) от Кидия Неффалимова в Галилее выше Асира, έκ δεξιών Κυδίων (Κοδίως) τής Νεφθαλείμ έν τη Γαλιλαία υπεράνω Ασήρ. Под именем Кидия здесь разумеется город, который в еврейском тексте Библии называется Qedesch, у LXX Kaδής, или Κέδες, у И. Флавия Κεδέση, Κέδαδα, Κύδισα), именно, в отличие от городов этого имени в Иудином колене (Нав XV:23) и Иссахаровом (1 Пар VI:72), здесь Кидия или Кедес называется принадлежащим к Неффалимову колену галилейским городом. Это был один из главных и наиболее древних городов северной Палестины или Галилеи: упоминается уже в Телль-Амарнских письмах и египетских надписях: был столицей одного из хананейских царей, побежденных И. Навином (Нав XII:22), потом сделался жребием Неффалимовым (Нав XIX:37), был отдан левитам (1 Пар VI:72) и сделался местом убежища для невольных убийц (Нав XX:7; XXI:32: в обоих этих местах он назван «Кедес в Галилее»), был родиною Вараха (Суд IV:6); подвергся вместе с другими смежными городами опустошению при израильском царе Факее со стороны Феглаффелассара, царя ассирийского (4 Цар XV:29), но затем был заселен после пленения и упоминается в эпоху Маккавеев (1 Мак XI:63, 73). По И. Флавию, К. лежит в Верхней Галилее (= Галилея северная или языческая, Ис IX:1; 1 Мак V:15), между областью Тира и Галилеей (Древн. V, 1, 24, XVIII, 5, 6), представляя пограничную крепость тирян (Иуд. война, IV, 2, 3). См. Onomast 583; у проф. Дроздова, с. 417–418; Толков. Библ. т. II, с. 327 и 516. Теперь на месте Кедеса, к северо-западу от Семахонитского озера, бахрат-ел-Хуле — древнего оз. Мером, находится небольшое селение Кадес со множеством древних саркофагов. Robinson Palast. III, 622. Buhl, Geogr. d. alt. Palast., 8, 235.

Под Асиром (ст. 2) толкователи обыкновенно понимают город Асор, взятый И. Навином по умерщвлении царя этого города Навина (Нав XI:1 сл. кн. Суд IV:2), затем принадлежавший Неффалимову колену (Нав ХIX:36–37); он укреплен был Соломоном 3 Цар IX:15, после вместе с Кедесом взят был Феглаффелассаром (4 Цар XV:29). По И. Флавию (Древн. V, 5, 1), лежал на Семахонитском озере (Мером), теперь — холм Телл-ел-Харрави с остатками древних сооружений. См. Onomast. 167; проф. Олесницкого, Святая земля, т. II, с. 479; проф. Дроздова, с. 419–421; Толков. Библ. т. II, с. 324.

Некоторые толкователи, на основании чтения Vulg.: post viam, quae ducit ad occidenten (в Синайск. код. этому соответствует: οπίσω δυσμών ηλίου, по аналогии с Втор XI:30), не без основания усматривают здесь определение местоположения Фисвы при дороге, или на запад от дороги, пролегавшей через Верхнюю Галилею в направлении с востока к западу, т. е. от Иордана к Средиземному морю (одна такая дорога шла от Акко в северном направлении через горы Неффалимовы к Кесарии Филипповой, другая пролегала близ Кедеса, Асора и Фисвы). См. у проф. Дроздова. с. 424.

Пленение Товита с соплеменниками приписывается в кн. Товита ассирийскому царю Енемессару (по текстам LXX и слав. русск.) или Салманассару (по Vulg. Chald. Hebr. Munst.): последнее вполне согласуется со свидетельством 4 Цар XVII:3–6; XVIII:9–11 о разрушении царства Израильского и о пленении жителей Салманассаром (обыкновенно наз. Салманассар IV), так что отведение Товита в плен падает на время окончательного разрушения Самарии и царства Израильского при последнем царе его Осии, или в 6-й год царствования Езекии. Как 4 Царств, так и кн. Товита здесь по букве расходятся со свидетельством ассирийских памятников, по которым окончательно взял Самарию и переселил израильтян в Ассирию не Салманассар, а Саргон, но это кажущееся противоречие легко устранимо частью тем соображением, что один из этих царей — именно Саргон лишь закончил начатое другим — Салманассаром дело осады Самарии и пленения израильтян, частью — возможностью принадлежности этих двух имен одному и тому же ассирийскому царю (см. у проф. Дроздова, с. 432–440; сн. Толков. Библ. т. II, с. 519). Не противоречит равным образом рассматриваемое свидетельство кн. Товита и свидетельству 4 Цар XV:29, по которому еще предшественник Салманассара IV — Феглаффелассар III при Фахее израильском и Ахазе, между прочим, «взял Асор, и Галаад, и Галилею, всю землю Неффалимову, и переселил их в Ассирию», так как в этом случав могло иметь место частичное выселение жителей с территории Неффалимова колена.

Местом жительства Товита и некоторых из его соплеменников в Ассирии служила, по книге Товита, Ниневия (I:3, 10, 17; VII:3; XI:14–16; XIV:1, 8). Свидетельство это, вопреки мнению некоторых исследователей кн. Товита, удобосогласимо со свидетельством 4 Цар XVII:6; XVIII:11 о территории расселения израильтян в ассирийском плену, — и это тем более, что и по книге Товита, как по 4 Цар, израильские поселенцы были и в городах мидийских: Рагах или Раге (V:1, 20; V:6; IX:2) и Екбатанах (III:7; VII:1; XIV:12–13).

2б–3. (LXX 3 ст.). Отличительным свойством и основным достоинством Товита была цело-жизненная его верность путям истины, αληθείας, т. е. вере и богопочтению отцов, и правды, δικαιοσύνης — деятельной любви и благотворительности к бедным соплеменникам, к чему в плену было весьма немало поводов (ср. ст. 17).

4–8. Верность же Товита чистой вере отцов и законному богоучрежденному культу выразилась еще во дни юности его в бытность его на родине — в том, что, при всеобщем господстве в Израильском царстве введенного Иеровоамом I культа тельцов (ст. 5, см. 3 Цар XII:19, 23, 30, см. Толков. Библ. т. II), и при всеобщем же отпадении израильтян от Иерусалима, как религиозно-политического центра [5], — Товит один с немногими неопустительно посещал Иерусалимский храм, ревностно совершая там установленные законом жертвы и теократические приношения (ст. 4, 6–8, сн. Исх XXII:29; XXIII:17; Втор XVI:16–17). Возможность для Товита совершать эти паломнические путешествия в последние дни существования Израильского царства подтверждается известием 2 Пар XXX гл., что на призыв иудейского царя Езекии праздновать пасху в Иерусалиме туда прибыли некоторые жители Израильского царства, чему не делал препятствий последний царь израильский Осия (4 Цар XVII:1–2, см. Толков. Библ. т. II, ср. у проф. Дроздова, с. 430–431). В отличие от т. LXX и других, Вульгата ведет речь о Товите в 3-м лице, а не в первом, как др. тексты.

В принятом греческом, слав.-русск. текстах есть двоякая историко-археологическая неточность в ст. 5–8. В израильском царстве приносили жертвы, по ст. 5, τή Βαάλ τή δαμάλει, слав.: Вааловой юнице, русск. синод.: Ваалу, юнице. Но нигде в Библии не упоминается о культе Ваала-юницы, и такого культа у них никогда не было: очевидно, смешаны в одно два различных культа: культ золотых тельцов, введенный Иеровоамом I (3 Цар XII:28 сл.), и культ Ваала, развившегося в Израильском царстве со временем Ахава (3 Цар XVI:31 сл., см. Толков. Библ. т. II). В действительности здесь, Toв I:5, имеется в виду государственный (со времен Иеровоама!) культ Израильского царства — культ тельцов; в синайск. код. LXX в ст. 5 стоит правильное выражение: тώ μόσχώ Халд. т. тельцам, в Вульгате с пояснительным расширением: ad vitulos aureos, quos Ieroboam fecerat, rex Israel.

Равным образом спутано передает принятый текст LXX, слав.-русс. в 6, 8 предписанные законом приношения, какие совершал Товит в Иерусалиме. Так здесь, в ст. 6, неудачно соединены в одно совершенно различные теократические пошлины: 1) десятина из скота, δεκάται τών κτηνών (Лев XXVII:32–33 и 2) начатки шерсти овец, πρωτοκουραί τών προβάτων (Втор XVIII:4). В ст. 7 о так называемой второй десятине (τήν δευτέραν δεκάτην) в принятом греч. т. сказано неопределенно (она приносилась 4 раза в течение субботнего цикла). В ст. 8 так называемая десятина бедных, дававшаяся бедным в каждый третий год вместо второй десятины, превращена, по принятому т. LXX, слав. — русск., в третью десятину, которой у евреев совсем не было (вероятно, приношение десятины бедных в 3-й год дало повод назвать ее третьей десятиной), и назначение ее выражено обще: δίδουν, οίς καθήκει, слав.: даях, имже подобаше, русск.: «давал кому следовало, как заповедала мне Деввора». Всех этих неточностей в определении теократических приношений, установленных законом и дававшихся Товитом, избегает греч. т. Синайск. списка, Вульгата же совершенно опускает все эти подробности ритуального свойства (блаж. Иероним ограничивается лишь общим замечанием: haec et his similia), равно как и находящееся в других текстах упоминание о благочестивой бабке Товита Девворе (ст. 8).

9–12. Брак Товита с Анною и рождение сына произошли, по-видимому, уже в ассирийском плену (по Вульгате, напротив, Товит уведен был в плен уже с женою и сыном: igitur, cum per captivitatem devenisset cum uxore sua et filio in civitatem Niniven cum omni tribu sua), так как на родине Товит был лишь в отроческие годы (ст. 4). Vulg. в ст. 9 есть прибавка, что Товит, по Vulg. — Tobias — свое собственное имя дал и сыну своему Товии: nomen suum imponens ei, — и другое добавление о религиозно-нравственном воспитании сына отцом: quem ab infantia timere Deum docuit et abstinere ab omni peccato.

Благочестие Товита в плену, как позже Даниила (Дан I:8) Иудифи (Иуд X:5) Елеазара и Маккавеев (2 Мак VII, гл.), выразилось (ст. 10–12) первее всего в воздержании от языческих снедей, έκ των άρτων των εθνών, — соответственно важному значению законов о пище в законодательстве Моисеевом (Лев XI, Втор XIV гл.; ср. Лев VII:23, 25; XVII:10; Втор XV:23 и др.). Ниневия (Иона III гл. Onomast. 748) — столица Ассирии, лежала на левом, восточном берегу Тигра, против Мосула: теперь на развалинах ее лежат селения Куюнджик и Неби-Юнус.

13–20. Благоволение Божие к благочестивому Товиту выразилось милостивым отношением к нему царя Енемессара — Салманассара, который сделал Товита своим «поставщиком», LXX: αγοραστής, слав.: купец; это занятие дало Товиту возможность приобрести некоторое состояние и вручить некоему Гаваилу в Рагах мидийских. В Вульгате сообщение это заменено более соответствующим моральной тенденции перевода замечанием, что царь ассирийский предоставил Товиту свободу ходить, куда он захочет и делать, что ему угодно; dedit illi potestatem quocumque vellet ire, habens libertatem quaecumqe facere voluisset. Но мысль греческого текста, как более простая и естественная, заслуживает решительного предпочтения пред явно искусственной конструкцией Вульгаты, то обстоятельство, что в книге Товита, I:14; IV:1, 20; V:5 и др. индийский город Раги представляется существующим во время ассирийского владычества, давало повод некоторым исследователям (Ян, Бертольд и др.) отрицать историческую достоверность книги — на том основании, что, по свидетельству Страбона (Geograph. XI, 13, 6), город этот был построен гораздо позже, и именно Селевком Никатором. Но в действительности Раги-Екбатаны существовали в глубокой древности, по некоторым за тысячу лет до нашей эры, как свидетельствуют упоминания этого города в Авесте (Spigel Fr. Avesta, I Bd. 565) и в мидоперсидских преданиях и клинообразных надписях (сн Rilter. С. Die Erdkande von Asien. Bd. VI. I Abtl. s.s. 29 ff. 601, 604), и свидетельство Страбона, равно как аналогичное свидетельство Плиния Старшего (Nat. Hist. liv. VI, с. 14) о построении Раг-Екбатан Селевком должно понимать в смысле сообщения о восстановлении, реставрации города, издавна существовавшего. См. у проф. Дроздова, с. 404, 447–450.

Вульгата изменяет мысль греч. текста в ст. 15–17 соответственно моральной тенденции перевода: о приобретенных Товитом 10 талантах здесь (ст. 16) замечено, что они были получены Товитом в виде награды от царя, quibus honoratus fuerat a rege (след. не путем коммерческих предприятий). Оставление этой суммы Товитом у Гаваила в Вульгате превращено в акт благотворительности Товита в отношении к Гаваилу, который назван нуждающимся (egentem, ст. 17). Равным образом самым путешествиям Товита в Мидию придан в Вульгате через замечание, что Товит ходил к соплеменникам, давая им спасительные наставления (monita salutis cт. 15). Нo в действительности, как свидетельствуют другие тексты книги Товита, в ст. 13 и д. первой главы изображается социальное и материальное положение Товита в плену и, в соотношении с другими данными этого рода, содержащимися в книге же Товита, это положение является, в общем, довольно благоприятным. Только с вступлением на ассирийский престол известного из 4 Цар XVIII–ХIХ; Ис ХXXVI–ХXXVII; 2 Пар ХХХII Сеннахирима (евр. Сангериб) положение Товита, как и вообще пленных израильтян в Ассирии, ухудшилось. Товит, видимо, лишился должности придворного поставщика и не мог уже ходить в Мидию, соплеменники же его подверглись преследованию со стороны Сеннахерима, который, очевидно, после своего бегства из Иудеи (4 Цар XIX:35–36; 2 Пар XXXII:21; Ис XXXVII:36–37) вымещал свою злобу на пленных израильтянах и многих из них умертвил «в ярости своей» (ст. 18). (Сн. Толков. Библ. т II, с. 525). Не мог Товит ходить теперь в Мидию (ст. 15), вероятно, вследствие политических осложнений в этой стране — начавшегося объединения индийских племен в целях низвержения ассирийского ига, почему доступ в Мидию для мирных сношений был закрыт (ст. 15).

Особенную ненависть и преследование Сеннахирима навлек на себя Товит тем, что он, обычно благотворя соплеменникам (ст. 16–17а), не боялся оказывать дело благотворения и казненным евреям, погребая убитых (17б–18). От грозившей Товиту казни он спасся бегством из Ниневии, причем все имущество его было расхищено (ст. 19–20).

21–22. Вынужденное бегство Товита из Ниневии продлилось всего около 50 дней (эти 50 дней протекли именно со дня удаления Товита из Ниневии, а не с момента возвращения Сеннахирима из Палестинского похода, как утверждают, напр., Кениг, Келер, Рейш, видящие в таком указании срока от неудачного похода Сеннахирима до насильственной смерти его противоречие истории, в действительности же, очевидно, ни о каком противоречии этого рода не может быть речи) как бы в наказание за жестокость Сеннахирима к пленным израильтянам и, в частности, к Товиту этот царь был убит двумя сыновьями своими (ст. 21, см. 4 Цар XIX:37; Ис XXXVII:33), убежавшими в горы Араратские. Это свидетельство кн. Товита, вполне согласное со свидетельством 4 Цар XIX гл. и Ис XXXVII гл., расходится, по-видимому, с внебиблейскими данными — у Бероза, Абидена, в Вавилонской хронике и и надписи вавилонского царя Набонида, — по которым Сеннахирим был умерщвлен одним лишь сыном, но это разногласие никоим образом не имеет характера противоречия, и легко разрешается при тщательном анализе внебиблейских свидетельств (см. у проф. Дроздова, с. 467–173).

После Сеннахирима сын его Сархедон (3-й сын Сеннахирима, после убийц его Адрамелеха и Шарецера, у Арриана называемый Аксердисом), обыкновенно известный под именем Асаргаддона или Есархаддона. В царствование этого правителя Ассирии, известного великодушием и мягкостью, Товит снова возвратился в Ниневию, благодаря ходатайству племянника его Ахикара, которому Асаргаддон возвратил то высокое положение при дворе, какое он занимал при Сеннахириме, но в последние годы этого царя утратил вследствие козней своего племянника Надана или Амана (XIV:10). Должности, порученные Ахикару, были важными в укладе придворной жизни ассирийских царей, он был а) главным виночерпием, οινοχόος б) хранителем царского перстня или царской печати (которою скреплялись государственные документы), ό επί τού δακτυλίου; в) домоправителем, διοικηεής, т. е., вероятно, не только в смысле современного министра двора, но и в качестве управителя страны — вроде министра внутренних дел (ср. 3 Цар IV:6 Толков. Библ. т. II) и г) главным казначеем, εκλογιστής — как бы министром финансов (ср. у проф. Дроздова, с 475–479).

Хотя история Ахикара входит в книгу Товита чисто эпизодически (I:21–22; II:10; XI:17; XIV:10), однако некоторые исследователи (напр., Харрис, Коскен) склонны видеть в сказании об Ахикаре первоисточник для всего содержания книги Товита и как одно, так и другое относить к области вымысла. Но в действительности сказание об Ахикаре [6], принадлежащее к числу так называемых странствующих повестей, существовало и существует под разными названиями и в различных версиях у многих народов именно на языках: сирском, арабском, армянском, эфиопском, греческом, славяно-русском и румынском, все подробности сказания об Ахикаре совпадают с указаниями книги Товита об Ахикаре: о положении его, как сановника при Сеннахириме (Тов I:21–22); о благотворительности его Товиту (Тов II:10; XI:17), и о спасении его за благотворительность от расставленных ему Наданом или Аманом сетей смерти (XIV:10), хотя имя Товита не упоминается ни в одной редакции сказания об Ахикаре. Идейное сходство этого сказания с книгою Товита, конечно, не вынуждает к предположение о взаимной зависимости этих двух произведений: оба могли самостоятельно возникнуть из общего источника-предания. Но в пользу того, что Ахикар был не вымышленным, а историческим лицом, говорит как положение Ахикара, при исторически известных царях ассирийских Сеннахириме и Асаргаддоне, неупоминание имени Ахикара в ассирийском каноне эпонимов может объясняться иным, ассирийским именем А., так и широкая известность Ахикара, в качестве мудреца или философа, на Востоке и Западе (см. у проф. Дроздова, с. 337–344).

Благодаря Ахикару, Товит получил возможность улучшить свои материальные средства и жить в довольстве, как видно из ст. 1 гл. II.

Глава 2

1–2. По возвращении в Ниневию, по ходатайству Ахикара (I:22), Товит не только получил возможность снова жить с женою и сыном, но, видимо, получил во владение свой дом и имел настолько достаточные средства существования, что мог устроить в праздник Пятидесятницы, согласно с предписаниями закона (Втор XVI:11, 14) праздничный обед (LXX: αριστον καλόν, Vulg.: prandium bonum, слав.: обед добр). «Пятидесятница» — Πεντηκοστή — позднейшее название «праздника седьмин» (Втор XVI:10, 16); название это в первый раз встречается в 2 Мак XII:32 и затем в Новом Завете (Деян II:1; XX:16; 1 Кор XVI:8), в большей части древних текстов книги Товита название «Пятидесятница» не встречается: в Синайск. код. праздник назван «пятидесятым днем праздника нашего», т. е. Пасхи ('εν τή Πεντηκοστή τής εορτής ημών, ή εστίν αγία εβδομάδων), в Chald и Hebr. M. — согласно библейскому тексту, «праздником седьмин». — Неупоминание о жертвоприношении, богослужении и под. в рассказе о строгом благочестии Товита в плену объясняется отсутствием у израильтян в плену ассирийском всех принадлежностей законного культа по предписаниям Моисея. Тем неопустительнее исполняет Товит (ст. 2, сн. I:16–17) заповедь закона о благотворительности нуждающимся соплеменникам при праздничных пиршествах (Втор XII:18–19; XIV:28, 29 и др.).

3–8. Из того, что при случайном выходе Товии на улицу сразу обнаружился случай казни еврея (ст. 3), не без основания заключают (напр., Calmet), что преследования израильтян, начатые Сеннахиримом, не совсем прекратились и при Асаргаддоне, несмотря на относительную мягкость этого царя и близость к нему Ахикара, родственника и покровителя Товита, вероятно, вообще расположенного к пленным израильтянам.

Образ действий Товита при этом случае, и во многих других, обнаруживает в нем истинного ревнителя закона: исполнив требования любви к умершему соплеменнику — погребением его тела, — что Товит делал весьма часто в тяжкое для пленных евреев время (I:18; XII:12), — он спешит выполнить и постановление закона о ритуальной чистоте (Чис XIX:16 д.), хотя, за неимением жертвенного культа в плену и, конечно, очистительного пепла рыжей телицы, совершает очищение простым омовением (LXX: 'ελουσάμην).

То обстоятельство, что в книге Товита не раз говорится о погребении Товитом умерших, оставленных без погребения, — как преимущественном виде благотворительности этого мужа (I:17–18; II:3–4, 7–9; IV:17; XII:12), — дало повод некоторым исследователям (напр., Зимроку, Келеру, Коскену) усмотреть сходство кн. Товита с распространенной во многих странах (Армении, Италии, Турции, Сербии, России) легендой о благодарном умершем, где погребение непогребенного трупа является источником благополучия для совершившего погребение, аналогию чему в книге Товита будто бы представляет благотворение Ангела семье Товита. Но указываемые черты сходства имеют чисто внешний и случайный характер и отнюдь не дают основания говорить о взаимной зависимости книги Товита и названной выше легенды (см. у проф. Дроздова, с. 312–318).

Бедствия плена, тяжесть которых живо чувствовалась в великие праздники, являвшиеся для теократического сознания народа Божия источником великой радости, естественно, привело на память Товиту, без сомнения, хорошо знавшему закон и пророков, — соответствующее пророчество Амоса VIII гл., 10 ст. (подобным образом писатель 1 Маккавейской кн. воспоминает это пророчество, 1 Мак I:39–41, при изображении бедствий иудеев под владычеством сирийцев), это одна из немногих прямых цитат в библейских книгах.

9–10. В довершение скорби и печали Товита, его постигло великое несчастие — потеря зрения: когда, после погребения, Товит ночью лежал на дворе с «открытым лицом» (πρόσωπον μου ακάλυπιον ην, ст. 9), в глаза ему попали экскременты птицы (στρουθία, hirundines; слав.-русск.: воробьи; соответствующее еврейское слово — «циппорим» означает мелких птиц вообще, ср. Пс VIII:9; Быт XV:10; Лев XIV:4 сл.); здесь — птицы, близкие к жилищу человека: воробьи или Vulg.: ласточки, последствием чего образовались на обоих глазах бельма (λευκώματα), а затем, вследствие неудачного лечения со стороны неискусных, может быть, врачей (медицина в древней Ассирии и Вавилонии невысоко стояла, гранича с магией) наступила полная слепота (ст. 10). Факт этот для непредвзятой мысли не представляет чего-либо неимоверного, физически невозможного, вопреки возражениям отрицательной критики (см. у проф. Дроздова, с. 344–348, 480–481).

Лишившись вследствие болезни и лечения всего имущества и всех средств пропитания, Товит некоторое время получал пропитание от упомянутого уже выше (I:21–22) Ахикара, пока последний не удалился в Елимаиду (удалился в Елимаиду именно Ахикар, как стоит в код. Синайск. LXX и в Vet. latin, а не Товит, как (επορεύθην) стоит в принятом греч. т. и слав. перев. Елимаида — библейско-еврейский Елам, греч. Сузианна (Быт X:22; XIV:1, 9; Ис XI:11 и др.).

11–14. Когда, с удалением Ахикара в Елимаиду (ст. 10), иссяк последний источник средств Товита, жена его стала снискивать пропитание обычными женскими работами ('εν τοις γυναικείοις, т. е. έργοις, в Синайск. код.; след. — женские работы, а не женские комнаты, или отделения, как слав.-русск.) — прядением шерсти и тканьем (Ср. Притч XXXI:13, 19, 22, 24), получая за свои труды плату от заказчиков (ст. 11–12а). В придачу к обычной плате жене Товита однажды подарили козленка (по тексту Vet. Lat., как и по Синайск. код. LXX, это случилось в 7-й день месяца дистра, который некоторые исследователи (Гретц, Ант. Шольц и др.) отождествляют с сиро-македонским дистром (= евр. адару), но возможно, что «Дистр» — δύστρος, здесь представляет греческую транскрипцию евр. тишры — имени 7-го месяца, след. козленок был подарен Анне, жене Товита, незадолго, за неделю до праздника Кущей (ср. Лев XXIII:34), именно для доставления бедному семейству возможности иметь лучший стол в предстоящий праздник (см. у проф. Дроздова, с. 483–486).

В укоризненном ответе Анны (ст. 14) на подозрения Товита (ст. 13) есть сходство с речью жены Иова к нему Иов II:9 (особенно по тексту LXX кн. Иова): это обстоятельство, а равно вообще сходство страданий и избавления от страданий Товита и Иова давало повод некоторым исследователям (Эйхгорн, Бертольдт, Вайгингер и др.) видеть в книге Товита свободное подражание книге Иова. Но сходство (нарочито, впрочем, оттеняемое в тексте Вульгаты ст. 15) этого рода между двумя произведениями, не представляет собою чего-либо искусственного, и упомянутое сейчас заключение некоторых исследователей является совершенно произвольным.

Глава III

1–6. Под тяжестью бедствий: слепоты, бедности, упреков от жены — Товит совершает пламенную молитву. Молитва эта в целом и отдельных подробностях имеет строго библейский характер и во многих случаях имеет немало для себя аналогий в других библейских местах, особенно в разных, содержащихся в Библии, молитвах известных священно-исторических лиц. Так смиренное исповедание Товитом правды и милости всех Божьих дел и путей (ст. 2) и по мысли и частью по букве напоминают, напр., слова псалмопевца Пс XXIV:10; пророка Иеремии (Иер XXII:1); пророка Даниила (Дан IV:34 и др.). Верование в то, что за грехи отцов иногда наказываются потомки (ст. 3), как известно, проходит через весь Ветхий Завет, нашло выражение в Моисеевом законодательстве (Исх XX:5; Чис ХIV:18), встречало подтверждение в разных исторических фактах (напр., за грех Хама был проклят сын его Ханаан, за грех Давида умер сын его от Вирсавии; тяжкие последствия грехов Соломона пришлось нести сыну его Ровоаму), и, хотя крайности и злоупотребления этим верованием вызывали пророческое осуждение и опровержение (Иер ХХXI:29; Иез XVIII:1–4), однако оно держалось в народе иудейском вплоть до времен новозаветных, как видно из суждения апостолов о слепорожденном (Ин IХ, 2). В отношении к судьбам Израиля верование это имело особенный смысл (ст. 4, сн. Втор XXIII:15), как это, напр., исповедал, подобно Товиту (ст. 4–5), пророк Даниил (Дан IX:4–13).

Наконец, и просьба Товита о смерти (ст. 6) имеет аналогию себе в молитвах: Иова (Иов VII:15), пророка Илии (3 Цар XIX:4, ср. Толков. Библ. т. II) и др., хотя, конечно, прошение это имеет лишь относительную ценность и значение (ср. Иона IV:3 след.). Само собою, однако, разумеется, что эти черты сходства книги Товита с другими библейскими книгами не могут говорить в пользу мнения (Эйхгорна и др.), будто в кн. Товита мы имеем свободное подражание или развитие сообщений др. книг библейских.

7–15. Равным образом не представляет ничего искусственного и измышленного совпадение по времени и содержанию молитвы Товита и молитвы Сарры, дочери Рагуила (ст. 7 д.), как и вообще близкое сходство в судьбе этих лиц: благочестие, страдание, незаслуженные упреки и проч. «Сходство это… не настолько велико, чтобы жизнь не могла представлять аналогичных случаев. Ничего невозможного не представляет и одновременность молитвы Товита и Сарры об освобождении от страданий или ниспослании смерти» (проф. Дроздов, с. 306).

Вместо Екбатан (ст. 7 по греч., слав., русск.) в Вульгате названы Para (in Rages, civitate Medorum), о которых в V:8 Vulg. замечено, что Раги расположены на горе Екбатаны (quae posita est in monte Ecbatanis).

Семикратное замужество Сарры (ст. 8) представляет собою явление редкое, но не невозможное (Мф XXII:25–32); хотя, как необычайное событие, служило предметом нареканий от служанок Сарры, ложно обвинявших ее в мужеубийствах (8–9 ст.). Действительным виновником моментальной смерти каждого из семи мужей Сарры (всякий раз ранее фактического супружеского сожития их с нею) был злой дух или демон Асмодей ('Ασμοδαίος τό πονηρόν δαιμόνιον), ст. 8. Значение этого имени пытались объяснить из арийского корня, но попытки эти сомнительны и бесцельны, так как слово Асмодей удовлетворительно объясняется от еврейско-арамейского корня: шамад губить, истреблять, так что Асмодей — губитель, разрушитель, что вполне соответствует губительной деятельности Асмодея, по изображению книга Товита (Тов III:8; VI:13–14) [7], и находит себе полную аналогию в имени злого духа губителя Аваддон, по-гречески Аполлион, Откр IX:11. Основной момент в понятии Асмодея, по этой этимологии, гибельность для людей — черта коренная вообще в библейском представлении о злом духе — сатане и демонах. Не лишена, однако, известной степени вероятности и известной доли значения и попытка некоторых ученых (Бенфея, Дилльмана, Лэнгина, Рима, Когуга и др.) поставить в связь имя Асмодея с одним из злых духов или дев Авесты — aeshma-daeva, демоном плотской страсти, — так как именно таким, между прочим, выступает Асмодей в книге Товита (VI:14). (См. у А. Глаголева, Ветхозаветное библейское учение об ангелах. Киев, 1900, с. 690–695; у проф. Дроздова, цит. соч. с. 381–393.).

Пламенную молитву свою Сарра совершала «у окна» (ст. 11), слав.: при оконце, греч.: προς τη θυρίδι, «в горнице», είς то υπερώον (no Синайск. код. LXX), т. е. в мезонине на плоской крыше дома, каковая комната обыкновенно служила для отдыха, уединения и молитвы (Дан VI:10; Деян XX:8–9; I:13–14). Стоять на молитве у открытого окна (Дан VI:10, евр. 11) по направлению к святой земле, Иерусалиму и храму (3 Цар VIII:44) было древним обычаем, утвердившимся особенно во время плена и узаконенным традиционным правом иудейства (см. Толков. Библ. т, II, с. 463).

Содержание молитвы Сарры (ст. 11–15), кроме общебиблейских идей, содержит прямые указания на индивидуальные черты жизни и страдания Сарры (ст. 14–15), особенно на сохранение ею целомудрия (ст. 14).

16–17. Молитва обоих страдальцев, Товита и Сарры, была услышана. В принятом греч. текст LXX и слав. в ст. 16 ошибочно читается ενώπιον τής δόξης τού μεγάλου Ραφαήλ καί απεστάλη — «и услыша Господь молитву обоих, пред славою великаго Рафаила, и послан бе…». Но в код 64, 243, 248, в Комплют. и Альд. изд., равно как и в Синайском списке, после μεγάλου стоит Θεού, и союз και стоит пред Ραφαήλ или пред απεστάλη. Русск. синод, перевод правильно передает мысль подлинного текста. Имя ангела Рафаила, как одного из высших семи ангелов, предстоящих пред Богом (Тов XII:15), встречается только в книге Товита и позднее — в так называемой книге Еноха (гл. IX:1; X:4; XX:3; XL:9) (см. Das Buch Henoch, ubers und erklart von A. Dillmann и — «Книга Еноха Историко-критическое исследование, русский пер. и объяснение апокрифической книги Еноха». (Казань, 1886). проф. прот. А. В. Смирнова). Допленная библейская письменность не знает имен ангелов. Только в книге пророка Даниила (гл. VIII, IX, X, XII) впервые упоминается два имени ангелов — Гавриил и Михаил. Как эти два имени, будучи собственными именами, имеют, однако, по смыслу своему, нарицательное значение — выражают разные стороны отношения ангелов к Богу, миру и людям (см. у А. Глаголева. Ветхозаветное библейское учение об ангелах, с. 361–377), так и имя Рафаила, происходя от евр. «рафа», исцелять, врачевать, и «эл», Бог, указывает на ту миссию, для выполнения которой Рафаил был послан Богом на землю (III:17; XII:14), именно на исцеление (ίασασθαι) (ст. 17) или избавление Товита от слепоты, Сарры от тех душевных недугов или страданий, которые причинял ей демон. И в книге Еноха (гл. XL:9) Рафаилу приписывается врачевание, как поставленному над всеми болезнями и над всеми ранами сынов человеческих. Но в кн. Еноха представление об ангеле Рафаиле смешивается с позднейшими ангелологическими воззрениями иудейства, в книге же Товита сохранено чистое библейское учение об ангелах, с присоединением некоторых подробностей касательно внешнего явления их на земле (гл. V:4 сл.) и положение Рафаила в небесной иерархии (XII:15). См. у А. Глаголева. Ветхозаветное библейское учение об ангелах, с. 407–410, и у проф. Дроздова, с. 368–381.

Глава IV

1–2. Вместо денег в книге Товита всюду говорится о серебре, αργύριον (IV:1; V:2–3, 18; IX:2; X:2, 11; XII:3), подобно тому как и в клинописных документам, деньги нередко называются серебром: это объясняется отсутствием в Ассиро-Вавилонии чеканенных монет до персидского владычества; вместо монет употреблялись куски или слитки металла, относительная ценность которых определялась по весу; поэтому в ассиро-вавилонских документах делового характера часто встречается выражение «отвесили» столько-то денег, подобно как и у древних евреев, у которых чеканка монет явилась лишь после вавилонского плена, в приложении к деньгам — слиткам или пластинкам — обычно прилагался термин «весить, взвесить, отвесить» (евр. schaqal (шакал), Быт XXIII:16; Ис ХLVI:6; Иер ХXXII:10. См. Толков. Библ. т. I).

10 талантов серебра, помещенных Товитом у Гаваила (ст. 14 гл. I), представляли значительную тяжесть — свыше 25 пудов, — почему Гаваил, возвращая мешки с серебром Товиту (IX:2, 5), уложил их на двух верблюдов, — и стоимость этого серебра простиралась, на наши деньги, до 23 000 руб. с лишком (см. у проф. Дроздова, стр. 490–491).

3–19. Наставления Товита сыну, ст. 3–19, имеют характер общебиблейского нравоучения; отдельным наставлениям могут указаны многие параллели из других библейских книг, однако есть здесь и индивидуальные и исторические черты, которые не позволяют видеть (с Фрицше и др.) в этих наставлениях тенденциозный подбор нравоучений, свободно составлены по подражанию другим библейским книгам.

Taк, наставление Товита сыну о почтительности к матери (ст. 3–4) имеет опору в целом воззрении Ветхого Завета на почитание родителей, прежде всего в законе Моисеевом (Исх XX:12; Втор V:16), затем в учительных книгах (Сир III:1–16; VII:29) и др. частях Св. Писания; равным образом желание Товита быть погребенным вместе с женою было свойственно еще патриархам еврейского народа (Быт XXV:10; XLIX:29) и др. библейским лицам и вполне естественно вытекает из истинного библейского представления о супружеском союзе, как союзе неразрывном (Быт II:24; 1 Кор VI:16). Но вместе с тем наставление это характеризует именно супружеский союз Товита и Анны со стороны нравственной крепости их супружества, несмотря на укоризны жены мужу (II:14). Наставление о постоянном страхе Божием и соблюдении заповедей Божьих (ст. 5–6), выражающее сущность благочестия по ветхозаветному учению (Втор VI:2; Еккл XII:13), вполне уместно в обращении богобоязненного Товита к вступающему в жизнь сыну. Наставление о милостыне (ст. 7–11) [8], при весьма понятном — ввиду основного значения учения о милостыне в библейском нравоучении — сходстве с учением об этом предмете других Священных книг Ветхого и Нового Завета (см. напр., Притч III:9; Сир IV:8; XIV:13; XXlX:15; XXXV:9; Лк XIV:13 и др.), имели особенное значение и приложение в плену, где так много было нуждающихся евреев (см. I:16 и след). Мысль о грехозаглаждающем значении милостыни, встречающаяся также в книге пророка Даниила (Дан IV:24; ср. Сир XXIX:15; Лк XI:41), здесь выражена особенно сильно: «милостыня от смерти избавляет и не попускает сойти в тьму» (ст. 10): здесь говорится, очевидно, о посмертном загробном мздовоздаянии, и ввиду последнего утверждается великое значение милостыни в деле избавления человека от «смерти второй» (Откр XX:4) и «тьмы кромешной» (Мф VIII:12; XXV:30), а не от смерти первой и могилы — неизбежных и для праведников. Заповедь о целомудрии (12а), как супружеской добродетели, связана с советом Товита сыну взять жену непременно из народа и колена своего, причем указывается на чистоту рода Товита и единоплеменников его: «мы сыны пророков» и патриархов, которые при браках равным образом охраняли чистоту рода своего (12б, сн. Быт XXIV:3 сл.), и это наставление возводится в общее правило — не пренебрегать родным племенем, не превозноситься пред сынами и дочерями своего народа (ст. 13), — правило, без сомнения, имевшее большую практическую важность ввиду исконной склонности евреев к заключению браков, минуя родное племя, с женщинами из чужих племен; в этом справедливо указывается гордость, от которой — погибель. Наставление о справедливости в отношении к наемнику (14а) дважды приводится в Моисеевом законодательстве (Лев XIX:13; Втор XXIV:14), и в плену ассирийском, где бедные евреи, без сомнения, добывали себе пропитание трудом поденщиков, была особенная нужда в строгом соблюдении этого правила (ср. Иак V:4). Правило, «что ненавистно тебе самому, того не делай никому» (ст. 15а), выражено Господом Спасителем в положительной форме: «во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Мф VII:12; Лк VI:31), — по слову Господа — «в этом закон и пророки». Запрещение пьянства (ст. 15б) могло иметь в виду распространенность этого порока в Ассирии (Наум I:10). Далее, при повторении наставления о милостыне нуждающемуся (ст. 16), дается и специальное наставление: «раздавай хлебы твои при гробе праведных, но не давай грешникам» (ст. 17): имеется в виду распространенный у библейских евреев обычай приносить скорбящим об умерших хлеб печали и чашу утешения, раздавать милостыню бедным за умерших и приносить за них молитвы и умилостивительные жертвы (2 Цар III:35; XII:17; Иер IX:16; ХVI:7; Иез ХXIV:17; Ос IX:4; Сир VII:36; 2 Иак XII:42–45); а с тем вместе запрещается евреям участвовать в похоронных обрядах ассириян, которые, как видно из некоторых надписей Асурбанипала, имели обычай приносить теням умерших пищу и питье. (См. у проф. Дроздова, с. 61–65 и 468). Наставление это могло иметь и более широкий объем, заключая в себе совет вообще не давать милостыни язычникам — наставление, вполне понятное в устах ветхозаветного человека (ср. Мф V:43) и притом в тяжкое время плена, когда евреи терпели великое озлобление со стороны язычников-ассириян и, естественно, сами питали к ним то же чувство (ср. Пс CXXXVI).

Глава V

1–3. В принятом греческом тексте, как и в слав.-русск. переводах, речь ст. 2–3 сокращена до темноты: так опущено указание времени, когда были оставлены Товитом деньги у Гаваила (I:14; IV:20), именно: двадцать лет тому назад (код. Синайск. Vet. Latin.); равным образом из принятого текста не видно, какого рода расписку и для чего Товит передал сыну: в нем опущено находящееся в Синайск. код. и Vet. Latina сообщение о том, что, кроме расписки, написанной Гаваилом и находившейся у Товита, была еще другая расписка, написанная Товитом и «ставленная при деньгах у Γаваила (χειρόγραφον αυτού έδωκεν μοι καί χειρόγραφον έδωκα αύτφ, καί διείλον εις δύο. καί ελάβομεν εκάτερος έν, καί έθηκα μετά τού αργυρίου ст. 3 по Синайск. списку LXX). Именно такая версия оправдывается историческими данными. В Ассиро-Вавилонии, как видно из множества сохранившихся так называемых контрактовых таблиц или частных документов юридического и делового характера, обычай ограждать право собственности письменными документами был весьма распространен, и эти документы составлялись с такою тщательностью, что способны вызвать удивление даже со стороны современных нам юристов. В частности же при отдаче кому-либо денег на сохранение, писалась, кроме лица, принимавшего деньги на сохранение, еще расписка собственником денег, которую клали обыкновенно вместе с деньгами. Таким образом сообщение книги Товита (по код. Син. и Vet. Lat) о двух денежных расписках вполне соответствует обычаям Ассиро-Вавилонии, к которым должны были более или менее применяться пленные израильтяне. И сообщение книги Товита, что Товит только в царствование Асаргаддона отправил сына своего Товию в Мидию для получения денег, оставленных ν Гаваила 20 лет назад, также подтверждается исторически — отсутствием безопасных путей и мирных сношений с Мидией в бурное царствование Сеннахирима (ср. I:15), а также в первые годы царствования Асаргаддона, занятые целым рядом войн с целью усмирения восстаний. Но даже и в наступившее затем мирное время отдаленное путешествие, как вообще в древности, не могло быть предпринято без спутника, о котором поэтому и заботится Товит, ст. 3 и д.

4–18. Повествование книги Товита об образе явления ангела Рафаила на земле и об отношении его к Товиту и Товии вполне подтверждается аналогичными примерами, встречающимися в канонических писаниях Ветхого Завета (Быт XVIII–XIX гл., Суд XIII:1–21 и др.). В принятии Рафаилом именно образа лица, могущего быть спутником Товии, видно то приспособление к обстоятельствам времени и к положению лиц, о котором свидетельствуют многие библейские сказания о явлениях ангелов (см. А. Глаголева, Ветхозаветное библ. учение об ангелах с. 148, ср. у проф. Дроздова, с. 373–378). По поводу смущающего иных образа действий Рафаила, именно того, что он выдал себя за Азарию, сына Анании (ст. 13), можно сказать, что «то, что Рафаил сказал о себе, было правдою (как вполне соответствовавшее принятому им образу), но он не сказал всей правды, потому что Товит не должен был до известного времени узнать ее» (ср. у проф. Дроздова, с. 375); если бы он явился в ангельском образе, то привел бы Товита и Товию в трепет и не выполнил бы возложенной на него миссии, как разъясняет блаж. Августин (Curs. Соmр. S. Scr. t. XII, col. 546).

19–22. Как вся деятельность Рафаила на земле, так и верование Товита в сопутствие Товии доброго ангела, ст. 22, ср. Быт XXIV:7, свидетельствуют о глубокой живучести верования в ангелов и их спасительную для людей деятельность — во все времена ветхозаветной истории (см. у А. Глаголева, цит. соч. с. 489).

Глава VI

1. В принятом греческом тексте, как и в слав. и русск. перев., опущено находящееся в Синайской код. LXX замечание о следовании собаки за путниками (καί ό κύων 'εξήλθεν μετ' αυτού καί επορεύθη μετ αύτων Син. код.), какое замечание, вероятно, ошибочно отсюда было перенесено (в принятом греч. т., слав.-русск.) в V:17 (ср. XI:3). Собака, принадлежавшая Товии, была, очевидно, домашним животным и пользовалась со стороны своего хозяина известного рода вниманием: так было только в Ассиро-Вавилонии (еще в Греции), но отнюдь не у евреев в Палестине, где собаки до позднейшего время были полудикими, бродячими животными (Пс XXI:17, 21; LVIII:7, 15), почитались нечистыми и презренными (3 Цар XIV:11; XIX:21; 4 Цар IX:35–36 и мн. др., см. у проф. Дроздова, с. 502–507).

Товия и Рафаил, отправившись из Ниневии в Мидию, первую ночь провели на берегу реки Тигра (ст. I): в этом нет ничего невозможного (вопреки мнению Евальда и др.), так как, хотя сама Ниневия лежала при реке Тигре и именно на левой, восточной стороне этой реки, направление же пути Товии и Рафаила — к Рагам и Екбатанам — было необходимо восточным, — но Тигр в своем течении имел немало очень значительных уклонений, и вполне понятно, что путники направляясь на восток (или юго-восток), могли встретить на пути своем Тигр или один из его притоков (напр., Большой или Верхний Заб). См. у проф. Дроздова, с. 505–508.

3–9. Под хищной рыбой, бросившейся на Товию при приближении его к реке (ст. 2), некоторые разумеют рыбу, известную у арабов под именем сабот, или алсабут, иные — сближают со щукою: в пользу последнего может быть приведена особая распространенность этой рыбы у евреев, как удовлетворявшей требованиям чистой рыбы по закону Моисееву (Лев XI:9–12). Относительно целебного значения внутренностей рыбы — сердца, печени и желчи, — о чем говорит Ангел (ст. 9), — можно сказать следующее: польза их с точки зрения органотерапии — вполне допустима; главное же: исцеление больного ставится здесь в зависимость от молитвы (ст. 16–17) (см. у А. Глаголева, цит. соч., с. 694, у проф. Дроздова, с. 352–360).

10–18. В речи Ангела, содержащей совет его Товии о вступлении в брак с Саррою, как происходящей из одного с ним рода (ст. 12–13, 16), обнаруживается не только отношение к соответствующему наставлению Товита сыну его (Тов IV:12–13), но и к тому воззрению законодательства Моисеева, по которому дочери — наследницы отеческого удела, — при отсутствии сыновей, — должны были выходить замуж не иначе, как в пределах «племени колена отца своего» (Чис XXXVI:7; XXVII:5–11; Толков. Библ. т. I).

Слова Товии о Сарре ст. 15 (греч. 14 ст.) «ее любит демон, который никому не вредит, кроме приближающихся к ней», δαιμόνιον φιλεί αυτήν, ό ούκ αδικεί ούδένα, πλην τών προσαγογόντων αυτή, — обыкновенно понимаются толкователями в смысле указания на то, что Асмодей воспламенялся нечистою любовью к Сарре (или даже имел плотское общение с нею) и, как бы из чувства ревности и мести, умерщвлял мужей ее прежде, нежели они были с ней, как с женой (III:8).

Против такого понимания ст. 15 может говорить то обстоятельство, что слов δαιμόνιον φιλεί αυτήν нет в Синайск. списке LXX, в Вульгате, Халд, и Неbr. M., равно как и то, что по ст. 8 сн. 18 демон мучил Сарру (след. не любил ее), а по III:14 Сарра оставалась целомудренной и девственной. Независимо от этого следует, впрочем, признать, что мысль о том, что демоны или ангелы могут находиться в плотской связи с женщинами, в качестве народного верования, несомненно, существовала у евреев, как показывает история толкования места Быт VI:2, 4 (см. у А. Глаголева, Ветхоз. Библ. учение об ангелах, с. 201–205), а потому Товией — человеком небогопросвещенным — могло быть высказано, особенно в качестве слуха или догадки, суеверное мнение о плотской страсти Асмодея к Сарре (ср. у проф. Дроздова, с. 386–389).

В действительности, действие Асмодея на Сарру выражалось в крайне мучительном, угнетенном состоянии Сарры, подобном тому, какое принес злой дух Саулу (1 Цар XVI:14–15; XVIII:10–11; ХIX:9–10), побуждавшем ее бить служанок (III:9) и даже доводившем ее до решения лишить себя жизни (III:10; ср. Толков. Библ. т. II).

17–18. Совет Рафаила Товии, даваемый здесь, впоследствии последним был в точности исполнен (Тов VIII:2–3).

Глава VII

1–9. Имя жены Рагуила (ст. 2 и д.) в Вульгате читается Анна, а не Една. Весь вообще рассказ книги Товита о встрече Товии с семьей Рагуила и последовавшем затем браке Товии с Саррою близко напоминает событие патриархальной истории, именно прибытие в Месопотамию раба Авраамова Елиезера, и после — Иакова в Месопотамию и встречу их с семейством Лавана (Быт XXII и XXIX гл.). Это сходство по местам доведено до степени буквального совпадения (ср., напр., ст. II, — ст. 10 по Vulg. Tobias dixit: hic ego hodie non manducabo, nec bibam, nisi prius petitionem meam confirmes… — и Быт XXIV:33). Такое сходство бытовых сцен в столь отдаленные друг от друга периоды библейской истории удовлетворительно объясняется замечательною устойчивостью и неподвижностью бытовых форм жизни на древнем и даже новом Востоке.

10–17. Подобные же черты устойчивости и сходства с седой библейской древностью представляет, в частности, обрядовая сторона бракосочетания Товии. Сюда относятся: согласие родителей или опекунов невесты на ее брак (ст. 10–12, сн. Быт ХXIV:50–51; ХXIX:19, 27) и изречение благословения ими (ст. 12–13, сн. Быт XXIV:60), приведение новобрачных в свадебный вечер в брачную спальню (ст. 17, сн. Быт XXIX:28), брачный пир с гостями в течение нескольких дней (VIII:19; IX:1, сн. Быт XXIX:22; Суд XIV:10, 12), назначение половины имущества тестем зятю в приданое за своей дочерью (VIII:21; Х:11, сн. Нав ХV:13; 3 Цар IX:16) и передача прав на наследование остальной части имущества по смерти тестя и тещи (VIII:21; XIV:13; сн. Чис XXXVI:8–9). Но вместе с тем брак Товии не ограничивается словесным договором или условием (ср. Быт ХХXIV:12–17), а сопровождается, по ассиро-вавилонскому обычаю, составлением письменного документа — συγγραφή, Vulg. conscriptio conjngii, ст. 14. Этот документ служил к определению условий совместной жизни лиц брачующихся и их имущественных отношении, частнее — размеров приданного невесты и прав ее и ее мужа на наследство. Документ этот был написан Рагуилом на папирусе (Βιβλίον, charta), причем к нему была приложен печать (εσφραγίσατο, ст. 14). С этого рода брачным документом имеет очевидное сходство позднее, в I веке до Р. X. — при раввине Симоне бен Шетахе, явившийся у евреев обычай брачного контракта — «кетуба», являющегося некоторого рода долговым обязательством и имеющего целью материальное обеспечение жены мужем (см. трактата Мишны — «Кетубот» по переводу Н. Переферковича, «Талмуд»… т. Ill, кн. 5, с. 110–176). Но понятно, что было бы совершенным произволом относить — ввиду этого обычая — самое происхождение книги Товита к I веку до Р. X., как делает Гретц (проф. Дроздов, с. 537, ср. 509–510).

Во всех действиях своих Рагуил являет черты истинно патриархального благородства и глубокого благочестия, каковые: нежная приветливость и гостеприимство в отношении к родственнику своему Товии (ст. 6). желание точно выполнить закон (ст. 10, 12), открытость и прямота речи к будущему зятю (ст. 11), наконец, твердая надежда на милосердие Божие (ст. 11–17).

Глава VIII

1–3. Избавление Сарры от злого духа, конечно, не может быть приписываемо физическим свойствам сердца и печени рыбы или самому курению или запаху, исходившему при сжигании этих частей: этого рода вещественные средства не могли оказать непосредственного действия на бестелесного духа — Асмодея. Смысл этого свидетельства, ст. 1–3, об избавлении Сарры от Асмодея просто тот, что это избавление было чудесным и посредствовалось некоторым вещественным средством. В этом отношении чудо это не противоречит характеру других библейских чудес, которые обычно соединяются с внешними действиями и с вещественными средствами (см. напр., Чис XXI:8–9; сн. Толков. Библ. т. I или 4 Цар II:19, 22 и Толков Библ. т. II).

Равным образом мысль, ст. 3, об удалении Асмодея в Верхний Египет, т. е. в пустыню, и о связании его Ангелом (Рафаилом) может быть приведена в согласие с библейской ангелологией и демонологией, поскольку пустыня являлась в представлении евреев жилищем злых духов (Лев XVI; XVII:7; XIII:21; XXXIV:18; ср. Мф XII:43), а также понятие «связать», т. е. лишить возможности действия, не раз употребляется священными писателями в отношении злых духов (Мф XII:29; 2 Пет II:4; Иуд 6 ст.), причем в Апокалипсисе связание сатаны на 1000 лет усвояется Ангелу, имеющему ключ от бездны (Откр XX:1–3, ср. ХII:9) (см. у А. Глаголева, Ветхоз. Библ., учение об ангелах, с. 591,695).

4–8. Курение сердцем и печенью рыбы (ст. 2) явилось только символом последовавшей затем молитвы Товии с Саррою (ср. Пс CXL:2; Откр VIII:4). Молитва эта замечательна как один из немногих сохранившихся в Библии образцов молитвы ветхозаветного человека, и запечатлена чистым библейским духом, заключая в себе: а) теократическое исповедание веры в Бога (ст. 5; сн. Исх III:14–15 ст.) б) библейское учение о творении человека и о происхождении всего человеческого рода (ст. 6а, сн. Быт I–II) и в) библейское же учение о сущности и задачах истинного брака (6б–7 ст., сн. Быт II:23–24).

9–14. В действиях и распоряжениях Рагуила в отношении как прежних зятьев его, так и Товии, некоторые исследователи (напр., Цекхлер) усматривали признаки неестественного хладнокровия, странной непоследовательности и т. д. Но возражение это явно страдает субъективизмом и в самом тексте книги опоры не имеет.

15. В отличие от принятого греческого текста, в котором славословие усвояется одному Рагуилу, в других греческих кодексах оно приписывается Рагуилу совместно с Саррою.

19–20. 14 дней или две недели брачного торжества — срок, вдвое превышающий обычную продолжительность этого торжества на древнем и новом Востоке (Быт XXIX:27–28; Суд XIV:17; в теперешней Сирии, по свидетельству Ветцштейна, брачное торжество продолжается тоже 7 дней: — «царская неделя» новобрачных).

Глава IX

2. Верблюды требовались Азарии — Рафаилу как ввиду предстоящей перевозки денег от Гаваила — 10 талантов серебра (I:14; IV:20) весили никак не менее 25 пудов, — так и для переезда самого Азарии, Гаваила и рабов Рагуила.

5. Деньги хранились, запечатанные в мешках; последние и были положены на верблюдов.

6. Принятый греческий текст: καί ευλύγησεν Ταβείας γυναίκα αυτού, слав.: И благослови Товия жену (так и русск. синод.) дает неудобоприемлемую и расходяшуюся с контекстом речи мысль. По Синайск. код. и другим текстам, напротив, не Товия, а Гаваил (по прибытии своем в дом Рагуила на брачное торжество) благословил Бога и призвал благословение Боже на Товию и его жену. В Вульгате (ст. 9–11) приведен и самый текст благословения, преподанного новобрачным со стороны Гаваила.

Глава X

1–7. В ст. 2 по принятому греческому тексту стоит неуместное слово κατάσχονται, слав.: посрамлени суть; здесь очевидная ошибка, которую легко исправить по другим текстам: в Синайск. код. LXX стоит κατεσξέθη, в Vet. Lat. и Vulg.: detentus est, задержан, т. е., по предположению Товита, сын его мог быть задержан какими-либо затруднениями при получении денег у Гаваила.

Равным образом в ст. 5 в принятом греч. тексте стоит совершенно неуместное выражение: ού μέλει μοί, слав.: несть попечения мне. Правильное чтение опять имеется в Синайск. сл.: ουαί μοι, и в Vet. Lat: vale mini, или в Vulg.: Неu heu me.

8–13. В принятом греч. тексте, равно в слав.-русск. перев., в ст. 11 замечается пропуск находящихся в других греческих списках слов: καί ίδοιμι υμώνπαιδία — да увижу детей ваших, — вследствие чего получается странная мысль, будто бы Рагуил просил Бога, чтобы Он благопоспешал благословляемым лишь до смерти его.

В целом, благословение, преподанное Рагуилом и Едною своей дочери Сарре и зятю — Товии (ст. 11–13), представляет прекраснейший образец родительского благословения новобрачным в Ветхом Завете. Не напрасно и вообще брак Товии считался и считается у евреев совершенным образом брака святого и благочестивого, почему подражать в устроении брака брачному торжеству Товии считается правилом у евреев. Возвышенное библейское воззрение на брак, как на благоустановленное моногамическое единение мужчины и женщины (Быт II–III гл.), в книге Товита является проведенным и осуществленным в самой жизни благочестивых Товита и Товии.

Глава XI

1–3. В Синайское кодексе LXX ст. 1 названа местность, к которой приблизились путники — Рафаил и Товит с Саррою на пути к Ниневии: εις Κασερείν, ή έστιν κατέναντι Νινευή, no др. списку — εις Καισαρειαν. Но, конечно, здесь нельзя видеть какую-либо из Кесарии, явившихся лишь в пору римского владычества. Равным образом о поставленном в Вульгате ст. 1 имени Сharan нельзя видеть известного из истории Авраама месопотамского города Харрана (Быт XI:31, сн. Толков. Библия т. I), к юго-вост. от г. Едессы, впоследствии входившего в состав царства Ассирийского (4 Цар XIX:12; Толков. Библ., т. II), так как последний Харран лежал на северо-западе Месопотамии, след. на запад от р. Тигра, тогда как местность, упоминаемая в кн. Товита (XI:1), лежала во всяком случае к востоку от Тигра (сама Ниневия лежала на восточном берегу Тигра, а Екбатаны и Раги мидийские были еще далее на восток). Без сомнения, здесь имеется в виду какая-либо местность, неизвестная переводчикам книги (может быть, Kisiri при канале реки Косера — Husur, см. у проф. Дроздова, с. 507–508).

6–7. 9–11. Желчь, которая должна была послужить целебным для зрения Товита средством (ср. VI:9), могла сохраняться Товиею или в виде порошка, в каком виде, надо думать, употреблены были им для курения сердце и печень рыбы (VI:7; VIII:2–3), или же в виде мази, с присоединением каких-либо других веществ. Самая же возможность целительного действия желчи на зрение, независимо от благодатного, чудесного характера прозрения Товита, может быть подтверждена и данными древней и современной медицины (см. у проф. Дроздова, с. 353–360).

13–16. Благодарность и хвалебное исповедание Богу, возносимое Товитом, имеет возвышенно-благочестивый, истинно теократический тон и характер. При крепкой вере в Бога-промыслителя здесь (ст. 13) выражается вера ветхозаветного праведника и в Ангелов и молитвенное прославление их, в связи, вероятно, с мыслью или пока предощущением о благодеянии Товии со стороны Ангела Рафаила.

17. Вместе с Ахикаром, о котором была речь в I:21–22, упоминается здесь некто Νασβάς (по Синайск. код. Ναβάδ), без сомнения, одно лицо с Ναδάβ ст. 10, гл. XIV, — племянником Ахикара.

Глава XII

6. Прославление чудных дел милости Божией к Товиту и его семье, ради ревности о славе Божией и духовно-нравственной пользе ближних, было, по наставлению Ангела, долгом Товита и Товии, и они, по его же наставлению (ст. 20), должны были увековечить чудесные происшествия, имевшие место в их судьбе, в письмени.

7. Смысл изречения, повторяемого и ниже (ст. 11) и бывшего, может быть, пословицей, — образно и в антитезе представить нравоучительную мысль о прославлении чудных дел Божиих.

8–9. Наставления ангела о добродетелях: милостыне, молитве, посте, справедливости имеют общебиблейский характер, существенно тождественны с учением Ветхого и Нового Завета об этих добродетелях и отнюдь не составляют какого-либо учения со стороны писателя книги Товита. Совершенно произвольно утверждение Гретца, будто изречение Ангела Рафаила, что милостыня (ελεημοσύνη) очищает или искупает грехи (ст. 9 гл. XII) и что, таким образом, кроме жертвы, есть еще другое средство очищения или примирения, — представляет новое учение, впервые высказанное знаменитым в еврействе Иохананом-бен-Заккаем после разрушения второго храма Иерусалимского в утешение своих соплеменников, сокрушавшихся о невозможности, за неимением храма, приносить жертвы в очищение грехов (Gratz H. Das Buch Tobias oder Tobit, siene Ursprache, seine Abfassungszeit und Tendanz, 1879, см. у проф. Дроздова, с. 541–542). Аналогичные мысли и выражения об условиях действительности жертв и предпочтительности добрых дел и особенно милостыни пред жертвами встречаются во многих свящ, ветхозаветных книгах, напр., у пророка Осии (Ос VI:6) и Исаии (Ис I:11–13, 16–19), прямо о милостыне (ελεεμοσύνη), как добродетели, очищающей грехи, говорится в Притч XVI:6, Дан IV:24 и Сир III:30.

11–15. Теперь Ангел, доселе почитаемый Товитом и Товией за человека Азарию, открывает им истинное существо и достоинство свое. При этом — согласно общему ходу развития библейской ангелологии — сначала (ст. 12–14) сообщает им о своих действиях в отношении к Товиту и Сарре (ср. III:16–17) — о своей земной миссии (ст. 14), а затем открывает им и небесное достоинство свое, положение в небесной иерархии. Упомянув о сокровенной, невидимой стороне описанной в книге Товита истории — о том, что как молитва Товита и Сарры (III:2–6; 11–15) в свое время была возносима Ангелом пред Святого (ср. Откр VIII:3–4), так и благотворительность Товита в деле погребения умерших соплеменников (I:17–19; II:1–5) была совершаема при невидимом содействии Ангела (ст. 12–13), затем о деятельности своей в качестве небесного посланника для уврачевания недугов Товита и Сарры (ст. 14). Ангел, наконец, объявляет Товиту и Товии истинную природу свою: «Я — Рафаил, один из семи святых Ангелов, которые возносят молитву святых и восходят пред славу Святаго» (ст. 15). Вместо стоящих в принятом греческом тексте книги слов: 'oi προσαναφέρουσιν τάς προσευχάς των αγίων — возносят молитвы святых, — слов, по-видимому, перенесенных в ст. 15-й из стиха 12-го, в Синайском кодексе имеются слова: οι παρεσιήκασι, «которые предстоят (славою Святого)»; равным образом и в Вульгате: qui adstamus ante Dominum. Выражение «предстоять» пред кем-либо взято из практики или обычаев при древних восточных царских дворах и в Библии часто употребляется как о земных отношениях — предстоянии слуг царя пред его престолом (1 Цар XXII:7; 3 Цар X:8; XII:6, 8), так и для выражения представления о небесном служении ангелов Богу (напр., см 3 Цар XXII:19; Ис VI:2; Дан VII:10). Конечно, это «предстояние» ангелов Богу должно быть понимаемо в совершенно общем значении служения их Богу, каковое служение не может ограничиваться небесною лишь сферою бытия ангелов, но обнимает и посланничество их Богом на землю для целей спасения людей. Поэтому ложно деление у раввинов ангелов на собственно «предстоящих» (assistentes) и «служащих» (ministrantes) Богу, из которых будто бы только последние могли быть посылаемы Богом в мир, а первые исключительно предстояли славой Божией. Книга Товита говорит против этого предположения: «предстоящий» Богу Ангел Рафаил посылается Богом на землю для целей спасения людей. В общее понятие «предстояния» или служения ангелов Богу входят, само собою, и возношение ангелами молитв людей пред Бога, ст. 12: ходатайство ангелов пред Богом за людей предполагается и в ветхозаветной библейской ангелологии (см., напр., Иов V:1; XXXIII:23; Зах I:12), и — особенно в Новом Завете, — в классическом месте Апокалипсиса гл. VIII, ст. 2–4. Поэтому и чтение ст. 15 в принятом греч. тексте («которые возносят молитвы святых»), хотя и является сравнительно менее текстуально засвидетельствованным, но имеет всю силу внутренней достоверности (ср. у А. Глаголева, Ветхозав. библ. учение об ангелах: с. 269, 274–275).

Что касается семеричного числа предстоящих Богу ангелов, — о чем говорит книга Товита (XII:15), — то в ветхозаветной канонической письменности до времени плена нет ясных свидетельств о семи именно ангелах. Но в книге пророка Иезекииля (IX:1–2) выступают семь мужей-карателей, видимо, ангелы (ср. Зах IV:10), а в Апокалипсисе не раз говорится о семи духах или ангелах, стоящих пред престолом Божьим (I:4; IV:5; VIII:2, 6). При этом и кн. Товита и кн. Апокалипсис представляют этих семь ангелов высшими, т. е. архангелами.

Таким образом, в существенных своих чертах ангелология кн. Товита совпадает с библейскою ангелологией вообще (ср. у проф. Дроздова, с. 368 и д. у А. Глаголева, с. 408–409).

16–19. Описание впечатления, произведенного откровением Ангела на Товию и Товита, вполне аналогично с другими библейскими сказаниями о том, как принимали библейские лица явления ангелов (напр., Суд VI:22). Но здесь лишь рельефнее оттеняется (ст. 19), что ангелы, хотя при своих явлениях людям и действовали подобно людям, образ которых они принимали, однако вкушение ими пищи было лишь кажущимся действием, не сопровождавшимся превращением пищи и питья в кровь — существенным процессом питания. (Слова Ангела ст. 19 Гуго Гроций перифразирует так: non vertebantur cibi et potus in meam substantiam).

20–22. По заповеди Ангела Товит и Товия и устно исповедывали великие дела Божии, совершившиеся на них, и письменно закрепили эти события в славу Божию и на пользу ближних своих и потомства.

Глава XIII

1. Товит точно исполняет повеление Ангела (XII:20) увековечить дивные дела Божии.

2–11. От личных своих благочестивых чувств и переживаний Товит, как истинный праведник и подлинный носитель заветов Израиля, переводит свой духовный взор к судьбам всего народа Божия и преподает его членам уроки назидания, извлекаемого из грозной кары (плена), постигшей оба еврейские царства из которых он более сосредотачивает внимание на более важном в судьбах ветхозаветной церкви царстве Иудейском со столицей его — Иерусалимом, и предрекает Иерусалиму в будущем — после плена вавилонского — полное воссоздание вместе со святилищем города и народа — храмом (ст. 9–10), а кроме того, прославление религии Израиля и среди других народов (ст. 11–14). Пророчеством в собственном смысле этого нельзя считать, поскольку во всей книге Товит ни разу не называется пророком и, напротив, обосновывает свои суждения на бывших прежде пророчествах (II:6; ХIV:5) и вообще говорит, как тщательно изучивший все Священные Писания пророков.

15–18. Изображение славы будущего Иерусалима имеет мистико-символический характер; многие черты этого изображения к историческому послепленному Иерусалиму неприложимы, напротив, имеют большое сходство с изображением Иерусалима, сходящего с неба, в Апокалипсисе Ап. Иоанна (XXI:10–24).

Глава XIV

2–4. В определении числа лет жизни Товита между разными текстами книги Товита замечаются большие разности; то же надо сказать и о других хронологических датах книги Товита по различным текстам. Так, по принятому греческому тексту (ст. 2), Товит потерял зрение 58-ми лет от роду, по Александрийскому же списку (и славянск. перев.) — 88-ми лет, а прозрел через 8 лет после того; общее число лет жизни Товита в принятом тексте определяется (см. 11) в 158 лет (по код. 44, 55, 106 у Гольмеса — 150 лет). Напротив, по Синайск. списку LXX и по Vet. Lat. — 112 лет, а по Vulg. и Сирск. т. — 102 года, причем в определении частных эпох жизни Товита в этих текстах в свою очередь существуют большие разности (напр., по Вульгате ст. 1–3, Товит ослеп 56 лет от роду, выздоровел через 4 года, след., 60-ти лет, жил после того 42 года, умер 102-х лет и т. д.). Разности эти, обязанные своим происхождением ошибочному чтению или пропуску некоторых букв, служивших цифрами, и намеренным изменением со стороны переводчиков и справщиков в целях согласования отдельных хронологических указаний между собою (см. у проф. Дроздова, с. 148–149). Вследствие этого пользование книгой Товита в целях установления даты современных исторических событий, напр., разрушения Ниневии (ст. 4), чрезвычайно затруднительно (ср. у М. Симашкевича (ныне епископа Митрофана). Пророчество Наума о Ниневии. Экзегетическое исследование с очерком истории Ассирийского государства и историко-критическим решением вопроса о происхождении Книги Пророка Наума. Спб., 1875, с. 338–339).

Пророчество о предстоящем разрушении Ниневии (ст. 4) в принятом греческом тексте приписано пророку Ионе. Но так как пророчество Ионы о гибели Ниневии (Ин III:4) вследствие покаяний жителей ее (там же, ст. 5–10) не исполнилось во времена пророка Ионы, и нет основания признавать исполнение этого пророчества не отмененным, а лишь отсроченным на известное время, то следует признать более правильным чтение Синайского списка, по которому пророчество это приписано пророку Науму, пророческая книга которого, действительно, посвящена главным образом предсказанию разрушения Ниневии и всей Ассирии (см., напр., Наум III:7; Софон II:13–15). В Вульгате имя пророка не поставлено, а сделана общая ссылка на неотвратимость, непреложность (пророческого) слова Божия: non enim excidit verbum Domini.

4б–7. Равным образом свою веру в предстоящее временное запустение Иерусалима и в последующее восстановление его, а также в обращение народов к Иегове (ср. XIII:9–18) Товит основывает на вещаниях пророков, относящихся к этому предмету (см., напр., Ис III:8; LX гл.: Соф II:11; Зах VIII:8; XIII:2).

8. Сн. ст. 4.

9–11. Предсмертные наставления Товита сыну, здесь содержащиеся, кратко повторяют наставления, данные Товитом Товии пред отправлением последнего в Раги Мидийские (гл. IV) о милостыне ст. 9 и 11, сн. IV:7–11; 16–17; о погребении Товита вместе с женою ст. 10, сн. IV:3–4.

Заповедь о милосердии и милостыне иллюстрируется в ст. 10 ссылкою на какой-то эпизод с известным Ахикаром (I:22; II:10; XI:17). Смысл этого эпизода понятен: милосердие Ахикара спасло его от гибели со стороны некоего неблагодарного и коварного питомца его, который в Синайск. сп. LXX и в Vet. Lat. назван Надавом, что, очевидно, тожественно с именем Насваса, племянника Ахикара — в XI:17. Но в принятом греч. тексте этот эпизод затемнен и осложнен, во-первых, тем, что вместо Надава назван некий Аман (или Адам), — вероятно вследствие смешения данного эпизода с историей Мардохея и Амана в книге Есфирь; во-вторых, кроме того, приводится новый случаи спасения Манассии — лица неизвестного (некоторые старые толкователи произвольно видели в нем мужа Иудифи, см. Иуд VIII:2) от сетей Амана.

11б–14. Товия точно исполняет завещание отца: переселяется в Екбатаны не прежде, как после смерти матери своей Анны, которую, по завещанию отца своего (ст. 10, сн. IV:3–4), он похоронил вместе с Товитом. Лета жизни Товии (ст. 14) в разных текстах книги Товита показаны неодинаково: в принятом греч. тексте — 127 лет, по другим спискам — 107 лет; в код. синайск. и в Vet. Lat — 117 лет, в Вульгате — 99 лет. В Вульгате о Товии добавлено, что он видел потомков своих от пятого поколения, и что все его родственники и потомки отличались благочестием (Viditque quintam generationem filios filiorum suorum… Omnis autem cognatio ejus el omnis generatio ejus in bona vita, et in sancta conversatione permansit, ita, ut accepti essent tam Deo, quam hominibus et cunctis habitantibus in terra).

15. По переселении своем в Екбатаны, вероятно уже незадолго до своей смерти, Товия услыхал о разрушении Ниневии — быть может, от пленников ассирийских, приведенных в Екбатаны мидийским царем. Разрушителем Ниневии по Синайск. код. книги Товита (ст. 15) представляется Ахиахар — Άχιάχαρος, ό βασιλεύς της Μήδειας (no Vet. Lat. Achicar, rex Medorum): здесь имя Ахиахара, или Ахикара, неоднократно встречавшееся в книге Товита (даже в самой гл. XIV, ст. 10), явилось вследствие смешения с созвучным именем мидийского царя Киаксара, Κυαξάρής, о котором, как о завоевателе Ассирии, говорит Геродот (Histor. I, 106). Сообщения других древних историков (Абадана, Александра Полигистора, Ктезия) об участии вавилонян, во главе с Набополассаром, в разрушение Ниневии, может быть вполне приведено в согласие с этими данными — книги Товита (по код. Синайск.) и истории Геродота (см. у проф. Дроздова, с. 516–525). Главным же образом свидетельство книги Товита (и Геродота) подтверждается недавно, в 1894 году, открытой надписью вавилонского царя Набонида, по которой «царь Манды», т. е. мидяне, является помощником Набополассара, и самоё разрушение Ассирии приписывается одним мидянам. В этой же надписи указана хронологическая дата разрушения Ассирии и Ниневии — за 54 года до восстановления храма бога Сина в городе Харрана в 553 г., т. е. разрушение Ниневии последовало в 606 году до Р. X. — дата, которую в настоящее время можно признать общепринятою (см. там же, с. 525–527).

В принятом греческом тексте кн. Товита (ст. 15) имя Киаксара заменено именем сделавшегося со времени вавилонского плена известным каждому еврею завоевателя Навуходоносора, причем имя страны — Ассирии (Άσσυρίας или Άσσυρ) неудачно было превращено в имя лица — предполагаемого второго завоевателя — Ассуира ('Ασυήρος или: по код. 23, 58, 64, 76, 106, 236, 243, 246, 249, комплют. Альд.: Άσσουήρος; по код. 44,106: Άσσύριος).

Таким образом, книга Товита, начинаясь с рассказа о переселении жителей Израильского царства в Ассирию и, в частности в Ниневию (I:1–8), оканчивается свидетельством о разрушении и этой всемирной монархии и ее знаменитой столицы (XIV:15). Таков священный, библейский прагматизм исторической судьбы Ассура — народа, бывшего «жезлом гнева» Божия (Ис X:5) для наказания Израиля!

Профессор Киевской Духовной Академии, магистр богословия священник А. А. Глаголев.