6

Война не принадлежит к числу поприщ, которые позволяют человеку всегда добиваться своего, сохраняя честь, и никто не должен рассматривать ее как свое основное ремесло, кроме государей и правителей. Если этим последним достает здравомыслия, они не толкают подданных к тому, чтобы война стала смыслом их жизни.

Никколо Макиавелли. «Государь» Стандартный год 1513-й


Планета Земля, Конфедерация разумных существ

Было темно, и огни Лос-Анджелеса казались самоцветами, рассыпанными на черном бархате. Тысячи гравиплатформ, роболифтов и аэротакси пересекали местный небосклон.

Никто не обращал внимания на частный летательный аппарат без опознавательных знаков, который, продвигаясь на запад по приоритетному вектору, выпал из транспортного потока и опустился на высокую платформу.

Из машины вышли трое.

Мэтью Пардо дрожал от прохлады раннего утра. На спине его робы красовалось слово «Арестант», руки были скованы впереди, на ногах звенела цепь. Конвой состоял из двух военных-полицейских, и обоих нельзя было назвать разговорчивыми. Один, которого Пардо окрестил Хамом, указал на появившийся вдруг прямоугольник света:

— Давай, Пардо, засовывай задницу в лифт, не весь день же нам тут торчать.

Ни «сэр», ни «пожалуйста». «Засовывай задницу», и все. Впрочем, на что еще может рассчитывать осужденный, особенно если он в недавнем прошлом офицер.

Пардо покосился на дубинку-шокер Хама, вспомнил, что морские пехотинцы любят пускать ее в ход, и прикусил щеку.

Полицейский ухмыльнулся:

— Да, дерьмовая твоя башка, ты все правильно понял. Одно неверное движение — и я тебе задницу припеку. Топай!

Бывший офицер зашаркал по крыше. У лифта арестованного и конвоиров поджидала женщина в штатском. Коротко подстриженные светлые волосы, длинные, хорошей формы ноги... Если оковы Пардо и вызвали у нее любопытство, она ничем этого не выдала.

— Сюда, господа. Смотрите под ноги, пожалуйста.

Она указывала на желоб для отвода дождевой воды. Пардо удалось преодолеть его не без труда, и это вызвало довольную ухмылку Хама.


Лифт все шел, и шел, и шел вниз. Лампочки на панели оставались темны, но Пардо знал, что кабина уже опустилась под землю. Что его ждет в конце пути? Военные-полицейские не хотели или не имели права отвечать на вопросы. Можно спросить эту... Классные Ножки. Хотя что толку? Лифт скоро остановится, тайна раскроется.

Платформа плавно затормозила. Раздвинулись створки двери, Хам толкнул Пардо в спину:

— Давай, башка твоя дерьмовая, топай.

Пардо вышел из кабины, прошаркал за Классными Ножками в вестибюль и там задержался над коротким лестничным маршем. Зал был огромен. Пардо увидел колонны и сотни, а может, тысячи консолей, группами по двенадцать. Повсюду сидели, стояли и ходили люди. Некоторые — в форме моряков, или морской пехоты, или Легиона, другие — не меньше половины присутствовавших в зале — носили штатское. Были тут и роботы всех разновидностей: расхаживали, ползали, а иногда даже перелетали с места на место.

Пардо увидел текст сообщения, пробежавший по громадному информационному табло, услышал ровный гул коммуникаторов, ощутил атмосферу деловитости и целеустремленности.

Еще больше все это впечатлило Хама.

— Ух ты! Что это тут у вас?!

Классные Ножки ответила с холодной улыбкой:

— Глобальный оперативный центр, или ГОЦ. Идите за мной, пожалуйста.

Пардо вскоре отстал от нее, как ни старался идти быстро. Женщина обернулась, посмотрела ему в глаза, сочувственно подмигнула. Он ей тоже подмигнул. Когда бывший легионер выступил из-за широкой колонны, ему открылся центр зала.

Громадное пространство было огорожено металлическими перилами. В центре этого пространства плавала уменьшенная копия Земли. Пардо решил было, что она плотная, но тут из африканского континента высунулось смонтированное на подъемном кране кресло. В нем сидел человек, и не просто человек, а полковник Леон Харко.

Кресло приблизилось к полу. Через пять секунд Пардо уже стоял перед полковником. Классные Ножки представила их друг другу:

— Полковник Харко... капитан Пардо.

Харко подал руку, и Пардо был вынужден протянуть обе свои. Рукопожатие полковника напоминало стальные тиски. Харко повернулся к военным-полицейским.

— Снимите цепи с этого офицера и прикуйте ими себя друг к другу.

Полицейские переглянулись, затем Хам потянулся к пистолету. Но замер, когда штаб-сержант Дженкинс вставил ему в правое ухо дуло девятимиллиметрового калибра. — Есть, сэр!

Пардо дождался, когда упадут оковы, помассировал запястья и посмотрел Хаму в глаза.

— Минуточку, капрал...

Военный-полицейский с трудом сглотнул, адамово яблоко дернулось кверху.

— Сэр?

Пардо всадил ему в живот колено, кулаком, точно молотом, ударил по затылку, а потом добавил пинка по ребрам. Его с трудом оттащили от жертвы два легионера. Люди, оглянувшиеся на шум, вернулись к своим делам. Харко следил за происходящим с усмешкой.

— Очень впечатляюще, капитан.

— Он это заслужил.

— Он это заслужил, сэр. Пардо вытянулся в струнку.

— Он это заслужил, сэр.

Харко сделал два шага вперед и больше не приблизился к капитану ни на дюйм.

— А сейчас слушайте, что я вам скажу. Внимательно слушайте. Здесь вы находитесь по двум причинам: ваша мать — губернатор и... ваша мать — губернатор. Лично я считаю вас ничтожеством, слюнтяем, бесполезным куском дерьма. Возможно, мое мнение изменится, но для этого вам необходимо много сделать. Если проявите способности, если докажете, что слово «дисциплина» для вас не пустой звук, если сумеете держать норов в узде... Вы меня поняли?

— Так точно, сэр!

— Вот и хорошо. Будете моим заместителем. Исполнять в точности все мои распоряжения. Если не справитесь, сержант Дженкинс вышибет ваши никчемные мозги. Мамаша будет очень расстроена, но я как-нибудь это переживу. Все ясно?

— Сэр! Харко шагнул назад и кивнул:

— Превосходно, майор. Добро пожаловать в нашу команду. Вы заметили изображение?

Пардо повернулся, куда ему указывали, и взглянул на висящую в пустоте планету. Не заметить ее было бы трудно.

— Так точно, сэр.

— Это наша планета, сынок... или будет нашей ровно через сутки. Приведи себя в порядок и возвращайся. Нам предстоит поработать.


* * *

Патриция Пардо отвернулась от настенного экрана. Она не могла слышать, о чем говорили два офицера, но в этом и не было особой нужды. Легко представить себе весь разговор. Наверняка Мэтью не проявил должного уважения и Харко снял с него стружку. Дело хорошее, если, конечно, в меру.

— Ну так что же, — обратилась она к окружавшим, — у нас все готово?

Леши Кван кивнул и посмотрел на экран. Размеренно подмигивающие цифры говорили о том, что осталось всего два часа тринадцать минут до того момента, когда дочерняя компания корпорации «Ноам» захватит контроль над семьюдесятью двумя процентами звуковых, видео и компьютерных сетей планеты, а также над девяноста четырьмя процентами космической связи.

— Да, губернатор, мы уже готовы или будем готовы к шести ноль-ноль местного времени.

Пардо кивнула:

— Отлично. А как там наши союзники?

За много дней до роковой даты сенатор Орно отбыл на борт «Содружества», чтобы намозолить там всем глаза. Его задача — конечно, не полностью предотвратить, но хотя бы замедлить реакцию Конфедерации. Посол Харлан Ишимото Седьмой присутствовал в зале. Он покивал:

— Мой корабль поднимется через час. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы привлечь на вашу сторону Гегемонию.

Пардо прекрасно знала о том, что Ишимото Седьмой не пользуется поддержкой своего правительства, но надеялась, что он сумеет таковой поддержкой обзавестись. Губернатор вежливо кивнула и обвела взглядом собравшихся. Некоторые из этих людей уже давно были сторонниками Пардо, других откомандировала корпорация «Ноам». Третьи, военные, получили приказ вышестоящего начальства.

Персонал выглядел и чувствовал себя ничуть не лучше своего лидера: усталый, нервозный и не на шутку встревоженный. Политик сверкнула знаменитой улыбкой.

— Вот он и появился, ребята, наш долгожданный шанс. Завтра в это же время Земля будет независимой!

На лицах — энтузиазм. Жидкие аплодисменты. И никакого подлинного воодушевления. Ни у кого.


В конце концов, спустя много времени после того, как мятеж стал достоянием архивов, и после того, как сонмища штабных офицеров и сотрудничающих с военным ведомством академиков управились с разнообразными исследованиями, экспертизами и просто гаданием, самые осведомленные из них пришли к выводу, что главной причиной состоявшегося исхода послужила флотский капитан Энджи Тиспин, а точнее, ее пристрастие к бриджу.

Они строили свои рассуждения на том факте, что Тиспин, командир «Гладиатора», корабля флота Конфедерации, ушла с вахты в 03. 00 бортового времени, приняла у себя в каюте душ и отправилась в каюту адмирала Джона Уэйбурна, где ее ждала компания игроков в бридж. Путь капитана Тиспин проходил мимо комцентра. Услышав звуки возни за дверью, она заглянула в отсек. Там на палубе лежал матрос, а двое морпехов в боевой форме наседали на главстаршину Грико. У пехотинцев были ножи, которые старшина отбивал левым предплечьем, обмотанным кителем.

Воспользовавшись тем, что нападающие ее не заметили, Тиспин сняла с пожарного щита огнетушитель и запустила им в ближайшего морпеха. Металл ударил по кости, и пехотинец упал.

Обернувшись, офицер увидела, что рухнул и второй противник. Из его груди торчала рукоять ножа, похоже, его собственного. Грико пощупал пульс заколотого, раздосадовано покачал головой и встал.

— Доброе утро, капитан... Извините за беспорядок.

Тиспин приподняла бровь.

— Что за чертовщина? Главстаршина, что здесь происходит?

Тот пожал плечами:

— Провалиться мне на этом месте, мэм. Я вышел за чашечкой кофе, возвращаюсь, а Хойка лежит на палубе. Наклоняюсь пощупать пульс, и тут на меня набрасываются эти... Если бы не вы, мне бы крышка.

Тиспин услышала приглушенные хлопки винтовочных выстрелов и поспешила завладеть оружием морского пехотинца. Быстрый осмотр показал, что оно заряжено патронами, дающими низкую скорость полета пули — то есть специально для боя на борту корабля. Она указала главстаршине на труп второго пехотинца:

— Берите оружие. У нас проблемы.

Грико кивнул, схватил пистолет второго солдата и вышел за капитаном в коридор. В реве сирен они услышали крик и приближающийся шум.


Камера была расположена так, чтобы изображение Глобального оперативного центра служило фоном. Известия согласилась подавать Планетарная сеть новостей, остальные присоединятся — или останутся в дураках. Патриция Пардо чувствовала раздражение и легкую нервозность. Чуточку успокоилась, когда отошла, сделав свое дело, гримерша. Она милашка и в других обстоятельствах была бы интересна, но сейчас необходимо думать о деле.

На Пардо нацелились две камеры: одна установлена на тяжелой тележке, другая висела неподалеку. Тощий, весь в черном режиссер выглядел подавленным и натянуто улыбался.

— Так, парни, хорошо, — говорил он. — На тридцать вверх... Давайте обратный отсчет. Губернатор, приготовьтесь...

Пардо ощутила тугой комок в желудке. Вот он, момент, после которого пути назад не останется и от которого зависит все ее будущее. — Три... два... начали!

Политик увидела, что один из телевизионщиков показывает в ее сторону, и поняла: она в эфире.

По всей планете зрители нахмурились, когда их голотанки померкли и снова засветились. Кван понимающе усмехнулся. Пардо глядела в объектив камеры.

— Доброе утро, добрый день, а для кого-то и добрый вечер. К вам обращается губернатор Патриция Пардо, я говорю из только что оборудованного Глобального оперативного центра.

Режиссер что-то прошептал в свое переговорное устройство, и по сети разбежалось изображение ГОЦа.

— Центр, — продолжала губернатор, — будет служить резиденцией новому правительству Земли до тех пор, пока мы не подготовим более подходящий для этой цели штаб.

Режиссер переместил фокус камеры на ее грудь и распорядился сделать увеличение. Пардо не позволила себе нахмуриться слишком заметно, вернее, превратила гримасу в выражение праведного гнева.

— Большинству из вас, если не всем, известно о том, что население Земли систематически подвергается унижениям. Подумайте. Кто понес самые тяжелые потери в хадатанской войне? Мы. Кто платит налоги, чтобы содержать разросшуюся до неприличия бюрократию? Мы. Кто пострадал от злонамеренных сокращений военных расходов? Мы, население Земли.

Пардо подождала, пока ее слова впитаются в умы слушателей. Верхняя камера переместилась из угла в угол — она передавала атмосферу порядка, целеустремленности и твердой уверенности в желаемом исходе.

— Если вы думаете, что войны закончились пятьдесят лет назад, то ошибаетесь. Мы вновь и вновь сталкиваемся с восстаниями, межпланетными конфликтами и армиями бандитов. Сейчас вы видите мужчин, женщин и киборгов, которые сражались за Конфедерацию, не щадя своей жизни. Что они получили вместо награды? Их просто выбросили как ненужный хлам.

Камера сфокусировалась на лице Пардо. Оно было гневным и решительным.

— Но теперь этому пришел конец! Благодаря отваге и искусству этих воинов мы еще можем вернуть себе нашу планету. Я буду служить вам на посту правителя до тех пор, пока ситуация не перестанет быть чрезвычайной и у нас не появится возможность организовать выборы, все подробности, касающиеся моего персонала, нашей военной мощи и тому подобное, вы найдете в сети. Мы подготовили несколько программ о ваших правах и обязанностях, они выйдут в назначенный срок. Пожалуйста, выберете момент, чтобы просмотреть их.

И помните: никаких причин для паники нет. И вы, и ваши дома, и имущество останетесь целы и невредимы. Изменилось только одно: ваш статус. Вы больше не граждане второго сорта. Вы — свободные люди!

Политик сменила выражение лица на более строгое.

— Однако будьте бдительны и не совершите ошибки. Найдутся те, кто захочет отнять у вас свободу и любой ценой восстановить статус-кво. Злоумышленники не остановятся даже перед тем, чтобы повернуть против нас оружие!.. Такие попытки будут беспощадно пресекаться. Учитывая это, полагаем необходимым обратиться с просьбой ко всем военнослужащим. Вам надлежит явиться в части, сдать оружие и ждать распоряжений. Все мужчины, женщины и киборги, верные новому правительству, получат предложение вступить в ряды наших вооруженных сил.

Гражданскому населению надлежит соблюдать комендантский час и временное ограничение передвижения, а также воздерживаться от публичных собраний. — Пардо ласково, душевно улыбнулась. — Приносим извинения за неудобства и уверяем вас, что все ограничения будут сняты, как только необходимость в них отпадет.

Режиссер заговорил в гарнитуру, видеоизображение погасло, на его месте расцвели заранее подготовленные картинки. Они были разные — для разных языков, религий и культур. Надо отдать должное Квану и его компании — потрудились на совесть.

Тенденциозно сделав репрезентативные выборки, и хитро подтасовав результаты опросов общественного мнения, специалисты по медиа из корпорации «Ноам» с помощью шифра заложили наиболее часто обсуждаемые темы в сообщения, которые предстояло распространить по Сети. Они взяли на вооружение распространенные заблуждения и предрассудки, такие как: «Конфедерация не выжила бы, если бы не люди», «Жители Земли платят несправедливо большую долю налогов», и самое популярное: «Чужие жиреют, пока наши голодают». Все это имело мало отношения к действительности... но содержало в себе достаточно правды, чтобы люди верили.

Директор показал большой палец.

— Закончили, ребята. Отличная работа, мадам.

Начали поступать первые результаты от опросов с улиц. Много хороших отзывов. Есть и отрицательные результаты, особенно в «проблемных» регионах. Но этого ждали.

Пардо двинулась к ряду мониторов. В Чикаго — уличные беспорядки, канонерка ведет обстрел высотного здания. Разбиты стекла, кое-где появился огонь. И правда, «отрицательный результат».

Политик направилась в свой импровизированный кабинет. Надо было переговорить кое с кем по компьютерной связи, улестить важных особ, а в десять утра — косметический сеанс.


Були сам не понял, отчего проснулся. В комнате было темно. Простыни намотались на колени. Наверху шелестел воздухопровод. Вроде бы все нормально... но что-то не так. Что?

Он не был одарен сверхъестественным обонянием, как его сородичи наа, и все же улавливал запахи, недоступные для обычного человеческого носа. Чем же пахнет? Вроде что-то знакомое и в то же время редкое. А, понял. Цветок нак-нак. Очень неприхотливое растение родом из Алжира, ценится за свой аромат. Из нак-нака делают мужские духи — единственные, которые считаются приличными для воина.

И тут Були понял, что в его комнату проник наа... Затаился и следит из теней.

Рука полковника скользнула под подушку, к пистолету. Чертова штуковина имела привычку куда-то проваливаться... Но Були не успел найти пистолет — чужая рука вцепилась ему в предплечье, другая закрыла рот. Зазвучал голос, принадлежавший лейтенанту Ускользающему в Ночь:

— Вы меня очень удивили, полковник. Почуять нас способен один человек из ста.

«Нас?» Мысль о том, что в его квартиру мог забраться не один наа, потрясла Були.

— Я могу убрать руку? Вы не поднимете крик?

Були кивнул и почувствовал, как чужие ладони отпустили его. Он сел и потянулся к лампе.

— На вашем месте я бы не стал этого делать, — предостерег разведчик. — За квартирой следят.

— Следят? — опешил Були. — Черт побери, вы о ком?

— О мятежниках, — спокойно ответил Ускользающий в Ночь. — Они рассчитывают ровно через сорок пять минут захватить крепость.

Були встал, разглядел во мраке пять или шесть силуэтов. Наа, кто же еще? Схватил брюки, натянул. Сколько вопросов роится в голове... но главный — что это за мятежники и чего добиваются.

— Сколько их?

— Минимум шестьдесят убежденных плюс неизвестное число сочувствующих. Кроме того, если меня не подводит интуиция, большинство солдат готовы принять сторону любого, кто покажет себя сильнейшим. Нашу сторону, если не будем терять время.

Були почувствовал, как чуть быстрее забилось сердце. Шестьдесят! Он и представить не мог, что все зашло так далеко.

— Чем вооружены?

Наа пожал плечами:

— Трудно сказать, сэр. Мы слышали, что к ним переметнулся офицер. Он мог открыть оружейную.

Були застегнул последнюю пуговицу рубашки и заправил ее полы в брюки.

— Черт! Кто это? Джад?

— Может быть, — осторожно ответил наа, — хотя прямых доказательств нет. Заговор не ограничен фортом Мосби, тут дело круче... В этом я уверен, сэр.

— Как? — спросил Були, завязывая шнурки ботинок. — Как вы узнали?

— Они пытались привлечь на свою сторону Блейдмейкера, — сказал офицер. — Он притворился заинтересованным...

— Повесим ему на грудь медаль, — проворчал Були. — Если победим, конечно.

— Спасибо, сэр, это правильно, — серьезно проговорил наа, подавая полковнику боевое снаряжение. — Его деревня будет гордиться.

Були поднял взор на разведчика:

— Погиб?

— Да, сэр. Мы его нашли минут двадцать назад. С перерезанным горлом.


Капитан Энджи Тиспин повернула за угол, увидела молнию энергетических разрядов, и тут же ее рванул на себя стоявший позади главстаршина Грико.

— Плохая идея, мэм. Коридор простреливается. Кстати, куда мы идем?

Тиспин была ему благодарна за это «мы».

— В каюту адмирала. Пока его не захватили или не прикончили.

Грико кивнул:

— Да, мэм. Давайте попробуем коридором «Б».

Каюта адмирала была достаточно велика, чтобы иметь выходы в коридоры «А» и «Б». Капитан и главстаршина проникнут в нее из коридора «Б», если люк окажется не заперт.

У Тиспин лихорадочно заработал мозг. Столько всего надо обдумать и сделать: пробраться к адмиралу, обезопасить рубку управления, восстановить дисциплину. Если только...

Из люка в коридор шагнула энерготехник, увидела идущего в ее сторону Грико и вскинула оружие. Оно принадлежало второму механику — в эту минуту лежавшему в луже собственной крови.

Главстаршина уловил движение, дважды выстрелил и прошел мимо, не взглянув на упавшую.

Капитан перевернула труп, и на нее уставились невидящие глаза. Они принадлежали главстаршине по фамилии Транг.

Тиспин чуть ли не бегом пустилась вдогонку за Грико. Тот резко остановился и указал на люк:

— Вот он, капитан. Я — верхом, вы — низом.

В этот момент Тиспин и пришло в голову, что командовать вообще-то полагается ей. Но Грико на своем долгом флотском веку побывал в составе многих абордажных партий, а она ходила врукопашную всего лишь трижды. Оба понимали, что у него больше опыта.

Тиспин опустилась на корточки, а главстаршина хлопнул по пластине замка. Безрезультатно.

— Теперь что?

— Попробуйте мой код. Дельта, Адам, Фрэнк, семь, три, два.

Грико ввел буквы и цифры в карманный компьютер, поднял оружие и протиснулся в полуоткрывшийся люк.

— Бросить оружие! Руки на голову!

Тиспин, держа пистолет обеими руками, юркнула вперед. Грико булькнул горлом и повернул голову. Адмирал, его флаг-адъютант и первый помощник были мертвы. Не просто убиты, а расчленены, их отделенные конечности лежали вперемешку.

Тиспин едва не опорожнила желудок. Она повернулась и атаковала панель компьютера.

— Рубка управления?! Это Тиспин.

— Капитан! — В голосе прозвучало громадное облегчение. — Слава богу!

— Еще не совсем, — буркнула Тиспин. — С кем я разговариваю?

— Лейтенант Роулингс, мэм.

Тиспин пригляделась к личику эльфа, серьезным карим глазам и неуклюжей походке. Самый молодой офицер на борту, всего два года как из Академии.

— Хорошо, Роулингс. Как у вас обстановка? Роулингс обвела взглядом помещение рубки. Экраны были разбиты нежданным градом медленных пуль. Свисали, искрясь, спутанные провода, на пол со стеллажа для снаряжения вытекала жидкость из пробитого огнетушителя.

Причина этих разрушений, первый квартирмейстер Аллан Мори, лежал там, где его застигла смерть. Неизвестно как добытый миниатюрный автомат он прятал под панелью управления с помощью липкой ленты. Совершенно неожиданно квартирмейстер вскочил и начал стрелять.

Убивший его морской пехотинец, рядовой по фамилии Лабатто, и двое его друзей заняли позицию у люка. Им удалось отразить три атаки, однако боеприпасы кончались.

Лабатто выпустил в коридор две пули, отсоединил пустой магазин и загнал на его место последний. В нем было тридцать патронов. Роулингс проглотила комок в горле.

— Рубка наша, мэм. Во всяком случае, пока.

Тиспин заставила себя сосредоточиться — надо было очень многое обдумать.

— Прекратить подачу энергии ко всем орудийным системам корабля.

Роулингс на миг ощутила гордость.

— Все орудийные системы заглушены, мэм. Роулингс сохранила способность трезво мыслить — командиру следовало взять это на заметку.

— Хорошая работа, лейтенант. Как насчет инженерного отсека?

— Говорят, у них все в порядке, — не без колебаний ответила Роулингс, — но мне что-то сомнительно...

— Почему? — спросила Тиспин, косясь на открытый люк. Там был Грико, выглядывал из-за угла.

— Потому что второй инженер не сумел припомнить, кем он играл в академической пауэрбольной команде.

Это тоже произвело впечатление на Тиспин.

— Молодцом, лейтенант. Код общего доступа теперь Дельта, Адам, Фрэнк, семь, три, два. Возьмите контроль над инженерными системами, все остальное отключите. Как насчет внешней связи? От флота что-нибудь слышно?

— Нет, мэм. Кто-то ставит помехи.

«Значит, я не одинока, — подумала Тиспин. — Захвачены и другие корабли». Это была эгоистическая мысль, и Тиспин сразу устыдилась.

Грико выстрелил три раза подряд.

— Капитан, пора уходить — они вот-вот на нас кинутся. Роулингс услышала эти выстрелы, и ее кольнул страх.

Что, если Тиспин погибла?

— Мэм? Вы еще там?

— Слышу вас, лейтенант, — мрачно ответила Тиспин. — Держите оборону, я иду.


Генерал Арнольд М. Лой и офицеры его штаба, одетые в боевую форму, следили за импровизированной передачей, организованной сборищем разбросанных по всему миру сетевиков, операторов-любителей и всевозможных технофилов, эта компания назвала себя «Радио Свободная Земля». В последнем выпуске, комментируемом прыщавым семнадцатилетним юнцом, показывали марширующих по Лос-Анджелесу легионеров. Они пришли рассчитаться за двух солдат, застреленных снайперами, и сровняли с землей пять городских кварталов, уничтожили сотни людей, но даже на этом не остановились.

Потрясенные офицеры молча смотрели, как Десантник III послал несколько себе подобных в атаку на торговый центр, и танки открыли огонь по горожанам, когда те попытались спастись бегством. Тут крошечная парящая камера была уничтожена, и снова появился юный диктор. Выглядел он испуганным, но решительным.

— Вот что они творят, сограждане... А вот что они говорят.

Появилось изображение полковника Харко. Штабисты узнали кадр из пропагандистского голофильма, показанного полчаса назад. Резкость подкачала, однако слова звучали внятно.

— У вас нет оснований бояться. Новое правительство будет уважать ваши права. Защищать вас — наша задача.

Лой с такой силой опустил кулак, что подпрыгнула гильза от тридцатимиллиметрового снаряда, служившего ему стаканом для карандашей.

— Будь он проклят! Я еще увижу его на виселице!.. Ладно, вы слышали, что сказал предатель. Выводите всех на улицу. Встретим эту мразь лицом к лицу. Сами истребим сукиных детей до последнего, сами и похороним.

Вперед вышла генерал Мэри Маклин, начальник академии и одна из самых уважаемых офицеров Легиона. Ей не все нравилось в Лое, в частности, не нравилось, с каким высокомерием он игнорировал многочисленные признаки назревающей беды и не желал замечать собственных ошибок. Однажды она пыталась заговорить с ним об этом, но получила надменную отповедь: «Занимайтесь делами академии, генерал. А прочим займусь я».

Однако теперь не время для взаимных упреков, сколь бы ни были они обоснованы, сейчас надо думать о другом.

— Как насчет кадетов, сэр? Распорядиться об их эвакуации?

— К черту, — беззаботно отмахнулся Лой. — Они солдаты, разве не так? Вот и пускай сражаются. Скоро все будет кончено, а боевой опыт им пригодится.

Маклин начала объяснять, что большинство ее подчиненных почти дети, но поняла, что это бесполезно. И вытянулась по стойке «смирно»:

— Есть, сэр!

После чего штабные офицеры разошлись, каждый отправился спасать, что еще можно спасти. Останавливать натиск врага.

Лой дождался, когда выйдет последний, достал из выдвижного ящика стола фотографию, несколько мгновений подержал перед глазами. Потом сунул ее в карман и вышел из кабинета.


Солдаты Ускользающего в Ночь прошли в Легионе отменную выучку, но основные навыки они приобрели еще в юности на Альгероне. Сейчас им особенно пригодилось тончайшее обоняние, а также чувствительные к теплу подушечки на ступнях.

В детстве Були не мог тягаться с наа, да и теперь понимал, что во многом им уступает. Но он сразу показал себя толковым и опытным офицером, благодаря чему приобрел их уважение.

Отряд Ускользающего в Ночь разбился на группы. Одну возглавил Були, чтобы захватить оперативный центр, другие направились к арсеналу, автопарку и ключевым объектам крепости. Было решено, что все они нанесут удар одновременно, если позволят обстоятельства.

Наа продвигались отменно рассчитанными перебежками. Впереди шел головной дозор из одного бойца, за ним — группа, затем Були, а замыкали, главным образом пятясь, двое прикрывающих.

Легионеры спустились по лестнице и вошли в коридор, где по потолку тянулась цепочка ламп. По ним открыл огонь из пистолета с эффективным глушителем первый сержант Неулыбчивый. На пол посыпались осколки пластика, коридор заполнился мглой.

Були предпочел бы, чтобы легионер оставил целой хоть одну лампу. Но полковник смолчал и пошел дальше, касаясь рукой стены. Бетон был гладок и холоден... как в гробнице.


Казалось, в форте Мосби время застыло. Большая часть дежурной смены, человек восемь, стояли, сложив ладони на затылках. Их захватили первый сержант Эрни Фуллер, капрал Мел Бонски и взвод четвертой роты второго батальона. Автомат в ручищах великана сержанта казался игрушкой.

Капитан Генри Олмсуорти Третий стоял чуть в стороне. Несложно было понять, что командует здесь Фуллер.

На полу лежал сержант Шин Ског с пулей в сердце. Рядом с ним опустилась на колени сержант Хо, ее руки были в собственной крови, в глазах сверкала ненависть.

— Бонски, ты за это заплатишь... И я лично нажму на спуск.

— Сука! Сейчас твоя очередь! — пообещал тщедушный капрал с апоплексически красным лицом. — На, сожри пулю!

Но не суждено было Бонски выполнить обещание. К его черепу пропечатался винтовочный приклад, и капрал рухнул как подкошенный. Фуллер посмотрел на своих пленников сверху вниз.

— Тут я решаю, кому жить, а кому умереть.

Первый сержант вынул из кармана листок бумаги и дал знак Хо.

— Иди сюда. Передай этот шифр на этой частоте. И без шуток! Если мы вас шлепнем, тут еще останется уйма техников.

Хо давно недолюбливала Второй батальон, а теперь и вовсе возненавидела. Но выбор был невелик... и она подчинилась. Ей понадобилось тридцать секунд, чтобы отправить сообщение, и еще меньше времени, чтобы получить ответную ленту с цифрами и буквами. Она прочитала их вслух.

Фуллер кивнул и обвел помещение взором:

— Отлично. Ты еще сама не понимаешь, какую огромную услугу себе оказала. Теперь Легион вне опасности. Дай мне знать, если захочешь быть с нами.


Пока снаружи двое подручных Фуллера растерянно озирались во внезапно наступившей мгле, к ним подкрались по коридору наа. Молниеносные удары ножами — и все было кончено. Необходимо ли это убийство? Були подозревал, что наа просто мстили за Блейдмейкера, однако не испытывал желания устраивать сейчас диспут.

Дверь в оперативный центр открылась легко, в нее проскользнули две тени. Следом прокрался полковник. Комнату заполнял голос Фуллера:

— Ну, так кто хочет быть с нами? Були откашлялся:

— Как насчет нас, сержант? Примете?

Резко повернувшись на звук, Фуллер вскинул оружие. Но опоздал. В середине его лба появилось отверстие, глаза сдвинулись к переносице, и первый сержант повалился навзничь. Его люди зашевелились, потом, увидев нацеленные стволы, застыли.

Вперед скользнул наа. Мятежники один за другим были обезоружены и поставлены на колени. Только Олмсуорти пытался оказать сопротивление. Однако, увидев выражение лица Були, образумился.

Неулыбчивый коснулся вставленного в ухо микрофона и повернулся к Були.

— Лейтенант, взял арсенал, сэр, автопарк тоже наш, и восемьдесят процентов периметра под контролем. Скоро будет доделано и остальное.

— Потери?

— Без них не обошлось, сэр. Шестеро погибли... десять ранены. С обеих сторон.

— Спасибо, сержант.

Полковник оглядел помещение. Наступил критический момент. Его окружали мужчины и женщины, и пока невозможно было узнать, сколько из них приняли предложение Фуллера. Как с ними поступить? Подозревать всех подряд?

Решение было подсказано скорее инстинктом, чем логикой.

— Ну? Чего ждете? Занимайтесь своим делом! Хо кивнула и огляделась.

— Слышали, что сказал полковник? Перерыв окончен. Зуул, свяжись с командованием, Трам, проверь гражданский персонал, а ты, Мотке, поможешь мне. Ског был нашим... и я не хочу, чтобы к нему прикасался кто-нибудь из этих ублюдков.

Були хмуро улыбнулся. Все-таки сколько «этих ублюдков»? Горстка? Или достаточно, чтобы захватить планету?


Коридор был мгновенно очищен. Главстаршина Грико скомандовал: «Пошли!» — и пустился бегом. Капитан Энджи Тиспин последовала за ним. Дорожка из кровавых капель на полу ширилась и остановилась возле убитого. Тот лежал лицом вниз. Мятежник? Или верный присяге? Не время гадать.

Полусвернувшаяся кровь липла к подошвам черных сапог Тиспин. Поблизости раздался крик, и она напряглась в ожидании неминуемой схватки.

Но тут впереди появился шлюз, средний по правому борту. Его дверь открылась без труда, и двое проскочили в камеру. Снаружи по металлу застучали пули. Тиспин заперла дверь своим кодом.

— Неплохо смотрится, — сказал Грико, доставая из шкафчика аварийный скафандр. — Надеюсь, вам нравится белый цвет?

— Он из моих любимых, — облачаясь в скафандр, ответила Тиспин. — Жалко, плечевые маяки великоваты.

— Наверное, лучше отключить эти гуделки, — задумчиво произнес главстаршина. — Скромность не повредит.

Тиспин кивнула, устроила на плечах шлем. Капитан и главстаршина рассчитывали, выйдя из шлюзовой камеры, обойти мятежников по корпусу корабля. Осуществима ли эта затея на практике — вот вопрос.

Рукой в толстой перчатке Грико постучал по шлему капитана.

— Мэм, будете готовы — дайте знать.

Тиспин кивнула, сообразила, что шлем остался неподвижен, и сказала:

— Принято.

Офицер нажала на зеленую панель, дождалась, когда из шлюзовой камеры выйдет воздух, и увидела, как раскрылась лепестковая дверь наружного люка. Выполнить следующий этап плана оказалось легче, чем ожидала Тиспин. Внизу висела огромная Земля, большей частью голубая, с коричневыми, тронутыми белым инеем лоскутами. Капитан, много лет прослужив в космосе, так и не привыкла к этому зрелищу.

На путь от середины корпуса до носа ушло не более пяти минут. Носовой люк был заметен издали благодаря специальной маркировке. На рассчитанной под перчатку скафандра клавиатуре Тиспин набрала код доступа, подключилась к командной частоте и проговорила в микрофон:

— Лейтенант Роулингс, слышите меня?

Раздался тонкий, натянутый голос младшего офицера:

— Слышу отлично, мэм. Вы где?

— Мы с главстаршиной Грико собираемся пройти к вам через шлюз «Е». Скажите морпехам, чтобы приберегли боеприпасы для плохих парней.

Роулингс невольно ухмыльнулась:

— Есть, мэм. Когда вас ждать?

— Через пять минут.

Минуты проходили так медленно, словно хотели замучить Роулингс до смерти. Наконец люк открылся. Тиспин неуклюже вошла в рубку и сняла шлем. В отсеке царил сущий кавардак: передняя переборка в дырках от автоматных пуль, к правой привалились два трупа, пахнет озоном. Члены экипажа смотрели на Тиспин со смесью облегчения и тревоги. Хорошо, что капитан с ними, но что делать дальше?

Тиспин заговорила с напускной уверенностью: — Ладно... надо с этим кончать, и побыстрее. Задраить все отсеки корабля. Главстаршина Грико, возьмите морпехов и очистите сначала коридоры. Предупреждайте о своем появлении, приказывайте всем выйти и берите в плен. Будут сопротивляться — стреляйте на поражение. Вы, Роулингс, сортируйте поступающих на три группы: те, в чьей надежности мы уверены, сомнительные и явные участники заговора. Последние две группы рассадите в два разных отсека и поставьте охрану. Вопросы?

Роулингс кивнула:

— Что, если кто-нибудь откажется покинуть свой отсек? У Тиспин отвердели мышцы лица.

— Тогда выкачивайте воздух, присылайте похоронную команду и выбрасывайте трупы через шлюз. Роулингс побледнела.

— Есть, мэм. Приступаю.

Чтобы полностью восстановить контроль над «Гладиатором», потребовалось три часа. Двенадцать мятежников отказались сдаться, и были уничтожены, их тела летели за бортом корабля. На глазах у Тиспин покойник проплыл мимо камеры, она поискала в душе жалость к казненному, и не нашла.


Небо, обычно чистое, сейчас было затянуто толстым слоем желто-серого дыма. Появлялись и тут же исчезали самолеты, некоторые сбрасывали бомбы. По шоссе Колима прошелся двойной ряд взрывов. В дымных смерчах взлетели в воздух пальмы, автомобили и обломки каменных строений.

Ближе, от силы в двух милях, разрывов было еще больше — это с высот Гасиенда огромные гаубицы осыпали стопятидесятипятимиллиметровыми снарядами дома внизу. Здания могли послужить укрытием противнику, а значит, подлежали уничтожению. С ужасающей легкостью они разлетались вдребезги, на их местах оставались только черные воронки.

Тактический оперативный центр, или ТОЦ, состоял лишь из полуразрушенного дома, нескольких пулеметных расчетов и смонтированного на роботе голопроектора. Это устройство должно было показывать, как разворачиваются верные присяге войска, однако сейчас годилось разве что в качестве стула.

Смертоносное уханье мортир слышалось и в тылу, где кадет-лидер Мелисса Войтан следила за сражением и пыталась рассуждать здраво.

Она нервничала. Очень сильно нервничала, потому что прочитанные, ею книги, прослушанные лекции и увиденные в виртуальной реальности сцены, подчас дьявольски изощренные, не дали ей самого главного. Кадет-лидер Войтан еще ни разу не стреляла в живого человека. И не приказывала стрелять другим.

Теперь, когда мятежники продвигались к центру города, ей предстояло не только впервые сражаться, но и командовать своими друзьями-курсантами.

Словно прочитав мысли Войтан, штаб-сержант Руди Рикер коснулся ее руки.

— Не надо так волноваться, мэм, дело-то — пустяк. Стрелять, двигаться да связь держать. Больше от вас ничего и не требуется.

Эти слова дали ей столь необходимое успокоение и помогли оттеснить страх на задворки ума. Лучше бы Рикера назначили командовать отрядом... увы, в Легионе всегда предпочтение отдается офицеру. Даже если этот офицер ни о чем так не мечтает, как оказаться дома.

— Семья Войтан жила всего лишь в шестидесяти милях к востоку. Что делают родители в эту минуту, когда дочь готовится к смерти?

В ушной раковине зазвучал голос. Войтан узнала его, он принадлежал шестнадцатилетнему Кенни Суто, которому по-настоящему нравилось то, чем сейчас занимались кадеты.

— Альфа-Один, я Альфа-Три. Вижу дым впереди... До связи.

Войтан знала, что это означает. Дым — чтобы ослепить ее отряд. Затем пойдет пехота, и не просто пехота, а усиленная киборгами. Они вместе обрушатся на передний край, попробуют вклиниться на фланге и ударить Лою в тыл.

Под началом у Войтан было что-то вроде легкого батальона: три стрелковые роты примерно по сто тридцать кадетов, штабная рота, состоявшая из связистов, бронетехи среднего веса (БСВ) и два 60-миллиметровых миномета, которые сейчас вели огонь с позиций во тьму.

Генерал Лой поручил кадетам сдерживать наступление противника, пока регулярные части не закрепятся в городе и не перейдут в контрнаступление. Эту задачу генерал оставил для себя.

У кадетов не было киборгов — верным присяге боргам нашлась работа в других местах. Значит, придется пустить в дело ручные ракетометы (РРМ), созданные полвека назад для истребления хадатанских киборгов. Сейчас это было самое мощное оружие, которое могли противопоставить кадеты «разумной броне».

С напускной уверенностью в голосе Войтан произнесла:

— Альфа-Три, это Альфа-Один. Сдерживайте их, сколько хватит сил, потом отходите. Четверка прикроет ваше отступление. До связи.

В ответ Суто дважды щелкнул, как было условлено, кнопкой на переговорном устройстве.

Войтан посмотрела на Рикера. Тот ухмылялся:

— Вы все правильно делаете, мэм. Так держать! Войтан не испытывала уверенности, что все делает правильно, но улыбнулась.

Более чем в миле от нее из дыма появился громадный квод. Она отрегулировала визор на максимальное увеличение и переключилась на видеоизображение, передаваемое командиром одного из отделений. Через кадр ползли цифры и текст: дальность, скорость ветра и прочие сведения. Борг достигал двадцати пяти футов в высоту, весил пятьдесят тонн и передвигался на четырех ногах. Он нес многозарядные энергетические пушки, орудие Гейтлинга, пусковые ракетные установки, гранатометы и множество пулеметов.

К киборгу потянулась двойная струя огня из автоматической пушки пятидесятого калибра. Весь его корпус окутался разрывами и сполохами ответных выстрелов — чудовище не осталось в долгу.

Ослепительная вспышка — и огневая точка кадетов прекратила свое существование.

Тут заговорило самоходное орудие Гейтлинга, способное делать более шести тысяч выстрелов в минуту. Поднялся бурый занавес из земли — это двадцатимиллиметровые снаряды нащупали траншею и прошлись по ней с запада на восток. Видеоизображение погасло, устройство само переключилось на перспективу, которую показывал командир огнеметчиков.

По обе стороны исполинской машины появились фигуры помельче: Десантники II, Десантники III и рота легионеров в броне. Они быстро приближались к переднему краю кадетов. Однако ничто не дается даром — уступая врагу в калибре, курсанты имели дюжину РРМ и по три запасных выстрела к каждому. Ракетометчики поднялись из укрытий, навели оружие на цель и нажали на гашетки. Две ракеты ушли в сторону, ослепленные электронными помехами, третья взорвалась в воздухе, но остальные попали в квода.

Удары сотрясли громадное туловище, ракеты пробурили в нем туннели, взрывы разнесли машину на куски. Войтан мрачно кивнула. Учеба в академии закончилась. Наступил выпускной вечер с праздничным фейерверком.


Передвижным ТОЦем служил бронированный автомобиль на гусеничном ходу. В новенькой машине довольно приятно пахло уплотнительным материалом, пластмассой и озоном. Сейчас она стояла в полумиле к югу от линии контакта (ЛК). В ТОЦе шли видеокадры: уверенно шествуют киборги, наступают стрелки в шлемах, а через ряд мониторов над головой Мэтью Пардо проносятся воздушные разведчики.

В майоре сражались разные чувства. Ему не было дела до судьбы Харко, но он уважал старика и не отказался бы от его одобрения. Потому-то и слал в пекло свою пехоту — показывал, на что способен.

Пардо повернулся к своей заместительнице. Она была капитаном и носила на зеленом берете овальную эмблему — своей части со словами «Честь» и «Верность» в центре.

— Почему топчемся? Мы должны быть уже на три мили дальше.

ТОЦ резко качнуло, рядом поднялся фонтан земли и обломков, по бокам бронемашины застучала шрапнель. Женщина-офицер схватилась за опору.

— Так точно, сэр. Но противник бросил в прорыв около батальона.

— Батальон? — недоверчиво спросил Пардо. — Вы что, не видели сводок нашей разведки? У них нет резервов. Никаких!

Капитан пожала плечами:

— Кадеты, сэр. Из академии.

Пардо нахмурился:

— Вы шутите!

— Никак нет, сэр. Генерал Лой приказал ввести их в дело. Рекомендую обойти детей, чтобы сократить их потери.

— Черта с два! — сдавленным голосом проговорил Пардо. — Вот на что надеется старый ублюдок! Что какой-нибудь мягкосердечный идиот вроде вас пронянчится с сопляками целый день. Нет уж, не обведет нас старый козел вокруг пальца. Сделаем фарш из детсадовского батальона! Вызовите моего водителя, я еду на передний край.

Капитан исполнила приказ, дождалась, когда Пардо выйдет из ТОЦа, юркнула в уборную и открыла оба крана. Вода прекрасно глушила рыдания. Больше капитан не позволяла себе плакать нигде. Пять минут падали слезы и содрогалась грудь. Потом капитан Лаура Войтан вымыла лицо, поправила зеленый берет и вернулась на боевой пост. Почему? Потому что она привыкла держать свое слово.


Кенни больше трех лет прожил в гараже матери, с тех пор как его выгнали из школы. Соорудил чердак-спаленку — там хватало места для матраса, лампы, чтобы книги читать и голопроектора. Но в основном он проводил время на запачканном маслом бетонном полу. В гараже подросток держал всю свою технику — купленную, сделанную собственными руками или просто украденную. Мониторы, приемники, передатчики, переключатели, усилители, соединительные коробки... Много чего еще свисало со стропил, лежало на самодельных полках и восьми верстаках. Во все стороны тянулись сотни проводов, соединяя в целое части царства Кенни и связывая его с миром.

Подросток сидел в любимом кресле офисной модели. Это кресло он вытащил из мусорного контейнера и снабдил большими колесами и теперь мог ездить по проводам, ветоши и пакетам от еды.

Лампа бросала свет на длинные, до плеч, волосы Кенни, его сплошь покрытое шрамами лицо и грязную футболку. Юношу обуревали противоречивые чувства: ликование, страх и упрямство. Вместе с друзьями по Сети он создал «Радио Свободная Земля». Когда это случилось — двадцать четыре часа назад, тридцать четыре? Он не помнил. Очень уж быстро сменяли друг друга события.

Большая часть инфраструктуры существовала давно, располагаясь не только в его гараже, но и в сотнях подобных построек, разбросанных по всему миру. Просто мятеж, речь губернатора Пардо и уличные бои наполнили деятельность Кенни и его друзей смыслом, решимостью сделать то, что им всегда хотелось сделать: показать, какие они смышленые ребята... и заслужить уважение.

Так все это начиналось. И когда корпорация «Ноам» и ее сторонники в средствах массовой информации захватили контроль над основными каналами новостей, возник голод по правдивой информации.

Один из помощников Кенни, программист, имеющий связи в «Ноам», выяснил, что последняя передача привлекла во всем мире 3, 1 миллиарда зрителей — почти невообразимая цифра в эпоху, когда вещание фокусируется до такой степени, что удовлетворяет интересы групп числом в сто-двести тысяч зрителей.

«Новость и хорошая, и плохая, — рассуждал подросток. — Такая силища запросто может с нами покончить».

Это доказывалось уже тем, что камеры-мухи «Радио Свободная Земля» действовали, как правило, считанные минуты. С другой стороны, собирать эти маленькие устройства было несложно. Их массовый выпуск наладил довольно эксцентричный сетевик, некто Джи-Джи, и по известным только ему соображениям отдавал свою продукцию Кенни.

Подросток совершенно не представлял себе, кто ему помогает и где он — или она? — находится. Знал только, что у Джи-Джи есть доступ к какому-то высокотехнологичному предприятию.

Каждая камера-муха являла собой произведение искусства. Размерами она не превышала насекомое, в честь которого была названа, однако при этом могла передавать высококачественное голографическое изображение по системе связи, о которой Кенни ровным счетом ничего не знал.

Но все это не имело никакого значения сейчас, когда враждующие стороны боролись за обладание городом.

И Кенни решил больше не тратить своих разведчиков поодиночке или мелкими партиями, а собрать целую армаду миниатюрных голокамер и разом выпустить их на волю. Подросток собирался рассортировать сотни присланных ими снимков и воспроизвести мозаику событий в реальном времени.

Полет камер-мух окажется недолог, враг об этом позаботится, и все же десять, а может, и пятнадцать минут мир будет видеть правду. Какой бы эта правда ни была...

У многих людей есть привычка разговаривать со своими компьютерами, но Кенни предпочитал старомодную клавиатуру. Щелкали клавиши, передатчик отправлял инструкции в эфир. Примерно через полминуты началось. Камеры-мухи парковались в урне на перекрестке улиц Роско и Ван-Нуйса. Никто не заметил, как они хлынули вон из урны, разлетелись по заданным векторам и приступили к работе.

Кенни улыбнулся, глядя, как расцветают кадры на его кустарных голотанках. Если правильно выбрать снимки и сопроводить их настоящим звуком, никакие комментарии не понадобятся.

Он приступил к работе.

И на протяжении следующих двадцати минут миллиарды людей видели, наверное, самый горячий репортаж в истории Земли.

Крошечные камеры продемонстрировали им густо покрытые воронками окрестности, горящие здания и гибнущий батальон легионеров, совсем еще мальчишек. Зрители зачарованно смотрели, как юные бойцы стреляют из РРМ, отходят на заранее подготовленные позиции и снова стреляют. По двое, по трое, а то и по десять падают под огнем наступающих киборгов — однако другие, сжав зубы, сражаются.

Многие зрители заплакали, когда врагу удалось прорваться на фланге кадетов. Джон и Мэри Войтан потрясение охнули — перед ними в голотанке возникла их дочь Мелисса. Она оглянулась через правое плечо и выкрикнула приказ.

В следующий момент почти половина населения планеты увидела, как Мелисса подняла руки, и майор Мэтью Пардо всадил ей пулю в голову. Мелисса рухнула как подкошенная, ее мать закричала, а Пардо указал своим людям на камеру. Через секунду она была уничтожена.

Но было уже поздно. Кто бы ни оказался палачом Мелиссы Войтан, своим поступком он подписал смертный приговор делу мятежников. Однако то, что убийцей юной героини стал сын губернатора Пардо, вмиг разделило население Земли на два враждующих лагеря. Большинство тех, кто и раньше разделял взгляды мятежников, остались им верны. Но колеблющиеся — миллионы и миллионы людей — были потрясены. И гражданское сопротивление, до сего момента очень слабое, сразу приобрело размах. По всей планете начались демонстрации, новым властям пришлось разгонять их с помощью силы.

Летающие камеры «Радио Свободная Земля» не простаивали без дела. Битва была выиграна... но война еще не закончилась.

В ТОЦ лоялистов прибыла похоронная команда, увидела на трупе Лауры Войтан красиво сидящий зеленый берет и присовокупила его к своей добыче. Как говорят, все достается победителям.

Загрузка...