Только любовь!

3

Мигель, откинувшись на спинку стула, послал ей дразнящую улыбку.

— Твои глаза, — напрямую сказал он.

У нее были прекрасные серые глаза с длинными пушистыми ресницами. И смотрели они то по-детски невинно, то с затаенным сладострастием.

— Твои волосы.

Он коснулся взглядом ее волос, тяжелых и блестящих. Ему непременно понравилось бы играть с ними.

— Твой рот, — добавил он и увидел, как девушка закусила пухлую нижнюю губу.

Напряжение между ними нарастало. Ляжет ли она с ним в постель? Переспит ли с ним, с незнакомцем, за полтора месяца до свадьбы?

Мигель заметил желание и беспокойство в ее глазах, теплый румянец на щеках, подчеркнувший высокие скулы. Уловил, как поднялась грудь, когда Виктория прерывисто вздохнула.

— Твое тело. — Его голос звучал хрипло, он сам уже почти сгорал от желания. Но ему нужно было больше информации. Он столько всего не знал о ней!

— И это все? — спросила Виктория чуть слышно. — Губы, волосы, тело?

У него перехватило дыхание. Все усложнялось. Не слишком ли много он сказал?

Мигель понимал, что своим молчанием оскорбляет ее. Он видел, как подрагивают ее пальцы, трепещут ресницы, как часто вздымается грудь. Она боролась с собой, чтобы не вспылить, чтобы оставаться спокойной. И все же он продолжал молчать, обдумывая, взвешивая, анализируя свои слова, поступки, ответную реакцию собственного тела.

Если он раскроет себя, Виктория изменится на глазах. Спрячется в свою раковину, перестанет быть собой. Его же цель состояла как раз в том, чтобы понять, какова она на самом деле. Не важно, понравится ему результат или нет. Он стремился найти правду, чтобы выяснить, на ком Луис да Фонтена-Виллас хотел женить своего сына. И сможет ли тот исполнить последнее желание отца.

Но вопрос о браке не имел ничего общего с томящим его вожделением. Мигель хотел ее, и его тело изнемогало от сладкой муки.

Она должна была быть невинна.

Он должен был стать хорошим мужем.

Из них должна была бы получиться хорошая пара.

Но по злой иронии судьбы, ничто не было так, как должно быть.

— Нет, — мягко сказал Мигель, лаская ее взглядом, который красноречиво описывал ей, что бы он сделал, представься ему такая возможность. — Я не только хочу твое тело. Я хочу и твою душу тоже.

Виктория поежилась от столь откровенного ответа. У этого мужчины был твердый, решительный голос, а когда он признался, что хочет ее, она почувствовала себя так, словно Мигель нанес ей очередное оскорбление…

Застыв от потрясения, девушка в упор посмотрела на него. Это была еще одна ошибка, совершенная ею в эту полную ошибок ночь.

Еще ни разу до этого она не находилась так близко от мужчины. Ни разу не позволяла себе смотреть кому-либо в глаза так прямо и открыто. И сейчас это выглядело не просто интимно, это было мучительно.

Темные глаза Мигеля обладали неземной магической притягательностью. Холодные. Умные. Проницательные.

Виктория непроизвольно облизнула губы. В этот момент его глаза сузились, и ей вдруг показалось, что душа покинула ее тело.

Столик был слишком маленький. Они сидели слишком близко. Все окружающее их вдруг сосредоточилось только в одном человеке — Мигеле.

Виктория содрогнулась в ознобе, опустила голову и хрипло выдохнула. Ее кожа покрылась мурашками, а соски груди затвердели. Это было странно и непривычно.

Мигель чуть изменил позу и дотронулся под столом своим коленом до ее колена. Виктория судорожно вздохнула и отодвинула ногу, затем свела колени и с силой прижала их друг к другу, пытаясь таким образом остановить волну желания.

Этот мужчина действовал на нее возбуждающе с самого начала, и теперь все внутри нее полыхало. Одно прикосновение — и она напряглась, на лбу выступила испарина.

Подняв голову, Виктория опять встретила взгляд Мигеля. Выражение его лица стало менее жестким — то ли из-за тепла, засветившегося в глазах, го ли оттого, что очертания его рта утратили былую суровость. И ей до боли захотелось его поцеловать, отведать вкус его губ.

Она столь многого не знала! Так много жаждала понять! Например, почему, казалось бы, обычные мужские губы могут настолько поразить воображение, что заставляют снова и снова представлять их мягкость и нежность.

— Вы хотите мою душу? — прошептала Виктория, изо всех сил желая, чтобы это было правдой. Никто еще не стремился узнать ее по-настоящему.

Однако он по-своему истолковал ее слова и поинтересовался:

— Считаешь это невозможным? — И улыбнулся, глядя ей в глаза.

Но, как ни странно, улыбка не придала его смягчившемуся было лицу еще большей мягкости. Наоборот, он выглядел так, словно бросал ей вызов.

Виктория почувствовала слабость в коленях. Хорошо еще, что она сидела, а то непременно упала бы. Теперь ей стало еще неуютнее, чем раньше. Сердце тяжело билось. Горло пересохло. Грудь словно сдавило железным обручем. Девушка ощущала себя взволнованной и возбужденной как никогда прежде. Но охватившие ее чувства никак нельзя было назвать приятными.

Они были угнетающими, даже болезненными.

Неужели это именно то, чего я хотела? — обеспокоенно подумала Виктория.

— Похоже, тебе надо выпить, — произнес Мигель, усмехнувшись, и подался вперед, чтобы наполнить ее бокал вином.

Виктория поняла, что действительно испытывает жажду, ту жажду, от которой молча страдала все эти годы. Она жаждала сделать то, чего не сделала в силу каких-либо причин, узнать еще не узнанное, понять еще не понятое. Стать кем-то большим, чем она есть.

— Пей, — сказал Мигель, снова вальяжно откидываясь на спинку стула.

Если бы все было настолько легко, вздохнула она и поморщилась, когда взяла бокал. Но почти сразу же поставила его обратно.

— Не могу. — Почему?

— Должно быть, от волнения. — В глазах девушки слабо мерцали отсветы свечи.

Мигель находил Викторию очень сексуальной, когда она сидела за фортепиано в каком-нибудь облегающем, открытом или полупрозрачном наряде. Но он ошибался. Не было ничего более сексуального, чем слушать ее чистый голос, смотреть на ее губы, каждое движение которых походило на легкий поцелуй. Вот и сейчас она, не подозревая об этом, послала ему несколько поцелуев. Его так и подмывало протянуть руку, поймать их в ладонь и приложить к груди, к самому сердцу.

Откровенность Виктории тронула его.

— Что тебя беспокоит? — участливо спросил Мигель, наливая вино в свой бокал, чтобы отвлечься от ненужных мыслей.

— Вы.

Он поднял глаза и заметил мгновенную вспышку в ее взгляде. Нервы сдают, подумал он тревожнее, чем ранее.

— Нет, не я.

— Нет, именно вы. — Виктория вздохнула и на мгновение прикрыла глаза. — Вы не похожи на большинство мужчин. Я знаю, — добавила она, открыв глаза, и дотронулась кончиком языка до верхней губы.

Мигелю показалось, что воротник рубашки впился в его шею. Он обнажил ровные белые зубы в фальшивой улыбке, думая, что придется очень постараться, чтобы удержать ситуацию под контролем.

— Каковы же эти мужчины?

— Безобидны. Легки и просты в общении.

— Я такой же.

Виктория нервно рассмеялась.

— Вы ужасны. Просто невыносимы.

— Возможно. — Внезапно Он протянул руку и провел ладонью по лицу Виктории, глядя в ее широко раскрытые, настороженно смотрящие глаза с затаенной усмешкой. Ее щека была прохладной, нежной, как бархат, и гладкой, как шелк. — У тебя замечательно свежая кожа, малышка, и прекрасный звонкий смех. Тебе следует чаще смеяться.

Виктория вспыхнула и отвела взгляд, вспомнив, что они находятся в ресторане. Подошедшие официанты принесли тарелочки с сыром и трюфелями на десерт.

Внезапно она поняла, что ее волнение и нервозность прошли, уступив место спокойной уверенности в себе и блаженному покою. Казалось, настроение Мигеля тоже улучшилось, его взгляд снова потеплел, и он неожиданно принялся рассказывать ей о себе. А девушка с радостью отдалась почти забытому удовольствию — наслаждению вкусом хорошо приготовленного блюда.

Сидя здесь, наедине с Мигелем, в этом уютном ресторане в сердце Парижа, Виктория подумала, что это один из тех вечеров, когда самая ничтожная мелочь кажется жизненно важной.

Безупречная белая скатерть была гладкой на ощупь. Свеча на столике горела ровным теплым пламенем, отбрасывая розоватые блики на дорогую посуду и серебряные приборы. Романтичность обстановки дополняла полная луна за окном.

Виктория слушала Мигеля, играя с бокалом в руках. Он рассказывал о своей работе, о Штатах, о динамичном Нью-Йорке. Ей нравились звук и сила его голоса. Она знала, что улыбается, слушая его.

— Вы так долго прожили в Америке, — произнесла она, не сводя с него глаз. — Наверное, чувствуете себя там как дома?

— Трудно сказать. — Мигель едва сдержался, чтобы не поцеловать ямочки, выступающие в уголках ее рта при улыбке. — Наверное, да. А ты?

— Что я? — не поняла Виктория.

— Ты сказала, что тебе нравится в Париже. Собираешься здесь остаться?

Виктория покрутила в руках бокал, любуясь игрой света на тонком стекле. Бархатистый голос Мигеля затронул нечто спрятанное глубоко в ее душе.

— Нет, — неохотно призналась она.

— Почему?

Девушка перехватила его взгляд и поняла, что он пытается понять, о чем она думает. Никто еще не смотрел на нее так долго, не слушал так внимательно, и она гадала, сможет ли еще раз испытать нечто подобное после замужества. Будет ли когда-нибудь сидеть за столиком ресторана и чувствовать себя особенной. Желанной?..

Виктория прогнала эти мысли из головы и сосредоточила взгляд на пламени свечи, часто моргая, чтобы не позволить глазам наполниться слезами.

— Мне придется уехать.

— Почему придется? — На лице Мигеля возникло недоумение. — Ты взрослая и самостоятельная. Вправе поступать как хочешь.

— Все не так просто. — Она провела ладонью над самым пламенем. — У всех нас есть обязательства перед близкими людьми, — каким-то безжизненным тоном произнесла Виктория.

— Значит, тебя зовет долг?

— Можно сказать и так. Меня ждет новая работа, новые обязанности.

— А что это за обязанности?

Девушка рассмеялась, но в ее голосе не слышалось веселья.

— Ужасные. Поверьте, вам лучше не знать.

— Все настолько плохо? — нахмурился Мигель.

Она заморгала чаще, борясь с подступающими слезами.

— Да. — Виктория грустно опустила голову.

Он долго смотрел на нее, сдвинув брови, затем пробормотал что-то себе под нос. Похоже, опять выругался.

— Нам пора идти, — неожиданно бросил Мигель, не глядя на Викторию.

Он был явно вне себя. Но что такого она сказала? Чем его рассердила?

— Мигель…

Но он даже не повернул головы в ее сторону. Рассчитавшись с официантом, Мигель направился к выходу. Девушка поспешила за ним на подкашивающихся ногах.

Они покинули ресторан в полном молчании и пошли вверх по улице. Виктория время от времени поглядывала на своего спутника, пытаясь прочитать выражение его лица. Но оно оставалось каменным и в голубоватом свете фонарей больше походило на безжизненную маску.

— Мигель… — снова неуверенно начала Виктория.

— Что?

— Куда… — Девушка собралась с духом. Казалось, это не они совсем недавно оживленно беседовали в ресторане. — Куда мы идем?

Мигель резко остановился и повернулся к ней лицом.

— А ты как думаешь?

Виктория покачала головой и пожала плечами. Она не поняла взгляда, которым он одарил ее. Сейчас она вообще ничего не понимала. Почему в нем вдруг произошли такие разительные перемены? Чем он снова так недоволен?

Повисла напряженная тишина. Затем Виктория заметила разочарование в его глазах, которое сменилось яростью, смешанной со страстью.

Мигель схватил ее за локоть и потянул за собой в один из пустынных полутемных переулков и, прислонив спиной к витрине магазина, оперся рукой о стекло на уровне плеча девушки.

— Мы выпили вина… — бесстрастным голосом принялся перечислять Мигель, глядя на Викторию снизу вверх.

— Да, — испуганно прошептала она.

— Мы поужинали в ресторане…

Он наклонился ниже, и девушка почувствовала, что его пиджак коснулся ее груди.

— Мы выпили кофе. Съели десерт. Теперь скажи мне, что будет дальше, — вкрадчиво произнес Мигель почти над самым ее ухом.

Виктория прижала к себе сумочку, обхватив ее двумя руками. Страх смешивался в ее душе с желанием.

— Я не знаю, — еле внятно произнесла она с придыханием.

— Конечно же знаешь, — возразил он в ответ.

Мигель стоял против света, и его лицо было трудно разглядеть. Но она чувствовала жар его тела, даже несмотря на то, что он не дотрагивался до нее.

С момента знакомства с Мигелем на Викторию обрушилась целая лавина эмоций, которые грозила захлестнуть ее с головой. Ее стремительно бросало от одного переживания к другому, словно лодчонку, которую шторм застал в открытом море. И это отсутствие душевного спокойствия и равновесия нервировало больше, чем она могла вообразить.

Виктория сморгнула навернувшиеся на глаза слезы. Она знала, что это слезы усталости и стресса. Прошлая неделя выдалась как никогда трудной, а наступившая, которой суждено было стать последней в Париже, начиналась не лучшим образом. Весь сегодняшний вечер она провела как на иголках, измученная влечением так, что не могла достойно ответить на выпад Мигеля.

Но он мог…

Мог успокоить бешеный ток крови в ее венах. Мог погасить пожирающий ее огонь.

Мигель еще ниже наклонил голову. Девушка задержала дыхание, уверенная, что сейчас последует поцелуй. Она жаждала этого поцелуя. И в то же время опасалась его.

Уголком глаза Виктория заметила движение его руки. Он… он ласково потрепал ее по щеке. Затем приподнял ее лицо за подбородок и, напряженно глядя в глаза, произнес:

— Скажи мне.

У нее голова пошла кругом. Ей нужен был воздух, но она не решалась вздохнуть. Тело охватило сладостное предвкушение.

Виктория хотела его, безумно хотела. Но не знала, с чего начать, чего просить. Однако, без сомнения, улица была не самым подходящим местом для того, что должно произойти.

Она дотронулась до воротника его пиджака, опасаясь касаться кожи.

— Мы пойдем…

— Да? — Мигель слегка провел большим пальцем по ее губам. И горячее желание забурлило в ее теле, каждый мускул напрягся.

Виктория закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться.

— Мы пойдем к…

— Куда?

— К тебе…

Он услышал то, что хотел услышать. Его голова опустилась ниже, и Мигель заглушил остальные ее слова поцелуем.

Его губы были твердыми, дыхание — холодным и свежим, с ароматом недавно выпитого вина, и Виктория замерла от удивления. Она целовалась и раньше, но никогда прежде не испытывала такого наслаждения.

Губы Мигеля двигались искусно и чувственно, казалось затрагивая и пробуждая каждый нерв, каждую клеточку тела к жизни. Он вобрал в себя жар ее рта, и поцелуй превратился в нечто требовательное и жесткое.

Но это было только начало. Мигель раздвинул бедром ее ноги, и Виктория почувствовала себя в ловушке, когда ощутила его напрягшуюся плоть. И слабо застонала, когда его колено задвигалось, усиливая ее возбуждение.

Руки Мигеля, доселе крепко сжимавшие ее, двинулись вверх по спине, заскользили по волосам, сжали темные шелковистые пряди.

Его желание было диким, необузданным. Виктория мало что в этом понимала, совершенно не могла себя контролировать и тем не менее хотела испытать все — и страсть, и ярость, и дрожь напряженных до предела нервов. Она поймала себя на том, что всецело отдается ощущению волнующего тепла его тела. С самого начала она знала, что не сможет ему противостоять. С первого взгляда чувствовала, что непременно будет принадлежать ему.

Мигель стал гладить ее шею так соблазняюще, так дразнящее, что Виктория беспомощно изогнулась, прижавшись сильнее к его бедрам, и откинула назад голову.

Она ощутила, как его пальцы заскользили по ее груди, затем по животу и, наконец, по бедрам. Дрожь удовольствия прошла по ней. Ее губы приоткрылись, когда рука мужчины оказалась под тонкой тканью платья.

Виктория судорожно втянула в себя воздух и в этот момент Мигель пришел в себя. Он вел себя так, словно собирался заняться с ней любовью прямо здесь, на улице!

О чем он вообще думает?

Мигель резко отдернул руки, отпрянул от девушки и, наморщив лоб, потер его. Он пытался привести в порядок мысли, но это оказалось непросто.

— Что-то не так? — робко спросила Виктория дрожащим от пережитого волнения и непривычно низким, чувственным голосом.

В полумраке она казалась совсем молоденькой, чуть ли не подростком. И Мигель неожиданно для себя почувствовал, как в нем проснулся инстинкт защитника.

Где ее брат? Где бабушка? Где кто-нибудь, кто мог бы приглядеть за ней, предостеречь от необдуманного поступка?

Близкие должны были бы следить за ней, ведь Виктория слишком мало знала окружающий мир. А вместо этого ее отпустили одну в такой огромный город, как Париж. В город, который ночью живет совсем другой жизнью, нежели днем.

— Ты понимаешь, что делаешь? — спросил Мигель, не в состоянии противиться желанию провести рукой по гладкой коже ее щеки.

У нее перехватило дыхание от такой простой ласки, но внешне она спокойно пожала плечами.

— Ты же знаешь: девушки обожают развлекаться.

Это и правда, и неправда, подумала Виктория, когда Мигель пристально посмотрел ей в глаза. Она хотела найти мужчину. Мужчину, который не стал бы ждать ее годами, а просто взял бы ее, мечтая быть рядом с ней так же сильно, как и она — с ним.

— Развлекаться, — повторил Мигель, понизив голос. И в его устах это прозвучало вызовом, в котором не было и намека на истинный смысл этого слова.

Он смотрел в ее глаза так долго, что она почти перестала дышать, подавленная и смущенная охватившей ее вдруг паникой. Живот напрягся так сильно, что она ощутила себя внутри пустой, как кукла из папье-маше, и это ощущение было неприятно до болезненности.

— Да, — сказала она одними губами и увидела, как Мигель сглотнул, а на его скулах заиграли желваки.

— Сейчас тебе лучше отправиться домой и лечь спать, а то уже поздно, — последовал ответ.

Она вспыхнула, почувствовав себя оскорбленной до глубины души.

— Я не ребенок, чтобы мне указывали, когда ложиться спать!

Вместо ответа Мигель запустил пальцы в ее волосы и, притянув к себе, снова сливался с ней в поцелуе. Прикосновение его губ потрясло Викторию — слишком разительно оно отличалось от предыдущего. Теперь его дыхание было теплым, а кончик языка лишь слегка дотронулся до внутренней стороны ее верхней губы.

Виктория задрожала, ощутив себя марионеткой, во всем послушной воле кукловода. Острые ощущения, пронзившие все ее существо, и были теми ниточками, за которые он дергал.

Повинуясь неведомой силе, девушка подняла руки и обняла Мигеля за шею, грудью прижалась к его груди. Его тело было как раз таким, каким она представляла себе тело желанного мужчины. Но пальцы, сжавшие ее волосы, выдавали человека властолюбивого, который привык делать любую понравившуюся ему женщину своей.

Нет, не таким она видела мужчину, с которым могла бы себе позволить получить первый сексуальный опыт. Мигель Виллас не производил впечатления милого парня, который легко даст женщине уйти от него, если той заблагорассудится.

А у нее есть всего ночь, чтобы осуществить задуманное. Всего одна ночь!..

Мигель, должно быть, уловил одолевающие ее сомнения. Он поднял голову и заглянул в ее глаза. Виктория поспешно опустила веки, пытаясь привести в порядок мысли. Скажи что-нибудь! Сделай что-нибудь! Придумай что-нибудь остроумное, забавное! — мысленно взывала она к себе. Но на ум, как назло, ничего не приходило.

Мигель первым нарушил напряженную паузу.

— А как тебе это? Очень весело? — спросил он глубоким, щекочущим нервы голосом.

Виктория ничего не ответила. Прежние страхи вновь овладели ее душой.

— Передумала? — мягко спросил Мигель. В его голосе слышалось легкое поддразнивание.

Да, передумала. Для интрижки на одну ночь годился простой и легкий в общении мужчина. Мигель же был не таким. Его властность и почти физически ощутимая сексуальность пугали ее.

Виктории хотелось получить вожделенный опыт, но только на своих условиях. Ей нужны были ни к чему не обязывающие отношения, которые она могла не только контролировать, но и без сожаления разорвать. Однако если она не способна даже выдерживать испытующего взгляда Мигеля, то как можно надеяться, что ей удастся держать под контролем то, что будет происходить в постели?..

— Я поймаю тебе такси, — сказал Мигель, беря ее за локоть и выводя из темного переулка на освещенную улицу.

Однако Виктория неожиданно ощутила, что не готова отправиться домой. Да, у нее кружилась голова, ноги плохо ее слушались, но мысль, что она больше не увидит этого мужчину, почему-то показалась ей невозможной.

— Я вовсе не испугалась.

Мигель взглянул на нее и ответил:

— Я этого не говорил.

— Тогда зачем сажать меня в такси? — Она подняла подбородок и заставила себя улыбнуться. — Знаешь, мне было бы интересно посмотреть, как ты живешь. У тебя здесь квартира или ты снимаешь номер в отеле?..

Значит, она действительно вознамерилась это сделать, разочарованно подумал Мигель.