Только на одну ночь

Глава 7. Настойчивый

Первые секунд десять в моем мире стояла свистящая тишина.

– Нет, нет, не может такого быть… —это орет мое сердце. Как маленький ребенок, думает, если упасть на пол и молотить об него руками и ногами – мир вдруг перестанет быть жестоким.

– Кажется, мудак не врет, – выдает свой беспощадный приговор мое чутье. И это на самом деле самое страшное.

Я вижу по глазам Неберта – ему действительно не по себе. Он и сам выбит из колеи. Кажется, нету у него привычки сообщать новости такого рода.

Я встала из-за стола, лишь бы не смотреть в лицо Антону, лишь бы он не видел этих проклятых слез. Ушла к окну, здесь прихватив с собой пару бумажных салфеток. Нет, некоторые вещи я в себе ненавидела, и вот эту эмоциональность – в первую очередь. Теперь неприятный мне человек в курсе моей слабости. Но боже, как же тошно, невозможно терпеть.

– Когда? – выдохнула я.

– Третьего октября, – негромко откликнулся Антон. Я его лица не видела. И не хотела. Но пришлось повернуться и шагнуть к столу, по-прежнему не глядя на Неберта. Просто я забыла на столе телефон. Поисковой запрос набрала, на дисплей телефона даже глядеть побоялась, выключила экранчик.

– От чего? – глухо поинтересовалась я, глядя как внизу, на детской площадке ползает малышня. У Алекса не было моды жаловаться на что-либо, иной раз мне казалось, что он не хочет, чтобы я знала хоть о какой-то его слабости.

– Ангиосаркома*, – невесело откликнулся Антон. – Обнаружили на ранней стадии, думали, что с терапией удастся протянуть хоть лет пять, но нет. Не удалось.

Алекс… Боже, был бы живой – это был бы твой первый косяк за все наше время вместе. Двинутый на том, чтобы демонстрировать лишь силу – взял и лишил меня возможности оказаться рядом в период его слабости. Я же хотела во что бы то ни стало быть с ним до последнего его вздоха. Но нет. Мне возможности не дали.

– Похороны были уже?

Мало шансов. Обычно вся эта волокита со вскрытиями после смерти длится дня три. Тут же прошло уже семь, но мало ли… Вдруг бывшая семья Алекса провозилась с ритуальными церемониями, и я могу хотя бы с ним попрощаться.

– Были.

Забавно.

Я же знаю, что у Алекса была и бывшая жена, и сын. Нет, я не требовала от них нормального отношения, но неужели Алекс не попросил никого из них позвонить мне? Неужели ни одна тварь не понимала, что это отвратительно – просто не дать мне проводить Его в последний путь. Ладно, жена – её от одного моего упоминания должно было перекашивать, но и Он бы вряд ли обратился к ней. А вот сыночек… Козел. Он же про меня знал. Должен был. Неужели было так сложно? Неужели его мамочка на похоронах бы закатила истерику?

Нет, нужно было проверить. В конце концов, передо мной сидел козел, пытавшийся затащить меня в постель. А сердце иррационально проталкивало надежду, что Антон мне врет и это все очередной маневр озабоченного идиота. Ох, как ему не поздоровится, если это действительно так… Но лучше бы было именно так!

Я ненавижу интернет за то, что информация была всего в одном запросе, поэтому какие-то горячие темы остывали сейчас гораздо быстрее. А сейчас эта моя ненависть обострилась особенно. Некрологи – естественно, есть. Немного – ну, Алекс не был супер-звездой, за которой охотно бегают журналисты, всего лишь крупным бизнесменом, но все же достаточно крупной шишкой, чтобы о его смерти писали. Правда была от меня на расстоянии поворота головы…

Но если бы я не дистанцировалась от всего, что не касается моей рабочей сферы – сама бы уже знала.

Хотя нет, дело было не в работе. Дело было в том, что я осознанно избегала поисков информации о делах Алекса. Во-первых – боялась травить себе душу, во-вторых… Ну, да, он велел в это не лезть, сказал, что если будет нужно – весточку о себе передаст сам. Передал…

На подоконнике кухни я оставила часть своих вещей, которые притащила с работы. Чашку, контейнеры, в которых грела еду, хлебцы для перекусов, фотку в прозрачной стеклянной рамке. С Танькиной свадьбы фотку. Она уже год стояла на моем рабочем столе.

Я на этой фотографии была упоротая – пыталась поколотить невесту её же букетом. Эта умница как целилась… Бляха, а я ведь… Я ведь сочла это хорошим приколом от судьбы. В духе “Значит, Алекс точно вернется, и уже никуда от меня не денется”. Фотография полетела в стену, во все стороны брызнули осколки.

Фотка была не виновата, Танька была не виновата, а я… Я не могла. Мне смертельно хотелось что-то разнести.

Света, ты здесь не одна, держи лицо…

– Ты-то ему кто? – на выдохе спросила я, пытаясь перехватить накатывающую на меня истерику. Так-то неважно это было, но нужно же было чем-то занять мозг.

– Друг, – просто откликнулся Антон, скрещивая руки на груди. Я чудом не фыркнула. Нет, конечно, Алекс мог приятельствовать с любым, с кем бы ему вздумалось, но этот сопляк на друга Алекса не тянул. Да и тоже мне друг, интересно сколько раз спустил, перебирая мои фотки. Хотя… Фотки как-то к нему попали, может и вправду друг. Но в мой шаблон Его друга Неберт катастрофически не вписывался. Ладно. Плевать.

На все плевать.

– На каком кладбище? – тихо спросила я, разглядывая фотографию в магнитной рамке, закрепленной на дверце холодильника. Одна из немногих фотографий с ним. Кстати – студийная, он сам предложил незадолго до того, как решил уехать… на лечение. Видимо, подозревал, что может не вернуться, решил оставить мне хоть что-то на память. И да, я смотрю сейчас на эту фотографию – приличных размеров, кстати – и я сижу у Алекса на коленях. Помню съемку покадрово. Помню и этот кадр. Горячую тяжелую ладонь на моей талии, от которой по спине бежали мурашки. И он здесь – выглядит ни в коем разе не на свой возраст. Когда я его встретила, даже не поверила, что ему больше сорока. Зрелый, заматеревший – такой мой… И ангиосаркома, которой я даже не могла предположить. Два года с Алексом. Кто-то говорил, что любовь живет три года, а мне казалось, что мне становится только хуже. Мысли скакали суетливо, как горох.

– Давай я тебя отвезу, – осторожно предложил Антон, а я, бросив взгляд на него, успела заметить, что он пялился на мои сиськи. Отвел взгляд в последний момент и уставился на сахарницу перед собой. Отлично, твою мать, очень вовремя ты это делаешь, придурок. Уместность, не-не, не слышали?

– Я доеду сама, – едко бросила я. Нет, серьезно, мне не нужен был рядом со мной на кладбище этот озабоченный медведь. Категорически. Он бы все испортил, и рядом с ним я бы не смогла даже дать волю эмоциям.

– Ну, вообще, половина аварий происходит, когда водитель по какой-то причине не может сосредочиться на дороге. Нервная нагрузка сказывается.

Идиот. Вот серьезно. Откуда вообще брал весь этот бред?

– Я вызову такси, – хотя это было не обязательно, обычно стресс заставлял меня сильнее фокусироваться на происходящем.

– Со мной не придется бродить по кладбищу, я сам тебя отведу.

– Слушай, чего тебе надо, Антон? – поинтересовалась я. – Я не хочу, чтобы ты мне мешал. А ты помешаешь.

– Козырь был моим другом. Он просил тебе сказать.

– После похорон? – Если бы мой голос был опасной бритвой, сейчас этой фразой я бы перерезала Неберту горло. – Ты уверен, что ты был ему другом, Антончик? Как-то очень неважно работает твоя дружба, потому что вряд ли Алекс хотел лишить меня этого. Ты в нашем журнале неделю. Значит, мог о похоронах сказать раньше.

– Свет, я не могу ссориться с сыном Козыря, – прохладно отрезал Антон. – У меня с ним есть дела, и он диктует мне условия. Он не хотел видеть тебя на похоронах.

– Ну и почем нынче курс серебренников? – я приподняла бровь. – Почем продал дружбу?

Ковырнула. И честно говоря, от раздраженно поджатых губ Неберта мне стало чуточку лучше.

Значит, все-таки сын… Жаль, у меня не было возможности с ним повидаться. Держу пари, что попробуй я даже добиться встречи, сыночка будет всячески козлить и бегать. Хотя…. На хрен бы мне это не сдалось. Но подумать о мести козлу все-таки можно – теми медиа-средствами, что у меня имеются. Должна апельсинка ответить за свое поведение, даже если она от моей осинки уродилась.

– Свет, давай я тебя отвезу все-таки, – повторил Антон. – Прости, что так вышло с похоронами, мне жаль. Дай хоть как-то исправить положение.

Улыбнулась я на это очень ядовито. Конечно. Чудно он исправляет. Разумеется, этого же достаточно, так? У меня же нет выбора, я ж не могу отмотать назад.

– На кой хрен мне твое исправление, Антон? – поинтересовалась я. Как же я от него устала… Надо бы выставить его уже, пробить адрес кладбища самой и пойти туда – петлять между могилами. Но… Он – последняя ниточка, связывающая меня с Алексом. Все что есть. Уйдет он – и в моей жизни останется лишь пустота и тишина. На самом деле… Да, может и стоило согласиться, чтоб отвез. На самом деле оставаться сейчас одной мне не так уж и хотелось. Я знала, что со мной будет. Пока он здесь – я вынуждена держать стержень, и меня не выжимает со всей силы эта лютая боль, от которой я сейчас отстранялась.

– Все это очень далеко зашло, – отстраненно откликнулся Антон, залпом допивая свой кофе. Остыл уже… Даже удивительно, что льдом не покрылся. – Я не хотел, чтобы ты увольнялась.

– Тебе-то какая разница? – с сарказмом поинтересовалась я. Нет, издеваться над Антоном было приятно, что ни говори. Знала я, зачем он тут. Я же не набивала себе цену – и могла понять, что наш гендир очень вероятно был очень недоволен моим увольнением.

– Свет. – Антон впервые в ходе этого разговора встретился со мной взглядом, и… Да, вот сейчас это был взгляд, похожий на взгляд большого босса и даже слегка – доминанта. Твердый, уверенный, даже слегка опасный. Ну хоть что-то, мир хоть не совсем сошел с ума, и люди хотя бы чуть-чуть соответствуют тем местам, которые занимают в жизни.

И я все равно задрала левую бровь как только смогла. Мне-то сейчас Антошенька был никем. Ни Домом, ни боссом, и на него мне было плевать. Единственная ценность его была в связи с Алексом. Но и та… Довольно зыбкая.

– Да, меня поставили на должность по блату. Это не значит, что я хочу, чтобы под моим руководством журнал загнулся.

– Ты мне угрожал увольнением, – невозмутимо напомнила я. Чем бы мозг ни занять, хоть даже тупой перепалкой, лишь бы не думать в больную сторону…

– У тебя на редкость длинный язык, – Неберт пожал плечами. – Это меня всегда выводит из себя. Я хочу, чтобы ты вернулась на работу. Поэтому сделаю все, чтобы

разрешить этот конфликт. И все-таки, давай я тебя отвезу?

Прагматично у меня было желание послать его куда подальше. Эмоционально…

– Ладно, только я переоденусь, – буркнула я и, забрав со стола коробку от Алекса, ушла из кухни.

– Не будешь открывать сейчас? – Это Антон спрашивал у моей спины. Его простота своей святостью перещеголяла бы всех двенадцать апостолов.

– Не при тебе же.

И не сейчас. Мне просто нужно было подготовиться морально к его последнему посланию, чем бы оно ни было – оно меня непременно размажет. Так что… Чуть позже, в компании виски – я и открою эту коробку. Вскрою эту рану.

Когда я вышла, переодевшись…

– Антон, ты издеваешься?

Он завис. Самым откровенным образом завис, разглядывая меня. Господи, почему я не завела бейсбольную биту, а? Ну тошнило меня от мужского внимания. Тошнило. Но к Алексу даже на кладбище я не могла явиться в чем попало. Поэтому да, собиралась как на свидание – туфли, платье, чулки. Все черное, как Он любил. И в тон настроению, которое вообще хотело одеться во что-то космически черных цветов. Кто сказал, что тоска зеленого цвета?

– Ты ужасно красивая, – хрипло выдохнул Антон. Такое ощущение, что я была единственная особь женского пола на всю планету.

– Спасибо, я знаю, – едко выдохнула я. – Так и быть, прощаю. Но сяду пожалуй на заднее кресло, чтоб ты не пялился.

– Да… Это было бы кстати. – С видимым усилием он отвел взгляд. Ну, охренеть. Антон Адреевич, ты хоть чем-нибудь, кроме головки члена, вообще думаешь?

Ладно. Еще пару часов его потерплю, а потом – нахрен-нахрен. Не знаю, вернусь ли в журнал, но если и да, придется очень старательно прорабатывать вопрос субординации.

– Не вздумай, – прошипела я раздраженно, когда Антон потянулся к моему пальто, явно чтобы помочь мне его надеть. Господи, ну что за… Я едва держусь от того, чтобы не завыть, а этот только и норовит… Со своим вниманием…

Руку Антон убирает, но недовольство на лице проступает довольно явно.

А желание послать его никуда не делось. Вот только оставаться наедине с тишиной мне пока страшнее.

______________________________________________________

*Ангиосаркома – одна из форм рака сердца.