Том 1

Первое посмертное Собрание сочинений Веры Пановой в 5-ти томах наиболее полно представляет литературное наследие писательницы. Оно включает основные художественные произведения — романы, повести и рассказы, а также пьесы, опубликованные при жизни автора и помещенные в составе пятитомного Собрания сочинений В. Ф. Пановой (Л.: Художественная литература, 1969–1970).

Кроме того, в настоящее Собрание сочинений включены законченные художественные произведения, публиковавшиеся в последние годы жизни писательницы (1971–1973), а также увидевшие свет после 1973 года — года смерти В. Ф. Пановой. К их числу относятся автобиографическая повесть «О моей жизни, книгах и читателях» (при жизни автора печатались лишь отдельные отрывки и главы), роман-сказка «Который час?», пьеса «Свадьба как свадьба», исторические «мозаики» — «Голод», «Гибель династии», «Черный день Василия Шуйского», «Болотников. Каравай на столе», «Марина. Кому набольший кусок» и др.

Произведения В. Пановой распределены по томам в жанрово-хронологической последовательности. В первые два тома включены романы и повести («Спутники», «Кружилиха», «Евдокия», «Времена года», «Сентиментальный роман», «Который час?»); в третий том — повести и рассказы; в четвертый — пьесы; в пятый — историческая и автобиографическая проза.

Тексты произведений, публикуемые в настоящем Собрании сочинений, даются по основным прижизненным изданиям, а в необходимых случаях — по рукописям, хранящимся в личном фонде В. Ф. Пановой в ЦГАЛИ СССР.

Исправленные при сверке ошибки и редакционные уточнения в текстах произведений, как правило, не оговариваются.

В примечаниях указываются время и место первой журнальной или газетной публикации и первого отдельного издания каждого художественного произведения, сообщаются сведения об истории создания, историко-литературном контексте и литературно-общественном значении произведения.

УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

ЛГ — «Литературная газета».

«О моей жизни…» — Панова В. О моей жизни, книгах и читателях. Л.: Сов. писатель, 1980.

ЦГАЛИ — Центральный государственный архив литературы и искусства СССР (Москва).

«СПУТНИКИ»

Впервые — «Знамя», 1946, № 1–2; Спутники. Повесть. Молотов: Обл. изд-во, 1946. Первоначальное авторское название повести — «Санитарный поезд». История замысла и обстоятельства работы над «Спутниками» подробно изложены Пановой в ее воспоминаниях «О моей жизни…», статьях «Китайским читателям „Спутников“», «Немного о себе и своей работе». В декабре 1944 г. Панова получила неожиданное приглашение отправиться из Перми в длительную командировку в составе действующего военно-санитарного поезда № 312. Поезд считался одним из лучших в стране, он нес свою службу с самого начала войны.

Панова провела в коллективе ВСП-312 два месяца — с декабря 1944 г. по февраль 1945 г. За это время поезд успел совершить четыре дальних рейса — два порожних, к фронту, в Двинск и Червонный Бор, и два груженых, когда раненых отвозили глубоко в тыл. Пановой было предоставлено маленькое отдельное купе в аптечном вагоне. Здесь, в стерильной чистоте, она написала брошюру, ради которой была прикомандирована к поезду. И здесь же под перестук колес начала писать повесть «Спутники».

В своих воспоминаниях Панова оставила выразительный портрет комиссара поезда Ивана Алексеевича Порохина, многие черты которого были воспроизведены в «Спутниках» в образе комиссара Данилова. В течение многих лет после войны Панова сохраняла дружеские отношения с И. А. Порохиным, переписывалась с ним (см.: Забытые письма. Вера Панова — И. А. Порохин // Нева. 1984, № 5. С. 191–200); а на книге «Спутники», подаренной ему в конце 40-х годов, сделала такую надпись: «Ивану Алексеевичу Порохину, доброму спутнику раненых, воспитателю многих хороших советских людей, вдохновителю этой книги — с уважением и признательностью — от автора. В. Панова».

В феврале 1945 г. Панова приехала в Москву переполненная желанием писать новую повесть, начатую в санитарном поезде. Весь 1945-й, год долгожданной Победы и радостного подъема сил, прошел у нее под знаком этой главной, всецело захватившей ее работы. 25 марта того же года Панова писала А. Я. Бруштейн из Перми: «Я закончила две первые главы первой части повести „Санитарный поезд“; они составили свыше двух печатных листов… Мне нравится то, что я пишу! У меня звенит в серединке, когда я это пишу. Я себя не узнаю в этой вещи. У меня новый голос. Я позволяю себе все, что хочу. А хочу я ужасно многого! Я резвлюсь в этой повести, как жеребенок на лугу, — что мне и не пристало бы: пять дней назад мне исполнилось, слава богу, 40 лет. Я так хочу показать Вам это!» (ЦГАЛИ. Ф. 2546, оп. 1, ед. хр. 470.) Летом 1945 г., через два месяца после окончания войны, в областной комиссии Союза писателей СССР состоялось обсуждение творчества Веры Пановой — тогда еще малоизвестной начинающей писательницы из Перми. Панова представила на обсуждение первую часть повести, пьесы «В старой Москве» и «Метелица» и опубликованную в альманахе «Прикамье» повесть «Семья Пирожковых». В печати появилась информация о творческом разговоре, состоявшемся в те дни. Участники обсуждения в Москве, критики и писатели, особо отметили первую часть повести «Санитарный поезд». «Конечно, трудно говорить о вещи, располагал только первой ее частью, в которой дана лишь экспозиция романа, — сообщалось в отчете. — Но почти всех участников обсуждения подкупила уверенная и свободная манера лепки характеров основных героев, свежесть формы, оригинальность творческих приемов В. Пановой» (см.: ЛГ. 1945, 30 июля).

С рукописью Пановой тогда же ознакомились члены редколлегии журнала «Знамя» — критики Л. М. Суббоцкий и А. К. Тарасенков, Н. С. Тихонов и главный редактор журнала В. В. Вишневский. Мнение всех членов редколлегии было единодушным. Н. С. Тихонов писал в редакцию «Знамени» по поводу прочитанной части «Санитарного поезда»: «В. Панова несомненно талантлива. У нее уверенный голос, ясное повествование, она знает своих героев и любит их.

Меня страшит только, как бы вся повесть не осталась в рамках документальной правды, то есть не была бы только воспоминанием о войне.

Ведь герои повести должны жить еще жизнью, преобразующей их заданность, войти в соприкосновение с художественной правдой и измениться, вернее, изменяться под ее воздействием.

Как это одолеет автор? Я верю, что она одолеет, потому что у нее хорошие реалистические задатки, душа есть в характере хотя бы Лены Огородниковой. Страх у Супругова — это обычный явный прием. Есть что-то горьковское в повести — и это хорошо.

…Напечатать нужно. Вопрос — дождаться ли другого куска, где будет больше действия. А если даже его и не будет, а будет действовать внутренний мир героев, то и это уже то, что нам очень нужно. А то у нас пошел страшно много действующий герой, без объяснения его социального лица, не говоря о мироощущении.

…Я всецело за эту повесть» (ЦГАЛИ. Ф. 2223, оп. 1, ед. хр. 356).

Всеволод Вишневский 19 июня 1945 г. писал в редакцию: «Нашего полку прибыло!.. Свежий, чистый прозаик появился среди нас. Повесть читается с большим интересом. Характеры обрисованы мастерски, — вспомните, напр. — Огородникову, ее удивительно точную, несколько необычную биографию… Или старика — начальника поезда… Автор пишет непринужденно, „без агитации“, — что м. б. является некоей типической чертой ряда новых авторов (я вспомнил бы тут Г. Николаеву и др.). Повесть, — когда получим 2-ую часть — будет приобретением для журнала… Что-то свежее и хорошее в ней. Видимо, в дальнейших частях повести автор сумеет хорошо осветить отдельные стороны самой войны» (ЦГАЛИ. Ф. 2223, оп. 2, ед. хр. 130).

В Пермь из Москвы Панова вернулась окрыленной. Теперь она должна была развернуть повесть и закончить ее так же свободно и сильно, как начала. 18 августа 1945 г. Панова сообщила в письме к А. Я. Бруштейн: «Пишу сейчас исключительно „Санитарный поезд“. Кое-что получается, кое-что — нет. Во всяком случае, в первый раз в жизни я не могу писать ничего другого, живу в одной вещи. Это большое удовольствие, еще не испытанное» (ЦГАЛИ. Ф. 2546, оп. 1, ед. хр. 470).

Работа над «Спутниками» заняла в общей сложности около восьми месяцев. Никакая другая книга, по признанию самой Пановой, не писалась так счастливо и легко. А ведь большую и сложную повесть приходилось заканчивать, не прерывая текущей ежедневной работы в местных газетах и на радио. Тем не менее писательница ушла целиком в созданный ею мир; она училась критически оценивать свой текст, жертвуя лишними подробностями и длиннотами ради целого.

В начале октября 1945 г. авторская работа над «Спутниками» была окончена и рукопись повести передана в редакцию журнала «Знамя». Стилистическое совершенствование текста «Спутников» продолжалось до последних журнальных корректур. Особенно полезной оказалась совместная работа с редактором журнала С. Д. Разумовской — дружбу с ней Панова сохранила до конца дней.

Публикация «Спутников» в 1946 г. стала крупным событием послевоенной советской литературы. Повесть вызвала множество читательских и критических откликов, в большинстве своем взволнованных и одобрительных. Тысячи людей, прошедших через войну, узнавали в «Спутниках» Пановой самих себя. В 1947 г. за эту повесть Панова была удостоена Государственной премии СССР.

В конце 1948 г. — в разгар «холодной войны» — французский коммунистический еженедельник «Леттр франсез» начал публикацию «Спутников». Каждую неделю газета давала полосу из повести Пановой с иллюстрациями к тексту. Затем в переводе Мадлен Перю «Спутники» вышли в Париже отдельной книгой.

За сорок послевоенных лет «Спутники» переиздавались десятки раз на русском языке и языках народов СССР. Суммарный тираж этой книги исчисляется миллионами. Повесть переведена также на многие иностранные языки и хорошо известна читателям самых разных стран мира. К 40-летию Победы в Великой Отечественной войне издательство «Книга» выпустило миниатюрное иллюстрированное издание повести «Спутники» в серии «Книга и время» (вступительная статья Е. В. Стариковой, иллюстрации и оформление А. Н. Панченко), приуроченное также к 80-летию со дня рождения Веры Федоровны Пановой.

К героям и сюжету «Спутников» в разные годы обращались деятели театра, кино и телевидения. Первую (и наиболее удачную) постановку «Спутников» на театральной сцене осуществил в 1947 г. режиссер А. М. Лобанов. Поставленный им спектакль в течение нескольких сезонов с успехом шел в Московском драматическом театре имени М. Н. Ермоловой. Тогда же инсценировка по «Спутникам» была показана в Ленинградском Новом театре.

При участии Пановой на киностудии «Ленфильм» по «Спутникам» в 1964 г. была снята полнометражная картина «Поезд милосердия» (режиссер-постановщик И. Хамраев).

Новую экранную версию «Спутников» — четырехсерийный телевизионный фильм «На всю оставшуюся жизнь…» — осуществили в 1975 г. режиссер Петр Фоменко совместно с сыном В. Пановой, писателем и киносценаристом Борисом Бахтиным. Много раз показанный по Ленинградскому и Центральному телевидению, фильм этот быстро завоевал многомиллионную аудиторию телезрителей и был по справедливости признан одной из лучших советских картин, посвященных Великой Отечественной войне. Усилия режиссера и сценариста были поддержаны оператором-постановщиком В. Бабенковым и композитором В. Баснером, соединившим движение фильма с песней и музыкой.

Повесть «Спутники» продолжает жить в современной художественной культуре, сохраняя в памяти поколений правду о минувшей войне и заветы братства фронтового «на всю оставшуюся жизнь».

«КРУЖИЛИХА»

Впервые — «Знамя». 1947, № 11–12; отрывки: «Мать и сын» — «Известия». 1947, 8 марта; «Лукашин» — «Ленингр. правда». 1947, 11 июля; «Лидочка» — ЛГ. 1947, 27 сент.; «Любовь» — «Вымпел». 1947, № 21; Кружилиха. Роман. Молотов: Обл. изд-во, 1947. Первоначальное авторское название — «Люди добрые». Работа над романом о людях Кружилихи была начата в 1944 г. на Урале, в Перми; по существу, это первое крупное произведение прозы Пановой. К замыслу своего романа Панова вернулась в конце 1946 г. после завершения «Спутников». В новогоднем письме к В. В. Вишневскому от 31 декабря 1946 г. Панова сообщает, что собирается поведать ему о «новой повести, которой занимаюсь со страстью» (ЦГАЛИ. Ф. 1038, оп. 2, ед. хр. 462).

21 марта 1947 г. в письме к С. Д. Разумовской и А. К. Тарасенкову в редакцию журнала «Знамя» Панова сообщила о своих новых планах: «…Я помаленьку пишу повесть „Люди добрые“. Хотела бы прислать кусочки поглядеть…» (ЦГАЛИ. Ф. 2587, оп. 1, ед. хр. 597.) Чтобы обновить и освежить свои впечатления, летом 1947 г. Панова вновь поехала в Пермь, в те места, где развертывались основные события ее повествования. Сюжет романа тогда еще не выстроился. Были написаны отдельные главы и эпизоды, наброски промелькнувших в войну характеров, городские и заводские пейзажи. Писательнице надо было заново разобраться с накопленным материалом, отчетливее выявить внутренние связи между героями и логику общего замысла. Панова припомнила потом, как в Перми, в номере гостиницы, сев на пол, она раскладывала, как пасьянс, рукопись «Кружилихи». «С заводов приходили ко мне люди, рассказывали много интересного, что пригодилось при описании Кружилихи. Я с утра до вечера ходила по городу, впитывала его пейзажи, заходя в разные места, которых не знала» («О моей жизни…», гл. «Как складывают из кубиков»).

По возвращении в Ленинград Панова дописала последние главы повести, но то, что получилось, не вполне удовлетворяло ее. 13 июля 1947 г. она телеграфировала В. В. Вишневскому: «Повесть закончена. Осталась недовольна. Дорабатываю…» (ЦГАЛИ. Ф. 1038, оп. 2, ед. хр. 462.) В начале августа 1947 г. Панова отвезла свою рукопись в Москву, в редакцию журнала «Знамя».

После успеха «Спутников» с главным редактором «Знамени» Всеволодом Вишневским у Пановой установились наилучшие отношения. Он был одним из первых читателей рукописи романа, однако при решающем разговоре в редакционном кабинете Панова услышала от Вишневского неожиданные упреки, предвосхитившие во многом последующую дискуссию о «Кружилихе» в критике.

Вишневский не принял поначалу основной конфликт романа между Листопадом и его антагонистом Уздечкиным — тут он явно посягал на авторский замысел, но его отношение к рукописи было заинтересованным, искренним.

В архиве Пановой сохранилось письмо В. В. Вишневского от 16 августа 1947 г., написанное как раз после этого разговора: «Привет, Вера Федоровна. — Продолжаю думать над Вашей работой. — Хочу предложить на обсуждение некий план реконструкции, вернее, доработки… Все 16 глав, в сущности, остаются в композиции; передвигается чуть ближе одна глава (о Клавдии), дописывается одна глава („На конвейере“)… — Вводится дополнительный сюжетный мотив: новый весенний заказ (февраль 45). Усиливается тема Победы (май — июль 45). — Вещь — я уверен — приобретет большую конкретность исторического порядка. Затем события драматизируются, — коллектив трудится, и, одолевая вражду Листопада — Уздечкина: Победа (и коллектив) приносят разрядку и отчищают души и сознание этих двух партийцев… (Тут дайте настоящие слова секретарю обкома… Он добавит свет человеческий, принесенный матерью. Она — ведь появится в новой композиции, как образ мира и любви! А секретарь обкома усилит эту линию).

Уверен, что Вы сделаете все отлично… Роман раздвинется… Заберет советского читателя…» (ЦГАЛИ. Ф. 2223, оп. 2, ед. хр. 130.) Панова решила осуществить собственную программу доработки: роман был сокращен на одну главу (в окончательной композиции осталось лишь пятнадцать глав), в текст вошла новая сцена — одна из лучших в «Кружилихе» — неожиданный ночной разговор Листопада с Уздечкиным. Были найдены и дописаны некоторые новые подробности и детали, которые придали большую законченность отдельным эпизодам и всей конструкции в целом.

8 сентября 1947 г. Панова предупредила В. В. Вишневского, что в рукописи, привезенной из Ленинграда (она называлась еще «Люди добрые»), не хватает следующего:

«1) В конце 14-й главы (место точно указано в рукописи) будет сцена прихода Листопада к Уздечкину и их примирения; 2) В заключительный монолог Листопада будет вставлен еще один абзац — о том, как ощущает себя Листопад в качестве члена партии; 3) Где-то — я не нашла места — надо двумя-тремя фразами рассказать о том, что Лукашин отдал свой дом сельсовету (мотивы уже иные, чем в 1-м варианте: полное неумение владеть недвижимостью)» (ЦГАЛИ. Ф. 618, оп. 13, ед. хр. 56).

Вместе с последними поправками было найдено и новое название. Вместо «Люди добрые» возник вариант «Люди Кружилихи», и наконец остановились на самом емком: «Кружилиха». «Мне тоже вдруг показалось, — вспоминает Панова, — что это будет хорошо, что помимо названия завода это слово передает взвихренность, стремительность нашего переходного бытия» («О моей жизни…», гл. «Как складывают из кубиков»).

Публикация «Кружилихи» в двух последних номерах «Знамени» за 1947 г. вызвала почти немедленно острую и разноречивую реакцию в критике. В письме к А. К. Тарасенкову 22 декабря 1947 г. Панова писала, что «Кружилиха» в Ленинграде «имеет горячих сторонников и горячих врагов. Никаких лавров за нее не жду, тем не менее думаю, что у меня хватит сил продолжать работать в той манере, которую избрала, и не пленяться никакими соблазнами» (ЦГАЛИ. Ф. 2587, оп. 1, ед. хр. 597).

Дискуссия о «Кружилихе» обнаружила не только обычные для критики различия в оценках и взглядах на новую книгу, но и усилившиеся в ней в конце 40-х годов нормативно-догматические тенденции, которые наносили литературе прямой ущерб (см.: Тарасенков А. Критики не увидели главного // ЛГ. 1948, 3 янв.).

Одностороннее противопоставление «Спутников» и «Кружилихи» проявилось также в интересном критическом очерке А. Гурвича «Сила положительного примера» (Новый мир. 1951, № 9). Автор очерка без достаточных оснований упрекал Панову в «объективизме», то есть безучастном натуралистическом изображении жизни. Возражая против такого подхода к роману, А. Фадеев тогда же заметил: «То, что А. Гурвичу кажется „объективизмом“, на деле не является объективизмом с точки зрения идейной, — это только особенность манеры, особенный почерк Пановой среди многообразия форм социалистического реализма» (Фадеев А. Письмо М. М. Корнееву, Н. В. Лесючевскому. Июнь 1951 г. // Собр. соч.: В 7 т. Т. 7. М., 1971. С. 292).

Роман «Кружилиха» выдержал испытание временем. Он переиздавался почти так же часто, как «Спутники», переведен на основные европейские языки и выпущен во многих странах мира.

«ЕВДОКИЯ»

Впервые — Ленинградский альманах. 1959, кн. 16; ранняя редакция под названием «Семья Пирожковых»: альм. «Прикамье». Молотов. 1945, кн. 8; Евдокия. — Сережа. — Валя. — Володя. — Времена года. Л.: Лениздат, 1960.

Повесть «Семья Пирожковых» написана Пановой в Перми, в 1944 г. Сюжет повести был подсказан газетной работой — на исходе войны многие семьи брали на воспитание осиротевших детей, причем нередко это были многодетные семьи. «Помню одного милиционера и его жену, — пишет Панова, — у них было трое собственных детей, жили они в коммунальной квартире, а между тем как они добивались получить из детдома еще одного ребенка. Им отказывали, ссылаясь на неважное их устройство, а они продолжали, что называется, обивать пороги учреждений, пока не добились своего. Помню, как гордо они уводили из детдома сиротку девочку, держа ее за руки, как жена милиционера строила планы, как она оденет девочку (свои дети у нее были мальчики). Все увиденное показалось мне таким важным, что захотелось написать не очерк, а повесть, хотя бы совсем маленькую» («О моей жизни…» С. 199).

Задуманная повесть из жизни рабочей семьи — о судьбе Евдокии и ее приемных детей — создавалась в очень трудных условиях эвакуационного быта. После чтения рукописи в кругу нескольких литераторов Панова переделала малоудачную сентиментальную концовку повести, а весь текст постаралась сделать крепче, жизненней, доходчивей. Уже тогда ей очень помогли наблюдения над собственными детьми, некоторые сценки повести были целиком списаны с натуры.

В феврале 1953 г. Панова предложила Ленинградскому отделению издательства «Советский писатель» подготовить книгу из шести очерков, в которых были бы продолжены судьбы некоторых знакомых героев ее прежних книг. «В одном из них описывается дальнейшая судьба моего „старого“ героя — молодого рабочего Анатолия Рыжова из „Кружилихи“ („Толька“). Другой представляет собой переработанный и дописанный мой очерк „Семья Пирожковых“, напечатанный в 1945 г. в городе Молотове, в альманахе „Прикамье“. В остальных очерках новые герои. …Мне трудно изложить более подробно содержание этой книги. В процессе работы сюжеты меняются много раз. Задача — чтобы каждый очерк был лаконичен, насыщен действием и событиями („судьбой“), чтобы он рассказывал о вещах, главных для нас всех, чтобы читать его было интересно, — и, по мере возможностей автора, чтобы он был художественным, то есть хорошо написанным» (ЦГАЛИ. Ф. 2223, оп. 1, ед. хр. 77).

Намеченная программа была осуществлена Пановой лишь частично. В 1958 г. она все-таки вернулась к ранней своей повести «Семья Пирожковых» и еще раз переписала ее по просьбе тогдашнего редактора «Ленинградского альманаха» Б. М. Лихарева, решившего напечатать это произведение в новой редакции. «Переписывая, — сообщает Панова, — я поняла, что она неправильно названа, что главное драматическое лицо в ней и несомненно главный характер — Евдокия, и назвала повесть ее именем. Под этим именем повесть с тех пор и переиздавалась, и на экраны вышла, и переведена на многие языки. Эту скромную повесть я считаю подлинным моим дебютом в литературе, с нее я уверовала в себя и стала писать более свободно» («О моей жизни…» С. 200).

В 1961 г. по сценарию Пановой повесть «Евдокия» была экранизирована на Мосфильме молодым тогда режиссером Т. Лиозновой; роль Евдокии с большим успехом исполнила известная киноактриса Людмила Хитяева. Под впечатлением от повести Пановой и созданного на ее основе фильма писатель В. Семин верно заметил в свое время, что «Евдокия» заключает в себе особую авторскую идею человеческого счастья: «Неторопливое, как в жизни, течение событий, которые на первый взгляд движутся лишь за закрытой домашней дверью, постепенно увлекают вас развитием очень ясной и очень гуманной авторской мысли. И счастье, о котором говорится в фильме, перестает казаться вам таким уж простым, а домашняя дверь — закрытой» («Веч. Ростов». 1961, 10 мая). В работе над экранизацией «Евдокии» Панова открыла для себя некоторые важные стилевые особенности кинопрозы, развитые ею затем и в других сюжетах, например в киноповести «Рабочий поселок».