Том 1

Нет, в выборе моем таинственная сила

Одна влечением души руководила;

В моем избраннике нет ровно ничего,

Что заставляло бы предпочитать его.

Дон Сильвио ему ни в чем не уступает

И те же качества в себе соединяет.

Ведь подвиги его и славных предков кровь

Могли бы и к нему привлечь мою любовь,

И я не знала бы, кого избрать в супруги,

Когда б над сердцем власть имели лишь заслуги.

Но волей неба страсть бывает зажжена,

И участь их любви отныне решена:

Да, хоть обоих я глубоко уважаю,

Но чувства нежные к Гарсии лишь питаю.

Любовь, какую в вас сумел он возбудить,

Вам удалось от всех весьма искусно скрыть;

Нас долго мучило жестокое сомненье,

Кому вы оказать решили предпочтенье.

Но прежде чем решить поклонников судьбу,

Я вынесла в душе тяжелую борьбу.

Взгляну ль на одного — не чувствую укора,

Что не свожу с него восторженного взора,

Но тотчас мыслью я о том удручена,

Что я тогда другим пожертвовать должна.

Меж тем дон Сильвио казался мне достоин

Удела лучшего, как храбрый, славный воин,

И я — Леонская принцесса — сознаю

Перед Кастилией обязанность мою;

Отец дон Сильвио и мой — тебе известно —

Весь век свой прожили в сердечной дружбе тесной.

Да, чем моя душа другим была полней,

Тем жалость к Сильвио росла во мне сильней.

В ответ его любви я доброй быть желала,

Наружной нежностью мечты его ласкала,

Стараясь чем-нибудь жестокость ту смягчить,

Которую над ним решилась я свершить.

Но мысль, что вы предмет не первых в нем волнений,

Освобождает вас от всяких угрызений:

Ведь прежде чем он вас безумно полюбил,

Он столь же пламенно Инесе предан был.

Но, сколько знаю я, для вас, моя принцесса,

Подругой близкою всегда была Инеса,

И, если тайну их вам удалось узнать,

Свободу полную себе должны вы дать.

Вы можете ему сказать, что долг подруги

Вам запрещает взять его себе в супруги.

Да, эта новость мне приятна и нужна:

С изменою любовь его сопряжена,

И я теперь в ответ на все его исканья

Отказу моему имею оправданья.

Итак, все кончено теперь меж мной и им,

Пусть расточает он любовь свою другим.

Едва ль, однако, я найду успокоенье,

Другое для меня готовится мученье:

Что, если с ревностью безумною своей[67]

Гарсия нежности не оценит моей,

И вдруг, на горе мне, мой рыцарь беспокойный

Союз наш сценою разрушит недостойной?

От вас он не слыхал о счастии своем,

Поэтому и быть сомненья могут в нем;

Все, что сопернику надежды подавало,

То в нем сомнения, понятно, возбуждало.

Нет, не найти тебе, Элиса, ничего,

Чем ревность оправдать безумную его.

Давала я ему не раз понять душою,

Что может он считать себя любимым мною;

Помимо воли в нас такой огонь горит,

Что и без слов душе о чувствах говорит:

Вздох, взгляд, румянец щек, миг грустного молчанья —

Все может передать сердечные признанья.

В любви все говорит; чтоб сердце нам раскрыть,

Довольно дать намек, хоть слабый свет пролить, —

Мы держим чести стяг торжественно, высоко,

Не проявляя то, что чувствуем глубоко.

Я с ними, признаюсь, старалась ровной быть,

Чтоб беспристрастнее обоих оценить,

Но — ах! — с влечением души борьба напрасна,

И тотчас разницу почувствуешь прекрасно

Меж этой нежностью притворною и той,

Которая у нас владеет всей душой.

Там — каждый миг себя ты в чувствах принуждаешь,

Здесь — ты себя любви невольно подчиняешь;

Как чистые струи свободного ключа,

Она течет сама, блистая и журча.

И я, к дон Сильвио сочувствие питая,

Все ж холодна была, сама не замечая,

Гарсия между тем мог смело отгадать

По взглядам то, что я стеснялась бы сказать.

Но коль без повода терзают подозренья

Гарсию славного, то, значит, без сомненья,

Наш доблестный боец безумно в вас влюблен.

Ах, многих ревностью в восторг привел бы он!

Ведь ревность лишь тогда нам тягостна бывает,

Коль ею человек немилый нам пылает,

Но если ревностью избранник наш горит,

То этим много он отрады нам дарит.

Ведь ревностью свой пыл докажет он яснее —

Чем больше он ревнив, тем должен быть милее;

Ведь тот, в ком чувства все клокочут и кипят…

Однако у тебя, Элиса, странный взгляд!

Я к ревности всегда питала отвращенье:

Она для чувств моих — прямое оскорбленье,

И чем милее тот, кто так меня ревнует,

Тем более душа на это негодует.

Ужели радостно смотреть мне на него,

Как в гневе не щадит он чувства моего,

Как мой восторг и грусть равно его волнуют

И как, заметив их, безумно он ревнует?

Я не могу взглянуть на принца: каждый взгляд

Скрывает для него измены мнимой яд.

Нет, я скажу тебе, Элиса, без стесненья:

Я не могу сносить такие подозренья.

Гарсия доблестный все ж мил и дорог мне,

И сердца моего достоин он вполне.

Отвагою своей он доказал прекрасно,

Что любит он меня так искренне, так страстно!

Опасностям себя он часто подвергал,

От вражьих умыслов меня не раз спасал

И, наконец, укрыл за этою стеною

От тяжких брачных уз, грозивших мне бедою.

Не отрицаю я: мне было б горько знать,

Что нелюбимому должна принадлежать.

Ведь долг свой сознавать особенно нам ценно

Пред тем, к кому любовь питаем неизменно;

Тогда и наша страсть проявится смелей,

Когда признательность счастливо слита с ней.

Да, мне приятно знать, что, даровав спасенье,

В награду он снискал мое благоволенье,

Я рада, что меня опасность с ним свела.

И если не пустой молва о том была,

Что волею небес мой брат к нам возвратится,

То мне лишь об одном приходится молиться,

Чтобы скорее принц тирану отомстил

И брату моему державу возвратил

И чтоб за подвиг тот имел в вознагражденье

Он брата моего к себе расположенье.

Но если будет он опять меня гневить

И вспышки ревности не сможет прекратить,

Не внемля голосу моих ему велений, —

Пускай откажется от всех своих стремлений;

Наш невозможен брак. Страшусь я этих уз —

В ад превратят они семейный наш союз.

Держаться волен принц тех иль иных воззрений,

Но подчиниться вам обязан, вне сомнений.

Вы изложили так в послании к нему

Желанья ваши, что, мне кажется, ему…

Нет, отослать письмо я не могу решиться,

Мне лучше на словах во всем с ним объясниться.

В руках влюбленного не должно оставлять

Письмо, которое он будет сохранять

Как доказательство сердечных отношений.

Не отсылай его.

Я ваших повелений,

Принцесса, слушаюсь. Чем долее живешь,

Тем больше разницу во взглядах познаешь:

На что одни глядят как на обиду злую,

Другие видят в том лишь сторону благую.

Я, например, сочла счастливой бы себя,

Ревнивца страстного всем сердцем полюбя;

Я восторгалась бы при виде беспокойства

Любовника. И вот как раз такого свойства

Лишен дон Альваро: ни тени в нем забот.

К нам неожиданно дон Альваро идет.

Как, Альваро, вы здесь? Ну что мне сообщите?

Альфонсо ждать ли нам? Скорей все расскажите.

О да, принцесса, да! Настанет скоро час,

Когда, вернув свой трон, ваш брат увидит вас.

Взял дон Луис его к себе на воспитанье

И вашего отца исполнил завещанье:

От взоров всей страны судьбу его сокрыл,

От Маурегатовых злых козней охранил.

И хоть тиран не раз найти его пытался

И трон ему вернуть пред всеми обещался, —

Разумен дон Луис и непреклонен был,

Опасным проискам врага не уступил.

И, наконец, народ, глубоко возмущенный

Несправедливостью, над вами совершенной,

Возможность старцу дал решительнее быть,

Мечту давнишних лет теперь осуществить:

Он с горстью преданных друзей в теченье года

Искал сообщников средь знати и народа.

Меж тем Кастилия вооружала рать,

Чтоб трон желанному наследнику отдать.

Однако дон Луис устроить так стремился,

Чтоб во главе лишь войск ваш брат здесь появился,

Чтоб сразу мести гром в стране загрохотал

И свергнутый тиран к стопам Альфонсо пал.

Уж вторгнулись в Леон, ломая все преграды, —

Дон Сильвио привел отцовские отряды.

Такая помощь нам отрадна и ценна,

Да слишком, я боюсь, обяжет нас она.

Но удивительно, что в этом положенье,

Когда ему грозят разгром и униженье,

Обидчик злобный ваш — все говорят здесь так —

С Инесою сейчас вступить желает в брак.

Опоры ищет он, покинутый народом,

В союзе с древним тем и столь почтенным родом.

Тревожусь: ничего не пишет мне она,

Но знаю, что она к тирану холодна.

Честь и любовь ее отвергнуть заставляют

Тот брак, к которому ее так принуждают,

И…

Принц идет сюда.

Пришел я вам сказать

О том же, что имел он счастье передать:

Ваш брат свирепому тирану угрожает

И светлые мечты любви моей ласкает.

Он повод даст рискнуть мне жизнию моей

За пурпур ваших уст, за дивный блеск очей,

И, может быть, даст бог, мне улыбнется слава

Восстановителя похищенного права.

Измена низкая должна позорно пасть,

Ваш род вновь обретет и прежний блеск и власть,

И я с особенным восторгом жду возврата

Теперь к нам вашего возлюбленного брата.

Он будет королем. Безмерно счастлив я.

Свободна от клевет теперь любовь моя,

И подозрений я отнюдь не опасаюсь

В том, что не вас, но лишь короны домогаюсь.

Все могут подтвердить: я прям и чист душой,

И движим к подвигам любовью я одной.

Какие мне пришлось испытывать мученья,

Что я — увы! — не столь высокого рожденья,

Но пыл моей любви все ж так нескромен был,

Что дивный образ ваш в награду мне сулил.

Я думал: жизнь мою здесь в жертву принесу я,

Но все, что отнято у вас, — все вам верну я,

И этим подвигом иметь я буду честь

Вам принести лишь то, что должен я принесть.

Но так как небеса на пыл мой непреклонный

Мне наконец ответ готовят благосклонный,

Дозвольте же мечту по-прежнему таить:

Когда удастся мне мой правый суд свершить,

За подвиги мои и верность в награжденье —

И брата и страны снискать благоволенье.

Я верю: вы за нас сумеете отмстить

И славным подвигом страсть вашу подтвердить.

Но чтобы получить желанную награду,

Вам подвиг совершить еще труднее надо:

Пусть ценит вас страна, пусть вам обязан брат —

Все эти почести меня не покорят.

Я понимаю вас, принцесса, превосходно,

Я знаю, что о вас вздыхаю я бесплодно.

Есть сила, грозная для моего огня,

И то препятствие — не тайна для меня.

В чем мы убеждены, того мы и не знаем;

Легко, разгорячась, в ошибку мы впадаем.

Известно ль вам, когда — не стану я скрывать —

Могли б вы сладостной надежды не терять?

То для меня была б великая награда.

Когда любить меня вы будете как надо[68]…

Клянусь, нет ничего и во вселенной всей,

Что не склонилось бы пред страстию моей!

…когда в любви у вас не будет проявлений,

В которых я найду хоть призрак оскорблений…

Ужель в любви моей…

…когда она вполне

Избавится от дум нелестных обо мне…

Любовь моя вас чтит!

…когда у вас ни тени

Не будет на душе нелепых подозрений

И змея раздавить у вас достанет сил,

Который вашу страсть отравой напоил.

Зовется ревностью тот змей коварный, лютый.

Боюсь, отравит он мне лучшие минуты

И страстным вашим всем признаниям в ответ

Заставит произнесть решительное «нет».

Принцесса! Сознаюсь: как ни стремлюсь бороться,

Все ж капля ревности на сердце остается,

И хоть его здесь нет, но все ж соперник мой

Тревожит каждый час души моей покой.

Прав в этом я иль нет, но вечно мысль со мною,

Что вы из-за него удручены тоскою

И, вопреки моим стремленьям и любви,

Счастливцу шлете все приветствия свои.

Но если сердят вас такие подозренья,

Рассеять можете вы их без затрудненья,

Над ними приговор произнести тотчас

Зависит, верьте мне, всецело лишь от вас.

О да! Нетрудно вам всего двумя словами

Разрушить ревности преграду между нами,

Надеждой радостной мне сердце озарить

И змея лютого навеки раздавить.

Молю, принцесса, вас: рассейте подозренье!

Пусть сердца вашего свободное решенье

Мне даст уверенность в благой моей судьбе,

Иначе веры той я не найду в себе.

Я вижу, принц, что вы находитесь под властью[69]

Жестокой ревности, к великому несчастью.

Вотще сомнений дух язвит и жалит вас.

Для сердца дорого быть понятым тотчас,

Душа влюбленного всегда понять готова

Признания любви взаимной с полуслова,

А требованье клятв и пламенных речей

Лишь недоверие внушат любви моей.

Я не скажу, какой я выбор бы свершила

Меж доном Сильвио и вами, если б было

В моей то воле. Вы должны бы оценить,

Что я от ревности хочу вас отучить.

Я думала, что все само собой поймется,

Что больше этого сказать мне не придется.

Упорствуете вы, сомнения храня,

И требуете вновь признаний от меня.

Должна ль я, чтобы вы не мучились напрасно,

Пред всеми объявить, что вас люблю я страстно?

И это, может быть, не убедило б вас,

И вы прикажете, чтоб я вам поклялась?

Вы правы. Признаю: я начал забываться.

Кому же, как не вам, я должен подчиняться?

Я больше не прошу признаний никаких.

Вы сжалились, поняв всю тяжесть мук моих,

И как бы ни было в вас мало сожаленья,

Все ж недостоин я такого награжденья…

Итак, все кончено, нет ревности моей.

Я счастлив выслушать ваш приговор над ней,

Я счастлив, что от вас веленье получаю,

Я сердце от нее навек освобождаю.

Обет ваш тягостен, и с вашею ль душой

Такое совершить насилье над собой?

Принцесса! Вы мне — жизнь, вы — цель моих желаний.

Нет, не нарушу я вам данных обещаний.

Сознание, что ваш приказ мне так велит,

Усилье над собой мне тотчас облегчит.

Пусть буду жизнь влачить я, небом осужденный,

Пусть здесь, у ваших ног, я, громом пораженный,

Умру, иль, чтоб меня сильнее наказать,

Пусть мне придется гнев ваш грозный испытать,

Коль я когда-нибудь из ревности презренной

Нарушу мой обет великий и священный,

Коль я когда-нибудь хоть малый произвол

Посмею допустить…

Ты вовремя пришел.

Пусть подождет гонец

Я поняла по взгляду,

Что мой слуга письмом ему подбавил яду.

Он удивительный, однако, человек! (Дону Гарсии.)

Кто клятву вашу, принц, нечаянно пресек?

Вам подали письмо, и я невольно фразу

Поспешно оборвал.

Вы странно как-то сразу

Понизили ваш тон. Скажите, отчего?

Вас передернуло как будто бы всего.

Заметно мне, что вы рассеянны вдруг стали.

Что б это значило? Причину знать нельзя ли?

Я в сердце боль сейчас внезапно ощутил.

Чтоб муки те стерпеть, вам надо много сил,

И меры против них принять вам не мешает.

Но с вами часто ли такой недуг бывает?

О нет! Так, иногда…

О слабый принц! Ну вот,

Прочтите, принц, письмо и тотчас боль пройдет.

Прочесть письмо? Ах нет! Прошу я извиненья.

Я понял вашу мысль и ваше обвиненье.

Прочтите — и конец страданьям вашим всем.

Чтоб упрекать меня в безволии затем?

Нет-нет! Я доказать вам должен на примере,

Что не смущен письмом я ни в малейшей мере,

И, чтобы вам раскрыть доверья глубину,

Я даже на письмо, клянусь вам, не взгляну.

Коль вы противитесь, и даже так упорно,

Вас в том насиловать я не должна, бесспорно.

Достаточно, чтоб вы взглянули лишь слегка,

Чтоб убедились, чья писала мне рука.

Вы выражаете столь твердое желанье,

Что выполнить тотчас я должен приказанье,

Повиновение безропотно храня.

О да, о да, мой принц, прочтите для меня!

Но лишь в угоду вам, и должен я вторично…

Читайте же скорей, мне это безразлично.

Не от Инесы ли, насколько знаю я?

И я порадуюсь за вас и за себя.

«Хоть громок моего презренья глас,

Тиран влюблен в меня. Как только вас не стало,

Чтоб к замыслам своим склонить меня тотчас,

Нацелил на меня он яростное жало,

Которым он терзал сначала

Наследника и вас.

Все те, кто надо мной имеет власть в сем мире,

В заботе об одном тщеславия кумире

Союз позорный склонны одобрять.

Изныла грудь моя. А круг мучений шире,

Но я не уступлю — уж лучше жизнь скончать.

Желаю дорогой Эльвире

Судьбы подобной избежать!

Подруге дорогой я тотчас же отвечу,

А вы меж тем, мой принц, старайтесь быть сильней,

Иначе снова вас замучит страшный змей.

Я чтением письма утишила смятенье,

И счастливо прошло внезапное волненье,

Но так случается далеко не всегда,

И от сомнений злых рождается беда.

Могли ль подумать вы…

Что думать мне — я знаю.

Запомнить мой совет вам от души желаю.

Прощайте! А любовь, коль есть она у вас, —

Докажете ее на деле в нужный час.

Поверьте, что о том и все мои мечтанья.

Любой ценой готов исполнить обещанье!

Гарсии действия, по совести сказать,

Меня уже никак не могут удивлять;

Ведь каждый человек среди любви волнений

Испытывает ряд мучительных сомнений.

Порывы ревности в приливе чувств таких

Вполне естественны, я одобряю их.

Но вот что для меня, дон Лопе, очень странно:

Я слышу, будто бы стремитесь неустанно

Вы подозрения у принца пробуждать

И пламя ревности все время разжигать.

Кто любит без ума — естественно, ревнует,

Но вас-то почему все это так волнует?

Откуда эти все старания у вас?

Такое свойство я встречаю в первый раз.

Пусть каждый роль мою как хочет объясняет,

Но верьте: цель свою отлично Лопе знает.

Элиса! Вы любовь отвергнули мою,

И принцу услужить теперь я норовлю.

Но если в ревности своей он закоснеет,

В делах сердечных он едва ли преуспеет.

Видали ль вы, чтоб тот, кто разум не терял,

О пользе своего владыки хлопотал?

Придворный хитрый льстец, раз ловкий он и гибкий,

Не станет исправлять властителя ошибки

И лишь к тому склонять стараться будет речь,

Чтоб пользу для себя возможную извлечь.

Все наши помыслы и наши все стремленья —

К тому, чтоб заслужить к себе расположенье.

А чтобы поскорей нам милость заслужить,

Лишь стоит господам во всем усердно льстить,

И все поступки их превозносить на славу

И не препятствовать их взбалмошному нраву.

Вот истинный секрет всегда угодным быть,

А искренний совет лишь может рассердить,

И ты рискуешь вмиг доверия лишиться,

Чего с таким трудом ты лестью мог добиться.

Ну, словом, наша роль у всех вельмож таких —

Умеючи играть на слабой струнке их,

Их бредням потакать, питать их заблужденья

И не высказывать ненужные сужденья.

Все это хорошо, но только до поры.

Печален может быть исход такой игры.

Ведь и в уме владык на смену ослепленья

Вдруг может заблестеть луч яркий просветленья,

Который отомстит бессовестным льстецам,

Жестоко отомстит, — и горе будет вам.

Да, кроме этого, должна я вам признаться,

Не смело ль слишком вы решились объясняться?

Ведь если это все до принца вдруг дойдет,

Большую пользу вам едва ли принесет.

Во-первых, для меня не будет затрудненья

Мгновенно отвести все эти обвиненья

Пред принцем. А к тому ж Элиса так скромна,

Что разглашать секрет не вздумает она.

Да, в сущности, что я сказал вам здесь такого,

Чего б не знали все от слова и до слова?

Чего же должен я бояться, наконец?

Ведь не изменник я, не хитрый, злобный лжец;

Стараюсь как могу учтивым быть, любезным,

Угодливым слугой, приятным и полезным;

Не замышляю я дурного ничего,

Внимательно слежу за ревностью его;

Живет лишь ею принц, и все мое старанье —

К тому, чтоб ревность та имела оправданье,

И всюду поводы стараюсь я найти,

Чтоб с ним интимную беседу завести.

Ну вот, являюсь я с таинственным докладом,

А он уже готов упиться этим ядом,

И чем сильней его та новость поразит,

Тем он сердечнее меня благодарит,

Тем выпивает он охотнее отраву,

Как будто в ней нашел и почести и славу…

Идет соперник мой! Оставлю вас одних,

И, хоть известен мне конец надежд моих,

Все ж было б тяжко мне увидеть предпочтенье,

Какое он сейчас увидит, без сомненья,

И я от этих мук себя освобожу.

Вы поступаете умно, как погляжу.

Известно стало нам, что сам король Наварры

Готовится нанесть могучие удары.

Гарсию ждут уже союзные войска, —

Победа будет им теперь вдвойне легка.

Я очень удивлен, как быстро все свершилось.

Но все ж я думаю…

Принцесса отлучилась?

Принцесса у себя. К ней письма есть. Сейчас

Принцессе доложить я поспешу о вас.

Я подожду ее.

Мой бог! С каким смущеньем

Я жду ее! Каким неведомым волненьем

Полна душа моя! Я слов не нахожу

И, полный страшного предчувствия, дрожу…

Дрожу! Какой позор! О нет, я овладею

Моим волнением и подчинить сумею

Порывы чувств моих рассудку моему.

Хочу довериться холодному уму,

Хочу лишь в нем искать прямые указанья,

Действительно ли есть такие основанья

Здесь, в роковом письме, для ревности моей,

Чтоб всей душой я мог теперь отдаться ей.

О боже, как мои терзания жестоки!..

Я перечту опять неконченные строки,

Спокойно перечту. О, что я дать готов

За окончание зловещих этих строф!..

Но что я говорю? Довольно и начала,

В нем несомненно есть язвительное жало.

«Хотя соперник ваш…

Но сами вы себя…

Не кто иной, как вы…

Преграду стойкую…

Я искренне ценю…

Освободить меня…

Он любит горячо…

Но ревность дикая…

Лишите страсть свою…

К вам устремлен…

И если вам прочтут…

Старайтесь не бежать…»

Обрывков этих фраз — увы! — довольно мне,

Чтоб горький жребий мой означился вполне.

Чтобы понять весь смысл посланья рокового —

Увы! — не надобно мне вовсе остального.

Но все же я сдержу отчаянья порыв.

Волнение мое от глаз неверной скрыв,

Исполню роль свою я, как актер на сцене,

И выдаст пусть себя она сама в измене…

Но вот она идет! Будь тверд, о разум мой,[71]

И хоть на час один ты властвуй надо мной!

Вы подождать меня любезно пожелали?

Что за притворщица!

Мы только что узнали,

Что ваш отец, король, вполне одобрил план,

И вскоре должен быть низвержен злой тиран,

Чему, поверьте мне, я радуюсь сердечно.

В восторге также я от этого, конечно,

Но…

Я уверена, что час его настал;

Желают все в стране, чтоб узурпатор пал.

А я — я льщу себя надеждою, что ныне

Та доблесть славная, которая в твердыне

Асторги упасла меня от рук его,

Вновь подвиг совершит для края своего,

Завоевание Леона завершая

И самовластный трон тирана низвергая.

Я подвиг тот свершу — не сомневайтесь в том,

Но — умоляю вас — к другому перейдем!..

Осмелюсь ли просить у вас, чтоб вы сказали,

Кому вы в эти дни последние писали,

С тех пор как здесь судьба свела обоих нас?

Мне странен ваш вопрос. Что так волнует вас?

Да любопытство всех с ума порою сводит…

От ревности оно, поверьте, происходит.

О нет! Вы можете спокойны быть вполне,

Ведь ревновать навек вы запретили мне.

Так вот: чтоб ревность вас не слишком волновала,

Скажу вам, что в Лион к Инесе я писала,

Луису два письма отправила в Бургос…

Не прекратить ли вам ехидный ваш допрос?

А не писали ль вы еще кому другому?

Как к недоверию мне отнестись такому?

Припомните, молю, принцесса! Может быть,

Писали вы еще? Ведь так легко забыть?

Я никогда таких вещей не забываю.

А вот на этот раз забыли. Да, я знаю!

Принц!

Чем могу служить?

О боже, что за тон!

У вас, я вижу, принц, рассудок помрачен.

Да, трудно бы ему теперь не помрачиться,

Когда мне суждено в измене убедиться.

О горе, горе мне! Что вижу пред собой?

Я очарован был предательской красой.

Что за предательство? О ком вы говорите?

О, как двуличны вы! Как тонко вы хитрите!

Но пользы будет вам, поверьте, мало в том.

Взгляните же сюда: ваш почерк вам знаком.

Мне окончания не надобно. Едва ли

Я ошибусь, сказав, кому вы здесь писали.

Так вот откуда гнев внезапный проистек?

Вы не краснеете при виде этих строк?

Краснеть невинности, поверьте, не пристало.

К несчастью, вижу я невинности здесь мало.

Вы пользуетесь тем, что подписи тут нет.

Но почерк явно мой, и это не секрет.

Какое чистое, нежданное признанье!

Так вами писано столь нежное посланье?

Скажите же — кому? Подруге, может быть?

Иль родственницу вы желали так почтить?

Иль так кому-нибудь по делу вы писали,

Кого, быть может, вы случайно лишь встречали?

О нет! Писала я к влюбленному в меня,

К кому и я полна взаимного огня.

Клянусь, изменница…

Безумец, замолчите

И недостойный ваш порыв остановите!

Хотя вы вовсе здесь не властны надо мной

И я даю отчет во всем себе одной,

Однако снять хочу с себя я подозренье

В предательстве моем, на ваше же мученье.

Все будет тотчас же для вас яснее дня:

Готова в миг один защита у меня.

Я назначаю вас самим себе судьею,

Чтоб приговор могли жестокий над собою

Вы сами произнесть — тем лучше, чем скорей, —

Удостоверившись в невинности моей.

Загадки эти все превыше пониманья.

Я не измучу вас тоскою ожиданья. (Зовет.)

Элиса!.. Я вас жду!..

Принцесса?

Вы, сеньор,

Старайтесь, чтобы ваш обманут не был взор;

Следите же за мной, чтоб явно убедиться,

Что все без хитрости здесь тотчас совершится.

Ответьте быстро мне: где спрятано у вас

Письмо, которое писала я сейчас?

Принцесса! Я должна пред вами повиниться:

Не знаю, как могло письмо то очутиться

Вдруг в комнате моей, в отсутствии моем.

Я неожиданно узнала, что тайком

Дон Лопе у меня, как то не раз случалось,

Все перерыл… и вот письмо ему попалось…

Но, к счастью, не успел его он прочитать:

В то время в комнату явилась убирать

Моя прислужница и тут же постаралась

Отнять письмо… Увы! При этом разорвалась

Бумага пополам, и с частью лишь одной

Дон Лопе вылетел из комнаты стрелой…

Вторая часть у вас?

О да!

Скорей мне дайте.

Письмо сложите вы и вслух нам прочитайте —

Мне хочется самой посланье услыхать.

Посмотрим же, кого придется наказать.

«Дону Гарсии»… Ах!

Ну что же? Продолжайте

И именем себя напрасно не смущайте.

«Хотя соперник ваш вам душу возмущает,

Но сами вы себя должны б сильней страшить.

Не кто иной, как вы, обязаны сломить

Преграду стойкую, что ваша страсть встречает.

Я искренне ценю Гарсии притязанья

Освободить меня от недостойных рук;

Он любит горячо, он предан мне, как друг,

Но ревность дикая приводит в содроганье.

Лишите страсть свою вы страстного обличья!

К вам устремлен, о принц, мой милостивый взор,

И если вам прочтут счастливый приговор,

Старайтесь не бежать подобного отличья».

Ну? Что вы скажете?

О, я скажу, принцесса,

Что счастья предо мной задернулась завеса,

Что преступленье я великое свершил

И ненависть навек за это заслужил…

Довольно! Знайте же, что если я решилась,

Чтобы письмо мое пред вами очутилось,

То — бог свидетель мне — лишь только для того,

Чтобы теперь навек отречься от всего,

Что там написано. Прощайте!

О! Куда вы?

Туда, где вас не будет.

Боже правый!

Ах, сжальтесь, сжальтесь же, принцесса, надо мной!

Безумная любовь одна всему виной.

Ведь если б, увидав письмо, я был спокоен,

Я б порицания был более достоин.

Ведь тот, кто страстно так, безумно так влюблен,

Мученьям ревности невольно обречен.

Ужель ценили б вы любви моей волненья,

Когда б записке той не придал я значенья,

Не содрогнулся бы при виде этих строк,

Которых смысл мог быть столь для меня жесток?

Скажите сами вы: ужели есть сомненье,

Что всякий бы письмом введен был в заблужденье?

Ужель тому, чем все так были б смущены,

Мог не поверить я?

Могли бы и должны.

Или того, что вам недавно я сказала,

Чтоб ваш рассеять страх, все ж оказалось мало?

Другой бы смело все доносы отвергал,

Хотя бы целый мир Эльвиру обвинял.

Чем меньше стоишь ты блаженств обетованных,

Тем тягостней наплыв предчувствий непрестанных,

Тем в счастие свое труднее веришь ты,

Как в призрак сладостный несбыточной мечты,

И, чувствуя, что я вас вовсе недостоин,

Встревожен вечно я, я вечно беспокоен.

Я думал: так как я властитель над страной,

По принуждению лишь нежны вы со мной,

Что допустили вы меж нами эту близость…

Могли ль предположить во мне такую низость?

Меня ль в притворстве вы могли подозревать,

И мне ль угодливость рабыни проявлять?

Мне ль чувству изменить? И раз я в вашей власти,

Прикидываться мне ль охваченной к вам страстью?

Меня не соблазнит победный ваш венок.

Вы смели бросить мне в глаза такой упрек!

Так знайте же: никто во всем подлунном мире

Не в силах предписать унизиться Эльвире.

И если я была вам предана душой —

Что было, вижу я, ошибкой роковой, —

То ныне к вам одно презрение питаю.

Всей вашей славою себя я не прельщаю.

И я сумею вам отныне доказать,

Что низости во мне вовеки не сыскать.

О да, виновен я, и нет мне извиненья,

Но все ж, прекрасная, молю у вас прощенья!

Молю у ваших ног во имя той любви,

Которая зажгла огонь в моей крови

С такою силою!.. Нет никого на свете,

Кто тяжко так страдал, как я, в минуты эти.

Но если этот гнев не может быть смягчен

И я на ненависть отныне обречен,

То пусть тогда удар меча из состраданья

Меня освободит от этого терзанья.

Коль ненависть к себе я буду видеть в вас,

Ужель смогу прожить я хоть единый час?

Раскаянье томит меня тоскою жгучей,

Мой светлый небосклон затмился грозной тучей,

И стая коршунов уж носится под ним

И злобно тешится страданием моим.

Принцесса! Жду от вас последнего решенья:

Коль нет отныне мне надежды на прощенье,

То есть в моих руках мой неизменный меч,

Чтоб жизнь несчастного у ваших ног пресечь.

И я бы счастлив был, пред вами умирая,

Когда бы знал, что кровь течет моя, смывая

То преступление, которое свершил

Лишь потому, что вас безумно я любил;

Что если вспомнить вдруг вам обо мне случится,

Презрением ко мне ваш взор не омрачится…

Вот все, о чем теперь я смею умолять.

Жестокий человек!

Чего я должен ждать?

Должна ль, скажите, я вам даровать прощенье,

Чтоб снова заслужить такое оскорбленье?

Ужели может тот, кто любит, оскорбить?

Ужель порыв любви не следует простить?

Поступка вашего любовь не извиняет.

Она лишь пламень свой открыто проявляет.

Чем пламенней любовь, принцесса, тем трудней…

Нет, недостойны вы теперь руки моей.

Я ненавистен вам?

Да. Силюсь всей душою

Я ненавидеть вас. Стремлюсь владеть собою,

Чтоб ненависть мою навеки сохранить,

Хоть тяжко будет мне ее в себе носить.

Зачем же делать вам усилье над собою?

Ведь меч мой занесен открыто надо мною.

Прочтите приговор — и принц тотчас умрет.

В ком ненависти нет — не жаждет казни тот.

А я — я не могу влачить существованье,

Когда ко мне у вас не будет состраданья.

Одно из двух, молю: прощенье или казнь!

Увы! Не скрою я невольную боязнь:

Ведь если вам теперь прощенье обещаю,

То этим я себе жестоко изменяю.

О незабвенный миг! Прекрасная моя…

Оставьте! Боже мой, как малодушна я!

Я наконец…

Мой принц! Я снова с донесеньем,

Боюсь, оно опять вам причинит волненье.

Ступай ты от меня с известием твоим!

Безумно счастлив я и не встревожусь им.

Я только что здесь был восторженный свидетель,

Что в ней одной слились краса и добродетель,

Что в ней царит один великий, светлый дух.

К докладам всем твоим отныне буду глух,

Избавь меня от них…

Мой принц! Как вам угодно.

Распоряжаться мной вы можете свободно.

Я думал, что секрет мне удалось открыть,

Который должно вам тотчас же сообщить,

Но так как, вижу я, он вам неинтересен,

Я тему изменю. Быть может, неизвестен

Вам тот восторг у всех леонских горожан,

Которым устрашен зазнавшийся тиран?

Народ при криках войск Кастилии ликует,

Что истинный король теперь восторжествует.

И чтобы подвиг тот как должно завершить,

С кастильской армией мою соединить

Я поспешу теперь, над хищником управу

Свершу, чтобы вкусить заслуженную славу…

Ты сообщить хотел какую-то мне весть?

Какую именно?

Неважная, но есть…

Да ну же, говори! Теперь я позволяю.

Из ваших прежних слов я, принц мой, заключаю,

Что я сомнений в вас не должен возбуждать.

Отныне буду я таиться и молчать.

Я говорю тебе, что тайну знать желаю.

Желанья ваши все я свято исполняю,

Но, принц мой, говорить здесь неудобно мне:

Я в скромности дверей уверен не вполне.

Уйдем отсюда, принц! Такого рода тайны

К предосторожностям взывают чрезвычайным.

Элиса! Ты меня, наверно, осудила

За то, что слабость я такую проявила,

Что с легкомысленной, постыдной быстротой,

Забыв обиды боль и гнев не ложный мой,

Сменила так легко достойное решенье

На малодушное, позорное прощенье?

Скажу я, что, когда любимый оскорбит,

Конечно, это нас жестоко тяготит.

Но хоть обиды нам не может быть больнее,

А мы ее простить готовы тем скорее,

И коль избранником нежданно нам она

В избытке чувств любви была нанесена

И если сильный гнев в душе у нас бушует,

Избранник тем скорей, прощенный, торжествует.

Итак, хоть вам удар свирепый нанесен,

Не удивляюсь я, что вами принц прощен.

Свершать суровый суд над ним не в нашей власти,

И самый сильный гнев всегда уступит страсти.

Ах, знай: как ни сильна к нему моя любовь,

Но краскою стыда я не зардеюсь вновь,

И как ни тяжела была бы мне утрата,

Но к чувству прежнему не может быть возврата,

Когда хоть раз еще нарушит клятву он,

Порывом ревности обидной ослеплен.

Пойми, что гордый дух несказанно страдает,

Когда решение свое он изменяет;

Он часто внутренней, мучительной борьбой

Стремится подавить желаний страстных рой.

Элиса! Честь свою он выше счастья ценит

И слову данному вовеки не изменит.

Итак, по поводу прощенья моего

Ты не загадывай в грядущем ничего.

Какие б мне судьба не нанесла удары,

Поверь, не буду я принцессою Наварры,

Пока Гарсия мне не сможет доказать,

Что впредь не будет он нелепо ревновать,

Что можно не питать мне больше опасений

Вновь испытать хоть часть подобных оскорблений.

Ужели ревностью возможно оскорбить?

Но что же более нас может прогневить?

Ведь сердце женщины в таком волненье бьется,

Когда она в любви мужчине признается!

Ведь этот шаг свершить — ты знаешь — трудно нам,

Предаться можем мы свободно лишь мечтам.

И если женщина решилась на признанье,

То ей не верящий достоин наказанья.

Возможно ль допустить еще сомненья в том,

На что решились мы с таким большим трудом?

Принцесса! Я всегда того держалась мненья,

Что в недоверье к нам нет вовсе оскорбленья.

Готова утверждать обратное как раз:

Опасность есть, коль друг уверен слишком в нас.

Ведь…

Прекратим наш спор. Различны наши взгляды.

Иные женщины ревнивцу очень рады,

А я не такова. Наваррский принц ревнив,

Я между им и мной предчувствую разрыв,

И как бы он теперь в бою ни отличился…

Но, боже мой, сюда дон Сильвио явился!

О принц! Ужели вас я вижу пред собой?

Принцесса! Знаю я: приход не в пору мой,

Не ждали вы, что я, запрет строжайший зная,

Проникну в замок ваш, опасность презирая,

Украдкою войти один сюда решусь

И перед вами здесь внезапно появлюсь.

Но видеть вас хоть миг безумное желанье

Могло бы превозмочь любое испытанье;

Тяжелый мой удел — в разлуке с вами быть —

Не в силах более я был переносить,

И я не мог сдержать мучительных стремлений

Ваш облик созерцать хоть несколько мгновений.

Я вам пришел сказать о радости моей,

Что здесь вы спасены от вражеских цепей,

Что посягнуть на вас тиран уж здесь не может.

Но вместе с тем меня мученье вечно гложет:

О, сколь безжалостна была судьба моя,

И счастья вас спасти, увы, лишен был я!

Завидный подвиг тот судьба несправедливо

Позволила свершить сопернику счастливо.

Принцесса! Чувства к вам такие ж я хранил,

Как и соперник мой, я подвиг бы свершил,

Как и Наварры принц, и вы б свободны были,

Но небеса — увы! — иначе все решили.

Я знаю, знаю, принц, что вы одарены

Высокой доблестью героев старины.

Не сомневаюсь я, что, доблести послушный,

Вы подвиг совершить могли б великодушный

И, как соперник ваш, в душе полны огня,

От вражеских цепей избавили б меня.

Но все ж к судьбе своей не будьте слишком строгим:

Стране Кастилии обязана я многим.

Все знают, как отец ваш верен дружбе был

И что для короля покойного свершил,

Как помогал ему во всяком затрудненье;

У вашего ж отца мой брат нашел спасенье.

В теченье двадцати тяжелых, долгих лет

Отец ваш охранял его от горьких бед,

А ныне, чтобы он стал править всей страною,

На узурпатора идете вы войною.

Ужель не вижу я в такой великий час,

Что узы тесные давно связали нас?

Но, принц, едва ли б вы, сознайтесь, правы были,

Когда б во всем служить один мне порешили.

Ужель, скажите мне, вас может оскорбить,

Что помощь от других могла я получить?

Позвольте ж мне среди столь тяжких испытаний

Хранить и для других хоть часть моих признаний.

Уймите ропот свой на то, что и другой

Спасал меня от бед могучею рукой.

Принцесса! Я не прав, я вижу слишком ясно,

Что жалобу мою я высказал напрасно.

Ах, стоит ли твердить, что горе мучит нас,

Когда есть горшее во много-много раз?

Хоть помощь от других меня и угнетает,

Но не она меня, поверьте, убивает.

Увы! Соперник мой, я вижу, предпочтен,

И вот он, тот удар, которым я сражен.

Да, слишком ясно мне, как вашею душою

Он прочно завладел, возвысясь надо мною,

А счастье, давшее возможность вам служить

И доблесть всю свою пред вами проявить,

Блестящим подвигом вам даровав спасенье,

Есть следствие одно лишь вашего веленья.

Я верю: есть звезда средь вечной синевы,

Что славу даст тому, кому хотите вы.

Мои ж усилья все — что легкий пар тумана.

И я веду войска, чтоб растоптать тирана,

Но я иду, дрожа, на славный подвиг тот.

Ах, не меня звезда счастливая ведет,

Не мне нанесть врагам смертельные удары!

Победный, славный лавр получит принц Наварры.

Принцесса! Неужель мне видеть суждено

Погибель всех надежд, лелеемых давно?

Какое я свершил, скажите, преступленье,

Что заслужил свое жестокое крушенье?

Не спрашивайте, принц, меня теперь о том,

На что ответ сокрыт в достоинстве моем.

Холодности моей, что, вижу, вас смущает,

Вам голос внутренний ужель не объясняет?

Ведь, право, сами вы не можете не знать,

Что ваше прошлое должно мне подсказать;

Оно известно мне. Мой принц! Вы благородны,

Поступки низкие, я знаю, вам не сродны;

Вы сами можете ль, скажите, допустить,

Чтоб я вам помогла измену совершить?

Скажите напрямик: ужель не преступленье —

Раз слово дав другой, мне делать предложенье?

Ужели может быть вам горек мой отказ?

Он от неверности спасти желает вас.

Да, принц мой, первых чувств любви огонь священный

Пылает с силою такою неизменной,

Что жизни надлежит себя навек лишить

Скорее, чем любовь вторую допустить.

Я чувствую к вам, принц, — и этого не скрою, —

Что должно чувствовать к столь славному герою, —

Я уважаю вас. Но вашей быть должна

Лишь та, что первою, принц, вами избрана.

Вы изменили ей, и хоть ей это ясно,

Но все ж по-прежнему она вас любит страстно.

Как вам она верна — вы знаете, и как

Отвергла ради вас весьма завидный брак,

Отвергла смело блеск короны лучезарной

В порыве доблестном. А вы, неблагодарный!..

Какие жертвы вам, о принц, принесены!

Отдайте же ей то, что вы отдать должны.

Принцесса! Знаю я, что в ней достоинств много,

И за измену ей себя караю строго,

Но, сознаваясь в том, принцесса, я боюсь,

Что я и в чувстве к вам спокойствия лишусь.

О да! К покинутой я полон сожаленья,

И к вам любовь моя мне создает мученья;

Едва я увлекусь о вас моей мечтой,

Как образ, весь в слезах, встает передо мной

И прежняя любовь язвительным укором

Является опять перед смятенным взором,

Но вновь мечты о вас и сила ваших чар

Наносят в сердце мне мучительный удар.

Позвольте до конца вам высказать признанье:

Пытался много раз я цепь очарованья

С истерзанной души решительно сорвать

И чувству прежнему во власть себя отдать.

Но тщетны были все старанья и усилья;

Я опустил мои израненные крылья;

Пускай всю жизнь меня гнетет судьба моя —

Забыть мечту мою о вас не в силах я,

Не в силах отогнать ужасное сознанье,

Что вами тот, другой, добьется обладанья.

Нет! Если узами вас свяжет Гименей,

То смерти будет он свидетелем моей.

Я знаю, как добра, верна моя Инеса,

Но разве волен я в любви моей, принцесса?

Сраженный вашею пленительной красой,

Могу ли отвечать я за поступок мой?

Ах! Кто из нас двоих мучительней страдает?

В лице моем она изменника теряет,

Легко утешиться в страдании таком,

Но чем утешусь я в несчастии моем?

Я верную мою Инесу покидаю

И сам себя любви терзаньям обрекаю.

Терзанья сами вы себе изобрели,

Вы с чувством справиться по-рыцарски могли,

Но слабости своей, как вижу, уступили,

Про силу разума, про долг ваш позабыли.

Принцесса! Знаю я: приходом в этот зал

Беседу вашу здесь некстати я прервал;

Не думал я никак — даю вам в этом слово, —

Что повстречаю здесь я гостя дорогого.

Вы правы, всякого мой гость бы удивил,

И так же для меня он неожидан был.

Принцесса! Верю я, что гостя вы не ждали

И, что он будет к вам, совсем того не знали.

Но что же вы нам, принц, не оказали честь,

Прислав заранее столь радостную весть?

Мы вас бы встретили, как это подобает;

Внезапный ваш приезд невольно удивляет.

Я знаю, что у вас теперь так много дел,

И отвлекать от них я вас не захотел.

Среди высоких дум воители не склонны

Отвешивать гостям учтивые поклоны.

Зато воители, в достоинстве своем,

Не любят совершать что б ни было тайком

И, видя с детских лет лишь славу пред собою,

Воюют с поднятой высоко головою;

Лишь чувством доблестным их дух руководим,

Притворства вид один им, храбрым, нестерпим.

И не унизили ль достоинства вы сами,

Пробравшись к нам сюда окольными путями?

Да, я уверен: вам не избежать молвы,

Что недостойно так здесь поступили вы.

Осудит ли мое кто-либо поведенье,

Что тайною облек я это посещенье,

Не знаю твердо, принц, но я ни в чем другом,

Что света требует, не поступал тайком.

И жаловаться вам, коль дело вас коснется,

На неожиданность, поверьте, не придется —

Сумею обо всем я вас предупредить,

И будете вы знать, как должно поступить.

Не будем доводить мы здесь до исступленья

Наш благородный пыл и принимать решенья;

Отложим счеты все и спорить погодим —

Не надо забывать, пред кем мы говорим.

Ах, вы не правы, принц! Не должно к посещенью

Его…

Как! Он у вас снискал благоволенье?

Нет, это слишком! Нет! Искусней вам хитрить,

Принцесса, следует, чтоб снова мне внушить

Доверие к таким вещам необычайным —

Что дона Сильвио приход к вам был случайным.

Всецело волю вам даю подозревать

И нужным не сочту что-либо отвергать.

Чистосердечного я жду от вас признанья.

Не служит ни к чему упорство отрицанья.

Притворству всякому, принцесса, есть предел.

Пускай разит меня вихрь смертоносных стрел —

Скажите правду всю, оставьте принужденность,

Скажите, что к нему вы страстную влюбленность

Питаете в душе, что без него дышать…

Посмеете ли вы любви моей мешать?

Кто сделал вас судьей души моей влеченья?

Должна ль на них просить у вас благословенья?

Нет, дон Гарсия, вы обольщены мечтой,

Как будто бы у вас права есть надо мной.

Вы знаете меня, я вижу слишком мало,

Коль думать смеете, что правду я скрывала.

Над волею моей и у него нет прав,

Однако дорог мне его открытый нрав.

Альфонсо, доблестный и благородный воин,

Быть может, больше вас моей руки достоин;

Он для меня готов пожертвовать собой,

За что признательна ему я всей душой.

И если будет мне запрещено судьбою

Наградою служить достойному герою,

То я ему теперь охотно клятву дам,

Что я принадлежать не буду также вам,

И, чтоб не тешить вас пустой надеждой снова,

Без колебаний я даю вам в этом слово.

Хотели вы, чтоб я правдивою была?

Я чувства все мои пред вами излила.

Довольны вы теперь? Иль ваше посрамленье

Дальнейшего еще желает объясненья?

Подумайте, — я вам ответ готова дать,

Чтоб подозрения все ваши разогнать.

А вы запомните, коль вами я любима:

Принц! Помощь ваша мне теперь необходима,

И ныне лишь от вас зависит жребий мой,

А на причудника махните вы рукой —

Не слушайте угроз, не бойтесь беснованья,

Покорно вас прошу… Альфонсо, до свиданья!

Вы возвеличены признанием таким

И упиваетесь смущением моим.

Так, видно, рок судил. Успех ваш непреложен.

Победу празднуйте. Соперник уничтожен.

Приятней, кажется, нет в мире ничего:

Соперник ваш был сам свидетелем всего.

Ведь то, что недруг ваш внезапно стал опальным,

Послужит ныне вам трофеем триумфальным.

Блистательный успех достался вам легко.

Но знайте, что еще до цели далеко,

И бешенство во мне не вздорное таится,

И нечто страшное, быть может, совершится —

Отчаянье и гнев кипят в моей крови.

Не подлежит суду обманутый в любви,

И коль изменница при мне вам обещала

Не быть вовек моей, то знайте: есть немало

Средств у меня к тому, чтоб также помешать

Клятвопреступнице и вам принадлежать.

Угрозою своей меня вы не смутите,

Вперед загадывать, прошу вас, погодите.

Поверьте: за себя готов любой из нас

Как должно постоять, когда настанет час.

Но так как, принц, в пылу мучительных волнений

Соперникам легко дойти до оскорблений,

Чтоб слишком жаркий спор сейчас не воспылал —

А я бы этого меж нами не желал, —

С усердной просьбой к вам дозвольте обратиться:

Возможность дайте мне отсюда удалиться.

Не бойтесь, принц, никто не принуждает вас

Нарушить данный вам здесь только что приказ.

А гнев правдивый мой, как он ни пламенеет,

Все ж выбрать для себя удобный час сумеет.

Свободен путь, сеньор, спешите же уйти,

Спешите ваш венец победный унести,

Но знайте: прежде чем вам счастье улыбнется,

Вам, принц, через мой труп перешагнуть придется.

К услугам вашим я. Когда настанет час,

Судьба решит наш спор и меч рассудит нас.

О нет, дон Альваро, оставьте попеченье!

Я не могу забыть такое оскорбленье.

Хотите рану мне словами исцелить,

А можете ее вы только растравить.

Мольбы его давно мне слушать надоело.

Нет, гневу моему отныне нет предела.

Раскаяньем меня не в силах он смягчить,

Прощенья никогда ему не получить!

Принцесса, сжальтесь же! Едва ли кто на свете

Раскаивался так, как он в минуты эти.

Когда б вы видели страдания его,

То не лишили бы прощенья своего.

В его года порыв страстей, порыв волнений

Не может места дать для здравых рассуждений.

В нем так бушует кровь, невольно в страсти он

Порыву первому бывает подчинен!

Дон Лопе, нахватав повсюду слухов ложных,

Все передал ему в словах неосторожных,

А смутная молва, столь быстрая во всем,

Узнав, что к вам придет дон Сильвио тайком,

Твердила, что и вы весьма к тому причастны

И видеть Сильвио заведомо согласны.

Молве поверил принц, и, вестью поражен,

Всю эту ложную тревогу поднял он.

Но затемненный ум в нем скоро прояснился,

Он в роковой своей ошибке убедился,

Дон Лопе удален, что ясно говорит,

Насколько дух его раскаянье томит.

Ах, слишком он легко меняет убежденья!

Как мог он быстро так забыть все подозренья?

Скажите же ему: пусть взвесит все сполна

И дело не спеша исследует до дна.

Он слишком хорошо…

Прошу вас, ради бога,

Не надо говорить об этом слишком много!

Я этим буду лишь сильней огорчена.

Сейчас и без того я вся потрясена:

Не знаю, что с моей Инесою случилось.

Ужасный ходит слух, что будто отравилась,

И эта мысль меня так давит и гнетет,

Что мне теперь совсем не до других забот.

Быть может, ложный слух волнует вас глубоко,

Но принца поражу ответом я жестоко.

Как ни крушился б он и как бы ни тужил,

Поверьте, что еще он больше заслужил!

Ну наконец-то он ушел от вас, принцесса!

Спешу вам сообщить, что, кажется, Инеса

От жизни не ушла. О, наконец вздохнуть

Свободней может вновь, надеюсь, ваша грудь!

Какой-то человек здесь просит разрешенья,

Чтоб лично передать вам это сообщенье.

Пускай скорей войдет. Позвать сюда его!

Он видеть, кроме вас, не хочет никого

И слезно просит вас с волненьем чрезвычайным,

Чтобы его приход для всех остался тайным.

Мы так и сделаем. Сама я дам приказ,

Чтобы никто не смел здесь беспокоить нас,

А ты веди его ко мне без промедленья.

О боже! Что за весть? В каком я нетерпенье!

Вы — посланный?

Да, я к услугам вашим весь.

А где ваш господин?

И господин мой здесь.

Прикажете позвать?

Скорее позовите

Его сюда, ко мне! Еще ему скажите,

Чтоб не боялся он — здесь посторонних нет.

Как видно, важный он нам сообщит секрет,

Глубокой тайною себя он окружает…

Однако вот он сам.

Принцесса… Боже мой! Не верю я глазам!

Элиса милая! Украдкою я к вам

Сюда явилась. Здесь надеюсь я укрыться.

Лишь мертвой притворясь, могла освободиться

Я от насилия родителей моих, —

Тиранами назвать могу я смело их.

Готова я была и смертью непритворной

Тот брак мой отвратить, постыдный и позорный.

Элиса! Я прошу у вас меня укрыть,

Но тайну ото всех должны вы сохранить,

Чтоб чувствовать могла себя я безопасной

От злых моих врагов и участи ужасной.

О, восклицанием не выдала я вас —

Никто, поверьте мне, не мог подслушать нас.

Мой бог! В какой восторг придет моя принцесса,

Увидя, что жива, что здесь ее Инеса!

Пожалуйте туда — принцесса там одна,

И тайна будет мной от всех сохранена.

Зачем вы здесь?

Мой принц меня к вам посылает

И помощи от вас, Элиса, ожидает:

Свиданья для него добиться вы должны,

Иначе дни его, быть может, сочтены,

Он как помешанный… Но вот он…

Ради бога!..

Ах, сжалься надо мной, Элиса, хоть немного!

Ты видишь, я совсем убит моей тоской!

О, как несчастен я! Ах, сжалься надо мной!

Что до меня, мой принц, то я гляжу иначе

На ваш любовный пыл, и то для вас удача,

Расходимся мы с ней во взглядах на любовь,

И в споре из-за вас случилось это вновь.

Но если вас она за ревность порицает

И ревность так ее глубоко возмущает,

На вашем месте, принц, я б постаралась быть

Угодным ей во всем и ревность позабыть.

Влюбленный совершит безумнейший поступок,

Коль для возлюбленной не сделает уступок —

Они ценней, мой принц, чем тысячи услуг.

Отрадно, что с тобой во всем согласен друг,

Что сердце в нем горит таким же чувством тоже,

Отрадно видеть нам все, что на нас похоже.

Я знаю, но — увы! — как ревность ни гоню,

Мне случай роковой готовит западню,

И дух мой, несмотря на все его старанья,

Не в силах побороть такое испытанье.

Не то, что чувств моих Эльвира не ценя,

Перед соперником отвергнула меня

И, обратясь к нему с своею речью нежной,

Наполнила меня вновь ревностью мятежной, —

Не то меня гнетет. Я снесть бы это мог.

Но горе в том, что сам я дал к тому предлог,

В горячности своей забывшись на мгновенье,

И сам нанес моей Эльвире оскорбленье.

Хочу прощения теперь просить у ней

И этим снять навек пятно с души моей,

И, если ждет меня жестокая утрата,

Пусть будет в том одна Эльвира виновата.

Чтоб хоть немного гнев ее улечься мог,

Вам выждать надо, принц, она полна тревог…

Нет-нет, не в силах я откладывать свиданье!

Ах, сделай для меня, хотя б из состраданья!

Я не уйду, пока прощенья не добьюсь.

Да погодите же! Не время, принц, клянусь!

Нет-нет, не удручай отказом столь суровым.

Ах!..

Надо, чтоб она своим всесильным словом

Упрямого взялась отсюда удалить. (Громко.)

Ну хорошо, мой принц, пойду я доложить.

Скажи ей, что теперь навеки прогнан мною

Тот, кто действительно размолвки был виною,

Здесь Лопе больше нет…

Что вижу! Боже мой!

Что в миг ужасный сей предстало предо мной?

Иль брежу наяву и вижу привиденья?

Так вот он где, венец смертельного мученья,

Удар, которым я навек теперь сражен!

Недаром часто так я был в душе смущен

Предчувствием беды и тьмою подозрений, —

Все это был лишь ряд судьбы предупреждений.

Мой принц! Что вас могло так сильно огорчить?

Я видел то, чего не в силах объяснить.

Когда б передо мной весь свет преобразился,

То я и этому не так бы изумился.

Конец!.. Жестокий рок!.. Сказать не в силах я…

Мой принц, мой добрый принц! Придите же в себя!

Проклятье!.. Видел я…

О принц мой, вы в припадке!

Я умереть готов. Теперь конец загадке.

Но что ж такое там?

Погасло все, как жар.

Я предан, я убит… Неслыханный удар!

Мужчину там… Нет сил… мне голос изменяет…

Мужчину… слышишь ли? — Эльвира обнимает!

Не может быть, мой принц, ручаюсь в этом вам!

Ах, что ты говоришь! Ведь я же видел сам!

Тебе ли, Альваро, так низко лицемерить?

Скажи, могу ли я глазам своим не верить?

Мой принц! Вы сильно так теперь возбуждены,

Что можете легко в обман быть введены.

Ну как же допустить возможность поцелуя

Здесь, на глазах у всех?..

Оставь меня, прошу я!

Вотще взываешь ты к холодному уму —

Сейчас я отдаюсь лишь чувству моему.

Нет, говорить мне с ним, я вижу, невозможно.

О, как я оскорблен постыдно и безбожно!..

Но кем, хочу я знать? Я собственной рукой…

Но вот она сама… Сдержу ли гнев я свой?..

Что вам угодно, принц? Скажите, неужели

Вы снова на глаза явиться мне посмели,

Чтобы из уст моих прощенье услыхать?

Что, дон Гарсия, вы хотите мне сказать?

Скажу: хоть много зла в подсолнечной таится,

С таким предательством ничто здесь не сравнится.

Ни небо, ни земля, ни даже самый ад

Такого изверга, как вы, не сотворят.

Ах вот как, милый принц? Недурно для начала!

Признаться, я от вас иного ожидала.

О да! Не ждали вы никак, что я сейчас

Любовника узрел в объятиях у вас?

Что я благодаря дверям полуоткрытым

Свидетелем был сам лобзаньям ядовитым?

Уж не соперник ли счастливый с вами вновь?

Иль это новая, нежданная любовь?

О небо, дай мне сил, иначе не снесу я

Позор бесстыдного такого поцелуя!

Краснейте же скорей! Ужель в вас нет стыда?

Ведь маска сорвана с измены навсегда.

Так вот что значили души моей волненья,

Недаром так меня терзали подозренья!

Вы называли их позорными, но я

Был прав, в душе моей предчувствие тая,

И, несмотря на сеть всех ваших ухищрений,

Предсказывал беду мне верно добрый гений.

Но знайте: если я так вами оскорблен,

Поступок низкий ваш мной будет отомщен.

Мне ведомо: любовь не терпит принуждений,

Вы выбирать вольны предмет своих влечений,

Насильно никогда не станешь сердцу мил,

И я бы вас за то совсем не осудил,

Когда б, Эльвира, вы признались мне открыто,

Что волею судеб любовь ко мне забыта.

Как ни был бы удар болезнен и жесток,

Я мог бы проклинать лишь мой злосчастный рок.

Но нет! Передо мной коварная измена.

Вы мучили меня, как злобная сирена,

Но за обман такой не буду я в долгу,

Я гневу моему позволить все могу.

Нет-нет, все кончено! Я отомстить сумею.

Я полон ярости. Собой я не владею.

О, как поруган я! Обман со всех сторон!

Но надо, чтоб я был достойно отомщен.

Я все испепелю, и бешеная злоба,

Отмстив, мне самому откроет двери гроба.

Достаточно ль теперь наслушалась вас я?

Нельзя ли, чтоб пришла и очередь моя?

Но что вы можете на это все ответить?

Коль вы имеете еще мне что заметить,

Готова слушать я и дальше. Если ж нет,

То ваша очередь прослушать мой ответ,

Как мне ни тяжелы все эти объясненья.

Ну что ж, я слушаю. Пошли мне бог терпенья!

Я подавляю гнев, язвить вас не хочу,

За бешеную речь спокойно отплачу.

Да, но вы видите…

Позвольте! Я готова

Была вас выслушать, теперь за мною слово.

Дивлюсь я случаю, дивлюсь моей судьбе:

Представить ничего я не могу себе,

Что было б дико так и так непостижимо

И более всего рассудку нестерпимо.

Тот, кто мне говорит, что он в меня влюблен,

Лишь злобою ко мне всецело поглощен;

Он сыплет на словах в любви мне уверенья,

На деле ж нет ко мне ни капли уваженья;

В том сердце, что зажег, воспламенил мой взор,

Встречаю я себе один сплошной укор;

Ко мне доверия и искры нет ничтожной,

Чтоб защитить меня от клеветы безбожной.

Я вижу…

Я себя не дам перебивать…

Я вижу, что судьбой дано мне испытать,

Что сердце, полное любви ко мне, не только

Словам — делам моим не верило нисколько,

Не только от клевет мне не было щитом,

Но что оно и есть мой злейший враг во всем.

Довольно случая ничтожного значенья,

Чтоб тотчас у него явились подозренья!

Но мало этого: чтоб злобно их излить,

Оно меня тотчас готово оскорбить.

Но где же здесь любовь, которая лелеет

Свою избранницу и разве что посмеет

Ей с осторожностью великой намекнуть

На все сомнения, терзающие грудь?

Меж тем безумье в вас дошло до исступленья:

Все эти выкрики, проклятья, оскорбленья…

Но я на этот раз хочу глаза закрыть

На все, что так меня должно бы рассердить;

Я дать возможность вам хочу, чтобы могли вы

Загладить ваши все безумные порывы.

Я выслушала вас с терпеньем потому,

Что случай редкостный причиной был всему;

Напрасно было бы объятий отрицанье,

И волноваться вы имели основанье.

Ужель…

Прошу еще вниманья я у вас —

Мое решенье вы узнаете тотчас,

Я положу конец всей смуте бесполезной.

Так знайте: вы теперь находитесь над бездной;

Предоставляю вам всецело я во власть

От бездны той спастись или в нее упасть.

Коль, несмотря на то, что вас теперь смутило,

Исполнить долг любви у вас найдется сила,

Коль вы поверите лишь слову моему,

Не требуя в ответ «что, как и почему?»,

Ни доказательства, ни лишних оправданий,

Признав нелепость всех сомнений и страданий,

Коль подозренье вы отвергнете свое,

Поверив слепо мне лишь на слово мое,

То эта дань любви, доверья, уваженья

Загладит тотчас же все ваши преступленья,

И я готова взять назад, не помня зла,

Все то, что против вас в пылу произнесла,

Вы все исправите покорностью такою,

И если мне дано владеть моей судьбою

И тем не оскорбить ни род, ни честь мою,

То я и руку вам и сердце отдаю.

Но если — здесь прошу особого вниманья! —

Но если, несмотря на это обещанье,

Вы, принц, откажетесь довериться вполне,

Все подозрения принесши в жертву мне;

Но если мало, принц, вам будет уверенья,

В котором — честь моя, честь моего рожденья;

Но если будет все ж сомненье вас язвить,

И, чтоб в невинности моей вас убедить,

Дерзнете вы меня попробовать заставить

Вам доказательство бесспорное представить, —

Охотно тотчас же его представлю вам,

Но знайте, что тогда конец и всем мечтам

И с той минуты я вас более не знаю.

В свидетели мои я небо призываю,

Что, как бы ни была грустна судьба моя,

Чем вам принадлежать, скорей погибну я.

Итак, я два пути открыла перед вами;

Который вам избрать — теперь решайте сами.

О небо! Никогда не видел мир земной

Ни лжи искуснее, ни хитрости такой!

Клянусь, таких злодейств не выдумать и аду

И в сердце смертного не влить такого яду!

Возможно ль что-нибудь еще изобрести,

Чтоб, одурачив нас, вернее провести?

Опутать вы смогли ничуть не хуже змея

Меня же самого любовию моею.

Вы ловко создали заслон перед собой

Из этой же любви, безумной, роковой!

Улика налицо, и нет вам извиненья.

Чтоб вывернуться, вы пошли на ухищренья,

Вы время выгадать хотите, потому

И снисходительны так к гневу моему;

Вы трудным выбором меня смутить хотите, —

Так от любовника вы гнев мой отвратите.

Вы ловкий изворот сумели изыскать:

Раз доказательств вы не можете мне дать —

Прикинувшись самой невинностью умело,

Вы разъясненье мне готовы дать всецело

Лишь на условиях, которые принять

Я не решусь, о чем вы не могли не знать.

Но вы ошиблись. Я без всяких отлагательств

Потребую от вас бесспорных доказательств.

Какое чудо здесь еще поможет вам

То отрицать, чему свидетель был я сам?

Чем требовать, мой принц, подумайте-ка прежде,

Иначе вы должны сказать «прости» надежде.

Согласен я на все. Пусть так. В подобный миг

Надеждам места нет. Я вас вполне постиг.

Как вы раскаетесь сейчас в своем решенье!

Я знаю, почему вам выгодно медленье.

Напрасно вы порыв смутить хотите мой.

Нет, кто-то скоро здесь раскается другой,

Нет, вам от слов моих отказа не добиться, —

Преступник должен мне здесь жизнью поплатиться!

Довольно! Кончено! Мне совестно самой.

О, как же я смешна с моею добротой!..

Безумью своему предела он не знает,

Погибнуть хочет он — пускай же погибает! (Зовет.)

Элиса!.. (Дону Гарсии.)

Вы меня решились принуждать,

Но вы узнаете, что значит оскорблять.

Пришельца милого ко мне вы позовите.

Я очень жду его — так вы ему скажите.

А я…

Вы будете удовлетворены.

Вновь, видно, воевать с ревнивцем мы должны!

Желаю вам, чтоб вы, досадой опьяненный,

До самого конца остались непреклонны,

Но твердо помните, какою вы ценой

Увидите секрет раскрытым пред собой.

Вот происшествия простое объясненье,

Вот что повергло вас в такое возбужденье,

Вот он, соперник ваш! Глядите же сюда:

Вы в нем узнаете Инесу без труда.

Мой бог!

Но если взор ваш в гневе помутился

И лица узнавать способности лишился,

То можете спросить об этом у других,

Чтоб не было у вас сомнений никаких.

Уловкой хитрою была ее кончина:

Чтобы избавиться от козней властелина,

Пришлося ей себя мужчиной нарядить

И всюду ложный слух о смерти распустить.

Прошу простить меня, графиня дорогая:

Вас позвала сюда я, тайну разглашая,

Но, верьте, я к тому была принуждена —

От клеветы себя я защитить должна.

Меня преследует во всем он без изъятья,

Представьте: увидав сердечные объятья,

Увидев, как нежны, графиня, вы со мной,

Ревнивец оскорбил меня упреков тьмой.

Да, вот он, тот предмет души моей влечений,

Что на меня навлек так много оскорблений.

Принц, торжествуйте же — не скрыто ничего,

Как истый властелин, добились вы всего.

Но знайте: никогда не будет мной забыто,

Как вы здесь честь мою позорили открыто.

И если клятву я мою решусь забыть

И оскорбителя когда-нибудь простить,

Пусть небеса за то пошлют мне наказанье,

Пусть гром меня убьет за это оправданье.

Графиня! Поскорей уйдем отсюда прочь.

Я отвращения не в силах превозмочь

К тому, кто все крушит в своей безумной злобе.

От бешенства его скорей спасемся обе

И будем небеса усерднее молить,

Чтоб от него навек себя освободить.

Своею ревностью — сам бог тому свидетель —

Вы оскорбили, принц, жестоко добродетель.

О боже! Что я, где? Зачем я не убит?

Смертельный ужас мне все чувства леденит.

Ну кто бы ожидал такого совпаденья?

О боже, как меня терзают угрызенья!..

Ты прав, дон Альваро. Но снова злобный ад

Безумной ревности мне впрыснул в сердце яд.

Да, грозный рок хотел, чтоб снова я терзался

И сам себе врагом лютейшим оказался.

К чему, дон Альваро, мне пылко так любить,

Как никогда никто не мог вообразить,

Когда любовь моя так глупо поступает,

Что ненависть одну ко мне лишь возбуждает?

Нет, должен искупить я смертию своей

Те оскорбления, что причинил я ей!

Могу ль теперь спастись от горькой укоризны?

Мной все потеряно, и нет мне цели в жизни.

Коль не видать вовек мне свет ее очей,

Расстаться мне легко и с жизнию моей…

Но, принц…

Мне умереть, мой друг, необходимо —

Печаль моя теперь уже неутолима.

Умру я — таково решение мое, —

Но подвиг совершив блестящий для нее.

Хочу покинуть жизнь постылую со славой,

Чтоб в блеске увенчал меня мой лавр кровавый;

Хочу я, за нее сражаясь, умереть

И смертью верность ей мою запечатлеть.

Пусть скажет обо мне хоть с тенью сожалений:

«Он от любви нанес мне столько оскорблений».

Пусть от моей руки погибнет Маурегат

И клики в честь мою повсюду прозвучат.

Хочу предупредить соперника желанье:

Подвергнуть я стремлюсь тирана наказанью,

И сладко будет мне в час смерти сознавать,

Что уж сопернику той славы не видать.

Такого подвига великого свершенье

Заставит позабыть Эльвиру униженье.

Но постарайтесь, принц…

Идем исполнить долг,

Пока призывный вопль в душе моей не смолк.

Для принца нашего печально все сложилось:

Как гром, известие прискорбное явилось.

Он только что решил в отчаянье своем

Низвергнуть в прах врага карающим мечом,

Стремился всей душой на этот пир кровавый

И жаждал для себя величественной славы,

Чтоб этим подвигом прощенье заслужить, —

Соперника ж мечтал он в том опередить.

Он с войском на врага понесся ураганом,

Как вдруг услышал весть: победу над тираном,

Которой для себя так страстно он желал,

Соперник только что блестяще одержал,

Заставил преданных тирану удалиться

И тем возможность дал Альфонсо появиться.

Утраченную власть Альфонсо обретет

И в замок за сестрой своей сюда придет.

Затем молва прошла везде, что в награжденье

За недругов его разгром и пораженье,

За то, что власть ему теперь возвращена,

Эльвира будет им герою отдана.

Принцесса, Альваро, давно все это знает.

Король ей сам в письме об этом сообщает.

Сегодня весь Леон — вельможи и народ —

Альфонсо и ее к себе с восторгом ждет;

Когда ж отпразднуют день славного возврата,

Она супруга там из рук получит брата.

Из этих слухов всех нетрудно заключить,

Что ей дон Сильвио женой придется быть.

Для принца моего удар…

Такого свойства,

Что чувствуешь в душе невольно беспокойство.

Но к оскорбителю, однако, интерес,

Насколько знаю я, в Эльвире не исчез.

Меня на первый взгляд немного удивило,

Что радости она совсем не проявила,

Ни прочитав письмо, ни услыхав молву.

Скажите, Альваро, что принца я зову.

Простите, что при вас, графиня дорогая,

С ним о событии поговорить должна я.

Не числите моей великою виной,

Что вдруг смягчилась я: теперь, узнав, какой

Постиг его удар, смягчиться гнев обязан —

Ведь он и без меня достаточно наказан.

Что я должна б свершить, мой гнев в душе храня,

Все то сама судьба свершила за меня.

Мысль, что он честь мою пятнал, меня терзала

И чуждой быть ему навеки заставляла,

Но ныне, раз его так злобно мучит рок,

Я вижу, что мой суд уж слишком был жесток,

А злой запрет судьбы на все его моленья

Дает к его вине возможность снисхожденья.

Да, слишком я за все уже отомщена,

И гнев переменить на милость я должна.

Я признаюсь, мне жаль такого несчастливца,

И я утешу здесь прощенного ревнивца,

Уверенная в том, что беспримерный пыл

Его любви ко мне прощенье заслужил.

Принцесса! Было бы совсем несправедливо

Вас упрекать за то, что вы не горделивы,

Что вы прощаете, в душе его любя…

Но вот он. Не похож от горя на себя.

Принцесса! Как дерзну пред вами появиться?

Увидев вновь меня, как вам не рассердиться?

О гневе мы теперь не будем говорить —

На милость жребий ваш сумел его сменить.

Вообразите, принц: вас стало жаль Эльвире,

Я больше не сержусь, мы с вами снова в мире.

Да, несмотря на то, что ваш ревнивый жар

Вполне заслуженно несет судьбы удар,

Что яростный порыв столь низких подозрений

Мне только что нанес так много оскорблений,

Я все ж признаюсь вам, что мне вас очень жаль.

Мне даже весть побед лишь принесла печаль,

И я возмущена, что, подвиг награждая,

Здесь в жертву принести любовь мою должна я.

Я счастлива была б то время воскресить,

Когда лишь мой отказ мешал мне вашей быть.

Но вам известно, принц, насколько в нашей доле

Долг пред отчизною нас держит всех в неволе,

И следовать тому, что мне прикажет брат —

Отныне мой король, — мне небеса велят.

Так подчинитесь же вы этому веленью,

Которому и я подвластна по рожденью!

Сочувствие мое должно вам, принц, помочь

Все тяготы любви отважно превозмочь.

Мой принц! Вы не должны могучей вашей властью

Противодействовать грозящему несчастью.

Так, недостойным вас явился бы порыв,

Когда б вы взяли меч, свой долг прямой забыв,

И вы проявите, смирясь перед судьбою,

Лишь мужество души покорностью такою.

Не замышляйте же, прошу вас, ничего,

Откройте вход в страну для брата моего,

Позвольте, чтобы я для брата то свершила,

Что в горести моей осуществить решила.

А вдруг, исполнив долг, узнаем, что наш рок

Не столь, как вы себе рисуете, жесток?

Смягчая мне удар, назначенный судьбою,

Вы отнеслись ко мне с великой добротою,

Принцесса! Вы б могли без дум и без забот

Обрушить на меня моей судьбины гнет.

Возможно ль, чтоб я вам в чем-либо прекословил?

Я сам себе удел плачевный уготовил,

И, как бы тяжко я ни принужден страдать,

Я права сам себя лишил на то роптать.

Ужели побороть себя я не сумею?

Ужель на что-нибудь я сетовать посмею?

Моя любовь была виновна столько раз!

Что делала она? Лишь оскорбляла вас.

И вот когда, горя любовью без предела.

Рука моя мечом вам послужить хотела, —

Звезда моя зашла, померк мой небосклон

И я соперником во всем предупрежден.

Что может ждать теперь вам ненавистный воин?

Готовящейся мне я участи достоин.

Покорно жду ее, не смея помышлять,

Чтоб от нее меня вы стали защищать.

Да, должен я теперь от этих всех мучений

Найти в себе самом возможность исцелений

И, смертию моей прервав страданий нить,

Себя от лютых мук навек освободить.

Альфонсо доблестный и мой соперник вместе

Направились сюда — о них уж слышны вести.

Получит скоро он, примчавшись на крылах,

Награду за врага, поверженного в прах.

Не бойтесь, что они, войдя в мои владенья,

Нежданно встретят здесь себе сопротивленье,

Хотя нет подвига, который бы свершить

Я не отважился, чтоб вас оборонить.

Но нет, не мне — увы! — венец любви и славы,

Не мне спешить теперь на подвиг величавый!

Нет, не посмею я и в мыслях посягнуть

Быть неугодным вам хотя бы в чем-нибудь!

Отныне волю вам во всем предоставляю

И двери города широко открываю

Перед соперником увенчанным моим,

Сраженный навсегда ударом роковым.

Не ставьте мне в вину средь ваших треволнений

Причину всех моих жестоких огорчений.

Графиня милая! Вам от души скажу,

Что более любви я дружбой дорожу

И принимаю в вас живейшее участье.

И если жалуюсь я на мое несчастье,

То только потому, что мне злой рок судил

Причиной быть тому, что друг вам изменил,

Что стала я теперь негаданно виною

Любви ко мне того, кто вашим был душою.

Ах, мне ль вас осуждать, так искренне любя?

Я в том могу винить лишь самое себя.

И если небом мне дано красы столь мало,

Что дона Сильвио она не удержала,

Ничто так не могло смягчить судьбы удар,

Как то, что сила здесь сказалась ваших чар.

Из-за измены той краснеть мне не придется —

Красою вашею ведь кто не увлечется!

Душа моя теперь лишь об одном грустит —

Что вам самой та страсть сознанье тяготит.

И я, поверьте мне, себя винить готова,

Что красотой своей я неспособна снова

К себе дон Сильвио Кастильского привлечь

И от непрошеной любви вас уберечь.

Графиня! Вам в одном лишь нужно оправданье:

Зачем хранили вы столь долгое молчанье?

Когда бы тайну знать мне раньше — может быть,

Могла бы я легко несчастье устранить.

Я с первых бы шагов холодностью своею

Разрушила его преступную затею,

И он бы ощутил…

Принцесса! Вот он сам.

Неузнанною здесь остаться можно вам

И, подавивши гнет мучительных страданий,

Свидетельницей быть моих ему признаний.

Волненье затаив, охотно остаюсь,

Хотя бы так никто не сделал, сознаюсь.

Я речь мою с ним так вести теперь готова,

Что не услышите обидного вам слова.

Позвольте, прежде чем вам речь свою начать,

Мне несколько лишь слов, дон Сильвио, сказать.

Благодаря молве про подвиг ваш чудесный,

Свершенный только что, нам все уже известно,

И громко славлю я и славит весь народ

Такой блистательный сражения исход.

За то, что вы врага разили без пощады,

Не может быть для вас достаточной награды,

И брат обязан мой всем подвигу тому —

Сей подвиг трон отца вернул теперь ему.

Но как бы ни был вам мой брат за все обязан,

Прошу вас, чтобы тем мой выбор не был связан.

Великодушие должны вы проявить,

Чтоб подвиг славный ваш достойно завершить.

Ужель допустите — мои влеченья зная,

Но ими мне во вред теперь пренебрегая, —

Чтобы мой брат, король, едва вступив на трон,

Уж принуждать меня в любви был обречен?

Наградою иной Леон располагает

И вас, дон Сильвио, достойно увенчает.

Ужели подвиг тем возможно увенчать,

Чтоб сердце чуждое в награду вам отдать?

Ужель довольным быть собою вы б сумели,

Коль сердцем женщины насильно б завладели?

О, счастья в этом нет! Кто искренне влюблен,

Победою такой лишь будет огорчен,

И не потерпит он, чтоб дань происхожденью

Нас подвергала здесь такому униженью.

Кто искренне влюблен, тот не захочет, нет,

Как на рабу смотреть на чувств своих предмет.

Не думайте, что вас Эльвира отвергает

Затем, что отданной другому быть желает, —

О нет, мой славный принц, вам слово я даю,

Что волю никому не подчиню мою,

Что в дальний монастырь укрыться я готова…

Принцесса! Дайте мне сказать всего два слова,

И тотчас же они сметут и устранят,

Что ваши мне уста в волненье говорят.

Известно мне: у всех сложилось убежденье,

Что я осуществил тирана низверженье,

А между тем не я — народ восставший сам,

Душою пламенной Луиса вняв речам,

Стремительно во прах тирана низвергает,

Молва ж толпы меня героем называет.

Но, повторяю я, не мной убит тиран.

Ведь делу этому такой исход был дан

Луиса скромного стараньями благими:

Он вдохновил народ призывами своими,

И, призывая в бой, чтоб пыл его возрос,

Он вовремя мое там имя произнес.

Да, все стараньями Луиса совершилось,

Но вместе тайна мне великая открылась.

Я ею изумлен несказанно. Сейчас

Ее вам сообщу, чем изумлю и вас.

Вы ждете брата здесь, и ждет его корона.

Взгляните ж: я ваш брат, наследник я Леона!

Альфонсо я и есть, Леон мне колыбель,

Воспитан я как принц Кастилии досель

Благодаря тому, что и ее властитель

И доблестный король, покойный наш родитель,

Связались дружбою и были ей верны.

Все доказательства тому сохранены

У дон Луиса; он спешит вослед за мною

Всю правоту мою раскрыть перед страною.

Но полон я теперь совсем иных забот.

Не эта весть меня, сестра моя, гнетет;

Меня не мучает нежданная утрата,

Возлюбленный во мне не заслоняет брата.

Мой пыл безропотно про тайну ту узнал,

И из влюбленного я верным братом стал,

И мигом уз родства целительная сила

От пыла моего меня освободила.

Теперь, полна огня, во мне воскресла вновь

Моя давнишняя и первая любовь.

О, как стремлюсь теперь я пылкою душою

Вновь свидеться с моей Инесой дорогою!

Но что с ней? Где она? Ужели умерла?

Ах, если весть о том правдивою была,

Напрасно ждут меня страна и пышность трона!

Мне не мила моя печальная корона,

Раз мне не суждено блаженство испытать —

Предмет моей любви со мной короновать

И этим облегчить Инесы огорченья,

Что ей я причинил в часы самозабвенья.

Я вас молю, сестра, пролейте свет скорей!

Надеюсь, что-нибудь вы знаете о ней;

Скажите же мне все — от ваших сообщений

Зависит счастие иль вечный гнет мучений.

Не удивляйтесь, я не сразу дам ответ;

Я так взволнована, что странности в том нет.

Не в силах я сказать, волненье подавляя,

Жива или мертва Инеса дорогая…

Вот этот кавалер — слуга он верный ей —

Вам много сообщит нежданных новостей.

Инеса! Боже мой! То вы передо мною

Блистаете своей небесной красотою?

Но как вы взглянете на ветреность мою,

На то, что я…

Мой принц! По-прежнему храню

Я к вам доверие. Сочла б я оскорбленьем,

Когда бы сердце вдруг смутилось подозреньем,

Что вы любовь ко мне сумели позабыть.

Неравнодушием к принцессе оскорбить

Меня вы не могли и впрямь не оскорбили —

Достоинства ее невольно вас пленили.

Итак, Альфонсо, страсть не служит вам виной.

Вот если б были вы виновны предо мной,

Не удалось бы вам и царскими дарами

Склонить меня, чтоб я судьбу делила с вами.

Меня б не вынудил, поверьте, сам король

Из сердца вытравить обиды жгучей боль.

Мой брат — ах, в слове том какая сердцу сладость! —

Доставили сестре вы истинную радость.

Как я утешена! Как выбор мне ваш мил —

Он чувство прежнее в вас снова укрепил!..

Я не могу смотреть на вас без умиленья.

Ах, скройте от меня, Эльвира, восхищенье

И дайте умереть с уверенностью в том,

Что вам не весело на празднике большом.

И в выборе своем, в своей любви вы властны,

И вам препятствовать не буду я, несчастный.

Вы сами видите: послушен я вполне,

Ваш строгий приговор законом служит мне,

Но, признаюсь, не ждал я этого. Ужель я

Свидетель должен быть столь явного веселья?

Ликующий ваш вид всего меня лишил,

Порыв отчаянья сдержать во мне нет сил…

Но я убью себя, коль ваше восхищенье

Меня заставит вдруг презреть повиновенье.

Да, волей вашей вы сумели мне внушить

В молчании мое отчаянье сносить;

Приказ ваш должен быть в душе моей всевластен —

Умру, храня его, покорен и безгласен…

Но, видя ваш восторг, могу ль себя сдержать?

Могу ль за действия свои я отвечать?

Ведь мне как острый меч все эти восклицанья,

Не в силах я снести такое испытанье.

Ах, умоляю вас: хоть на единый час

Сдержите вашего восторга шумный глас,

И, как ни велика героя добродетель,

Мне тяжело, что я на празднестве — свидетель.

Мне кажется, могу об этом я молить

Без риска данный вам обет переступить.

Я ненадолго вас прошу прервать веселье —

Я горькое свое не вынесу похмелье,

Уйду, сжигаемый огнем своих страстей,

Чтобы не видеть, как ликует Гименей;

Смотреть на брачный пир желанья не имею,

Не глядя на него, я умереть сумею…

Мой принц! Позвольте здесь мне вашу речь прервать:

Вы жалобами лишь напрасно огорчать

Принцессу будете; не злобная в ней радость,

Нет, вам готовится нежданно счастья сладость.

Мои слова, о принц, вам душу облегчат:

Соперник славный ваш — Эльвиры милой брат.

То не дон Сильвио — Альфонсо к нам явился,

Негаданно секрет столь радостный открылся.

О дон Гарсия! Я, к восторгу моему,

Уж ничего теперь у вас не отниму,

И тем особенно мое велико счастье,

Что в вашей же любви могу принять участье.

О боже! Что со мной? И это все не сон?

Я вестью радостной глубоко потрясен.

И всякий бы другой почел себя счастливым,

На месте будь моем. Но я — увы! — ревнивым

Сомнением ее смертельно оскорбил

И счастие свое навеки погубил.

Отдав себя во власть нелепым подозреньям,

Я не внимал благим ее нравоученьям,

Не мог в своей душе доверие найти

И должен был сказать надеждам всем: «Прости!»

Возможно ли ко мне не чувствовать презренья?

Противен сам себе, не стою я прощенья,

И пусть судьба теперь мне счастье ниспошлет,

Смерть для меня, увы, единственный исход!

Нет, дон Гарсия, нет! Такая непритворность,

Такая кроткая, смиренная покорность

Все клятвы данные позволит мне забыть,

И вас могу я вновь всем сердцем полюбить.

Я вижу столько мук и столько покаянья,

Что тяжкий ваш недуг достоин состраданья.

Вы сами от него охотно б отреклись,

И я хочу к нему спокойно отнестись.

Да, будете ли вы разумны иль ревнивы,

Я буду вашею супругою счастливой.

Избыток счастия совсем меня сразил…

Чтоб перенесть его, пошли мне, боже, сил!

Пусть этот брак, придя на смену треволнений

Скрепит союз сердец, равно как и владений.

Но время нам спешить — нас всех зовет Леон:

Тирана свергнувши, нас хочет видеть он.

Так выступим в поход! Нас ожидает слава,

А всех тиранов ждет жестокая расправа!