Том 1. Пять недель на воздушном шаре. С Земли на Луну. Вокруг Луны

Еще при жизни Жюля Верна многие его фантастические проекты стали уходить в прошлое, и действительность стала догонять и перерастать его самые смелые мечты.

И тем не менее книги Жюля Верна продолжали владеть тысячами и десятками тысяч умов и сердец. Больше того, его слава все возрастала.

После смерти писателя прошло полвека… Над обоими полюсами проносятся огромные воздушные корабли, ввысь взлетают сверкающие вертолеты, в темные пучины океана спускаются подводные лодки и батисферы, за пределы воздушной оболочки Земли стремят свой полет гигантские ракеты, но теперь не тысячи, а миллионы читателей все с тем же волнением раскрывают книги Жюля Верна, чтобы следовать по ледяной пустыне к полюсу за капитаном Гаттерасом, лететь вокруг земного шара на «Альбатросе» инженера Робура, бродить по подводным лесам вместе с капитаном Немо и стоять рядом с Мишелем Арданом в гигантском алюминиевом ядре, мчащемся в межпланетное пространство.

Что же привлекает читателей в творчестве французского писателя? Смелый полет фантазии? Но он уже превзойден нашей необычайной действительностью. Научные сведения? Но наука за последние сто лет прошла гигантский путь, раскрыв перед человечеством целые миры, казавшиеся некогда непознаваемыми…

1

Больше ста лет отделяет нас от появления в свет первых произведений Жюля Верна, и тем не менее еще нельзя написать его полную биографию: до сих пор не изданы его письма и дневники и нет еще достаточно серьезного исследования, посвященного его творчеству. Правда, о знаменитом французском писателе в буржуазном литературоведении существует немало книг, но их авторы делают своего героя обитателем какой–то абстрактной Страны Мечты, лежащей вне времени и пространства, населенной лишь персонажами его романов.

Легенды окружали имя писателя при жизни: в одних он представал неутомимым кругосветным путешественником, «капитаном Верном», другие, напротив, утверждали, что он никогда в жизни не покидал рабочего кабинета и писал лишь с чужих слов. Пораженные разнообразием его тематики, его знаниями, его неисчерпаемой творческой фантазией, иные читатели верили даже в легенду, будто имя «Жюль Верн» — только коллективный псевдоним, будто целое географическое общество пишет эти романы.

Жизнь знаменитого французского писателя внешне не богата событиями. Жюль—Габриель Верн родился 8 февраля 1828 года в старинном бретонском городе Нанте, одном из крупнейших портов Франции, лежащем на берегу Луары, в пятидесяти километрах от ее устья. В те годы целый флот в две с половиной тысячи судов был приписан к нантскому порту. Прямо у набережных, носящих имена адмиралов, мореплавателей и корсаров, разгружались огромные океанские парусники, совершающие рейсы в Вест—Индию и на Гвинейский берег. Матросы, рыбаки, плотники, канатные и парусные мастера составляли население этого города, не меньше связанного с заморскими странами, чем с остальной Францией.

Веснушчатый мальчик, русый и светлоглазый, сын адвоката Пьера Верна и Софи Верн, урожденной Аллотт де ла Фюйе, наследницы древнего рода нантских судовладельцев и кораблестроителей, любил наблюдать жизнь большого порта. Однажды, когда ему было всего лишь одиннадцать лет, он, тайно от родителей, нанялся юнгой на шхуну «Корали», отправляющуюся в Индию, но был возвращен домой через несколько часов. Он мечтал о славе путешественника, открывателя новых земель, завидовал судьбе Робинзона Крузо, своего любимого литературного героя.

Однако по настоянию родителей юноша должен был готовиться к профессии адвоката. После окончания нантского лицея он в 1848 году отправляется в Париж, где сдает экзамены на ученую степень лиценциата прав. Но, вместо того чтобы вернуться в Нант и стать компаньоном своего отца, Жюль Верн остается в Париже.

Здесь будущий писатель ведет в первые годы почти полуголодное, позже — едва обеспеченное существование: сначала он — писец в нотариальной конторе, затем — секретарь маленького театра и, наконец, мелкий служащий парижской биржи. Скромный заработок, приносящий минимальные средства к жизни, все же кое–как позволяет ему следовать к достижению своей мечты: он хочет стать писателем. Этому подчинены все его помыслы, каждая минута, свободная от службы, его связи и знакомства.

В эти годы он пишет чрезвычайно много — стихи, комедии, фарсы, либретто оперетт и печатает в маленьких парижских журналах свои первые рассказы. Он знакомится с Гюго и Дюма–отцом, но его известность как писателя не выходит за пределы узкого круга таких же, как и он, начинающих литераторов.

Молодость Жюля Верна совпала с революционной бурей в его родной стране. То был 1848 год, время, когда во Франции и в ряде других европейских стран рушились королевские троны и провозглашался республиканский строй. Народным массам казалось, что их самые заветные мечты — о свободе, равенстве и братстве, о прекращении на земле голода, нищеты, безработицы и эксплуатации человека человеком — близки к осуществлению.

Все эти исторические события не могли не пробудить в молодом Жюле Верне гордое патриотическое сознание того, что Франция снова, как в революцию XVIII века, возглавляет освободительную борьбу других наций.

Трудно судить в настоящее время, когда архив Жюля Верна еще не опубликован, как откликнулся писатель на июньское восстание 1848 года — на первую в истории великую битву между пролетариатом и буржуазией, прогремевшую на весь мир. Но известно, что ему были дороги идеи равноправия народов всех национальностей и рас и он всегда выражал горячее сочувствие национально–освободительной борьбе, в том числе борьбе зависимых и колониальных народов мира.

В атмосфере передовых идей революции 1848 года, кипевших во Франции до самого декабрьского бонапартистского переворота, складывались демократические и республиканские убеждения Жюля Верна.

Как писатель Жюль Верн далеко не сразу нашел свой собственный путь, который позволил ему с наибольшей полнотой выразить свое мировоззрение и воплотить в ярких художественных образах мечты о лучезарном будущем освобожденного человечества, которые вдохнул в него 1848 год. Время жесточайшей реакции 50–х годов стало существенным препятствием к развитию его творческой деятельности.

Провозглашенная после декабрьского переворота 1851 года Вторая империя стремилась вытравить из общественного сознания всякую память о минувшей революции. Военные суды, полицейский сыск, обывательские доносы — вся эта машина реакции неустанно вела свою черную работу. Наступило время полного произвола и бесправия, время ожесточенных цензурных преследований литературы, печати.

Несколько рассказов, опубликованных писателем в 50–х годах, были лишь первыми, во многом несовершенными, опытами в области его новых литературных стремлений. Лишь в 1863 году Жюль Верн издал свой первый роман из серии «Необыкновенные путешествия» — «Пять недель на воздушном шаре», сразу принесший ему большой успех. С тех пор он стал писателем–профессионалом и каждый год выпускал в свет один или два новых романа.

Летом 1870 года началась франко–прусская война, приведшая к военному поражению Франции и к падению Второй империи. Жюль Верн был призван на военную службу во флот и участвовал в охране побережья Нормандии и бухты Соммы от набегов прусских рейдеров.

В героические дни Парижской Коммуны Жюль Верн находился в Париже и был свидетелем славной деятельности первого в мире опыта пролетарской диктатуры. Он был очевидцем гибели Коммуны и кровавого исступления контрреволюционной военщины, праздновавшей победу над парижским пролетариатом, неистовств белого версальского террора.

В 1872 году Жюль Верн навсегда покинул Париж, где прожил двадцать четыре года. Он переселился в тихий провинциальный город Амьен. Но и оттуда он не переставал внимательно следить за политической жизнью родной страны и всего мира.

Образ жизни писателя в Амьене был чрезвычайно скромным и размеренным. Он вставал в пять часов утра и, с небольшими перерывами, работал до восьми вечера. Утром он писал, днем читал корректуры, отвечал на письма, которые приходили к нему со всего света, принимал посетителей. Ежедневно, с карандашом в руках, он просматривал газеты, журналы, бюллетени и отчеты многочисленных научных обществ. Он вел огромную картотеку (свыше 25 тысяч карточек), в которой были отражены все последние достижения науки и техники его времени.

Этот строгий распорядок жизни нарушался лишь раз в год, летом, когда писатель на своей крохотной парусной шхуне «Сен—Мишель» выходил в открытое море. Жюль Верн был страстным путешественником. Все прибрежные моря Западной Европы были ему хорошо известны. Много раз он плавал вдоль берегов Скандинавии, Англии, Испании, Италии, побывал в Африке и Северной Америке.

Если бы мы хотели изложить его дальнейшую биографию, достаточно было бы лишь одного слова: работа. Неутомимо, том за томом Жюль Верн выпускал в свет все новые и новые произведения. «У меня потребность работы, — сказал он одному из своих друзей. — Работа — это моя жизненная функция. Когда я не работаю, то не ощущаю в себе никакой жизни».

После первого романа «Пять недель на воздушном шаре» известный в те годы издатель Этцель заключил с Жюлем Верном договор, по которому за двадцать тысяч франков в год Жюль Верн, еще не имевший в то время никакого литературного имени, взял на себя обязательство писать ежегодно по два тома романов «нового типа» (как было сказано в соглашении). Договор этот, заключенный на двадцатилетний срок, пунктуально выполнялся обеими сторонами и дважды перезаключался на новый срок в двадцать лет.

Случайное ранение, сделавшее писателя хромым на всю жизнь, постепенное ослабление зрения приковали Жюля Верна к его уединенному кабинету, расположенному в высокой башне. С путешествиями было покончено, но работа не прервалась ни на один день. Даже ослепнув, Жюль Верн продолжал работать. Он писал при помощи специального транспаранта, а внучки читали ему письма, газеты, книги. И когда 24 марта 1905 года смерть прервала творчество писателя, количество его произведений превысило сто томов.

2

Долгие годы жизни в Париже, до выхода в свет его первой книги, Жюль Верн вынашивал идею романа нового типа, «романа о науке», как он его называл в письмах к отцу. Он не раз советовался о своих планах с Александром Дюма–отцом, который нашел замысел писателя «необъятным». Действительно, мечта была грандиозной: подобно тому как сам Дюма взял материалом для своих романов почти всю историю Франции, так Жюль Верн намеревался использовать громадный материал науки — в ее прошлом, в ее настоящем и даже в предстоящих ей открытиях. Он хотел соединить воедино науку и искусство, технику и литературу, найти реальность в фантастике, одухотворить новый жанр небывалыми героями! Нет ничего удивительного в том, что такой обширный замысел вынашивался столько лет.

Чтобы его осуществить, Жюль Верн должен был получить, или, вернее, сам себе дать, новое образование. В 50–60–х годах он много работал в читальном зале Национальной библиотеки, посещал музеи и выставки, встречался с учеными, изобретателями, инженерами, путешественниками. Он стал одним из самых образованных людей своего времени. Перечитывая ранние рассказы Жюля Верна, мы видим, что он искал свой стиль, свою манеру, свой путь в литературе очень долго, что новый жанр рождался в мучительном труде.

В записях, в картотеке, в своей памяти Жюль Верн накапливал огромный запас сведений, фактов, полусформировавшихся образов. Уже в рассказе «Путешествие на воздушном шаре» (1851) виден зародыш многих его произведений, посвященных воздухоплаванию, а рассказ «Зимовка во льдах» (1855) заключает в себе основу будущего романа о капитане Гаттерасе. Нет сомнений, что в этот период он вынашивал замысел всей серии «Необыкновенных путешествий».

За восемь лет (1863–1870) Жюль Верн выпустил в свет семь больших романов, не считая нескольких томов научно–популярных сочинений. За первым романом «Пять недель на воздушном шаре» последовали «Путешествие к центру Земли» (1864), «Путешествие капитана Гаттераса» (1866), два романа, посвященные путешествию на Луну: «С Земли на Луну» (1865) и «Вокруг Луны» (1870), по существу представляющие собой две части единого целого. В эти же годы были написаны «Дети капитана Гранта» и «Двадцать тысяч лье под водой» — первая и вторая части знаменитой трилогии.

Освободить человечество от всех его цепей при помощи науки и технического прогресса — такова была иллюзорная мечта Жюля Верна. Писатель в специфической форме научной фантастики стремился служить передовым целям своего времени, освободительным идеям, счастью человечества. Тем самым он откликался на острейшие вопросы французской современности, хотя действие многих его романов протекало за пределами его родной страны.

Время, на которое падает творчество Жюля Верна, было эпохой быстрого развития промышленности, расцвета техники. Если в 1838 году первый пароход пересек Атлантику и все же частично пользовался парусами, то уже в 60–е годы железные паровые суда установили регулярные рейсы, соединяющие Францию со всем светом, и огромный «Грейт—Истерн», водоизмещением в девятнадцать тысяч тонн, проложил первый телеграфный кабель между Европой и Америкой.

Жюль Верн в 1848 году приехал в Париж, еще проделав часть пути на почтовых лошадях, а через пятнадцать лет в Лондоне появился первый метрополитен, и сквозь горный проход Мон—Сенисс была начата прокладка туннеля, соединяющего Францию с Италией.

Открытое в 1831 году Фарадеем явление электрической индукции стало для электротехники началом новой эры. Все глубже опускались еще неуклюжие подводные лодки и все выше поднимались аэростаты, движением которых пытались управлять их изобретатели.

В 1881 году «русский свет» инженера Яблочкова залип всю территорию Парижской Международной электрической выставки. Это было целое море света — почти полмиллиона электрических свечей, больше чем во всем остальном Париже, с его восковыми, сальными и стеариновыми свечами, керосиновыми лампами и газовыми фонарями.

И, наконец, сами машины — грандиозные паровые молоты, гидравлические прессы, токарные станки — стали производиться при помощи машин.

Все это создало питательную почву для бурного развития науки. То был период побед не только частных теорий, но и могучего синтеза, начавшего объединять воедино разрозненные прежде науки. Майер, Джоуль, Гельмгольц завершили доказательство всемирного закона сохранения энергии, впервые открытого Ломоносовым. Бертло окончательно изгнал из химии понятие «жизненной силы». Менделеев обосновал единство всех химических элементов. Дарвин воздвиг гигантское здание теории эволюции.

Наука вооружала человечество возможностью видеть будущее. Леверье, сидя за столом и вычисляя, «на кончике пера» открыл новую планету Нептун, невидимую простым глазом. Менделеев с поразительной точностью описал свойства еще не найденных элементов. Гамильтон чисто математическим путем обнаружил существование конической рефракции. Максвелл, на языке дифференциальных уравнений, предсказал существование и свойства электромагнитных волн, открытых лишь после его смерти… И Жюлю Верну казалось, что весь облик грядущих дней можно увидеть сквозь волшебную призму науки.

В своих первых четырех романах писатель поставил в центре повествования четыре проблемы, стоявшие перед наукой его времени: управляемое воздухоплавание, завоевание полюса, загадки подземного мира, полет за пределы земного тяготения. Вопросы эти волновали весь ученый мир, но введение их в сферу художественной литературы было смелым новаторством.

В те годы, когда в дебрях Центральной Африки, испытывая величайшие лишения, бродил доктор Ливингстон, Жюль Верн в своем первом романе рассказал о том, как был построен огромный воздушный шар, который пересек Африку, и какие тайны были разгаданы смелыми исследователями. Все это было насыщено огромным фактическим материалом — по истории исследований, географии, этнографии, зоологии и ботанике африканского материка. И в этом проявлялось стремление к реализму, отличавшее произведения Жюля Верна от того, что было сделано его предшественниками в жанре фантастического романа.

В романе «Приключения капитана Гаттераса» Жюль Верн повел своих героев в Арктику, на завоевание тогда еще недоступного Северного полюса. И снова, при фантастической посылке, — ведь об экспедиции к полюсу в те годы можно было только мечтать, — роман насыщен правдивыми подробностями быта арктических экспедиций и описаниями природы дальнего Севера, заимствованными писателем из дневников полярных путешественников. Это было сделано настолько ярко и убедительно, что заставляло многих читателей верить в реальность этого необыкновенного путешествия.

Два романа «С Земли на Луну» и «Вокруг Луны» основаны на огромном научном материале из области баллистики, химии, металлургии, астрономии.

В годы Второй империи Жюль Верн дружил с писателем Феликсом Турнашоном, более известным под псевдонимом Надара. Романист, рисовальщик, карикатурист, фотограф–художник, Надар был страстно увлечен воздухоплаванием. Он собрал средства для постройки воздушного шара «Гигант» и совершил на нем 4 октября 1864 года пробный полет. Надар послужил для Жюля Верна прототипом Мишеля Ардана из романа «С Земли на Луну».

Этот близкий друг Жюля Верна был единомышленником и некоторое время секретарем известного сен–симониста Шарля Лессепса, строителя Суэцкого канала. Лессепс искренне верил в то, что развитие науки и техники, усиливая власть человека над природой, способно будет само по себе создать изобилие благ, смягчить общественные противоречия и привести человечество к золотому веку всеобщего довольства и счастья.

Эти мечты разделял и Жюль Верн. Являясь последователем утопического социализма, он полагал, что путь к прогрессу прокладывают открытия науки и достижения техники и что именно они в конце концов приведут человечество в обетованную страну будущего, где не будет угнетения человека человеком. Изображая в своих романах смелые дерзания человеческой мысли, все более утверждающие власть человека над природой, он в них видел залог светлого будущего. Он был далек от научного понимания законов общественного развития, но его благородный оптимизм и непоколебимая вера в торжество разума составляют основу его мировоззрения.

Мечта о грядущем освобождении человечества связывалась у Жюля Верна с образом ученого, изобретателя или инженера, человека–творца, покоряющего природу. Такого строителя будущего Жюль Верн и стремился изобразить уже в своих первых произведениях.

Доктор Фергюссон, герой романа «Пять недель на воздушном шаре», был, по словам самого Жюля Верна, «тип настоящего путешественника». Он — не купец, не завоеватель или колонизатор, он — путешественник–ученый, воплотивший некоторые черты человека завтрашнего дня, человека, о котором мечтал Жюль Верн.

Доктора Фергюссона читатели полюбили за смелую мечту, за бескорыстную преданность науке.

Капитан Гаттерас посвятил все свои помыслы, самую жизнь лишь одной мечте — достижению полюса. Он — один из тех бескорыстных героев, что проложили человечеству дорогу в далекие неисследованные страны. В нем нашли воплощение некоторые черты сурового исследователя Арктики капитана Франклина, который погиб вместе со всей экспедицией, кстати сказать, потому, что в консервных банках, доставленных по заказу английского адмиралтейства, вместо продуктов оказались тухлое мясо, опилки и песок.

Доктор Клаубонни, спутник Гаттераса, полный веры в науку и бесконечное могущество человека, профессор Лиденброк, без страха отправляющийся к центру Земли, чтобы проверить свои научные теории, Барбикен, Николь, Мастон, герои романа «С Земли на Луну», в прошлом участники войны за освобождение негров, с энтузиазмом превращающие смертоносную артиллерию в орудие науки, и, наконец, не знающий страха Мишель Ардан — вся эта галерея героев определила успех первых романов Жюля Верна.

3

Во второй половине 60–х годов во Франции повеяло новым ветром. Сильный рост общественной оппозиции, активизация борьбы рабочего класса, развитие революционного движения создавали опору для писателя–демократа, получившего тем самым возможность смело высказывать освободительные идеи, унаследованные им от февральской революции 1848 года.

Теперь Жюль Верн уже не скромный служащий биржи, лишь на досуге занимающийся литературой. Теперь он — знаменитый писатель. Необыкновенно расширяется круг его знакомств.

В конце 60–х годов Жюль Верн знакомится и сближается со многими участниками революционного движения, которые несколько позже стали руководителями и деятелями Парижской Коммуны. В числе его ближайших друзей были знаменитый географ и будущий делегат Коммуны Элизе Реклю, Луиза Мишель, «Красная Дева» Коммуны, Паскаль Груссе, страстный революционер, ведавший в правительстве Парижской Коммуны внешними сношениями.

Именно в эти годы у Жюля Верна сложился план знаменитой трилогии — вершины его творчества. Первые две части — «Дети капитана Гранта» и «Двадцать тысяч лье под водой» — вышли в свет в 1866 и 1870 годах; третья — «Таинственный остров» — в 1875 году.

Герои его первых романов не были связаны ни с кем, кроме маленькой группы единомышленников или друзей. Они предпринимали свои необыкновенные путешествия на собственный страх и риск, были одиночками.

Герои трилогии отличаются существенно новыми чертами. Если это путешественники — они уже остро протестуют против различных форм встречающегося им национального и колониального гнета. В своих скитаниях они видят множество примеров одаренности и трудолюбия простого человека любой нации, с любым цветом кожи, и выражают сочувствие его борьбе за свободу. Если это изобретатели или люди науки, то их творческая деятельность направлена уже не на достижение счастья человечества в отдаленном будущем, а непосредственно служит насущным задачам трудового человеческого коллектива или делу освобождения угнетенных, борьбе против ненавистного Жюлю Верну колониального гнета, делу свободы.

Свобода! Как часто встречается это слово на страницах книг французского писателя. «Море, музыка и свобода — вот все, что я люблю», — сказал однажды Жюль Верн своему племяннику.

Не удивительно, что в последующих книгах Жюля Верна, написанных уже после падения Второй империи, мы встретимся с изображением венгерской революции 1848 года, тайпинского движения в Китае, восстания индийского народа против английского владычества, с мятежом Джона Брауна и войной Севера против Юга в Америке за освобождение негров. Жюль Верн рассказал о колониальном рабстве в Африке и Австралии, о захватнических войнах Англии против народа Новой Зеландии, о восстании греков против турецкого ига, о русских революционерах. Такова тематика «Необыкновенных путешествий» Жюля Верна.

Последующие произведения писателя открывались романом «Дети капитана Гранта».

Шотландец Гленарван находит в океане бутылку, брошенную потерпевшим кораблекрушение капитаном Грантом. Гленарван снаряжает экспедицию на поиски несчастного моряка. Экспедиция странствует по трем океанам, испытывая всевозможные приключения. Описание этих путешествий и посещаемых стран, их флоры, фауны, их населения включало в себя массу сведений по истории географической науки.

Но это не только приключенческий, не только географический роман.

Гленарван и его спутники отправляются отыскивать не простого потерпевшего крушение моряка, а моряка, о котором не хочет ничего знать английское адмиралтейство. Кто же такой Грант? Это мятежный шотландец, не признающий английского владычества над своей родиной. Подобно своему соотечественнику, социалисту–утописту Роберту Оуэну, капитан Грант отправился за море, чтобы основать свободную шотландскую колонию на островах Тихого океана. Гленарван и его спутники разделяют презрение и ненависть Гранта к угнетателям, им дороги его национально–освободительные мечты. В этом именно смысле все они — дети капитана Гранта.

В романе ясно звучат мотивы обличения английской колониальной системы:

«Как видим, англичане, овладев страной, призвали на помощь колонизации убийство. Жестокости их были неописуемы. Они вели себя в Австралии так же, как в Индии, где исчезло пять миллионов индийцев, так же, как в Капской области, где из миллиона готтентотов уцелело всего сто тысяч. Понятно, что австралийское туземное население в результате таких жестоких мер, а также вследствие пьянства, насаждаемого колонизаторами, постепенно вырождается и вскоре под давлением смертоносной цивилизации совершенно исчезнет…»

Второй роман трилогии «Двадцать тысяч лье под водой» вышел в свет в 1870 году — последнем году наполеоновской империи.

Французский профессор–океанолог Аронакс, автор нашумевшей в научном мире книги «Тайны подводных глубин», вместе с двумя спутниками, канадцем–китобоем Недом Лендом и слугой Конселем, случайно попадает на фантастический подводный корабль «Наутилус», совершающий кругосветное путешествие. Создатель и капитан корабля, построивший его втайне от всех и назвавший себя латинским именем «Немо» — «никто», предлагает своим пленникам стать его спутниками. И профессор Аронакс воочию видит все тайны моря, лишь тысячную долю которых он дотоле знал и мог описать. Путешественники блуждает по подводным лесам, охотятся на акул и осьминогов, видят развалины Атлантиды и погребенные на дне океана сокровища затонувших кораблей.

Для техники того времени «Наутилус» был настоящим чудом. В годы, когда еще не существовало мощных источников электрического тока, не было электрического освещения, кроме дуговых фонарей, еще не был построен первый электромотор, — «Наутилус» двигался при помощи нового источника энергии, освещался и отеплялся электричеством. Электричество помогало готовить пищу экипажу подводного корабля, защищало ею от нападения и даже позволяло охотиться в подводных лесах с электрическим ружьем в руках.

Подводные лодки, хотя и несовершенные, бесконечно уступающие кораблю капитана Немо, существовали уже давно. Корабль по имени «Наутилус», могущий спускаться на морское дно, плавал в открытом море за четверть века до рождения писателя. Еще в 1777 году английский военный фрегат «Орел» был атакован американской подводной лодкой «Черепаха». В гражданской войне между Северными и Южными штатами полуподводный корабль «Ханли» торпедировал двенадцатипушечный шлюп «Хаузатоник» с командой в триста человек. Но все эти даже незрелые создания техники применялись исключительно в военных целях: буржуазное общество не нашло для них другого приложения.

Со времени опубликования романа «Двадцать тысяч лье под водой» прошло уже восемьдесят пять лет, техника неимоверно шагнула вперед, и подводное плавание из первых попыток и романтической мечты превратилось в обыденность. Почему же именно подводное судно Жюля Верна, единственный из всех «Наутилусов», построенных до и после него, не стареет до сих пор? Почему роман французского писателя все еще не потерял своего обаяния, почему он привлекает сердца молодежи и в наши дни?

Роман этот, как и все лучшие произведения Жюля Верна, жив своими героями и в первую очередь образом создателя чудесного «Наутилуса» капитана Немо.

Немо — не просто командир корабля. Он не только гениальный изобретатель и инженер, не только географ и натуралист. Он — пламенный защитник свободы, враг рабства и колониального угнетения.

« - Вы любите море, капитан? — спрашивает его профессор Аронакс.

— О да, я люблю его, — отвечает Немо. — Море не принадлежит деспотам. На его поверхности они еще могут сражаться, истреблять друг друга, повторять весь ужас жизни на суше. Но в тридцати футах под водой их власть кончается. Ах, профессор, живите в глубине морей! Только здесь полная независимость, только здесь человек поистине свободен, только здесь его никто не может угнетать!»

В этом романе подводный корабль из орудия смерти и истребления превратился под пером писателя–гуманиста в нечто вроде пловучей лаборатории. Жюль Верн хотел, чтобы наука открыла человечеству новый, подводный мир, более обширный, чем все материки вместе взятые.

Пафос применения любой, даже самой разрушительной техники для мирных целей был для творчества Жюля Верна не нов: он одухотворил романы, посвященные полету на Луну. В книге «Двадцать тысяч лье под водой» этот пафос прозвучал с особой силой.

Империя Наполеона III, которую Жюль Верн ненавидел, стояла перед глазами писателя все годы его парижской жизни. Он не мог уйти от этой действительности ни в облака, ни в полярные страны, ни в подземный мир, ни в межпланетное пространство, ни в глубину океана. Не мог, да и не пытался: со страниц его романа о капитане Немо звучал простой и ясный голос его героя, зовущий к защите свободы:

«До последнего вздоха я буду на стороне всех угнетенных, и каждый угнетенный был, есть и будет мне братом!»

Сокровища, разбросанные по дну океана, капитан Немо собирал не для себя:

« - Кто вам сказал, что я не делаю с их помощью добрых дел? Я знаю, что на земле существует неисходное горе, угнетенные народы, несчастья, требующие помощи, и жертвы, взывающие о мести! Разве вы не понимаете, что…

Тут капитан Немо умолк… Но я уже и так все понял. Каковы бы ни были причины, заставившие его искать независимость под водой, он прежде всего оставался человеком. Его сердце обливалось кровью от страданий человечества, и он щедрой рукой оказывал помощь угнетенным народам».

Судьба всех порабощенных, но борющихся народов была близка окутанному тайной капитану Немо, и лица борцов за свободу всегда смотрели на него со стен его кабинета. «Это были портреты исторических деятелей, посвятивших свою жизнь какой–либо великой идее. То были портреты борца за свободу Польши Костюшко, Боцариса — Леонида современной Греции, О’Коннеля — борца за независимость Ирландии, Георга Вашингтона — основателя Северо–американского союза, Линкольна, павшего от пули фанатика–рабовладельца, и, наконец, мученика за дело освобождения негров от рабства Джона Брауна, вздернутого на виселицу…»

Среди этих имен нет ни одного француза. Но разве мог Жюль Верн прямо говорить о борьбе за свободу Франции в ее самые черные дни? Ведь он хорошо знал, что ждало в наполеоновской империи человека, осмелившегося воскликнуть: «Да здравствует Республика!»

Однако и эти запретные слова прозвучали со страниц романа. Далеко не случайно в роман вставлена история корабля «Марселец», погибшего в 1794 году в неравном бою с английской эскадрой. Это никак не связано с приключениями профессора Аронакса, но в названии корабля современники читали запретное слово «Марсельеза», а голос капитана Немо, восхищавшегося подвигом моряков первой французской республики, звучал в этой главе на всю Францию.

Профессор Аронакс, герой романа, знал и другое имя погибшего корабля — имя, которое ему дала Республика.

« - Мститель! — закричал я.

— Да, господин профессор, «Мститель»! Прекрасное имя! — прошептал капитан Немо, скрестив руки…»

Идеи утопического социализма находят наиболее яркое выражение в трилогии Жюля Верна, особенно в ее последней части.

Мы уже указывали, что сильное впечатление на Жюля Верна произвели идеи Сен—Симона. Вероятно, от него писатель заимствовал великую веру в науку, способную, как ему казалось, изменить весь политический строй общества.

Фурье раскрыл перед писателем величие творческого труда, освобожденного от принуждения и эксплуатации и воедино слитого с творческой мыслью. Роберт Оуэн, отправившийся за океан, чтобы основать там коммунистическую колонию, был для Жюля Верна таким же дорогим именем, как Этьен Кабе, автор социального романа–утопии «Путешествие в Икарию». В книге Кабе писатель увидел светлый облик будущего коммунистического общества, не знающего политического и экономического угнетения. Но утопист Кабе не видел сил, способных создать это общество, и уповал лишь на доброе согласие всех.

Франко–прусская война и Парижская Коммуна были теми событиями, которые всколыхнули Жюля Верна и заставили его пересмотреть свое мировоззрение. Война развеяла его пацифистские иллюзии об интернационале ученых, без помех и борьбы создающих светлый, справедливый мир. В дни Коммуны он увидел гигантские силы, таящиеся в народе, в пролетариате — главной движущей силе и гегемоне революции. При подавлении Коммуны версальцами он увидел звериное лицо буржуазии, яростно расправившейся с пролетариатом.

Последняя часть трилогии «Таинственный остров» вышла в свет уже после падения Второй империи.

В ней рассказана история нескольких человек, занесенных на воздушном шаре на необитаемый остров, затерянный в бескрайних просторах южной части Тихого океана. Новая Робинзонада? Нет, Робинзон Крузо, выброшенный бурей на остров Отчаяния, имел в своем распоряжении целый корабль — с набором инструментов, запасом продовольствия и снаряжения. Герои Жюля Верна во время полета выбросили в море, как балласт, все, вплоть до карманных ножей и спичек. Робинзону, окруженному изобилием тропической природы, достаточно было протянуть руку за ее дарами, поселенцам Таинственного острова приходилось упорным трудом самим создавать свое благополучие. Но Робинзон был одинок, герои Жюля Верна — сплоченная группа людей, коллектив.

Потерпевшие крушение, попав на остров, не приходят в уныние. Они принимаются за работу и неустанным трудом создают свое благополучие. Роман Жюля Верна — это подлинный гимн вдохновенному труду.

Труд!.. Какой редкой была эта тема для писателей XIX века. И если мы встречаем в тогдашней литературе лабораторию, фабрику, мастерскую, то только лишь как вариант одного из кругов дантова ада: как место страданий и отчаяния тружеников и как место свирепой капиталистической эксплуатации. Романтика труда, красота труда, пафос труда — такие словосочетания были для буржуазной действительности невозможны. И не случайно Жюль Верн перенес своих героев на необитаемый остров, тем самым поставив их вне условий буржуазного общества.

Остров Линкольна, как называют его колонисты, действительно таинственный, необыкновенный остров. Он как бы специально приспособлен для романов о потерпевших кораблекрушение… и словно специально создан для критиков, избравших своей профессией «обличение» научных ошибок Жюля Верна.

В самом деле, на островах Тихого океана не живут — да и не могли бы жить человекообразные обезьяны — оранги, однокопытные онагры, кенгуру. Невероятно присутствие на острове и таких животных, как ягуар, дикий баран, пекари, агути, водосвинка, шакаловая лисица.

На далеких от материка вулканических островах нет и не может быть тетеревов, глухарей, якамары, куруку. Не могли расти в этой климатической зоне бамбуки, эвкалипты, саговая пальма.

Неправдоподобно богат минеральный мир острова. Совсем на поверхности колонисты находят гончарную глину, известь, колчедан, серу, селитру.

«Его животные и растения — пестрая смесь животных и растений чуть ли не всего мира», — резюмирует критика.

Но как могло случиться, что Жюль Верн, столь осведомленный в научной литературе своего времени, всегда столь щепетильный относительно деталей своих произведений, мог допустить такие грубые промахи?

Да, Жюль Верн знал о всех неточностях своего романа! И не только знал, но сознательно их вводил. Таинственный остров — это символ всего мира, аллегория нашего земного шара, отданного во владение человечеству!

«Таинственный остров» — это роман об идеальном человеческом обществе, поставленном лицом к лицу с природой.

Люди разных профессий, разного социального положения, разных наций действуют в романе Жюля Верна. Но это не представители паразитических, эксплуататорских классов. Нет, все они — люди труда. Поэтому между ними не возникает ни малейшего антагонизма, даже споры их носят чисто производственный или научный характер. Сила их — в сплоченности, в могучем творческом горении, в безграничной вере во всемогущество науки.

Герой книги инженер Сайрес Смит — пытливый исследователь, великий труженик и энциклопедически образованный человек. Ведь недаром само имя его «Смит» значит «кузнец». А вся история победы колонистов над природой — прообраз борьбы освобожденного человечества за великое овладение всей вселенной.

Бывший преступник, каторжник и пират, Айртон попадает на остров. Что превращает его в помощника, друга и брата колонистов? Гуманность и труд — вот ответ Жюля Верна тем, кто утверждает извечную порочность человеческой натуры.

Невидимым покровителем острова оказался капитан Немо, постаревший, но не утративший силы своего неукротимого духа, нашедший себе убежище в пещере Таинственного острова. Перед смертью он раскрывает колонистам свою тайну.

Настоящее имя капитана Немо — Даккар. Индиец по рождению, получивший блестящее образование, он руководил восстанием своего народа против иноземного владычества. Неудача не сломила его мятежного духа: покинув землю, он с горстью товарищей поселился в глубинах моря. Сокровища океана послужили ему фондом для оказания помощи народам, борющимся за свою свободу.

В «Таинственном острове» Жюль Верн выразил многие свои заветные социальные стремления.

В пору процветания капиталистического строя со свойственным ему политическим, религиозным и экономическим гнетом, резким разделением умственного и физического труда, социальным неравенством, расистскими теориями, милитаризмом, Жюль Верн захотел показать, что возможно существование человеческого коллектива, всем обязанного дружному товарищескому труду и не знающего капиталистического варварства. В 1875 году, в пору мрачной версальской реакции, Жюль Верн заявил о своей вере в созидательную мощь и творческие победы коллектива тружеников.

Правда, Жюль Верн остается утопистом, следующим примеру Оуэна и Кабе. В романе отразились мечты утопического социализма. И великая вера сен–симонистов в науку, способную открыть человечеству путь к счастью. И мысль Фурье о радости человеческого труда, освобожденного от принуждения и эксплуатации. И мечта Кабе о будущем коммунистическом обществе.

В трилогии Жюль Верн достиг наивысшего художественного мастерства, создал яркие образы положительных героев. В ней наиболее полно выразились прогрессивные черты мировоззрения писателя, его социальный оптимизм.

Талант Жюля Верна привлекал к его замечательным книгам не только юношество, но и взрослых читателей. А эти читатели, особенно если они были близки к революционному движению, или живо интересовались социально–политическими проблемами, или вообще принадлежали к лагерю демократии и прогресса, отлично понимали, например, существо стремлений капитана Гранта, хотя Жюль Верн подчас ограничивается только беглыми упоминаниями, только намеками. В глазах этих читателей социальные мечты Жюля Верна были свидетельством передовых позиций писателя, его враждебности к корыстному и жестокому буржуазному строю. Эти читатели понимали, что Жюль Верн рвался своей мечтой из капиталистической тюрьмы к будущему счастью освобожденного от всех цепей человечества.

Один из биографов писателя, Шарль Лемир, рассказывает, что в 1875 году, в одной из жалких хижин поселенцев Новой Каледонии, он обнаружил на стене портрет Жюля Верна, повидимому вырезанный из какого–то журнала. Лемир не говорит, что это за хижина, но мы знаем, что это поселок сосланных коммунаров. И ясно становится, что Жюль Верн был дорог героям Коммуны, что они любили его, как близкого по духу человека, и не забывали о нем в горчайшие годы каторги и ссылки.

4

Вскоре после «Таинственного острова» Жюль Верн понял несбыточность своих утопических упований на возможность мирного разрешения социальной проблемы.

Освобождение от этой одной из самых цепких иллюзий утопического социализма было шагом вперед для писателя, хотя во многих других отношениях он продолжал оставаться утопистом, так и не сумевшим стать на позиции научного социализма. Однако с этого времени Жюль Верн особенно отчетливо увидел борьбу двух противоположных общественных лагерей, происходящую во всем мире, а в грядущем предвидел непрерывное обострение их борьбы.

70–е годы — мрачнейший период в истории Франции. Провозглашенная после падения империи Третья республика была «республикой без республиканцев»; слово «республиканец» в ней стало почти бранным. Буржуазная реакция при поддержке католической церкви свирепствовала вовсю, монархические партии открыто рекламировали своих претендентов на французский престол, а президент Республики, маршал Мак—Магон, подготовлял монархический переворот…

Реакция 70–х годов породила бесконечный мутный поток «версальской литературы», с исступленной злобой извращавшей светлые цели Парижской Коммуны. Реакция накрепко утвердилась в исторической науке, где Ипполит Тэн и его ученики на все лады старались дискредитировать благородные революционные традиции французского народа, создавали представление о революционере, как о вырвавшейся на свободу горилле. В художественной литературе развивался натурализм, стремившийся извратить гуманистические заветы реализма, подчеркивавший в людях преобладание низменно–физиологического начала. Отсюда следовал «вывод», что все духовные, в частности социальные, а тем более революционные стремления человека якобы совершенно чужды его природе.

Для Жюля Верна эти годы были периодом освобождения еще от одной иллюзии. С 1843 года он привык верить в то, что существует некая единая наука с большой буквы, как и единая культура, служащие всему человечеству. Теперь писатель теряет веру в то, что наука является универсальным ключом, открывающим человечеству дверь в будущее. Он начинает искать прогрессивные силы в национальных и общественных движениям своего времени. Вот почему среди многочисленных романов, написанных Жюлем Верном после отъезда в Амьен, почти нет романов научно–фантастических. Романы географические сохраняют свое место, но к ним теперь присоединяются в значительном числе произведения на социальные и историко–социальные темы. При этом элементы социальной сатиры становятся порою весьма заметной стороной произведений Жюля Верна.

В 1878 году он издает роман «Пятнадцатилетний капитан», содержащий страстный протест против рабства и работорговли, направленный в защиту жителей Черной Африки. Вспоминая о декрете от 27 апреля 1848 года, которым Вторая французская республика, по воле демократической общественности, отменила рабство во французских колониях, — пример, которому другие государства не последовали, — Жюль Верн с горечью писал в этом романе:

«Еще в середине XIX века некоторые государства, именовавшие себя цивилизованными, отказывались поставить свою подпись под актом о воспрещении торговли людьми…

Нельзя замалчивать постыдное снисхождение к торговле людьми, какое проявляют многие представители европейских держав в Африке. Однако это неоспоримый факт. В то время как патрульные суда крейсируют вдоль африканских берегов Атлантического и Индийского океанов, внутри страны, на глазах у европейских чиновников, широко развернулся торг людьми. Здесь идут один за другим караваны захваченных невольников и в заранее известные сроки происходят кровавые погромы, во время которых из каждого десятка негров девять убивают, чтобы десятого обратить в рабство.

Так обстоят дела в Африке и по сей день…»

О колониальном рабстве в Южной Америке, об охоте за людьми писатель рассказал в книге «Жангада» (1881). Теме восстания греческого народа в 20–х годах XIX века против турецкого гнета посвящен исторический роман «Архипелаг в огне» (1884). О восстании французских поселенцев в Канаде в 1837 году против английского владычества говорится в романе «Безыменное семейство» (1889).

Амнистия коммунаров в 1880 году явилась крупной победой сил французской демократии. В обстановке общественного подъема, активизации рабочего движения Жюль Верн создает в 1885 году большой роман «Матиас Сандорф».

Герой романа, участник венгерской революции 1848 года, революционер Матиас Сандорф — организатор заговора против австрийских поработителей Венгрии. В романе рассказывается о мести предателям, выдавшим заговорщиков правительству. Эта книга как будто повторяет схему романа Дюма–отца «Граф Монте—Кристо» — это признавал сам Жюль Верн в посвящении романа, адресованном писателю Дюма–сыну. Но Жюль Верн заменил в нем тему личной мести врагам героя темой социальной мести врагам революции.

Подобно тому как писатель расставался с представлением о единой науке, так эволюционировал и расщеплялся в его сознании образ изобретателя–энтузиаста. Два образа изобретателя видим мы теперь у Жюля Верна: с одной стороны, это творец, связанный с передовыми стремлениями своего времени и сознательно желающий служить целям человеческого и общественного прогресса, с другой стороны, это изобретатель–мракобес, служащий антиобщественным и антигуманистическим целям лагеря реакции.

Такие образы мы встречаем в научно–фантастическом и в то же время социальном романе Жюля Верна «Пятьсот миллионов бегумы» (1879).

В этом романе, отчасти навеянном воспоминаниями о франко–прусской войне, писатель пытался создать картину будущего, когда развернутся еще более жестокие схватки двух лагерей.

Героями своего нового романа Жюль Верн сделал мечтателя–ученого доктора Саразена и его непримиримого противника — капиталиста–ученого профессора Шульце.

Вдали от Европы, в Соединенных Штатах, где когда–то пытались создать социалистические колонии утописты–икарийцы, последователи Кабе, на берегу Тихого океана француз доктор Саразен, наследник миллионов индийской княгини, строит идеальный город Франсевилль. «Мы сделаем гражданами нашего города честных людей, которых душат нужда и безработица… — говорит он. — У нас же найдут убежище и те, кого чужестранцы–победители обрекли на жестокое изгнание. У нас изгнанники, добровольные и невольные, найдут применение своим способностям, своим знаниям, они внесут в наше дело духовный вклад более драгоценный, чем все сокровища мира. Мы построим прекрасные школы, которые будут воспитывать молодежь, руководствуясь мудрыми принципами высокой моральной, умственной в физической культуры, и это обеспечит нам в будущем здоровое, сильное и цветущее поколение».

Идеальный город Жюля Верна — воплощение самых гуманных идей Сен—Симона, Фурье, Кабе о городах будущего. А в словах об «изгнанниках добровольных и невольных» легко угадать затаенную мысль писателя о судьбе эмигрантов Парижской Коммуны, бедствовавших на чужбине, пока французский пролетариат не вырвал у правительства Третьей республики амнистию для коммунаров.

Утописту–мечтателю доктору Саразену в романе противопоставлен профессор Шульце, немец по рождению, натурализовавшийся в Соединенных Штатах. Он олицетворяет в своем лице варварские силы капитализма. Урвав половину наследства Саразена, профессор Шульце неподалеку от Франсевилля строит уже по рецепту прусской военщины другой «идеальный город» — Штальштадт — чудовищный военный завод с тюремной дисциплиной, где все поставлено на службу целям разрушения, целям уничтожения «низших рас». С какой ненавистью говорит Шульце о строителях Франсивилля, с какой жестокой радостью мечтает о массовых убийствах ни в чем не повинных мирных жителей, женщин и детей! В своих арсеналах он накапливает невиданные снаряды — своего рода атомные бомбы XIX века, «способные охватить пожаром и смертью целый город, объять его со всех сторон бушующим неугасимым огнем». И в самом сердце своего «Стального города», на вершине циклопической Башни Быка, словно символ «творческих сил» капитализма, он ставит чудовищную пушку, направленную на Франсевилль. Один ее выстрел должен наполнить город огнем и смертью и превратить в трупы сто тысяч человек.

Но центральная фигура романа все же не Саразен и не Шульце. Ведущий образ книги — молодой француз, инженер Марсель Брукман, олицетворяющий мечту Жюля Верна о поколении завтрашнего дня. Смело, бесстрашно проникает Марсель в самое логово врага, чтобы выведать страшные тайны Стального города. Но он думает не о том, чтобы уничтожить город капитализма, а мечтает овладеть им, сочетать мирные стремления жителей Франсевилля с промышленным могуществом Стального города, изготовлять на его заводах не пушки и другие орудия истребления, но сельскохозяйственные машины, промышленное оборудование и предметы широкого потребления.

Конец 80–х годов кладет новый рубеж в творчестве Жюля Верна. Надвигавшаяся эпоха империализма еще резче обнажила античеловеческую сущность капиталистического мира.

Ушла в прошлое та, казавшаяся Жюлю Верну романтической и героической, география юности и зрелых лет писателя, когда в неисследованных дебрях Черного материка смелые путешественники искали истоки Нила, доктор Ливингстон открывал целые страны, неизвестные Европе, когда Миклухо—Маклай совершал экспедиции в каменный век, к людоедам Новой Гвинеи. Из романтической науки, какой представлялась Жюлю Верну география, она превратилась в часть мировой политики. В 1885 году англичанин Стенли, когда–то нашедший Ливингстона, а ныне ставший сэром Генри Мортон Стенли, основал «Интернациональное африканское общество» для эксплуатации туземцев Центральной Африки. В том же году Италия завладела абиссинским городом Массауа, а Германия, Великобритания и Голландия, несмотря на протест Миклухо—Маклая, написанный от имени туземцев, произвели раздел Новой Гвинеи…

Мечты Жюля Верна о неограниченном развитии науки, о фантастической технике завтрашнего дня воплощались в жизнь совсем не так, как о том когда–то думал писатель. Подводные лодки, наследники «Наутилуса», уже строились во всех странах, но не для исследований тайн моря или поисков погибших сокровищ, похороненных в пучине океана, а для страшных безмолвных подводных битв. Скоро, наверное, и воздух станет местом сражений, думал писатель, а огненные снаряды, пущенные каким–нибудь новым Шульце, полетят в незащищенные города…

И все же Жюль Верн не утратил веры в тот лучезарный мир будущего, который когда–то казался ему таким близким. Но этот мир ушел для него в далекое грядущее, заслоненный сумрачными образами империализма.

Налет пессимизма уже имеется в романе «Робур—Завоеватель» (1886), последнем большом научно–фантастическом романе Жюля Верна.

Сюжетная схема этого произведения напоминает «Двадцать тысяч лье под водой». Как и там, трое пленных пассажиров насильственно вовлечены в кругосветное путешествие, только не в подводное, а надземное.

«Альбатрос» — чудесный воздушный корабль–геликоптер — представляет собой воплощение идей Ломоносова, Коссю, Лаланделя, Понтон д’Амекура. Он чем–то схож с «Наутилусом», но его создатель, инженер Робур, — только тень капитана Немо.

Капитан Немо — великий ученый, исследователь океанских глубин, гениальный изобретатель, строитель «Наутилуса». Немо — самоотверженный борец за свободу своего народа и счастье всего человечества. Побежденный в неравной борьбе, он удалился на морское дно не потому, что проклял человечество. Нет, он остался великим гуманистом и борцом.

Инженер Робур покинул землю лишь для того, чтобы бесплодно скитаться в облаках. «С этим кораблем, — говорит он, — я владею тою таинственною Икарией, которую со временем населят многие миллионы икарийцев». Но сейчас эта страна не населена никем, и Робур не может ни повести за собой человечество, ни указать ему путь в грядущее. Он лишь может ждать, когда люди сами создадут на земле новый мир.

«Мое изобретение преждевременно, — говорит Робур, — народы еще не созрели для всеобщего братского союза. Я уезжаю и уношу свою тайну с собой».

Робур не хочет быть рабом капитализма, он страшится, что чудесный «Альбатрос» превратится в орудие истребления. Но он ничего не может противопоставить силам зла, и ему остается быть единственным обитателем Икарии.

Беспокойная мысль о том, что достижения науки и техники могут быть использованы во вред человечеству, проникает в 90–х годах во многие произведения Жюля Верна. Но он обвиняет в этом не самую науку, не ученых и изобретателей, — он обвиняет капитализм.

Образы гениальных изобретателей снова появляются в эти годы в его романах. Но теперь они — не борцы и не строители нового мира, а рабы капитализма: поэтому они и не могут стать положительными героями как для самого писателя, так и для его читателей. И если это не человеконенавистники, вроде Шульце, сознательно создающие науку смерти и истребления, то чаще всего — лишь жалкие безумцы: образ, весьма нередкий для последних романов Жюля Верна.

В романе «Равнение на знамя» (1896) в основу положена подлинная история французского ученого Тюрпена, изобретателя взрывчатого вещества мелинита, пытавшегося продать свое изобретение за границу, после того как оно было отвергнуто правительством Франции.

Тюрпен превратился в романе в гениального, но не вполне умственно уравновешенного француза Томаса Роша, изобретателя взрывчатого вещества чудовищной силы. Рош попадает в плен к шайке международных пиратов, возглавляемой американцем Кер—Карраджем, владельцем разбойничьего подводного корабля, и невольно становится их пособником. Но когда Рош видит французский флот, идущий к острову, где обосновались пираты, когда видит трехцветный флаг своей родины и слышит команду: «Равнение на знамя!», он взрывает весь остров вместе с собой.

В посмертно изданном научно–фантастическом романе «Экспедиция Барсака» (1910) преступник Киллер с помощью талантливого изобретателя Камаре сооружает в Экваториальной Африка чудовищный город смерти. Камаре — верный раб и пленник Киллера, не понимающий этого и живущий только своей наукой. Но когда Камаре узнает правду, он уничтожает город смерти Блек–ленд вместе с самим собой.

Француз Зефирен Ксирдаль, крупный изобретатель, но человек не от мира сего, герой романа «Охота за метеором» (1908), также вышедшего посмертно, заставляет упасть на землю гигантский метеор из чистого золота, носящийся в мировом пространстве. Начинается финансовая паника во всем мире: золото катастрофически падает в цене, обесцениваются акции, разоряются и голодают миллионы людей, — и всем этим пользуется дядя Ксирдаля, крупный банкир, чтобы при помощи биржевых махинаций удесятерить свое состояние. Ксирдаль, которого и дальше продолжает эксплуатировать дядя–миллионер, так и не узнает, что, заставляя золотой метеор упасть и потом уничтожая его, он действовал по указке и в интересах капиталистов…

5

Чем дальше в будущее уходило от Жюля Верна видение освобожденного мира и мечта 1848 года о «всеобщем братстве», тем непримиримей ненавидел писатель капитализм. Особое возмущение вызывала у писателя политика правящих классов Соединенных Штатов Америки.

Было время, когда Жюль Верн относился к США совсем по–иному, о чем свидетельствует научно–фантастический роман «С Земли на Луну», написанный еще до его поездки в Америку. Находясь, подобно всей мыслящей и борющейся Франция, под игом Второй империи, в потемках политической реакции, охватившей Францию и всю Европу после поражения европейских революций 1848 года, Жюль Верн выразил в этих романах скорее свою мечту о некоей стране, где существуют республиканский строй, демократические свободы и неограниченная широта технических возможностей.

Впоследствии писатель наглядно убедился, что образ Америки в его романе совершенно не отвечал действительности. Оп увидел перед собою капиталистическую страну, только с еще более резкими, чем в Европе, противоречиями труда и капитала, богатства и нищеты. Он убедился, что забыты свободолюбивые и демократические идеалы времен Линкольна и Джона Брауна, имена которых были дороги ему всю жизнь. Он видел, что расовая вражда в Америке не только не прекратилась после гражданской войны, но даже обострилась и что расправа с неграми судом Линча — столь же частое явление… И чем горячее была раньше мечта писателя об Америке как «настоящей демократической стране», тем острей было теперь его разочарование и тем более страстно и возмущенно стал он рисовать в своих произведениях подлинный образ Соединенных Штатов. Его новые книги, посвященные Америке, носят разоблачительный характер. Это не только художественные произведения, это — резкая социальная сатира.

Вслед за романом «Пятнадцатилетний капитан» Жюль Верн возвратился к вопросу о расовой дискриминации и преследовании негров в Америке в историко–социальном романе «Север против Юга» (1887), посвященном гражданской войне 60–х годов. Все его симпатии в этом романе на стороне северян, действия которых, по его мнению, диктуются гуманистическими и моральными соображениями. Яркими красками изобразил писатель отталкивающий облик рабовладельцев южных штатов. Его роман возбуждал в читателях горячее сочувствие к страданиям несчастных невольников–негров, которые, несмотря на гражданскую войну, так и не стали свободными.

В 1885 году, в день своего рождения, среди поздравлений, полученных со всех концов света, писатель нашел письмо от американского газетного короля Гордона Беннета. Издатель и редактор одной из самых больших газет Соединенных Штатов «Нью—Йорк геральд» предлагал всемирно прославленному писателю написать рассказ специально для американских читателей. Он просил изобразить в нем будущее Америки, описать ее такой, юнгой она будет через тысячу лет.

Жюль Верн не сразу откликнулся на это предложение. Только через два года писатель послал Гордону Беннету свой рассказ о завтрашнем дне Америки, но так и не дождался его появления в печати: видимо, злая социальная сатира французского романиста пришлась не по вкусу американскому газетному королю. Лишь в 1889 году, в мало распространенном американском журнале «Форум», появился этот рассказ, озаглавленный «В XXIX веке. Один день американского журналиста в 2889 году».

Вместо лучезарного мира всеобщего братства, о котором мечтал сам Жюль Верн, писатель показал нечто совершенно противоположное. Он раскрыл читателям тусклые и убогие мечты американского обывателя, грядущее, как оно представляется мещанам из Нью—Йорка, если можно так выразиться, своеобразную «утопию для миллионеров».

Действие рассказа происходит в Центрополисе — столице Американской империи доллара, диктующей свою волю заморским странам. Соединенным Штатам будущего противостоят лишь могучая Россия да великий возрожденный Китай. Англия, аннексированная Америкой, давно уже стала одним из ее штатов. Франция влачит жалкое полунезависимое существование.

Главный герой рассказа — Френсис Беннет, сверхмиллиардер, редактор и владелец газеты «Всемирный герольд». Фактически он управляет всем американизированным полушарием. Его комфорту, его прихотям, его обогащению служит половина человечества и вся техника изображенного писателем будущего.

И на фоне этой фантастической, наполовину серьезной, наполовину шуточной, техники особенно убого выглядят литература, искусство, наука этой капиталистической утопии.

«В одном углу редакции находились различные аппараты, с помощью которых сотни писателей, находящихся на содержании газеты «Всемирный герольд», под наблюдением надсмотрщика читали главы своих новых романов возбужденной публике…»

Самодовольству Френсиса Беннета нет пределов. И ему кажется, что никогда не будет конца этому раю богачей, что ничто в мире не меняется, — лишь республиканская и демократическая партии, обе субсидируемые Уолл–стритом, попеременно становятся у власти.

« - Есть что–нибудь интересное с Марса? — спрашивает он астронома.

— Как же! Революция в Центральной империи. Победа реакционных либералов над республиканскими консерваторами.

— То же, что и у нас… — самодовольно заключает Беннет».

В 1895 году Жюль Верн создал одно из наиболее политически острых своих произведений, роман–памфлет «Самоходный остров». Это — сатирическая картина будущей Америки, аллегория паразитического капитализма завтрашнего дня. Это своего рода антитеза «Таинственному острову».

Действие романа относится к тому времени, когда, по словам писателя, «Соединенные Штаты удвоили число звезд на своем национальном флаге. Они в то время находились в полной силе своего коммерческого и промышленного могущества, чему способствовал захват Соединенными Штагами Канады, Мексики, Гватемалы, Гондураса, Никарагуа и Коста—Рики — вплоть до Панамского канала…»

Эти Соединенные Штаты, живущие на чужой счет, скупают в Европе и вывозят за океан музейные картины, статуи, целые замки, скупают европейских актеров и писателей, музыкантов и художников, ученых и изобретателей. Воплощением этой страны является искусственный самоходный остров «Стандарт Айленд», населенный королями промышленности и биржи, подлинными повелителями Америки.

Остров этот, длиной в семь и шириной в пять километров, целиком построен из металла. Могучие фабрики энергии приводят в движение его циклопические моторы мощностью в шесть миллионов лошадиных сил, что дает самоходному острову скорость до восьми узлов. В центре острова расположен город Миллиард–сити, с чудесными домами из алюминия, пластмассы и стеклянных пустотелых кирпичей. На острове выходят две газеты — два бульварных листка, дающих пищу не только для ума, но и для желудка: они печатаются шоколадными чернилами на съедобной бумаге. Это подлинный рай богачей, у которых наиболее частое по употреблению и любимое слово — «миллион». Где–то там, на материках, кипит работа у нефтяных источников, гнут спину рабочие на фабриках и заводах, фермеры возделывают землю, рыбаки ловят рыбу, но никто из людей труда не допускается на остров. Здесь живут одни лишь «повелители мира», погруженные в вечную праздность.

Однако этот безмятежный покой лишь кажущийся. Среди капиталистов зреют внутренние противоречия; одни хотят использовать самоходный остров для перевозки коммерческих грузов, другие — как пловучий курорт. Промышленники борются с финансистами, католики косо смотрят на протестантов. Одна сторона острова открыто восстает против другой, причем одну из партий возглавляет банкир Нат Коверлей, другую — нефтяной король Джемс Такердоп. Могучие моторы пущены в противоположные стороны, остров гибнет, разорванный на части своими собственными машинами.

Так больше полувека тому назад Жюль Верн пришел к убеждению об обреченности капитализма, показав средствами реалистической сатиры уродливость «американского образа жизни», воплощенного в образе «идеального города» Миллиард–сити.

6

Жюль Верн — один из замечательных представителей демократического лагеря французской литературы XIX века. Его творчество хранит верность благородным традициям — традициям свободы, разума, прогресса, борьбы за счастье человечества. Гуманизм Жюля Верна связан с его интернационализмом и проявляется в доброжелательном отношении писателя к людям всех рас, народностей, ко всем труженикам. Освободительные идеи Жюля Верна, его сочувствие борьбе всех угнетенных народов, его горячий интерес к социальным проблемам, его ненависть к капитализму и его оптимистическая вера в лучшее будущее вводят писателя в круг лучших представителей прогрессивной мысли XIX века.

Жюль Верн великолепно владел техникой приключенческого повествования. Бросая своего читателя в водоворот необыкновенных происшествий, небывалых приключений, искусно драматизируя действие, он умел поддерживать в читателе напряженный, неослабевающий интерес к описываемым событиям и возбуждать в нем сочувствие к своим героям, вечно стремящимся к достижению заветной цели, ради которой они мужественно преодолевают бесконечные препятствия.

Приключенческая литература получила во Франции в XIX веке чрезвычайно сильное развитие. Небывалый успех, выпавший в 40–х годах на долю авантюрно–исторических романов А. Дюма, на долю авантюрно–социальных романов Эжена Сю, не говоря о многих других авторах, свидетельствовал об исключительной доходчивости приключенческого жанра. В 50–х годах, в связи с ростом политической реакции, авантюрный роман захватили в свою власть литераторы реакционного лагеря. Сочетая в своих книгах головоломно–усложненную интригу с охранительными тенденциями, эти литераторы занимали читателя какими–нибудь «тайнами мадридского двора», «захватывающими» происшествиями из мира титулованной аристократии, упоенно повествовали об альковных тайнах «демонической» куртизанки, воспевали удачливых авантюристов и других представителей уголовного мира, превозносили проницательность сыщиков. Это бульварно–реакционное, низменно–развлекательное крыло французской авантюрной литературы середины и второй половины XIX века, представленное Ксавье де Монтепеном, Понсоном дю Террайлем, Габорио и др., вызывало отвращение и борьбу со стороны Жюля Верна.

Жюль Верн стал классиком приключенческой литературы, потому что поднял и облагородил этот жанр, поставив его на службу передовым стремлениям демократии. Во всех своих приключенческих романах — научно–фантастических, географических, исторических, социальных — Жюль Верн пропагандировал дорогие ему освободительные идеи, то протестуя против рабовладения и расовой дискриминации, то воспевая борьбу угнетенных народов за свое освобождение, то разоблачая капиталистическое варварство и чудовищные антигуманистические замыслы прусских и американских империалистов.

Из всего огромного наследства Жюля Верна наибольший читательский успех выпал на долю научно–фантастических романов. Действительно, этот жанр удачно отвечал особенностям его таланта. Богатая фантазия, неудержимый полет мысли, романтика научных исканий, прекрасная осведомленность в технических проблемах своего времени, какая–то вечная атмосфера горения ищущей человеческой мысли, и притом мысли, служащей лучшим, творчески–созидательным целям человеческого прогресса, — все это яркое своеобразие Жюля Верна сразу же завоевало ему видное место в развитии научно–фантастической литературы. Но, разумеется, успех Жюля Верна объяснялся не только спецификой его таланта, но и тем, что его научно–фантастические романы пришлись ко времени, ответив на замечательные победы точных наук во второй половине XIX века. В сознании читательской массы научная фантастика Жюля Верна стала лучшей, примечательнейшей частью его творчества, его славой.

Жюль Верн был первым из французских писателей, сумевшим придать научной фантастике реалистический характер. Материалистическое в своей основе мировоззрение писателя, его чуждость всякого рода мистическим и религиозным представлениям, его вера во всемогущество человеческого разума и науки — дали возможность Жюлю Верну накрепко поставить свою фантастику на фундамент современной науки и всех новых, рождавшихся в исследовательской и изобретательской мысли, открытий и замыслов и тем самым придали реалистический характер творчеству писателя в целом и во всех деталях.

Буржуазное литературоведение, если так можно выразиться, расчленило творчество Жюля Верна. Одни его рассматривают, как писателя, умеющего мастерски построить сюжет, другие, как популяризатора, третьи видят в нем «писателя–пророка», человека, указующего пути науке и технике его времени.

В этих литературоведческих исследованиях отдельные черты творчества французского писателя иногда бывают схвачены верно, но целостный его образ ускользает от читателя.

Некоторые критики утверждают, например, что популярность «Необыкновенных путешествий» объясняется преимущественно их злободневным характером. Успех первого романа Жюля Верна они объясняют тем, что в те годы всеобщее внимание было приковано к Африке, где Стенли искал Ливингстона. Интерес читателей к «Приключениям капитана Гаттераса» критики связывали со всеобщим вниманием к судьбе полярной экспедиции капитана Франклина, пропавшей без вести, которую много лет подряд искали все новые и новые спасательные экспедиции. В геологии шел горячий шор о внутреннем строении земли, открытие спектрального анализа необычайно расширило возможности астрономической науки. «Разве все это, — спрашивали некоторые критики, — не могло обратить интерес читателей к романам Жюля Верна, где они искали ответа на волновавшие их вопросы?»

В приведенных рассуждениях кое–что справедливо: реалистическое творчество Жюля Верна действительно многими нитями связано с научными и общественными интересами его времени. Но вывод иных критиков о том, будто бы романы Жюля Верна имели успех только вследствие их злободневности, был ошибкой: ведь со дня выхода в свет этих книг интерес к ним читателей нисколько не угасает.

Других критиков поражало богатство всякого рода научных и технических данных у Жюля Верна и то замечательное умение, с которым он делал технические детали достоянием своих читателей. Это справедливое наблюдение над одной из сторон творчества Жюля Верна приводило, однако, к нелепому выводу. Успех писателя объяснялся в этом случае тем, что его романы относятся–де не к художественной, а к научно–популяризаторской литературе. Но, во–первых, со времен Жюля Верна наука ушла далеко вперед, а романы его и до сих пор не устарели и читаются с увлечением. Во–вторых, эти критики в сущности оставляют нерешенным поставленный ими же вопрос, а именно: в чем же секрет той увлекательности, с которой «преподает» писатель науку?

Неправильно объясняли успех Жюля Верна и те критики, которые объявляли его кем–то вроде вдохновенного пророка науки и техники. «Удивительным полетом своей фантазии, — писали, например, они, — он предсказал изобретение подводной лодки, управляемого воздухоплавания, электрического освещения, телефона, фонографа и других удивительных открытий и изобретений XIX столетия». Но как ни высоко эти критики оценивали Жюля Верна — они тоже ошибались. Самые смелые проекты, фигурирующие в романах Жюля Верна, созданы вовсе не только его фантазией, но взяты из окружающей его действительности: они являются лишь вдохновенным развитием тех идей, которые уже существовали в его время в замыслах, планах и даже в чертежах. Именно поэтому так реальны подробности его романов, несмотря на их фантастическую обстановку. И в этом — одна из самых сильных сторон реалистического творчества Жюля Верна.

Все эти высказывания многих представителей буржуазной критики свидетельствуют, что ее внимание привлекали к себе лишь отдельные черты творчества Жюля Верна. Она прошла мимо, не поняла или испугалась главного в творчестве писателя. Это главное состоит в том, что Жюль Верн художественно, в увлекательной, захватывающей форме отразил светлые мечты человечества о всеобщем братстве людей, о свободном научном и техническом творчестве, о могуществе и власти человека над силами природы.

Буржуазная критика прошла и мимо той замечательной особенности Жюля Верна, о которой мы уже говорили, — мимо созданного и впервые введенного им во французскую литературу образа нового героя, воплотившего в себе многие черты человека завтрашнего дня.

Для литературы того времени стремление Жюля Верна создавать образы людей вдохновенного труда, одухотворенных великою верой в науку, имело огромное значение. Романтически возвышая ту специфическую область действительности, где полновластными хозяевами были исследователи–творцы, неустанно изучающие тайны природы, чтобы стать ее властителями, Жюль Верн проявил себя как необыкновенно смелый и талантливый новатор–реалист.

Художник–демократ, друг свободы и враг угнетения, пламенный поэт науки и научного прогресса, создатель благородного образа нового героя, Жюль Верн навеки завоевал себе славу и любовь своих читателей.

Но эта громадная популярность нашла и своих недоброжелателей, поглощенных изучением всякого рода неточностей и промахов Жюля Верна. Смакуя его ошибки (иногда намеренные, как в «Таинственном острове») и педантически читая ему нотации с точки зрения достижения науки сегодняшнего дня, эти критики не хотят понять, что Жюль Верн был романистом и, работая над своими произведениями, ставил перед собой не технологические или технические, а идейно–художественные задачи.

До сих пор не затих спор о том, является ли Жюль Верн научным пророком, безупречным в своих математических и технических прогнозах, или все его произведения переполнены научными ошибками и нелепостями, ясными каждому школьнику. Представители второго, так сказать «критического», направления немало потрудились для того, чтобы разоблачить промахи прославленного писателя и доказать… полное отсутствие интереса у современных читателей к его произведениям.

Но неправильна сама постановка вопроса. Научная фантастика только тогда и сильна, когда, выражая идеи своего века, видит их уже воплощенными в действительности. Однако писатель не может указать пути конструктору к конечной цели, которую он сам создал лишь как мечту. Заглядывая в будущее, писатель поневоле перескакивает через какие–то этапы работы инженера, как прием вводит фантастические и даже совсем «ненаучные» подробности, чтобы сконцентрировать в смелом художественном образе мечту своего времени.

Говоря о романе «Пять недель на воздушном шаре», можно, конечно, согласиться с критиками, указывающими на то, что разложение воды требует такого расхода электроэнергии, что самая сильная батарея не сможет сдвинуть шар с места. Можно, конечно, и возразить, что в то время, когда писался роман, идея сохранения энергии не имела еще той ясности и всеобщности, какую приобрела в наши дни, а потому Жюль Верн был вполне на уровне научных знаний своего века… Но весь этот спор, по счастью, не имеет никакого отношения к замыслу писателя.

Важно было то, что он сумел заставить читателей поверить в свою мечту. А что это так — об этом красноречиво свидетельствует К. Э. Циолковский, который не раз признавался в том, что его собственные идеи рождены под влиянием фантазии Жюля Верна: «Он пробудил работу мозга в этом направлении…» И не кто иной, как тот же Циолковский, проектировал для своего цельнометаллического дирижабля температурное управление, позволяющее подниматься и опускаться без сбрасывания балласта и расхода газа…

Верил ли сам Жюль Верн в то, что в глубинах Земли обитают давно вымершие животные, что по подземным переходам можно проникнуть к самому центру планеты? Очень и очень сомнительно. Неужели он не знал, что люди, заключенные в пустотелом ядре, не смогут выдержать толчка при выстреле? Но тогда, значит, Жюль Верн сознательно допустил в своих романах такие грубые, с точки зрения науки, промахи и просчеты?

Да, предположение о том, что внутри Земля полая, ошибочно. Но достаточно принять эту гипотезу и постепенно, шаг за шагом, с железной убедительностью перед читателем разворачивается ожившая палеонтологическая летопись нашей планеты.

Да, артиллерийский снаряд — плохой межпланетный корабль, смертельный для пассажиров. Но для середины XIX века он был единственным средством преодолеть земное тяготение. А когда мы выходим на космический простор, какой необычайный мир открывается нашему несовершенному зрению! Какие тайны природы становятся ясными пытливому уму!

«Николь утверждал тогда, что при ударе о Луну снаряд разобьется, как стекло, а Ардан возражал, что он задержит падение при помощи своевременно пущенных ракет. И в самом деле, ракеты, имея точкой опоры дно снаряда и вылетая наружу, должны были вызвать обратное движение снаряда и тем самым до некоторой степени замедлить скорость его падения. Правда, этим ракетам пришлось бы гореть в безвоздушном пространстве, но кислорода им хватило бы, потому что он заключался в самих ракетах…»

В одной этой фразе содержится зародыш идеи реактивного движения в пустоте, идеи, впервые воплощенной в техническом проекте Кибальчича и развитой в стройную теорию Циолковским.

Будущее лишь незримо присутствует в романах Жюля Верна, действие же их всегда начинается в ту эпоху, когда они написаны и опубликованы (это легко проверить, так как Жюль Верн был очень пунктуален и очень точен во всем, что касалось времени и места действия его произведений). Сюжеты его — это мечта его времени, воплотившаяся в жизнь, ставшая реальностью под пером художника. И ему совсем не было важно, точно ли такими или иными будут воздушные, подводные и межпланетные корабли будущего: он знал только, что люди будут летать и спускаться на морское дно и проложат дорогу к звездам.

Вот почему так легко выискивать у него ошибки и критиковать его неверные технические идеи: ведь Жюль Верн — дитя своего века, человек, выразивший в своем творчестве мечты своего времени. В них отразились и заблуждения отдельных школ в науке и пафос научной мысли его времени.

Но для того чтобы утвердиться в искусстве, в литературе, воздействовать не только на логическое восприятие читателя, но и на его эмоции, все эти идеи должны были прийти в движение, ожить, одухотворенные человеком. Вот почему вся работа Жюля Верна это мучительные поиски героя — того человека будущего, труженика и творца, которому его девятнадцатый век мог вручить все сокровища, накопленные за все тысячелетия цивилизации.

7

Прошло полвека после смерти писателя, но все еще живут его книги.

Его слава возникла и распространилась молниеносно, как вспышка электрического света. Первые романы Жюля Верна сразу же были переведены на четырнадцать языков. «Пять недель на воздушном шаре» появились в русском переводе в 1863 году, вскоре после выхода в свет французского оригинала.

Жюль Верн стал любимым писателем молодежи — и не потому, что в его книгах юноши и девушки входили в чудесный мир приключений и вступали во владение всем земным шаром. Его полюбили за то, что он учил любить свободу и ненавидеть угнетение, за то, что он открыл читателям поэзию и романтику науки и вдохнул в них веру в неограниченные возможности развития техники, предназначенной служить людям.

Многие ученые, изобретатели, путешественники признавали, что знаменитый французский писатель окрылил их фантазию и помог им выбрать путь в жизни.

Жюль Верн широко распахнул дверь в литературу науке, технике и новым героям.

Жюль Верн создал реалистическую фантастику, вырастающую из успехов науки и завоеваний техники его времени, смело воплощая в живые художественные образы не мечту–сказку, но мечту научную и техническую, реальную мечту своего века. Вот почему его книги были первыми подлинными научно–фантастическими произведениями.

Он открыл читателю поэзию науки, красоту и романтику творческого труда. То, что казалось другим серым, обыденным, отвлеченным, он заставил стать необыкновенным, засверкать всеми красками, показать полным блеска и движения.

Но, что важнее всего, в центре внимания писателя в каждом его произведении не научно–техническая идея или конструкция, а человек — их носитель и создатель. И сюжет каждого романа рождается не из развития технической идеи, но из целей и стремлений героев.

Успех лучших книг Жюля Верна — это победа созданного им и впервые введенного в литературу нового героя, воплотившего в себе многие черты человека завтрашнего дня.

В произведениях Жюля Верна в литературу пришел новый герой — инженер, изобретатель, борец за свободу угнетенного человечества. Сцена, где он действует, — это его мастерская, его лаборатория — воздушная, подземная, подводная, пусть даже межпланетная, — и открываемый им заново огромный мир великолепен. Дело его жизни — вдохновенный, творческий труд.

В нашей памяти живут и долго еще будут жить в памяти многих поколений ученый и революционер Немо. Гленарван и его спутники, колонисты острова Линкольна во главе с инженером Сайресом Смитом, подлинным воплощением науки, делающей человека всемогущим, смелый разведчик Марсель Брукман, капитан Гаттерас, доктор Клаубонни, профессор Лиденброк, инженер Робур — все эти порой чудаковатые люди, лишенные страха, полные веры в человеческое могущество и в науку, которая для них поистине является волшебным философским камнем, открывающим им дорогу в запретные, казалось бы, миры: подводный, подземный, заоблачный и межпланетный.

Очень хорошо сказал о Жюле Верне руководитель Французской коммунистической партии Морис Торез в своей книге «Сын народа»: «Книга Жюля Верна «Двадцать тысяч лье под водой» воспламенила мое воображение. Я был увлечен не столько приключениями капитана Немо, сколько им самим. Я видел в нем олицетворение великого гения науки, которая восторжествует над всем, науки, которая преобразит мир и людей, когда будет служить народу»[1].

В своих романах Жюль Верн обращался преимущественно к молодежи и людям будущего. Он хотел научить их любить свободу и верить в грядущую победу освобожденного человечества над силами общественного зла и непокоренной природой. Вот почему мы продолжаем и сейчас считать его замечательным воспитателем. В этом его сила, слава и бессмертие.

Передовые люди России очень скоро заметили и полюбили Жюля Верна. Не случайно поэтому первая же рецензия на книгу «Пять недель на воздушном шаре», появившаяся в некрасовском «Современнике» и высоко оценившая творчество французского писателя, принадлежала перу М. Е. Салтыкова—Щедрина.

Высоко ценил его творчество Лев Толстой. «Романы Жюль Верна превосходны, — говорил он. — Я их читал совсем взрослым, и все–таки, помню, они меня восхищали. В построении интригующей, захватывающей фабулы он удивительный мастер. А послушали бы вы, с каким восторгом отзывается о нем Тургенев! Я прямо не помню, чтобы он кем–нибудь еще так восхищался, как Жюль Верном».

В 1938 году в журнале «Детская литература» были опубликованы рисунки Льва Толстого к роману Жюля Верна «80 дней вокруг света», сделанные им для своих детей.

А. М. Горький, обсуждая план издательства «Всемирная литература», назвал Жюля Верна классиком и настаивал на том, чтобы его произведения издавали так, как издают классиков.

Очень любил и высоко ставил Жюля Верна Д. И. Менделеев. Он называл французского писателя «научным гением» и постоянно перечитывал его книги.

Наследниками лучших идей Жюля Верна считали себя многие русские ученые, изобретатели, путешественники, инженеры.

В. А. Обручев сделал замечательное признание, что чтение книг Жюля Верна оказало огромное влияние на выбор им профессии геолога и географа–путешественника и что до сих пор Мастон с крючком вместо руки, благородный Гаттерас и таинственный Немо неизменно очаровывают его воображение.

Патриот, бесконечно любивший свою родину, Жюль Верн в то же время был чужд национальной и расовой ограниченности. На страницах его книг живут и действуют люди многих национальностей: охотник готтентот Мокум, рабыня Зерма, негр Геркулес, австралийский туземец Толине, индианка Ауда, турок Керабан. И мы любим Жюля Верна за его гуманизм, патриотизм и интернационализм.

Древнегреческое слово «география» буквально значит: описание Земли. Томы сочинений Жюля Верна — это тоже география, но ожившая, одухотворенная обаятельными героями, которые идут по земному шару как открыватели неведомых стран и отдают их во владение освобожденному человечеству. И эта география никогда не устареет, — как бы ни изменилось лицо земли: ведь никогда не устареет история подвигов человеческого гения.

Мы любим живой и легкий язык французского писателя, полный юмора, блестящих сравнений и чудесных лирических отступлений. Мы никогда не устаем следить за необычайными приключениями его героев — находчивых, бесстрашных и благородных. И каждый раз, закрывая его книгу, мы чувствуем, как много в ней оптимизма и веры в беспредельное могущество человеческого разума.

Ушли в прошлое фантастические проекты Жюля Верна, и действительность переросла его мечты. Но живы и по сей день его герои, и до сих пор они волнуют нас.

Читатели, раскрывая книги Жюля Верна, входят, как сквозь широко распахнутую дверь, в великолепный мир, полный красок, движения и жизни. В его чистых, прозрачных далях они видят сразу все страны света и все человечество — борющееся с силами зла и всегда их побеждающее, завоевывающее подземные, подводные, заоблачные и надзвездные края, неудержимо стремящееся вперед, в великолепный мир будущего.

Кирилл Андреев