в себе и для себя.
очень старый.
старый.
в стране неверных.
вещь принадлежит тому, кто первый ее захватит.
это очень вкусно! Из нее. делают шашлык… вполне достойный внимания.
дамы.
человек, погрязший в долгах.
принцип русского станового.
принципом русской телеги.
слово за слово.
«вопрос о русской телеге».
все свое ношу с собою.
о! как я вас понимаю, генерал!
словом, все ясно.
своих пенатов и ларов.
Так вот я дам им… телегу!
Ничего не поделаешь!
пионеры цивилизации.
Правильно!
Как поживаете?
Сколько вас было?
кавардак.
Жребий брошен, время требует величия души!
Горе побежденным!
в сущности все это правильно!..
Скажите, пожалуйста! Что это такая за «наука» и где вы выловили это существо!
что я слишком самобытен.
чтоб хорошо одеваться.
нравиться.
болтать.
прекрасными манерами.
увеселительных поездок.
Это был сон.
вот что значит получить моральное и религиозное воспитание!
Тетя, дядя, кузен, княгиня Симборская, графиня Романцова, баранесса Фок.
Прелестный малютка!
представьте себе!
Это совершенное откровение.
вы знаете, как я его люблю!
целое приданое!
если вы будете много тратить на стол, вам придется экономить на другом…
вы знаете, тетя, какое для него это большое лишение!
Пусть твой мальчуган будет хорошо умыт, хорошо одет, словом, пусть будет презентабелен.
Вы знаете, дорогая, что я имею в виду.
Надо, чтобы это был благородный человек.
Дядюшка!
Но культ красоты… Это самое священное!
а вы знаете, какое для него это большое лишение!
прекрасно воспитанного человека.
это святая!
Религия! а знаете ли, тетя, бывают мгновения, когда мне хочется иметь крылья!
но это не повод, чтобы худеть, дитя мое.
Вы так хорошо понимаете сердце женщины!
А знаете, доктор, он уже начинает шалить!
любезности.
гувернантка.
лишь бы это была милая вполне порядочная интрижка — остальное меня не касается!
святая.
это придет.
Не знаю, чувствую что-то здесь.
безупречный молодой человек.
хороших убеждений, доблестный рыцарь.
мужиков и нехристей.
Прекрасная княгиня Персианова.
империи.
«Но продайте же эту проклятую Тараканиху, которая ничего не стоит и является для нас только обузой!»
кузенов.
грубияне.
махинациях.
о доблестном рыцаре.
И подумать только, ведь это была святая!
В Провене собирают розы и жасмин и много кое-чего другого…
Провен (поезжайте туда, милая мама! это так близко от Парижа),
что он уже обладает некоторым опытом.
так мило ворковал ей на ухо.
подвиги; ты подробно расскажешь мне о женщинах, которые привели в трепет твое молодое сердце…
Вот жилище ваших предков, сын мой!
там наверху!
Но взгляните, взгляните, какая красота! о, мама! спасибо! вы самая щедрая из матерей!
это был благодетель всей семьи! — у какого-то турка.
благородных воспоминаний, сын мой!
прекрасная одалиска.
y нее были большие-большие черные глаза!
как прекрасно воспитанная женщина!
знаешь? баловень судьбы!
но, кажется, милый человек отличался всегда очень плохим здоровьем.
Черт возьми! так это дед, названный благодетельным букой?
С тех пор он не мог утешиться.
человека, которого он облагодетельствовал!
он! святой!
но понимаешь ли ты меня, мой друг?
да, и твой отец, хотя он и умер очень молодым!
О, мама! отечество!
Да, мой друг, отечество — вы должны носить его в своем сердце!
если хочешь, я тебе дам письмо к милейшему аббату Гете́.
верно.
И вот я тут! О, мама! долг! отечество! и наша святая вера!
Не знаю что! Посмотри, как сердце мое бьется и трепещет!
Это что-то невыразимое, мое дитя, мое благородное обожаемое дитя!
Право же! в этой стране хорошо преподают географию!
гигантских шагах.
Знаем мы вас, женщины! Вы любите, чтобы с вами грубо обращались.
они были почти так же открыты, как теперь.
что может быть прекраснее красивой груди женщины.
Но как я боялась, если б ты знал!
оставьте на мою долю хоть женщин, черт побери!
А потом… это была сказка! Это была песня любви!
А потом… он умер!
такая молодая, такая свежая, такая нарядная, такая хорошенькая!
Никогда не сделают из меня монаха!
поставить точки над i.
Прочь ложный стыд!
подвиги!
А знаешь ли ты, мамочка, даже сейчас ты прелестна, как херувим… клянусь!
Ах! ты меня простил! Мой великодушный сын!
зато «он»! Это была настоящая поэма. Он был так нежен, так внимателен!
грубостями??
Это был грубиян!
Дальше.
тот, который был так нежен?
И вместе с тем бравый, чудесно владеющий шпагой, саблей и пистолетом!
И красивый малый?
Красив… изумительно красив!
И вместе с тем он обожал трон, отечество и святую католическую церковь!
на углу бульвара Капуцинок.
ночной чепчик.
фантазии, шутки (о, как забавно фантазировал!).
Не будем говорить об этом!
Да исполнится воля божия!
Что ж, мама, мы любим, шалим, выпиваем!
Расскажи мне, как это с тобой случилось?
Но… это просто, как день!
И после представления… черт возьми! жертвоприношение было совершено!
Это была, как вы прекрасно сказали, настоящая поэма!
поляки, итальянцы… нигилисты!
«Мой отец в Париже».
Я хорошо знаю, что вы благородный мальчик!
вы больше не будете мне сыном… вы меня понимаете?..
Ах! люди очень злы!
Черт возьми! желал бы я посмотреть!
а ты знаешь по Библии, что может злой дух.
молитва — это всё.
мужицкий кошмар.
взбучку.
свои убеждения?
Мой сын!
В таком случае слушайте.
И кроме того, я легитимист! Порядок, отечество и наша святая православная вера — вот моя программа.
простите за выражение.
У этих людей нет никаких основ! они вертятся в заколдованном кругу!
бедный друг!
моя благородная и святая мать, линия поведения, которой я следую, вполне ясна. Эта линия — следующая.
и не вмешивайся в политику.
нигде так спокойно не живется, сказал он, как в России! лишь бы ничего не делать, никто тебя не тронет!!
где не пахнет розами!
Да, там розами пахнуть не будет… за это я ручаюсь!
Я спрашиваю вас, целесообразно ли это!
наука!
искусства!
они живут, как кобели со своими суками!
нашей святой православной церкви! И вы спрашиваете меня, не нигилист ли я!
Ты благородный и святой мальчик!
плохо причесан, неумыт.
Ужас!
О! моя добрая святая мать! попробуйте! попробуйте, как бьется и трепещет мое сердце.
Сегодня я видел сон!
Знаешь… этот семинарист…
каналья!
порядочные люди.
Он из простого народа, это верно.
Но иногда у этих людей есть кое-что хорошее.
так полной сока и силы!
Безбожник!
поповичи.
это факт доказанный!
я чувствую, что умру, но, по крайней мере, умру на своем посту! Троньте мою голову — она вся в огне!
таким мелким, таким жалким!
твой долг — передать им неприкосновенными твои права, твое имущество, твое доброе имя.
Еще долг! какое бремя! и какая печальная вещь жизнь, мама!
«наука!»
известен как таковой.
хорошими и дурными принципами.
рыцарей и мужиков.
из принципа.
жизнь в поместье.
Вы, люди военные и чиновники.
и прочее! Мы, помещики, должны оставаться на нашем посту!
понимаете?
управляющего.
заведующего конным заводом.
Мы, скромные работники на ниве цивилизации, должны передать нашим потомкам неприкосновенными наши владения, наши права и наши имена.
наш удел — скромная роль цивилизаторов.
ибо мораль, мой милый, — мой боевой конь.
Добро пожаловать!
потомок Персиановых.
Войдите, прошу вас.
жизни в поместье.
в милых романах.
Как здоровье мадам?
Благодарю. Мама чувствует себя превосходно. — Ваша мать благородная и святая женщина!
А теперь поболтаем. Шарль! скорее завтрак и бутылку лучшего вина!
Но… шампанское!
в свое время и на своем месте.
Шарль! принесите нам бордо… «Возвращение из Индии»… Ничего другого нам сейчас не надо… не правда ли, дорогой господин Персианов?
Лучше француза слуги не найдешь.
это восторг!
Они грязные.
болтовня.
Да что ж, шалим, любим, выпиваем!
Милая, славная молодежь!
Там слишком мягкосердечны!
Не правда ли? не правда ли? я говорю тысячу раз на день, что правительство слишком мягко по отношению к этим негодяям!
И вы правы.
я только это и делаю…
Ах! наши дамы! это ангелы доброты и милосердия!
Ваша мать святая.
полезное с приятным.
они не понимают поэзии сердца!
«Буколики» — в них все!
В самом деле?
Черт возьми, какой стиль!
Ну, что касается стиля — Евтропий — вот кого следует читать!
А Езоп?
конный завод.
Но знаете ли, это совершенство! аромат винограда силен до такой степени, что просто непостижимо!
Не правда ли?..
ах! подождите! за обедом я вас угощу одним вином, и посмотрим, что вы о нем скажете!
это было в Бордо, у некоего графа де Рюбампре — графа эпохи Империи, изволите ли видеть.
графов эпохи Империи.
Ах! какое вино!
не помню, где именно!..
вы можете себе представить, что это такое!
бутылку вина! — Хорошо, синьор.
знаменитые «слезы Христа»… ах! это было действительно нечто необыкновенное!
А потом — конец!
Говорят, апельсины в Италии превосходны?
Что касается апельсинов, нужно их есть в Мессине.
А Неаполь! устрицы, креветки!
Этим все сказано. Но вы не можете себе представить, что можно найти за границей по части вин и кушаний! Там становишься обжорой, не замечая этого, — честное слово!
паштет из гусиной печенки — трудно поверить! А потом устрицы,
рыбный суп!
Ну, а женщины!
Кому вы это говорите! Ах, там была одна донья Инесса…
Прощелыги! они вырывают у нас лучшие куски!
буквально.
Если вы когда-нибудь будете в Севилье, вы сможете порассказать!
Скажу вам, что однажды со мной в Петербурге случилось…
они бедны, жалки, в них нет остроты!
прекрасной Венеции…
из тех ночей, которые бывают только в Италии!
о! этот поцелуй!.. это было нечто несказанное! это была настоящая поэма!
На следующий день она умерла.
Я был как безумный… Честное слово!
слово соболезнования.
конечно… если особа хорошенькая… это очень неприятно!
Черт побери! если особа хорошенькая! поезжайте туда, и вы заговорите об этом по-иному!
Вы увидите мое царство!
он — главный на конном заводе… Честное слово!
Какой производитель!
И подумать, что этот человек владеет всем этим!
какие задние ноги!
Флоранс — и ты порасскажешь мне потом, милейший!
О! чувства матери!
Мама! какой человек! какой человек!
еду для свиней.
рыцарей и мужиков.
какой человек!
Присоединяюсь к нему!
Видишь ли, дело идет о нигилистах!
По рукам, сударь!
Божественный сок! винограда!
К черту! это придет со временем!
Помнишь, тот баловень судьбы!
мы чудесно выпили в тот вечер!
полномочия (о! это истинный рыцарь).
О! теперь я в курсе всего!
Тут же он мне рассказал подробности об одной итальянской синьоре… да еще какие подробности!
Черт возьми!
Дьявол!
в ожидании, когда я смогу отправиться в Италию.
чтобы почиститься.
что за очаровательное создание!
Решено.
Вы себе представить не можете, моя милая, как они пичкают нас науками, палачи! — Варвары!
сапожнике.
продавце белья.
подробный систематический анализ.
настоящее гнездышко!
Но посмотри же, как это будет красиво!
ты будешь здесь, как в гнездышке!
Мама! вы лучшая из матерей. Никогда! нет, никогда мне не удастся…
Николя! ты благородный мальчик!
Тетя, это вам я обязан тем, что я вышел таким!
цвет нашей молодежи.
На колени, Хмылов! на колени, голова, полная гадостей!
скотиной и головой, набитой сеном.
неловкий, бесполезный Хмылов.
бешеная собака.
скот.
Итак, скотина Хмылов! Читаем! Параграф 44. Прошедшее время изъявительного наклонения!
Когда я был маленьким, учителя были довольны мною.
Быть довольным тобою, кретин! тобой, палачом твоих учителей! скотина!
Ах! ты еще рассуждаешь! Ну, архиглупец, продолжаем: параграф 49. Времена прошедшее несовершенное и прошедшее!
Петр Великий завтракал в пять часов утра, обедал в полдень и не ужинал… И выпивал.
Где ты прочитал это?! отвечай, трижды скотина! где ты прочитал, что Петр Великий, этот монарх из монархов, выпивал?
В истории.
В истории… А если бы в виде исключения тебе всыпали розог сегодня, вместо субботы, это была бы вторая история, идиот! Ладно, посмотрим! приведи мне примеры из параграфа 52! «Что едите вы утром?»
Я выпиваю чашку чаю или кофея с белым хлебом, вечером съедаю кусок телятины, или говядины, или баранины…
Как он тут разошелся! Он прекрасно понимает, когда дело идет о еде, скотина! Но кончай же, кончай, заразный, ядовитый дурак! Скажи: «благодарю вас, мадам, я столько съел, что больше не хочу!»
Я голоден.
Ах, ты голоден, старая лопнувшая бочка, которую невозможно наполнить! Ты голоден, древний гиппопотам! иди, стань на колени, мерзкий тупица! Посмотрим, не насытишься ли ты таким способом!
Ну-с, бесполезный палач Хмылов…
Магазинная девушка с Кузнецкого моста, в Москве. В сороковых годах девицы эти не отличались особенной строгостью поведения. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)
разговор наедине.
Нагорнов, мой друг, вы весь в поту! пойдем отдохнем, дитя мое!
Порезвитесь же, друг мой! В вашем возрасте не следует быть всегда серьезным!
Новгородцы такали, такали и лишились свободы.
«О знаменитых мужах».
Hy-c, Нагорнов, мой друг! мы превосходно знаем, что вы не принимали участия в этой нехорошей истории! Будьте же искренним, дитя мое! Расскажите нам, как это произошло!
Извините, мсьё, я виновен, как и другие!
Вы лжете, мой друг, вы, который никогда не лжет! Берегитесь, дорогое дитя! Не вступайте на этот гибельный путь, который испортил карьеру многих молодых людей!
Уверяю вас, мсьё, что я не лгу!
иди, благородный молодой человек!
Все такой же! все такой же добрый и благородный!
заработок.
Послушайте, Тонкачев! — вы были блестящи, даже ослепительны по вдохновению и уму! Но истина была, как всегда, на стороне Нагорнова! Как вы не понимаете, что такой балбес, как Осликов, не может не быть виновен!.. Побойтесь бога!
Автор оговаривается: что должности судебного следователя и секретаря суда очень почтенные должности — в этом нет сомнения; следовательно, ежели они представляются жалкими, то не с точки зрения автора, а с точки зрения Миши Нагорнова. Для обвинения в диффамации тут нет повода*, разве что кто-нибудь вздумает преследовать Мишу Нагорнова. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)
министр юстиции.
пожалуйста!
вечере.
Вот так так! ну-ну! но он вполне порядочный, этот плут семинарист.
«за» и «против».
В сущности, быть может, вы правы!
бедная Нина! как ей не везет!
Успокойтесь, милое дитя! я вмешаюсь, все устроится!
Так, например: советник ревизского отделения обязан был щупать рекрутские тела, выслушивать плач, стоны и проклятия, кривить душой при приеме охотников, входить в пререкания с лекарями и военными приемщиками и т. д.; губернский контролер, чтобы получить мзду, нередко оставлял без утверждения даже самые правильные отчеты, так что ему давали взятку только затем, чтоб развязаться с ним; на места губернских казначеев попадали древние старики, которые жили подачками при подписании указов о выдаче денег, а также подарками, получаемыми от уездных казначеев. (Прим. М. Е. Салтыкова-Щедрина.)
игры.
прекрасной кузиной.
прекрасной кузиной.
несчастный молодой человек!
У вас, значит, нет ни отца, ни матери, ни родственников, никого, кто мог бы вас приютить! Удивительно!
Никого.
несчастный молодой человек.
Он слишком теоретичен, этот милый Велентьев.
но все равно, это хорошая голова, и со временем его можно будет использовать.
меблированные комнаты.
будем пить, петь, танцевать и любить!
Как она чешет себе бедра и ноги… черт побери!
«Скажите ему»!
Ах, черт побери! Как эта девушка чешет себе бедра и ноги… Варвар!
Дорогой мой, это дело нешуточное. Нешуточное дело то, о чем ты у нас просишь.
Чтобы тебя дезинфицировать от запаха твоего милого родного города.
«Синяя борода».
Восхитительно!
Но как она почесывается! как почесывается!.. невозможно передать!
Скажите, разве это не великая актриса!
Но как она почесывается! — Вот так девушка! — И заметьте, как она сделала вот это…
Вот именно! Отлет! Великолепно!
О прочем умалчиваю!
Но она несравненна!
Она, правда, не чешет себе бедер, — но если бы она их чесала!
Словом, поживем — увидим.
«Синей бороде»? Восхитительно!
Как она чешет себе бедра и ноги!
Не правда ли? какая девушка! какая чертовская девушка! И в то же время актриса! и актриса… что называется — безупречная!
Подражая неподражаемому, кончают тем, что ломают себе шею. — Но как она почесывается! бог богов! как почесывается! — Тут опять-таки гениальная черта…
Поселянку! крестьянку! дочь полей! Следовательно… — Но это просто, как день!
«Сабле моего отца».
«Скажите ему».
но будем воздержными, дорогой, ибо то, что ты увидишь вечером, дело нешуточное!
Вот именно. Ищут искусства, сетуют на его упадок! Так вот я спрашиваю, разве это не само олицетворение искусства? «Скажите ему» — найдите что-нибудь подобное!
Отлёт! вот настоящее слово! наш дорогой провинциал прямо-таки неподражаем!
так, так!
с участием м-ль Шнейдер.
«Любовь — это вот что».
честное слово!
остерегайтесь… нас могут слышать…
понимаете?
Ну разумеется, ну как же! конечно!
столом.
Птичка! кто ты?
вестница неба.
в воздушном пространстве.
Птичка! куда ты летишь?
Птичка! чего ты хочешь?
Прелестно! мсьё Конно! прочитайте же нам что-нибудь из «Заиры»! — «Заира», сударыни, как вам известно, одна из лучших трагедий Вольтера…
по милому русскому выражению.
вот именно! Вы знаете, господа, что во времена Ивана Грозного существовали люди, которых именовали «излюбленными» и которые, право же, неплохо вели дела покойного царя!
не теряйте бодрости!
в сущности, наш народ превосходен!
когда мы будем в полном составе.
одним словом, мы пляшем на вулкане!
Разъясните нам суть дела — и тогда мы посмотрим…
совсем маленький проект!..
Да! конечно! совсем маленький проект! С удовольствием!
Бедная дорогая родина!
Как? Как вы говорите?
вы в этом уверены?
Ну разумеется, ну как же, конечно!
в другом месте!
Бог, который направляет все к благу, не допустит гибели нашей дорогой святой Руси…
Ну разумеется, ну как же! конечно!
чего хочет этот пришелец со своим «как же»!
вот именно! Это злодей, который убивает своим вредоносным зловонием!
то было доброе время!
Даю слово! это был целый мирок всевозможных гадостей!
Не правда ли, мой юный друг?
Барышни, не хотите ли послушать, что будет читать князь!
Не правда ли, господа?
какая ясность ума!
извольте и это проглотить, господа!
одним словом.
вы ввели тут французское выражение! Скажите лучше.
Правильно, дядюшка!
Еще раз извините!
Не забывайте, дорогой мой, что вы протестуете… (как гласит превосходная русская пословица), а ты знаешь, что в этих вещах нельзя ничем пренебрегать!
Благодарю, дядюшка, вы правильно подметили!
какая глубина!
символ веры.
прекрасно написано и в особенности прекрасно задумано!
Отрывки, приводимые ниже, взяты из стихотворения графа А. К. Толстого «Баллада с тенденцией». Любопытствующие могут отыскать эту балладу в «Русском вестнике» 1871 года за октябрь. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)
меблированные комнаты.
величие души поставлено в порядок дня.
жребий брошен!
Токевиль положительно сделался популярнейшим из публицистов в наших усадьбах.* Без него корнеты шагу ступить не могут, хотя знают его только по слухам и устным рассказам других корнетов. Думал ли когда-нибудь знаменитый автор «L’ancien régime et la Révolution» («Старый режим и революция». — Ред.), что сочинение его может послужить впорною точкой при составлении «прожекта об оглушении»? (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)
Напрасно мы стали бы искать этой цитаты в сочинениях бывшего ректора Московского университета. Эта цитата, равно как и ссылки на Токевиля, Монтескье и проч., сделаны отставным корнетом Толстолобовым, очевидно, со слов других отставных же корнетов, наслышавшихся о том, в свою очередь, в земских собраниях. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)
Пользу от сего я испытал собственным опытом. Двадцать пять лет я проводил время в праздности, а имения мои были так устроены, как дай бог всякому. Не оттого ли, что я всегда имел нужный досуг? [Прим. автора проекта.]
О составе и занятиях сей центральной академии умалчиваю, предоставляя устройство сего вышнему начальству. Скажу только, что заведение сие должно быть обширное. [Примечание составителя проекта.]
матери-кормилицы.
Название «Проплёванной» — историческое. Однажды дедушка Матвей Иванович, будучи еще корнетом, ехал походом с своим однополчанином, тоже корнетом, Семеном Петровичем Сердюковым. Последний, надо сказать правду, был довольно-таки прост, и дедушка хорошо знал это обстоятельство. И так как походом делать было нечего, то хитрый старик, тогда еще, впрочем, полный надежд юноша, воспользовался простотой своего друга и предложил играть в плевки (игра, в которой дедушка поистине не знал себе победителя). Развязка не заставила долго ждать себя: малыми кушами Сердюков проиграл столь значительную сумму, что должен был предоставить в полную собственность дедушки свою деревню Сердюковку. Дедушка же, в память о финансовой операции, с помощью которой он эту Сердюковку приобрел, переименовал ее в «Проплёванную». Замечательно, что мужики долгое время сердились, когда их называли «проплёванными», а два раза даже затевали бунт. Но, благодарение богу, с помощью экзекуций, все улаживалось благополучно. Впрочем, с объявлением мужицкой воли, мужики опять переименовали деревню в Сердюковку, но я, в пику, продолжаю называть их «проплёванными». Я делаю это в ущерб самому себе, потому что в отмщение за мое название они ни за какие деньги не хотят ни косить мои луга, ни жать мой хлеб; но что же делать? Пусть лучше хлеб мой остается несжатым и луга нескошенными, но зато я всегда буду высоко держать мое знамя! (Прим. M. E. Салтыкова Щедрина.)
Но… прекратите…
как у Христа.
вы знаете…
в сущности.
и, право же, об этом не будет больше речи!
между нами говоря.
благодарение богу.
это не то слово.
клянусь!
«Лобанчиком» в сороковых годах называлась в русской торговле французская монета с изображением одного из Бурбонов, как известно, обладавших большими открытыми лбами. Монета эта была почти всегда стертая и ходила несколько ниже, нежели двадцатифранковики позднейших чеканов. (Прим. M. Е. Салтыкова-Щедрина.)
Молчание! Благоразумие!
ошеломляющий удар.
В следующем затем нумере «Старейшей Российской Пенкоснимательницы» было напечатано: «В городе разнеслись слухи, что автор передовой статьи, появившейся вчера в нашей газете, есть г. Нескладин, то есть сам знаменитый защитник четырех знаменитых негодяев. Считаем долгом заявить здесь, что это наглая и гнусная клевета. Мы не имеем надобности отстаивать г. Нескладина против набегов наших литературных башибузуков, но говорим откровенно: мы перервем горло всякому (если позволят наши зубы), кто осмелится быть не одного с нами мнения о наших сотрудниках». (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)
Яжелбицы и Рахино — станции на Петербургско-Московском шоссе. (Прим. М. Е. Салтыкова-Щедрина.)
Какое вдохновение! Черт побери!
но тсс!
Это не бог весть что, согласен, но в ожидании лучшего это недурно…
По рукам!
«Повелителя Дикобраза».
подсматривание.
ростбиф, например!
А, скажите, есть ли что-либо лучше, чем добрый обед, чтобы утишить страсти!
Черт побери, господа! Еще посмотрим, посмотрим, на чьей стороне будет победа!
раки по-бордоски.
великие принципы Дикобраза.
У господина заболел живот!
«Любовь — это вот что».
Не смешно ли?
черт возьми! черт побери! ко всем чертям!
По последним известиям, факт этот оказался неверным. По крайней мере, И. С. Тургенев совершенно иначе рассказал конец Чертопханова в «Вестнике Европы» за ноябрь 1872 г.* (Прим. М. Е. Салтыкова-Щедрина.)
предсъездовское собрание.
Что вы, что вы! давайте мне каждый день поросенка — и вы никогда не услышите от меня: довольно!
республика — и только!
поезд.
и вы… как мы?
Ах! черт побери! я так много слышу русской речи, что, кажется, я сам начинаю говорить на этом языке, как на своем родном. Клянусь, господа! Уверяю вас! Ах! черт возьми… преклонимся! Воздадим поклонение, черт побери! терпимость в деле религии… терпимость и благоразумие… Вот что я вам скажу.
Господа! бокал шампанского!
Ваше здоровье! Вы выпьете, не правда ли? Шампанского!
С удовольствием.
Шпионаж был признан во все времена одним из самых живых стимулов политической жизни. Уже древний Иеробоам обещал скорпионы своим народам, что в переводе на обыкновенный язык не могло значить ничего другого, как шпионов. Далее мы находим у Аристофана неопровержимые доказательства, что греки очень признавали это средство управления и что они дали шпионам звучное прозвище сикофантов. Но лишь в эпоху цезарей античного Рима наука шпионажа достигла наибольшего своего расцвета. По словам Тацита, со времен Нерона, Калигулы и других не было почти ни одного человека во всей империи, который не был бы шпионом или не желал бы им быть. Эти величественные римляне, которые не начинали своей хвастливой болтовни иначе, как говоря: «Я, римский гражданин», достигли в шпионаже такой высоты, как если бы они были величайшими из мошенников. Наконец, наша прекрасная Франция свидетельствует, что шпионаж никогда не бывает чрезмерным в стране, политическая жизнь которой достигает своего апогея. У нас, господа, почти все шпионят друг за другом, что не мешает общественной жизни идти своим путем. Так как шпионят все, то в этом занятии почти не чувствуют ничего неприличного. Приведу историческую справку о том социальном явлении, которое носит неблагозвучное имя шпионажа. Но если мы говорим о практических результатах этого ремесла, мы должны в то же время констатировать, что никогда бы эти результаты не могли быть ни такими большими, ни такими исчерпывающими, если бы шпионы начали действовать открыто… на виду, не маскируясь. Да, господа, это деятельность, которой можно заниматься только под покровом величайшей тайны! Отнимите тайну — и прощай шпионаж. Его более нет — а вместе с ним падает весь престиж политической жизни. Нет шпионажа — нет обвинений, нет процессов, нет преследований! Политическая жизнь, так сказать, замирает. Все проходит, все падает, все бездействует. Вот почему я не разделяю мнения, выраженного моим почтенным коллегой, господином Фарром. Я очень хорошо понимаю его мысль: он слишком большой приверженец статистики, чтобы не горевать, что эта наука содержит еще необъяснимые и темные места. Но бог, в своей божественной мудрости, судил об этом иначе. Он захотел, чтобы статистика всегда имела некоторые необработанные данные для того, чтобы мы, смиренные работники науки, всегда имели возможность что-либо
браво! да здравствует Франция!
да здравствует Генрих IV!
Кажется, это называется лососиной? Лососина и поросенок — нужно это запомнить!
Кушайте, господа!
Россия — вот истинная родина статистики!
Здесь была решена участь несчастного фон Зона! ах, будем осторожны!
Он огромный, внушительный, роскошный, поразительный!
он, вероятно, обошелся чудовищно дорого!
Ах, не будь я католиком, я хотел бы быть православным!
Жулик! я не понимаю этого слова!
В точности, это не вор и не мошенник; это индивид, в котором содержится и то и другое. В Москве вы увидите их, господа.
Почему?
Невоспитанность!
Извините! если я правильно понимаю мысль господина.
она может быть формулирована следующим образом: да, тайна частной корреспонденции неприкосновенна (браво! браво! да! да! неприкосновенна!) — это общее правило; но существуют соображения здравой политики, которые в отдельных случаях принуждают нас и заставляют допускать исключения даже для правил, которые мы все признаем справедливыми и нерушимыми. Это печально, господа, но это так. Рассматриваемое с этой точки зрения нарушение тайны частной корреспонденции представляется нам требованием высшего порядка, которое не имеет ничего общего с преступлением или с нарушением закона. Англия, благодаря своему островному положению, не знает многих социальных явлений, которые не только терпимы по обычному праву континента, но которые составляют, так сказать, часть этого права. То, что является преступлением или нарушением закона в Англии, может стать превосходной мерой общественной защиты на континенте. Итак, я голосую вместе с господином из Тетюш за простой переход к порядку дня.
Ваше здоровье!
разумеется.
Ах! ведь вы представляете нам здесь чертовски серьезный труд!
Великолепно!
Прекрасно!
Превосходно!
И заметьте, что господин затратил на этот прекрасный труд только две ночи.
Да, понимаю! национальная гордость, — мы, французы, тоже не чужды ей. Но, что касается меня, — признаюсь, это действует мне на нервы!
Моя жена — поджигательница, этим все сказано.
О! что касается вас — у вас чувствительная душа, я это вижу, я это чувствую, я в этом уверен! Но что касается вашего друга — позвольте мне усомниться в этом!
порядок дня.
Вот это был царь! черт побери! какой человек! — Вот это был царь!
Вот это был царь!
Царейший, величайший!
Речь, сказанная профессором Морошкиным на акте Московского университета «Об Уложении и его дальнейшем развитии».*(Прим. М. Е. Салтыкова-Щедрина.)
клевещут.
итак.
«Свирельщика».
Да здравствует Франция! Да здравствует свобода!
по собственному почину.
Но мне кажется, господа, что мы не в полном составе!
«в полном составе»!
ненавидеть тебя!
Ваша страна, мсьё, скверная страна!
как вам это нравится!
Как поживаете!
Это серьезно!
о, проклятый русский!
сжальтесь, синьоры!
Наконец-то!
Жаль, но это так!
безделушки.
«Тибуллова Делия».
вещь ничья и поэтому принадлежит тому, кто первый ее захватит.
«Елабужскими мещанами» в Вятской губернии называют известных, особенно надоедливых паразитов. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)
ныне отпущаеши.
стол.
кредитная контора.
отказ дать судебному делу законный ход.
Мне — наплевать, наплевать.
мужланов
по-диккенсовски.
развлекайтесь!
никогда в жизни!
в тридцать лет.
Будем пить, петь и танцевать!
Бедра.
какой хорошенький мальчуган!
Мадам! позвольте мне вкусить этого несказанного счастья!
И… и будь что будет!
разрешение.
Известно, господа, известно!
хорошие принципы.
только и всего!
человека с принципами.
что мы люди, погрязшие в долгах.
восхитительно!
Жребий брошен,
все это прекрасно, господа!
в полное свое удовольствие!
как знать, наконец!
только и всего!
человека с принципами!
Очаровательно!
как говорит некто, чье имя сейчас не могу припомнить!
что мы — люди, погрязшие в долгах…
Но это неслыханно.
припев.
но ради бога.
«Дневник провинциала в Петербурге» печатался в «Отечественных записках» за 1872 год. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)
бычьи языки в томатном соусе…
«Сердце красавицы склонно к измене».
Дядюшка!
рад видеть вас в обществе родственника.
Ах! это целая история!
До свидания, господа!
штафирок.
дипломатической поездке в Мадрид?
Хорошо, расскажу.
Видите ли, я сегодня утром занят делами.
и прочее и прочее. Черт возьми! мы не теряем времени, дядюшка!
Мы больше не довольствуемся сами собой.
Только скотина остается нетронутой.
представьте себе, негодяй Бейст, который написал книгу… «Руководство»… «Руководство»… ах, да! «Руководство космополитического лакея»… именно так! Он вызывает меня к себе, негодяй, и говорит: милый мой! Вы можете оказать нам большую услугу, мне и его весьма дуалистическому величеству…
кончено.
запомните.
чем угодно — лишь бы я служил доброму делу!
Надеюсь, ясно!
как бы сказать.
Вам предстоит оказать нам отменную услугу, мне и его весьма дуалистическому величеству. Сейчас же отправляйтесь в Мадрид и постарайтесь дать хорошего тумака в спину плуту Марфори, который строит нам каверзы… да еще какие каверзы!
всю истину, только истину!
она обладает скрытыми прелестями. Это всегда служит утешением, дорогой мой.
счастливая Австрия, вступай в браки!
Это серьезно, мой милый, видишь ли, это очень серьезно!
раз — и я в Мадриде!
само собой разумеется.
манера.
Морда парикмахера, желающего внушить к себе уважение, грудь плоская, нога… без малейшего выражения!
Клянусь, я сказал себе.
надо покориться. Я набираюсь храбрости, отправляюсь к генералу Серрано и говорю ему.
Невозможно!
мятеж…
гостиницу — не знаю как там.
Кому вы это говорите, дядюшка!
Жан! сказала она мне, если хочешь иметь успех у женщин, будь предприимчивым.
будем предприимчивы, черт побери!
вот именно.
моих шагов не слышно на песке.
честное слово, можно было подумать, что находишься в Милютиных рядах!
раз! я застаю Марфори в преступном разговоре с матерью Патрочинией! Всеобщая сенсация. Марфори становится дурно, и он начинает кричать во всю глотку. Мать Патрочиния падает в обморок, свеча, которую она держала в руке и которая освещала эту сцену преступления и вероломства, тухнет. Я вижу Изабеллу, прибежавшую в ночном чепчике; я бегу, я лечу ей навстречу, не забывая при этом воспользоваться преимуществами моего мундира…
Так я и сказал самому себе.
Сударыня! соображения высокой политики требуют, чтобы Марфори уступил мне свое место. Это печально, но так нужно!
Марфори снова дурно; мать Патрочиния, которая вновь зажгла свечу, роняет ее на пол.
Это сказали вы, дядюшка.
я рискую даже назвать имя негодяя Бейста — и что же? ни малейшего эффекта! Посмеиваются над этим — и все тут! «Во имя испанского народа!», что на добром французском языке должно означать: во имя испанского народа! Вы можете убираться! — говорит наконец Топете, налегая на oz. Тут я говорю себе: ну, если во имя испанского народа — это другое дело! Уберемся! не возражаю! И вот я снова в Вене, дожидаюсь в приемной графа Бейста!
Сами того не зная, вы совершили революцию, а в настоящее время это все, что нам нужно! Кандидатура Гогенцоллерна сделает остальное! Молодой человек! Вы можете отправиться пастись в Пензу!
Титул хронического сумасшедшего — это почти равно титулу испанского гранда! Ах! Очень тяжело носить такое бремя, дядюшка!
руку старой графини Романцовой.
Дядюшка! извините, я больше не могу развлекать вас! Честное слово, у меня дела!
Поэтому я заключаю заем по-австрийски.
Но вы сами увидите это, если не спешите меня покинуть!
Здесь я должен оговориться. В одном из органов еврейской журналистики достопочтенный г. Хволос напечатал письмо к г. Некрасову*, в котором: 1) убеждает его оградить угнетенную еврейскую нацию от неприличных выходок автора «Дневника провинциала в Петербурге», и 2) высказывает догадку, что автор этих выходок, судя по «развязности приемов и тона», есть не кто иной, как Щедрин. Упрек этот несказанно огорчил меня. Я так высоко ценил литературную деятельность г. Хволоса, что даже был убежден, что ни одно объявление о распродаже полотен не принадлежит перу его. И вот этот-то высокочтимый деятель обвиняет меня в «развязности», то есть в таком качестве, к которому я сам всегда относился неодобрительно! Оказывается, однако ж, что г. Хволос, бросая в меня своим обвинением, сам поступает с развязностью поистине
сейчас увидите, ловок ли я!
по-австрийски!
Но вы компрометируете таким образом состояние, которое в качестве последнего Поцелуева должны передать своим детям!
это моя манера занимать деньги.
А теперь дело сделано! Я стал богаче на сорок рублей, а еврей беднее на такую же сумму — в этом весь секрет операции!
Составлено в С.-Петербурге, 19 января.
Хронический сумасшедший Иван Поцелуев.
Вот и все!
Теперь вы знаете секрет моих финансовых операций, дядюшка!
что поделаешь! Мы все, сколько нас ни есть, только так и поступаем!
кое-как.
Не хотят понять, что лошадям нужно пространство!
это самое главное!
но ради бога! есть ли в этом здравый смысл!
Так скажите на милость.
Это будет грандиозно и вместе с тем фантастично.
Ах! мы прекрасно отпразднуем, ручаюсь за это!
по части собак и лошадей.
вот что существенно.
как бы сказать, министерство прогресса.
У нас будут лошади-леопарды, лошади-гиппопотамы, лошади-носороги. И если наука дойдет до создания лошадей-орлов и лошадей-акул, — у нас будут их первые образцы.
это будет целый переворот!
но в то же время наши цирки будут работать день и ночь.
обязательное условие.
Это будет стоить бешеных денег.
Кой черт, может же государство немного раскошелиться ради такого грандиозного предприятия!
совершенно как человек!
Ну а поросята!
это бедно, жалко, в этом нет ни жара, ни увлечения!
да что толковать! Мы угостим вас амазонками! тысячу, десять тысяч, сто тысяч пар ляжек разом! — какое зрелище! А у нас будут и отдельные кабинеты, если вам угодно. Вы ведь старый распутник, дядюшка!
Название деревни (см. «Дневник провинциала в Петербурге»). (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)
Как видите, в моей системе все пригнано друг к другу.
Да-с! Я патриот, дядюшка!
Не правда ли, дядюшка?
честное слово!
в добрый час!
У меня неограниченный кредит!
штрафирке.
чего проще!
Скажите на милость, разве не возмутительно ли это!
Содержание судоговорения будет предметом особенной статьи, имеющей войти в настоящий «Дневник»*. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)
ни-ни, кончено.
последнее дело, если голова не в порядке.
Вы находите, что это чересчур!
В сущности.
и это главное.
Дядюшка! наш величайший враг — это проклятый день, которому нет конца!
звание дворянина обязывает!
Вы благородное дитя, Жан! вашу руку!
прошу прошения.
Это глубочайшее из моих убеждений.
это опять-таки убеждение.
Если это не убеждение, то что же это такое? Дядюшка! не кто иной, как я.
прекратить революцию!
по моему мнению, одно и то же! Так-то!
Я всегда на стороне правого дела.
Отечество, дядюшка! я только это и признаю! А вы называете меня космополитом! О! дядюшка!
где хорошо, там и отечество.
Но это опять-таки очень хорошо!
Превосходно. Но знаете ли, дядюшка, вы открываете мне совершенно новый мир!
Да! но поспешим!
кому вы это говорите!
Ах! вы увидите сложную работу Виргинии и ее прыжки сквозь обруч на лошади… совершенство! А какая девушка!
что за ляжки! ах черт возьми! бедра богини!
Ну что ж, во всяком случае, вы знаете теперь, как проходит мой день!
не сходя с места.
У вас благородное сердце, Жан!
прекрасный, скажу я вам!
У меня было как бы предчувствие!
Но я надеюсь, что вы разделите с нами компанию, дядюшка!
Не правда ли?
ясно?
всех не упомнишь!
очень мне нужны ваши Февали!
Я не говорю, что это вполне комфортабельно, но… мне это удобно!
я проницательнее, чем думают!
Понимаете, дядюшка!
Карфаген должен быть разрушен!
прыжки сквозь обруч.
Черт возьми! Это становится несносным!
если приедете, господа, я угощу вас такой бараниной, что вы ее долго помнить будете!
«баранина, которую вы долго помнить будете».
Сударыня! не беспокойтесь!
Но… прости меня, боже!
Господа! взгляните на эту фрейлину, которая похожа на сводню!
Сударыня! Прошу извинения, но вы сами понимаете, что не ради ваших прекрасных глаз находимся мы в этой конуре.
бараниной… что за бахвальство!
Ты был тщеславен и хвастлив, мой ангел!
почтенная старуха, похожая на сводню.
Знаешь ли ты, что это почти преступление?
это государственная должность, мой милый, помните!
Не правда ли, дорогой?
завсегдатая.
Но посмотрите же, дядюшка, как я хорош!
Но позвольте! Я сам вам устрою это!
Нет ничего столь действительного для восстановления сил, как рюмочка коньяку натощак! После ночного кутежа это почти чудотворно!
прошу прощения, дорогой, но только коньяк может произвести это чудо!
непременное условие.
крошечку!
прекрасно!
это слишком!
это божество!
тут ничего не скажешь.
Скажите на милость, допустимо ли это!
Вот женщина — какой круп!
по крайней мере, у ней были такие ляжки!
любители ляжек.
Оставьте меня в покое с вашими «ляжками», мой милый! Вы достойны сожаления!
«милый пролаза», «любезный провинциал».
дядюшка… не правда ли?
Что вы говорите!
Бросьте мистификации, дядюшка!
Хорошо, вы нам расскажете все это у нас.
надеюсь, это еще одна причина, чтобы не беспокоиться о нем.
Вы будете нашим председателем!
В самом деле, дядюшка, вы нас презираете?!
Бросьте увертки, дядюшка! Я спрашиваю, презираете вы нас? Да или нет?
Вы золотое сердце, Жан!
Нигилист! прости господи, он, кажется, хочет поломаться!
Бросьте снисходительность! По местам, господа!
Печатаются три фрагмента из сохранившейся рукописи незаконченной главы III. См. текстологический комментарий. — Ред.
См. «Отечественные записки» №№ 2 и 4 нынешнего года. Ввиду того что между появлением второй главы и настоящей прошло шесть месяцев, считаю долгом возобновить в памяти читателя некоторые факты. «В больнице для умалишенных» составляет продолжение «Дневника провинциала», печатавшегося в 1872 году. В конце «Дневника» провинциал вследствие «разнообразий петербургской жизни» попадает в больницу для умалишенных. Здесь он встречается со своим родственником, офицером Ваней Поцелуевым, который, будучи умалишенным, без всякого стыда изливает перед ним всю суть своего внутреннего, офицерского существа. Поцелуев играет очень видную роль в обществе сумасшедших, чем он обязан непреклонности и цельности своих убеждений, и «провинциалу» невольно приходит на мысль: что было бы, если б судьба вынудила его вечно проводить жизнь среди Поцелуевых? Сумел ли бы он покорить этих людей, или, напротив того, сам был бы покорен ими? По некоторым соображениям, второй исход оказывается более вероятным, а отсюда — понятный ужас, который овладевает «провинциалом». К довершению всего, в больнице происходит суд, на котором один из умалишенных обвиняется в «замарании халата». Это еще более возбуждающим образом действует на нервную систему впечатлительного «провинциала». Он видит страшные сны. Встревоженная его мысль рисует перед ним все перипетии, через которые проходит история его подчинения Поцелуевым, и которая разрешается судом за уклонение от посещения фруктовой лавки Одинцова, служащей обычным местопребыванием Поцелуевых. По суду «провинциал» присуждается к обмазыванию кильками, наказанию очень странному, почти фантастическому, однако же не беспримерному в истории. Понятно, что сон этот заставляет его вскочить с постели в величайшем страхе. Происшествие это заставляет «провинциала», до сих пор упорно протестовавшего против своего помещения в больницу, сознаться, что он попал туда совершенно правильно. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)
Надеюсь, мы посмеемся!
Выходка эта заключалась в страшном крике, который поднял «провинциял», вследствие виденного им сна. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)
Вариант второй. — Ред.
ничегонеделание.
Вариант третий. — Ред.
А. С. Бушмин. Сатира Салтыкова-Щедрина, Изд-во АН СССР, М. — Л. 1959, стр. 111.
Е. Покусаев. Революционная сатира Салтыкова-Щедрина, Гослитиздат, М. 1963, стр. 168.
Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями, М. 1951, стр. 92.
PC, 1899, т. 97, стр. 156.
См. об этом: Е. Покусаев. Революционная сатира Салтыкова-Щедрина, Гослитиздат, М. 1963, стр. 154–155.
А. В. Никитенко. Дневник в 3-х томах, т. 3, Гослитиздат, М. 1956, стр. 181.
«Одесский вестник», 1873, № 80, 14 апреля.
«Неделя», 1873, № 6, 11 февраля.
РМ, 1872, № 259.
«Неделя», 1872, № 31–32, 15 ноября.
См. «Петербургский листок», 1871, № 206; СПб, вед., 1872, № 206 и др.
РМ, 1871, №№ 109, ПО, 22, 23 декабря.
Статьи перечисленных авторов собраны в кн.: «Критическая литература о произведениях М. Е. Салтыкова-Щедрина. Вып. 4 и 5. Сост. Н. Денисюк, М. 1905.
М. Горький. История русской литературы, М. 1933, стр. 272.
Русская литература. Труды Отдела новой русской литературы Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР, т. 1, М. — Л. 1957, стр. 217.
Бюллетени Рукописного отдела Пушкинского дома. Вып. IX. М. — Л, 1961, стр. 34.
Е. Покусаев. Революционная сатира Салтыкова-Щедрина, М. 1963, стр. 159.
А. А. Корнилов. Общественное движение при Александре II (1855–1881). Исторические очерки, М. 1909, стр. 176.
Содержащееся в статье В. Кранихфельда «Среди ташкентцев» утверждение, что очерк написан в 1880 году (ГМ, 1914, № 5, стр. 13–16), давно опровергнуто (см. М. Е. Салтыков-Щедрин. Сочинения, т. 2, М. — Л. 1926, стр. 512–514; Е. Покусаев. Революционная сатира Салтыкова-Щедрина, М. 1963, стр. 199, 200).
В. Е. Евгеньев-Максимов. В тисках реакции, М. —Л. 1926, стр. 36.
Е. Покусаев. Революционная сатира Салтыкова-Щедрина, Гослитиздат, М. 1963, стр. 218.
Е. А. Штакеншнейдер. Дневник, «Academia», 1934, стр. 411.
А. В. Никитенко. Дневник в 3-х томах, т. 3, Гослитиздат, М. 1956, стр. 293.
В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 5, стр. 71.
дары моря.
А. В. Никитенко. Дневник в 3-х томах, т. 3, Гослитиздат, М. 1956, стр. 191.
ОЗ, 1872, № 7, «Современное обозрение», стр. 1, 2.
Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. V, Гослитиздат, стр. 410.
И. И. Янжул. Воспоминания о пережитом и виденном в 1864–1909 гг., вып. 2. СПб. 1911, стр. 75.
Е. А. Штакеншнейдер, Дневник, «Academia», стр. 402.
Интересно сопоставить это со следующими словами А. И. Герцена, написанными в том же 1869 году в «письмах» «К старому товарищу»: «Неужели цивилизация кнутом, освобождение гильотиной составляют вечную необходимость всякого шага вперед?..» (Герцен, т. XX, кн. 2, стр. 585).
И. А. Гончаров. Собр. соч. в 8-ми томах, т. 8, 1958, стр. 452.
ОЗ, 1872, № 1, стр. 134.
ЛН, кн. 51–52, М. 1949, стр. 450.
БВ, 1872, № 198, 23 июля.
Н. А. Некрасов. Собр. соч., т. V, стр. 490.
ЛН, кн. 51–52, М. 1949, стр. 348.
ЛИ, т. 51–52, М. 1949, стр. 450.
Там же, стр. 345.
СПб. вед., 1872, № 240, 2 сентября. Подпись: Z.
Там же, 1872, № 268, 30 сентября. Подпись: Z.
РМ, 1872, № 259, 7 октября. Подпись: А. О.
«Петербургский листок», 1872, № 205, 19 октября. Подпись: 100.
ОЗ, 1873, № 6, стр. 314.
«Гражданин», 1873, № 15–16, 16 апреля.
К. Арсеньев. М. Е. Салтыков-Щедрин. СПб. 1906, стр. 94–96.
Н. К. Михайловский. Сочинения, т. V, СПб. 1897, стлб. 137.
О причинах параллельной публикации материалов к «Господам ташкентцам» и ее научном уровне см. М. Лемке. Письмо в редакцию («День», СПб. 1914, № 118, 3 мая, стр. 6) и редакционную заметку «По поводу новых отрывков Щедрина, напечатанных в «Голосе минувшего» (ГМ, 1914, № 6, стр. 318–319).
Впервые опубликованы Б. Эйхенбаумом в изд. 1933–1941, т. X, стр. 645–652.
ОЗ, 1872, № 12, стр. 409–410.
Л. Ф. Пантелеев. Воспоминания, М. 1958, стр. 451.
См. комментарий Б. М. Эйхенбаума в изд. 1933–1941, т. X, стр. 656, а также: Л. М. Добровольский и М. И. Малова. Рукописи литературных произведений М. Е. Салтыкова-Щедрина. Научное описание. — Бюллетени Рукописного отдела Пушкинского дома, IX, стр. 36–37, №№ 115–121.
См. Бюллетени РО, IX, стр. 36, № 115.
См. там же, № 116.
См. Бюллетени РО, стр. 37, № 117.
Там же, № 118.
Там же, № 119.
Там же, № 120.
Там же.
См. Бюллетень РО, стр. 37, № 121, изд. 1933–1941, стр. 615–649.
«Камско-волжская газета», 1873, № 35, 25 марта. — Н. Розанов. Обзор текущей журналистики, стр. 2; «Сын отечества», 1873, № 33, 8 февраля; № 49, 1 марта; № 87, 20 апреля.
«Азовский вестник», 1873, № 33, 26 апреля. — Новости журналистики, подп.: «Постоянный наблюдатель».
Е. Покусаев. Революционная сатира Салтыкова-Щедрина. М. 1963, стр. 218.