Том 2. Машина времени

ВОПРОС ВРЕМЕНИ (заключение)

Неумолимый ход времени начал раздражать фантастов с момента возникновения жанра. Символично, что произведение, из которого, как считают многие, выросла современная научная фантастика, называлось «Машина времени» (The Time Machine) и было посвящено возможности при помощи хитроумного устройства разорвать путы мироздания и совершать путешествия в прошлое или будущее. Впервые этот роман Герберта Уэллса увидел свет в 1888 г., но и спустя столетие с лишним не утратил актуальности, если судить по голливудской экранизации, сделанной уже в XXI веке.

Эта метаморфоза выглядит удивительно органичной и естественной, если мы попытаемся разобраться в причинах популярности подобных произведений. А популярность их — как среди читателей, так и среди авторов — огромна. О путешествиях во времени писали Айзек Азимов, Рэй Брэдбери, Роберт Сильверберг, Пол Андерсон, Фред Саберхаген, Марк Твен, Роберт Хайнлайн, Джеймс Баллард, Брайан Олдисс… И это только самые известные имена мировой НФ, а сколько трудилось над этой темой фантастов менее знаменитых! Да и о вкладе отечественных авторов забывать не стоит. Пусть он был более скромным, но Илья Варшавский, Север Гансовский, Александр и Сергей Абрамовы, Дмитрий Биленкин, Геннадий Гор, Кир Булычев, Ариадна Громова нашли свои, оригинальные повороты знакомого сюжета.

Но почему же так полюбились фантастам путешествия во времени? Вероятнее всего, потому, что овладеть секретом таких путешествий — значит победить судьбу, вырваться за пределы отведенного тебе исторического отрезка, в конечном счете — обмануть саму смерть. А это великий соблазн и источник сильнейших эмоций. Неудивительно, что задолго до Уэллса о перемещениях во времени писали такие классики литературы, как Теофиль Готье, Чарльз Диккенс и Вашингтон Ирвинг.

Собственно говоря, литературным изобретением Уэллса стала сама машина, которая позволила ему заглянуть в такие дали, какие раньше были доступны только автору библейского Апокалипсиса. Увиденное «за горизонтом» оказалось столь мрачным, что Уэллс никогда больше не возвращался к предсказаниям подобного рода (более того, в рассказе «Новейший ускоритель» он придумал, как замедлять течение времени). Однако у английского писателя мгновенно отыскались английские же эпигоны, чьи произведения заполонили книжные прилавки. При этом большинство из них предпочитало не механический, а ментальный способ путешествия, когда перед героем, погруженным в гипноз или принявшим наркотик, сами собой разворачиваются картины грядущего. Возможно, единственным исключением оказался роман Э. В. Одла «Заводной человек» (The Clockwork Man, 1923), а спустя десятилетие эстафету подхватили американские фантасты: в Соединенных Штатах как раз начинался «золотой век» НФ.

Впрочем, еще до этого Марк Твен в романе «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» (A Connecticut Yankee in King Arthur's Court, 1889) и Дж Коултон в романе «Фонарь монаха» (Friar's Lantern, 1906) использовали перемещения во времени, чтобы высмеять ностальгию по средневековому образу жизни, которая была в моде в определенных кругах. Совсем иное волновало Ральфа Милна Фарли, автора «Путешественника во времени» (1931), и Джона Тэйна, который написал «Поток времени» (1931): эти сочинители строили гипотезы насчет природы времени. Вскоре выяснилось, что в истории человечества есть периоды, особенно любопытные для фантастов, — скажем, эпоха динозавров. Первым отправил нашего современника в гости к ужасным ящерам тот же самый Тэйн — в рассказе «Перед рассветом» (1934).

Возможность встретиться со знаменитыми людьми прошлого также оказалась веским доводом в пользу путешествий. Первопроходцем стал Мэнли Уэллман, сочинивший рассказ «Дважды во времени» (1940). Несколько раньше Мюррею Лейнстеру пришла в голову идея, что во времени могут перемещаться не только отдельные люди, но и целые участки Земли. Он попытался представить, что произойдет, если разные участки будут перемещаться с разной скоростью, и написал рассказ «Бочком во времени» (1934). Та же идея впоследствии вдохновила Фреда Хойла на создание романа «Первого октября слишком поздно» (October the First is Too Late, 1964). Еще одну категорию произведений о путешествиях во времени составили истории о посещении наших дней пришельцами из будущего. Здесь пальму первенства следует отдать Генри Каттнеру, который вместе со своей женой Кэтрин Мур сочинил два замечательных образчика историй такого рода — «Твонки» (1942) и «Все тенали бороговы» (1943).

Удивительно, но языковой барьер, который наверняка встал бы перед путешественником во времени, до 1937 г. попросту игнорировался фантастами. Впервые эту проблему сформулировал Спрэг де Камп в своем дебютном рассказе «Полиглоты». А Энтони Бучер пошел куда дальше, использовав тот же прием при создании мрачной антиутопии о будущем, в котором Земля оказалась во власти фашистов, ведущих летосчисление с Рождества Гитлерова (повесть «Барьер», 1942). По степени мрачности с Бучером вполне мог бы посостязаться Т. Л. Шерред: в его рассказе «Попытка» (1947) изобретение приборов, умеющих прозревать время, привело к крушению всего миропорядка.

Следующий этап развития темы связан с творчеством фантастов «новой волны». Ничего принципиально нового о путешествиях во времени они уже не открыли, однако создали немало запоминающихся и художественно убедительных произведений, относящихся к этому направлению фантастики. Рассказы и романы Джеймса Балларда («Хронополис», I960; «Сад Времени», 1962), Брайана Олдисса («Человек в своем времени», 1965; «Эпоха», 1967; «Освобожденный Франкенштейн», 1973), Филипа Фармера («Летающие киты Измаила», 1971), Роберта Сильверберга («Что мы узнали из завтрашней газеты», 1972), Джеймса Типтри-младшего («Человек, который пошел домой», 1972), Гэри Килворта («Идем на Голгофу!», 1975) и Иена Уотсона («Очень медленная машина времени», 1978) ныне можно считать классическими.

Стали вновь появляться и произведения о ментальных путешествиях во времени, столь модные в начале XX в. В рассказе «Пристрастие к Достоевскому» (1966) того же Олдисса герой отправляется в прошлое на встречу с любимым писателем, завладевая телами людей разных эпох. Нечто подобное можно обнаружить и в рассказе Колина Уилсона «Сдвиг времени» (1979). А вот о динозаврах стали писать значительно меньше, поскольку на передний план вышли ключевые моменты человеческой истории. Особым вниманием пользовались последние дни земной жизни Иисуса Христа — о них, в частности, говорится в произведениях Майкла Муркока («Се человек», Behold the Man, 1966) и Брайана Ирншоу («Планета в оке времени», Planet in the Eye of Time, 1968).

По сей день наиболее талантливым фантастам удается внести собственную лепту в развитие темы. Удалось же Роберту Холдстоку в 1982 г. написать роман «Когда дуют ветры времени» (When Time Winds Blow), в котором она звучит свежо и оригинально (на планете, придуманной писателем, ветер может забросить человека либо в прошлое, либо в будущее). Вполне оригинальны и произведения Майкла Бишопа («Нет врага, кроме времени», No Enemy but Time, 1982), Тима Пауэрса («Врата Анубиса», TheAnubis Gates, 1983), Вернора Винджа («Забытые в реальном времени», Marooned in Realtime, 1986), Конни Уиллис («Книга Судного дня», Doomsday Book, 1992).

Об одной из особенностей литературы подобного рода следует сказать отдельно. Дело в том, что путешествие в прошлое неминуемо должно привести к так называемому временному парадоксу. Его суть принято формулировать в виде вопроса: «Если я отправлюсь в гости к своему прадедушке и убью его, что случится тогда?». Однозначного ответа не существует, хотя большинство писателей уверены: изменяя минувшее, изменяешь и грядущее. Эта взаимосвязь лежит в основе хрестоматийного рассказа Рэя Брэдбери «И грянул гром» (1952): его герой, наступив на древнюю бабочку, обнаружил, что в современных США на выборах победил политический экстремист. Впрочем, произведение Брэдбери было далеко не первым в данном ряду. Еще в 1891 г. у английского писателя Ф. Энсти вышел рассказ «Торговля во времени», посвященный тому же самому парадоксу.

Кстати, видный исследователь фантастики Малькольм Эдвардс отмечает, что авторы НФ, пытаясь выйти из ситуации, поступают двояким образом. Одни готовы ввести в текст элементы абсурда, сталкивая персонажа с самим собой — более молодым или более старым (яркий пример — указанное произведение Ф. Энсти); другие всячески маскируют этот парадокс, не желая, чтобы он отягощал их сюжеты (в качестве примера можно назвать рассказ Джона Уиндэма «Хроноклазм», 1954). Наиболее оригинальным образом ситуацию разрешил Альфред Бестер, который в рассказе «Человек, который убил Магомета» (1958) дал каждому землянину персональный пространственно-временной континуум.

Очевидным следствием временного парадокса являются замкнутые петли во времени, где каждое событие в конечном счете предопределяет само себя. Такую фантастику писали Ральф Милн Фарли («Повелитель времени», 1940), Росс Роклинн («Времени нужен скелет», 1941), Альфред Бестер («Нажатие пальца», 1942), Мюррей Лейнстер («Призрак машины», 1952) и Мак Рейнольдс («Смешанный интерес», 1956). Эту схему существенно усложнил Роберт Хайнлайн, у которого в рассказе «Все вы зомби…» (1959) герой перемещается назад и вперед во времени и меняет при этом пол, чтобы стать собственными матерью и отцом.

Та же гипотеза, на которой построено названное выше произведение Рэя Брэдбери, вызвала к жизни множество текстов об альтернативных мирах, порожденных изменением прошлого. Первым из них, возможно, был рассказ Нэта Шэчнера «Голоса в наследство» (1933). Через пятнадцать лет Уильям Тенн выдвинул элегантную теорию о том, что гипотетический наблюдатель, скорее всего, не заметит этих изменений и воспримет существующий порядок вещей как естественный и единственно возможный («Бруклинский проект», 1948). Другой вариант — идея о множественности альтернативных миров, представители которых могут даже сражаться между собой за то, чтобы их будущее победило. Подобная ситуация была описана в романах Джека Уильямсона («Легион времени», The Legion of Time, 1938) и Баррингтона Бэйли («Падение Хронополиса», The Fall of Chronopolis, 1974). А в 50-х гг XX в. писатели додумались до создания временной полиции, которая призвана отслеживать попытки изменить ход истории и пресекать эту преступную деятельность. О ней можно прочесть в романе Айзека Азимова «Конец Вечности» (The End of Eternity, 1955), в произведениях Пола Андерсона из цикла «Патруль времени» и в повести Жерара Клейна «Время не пахнет» (1963).

Временной парадокс до сих пор привлекает внимание фантастов. Они эксплуатируют его комический (Боб Шоу «Кто здесь?», Who Goes Неге? 1977) и романтический (Хильберт Шенк «Роза для Армагеддона», A Rose for Armageddon, 1982) потенциал. А в 1991 г. Уолтер Джон Уильямс в романе «Дни искупления» (Days of Atonement) связал его с новейшими достижениями квантовой физики. Так что очень может быть, что мы еще станем свидетелями массовой эксплуатации аналогичных сюжетов.

А что же отечественные фантасты? Увы, приходится признать, что тема путешествий во времени никогда их особо не привлекала. У писателей, определивших лицо российской НФ XX столетия, — Александра Беляева, Ивана Ефремова, Аркадия и Бориса Стругацких — книг на эту тему практически нет. В 1930—1950-е гг. в СССР вообще печатали в основном «фантастику ближнего прицела», а путешествия во времени никак не укладывались в это прокрустово ложе. Да и позднее идеологические органы относились к такой литературе с повышенным вниманием, поскольку визиты в прошлое и особенно в будущее неминуемо приводили авторов к социальным наблюдениям и обобщениям, которые могли разойтись с коммунистической доктриной.

И все-таки в середине 60-х гг. XX в. подобные книги начали появляться. Сперва фантасты просто отправляли своих героев в иные времена, как это сделали Александр и Сергей Абрамовы («Хождение за три мира», 1966; «Глаза века», 1967) и Геннадий Гор («Великий актер Джонс», 1966). Чуть позднее стали выходить произведения о временных парадоксах. К примеру, в рассказе Ильи Варшавского «Петля гистерезиса» (1968) ученый-историк захотел убедиться в том, что никакого Христа не существовало, однако его странные речи так обозлили жителей Иудеи, что те в конце концов распяли его… Более сложная цепь парадоксов описана в романе Ариадны Громовой и Рафаила Нудельмана «В Институте времени идет расследование» (1971), герой которого убивает в прошлом самого себя.

Многие авторы, верные традициям отечественной литературы, использовали путешествия во времени для постановки морально-нравственных проблем. Герои цикла новелл Игоря Забелина «Записки хроноскописта» (1969), придумавшие машину, которая восстанавливает события прошлого по предметам старины, видят, как одни исторические персонажи делают гадости, а другие — совершают подвиги. В повести Севера Гансовского «Винсент Ван Гог» (1970) мошенник из будущего, пожелавший по дешевке скупить картины великого художника, под влиянием общения с ним отказался от этой затеи. У Кира Булычева наши потомки отправились в русское средневековье, чтобы вывезти оттуда гения-самородка («Похищение чародея», 1979). В повести Валерия Генкина и Александра Кацуры «Лекарство для Л юс» (1983) описаны злоключения молодого отца, пытающегося отыскать в разных временах лекарство для смертельно больной дочери…

И сегодня российские фантасты посылают своих героев в минувшее и в грядущее. Об этом пишут Василий Головачев, Юрий Брайдер и Николай Чадович, Евгений Прошкин… Жизнь продолжается, и появление новаторских произведений на указанную тему — только вопрос времени.

© А. Ройфе, 2002.