Том 2. Золотой теленок. Рассказы, очерки. Фельетоны, 1929–1931

Комментарии

Примечания к роману «Золотой теленок» написаны А. З. Вулисом.

Примечания к рассказам и фельетонам (1929–1931) написаны Б. Е. Галановым.

Золотой теленок^*

Роман «Золотой теленок» был впервые опубликован в журнале «30 дней», 1931, №№ 1–7, 9-12, с иллюстрациями художника К. Ротова. В 1933 году издательство «Федерация» выпустило роман отдельной книгой.

В конце июля 1929 года Ильф и Петров в «Двойной автобиографии» упомянули роман «Великий комбинатор», над которым недавно начали работать. Это произведение стало известно под названием «Золотой теленок».

«Великому комбинатору» сатирики отдали значительно больше времени, чем «Двенадцати стульям». По рукописи романа, хранящейся в ЦГАЛИ (1821, 36)[2], можно установить, что первая часть была написана в августе 1929 года. Сюжет второй и третьей части окончательно определился только после поездки авторов в апреле – мае 1930 года на Турксиб. Крупнейшая стройка первой пятилетки произвела на писателей огромное впечатление. В июньском номере журнала «30 дней» появился очерк Ильфа и Петрова «Осторожно! Овеяно веками!». Значительная часть этого произведения впоследствии вошла в роман, во многом определив характер его третьей части.

«Внутренняя», творческая история «Золотого теленка» сложна. Новый роман был задуман как продолжение и завершение «Двенадцати стульев». Возвращаясь к проблематике первого романа, авторы воскресили и его главного героя. Как известно, судьба Остапа Бендера в «Двенадцати стульях» была решена не совсем обычными для литературы средствами. «Это верно, – писал Петров, – что мы поспорили о том, убивать Остапа или нет. Действительно, были приготовлены две бумажки. На одной из них мы изобразили череп и две косточки. И судьба великого комбинатора была решена при помощи маленькой лотереи. Впоследствии мы очень досадовали на это легкомыслие…» («Из воспоминаний об Ильфе». В книге: И. Ильф, «Записные книжки», «Советский писатель», М. 1957, стр. 26).

Писателям было ясно, что потенциальное содержание образа Остапа Бендера еще не полностью исчерпано в «Двенадцати стульях». Они хотели показать в новом романе, как даже наиболее энергичные люди, пытающиеся строить свою жизнь на основе эгоистических принципов буржуазного общества, оказываются в условиях советского строя за бортом настоящей жизни.

Ильф и Петров много работали над своим новым произведением. «Писать было трудно, – сообщает Е. Петров. – Мы вспоминали о том, как легко писались „12 стульев“, и завидовали собственной молодости. Когда садились писать, в голове не было сюжета. Его выдумывали медленно и упорно…» (План книги «Мой друг Ильф», ЦГАЛИ, 1821, 43).

Не раз менялось направление поисков. Об этом свидетельствует неосуществленный план «Великого комбинатора», хранящийся, как и другие черновики романа, в ЦГАЛИ (1821, 37).

«Глава I. Новый дом в Москве заканчивается постройкой. Весенний слух об управдомах. Вокруг дома как шакалы ходят члены-пайщики кооператива. Они прячутся друг от друга и интригуют. Множество жизней и карьер, которые зависят от нового дома. Появление героя с невестой. Он водит ее по дому и рисует картины обольстительной жизни вдвоем.

Глава II. Дочь американского солдата и терзания Бендера по этому поводу. Его переписка по этому поводу с бюро ветеранов САСШ. Дочери нет, и даже на месте того дома, где она жила, давно помещается детская площадка, где сумасшедшие грыжевики играют в волейбол. Отчаяние Бендера.

Глава III. Что побудило тихого героя кинуться в бурные воды жилкооперации. Жилищные истории. Новый Диоген. Завязка романа. Он и она.

Глава IV. Распределение комнат. Поразительное событие на общем собрании. Узкая фракция. Приметы дробления общих собраний. 7 лет на Лию, а теперь еще 7 лет на Ревекку.

Глава V. Поиски нужной девушки. Нужна была девушка определенного возраста, фамилии, имени. Он не сомневался, что такая есть. Примеры двойников. Он ее находит и решает выдать за дочь солдата.

Глава VI. Остап начинает ухаживать за дочерью. Но он видит, что если герой получит комнату, то не видать ему дочери как своих ушей. Поэтому он втирается в кооперацию и начинает мешать. Между тем дело развивается. Явились планы городка. Герой увлекается кооперацией. Ответработники, которым в боевом порядке давали квартиры.

Глава VII. Молотобойцы. Остап, который бегал из одного кабинета в другой.

Глава VIII. Силы, поднятые Остапом против постройки. Жильцы дома, подлежащего разрушению. Учреждение, которое не хочет выехать, потому что при этом его обязательно выгонят из Москвы. Жена управдома – дворничиха – тоже мешала.

Глава IX. Выписывают родственников. Специальный брак.

Глава X. Остап увлекает девушку. Герой в отчаянии. Комната есть, но девушки уже нет».

О второй части «Великого комбинатора» сказано крайне скупо: «Начальник и уклоны».

Писатели отказались от этого плана. История дочери американского солдата была рассказана в «Золотом теленке» в дорожном разговоре (глава «Дружба с юностью»).

Работая над «Золотым теленком», Ильф и Петров составляли обширные списки «аттракционов» и «отыгрышей». «Аттракционами» они, видимо, называли сжато сформулированные сюжеты. Об этом свидетельствует характер записей, впоследствии нашедших развитие в романе: «жулики одно время держались впереди автопробега», «сны монархиста». Многие «аттракционы», не вошедшие в книгу, носят чисто развлекательный характер: «Остап выдавал себя за пророка, достигнув большой популярности», «украли слона в зоопарке», «Бендер со своей шпаной устраивает вечер писателей», «человек искал потерянного мальчика, оказался им самим».

«Отыгрыши», вероятно, представляли собой черновые наброски будущих юмористических отступлений. Попадая в роман, они приобретали на его страницах сатирическое звучание. Так, например, запись: «Чем люди занимаются с голодухи – лотереи, графологи, живое фото, почерк с разных сторон, мелкие изобретения» – переросла в «Золотом теленке» в глубокое публицистическое рассуждение о маленьком и большом мирах (глава «Снова кризис жанра»). Но многие записи такого рода, – например, «спор о том, кто лучше – мужчины или женщины», не получили своего развития в романе.

Различные по своему характеру заметки скапливаются на страницах черновиков под рубриками «Подробности», «Типы, фамилии, выражения». В списке, озаглавленном «Люди в учреждении», фигурируют «общественный работник», «хамелеон», «человек с резиновым факсимиле». По этим кратким характеристикам можно опознать Скумбриевича, Бомзе, Полыхаева, – словом, почти весь «сатирический контингент» будущего «Геркулеса».

В черновиках, относящихся к последнему периоду работы над романом, обрисовывается одна из важнейших линий произведения. Ильф и Петров записывают: «Правящий класс умертвил его (Остапа. – А. В.) деньги. Деньги – труд». Эти строки, безусловно, перекликаются с высказыванием Е. Петрова, впоследствии выразившего идею «Золотого теленка» как «идею денег, не имеющих моральной ценности» (план книги «Мой друг Ильф»).

Еще до начала работы над романом Ильф и Петров разрабатывают его темы в многочисленных произведениях, написанных вместе и порознь. «Золотой теленок» тесно связан по своей проблематике с повестью «Светлая личность» и циклом новелл «1001 день, или Новая Шахерезада». Затронутая в этих произведениях тема разоблачения бюрократизма и приспособленчества развивается в главах романа, посвященных «Геркулесу». Описание порядков на кинофабрике и характеристика «пикейных жилетов» впервые дана И. Ильфом в фельетоне «Путешествие в Одессу» («Чудак», 1929, № 13), образ Васисуалия Лоханкина вчерне наметился в раннем рассказе Е. Петрова «Идейный Никудыкин» («Красный перец», 1924, № 21). Фельетон И. Ильфа «Пешеход» («Смехач», 1928, № 43) дал материал для юмористического отступления в начале романа, контуры главы «Багдад» обрисовались в рассказе Е. Петрова «Долина» («Чудак», 1929, № 11), где автор описывает двух неудачливых искателей наслаждений. Целиком в роман вошел рассказ Ильфа и Петрова «Чарльз Анна Хирам» («Чудак», 1929, № 48), изменилось только имя героя. В «Золотом теленке» оно звучит как Генрих Мария Заузе. Первоначальная зарисовка квартиры, напоминающей «воронью слободку», сделана И. Ильфом в рассказе «Дом с кренделями» («Смехач», 1928, № 48). Название «Воронья слободка» Е. Петров сначала дал своему жилищу, а потом оно было перенесено в роман. «Была в действительной „вороньей слободке“ в Кропоткинском и „ничья бабушка“, что боялась электричества и освещала свою каморку керосином, и „трудящийся востока – бывший грузинский князь“, и многие другие персонажи, описанные в „Теленке“», – вспоминает В. Ардов («Знамя», 1945, № 7, стр. 120).

В текст «Двенадцати стульев» Ильф и Петров вносили существенные изменения даже после того, как роман был опубликован. Иначе обстояло дело с «Золотым теленком». Окончательное редактирование текста авторы вели в рукописи. В. Ардов рассказывает, как требовательно подходили сатирики в процессе работы к каждому эпизоду, к каждой детали. Он вспоминает, в частности, иное начало книги: «В нем описывалась огромная лужа на вокзальной площади в городе Арбатове… Через эту лужу, говорилось там, приезжих переносит человек, обративший себя в профессионального рикшу при луже. И Бендер садится к нему на спину, а миновав лужу, он опускается на землю со словами:

– За неимением передней площадки, схожу с задней!

Потом было написано то начало о пешеходах, которое и вошло в роман. И сделали это Ильф и Петров потому, что сочли банальным говорить о лужах в провинциальном городишке» («Знамя», 1945, № 7, стр. 122).

Последние исправления Ильф и Петров вносят в рукопись уже во время публикации романа на страницах журнала «30 дней». Исправления носят принципиальный характер. В первом варианте «Золотого теленка» за главой «Дружба с юностью» следовала заключительная глава – «Адам сказал, что так нужно». Ее текст частично совпадал с известной читателю главой «Его любили домашние хозяйки, домашние работницы, вдовы и даже одна женщина – зубной техник». Однако после слов: «Он с огорчением вспомнил, что так и не купил второй шубы», действие развертывалось по-иному.

«Тонкий звон председательского колокольчика, свидетельствовавший о приближении „Антилопы“, – читаем мы в этой главе, – отвлек Остапа от его мыслей. Заметив командора, Адам Казимирович остановил машину и стал манить его пальцем. Позади водителя машины, отвернувшись в сторону, сидела внучка старого ребусника».

Остап садится в автомобиль, наблюдает по пути различные эпизоды черноморской жизни, пытается затеять разговор с Зосей.

«– Вот навалился класс-гегемон, – повторил Остап, – даже мою легкомысленную идею и ту использовал для своих целей, А меня оттерли, Зося! Слышите, меня оттерли. Я несчастен. Скажите мне слово утешения.

– И после всего, что было, – сказала Зося, впервые поворачиваясь к Остапу, – в утешении нуждаетесь вы?

– Да, я.

– Ну, это просто свинство.

– Не сердитесь, Зося. Примите во внимание атмосферный столб. Мне кажется даже, что он давит на меня значительно сильнее, чем на других граждан. Это от любви к вам. И, кроме того, я не член профсоюза. От этого тоже.

– Почему вы всегда врете?

– Это не ложь. Это закон физики. А может быть, действительно никакого столба нет. Я уже ничего не понимаю.

Говоря так, пассажиры „Антилопы“ смотрели друг на друга с нежной внимательностью. Они не заметили, что машина уже несколько минут стоит на месте, а Козлевич смотрит на них, подкручивая двумя руками свои кондукторские усы. Приведя усы в порядок, Адам Казимирович, кряхтя, сошел на землю, отстегнул дверцу и громогласно сообщил:

– Прошу выходить. Приехали. Еще нет четырех часов, как раз успеете. У них это быстро, не то что в костеле – китайские церемонии. Раз-раз – и готово. А я здесь подожду.

Остап ошеломленно посмотрел перед собой и увидел обыкновенный серенький домик с обыкновеннейшей серенькой вывеской: „Отдел записей актов гражданского состояния“.

– Это что? – спросил он Козлевича. – Так нужно?

– Обязательно, – ответил водитель „Антилопы“.

– Слышите, Зося, Адам говорит, что это обязательно нужно.

– Ну, раз Адам так говорит… – сказала девушка дрожащим голосом.

Командор и внучка старого ребусника вошли в серенький домик, а Козлевич снова залез под машину. Он задумал во время свадебного шествия в дом невесты, дать „Антилопе“ предельную скорость – двенадцать километров. Для этого надо было проверить механизмы.

Он все еще лежал под автомобилем, когда супруги вышли из Отдела записей.

– Мне тридцать три года, – сказал великий комбинатор грустно, – возраст Иисуса Христа. А что я сделал до сих пор? Учения я не создал, учеников разбазарил, мертвого не воскресил.

– Вы еще воскресите мертвого, – воскликнула Зося, смеясь.

– Нет, – сказал Остап, – не выйдет. Я всю жизнь пытался это сделать, но не смог. Придется переквалифицироваться в управдомы.

И он посмотрел, на Зосю. На ней было шершавое пальтецо, короче платья, и синий берет с детским помпоном. Правой рукой она придерживала сдуваемую ветром полу пальто, и на среднем пальце Остап увидел маленькое чернильное пятно, посаженное только что, когда Зося выводила свою фамилию в венчальной книге. Перед ним стояла жена» (ЦГАЛИ, 1821, 38).

Экземпляр рукописи, завершаемый главой «Адам сказал, что так нужно», датирован июнем или июлем 1931 года (название месяца недописано). Однако эта глава как развязка романа не удовлетворила авторов, и они продолжали работать. 15 ноября этого же года переводчик В. Биншток, получив от авторов новый вариант окончания романа, пишет Ильфу и Петрову из Франции: «Новый конец лучше старого», но предлагает внести некоторые изменения (ЦГАЛИ, 1821, 139).

В ответном письме В. Бинштоку 24 декабря 1931 года Ильф и Петров подчеркивают огромное значение, которое имеет для них новый финал романа: «Что касается изменения конца, то имеющийся у Вас второй вариант является окончательным и ни в коем случае не может быть переделан. Вообще, если Вы сделали или собираетесь сделать какие-либо сокращения, обязательно согласуйте их с нами, так как все это играет для нас исключительную роль. Еще раз просим Вас сохранить второй вариант конца в неприкосновенности. В противном случае нам придется отказаться от предлагаемого Вами издания» (ЦГАЛИ, 1821, 133). В декабрьском номере журнала «30 дней» роман заключает новая глава «Кавалер ордена Золотого Руна», бескомпромиссно, глубоко реалистически решающая конфликт между индивидуалистом-стяжателем и советским обществом.

В рукописи главы «Шарады, ребусы и шарадоиды», завершающей первую часть романа, написанную еще в 1929 году, был рассказ о поклоннике Зоей Синицкой – Папе-Модерато. Этот молодой человек выступал как счастливый соперник Корейко. В дальнейшей работе над романом авторы изменили некоторые сюжетные линии, и Папа-Модерато должен был стать соперником Бендера. Такая ситуация в книге была бы уже не оправдана. Поэтому образ счастливого соперника, возникший в первой части романа, исчез. В опубликованном тексте он вновь появляется в конце романа под фамилией Фемиди. Рукописный вариант этой главы частично приводится ниже.

«Год тому назад тихий греческий мальчик с горящими любопытствующими глазами из Папы-Модерато превратился в Бориса Древлянина. Это случилось в тот день, когда он окончил режиссерский цикл кинематографических курсов и считал, что лишь отсутствие красивого псевдонима преграждает ему дорогу к мировой известности. Свой досуг Древлянин делил между кинофабрикой и пляжем. На пляже он загорал, а на фабрике всем мешал работать. В штат его не приняли, и он считался не то кандидатом в ассистенты, не то условным аспирантом.

В то время из Москвы в Одессу прикатил поруганный в столице кинорежиссер товарищ Крайних-Взглядов, великий борец за идею кинофакта. Местная киноорганизация, подавленная полным провалом своих исторических фильмов из древнеримской жизни, пригласила товарища Крайних-Взглядова под свою стеклянную сень.

– Долой павилионы! – сказал Крайних-Взглядов, входя на фабрику. – Долой актеров, этих апологетов мещанства! Долой бутафорию! Долой декорации! Долой надуманную жизнь, гниющую под светом юпитеров! Я буду обыгрывать вещи! Мне нужна жизнь, как она есть!

К работе порывистый Крайних-Взглядов приступил на другой же день.

Розовым утром, когда человечество еще спало, новый режиссер выехал на Соборную площадь, вылез из автомобиля, лег животом на мостовую и с аппаратом в руках осторожно, словно боясь спугнуть птицу, стал подползать к урне для окурков. Он установил аппарат у подножия урны и снял ее с таким расчетом, чтобы на экране она как можно больше походила на гигантскую сторожевую башню. После этого Крайних-Взглядов постучался в частную квартиру и, разбудив насмерть перепуганных жильцов, проник на балкон второго этажа. Отсюда он снова снимал ту же самую урну, правильно рассчитывая, что на пленке она приобретет вид жерла сорокадвухсантиметрового орудия. Засим, немного отдохнув, Крайних-Взглядов сел в машину и принялся снимать урну с ходу. Он стремительно наезжал на нее, застигал ее врасплох и крутил ручку аппарата, наклоненного под углом в сорок пять градусов.

Борис Древлянин, которого прикомандировали к новому режиссеру, с восхищением следил за обработкой урны. Ему самому тоже удалось принять участие в съемке. Засняв тлеющий окурок папиросы в упор, отчего она приобрела вид пароходной трубы, извергающей дым и пламя, Крайних-Взглядов обратился к живой натуре. Он снова лег на тротуар, – на этот раз на спину, – и велел Древлянину шагать через него взад и вперед. В таком положении ему удалось прекрасно заснять подошвы башмаков Древлянина. При этом он достиг того, что каждый гвоздик подошвы походил на донышко бутылки. Впоследствии этот кадр, вошедший в картину „Беспристрастный объектив“, назывался „Поступь миллионов“.

Однако все это было мелко по сравнению с кинематографическими эксцессами, которые Крайних-Взглядов учинил на железной дороге. Он считал своей специальностью съемки под колесами поезда. Этим он на несколько часов расстроил работу железнодорожного узла. Завидев тощую фигуру режиссера, лежащего между рельсами в излюбленной позе – на спине, машинисты бледнели от страха и судорожно хватались за тормозные рычаги. Но Крайних-Взглядов подбодрял их криками, приглашая прокатиться над ним. Сам же он медленно вертел ручку аппарата, снимая высокие колеса, проносящиеся по обе стороны его тела.

Товарищ Крайних-Взглядов странно понимал свое назначение на земле. Жизнь, как она есть, представлялась ему почему-то в виде падающих зданий, накренившихся набок трамвайных вагонов, приплюснутых или растянутых объективом предметов обихода и совершенно перекореженных на экране людей. Жизнь, которую он так жадно стремился запечатлеть, выходила из его рук настолько помятой, что отказывалась узнавать себя в крайних-взглядовском зеркале.

Тем не менее у странного режиссера были поклонники, и он очень этим гордился, забывая, что нет на земле человека, у которого не было бы поклонников. И долго еще после отъезда режиссера Борис Древлянин тщательно копировал его эксцентричные методы» (ЦГАЛИ, 1821, 36).

История кинорежиссера Крайних-Взглядова и Бориса Древлянина – это пародия на всевозможные «левые», формалистические увлечения в кинематографе и одновременно на «киноков», – так в середине 20-х годов называли себя некоторые кинодокументалисты. В теории «киноки» энергично выступали против игровых, художественных фильмов, против павильонных съемок и декораций. Художественной кинематографии они противопоставляли документальный «киноглаз». В черновиках романа есть запись: «Борис Древлянин (кинок)» (ЦГАЛИ, 1821, 37).

Если бы этот эпизод остался в романе, то он в какой-то мере повторил бы описание событий на черноморской кинофабрике. Исключая его, сатирики, по-видимому, отвергали опасность дублирования сюжетных мотивов.

Сатира «Золотого теленка» была исключительно целенаправленной и злободневной. Беспощадная борьба партии против бюрократизма, вдохновившая В. Маяковского на создание «Бани», подсказала Ильфу и Петрову образ «Геркулеса» – цитадели бездельников и чинуш.

Нетрудно привести факты, подтверждающие актуальность и действенность сатиры Ильфа и Петрова. Уже в 1932 году в статье «О месте в „литературном трамвае“» Л. Никулин употреблял имя Остапа Бендера в нарицательном значении: «А по поводу деятельности, схожей с творчеством Остапа Бендера, я считаю нужным повторить историю, не так давно опубликованную в газетах и имеющую значение в связи с декретом, направленным против расхитителей общественной собственности,

В одно учреждение, проще говоря в ВСНХ, полгода ходил молодой человек, сдавал пальто под номерок, ходил по лабиринту комнат, что-то писал на свободных столах, и все, вплоть до курьерши, считали его сотрудником учреждения. Что же делал этот человек? Иногда (не слишком часто) он сочинял черновичок требования на дефицитные предметы широкого потребления. От имени зампреда президиума для премирования ударников, скажем. Затем этот же молодой человек писал в углу черновичка „своею собственной рукой“ – „В машбюро 2 экз.“. Легким шагом он направлялся в машбюро и говорил: „Соня, срочно перепиши“. И Соня переписывала под мелодичное журчание молодого человека о своих, им обоим знакомых ведомственных делах. Затем легкокрылый молодой человек уносил с собой переписанное уже на бланке требование и где-нибудь в укромном месте подписывал его фамилией зампреда, более или менее схоже с подлинной подписью. Дальнейший этап творчества этого Бендера был такой: он направлялся к секретарю и говорил ему: „Хлопни-ка печать“. И секретарь, увидев подпись, хлопал печатью. Остап регистрировал бумажку, направлялся куда следует и получал сотню пар обуви и километр мануфактуры. И вскорости реализовал их в свою пользу. Так существовал безбедно этот предприимчивый молодой человек, пока не вздумал дать себе отдых в Гаграх. Поиздержавшись, он решил поправить свои дела ограблением кассира сберкассы. Тут он и попался. Что произошло с ним дальше, как открылась его основная профессия, читатель может узнать из недавнего судебного отчета „Вечерней Москвы“. Кто скажет, что сын турецкого подданного – абсолютно вымышленный тип и что его контора „по заготовке рогов и копыт“- гипербола?» («Литературная газета», 1932, № 38, 23 августа).

Прямо из жизни вошел в книгу один из важнейших эпизодов «Золотого теленка» – рассказ о Восточной Магистрали. Стиль очерка «Осторожно! Овеяно веками!», многие страницы которого, претерпев лишь незначительные изменения, органически слились с романом, позволяет предполагать, что очерк писался сразу как составная часть «Золотого теленка». Другие произведения сатириков о Турксибе: очерк Ильфа и Петрова «Мы Робинзоны» («Огонек», 1930, № 16), очерк Е. Петрова «Великая Магистраль» («Гудок», 1930, №№ 109, 16 мая, ПО, 17 мая, 113, 21 мая, 117, 25 мая), резко отличаются по характеру изложения от «Осторожно! Овеяно веками!».

Прототипы некоторых пассажиров литерного поезда в третьей части «Золотого теленка» могут быть названы по именам. Так, например, поэт Эмиль Кроткий стал прообразом Гаргантюа. Среди черновиков романа есть такая запись: «Эмиль: Ведь верно! Ведь правильно?» Но для читателя верность писателей жизненной правде в широком смысле слова важнее портретного сходства. Многочисленные корреспонденции с Турксиба, появившиеся в нашей печати (М. Чарный, «Очерки Турксиба», «Известия», 1930, № 132, 15 мая; Э. Кроткий, «Наш собственный на Турксибе», «Крокодил», 1930, № 17 и др.), лишний раз убеждают в жизненной достоверности «турксибовских» глав «Золотого теленка». Причем не только в показе энтузиазма строителей или грандиозных преобразований на землях Туркестана, но и в сатирических эпизодах.

Собирались ли Ильф и Петров продолжить свою дилогию? Сатирики высказались по этому поводу на страницах «Комсомольской правды» 24 августа 1933 года в заметке «Наш третий роман»:

«Нас часто спрашивали о том, что мы собираемся сделать с Остапом Беидером – героем наших романов „12 стульев“ и „Золотой теленок“, – поведение которого на протяжении двух романов было совсем небезупречным.

Ответить было трудно.

Мы сами этого не знали. И уже возникла необходимость писать третий роман, чтобы привести героя к оседлому образу жизни. Мы еще не знали, как это сделать.

Останется ли он полубандитом или превратится в полезного члена общества, а если превратится, то поверит ли читатель в такую быструю перестройку?

И пока мы обдумывали этот вопрос, оказалось, что роман уже написан, отделан и опубликован.

Это произошло на Беломорском канале.

Мы увидели своего героя и множество людей, куда более опасных в прошлом, чем он.

И всего только за полтора года великого строительства канала они совершили тот путь, о котором автор никак не рискнул бы начать рассказ, не написав предварительно:

„Прошло двадцать лет. Суровая школа жизни закалила Ивана Петровича“ – и так далее и так далее.

Талантливые и смелые авторы канала рушат традицию рабского копирования жизни, они делают жизнь заново».

Третий роман, задуманный Ильфом и Петровым, должен был называться «Подлец». О его герое в планах книги «Мой друг Ильф» говорится: «Человек, который в капиталистическом мире был бы банкиром, делает карьеру в советских условиях». «Подлец» анонсировался в журнале «30 дней» до сентября 1933 года. Однако новый роман так и не был создан. Прямым продолжением сатиры «Золотого теленка» можно считать обличение Ильфом и Петровым мещанства, равнодушия, приспособленчества, бюрократизма в фельетонах и рассказах 1932–1937 годов.

Первую, и притом чрезвычайно высокую оценку «Золотой теленок» получил в статье А. В. Луначарского «Ильф и Петров» после появления на страницах журнала «30 дней» значительной части романа. Статья является предисловием к американскому изданию «Золотого теленка». А. В. Луначарский подчеркивает, что «Золотой теленок» «роман не только блещущий весельем, но роман, в котором много жизненной правды и который ставит серьезные жизненные проблемы и является шагом вперед по сравнению с „12 стульями“, уже приобретшими мировой интерес» («30 дней», 1931, № 8, стр. 66).

Как положительное явление в литературе рассматривается книга в статьях Л. Никулина «О месте в „литературном трамвае“ („Литературная газета“, 1932, № 38, 23 августа) и „Веселая история печального конца советского миллионера“ („Художественная литература“, 1933, № 4), Г. Мунблита „Книга о мелком мире“ („Литературная газета“, 1933, № 15, 29 марта), В. Шкловского „Золотой теленок“ и старый плутовской роман» («Литературная газета», 1934, № 56, 6 мая) и других авторов.

Позже появляется несколько очерков совместного творческого пути Ильфа и Петрова (Б. Гроссман, «Заметки о творчестве Ильфа и Петрова», «Знамя», 1937, № 9; Е. Журбина, «Об Ильфе и Петрове», «Октябрь», 1937, № 10). В них «Золотой теленок» рассматривается как серьезное достижение авторов.

Хотя некоторые статьи 30-х годов подчас предлагают читателю общие оценки романа вместо глубокого анализа, все же они выгодно отличаются от первых рецензий на «Двенадцать стульев». «Золотой теленок» избежал несправедливых нападок рапповской критики.

За последние годы в советской литературе появился ряд новых статей и исследований, в которых творчество Ильфа и Петрова рассматривается на широком общественном и литературном фоне (названия некоторых из этих работ указываются в первом томе наст. Собр. соч. в примечаниях к роману «Двенадцать стульев»).

На русском языке при жизни Ильфа и Петрова вышло восемь отдельных изданий романа. «Золотой теленок» неоднократно переводился на языки народов СССР. За рубежом роман издавался на английском, немецком, датском, французском, польском, венгерском, болгарском, сербском, хорватском, шведском, норвежском, чешском, японском и других языках.

Первое иностранное издание романа на английском языке вышло в Нью-Йорке в 1931 году. К глубокому огорчению сатириков, американские дельцы сопроводили издание тенденциозной рекламой. По этому поводу Ильф и Петров напечатали следующее письмо: «Мы предоставили право перевода нашего романа „Золотой теленок“ для стран, говорящих на английском языке, издательству „Фаррер и Рейнгарт“ в Нью-Йорке.

В заключенном по этому поводу договоре обе стороны, и авторы и издатели, именовались джентльменами.

На днях эта книга вышла. Все в ней оказалось на месте – и авторский текст, и предисловие А. В. Луначарского.

И только небольшая подробность бросает новый свет на одну из сторон, вежливо обозначенную в договоре джентльменами. Мы имеем в виду издателей.

На суперобложке книги, – очевидно, под влиянием кризиса, – помещено явно рекламное и явно антисоветское извещение: „Книга, которая слишком смешна, чтобы быть опубликованной в России“.

Как видно, издатели хотят представить СССР страной настолько мрачной, что в ней смешные книги издаваться не могут.

Это примитивная выдумка; „Золотой теленок“ полностью, от первой и до последней строки, напечатан в журнале „30 дней“ за 1931 год и готовится к выходу отдельной книгой в издательстве „Федерация“.

Если в штате Нью-Йорк такой образ действий называется джентльменским, то у нас, в штате Москва, это называется совсем иначе» («Литературная газета», 1932, № 42, 17 сентября).

Зарубежные прогрессивные литераторы высоко оценивали роман. В письме к Ильфу и Петрову от 5 июля 1931 года В. Биншток сообщает: «На днях прочел одну главу вашего романа Барбюсу (Гомер, Мильтон и Паниковский). Ему ужасно понравилось» (ЦГАЛИ, 1821, 139). Э. Синклер сам рассказывал Ильфу и Петрову, что «никогда так не смеялся, как читая „Золотого теленка“». (Письмо И. Ильфа к жене М. Н. Ильф от 22 декабря 1935 года. Хранится у М. Н. Ильф.) Л. Фейхтвангер, говоря о лучших советских книгах, заявил: «Еще хочу отметить „Золотой теленок“ Ильфа и Петрова. Этот роман ценится европейским читателем не только как занимательное чтение, но и как одно из лучших произведений мировой сатирической литературы» («Книга и пролетарская революция», 1937, № 2).

Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, том II, «Советский писатель», М. 1938, сверенному со всеми предшествующими изданиями. Подготовка текста проведена Е. М. Шуб.

Рассказы и фельетоны Ильфа и Петрова, собранные в этом томе, были написаны в трехлетний период, отделявший роман «Двенадцать стульев» от романа «Золотой теленок». Большая часть публикуемых здесь произведений впервые появилась на страницах еженедельного сатирического журнала «Чудак», в котором писатели сотрудничали на всем протяжении его существования, с декабря 1928 года по март 1930 года.

«Чудак» должен был, по замыслу его создателей, быть одинаково далек и от мещанского зубоскальства, и от брюзгливого гримасничания скептиков, нытиков, маловеров. Сообщая А. М. Горькому о предстоящем выходе первого номера, редактор нового журнала М. Кольцов писал: «Название „Чудак“ взято не случайно. Мы как перчатку подбираем это слово, которое обыватель недоуменно и холодно бросает, видя отклонение от его, обывателя, удобной тропинки: „Верит в социалистическое строительство, вот чудак! Подписался на заем, вот чудак! Пренебрегает хорошим жалованьем, вот чудак!“ Мы окрашиваем пренебрежительную кличку в тона романтизма и бодрости. „Чудак“ – представительствует не желчную сатиру, он полнокровен, весел и здоров». В ответном письме Горький горячо поддержал начинание «бодрых духом чудодеев» и, выразив надежду, что журнал «отлично оправдает знаменательное имя свое», прислал для опубликования сатирическую заметку «Факты. I», подписанную псевдонимом Самокритик Словотеков. (Переписка А. М. Горького и М. Е. Кольцова, «Новый мир», 1956, № 6, стр. 150–151.)

В «Чудаке» выступали Владимир Маяковский и Демьян Бедный. Постоянно сотрудничали писатели В. Катаев, М. Зощенко, Ю. Олеша, М. Светлов, Л. Никулин, Б. Левин, бр. Тур, Е. Зозуля, В. Ардов, А. Зорич, Г. Рыклин, художники – Кукрыниксы, А. Радаков, К. Ротов, Б. Ефимов, И. Малютин, В. Козлинский и др. Часто печатались в журнале фельетоны его редактора М. Кольцова.

На страницах «Чудака» Ильф и Петров опубликовали около семидесяти произведений. Это были циклы сатирических новелл, фельетоны, рассказы, написанные ими вместе и порознь.

Тематика этих произведений – обличение мещанства, подхалимства, бюрократизма, бескультурья – соответствовала целям и задачам журнала. В пятом номере «Чудака» за 1929 год В. Маяковский опубликовал стихотворение «Мрачное о юмористах», в котором писал:

Своими выступлениями Ильф и Петров во многом содействовали осуществлению боевой программы «Чудака».

Совместные произведения сатирики подписывали псевдонимами: Ф. Толстоевский, Дон Бузильо, Коперник, Виталий Пселдонимов. Объясняя их происхождение, они писали в предисловии к сборнику «Как создавался Робинзон» («Молодая гвардия», М. 1933): «Такой образ действий был продиктован соображениями исключительно стилистического свойства, как-то не укладывались под маленьким рассказом две громоздких фамилии авторов». Необходимо, однако, помнить и другое. Нередко в одном и том же номере журнала появлялись сразу два, а то и три произведения Ильфа и Петрова. В этом случае псевдоним тоже становился необходим. Кроме того, некоторые фельетоны, а также много веселых шуток и остроумных заметок для календаря «Чудака», вероятно принадлежащих Ильфу и Петрову, выходили без подписи. Определение их авторства еще является дальнейшей задачей исследователей.

Редактор «Чудака» М. Кольцов очень дорожил участием в журнале Ильфа и Петрова. Еще с 1927 года писатели начали сотрудничать в редактируемом Кольцовым журнале «Огонек». Там печаталась повесть Ильфа и Петрова «Светлая личность» и раздельно написанные авторами фельетоны и рассказы. В библиотеке «Огонька» вышли сборник рассказов Петрова «Всеобъемлющий зайчик» (1928) и главы из романа «Двенадцать стульев» (1929). Начав активно выступать в «Чудаке», Ильф и Петров не порывали связей с «Огоньком». В 1930–1931 годах в этом журнале часто появлялись рассказы и фельетоны Ф. Толстоевского. Многие из них печатались на сатирической страничке «Огонька» – «Шутки в сторону».

В «Чудаке» Ильф и Петров участвовали не только как авторы. Петров вел отдел юмористической смеси «Веселящий газ», Ильф занимался подборкой материала для отдела критики «Рычи – читай», шутливо переиначив название популярной в 20-е годы пьесы С. Третьякова «Рычи Китай».

Одной из форм выступлений сатириков в «Чудаке» были рецензии-фельетоны в театральном отделе журнала. Здесь высмеивались плохие спектакли, халтурные представления в цирке и на эстраде, неудачные фильмы. В этом отделе печатались рецензии и других авторов, но всегда под одной общей рубрикой «Деньги обратно». Свои произведения в этом отделе Ильф и Петров постоянно подписывали псевдонимом Дон Бузильо, который исчез вместе с последним номером «Чудака». В дальнейшем писатели больше им не пользовались. Но мысли, которые высказывались в этих фельетонах, имели для них важное, принципиальное значение. Ильф и Петров еще не раз возвращались к ним, выступая по конкретным вопросам театра, эстрады, цирка на страницах газеты «Советское искусство» (фельетоны «Человек в бутцах», «И снова ахнула общественность», «Так принято» и др.) и позднее в циклах фельетонов о литературе в «Литературной газете» и «Правде». Легко установить преемственность этих произведений и с более ранними фельетонами Ильфа и Петрова об искусстве, которые были написаны ими раздельно (И. Ильф – «Неразборчивый клинок», газета «Кино», 1925, № 37, 1 декабря; Е. Петров – «Непогрешимая формула», «Чудак», 1929, № 7).

Это была единая линия борьбы против халтуры, пошлости, против мещанского, нэпманского искусства.

На всем протяжении 20-х годов в советской литературе не прекращались диспуты о судьбах сатиры в советское время.

И. Ильф и Е. Петров не могли не принять участия в этих спорах, так как это был принципиальный вопрос для их творчества. Противники советской сатиры утверждали, что сатирическая традиция в условиях диктатуры пролетариата «оборвалась», что смех – это «ненужный физиологический придаток» («Литературная газета», 1929, № 6, 27 мая и 1930, № 2, 13 января). В своих произведениях Ильф и Петров часто в остро пародийной форме выступали против тех «строгих граждан», которые считали, что «смех вреден», что «сатира не может быть смешной» (см. предисловие от авторов к роману «Золотой теленок», фельетон «Волшебная палка» и т. д.).

Рассказы и фельетоны этого периода, напечатанные в «Чудаке», «Огоньке», «Советском искусстве», создавались одновременно с «Золотым теленком». Некоторые темы и образы этих произведений непосредственно вошли в роман.

Рассказы и фельетоны этого тома датируются по первой публикации и располагаются в хронологическом порядке. В произведениях, ранее включавшихся в сборник «Как создавался Робинзон», «Советский писатель», М. 1935, авторами указана дата и место первой публикации. В Собрании сочинений в четырех томах, т. III, «Советский писатель», М. 1939, эта датировка сохраняется. Авторская датировка некоторых произведений неточна и исправляется, так как установлена более ранняя или более поздняя дата первой публикации. Такие случаи особо оговариваются.

Многие рассказы и фельетоны этого периода впервые были собраны в сборнике «Как создавался Робинзон», «Молодая гвардия», М. 1933. Впоследствии они неоднократно переиздавались в сборниках рассказов и фельетонов Ильфа и Петрова.

Тексты произведений, входящих в этот том, сверены со всеми публикациями, осуществленными при жизни авторов.

Призрак-любитель^*

Впервые опубликован в журнале «Чудак», 1929, № 42. Подпись: Ф. Толстоевский.

Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, том III, «Советский писатель», М. 1939.

Под знаком Рыб и Меркурия^*

Впервые опубликован в журнале «Чудак», 1929, № 44. Подпись: Ф. Толстоевский.

Печатается по тексту сборника «Как создавался Робинзон», «Советская литература», М. 1933.

Авксентий Филосопуло^*

Впервые опубликован в журнале «Огонек», 1929, № 44. Подпись: Ф. Толстоевский.

Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, том III, «Советский писатель», М. 1939. В этом издании и в сборнике «Как создавался Робинзон», «Советский писатель», М. 1935, рассказ ошибочно датируется 1930 годом.

Гибельное опровержение^*

Впервые опубликован в журнале «Чудак», 1929, № 47, Подпись: Ф. Толстоевский. Рассказ не переиздавался.

Печатается по тексту журнала «Чудак».

Высокое чувство^*

Впервые опубликован в журнале «Чудак», 1930, № 3. Подпись: Ф. Толстоевский.

Печатается по тексту журнала.

Довесок к букве «щ»^*

Впервые опубликован в журнале «Огонек», 1930, № 16. Подпись: Ф. Толстоевский.

Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, том III, «Советский писатель», М. 1939.

Мы Робинзоны^*

Очерк впервые опубликован в журнале «Огонек», 1930, № 16, под псевдонимом: Ф. Толстоевский. Написан после поездки Ильфа и Петрова на Турксиб в апреле – мае 1930 года. Очерк не переиздавался.

Печатается по тексту журнала «Огонек».

Турист-единоличник^*

Впервые опубликован в журнале «Огонек», 1930, № 17. Подпись: Ф. Толстоевский. Рассказ не переиздавался.

Печатается по тексту журнала «Огонек».

На волосок от смерти^*

Впервые опубликован в журнале «Огонек», 1930, № 20, под названием «Я вас не укушу». Подпись: Ф. Толстоевский. Под названием «На волосок от смерти» включался в сборник: «Как создавался Робинзон», «Советская литература», М. 1933.

Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, том III, «Советский писатель», М. 1939.

Титаническая работа^*

Впервые опубликован в журнале «Огонек», 1930, № 20. Подпись: Ф. Толстоевский. Рассказ не переиздавался.

Печатается по тексту журнала «Огонек».

Я себя не пощажу^*

Впервые опубликован в журнале «Огонек», 1930, № 28. Подпись: Ф. Толстоевский. Рассказ не переиздавался.

Печатается по тексту журнала «Огонек».

Обыкновенный икс^*

Впервые опубликован в журнале «Огонек», 1930, № 30. Подпись: Ф. Толстоевский.

Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, том III, «Советский писатель», М. 1939.

Граф Средиземский^*

Впервые опубликован в журнале «Огонек», 1957, № 23. При жизни авторов рассказ не был напечатан. По-видимому, «Граф Средиземский» написан Ильфом и Петровым в 1930–1931 годах.

Печатается по тексту оригинала, хранящегося в ЦГАЛИ (620, 123).

«Чубаровцы» – шайка бандитов, орудовавших в 1926 году в Ленинграде, в Чубаровом переулке. После открытого судебного процесса над чубаровцами слово это стало употребляться в нарицательном смысле.

Пташечка из Межрабпомфильма^*

Впервые опубликован в журнале «Чудак», 1929, № 14, под рубрикой «Деньги обратно». Подпись: Дон Бузильо. Фельетон не переиздавался.

Печатается по тексту журнала «Чудак».

«Веселая канарейка». Выпуск «Межрабпомфильма», 1929. Режиссер Л. Кулешов. Сценарий Б. Гусмана и А. Мариенгофа. 24 марта 1929 года газета «Известия» писала по поводу фильма «Веселая канарейка»: «В этой картине все фальшиво и вульгарно, в особенности фигуры большевиков, которые, находясь в подполье, изображают собой блестящих князей и офицеров. Действие относится ко времени оккупации Одессы французскими войсками. Большевик-„князь“ спасает своего товарища большевика-„офицера“ от контрразведки, используя чары кафешантанной дивы Брио. Чем меньше будет таких картин на советском экране, тем лучше».

Так же оценивался фильм «Веселая канарейка» в газете «Кино» (1929, № 11, 12 марта): «Эпизод подпольной борьбы красных с белыми – только неизбежный повод для изображения в веселых канареечных тонах галантной жизни белогвардейских контрразведчиков… Фильма не становится революционной от того, что показанная в ней кабацкая и светская жизнь поставлена в какую-то связь с революционной борьбой».

Ваша фамилия?^*

Впервые опубликован в журнале «Чудак», 1929, № 16, под рубрикой «Деньги обратно». Подпись: Дон Бузильо. Фельетон не переиздавался.

Печатается по тексту журнала «Чудак».

В театральном отделе журнала «Чудак» неоднократно появлялись критические реплики в адрес московского Мюзик-Холла, который в выборе репертуара и в стиле постановок часто воскрешал худшие традиции буржуазного «ревю». Так, например, в № 47 за 1929 год в рецензии «Портные „Синей блузы“» было напечатано: «В помещении цирка Мюзик-Холла 18 ноября выступали коллективы „Синей блузы“. Это многострадальное помещение, которое вынуждено вот уже второй год терпеть ежедневные обозрения Мюзик-Холла, на этот раз отдохнуло. Выступление „Синей блузы“ свежее и интереснее, нежели многокрасочная и оголенная халтура Мюзик-Холла».

1001-я деревня^*

Впервые опубликован в журнале «Чудак», 1929, № 41. Подпись: Дон Бузильо. Фельетон не переиздавался.

Печатается по тексту журнала «Чудак».

«Старое и новое» (первоначальное название «Генеральная линия»). – Выпуск «Совкино», 1929. Сценарий и режиссура С. Эйзенштейна и Г. Александрова. Работа над фильмом велась несколько лет. В первоначальном варианте фильм «Генеральная линия» был закончен в апреле 1929 года. Однако на экраны он не вышел в связи с тем, что нуждался в серьезной доработке (см. заметку «Выпуск „Генеральной линии“ отложен» в газете «Кино», 1929, № 14, 2 апреля). В новом варианте эта картина получила название «Старое и новое».

В редакционной статье от 13 октября 1929 года «Правда» отмечала, что отдельные эпизоды сняты Эйзенштейном с большим художественным мастерством, но в целом в новом фильме мало показана классовая борьба в деревне, организующая и направляющая работа партии: «Как борется новое со старым, как перерождаются вековые, собственнические навыки на новые социалистические, как строится новая коллективная жизнь, этот „великий путь“ недорисован в картине».

Бледное дитя века^*

Впервые опубликован в журнале «Чудак», 1929, № 43. Подпись: Ф. Толстоевский.

Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, том III, «Советский писатель», М. 1939.

Великий лагерь драматургов^*

Впервые опубликован в журнале «Чудак», 1929, № 44. Подпись: Дон Бузильо.

Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, том III, «Советский писатель», М. 1939.

Праведники и мученики^*

Впервые опубликован в журнале «Чудак», 1929, № 45, под рубрикой «Деньги обратно». Подпись: Дон Бузильо.

Печатается по тексту журнала «Чудак».

«Турксиб». – Выпуск «Востоккино», 1929. Режиссер В. Турин. Сценарий В. Турина, А. Мачерета, В. Шкловского, Е. Арона. «Обломок империи». – Выпуск «Совкино», 1929. Режиссер Ф. Эрмлер. Сценарий К. Виноградской и Ф. Эрмлера. Оба фильма прошли на экранах с большим успехом и были высоко оценены критикой.

Московские ассамблеи^*

Впервые опубликован в журнале «Чудак», 1929, № 46. Подпись: Ф. Толстоевский.

Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, том III, «Советский писатель», М. 1939.

Полупетуховщина^*

Впервые опубликован в журнале «Чудак», 1929, № 50, под рубрикой «Деньги обратно». Подпись: Дон Бузильо.

Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, том III, «Советский писатель», М. 1939.

В романе «Золотой теленок» (см. главу «Васисуалий Лоханкин и его роль в русской революции») вновь появляются герои этого фельетона. Рассказывая, какую сенсацию вызвала во всем мире находка летчиком Севрюговым пропавшей без вести иностранной экспедиции, шедшей к Северному полюсу, авторы добавляли: «Старые московские халтурщики Усышкин-Вертер (в первой публикации фельетона эта фамилия фигурировала вместо Луврие. – Б. Г.), Леонид Трепетовский и Борис Аммиаков, издавна практиковавшие литературный демпинг и выбрасывавшие на рынок свою продукцию по бросовым ценам, уже писали обозрение под названием: „А вам не холодно?“»

Волшебная палка^*

Впервые опубликован в журнале «Чудак», 1930, № 2, под рубрикой «Уголок изящной словесности». Подпись: Дон Бузильо. Фельетон не переиздавался. Печатается по тексту журнала «Чудак».

Диспут «Нужна ли нам советская сатира?» состоялся 8 января 1930 года в Политехническом музее (см. «Литературная газета», 1930, № 2, 13 января). На диспуте выступили В. Маяковский, М. Кольцов, Е. Петров, Е. Зозуля и др.

В. И. Блюм – критик. В своем выступлении на диспуте он доказывал, что «…сатира нам не нужна. Она вредна рабоче-крестьянской государственности… Понятие „советский сатирик“ заключает непримиримое противоречие. Оно также нелепо, как понятие „советский банкир“ или „советский помещик“».

Мала куча – крыши нет^*

Впервые опубликован в журнале «Чудак», 1930, № 4. Подпись: Виталий Пселдонимов. Фельетон не переиздавался.

Печатается по тексту журнала «Чудак».

Пьеса в пять минут^*

Впервые опубликован в журнале «Чудак», 1930, № 6. Подпись: Ф. Толстоевский. Фельетон не переиздавался.

Печатается по тексту журнала «Чудак».

Халатное отношение к желудку^*

Впервые опубликован в журнале «Огонек», 1931, № 27. Подпись: Ф. Толстоевский.

Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, том III, «Советский писатель», М. 1939. В этом издании и в сборнике «Как создавался Робинзон», «Советский писатель», М. 1935, фельетон ошибочно датируется 1932 годом.

Секрет производства^*

Впервые опубликован в «Киногазете», 1931, № 56, 12 октября. Подпись: Ф. Толстоевский.

Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, т. III, «Советский писатель», М. 1939. В этом издании и в сборнике «Как создавался Робинзон», «Советский писатель», М. 1935, фельетон ошибочно датируется 1932 годом.

И снова ахнула общественность^*

Впервые опубликован в газете «Советское искусство», 1931, № 56, 28 октября. Подпись: Ф. Толстоевский.

Печатается по тексту сборника «Как создавался Робинзон», «Советская литература», М. 1933.

В газете фельетон напечатан в подборке материалов под общей рубрикой «Второе рождение граммофона». Газета информировала читателей, что советские фабрики начали изготовлять новые портативные граммофоны-чемоданы (патефоны). Одновременно пересматривался и расширялся репертуар существующих грамзаписей. Газета подчеркивала, что в связи с этими мероприятиями граммофон станет важным средством культурной пропаганды.

Нобиле Умберто – итальянский конструктор дирижаблей и полярный исследователь. В 1928 году возглавил итальянскую экспедицию к Северному полюсу на дирижабле «Италия». На обратном пути дирижабль потерпел аварию. Историческая заслуга в спасении участников экспедиции принадлежала советскому ледоколу «Красин».

Любители футбола^*

Впервые опубликован в журнале «Огонек», 1931, № 30, под названием «Сильное чувство». Подпись: Ф. Толстоевский. Под тем же названием включался в сборник: «Как создавался Робинзон», «Молодая гвардия», М. 1933. Под названием «Сердце болельщика» вошел в сборник «Как создавался Робинзон», «Советская литература», М. 1933, и «Как создавался Робинзон», «Советский писатель», М. 1935.

Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, том III, «Советский писатель», М. 1939. В этом и предыдущем издании фельетон ошибочно датируется 1932 годом.

Король-Солнце^*

Впервые опубликован в газете «Советское искусство», 1931, № 57, 5 ноября. Подпись: Ф. Толстоевский. Фельетон не переиздавался.

Печатается по тексту газеты «Советское искусство».

Так принято^*

Впервые опубликован в газете «Советское искусство», 1931, № 59, 20 ноября. Подпись: Ф. Толстоевский.

Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, том III, «Советский писатель», М. 1939.

В газете фельетон печатался вместе с подборкой материалов о работе советского цирка. Редакция резко выступала против пошлости и шаблона на цирковой арене, против воскрешения стародавних традиций дореволюционных цирков. В том же номере «Советского искусства» публиковалось постановление Коллегии Наркомпроса за подписью Наркома Просвещения А. Бубнова, в котором говорилось, что «неумение сочетать дело политического просвещения с занимательной, красочной и художественной формой все еще в значительной степени характеризует деятельность цирков, мюзик-холлей, эстрады и т. д.».

«Несчестьалмазоввкаменных»^*

Впервые опубликован в газете «Советское искусство», 1931, № 63, 10 декабря. Подпись: Ф. Толстоевский. Фельетон не переиздавался.

Печатается по тексту газеты «Советское искусство».