Том 22. Коварная красотка. Обуреваемый страстями. Рыжая-бесстыжая. Клоун

Глава 1

Какая же выдалась ночь! Теплая, располагающая к неге. А я оставил у себя в квартире нежную, сладострастную блондинку. Интересно, испытывает ли она сейчас такое же разочарование, как и я? Согласитесь, покойницкая в полночь — не то место, где обычно развлекаются!

Я посмотрел на Катца, хозяина похоронного бюро, с отвращением:

— Вы уверены, что правильно сосчитали их, Чарли?

— Лейтенант Уилер, — негодующим тоном ответил он. — По-вашему, шишки на моем затылке тоже мне приснились?

— Конечно, — усмехнулся я, — можно сказать, вы здесь живете, так что вполне можете увидеть во сне всякие небылицы.

— Это исключается, — сухо ответил он.

— Ну кому нужен труп? — усомнился я. — И кто это может додуматься до такого — стащить его? Да и что с ним потом делать? Не продавать же!

— Это ваше дело — выяснять, зачем он им может понадобиться, — сердито сказал Чарли.

— Ваша беда в том, что у вас нет чувства юмора, Чарли, — заметил я. — Перестаньте так таращиться, мне от этого становится не по себе.

— Неужели вы ничего не собираетесь предпринять, лейтенант? — жалобно протянул Катц. — За двадцать лет моей работы здесь со мной никогда не случалось ничего подобного, никогда!

— Все когда-нибудь случается впервые. Я так и сказал своей женщине, когда меня так безжалостно оторвал от нее звонок шерифа. Что же все-таки произошло?

— Кто-то постучал в дверь, — сказал он хрипло. — Обычно так никто не делает. Они просто заходят, и все.

— Кто — покойники?

— Люди! — взорвался он. — Будете вы меня слушать или нет?!

— Если честно, совсем не хотелось бы, но у меня нет выбора, — тяжело вздохнул я. — Продолжайте!

— Ну, я пошел посмотреть, кто там, — забубнил он дальше, — но как только перешагнул через порог — бах!

— Бах?..

— Кто-то ударил меня по голове, — с чувством продолжал Чарли. — А когда я пришел в себя, здесь никого не было. Я позвонил шерифу и…

— И этим звонком доконали меня, — прервал я его. — Потом вы проверили своих покойников?

— Ну да, — кивнул Чарли. — Я ведь отвечаю здесь за все, лейтенант! И тут же убедился, что один из них исчез!

— А вам не кажется, что это мог сделать кто-нибудь из ребятишек, которому подарили набор «Учитесь быть врачом» — скальпель прилагается. Вот он и решил раздобыть себе первый объект для предстоящей практики. — На лице Чарли появилось страдальческое выражение. — Ну ладно, продолжайте. Опишите мне труп.

— Он поступил сегодня утром. Женщина, блондинка, и очень недурна собой. Упала замертво прямо на асфальт у какого-то загородного бара. Сердечный приступ. Поскольку сегодня суббота, доктор Мэрфи сказал, что отложит вскрытие до утра понедельника.

— Собой недурна, говорите?..

— Просто красотка! Мне вроде как теперь ее не хватает…

— Какие-нибудь документы у нее были при себе?

— Ничегошеньки! Даже сумочки не было. Никому не известно, кто она такая и откуда. Она подошла к этому бару — и хлоп!

— Свалилась мертвая, — сказал я. — Что-то в этом есть, Чарли. Если бы она уже вошла в бар, то глоток бурбона мог бы достойно увенчать это дело!

Резко зазвонил телефон, и Чарли чуть не подпрыгнул. Телефон надрывался, а Чарли завороженно смотрел на него, так же как я в кино таращусь на Мерилин Монро.

— Поднимите трубку, тогда он перестанет звонить, — посоветовал я. — Это ведь самый новейший способ.

— Лучше ответьте сами, лейтенант! — взмолился он. — Я что-то нервничаю.

Я поднял трубку и сказал:

— Похоронное бюро слушает!

— У меня есть сообщение для вас, — произнес интеллигентный мужской голос. — Насколько я понимаю, вам не хватает одного трупа? Я могу сообщить вам, где его найти.

— Где же?

— В телестудии КВНВ.

— А кто это говорит?

— Человек, который предпочитает остаться в стороне от этого дела, — любезно произнес голос. — Просто мне неприятно, что вы так беспокоитесь из-за трупа.

Трубка сухо щелкнула.

Я тоже положил трубку и сообщил новость Чарли.

— Я очень рад, — растерянно проговорил он. — Будьте так добры, верните ее обратно. Вы ведь пойдете туда сейчас?

— Наверное, — кивнул я. — Но мне все же хотелось бы знать, кто это звонил сюда.

— Возможно, этот человек сам когда-то заведовал похоронным бюро, — серьезно сказал Чарли. — Он правильно отнесся к делу. Точно так же, как и я.

— Вероятно, он отошел от дел, а теперь истосковался по запаху формалина, — предположил я. — Вы давно встречались с психиатром, Чарли?

— Недавно. Я видел его две недели назад, — спокойно ответил Чарли.

— И что же он вам сказал?

— Сказал?! — Челюсть у Чарли отвисла. — Как же он мог мне сказать что-нибудь, если перерезал себе горло напильником? Иначе чего ради его принесли бы сюда?

— В самом деле, — устало согласился я.

Полчаса спустя я припарковал свой «остин» в аллее позади здания телестудии. Здесь стояли рядком восемь гигантских баков для мусора. На всякий случай я внимательно обследовал все восемь, но никакого трупа в них не обнаружил.

Подойдя к парадному, я представился, и швейцар отправился искать управляющего.

А я, воспользовавшись стоявшим на его столике телефоном, позвонил шерифу Лейверсу.

Он был дома и, судя по сонному голосу, уже в постели. Я рассказал ему об анонимном телефонном звонке и о том, что нахожусь сейчас в здании телестудии. Шериф сказал, что все о’кей, посоветовал мне глядеть в оба и, подумав, добавил, что в следующий раз, когда мне вздумается по пустякам беспокоить людей в такой поздний час, лучше звонить моей матери. Так мне, по крайней мере, показалось.

Тут как раз пришел управляющий. Это был небольшого роста человечек в аккуратном костюме с аккуратным галстуком, с не менее аккуратными усами и прической — из тех ребят, которые, Боже упаси, не сомнут свою рубашку даже в медовый месяц.

— Меня зовут Бауэрс, — скрипуче произнес он. — Что-нибудь стряслось, лейтенант?

В голосе его звучало вежливое недоверие, словно в его мире не могло произойти ничего неприличного. Я сказал, что именно стряслось, и закурил сигарету, давая ему время решить, верить мне или нет.

— Но чего ради кто-то станет прятать труп у нас в студии? — спросил он наконец.

— Меня не спрашивайте. Я уже проверял мусорные баки, но ничего не обнаружил, кроме парочки дохлых ковбоев.

— Все это звучит просто нелепо, — сказал он внушительным и уверенным тоном. — Абсурд какой-то!

— Полностью согласен с вами, но по поручению шерифа я вынужден провести расследование.

Бауэрс посмотрел на часы и раздраженно пожал плечами:

— Что ж, ладно, лейтенант. Что от меня требуется?

— Может быть, начнем с того, что осмотрим студию? — предложил я.

— Очень хорошо. — Он снова бросил взгляд на часы и осторожно прикусил нижнюю губу.

Я тоже посмотрел на часы — привычки заразительны. Было четверть первого.

— Новый день уже наступил, — сказал я, — но все же для визитов еще слишком рано.

— Через пятнадцать минут должен начаться ночной сеанс. Один из старых фильмов ужасов…

— Случайно, не «Унесенные ветром»? — с интересом спросил я.

— Он называется «Пасынок Франкенштейна», — довольно холодно сказал управляющий. — У нас сейчас новый распорядитель, Бруно, и мне хотелось бы лично проследить, чтобы все было в порядке.

— Сколько вам на это потребуется времени?

— Десять минут, не больше. Потом начнется фильм, и все пойдет само собой.

— Если это займет не больше десяти минут, то почему бы нам не посмотреть представление вместе? Я могу начать осмотр, когда оно закончится.

Он тепло улыбнулся мне:

— Это очень любезно с вашей стороны, лейтенант. Благодарю вас.

Бауэрс поволок меня под локоть к железной двери.

— Мы сейчас расположились во Второй студии, так что пройдемте прямо туда.

Вторая студия выглядела словно бедлам. Тут слонялась целая толпа наблюдателей, которые бродили по комнате, путаясь в кабелях и натыкаясь на камеры, а откуда-то из-под потолка раздавался голос невидимого режиссера, который умолял всех убираться к черту и не мешать работать.

Я даже успел присмотреть соблазнительную брюнетку весьма экзотического вида, но тут Бауэрс подтащил меня к самым декорациям, которые в точности воспроизводили все мои кошмарные сны после хорошей попойки.

Бауэрс хохотнул:

— Как вам это нравится, лейтенант?

— Могу сказать только одно: если кто-нибудь из тех, кто смотрит эти ваши передачи, будет в состоянии самостоятельно подняться с кровати, а я в этом очень сомневаюсь, все равно ему прямая дорога в психбольницу.

Декорации изображали пещеру, впрочем, это мог быть и подвал, и гробница, а может, даже и комбинация всех этих трех помещений. В обоих углах поблескивали пластмассовые нити искусственной паутины, в которой запуталось нечто совершенно чудовищное. Это был огромный шар черного цвета, настолько кошмарных очертаний, что при взгляде на него паук казался вполне симпатичным существом. Самка каракурта и то выглядела бы приятнее.

На переднем плане стояла длинная деревянная скамья, а на ней бесчисленные сосуды самой причудливой формы, казавшиеся воплощением бреда сумасшедшего физика, если бы он вздумал таким путем получить ядерную энергию. Стеклянные бутыли соединялись нелепо изогнутыми трубками, а над всем этим хаосом висел черный дым, который поднимался из сосуда с зловеще бурлящей черной жидкостью.

Позади скамьи на двух деревянных козлах был установлен грубый сосновый гроб с резко скошенными углами.

— Сегодня у нас впервые выступает Бруно, — сообщил мне Бауэрс, — ну и, конечно, мы уж постарались, чтобы все было как следует, на высоте. Жуткий распорядитель представления ужасов — знаете, это просто великолепно выглядит, лейтенант!

— Только не для меня, — заверил я его.

— Бруно появится с минуты на минуту, — сказал он. — А грим у него просто великолепный, вот увидите. Кстати, у него есть и ассистентка, девушка.

— Брунгильда?

— Как вы догадались?

— По ассоциации.

Он огляделся вокруг и понизил голос до шепота:

— Я открою вам маленький секрет, лейтенант! Брунгильда — на самом деле Пенелопа Калтерн!

— Что вы говорите!

— В самом деле, — прошептал он восторженно. — Только это между нами, ладно, лейтенант?

— Клянусь вам, — заверил я его. — А кто такая Пенелопа Калтерн?

Выражение его лица стало жестким.

— Вы шутите, конечно! Неужели вы никогда не слышали о сестрах Калтерн?!

И тут я вспомнил и сразу же пожалел, что вспомнил.

— О нет! — взмолился я. — Только не те самые сестры Калтерн! Сумасшедшие Калтерн! Веселые полоумные шутницы из высшего общества, актриса-любительница Пенелопа и мастерица пошутить Пруденс!

— Я вижу, вы вспомнили, — обрадовался Бауэрс.

Я вздрогнул:

— Каждый коп в этой стране знает Пруденс Калтерн — стоит только упомянуть ее имя, и мы сразу кинемся бежать врассыпную. Это ведь та самая дамочка, которая во время заседания Ассамблеи ООН вдруг завопила: «Спасайся, кто может!» — и швырнула дымовую шашку прямо в зал, где сидели делегаты. Шашка упала на голову русскому представителю, насколько я помню. И потом полицейскому комиссару Нью-Йорка пришлось целую неделю уламывать этого русского, объясняя ему, почему эта дамочка не была расстреляна на месте.

Бауэрс пришел в окончательный восторг:

— Ах, какое у них чудесное паблисити!

— Шесть месяцев назад они отправились в Лос-Анджелес, наняли грузовик с трейлером, вывели его в пятницу днем на Холливуд-Фри-Уэй, поставили так, чтобы заблокировать подъезд ко всем четырем углам, после чего Пруденс принялась колотить в барабан, и под эту музыку Пенелопа исполняла восточный танец живота. В заключение она сорвала с себя всю одежду и стала швырять принадлежности своего туалета в полицейских, которые пытались ее арестовать. А очаровашка Пруденс ухитрилась запихнуть в карман лейтенанта-полицейского свои трусики, пока он заталкивал ее в дежурную машину, а потом объявила репортерам, что этот самый лейтенант ее изнасиловал, и указала на эти трусики в его кармане как на доказательство!

— Девочки забавляются как умеют! — пришел в полный восторг Бауэрс. — Ведь они из десятки самых богатых женщин в стране, знаете ли! И я очень польщен, что Пенелопа выбрала именно эту студию, чтобы попробовать свои силы.

— Счастлив за вас! Впрочем, зачем ей было выбирать? Легче купить вас вместе с потрохами, при ее-то деньгах!

Но Бауэрс уже не слушал меня.

— Вот они идут, — произнес он благоговейно и вновь бросил взгляд на часы.

Бруно оказался высоким тощим парнем, облаченным в черное одеяние, доходящее до самых щиколоток. Гримеры и в самом деле изрядно потрудились над ним. Правый глаз казался пустой глазницей, а левый сохранял полную неподвижность. Передние зубы были выкрашены в черный цвет, так что их практически не было видно, зато два искусно сделанных чудовищных клыка, загибаясь наружу, свисали прямо на подбородок. Последний штрих художника — ярко-красная полоса, перерезавшая его горло, довершала картину. По всей полосе шли поперек жирные черные линии, так что все вместе создавало впечатление, будто какой-то неумелый деревенский коновал кое-как заштопал второпях эту чудовищную рану. Словом, желания познакомиться поближе с этим типом не возникало.

Брунгильда составляла поразительный контраст этому чудищу. На голове у нее был шлем викингов, только вместо традиционных рогов он был украшен по обеим сторонам исключительно натурально выполненными мужскими кулаками. На ней было надето что-то вроде савана из белого шелка, свободно спадавшего с плеч и едва прикрывавшего бедра. В талии он был перехвачен ржавой железной цепью, декорированной огромными зубами.

Рыжеволосая, с красивыми ногами, она, возможно, была совсем недурна собой, но, чтобы это выяснить, с нее нужно было бы сначала снять пару килограммов грима.

Бауэрс опять посмотрел на часы.

— Осталась одна минута, — сказал он.

— А в гробу есть кто-нибудь? — поинтересовался я. — Может, там как раз та блондинка, что стащили у Чарли, а?

— Да это просто макет, — нетерпеливо ответил он. — Пожалуйста, тихо, лейтенант!

Внезапно в студии воцарилась мертвая тишина. Бруно занял свое место за скамьей. Брунгильда встала рядом с ним. Операторы подкатили камеры.

По экрану монитора поплыли титры «Пасынка Франкенштейна», сопровождаемые странной, колдовской музыкой. Титры исчезли, и на экране появились новые слова: «Представляет ваш хозяин, Бруно».

Музыка стала еще более странной, и возникли очередные слова: «…и его ассистентка Брунгильда».

Первый кадр крупным планом — голова и плечи Бруно. Широко улыбнувшись с экрана, он коснулся указательным пальцем багровой полосы на горле и доверительно прошелестел:

— Когда в следующий раз кто-нибудь крикнет: «Режь!» — я уж воспользуюсь безопасным лезвием. — Он наклонился вперед, неподвижный левый глаз прямо-таки сверлил зрителей. — О, не будем чуждаться друг друга, — взмолился он. — Помните, всего только один шаг — и я уже в вашей комнате!..

Да, для любителей острых ощущений он был вовсе не плох. Во всяком случае, работал честно, старался вовсю. Брунгильда, по-видимому, служила лишь дополнением к декорациям. Два или три раза он указал на гроб:

— Наше маленькое чудовище!

Очевидно, гроб служил обиталищем еще одному монстру. К такому выводу я пришел и, как убедился позже, не ошибся.

— Он — наш собственный, — доверительно сообщил Бруно аудитории. — Маленький шедевр, и мы его очень любим. Нам немного не повезло, мы слегка напутали в формуле — но в общем-то это не важно. Он такой милый… — С этими словами он повернулся к Брунгильде и с отеческой улыбкой добавил: — Подними крышку, дорогая, пусть наши друзья тоже его увидят. В конце концов, раз мы не можем спать, то пешему они должны спать спокойно?

— Да, любимый, — счастливым голосом ответила Брунгильда. Она повернулась было к гробу, но замерла в нерешительности.

— Не следует заставлять наших друзей ждать, — шелестел Бруно.

— Дорогой, — проговорила Брунгильда, все еще колеблясь, — может быть, мне все же прихватить топор — на случай, если он не спит?

— Это исключено, — успокоил ее Бруно. — Я сегодня вкатил ему такую дозу токсина, что он непременно должен спать, как вампир при свете белого дня!

— О, ты такой умница, Бруно! — восторженно воскликнула она. — Ты всегда обо всем позаботишься!

— Ну, — скромно возразил он, — пока что я не научился заставлять оборотней служить нам… но дай мне только срок.

Брунгильда наклонилась над гробом и изогнулась так, чтобы оказаться в кадре, при этом продемонстрировав всем присутствовавшим две нижние округлости.

Камера остановилась, фиксируя кадр на ее руках, которые откидывали крышку гроба. Крышка с глухим стуком ударилась об пол, и перед зрителями предстало неожиданное зрелище.

В гробу покоился мужчина лет тридцати, самой заурядной внешности, чуть полноватый, с довольно приятными чертами лица. Он лежал словно манекен на рекламном стенде фирмы, торгующей матрацами.

Бруно все еще стоял у скамьи, весело объясняя зрителям, где именно они с Брунгильдой ошиблись в формуле, сотворив маленького монстра. Все, что он нес, как-то странно не вязалось с лежавшим в гробу мужчиной.

Наконец камера показала Бруно в последний раз крупным планом, и он распрощался со зрителями. Уже решив про себя, что трюк несколько пошловатый, я почти тотчас же убедился, что кое на кого он все же оказал свое действие. Брунгильда стояла у изголовья гроба, глаза ее остекленели, тело судорожно напряглось.

Красный глазок камеры мигнул в последний раз, и усиленный рупором голос режиссера объявил, что представление окончено.

— Великолепно! — Бауэрс потирал руки. — Полагаю, сегодня вечером мы с вами, лейтенант, оказались свидетелями чего-то поистине грандиозного!

— Очень возможно, что вы правы, — ответил я и решительно направился туда, где стоял гроб.

Брунгильда даже не пошевельнулась, когда я подошел к ней. Взор ее немигающих, невидящих глаз был устремлен прямо на меня. Подошел Бруно, счастливая улыбка играла на его лице.

— По-моему, все прошло отлично, — сказал он удовлетворенно. — Как вам понравилось наше маленькое чудище? Я бы сказал, что это и в самом деле настоящий шедевр из папье-маше.

Он протянул обе руки к гробу и только тут впервые посмотрел на того, кто там лежал.

— На вашем месте я не стал бы его трогать, — пробормотал я. — Тело ведь настоящее.

С минуту Бруно стоял совершенно неподвижно, уподобившись изваянию, не сводя глаз с парня в гробу.

— Но ведь это же… — И тут он увидел то, что не показала камера, — дырку от пули в груди мужчины и запекшуюся на белой рубашке корку крови. — Кровь, — прошептал он и грохнулся в обморок.

Брунгильда наконец тихо вздохнула, сделала неловкий шаг назад и рухнула на пол рядом со своим шефом.

— До чего же грязной парочкой чудовищ вы оказались, — прокомментировал я с отвращением, но они меня не слышали.

За моей спиной вдруг послышался отчаянный вопль. Я машинально бросился бежать на крик и сразу же столкнулся с женщиной неопределенного возраста.

Глаза ее были выпучены от ужаса, обеими руками она тут же вцепилась в лацканы моего пиджака.

— Там! Там! — прокричала она отчаянно. — Там… в кладовой… девушка! И она мертва.

С трудом отодрав ее пальцы от своего пиджака, я вошел в кладовую, которая больше смахивала на лавку старьевщика. На обшарпанном позолоченном троне сидела блондинка с остекленевшими глазами. Я подошел к ней и легонько коснулся пальцем щеки — холодная как камень. Похоже на то, что Чарли Катцу не придется снова грустить в одиночестве.

Глава 2

Шериф Лейверс, удовлетворенно попыхивая своей трубкой, откинулся на спинку кресла.

— Почему бы тебе не начать с самого начала, Уилер?

— Хороший вопрос, — согласился я. — Правда, он нас ни к чему не приведет, но все равно — хороший вопрос.

— Кто-то стащил из морга труп, — сказал он. — Потом ты ответил на анонимный звонок и тебе сообщили, где искать труп. Там он и оказался.

— В телестудии, — уточнил я. — Но не думаю, чтобы труп имел тут особое значение.

— Важно то, кому он принадлежит.

— Что ж! Это здравая мысль. Обычно неопознанным трупам придают большое значение. Особенно те, кому они принадлежат.

— Кроме того, хозяина похоронного бюро оглушили ударом по голове, не забывай об этом! — резко сказал Лейверс.

— Кто-то хорошенько огрел Чарли, — терпеливо согласился я. — Но ведь он у каждого вызывает именно такое желание. Каждый раз, когда я оказываюсь с ним рядом, мне и самому охота его треснуть.

— Ты его не любишь?

— Как-то над этим не задумывался, — честно признался я. — Но когда я оказываюсь от него на расстоянии вытянутой руки, у меня просто начинают зудеть ладони. Это безусловный рефлекс. Нет, честно, шериф, Чарли — порядочная мразь.

— Однако он у нас на службе, и потому мы за него отвечаем, — хрюкнул Лейверс. — Я думаю, что этот первый труп все же играет определенную роль.

— Но ведь женщина погибла по естественной причине, — сказал я. — Копам тут нечем поживиться. Вот второй погиб от пули 38-го калибра, выпущенной ему в грудь, — и это сулит нам всяческое беспокойство.

— Кто-нибудь уже опознал труп, я имею в виду — второй?

Я покачал головой:

— Никто. Все, что нам о нем известно, так это то, что он мужского пола, лет ему примерно тридцать пять. И его застрелили. Я очень рад, что не мне придется давать объявление об опознании.

— Сегодня утром за нас это уже сделали репортеры, — кисло сообщил Лейверс. — На первых страницах газет. Тебе ничего не удалось выяснить ночью?

— Утром, вы хотите сказать? — поправил я его. — Ведь тело было обнаружено в час десять. А сейчас только девять тридцать того же самого утра. Нет, я ничего не успел выяснить сегодня утром.

Лейверс вынул трубку изо рта, с минуту изучал ее с глубоким отвращением, потом швырнул на стол. Зная, что последует дальше, я успел раскурить сигарету на десять секунд раньше, чем он запыхтел своей сигарой. Это был единственный способ самозащиты.

— Труп ведь не мог сам залезть в этот гроб, — резонно заметил он.

— Кто-то ухитрился сделать подмену. Примерно за полчаса до представления гроб находился в реквизитной, и в нем покоилось этакое маленькое симпатичное чудище, сделанное из папье-маше. Когда же откинули крышку, там уже был труп. Муляж из папье-маше нашли потом в реквизитной, в каком-то старом сундуке.

— Ладно, — сказал Лейверс отрешенно. — Кто же все-таки сумел подменить муляж трупом? У кого была такая возможность?

— Любой из находившихся в студии, да и вообще всякий, кто попал внутрь помещения, — сказал я. — Дальше этого мое воображение не простирается. В это время суток на телестудии занято минимальное количество сотрудников, потому что приходится платить им сверхурочно. Поэтому у парадного дежурит только один швейцар. Задние двери отперты, а реквизитная как раз и находится поблизости от задних дверей. Труп туда мог затащить кто угодно.

— Тебе не удалось установить мотив преступления?

— Мотив? Но ведь никто даже не знает, кто такой этот парень! — Я пожал плечами.

Лейверс хмыкнул и выпустил в мою сторону клуб дыма.

— Похоже, что пока ты не добился никакого успеха, Уилер?

— Похоже на то…

— В таком случае нечего тут рассиживаться. Неужели у тебя нет до сих пор никаких идей?

— Есть, сэр, — сказал я. — Я как раз собираюсь выйти на улицу и завопить: «На помощь!»

— Это ведь дело, которое придется расследовать нашему округу.

— Но нам все равно придется обратиться за помощью в отдел по расследованию убийств, сэр. Именно это нам более всего необходимо теперь сделать.

— Неужели это тот самый Уилер, которого я знавал когда-то? — воздел он руки.

— Это тот самый Уилер, которого вы знаете теперь, — сказал я. — Мы вовсе не теряем своего престижа, обратившись в отдел. Даже им может потребоваться целая неделя, чтобы установить личность убитого. А нам на это придется потратить года три, не меньше…

— Я могу дать тебе в помощь сержанта Полника.

— В таком случае нам потребуется пять лет! — сказал я с горечью. — Нет, сэр. Давайте обратимся в отдел.

Шериф вздохнул и поерзал в кресле, потом скрестил руки на животе и уставился на меня немигающим взглядом. Отблески глубокого раздумья появились в его глазах, и это мне очень не понравилось.

— Ну-ну! — наконец радостно произнес он. — А ведь я еще не забыл того случая, когда мне самому отчаянно хотелось обратиться в отдел убийств, а ты меня отговорил. «Сами разберемся», — повторял ты, и мне приходилось торчать здесь целыми днями, обливаясь потом, и улаживать неприятности с муниципалитетом и управлением и даже с именитыми горожанами — пока ты занимался своим привычным делом.

— Да, сэр, — сказал я осторожно.

Отвратительная ухмылка появилась на его лице.

— Ты кое-что забыл, Уилер! Насколько я помню, ты ведь был лейтенантом отдела убийств, прежде чем перешел ко мне?

— Да, сэр!

— И для чего же я взял тебя к себе? Как раз для того, чтобы расследовать те убийства, которые произойдут в моем округе, верно? В чем дело, Уилер? Может быть, ты просто не желаешь отрабатывать свою зарплату?

— Конечно, я предпочел бы получать ее за что-нибудь другое, — сказал я. — Но я понял ваш намек, сэр.

Его ухмылка стала по-настоящему злобной, просто дьявольской.

— Это — твое убийство, Уилер, — сказал он щедро. — Я дарю его тебе. Отправляйся и трудись в поте лица, а я буду сидеть здесь и покуривать сигару. Просто ради разнообразия. — Лицо его внезапно выразило надежду. — И кто знает, может, мне еще удастся подцепить парочку-другую блондинок, даже не выходя отсюда?

— Только в том случае, если сядете на диету, — сказал я. — Мне присылать вам все время рапорты, не так ли?

— Предоставляю тебе полную свободу действий!

Он уже совсем развеселился.

— Смотрите только, чтобы я на радостях не начал кусаться, — взорвался я и поднялся со стула.

— И можешь не забивать свою головку мыслями о рапортах, Уилер, — прохрипел он. — Я вполне могу подождать, пока ты притащишь сюда убийцу, сделаешь мне сюрприз. Обожаю сюрпризы!

— Шериф! На вас что-то сегодня накатило, и, честно говоря, мне это совершенно не нравится.

— Наконец-то, — он чуть ли не мурлыкал от удовольствия, — наконец-то у нас есть убийство, к которому сам я не имею никакого отношения. Тут нет никакой моей личной заинтересованности, никто не обвиняет меня в заговоре или в коррупции, которая привела к убийству, никто, даже газеты, не возлагает на меня ответственность и не требует, чтобы я немедленно нашел убийцу. А почему? Да потому, что никто пока не знает, кого именно убили. Если же я через несколько дней передам дело в отдел убийств только потому, что ровным счетом ничего не раскопал… догадайся, кто тут будет выглядеть кретином?

— Я, — предположил я. — Но ведь это будет со мной впервые, шериф.

Лейверс все еще широко ухмылялся.

— Если уж ты и в самом деле окажешься в безвыходном положении, лейтенант, можешь обратиться за помощью к Дику Трэйси. — Мысль показалась ему очень удачной, и он оживленно хихикнул.

— Благодарю, — кивнул я. — Он действительно понадобится. И не для того, чтобы расследовать убийство, а для того, чтобы помочь нам с сестрицами Калтерн.

— Что ты имеешь в виду?

— Я просто никогда не забываю о коронном ходе Пруденс, — сказал я рассудительно. — Это было на одном из курортов в Майами. Кто-то нанял зал для вечеринки на крыше одного отеля, но ее почему-то не пригласили. Примерно около полуночи она швырнула на пол в коридоре десяток своих излюбленных дымовых шашек, подожгла парик, который нацепила специально для этого случая, и ворвалась в зал с воплем «Пожар!».

— И с вечеринкой было покончено? — заинтересованно спросил Лейверс.

— В первую очередь навсегда было покончено с несколькими гостями, — сказал я. — Потому что они выбросились в окно.

Лейверс несколько слинял.

— Пожалуй, я не подумал о сестрах, — протянул он. — А ты думаешь, что они замешаны в этом убийстве?

Я внимательно посмотрел на него:

— Я вот думаю: а может, вы вовсе не шериф Лейверс, а Пруденс Калтерн, переодетая под шерифа Лейверса? — Я пожал плечами. — Вообще-то, конечно, есть способ доказать, что вы на самом деле шериф.

— Вон отсюда! — яростно проревел он.

Я вышел из кабинета, оставив дверь распахнутой настежь, чтобы ему пришлось встать и закрыть ее самому. За столом в приемной сидело какое-то чудовище женского пола, которое вполне сгодилось бы в ассистентки Бруно без всякого грима. Я остановился около нее и спросил:

— А где цветок Юга?

Голос мой прозвучал весьма сурово.

— Если вы имеете в виду желтую розу Техаса, лейтенант, — сказала эта морда грубым мужским голосом, — то она в отпуске.

— Аннабел Джексон в отпуске? — спросил я. — А почему же никто не потрудился сообщить мне об этом?

— Полагаю, исключительно потому, что это вовсе не ваше дело, лейтенант, — сказала она, поглаживая пальцами густые усики на верхней губе. — Но чтобы вы впредь знали, ближайшие три недели я замещаю ее в качестве секретаря шерифа.

— Для того чтобы вы могли замещать Аннабел Джексон, вам необходимо добавить к вашему бюсту, как минимум, шесть дюймов, милочка, — холодно заметил я.

Ее машинка затрещала с ужасающей скоростью.

— Меня предупреждали относительно вас в управлении, лейтенант, — ответила она ледяным тоном. — Вам могла бы помочь холодная ванна.

Я прошел к своему столу и уселся. Жизнь без Аннабел рисовалась мне мрачной. И вообще все представлялось чернее ночи, если вспомнить про неопознанный труп и перспективу работать в паре с сержантом Полником. В довершение ко всему прочему страстная блондинка бесследно исчезла из моей квартиры, когда я вернулся туда на рассвете. Правда, она оставила мне записку: всего два слова. И знаете, в письменном виде они выглядели еще отвратительнее, чем когда их произносят вслух.

— Эй! — обратился я к чудовищу. — Ведь сегодня воскресенье. Как ты тут очутилась?

— Срочная работа для шерифа, — ответила она, — я на сверхурочной работе. И пожалуйста, больше не прерывайте меня, лейтенант, это слишком дорого обходится вашему отделу.

Зазвонил телефон, и я лениво поднял трубку.

— Я хотел бы поговорить с лейтенантом Уилером, — послышался интеллигентный мужской голос.

— Уилер слушает.

— У меня есть сообщение для вас, лейтенант, — вежливо произнес голос. — Я обеспокоен.

— Я тоже, — ответил я. — Кто это говорит, черт возьми?

— Человек, который предпочитает оставаться в тени, но любит, чтобы все было тихо-мирно, — последовал лаконичный ответ. — Я в недоумении, лейтенант. Не могу понять, как это женщина может так быстро забыть своего мужа. Пусть это даже и бывший муж, все равно женщина не может забыть его так быстро. Правда, он был порядочной задницей, — невозмутимо добавил говоривший. — Если быть точным, задницей, которая играла в теннис. Но все же она должна бы помнить его лицо, его имя, хоть что-то о нем!

— Продолжайте, — сказал я.

— Я не зря отнимаю у вас время, лейтенант. Вероятно, вы сейчас здорово заняты, если верно то, о чем я прочитал в газетах. Этот ваш труп, который так уютно лежал в гробу, — ведь это Говард Дэвис. Бывший теннисист, правда, не слишком известный. Знаете, из тех, которые всегда готовы развлечь и утешить дамочек из теннисного клуба.

— Как вас зовут? — без всякой надежды, на всякий случай спросил я.

— Не важно, лейтенант, просто считайте меня своим другом. Разрешите дать вам совет: почему бы вам не поинтересоваться у Пенелопы Калтерн, отчего это она не признала своего бывшего мужа?

В трубке сухо щелкнуло, и связь прервалась.

Я положил трубку на рычаг и мрачно разглядывал ее не меньше минуты. Никакого результата. Я изо всех сил пытался придумать что-нибудь более действенное, чем то, что предложил мне этот человек, но совершенно напрасно. Если моему незнакомому другу вздумается еще раз мне позвонить и сделать новое сообщение, мне, пожалуй, лучше будет называть его «сэр». Он это вполне заслужил. Ибо, насколько я понимаю, пока что он единственный занимался расследованием.

Глава 3

Пенелопа Калтерн жила в «Старлайт-отеле». Я справился у портье, в каком она номере. Разумеется, у нее были апартаменты, а не обыкновенный номер.

— Вряд ли вам удастся повидать ее, лейтенант, — твердо сказал портье. — Она строго-настрого распорядилась, чтобы ее не беспокоили. Не звонили и не извещали. Мисс Калтерн отдыхает.

— У каждого в жизни хоть раз бывает встреча с копом. — Я сочувственно покачал головой. — Как у вас обстоят дела насчет спокойной совести?

— Боюсь, — сказал портье еще тверже, — что мне придется настаивать!

Я облокотился на конторку и заинтересованно посмотрел на него.

— Ну, валяй, — сказал я. — Давай настаивай!

Он разозлился и стал что-то бормотать, когда вдруг раздался спасительный звонок телефона. На его лице появилась улыбка. С явным вздохом облегчения он поднял трубку, а я спокойно повернулся, подошел к лифтам и поднялся на десятый этаж.

Три вежливых стука в дверь не принесли никакого результата, тогда я принялся выбивать на филенке двери «Я люблю ритм», орудуя обеими руками и правой ногой.

Дверь распахнулась как раз в тот момент, когда я собирался исполнить симпатичный оглушительный раскат грома. На пороге, широко открыв рот, стояла Пенелопа Калтерн.

— О Боже! — с горечью сказала она. — Я думала, что где-то горит.

— Вы помните меня? — спросил я с надеждой. — Лейтенант Уилер из отдела шерифа.

— Уж теперь-то я вас наверняка никогда не забуду, — сказала она. — Я ведь спала.

— Я вижу, — благодарно произнес я.

Волосы у нее были причесаны на восточный манер и закреплены большой заколкой, глаза она подвела так, чтобы они казались чуть раскосыми. Правда, пламенный оттенок рыжих волос не слишком вязался с восточным стилем, но согласитесь: даже если вы одна из сестренок Калтерн, нельзя же иметь решительно все на свете!

На ней была отлично сшитая белая шелковая пижама, подчеркивающая фигуру с намеренной небрежностью. Курточка пижамы была отделана необычной аппликацией: наискосок от правого плеча к левой груди шагали крохотные японцы синего цвета. Раньше мне не приходилось видеть ничего подобного.

— Что вам нужно? — нетерпеливо спросила Пенелопа.

— Неужели все, что произошло вчера, не оставило следа в вашей памяти? — спросил я умиротворенным тоном. — Быть может, вы забываете, куда положили свои вещи? И не случалось ли с вами, что посередине Мэйн-стрит легкий бриз вдруг напоминал вам, что вы забыли надеть штанишки? Если с вами бывало такое, освежитель памяти системы Уилера гарантирует, что за десять несложных уроков вы сумеете вспомнить решительно все, что с вами происходило, начиная с момента вашего появления на свет.

— Вы, должно быть, спятили, — сказала она, — а с памятью у меня все в полном порядке.

— В таком случае как получилось, что вы не узнали своего собственного бывшего мужа, когда этот труп уставился вам прямо в глаза своим невидящим взглядом? — спросил я грустно.

Глаза ее на секунду затуманились.

— Может, вам лучше войти? — предложила она.

Я прошел вслед за ней в гостиную и вежливо подождал, пока она раскурит сигарету. Вам приходилось видеть, как кувыркаются и пляшут маленькие японцы? Знаете… в этом что-то есть… что-то волнующее.

— Простите, лейтенант, — сказала наконец Пенелопа напряженным голосом. — Видите ли, это был такой внезапный удар. Я ведь не видела его целых шесть месяцев, с самого развода. И когда я открыла гроб, увидела, что внутри Говард, мертвый! Понимаете, я…

— Вы знали, что он мертв?

— Я сразу увидела пулевую рану, — быстро ответила она. — Удар был таким страшным для меня, что, понимаете, я просто…

— Утратили память? — спросил я все таким же соболезнующим тоном, словно близкий друг дома на похоронах, который хотел рассмеяться, но вынужден был подавить смешок. — И надолго вы ее потеряли?

Она напряженно выпрямилась:

— Я вовсе ничего не говорила по поводу своей памяти. Это целиком ваша идея. Я была так ошарашена, что просто лишилась способности связно мыслить… от потрясения…

Я грустно покачал головой:

— Вам придется придумать что-нибудь более удачное, Пенелопа.

— Что вы хотите сказать?

— Вам придется подыскать более удачное объяснение своей лжи касательно того, что вы не узнали своего бывшего мужа, Пенелопа.

Она нервно докурила сигарету, потом поднялась с кресла и подошла к окну.

— Ладно, — сказала она наконец, — я просто боялась газетной шумихи.

— Да, шумиха и в самом деле будет не маленькая!

— Вы ничего не понимаете! — Она снова повернулась ко мне, глаза ее сверкали, рыжие волосы переливались огнями. — Ведь газетчики всегда кричат одно и то же: я — одна из ненормальных сестер-близнецов Калтерн, без излишних предрассудков и с кучей денег! И если только они разнюхают, что труп моего бывшего мужа каким-то образом очутился на моей первой передаче, с моей карьерой на телевидении будет покончено.

— Почему же? — спросил я, недоумевая.

— Потому что — хотите верьте, хотите нет — администрация телевидения невиданно консервативна и всегда поддается давлению моралистов. Труп Говарда — это, пожалуй, чересчур для их весьма умеренных в еде желудков!

— А я слышал, что вы одна из десяти самых богатых женщин в стране. И то, что вы можете заработать на телевидении в этой передаче, для вас сущие гроши. Почему же вы так обеспокоены?

— Да потому, что это мой последний шанс! — яростно выкрикнула она. — Если мы с Бруно будем иметь успех на этой местной станции, нас может заметить какая-нибудь крупная корпорация, и тогда наша карьера будет сделана!

— А почему для вас это так важно?

— Потому что я собиралась доказать всем, что я в состоянии добиться успеха в жизни сама по себе, — сказала она резко. — Добиться чего-то, что никакого отношения к моим деньгам не имеет.

— Доказать всем или кому-то особенно?

— Кое-кому особенно, — призналась она. — Теперь-то вы понимаете, почему мне так не хотелось говорить, что в гробу лежит Говард?

— Нет. — Я развел руками. — У вас нет никаких предположений о том, кому понадобилось его убивать? Кто бы мог убить его?

Пенелопа покачала головой:

— Ни малейших.

— А причина, по которой это могли сделать?

— Да нет, пожалуй. Разве только это дело рук Пруденс. Она вполне могла убить Говарда только для того, чтобы подсунуть труп в гроб и погубить мою карьеру на телевидении!

— Пруденс!..

— Это моя сестра-близнец. Мы во всем противоположны и терпеть друг друга не можем.

— Вы говорите, что не видели Говарда после развода, который состоялся шесть месяцев назад?

— Это так.

— Вы выплачиваете ему большое содержание? Так, кажется, теперь это делается?

— Ни единого цента! — Она торжествовала. — Ни одного цента!

— Вот так, одним махом, и уничтожен прекрасный повод для убийства! — сказал я горестно. — Где я могу видеть вашу сестру?

— Она живет в пентхаусе, — с досадой ответила Пенелопа. — Опередила меня на какие-то три минуты, сука!

— Может, мне стоит поговорить с ней?

— Отлично придумано, лейтенант, а я попробую снова уснуть.

— Почему бы и нет? — вздохнул я. — Япончики выглядят весьма утомленно.

Я поднялся и пошел к двери.

— Какие у вас отношения с Бруно? — уже на пороге, оглянувшись на нее, спросил я.

— Чисто деловые. Его хобби — икебана, лейтенант! Но для меня у него чересчур горячая кровь!

— Охотно верю! — вежливо ответил я. — Так вы говорите, что апартаменты на крыше?

— Верно, — кивнула она. — И смотрите берегитесь. Пруденс ведь легко может добавить и вас к своей коллекции, лейтенант.

— Коллекции чего?

— Увидите сами!

У самой двери сидел, скрестив ноги, массивный бронзовый Будда. Я на минуту остановился перед пьедесталом и потрогал его огромный живот.

— Вы уже посадили его на диету? — спросил я ее на прощанье.

Я вышел в коридор, направился к лифтам и спустя полминуты уже стоял у двери пентхауса. Дверь была массивная, и дверной молоток оказался весьма кстати. Я постучал, и дверь распахнулась почти тотчас же. На дороге стояла роскошная брюнетка. С минуту мы смотрели друг на друга с неподдельным интересом.

— Я где-то вас видел, — сказал я.

Полные губы медленно изогнулись в улыбке.

— Ну, после такого оригинального начала мне осталось только угадать, чем именно вы торгуете, — шнурками для ботинок? — сухо произнесла она.

Она сразила меня в самое сердце. И я тут же вспомнил!

— Вы и были той самой экзотической брюнеткой, которую я видел сегодня в студии. Вы тоже наблюдали за представлением Бруно и Брунгильды. И по всей видимости, вы — Пруденс Калтерн.

— Возможно, — сказала она, — и все же я ничего не покупаю.

— Я лейтенант Уилер, — сказал я. — Из отдела шерифа.

— Очень приятно, — проговорила она. — Не стойте так долго на дожде, лейтенант. У вас такой анемичный вид. Вы наверняка из тех, кто легко простужается.

Она собралась было захлопнуть дверь, но тут уж я с обычной своей расторопностью всунул ногу между филенкой и рамой.

Она пожала плечами:

— Что ж, уговорили.

Я прошел вслед за ней в апартаменты. Она подвела меня к отлично оборудованному бару.

— Могу я предложить вам выпить, лейтенант?

— Двойной шотландский, немного содовой, — ответил я.

Пока она готовила питье, я наблюдал за ней. Ее темные волосы были разделены аккуратным пробором точно посередине, они мягкими волнами опускались чуть ниже ушей. Лицо было умное и даже красивое. Вот только холодные зеленые глаза слишком контрастировали с чересчур полными губами. Черная шелковая рубашка, узкие белые брюки, пурпурная лента вокруг талии. Фигура у нее была такая же великолепная, как и у сестры, пожалуй, даже чуть получше. Было что-то почти языческое в высокой полной груди, выпукло обозначившейся под тонким шелком, и тут я ничуть не преувеличивал.

— Я только что разговаривал с вашей сестрой, — сказал я.

— И малышка Пенни не сообщила вам обо мне ничего хорошего, — небрежно отозвалась она. — Почему бы нам не подкрепиться, лейтенант? Вон там, на кушетке. Я прихвачу питье, а вы уж добирайтесь сами.

Мы уселись, и она протянула мне бокал.

— Теперь позвольте высказать свою догадку. Вы пришли, лейтенант, чтобы задать мне несколько вопросов. Вы собираетесь ошеломить меня, не так ли? Мол, знали ли вы покойного? — Она ухмыльнулась. — Конечно, знала, это бывший муж Пенни, подонок по имени Говард Дэвис, у которого было два хобби. Одно — теннис, а другое — денежные девицы вроде моей драгоценной сестрички. Почему я вам не сказала этого сегодня ночью? Очень просто, лейтенант. Только потому, что вы меня об этом не спрашивали.

— А почему вы решили, что я сейчас собираюсь вас об этом спрашивать?

— Женская интуиция. Кроме того, это все равно появится в утренних газетах.

— Но ведь пока они еще не поступили в продажу, поэтому как вы можете быть в этом уверены? — спросил я.

— Опять-таки женская интуиция. — Она лениво усмехнулась. — Не говоря уже о том, что я сама позвонила в газеты и дала информацию.

Я отхлебнул из своего стакана и чуть не поперхнулся.

— Мне не хотелось бы быть назойливым. Но ведь Говард мертв, а я коп. И поскольку его убили, то вы можете навлечь на себя серьезные неприятности, действуя таким образом.

— А теперь вы начали запугивать меня, — сказала она. — Что вы предпримете дальше? Закуете меня в наручники, отвезете в полицейский участок и изобьете ременной плетью?

— Это вовсе не смешно.

— А может быть, это даже приятно… — Она лениво растягивала слова. — Если, конечно, синяки не будут видны.

Я еще раз отхлебнул свой скотч и задумчиво посмотрел на нее:

— Я много слышал о сестрах Калтерн, но до сегодняшней ночи мне не приходилось их встречать. Может быть, вы расскажете мне о них?

— Вы ведь уже говорили с Пенни, — сказала она. — Она для вас не разделась, случайно?

— Во всяком случае, я этого не заметил, — ответил я.

— Значит, вы там были очень недолго, — уверенно подытожила она. — Пенни пьет слишком много, водит машину слишком быстро и раздевается, как только завидит мужчину. И как раз сейчас она свихнулась на почве восточного стиля. Может, вы просто не вписываетесь в такую картину, лейтенант?

— Мы, кажется, говорили о деньгах сестер Калтерн, если я не ошибаюсь?

— Наш отец умер с год тому назад, и мы разделили все наследство пополам, без всяких обязательств. Пенни — сумасбродная дурочка с ненормальной амбицией, хотя у нее нет ни капли таланта. И вообще, единственный ее разумный поступок — это то, что она приняла совет развестись с Говардом Дэвисом таким образом, чтобы он не получил ни гроша.

— Значит, так обстоят дела с Пенни, — кивнул я. — А как насчет Пруденс?

— Боюсь, вам лучше справиться у Пенни, — сказала она с улыбкой. — Потому что я могу оказаться необъективной.

— Пенни говорит, что после развода не встречалась с Говардом. А вы его видели с тех пор?

— Нет. — Она энергично замотала головой. — Он меня совершенно не интересовал. Пенни говорила, что он в теннисе не так уж плох, но только в будуаре никуда не годился. Провести больше одной игры был не в состоянии ни при каких обстоятельствах. Тут тебе и гейм, и сет — все сразу.

— Вы не знаете, у кого могли быть мотивы для убийства?

— Может, у Пенни и могли быть мотивы для его убийства. Она настолько глупа, что вполне способна на такое. Кроме Пенни, я не знаю никого, кто мог бы это сделать. Такие говарды вовсе не стоят того, чтобы их убивали, куда лучше просто выкидывать их вместе с мусором.

— Не возражаете, если я запишу эту фразу? — спросил я серьезно. — Философия всегда меня интересовала.

— Вы не могли бы удалиться? — спросила она холодно. — Или вам больше некуда идти? Вы покончили со своей выпивкой, а второй порции не получите. К тому же вы мне начинаете надоедать, лейтенант!

— Я всегда понимаю деликатные намеки, особенно когда мне дают пинок под зад, — сказал я. — Что ж, ладно, я ухожу. — Я поднялся и с сожалением посмотрел на нее. — Не могу не признаться, что с сестрами Калтерн у меня дело не выгорело. Пенни не стала ради меня раздеваться, а вы даже не предложили показать мне свою коллекцию.

Искра интереса мелькнула в ее взгляде.

— Ах, так Пенни рассказала вам о ней? Что она вам еще рассказала?

— Больше ничего, только добавила, что мне стоит быть осторожным, чтобы вы не вздумали приобщить меня к своей коллекции. Но она не сказала, что это за коллекция. Мужчины? Может быть, вы отрезаете им голову и украшаете стены своей комнаты на манер охотников за головами?

— Если бы я этим занималась, мне пришлось бы купить Мэдисон-сквер-Гарден, чтобы вместить всех, — сказала она небрежно. — Моя коллекция намного интереснее. Правда, во время поездок я прихватываю с собой только избранные экземпляры. Хотите взглянуть?

— Очень даже. Мне всегда было любопытно, что делают со своими деньгами баснословно богатые люди — кроме того, что покупают себе подобных.

Пруденс Калтерн повела меня в спальню. Она была обставлена столь же безлико, как и десятки спален в других дорогих отелях. Но поскольку пентхаус очень дорогой, мебель была в отличном состоянии — да еще Пруденс кое-что добавила к меблировке.

На подушке валялись черные кружевные трусики, рядом с ними — белый шелковый лифчик чашечками вверх. В ногах лежало роскошное манто из голубой норки.

На бюро рядком выстроились четыре сморщенные высушенные головы, они бесстрастно уставились на меня, словно инспекторы налогового управления после проверки моих бумаг. Сзади них торчком стоял щербатый кирпич, на котором едва виднелся сильно выцветший знак — когда-то ярко-красный крест.

Эту милую картину венчал совершенный шедевр. Столь же сморщенная, как и головы, мумифицированная человеческая рука, больше похожая на птичью лапу, словно вцепившуюся когтями в обветшалую, запятнанную кровью драпировку черного атласа, которая свисала с зеркала.

— Ну как вам нравятся мои сокровища? — спросила Пруденс.

— Где вы их приобрели? — в свою очередь поинтересовался я. — В одной из лавочек, которые торгуют этим барахлом? Кажется, даже на Бродвее есть такая?

Она слегка покраснела.

— Эти головы настоящие, человечьи, ничем не хуже вашей собственной! Вон тот череп, — она указала рукой на парчовую накидку, и только тут я заметил, что из-под нее скалится, зияя пустыми глазницами, человеческий череп, — тот череп принадлежал некоей Мэри Майлс, сожженной на костре за колдовство в 1662 году в Новой Англии. Рука, как предполагают, самого Кубла-хана. Я, конечно, не могу гарантировать этого, но, во всяком случае, она обошлась мне очень недешево. Что же касается черного платья, в которое она вцепилась, то оно на самом деле принадлежало Лиззи Варден, а пятна на нем — это кровь, я отдавала его на анализ. Правда, — задумчиво прибавила она, — человек, который мне его продал, не смог поклясться, что это пятна не поддельные.

— Ну а как насчет кирпича со знаком «Боже, храни нас»?

В ее глазах появилось легкое удивление.

— Вот уж не подумала бы, что вы сможете узнать его, лейтенант, — сказала она.

— Когда-то я три года служил в лондонской военной разведке, — сказал я. — Я был исключением из правил. Мне пару раз приходилось видеть такой знак, нарисованный мелом на развалинах бомбоубежищ в Берлине, сразу же после войны. Этот знак старше самого христианства.

— Кирпич тоже очень старый, — сказала она. — И он тоже из Лондона. Этот знак был нарисован еще во время Великой чумы.

— Других сокровищ у вас с собой нет?

Она покачала головой.

— Я всегда путешествую налегке и вожу с собой только своих любимцев, — сказала она. — Ну разве они не милашки, эти высушенные головы? Я их зову как девушек из парикмахерской, где причесываюсь: Ими, Мини, Майни и Мо.

— Чем вы заняты по ночам? — спросил я. — Пишете на небесах грязные ругательства огненным концом своего помела?

— Я вовсе не практикующая ведьма, — произнесла она с шутливой торжественностью. — Просто у меня не слишком обычное чувство юмора, вот и все. Вероятно, это просто страсть ко всему ужасному, мрачному. Это у нас фамильное. Я собираю такую коллекцию, а Пенни… Пенни собирает такие вещи, как Говард Дэвис!

Я закурил сигарету и еще раз бегло осмотрел комнату.

— Как насчет штанишек и бюстгальтера? У них тоже какое-то особое, чудовищное значение?

— Да нет, только эротическое, судя по блеску в ваших глазах, — ответила она небрежно. — Мне кажется, вам теперь пора идти, лейтенант.

— Может, вы могли бы дематериализовать меня? — спросил я с надеждой. — Тогда мне не пришлось бы дожидаться лифта.

Пруденс Калтерн оглядела меня сверху донизу, медленно и тщательно, и вдруг зеленые глаза ее замерцали.

— Приходите снова, часов в одиннадцать, лейтенант, — сказала она мягко. — Я посмотрю, что можно для вас сделать.

Глава 4

Покинув «Старлайт-отель», я плотно позавтракал и вернулся в отдел. Было уже четвертый час. За моим столом сидел сержант Полник, сохраняя на лице выражение терпеливого ожидания.

— Шериф говорит, что я должен помочь вам в расследовании этого последнего убийства, — сказал он с ухмылкой. — Когда начнем?

— Прямо сейчас, — ответил я. — Убитого звали Говард Дэвис. Возможно, он был убит сразу же по приезде в Пайн-Сити, а может, и позже. Если позже, то он наверняка где-то остановился на это время. Вот это мы и должны выяснить.

Я сделал вид, что не замечаю ошарашенного взгляда его глаз, и сказал, указывая на телефон, стоящий на столе:

— Ты берешь на себя мотели, а я — отели.

— Угу? — непонимающе хрюкнул Полник.

— Мотели, — объяснил я нетерпеливо. — Такие гостиницы в уединенных местах, где имеется стоянка для автомобилей. Отдельные домики для парочек с телевизором, усек?

Полник с отвращением проворчал что-то и поковылял к телефону. Сзади он весьма смахивал на какое-то обуреваемый страстями диковинное доисторическое животное, которое случайно забрело в нашу эпоху.

Я взял телефонную книгу, отыскал в ней список отелей и принялся за дело.

Прошло не более двадцати минут, как вдруг Полник торжествующе уставился на меня.

— Я нашел, лейтенант, — сказал он возбужденно. — Мотель «Парадиз»[10], примерно в пяти милях по дороге на Сан-Бернардинос. Владелец заведения говорит, что Дэвис пару дней назад остановился у него, но ушел вчера после обеда и до сих пор не вернулся.

— Отлично, — сказал я. — Поедем поглядим, как там обстоят дела.

Мы вышли на улицу, и сержант Полник с величайшим трудом втиснулся на пассажирское сиденье «остина».

— Полагаю, что все это — обычная процедура, правда, лейтенант? — спросил он доверительно.

— Конечно, — ответил я.

— Так я и думал! — Он удовлетворенно кивнул.

Я пристроил свой «остин» в хвосте у нового «линкольна», делая вид, что не обращаю внимания на насмешливое мигание его задних огней.

— Да, — вдруг сказал Полник, — сначала займемся делом, лейтенант, а потом уж перейдем к дамочкам, а?

— К каким дамочкам?

— Не знаю пока. — Простодушная ухмылка появилась на его лице. — Но только мне отлично известно, что, когда вы начинаете расследовать убийство, непременно откуда ни возьмись появляются дамочки!

— Когда-нибудь я расскажу твоей старухе всю правду о тебе, — холодно пригрозил я ему.

— Она ей уже известна, — кисло ответил Полник. — И нельзя сказать, чтобы это пошло мне на пользу.

Мотель «Парадиз» стоял в полумиле от автострады. К нему вела дорожка, такая грязная, что казалось, прямо здесь и кончается свет. Над въездом светилась неоновая вывеска: «Имеются места». Я остановил машину у входа и подумал, что если рай выглядит именно так, то зачем туда стремиться.

Дюжина кабинок сгрудилась вокруг пыльной площадки. Краска на них давным-давно выцвела и облупилась, но на ближайшей кабине сверкала свежевыкрашенная вывеска: «Управляющий». Мы вышли из машины и направились к этой кабине. Управляющий вышел навстречу. У него был такой вид, словно он укрывался от проведения кампании «Соблюдайте чистоту в нашем городе», и я решил, что укрытие он себе нашел вполне надежное. На нем была выцветшая рубашка из грубой бумажной ткани и такие же выцветшие штаны, поддерживаемые изношенными подтяжками с огромными никелевыми застежками, на которых гордо красовалась надпись: «Пожарник».

Копна белых волос свешивалась на худое, острое лицо, а когда он улыбался, вам больше всего хотелось, чтобы он этого не делал. Его фамилия была Уолнат[11]. Во всяком случае, он представился нам как Уолнат, и если он пока еще не треснул, то любое давление грозило оказаться для него роковым.

— Я так и знал, что с этим парнем Дэвисом что-то стряслось! — закричал он пронзительным фальцетом, как только Полник сообщил ему, кто мы такие. — Я сразу распознал, кто он такой, да, сэр!

— Каким образом? У него был подозрительный вид? — спросил я, заинтересовавшись. — Или он что-то не так сделал?

Уолнат покачал головой.

— Он приехал один, — сказал он кратко.

— Что же в этом особенного?

— С ним не было девушки.

Полник бросил на меня сочувственный взгляд и постучал себе пальцем по лбу.

— Я не мог этого так оставить, можете даже считать меня мазохистом.

— Девушки? — настойчиво переспросил я. — А какое, собственно, это имеет значение?

— Послушайте, лейтенант, — сказал он терпеливо. — Единственные ребята, которые у меня снимают кабинки, — это непременно мужчины с девушками, пожилые с молоденькими девушками, иногда молодой парень с девушкой. Но они всегда появляются с девушками. Иначе чего ради забираться в такую Богом забытую дыру, как эта? — Он хрипло харкнул и больно ткнул меня под ребра острым локтем. — Нет, сэр! Я понял, что этот Дэвис — мошенник, как только увидел его без девушки!

— Вам не следовало бы придавать такое большое значение девушкам, — сказал я укоризненно. — Я имею в виду ваш возраст.

Он снова поперхнулся смехом, но на этот раз я успел вовремя отклониться, и локоть промелькнул рядом.

— Не так уж я и стар, — возразил он торжествующе. — Если не верите, можете справиться у вдовы Сим, которая живет через дорогу отсюда. Если бы не я, интересно, как она коротала бы долгие зимние вечера и ночи, хотелось бы мне знать!

Мы подождали у кабины, пока он отпирал ее для нас, и потом вошли внутрь.

Полник бросил взгляд через плечо Уолната и, казалось, испытал ужасное разочарование оттого, что не обнаружил здесь еще один труп. Я сделал ему знак, и он повел своими могучими плечами так решительно, что Уолнат моментально оказался за дверью.

— Этот парень — крепкий орешек, лейтенант, — сказал Полник, кивая ему вслед.

— Конечно, — согласился я. — Крепкий орешек.

Осмотр кабины отнял у нас не много времени. Говард Дэвис оставил здесь только один чемодан, в котором не нашлось ничего, кроме одного костюма, пары рубашек, смены белья и нескольких пар носков. В одном из ящиков бюро лежало письмо со штемпелем Сан-Франциско, оно было датировано числом недельной давности.

Я вынул письмо из конверта и прочитал:

— «Дорогой Говард! Ты теперь должен мне алименты уже почти за шесть месяцев, и больше я не собираюсь верить твоим выдумкам. Если в течение трех дней ты не уплатишь мне полностью свою задолженность, то я отправлю тебя туда, где тебе самое подходящее место, — за решетку.

Можешь понапрасну не названивать мне, чтобы еще что-нибудь наврать, я все равно не стану слушать. Можешь разговаривать с моим адвокатом либо с полицией, выбирай сам. И не думай удрать от меня, потому что я все равно поеду за тобой. Тебе не удастся сбежать от меня, так что лучше и не пытайся!

Искренне твоя

Тельма».

У меня над ухом слышалось тяжелое дыхание Полника, который силился прочесть письмо через мое плечо.

— Мне очень нравится конец: «Искренне твоя», — сказал я. — Интересно, сколько жен у него было?

— Вы думаете, что эта дамочка прикончила его, лейтенант? — Голос Полника звучал возбужденно. — Я ведь предупреждал, что рано или поздно мы доберемся до дамочек.

— Не знаю, — ответил я. — Просмотри остальные ящики. Увидим, может, там еще что-то есть.

Я закурил и предоставил Полнику полную свободу действий. Через несколько минут он с торжествующим видом подошел ко мне, держа в руке листок бумаги.

— Глядите, лейтенант! Еще одно письмо.

В правом верхнем уголке листа был адрес:

«Мотель „Парадиз“, Пайн-Сити.

Дорогая Тельма! Сообщаю тебе свой адрес, чтобы ты знала, где я нахожусь. Здесь у меня наклевывается стоящее дельце, так что, пожалуйста, потерпи и не спускай собак с цепи еще насколько дней. Потом все будет о’кей, ты сможешь получить свои алименты и еще, может быть, некоторую сумму сверх того. Но только прошу тебя, не глупи, не делай ничего такого, как грозилась в письме, потому что тогда все пойдет прахом, и я…»

Трехдневной давности письмо так и осталось незаконченным. Одно было бесспорно: Говарду Дэвису отныне не придется беспокоиться о выплате алиментов. Я тщательно упрятал оба письма в карман. Еще через пару минут мы закончили осмотр комнаты, не найдя больше ничего интересного.

Уолнат проводил нас до самой машины, нетерпеливо ковыляя позади. Солнце сверкало в немыслимых застежках его подтяжек.

— Что вы нашли, лейтенант? — спрашивал он с болезненным любопытством. — Вы установили, что с ним произошло? И кто он такой — какой-нибудь крупный гангстер или еще кто-то в этом роде?

— Его убили, — сказал я, усаживаясь в машину.

— Убили? — Он поперхнулся от восторга. — А вам известно, кто это сделал?

— Ну конечно, — сказал я, запуская мотор. — Это была девушка!

— Я всегда говорил, что от женщин ничего, кроме неприятностей, не дождешься. — Он тяжело дышал. — И вы знаете, кто она?

— Разумеется, — сказал я. — Где живет вдова Сим, как вы сказали?

— Чуть ниже по дороге. — Уолнат с минуту смотрел на меня, помаргивая, только потом до него дошел чудовищный смысл моего вопроса. — Эй! — сказал он, дернувшись всем телом. — Уж не хотите ли вы сказать…

Я нажал на газ, автомобиль вылетел на дорогу. Я оглянулся, но увидел позади только столб густой пыли. Может, это научит его не совать свой нос в чужие дела и надевать более приличные подтяжки, когда в следующий раз он будет разговаривать с копом?

Когда мы вернулись обратно в отдел, было уже половина шестого. Я высадил Полника, велел ему отправить запрос в Сан-Франциско, чтобы выяснить, там ли еще Тельма Дэвис, и установить ее передвижения в течение вчерашнего дня. И только потом поехал к себе на квартиру.

Ровно в одиннадцать вечера я ударил молотком в дверь пентхауса на крыше отеля. Пруденс Калтерн сама отворила дверь. Она улыбалась:

— Я вижу, вы пунктуальный человек, лейтенант. Сказывается полицейская выучка?

— И это, и ваше приглашение.

— Лучше вам войти. Стоя там, вы только создаете сквозняк в квартире.

Я послушно последовал за ней в гостиную. Пруденс, как и утром, выглядела весьма соблазнительно. Только теперь на ней было надето туго облегающее белое платье чуть ниже колен, с высоким воротом и большим разрезом сбоку. Ее плечи прикрывал черный мех пантеры.

Она шла мимо, и я увидел в разрезе нежную белизну округлого бедра. Очевидно, бедра у нее были необыкновенно высокими, или же эту иллюзию создавал разрез. Я подумал, что, скорее всего, у нее под платьем ничего не надето, и тут же ощутил нетерпение, подобное тому, какое испытывает пытливый ученый на пороге нового открытия.

Я опустился в удобное кресло и стал молча наблюдать, как Пруденс смешивает нам обоим коктейль, но через несколько секунд мне это надоело. Мне было видно только то, что находилось выше талии, остальное было скрыто баром. Правда, и эта часть ее тела представляла значительный интерес, но все же это было совсем не то, что бедро, которое то скрывалось, то заманчиво приоткрывалось вновь. Одна брюнетка из Манхэттена сказала мне как-то, что я слишком много думаю о сексе, но это вовсе не так: я не думаю, а реагирую должным образом.

Рядом со мной на небольшой стойке стояла фотография в рамке. Я рассеянно взял ее в руки и стал рассматривать. На фотографии был изображен мужчина лет сорока с широченными плечами и выражением мрачной решительности на лице. Коротко подстриженные светлые волосы, твердый рот со сжатыми в узкую полоску губами, квадратная челюсть. Настоящий герой комиксов, разве только глаза как-то не вязались с общим обликом, их выражение почему-то внушало мне смутное беспокойство.

— Когда я в следующий раз принесу вам выпить, — произнес спокойный голос прямо над моим ухом, — мне, вероятно, лучше будет предварительно позвонить в колокольчик?

Я поднял глаза и увидел Пруденс, стоявшую прямо передо мной. Я принял из ее рук бокал.

— Спасибо.

— Вы находите фотографию интересной? — спросила она.

— Разумеется, это ваша матушка?

— Мой бывший муж, — сказала она небрежно. — Джонатан Блэйк, этакий великий белый охотник, бах-бах! И к тому же еще одержимый идеей великих приключений.

— Где он сейчас?

Пруденс пожала плечами:

— Насколько мне известно, в Африке. И надеюсь, что как раз сейчас его дожевывает лев.

Я внимательно оглядел комнату.

— А сейчас у вас имеется муж?

— С меня и одного хватит, — кратко ответила она.

— Какое облегчение. А то я уже стал беспокоиться, как бы здесь не появился управляющий отелем.

— Вам незачем беспокоиться, лейтенант, — доверительно сказала она. — Нас никто не потревожит.

— Отлично. — Я поднял свой бокал. — У нас завязывается довольно интересная дружба, если, конечно, вам не вздумается взгромоздить мою голову к себе на туалетный столик и ласково называть меня Тини.

— Но как-то мне все же придется вас называть. «Лейтенант» звучит уж очень формально. Сразу же ощущаю, что мне следовало бы немедленно надеть лифчик.

— Можете называть меня Элом, — предложил я великодушно. — У этого имени целых два преимущества: во-первых, оно короткое, во-вторых, так меня зовут на самом деле.

— Это сокращенное? От какого имени?

— Вот это пусть останется тайной, — сказал я твердо. — А как мне вас называть? Пруденс? Леди Макбет или Ночной Бабочкой?

— Пусть будет просто Прю, — сказала она. — У этого имени такое же двойное преимущество, как и у имени Эл.

— Итак, знакомство состоялось. — Я еще раз поднял свой бокал.

Пруденс грациозно скользнула ко мне на колени. Платье сразу же задралось выше бедра, и я даже зажмурился, чтобы не ослепнуть от открывавшегося перед моими глазами зрелища. Правда, я тут же широко раскрыл их снова и с облегчением убедился, что все осталось как было, она не стала одергивать платье.

Пруденс взглянула на меня. В зеленых глазах ее было легкое любопытство.

— Держу пари, вы считаете, что я хочу соблазнить вас, — сказала она.

— Если вы этого не собираетесь делать, то у меня откроется язва желудка.

— Спорю, что вы приписываете это вашему неотразимому очарованию, несокрушимому мужскому обаянию? — добавила она.

— Я никогда не ставлю под сомнение такие вещи, — скромно признался я. — Если я стану над этим задумываться, у меня еще, пожалуй, голова распухнет и придется покупать новую шляпу.

— При моих деньгах я не затрачиваю чересчур много усилий, чтобы соблазнить кого-то, — продолжала она. — Когда у меня есть настроение пригласить в свою постель кого-то, мне стоит только выбрать счастливчика из девяноста процентов мужского населения Штатов.

— Если даже я и не представляю собой выдающуюся личность, все же я сейчас нахожусь здесь. — В моем голосе звучала надежда.

Прю тихонько покачала головой:

— Вы даже представить себе не можете, Эл, но у вас и в самом деле есть кое-что, чего мне хочется, — и не пытайтесь догадаться сами: все равно ошибетесь. — Она сделала паузу для пущего эффекта. — Я хочу, чтобы вы помогли мне увеличить мою коллекцию.

— Зажгите свет и я немедленно уберусь отсюда! — торопливо предупредил я ее. — Я вовсе не собираюсь провести остаток своей жизни в компании вашей милой четверки — ведь они даже в покер не играют!

Она взяла из моей руки бокал, поставила его на столик, потом завладела моей рукой и крепко прижала ее к своему обнаженному бедру, одновременно обняв меня свободной рукой.

— Послушайте меня, — сказала она мягко, — мне представилась исключительная возможность, и я не намерена упускать ее. Я хочу добавить к своей коллекции кое-что от Говарда, и вы сможете помочь мне.

— Что же именно? Чем я могу вам помочь?

— Конечно можете, — нетерпеливо сказала она. — Вы ведь представитель закона и расследуете это дело. Вы можете раздобыть это для меня очень легко и без осложнений.

— У вас на уме что-то особенное? — спросил я. — Ботинок с левой ноги? Локон? Или еще что-то другое?

— Его сердце.

Я начал было улыбаться, но смех замер на моих губах: я понял, что она говорит совершенно серьезно.

— Вы с ума сошли, — сказал я довольно грубо.

— Но ведь будет производиться вскрытие, не так ли? Доктор может это сделать для вас. Я готова заплатить за сердце Говарда целых пять тысяч — его нужно будет поместить в формалин и закупорить в красивом сосуде. О сосуде я позабочусь сама. — Она подумала. — Я думаю, Говард заслужил нечто особенное. Венецианское стекло или специальный сосуд в форме теннисной ракетки.

— Если вы думаете, что я собираюсь сыграть в Джекила и Хайда, вы очень ошибаетесь, — сказал я ей. — Вы просто спятили.

Она грациозно соскользнула с моих коленей и пошла к двери.

— Очень плохо, Эл, — сказала она холодно, — а я думала, что вы человек с развитым воображением.

— Я такой и есть. Или, по крайней мере, был таким. Вся беда в том, что вы начисто лишили меня всяческого воображения этим своим разрезом, а потом еще и на колени ко мне уселись.

— Спокойной ночи, лейтенант, — произнесла она и открыла дверь.

— Почему вы решили, что я собираюсь уходить? — спросил я вежливо.

— Не будьте надоедливым и смешным, — сказала она коротко. — Но если вы уж так настаиваете, то я позову администратора, и вас выкинут вон.

— Вы кое о чем позабыли, Лукреция, — я неприятно улыбнулся, — я ведь коп. А копов не выкидывают из отелей, даже если клиент настаивает. Если вы мне не верите, можете сами убедиться.

Она прикусила губу, потом захлопнула дверь и вернулась на середину комнаты. Опустилась в кресло и на этот раз так тщательно одернула платье, что даже ее коленей не было видно.

— Ладно, — сказала она. — Что дальше?

— У меня есть секрет, — сказал я. — Но вам не придется допрашивать меня целые сутки, я вам его открою сам. Я вернулся к вам сегодня вечером не только из-за вашего великолепного тела. У меня была еще парочка веских причин. Мне хотелось знать, что вам от меня нужно, и я готов поверить, что ответ я уже получил. Но еще мне нужна была кое-какая информация, и, как я полагаю, вы именно та девушка, которая может мне ее дать.

— Я бы вам даже спичку не дала, чтобы закурить, — сказала она. Потом с минуту подумала и добавила: — Впрочем, может быть, и дала бы.

— У Говарда Дэвиса была жена, — сказал я.

— Но Пенни развелась с ним.

— До Пенни у него была другая. Ее зовут Тельма. Вы знаете ее?

— С чего бы это? Ведь Говард был женат на Пенни, а не на мне. Почему бы вам не спросить об этом Пенни?

— Я так и сделаю, — пообещал я. — А вы совершенно уверены, что однажды темной ночью африканский лев сожрал Джонатана Блэйка?

— Понятия не имею, где он сейчас. — Она пожала плечами. — А почему вы спрашиваете?

— Потому что кто-то в этом городе знает решительно всех, связанных с этой историей, — сказал я. — Этот парень — настоящий кладезь информации, — голос мой звучал довольно кисло, — но очень… очень застенчив, разговаривает только по телефону и не желает называть своего имени.

— Вы подозреваете, что это Джонатан Блэйк? — В глазах ее засветился искренний интерес. — Вы думаете, что он может быть сейчас здесь, в Пайн-Сити?

— Не знаю, а вы наверняка знаете, что его сейчас здесь нет?

Пруденс покачала головой:

— Я действительно не знаю, где он сейчас. Мы развелись почти год назад, и с тех пор я никогда больше им не интересовалась.

— Сколько времени вы были женаты?

— Два года.

— И вы не слишком ладили? Я помню, как вы это сказали: великий белый охотник и все такое. Вы не годитесь для вольной жизни!

— Просто мы с ним по-разному понимали эту фразу. — Она злобно усмехнулась. — Да с ним и вообще было нелегко. В нем ведь течет эта проклятая бостонская кровь, да и одна его твердая верхняя губа чего стоит! Я всего лишь раз отправилась с ним на сафари, и он сразу же неузнаваемо переменился. В общем, когда мы уезжали из этих Богом забытых джунглей, мне все время казалось, что он вот-вот заговорит о «великом бремени белого человека».

— И потому вы развелись с ним?

— Может быть, мы бы все же как-то поладили, — пожала плечами она. — Но после того, что произошло с отцом, я постепенно дошла до такого состояния, что просто спокойно не могла смотреть на Джонатана.

— И что же случилось с отцом?

Она посмотрела на меня с легким удивлением:

— Неужели вы не читали? Ведь это было во всех газетах!

— Я читаю, конечно, газеты, но только колонку «Что нового в мире». Так что лучше расскажите мне сами.

— Отец любил Джонатана. Они отлично ладили друг с другом. Мне кажется, что игра в великих охотников заразительна, а потому стоит только начать — и уже не остановишься. Папа просто помешался на этой идее, так что в конце концов мы все этим заразились. Нас было тогда пятеро: папа, Джонатан, я сама и Говард с Пенни. Они тогда только что поженились, и у них было что-то вроде медового месяца. — Она вздрогнула. — И жили мы в палатке, а кругом — тучи москитов!

— И что же произошло?.. — Я уже проявлял нетерпение.

На ее лице появилось невинное выражение.

— В ту ночь каким-то образом в палатку к Пенни забрался питон — залез прямо в кровать. Они не замечали его довольно долго. Во всяком случае, мне здорово надоело караулить у их палатки. Все это было очень похоже на кораблекрушение. Знаете, вся эта ерунда: «Женщины и дети покидают корабль первыми». Пенни как раз откинула полог палатки и собиралась выскочить вон, когда Говард схватил ее за плечи, отшвырнул в сторону и вывалился первым. Получилось так, что она отлетела прямо на кровать и свалилась на питона.

— Что же было дальше?

— Питон так никогда и не оправился, — небрежно ответила она. — У него что-то произошло с мозгами, он помешался на людях и буквально преследовал нас все последующие недели.

— Наверное, он преследовал именно вас и Пенни? — предположил я. — То есть я хотел сказать, что ничего странного в этом питоне не было… — И ухмыльнулся в ответ на взгляд, которым она меня испепелила. — Давайте все же вернемся к старому доброму папочке.

— Отец хотел непременно убить льва, — сказала она. — Это стало его великой идеей. Он не желал возвращаться домой без такого трофея. Трое охотников обрыскали все вокруг в поисках льва, а потом мы целую неделю метались по всей Африке, но в конце концов нашли-таки его. — Прю смотрела куда-то мимо меня, глаза ее затуманились. — Однажды на рассвете они вышли на охоту. Первым выстрелил Джонатан, но он только ранил льва, и тогда тот бросился на них. Папа был ближе к зверю, и он поднял ружье и выстрелил, но произошла осечка. Вторым выстрелил Джонатан и убил льва, но опоздал на каких-нибудь три минуты.

— Лев убил вашего отца?

— Они принесли его в лагерь, — продолжала она едва слышно. — И зрелище было не из приятных. А мой отец был, пожалуй, единственным человеком на свете, который так много значил для меня, я была к нему привязана, к единственному за всю мою жизнь. И я просто не могла вынести, чтобы Джонатан оставался со мной рядом до конца моих дней: ведь каждый раз, когда я на него смотрела, я вспоминала, что случилось с папой… И тогда я развелась с ним.

Я взял со стола пустые бокалы и отнес их к бару.

— Вам следует выпить, — предложил я. — Да и сам я не откажусь.

— Мне следует выпить, — согласилась она, слабо улыбнувшись. — Разве я не собиралась выкинуть вас за дверь?

— Это было в прошлом году, — напомнил я. — Вы справились с разводом так же удачно, как и Пенни, или вам пришлось платить Джонатану алименты?

— Я справилась так же удачно, как и она. И даже еще удачнее, потому что я развелась раньше. Я воспользовалась хорошим советом, и мне не пришлось выплатить Джонатану ни цента. Да он в деньгах и не нуждался — у него своих достаточно. Собственно говоря, это я дала Пенни совет воспользоваться той же возможностью, к которой прибегла сама.

Зазвонил телефон, она секунду смотрела на трубку, потом решила ответить. Пока она разговаривала, я смешивал коктейль.

Разговор был недолгий. Она подняла трубку и сказала:

— Да, это Пруденс Калтерн. — Потом несколько секунд послушала и коротко сказала: — Не сейчас, я занята, позвоните мне утром.

Она положила трубку и подошла к бару.

— Это мой адвокат, — сказала она. — Он почему-то все время беспокоится о том, чтобы мои деньги делали новые деньги. По мне-то и так все идет неплохо. Я в делах ничего не смыслю, но каждый раз все получается удачно.

Я протянул ей бокал, и она благодарно приняла его.

— Спасибо, мне как раз это и нужно. Я уже ответила на все ваши вопросы, лейтенант?

— Почти, осталось только два. Что вы делаете в Пайн-Сити? Мне известно, зачем здесь Пенни, — это ее великий шанс на телевидении.

— Ах, Эл! — фыркнула она. — Ну как же я могла допустить, чтобы моя сестричка оказалась в одиночестве в величайший момент ее жизни? Я приехала, чтобы подбодрить ее. Следующий вопрос?

— Если этот кладезь информации — не ваш бывший муж Джонатан Блэйк, — сказал я, — то кто же он, черт подери?!

— Понятия не имею! А может быть, он просто плод вашего воображения?

— Еще один такой звонок, и я непременно спячу, — свирепо пообещал я. — Черт бы побрал его вместе с его известиями!

Бокал выскользнул из ее пальцев, и осколки со звоном разлетелись по полу.

— Известия? Как вы сказали? Известия? — спросила она слабым голосом.

— Ну конечно, известия. Каждый раз, когда он звонит, он извещает, что у него есть для меня известие.

— Вестник Джон! — прошептала она.

— Кто?!

Она медленно покачала головой:

— Нет, этого не может быть.

— Вестник Джон? — повторил я. — Это настоящее имя? Кто он такой, черт его дери?!

— Да я просто его придумала, — попыталась выкрутиться она. — Мне просто показалось, что это звучит подходяще — перефразировка «дорогого Джона». Правда, похоже?

— Я думаю, что вы лжете, — усмехнулся я. — Кто он такой?

— Лгу? — Она улыбнулась. — Неужели на свете может в самом деле существовать человек, который станет называть себя Вестником Джоном? Да это просто имя из комикса, Эл!

Пруденс с минуту молча смотрела на меня, потом повернулась и пошла в спальню. Я покончил с выпивкой и уже подумывал, не позвонить ли мне в отдел и не спросить ли, что делать дальше. Но проблема была решена за меня.

— Эл, — тихо позвала меня Прю из спальни, — идите сюда.

Я вошел в спальню и нашел ее у самой двери. Она стояла спиной ко мне.

— Эл, — сказала она. — Возьмись за ворот моего платья обеими руками.

Я повиновался.

— Хорошо захватил? — спросила она небрежным тоном.

— Лучше некуда, — ответил я. — А во что это мы играем?

— А теперь рви! — резко сказала она.

Я рванул. Платье разошлось надвое до самых ягодиц и с тихим шорохом скользнуло к ее ногам. Когда она повернулась лицом ко мне, я с трудом разжал стиснутые кулаки.

Упругие груди с острыми сосками нетерпеливо вздрагивали, нацелившись прямо на меня. Обеими руками она нежно провела по моему лицу.

— После того как ты бросил на меня тот самый первый взгляд, я просто умерла бы от досады, если бы этого не случилось на самом деле, — прошептала она и с угрозой добавила: — А ведь я даже не получу за это окровавленное сердце Говарда!

И Пруденс с такой силой стиснула меня в своих объятиях, что я на какую-то секунду решил было, что мы поменялись ролями. Я впился в ее губы и тут же почувствовал, как больно она меня укусила.

Мы двинулись к кровати, и я снова увидел в изножье череп, по-прежнему ласково укутанный в норку.

— А как насчет этой самой Мэри Майлс из Новой Англии, год 1662? — произнес я. — Что она скажет на это? Она была старая дева, наверное?..

Прю посмотрела на меня широко открытыми от удивления глазами:

— Думаю, что да.

— Прошу прощения, — сказал я, наклонился и повернул череп так, чтобы его пустые глазницы уставились на веселый квартет. — Прости меня, Мэри, — я потупил глаза, — но что скажут отцы-пуритане?

— Она не станет возражать, — ответила Прю. — Если она им мило улыбнется, ребятишки вполне могут спеть что-нибудь.

— А у них есть любимый номер?

— «У меня нет никого, кроме тебя», — ответила она.

Я зажал ей рот поцелуем и ощутил, как шевелятся в ответном поцелуе ее губы, язык ее уже был у меня во рту, а потом она глухо застонала от страсти, и мы слились в одно.

Глава 5

Меня разбудил настойчивый пронзительный телефонный звонок. Я потянулся к трубке и подтащил ее к уху, не отрывая головы от подушки.

— Да? — хрипло произнес я в трубку.

— Доброе утро, лейтенант, — произнес знакомый мне телефонный голос приятного тембра.

— Снова вы? — зарычал я. — Какого черта вам нужно на этот раз?

— У меня есть для вас очередное известие, — сказал он резко. — Я надеюсь, вы внимательно меня слушаете, лейтенант?

— Нет, — ответил я, — я вас вовсе не слушаю, но все же давайте ваше сообщение.

— Вот это мне в вас и нравится, лейтенант. Вы не настолько горды и упрямы, чтобы не принять небольшой помощи в деле об убийстве, не так ли?

— Ах нет, Джон, нет, Джон, нет! — сказал я свирепо.

Последовало недолгое молчание. Когда он снова заговорил, тон его несколько изменился.

— Значит, вам известно мое имя, лейтенант? — спросил он. — Это интересно.

— Как для кого, — ответил я. — На мой взгляд, вы просто персонаж из комикса, и лучше бы вы таковым и остались.

— Я только стараюсь быть полезным, лейтенант, — произнес он уклончиво. — Выполняю свой гражданский долг, сообщаю вам информацию, которой располагаю.

— Для честного гражданина этой информации чересчур много, — сказал я ему. — Ну ладно, что у вас там?

— Джонатан Блэйк, — последовал быстрый ответ. — Довольно известный охотник, бывший муж Пруденс Калтерн. В настоящее время он вовсе не в дебрях Африки и не занимается систематическим истреблением диких животных этого континента.

— Он не в Африке?

— Нет, лейтенант. Сейчас он живет на живописном ранчо в сорока милях от Пайн-Сити. Оно называется Эль-Ранчо-де-лос-Торес. Я думаю, что его настоящий владелец сейчас отбыл в Тихуану посмотреть на бой быков. Мистер Блэйк там находится на правах гостя, по крайней мере, он там находился всю прошлую неделю, насколько я знаю.

— И что дальше?

— Я подумал, что вам это будет интересно, лейтенант. Он ведь собирается опробовать вторую половину близнецов Калтерн, но я полагаю, что вам это уже известно.

— Что известно?

— На этот раз он женится на Пенни Калтерн. — Голос звучал удивленно. — Но я думал, что вы уже знаете… — И он повесил трубку так неожиданно, что я даже не успел вспомнить, что сам себе поклялся никогда больше не отвечать ему и в следующий раз повесить трубку, как только этот тип позвонит.

Я посмотрел на часы. Было половина одиннадцатого. Солнечное, ясное утро. К себе на квартиру от Пруденс Калтерн я вернулся только в половине четвертого. Может быть, любому другому человеку и хватило бы шести часов сна, но, судя по красноглазой физиономии, смотревшей на меня из зеркала, лейтенанту Уилеру этого было явно недостаточно.

На то, чтобы принять душ, одеться и выпить чашку черного кофе, потребовалось, как обычно, полчаса. Потом я закурил сигарету и решил, что если не сделаю чего-нибудь значительного, то и это утро пропадет впустую. В конце концов, когда придет Судный день и меня спросят, чем я занимался в этот понедельник утром, что я смогу сказать такого, что смягчит мою участь?

Я позвонил в отдел, и мне ответил бас, принадлежащий, без сомнения, чудовищу в юбке.

— Я хотел бы переговорить с сержантом Полником, — кратко объяснил я ей, и через минуту в трубке раздался знакомый, хриплый от чрезмерного употребления виски баритон.

— Ты получил сообщение из Сан-Франциско относительно Тельмы Дэвис? — спросил я.

— Да, лейтенант, — гордо ответил он. — Вот оно передо мной.

— Так что же они сообщают?

— Вам прочитать?

— Да просто расскажи, — устало попросил я.

Похоже на то, что и здесь у меня неудача.

— Она живет в многоквартирном доме в меблированных комнатах, — медленно и отчетливо начал Полник. — Последние несколько дней она там не показывается, и никто не видел ее все это время. Она работает стенографисткой, но и на работе ее нет уже несколько дней.

— Может быть, она поехала вслед за супругом в Пайн-Сити, — сказал я. — Лучше всего тебе сразу же начать проверку отелей и мотелей.

— Отели, мотели? — горько переспросил Полник. — Когда же я все-таки увижу этих дамочек?

— Найди мне Тельму Дэвис, и я разрешу тебе сколько угодно смотреть на нее. — Я был благосклонно настроен.

— О’кей, лейтенант, — в его голосе звучало негодование, — если я найду ее, как мне с вами связаться?

— Я буду где-то среди прерий, — сказал я без всякого энтузиазма. — Там, где мужчины — это мужчины и никто не боится гремучих змей.

— Ну конечно, лейтенант, — сказал он понимающе. — А телефон у вас там есть?

— Не звоните нам, — сказал я, — мы вам сами позвоним в случае нужды.

Я повесил трубку.

Эль-Ранчо-де-лос-Торес являло собой сверкающий, ослепительный оазис на самом краю пустыни. Ослепительным его делали не столько финиковые деревья, сколько сверкание хрома и никеля «кадиллаков» и пикапов, припаркованных перед домом. Втиснув свой «остин» между двумя седанами, я почувствовал, что мне необходимо выпить. К тому же я понял, что мне в моем синем костюме и простом галстуке здесь вовсе не место. Следовало бы надеть тройку и бабочку и тому подобное.

От души надеясь, что на меня не обратят внимания, я постарался пробраться через толпу пышно разодетых ковбоев и их подружек. Мои ожидания оправдались. Все они были поглощены оживленными спорами, пропустить ли еще стаканчик мартини перед ленчем или лучше сесть за стол прямо сейчас, чтобы потом забраться в свой «кадиллак» и отправиться обозревать широкие просторы.

Бар оказался точно таким, каким когда-то в детстве его рисовало богатое воображение. Это было воплощение фантастических мечтаний о Диком Западе — вплоть до посыпанного опилками пола. Понемногу я стал чувствовать себя лучше и уже поискал было глазами плевательницу, но вовремя сообразил, что на этом ранчо свои правила.

Быстро осмотрев бар, я направился к конторке администратора, за которой стоял парень, представлявший собой нечто особенное — затрудняюсь дать более точное определение. Это был толстенький человечек в огромных очках без оправы и с пышными усами. Он был одет в белую полотняную рубашку с накладными карманами и тесно облегающие брюки, заправленные в высокие блестящие желтые сапоги. Талию перехватывал охотничий ремень с серебряной пряжкой, игрушечный пистолетик 45-го калибра с рукояткой под перламутр болтался в кобуре на правом бедре.

Я присмотрелся повнимательнее к серебряной звезде, приколотой у него на груди, и убедился, что правильно прочитал то, что там было написано: «Клерк». Он одарил меня почти дружеской улыбкой.

— Приветствую вас, незнакомец, — сказал он сердечно. — Добро пожаловать на Ранчо-де-лос-Торес!

Он протянул мне через конторку руку. Я вынул из кармана свой значок и осторожно положил его в раскрытую ладонь.

Он с минуту тупо смотрел на него и потом перевел взгляд на меня.

— Что это такое? — спросил он подозрительно.

— Настоящий, настоящий, — успокоил я его. — У вас остановился некий Джонатан Блэйк?

Его лицо прояснилось.

— Вы его друг, лейтенант? Да, сэр. Мистер Блэйк, разумеется, остановился у нас, и это для нас огромная радость, смею сказать.

— Смеете, смеете, — заверил я его. — В пятой заповеди об этом сказано без обиняков.

Он моргнул:

— Но не думаю, что в настоящий момент мистер Блэйк находится здесь. Он покинул ранчо пару часов тому назад.

— Ранчо? — Я неожиданно для самого себя заинтересовался этим вопросом. — И что же вы здесь выращиваете — помимо сосунков, разумеется?

— Ну, знаете, лейтенант, не вижу в этом ничего смешного!

— И никто не видит, — кивнул я. — Как вы думаете, где может находиться мистер Блэйк?

— Не могу сказать наверняка, но он очень часто ездит в каньон Дьявола поупражняться в стрельбе по мишеням.

— И где же это?

— Поезжайте по шоссе еще три мили к востоку, там справа будет поворот на Грязную дорогу. Поезжайте по этой дороге, лейтенант. — Он поморщился. — Дорога приведет вас прямо к каньону Дьявола.

— У вас там установлены кондиционеры? — спросил я.

— Там нетронутая, дикая земля, лейтенант, — сказал он сухо.

— Пожалуй, я лучше сам это проверю. Не может быть, чтобы мистер Блэйк в самом деле этим занимался — использовал девственниц[12] в качестве мишени в стрельбе по цели.

Клерк неловко улыбнулся:

— У вас есть шляпа, лейтенант?

— Вы хотите, чтобы я приподнял ее перед вами, когда буду прощаться?

— В это время дня в каньоне довольно жарко, — сказал он. — Что-то около ста пяти градусов в тени, если, конечно, вам удастся отыскать ее там.

— Спасибо, — сказал я ему. — У меня есть шляпа.

— Будем считать, что это я ее вырастил, — сказал он довольным тоном. — Всего доброго, лейтенант!

— Будь здоров, толстяк, — ответил я и вышел за дверь.

Когда я подошел к своему автомобилю, мне пришлось подождать, пока потрясающая блондинка сползет с седла неподвижно стоящей лошади. Только после этого я смог вырулить на дорогу.

Через три мили я увидел поворот направо, как и говорил клерк. Грязная дорога петляла и извивалась без всякой видимой причины. Я проехал по ней не менее шести миль по счетчику и стал уже думать, что либо клерк обдурил меня, либо дорога идет так до самой Флориды, как вдруг, миновав очередной поворот, я убедился, что парень и не думал шутить.

Дорога неожиданно оборвалась. Впереди больше не было грязной, рыхлой земли, и машина замерла над обрывом, заросшим кактусами. Рядом с моим «остином» я увидел пикап с тремя задними и четырьмя передними фарами. Я вышел из машины и внимательно осмотрелся. Клерк не солгал ни о чем. Снизу из каньона на меня пахнуло таким жаром, что, и в самом деле, там не могло быть меньше ста пяти градусов, а вблизи не было и намека на тень.

Я подергал дверцы пикапа, но они оказались заперты. Внутри машины я увидел аккуратный ряд ружей, полный небольшой арсенал.

По всей видимости, пикап вместе с содержимым принадлежал Джонатану Блэйку. Кто еще мог уединиться в этом чертовом пекле? «Но в таком случае где именно, в каком месте мне его искать?» — с тоской подумал я, мрачно вглядываясь в бесконечно тянувшийся подо мной каньон.

Если я еще хоть немного побуду в этом пекле, меня наверняка наградят прозвищем Эл из Сахары, когда подберут здесь мои бренные останки. Я закурил сигарету и подумал, сможет ли мой хриплый вопль извлечь Блэйка оттуда, где он пребывает. И почти сразу же где-то над моей головой раздался резкий ружейный выстрел. Я двинулся на звук выстрела.

Идти с каждым шагом становилось все труднее. К тому времени, когда я преодолел первые сто ярдов, рубашка прилипла к спине, а костюм был мокрый — хоть выжимай. Я остановился, чтобы стереть пот с лица, и услышал еще один выстрел. На этот раз звук раздался намного ближе и несколько правее. Еще пятьдесят ярдов, и секрет был разгадан: здесь был поворот направо, он заканчивался тупиком примерно в триста футов глубиной.

Спиной ко мне стоял, занятый перезарядкой ружья, парень, который вполне мог бы сойти за Великого Белого Охотника. К огромному валуну, находившемуся примерно в двухстах ярдах от него, были прикреплены две консервные банки. Блэйк поднял ружье к плечу, тщательно прицелился и выстрелил. Раздался глухой треск, и одна из жестянок разлетелась на куски.

— Мистер Блэйк? — спросил я вежливо.

Он медленно повернулся и посмотрел на меня. Это и в самом деле был Блэйк, я узнал его по фотографии, которую видел в апартаментах Прю. Вот только я не представлял себе, насколько он огромен.

Мой рост — немного больше шести футов. Блэйк был по крайней мере на четыре дюйма выше. Но даже при таком могучем телосложении его плечи казались непропорционально широкими. Загорелое лицо оттенка красного дерева и очень светлые голубые глаза. Когда он увидел меня, в глазах его появилась ледяная холодность.

— Я — Блэйк, — медленно произнес он. — Что вам нужно?

— Поговорить с вами, — сказал я и объяснил, кто я такой.

Он слегка нахмурился.

— Если вы беспокоитесь по поводу моего пикапа, лейтенант, — сказал он отрывисто, — то у меня есть разрешения на все эти ружья.

— Я беспокоюсь по поводу убийства, — ответил я ему. — Убийства Говарда Дэвиса.

— Дэвиса? — переспросил с некоторым интересом Блэйк. — Он мертв?

— Если это не так, то с ним собираются сыграть довольно грязную шутку. Потому что завтра утром его должны похоронить.

— Когда это произошло?

— Вам ничего не известно об этом?

— А почему мне должно быть известно?

— Это было во всех газетах.

— Я не читаю газет, — сказал он решительным тоном. — Расскажите мне подробности.

— Мне казалось, что даже если вы не читали об этом, то вам должна была рассказать Пенелопа Калтерн.

— Я не видел ее по крайней мере дня три. — Голос его звучал холодно. — Вы хотите назвать меня лжецом, лейтенант?

— Нет. — Я благоразумно отступил. — Я просто хотел проверить, в порядке ли ваша память, вот и все.

— В полном порядке, — сказал он. — Однако, если мы собираемся поговорить, не лучше ли вернуться к машине? — Он бросил взгляд на ружье, которое все еще держал в руках, и, усмехнувшись, сказал: — Не хотите ли попытать счастья, прежде чем уйти, лейтенант?

— Почему бы и нет? — Я взял у него из рук ружье, поднял его к плечу и заглянул в прицел. Оставшаяся целой жестянка оказалась чуть ли не перед самым носом.

— Ну и прицел у вас! — сказал я.

— Фирма «Бош и Ломб», двадцатичетырехкратное увеличение, — сказал он. — Отличная штука.

Я тщательно прицелился и выстрелил. В следующее мгновение я уже сидел на каком-то скалистом выступе, потирая онемевшее плечо. Ружье валялось в нескольких футах от меня.

— Извините, лейтенант. — Блэйк, казалось, забавлялся. — Мне следовало предупредить вас об отдаче. Эти винчестеры — просто дьявольская штука, пока к ним не привыкнешь.

— Что ж, во всяком случае, благодарю за любезное предложение, — холодно сказал я и с трудом поднялся на ноги.

Блэйк поднял ружье, и мы пошли обратно к машинам.

— Расскажите-ка мне подробнее об убийстве Дэвиса, лейтенант, — сказал он на ходу. — Не могу представить себе, что он вдруг оказался настолько значительной персоной, чтобы кому-то потребовалось убивать его. — Он похлопал по прикладу винчестера. — Убить Дэвиса — это все равно что воспользоваться этой вот малюткой для стрельбы по белкам.

Я детально описал ему, как труп Дэвиса был обнаружен в гробу на телестудии, Когда я закончил, Блэйк ухмыльнулся:

— Похоже, у вашего убийцы своеобразное чувство юмора.

— Да, он шутник, — согласился я. — С удовольствием посмеюсь с ним вместе, как только отыщу его.

— Вы сказали, что у вас ко мне несколько вопросов, — резко перебил он меня. — Валяйте, лейтенант.

— Что вы тут делаете? — спросил я его. — Зачем вы поселились в фешенебельном ранчо рядом с Пайн-Сити?

— Пенелопа Калтерн для меня больше чем просто приятельница, — медленно сказал он. — Я собираюсь на ней жениться. Она просто помешалась на этой идее насчет своей телевизионной карьеры, вот я и решил, что мне стоит приехать сюда, чтобы быть рядом с ней, пока все это не кончится. И оказать ей поддержку, если она будет в ней нуждаться. Но я просто не выношу этих душных отелей, потому и поселился на ранчо. — Последнее слово он произнес так, словно сплюнул. — Ранчо! Да это больше похоже на отхромированный и отполированный бордель, но тут я по крайней мере имею возможность ездить каждый день в каньон, чтобы не утратить сноровки в стрельбе.

Мы подошли к пикапу и уселись на переднем сиденье. Внутри было градуса на два жарче, чем снаружи.

— Где вы находились позапрошлой ночью? — спросил я его.

— Я был на ранчо, рано лег спать, — сказал он. — Откровенно говоря, с трудом переношу тамошнюю публику, у меня другой вкус. Так что я рано поужинал, как обычно, пропустил перед сном стаканчик и в девять был уже в постели.

— У вас отдельный номер?

— Нечто вроде бунгало, которое эти типы называют кабиной… Таким образом мне удается добиться спокойствия — если не полного покоя, то хотя бы спокойствия. Но все равно всю ночь в воздухе раздаются визги этих дамочек. В джунглях не в пример спокойнее и тише.

— К тому же шакалы там не нацепляют на себя звезду со словом «клерк», — согласился я. — Вы ведь раньше были женаты на Пруденс Калтерн?

— Был. — Голос его звучал холодно. По всей вероятности, ребята его склада не считают возможным обсуждать такие вещи. Особенно с полицейским.

— В таком случае вы, без сомнения, в то время были знакомы с Пенелопой Калтерн, а тогда ее мужем был Говард Дэвис.

— Так оно и было.

— Вам известны причины, по которым его можно было убить?

— Когда москит слишком досаждает вам своими укусами, вы его убиваете, — резонно заметил он. — Дэвис никогда не представлял собой ничего опаснее москита. Не представляю, что кому-то понадобилось затруднять себя убийством. — Он наморщил лоб. — Если его труп так неожиданно оказался на передаче, в которой участвовала Пенни, то это вполне могло быть идиотской шуткой, которую вздумала сыграть с сестрой Пруденс. При ее испорченности и извращенности это вполне могло показаться ей забавным.

Я предложил ему сигарету, он взял ее, в свою очередь щелкнул для меня своей золотой данхилловской зажигалкой.

— Еще вопросы, лейтенант?

Я обернулся и посмотрел на стойку с ружьями в дальнем углу пикапа.

— У вас великолепная коллекция, — одобрил я.

Он довольно усмехнулся.

— Это мне заменяет семью, — сказал он отеческим тоном. — Винчестер — мое последнее приобретение. Рядом с ним — крупнокалиберный «уэзербай», а вон те три двустволки — славные ребята, они у меня уже несколько лет. Вон тот — «марлин-544» и «хиггинс-270».

— Мощные винтовки?

— Хороши для горного козла, но не пытайтесь свалить ими слона. По крайней мере, если будете рядом со мной.

— А как насчет пистолетов? — спросил я.

Он открыл стол и выдвинул ящик с пистолетами.

— Красавчики, не правда ли? На любой вкус! — Он вытянул указательный палец. — Можете выбирать любой, лейтенант. Вот этот «роджер», например, очень удобно иметь под рукой на охоте.

— А 38-й калибр у вас имеется? — спросил я.

Блэйк тонко улыбнулся:

— Хитрый вопрос, лейтенант! Наверное, Говард был убит оружием 38-го калибра, и если я вам скажу, что у меня такого не имеется, то сразу же окажусь под подозрением.

— Вы для меня чересчур умны, Блэйк, — развел я руками. — Почему бы нам не разговаривать по-простому? Так есть у вас это оружие?

— У меня есть 38-й калибр. — Он протянул руку и, вынув пистолет из ячейки, подал его мне. Это был великолепный пистолет, «смит-и-вессон», совершенно новый на вид.

— Сколько времени он у вас? — спросил я.

— Месяца три. Я им даже не пользовался и теперь вот вспомнил, что надо бы его опробовать.

— Отличный пистолет, — сказал я и вернул ему оружие.

Он положил пистолет на место и посмотрел на меня с едва скрываемым раздражением.

— Есть еще вопросы, лейтенант? — спросил он. — Здесь чертовски жарко.

— Один вопрос. Вам известен человек под именем Вестник Джон? Или, быть может, вы о нем ничего не слышали?

Блэйк словно окаменел. Он протянул руку, достал из стойки свой «винчестер-480» и осторожно положил его себе на колени. Правой рукой он рассеянно поглаживал ствол.

— Я слышал о Вестнике Джоне, — произнес он довольно спокойно. — Он замешан в этом убийстве?

— По самые уши, — сказал я весело. — Все дело в том, что время от времени он звонит мне, сообщает то одно, то другое, но мне никак не удается встретиться с этим парнем.

— Если вам удастся с ним встретиться, то считайте, что вы нашли убийцу, — коротко сказал Блэйк.

— Вы хорошо его знаете?

— Достаточно хорошо. — В глазах его появился зловещий блеск. — Вы знаете, почему Пенни развелась со мной?

— Кое-что слышал, — осторожно сказал я.

— Это было подстроено Вестником Джоном, — продолжал он голосом, лишенным всякого выражения. — Существует тривиальная фраза о том, что у каждого человека есть свои слабости, лейтенант, и в этом-то и заключается сила Вестника Джона.

— Да? — спросил я неопределенно.

— Его сила в том, что он отыскивает слабости других людей, — сказал Блэйк. — Он нашел мою слабость и очень успешно воспользовался этим.

— Разрешите узнать, какую именно?

— Быть может, все это — результат того, что я много времени провожу в самых отдаленных уголках земли, — продолжал он рассуждать, как будто не услышав моего вопроса. — Когда у вас слава охотника, всем неизменно приходит в голову мысль об Африке. Я хорошо знаю этот континент. И был во многих других местах, гораздо более диких, чем африканские джунгли.

— В этом и заключается ваша слабость? — спросил я озадаченно.

— Это кое-что объясняет, — покачал головой он. — Мужчине почти всегда нужна женщина, знаете, Уилер. Во многих местах найти женщину — неразрешимая проблема. Кое-где вообще невозможно найти хоть какую-то женщину, и почти нигде в таком месте не найти белой женщины!

— И что же?

— Ну и у меня появился вкус к желтым женщинам, — сказал он с холодным безразличием. — Вы можете себе представить, как это произошло, не так ли, Уилер? Вы ведь лейтенант полиции, а не один из этих распроклятых типов в белых воротничках, которые черпают свои представления о реальной жизни из великосветских журналов?

— Я могу это понять, — поспешно сказал я.

— Желтые женщины, — повторил Блэйк с ледяным удовлетворением в голосе. — На мой вкус в них есть что-то особенное. Китаянки, яванки, японки… Национальность не имеет значения, все дело в цвете кожи. Может быть, какой-нибудь психоаналитик мог бы мне объяснить, в чем тут дело, но я не нуждаюсь в объяснениях. Когда я голоден, я ем. Если какой-нибудь идиот станет объяснять мне, что я голоден, потому что не ел, то какой мне от этого прок! И…

— Вы начали рассказывать мне о Вестнике Джоне! — напомнил я ему.

— Я и рассказываю, — холодно ответил он. — Он узнал об этой моей слабости. Разумеется, Пруденс была посвящена в его план. Она придумала причину, по которой ей нужно было на неделю уехать из города, я остался в доме совсем один, служанки не в счет. На четвертую ночь в дверь нашего дома постучалась очаровательная китаяночка, просто ожившее видение самых моих безумных фантазий. После я узнал, что она зарабатывала себе на жизнь стриптизом в одном из ночных клубов Чайнатауна в Сан-Франциско.

Было уже далеко за полночь. Слуги давно легли спать. Я сам открыл ей дверь. Ее автомобиль сломался неподалеку от моего дома — это произнес ее голос, а глаза сказали мне, что я ей нравлюсь и что между нами все будет в порядке. — Блэйк скромно кашлянул, и кашель утонул в его могучей груди. — Знаете, женщины довольно часто испытывают ко мне расположение, — признался он.

— Ну, вы побеждаете зверей в джунглях, а женщины побеждают вас, и это дает им ощущение своей силы, — сказал я. — Или, может быть, все дело в ваших мускулах?

Блэйк с минуту подозрительно смотрел на меня.

— Во всяком случае, к тому времени, когда ситуация и в самом деле стала интересной, в дом ворвался Вестник Джон в сопровождении двух фотографов, которые и запечатлели все детали. — Он холодно взглянул на меня. — Мне все это совершенно безразлично, Уилер, — сказал он серьезно. — Мягко говоря, я был просто раздражен. Черт побери, ведь они нас застигли врасплох и блицы так и сверкали во всех углах. У меня в шкафу был браунинговский короткоствольный, и он был заряжен. Отличное ружье! Одно из самых моих любимых. Как я вам уже сказал, я был чертовски раздражен и собирался хорошенько проучить их, чтобы они знали, как положено вести себя приличным людям. Но прежде чем я успел взвести курок, Вестник Джон выхватил у меня из рук ружье и… — Блэйк чуть не задохнулся от злости. — Он взял его обеими руками и согнул ствол почти под прямым углом, а потом у него хватило наглости протянуть мне его обратно!

— Ничего себе! — Я искренне посочувствовал Блэйку. — И тогда Пруденс получила свой развод и вы не получили ее денег…

— Мне не нужны ее проклятые деньги! — бросил он. — У меня своих полным-полно, благодарю вас! Но я не желаю, чтобы из меня делали посмешище! А он выставил меня круглым идиотом. Так что у меня с ним свои счеты. — И он снова похлопал по стволу винчестера.

— Как он выглядит? — спросил я.

— Это настоящий гигант. Крупнее меня. Носит длинные волосы, так что они кудрями спадают ему на плечи, как у этих накачанных болванов с телевидения. Волосы очень светлые. Нисколько не удивлюсь, если выяснится, что он обесцвечивает их перекисью. Но поймите меня правильно, Уилер: Вестник Джон — вовсе не шутник. Он опасный и совершенно неразборчивый в средствах человек, который ни перед чем не остановится, даже перед убийством, если ему за это достаточно много заплатят.

— Вы думаете, что кто-то подкупил его, чтобы он убил Говарда Дэвиса?

— Это совершенно очевидно, — твердо сказал Блэйк. — Вестник Джон никогда бы не стал убивать ради удовольствия, он может сделать это только ради выгоды!

Глава 6

Когда я вернулся в город с Эль-Ранчо-де-лос-Торес после разговора с Блэйком, было уже около шести часов вечера. Я поехал прямо к себе на квартиру и принял холодный душ, потом оделся и приготовил себе выпить. Затем поставил пластинку Пегги Ли на проигрыватель и стал наслаждаться ее мягким, успокаивающим, превосходно поставленным голосом. Песня «Морские раковины» звучала так мягко и прохладно, что мною овладело тихое, умиротворенное настроение.

Прослушав обе стороны пластинки и выпив три стакана, я почувствовал, что если даже на свете и не стоит жить, то я все же пока в состоянии тянуть свою лямку. Кроме того, я ощутил голод и решил отправиться поесть. Выйдя на улицу, я направился в кафе в трех кварталах от моего дома, где подают прескверный кофе, но великолепные бифштексы.

Когда я добрался до «Старлайт-отеля», был уже десятый час. Я справился у администратора, и он сообщил мне, что мисс Пенелопа Калтерн у себя в апартаментах, но не желает, чтобы ее беспокоили. Разве все мы не желаем того же самого?

Я дважды постучал в дверь, но она не открыла, так что я, как и в прошлый раз, принялся выбивать на филенке дробь и успел дойти до оглушительного раската, прежде чем дверь распахнулась. Пенелопа стояла на пороге: волосы ее по-прежнему пламенели, но теперь она просто задыхалась от бешенства, силясь найти подходящие слова, чтобы выразить свое возмущение.

— Надо было сразу открыть, — спокойно сказал я. — Тогда бы вы не расстраивались так, не растравляли бы свою язву. С вас двадцать долларов за консультацию пожалуйста.

— Ах, вы…

— Можете называть меня доктором, — милостиво разрешил я. — И, пожалуйста, вызывайте меня всякий раз, когда я вам потребуюсь.

— Вы пьяны? — резко спросила она.

— Нет, — ответил я, — но меня вполне можно уговорить напиться. Вы меня пригласите войти или мне придется самому это сделать?

— Вы не можете войти! — сердито сказала она и собралась захлопнуть дверь перед моим носом, но я уперся рукой и не дал двери закрыться.

— Никогда не обращайтесь грубо с копом, — сказал я с упреком.

Она навалилась на дверь всем телом, и ей чуть было не удалось захлопнуть дверь, едва не сломав мне при этом руку. Тогда я привалился к двери плечом, она широко распахнулась, и Пенелопа Калтерн отлетела футов на шесть в свою гостиную.

— О Господи! — простонала она в отчаянии, силясь сохранить равновесие. — Вы просто невыносимы!

Я прошел мимо нее прямо в комнату, а она рванулась вслед за мной.

Она по-прежнему придерживалась восточного стиля. Я подумал, что, наверное, основное, что привлекает в ней Блэйка, — это ее старание придать особую интимность и пикантность их отношениям. Свободный шелковый жакет в японском стиле доходил до талии, незаметно, но очень ловко подчеркивая там, где следует, округлости ее фигуры. Брюки, туго обтягивающие ягодицы, указывали на стройность бедер и икр. Проходя мимо, она обдала меня таким сильным ароматом духов, что я чуть не задохнулся. Не знаю, как там они называются, но скорее всего «В императорском саду».

Она скрестила руки под грудью, которая вовсе не нуждалась в какой-либо поддержке, и уставилась на меня.

— Какого дьявола вам нужно на этот раз? — гневно спросила она.

— Поговорить с вами об одном вашем приятеле, — смиренно произнес я. — Парень из западных штатов по имени Вестник Джон.

Пенелопа так и подскочила:

— Кто это?..

— Давайте-ка не будем играть в эту глупую игру «Я забыла» или «Я сбита с толку, и это может плохо отразиться на моей телевизионной карьере», — предупредил я. — Я говорю о том самом парне, который организовал для Пруденс такой развод, что ей не пришлось выплачивать Джонатану Блэйку отступные. О том самом парне, который и вам устроил развод с Говардом Дэвисом таким образом, что вы не потеряли ни цента из своих денег. Теперь припоминаете?

Она судорожно дернула головой, словно кто-то потянул за бечевку.

— Да, — прошептала она.

— Великолепно! Он ведь теперь и мой приятель и управляет издалека всем этим делом по расследованию убийства. Но вот в чем загвоздка: где бы мне его найти?

— Не имею ни малейшего представления! — быстро ответила она.

В двух ярдах от меня стояло большое кресло, повернутое к окну. Я подошел и опустился в него. Плотные шторы наглухо закрывали окно, а жаль — я с удовольствием полюбовался бы живописным видом.

— Что это вы делаете? — насторожилась Пенни.

— Буду здесь сидеть, пока вы мне не скажете, где можно найти Вестника Джона, — сказал я. — Придет завтрашний день и послезавтрашний, а я по-прежнему буду здесь сидеть — если вы мне не скажете. Я, знаете ли, очень упрямый, особенно если меня разозлить.

— Я же сказала вам, что не знаю! — воскликнула она. — Никакой пользы не будет, даже если вы и останетесь в этом кресле с идиотской ухмылкой на идиотской физиономии!

— Вы меня разочаровываете, Пенни, — рассудительно сказал я, — не вы ли предупреждали меня, чтобы я был начеку, иначе Прю присоединит меня к своей коллекции. Но она так и сделала. Пруденс сообщила мне, что вы слишком много пьете, слишком быстро ездите и раздеваетесь для любого мужчины, даже если вас об этом не просят. Пока что вы совершенно не оправдываете этой характеристики. Вы не раздеваетесь, не предлагаете мне выпить и даже не приготовили выпить себе.

— Убирайтесь отсюда!

— Только после того, как вы ответите на мой вопрос, милочка. Но вам нечего беспокоиться, мои бритвенные принадлежности всегда при мне.

Я устроился в кресле поудобнее и закурил. За моей спиной раздавалось раздраженное бормотание Пенни. Сосредоточив все свое внимание на плотной шторе, я молчал.

Как написано в проспекте заочных курсов, которые я никогда не посещал, сосредоточить свое внимание всегда очень трудно, но полезно. В противном случае можешь не заметить уймы интересных вещей: последние капли скотча на дне бутылки, десятидолларовую бумажку, которую выронил прохожий, не говоря уже о многочисленных блондинках, брюнетках и рыжих.

Если бы я не сосредоточил свое внимание на этих шторах, я бы, может, и вообще их не заметил. Я имею в виду две огромные ноги, которые торчали из-под штор. Они были обуты в блестящие сапоги, и я сразу же подумал: как бы забывчив ни был человек, ноги свои он никогда и нигде не забудет. Напрашивалась и следующая мысль: хозяин этих ног непременно должен скрываться за шторами.

Я встал с кресла, подошел к окну, захватил в кулак край шторы и резко отдернул ее в сторону. Парень и в самом деле был там, и взгляд мой уперся прямо ему в грудь. Я медленно поднимал взгляд — все выше и выше, пока наконец не добрался до лица.

В нем было не меньше шести с половиной футов роста, а сложен он был как профессиональный борец. Светлые волосы, определенно чересчур длинные, крупными кольцами падали на плечи. Я отступил на шаг и еще раз внимательно посмотрел на него.

— Ну и ну! — сказал я. — Черт меня подери, если это не сам Вестник Джон!

Живые синие глаза с минуту сверлили меня, потом он лучезарно улыбнулся:

— Лейтенант Уилер! Какая приятная неожиданность! Вы, как я понимаю, заметили мои ноги!

— Они полностью на виду, — не стал возражать я. — Вот если бы вам удалось воспарить в воздух на пару дюймов, тогда уж шторы наверняка бы их скрыли.

— Нужно было мне выбрать место получше, — вздохнул он. — Но я просил Пенни, чтобы она никого не впускала, пока я здесь. Вы чересчур настойчивы, лейтенант.

Он отошел от окна на середину комнаты, на ходу распрямляя плечи.

— Мне необходимо выпить, — сказал он. — Скотч, я думаю. И вам тоже, лейтенант?

— С содовой, пожалуйста, — кивнул я. — Надеюсь, я не прервал никакого интересного занятия своим появлением? Или у вас чисто деловая встреча?

— Это не имеет значения, лейтенант, — усмехнулся он. — Но думаю, вам больше не потребуется моя помощь, лейтенант. Вы неплохо справляетесь и сами.

Пенни принесла на подносе стаканы, которые тихо позвякивали. Челюсти у нее были так плотно сжаты, что я подумал: уж не ослышался ли я? Может, это стучат ее зубы? Я взял с подноса стакан и посмотрел на Вестника Джона.

— Ваше имя, — заметил я, — подходит вам как нельзя лучше.

Он отхлебнул глоток и внимательно посмотрел на меня:

— Вы еще не поймали вашего убийцу, лейтенант?

— Этот вопрос я себе и задаю, — ответил я. — Все эти сообщения, которые вы мне передавали, — зачем вы это делали?

— Выполнял свой гражданский долг. — Его верхняя губа слегка приподнялась. — Мне хотелось, чтобы справедливость восторжествовала.

— Или же намеренно уводили следствие с правильного пути, — кивнул я. — Каждый раз указывали мне неверный путь поисков и называли нового подозреваемого, чтобы у меня не оставалось времени подумать о вас.

— Вы ошибаетесь, — презрительно бросил он. — Вы должны приложить все усилия, лейтенант, и пораскинуть вашим небольшим умишком. Не стоит растрачивать его понапрасну.

— Вестник Джон, — сказал я соболезнующе. — Ваши колкости не производят на меня никакого впечатления. По правде говоря, я просто разочарован. Я ожидал чего-то более интересного… И что же? Передо мной просто огромная дубина, к тому же сильно нуждающаяся в услугах парикмахера.

Лицо его потемнело.

— Успокойтесь, лейтенант! — В его голосе прозвучала нотка угрозы. — Я не терплю такого обращения от кого бы то ни было, не потерплю и от вас!

— Джонни, — сказал я. — Вы меня напугали до смерти! Когда вы вот так скалите зубы, то напоминаете мне ручного медведя на цепи!

— Прекратите! — звенящим голосом оборвала наш диалог Пенни. — Вы сами не понимаете, что делаете!

— Я прекрасно понимаю, — усмехнулся я. — Мало ли есть грязных способов зарабатывать себе на жизнь, но помогать богатым женщинам добиться развода по дешевке — это уж верх всего, пожалуй!

— Я советую вам заткнуться! — Эти слова Вестник Джон словно выплюнул в меня.

— Вы уже это советовали, — вспомнил я. — Но только кое о чем позабыли, Джонни. Ведь сейчас вы разговариваете не с богатенькой девочкой Пенни, а со мной. А на меня вы пока что не произвели впечатления. Я уже слышал о том, как вам удалось застигнуть Джонатана Блэйка с цветной девушкой, причем это было подстроено специально. Отличное дельце! Так держать — и скоро ты превратишься в карманного воришку!

Он сделал ко мне еще два шага, сжав кулаки, потом внезапно передумал. Упругим шагом пересек комнату, подошел к стене, где висела на шнурке позолоченная подкова, снял ее с крючка и повернулся ко мне.

— Не надо! — закричала Пенни. — Пожалуйста, Вестник Джон, это мой талисман, он мне нужен!

Он, не обращая на нее никакого внимания, остановился рядом с креслом, в котором я сидел, и взялся обеими руками за подкову. На его лице играла веселая улыбка, потом жилы на его руках на какую-то долю секунды набухли.

— Вот тебе еще одно известие, Уилер, — сказал он небрежно. — Поразмысли над ним хорошенько.

И он кинул выпрямленную подкову мне на колени.

— Вот ты какой здоровый, сильный парень! — сказал я, внимательно разглядывая брусок. — Может, я и ошибся. Может, ты устроил развод для Пенни с Говардом Дэвисом, а потом этого оказалось недостаточно? Она хотела, чтобы его убили, и ты и это взял на себя?

— У тебя богатое воображение, Уилер, — ответил он. — Но только ты ошибаешься. К убийству Дэвиса я не имею никакого отношения.

— И можешь это доказать?

— Да мне не требуется ничего доказывать! Ты просто с ума сошел!

— Ведь это ты подсказал мне, где искать труп, украденный из морга, — напомнил я. — Я его и на самом деле нашел в телестудии. Только когда я попал туда, там было уже два трупа. Могу сообщить, что это ты украл труп из морга, — это во-первых, и, во-вторых, это ты убил Дэвиса.

— Получается, я зашел на телестудию, так как решил, что нет удобнее местечка, где можно было бы схоронить оба трупа? — Он коротко засмеялся. — Вы меня просто убиваете, лейтенант!

— Тут есть над чем поразмыслить, — согласился я. — Не думаю, что ты просто забрел на телестудию. Твой клиент специально распорядился, чтобы ты оставил именно там оба трупа и положил тело Дэвиса в тот фальшивый гроб.

— Теория интересная, хотя и донельзя глупая, — произнес он холодно.

— И тем не менее придется ее дослушать, — сказал я. — Я решил задержать тебя как свидетеля по делу, Джонни. Если у тебя есть шляпа, можешь ее прихватить.

— В одном ты ошибаешься, Уилер, — сказал он. — Это вовсе не я позвонил тебе и сообщил, где искать труп, украденный из морга, — это кто-то другой, кто воспользовался моим именем, чтобы навлечь на меня подозрение.

— Ведь ты не рассчитываешь, что я тебе поверю!

— Нет. — Он улыбнулся. — Но попробуй опровергнуть мое заявление.

— Я это сделаю, — пообещал я ему. — А пока что подберу для тебя симпатичную маленькую камеру. Существенные удобства жизни весьма важны для существенного свидетеля, не так ли?

Улыбка сползла с его лица.

— Ты ведь шутишь, лейтенант?

— Почему же? — Я резко встал и шагнул к нему. — Пойдешь со мной добровольно или мне придется воспользоваться наручниками?

Он стремительно сунул руку в карман и вынул пистолет.

— Оставайся там, где стоишь, Уилер, — сказал он мягко. — Если, конечно, не хочешь обзавестись третьим глазом — на лбу.

— 38-й калибр?

Вестник Джон медленно отступал к двери. Я молча наблюдал за ним и ничего не предпринимал. Если наивно полагать, что парень с оружием в руках просто мило шутит, — это наверняка приведет к роковому исходу, а у меня были все основания думать, что в данный момент Вестник Джон не шутит.

Он открыл дверь и вышел в коридор.

— И не пытайся следовать за мной, Уилер, — предупредил он, — а то тоже окажешься в морге. — И он захлопнул за собой дверь.

Я допил свой скотч и посмотрел на Пенни. Лицо ее пожелтело от страха, на нем теперь явственно были видны глубокие морщины. Она тихо застонала и опустилась на кушетку.

— Вы помните, как я сказал, что Вестник Джон действовал по указаниям своего клиента, когда оставил оба трупа на телестудии?

Она слабо кивнула.

— Ведь это правда, не так ли? Ведь именно так вы и велели ему поступить?

— Я? — Ее глаза внезапно широко раскрылись. — Вы ведь не думаете, что это была я?

— А почему бы и нет? Вы вполне могли все заранее распланировать и продумать. Пока что я не могу рассказать в точности, как было дело. Но так вполне могло быть. — Я остановился около нее, покачиваясь. — Вы хотели, чтобы Говард Дэвис был убит, потому и обратились к Вестнику Джону. Он устроил для вас развод, и вам понравился стиль его работы…

— Это чудовищно! — запротестовала Пенни. — Для чего мне нужно было, чтобы Говарда убили?

— Вот этого, — кисло согласился я, — я пока и сам не знаю. Если бы мне это было известно, я уже давно пригласил бы вас в полицию.

— Вы ошибаетесь! — Она покачала головой. — Даже если бы я хотела, чтобы Говарда убили, то чего ради я велела бы доставить его труп на телевидение? Чтобы испортить свой дебют?

— Вот в этом-то и может заключаться хитрость. — Я поднял руку, предупреждая ее желание прервать меня. — Заставив Говарда сплясать танец смерти, вы прекрасно понимали, что полиция непременно доберется до его бывшей жены, то есть до вас. И потому вам совершенно необходимо было иметь в запасе что-то, что убедило бы нас в вашей невиновности, что выставило бы вас жертвой. Как будто кто-то пытался навредить вам и именно с этой целью подсунул труп Говарда.

— Нет! — прошептала она. — Нет, нет, нет!

— И тогда вы велели Златокудрому подсунуть труп на студию, — продолжал я развивать свою теорию. — Вы знали расположение помещений, вы подсказали ему, куда затолкать труп, как войти и выйти оттуда таким образом, чтобы никто ничего не заметил. Именно вы и велели положить труп Говарда в этот фальшивый гроб, а когда, полиция станет вас допрашивать, вы сможете рассказать жалостную историю о том, что кто-то хотел разрушить вашу карьеру на телевидении, и все сразу убедятся, что вы здесь совершенно ни при чем!

— Это неправда, — сказала она приглушенным голосом.

— А может быть, и правда! Так, по крайней мере, мне кажется. Я попробую доказать это. И если мне это удастся, вам обеспечена газовая камера, а Вестник Джон составит вам компанию.

Она медленно встала, вся дрожа. Неверными шагами подошла к бару и налила себе чистого виски. Выпила его в три глотка и вздрогнула от отвращения. Я молча наблюдал за ней.

— Вы знаете, где я могу найти Вестника Джона? — спросил я наконец. — Скажите мне.

Она сделала глубокий вдох и выпалила одной фразой:

— Он живет на Хиллсайде, снимает дом, Станвелл-Драйв, 73. — И она назвала мне номер его телефона.

— Хорошо, если вы сказали мне правду, — предупредил я ее, — иначе вы вполне можете оказаться в одной камере с Вестником Джоном как важный свидетель по делу.

У нее перехватило двух, даже жакетик перестал вздыматься на груди. Она судорожно отхлебнула из своего бокала, грим размазался у нее по лицу, и теперь от восточного стиля ничего не осталось, кроме нелепой раскраски. Пенни попыталась было выдавить из себя улыбку, но сначала у нее ничего не получилось. В конце концов ей все же удалось состроить нечто похожее на усмешку.

Покачивая бедрами — а получалось это у нее довольно неестественно, — она двинулась ко мне. Руки ее обвились вокруг моих плеч.

— Вы чертовски ловко управляетесь с делами, лейтенант, — сказала она хрипло. — Пожалуй, я бы полюбила вас, если вы согласитесь поверить, что я говорю вам чистую правду…

Руки ее скользнули вниз, пальцы стали теребить поясок. В одну секунду она спустила туго обтягивающие брючки, грациозным движением переступила через них, отшвырнув ногой в сторону. Так же быстро стянула через голову жакетик, кинула его на кушетку.

Теперь она стояла передо мной только в узеньком белом бюстгальтере и крохотных кружевных трусиках, высокая, стройная, великолепно сложенная.

— Это что, представление в стиле Сюзи Вонг? — спросил я удивленно.

Натянутая улыбка словно застыла у нее на лице.

— Может быть, ты теперь поверишь мне? — мягко спросила она.

Она повернулась ко мне спиной. Сзади вид был ничуть не хуже, чем спереди.

— Расстегни крючки.

Я провел указательным пальцем по ее позвонкам, нажал посильнее, и она подпрыгнула от боли.

— Что это? — спросил я. — Ты себя неважно чувствуешь?

— Неужели ты не хочешь раздеть меня до конца? — спросила она дрожащим голосом.

— Если хорошенько разобраться, то все дела всегда кончаются одним и тем же — сексом, — задумчиво произнес я. — По всей вероятности, на этом и держится мир, но как раз сейчас я не в настроении.

И я пошел к двери, но, перед тем как выйти, обернулся. Она стояла совершенно неподвижно, только тело ее сотрясала дрожь, а по лицу ручьем катились слезы, безжалостно смывая остатки искусного грима «под японку».

— Оденься, Пенни, — сказал я мягко. — Иначе простудишься.

Спустившись на лифте вниз, я попробовал немного расслабиться. Все же это был довольно напряженный вечер. Может быть, мне и удалось бы расслабиться, но я тут же вспомнил подкову, которую Вестник Джон превратил в железный брусок, даже не переводя дыхания.

Глава 7

На следующее утро я пришел на работу очень рано, чуть ли не на рассвете. Чудовище женского пола что-то неразборчиво пробормотало в мою сторону и продолжало стучать на машинке. «Интересно, — подумал я, — пьет ли она на завтрак кровь беззащитных маленьких деток?»

Полник явился в отдел на десять минут позже. Он бросил на меня взгляд дрессированного тюленя, которому хозяин только что подсунул тухлую рыбину.

— Вы ведь собирались позвонить мне, лейтенант, — укоризненно сказал он.

— У меня был трудный день, — ответил я. — А как у тебя дела?

— Все о’кей, — гордо отозвался он. — Тельма Дэвис вчера — днем прибыла в отель. — В голосе его снова зазвучали скорбные ноты. — Я ведь ждал весь день вашего звонка, как вы обещали. Так и просидел весь день на своей…

За нашими спинами послышалось угрожающее шуршание бумаги.

— …на своем стуле, — виновато закончил Полник.

— Сочувствую тебе, Полник, — сказал я вежливо. — Ну а теперь я хотел бы все-таки узнать, где же Тельма Дэвис?

— В «Парк-отеле», — ответил он. — Это одна из дешевых гостиниц на окраине, знаете, бывают такие заведения, лейтенант. И на расстоянии двух миль там и в помине нет никакого парка.

— О’кей, — сказал я. — Поеду повидаюсь с ней.

— Лейтенант, вы мне обещали!

— Обещал! — Я удивленно посмотрел на него. — Что я обещал?

Он опасливо оглянулся на женщину за машинкой и понизил голос:

— Сами знаете! Дамочки! Вы ведь сказали, если я найду эту самую Тельму Дэвис, то смогу поехать с вами, поглядеть на вас. А я все это время только и делаю, что сижу на собственной ж…

— Сержант! — воскликнула женщина.

— Не беспокойтесь, — сказал я ей. — Сержант хотел сказать «желтый».

Мы вышли из отдела, а она шипела нам вслед, как разъяренная гусыня.

Полчаса спустя я остановил машину перед отелем, и мы вышли. Администратор сообщил нам, что Тельма Дэвис занимает номер на третьем этаже. Лифт не работал, и нам пришлось подниматься пешком по лестнице, устланной коврами, знавшими лучшие времена еще в ту пору, когда Тедди Рузвельт был молодым человеком.

Мы подошли к двери ее номера, и я постучался. Полник тяжело дышал у меня над ухом, и я от души надеялся, что в этом виноват подъем по крутой лестнице.

— Кто там? — раздался из-за двери пронзительный женский голос.

— Полиция! — строго ответил Полник. — Откройте!

Я с отвращением посмотрел на него:

— Ты, любитель штампов! Неужели нет терпения обождать?

— Нет! — сказал он. — К тому же ведь так оно и есть!

Дверь распахнулась, перед нами появилась женщина лет тридцати пяти с хорошей фигурой. Когда-то она была очень недурна собой, но, судя по всему, ей пришлось сражаться с жизнью, и борьба эта сделала ее черты резкими.

Нос у нее был чересчур острым, губы слишком тонкими, глаза подозрительно взирали на мир.

— Что вам надо? — неприветливо спросила она.

— Вы миссис Дэвис? — в свою очередь спросил я.

— После развода меня называют мисс, — сказала она. — Но я сохранила фамилию Дэвис, ее легче произносить, чем Кататикер.

— Вполне согласен с вами, — заметил я.

— Кто вы такой?

— Лейтенант Уилер из отдела шерифа, — отрекомендовался я. — А это сержант Полник.

— Что вам нужно?

— Задать вам пару вопросов. Относительно вашего мужа Говарда Дэвиса.

— Бывшего мужа, вы хотите сказать, — уточнила она. — Я развелась с ним года два назад.

— Можно нам войти? — спросил я.

Она с минуту колебалась и неохотно кивнула:

— Пожалуй. Вы ведь ненадолго?

В номере стояла кровать, шкаф, дешевое бюро. В углу приютился потрепанный чемодан. На мебели, потертом ковре, полу — на всем лежал налет пыли и запустения.

Тельма Дэвис была аккуратно одета: белая блузка, темно-синяя юбка в полоску. Но во внешности этой блондинки не было ничего соблазнительного. Глубокое разочарование отразилось на лице Полника. Она закурила сигарету и нетерпеливо посмотрела на нас:

— Только побыстрее, пожалуйста, лейтенант, у меня деловое свидание.

— Разумеется, — ответил я. — Вам известно, что ваш муж — бывший муж — Говард Дэвис был убит два дня назад?

— Я читала об этом, — безразлично сказала она.

— Я думал, что вы заберете тело из морга.

— Я?! Чего ради! Предоставляю это Пенелопе Калтерн. Ведь она была за ним замужем после меня. Может построить для него мраморную гробницу на те алименты, которые я не буду больше получать.

На лице ее отразилась неприкрытая ненависть. Быть может, она слишком много ненавидела на своем веку, потому ее лицо так и заострилось? Похоже было, что эта женщина умеет ненавидеть. Я подошел к окну и тоже закурил.

— Зачем вы приехали в Пайн-Сити, мисс Дэвис?

— Разумеется, искала его, — взорвалась она. — Он мне задолжал алименты уже за шесть месяцев, потом удрал из Сан-Франциско, но я узнала, куда он направился.

— Вы сперва написали ему из Сан-Франциско, — сказал я. — Вы дали ему три дня на то, чтобы он вам выплатил все, что должен, и грозились в противном случае отправить его за решетку — где ему и место, как вы выразились в своем письме.

— Говард всегда любил сохранять письма, — усмехнулась она. — Одна из его сентиментальных привычек.

— Что заставило вас переменить свои намерения? — спросил я.

— Какие намерения?

— Насчет того, чтобы засадить его за решетку?

— Я их не переменила.

Я взглянул ей прямо в глаза:

— Вы написали ему письмо, потом установили, что он уехал из Сан-Франциско, и приехали за ним сюда. Однако по приезде сюда вы не стали обращаться в суд. Что заставило вас изменить свои намерения?

— Я ведь женщина. Разве есть такой закон, по которому женщинам запрещается менять свои намерения?

— Говард начал писать вам письмо, но так не дописал его, — сказал я. — Видимо, потому, что вы успели приехать сюда раньше, чем он — его отправить. И в письме он упоминает, что собирается совершить выгодную сделку, которой и дожидался все это время. Может, он рассказал вам что-нибудь об этом деле? И потому вы не обратились в суд?

— Ничего он мне не рассказывал ни о каком деле! Единственное великое дело, которое он в своей жизни совершил, — это женитьба на Пенелопе Калтерн, да и тут его вскоре оставили с носом! Он даже и умереть не сумел пристойно: дал убить себя!

Я посмотрел на Полника, который ответил мне взглядом, полным уныния.

— Думаю, что вы лжете, мисс Дэвис, — сказал я.

— Если вы собираетесь оскорблять меня, то убирайтесь отсюда! — крикнула она. — Я знаю свои гражданские права!

— Вам неизвестна причина, по которой могли убить вашего мужа?

— Наверняка это как-то связано с девицами Калтерн, — язвительно откомментировала она, — можете не сомневаться.

— Почему?

— Они всегда были негодяйками! У них слишком много денег и никакой морали. С тех пор как умер их отец, они покупают все, что им заблагорассудится, включая и Говарда, который потребовался Пенелопе.

— Разве сам Говард не стремился к этому?

— Ему и так неплохо жилось, — сказала она твердо. — Он ведь был теннисистом, который не слишком преуспевал, но, если бы не она, все было бы не так плохо. Мы с ним вполне прилично жили. Может быть, мы никогда не смогли бы поселиться в шикарном доме или иметь машину самой последней модели, но мы вполне сводили концы с концами. Это она его погубила!

— Каким образом?

— Своими деньгами. Он привык носить трехсотдолларовый костюм и жить в номере по пятьдесят долларов в сутки. И в конце концов превратился в ее комнатную собачку: стоило ей щелкнуть пальцами, как он готов был подпрыгнуть. И когда Говард ей надоел, она оставила его, не выплатив ни одного цента. А он уже не смог с этим примириться, он ведь слишком обленился, чтобы вернуться к теннису, к тому же он стал старше. Во всяком случае, так или иначе, это она убила его!

— Вы все время это утверждаете, — разозлился я. — А у вас есть какие-нибудь доказательства?

— Можете не беспокоиться, лейтенант! — взвилась она. — У меня есть кое-что в руках, и я смогу неплохо позаботиться об этой семейке Калтерн. Я еще не начинала, но, уж когда я разделаюсь с этой рыжей ведьмой, ей небо с овчинку покажется, будьте уверены! — Тельма Дэвис улыбнулась с полным удовлетворением. — Я уж позабочусь об этом!

— Если вы утаиваете какие-то сведения, это уголовное преступление, мисс Дэвис, — предупредил я. — Ваш долг — сообщать все, что вам известно и может иметь отношение к убийству вашего мужа.

— Бросьте, лейтенант, — прервала меня мисс Дэвис. — Такими штучками можно было пугать лет двадцать тому назад. А сейчас каждый день по телевизору передают постановки, где любой актер говорит эту самую фразу по шесть раз на день. Чепуха все это! Вы меня не испугаете, и вам это отлично известно.

— Вы долго собираетесь пробыть в Пайн-Сити, мисс Дэвис? — спросил я.

— Это мое дело!

— Если вам действительно что-то известно, я бы на вашем месте не стал здесь задерживаться, — мягко сказал я.

— Что вы хотите этим сказать?

— Если вам известно то, что знал Говард, вы можете оказаться в опасности, — пожал я плечами. — Ведь с ним это произошло.

— Я ничего не боюсь, — отрезала она. — Я не такая дура!

— А какая же? — с интересом спросил Полник.

Она злобно посмотрела на него, потом на меня.

— Для чего вы держите его при себе? — спросила она. — Чтобы он вам ботинки чистил?

Я кивнул Полнику, и мы двинулись к двери.

— Спасибо, мисс Дэвис, — на прощанье сказал я ей. — Сам не знаю за что. Во всяком случае, спасибо.

— Вы меня уже на двадцать минут задержали, — прошипела она. — Вам что, больше делать нечего?!

— Леди, — сказал проникновенно Полник, — вот если бы у меня в руках сейчас был камень, я бы точно знал, что мне с ним делать! Будьте здоровы!

Дверь номера на девятом этаже, в которую я постучал, открылась почти в тот же миг. Но на пороге стояла не Пенни Калтерн. На меня холодно воззрился Джонатан Блэйк.

— Что вам угодно, лейтенант? — спросил он.

— Поговорить с Пенни, — сказал я и прошел мимо него в гостиную.

Пенни сидела на кушетке, на ней было темное платье в японском стиле с высоким воротом. Она выглядела в нем такой хрупкой, что казалось: дотронься — и она рассыплется. Глаза покраснели и ввалились, но были подведены даже больше обычного. Своим внешним видом она олицетворяла невинную слабость Джонатана Блэйка.

Тяжелая рука Блэйка опустилась на мое плечо, и, круто развернув, он уставился на меня усталым, холодным взглядом.

— Послушайте, Уилер! — Его ледяной тон не предвещал ничего хорошего. — Я требую, чтобы вы объяснили свое поведение прошлым вечером.

Прежде всего я сбросил его ручищу со своего плеча.

— По какому праву вы вообще чего-то требуете от меня? — спросил я.

— Мы собираемся пожениться через несколько недель, — заявил он. — Поэтому мой долг — выступать в качестве защитника Пенни.

— Но закон говорит о другом, — ответил я. — До тех пор пока вы не поженились, в правовом отношении вы не существуете в ее жизни. Вы вообще не имеете права голоса ни в каких ее делах! Могу дать вам только один совет — заткнитесь! — Я повернулся к Пенни и тут же почувствовал, как его стальные пальцы вцепились в мое плечо. — Уберите руку, — сказал я не оборачиваясь. — Если вы не будете держаться в стороне, я позвоню в отдел, вызову пару ребят, и они вас задержат за попытку помешать полицейскому офицеру выполнить свой служебный долг. И уверяю вас, вам это будет не по вкусу!

Его рука медленно опустилась.

— Теперь вы готовы рассказать мне всю правду? — спросил я Пенни.

— Но я и так все сказала вам вчера вечером! — истерически выкрикнула она. — Я не убивала Говарда, не убивала!..

— Хватит с вас, Уилер, — сказал Блэйк.

Он быстро пересек комнату и остановился у кушетки. Пенни вскочила на ноги и благодарно припала к его груди.

— Защити меня, Джонатан, — взмолилась она. — Пожалуйста, не позволяй ему мучить меня снова этими ужасными вопросами. Я так теряюсь, что просто не знаю, что ему говорить. Я боюсь его.

Красные пятна выступили на щеках Блэйка, хотя лицо его оставалось мертвенно-бледным.

— Будьте вы прокляты, Уилер! — тихо, но твердо произнес он. — Я не собираюсь стоять здесь и молча наблюдать, как вы терроризируете девочку. У нас есть право нанять адвоката, и Пенни не станет отвечать ни на какие ваши дальнейшие вопросы, пока здесь не будет сидеть адвокат!

— Отлично сыграно, Блэйк, — сказал я. — Закон джунглей гласит, что Великий Белый Охотник обязан защищать беззащитную белую леди. Вполне заслуживаете аплодисментов.

— Я не намерен выслушивать ваши идиотские шуточки! — взорвался он. — Я сейчас же вызову адвоката!

И он направился к телефону.

— Разумеется, — кивнул я. — Вы можете вызвать адвоката. Но только прежде чем он здесь появится, я уже отвезу Пенни в отдел шерифа и зарегистрирую в качестве официальной свидетельницы. Вашему адвокату придется оформить «хабеас корпус», чтобы вызволить ее на свободу. Конечно, он его получит, но на это потребуется немало времени. Полдня или несколько часов. А тем временем я уже успею получить от нее ответы на все интересующие меня вопросы, без всяких помех с вашей стороны или со стороны вашего адвоката.

Он остановился и яростно сверкнул на меня глазами.

— Ладно, — сказал он с усилием. — Чего вы хотите?

— Того же, что и в первый раз. Задать несколько вопросов. Попрошу сесть в стороне и не вмешиваться. А еще лучше — можете приготовить нам выпить.

— Очень хорошо, — прошипел он. — Но я вам это припомню, Уилер! Можете быть уверены.

— Вам не следует беспокоиться, — устало сказал я и посмотрел на Пенни. — Тельма Дэвис находится в городе. Вам это известно?

— Нет, — покачала она головой.

— Ну, значит, я сообщил вам новость. Я только что разговаривал с ней. Она вас не любит.

— Это меня не удивляет. Насколько я знаю, это очень мстительная женщина, настоящая собственница.

— «Мстительная» — вполне подходящее слово, — согласился я. — Она сказала мне, что располагает какой-то информацией, от которой все семейство Калтерн полетит вверх тормашками, особенно вы.

Пенни выпрямилась, перевела беспомощный взгляд с меня на Блэйка и обратно.

— Что это за информация?

— Я надеялся, что вы сможете рассказать мне об этом, — сказал я. — Вы, случайно, не догадываетесь, что она могла иметь в виду?

Она мотнула головой:

— Не имею ни малейшего представления, лейтенант.

— Это всего лишь злобная угроза, такое часто слышишь от людей, которые испытывают сильное душевное напряжение, — подал голос Блэйк. — Просто дурацкая чепуха, выдумка неуравновешенной женщины. Не стоит даже прислушиваться к ней, лейтенант.

— Благодарю вас, доктор Блэйк! — сказал я. — Включите ваши телевизоры в этот час на следующей неделе, и вы услышите продолжение лекции доктора Блэйка о том, почему леопарды меняют раскраску своих пятен.

Его лицо снова залилось краской.

— Я только хотел быть полезным, — сухо произнес он.

— В том-то и дело! Занимайтесь уж лучше своими ружьями, Блэйк, ладно? Если повезет, вы вполне можете разнести себе голову в ближайшие дни.

Передвигаясь с намеренной осторожностью и спокойствием, он подошел к бару, взял в руки хрустальный кувшин и вдруг швырнул его через всю комнату. Ударившись о противоположную стену, тот со страшным звоном рассыпался на мелкие осколки.

— Я все же приготовлю вам выпить, — тяжело дыша, сказал Блэйк. — Тебе скотч, дорогая?

— Пожалуйста, — кивнула Пенни. — А лейтенанту добавь немного содовой.

Блэйк приготовил напитки, протянул один бокал Пенни, другой подал мне.

— Благодарю, — сказал я, принимая бокал из его рук.

— Люди всегда напоминают мне животных, — сказал он почти небрежным тоном. — Очень часто они ведут себя точь-в-точь как звери. Вот как Пенни сейчас. — Он одарил ее мимолетной улыбкой. — Она напоминает мне сейчас газель. Робкую, грациозную и необыкновенно прекрасную.

Пенни внезапно залилась краской.

— Джонатан, ты никогда еще не говорил мне ничего приятного! — прошептала она.

— Или вот Пруденс, — продолжал он. — Она напоминает мне леопарда. Скользкое и очень опасное животное.

— Очевидно, продолжение следует, — предположил я. — Как насчет меня? Попробую догадаться, кого именно я вам напоминаю: шакала, может быть?

Он покачал головой.

— По мне, так вы гиена, — сказал он небрежно. — Если бы я услышал ваш смех в джунглях, то не задумываясь всадил бы вам пулю меж глаз.

— Если только ваша меткость улучшилась за последнее время, — согласился я.

— Вы на что-то намекаете, лейтенант? — мягко спросил он.

— Я просто вспомнил отца Пенни. В тот день вы показали себя не слишком-то метким стрелком, не так ли? Вы ведь только ранили льва первым выстрелом, разве нет?

Его живые синие глаза словно затянулись белой пеленой.

— Вы заходите слишком далеко, Уилер, — медленно проговорил Блэйк сдавленным голосом, и мгновенно его руки сомкнулись вокруг моей шеи. Стальные пальцы впились мне в горло, перекрыв дыхание. Я выплеснул ему в лицо содержимое своего бокала. Пальцы тут же разжались.

Нашарив в верхнем кармане пиджака белоснежный платок, он принялся вытирать глаза от попавшего в них спирта. Я выхватил свой тридцать восьмой из плечевой кобуры и, как раз когда он собирался снова броситься на меня, прижал дуло к его груди. В какую-то секунду я уже стал сомневаться, что это его остановит, но ощущение холодной стали где-то под ложечкой наконец остудило его пыл.

Он стоял напротив, грудь его судорожно вздымалась, но белая пелена постепенно исчезала с его глаз.

— Уходите, лейтенант! — настойчиво прошептала Пенни, — Пожалуйста, уходите! Иначе произойдет что-то ужасное, и вы сами будете виноваты. Вам не следовало говорить ему этого, он этого никогда не забудет, никогда! И с чего только вам вздумалось говорить такое!

— Я ухожу, — сказал я ей. — Но я вернусь. И когда я вернусь, чтобы вас здесь не было, Блэйк! С меня довольно! Попробуйте еще хоть один раз дотронуться до меня пальцем, и вы окажетесь в морге. Это мое последнее предупреждение!

Он тщательно сложил свой платок и водворил его обратно в карман.

— Лейтенант, — сказал он медленно. — Я собирался сказать вам то же самое, но только как твердое обещание.

Глава 8

По дороге в отдел я завернул в кафе и перекусил салатом и сыром. На сегодня с меня было вполне достаточно того сырого мяса, которое сервировал для меня Блэйк. Когда я вошел в приемную, было уже начало пятого, и чудовище в юбке выдавило кислую улыбочку, приветствуя меня.

— Вас требует к себе шериф, — отчеканила она. — И притом немедленно, лейтенант Уилер.

— Так и знал, что он не в силах обойтись без меня, — доверительно сообщил я ей.

— Судя по звукам, доносящимся из его кабинета, я бы этого не сказала, — кисло ответила она.

Я постучал и сразу же вошел в кабинет Лейверса, плотно притворив за собой дверь.

— Садитесь, Уилер, — проворчал он. — Как успехи по делу Дэвиса?

— Кое-что есть, — сказал я осторожно. — Но мне казалось, что вы этим не интересуетесь? Я должен был найти убийцу, иначе дело будет передано в отдел убийств, так, кажется, вы распорядились?

— Верно, — милостиво согласился он. — Но теперь я изменил свое решение. Труп уже опознан, как вы помните, это — Говард Дэвис. И теперь газеты начинают проявлять интерес. А мне приходится думать о своих согражданах. Уилер, это ведь они выставляют мою кандидатуру.

— Да, сэр.

Он закурил сигарету и посмотрел на меня:

— Ну ладно, докладывайте.

— О чем же?

— О расследовании, о том, какие на сегодня получены результаты. — Он внезапно приподнялся в кресле. — Вы ведь до сих пор не предприняли никакого расследования, не так ли? Или вы все-таки ведете его?

— Веду, сэр. Днем и ночью.

— Может быть, будет лучше выяснить все насчет ночей, — пробормотал он. — Во всяком случае, я хочу услышать версию, которую одобрит окружной прокурор.

Я рассказал ему многое, но не все. Даже коп имеет право на личную жизнь, если только она не связана с его общественной жизнью.

— А вы уверены, что не придумали этого самого Вестника Джона, сидя за бутылкой виски? — засомневался Лейверс.

— Он существует на самом деле.

— Вы сказали ему, что собираетесь задержать его в качестве свидетеля, и допустили, что он угрожал вам пистолетом? — сварливо пробубнил он. — Вы могли задержать его в любую минуту, почему же вы этого не сделали?

— Я всегда всем говорю, что могу задержать кого угодно в качестве свидетеля, — сказал я. — Это вселяет в меня веру в свое могущество.

— Вообще-то я очень терпеливый человек, Уилер, — беззастенчиво соврал шериф, — но всякому терпению приходит конец. Почему… Почему вы разрешили этому… этому Вестнику Джону угрожать вам пистолетом?

— Я считал, что на свободе он представляет для нас больший интерес, чем за решеткой, — усмехнулся я. — Время покажет.

Лейверс открыл было рот, но тут зазвонил телефон.

— Лейверс, — коротко сказал он в трубку. Потом молча слушал несколько минут, ворча что-то про себя. — Спасибо, — сказал он наконец. — Сейчас прибудет лейтенант Уилер. — И повесил трубку.

— Куда прибудет? — поинтересовался я.

— Это патруль с автострады, — сказал он скрипучим голосом. — Они нашли тело женщины у самой дороги, десять минут назад. Они опознали ее — это Тельма Дэвис, при ней находилась карточка с адресом Сан-Франциско.

— Где именно они ее нашли?

— На Грязной дороге в шести милях восточнее города, на прибрежном шоссе. Там у поворота вас дожидается патруль.

— Еду, — сказал я и направился к двери.

— Это ставит нас перед необходимостью срочно принять решительные меры, — рассудительно сказал Лейверс. — В вашем распоряжении еще двадцать четыре часа, потом мне придется обратиться за помощью в отдел убийств.

— Конечно, — кивнул я. — Каким именно образом она убита?

— Ей сломали шею, — медленно сказал он. — В конце концов я начинаю верить в вашего Вестника Джона.

Я остановил свой «остин» около патрульного автомобиля у обочины Грязной дороги и вышел. Полник с трудом сполз с соседнего сиденья и вздохнул с облегчением. Мы прошли мимо патрульного к тому месту, где стоял у распростертого на траве тела его товарищ.

— Это просто случайность, лейтенант, — стал докладывать патрульный. — Мы совершали обычный объезд. Вероятно, сильный порыв ветра задрал ее юбку, и я просто краешком глаза заметил, как что-то полощется по ветру, словно флаг. Мы решили остановиться и взглянуть, в чем тут дело.

Тельма Дэвис лежала лицом вниз, но голова ее была как-то нелепо свернута набок, так что широко открытые глаза, в которых застыло недоумение, уставились прямо в наши лица.

— Она мне не больно-то понравилась сегодня утром, — хрипло сказал Полник. — Но такое и собаке не пожелаешь!

— Мы нашли ее сумочку вон там. — Патрульный указал на пятно в нескольких ярдах от трупа. — Не хотите ли захватить ее с собой, лейтенант?

— Что в ней было?

— Немногое. Помада, расческа, косметичка. Десять долларов восемьдесят центов мелочью. Чековая книжка, карточка соцстраха, шариковая ручка, носовой платок — вот, пожалуй, и все, лейтенант. Но кто-то уже до нас осматривал сумочку.

— Вы считаете, это был убийца?

— Думаю, что да. Потому что он, по-видимому, обыскивал и труп. Юбка была у нее задрана на голову, и сами видите — он разорвал блузку. Он, должно быть, чертовски торопился, что бы там ни искал. Может быть, он этого так и не нашел?

— Может, это был один из сексуальных маньяков? — предположил Полник.

— Об этом нам расскажет доктор, — заключил я. — Он уже был здесь?

— Ждем с минуты на минуту, — сказал первый патрульный, — мы позвонили в Центральное управление, а они позвонили в отдел шерифа. Ведь это вы ведете дело об убийстве Дэвиса, лейтенант?

— Верно.

— А это его жена?

— Бывшая.

Он покачал головой:

— Плохо дело! Не люблю я, когда убивают женщин, а особенно таким образом!

— Разумеется, — сказал я. — Еще раз благодарю. Я видел все, что мне нужно. Мы не станем дожидаться доктора, я потом просмотрю его протокол.

— Как скажете, — вежливо согласился патрульный.

Полник втиснулся обратно в машину. Я уселся за руль. Мы очень быстро домчались до «Парк-отеля». Когда я затормозил, у Полника на лице опять появилось выражение великого облегчения.

Я кинулся в отель. Полник едва поспевал за мной. Он догнал меня, когда я уже сообщил управляющему, что произошло и кто я такой.

— Мисс Дэвис убита? — Лицо управляющего дрогнуло. — Она была такая приятная женщина, настоящая леди.

— Да, — согласился я. — Мне нужен ключ от ее комнаты.

— Как прикажете, лейтенант. — Он потянулся, вытащил ключ из гнезда и вручил его мне. Я протянул его Полнику и приказал обыскать номер.

— О’кей, лейтенант, — коротко ответил тот и деловито потрусил вверх по лестнице. Сделав шесть шагов, он остановился и оглянулся на меня. — Лейтенант, — произнес он виноватым тоном, — а что мы ищем?

— Сам пока не знаю, — пожал я плечами. — Но ты начинай, а я присоединюсь к тебе через минуту. Только не выпади из окна до моего прихода.

Он скрылся наверху, а я снова обратился к управляющему:

— Когда она ушла из отеля?

— Из отеля? Я сам был за стойкой. Я всегда за стойкой по вторникам, в этот день постоянный портье, Джо, обычно выходной…

— Так когда это было?

— Примерно в половине первого. Плюс-минус десять минут.

— У нее сегодня не было посетителей?

— Я никого не видел, кроме, разумеется, вас.

— Себя я и сам помню, — сказал я. — А вообще за то время, что она у вас жила, кто-нибудь навещал ее?

— Насколько я знаю, нет. Может быть, вам смог бы помочь Джо…

— Но его нет, — прервал я. — Ей сегодня никто не звонил?

— Боюсь, что этого я вам не сумею сказать, лейтенант, — сказал он с сожалением. — У нас ведь нет телефонистки, только платный аппарат на каждом этаже.

Тяжелые шлаги раздались над нашими головами: по лестнице с пыхтением спускался Полник.

— Ты что, забыл, что тебе поручено? — набросился я на него.

— Мы только зря теряем время, лейтенант, — пропыхтел он. — В этой комнате все перевернуто вверх дном. Кто-то там уже пошарил.

Мне сегодня положительно не везло.

Я закурил сигарету и посмотрел на управляющего без всякой надежды:

— Никто не спрашивал сегодня мисс Дэвис? Может быть, кто-нибудь чужой проходил мимо вас по вестибюлю?

Он покачал головой:

— Нет, сэр. Но около окна этого номера проходит пожарная лестница. Этим путем туда мог забраться кто угодно.

— Да, — помрачнел я. — Что ж, во всяком случае, благодарю вас.

— Не за что, лейтенант, — сказал он. — Вы уже уходите?

— Да, — сказал я и отошел от стойки.

— Лейтенант! — с отчаянием воскликнул он. — А что же мне делать с конвертом, который мисс Дэвис просила меня положить в сейф?

Я остановился на полпути. Полник тоже. Мы с минуту тупо смотрели друг на друга, потом, как по команде, повернулись и пошли обратно к стойке.

У управляющего был смущенный вид.

— Мне очень не хотелось беспокоить вас, лейтенант, — сказал он. — Но что же мне все-таки с ним делать?

— Вы могли бы отдать его мне, — осторожно предложил я.

Его лицо прояснилось.

— Отлично, значит, мне больше нечего беспокоиться об этом.

Ему потребовалось долгих тридцать секунд, чтобы достать плотный конверт из манильской бумаги, на котором стояло имя Тельмы Дэвис. Он протянул его мне, я вскрыл конверт и вывалил содержимое на конторку. Это был огромного размера ружейный патрон, который покатился к краю стойки. Полник поймал его, зажав своим огромным кулачищем, и с надеждой воззрился на меня:

— Вот это мы и искали, лейтенант?

— Полагаю, что да, — сказал я. — А чего ты ждал — блондинку, упакованную в пластик?

— Только не в этом случае, — поморщился он. — После того как мы увидели Тельму Дэвис, я уже понял, что дела пойдут плохо, лейтенант!

Я сунул патрон в карман, поблагодарил управляющего и вернулся к своей машине. Полника я высадил у конторы шерифа, сказал ему, что еду в отдел убийств и что, если понадоблюсь, можно будет там меня найти.

Когда я добрался до отдела, было уже половина пятого. Дверь в кабинет капитана Беркера была открыта, и, когда я торопливо проходил мимо, он окликнул меня. Я просунул голову в дверь и поздоровался.

— Говорят, у вас там такая неразбериха с кучей убийств, у твоего шерифа. — Он довольно рассмеялся. — Как дела, Эл?

— Великолепно, — ответил я. — Похоже, что убийце очень некогда. Боюсь, что вот-вот и вам придется подключиться к делу.

— Вот уж неохота возиться с вашими недоделками, Эл, — сказал он мрачно. — Можешь передать своему Лейверсу, что, если он сам не доберется до разгадки, пусть лучше оставит дело под рубрикой «Нераскрытые».

— Я-то ему скажу, но он все равно меня не послушает. Этот парень — поборник справедливости, к тому же ему предстоят выборы через пару месяцев.

— Лучше бы ты снова вернулся к нам, Эл, снова стал честным работягой копом!..

— Я ожидал, что вы мне это предложите, — сказал я. — Интересно, у инспектора Мартина появилась новая секретарша?

— Нет. — Он с отвращением покачал головой. — У него в приемной все та же старая гарпия.

— В таком случае я остаюсь с шерифом, — развел я руками. — Вопрос только в том, сколько еще времени он останется со мной…

Я прошел по коридору в отдел баллистики.

— Эй! — радостно окликнул меня Рэй Моррис. — Вот идет сам мистер Соблазнитель собственной персоной. Могу сказать вам даже не глядя, что все блондинки на расстоянии трех метров уже упали замертво.

— Сегодня вы что-то все так и источаете ваш протухший юмор, — сказал я. — Что произошло? Может быть, инспектор заболел и умер?

— Просто пришла весна, Эл. Но ты, верно, настолько состарился, что уже этого не замечаешь.

Я вынул из кармана патрон и положил на стойку перед ним.

— Что ты можешь сказать об этой штуке? — спросил я.

Рэй взял патрон в руку и подбросил его в воздух пару раз.

— А что ты хочешь знать, Эл?

— Все, что возможно.

— Ну, во-первых, патрон огромных размеров. Одной такой штучки достаточно, чтобы разорвать в куски сосновую плашку. Сейчас посмотрю повнимательнее. — Он подтащил к себе поближе микроскоп, положил патрон на смотровое стекло. — Калибр — шестьсот. Таким патроном можно свалить слона. Бельгийское производство. — Он выпрямился и снова подбросил патрон вверх. — Используется главным образом для континентальных ружей. Такие ружья импортируются и к нам.

Ружье такого калибра — двухствольное — стоит добрых пару тысяч, и это в самом деле великолепное ружье!

— И этим патроном даже не пользовались, — сказал я. — Просто нелепица какая-то!..

— Но им и нельзя было бы воспользоваться, — ответил он. — Это ведь холостой патрон.

— Откуда ты знаешь? — подозрительно спросил я.

— По весу, мой дорогой, по весу. — Рэй снова подбросил патрон. — Чересчур он легок для своего размера.

— Ты уверен, что он холостой? — настойчиво переспросил я.

— Кто я, по-твоему, эксперт по баллистике в этом заведении или нет? — холодно осведомился он. — Если да, то незачем и расспрашивать. Впрочем, ладно, ты хочешь, чтобы я его распотрошил и доказал тебе, что я прав?

— Почему бы и нет? Он мне больше ни для чего не нужен.

Ему потребовалось на это каких-то две секунды.

— Удовлетворен? — Рэй небрежно протянул мне пустую оболочку. — Я ведь никогда не ошибаюсь, Уилер, как тебе известно, и тебе бы следовало… — Он внезапно осекся и, нахмурившись, уставился на пустую гильзу. — Минуточку, — сказал он и снова положил гильзу под микроскоп.

— Ну? — спросил я.

— Ну и ну! — пробормотал он. Затем поднял на меня глаза и слабо улыбнулся. — Я все же ошибся один раз, и произошло это как раз сейчас. Этим патроном все же выстрелили.

— Как это могло произойти? Ведь он же совершенно не был поврежден.

Эксперт по баллистике хмуро посмотрел на гильзу.

— Кто-то немало повозился с этой гильзой, Эл, — сказал он. — Кто-то, у кого большие навыки в этом деле. Ему пришлось угробить немало времени, пока он не подобрал в точности необходимый ему запал. — Он покачал головой. — Это был настоящий специалист в своем деле!

— Ничего не понимаю…

Рэй Моррис выпрямился.

— Ружье такого калибра требует очень большого порохового заряда, чтобы послать пулю с достаточной силой, способной убить слона или льва — или на кого они там охотятся. — Он указал на боевой конец патрона. — Как тебе известно, когда патрон забивается в дуло, он должен полностью совпасть с нарезкой ствола. Поэтому пуля делается из более мягкого металла, чем ствол, и чуть большего размера.

Я кивнул, как будто понимал, к чему он клонит.

— В ружьях такого калибра необходим большой заряд, чтобы втиснуть патрон такого диаметра в более узкое дуло. — Он пожал плечами. — Так вот, кто-то произвел над этим патроном небольшую операцию. В нем осталось достаточно пороха, чтобы взорваться, но недостаточно для того, чтобы выбросить пулю. А для того чтобы установить необходимое сочетание, ему пришлось немало поэкспериментировать. Я имею в виду того человека.

— И что же произошло, когда пуля была выпущена?

— Я ведь только что объяснил тебе. Раздался громкий звук, но пуля так и не вылетела.

Я задумался и вдруг ощутил, как где-то в недрах моего мозга буквально вспыхнул яркий свет. Иногда меня осеняет именно таким образом.

— Спасибо, Рэй, — сказал я. — Большое тебе спасибо.

— Очень рад помочь, — сказал он. — Тебе вернуть эту шутку?

— Ты мог бы оказать мне услугу. Вложи, пожалуйста, патрон на место.

— О’кей. Ты тоже сможешь когда-нибудь оказать мне услугу. Знаешь, она должна быть брюнеткой, пять футов шесть дюймов, отлично сложена, ну и в меру сексуальна, ладно?

— Очень сожалею, Рэй, — сказал я честно. — Но я не знаю такой девушки.

— Что ж, придется мне проститься с еще одной иллюзией, — горько сказал он. — Мне доводилось слышать, что все они начинают раздеваться прямо сразу, как только услышат имя Уилер. Ну а когда они тебя увидят… — Внезапно зазвонил телефон, и он поднял трубку. — Отдел баллистики, Моррис слушает, — сказал он. — Это тебя. — Он протянул мне трубку.

— Уилер, — сказал я в трубку.

— Слушайте внимательно, лейтенант, — сказал чей-то искаженный голос прямо мне в ухо. — У меня имеются важные доказательства, связанные с убийством Говарда Дэвиса. Сейчас я не могу говорить свободно, но я позвоню к вам на квартиру сегодня вечером.

— Кто это говорит? — спросил я.

— Не важно, — ответил голос. — Но если вам нужны доказательства, сидите у своего телефона сегодня вечером. — На другом конце линии повесили трубку.

— Скажи-ка, — Рэй с интересом посмотрел на меня, — это говорил парень или, может быть, куколка?

— Я знаю об этом столько же, сколько и ты, — сказал я несчастным голосом. — Тебе приходилось принимать по телефону сообщения, Рэй?

— Разумеется, все время. Вроде «Чтоб ты сдох» или «Вы на три месяца задержали оплату рассрочки за машину» и так далее.

— Я не это имею в виду. Хотел бы я получать такие же сообщения.

— Это очень просто сделать. Достаточно жениться, и будешь их слушать постоянно.

— Все дело в том, что пока что мне не удалось еще найти девушку, которая согласилась бы жить в «остине». Можешь мне поверить, Рэй, девушки стали совсем не те, что были!

— Не возражаю, — сказал он задумчиво. — Пусть только они остаются девушками!

Глава 9

По комнате плыли звуки песни, исполняемой ансамблем Марты Дэвис, и до чего же приятно было слушать живых Дэвисов! Я растянулся в кресле с бокалом в одной руке и сигаретой — в другой. Мне следовало бы расслабиться, но я не мог, никак не мог. Было уже почти девять, и телефон стоял у самого моего локтя.

Он зазвонил ровно в девять. Я схватил трубку и назвал свое имя.

— Лейтенант, — сказал все тот же приглушенный голос, — если вы поторопитесь, то изловите вашего убийцу.

— Каким же образом? Дать объявление?

— Как раз сейчас он ворует из морга еще один труп. Если вы поторопитесь, то застанете его там.

На другом конце положили трубку.

— О, будь все проклято! — Я бросил трубку на рычаг.

Все это и в самом деле было нелепо, может быть, это Вестник Джон изощряется в своем маниакальном юморе, а может быть, и… Я снова взял трубку и набрал номер морга. Никто долго не подходил к телефону. Я позвонил телефонистке и попросил ее проверить номер.

— Линия в полном порядке, — ответила она мне через минуту. — Может быть, никого нет на месте?

— Там должно быть полно народу, и никто никуда не собирался уходить. Но все равно спасибо.

Со скоростью пули я вылетел из своей квартиры и через десять минут уже остановил свой «остин» перед моргом, ярдах в двадцати от входа.

Как обычно, над входом горела синяя лампа, и почему-то мне показалось, что внутри я сейчас встречу самого Бруно в его чудовищном гриме.

Толкнув вращающуюся дверь, я вошел. Вокруг меня царила кромешная тьма, и мне пришлось постоять неподвижно несколько секунд, пока глаза привыкли к мраку. Я вытащил из плечевой кобуры пистолет, положил палец на спусковой крючок и осторожно сделал два шага вперед. У меня был при себе фонарик, но я решил не включать его. Сделав еще четыре шага, я наткнулся на стойку. На ощупь обогнув ее, добрался до открытой двери холодильного помещения. Повеяло мертвенным холодом, но я храбро вступил внутрь.

Я вспомнил о Чарли Катце, и волосы у меня почему-то встали дыбом. Я был в таком напряжении, что легко мог бы всадить в кого угодно полный заряд своего тридцать восьмого.

— Чарли? — позвал я. — Чарли? Где ты, черт побери?!

Ответом было молчание. Я на ощупь продвинулся еще на шесть футов и нашарил левой рукой одну из кабинок. Эти самые кабинки с холодильниками и соответствующим содержанием внутри шли вдоль всей стены.

Я медленно продвигался вперед, придерживаясь рукой за стенки кабинок, чтобы не потерять направления.

Я был почти у самого конца холодильной камеры, когда неведомо откуда на меня вдруг обрушились две могучие руки, они сдавили мое горло, в ушах у меня что-то с грохотом разорвалось, когда я от неожиданности автоматически нажал на спусковой крючок своего пистолета. Изо всех сил я старался наполнить свои легкие воздухом и тут вдруг почувствовал, что голова моя словно отрывается от плеч.

Потеряв опору под ногами, я отчаянно забарахтался в воздухе, изо всех сил стараясь оторвать от горла могучие руки, которые не давали мне дышать. Но все было напрасно. Над самым моим ухом раздался тихий смешок, потом горло мне сдавили еще сильнее, и сразу же могучие руки отшвырнули меня прочь. Я отлетел в сторону все в той же полной темноте, но зато снова мог дышать, и это было чудесно.

Однако еще секундой позже я наткнулся на что-то непонятное, и тут же тьма вокруг меня разорвалась целым снопом искр. Еще через полсекунды глухая тьма поглотила меня целиком.

Я открыл глаза и сразу же болезненно зажмурился, ослепленный ярким светом.

— Лейтенант! — воскликнул взволнованный голос. — С вами все в порядке, лейтенант?

Я осторожно приоткрыл глаза снова и увидел белое как мел лицо, тревожно уставившееся на меня.

— Я мертв, — сказал я. — Суньте меня в ящик, и покончим со всем этим. — Но тут же сообразил, что говорю, и торопливо приподнялся и сел. — Я шучу, — быстро сказал я. — Я чувствую себя отлично!

И тут же стены поплыли прямо на меня, так что мне пришлось закрыть глаза и отдохнуть немного. Когда я их снова открыл, стены вели себя прилично.

— Выглядите вы ужасно, — сказал Чарли Катц с плохо скрытым удовлетворением.

Я посмотрел на багровый синяк, украшавший его лоб, который неплохо сочетался с глубоким еще кровоточащим порезом.

— Думаете, вы выглядите лучше? Похожи на киногероя, не иначе, да?

И я занялся важным и сложным делом: мне необходимо было встать на ноги. В конце концов, после мучительных усилий, мне это все же удалось. Костюм был, бесспорно, загублен безвозвратно: на коленях выдраны клочья материала, одна пола пиджака почти полностью оторвана. Однако куда важнее было установить, не погублен ли и я сам безвозвратно. Я осторожно подвигал руками и ногами, и оказалось, что с ними все в порядке. Медленно я поднял руки к шее и повернул ее. Скрипа я не услышал, но боль была адская. Ощущение было такое, словно шея вообще исчезла и вместо нее между плечами и головой разместилась только невыносимая боль. Однако шея тем не менее оказалась на месте.

— У вас лицо — словно ночной кошмар, — сказал Чарли. — У меня тут где-то есть зеркало, не хотите ли взглянуть на себя, лейтенант?

— Хочу, — сказал я. — А нет ли у вас еще бутылки, припрятанной ради такого случая?

— Есть, — кисло сказал он. — Только учтите, что виски не растет на деревьях!

Он открыл ящик и достал почти полную бутылку и два стакана. Пока он наливал, я бросил на себя взгляд в зеркало. Чарли нисколько не преувеличивал. Выглядел я и в самом деле жутковато. Над правой бровью багровела огромная ссадина, кровь из нее каплями сочилась по щеке на воротник моей рубашки. Прямо посредине лба красовалась огромная шишка, на глазах наливавшаяся синевой. С подбородка был содран лоскут кожи добрых полдюйма шириной.

Я отвернулся от зеркала, чтобы не расстроиться окончательно, и благодарно принял из рук Чарли стакан. Виски помогло мне. Осушив стакан до дна, я закурил и спросил у Чарли, что же тут произошло.

— Я увольняюсь, — твердо сказал он. — Дважды за одну неделю: это уж слишком, лейтенант!

— Согласен! Но что же все-таки произошло?

— То же самое, что и в прошлый раз, — горько посетовал он. — Я слышу стук в дверь, но никто не входит. Тогда я выхожу поглядеть, кто там. Высовываю голову за дверь и — бац!

— Вы правы, Чарли, — сказал я. — Вы хотите уйти, пока еще это у вас не обратилось в привычку.

— А с вами что стряслось? — спросил он, и я рассказал ему о телефонном звонке, о том, как потом позвонил сам в морг, а затем приехал сюда — выяснить, в чем дело.

Чарли, однако, не пришел в восторг от того, как мужественно я бросился ему на выручку в полном одиночестве.

— Если бы вы были нормальным копом, то приехали бы не один, а с целым нарядом полицейских. Вот тогда бы он не сумел отсюда удрать.

— Вы, безусловно, правы, Чарли! — согласился я. — Но только лучше бы вам не быть таким правым, а то у меня так и чешутся руки как следует наподдать вам!

— Может быть, мы это внесем в протокол? — спросил он ледяным тоном. — Или никто так и не примет меры по поводу совершенных на меня нападений?

— Я лично не собираюсь. Но может быть, кто другой и согласится. Вы бы лучше внимательно все осмотрели — может, что-нибудь отсюда исчезло?

— Пожалуй, — неохотно согласился он.

Я молча наблюдал за тем, как он методично осматривает кабинки. Улучив минутку, я плеснул себе в стакан еще немного виски. Наконец он вернулся ко мне, кивая.

— Все на месте, лейтенант, — сказал он. — Да и какой в этом смысл?

— Какой-то, безусловно, имеется. Уилера призывают на помощь. Я бросаюсь сюда, причем приезжаю слишком быстро. Он не успевает осуществить задуманное, я его испугал.

Чарли холодно посмотрел на мое обезображенное лицо. Потом смягчился и сказал неловко:

— Я очень рад, что вы его не напугали по-настоящему, Эл. Это могло бы погубить вас.

— Во всяком случае, я помешал ему.

— Я не… — Он запнулся и пристально поглядел на мой стакан. — А мне показалось было, что вы уже выпили свое виски.

— Разве?

Он схватил бутылку и поднял ее к свету.

— Ах вы, грязный обманщик! — взорвался он. — Вы что же думаете, я набит деньгами и у меня нет другой заботы, как поить вас? Я отмечаю карандашом на бутылке, когда наливаю виски в стакан. Значит, пока я стоял спиной, вы ухитрились украсть у меня виски?

— Не будьте таким скупым, Чарли! — сказал я. — Учтите, что я, возможно, спас вам жизнь. Ведь если бы я не спугнул этого парня, еще неизвестно…

— В котором часу вам позвонили? — грубо перебил он меня. — В девять часов?

— Ну конечно, в девять. Как я и сказал, Чарли, это было…

— Вовсе вы его не спугнули, — презрительно перебил он меня. — Когда он постучал, я случайно заметил время. Было половина девятого. Вы не могли добраться сюда меньше чем за полчаса, значит, ему оставалось добрых сорок пять минут, чтобы выполнить задуманное.

— Может быть, вам лучше еще раз осмотреть кабинки, Чарли? — уныло предложил я.

— Я уже осмотрел их, — сказал он холодно. — И ничего не пропало.

— Сколько у вас здесь клиентов?

— Пятеро, — сказал он. — Трудная была неделька.

— Пожалуй, я лучше сам проверю кабинки. Покажите мне, какие из них заняты.

Он показал. В первой кабинке был труп, который я нашел на телестудии. В следующей — какой-то старик. Я открыл третью кабинку, и на меня уставились ошеломленным взглядом мертвые глаза Тельмы Дэвис. Я быстро захлопнул дверцу. В четвертой помещалось тело Говарда Дэвиса. Я подошел поближе и тут же заметил на белом покрове темное пятно.

— Неужели вы не заворачиваете каждого покойника в чистую простыню? — спросил я с отвращением. — Уж это-то можно было бы для них сделать!

— Ну конечно! — сказал он. — Какого черта… за кого вы меня принимаете? Неужели вы считаете, что у меня не хватает уважения к покойнику? Только чистый покров для каждого!

— Ну, этого вы надули, — сказал я.

— Как это? — сердито спросил он. — Я завернул его в чистейшую простыню, прямо из прачечной! — Он наклонился и внимательно осмотрел покров. — Эй! Да тут что-то неладно! — сказал он тихо.

Он схватился за край простыни и резко дернул ее вниз. И сразу же сдавленный крик застрял у него в горле. Я уставился на зияющее отверстие в груди Дэвиса. Когда я резко обернулся, Чарли стоял привалившись спиной к кабинке, глаза его буквально выскакивали из орбит, лицо позеленело.

Я захлопнул дверцу кабинки и одновременно с ним потянулся к бутылке. Он был так потрясен, что даже не стал возражать, когда я наполнил оба стакана. Выпив свою порцию, я посмотрел на Чарли. Виски ему нисколько не помогло. Лицо его изменило окраску, глаза выкатились из орбит.

— В чем дело? — спросил я. — Вообще-то это, конечно, потрясающе, но ведь вам приходилось видеть вещи и похуже, а?

Он молча покачал головой и попытался что-то сказать.

— О Господи! — нетерпеливо сказал я. — Вот уж не думал, что вы такой слюнтяй!

— Неужели вы ничего не заметили? — спросил он. Губы с трудом повиновались ему.

— Ну конечно, заметил. Не понимаю, к чему этому психу понадобилось вертеть дырку в груди у трупа.

Чарли слабо покачал головой.

— Значит, вы все же не разглядели! — прошептал он. — Вы не заметили, что пропало?

— Пропало? Что там могло пропасть?

— Сердце, — прошептал он с ужасом в голосе. — Он вырвал сердце из его груди и… и, наверное, унес его с собой!

Глава 10

Пруденс Калтерн открыла дверь своего номера и удивленно уставилась на меня.

— Тебе следовало бы предупредить, что собираешься навестить меня, Эл, — сказала она легкомысленным тоном. — Я бы заранее поставила котел на огонь.

— Значит, ты все же ведьма, — сказал я. — А может быть, правильно будет сказать «сучка»?

На ней под нейлоновым неглиже ровным счетом ничего не было.

— Что-нибудь стряслось, Эл? — невинно спросила она. — Бал в полицейском участке отложен?

— Интересно, когда те несчастные выпрыгивали в окно отеля в Майами, ты просто наблюдала со стороны? Или от души веселилась, слушая шмяканье их тел об асфальт?

— Похоже, что ты на что-то сердишься… — Она внимательно посмотрела на меня. — О, да ты весь разбит, Эл! Заходи же, я позабочусь о тебе!

Она взяла меня за руку и подвела к ближайшему креслу. Я опустился в него, она вышла и через минуту вернулась с кучей медикаментов, словно Флоренс Найтингейл[13]. Сунув мне в руку бокал с доброй порцией горячительного, она занялась моей физиономией. Через пару минут ссадина была промыта, шишка смазана антисептической мазью. Пруденс даже хотела припудрить мои синяки, но я ей не разрешил.

Потом она убрала все медикаменты и, приготовив себе и мне новую порцию выпивки, уселась напротив меня на кушетку.

На лице ее было выражение живейшего интереса.

— Ну, расскажи мне, Эл, — сказала она, — что произошло?

— Неплохо! — одобрил я. — До чего же ты ловко изображаешь из себя сестру милосердия, промываешь мне раны и все такое! И все это при твоем дьявольском чувстве юмора! Просто цирк какой-то!

Ресницы медленно опустились на ее зеленые глаза, но в глубине их уже вспыхнула знакомая мне искра.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке, Эл? — спросила она с беспокойством. — Тебя, наверное, здорово отлупили. Твое лицо в жутком состоянии, а костюм просто в клочья разодран!

— Со мной все в порядке.

Я старался не морщиться от боли в шее. Поднявшись и подойдя к бару, я облокотился на него.

— Где же у тебя припрятана бутылка с формалином? Или, может, ты заготовила сосуд в форме ракетки?

Она нахмурилась:

— О чем это ты?

— О сердце Говарда Дэвиса. Гвоздь твоей коллекции. Если бы ты только видела труп после этой операции, всю ночь бы глаз не сомкнула.

— Я все-таки не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала она холодно. — Ты либо совсем сошел с ума, либо тебя слишком сильно стукнули по голове. Почему бы тебе не отправиться домой и не выспаться хорошенько?

— Джонатан Блэйк уже рассказал мне об одной из твоих шуточек, — разозлился я. — А на этот раз ты просто превзошла самое себя. Нанимаешь Вестника Джона, чтобы он раздобыл тебе новый экспонат в твою коллекцию, потом звонишь мне и измененным голосом сообщаешь, что кто-то собирается обокрасть морг, предоставляя мне возможность прослыть героем!

— Ты рехнулся! — выпалила она.

Я допил свой стакан и поставил его на крышку бара.

— Знаешь что, Пруденс Калтерн, я действительно рехнулся. Рехнулся от твоих дурацких шуток. К тому же я сегодня не настроен играть в развлечения. Ну так как же, наняла ты Вестника Джона, чтобы он раздобыл тебе очередное сокровище, или нет?

— Ты просто хам, Уилер! — Тон ее был уже издевательским. — И ты начинаешь утомлять меня. Пошел вон отсюда и можешь плакаться в другом месте! Убирайся!

— Так я и сделаю, — сказал я, медленно пересек комнату, подошел к двери спальни, толкнул ее и вошел внутрь. Подойдя к бюро, взял в руки средневековый кирпич и размахнулся.

— Эл, — обеспокоено сказала позади меня Прю. — Что ты собираешься делать?

— Так ты признаешь, что организовала сегодняшнее нападение на морг? Или все еще утверждаешь, что я рехнулся?

— Мне ничего об этом не известно! Ты просто с ума сошел!

Я обрушил кирпич на крышку бюро, и на пол посыпались крохотные кусочки первой размозженной головы.

— Вот это будет Ими, — сказал я, — теперь очередь Мини.

— Эл! — завопила она. — Ты не в своем уме! Каждая голова обошлась мне в две тысячи долларов. Ведь это же не просто туземцы…

— Наплевать! — прорычал я. — Это только первый урок Уилера!

Она повисла на моей руке, не давая вновь замахнуться, но я ткнул ее локтем под ложечку, и она, скрючившись пополам, отлетела в другой угол.

— Может быть, ты теперь вспомнишь, что организовала этот налет?

Она что-то прошипела в ответ, но на «да» это вовсе не походило.

— Что ж, ладно! Тогда прощай, Мини! — Я опустил кирпич с размаху на вторую голову, и она рассыпалась в прах на полу. — Тебе стоит только признаться, и ты спасешь свою коллекцию, — уговаривал я. — А иначе я разделаюсь с Майни и Мо, а потом сожгу платье Лиззи и суну лапу Кубла-хана в дробилку для льда.

— Ладно, будь ты проклят! — прошипела она сквозь почти сомкнутые губы.

— Ну, видишь! — удовлетворенно сказал я. — Всего лишь два урока, и ты все поняла.

— Чтоб ты провалился, проклятый! — простонала она. — Как жаль, что Вестник Джон не прикончил тебя сегодня ночью!

— Он в этом вовсе не виноват, — попытался я защитить его. — Но давай лучше начнем с начала!

— Я все это организовала! — прохрипела она. — Признаюсь. Чего же ты еще хочешь?

— Чтобы ты пошла мне навстречу, — сказал я и занес кирпич над головой ничего не подозревающей Майни.

— Не надо! — завопила она.

— Рассказывай все с самого начала!

— Я и рассказываю с самого начала, — произнесла она убитым голосом. — Сегодня утром я позвонила Вестнику Джону и сказала ему, что хочу иметь сердце Дэвиса в своей коллекции. Сказала, что уплачу ему десять тысяч наличными. Он стал торговаться, потребовал пятнадцать тысяч, я согласилась, и тогда…

— Прю, — я перебил ее, — я ведь просил тебя начать с самого начала, неужели непонятно?

— Я и рассказываю с самого начала, будь ты проклят!

— Меня интересует твой первый труп. Тот, который исчез из морга и чуть было не стал гвоздем телепрограммы.

Она выпрямилась, глаза ее медленно расширились.

— Первый труп?.. — прошептала она.

— Но ведь это совершенно очевидно, даже для такого тупицы, как я. Ты с твоим извращенным чувством юмора, склонностью к садистским шуткам, с твоей решимостью предпринять что угодно, чтобы только твоя сестра не сделала карьеру на телевидении. В конце концов тебя таки осенила блестящая идея. Ты узнала, что одним из аксессуаров передачи является гроб с чудовищем из папье-маше внутри, узнала и то, что кульминационным моментом передачи будет тот, когда Пенни отодвинет крышку гроба и покажет телезрителям чудовище.

И тогда ты наняла человека, который выкрал бы из морга труп и поместил его в гроб вместо куклы из папье-маше. Для тебя было бы просто наслаждением увидеть выражение лица твоей сестры, когда из гроба на нее уставится остекленевшим взором настоящий мертвец. К тому же не надеялась, что все это должным образом зафиксирует телекамера. Таким образом, выступление будет провалено.

— Но все вышло совсем не так, — мрачно подтвердила она. — Когда Пенни отодвинула крышку гроба, внутри оказался труп Говарда Дэвиса, а не мертвец из морга.

— Ты наняла Вестника Джона, чтобы он украл труп из морга, не так ли? — спросил я.

— Вестника Джона, — кивнула она. — Он и раньше оказывал нам кое-какие услуги. Я тебе уже говорила — наши разводы. Как только он приехал сюда, то сразу же позвонил мне, сообщив, что всегда к моим услугам. Он, мол, будет счастлив, если сможет еще раз оказаться мне полезным.

— О’кей, — обрадовался я. — Перейдем к делу. Каким же образом труп женщины подменили трупом Дэвиса?

— Не знаю, — покачала она головой.

— Не заставляй меня снова становиться с тобой грубым! — взмолился я. — Меня это начинает утомлять, Прю.

— Эл, прошу тебя, — взмолилась она с отчаянием. — Ты должен мне верить, я говорю правду! Я не знаю, как это могло произойти. И все это время меня не покидало беспокойство. Вероятно, это мог сделать только Вестник Джон, но я не осмелилась спросить его об этом.

— Почему же?

Она вздрогнула:

— Я однажды видела, когда он на кого-то по-настоящему разозлился. Кулаком без всякого усилия он пробил оконное стекло в четверть дюйма толщиной. Он совершенно не похож на других, он абсолютно лишен совести, вообще всяких человеческих чувств. У него в жизни только один интерес — деньги, только их добыванием он и занят. Я думаю, что сейчас у него столько денег, что ему их за всю жизнь не потратить, но все равно он хочет еще и еще. И он совершит за деньги все, что угодно.

— Ну конечно, — кивнул я. — Я его тоже боюсь до смерти.

Она потерла живот.

— Давай перейдем в другую комнату, Эл, мне необходимо выпить.

— Ладно, — ответил я и, бросив кирпич, пошел за ней.

Прю еле доплелась до кушетки и плюхнулась на нее.

— Ох, Эл, — дрожащим голосом произнесла она. — Может быть, ты приготовишь нам выпить? Я просто не в состоянии сделать это сама.

Я подошел к бару, приготовил выпивку, потом присел рядом с ней и подал бокал.

— Спасибо, в конце концов тупицей оказалась я. — Она слабо улыбнулась.

— Пожалуй, я верю, что ты не знаешь, как тело Дэвиса оказалось в гробу, — сказал я. — Ну а теперь вернемся к сегодняшним событиям. Ты и в самом деле хотела получить его сердце для своей коллекции?

Она содрогнулась:

— Ну конечно же нет! Только такой маньяк, как Вестник Джон, мог принять меня всерьез. Я знала, что, если предложу ему денег, он непременно сделает это. А потом я позвонила тебе, прикрыв трубку носовым платком. Ведь так всегда поступают в кино, верно?

— Именно, — согласился я. — Но для чего это тебе понадобилось? Очередная шутка?

— Эл, — голос ее звучал удивленно, — но ведь мне и в голову не пришло, что ты отправишься туда один.

Я была уверена, что ты прихватишь с собой полдюжины полицейских и вы застанете Вестника Джона на месте преступления. И засадите его за решетку.

— А чего ради тебе не терпится увидеть его за решеткой?

Она снова вздрогнула и отхлебнула скотча.

— Я ему не доверяю, — ответила она. — Наверняка это он подменил труп другим, но я не понимаю зачем. Меня это все время тревожило. Я подумала, что он попытается как-то замешать меня в это убийство. Вот потому-то я решила хоть как-то его обезвредить — пока он не успел навредить мне самой.

— Звучит довольно логично, — рассудительно заметил я. — Допивай свой коктейль.

— А что такое? Я…

— Кончай! — оборвал я ее.

Она пожала плечами, но подчинилась.

Я взял ее за локоть, заставил подняться и подтолкнул к двери.

— Эл, — она стала отчаянно вырываться, — но ведь я же сказала тебе чистую правду! Неужели ты хочешь меня арестовать, ведь я же…

— Успокойся! Мы просто идем в гости. И всего лишь спустимся на девятый этаж, у нас это отнимет не более двух минут.

— Пенни? — спросила она натянутым тоном. — А для чего мы к ней идем?

— У меня просто сегодня подходящее настроение выслушивать исповеди девушек. Поглядим, может, у нее тоже найдется что мне порассказать.

Я подвел Прю к лифтам и нажал кнопку вызова.

— Девятый, — сказал я мальчишке-лифтеру, который сразу же уставился на неглиже Прю, обрисовывающее ее груди со скульптурной четкостью. А когда он увидел мой порванный пиджак и дырки на коленях, у него от изумления отвисла челюсть. — Девятый этаж располагается как раз между восьмым и десятым, — сказал я ему. — И если ты не уберешь со своего лица это идиотское выражение и не отправишь лифт, я живо вколочу тебе зубы в глотку!

— Да, сэр, — поперхнулся мальчишка, лифт рванулся вниз и почти сразу же остановился на девятом этаже. Я вытолкнул Прю в коридор, провожаемый потрясенным взглядом лифтера. На мой стук в дверь номера Пенни никто не откликнулся, и я принялся изо всех сил колотить руками и ногами. Внезапно дверь распахнулась, да так резко, что я не успел опустить ногу, занесенную для очередного пинка.

Пенни отскочила в сторону, так что моя нога не задела ее, но я с трудом удержался в вертикальном положении, отколов какое-то немыслимое коленце, чтобы сохранить равновесие.

— Ни секунды уныния! — фыркнула за моей спиной Прю. — Великий сыщик из отдела шерифа — балетные номера по вашим заявкам!

— Очень смешно! — проворчал я и дернул ее за руку так, что она влетела в номер.

Я последовал за ней и плотно прикрыл за собой дверь. Пенни все еще стояла на пороге, удивленно уставившись на нас. Я так же пристально воззрился на нее, и, возможно, мы бы вполне поладили, не стой между нами Прю.

Пенни бросила на свою сестру-двойняшку проницательный взгляд:

— Какое совпадение, дорогая, обе мы с тобой в неглиже, но только я, в отличие от тебя, не бегаю в таком виде по отелю.

— Тебе и не следует этого делать, дорогая, — злобно улыбнулась в ответ Прю. — Иначе ты сразу же выйдешь из своей роли восточной красавицы. Надо признать, ты так успешно репетируешь, что добилась в этом значительных успехов!

Два алых пятна загорелись на щеках у Пенни.

— Я бы предложила тебе прикрыться чем-нибудь, дорогая, но ведь твоя фигура — это единственное, чем ты могла бы по-настоящему позабавить окружающих.

— Я не стану на тебя сердиться, милая, — ласково сказала Прю. — Ведь я понимаю, что в тебе говорит любовь к Джонатану. Тебе ведь до смерти хочется стать его маленькой китаяночкой, сидеть у его ног по-турецки, варить ему рис и надеяться, что, если еда подгорит, он тебя хорошенько отстегает плетью из слоновой кожи! Не беспокойся, милая, непременно отстегает!

— Ах ты, лживая… — Пенни разразилась слезами.

Она повернулась, бросилась в спальню и закрыла за собой дверь. Прю подошла к бару и деловито приготовила три бокала скотча.

— Я знаю, зачем мы здесь. Но выпить-то мы, во всяком случае, можем? — резонно заметила она.

— Разумеется, — согласился я.

Бросая в бокал лед, она искоса поглядела на меня:

— Зачем ты меня сюда привел, Эл? Приятного здесь будет мало!

— Это зависит от твоего отношения к тому, что называть приятным, — сказал я. — У меня ведь свое представление о приятном, верно?

— Ох, до чего бы мне хотелось получить тебя связанным по рукам и ногам хоть на десять минут, Эл Уилер, — сказала она яростно, откупоривая новую бутылку скотча. — Уж тогда бы я стерла с твоей физиономии эту отвратительную ухмылочку!

Дверь спальни отворилась, и в гостиную вошла Пенни. Поверх неглиже она накинула плотный халат.

— Здесь нет Джонатана, — обратилась она ко мне с вызовом в голосе. — Если бы он был тут, вы никогда бы не осмелились так бесцеремонно врываться ко мне!

— Что будешь пить, дорогая? — спросила Прю.

— Все равно, — трагическим голосом отозвалась сестра. — Дай чего-нибудь покрепче, дорогая, у меня нервы совершенно не в порядке!

Я опустился в ближайшее кресло и закурил. Прю раздала бокалы и присела на подлокотник кресла против моего. Пенни с минуту неподвижно стояла посредине комнаты, потом очень медленно опустилась на кушетку и застыла в напряженной позе.

— Если вы можете чем-то объяснить ваш поздний визит, лейтенант, — холодно сказала она, тщательно одернув свой халат так, чтобы даже щиколоток не было видно, — то, быть может, перейдем прямо к делу, чтобы побыстрее с ним покончить? Я ужасно устала и как раз собиралась ложиться, когда вы принялись выламывать дверь!

— Что ж, пожалуйста, — согласился я. — Дело в том, что Прю поделилась со мной некоторыми своими секретами, вот я и подумал, что такое же желание может появиться и у вас. Впрочем, сначала, пожалуй, вам тоже стоит послушать секреты. Те, что я узнал от Пруденс.

— О Господи, Уилер! — Прю прикрыла глаза. — Я надеюсь, вы знаете, что делаете?

— У меня есть одна идея! — ответил я.

Пенни выслушала мой рассказ с каменным выражением лица.

— Объясните Пенни, зачем вам понадобилось сыграть с ней эту злую шутку, — сказал я Прю. — Спорю, она умирает от желания услышать ваши соображения.

— Я посчитаюсь с тобой, Уилер, — мрачно пообещала Прю, — даже если на это уйдет остаток моих дней.

— Ну конечно, — смиренно кивнул я. — Так вы сами скажете или мне сказать?

— Какая разница? — сказала она устало и недобро улыбнулась Пенни. — Видишь ли, дорогая, я решила погубить твою карьеру на телевидении тем или иным способом. А этот был не хуже всякого другого.

Лицо Пенни пылало багровым румянцем.

— Ах ты, сука! — злобно прошипела она. — Проклятая, хитрая, грязная…

— На твоем месте я бы не стала продолжать, дорогая, — сказала мягко Прю. — Потому что, если ты не замолчишь, я выбью тебе все зубы.

— Ревность! — произнесла Пенни драматическим тоном. — Твоя проклятая ревность! С самого детства ты просто вынести не могла, если у меня что-то получалось лучше. Даже когда мы учились в школе, ты не переставала пакостить мне. Ты даже пыталась настроить против меня папу, когда я вышла замуж за Говарда!

— Мне и пытаться не нужно было, дорогая, — промурлыкала Прю с ядовитой вежливостью. — Самое плохое в Говарде было то, что он был Говардом! Я знаю, что сильная мускулатура всегда действовала на твое воображение, милочка, но все же тебе не стоило выходить за такое ничтожество. Если бы ты увезла его во Флориду и давала ему сто долларов в неделю на карманные расходы, он был бы вполне счастлив и без женитьбы на тебе. Все, что ему требовалось, — это жить в комфорте и богатстве, не затрудняя себя работой.

— Может быть, Говард и был таким, как ты говоришь. — Голос Пенни дрожал. — Но я избавилась от него. Зато тебе настолько повезло, что ты сумела выйти замуж за чудесного человека. И что же? Все равно ты его бросила.

— Но ведь не Джонатана же ты имеешь в виду, дорогая? — Недоверие в голосе Прю звучало почти естественно. — Ведь не это же ничтожество, одержимое идеей Великого Белого Охотника, который только и делал, что мотался по округе, расстреливая все живое, что попадалось ему на глаза?! Не старину же Джонатана из джунглей, который непременно принимает перед завтраком холодный душ? Ты, конечно, шутишь, дорогая?..

— Именно этого я и ждала от тебя! — сказала Пенни голосом, дрожащим от ярости. — Ты с твоим грязным умишком… Ты просто не в состоянии не врать на каждом шагу, даже когда говоришь о таком добром и благородном человеке, как Джонатан!

— Я сказала чистую правду, дорогая, — медленно произнесла Прю, — где ты видишь ложь? Насчет холодного душа? Это правда. Он каждое утро подставляет свою могучую грудь под удары холодных струй, на десять минут ровно, ни секундой больше или меньше. Он — человек привычки, но я, милочка, могу подсказать тебе, как лучше всего угодить ему. Выпрями свои волосы, выкраси их в черный цвет и подстриги «под горшок». Загори до желтизны, постоянно носи платье восточного покроя, а если тебе еще удастся говорить с пришепетыванием, то он вряд ли сумеет отличить тебя от настоящей японки или китаянки!

— Заткнись! — диким голосом выкрикнула Пенни.

— Дорогая! — В голосе Прю звучало беспокойство за сестру. — Я хотела только доказать тебе, что я не лгу! Кстати, я тебя предупреждала, что он разорился, мотаясь по всему свету, и я не лгала. Разумеется, у него есть кое-какие средства, отец ведь оставил ему очень большое наследство. Но организовывать в разных концах света сафари в стиле Джонатана стоит бешеных денег, а он занимается этим уже много лет, начав задолго до встречи со мной. Как ты думаешь, почему я обратилась к Вестнику Джону, чтобы он организовал мне развод? Да потому, что оказалась со вторым Говардом на руках, дорогая!

— Ты лжешь, — прошептала Пенни. Она была почти в обморочном состоянии.

— Я говорю чистую правду, дорогая, — повторила Прю. — Но можешь не беспокоиться. В конце концов, у тебя куча денег, вполне хватит на вас обоих. А если тебе не по вкусу мотаться вместе с ним по всему свету, подсчитывая трупы несчастных животных, то это и не нужно. Ты вполне можешь купить ему где-нибудь симпатичные маленькие джунгли, выпустить туда достаточное количество диких зверей, нанять парочку хорошеньких японочек — и Джонатан с удовольствием останется дома на весь остаток своей жизни!

Пенни вскочила и со звериным криком вцепилась Прю в горло. Та завизжала и свалилась с подлокотника кресла на пол, увлекая за собой сестру.

Они катались по полу, визжали, лягались, кусались, вырывали волосы и царапали друг другу физиономии. Через три минуты нервы мои отказали. Я подошел к бару, наполнил кувшин ледяной водой, потом вернулся туда, где по ковру катались в яростной схватке сестрички, и опрокинул кувшин прямо на их волосы. Визг смолк в ту же секунду. Они откатились друг от друга. Прю с трудом доползла до кресла и кое-как вскарабкалась на сиденье. Спутанные волосы скрывали от меня ее лицо. Неглиже ее было разорвано надвое, так что до талии она была совершенно обнаженной, на левой груди ее багровели четыре длинные царапины, оставленные ногтями Пенни.

Впрочем, у той вид был не лучше. Правый глаз распух, спутанные волосы напоминали воронье гнездо.

Плотный халат был разодран в клочья, под ним виднелось неглиже, тоже разорванное спереди настолько, что совершенно обнажилась правая грудь безупречной формы, увенчанная безукоризненно розовым соском. Она неловко прикрылась рукой и с трудом доковыляла до кушетки.

Я подошел к ней:

— О’кей, Пенни! Забава окончена, пора перейти к делу!

Она посмотрела на меня распухшими от слез и побоев глазами.

— Убирайтесь! — пробормотала она.

— Говард Дэвис что-то знал, — сказал я. — Что-то такое, что могло воспрепятствовать вашему браку с Блэйком. Он отыскал вас тут и пригрозил, что не станет держать секрет при себе. Может быть, ему нужны были деньги, а может быть, он хотел вернуть вас. Вы же были без ума от Блэйка и потому хотели любой ценой избавиться от Говарда. Вы наняли Вестника Джона, чтобы он его убил. А у Вестника Джона, которого к тому времени успела нанять Прю, чтобы он украл из морга труп, возникла блестящая идея. Совершив двойную подмену и подсунув труп Говарда в гроб на телестудии, он одновременно решал две проблемы: во-первых, убрал труп убитого, а во-вторых, ему таким образом удалось произвести впечатление, будто кто-то пытается взвалить на вас убийство Говарда, к которому вы якобы не имеете никакого отношения.

— Нет, — хрипло крикнула Пенни, — это неправда! Ни одного слова правды!

— Может быть, вам удастся убедить в этом присяжных, — пожал я плечами. — Что до меня, то мне ваши мотивы совершенно ясны теперь. Ясно, зачем вы убили сначала Говарда, а потом и его жену — бывшую жену — Тельму Дэвис!

— Вы с ума сошли! Зачем мне убивать Тельму?!

— Она звонила вам после моего ухода сегодня утром. Я рассказал вам о ней, увы, тем самым заготовив ей место в морге, хотя и не подозревал об этом. Вы сразу же позвонили Вестнику Джону и объяснили, чего от него хотите. Он явился на условленное свидание с Тельмой Дэвис вместо вас, и все было кончено.

Прю с трудом доковыляла до меня и произнесла тихо:

— Это неправда, Эл! Какой бы глупой эгоисткой Пенни ни была, она никогда не смогла бы стать хладнокровной убийцей! Я не могу в это поверить!

— Достаточно, если в это поверят присяжные, — ответил я. — Вам нужно одеться, Пенни. Я тороплюсь.

Она отчаянно затрясла головой:

— Нет! Выслушайте меня, умоляю вас! Только одну минуту! Я расскажу вам всю правду!

— Одну минуту! — предупредил я. — Хотя это — напрасная трата времени.

— С самого развода я не видела и не слышала о Говарде, — торопливо заговорила она. — Он ничего не знал обо мне, никакого секрета. Тельма Дэвис это просто так сказала вам, по злобе. Она ведь всегда ненавидела меня!

В тот вечер, когда состоялась передача на студии, я была тут одна. Я очень нервничала перед выступлением. Было начало девятого. Я пыталась отдохнуть, но нервы были слишком натянуты. Вдруг раздался стук в дверь. Я думала, что это пришел Джонатан пожелать удачи, подбежала к двери и распахнула ее. В этот момент я услышала выстрел. В дверях стоял Говард Дэвис. — Она вздрогнула всем телом. — Я еще шире распахнула дверь, и он словно бы повернулся ко мне боком, а потом… потом упал к моим ногам… Сначала я даже не поняла, что произошло. Я опустилась около него на колени и только тогда увидела у него в груди пулевое отверстие и поняла, что он мертв. Ноги его остались за порогом, и я с трудом затащила его в комнату и захлопнула дверь.

— Минута истекла! — сказал я. — Будете одеваться или нет?

— Пожалуйста! — истерическим голосом взмолилась она. — Выслушайте меня! Я собиралась позвонить в полицию, но сообразила, что огласка погубит мою карьеру на телевидении. К тому же полиция вряд ли поверила бы моему рассказу. Ведь Говард Дэвис был моим бывшим мужем, а я собиралась выйти за другого. Скорее всего, полиция посчитала бы, что мы с ним сильно поссорились и я его застрелила. И тогда… тогда я позвонила Вестнику Джону. И рассказала ему, что произошло, и попросила увезти тело Говарда из отеля и спрятать где-нибудь. Он потребовал с меня двадцать тысяч, и я согласилась. В тот момент я согласилась бы на что угодно! Через полчаса он приехал и привез с собой сундук. Он положил труп в этот сундук, потом вызвал коридорного и сказал, что сундук необходимо снести в его машину. Он просил прислать ему двоих рассыльных на помощь. Рассыльные пришли, и Вестник Джон ушел вместе с ними, унося с собой сундук.

— Это все? — спросил я, закуривая.

— Есть еще кое-что, — сказала она тоненьким голоском. — Он не сказал мне, что собирается сунуть труп Говарда в этот гроб, так что, когда я подняла крышку и увидела его, я чуть не умерла.

Когда вы меня спросили, не знаю ли я, кто это, у меня от ужаса мысли в голове спутались, и я ответила, что не знаю. А потом вы пришли сюда и сказали, что знаете о моей лжи. Я… я просто до смерти испугалась. — Она слабо улыбнулась. — Вы просто не представляете, как меня испугали. Как только вы ушли, я сразу же позвонила Вестнику Джону и рассказала ему, что случилось. Я сказала, что он должен позаботиться обо мне, ведь дело оборачивалось так, что вы могли вот-вот арестовать меня по обвинению в убийстве. Вестник Джон сказал, что он сможет помочь мне, но это, мол, слишком трудно и, возможно, даже опасно для него. Но он готов был на риск и сказал, что гарантирует мне полную безопасность, если я уплачу ему пятьдесят тысяч.

— И вы уплатили?

— Уплатила, — с трудом проговорила она. — Два часа спустя я подписала чек на его имя…

Свет в комнате вдруг стал мигать, и лицо ее расплылось, словно в тумане. Я встряхнул головой.

— Вы хорошо себя чувствуете, Эл? — спросила Прю.

— Отлично, — сказал я. — Можете дать мне стакан воды?

В комнате воцарилось внезапное молчание.

— Вы шутите? — наконец спросила она слабым голосом.

— Черта с два! — раздраженно сказал я. — Неужели здесь не найдется холодной воды? А если для вас это непосильная задача, то вызовите горничную!

— Эл! — сказала она твердо. — Вы больны!

Ковыляя, она подошла к бару и налила стакан воды.

— Лейтенант? — раздался тоненький голос Пенни. — Лейтенант?.. Ведь вы теперь не станете арестовывать меня?

— Думаю, что нет.

Она перевела дух.

— Вы поверили мне? — спросила она.

— Да. Все это похоже на правду.

Пенни повела плечами и улыбнулась жалкой улыбкой.

Прю подошла ко мне со стаканом воды, и я жадно, залпом выпил ледяную жидкость.

— Отличная техника у вас, лейтенант! — холодно сказала Прю. — Настоящий террорист.

— Террорист?

— Ну да. Вы добились от меня правды, погубив единственное, чем я дорожила, — мою коллекцию. Потом притащили меня сюда и использовали, чтобы добиться от Пенни эмоционального взрыва. А уж когда это произошло, оставалось только нажать на нее посильнее. Вы пригрозили ей, что обвините ее в двух убийствах, да так, что даже я поверила. Но вы обманули меня, лейтенант! Единственной вашей целью было заставить Пенни сказать правду!

— Вы чересчур умны для меня, Пруденс Калтерн, — сказал я. — Что ж, всего вам доброго! И спасибо вам обеим за приятно проведенный вечер. А теперь, с вашего позволения, я отправлюсь на поиски одного нашего общего знакомого.

Я направился было к двери, но сделал не более трех шагов, как вдруг ноги мои подкосились, и я опустился на пол.

— Эл!

Прю подбежала и опустилась на колени рядом со мной.

— Вы в самом деле больны!

— Я здоров, — сказал я. — Просто устал немного. Посижу немного и пойду. — Лицо ее поплыло куда-то в сторону. — И пожалуйста, перестаньте мотать головой, когда я с вами разговариваю! И черт бы побрал эти стены, неужели нельзя было сделать их не такими кривыми?!

Лицо ее исчезло, и почти сразу же у самых моих глаз оказался пол, черт бы его побрал! Со странным чувством облегчения я погрузился во мрак.

Глава 11

Я открыл глаза, и меня чуть не ослепил яркий дневной свет, заливший комнату. Это, безусловно, была спальня, поскольку я лежал в постели. Но я ее не узнавал. Бросил взгляд на часы. Десять минут десятого! Значит, я проспал целых восемь часов. Я отбросил простыню и соскочил с постели на пушистый ковер.

Прямо передо мной стоял совершенно обнаженный мужчина с глубокой ссадиной на физиономии.

Понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что я любуюсь собственным отражением в огромном, с человеческий рост, зеркале.

Черт побери, где я в таком случае и где моя одежда? За моей спиной открылась дверь, и раздался ясный голос Прю:

— Доброе утро… Ах!

Одним прыжком я очутился в постели и натянул простыню до самого подбородка.

— Какого черта? Что здесь происходит? — только и сумел выдавить из себя я.

— Неужели вы ничего не помните, Эл? — спросила она. — Вчера ночью вы потеряли сознание. В морге вас сильно избили, а потом вы выпили слишком много виски, к тому же нервы у вас, по-видимому, были напряжены до предела, вот вы и упали в обморок.

— Ну и как же я попал в эту постель?

— Мы вас в нее уложили. Мы решили, что вам необходимо в первую очередь хорошенько выспаться.

— Мы?..

— Ну да, мы с Пенни.

— А где моя одежда?

— Но мы ведь не могли уложить вас в постель одетым?!

— Незачем, во всяком случае, было раздевать меня догола! — взорвался я. — Интересно, кто же меня раздел, вы или Пенни?

— Пенни слишком застеснялась, — сказала она небрежно. — Она ушла после того, как мы сняли с вас туфли. Так что остальное я уж сделала сама. И знаете, Эл, у вас такая симпатичная родинка на самом интересном месте!

— Верните мне мои вещи! — взревел я. — Я хочу немедленно, сейчас же уйти отсюда! У меня полно важных дел. Немедленно принесите мою одежду, черт бы вас взял!

— Очень милое выражение благодарности, — холодно одобрила она. — Только вся ваша одежда изодрана в клочья, так что мне пришлось ее выкинуть.

— Что?! — задохнулся я.

— О, ради Бога, не нервничайте, — спокойно проговорила она. — Ключи от вашей квартиры я нашла у вас в кармане, так что рано утром я отправилась туда и захватила все необходимое. Не забыла даже бритву и зубную щетку.

— Что ж, спасибо, — пробормотал я. — Почему вы с самого начала не сказали об этом?

— Террористическая практика, — счастливо улыбнулась она. — Я — способная ученица, правда?

Она вышла из комнаты и через пару минут вернулась с кучей одежды, которую бросила в ногах кровати.

— Ванна в соседней комнате. Что вы хотите на завтрак?

— Нет у меня времени завтракать, — кисло сказал я и сдался: — Ну ладно, чашку кофе.

— И через некоторое время вы снова хлопнетесь где-нибудь в обморок? — твердо возразила она. — Нет уж, фрукты, яйца всмятку и тост — это вам придется съесть! Сейчас я позвоню в бюро обслуживания.

Она вышла из спальни.

Я встал с постели и проверил, что она мне принесла. Все оказалось в порядке, разве только галстук она могла бы выбрать поудачнее. Я натянул трусы, захватил бритву и зубную щетку и прошел в ванную. Двадцать минут спустя снова посмотрелся в зеркало и нашел, что произошли перемены к лучшему. Ссадина выглядела не так зловеще, кожа на подбородке подсохла, хотя еще и побаливала, но это не шло ни в какое сравнение с моим вчерашним ощущением.

Я вышел в гостиную и понял, что все еще нахожусь в апартаментах Пенни. В центре комнаты был накрыт небольшой столик, сервированный на троих, и, увидев свежие персики, я как-то сразу ощутил, что голоден.

Прю и Пенни сидели друг против друга, оставив между собой свободное место для меня. Пенни мило улыбнулась мне.

— Как вы сегодня себя чувствуете? — спросила она.

— Отлично. А где вы спали в эту ночь? — любезно отозвался я.

— Мы с Прю устроились в ее спальне. Вам кофе со сливками?

— Нет, спасибо.

Я съел фрукты, три яйца, два тоста. Пенни и Прю внимательно смотрели на меня.

— Для человека, который никогда не завтракает, вы справились отлично, — заметила Прю.

— Сами виноваты. Я не просил вас беспокоиться. К тому же я и в самом деле проголодался, — ответил я, вставая. — Прошу меня извинить, но у меня есть кое-какие дела. Еще раз благодарю вас за все.

— О, не стоит благодарности, — хором ответили сестры и с улыбкой обменялись взглядами.

— Чем вызвано такое умилительное сестринское согласие? Вчера вечером я наблюдал другую картину.

— Это ничего не значит, — спокойно ответила Прю. — Мы всегда деремся. Но все это ерунда.

— Совершеннейшая ерунда, — эхом ответила Пенни.

— Что ж, еще раз спасибо, — сказал я и направился к двери.

— Минуточку, лейтенант, — торопливо сказала Пенни и выбежала в спальню.

Когда она вернулась обратно, в руке у нее была зажата плечевая кобура с неизменным орудием 38-го калибра.

— Не следует это забывать, — сказала она игриво. — Вчера вечером я сунула эту штуку в один из ящиков бюро.

— Спасибо, — сказал я, принимая у нее кобуру.

Прю держала в руках мое пальто, пока я прилаживал кобуру, потом подала его мне.

— Сегодня вам не следует быть безоружным, — сказала Пенни. — Только не сегодня!

— Ну конечно, — согласилась Прю. — И пожалуйста, Эл Уилер, будьте осторожны. Не ввязывайтесь ни во что, если только не будете полностью уверены в успехе! А уж если он будет напрашиваться, то выдайте ему сполна что положено!

Я втиснулся в пальто, потом подошел к двери и бросил на сестер прощальный взгляд. Они стояли плечом к плечу и лучезарно улыбались мне. Сегодня утром они единодушно выбрали меня своим баловнем Они похоронили свои раздоры в море восхищения моей персоной! Может быть, в том повинна была моя родинка — не берусь судить. И тут меня осенило.

— Дорогие девочки! — сказал я. — Вы были так милы со мной сегодня утром. Раздобыли мою одежду, заказали мне завтрак, столько со мной провозились, а я был с вами так нелюбезен. Простите уж!

— Ничего, Эл! — Прю тепло улыбнулась мне. — Это не имеет значения.

— Ну просто как в добрые старые времена, когда прекрасные дамы снаряжали своего рыцаря в поход: чистили его доспехи, обхаживали коня.

— Я вас не понимаю, лейтенант, — нахмурилась Пенни. — Что вы хотите сказать?

— Вы обе прекрасно понимаете, что я хочу сказать, — холодно проговорил я. — Вы прекрасно понимаете, что я отправляюсь повидать Вестника Джона. Несмотря на ваши невинные физиономии, обе вы в душе молитесь, чтобы я разнес ему череп вдребезги. И вы сделали все, чтобы помочь мне в этом. Сделали все, чтобы снарядить рыцаря на битву… или агнца на заклание!

— Но вы ведь будете осторожны, Эл! — воскликнула Прю серьезно. — Я ведь уже сказала: если он сделает хоть одно подозрительное движение — выдайте ему все, что положено!

— Прямо меж глаз! — пылко добавила Пенни.

— А может быть, вы туда отправитесь сами? — спросил я. — А я уж останусь дома и буду вязать, как положено знатным дамам, когда их рыцарь отправился на битву!

— Вам лучше поторопиться, Эл. — Прю настойчиво потянула меня за рукав пальто.

— Вы ведь не упустите его, Эл?

— Естественно!

— Когда все будет кончено, вы должны непременно вернуться и все рассказать нам, — сказала Пенни, награждая меня игривым толчком под ребра, от которого я вылетел в коридор.

— В самом деле, — подхватила Прю. — Все подробности: как это случилось, как вы подстрелили его… как он умирал…

— Не сказал ли чего-нибудь перед смертью, — продолжила Пенни. — Нам все это будет очень интересно, правда, Прю?

— Конечно, — согласилась Прю.

Пенни еще раз пнула меня под ребра, и я отлетел на несколько метров по коридору.

— Правильно, там как раз лифты! — дружески сказала она мне вслед. — Доброй охоты, лейтенант!

— И не забудьте, Эл! — произнесла за моей спиной низким голосом Прю, и у меня от этих волнующих звуков мурашки по телу пробежали. — Смотрите, непременно приходите в пентхаус, я хочу все узнать подробно. И захватите с собой зубную щетку, а у меня-то уж все будет наготове!

Я нажал на кнопку вызова. Через секунду передо мной отворились дверцы лифта. Я обернулся: обе сестрички ласково помахали мне на прощанье.

Спускаясь вниз, я мрачно подумал, что этот парень Бруно в своем чудовищном гриме — просто жалкий новичок по сравнению с двойняшками Калтерн!

Хиллсайд был фешенебельным жилым кварталом Пайн-Сити. Как раз в таком месте мне хотелось бы жить, конечно, если бы мне удалось ограбить банк. Дом номер 73 по Станвелл-Драйв, окруженный аккуратно подстриженным кустарником, внушал полное доверие и производил впечатление резиденции владельца с доходами, выраженными в шестизначных цифрах.

Я оставил свой «остин» рядом с зеленым «кадиллаком», стоявшим в гараже на четыре машины, выбрался наружу, подошел к двери и нажал на кнопку звонка. Где-то в глубине дома раздался мелодичный звук, и не успел я раскурить сигарету, как дверь распахнулась и на меня уставились глаза Вестника Джона, в которых ничего нельзя было прочитать, кроме легкого удивления.

— Что вам угодно, лейтенант? — спросил он.

Он вполне сочетался с этим домом. Темно-синий спортивный пиджак, разумеется шелковый, несколько старомодного покроя, серые фланелевые брюки, белая шелковая рубашка — все это выглядело в высшей степени изысканно. Последним штрихом был небрежно повязанный, белый в крапинку галстук. Сразу было видно, что перед вами не просто богатый человек, но завсегдатай чрезвычайно дорогих клубов, куда допускаются лишь немногие избранные.

Я молча таращился на него.

— Я спросил, что вам угодно, лейтенант? — повторил он.

— Поговорить с вами, — сказал я. — Вы располагаете временем?

— Разумеется. — Он широко распахнул дверь. — Входите, пожалуйста.

Он провел меня прямо к бару, за которым находился бассейн самого роскошного вида.

— Выпьете чего-нибудь? — спросил он, пока я усаживался в кресло.

— Спасибо.

Он смешал напитки и уселся напротив меня.

— От души надеюсь, что вы не станете говорить всю эту ерунду насчет свидетеля по делу, — произнес он с улыбкой.

— Это было просто так, для смеха, — сказал я. — Я как раз собирался поговорить с вами серьезно, но вы так торопливо ушли.

— Важные дела… — туманно протянул он.

— Вы слышали о том, что вчера нашли труп Тельмы Дэвис? У нее сломана шея.

— Слышал, — кивнул он. — Ужасная история, лейтенант. Да у вас у самого такой вид, словно вы прошли через крупные неприятности. Что у вас с лицом?

— Вы уже доставили сердце Пруденс Калтерн? — вместо ответа небрежно спросил я. — Или оно пока еще у вас?

Вестник Джон допил содержимое стакана и задумчиво повертел его в огромных пальцах.

— Ладно, Уилер, — усмехнулся он. — Нас здесь только двое, так что нам, пожалуй, не следует играть в прятки. Что у вас на уме?

— Вы, — сказал я, — и еще два убийства.

— Дальше?..

Я рассказал ему все, что мне было известно.

— Вы недурно информированы, как я погляжу, — одобрил он, когда я закончил.

— Прошло немало времени, чтобы сообразить, зачем вам понадобилось каждый раз звонить мне с этими сообщениями. Ведь в ваши намерения входило, чтобы я установил связь между убитым Говардом и Пенни, а потом до смерти напугал ее, чтобы она решила, что я собираюсь арестовать ее по подозрению в убийстве. И тогда вы появились на сцене снова и гарантировали ей безопасность за пятьдесят тысяч долларов. Еще двадцать тысяч вы получили с нее раньше, когда помогли избавиться от трупа Говарда. Получив полсотни тысяч, вы снова позвонили мне — вам ведь надо было выполнить свое обещание. Вы навели меня на след Великого Белого Охотника на Эль-Ранчо-де-лос-Торес.

— Примите мои поздравления, — сказал он. — Вы правильно ухватили суть событий. Голова у вас для копа варит совсем неплохо.

— Вы заставляете меня краснеть, — глядя ему в глаза, сказал я. — К тому же у меня еще не прошло головокружение после трепки, которую вы мне задали прошлой ночью в морге.

— Вы мне помешали… — скромно сказал он.

Я встал с кресла и подошел к краю террасы. За стеклянной дверью голубыми искрами переливался на солнце бассейн.

— У вас тут уютное гнездышко. Пенни считает, что вы его снимаете, но могу поспорить — вы его законный владелец.

— Неужели? — В голосе его звучало полное безразличие.

— Прю считает, что вы поклоняетесь деньгам, — продолжал я. — Она считает, что делать деньги — это просто ваша непреодолимая страсть. Что у вас их куры не клюют. Но я не склонен так думать.

— А вы часто задумываетесь, лейтенант, не правда ли? — спросил он.

— Случается, — согласился я. — И тогда мне приходят в голову интересные соображения. Например, я думаю, что, пока делаете деньги, вы живете в собственном деловом мире и там вы — чрезвычайно опасный человек, Вестник Джон. — Я закурил сигарету. — Но когда с делами покончено, вы возвращаетесь сюда, в совершенно иной мир. И здесь вы всеми уважаемый человек с солидным доходом, носите вполне почтенное имя, вроде Дж. Веркли Аддингам, и всем в Хиллсайде известно, что у доброго старого Дж. В. всегда можно получить чек на достойное дело. — Я отвернулся от двери и ласково улыбнулся ему. — Как видите, моя привычка размышлять приносит иногда полезные плоды.

Вестник Джон медленно поднялся с кресла и внимательно посмотрел на свой золотой «ролекс».

— Очень приятная была беседа, лейтенант, — сказал он, — но теперь я тороплюсь, у меня назначена деловая встреча. Если это все…

— Есть еще кое-что, — сказал я. — Насчет вас у меня больше нет никаких сомнений, Вестник Джон. Во всей этой истории с начала до конца есть только один человек, на чьей стороне безусловная выгода от всего происшедшего. И этот человек — вы! Семьдесят тысяч долларов — огромная сумма, а ведь для того, чтобы выкачать ее из Пенни, вам только и надо было, что вовремя нажать на спусковой крючок и оставить Пенни с трупом на руках. Вы от природы талантливый организатор, и я думаю, что не стали бы ни одной минуты колебаться перед убийством Говарда Дэвиса, если заранее все распланировали. Ведь это для вас сущий пустяк, не так ли?

Руки его непроизвольно сжались в огромные кулачищи — моя шея сразу же тревожно заныла. Лицо Вестника Джона потемнело, и больше не бросалась в глаза его изысканная элегантность, а только чудовищная, неукротимая сила. Похоже, Вестник Джон вернулся в мир своего бизнеса.

— Должен ли я вас так понимать, Уилер, — спросил он мягко, — что вы полагаете, будто я убил Говарда Дэвиса только для того, чтобы извлечь из этого трупа свою выгоду?

— Вот именно.

— Тельма Дэвис тоже убита. Могу ли я узнать, какие у меня были мотивы для ее убийства?

— Думаю, что все у вас было запланировано заранее. Говард вовсе не случайно приехал в Пайн-Сити. Я полагаю, вы специально заманили его сюда, рассказав басни о какой-то крупной сделке, которая принесет ему кучу денег. Когда Тельма последовала за ним сюда, он обо всем рассказал ей. — Я помолчал и продолжил: — Он ведь наверняка был в отчаянии, что обещанная вами сделка лопнет, если Тельма засадит его за решетку из-за неуплаты алиментов. Когда же его убили, она совершила роковую ошибку, сообщив вам, что знает о том, кто именно пригласил Говарда в Пайн-Сити, и о том, с кем он был связан каким-то делом. Если бы Тельма сболтнула об этом кому-нибудь, кроме меня, то ее рассказ как раз и оказался бы недостающим звеном в цепи, которая привела бы вас из этого дома прямо в газовую камеру. Ведь вся эта сделка с самого начала указывает на ваше участие. К тому же еще и сломанная шея Тельмы Дэвис, ведь для этого нужна недюжинная физическая сила.

— Как вы ошибаетесь, Уилер! — сказал он, с трудом выговаривая слова. — Я не убивал никого из них, но я правильно оценил ваши слова. Теперь я вижу, что упустил кое-что. Обычно удается очень точно определить интеллект другого человека. Когда же он отсутствует, то есть еще и другие факторы, которые тоже идут в счет: подлость и хитрость.

— К сожалению… — сказал я.

— Я не вас, конечно, имел в виду, лейтенант, — усмехнулся он. — Должен признать, что о вашем уме я составил высокое мнение. Вам обычно удается упрятать его довольно основательно под внешним налетом грубости и примитивности. Может быть, это своеобразное проявление комплекса неполноценности, а, лейтенант?

— Может быть, — согласился я, — вообще-то мне всегда хотелось стать барменом, но только я не получил соответствующего образования. Однако дело сейчас не во мне. Как насчет того, другого, парня, о котором вы говорили?

— Я позабочусь о нем немедленно, — сказал Вестник Джон. — Мне просто неприятно видеть, как он добавил к общей картине два-три штриха, в результате которых убийцей выгляжу я, хотя на самом деле это его работа. Я должен кое-что сообщить ему прямо сейчас же. И это сообщение будет для него последним.

— Вы забываете об одном, Вестник Джон, — сказал я. — Прямо сейчас вы никуда не пойдете. Разве только со мной. Потому что я приехал, чтобы доставить вас в участок по обвинению в убийстве.

Он раскатисто захохотал:

— Сожалею, лейтенант, и готов даже извиниться перед вами, но это сообщение — самое срочное. Оно не терпит отлагательств.

— Но ведь вы не рассчитываете, что я позволю вам напасть на меня вторично? — на всякий случай поинтересовался я.

Он выпрямился во весь свой могучий рост и посмотрел на меня сверху вниз.

— Жалкий человечек, — покачал он головой. — Уж не надеешься ли ты, что тебе удастся меня остановить?

— Мне, может быть, и не удастся, но вот этой штуке — наверняка, — сказал я и, сунув руку под пиджак, достал свой тридцать восьмой.

— Это меня тоже не остановит, — усмехнулся Вестник Джон.

Я направил пистолет в его грудь, но курок не взвел. У меня было право выбора. Если я промахнусь, мне конец. Если моя догадка не верна, то мне не выйти отсюда, и если даже верна, то еще неизвестно, как все повернется. А впрочем, наплевать! До чего же мне все это надоело!

Вестник Джон двинулся ко мне с неторопливой, тигриной грацией.

— Вам все равно не остановить меня, Уилер, — сказал он. — Вы не представляете себе, что это значит — убить безоружного человека.

— Только подойди — и получишь свою пулю! — холодно сказал я.

Но он не остановился и шел прямо на меня.

— Что ж, ладно, — хрипло сказал я. — Ты сам этого хотел.

Я нажал на спусковой крючок, и раздался сухой щелчок.

Вестник Джон хрипло рассмеялся.

— Бедный дурачок, — сказал он презрительно. — Тебя даже не стоит убивать. Прочь с дороги!

Он поднял правую руку и махнул ею, словно человек, отгоняющий муху.

Я почувствовал тяжелый удар по лицу, потом неведомая сила оторвала меня от пола, и я пролетел сквозь стеклянную перегородку и грохнулся на кафельный бортик бассейна.

В себя я пришел не позже чем через полминуты. Откуда-то издалека до меня доносился шум мотора, который с каждой секундой удалялся и наконец совсем замер в тишине.

Кое-как я принял сидячее положение. Позвоночник вроде не сломан. Через несколько минут мне удалось подняться на ноги, и я кое-как вскарабкался по ступеням. Найдя под одним из кресел свой пистолет, я сунул его обратно в кобуру.

На кухне я обнаружил телефон, подтащил к себе кресло и плюхнулся в него. И стал размышлять.

Все же и Прю и Чарли Катц были правы, сказав, что я — не обычный коп. Ведь будь я обычным, наверняка вызвал бы наряд полицейских, прежде чем отправиться в морг, и тогда Вестник Джон не удрал бы безнаказанно из мертвецкой и моя физиономия осталась бы в полном порядке.

Они, конечно, были правы. А теперь я снова столкнулся с такой же проблемой.

Стоит мне только набрать нужный номер, дать дорожной полиции описание Вестника Джона и его автомашины, и не позже чем через четверть часа его сцапают. Но тут я припомнил, как намеренно вхолостую щелкнул пистолетным крючком, вновь почувствовал боль на лице и в спине и подумал, что не зря же я все это вынес. Я придвинул к себе телефон и набрал номер фешенебельного ранчо — Эль-Ранчо-де-лос-Торес.

Прошло добрых две минуты, пока сквозь трескотню телефонистов до меня донесся голос, сообщавший, что ранчо слушает.

— Говорит лейтенант Уилер из отдела шерифа, — сказал я резко. — Я хочу поговорить с мистером Джонатаном Блэйком, и это вопрос жизни или смерти, так что зовите его побыстрее к телефону!

— Да, сэр! — ответил испуганный голос.

На том конце трубку хлопнули на стойку. Я закурил сигарету, прошло не более минуты, как в трубке раздался холодный голос:

— Джонатан Блэйк у телефона!

— Говорит лейтенант Уилер, — сказал я.

— Да, лейтенант? — Голос его даже не изменился.

— Вестник Джон разыскивается по подозрению в убийстве Говарда и Тельмы Дэвис, — сказал я. — Я приехал к нему домой, чтобы арестовать его, но он сбежал. Он сказал, что собирается убить вас, и я полагаю, что он отправился прямо к вам. Так что вам лучше исчезнуть, укрыться где-нибудь хоть на пару часов, пока мы не обложим весь район и не схватим его.

— Укрыться? — Он коротко рассмеялся. — Не может быть, чтобы вы говорили это серьезно, лейтенант!

— Никогда в жизни я не говорил более серьезно! — взорвался я. — Этот человек — опасный маньяк, он уже убил двоих и поклялся, что убьет и вас. Найдите какую-нибудь нору и заползите в нее.

— Я как раз собирался ехать в этот чертов каньон, — сказал он. — Не вижу причины что-нибудь менять в своих планах.

— Ну, смотрите сами! Я еду к вам, только положу трубку. Спрячьтесь где-нибудь, хотя бы до моего прибытия.

— Если Вестник Джон произвел на вас такое впечатление, лейтенант, — сказал он ядовито, — полагаю, вам лучше всего оставаться там, где вы сейчас находитесь, можете для большей безопасности залезть под стол. Я вполне в состоянии сам позаботиться о себе! — И он повесил трубку.

Я невольно бросил взгляд на кухонный стол, но пол показался мне чересчур жестким. Поэтому я осторожно поднялся и медленно пошел к двери, чувствуя, как ноет каждая клеточка моего тела.

Глава 12

Я вел свой «остин» с ровной скоростью восемьдесят километров в час по Грязной дороге и от души надеялся, что все сделал как надо. Добравшись до последнего поворота, нажал на тормоз и сбавил скорость до сорока пяти километров. Дорога внезапно оборвалась, как и в прошлый раз, я очутился у пикапа, рядом с которым стоял зеленый «кадиллак». Обе машины были пусты. Я выключил мотор, и вокруг воцарилась мертвая тишина.

С минуту я сидел неподвижно, прислушиваясь. Честно говоря, не очень-то я представлял себе, что именно собирался здесь увидеть. В моем воображении то и дело вставали две гигантские фигуры, сцепившиеся в отчаянной схватке, раздавался свист пуль, рикошетом отскакивающих от скалы. Во всяком случае, оказаться в такой безмятежной обстановке я не ожидал.

Когда я захлопнул дверцу, выходя из машины, стук ее буквально оглушил меня. Закурив сигарету, я подошел к краю обрыва, чтобы заглянуть в каньон.

— Хэлло, Уилер, — произнес позади меня спокойный голос. Я вздрогнул от неожиданности.

Круто повернувшись, я увидел Блэйка, сидевшего на переднем бампере своего пикапа. Лицо его затеняли поля старомодной широкополой шляпы, и он попыхивал такой же старомодной трубкой. На нем была защитного цвета рубашка с открытым воротом, толстые парусиновые брюки, заправленные в высокие сапоги, начищенные до немыслимого блеска. Белое полотенце, небрежно обмотанное вокруг шеи, резко контрастировало с темно-красным загаром кожи. На коленях у него удобно покоился «винчестер-458» с телескопическим прицелом, ярко сверкавшим на солнце.

— Вы примчались сюда довольно быстро, Уилер, — сказал он. — Совсем один?

— Один, — подтвердил я. — А где Вестник Джон?

Блэйк небрежно махнул рукой в сторону каньона:

— Где-то там.

— Что произошло, черт побери?! — спросил я резко.

— Если уж за мной охотятся, то я сам предпочитаю выбрать для этого место, — сказал он. — Потому и приехал сюда, специально предупредив портье на ранчо: если кто-нибудь станет спрашивать меня, я здесь. И описал, как сюда добраться.

— Я вижу, Вестник Джон добрался сюда, ведь это его машина. — Я кивнул на «кадиллак». — Все же, ради всего святого, скажите мне, что произошло?!

— Да ничего особенного, — пожал он плечами. — Я околачивался здесь, пока он не приехал. Увидев его, я притворился, что страшно испугался, и бросился бежать. Он выскочил из машины и помчался за мной. У него было с собой ружье, похоже, что «Сэведж-300», но я не уверен.

— Черт с ним, с ружьем! — вскипел я. — Рассказывайте дальше!

— Я заманил его в ту пещеру, где обычно практикуюсь в стрельбе. Туда, где вы нашли меня в прошлый раз.

— Помню.

— Я здесь довольно хорошо ориентируюсь, — все так же небрежно заметил он. — Когда мы очутились в той пещере, я притаился в первом повороте, а он промчался мимо, думая, что я где-то впереди. Ну а остальное очень просто. Охотник и добыча. Только за каких-нибудь пять минут мы поменялись ролями. Вестник Джон добежал до самого конца пещеры и вдруг очутился перед глухой скалой в добрых двести футов толщиной. Он в ловушке — если только не повернет назад и не выскочит обратно в каньон. Но к тому времени я уже поджидаю его у выхода, и все преимущества на моей стороне. — Блэйк самодовольно хмыкнул. — Бедный идиот, — сказал он чуть ли не с состраданием в голосе. — Он, должно быть, спятил, когда понял, что произошло. Я подождал, пока он выйдет, торопиться мне было некуда. Я поймал его на мушку на расстоянии добрых трех сотен ярдов, но подождал, пока он подойдет на сто ярдов ближе. А потом выстрелил. — Он слегка нахмурился. — Не знаю, как это вышло. Наверное, я все же несколько разволновался.

— Вы промахнулись?!

Блэйк возмущенно посмотрел на меня.

— Господи, конечно нет! Но я только ранил его. Он подпрыгнул в воздухе, я слышал, как он дико закричал, а потом упал. Но через пару секунд он уже выстрелил в меня, и чертовски точно, так что я выбрался из каньона и пришел сюда.

— Вы хотите сказать, что Вестник Джон где-то в каньоне и он вооружен?

— Совершенно верно! Все еще там. — Он бросил взгляд на часы. — Но если он оттуда не выберется в ближайшие полчаса, то он погиб.

— Почему?

Он любовно погладил ствол своего винчестера.

— Эти ребятки делают большое отверстие там, куда они стреляют, старина, — пояснил он. — Я думаю, что попал ему либо в живот, либо в бедро. Во всяком случае, он очень быстро теряет кровь, много крови. — Он бросил взгляд на небо. — И не забудьте про солнце. Температура в каньоне уже сейчас должна быть не менее ста десяти градусов. Долго ему там не продержаться, да еще с такой дыркой в теле!

— Почему бы нам не спуститься и не вынести его оттуда? Разве можно оставлять человека умирать таким образом, кто бы он ни был?

— Слишком опасно, — покачал он головой. — Раненый человек — все равно что дикий зверь: он теряет рассудок и готов убивать направо и налево. Лучше подождать полчаса, а там уж действовать наверняка.

— А как насчет раненых львов? С ними долго приходится возиться?

— Что такое? — удивился он.

— Я не знал, достаточно ли у вас тут боеприпасов, и потому захватил с собой вот это. — Я вынул из кармана огромный патрон и бросил ему прямо в руку.

Он несколько минут смотрел на него и потом сказал:

— «Континенталь-600». Великолепное орудие! Где вы его раздобыли?

— Из одного конверта, — самым нейтральным тоном сказал я, — оставленного в одном отеле.

— Интересно, — пробормотал он.

— Его оставила там Тельма Дэвис, — сказал я. — Она получила его от своего мужа, Говарда Дэвиса.

Великолепные белые зубы Блэйка крепче сжали черенок трубки.

— Если Вестник Джон вообще собирается выйти оттуда, ему следует поторопиться, — сказал он.

— Это очень интересный патрон, — сказал я. — Я отдавал его на экспертизу в отдел баллистики. Кому-то пришлось здорово повозиться, чтобы удалить из него большую часть пороха и вернуть на место пулю.

— На вашем месте, лейтенант, — сказал Блэйк осторожно, — я бы занялся этим каньоном, если только вы хотите поймать вашего убийцу.

— Вестник Джон, конечно, немало сделал, чтобы все перепуталось, — сказал я, — но теперь, когда он сошел со сцены, кое-какие детали вырисовываются в разных ракурсах.

— Честное слово, не понимаю, о чем вы говорите, Уилер… — пробормотал он.

— Буду счастлив все разъяснить вам, Блэйк. Ну как, согласны?

— Почему бы нет? С тем же успехом я могу выслушать вашу историю, все равно нам надо сидеть и ждать.

— Хорошо, — кивнул я, — тогда начнем с Говарда Дэвиса, поскольку его убили первым. Он был женат на Пенелопе Калтерн, потом она развелась с ним и оставила его без гроша. В прошлом он был третьеразрядным теннисистом, но состарился и слишком обленился, чтобы вернуться к прежнему ремеслу. К тому же первая его жена, Тельма, стала преследовать его, грозя посадить за неуплату алиментов.

— Говард Дэвис был никчемный человечишка, — согласился Блэйк, — я всегда это говорил.

— Ему отчаянно нужны были деньги, — продолжал я. — И ему было все равно, как их раздобыть. Он решил заняться шантажом. Пруденс Калтерн была замужем за Великим Белым Охотником и тоже развелась, не выплатив ему ни гроша. Но с Блэйком было иначе — он ведь выходец из аристократической семьи, наследник большого состояния, по крайней мере, все так считали.

— Продолжайте, — хмыкнул Блэйк.

— Но вот в этом-то все и ошибались, — сказал я. — Жизнь в стиле непрерывного сафари, которую вел Блэйк, стоила больших денег, и в конце концов он разорился.

Пруденс это было известно, потому что это произошло, пока они еще были женаты и ее отец был жив. — Я остановился, чтобы закурить сигарету, Блэйк неподвижно сидел с винчестером на коленях, не спуская глаз с каньона. — Сейчас закончу, Блэйк. Старик Калтерн был убит во время сафари, когда он вместе с вами охотился на льва. Несчастный случай — правда, при некоторых странных обстоятельствах, но об этом никто не догадывался. Вы промахнулись верным выстрелом и только ранили льва, что для вас совершенно необычно. Вы не прикончили льва и вторым выстрелом, пока он не разделался с Калтерном. Дело в том, что ружье старика дало осечку.

Говард Дэвис тогда был вместе с вами. Он не слишком оплакивал старика, не больше, чем вы. Вы ведь оба были нищие, а ваши жены — сестрички Калтерн — унаследовали все капиталы папаши. Насколько я могу представить, вскоре после гибели старика Говард заметил, как вы вынули из ружья Калтерна патроны и выбросили их или, быть может, спрятали где-то. Говард, который всегда был любопытен, нашел их и понял, что произошло. Вы зарядили ружье старика негодными патронами — когда он спустил курок, в патроне было достаточно пороха, чтобы произвести шум, но не чтобы послать пулю. Ухо, такое как ваше, могло бы уловить разницу.

Говард сохранил патроны и, когда дела пошли плохо, решил использовать их, чтобы шантажировать вас. Но он не знал, что у вас у самого нет ни цента и что ваш единственный шанс — жениться на Пенни, чтобы поправить собственные дела.

Блэйк передвинул трубку во рту.

— Вы собираетесь обвинить меня в убийстве Говарда Дэвиса?

— И его жены, Тельмы Дэвис, — кивнул я.

— И какие же у вас имеются доказательства?

— Патрон. Он доказывает, что если вы не сами убили старика Калтерна, то очень искусно и намеренно подстроили это убийство. Я полагаю, что когда вы встретились с Говардом и он стал вам угрожать, то вы рассмеялись и спросили, кто же может поверить ему теперь. Он сказал, что Пенни, его бывшая жена. Вы не могли рисковать. Вы понимали, что, если Пенни станет известно, как умер ее отец, она никогда не выйдет за вас, и тогда погибла ваша последняя надежда — продолжать свою жизнь белого джентльмена. И вы стали следить за Говардом, чтобы выяснить, насколько серьезны его намерения. Вы проследили его до самого отеля, до девятого этажа, и, когда он постучал в ее номер, застрелили его и убежали. К несчастью для Тельмы Дэвис, Говард все успел рассказать ей. У нее оставался второй патрон, и она намеревалась сама выполнить план шантажа. Я сам подсказал вам это в номере Пенни, вовсе не ведая того. И когда она вам позвонила, вы согласились встретиться с ней, сказали, чтобы она привезла патрон, а вы, мол, захватите деньги. Но у вас денег не было, а она патрон не привезла. Однако вы этого не знали и потому, посадив ее в машину, увезли на Грязную дорогу, сломали ей шею и выбросили из машины. Потом обшарили ее одежду и сумочку, но патрона так и не нашли. Тогда вы поехали к ней в отель и обыскали ее комнату, но безуспешно.

Пару часов назад я позвонил вам и сказал, что Вестник Джон поехал к вам с намерением убить вас, что было правдой, и что его разыскивают по обвинению в двух убийствах, что было ложью.

Живые голубые глаза с минуту внимательно изучали мое лицо.

— Вам не было дела до Вестника Джона, не так ли? — спросил он.

— Он мне все время мешал, — сказал я осторожно. — Вчера ночью в морге избил меня, а сегодня швырнул меня через стеклянную дверь и чуть не сломал мне спину. Нет, не могу сказать, что я о нем чересчур беспокоюсь.

— И потому решили стравить нас тут, в каньоне, — качнул он головой. — Победителя же вы зацапаете сами. Если это буду я, то вы обвините меня в убийстве, если же Вестник Джон, то и против него найдется Парочка довольно серьезных обвинений.

— И еще я подумал, что, очень вероятно, вы можете прикончить друг друга, — скромно добавил я.

— Вы понимаете, что мне придется убить вас? — спокойно спросил он.

Я вынул из кобуры свой пистолет, на этот раз тщательно спустив предохранитель.

— Можете попытаться, я вооружен.

— Очень сожалею, лейтенант, но вы оказались в сложной ситуации. Здесь моя территория, и у вас нет ни малейшего шанса. К тому же в любую минуту из каньона может показаться Вестник Джон, и я не могу рисковать.

— Есть способ упростить ситуацию, Блэйк, — предложил я, отступив назад и в мгновение ока прижав ствол своего тридцать восьмого к его спине. — Вместе спустимся и поглядим, что там делается. Но вы выйдете первым, а я за вами. И если вы хотя бы голову повернете, я немедленно выстрелю. Это будет называться: убит при попытке к бегству.

— А что, если Вестник Джон еще жив? — спросил он холодно.

— Думаю, он выстрелит первым, — сказал я спокойно. — В таком случае, как вы понимаете, каждый за себя.

— Вы все же даете мне спортивный шанс, лейтенант, — сказал он с сарказмом. — Если Вестник Джон не пристрелит меня, то вы выстрелите мне в спину!

— На Говарда Дэвиса мне наплевать, — сказал я. — Но мне очень не понравилось, как вы обошлись с Тельмой Дэвис. Свернули ей шею набок и бросили в траве, словно падаль. И если уж выбирать между вами и Вестником Джоном, то я, безусловно, предпочитаю его: он, по крайней мере, действует на свой страх и риск, а вы сидите тут со своим высоконаучным инструментом в руках и рассуждаете о том, как лучше убить человека на расстоянии двухсот ярдов, не замарав своей рубашечки! — Я ткнул его стволом в спину. — Ну-ка, вставайте и двигайтесь с ружьем на изготовку. Надеюсь, Вестник Джон еще Жив. Впервые в жизни вам представляется поохотиться, когда шансы и в самом деле равны!

Мы подошли к краю каньона Дьявола, когда Блэйк внезапно остановился:

— Это безумие! Он ведь может быть в любом месте, может, всего в десяти ярдах от нас, и мы его даже заметить не успеем!

— Что такое, Джонатан? — любезно спросил я. — Неужели вы утратили свое хваленое хладнокровие?

— Есть все-таки разница между хладнокровием и идиотизмом! — взорвался он. — У нас нет ни одного шанса в такой ситуации.

— Все же у вас остается больше шансов, чем вы оставили Говарду или Тельме. Вы, по крайней мере, можете выбирать: спускайтесь в каньон или я пристрелю вас!

Он стер пот со лба полотенцем.

— Даю пять секунд, Блэйк, — угрожающе произнес я.

Секунды три он стоял неподвижно, потом медленно двинулся вниз. Мы не прошли и пятидесяти ярдов, когда это случилось.

Раздался сухой щелчок, свистнула пуля. Блэйк тонко вскрикнул и упал на землю, выронив ружье.

Еще минуту я стоял совершенно неподвижно, всем телом ощущая, что во мне росту не менее десяти футов, а в ширину — не меньше шести. Потом опустился на колени рядом с Блэйком. Он поднял ко мне искаженное болью лицо, глаза его пылали ненавистью.

— Бедро, — сказал он с отчаянием. — Задета кость, я не смогу идти. Сделайте что-нибудь, Уилер, вы должны вынести меня отсюда! — Он снял с шеи полотенце, стер струившийся по лицу пот и перетянул правую ногу. Красная струя крови сбегала прямо в начищенный сапог.

Вторая пуля ударилась о скалу прямо перед моим лицом, и осколки камня брызнули во все стороны.

— Уилер! — раздался сзади хриплый голос. — Я от тебя всего в пятидесяти ярдах, твоя голова у меня на мушке. Делай, что я велю, иначе получишь пулю меж глаз.

Я понял, что он не блефует.

— Чего ты хочешь? — крикнул я.

— Возьми его ружье и свой пистолет за стволы и иди прямо, пока я не велю тебе остановиться! — крикнул он.

— Не делайте этого! — крикнул Блэйк. — Он убьет вас, и тогда некому будет вытащить меня отсюда, я подохну как шакал! — Голос его прервали глухие рыдания, и он в бессильном отчаянии замолотил руками по земле.

Я подобрал его винчестер, взяв за ствол, в другой руке зажал ствол своего пистолета. Потом пошел вперед. Это были самые длинные пятьдесят ярдов в моей жизни.

— Хватит, Уилер, — сказал низкий голос прямо у меня под ногами. — Можешь остановиться.

Я остановился и посмотрел вниз. Вестник Джон стоял за невысокой каменной грядой, в руках у него было ружье. Лицо темно-красного цвета, казалось, так и пышет жаром, глаза превратились в узкие щелочки, спрятанные в складках раздутых щек. Сухие, растрескавшиеся губы были полураскрыты.

— Отбрось ружье Блэйка как можно дальше, — сказал он.

Ружье отлетело на добрых тридцать футов и исчезло в глубокой расщелине скалы.

— Вынь патроны из своего пистолета и сделай с ними то же самое. И смотри, без глупостей, я буду считать!

Я снова подчинился. Все это время ружье, нацеленное мне прямо в грудь, даже не дрогнуло.

— Так-то лучше, — сказал он. — Можешь убрать свой пистолет.

Я убрал бесполезное теперь оружие в кобуру.

— У тебя нет с собой воды? — спросил он и сам ответил: — Глупый вопрос. Откуда она у тебя может быть? Чертовски хочется пить, я ведь жарюсь здесь уже часа два, не меньше.

— Почему же ты не выбрался отсюда? — спросил я.

— Блэйк уже рассказал тебе, — ответил хрипло Вестник Джон. — Он заманил меня сюда и подстрелил. Никогда не выходи из себя, Уилер, это не приводит к добру. — Он закашлялся. — Блэйк пробил мне ногу, так что я не могу идти. Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Он думал, что я подохну здесь, но я не могу себе этого позволить, пока не отплачу ему той же монетой. Я ведь мог бы влепить ему пулю прямо в лоб, но нарочно не сделал этого. Это ведь твоя идея — притащить его сюда?

— Моя.

— Ты, конечно, знал, что настоящий убийца — он, — медленно сказал Вестник Джон. — Но ты не хотел, чтобы я вышел сухим из воды. Поэтому ты разыграл целую комедию, как будто собираешься арестовать именно меня по обвинению в убийстве. Виноват только один Блэйк, но это уже не имеет значения. Хорошо придумано! — Он снова закашлялся. — Ты ведь не собираешься задерживать меня?

— Нет, — сказал я.

— И ты специально поставил пистолет на предохранитель, когда целился в меня, а ведь именно твой ложный выстрел убедил меня, что ты не шутишь. И насчет моей двойной жизни ты тоже правильно угадал. Только мой настоящий дом не в Хиллсайде, а в Коннектикуте. Не годится смешивать свою личную жизнь с бизнесом. Еще один вопрос, Уилер. Ты собираешься вытащить Блэйка отсюда?

Я молча посмотрел на него.

— Не делай этого, — сказал он. — Он ведь оставил меня подыхать, а сам уселся в тени. Но…

Ружье выпало из его рук, а голова упала на камень. Я наклонился и приподнял его, насколько мог. В углах его рта пузырилась кровавая пена, глаза почти вылезли из орбит.

— Со мной все… — с трудом прохрипел он. — Будь ты проклят, Уилер!

Тело его тяжело обвисло, остекленевшие глаза мертво уставились в небо.

Я с трудом выпрямился, опустил то, что осталось от Вестника Джона, на землю. Голова моя кружилась. Каньон превратился в настоящее пекло, в аду и то не могло быть жарче. Я чувствовал, как кровь закипает в жилах. Медленно-медленно я наклонился и подобрал ружье Вестника Джона. Неверными движениями открыл магазин — в нем оставалось три патрона. С минуту я тупо смотрел на то, что держал в руках. Потом достал два патрона и швырнул их в ту же расщелину, куда уже провалилось ружье Блэйка и мои патроны. Бросив последний взгляд на тело белокурого гиганта, я медленно побрел к выходу из каньона.

Проходя мимо Блэйка, я посмотрел на Великого Белого Охотника. Он лежал навзничь, глаза его были плотно прикрыты, лицо уже начинало наливаться багровой краснотой, как у Вестника Джона. Он был без сознания.

Задержавшись на мгновение, я осторожно опустил ружье Вестника Джона ярдом с ним, ярдах в пяти. И, едва передвигая ноги, направился к выходу из ущелья.

Пот градом стекал у меня по лбу. Рубашка прилипла к телу, во рту пересохло так, словно с самого рождения мне не давали ни глотка воды. Поднявшись наверх, я подошел к пикапу и опустился на бампер. Мне понадобилось несколько минут, чтобы немного прийти в себя.

Потом я сполз с бампера, добрел до своего «остина» и забрался на водительское сиденье. Мне казалось, что прошла целая вечность с той минуты, когда мы с Блэйком спустились в каньон Дьявола. А может быть, всего лишь несколько минут… Я ведь не проверял по часам. Мне было все равно.

Ждать пришлось долго, очень долго.

Но наконец я услышал его. Выстрел прозвучал словно отдаленный гром. Эхо разнеслось по всему ущелью. Одинокий выстрел из глубины каньона. А потом вокруг снова воцарилась тишина.