Том 28. Исчезнувший мертвец. Блондинка. Труп. Прекрасная, бессердечная

Глава 1

— «Клуб одиноких сердец Уилера», — возвестил я. — Позвоните нам, и мы найдем для вас родственную душу!

— Лейтенант Уилер! — Шериф Лейверс, видимо, совершенно обалдел. — Вы не вполне соображаете, а сейчас половина десятого утра! Не сидит ли у вас какая-нибудь блондинка? Головокружение после ночи или еще что-нибудь в этом роде?

— Нет, шеф, — ответил я. — Здесь никаких следов блондинок.

Я послал воздушный поцелуй вслед уходящей от меня рыженькой. Похоже, она была не на шутку раздосадована. Ну, в конце концов, сама виновата. Я ей предлагал позавтракать, а она уверяла, что не голодна.

Я снова сконцентрировал внимание на своем собеседнике, сипевшем на том конце провода.

— Я собираюсь преподнести вам сюрприз, шериф. Вы дали мне выходной, помните? Так вот, он пришелся на сегодня.

— Не волнуйтесь! Я все улажу, приезжайте немедленно в бюро. Мне надо с вами поговорить. Это очень важно.

Он повесил трубку, прежде чем я успел возразить.

Я, конечно, мог бы пренебречь его приказом, но, поскольку он взял меня из отдела убийств к себе на службу, он был моим хозяином. Как сказал кто-то, второй надежный способ дать себя выставить — это грубить патрону; первый же — грубить его жене.

Я лениво бросил трубку, нацепил кое-какие шмотки, сел за руль своего «остина-хили», доехал до центра и через двадцать минут был в приемной шерифа графства. Существовал великолепный магнит, притягивающий к приемной Лейверса. Этот магнит звали Аннабел Джексон — блондинка, секретарша Лейверса.

— Добрый день, райская птичка, — зашептал я, — вы с каждым днем становитесь все восхи…

— Хам! — оборвала она. — Я вам дважды звонила — и без всякого результата. Спорю, вы притворялись мертвым!

— Если я однажды умру, мой арбузный цветок, то это случится на конце вашего провода. Вы всегда будете для меня королевой девушек…

— Исчезните из моей жизни, пока я не совершила преступления!

— Вы не доложите обо мне?

— Шериф велел мне прямо пропустить вас.

Я прошел в кабинет Лейверса, и он указал мне на кресло для посетителей. Я сел не раздумывая и тут же с отчаянным воплем взвился в воздух.

— Что с вами? — строго осведомился Лейверс.

— Проклятая пружина, — прошипел я. — Вы должны приказать починить ее. В один прекрасный день я выйду отсюда с голосом евнуха.

Я осторожно выбрал другое кресло, сел и закурил.

— Вы когда-нибудь смотрите телевизор? — спросил он.

— В воскресенье. В свой выходной.

— Вы видели передачу, которая называется «Без пощады», поставленную некоей Паулой Рейд?

Я кивнул:

— Один раз. Это что-то вроде псевдонаучного интервью через замочную скважину, верно? Она задает совершенно безличные вопросы вроде «Сколько раз в неделю вы развратничаете?». И каков бы ни был ответ, она хочет знать почему.

— Что-то в этом роде, да. Она таскает свой номер по всей стране и допрашивает знаменитостей даже в их собственных домах. Сегодня утром она приехала в Пайн-Сити, и ее передача пойдет в субботу вечером с местной телестудии.

— Меня там не будет, — сказал я.

— Ошибаетесь. — Тон Лейверса не допускал возражений. — Она должна интервьюировать Джорджию Браун.

— Сюита «Джорджия Браун»? Я думал, что это название песни.

— Почему-то я иногда забываю, — устало сказал он, — что вы беспамятный! Ну постарайтесь вернуться мысленно на три-четыре года назад, Уилер.

— Была перламутровая блондинка, чертовская блондинка, между нами говоря. Сложена, как банковский подвал, в смысле наполненности. Она продержалась три недели, если не ошибаюсь…

Лейверс закурил трубку, обращаясь с ней с такой осторожностью, будто это была бомба замедленного действия.

— Вы помните Ли Меннинга?

— Да будет свет!.. Голливудский Ромео, который сочинял свои собственные реплики для своего решительного финала в этом подлом мире. И Джорджия Браун была первопричиной этой истории.

— По крайней мере, так говорили, — согласился Лейверс, — но никто не мог этого доказать. Газетам и скандальным журналам хорошо заплатили, будьте уверены!

— Ах, Голливуд! — вскричал я с ностальгией в голосе.

— Джорджия Браун сама была звездой телевидения и кино, — продолжал он. — Она исчезла сразу после самоубийства Меннинга. Больше никто о ней не слышал.

— Вы хотите сказать, что она перешла на радио?

— Я хочу сказать, что она исчезла! — рявкнул Лейверс. — Не прекратите ли вы свои дурацкие шуточки, Уилер? Паула Рейд полагает, что нашла ее. Она говорит, что в своей программе в субботу будет интервьюировать Джорджию Браун. Она уверяет, что Джорджия Браун — невинная жертва в скандале с Меннингом и теперь она хочет нарушить свое трехлетнее молчание и рассказать правду… Это я цитирую мисс Рейд.

— Правду о чем?

— О причинах, толкнувших Меннинга на самоубийство, об оргиях и прочем. Со списком имен всех действующих лиц.

— Может быть, надо в субботу вечером вывихнуть мои привычки. Зрелище стоит того.

— Есть основания считать, что жизнь мисс Рейд и мисс Браун в опасности. Ее предупредили, что ее передача в субботу не состоится.

— Она хочет, чтобы ей помогли?

— Нет, она считает, что все это создает ей сногсшибательную рекламу. За каких-нибудь две недели она оккупирует все первые страницы. Разве вы не читаете газет, Уилер?

— Если бы у меня было время читать газеты, я стал бы ученым, — возразил я.

Он укоризненно покачал головой.

— Это слишком умственная работа, да? — поддел он меня и продолжал: — Короче, реальны ли эти угрозы, или это всего лишь хитрая реклама, но я не хочу рисковать, пока эта штучка находится в Пайн-Сити. Передача в субботу должна состояться!

— Имеется какая-нибудь подспудная комбинация? — подозрительно уточнил я.

— Никаких комбинаций нет. Эта телепрограмма собирает по всей стране исключительное количество зрителей. Если с одной из этих женщин что-нибудь случится прежде, чем они выйдут в эфир, это немедленно пойдет под крупными заголовками от одного побережья до другого…

— «Храмы Монтесумы на берегах Триполи», — услужливо добавил я.

Лейверс испепелил меня взглядом:

— Я думал, что вы были на секретной армейской службе, а не в ансамбле!

— Правильно, но, ей-богу, один ансамбль собирается поговорить со мной, когда у них будет для этого подходящее настроение.

— Будьте же серьезным, черт возьми! — сказал он хрипло. — Телестудия находится в моем секторе, стало быть, я несу ответственность. Я уже вижу заголовки в прессе: «Шериф графства остался глух к отчаянным призывам знаменитой красавицы, которую убили…»

— Шериф, — сказал я, — вы, видимо, читаете романы-фельетоны! Во-первых, я думаю, что этой девчушке Рейд нравится реклама.

— Ей — да, но не ее секретарше, Дженис Юргенс, — перебил он. — Это она обращается к нам за помощью, неофициально конечно. И она даст вам все необходимые подробности о вышеуказанных угрозах.

— Я вижу, — протянул я разочарованным тоном, — миссия самая что ни на есть простая… вроде Второй мировой войны.

— Во всяком случае, она падает на вас, — сказал он сухо. — Я хочу, чтобы эта телепередача состоялась в субботу вечером, не забывайте. Иначе говоря, мисс Рейд и мисс Браун должны быть живы до этого момента. Мне плевать на то, что с ними случится после понедельника, когда мисс Рейд уедет из Пайн-Сити.

— Хорошо, шеф, — покорно сказал я.

Он с наслаждением затянулся табачным дымом:

— Ладно, это все, Уилер. Держите меня в курсе.

— Если я найду трупы, шериф, я вышлю их вам наложенным платежом.

— И постарайтесь не прижиматься к моей секретарше, когда будете выходить, — буркнул он.

— Вы думаете, я помню ее величественные округлости? — раздраженно сказал я. — Вы теряете разум, шериф!

Я отбыл и вскоре установил, что мисс Рейд, ее секретарша и прочие члены экипажа остановились в «Старлайт-отеле».

Я пришел туда около половины двенадцатого, спросил у портье о мисс Юргенс, поднялся в лифте на восьмой этаж, прошел по коридору до двери и постучал.

Через десять секунд дверь открылась, и на пороге возникла рыжеволосая. На ней было платье из мерцающего белого шелка с золотыми разводами. Корона огненных локонов окружала ее голову. Голубые глаза смотрели внимательно. Губы ее напомнили мне несыгранную музыку. Ее платье так же скрывало ее пышные формы, как я — свое восхищение, каковое, впрочем, я даже и не пытался скрыть.

— Ну, — сказала она наконец, — если вы кончили глазеть, я пойду принимать душ.

— Если я не буду так смотреть на вас, вы начнете беспокоиться. Меня зовут Уилер. Я пришел от имени шерифа Лейверса.

— А, хорошо! В таком случае входите.

Я последовал за ней в гостиную. В центре красовался стол, заваленный бумагами до такой степени, что пишущая машинка еле-еле отвоевала себе уголок. В апартаментах за сорок долларов в день это выглядело по меньшей мере неуместным.

— Вы принадлежите к службе шерифа, мистер Уилер? — спросила мисс Юргенс.

— Если угодно, я также принадлежу и к отделу убийств, когда я не у шерифа. Я лейтенант обеих этих служб, но платят мне только за одну.

— Понимаю, — сказала она миролюбиво. — Что вы хотите узнать?

— Шериф мне сказал, что вы требовали защиты полиции. Не лично для себя, а для мисс Рейд и мисс Браун. Кроме того, вы не хотите, чтобы мисс Рейд об этом знала.

— Совершенно верно, — сказала она. — У меня будут большие неприятности, если Паула узнает о моих действиях. Она способна выкинуть меня за дверь!

— Я буду помнить об этом. Что вы ждете от меня?

— Меня тревожат эти угрозы, — сказала она, — но Паула отказывается принять их всерьез. Я хотела бы, чтобы вы проследили за тем, чтобы с ней все было в порядке, так же как и с Джорджией Браун.

— Не может быть ничего легче, — ответил я. — Я буду проводить дни и ночи с Паулой и Джорджией. Вы смеетесь, нет?

— За ту зарплату, которую вы получаете, — задумчиво сказала она, — мы могли бы нанять четверть сценариста. И даже четверть сценариста может не надрываясь выдать речь более забавную, чем ваша.

— Может быть, Джорджия Браун будет расположена принять официальные меры защиты, — намекнул я. — Если бы я мог в этом убедиться, мы стали бы наблюдать за ней до самой телепередачи. Тогда осталось бы беспокоиться только о Пауле.

Мисс Юргенс слегка прикусила нижнюю губу своими восхитительными зубками.

— Я не уверена, — сказала она. — Если Джорджи,? заговорит об этом с Паулой…

— Вы могли бы найти на ТВ работу, более соответствующую вашим способностям, — сказал я. — Например, встать перед камерой и делать дыхательные упражнения.

— Если как следует подумать, то и одной восьмой сценариста вполне достаточно, — небрежно бросила она. — Адрес Джорджии Браун в настоящее время содержится в строгой тайне. Его знают только двое: Паула и я.

— И Паула его не выдаст?

Она внимательно посмотрела на меня:

— Лейтенант, если я сообщу вам этот адрес, вы будете действовать тактично, не так ли?

— В том, что касается такта, я непобедим. Если вы хотите в этом убедиться, пригласите меня вечером, и я вам продемонстрирую.

— К чему вы были пригодны до того, как вам поручили эту работу? — спросила она. — Разбирать почту?

— Дайте мне только адрес, и ваши заботы наполовину уменьшатся.

— Хорошо, — сказала она решительно, закурила и некоторое время постукивала ногтями по столу, испытующе глядя на меня. — Хорошо, — со вздохом повторила она. — У меня такое впечатление, что я буду раскаиваться в этом до конца своих дней. Она занимает квартиру А-4 в доме 1105 по Лайк-стрит под именем Мириам Джонс. Скажете, что вы пришли от моего имени, иначе она не откроет.

— Я приду от имени Юргенс. Постучать трижды и спросить Мириам?

— Вы можете… — Она глубоко вздохнула, и ее платье из простой упаковки вдруг превратилось в выставочную витрину. — Вы уверены, что не можете послать кого-нибудь другого, лейтенант? Вам обязательно нужно лично заниматься этим?

— Они выбрали самого квалифицированного из имеющихся, — скромно ответил я. — Мы в Пайн-Сити, а не в столице.

— Обращайтесь с ней ласково, — сказала она. — Джорджия Браун до смерти запугана.

— Я всегда ласков с женщинами. Это — знак качества Уилера. После того как я с ней увижусь, я обязательно вернусь сюда и расскажу вам все в деталях. Можно вместе пообедать… — Я окинул комнату одобряющим взглядом. — Даже здесь.

— Об этом можно поговорить за десять минут, — возразила она. — Вечером я занята. У нас осталось всего семьдесят два часа до выступления.

Внезапно открылась дверь, и вошла женщина.

— Дженис, по поводу… — Она резко остановилась, увидев меня. — Извините, — сказала она другим тоном, — я не знала, что у вас гость.

— Неважно, Паула, — смущенно ответила мисс Юргенс, — позвольте представить вам мистера Уилера; он… он…

— Фараон, — сказал я, мило улыбаясь рыженькой, в глазах которой внезапно блеснула ненависть.

Паула Рейд слегка прикоснулась к своим дымчато-голубым волосам и обратила ко мне ледяной взгляд фиалковых глаз:

— Инспектор полиции?

— Лейтенант, — уточнил я. — Я хотел увидеть вас, но ваша секретарша пыталась меня отговорить. Она сказала, что вы слишком заняты, чтобы вам надоедала полиция.

В глазах мисс Юргенс появилось выражение облегчения.

— Да? — сказала Паула безразлично. — А зачем вы хотели меня видеть?

— Вы были объектом угроз по поводу вашей телепередачи. По совести говоря, нас беспокоит не то, что вас могут убить, а то, что ваше убийство вызовет скандал.

— Вы откровенны, по крайней мере, — сказала она. — Я могу уделить вам пять минут, хотя не думаю, что это чему-нибудь послужит. Пройдите ко мне.

Она повернулась к двери, и я пошел за ней.

— Лейтенант! — бросила Дженис Юргенс настойчивым тоном.

— Да?

Я повернулся и посмотрел на нее.

— Не… Не задерживайте мисс Рейд слишком долго, пожалуйста.

Ее взгляд, казалось, о чем-то спрашивал.

— Это будет зависеть от мисс Рейд, — ответил я и нежно улыбнулся ей, закрывая дверь.

Мы прошли в соседнюю комнату.

— Садитесь, пожалуйста, лейтенант, — сказала Паула Рейд.

Я опустился в удобное кресло, она села напротив. На ней был орлоновый костюм в голубую полоску. Ткань прижималась к ней с таким тайным наслаждением, что я желал последовать ее примеру.

— Итак, лейтенант?

— Так вот, эти угрозы…

— В самом деле, мне неоднократно звонили и… Не слишком приятно, но я привыкла к таким вещам. Я их всерьез не принимаю.

— А как мисс Браун? Принимает всерьез?

— Нет, она скрывается и в полной безопасности. Ее никто не найдет.

— Категоричное утверждение.

— Это правда.

— Вы не думаете, что полиции стоит охранять вас — во всяком случае, до окончания телепередачи?

— Нет, это лишнее.

— Вы знаете что-нибудь об источнике этих угроз?

Она покачала головой:

— Конечно, особа, которая звонила, себя не называла. Всегда один и тот же хриплый голос, женский, мне кажется, впрочем, я не уверена. Не думаю, что стоит беспокоиться. Рекламный трюк, вот и все.

— Вы не очень мне помогаете, мисс Рейд.

— Разве я просила вашей помощи?

Я был вынужден согласиться:

— В самом деле — нет. Что, в сущности, вам собирается сказать Джорджия Браун в субботу вечером?

Она слегка улыбнулась:

— Посмотрите передачу и узнаете.

— Она назовет имена?

— Не знаю, — ответила она легким тоном. — Мы не работаем по заранее подготовленному сценарию, передача повторяться не будет, во всяком случае само интервью. Оно будет подлинным. Зрители это любят.

— Но у вас должно быть достаточно точное представление о тех вопросах, которые вы будете задавать?

— Конечно. Я хочу узнать от нее правду о смерти Ли Меннинга и о том, кто был с ним в тот момент. Я думаю, что она скажет правду.

— Хорошо, — сказал я. — Я отступаюсь.

Я встал и посмотрел на нее.

— Вы разумны, лейтенант, — сказала она. — До свидания.

— До свидания, мисс Рейд. Если вы проснетесь мертвой в один из этих трех дней, я надеюсь, вы не будете ругать службу шерифа.

Я остановился внизу, показал свой значок портье и назвал себя. Это почти не произвело впечатления. Он немного смутился, видимо думая, что, если я задержусь надолго, ему придется скинуть до пяти долларов с цены номеров.

— Сколько человек с мисс Рейд? — спросил я.

Он заглянул в свою книгу.

— У нее отдельный номер, так же как у ее секретарши и ее продюсера, — ответил он. — Кроме них, еще три человека, у каждого по комнате. Всего шесть, лейтенант.

Он с шумом захлопнул книгу, и взглянул на меня с надеждой, но я не шевелился.

— Был у них кто-нибудь до меня?

— Были репортеры на приеме. Больше никого. Извините… — Он повернулся к мужчине, приблизившемуся к конторке и вставшему рядом со мной. — Да, сэр? Вы заказывали комнату?

Высокий незнакомец был одет в безупречный костюм цвета морской волны с белой гвоздикой в петлице. Аскетическое лицо, тщательно уложенные седые волосы, недавно прополосканные в синьке.

— Нет, — ответил он с английским акцентом. — Я ничего не заказывал. Я хочу видеть мисс Рейд.

— Мне очень жаль, сэр, — ответил портье, — но у нас строгое предписание не беспокоить мисс Рейд ни под каким предлогом.

— Но мне совершенно необходимо ее увидеть! — Кончиками пальцев он коснулся виска, чтобы удостовериться, что его прическа в порядке. — Позвоните ей и скажите, что Норман Котс…

— Сожалею, сэр, — прервал портье, — я получил строжайший приказ.

— Вы не понимаете! — настаивал Котс. — Это очень важно и…

— Совершенно невозможно! — повторил портье и решительно повернулся к нему спиной.

Котс, казалось, растерялся. Было ясно, что к таким фиаско он не привык. Даже его безупречный костюм слегка потерял свое великолепие. В конце концов он повернулся и неохотно вышел.

Портье осуждающим взглядом проводил его и повернулся ко мне:

— Ну и тип…

— Содержатель борделя должен привыкнуть ко всему, — сказал я и вышел, оставив его в оцепенении.

Я сел в «остин-хили», терпеливо ждавший у тротуара, и поехал на Лайк-стрит. Притормозил у дома 1105 и вышел. Поднялся на второй этаж, прошел по длинному коридору до дверей в глубине и тихонько постучал три раза.

Ничего. Я постучал снова и негромко сказал:

— Мисс Джонс! Я от мисс Юргенс. Мисс Джонс!

Она что, надевает фальшивую бороду, прежде чем открыть дверь?

Прошло секунд двадцать. Мне казалось, что я слышу какое-то шевеление за дверью, но я не был в этом уверен. Может быть, она боится стука? Можно попробовать воспользоваться звонком. Я положил палец на кнопку и нажал.

Дверь соскочила с петель и опустилась мне на голову. Я отлетел метра на четыре по коридору, в ушах гудело. Я медленно сполз на пол и потряс головой.

— Забавная манера принимать гостей, — сказал я в пространство.

Голубой дым выходил из зияющего провала двери. Я видел осыпавшуюся с потолка штукатурку и кучу деревянных обломков, которые, по-видимому, были раньше стулом. Язык пламени лизал середину ковра. Дверь валялась в шаге от меня. Я машинально осмотрел ее и понял, что вижу внутреннюю сторону, которой особенно крепко досталось.

Но ручка была цела.

В нее вцепилась рука. Рука с длинными ногтями, окрашенными ярко-розовым лаком.

Глава 2

Доктор Мэрфи вышел, потирая руки, из разоренной комнаты.

— У вас есть спички? — спросил он.

Я вынул коробок и подал ему.

— Вы знаете, что я не курю, — сказал он. — Не имею этой грязной привычки.

— Тогда зачем вы просите у меня спички?

— Чтобы сэкономить.

— Вампир! Стоит взглянуть на вас — и представляешь ритуальную пляску каннибалов!

Он пожал плечами:

— Она была блондинкой. Это, по крайней мере, я могу утверждать. На стене найдено несколько волосков.

— Спасибо.

— Во всяком случае, это нас избавляет от вскрытия, — сказал он и ушел, посвистывая.

Макдональд, эксперт по взрывам, вышел из комнаты с сержантом Полником.

— Вы нажали кнопку звонка и все взлетело? — спросил он. — Так, лейтенант?

— Так.

— Вам чертовски повезло! Бомба была устроена так, что взрыв произошел внутри; иначе вас не было бы в живых.

— Как — внутри?

— Тот, кто ее устраивал, понимал в этом толк. Ее присоединили к цепи звонка. Вы нажимаете кнопку, замыкаете цепь — и трах!

— Она большая, эта бомба?

— Не очень. Весь пакет примерно десять квадратных сантиметров, может быть, меньше. Она не нуждалась в часовом механизме, который, в сущности, и дает объем.

— А кроме того?

— Я взял несколько фрагментов для лаборатории, — сказал Макдональд, — и пришлю вам свой рапорт, как только смогу, лейтенант.

— Спасибо.

— Здорово сморщило девчонку, — продолжал эксперт. Он был заметно бледнее обычного. — Не хотел бы я часто видеть такое зрелище… У меня Впечатление, что мне это будет сниться…

И он тоже пошел по коридору, но не свистел. Надо сказать, что Макдональд — человек, и это отличает его от Мэрфи, врача.

Полник вопросительно посмотрел на меня:

— Что теперь делать, лейтенант?

— Орать и биться головой об стенку.

— А?

— Шериф специально велел мне заняться той особой, что жила там, — объяснил я.

Полник сглотнул:

— Значит, это вы наработали?

Я скромно закурил:

— Остальные все еще там заняты?

— Да, лейтенант.

— Оставайтесь там, пока они не кончат. Сразу видно, что я чересчур занялся этой крошкой. Лейверс преподнес мне сюрприз: отныне он виноват в этом преступлении, так же как и отдел убийств.

— Вы сами будете производить дознание, лейтенант?

— Я подумаю. Когда парни там закончат, обойдите все комнаты в доме. Постарайтесь узнать, знал ли кто-нибудь эту девочку, видели ли ее, посещал ли ее кто, — ну, как обычно.

— Слушаюсь, лейтенант.

— Я буду в «Старлайт-отеле». Когда вы здесь закончите, приходите туда. Спросите меня.

— Есть, лейтенант. — Он моргнул. — Это вы для смеха сказали, что шериф велел вам заняться этой особой, да?

— Кто знает, может, у него были основания? — ответил я. — Я здорово грохнул, а?

Я удалился, слыша за спиной что-то вроде царапанья. Это Полник скреб в затылке. Я спустился, пересек холл и вышел, прокладывая себе путь среди зевак, заполнивших тротуар, сел в «остин-хили» и отбыл.

Через пятнадцать минут я стучал в дверь Паулы Рейд. Она тотчас открыла. Теперь она сменила свой костюм на бледно-голубую шелковую блузку и темно-голубые брюки.

— Послушайте, лейтенант, — сказала она, — у меня нет времени болтать с вами. Мне надо работать над своей передачей и…

— Передачи не будет, — сказал я, — значит, у вас теперь времени сколько угодно. Пожалуйста, позовите мисс Юргенс. Это избавит меня от повторений.

Я прошел перед ней в комнату и констатировал, что мисс Юргенс уже там. Ее глаза круглились.

— Добрый вечер, лейтенант, — нервно сказала она. — Что вас привело сюда? Надеюсь, ничего серьезного?

— Ничего такого, что суд не мог бы уладить, — ответил я.

Паула Рейд с силой захлопнула дверь и ожесточенно посмотрела на меня:

— Если это образец поведения полиции в Пайн-Сити, то я буду жаловаться.

Я закурил:

— Мисс Юргенс была обеспокоена угрозами по вашему адресу. Она официально просила нашей защиты.

— Ах, ты…

Дженис Юргенс остановилась, подыскивая подходящее ругательство.

— Я пришел к ней, — продолжал я, — и она дала мне адрес, где вы спрятали Джорджию Браун.

— Дженис! — Паула бросила ледяной взгляд на свою секретаршу. — По какому праву вы…

Я перебил ее:

— Об этом позже. Она мне сказала, что только двое знают этот адрес — она и вы. Это точно?

— Это было точно! Теперь, я полагаю, вы постарались предупредить журналистов и прочих идиотов…

— Когда вы в последний раз видели Джорджию?

— При чем это?..

Я на минуту закрыл глаза.

— День мой будет долгим и трудным. Не затрудняйте его еще больше.

— Три дня тому назад, — ответила она, — я приехала сюда тайно, экспрессом, чтобы увидеться с ней.

— Экспресс лучше, чем самолет?

— Вы серьезно спрашиваете?

— Абсолютно! Значит, три дня назад. С тех пор вы ее не видели?

— У меня не было времени. Мы приехали только сегодня утром, если вы помните.

Я повернулся к Дженис:

— А вы?

— Я ее видела сегодня утром, — ответила она. — Паула хотела, чтобы я удостоверилась, что с Джорджией все в порядке.

— Так и было?

— Естественно, — ответила Дженис встревоженно. — Она была дома, когда вы туда пришли?

— Да, дома.

— Так что вы с ней сделали? — сухо спросила Паула. — Если все знают, где она находится, эта квартира отныне для нее слишком опасна. Надеюсь, вы ее там не оставили?

— В каком-то смысле да.

— Перестаньте говорить загадками!

— Я постучал, — сказал я, — но никто не ответил. Тогда я позвонил. В результате я замкнул цепь, и взорвалась бомба, установленная внутри квартиры.

Обе смотрели на меня разинув рты.

— Джорджия, — сказала наконец Паула дрожащим голосом. — Она…

— Врач сказал, что она была блондинкой, — ласково продолжал я. — Он заключил это по нескольким волоскам, которые он нашел на стене.

Паула Рейд внезапно разрыдалась.

— О-о… — простонала она умирающим голосом и упала в кресло.

— Дайте ей стакан воды, — сказал я Дженис и как бы случайно добавил: — Мне тоже, по тому же поводу. Виски с капелькой содовой.

Дженис наполнила три стакана, это доказывало, что она умнее, чем я думал. Когда Паула наполовину опустошила свой стакан, ей как будто стало лучше.

Она осторожно промокнула глаза:

— Если бы я не извещала, что она выступит в передаче…

— Если она решила говорить, она сделала бы это любым способом. Ваша передача не более чем совпадение, — сказал я. — Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Пожалуйста, — она наклонила голову, — я сделаю все, что могу, чтобы помочь вам, лейтенант.

— Почему она хотела участвовать в вашей передаче?

— Чтобы обелить себя, — пробормотала она. — Она устала жить в забвении. У нее не осталось денег, и она хотела возобновить свою карьеру в кино.

— Вы должны были оплатить ее выступление?

— Пять тысяч долларов.

— Не стоило делаться фараоном! — воскликнул я удрученно. — Как вы ее нашли?

— Она меня нашла. Наша телепередача шла в Сан-Франциско полтора месяца назад. Она приехала в отель вечером и сказала мне, кто она…

— Что она сообщила вам о самоубийстве Меннинга?

— Немногое. Она, видимо… ну., что-то умалчивала. Я решила, что она не полностью мне доверяет. Она думала, что, если расскажет слишком много, я, может быть, обойдусь в своей передаче без нее и она не получит денег.

— Но все-таки что-то она должна была вам сказать?

— Прошу вас, лейтенант! — раздраженным тоном вмешалась Дженис. — В такой момент! Неужели вы обязаны продолжать этот допрос? Разве не видите, что мисс Рейд совершенно…

— В настоящее время она в лучшем состоянии, чем Джорджия Браун, — миролюбиво заметил я. — Знаете, чем вы могли бы быть действительно полезной? Дать нам выпить, например.

Она взяла у меня из рук стакан, чуть не отхватив вместе с ним мои пальцы.

— Лейтенант прав, Дженис, — сказала ей Паула. — Джорджия убита, надо найти убийцу, и мой долг — помочь в этом.

— Она должна была вам кое-что сказать, — повторил я. — Имена, например. Упоминала она их?

— Она уверяла, что готова раскрыть истинные обстоятельства смерти Ли Меннинга и что ее разоблачения заденут некоторых видных людей. Она также заявила, что, если нужно, она даст доказательства тому, что скажет, и, кроме того, готова взять на себя всю ответственность за те обвинения, которые сделает в течение телепрограммы.

— Отлично, — сказал я, набравшись терпения. — И каковы же были имена?

— Их четыре. Хиллари Блейн, Кей Стейнвей, Норман Котс, Кент Фарго.

— Фарго? Я знаю, он тянет деньги из многих предприятий, но не думал, что его интересы распространяются и на киноиндустрию.

— Он финансировал некоторые фильмы в то время, — сказала Паула. — Но это держалось в секрете. Фильмы, которые он финансировал, выпускал Котс.

— Отсюда я заключаю, что Котс был продюсером?

— Гениально, лейтенант! — вскричала Дженис.

— Кей Стейнвей — девочка, которая не умеет петь, но люди обожают смотреть, как она старается это делать, — сказал я. — Я видел ее в последней оперетте. А Блейн — это Большой Блейн, финансист?

— Именно, — согласилась Паула.

— Только эти четверо?

— Все, о ком она упомянула. Но все это известные имена, лейтенант. Во всяком случае, достаточно известные для того, чтобы еще больше вздуть мой рейтинг.

Я бросил взгляд на ее шелковые брюки, весьма хорошо заполненные.

— Глядя отсюда, — сказал я восхищенно, — мне кажется, что и так уже неплохо.

— Рейтинг, — вмешалась, видимо, задетая Дженис, — это служба статистики, которая научно измеряет популярность телепрограммы.

— Вы разбили мои иллюзии, — признался я.

— То же самое могу сказать и о вас, — добавила Паула.

Дженис протянула мне наполненный стакан, и я его принял с благодарностью.

— Начало положено, — сказал я Пауле. — Теперь мне нужно знать, где я могу встретиться с этими людьми.

— Это я могу вам сказать, — ответила она. — Джорджия была в ужасе при мысли, что ее могут убить, чтобы помешать ей выступить по ТВ, и, между нами говоря, она не ошиблась. Несколько дней назад я точно установила адреса этих людей.

— Ну вот, вы становитесь по-настоящему полезной.

— Дайте лейтенанту список, Дженис.

Дженис вышла и через полминуты вернулась с отпечатанным списком, который и протянула мне. Я поблагодарил ее и сунул лист в карман.

— Вы ничего больше не можете добавить? — спросил я Паулу. — Любая незначительная деталь может оказаться для меня бесценной.

Она покачала головой:

— Сожалею, но в настоящий момент это все.

Зазвонил телефон, Дженис сняла трубку и подняла глаза на меня:

— Вас, лейтенант.

Я взял трубку:

— Уилер слушает.

— Это Полник, лейтенант. Я внизу.

— Подождите меня. Сейчас спущусь. — Я повесил трубку. — Спасибо за сведения, — сказал я Пауле. — Буду держать вас в курсе событий.

— Благодарю вас, лейтенант, — ответила она мрачно. — Ужасно трагичная история.

— Постарайтесь не думать о ней. Попытайтесь забыть на какое-то время, что Джорджия Браун вообще существовала.

— Джорджия Браун! — воскликнула она. — Мне в общем-то плевать на Джорджию… Но что я буду делать с программой в субботу?

Полник улыбнулся, когда я спустился к нему.

— Привет, лейтенант! Что нового?

— Я хочу выпить. Пойдем хлопнем по стаканчику в баре.

Я заказал виски со льдом и слезинкой содовой. Полник от душевного расстройства попросил полпорции.

— Что вы узнали? — спросил я.

— Я повидал всех других жильцов, как вы приказали, и швейцара. Он видел ее всего один раз, когда помогал внести багаж. Он сказал, что она была блондинкой, красивой девушкой, но неразговорчивой.

— А другие жильцы?

— Они ее не видели. Она не выходила.

— Бывали у нее посетители?

— Двое. Две женщины, обе классные. Одна рыженькая — она приходила сегодня утром, а другая… — Он заколебался. — Ну, я клянусь, лейтенант, что мне так сказали…

— У нее голубые волосы и она одета в голубое?

— Вы знаете? — озадаченно спросил Полник. — Больше никого не было, лейтенант.

— К тому же только у них были уважительные причины посетить ее, — сказал я. — Вы уверены, что никого другого не было?

— Старуха, живущая напротив, уверена, что никто больше не приходил. Швейцар сказал, что другой такой проныры, как эта старая крыса, — не сыскать. Она сорок лет следит за соседями. Уж если она сказала, что блондинка никого больше не принимала, — значит, не принимала.

— Плоско, как доска, — сказал я.

Бармен подал выпивку, и Полник выглядел обеспокоенным, пока я не расплатился.

— В общем, ей надоело сидеть без дела, — задумчиво произнес я, — тогда она изготовила бомбу, пристроила ее к звонку и стала ждать, пока кто-нибудь надавит на кнопку.

— Самоубийство! — вскричал пораженный Полник. — Значит, вы уже раскрыли это дело, лейтенант!

Глава 3

Это был стиль испанского модерна со штукатуркой под мрамор. «Моя саманная хижина», — пели когда-то о жилищах такого сорта. Патио — внутренний дворик — окружен высокими стенами и обсажен для красоты шестью пальмами, но ни одна из них ни разу не принесла хотя бы финик.

Я позвонил у входной двери, но ответа не получил и направился по аллее к «остину-хили», когда до меня донесся из патио всплеск. Я остановился и услышал, как хриплый голос тихонько напевает. Пели фальшиво. Дверь в патио была закрыта, но не заперта. Я толкнул ее и очутился перед бассейном. На другом его конце я заметил что-то белое, потом снова услышал всплеск. Я стал ждать.

Она проплыла кролем три четверти бассейна, прежде чем обнаружила мое присутствие.

— Вы в частном владении, — сказала она своим сиплым голосом. — Вы этого не заметили?

— Вы — Кей Стейнвей?

— Убирайтесь!

— Я — лейтенант Уилер из службы шерифа. Я хотел бы поговорить с вами.

— Ах! — сказала она. — Но сначала я должна вылезти отсюда.

— Я вас жду.

— Но на мне нет купальника!

— Несчастье одних составляет счастье других, — любезно утешил ее я.

Она от души рассмеялась:

— Мой халат на стуле, позади вас. Не будете ли вы столь галантны, чтобы подать его мне?

— Вы злоупотребляете моим рыцарским характером, — сказал я неохотно, взял белый халат со стула и подошел к бассейну.

Она подплыла к краю и положила на него руки:

— Положите его сюда и отвернитесь.

— Я дальнозоркий. Я вас даже не вижу, — сказал я наугад.

— Отвернитесь, или я останусь в воде.

— Хорошо. Но вы убили во мне юного натуралиста.

Я послушно отвернулся и затянулся сигаретой.

Десять секунд молчания, потом она объявила:

— Теперь можете повернуться. Я в порядке.

— Досадно!

Я повернулся. Она завязывала пояс халата.

— Идемте в дом, — сказала она. — Мне необходимо выпить.

Мы прошли вдоль бассейна, пересекли патио, вымощенный белыми плитами, и вошли в стеклянную дверь, распахнутую настежь.

Гостиная была в стиле модерн, с баром в одном конце. Кей зашла за стойку и посмотрела на меня:

— Что вам приготовить?

— Виски, кусочек льда и капельку содовой.

Я смотрел на нее, пока она наполняла стаканы. Она был так же красива в натуре, как и на большом экране, с трехметровой головой.

Брюнетка, с шелковистыми волосами до плеч. Изящное лицо и серо-зеленые глаза, которые она, наверное, уродовала днем какой-нибудь замазкой. Губы полные. Купальный халат мягко облегал пышные формы.

Она протянула мне стакан и подняла свой.

— За здоровье полиции, — сказала она. — Я сегодня вечером начала уже скучать в своей собственной компании.

— Вы могли бы сделать карьеру в плавании, — сказал я. — Вы заработали бы состояние, просто выступая публично.

— Вы как будто дальнозоркий?

— Не забудьте, что я видел, как вы плыли с другого конца бассейна.

— О, лейтенант, — замурлыкала она, — от вас ничего не скроется!

— Если бы я не был здесь по другому делу, мне было бы это очень приятно.

— Нужно сочетать дело с удовольствием, — небрежно заметила она. — Необходимые издержки, как я это называю. Но, может быть, вы не имеете права?

— Я могу тратить сколько угодно, но при условии, что это не превысит полдоллара в месяц. Вы знали Джорджию Браун?

— Я знала ее очень давно и очень мало. Она должна стать новой звездой телевидения с этой субботы?

— Теперь ее рейтинг повысится еще больше. Когда вы ее видели в последний раз?

— Пожалуй, три года назад, — ответила она с гримасой. — В тот день слушалось дело о самоубийстве Ли Меннинга. Она была в суде. С тех пор я ее не видела. И не думаю, что ее вообще кто-нибудь видел с тех пор, кроме Паулы Рейд.

— Я видел ее сегодня утром, — сказал я. — Кто-то взорвал у нее бомбу, и ее разнесло на куски.

Она спокойно допила свой стакан, налила снова виски и выпила одним глотком. Ее замечательно гладкое лицо не дрогнуло.

— Это низко! — сказала она наконец.

— Именно тогда, когда она собиралась рассказать правду о причинах, толкнувших Меннинга на самоубийство, — сказал я. — Она собиралась доказать свою непричастность и назвать имена.

Кей Стейнвей задохнулась от смеха:

— Вы бесподобны!

— Я сказал что-нибудь смешное?

— Невинность Джорджии! Она так же невинна, как французская звездочка, которая выклянчивает у продюсера главную роль.

— Среди имен было и ваше.

— Это безумие, — возразила она ровным тоном. — Я знала Меннинга, но как все! В те времена я была никто. Я снималась в говорящей роли — одно слово! Оркестр умолкал, и камера снимала меня крупным планом. «Шикарно!» — говорила я, и камера возвращалась к оркестру.

— Расскажите мне о Джорджии Браун.

Она налила себе третий стакан, но пить уже не торопилась.

— Вы советуете мне повидать моего адвоката, лейтенант?

— Я просто собираю сведения. Она назвала три других имени, владельцев которых я еще не видел. Первой я выбрал вас.

— Почему?

— Мои причины оказались оправданными, как только я увидел вас ныряющей в этот бассейн. Скажем, я действовал инстинктивно, и к тому же ваше имя было единственным женским в списке.

— Кто другие?

— Ну, все-таки я должен иметь кое-какие секреты.

— Зачем же? У меня от вас теперь их нет. Вы почти не пьете, лейтенант… Должна ли я продолжать звать вас лейтенантом, когда я готова открыть вам свою душу так же, как я открыла остальное? Не могли бы мы стать друзьями?

— Зовите меня Эл, — сказал я.

— Это уменьшительное от какого?

— Просто Эл.

— Это абсурд. — Она нахмурилась. — Такого имени при крещении не бывает.

— Не важно, — твердо сказал я. — Вернемся к Джорджии Браун.

— Она была подругой Меннинга. Я полагаю, что вы никогда не были знакомы с Меннингом?

— Нет.

— Он был из сволочей сволочь, один Бог знает, мог ли кто-нибудь в Голливуде с ним соперничать.

— И что же?

— Он был ужасным бабником. Девушек у него было навалом… Но все они имели нечто общее: юные, невинные, честолюбивые, не имеющие контрактов. Его слова «Я вас устрою в кино» срабатывали почти всегда, потому что он действительно работал в кино и все это знали.

— В этом нет ничего оригинального.

— Но это действовало. Он устраивал у себя уикэнды, где бывало до полудюжины будущих звездочек, и он чувствовал себя султаном в гареме. Я даже удивлялась, как он помнит имена их всех. Проще было бы давать им номера.

— Вас приглашали на уик-энды?

Она покачала головой:

— Я была слишком стара для него. Когда я с ним познакомилась, мне было девятнадцать лет.

— Да, он действительно любил юных…

— И невинных. Я не обладала ни той ни другой из этих добродетелей.

— Для кого-нибудь это оказалось кстати…

— И главное, он плохо обращался с ними! Он был самым извращенным существом, которое можно себе представить. Не больной, не сексуальный маньяк, нет. Просто извращенец.

— И такой тип мог пойти на самоубийство! — сказал я недоверчиво. — Бросьте! Ему достаточно было принять несколько витаминных пилюль.

— Дело немного сложнее. Норман Котс был его продюсером в то время. Он снимал фильмы за свой счет. Деньги шли от Хиллари Блейна. Вы знаете — финансист?

— Я слышал о нем.

— Ли Меннинг в конце концов погорел на одной из своих малышек. Девочка из Арканзаса или из Теннесси, не знают точно. Шестнадцать лет и все прочие требуемые качества. Он пригласил ее на один из своих знаменитых уик-эндов. Может, у нее было слабое сердце, может, он был чересчур силен, но факт тот, что она умерла у него в доме.

Я опустошил свой стакан, и она мне его машинально наполнила.

— Сначала скандала не было, — продолжала она, — решили, что это несчастный случай. Но полиция стала разнюхивать и открыла, какого сорта был вечер. Затем установили точный возраст крошки. И они навалили на него кучу обвинений.

Досадно, что Котс, как независимый продюсер, не обладал достаточно влиятельной организацией, чтобы затушить дело. Но думаете, газетам не заплатили? Ли захватил первые полосы для себя одного. Он всегда был смышлен насчет присоединения к звездам!

— А какова была роль Джорджии во всем этом?

— Это она представила девчонку Меннингу. Кстати, не впервые. Такая деятельность имеет название, нет?

— Сводня?

— Что-то в этом роде. Во всяком случае, премию «Оскар» за это не дают.

Я согласился:

— Я помню заголовки газет о самоубийстве Меннинга, а также намеки на оргии, но насчет разоблачений там было скудно. Не было ни слова о шестнадцатилетней девушке.

— После смерти Ли дело замяли.

— Каким образом?

— Ну, так или иначе, Ли умер, и его нельзя было преследовать. Я думаю, этот аргумент был главным. К тому же семью малышки вовсе не устраивало видеть свое имя вывалянным в грязи.

— Спасибо, — сказал я. — Больше ничего?

— Нет, Эл, больше ничего. Останьтесь еще ненадолго, отдохните.

— Очень хотел бы, но я на работе. Вы знаете, что это значит?

Она покачала головой:

— Нет, объясните.

— С удовольствием, но в другой раз, — сказал я совершенно искренне.

Я допил свой стакан и не спеша направился к стеклянной двери. В патио она меня догнала:

— Вы правда не хотите остаться ненадолго, Эл?

— Не сейчас, — ответил я, — но я скоро вернусь.

— Ладно, возвращайтесь сегодня вечером, например. Я даю раут. Вы можете встретить интересных людей. Будет и Паула Рейд.

— Она не придет после того, что случилось.

— Придет, — уверила Кей. — Неудобно говорить, но… Я — Кей Стейнвей, не забывайте. Самая крупная звезда музкомедии после Джинджер Роджерс. Паула не посмеет отказаться от моего приглашения!

— Если у меня будет время, я охотно вернусь.

— Это будет очень интимный вечер. Я надеюсь, вы сумеете прийти, Эл.

Мы направились к двери патио.

— Как случилось, что вы так хорошо знаете, что происходило у Меннинга во время его знаменитых уик-эндов? — спросил я ее.

— Я была там, — ответила она. — Джорджия меня привезла тоже, но Ли на меня только взглянул, и этого было для него достаточно. Я была слишком стара и слишком опытна для него, да к тому же не имела класса!

— А Джорджия? Что она там делала?

— Она присутствовала на всех его вечерах. Надо думать, это ее интересовало в личном плане. Она поставляла девушек. Я думаю, ей это нравилось. Она обожала бегать по поручениям.

— Она и сама была веселой?

— Почти как тарантул.

Я открыл дверь:

— Еще раз спасибо, Кей. Я в самом деле постараюсь прийти на ваш вечер. Я хотел бы снова увидеть вас, и как можно скорее.

— Увидите даже раньше, чем вы думаете, — сказала она. — Я умираю от жары. Если бы у меня не было этого бассейна, я спятила бы летом.

Она развязала пояс халата, отвернулась и высвободила плечи. Халат скользнул на белые плиты, а она повернулась ко мне, выпятив нижнюю губу:

— Как по-вашему, гожусь я для синерамы?

Я созерцал ее с минуту. Округлые расцветшие груди, крепкие бедра, длинные стройные ноги.

— Надеюсь, что вы не сгорите, — сказал я. — Это, наверное, будет больно.

Она хрипло и воркующе засмеялась, побежала к бассейну и нырнула.

Я проводил ее глазами, вышел из патио и закрыл дверь.

Я успел дойти до «остина-хили» к тому моменту, когда горн долга из последних сил просипел несколько приглушенных нот и они еле-еле отыскали дорогу до моих ушей.

Глава 4

Норман Котс открыл дверь своего номера в отеле с очаровательной улыбкой, которая мгновенно исчезла, как только он увидел меня.

— Что вы желаете? — спросил он колко.

Я назвался и сказал, что мне нужно поговорить с ним.

— Может быть, вы войдете?.. — сказал он не слишком убежденно.

Он постоял еще несколько секунд, потом глубоко вздохнул и пропустил меня в комнату.

Я закрыл за собой дверь.

На нем был шелковый халат цвета голубя мира, страдающего морской болезнью, шарф лавандового цвета заботливо окружал его шею.

— Я вас уже где-то встречал, лейтенант, — сказал он. Улыбка, похожая на нервный тик, вспышкой осветила его лицо. — Кажется, сегодня утром, в отеле?

— Вы не оценили моих талантов, мистер Котс, — сказал я. — Я сенсационен в роли бесстрастного наблюдателя. Меня специально приглашают на вечера и рауты.

— Я не остался, — продолжал он. Руки его трепетали перед ним, как бы готовясь улететь. — Я нашел, что ситуация абсурдна. Я хотел видеть мисс Рейд только для того, чтобы узнать адрес мисс Браун. А портье… Ну, он разозлил меня. Вы понимаете мою реакцию, не так ли, лейтенант?

— Какое это имеет значение? — возразил я. — Зачем вы хотели видеть Джорджию Браун?

— Ну… — Он осторожно потрогал укладку на висках. — Я хотел узнать, хочет ли она действительно вытащить на свет Божий эту старую историю о Ли Меннинге в телепередаче Паулы Рейд, и надеялся уговорить ее не делать этого. Это никому не принесет пользы, знаете. Только она могла выбрать подобный сюжет! Я ничего не имею против интервью по телевидению, но, право же, эта Паула Рейд действительно невозможна! Вы не находите, лейтенант Уилер?

— Я могу сообщить вам хорошую новость, мистер Котс. Передача в субботу не состоится.

— Правда? — Он, кажется, немного успокоился. — Вы в этом уверены, лейтенант?

— Совершенно уверен. Джорджия Браун умерла.

— Умерла? — Улыбка сбежала с его лица, унеся с собой по крайней мере два года массажа. — Я… извините, я сяду.

Он ощупью нашел кресло и осторожно сел.

— Извините, — повторил он, — это шок… Смерть страшно потрясает, лейтенант.

— Джорджию она тоже здорово потрясла. Ее буквально распылило по квартире. От нее осталось только…

— Прошу вас! — Он вздрогнул и закрыл глаза. — Я не могу перенести мысли об этом!

Я безжалостно продолжал:

— Она была убита. И по-моему, ее уничтожил кто-то, кто хотел любой ценой помешать ей участвовать в этой телепередаче, кто-то вроде вас, не так ли?

Он вытаращил глаза:

— Не думаете ли вы, что я… Это бессмысленно!

— Она собиралась выплюнуть кусок этого дерьма, Ли Меннинга. Рассказать всю историю знаменитых уик-эндов и девочки шестнадцати лет, у которой, говорят, было слабое сердце, и обо всем, что вы предприняли для того, чтобы замять дело. Именно так, нет?

Он промокнул губы шелковым платком:

— Я знал, что, если она обо всем этом расскажет, это будет стеснительно для меня. Стеснительно, лейтенант, но не больше. Я хотел ее видеть, чтобы постараться убедить ее не делать ничего этого. Но убить ее! Это совершенно абсурдно, лейтенант! Я и мухе не причиню зла.

— Однако кто-то пристроил бомбу в ее квартире. У вас был великолепный повод ее убить. Кто мог иметь лучший?

— Какого дьявола я могу это знать? — вскричал он с гневом. — Ваше дело искать виноватого, а не мое!

Так как у меня от природы голова игрока в покер, я сделал загадочное лицо и внимательно уставился на Котса. Он смущенно заерзал в кресле под моим взглядом и быстро отвел глаза.

— Я не знаю, кто мог хотеть ее убить, — сказал он наконец.

— А Хиллари Блейн?

— Блейн? — Он покачал головой. — У него нет для этого никаких причин.

— А Фарго?

— Какой Фарго? — спросил он ошеломленно.

— Кент Фарго. Не говорите, что никогда о нем не слышали. Его имя должно было проникнуть даже в те круги, в которых вы вращаетесь.

— Вы говорите о Фарго, гангстере?

— Конечно, не об Уэллс Фарго!

— Если у него были причины убить Джорджию, то, уверяю вас, я их не знаю!

— Разве не Фарго финансировал ваши фильмы в те времена, когда вы были независимым продюсером? Точнее — фильмы, в которых снимался Меннинг?

— Нет, меня финансировал Хиллари. — Он снова машинально поправил волосы. — Хиллари всегда был исключительно мил… в денежных вопросах. Я никогда не смог бы работать с гангстером!

Его даже передернуло.

— Хорошо, — сказал я, — в настоящее время я вынужден этим удовольствоваться. Вы долго собираетесь пробыть в Пайн-Сити, мистер Котс?

— Несколько дней.

— Отлично. Мне не обязательно просить вас остаться, не так ли? — Я достал из кармана карточку и написал на ней номер телефона. — Если вы что-нибудь вспомните, что может быть нам полезным, мистер Котс, я прошу вас позвонить мне. Если меня на работе не будет, я написал тут и номер моего домашнего телефона. Не стесняйтесь звонить, даже если то, что вы сможете сообщить, покажется вам мелочью.

Он взял карточку:

— Договорились, лейтенант. Я к вашим услугам.

Я открыл дверь и вышел в коридор. Меня провожали до самой машины волны розового аромата.

Через полчаса я добрался до Хиллари Блейна. Камердинер, открывший мне дверь, смотрел на меня вопросительно-вежливо.

— Я лейтенант Уилер, — сказал я. — Служба шерифа. Я хотел бы видеть мистера Блейна.

— Здравствуйте, лейтенант, — серьезно ответил он. — Мистер Блейн у себя. Я сейчас доложу ему о вас.

— Я чувствую, что это будет сделано на высшем уровне, — сказал я столь же серьезно. — Однако остерегайтесь, я могу быть грабителем!

— Конечно, сэр, — ответил он сухо и оставил меня ждать.

Он вернулся и ловко взял мою шляпу, пока я осматривался.

— Мистер Блейн примет вас в библиотеке, сэр, — сказал он. — Прошу вас следовать за мной.

Я прошел за ним в библиотеку, и Хиллари Блейн встал из-за своего рабочего стола.

Это был маленький сухонький человечек, совершенно лысый, за исключением нескольких случайно уцелевших волосков на верхушке черепа, в очках в золотой оправе, громоздящихся на его носовом придатке. У него был озабоченный вид, и глубокие морщины, бороздящие его лицо, указывали, что он озабочен со дня рождения, когда он оказался вынужденным доверяться другим.

— Садитесь, лейтенант, — сказал он резко. — Чем могу служить?

Я устроился в удобном кожаном кресле и закурил. Он с особенными предосторожностями сел в свое кресло и холодно посмотрел на меня.

Так как я не нашел оригинальной формулы, я просто сказал об именах, которые собиралась назвать Джорджия, и уточнил, что его имя входит в их число.

— Я знаю, лейтенант, — сказал он.

Он снял очки, заботливо протер их платочком и снова водрузил на нос. Свет, отражавшийся в них, когда он поднимал на меня глаза, придавал его физиономии странно пустое выражение.

— Конечно, я был знаком с ней когда-то. — Он задумался на мгновение. — Точнее, мы были в контакте одно время, но в чисто деловом, разумеется.

— Вы финансировали Котса, когда он делал фильмы с участием Меннинга как звезды, — сказал я. — Джорджия тоже играла в некоторых из них, не так ли?

— В самом деле, — сказал он, — в самом деле. Но я, право, не знаю, почему она упомянула мое имя в связи с делом Меннинга. Мне нечего скрывать.

— Я знаю историю умершей девушки, — сказал я, — и не знаю, как замяли это дело после самоубийства Меннинга.

— Досадно! — вскричал он. — Исключительно досадно! В то время, если бы сделали рекламу вокруг смерти этой девушки, это было бы…

— Досадно?

— Конечно! Но теперь? — Он пожал худыми плечами. — Я больше не помещаю деньги в фильмы производства Котса. Вообще не помещаю денег в кино. Так зачем мне беспокоиться, что мое имя произнесено в связи с…

— Я понял, что, в сущности, речь шла не о ваших деньгах, мистер Блейн. По моим сведениям, вы были только ширмой. Деньги давал Кент Фарго.

Он заколебался.

— Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть этого заявления, лейтенант.

— Допустим на минуту, что Джорджия Браун сказала правду; если она упомянет об этом в своем телеинтервью, вас это не обеспокоит?

— Не понимаю, почему бы это меня обеспокоило, — ответил он надменно.

— Это может обеспокоить Фарго.

Он резко снял очки и осмотрел их на свет; потом с торжествующим ворчанием повторил процедуру протирания их стекол.

— Почему вы не спросите об этом мистера Фарго? — подозрительно спросил он наконец.

— Я его спрошу, — сказал я. — Мистер Блейн, мы должны быть реалистами, я так думаю. Убита женщина. Перед смертью она назвала имена людей, о которых хотела говорить в телепередаче Паулы Рейд. Четыре имени, в их числе ваше и Фарго. Это ставит вас обоих, так же как и двух других, в положение главных подозреваемых. Я вас прошу помочь мне, а вы знать ничего не хотите.

Он несколько секунд пристально глядел на меня.

— Честно, лейтенант, — сказал он наконец, — я ничем не могу быть вам полезен. Я сожалею об этом. Если вы хотите знать мое мнение, совершенно личное, Джорджия Браун срочно нуждалась в деньгах; она пошла к этой… гм… телевизионной интервьюерше и уверила ее, что она в состоянии поднять завесу над скандалом с Меннингом. Все это, разумеется, за звонкую монету. Если бы интервью состоялось, я уверен, что оно потерпело бы фиаско. Публичные разоблачения, касающиеся смерти Ли, нанесли бы ущерб только одной особе.

— И кто эта особа?

Он ухмыльнулся:

— Сама Джорджия Браун. Я не знаю, насколько вы в курсе данных событий, лейтенант, но из того, что вы мне уже сказали, ясно, что вы должны знать достаточно много. Вы знаете истинную роль, которую играла Джорджия?

— Я предпочел бы услышать вашу версию, — сказал я вежливо.

— Она была обыкновенной сводницей! Она подбирала девушек, девочек, которые были слабостью Меннинга. Она убеждала их, что он их выдвинет, и приглашала их на уик-энд. Это она нашла ту крошку. Она прекрасно знала ее возраст, но не думайте, что это ее смущало!

— Вы правы, эта Джорджия совершенно очаровательна!

— Лейтенант, — сказал он убежденно, — Джорджия Браун была развращенным существом, полностью развращенным, и мир будет чище без нее!

Он откинулся на спинку кресла и трагически скрестил руки на груди:

— Теперь, я полагаю, вы меня арестуете?

— Думаю, что вы выразили мнение большинства о Джорджии Браун, — откликнулся я. — И я не считаю это преступлением. Вы можете еще что-нибудь сказать, мистер Блейн?

— Нет. Я, вероятно, и так сказал лишнее.

— Я вам очень признателен.

Я встал и направился к двери.

— Лейтенант!

Я обернулся:

— Да, мистер Блейн?

— Не ошибитесь: Джорджия Браун была не дура. По-моему, она выбрала четыре имени, которые заботливо передала мисс Рейд, основываясь на их общественной ценности, чтобы запросить подороже. Если бы Джорджия знала, что ее разоблачения могут угрожать ее жизни, она бы этого не сделала. Она слишком дорожила своей шкурой, чтобы рисковать ею.

— Значит, вы думаете, что эти четыре имени абсолютно ничего не значат?

— Абсолютно ничего, — убежденно подтвердил он.

Я закрыл глаза и мысленно сосчитал до четырех… роскошных блондинок.

— И зачем только я к вам пришел! — посетовал я и вышел.

Камердинер меня ждал и слегка поклонился:

— Вот ваша шляпа, сэр.

— Спасибо, — ответил я надменно и вырвал шляпу из его рук. — Я вижу, что подкладка пока на месте.

— Если позволите мне замечание, сэр, то ваш головной убор отлично сохранился, — сказал он сладко. — Он, вероятно, принадлежал еще вашему отцу?

Глава 5

Ночь была светлой, идеально подходящей для ночного раута. Полумесяц в безоблачном небе и приятно теплая погода без духоты. Я чувствовал себя в полной форме, когда стучал в дверь Кей Стейнвей.

Дверь открылась, выпустив волну музыки и шум голосов.

— Проходил мимо, и, так как крюк составил всего двадцать километров…

— Входите же, — сказала она.

На ней было облегающее платье из розового муслина с вшивным поясом и расклешенной юбкой.

— Пойдемте, я представлю вас другим гостям, и вы мне скажете, порадует ли ваше сердце это зрелище.

Я последовал за ней в гостиную, где волны голубого дыма скрывали лица. Оглушительная сутолока, хотя всего десяток гостей. Кей представила меня. Я не запомнил имен. Не важно. Они тоже не запомнили моего. Затем появились и знакомые персоны.

— Это ваш выходной вечер, лейтенант? — спросила Паула Рейд. — Или вас привела сюда работа?

— Да, — ответил я, — я не хочу, чтобы мои мозги лопнули раньше времени.

Я с интересом уставился на нее. На ней было голубое бархатное платье с декольте ниже груди, которое, по-видимому, держалось лишь на одном энтузиазме. В футляре из черного джерси, закрывающем горло, Дженис Юргенс выглядела рядом с ней строгой, почти суровой.

— Я вам приготовлю стаканчик, Эл, — сказала Кей. — Виски со льдом?

— И чуть-чуть содовой.

Мы составили трио с Паулой и Дженис, но, увы, ненадолго. Вскоре к нам подошел Норман Котс с буйно окрашенным коктейлем в изящной руке.

— Счастлив снова видеть вас, лейтенант, — сказал он с улыбкой.

Кей Стейнвей подошла и протянула мне стакан.

Я поблагодарил ее.

— Смерть Джорджии должна страшно осложнить вам существование, — любезно пояснил Котс Пауле. — Что вы будете делать с вашей субботней передачей?

— Я выпутаюсь, — сухо ответила Паула. — Можете не радоваться, Норман.

— Радоваться? — Он принял приличествующий случаю сокрушенный вид. — Я огорчен за вас, дорогая, право, огорчен.

— Воображаю!

— Я считаю, что для вас, милочка, это единственный случай, — промурлыкала Кей, обращаясь к Пауле. — Не смогли бы вы интервьюировать себя?

Паула восхитительно улыбнулась.

— Может быть, следовало интервьюировать вас, мой ангел, — ответила она, — но моя программа еще никогда не подвергалась запрету, и я не хотела бы рисковать своим положением.

— Нет, я предпочитаю свою идею, — настаивала Кей. — Это позволило бы вам расшевелить грязь еще сильнее. Ведь в этом как раз цель вашей программы, не так ли, милочка? Раскапывать грязь как можно глубже.

— Может быть, уйдем? — шепнула Пауле Дженис.

— Смешно! — яростно возразила Паула. — Мне только-только становится весело. Скажите, лейтенант, вы допрашивали Кей? Говорят, она была близка с Ли Меннингом как с мужем, хотя брака как раз и не было!

— Мы говорили об этом, — ответил я. — Кей сказала мне, что она была старовата для Меннинга.

— Вы не убедите меня в этом! — фыркнув, сказала Паула.

— В то время мне было девятнадцать лет, — вмешалась Кей. — Если бы вы находились в тех краях, он назвал бы вас мамашей!

— Какой профессиональный юмор! — съязвила Паула. — Настоящая клоунада! Вы уже слышали, как она поет, лейтенант?

— Пауле очень идет голубое, — с улыбкой сказала Кей, — и если вы услышите, что ее волосы были до окраски серыми, то не верьте: они были седыми.

Рассвирепев, Паула бросилась на нее:

— Ах ты…

Но Дженис схватила ее за руку и оттянула назад.

— Немного выдержки, милочка, — сказала Кей. — Вы здесь не на телевидении. Большинство гостей работают в кино. Это имена!

Она удалилась, слегка покачивая бедрами.

Паула глубоко вздохнула, и этого было достаточно, чтобы отделить голубой бархат от того, что он покрывал. Я увидел все.

Котс издал лихорадочный смешок.

— Нет ничего более веселого, чем дружеский разговор двух больших звезд, — сказал он более чем радостно.

— В один прекрасный день я… — начала Паула и резко повернулась: — Принесите мне выпить, Дженис.

— Вы не думаете, что уже достаточно выпили? — обеспокоилась Дженис.

— Я плачу вам — и много — за то, чтобы вы были моей секретаршей, а не нянькой! — рявкнула Паула.

Они обе направились к бару, оставив меня одного с Котсом. Он достал платок из нагрудного кармана и вытер пот со лба.

— Становится жарко, когда две эти дамы встречаются, — сказал он.

— Скажите лучше — горячо, — добавил я. — Кей говорила мне сегодня о Меннинге.

— Ли? — Он откашлялся. — Это был виртуоз.

— Парень знал, чего хотел, — сказал я, — и у него насчет воспитания молоденьких девочек были идеи столь же точные, сколь и оригинальные.

— Тот еще парень, — согласился Котс. — Не то чтобы я одобрял его… развлечения, лейтенант, поймите меня правильно…

Я внимательно посмотрел на него.

— Охотно верю, — сказал я наконец.

— Очень досадно, — сказал он, — но что поделаешь? В то время он был звездой экрана, большой звездой, понимаете, лейтенант? Он делал деньги.

— Иначе говоря, он мог позволить себе все, включая убийство?

— В этом никто не был уверен, — быстро возразил он. — Я хочу сказать, что у малютки было слабое сердце или, по крайней мере… могло быть слабое сердце, ну, я хочу сказать…

— Ладно, — сказал я. — А Фарго не забеспокоился, узнав о случившемся?

— Право, не знаю. Извините меня, лейтенант, я пойду возьму себе еще одну «Блондинку».

— Пожалуйста, — сказал я, оглядывая зал, — у вас есть выбор.

— Я, разумеется, имел в виду коктейль.

— Конечно, — согласился я, но он уже направился к бару.

Я допил свое виски и некоторое время созерцал пустой стакан. У меня оставалось мало времени: нужно сегодня же увидеть Фарго. Я в свою очередь направился к бару, но Котс уже исчез. Там оставалась только Паула Рейд.

— Веселитесь, лейтенант? — спросила она.

— Мне кажется, здесь немало интересных людей.

— Интересных? — Она слегка улыбнулась. — Да, без сомнения, особенно для того, кто знает их так, как я.

Она повернулась спиной к бару, чтобы оглядеть присутствующих.

— Вот действительно интересный для вас тип, там, в углу. Вы ее знаете, я полагаю?

— Джекки Слейд? Да, конечно. Увидев ее спецовку, не ошибешься.

— Настоящий тип молодой бунтовщицы. Она против всего… кроме денег, которые ей платит ее студия. Увядшая блондинка рядом с ней — не ее мать.

— Нет?

— Нет, но она сообщила ей все, что знала, особенно о женщинах. Поэтому она имеет такой утомленный вид, что даже институты красоты считают ее неисправимой. Джекки, я думаю, предпочла бы кого-нибудь более соответствующего ее возрасту, но эта женщина вытащила Джекки из сточной канавы и имеет половинную долю во всех ее контрактах. Легче стать настоящей актрисой, чем освободиться от нее. Но Джекки никогда не будет актрисой.

— Бедная Джекки!

— Она молода, но тряпка, надо прямо сказать. Одним словом, она всегда будет молодой тряпкой. Вы видите там Кэрол Харт?

Я посмотрел на брюнетку, очень стройную, с короткими волосами и большими выразительными глазами.

— Она стоит того, чтобы на нее посмотреть, — сказал я восхищенно.

— У вас никаких шансов, лейтенант, — сказала Паула. — В настоящее время она делает брачную разведку. Подойдет любой, имеющий миллион долларов, желательно больше. Сейчас она разыгрывает пренебрежение — пока миллион не представился. Как только он появится перед ней, она станет таять так быстро, что ее придется собирать черпаком. Я вижу, она снова начала выпивать.

— Это для нее не обычно?

— Она держала сухой режим с тех пор, как вылетела из гнезда третьего мужа, но у меня такое впечатление, что сегодня она не удержится. После четырех стаканов она покажет стриптиз. Я думаю, что все знают эту ее привычку.

— Только не я. Интересно, сколько стаканов она уже…

— Не угадаете, лейтенант. Но это неотвратимо, как смерть и налог.

Я заметил, что снова опустошил стакан, и налил третий.

— Вы как будто весьма хорошо осведомлены, — сказал я.

— Это естественно, — бесстрастно бросила она. — Я шевелю грязь, как с редкой деликатностью выразилась Кей, больше двух лет. Покажите мне знаменитость, и я покажу вам грязь.

— В таком случае, познакомьте меня с Паулой Рейд, — сказал я.

Легкая улыбка тронула ее губы.

— Я ее узнала! Нет, позвольте мне представить вам кого-нибудь другого, лейтенант. Лысый человечек в углу — это Эмиль Брокалес.

— Продюсер?

— Самый эклектический из всех. Рядом с ним, направо, его теперешняя подружка, а налево — его нынешний дружок.

— И у него есть время делать фильмы?

— Он вынужден! Иначе как он будет платить шантажистам? Видите блондинку с невозможной грудью?

— Вы хотите сказать — невероятной?

— Невозможной! — повторила она агрессивно. — Поверьте, я знаю! Я вошла в ее душевую кабину только для того, чтобы убедиться. Она вышла прямиком из дома в Мексико-Сити, чтобы сниматься в кино. Понадобился год, чтобы ее вылечить.

— Она принимала наркотики?

Паула покачала головой:

— Каждый раз, когда мужчина говорил ей «до свидания», она протягивала руку ладонью вверх.

Я закурил:

— Должны же быть в этом ремесле обычные люди, нормальные, не лучше и не хуже других?

— Кэрол начинает свой номер, — сказала Паула.

Гибкое создание с потерянным взглядом медленно двигалось к середине комнаты. Кто-то начал насвистывать «Я вся целиком…», там и сям раздались смешки.

Кэрол, казалось, ничего не слышала. Она мягко изгибалась с закрытыми глазами, потом сняла платье. Мало-помалу она сняла с себя все, кроме чулок и голубых лодочек с белой прострочкой. Наклонившись, чтобы снять и чулки, она мягко рухнула на паркет. Разговоры тотчас же возобновились, так как номер закончился, а остальное никого не интересовало.

Кэрол оставалась лежать там, где упала. Рыженькая девушка, спешившая к кому-то, осторожно перешагнула через нее.

— Так что вы говорили? — спросила Паула.

— Неужели в этом ремесле нет ни одного нормального человека?

— Есть. Например, я. И вы, лейтенант.

— А Кей Стейнвей?

Та же улыбка снова мелькнула на ее губах.

— Ну, по правде говоря, я не включила бы Кей в число нормальных. Она слишком полна жизни, мне кажется. Это единственная девушка, которая должна бегать за продюсером вокруг дивана, прежде чем сможет его уложить. Кей живет только для мужчин, лейтенант. Остается узнать, сколько времени мужчины проживут потом.

— Ох! Может быть, хватит уже сыпать яд в каждое блюдо, не отдавая себе отчета…

— Она мне всегда напоминает «Черную Вдову», — перебила Паула. — Ведь именно эта паучиха съедает самца после…

— Не опрокиньте купорос на мою мебель, милочка, — вмешался ледяной голос, — она мне дорого стоила.

Кей Стейнвей стояла позади Паулы, бледная от ярости.

— Здравствуйте, мой ангел, — ответила, ничуть не смущаясь, Паула. — Я как раз говорила лейтенанту о мужчинах, которые занимают вашу жизнь и из которых вы высасываете всю суть. — Она повернулась ко мне и улыбнулась. — Дело не в том, что Кей так уж красива, а в том, что она всегда готова.

Кей Стейнвей встала между нами.

— Мне нужен стакан, — сказала она нежно. — Этот годится. — Она взяла стакан у меня из рук и выплеснула виски в лицо Пауле. — Старая шкура грязной шлюхи! — заорала она.

Я услышал сигнал рожка к отправлению и тут же пересек комнату, чтобы выйти на свежий воздух. Сделал несколько шагов по внутреннему дворику вдоль бассейна и неожиданно увидел перед собой темный силуэт.

Я сказал:

— Могу ли я принести вам стаканчик? Хочу надеяться, что нет.

Дженис Юргенс медленно повернулась и взглянула на меня:

— Это вы, лейтенант? Нет, спасибо, стаканчика не надо. Я много не пью.

— Ваше черное платье здесь кажется голубым.

— Голубое — специальность Паулы, — возразила она.

— Во всяком случае, — добавил я, — она весьма обольстительная молодая женщина.

— Молодая — как сказать. — Презрительная гримаса растянула уголки ее губ. — Вы не заметили маленьких шрамов за ее ушами?

— Ее кто-нибудь кусал?

— Хирург-косметолог.

— Я вспоминаю историю одной дамочки, которая так часто подтягивала лицо, что…

— Я бы с удовольствием выпила чего-нибудь, — поспешно перебила она.

— Иду.

— Это ваш «остин-хили» перед домом?

— Да, а что?

— Я слышала, как вы подъехали. Он требует ремонта, карбюратор разболтался.

— Откуда вы знаете? — ошеломленно спросил я. — Единственное, что я знаю об этой колымаге, — что у нее есть сзади дыра, в которую наливают бензин.

— У меня талант к механике, — сказала она беззаботно. — И я люблю машины. Вы должны его осмотреть, иначе не стоит труда иметь машину.

— Спасибо за совет. В обмен я принесу вам выпить.

Не успел я сделать и трех шагов к гостиной, как обе створки двери распахнулись и на плиты упали две тени, сплетенные в страстном объятии.

Мне понадобилось две секунды, чтобы понять, что Кей и Паула не обнимаются, а дерутся. Слепо борясь, шатаясь, оступаясь и толкаясь, они проследовали мимо меня и незаметно приблизились к бассейну. Паула вцепилась в Кей, в то время как Кей безнадежно пыталась ударить противницу по лицу.

Они достигли края бассейна, и тут Кей внезапно изменила тактику. Она схватилась за вырез голубого бархатного платья и резко дернула книзу. Платье отделилось от Паулы, оставив ее голой до пояса. Белые остроконечные груди, неожиданно выставленные напоказ, не смутили ее противницу. Кей схватила ее за левую руку, повернула, пригнулась и подбросила Паулу в воздух. Паула взвыла и звучно шлепнулась в бассейн.

— Такое зрелище не часто увидишь! — сказал я.

Но Дженис не слушала. Со стоном ужаса она бросилась к бассейну, готовая выудить свою хозяйку, когда та появится на поверхности.

Я подошел к Кей, взял ее за руку и тихонько отвел от бассейна. Ее платье было разорвано по боку сверху до низу, волосы падали на глаза.

— Я думаю, глоток водки вам не повредит, — сказал я ей.

— Сволочь! — сказала она убежденно. — Я ее научу… — Она вдруг успокоилась и оперлась на меня. — Вы правы, Эл, мне действительно необходимо выпить глоток. Но не там! Отведите меня в заднюю часть дома.

Мы обогнули стену, и Кей открыла боковую дверь. Я ввел Кей в комнату, которая явно была ее спальней. Она упала на кровать, ее плечи еще вздрагивали.

— Зажгите мне сигарету, — тихо попросила она.

Я зажег две и одну дал ей. Она сильно затянулась и медленно выпустила дым.

— Спасибо, — пробормотала она. — В стенном шкафу, внизу, есть виски. Тем хуже для льда…

Я нашел виски и два стакана, которые и наполнил. Один протянул ей, и она его мгновенно высосала.

— Еще, — сказала она. — Я, вероятно, ужасно выгляжу?

— Вы очаровательны. Иной вы быть не можете, как бы ни старались.

Она отвела волосы от глаз и посмотрела на меня:

— Вы говорите правду, Эл?

— А что еще я могу сказать?

— Нет, кроме шуток. Вы знаете, я чувствую себя полностью окрепшей. Эта шлюха Рейд получила по заслугам! Киношники настолько струсили перед ее омерзительными передачами, что лижут ей пятки. А я ей показала!

— Это уж точно! — одобрил я и протянул ей второй стакан.

Она его выпила медленнее, чем первый, и бросила пустой на пол. Он упал на толстый ковер и не разбился. Она медленно выпрямилась:

— Мне лучше, много лучше. Вернее, я в полной форме!

— Тем лучше, — сказал я и посмотрел на часы. Половина десятого. — Мне нужно идти. У меня еще есть дело.

— О нет, не спешите, — запротестовала она. — Побудьте еще немного.

— Мне нужно идти.

— Я ничем не могу удержать вас?

— Ничем, волчишка. Вечер был замечательный. На таком не заскучаешь!

Она медленно встала и оглядела себя.

— Это платье стоило триста долларов, — сказала она. — Я его надела в первый раз.

Она отстегнула блестящую застежку, и платье упало на ковер. Под платьем на ней был бюстгальтер и маленькие белые трусики. Она расстегнула бюстгальтер, бросила его на кровать и лениво потянулась. Ее круглые груди напряглись.

Я шагнул к ней, она отступила с хриплым смехом:

— Я думала, вы куда-то спешите, Эл.

— Я спешил и спешу, но я сменил место назначения. Она сняла трусики и отшвырнула их ногой через всю комнату.

— А ваши гости? — спросил я, тоже внезапно охрипну в.

— Они не заметят моего отсутствия, — ответила она. — Гости гостями, а мне лучше здесь.

Она приблизилась ко мне и неожиданно выдала мне хороший удар в солнечное сплетение.

— Ударь меня! — бормотала она приглушенно. — Ударь меня… Чего ты ждешь?

Этот удар причинил мне сильную боль. Я толкнул Кей, и она упала на спину поперек кровати.

Она поглядела на меня и улыбнулась:

— Это уже лучше, Эл. Теперь обними меня.

— Я должен был догадаться, что на твой вечер не надо одеваться, — сказал я. — Погасить свет?

— Зачем? — Она, казалось, была искренне озадачена. — Ты стыдлив или как?

Глава 6

Конторы заведений Фарго были расположены на двенадцатом этаже дома в центре города. Его квартира находилась на последнем этаже.

Было чуть больше половины двенадцатого, когда я поднялся в лифте. Немного поздновато для визита, но посетить гангстера, даже отставного, никогда не поздно. Я позвонил, закурил и стал ждать. Я чуть не проглотил сигарету, когда дверь наконец открылась.

Передо мной выросла платиновая блондинка и оглядела меня с вялым любопытством, не больше. Густые черные брови были выгнуты дугой с выражением постоянного удивления. Рот был полуоткрыт, что делало девушку очаровательной или наносило вам удар в живот — все зависит от точки зрения. В ушах у нее качались золотые подвески в виде обнаженных женщин с длинными волосами. Бикини на девушке было тоже золотое. С того места, где я стоял, отлично просматривались нити в восемнадцать карат, затканные в материал.

Она заметила, что мой взгляд остекленел.

— Жарко, — сказала она.

— Вероятно, вы — курочка, несущая золотые яйца, — сказал я, поскольку никогда не промахивался в таком вранье. — Яйцо — это не слишком возбуждает, вы не находите?

— Вы что-нибудь продаете? — спросила она недоверчиво. — Курсы по почте?

— Я хотел бы видеть мистера Фарго.

— Он никого не принимает во внеслужебное время. Даже в конторе он почти никого не принимает.

Я показал свой значок:

— Лейтенант Уилер.

— Шпик? — Ее брови выразили еще большее удивление. — Они совсем чокнулись, — добавила она, повернулась и крикнула: — Эй, Кент, тут тебя фараон спрашивает. Ни много ни мало — лейтенант! — Она повернулась ко мне и слегка пожала плечами: — Я должна знать, желает ли он видеть вас, понимаете? Может, он хочет разговаривать только с капитанами?

— Впусти его! — замычал откуда-то из квартиры голос. — Ты там простудишься!

Блондинка ободряюще мне улыбнулась:

— Кент приглашает вас. Не смущайтесь. Он всегда орет на людей, когда разыгрывается его язва.

— У него язва?

— Ну да… Он президент общества!

Я прошел вдоль вестибюля, ведомый небрежно покачивающимися бедрами блондинки, и вошел в гостиную.

Вдоль стены стояли ярко освещенные аквариумы, в которых плавали экзотические рыбки, еще более яркие. Фарго стоял у большого окна, по-видимому любуясь панорамой города.

Он повернулся и посмотрел на меня.

— Что вы хотите? — спросил он высокомерно.

— Задать вам несколько вопросов, — ответил я.

— Ладно. Но побыстрее, пожалуйста. — Он взглянул на блондинку: — Иди, детка. Ты будешь отвлекать нас.

— Хорошо, мое сокровище, как ты хочешь.

Она послала ему воздушный поцелуй и пошла танцующим шагом, раскачивая своими прелестями во всех направлениях.

— Выпьете чего-нибудь? — спросил меня Фарго.

— Охотно. Виски и чуть-чуть содовой.

— Пожалуйста.

Он подошел к бару и включил подсветку. Я отвернулся, ослепленный блеском хромированного металла.

Я рассматривал Фарго, пока он готовил выпивку. Он был маленького роста, широкоплечий и длиннорукий. Черные волосы, подстриженные щеткой, на висках поседели. Нос узкий, губы тонкие. Когда он подал мне мою смесь, я увидел, что глаза у него бледно-голубые, ясные.

— Спасибо, — сказал я, взяв стакан.

Он указал мне на кресло и сел сам. Я сел и с наслаждением отхлебнул: виски было отборное.

— Что за вопросы? — спросил он.

— О Джорджии Браун.

— Что с ней случилось?

— Она была убита сегодня утром.

Я коротко рассказал то, что ему следовало знать.

— Зачем было приходить и сообщать мне? Я прочел бы это в вечерних газетах.

Я упомянул о самоубийстве Меннинга, об участии Джорджии в телепередаче Паулы Рейд, угрожающих письмах. Это на него не произвело впечатления.

— Не мое дело, — сказал он и шумно зевнул.

— Я думаю, и ваше, по некоторым данным, — осмотрительно заметил я. — Она собиралась в передаче назвать имена, и одно из них — ваше.

— Вы спятили, — сказал он, — или кто-нибудь, во всяком случае. При чем тут я?

— Именно это я и хотел просить вас объяснить.

— Опять та же история! Слушайте, лейтенант, я живу тихо-мирно! Я уже много лет как отошел от рэкета. Я управляю законным предприятием. Вы это знаете, и все шпики страны знают. Но как только что-нибудь случается, начинают трепать мое имя.

— Но вы были связаны с Меннингом в то время, когда он покончил жизнь самоубийством.

— Я?

— Вы финансировали его фильмы при посредничестве Хиллари Блейна.

Он выпрямился в кресле.

— Кто вам это сказал? — глухо спросил он.

— Я слышал.

— Я очень хотел бы знать от кого. Желаете еще виски, лейтенант?

— Я предпочел бы несколько ответов. До сих пор вы задавали вопросы, а это не входит в программу.

Я услышал, как входная дверь открылась и закрылась.

Через минуту открылась дверь гостиной, и вошел какой-то тип.

— Кент! — вскричал он. — Я видел Джо, и он уверяет, что Стив уехал… Извини, я не знал, что у тебя гость.

— Познакомьтесь с лейтенантом Уилером, — холодно сказал Фарго. — Чарли Дун, работает на меня.

Дун был высокий, худой молодой человек с невыразительным лицом.

— Добрый вечер, лейтенант, — сказал он.

— Добрый вечер.

— Мне прийти позже или подождать? — спросил Чарли.

— Подожди минутку, — ответил Фарго. — Тони смотрит телевизор. Иди посмотри с ней вместе, но не слишком близко.

— Мои доходы не позволяют этого, — сказал Чарли и пошел к блондинке.

«Зачем ему еще телевизор?» — подумал я.

Фарго устроился поудобнее в кресле:

— Хорошо, я финансировал фильмы — это было законно. Нет?

— Конечно. Только убийство Джорджии Браун пока что незаконно.

— Вы хотите, чтобы я добыл алиби?

— У вас есть шесть ребят, которые поклянутся, что вы в жизни не делали бомб? — ласково спросил я.

Он уставился на меня недобрым взглядом, потом горько улыбнулся:

— Ладно, что вам нужно?

— Джорджия хотела обнародовать правду о смерти Меннинга, — сказал я. — Она...

— Как это — правду о смерти Меннинга? — холодно прервал он. — Это же было самоубийство, если я не ошибаюсь.

— Обстоятельства, приведшие его к самоубийству, — поправил я. — Девчонка шестнадцати лет с больным сердцем… Я знаю эту историю. Вы часто встречались с Меннингом в те времена. Может быть, вы могли бы сказать, у кого были веские причины помешать Джорджии говорить?

Он задумался.

— В то время было немало людей, которые предпочли бы, конечно, чтобы обо всем этом больше никогда не говорили, но из-за этого совершить убийство! — Он покачал головой. — Нет, не знаю, кто мог дойти до такого!

— Очень жаль, — протянул я обескураженно. — Ни вы, ни Котс, ни Кей Стейнвей, ни Блейн — никто не знает. Я сам мог бы поверить, что все это мне приснилось… если бы Джорджия Браун не умерла.

Я внимательно следил за его реакцией, наобум бросая эти имена. Если они что-нибудь для него и значили, этот пройдоха не показывал вида.

— Сожалею, что не могу быть вам полезным, лейтенант. Вы больше ни о чем не хотите спросить?

Я допил свой стакан и встал:

— Не думаю. Спасибо, что уделили мне время, мистер Фарго.

Он проводил меня до входной двери.

— Джорджия была красивой девушкой, когда я видел ее в последний раз, — сказал он задумчиво. — Это было года три назад. Красивая блондинка с потрясающим шасси. Может, у меня нездоровое любопытство, лейтенант, но как она выглядела?

— Я, как вы, вынужден только предполагать. То, что можно было соскрести со стен, было нефотогенично.

Он сунул в рот сигарету и закурил. Пальцы, держащие спички, слегка дрожали.

— Сволочь! — бросил он вполголоса.

Итак, интервью закончилось на этой убедительной ноте. Я вышел и дошел до «остина». Я медленно сошел с тротуара, думая о том, что, если мне не предложат отдать концы, я таки наделаю хлопот.

Когда я подъехал, в кабинете шерифа горел свет. Я прошел мимо пустого стола Аннабел Джексон и пожалел, что ее южная лень мешает ей работать двадцать четыре часа в сутки, как ее патрон.

Лейверс поднял глаза, когда я вошел, и заворчал себе под нос.

— Приветствую вас, — сказал я вежливо и уселся в кресло.

— Это уже лучше, чем ваши обычные гадости, — ответил он. — Вы отрыли что-нибудь?

Я выдал краткий рапорт о людях, которых я видел, и о том, что произошло. Он мало чего содержал, я понимал это, но, конечно, я еще не рассказал ему самого захватывающего.

— Фарго? — спросил он. — Это интересно. Хотел бы я припаять ему.

— Было бы преступлением погубить эту платиновую блондинку, — сказал я. — Как она заработает на жизнь, если Фарго не будет?

— Смеетесь? — проворчал Лейверс.

— Ну конечно.

Он закурил свою трубку:

— Новость циркулирует по всем телетайпам. Завтра газеты страны заговорят об убийстве.

— Да, шеф.

— Это нужно закончить быстро. Я говорил с инспектором Мартином. Сказал ему, что, по-моему, у вас должны быть развязаны руки, и он на это ответил, что у вас иначе не бывает. У них этим делом занят капитан Паркер. Если он что-то найдет, он даст нам знать. А если найдем мы… — Он остановился и посмотрел на меня. — Ах, я напрасно трачу время. Каковы ваши намерения?

— Я предполагал завтра с утра махнуть в Лагуна-Бич.

— Лагуна-Бич! — Он побагровел. — Вы находите, что сейчас подходящее время для отпуска?

— Для отпуска время всегда подходящее, а с другой стороны — там Меннинг наложил на себя руки.

— Три года назад! — загремел Лейверс. — Вы воображаете, что сможете сейчас найти улики, которых полиция не нашла тогда, по горячим следам?

— Я хотел бы иметь представление об атмосфере. Кстати, это напомнило мне историю одного актера и дочери фермера, у которого он покупал яйца. Он ее увел…

— Убирайтесь! — оборвал он меня. — Вы мне не нужны… с меня хватит и язвы желудка.

— Хорошо, шеф! — обрадованно воскликнул я.

Я вернулся в свою машину и отправился домой. Приехал я около половины двенадцатого, поставил на проигрыватель пластинку Джонни Холлидея и налил себе стакан.

«Затопи меня слезами», — задыхаясь, умолял Джонни, и в тот момент это не представляло никаких затруднений. Впрочем, я всегда согласен с Джонни.

Зазвонил телефон. Я снял трубку и держал ее до тех пор, пока Джонни кончил, после чего внушительно произнес:

— Это морг. Как, вы сказали, звали вашего мужа?

Короткое молчание, потом подозрительный голос спросил:

— Это лейтенант Уилер?

— Дважды я! — Когда я слышу женский голос, я не могу не острить.

— Это Дженис Юргенс. Криминальная бригада дала мне ваш домашний телефон. Я надеюсь, что не очень потревожила вас своим звонком.

— Я тоже надеюсь, что могу себя поздравить, — сказал я. — Вы чувствуете себя одинокой, вам опротивела жизнь? Вы жаждете любви? Призовите Уилера, и все земные радости, все наслаждения…

— Лейтенант, прошу вас! — оборвала она сухим тоном. — Уже поздно, и я устала. Паула в ужасном нервном состоянии после этого отвратительного…

— Если речь только о делах, — сказал я так же сухо, — у вас осталось ровно десять секунд, чтобы объяснить мне, с какой стати вы звоните среди ночи!

— Извините меня. Я не в своей тарелке, поверьте. Просто хотела узнать, продвигается ли ваше расследование, и, если вам уже известно что-нибудь насчет убийцы, может, это немного успокоило бы Паулу.

— Пока ничего, но завтра, Бог даст, узнаю!

— Вы меня удивляете, лейтенант.

— Завтра утром я поеду в Лагуна-Бич, может случиться, что там блеснет что-нибудь важное. Возможно, я найду недостающее мне доказательство, — сказал я с непринужденной легкостью, которая появляется от долгой привычки ко лжи. — Главное доказательство, которое позволит мне поставить, наконец, последнюю точку во всем этом деле.

— Потрясающе! — сказала она, слегка смягчившись.

— Слушайте-ка! — вскричал я, как будто внезапно пораженный мыслью. — Если у вас завтра нет важных дел, поедемте со мной! Прогуляетесь.

— Нет, спасибо, — твердо ответила она. — Я вижу, о какого сорта прогулке вы думаете.

— Нет, вовсе нет… Ну, может быть, но…

— Спокойной ночи, лейтенант, — прервала она и повесила трубку.

Я взял свой стакан. «Я сегодня влюблен», — пел Джонни.

— Я тоже, мой ангел, — согласился я. — К несчастью, уже слишком поздно, чтобы вернуться к Кей Стейнвей.

Я поднял стакан и мысленно произнес тост. А теперь в кроватку!

Глава 7

С утра я первым делом поехал в полицейский комиссариат Лагуна-Бич. Парень, который занимался делом Меннинга три года назад, как раз оказался на работе. Это был лейтенант Монро — маленький, седоватый, с лицом, как бы вытесанным из камня.

— Конечно, лейтенант, — сказал он после того, как я более или менее связно объяснил ему цель моего визита, — буду счастлив оказать вам услугу, но не знаю как.

— Как именно он покончил с собой?

— Он бросился с прибрежной скалы. Шестьдесят метров свободного падения, прежде чем разбиться. От него мало что осталось. — Он задумался. — А что вы, собственно, ищете?

— Сам не знаю. Убийство Джорджии Браун явно связано с этим самоубийством, но я не могу сказать, каким образом.

— Я вас отвезу туда, если это может оказаться вам полезным.

— Отличная идея, — сказал я. — Спасибо.

Мы поехали на «остине-хили». Прибыв на место, оставили машину на обочине и пошли по желтеющей траве до края скал. Я осторожно наклонился с обрыва и увидел, как мне и говорил Монро, головокружительный отвесный спуск. Я посмотрел, как волны разбиваются внизу о раздробленные скалы, и повернулся к Монро:

— Он не мог выбрать лучшего места.

— Да уж, — согласился Монро.

Мы снова сели в машину и проехали к обветшалому дому с облупившейся краской. За домом тянулся пологий спуск к пляжу.

— Вот здесь он жил, — объяснил Монро. — Хотите взглянуть?

— О, не думаю, благодарю. Он вышел из дома, поднялся на вершину скалы и спрыгнул?

Монро кивнул:

— Да. Они хватились его только через два часа. У него был раут в это время.

— Кто «они»?

— Гости. Это, может, был не совсем раут, но, во всяком случае, они всерьез клюкнули. Один из них видел, что Меннинг вышел через заднюю дверь около полуночи, но подумал, что тот просто вышел проветриться. Только к двум часам утра они забеспокоились, что он не возвращается.

— Ничего себе был вечерок!

— Воображаю. Меннинг славился сенсационными вечерами, — сказал Монро ядовито.

— Вы помните, кто у него был?

Всего несколько человек. Это было вскоре после того, как девушка…

Я резко перебил:

— Я тоже знаю об этой истории. Малышка шестнадцати лет, у которой, возможно, было слабое сердце.

Он некоторое время смотрел на меня.

— По-видимому, вы хорошо осведомлены, лейтенант.

— Да, лейтенант, — ответил я. — Кто присутствовал на этом вечере?

Он минут подумал:

— Давно это было, знаете. Я помню некоего продюсера, от вида которого мне становилось не по себе. Он был там.

— Котс?

— Да-да, Котс. Еще финансист Хиллари Блейн.

— И Кент Фарго?

— А, да, теперь вспомнил! Он тоже был. И даже та дама, которой вы занимаетесь, Джорджия Браун.

— А Кей Стейнвей?

— Эта хваленая певица…

— Отличная, простите! — поправил я.

— Которая не умеет петь, во всяком случае.

— С этим я согласен. Она присутствовала?

— Нет. Было только пятеро, включая Меннинга.

— Больше никого?

— Я в этом уверен, лейтенант, — коротко ответил он.

Я взглянул в последний раз на дом, и мы поехали.

Монро закурил и слегка расслабился:

— Больше ничего, лейтенант?

— Девушка, — сказал я. — Расскажите о ней.

— Это дело деликатное, — начал он осторожно. — Я ведь только фараон, вы знаете, что это значит…

— Конечно. Я знаю, что дело замяли после того, как Меннинг бросился с этой скалы. Я задаю вам этот вопрос не для своего удовольствия, лейтенант.

— Тут неподалеку есть бар. Гложет быть, мы там остановимся?

— Я как раз подумал, что меня что-то беспокоит. Оказывается, у меня просто жажда.

Мы доехали до бара и устроились в боксе. Монро взял ром, а я — виски.

— Ее звали Джеральдина Морган, — начал Монро. — Она приехала из Луисвилля, Кентукки. Она выглядела гораздо старше своего возраста. После несчастного случая стало известно, что она сбежала из дому. Классическая история маленькой провинциалки, привлеченной блеском большого города и решившей туда приехать. Ничего оригинального.

Он отпил глоток рома.

— У меня есть дочь, — продолжал он. — Ей девятнадцать лет, и она собирается стать медсестрой. Когда произошла эта драма, ей было столько же, сколько маленькой Морган. Мороз по коже, как подумаешь, что может случиться с красивой и совершенно беззащитной девчонкой.

— Думаю!

— Ее мать умерла. Старик работал в ночную смену. Была еще старшая сестра, лет двадцати, которая не часто бывала дома. Крошка возвращалась из школы в большинстве случаев в пустой дом. Денег не хватало, к тому же старик закладывал. В один прекрасный день девочке все это надоело, и она уехала.

Он допил свой стакан.

— Итак, она прибыла в солнечную Калифорнию и собиралась сниматься в кино, а пока что сидела без гроша и устроилась работать официанткой. Тут ее и встретил Меннинг.

Монро нерадостно засмеялся:

— История настолько избитая, что ее не стоит и слушать. Знаменитый актер и девчонка, верящая в Санта-Клауса. Меннинг быстренько прибрал ее к рукам и каждый уик-энд увозил к себе в Лагуна-Бич. По его настоянию она бросила свою работу официантки и перешла к нему экономкой. Она даже написала обо всем этом — или почти обо всем — своей сестре.

Она была уверена, что Меннинг даст ей шанс — устроит ей пробу и, если она подойдет, обеспечит ей роль в своем будущем фильме. Она твердила всем и каждому, что, если ее семья вздумает вмешаться, она покончит с собой. Это был для нее единственный, неожиданный случай, который она не собиралась упускать.

— Значит, ее семья ничего не сделала?

Он взглянул на меня:

— Не успели. Через четыре дня она умерла. Я был на дежурстве, когда нас известили. Я поехал на место и нашел Меннинга в халате, вдрызг пьяного. Малютка лежала на постели — он даже не догадался накинуть на нее простыню. Ему было наплевать на нее — он хотел только избежать скандала.

— У нее что-то было с сердцем?

— Возможно, — согласился он. — Врач что-то говорил о сердечном приступе. Хотя она была вся в синяках. Может быть, у Меннинга была несколько жестокая манера развлекаться, и, возможно, ее сердцу это надоело и оно забастовало. Я говорил об этом с врачом — наедине, конечно. «Вы знаете, почему умирают люди? - спросил он меня. — Потому что останавливается сердце. От этого она и умерла». Вы знаете, как я это назвал?

— Догадываюсь, убийством.

— Но я, — продолжал Монро, — только шпик, а не политик. Когда речь идет об обвинительном акте, меня не спрашивают. К тому же — как преследовать мертвого?

Вам не нравился Меннинг? — спросил я.

— Меня от него рвало, — глухо ответил он. — Я ведь познакомился с ним только в тот вечер. Представляете, каково было тем, кто его хорошо знал!

— А Джорджия Браун служила ему сводней? Мне говорили, что она подбирала ему молодых и невинных девушек, а потом держала свечку.

— Я не в курсе, — сказал он. — Я знаю только то, что сам видел в тот вечер.

— Лейтенант, — сказал я, — вы никогда не думали о том, что случилось бы с вами, если бы вы имели столько денег, что все было бы вам доступно, и если бы все окружающие только и думали об удовлетворении ваших капризов?

— Вы хотите сказать, что он был не хуже всякого другого, а все дело в условиях? — холодно спросил он. — Но вы не видели, как я, труп этой девчушки. Шестнадцать лет! Когда я подумаю, что моя дочь могла бы валяться на этой кровати!..

— Да, я понимаю вас. Но я все-таки рад, что именно я нажал на тот звонок.

— Какой звонок?

— На тот, который распылил Джорджию Браун, — ответил я. — Пошли, лейтенант?

В Пайн-Сити я вернулся уже за полдень. Я затормозил перед комиссариатом и поднялся в кабинет Паркера.

— Великий Уилер собственной персоной! — весело воскликнул Паркер, когда я вошел. — Спорю, что вы уже осветили все дело, Эл. Блесните, скажите мне, кто нанес удар.

— Хотел бы сказать… — ответил я. — Вчера я добился некоторых результатов, сегодня я почти или даже полностью вернулся к исходной точке. Если кто-нибудь снова взорвет бомбу, можно дойти до нуля.

— Вы меня разочаровали, — насмешливо протянул он, — Вы, сыщик-конформист, любимчик шерифа! Я поспешу рассказать об этом лейтенанту Хаммонду.

— Только не употребляйте слов длиннее, чем в один слог, а то он не поймет. — Я присел на край стола и закурил. — А что у вас?

— Мало чего, — ответил он. — Эта проклятая бомба задала нам работы. По мнению Макдональда, это очень простой механизм, который можно зажать в кулаке, — кубик. Его можно запросто изготовить дома. На этот счет есть его рапорт.

Он указал на лист, отпечатанный на машинке.

— Вижу. Что-нибудь вроде «отличная маленькая коробочка с динамитом». Да, это заставит нас побегать!

— Я велел Полнику прекратить опросы жильцов и швейцара, — продолжал Паркер. — Это ничего не дало: они держатся прежних показаний. Лейверс сказал, что вы поехали в Лагуна-Бич, чтобы разнюхать что-либо о самоубийстве Меннинга. Вы напали на что-нибудь интересное?

— Нет.

Я повторил вкратце, что говорил мне Монро, и передал суть моих интервью четырех особ, которых назвала Джорджия Браун.

— Симпатяга этот Меннинг! — сказал Паркер.

— Удивительно, что он жил так долго. Но, по словам Блейна, Джорджия Браун была еще лучшей штучкой.

— Н-да… — Паркер перестал улыбаться. — Эта история начинает меня всерьез раздражать, Эл. Начать с мотком нитей в руках и прийти буквально ни к чему!

— Ну, не совсем так. Ладно, я пошел. Увидимся по ходу событий.

Я вышел из комиссариата и вернулся домой. Было ровно шесть часов. Я чувствовал, что должен активно действовать и даже, возможно, подвергнуть себя опасности, но не знал, с чего начать такое важное дело. Требовалось принять меры, но никто мне не уточнил какие.

Я поставил пластинку Поля и позволил его многочисленным гитарным переборам поработать на моем позвоночнике. Это лучше всякого массажа, но тем не менее оно не дало мне того вдохновения, в котором я нуждался. Внезапно зазвонил телефон.

Это наверняка Лейверс, а я не чувствовал в себе юмора, позволявшего переносить Лейверса. Я снял трубку и произнес:

— Мы сожалеем, сэр, но мы не понимаем, как он мог сесть! Он лежал нормально, когда мы клали его в гроб…

— Мне надо поговорить с лейтенантом Уилером! — вскричал резкий голос. — Скажите ему, что мне обязательно нужно. Это… ужасно срочно.

Я закрыл глаза и увидел подсиненные волны волос, нежно передвигаемые на нужное место на виске.

— Лейтенант Уилер слушает, — сказал я. — Мистер Котс?

— Да. Я так рад, что нашел вас! Вы просили меня позвонить, если что-нибудь произойдет.

— С вами что-нибудь случилось?

— Мне нужна защита, — ответил он прерывающимся голосом. — Мне нужна полицейская защита, я ее требую! — В нем, казалось, поднимался ужас. — Мне угрожают смертью! Они сейчас придут! Приезжайте сейчас же, лейтенант! Немедленно! Вы понимаете?

— Спокойно, — сказал я. — В чем дело? Кто вам угрожал и кто должен прийти к вам?

— Я не могу сказать по телефону, — его голос понизился до шепота, — но вы должны приехать немедленно. Я требую защиты полиции, вы меня слышите?

— Я должен отойти от трубки на триста метров, чтобы не слышать вас! Барабанные перепонки, знаете, не так-то легко заменить!

Он повесил трубку.

— Фигляр! — бросил я в аппарат, прежде чем положить трубку в свою очередь.

Я налил себе выпить и подумал минутку. Раз мне все равно нечего делать, поеду к нему, посмотрю, что с ним. Может, он пьян или… Предположений может быть навалом… Есть одно простое средство удостовериться…

Я опустошил стакан, вышел и сел в машину.

Мне понадобилось пять минут, чтобы припарковаться. До его отеля оставалось сто метров. Я пошел пешком, думая, что самое меньшее, что может сделать Котс, когда я приду, — это предложить мне стаканчик.

Я пересек холл и поднялся в лифте. Дошел по коридору до его комнаты и постучал. Молчание. Я постучал снова. Подождал. Опять ничего. Я возрадовался, что тут нет звонка, на который я мог бы нажать. Для человека хватит одной бомбы в жизни. Потом меня осенило, и я повернул ручку. Дверь открылась самым обычным образом.

Я вошел, ощупью нашел выключатель и нажал. Комната ожила. За одним исключением.

Норман Котс…

Он лежал поперек кровати с широко раскрытыми глазами, но они не видели потолка. Я осторожно приблизился и осмотрел его. Он отведал две пули в грудь, и его шелковый халат уже никогда не будет таким безукоризненным, как прежде.

Я направился к телефону и взял трубку через платок. Вызвал отдел убийств и спросил, не там ли еще Паркер. Он был там. Пока меня соединяли с ним, я машинально подумал, как это дело отразится на моей совести.

— Паркер! — сказал радостный голос мне в ухо.

— Эл Уилер, — сказал я. — Я в номере отеля Котса. Его ухлопали.

Я дал номер телефона комнаты и адрес отеля.

— Когда это случилось?

Я посмотрел на часы:

— Никак не больше получаса тому назад. Он мне звонил в шесть пятнадцать.

— Чего он хотел?

— Защиты полиции. Ему угрожали. Его хотели убить. Поэтому я и приехал.

В трубке я слышал только слабое жужжание.

— Вы слушаете? — спросил я.

— Я просто спрашиваю себя, Эл, почему вы не позвонили мне тотчас же. Мы могли бы послать ему одного или двух парней в течение десяти минут.

— Он казался пьяным, — ответил я, — и я не принял его слова за правду.

— Очень досадно, Эл, — сказал он серьезно.

— Полагаю, что да, — холодно ответил я. — Вы пошлете кого-нибудь, а?

— Немедленно. Вы подождите там, чтобы взять расследование в свои руки.

— Меня здесь не будет, — сказал я.

— Но…

Я поспешно прервал:

— Кто-то убил Джорджию Браун, чтобы помешать ей говорить. Полагаю, что Котса убили по тем же причинам. Кто знает, не собираются ли совершить еще два убийства? Если я не ошибся и буду действовать быстро, я помешаю им хотя бы в одном случае.

— Эл! — рыкнул он. — Что вы болтаете, Господи? Для чего, по-вашему, существует отдел убийств? За кого вы нас прини…

Я повесил трубку, не дослушав, и быстро огляделся вокруг. Ящики стола были опустошены, и их содержимое валялось на полу. Шкаф распахнут настежь; костюмы, висевшие там, были полностью разодраны. Три чемодана пусты и разломаны. Интересно, нашел ли убийца то, что искал?

Я бросил последний взгляд на Котса. Он смотрел на меня, не видя. Его подсиненная завивка была теперь непоправимо испорчена.

Глава 8

На этот раз я не стал стучать у входной двери, а прошел прямо к порталу патио и прислушался. Из бассейна доносился плеск. Портал не был заперт.

Я вошел, закрыл за собой дверь и повернул ключ, потом направился к бассейну.

Я опоздал на три секунды: она уже вышла из воды и завязывала пояс своего купального халата.

— А, наш дальнозоркий полисмен! — сказала она, широко улыбаясь. — Я чувствовала, что вы придете, Эл.

— И что вы делали? — спросил я. — Надеюсь, что вы хандрили.

— Я просто плавала. Пойдемте, я дам вам выпить.

Мы прошли в стеклянную дверь и подошли к бару.

— Виски, насколько я помню?

— С капелькой содовой. Скажите, вы никогда ничего не носите под этим халатом?

Она сделала гримасу, наливая стаканы:

— Не знаю, зачем бы мне об этом говорить. Ну ладно… но с условием: я хочу знать, от какого имени уменьшительное Эл.

— Какая важность? Как вы провели время? Весь день, вчерашний вечер…

Она обогнула бар и встала передо мной, слегка надув губы:

— Я начала думать, что вы больше не интересуетесь мной.

Ее пальцы стали развязывать пояс. Зазвонил телефон.

— Черт возьми! — сказала она и взяла трубку.

Я прислонился к бару и взял стакан.

— Да? — сказала она басом. — Да, это Кей Стейнвей. Кто? О! Как поживаете? Что вы сказали? Я вам не звонила… Но… Клянусь, что нет! Я никогда не сделала бы такой глупости… я абсолютно ничего не знаю о… Послушайте… Алло!

Она подула в трубку, но безрезультатно, и вернулась ко мне с озабоченным лицом.

— Он повесил трубку, — угрюмо сказала она.

— Кто?

— Ошибка, я думаю, — ответила она, — мне надо выпить. — Она подняла свой стакан. — На чем мы остановились?

— Что я больше вами не интересуюсь.

Ее лицо осветилось.

— Ах да, вспомнила! Я собиралась подвергнуть вас тесту Стейнвей. Безошибочно, знаете! Смотрите!

Театральным жестом она распахнула халат. Под ним был полосатый купальник, облегающий ее, как перчатка. Кому интересны перчатки?

— Это купальник, — сказал я, — чтобы купаться при людях.

— Вы шутник, Эл. Но подождите, это не все.

Она положила халат на стойку бара, подошла ко мне, прижалась спиной и стала ритмично поводить плечами, ласково мурлыкая. Мурлыканье стало настойчивее, и я заглянул ей в глаза. Теперь глаза были зелеными, с намеком на серое, покорные, слегка потерянные.

Она хрипло пробормотала:

— Не стойте столбом, делайте что-нибудь!

— Я не допил свой стакан, — любезно ответил я.

Она отошла, сузила глаза:

— Вы сегодня сильно сопротивляетесь, Эл. Но вы еще не прошли финальный тест.

Быстрым движением она спустила купальник, осторожно вышла из него, положила руки на бедра и посмотрела на меня, откинув голову.

Где-то я уже видел такое.

И я вспомнил. Это была поза номер два в непристойных журналах, этих дрянных отдушинах в одинокие юношеские ночи.

— Вы, кажется, ослабели, лейтенант, — сказала она вполголоса.

Я схватил ее одной рукой за плечи, другой — под коленки и поднял. Она обняла меня за шею, и ее мурлыканье выражало на этот раз безграничное одобрение.

Я перешагнул с ней на руках порог, подошел к краю бассейна и бросил. Она приводнилась на свою корму и исчезла, подняв целый сноп брызг.

Через пять секунд ее голова показалась на поверхности. Глаза сверкали ненавистью.

— Я знал, что вы хорошо плаваете, — сказал я спокойно, — но этот нырок!.. Это было бесподобно!

Она подтянулась за край, выложенный плиткой, одним гибким движением очутилась на ногах и медленно направилась ко мне, скрючив пальцы.

— Я убью вас… — начала она.

— Внимание! Я возвращаю удары. Даже женщинам!

Она резко повернулась и бросилась в дом. Я последовал за ней и нагнал ее в гостиной. Она взяла с бара халат, надела и туго завязала пояс, потом зашла за стойку и налила себе.

— Влюбленная, — сказала она саркастически. — Хорошо же я выгляжу!

— Нужно признать, что этот стаканчик вам необходим!

Кей опустошила его и налила снова:

— Мне нужен не один стаканчик, Эл, а по крайней мере дюжина.

— Так кто вам звонил? Так называемый ошибочный?

— Кто-то. В справочнике моего номера нет, но его все-таки находят. Вот что значит показывать свои прелести на большом экране.

— Нормана Котса убили сегодня вечером, — сказал я. — Не более часа тому назад.

Стакан ее резко качнулся и отличное виски пролилось на стойку.

— Вы шутите, — выдохнула она.

— Нет, — сухо ответил я. — Я думаю, ему позвонили как раз перед этим. Затем он позвонил мне, требуя защиты полиции, но я приехал слишком поздно. «Они сейчас приедут, — сказал он, — они меня убьют».

Она поднесла руку к горлу:

— Я вам не верю. Вы меня разыгрываете.

Она увидела что-то за моим плечом, ее зрачки расширились, как у Котса, когда он устремил их в потолок у себя в комнате.

— Он прав, куколка, — вмешался жесткий голос. — Это ты начала своим чертовым звонком.

Мой 38-й в кобуре под пиджаком внезапно показался мне тяжелым и бесполезным. Я медленно повернулся, держа руки на стойке бара.

Кент Фарго держал в руке пушку. Рядом стоял тонкий молодой человек, Чарли Дун, тоже с револьвером.

— Я звонил с той стороны улицы, — объяснил Фарго. — Думаю, ты не ждала меня так быстро. — Он посмотрел на меня. — Я вижу, у тебя гость.

— Кент, — нервно сказала Кей, — я никогда вам не звонила, я не знаю, что вы хотите этим сказать.

— Не болтай вздора, — возразил он раздраженно. — Я не люблю, когда из меня пытаются сделать дурака. У тебя есть еще шанс. Где это?

— Я вам сказала, что не знаю.

Фарго пожал плечами:

— Хорошо, если ты хочешь неприятностей, то мне все равно. Ты видела близко пальцы Чарли?

Дун протянул пальцы правой руки. Его глаза заблестели. Пальцы были длинные, тонкие, почти изящные.

— Чарли — артист, — продолжал Фарго. — Парень что надо, чтобы сыграть арию на рояле.

Дун сунул свое оружие в карман и небрежно двинулся к Кей. Она отступала, пока ее не остановила стена в глубине бара.

— Спектакль бесплатный, Уилер, — сказал Кент, но не забывайте, что вы только публика. Если вы вздумаете войти в труппу, я вас отправлю в морг.

— Вы увидите, что я могу играть второстепенных героев, — сказал я, — с двумя страховыми премиями!

— Браво, — согласился Фарго с улыбкой. — Ведите себя разумно, и у вас будет шанс выжить.

— Вы позволите мне выпить? Я нервничаю, когда слышу крики.

— Почему нет? — сказал он добродушно.

Дун приблизился к стойке и посмотрел на Кей.

— Я хочу запомнить твое лицо, милочка, — сказал он ласково, — потому что ты никогда уже не будешь такой.

Кей застонала от ужаса; ее глаза стали стеклянными.

— Почему вы не хотите мне верить? — шептала она. — Я вам сказала правду.

— То же самое говорил и Котс, — сказал Фарго с презрительным смешком. — Гляди, что с ним случилось, — а он говорил правду! Ты более везучая, чем Котс, — и у тебя еще остается шанс.

Дун обогнул бар и приблизился к Кей. Он повернулся ко мне спиной, когда я держал в руке бутылку виски. Его пальцы вцепились в отвороты халата Кей и одним движением разорвали его сверху донизу. Он посмотрел на нее с нескрываемым восхищением.

— И подумать только, что Кент мне еще заплатит за это! — сказал он.

Его пальцы начали действовать, и Кей дико закричала от боли.

Мои пальцы сжались на горлышке бутылки, и я бросил ее в голову Фарго, одновременно опрокинув свой табурет.

Падая, я дважды перекрутился вокруг себя, извлекая свой 38-й из кобуры, и услышал грохот пистолета Фарго.

Пуля вонзилась в пол в тридцати сантиметрах от моей головы. Отлетевшая щепка оцарапала мне щеку. Я встал на колени, прижал руку к солнечному сплетению, чтобы дать опору пистолету, и выстрелил.

Фарго уронил свою пушку и откинулся назад, схватившись правой рукой за плечо. Я услышал, как опять закричала Кей, и повернулся в ту сторону.

Дун отбросил ее к стене и повернулся ко мне с оружием в руке. Мы выстрелили одновременно. Что-то врезалось мне в верхушку черепа, и все лампы погасли.

Я поднял веки и увидел над собой серые глаза, из которых исчез всякий след зелени.

— Я уж думала, что вы умерли, — сказала она дрожащим голосом.

— Я тоже, — пробормотал я.

Я с трудом сел и осторожно потрогал затылок. Пальцы стали липкими.

— Я думаю, пуля только чиркнула вам по макушке, — сказал Кей. — Я вам сделала компресс, кровоточит не очень сильно, но доктор вот-вот подойдет.

— Мне заняться тем типом? — спросил я.

— Этим? — Она вздрогнула. — По-моему, он мертв. Вы угодили ему прямо между глаз, Эл. Вы так и хотели?

— Я не слишком целился. Я всегда считал, что нужна чертовская удача, чтобы сделать что-то с 38-м. А Фарго?

— Он удрал. Вы попали в него своим первым выстрелом, и он не стал дожидаться второго. — Ее губы слегка вздрогнули. — Я не думала, что он такой трус.

— Вас, во всяком случае, в этом не обвинишь!

Она помогла мне подняться. Комната закружилась, потом стабилизировалась.

— Я вызвала полицию, — сказала Кей. — Они приедут.

— Сколько времени я валялся?

— Пять минут самое большее.

— Бутылка виски разбилась?

— Есть другая. Хотите выпить глоток?

— Аминь.

Она подошла к бару, но постаралась не огибать его. Я прошел за стойку и понял почему.

Чарли Дун лежал не совсем удобно. Он упал на колени, а его голова уперлась во внутреннюю стенку бара. Я осторожно потянул его за ворот пиджака. Он опрокинулся назад и вытянулся во всю длину с немного удивленным видом. Кей была права. Я попал ему между глаз.

Я вернулся на другую сторону стойки и взял приготовленный Кей стакан. Я заглотнул две трети, когда явились парни, ведомые сержантом Полником. Позади шел Мэрфи, врач, который схватил меня за уши, чтобы заставить меня наклонить голову.

— Ха! — сказал он. — Это лучше, чем я думал, закаленная сталь! Пуля отскочила!

— Там, за баром, покойник, — сказал я, освободившись от его тяжких объятий, — идите нападайте на него: он не может ответить.

Мэрфи сделал несколько шагов, потом резко остановился и указал на стакан:

— Это виски? — Он вытянул содержимое одним глотком и ответил сам себе: — Оно самое.

— Я рад, что вы живы, лейтенант, — сказал Полник. — Капитан еще в отеле по поводу Котса. Он сказал, что приедет, как только сможет.

— Достаньте ордер на арест Кента Фарго, — сказал я ему. — За убийство Котса и попытку убийства Кей Стейнвей.

— Вы уверены, лейтенант? Я хочу сказать, эта царапина на голове… может быть…

Я столь же в здравом уме, как и вы, — ответил я, и эта царапина не имеет никакого значения. Действуйте.

Он направился к телефону. В это время голова Мэрфи неожиданно вынырнула из-за стойки.

— Впервые вижу подвижный труп, — сказал я ему.

— Я еще не настолько мертв, чтобы отказаться от стаканчика, — хихикнул он и потянулся за бутылкой.

Я закурил и стал ждать, пока Полник кончит разговор по телефону.

— Поеду к Фарго, — сказал я, — он, возможно, вернулся домой. Когда капитан Паркер прибудет, скажите ему, где я, и пусть он поставит здесь охрану на случай, если Фарго вернется.

— Слушаюсь, лейтенант.

Я направился к двери, но меня ухватила Кей.

— Я должна поблагодарить вас, вы спасли мне жизнь, — взволнованно сказала она.

— В следующий раз, когда вы будете звать фараона, — сказал я, — зовите любого, кроме меня.

— Вернитесь, когда найдете Фарго, — сказала она, — тогда я смогу поблагодарить вас как следует… если вы опять не бросите меня в бассейн.

Ее глаза опять отливали зеленью. Когда она больше не будет сниматься в кино, она всегда сможет работать сигнальным огнем — только чуть неправильным.

— Моя мама всегда предостерегала меня против девушек вашего сорта, — ответил я. — А я целыми ночами томился, думая, что никогда с ними не встречусь!

Глава 9

Я услышал трезвон и отошел от двери, сжимая в руке «П-38». Наконец дверь открылась, и появилась серебряная блондинка. В этот раз я назвал бы ее так: серебряная. Температура немного упала, и она накинула пестрый пуловер, резко контрастирующий с золотым бикини, но теперь не более четырнадцати карат.

Она взглянула на меня, увидела пистолет, и ее глаза чуть заметно расширились.

— Вы хотите напугать меня?

— Фарго там?

— Он уехал три часа назад. Вы хотите его видеть или как?

— Или как, — сказал я. — Я буду его ждать.

Она заколебалась:

— Я не уверена, что Кенту это понравится.

— А я уверен. — Я небрежно двинул рукой так, чтобы 38-й был направлен на ее беззащитный пупок. — Вы будете умницей, да?

Она проглотила слюну.

— Это не в моем жанре, — возразила она, — но и спорить со шпиком с пушкой тоже не мой жанр!

Она оказалась достаточно разумной и попятилась. Я вошел за ней и заботливо закрыл дверь. Затем я осмотрел всю квартиру: гигантскую гостиную, столовую с телевизором, вделанным в стену, полностью автоматизированную кухню, ванную, которая заставила бы самого Нерона пиликать на арфе целый день, две спальни и комнату, служившую Фарго кабинетом.

Фарго в квартире не было.

Я вернулся в гостиную и нашел серебряную блондинку у бара.

— Я вам сказала, что его нет, — торжествовала она. — Хотите выпить? Хотите еще чего-нибудь?

— Я охотно выпью стаканчик и буду ждать Кента.

— Он будет недоволен. Выпьете чинзано?

Она налила стаканы. Потом посмотрела на меня поверх своего стакана.

— Что он сделал? — спросила она.

— Кто? Фарго?

— Не прикидывайтесь! Вы всегда приносите неприятные вести и отлично это знаете. Значит, он что-то сделал. Он был вне себя от ярости, когда поехал отсюда и взял с собой Чарли. — Она вздрогнула. — А этот парень не больно сговорчивый.

— Теперь его уже никто не уговорит.

— Как это?

— Он умер.

Она поперхнулась своим чинзано:

— Умер?

— Да, небольшая дискуссия… Фарго драпанул, обвиняемый в убийстве. Не оставайтесь в его лагере, милочка, не советую.

— Проклятие! — сказала она холодно. — Что мне теперь делать?

— Не знаю. Боюсь, что вы мне не по средствам, крошка.

— Меня зовут Тони, — машинально сказала она.

— У вас, случайно, нет сестры-двойняшки?

— Нет, почему вы спрашиваете?

— Просто так. Если Фарго вернется сюда, вы пойдете ему открывать, а я стану позади вас со своей хлопушкой.

— У него свой ключ.

— Можно наложить цепочку. Он будет вынужден позвонить. Я сейчас сам сделаю.

Я направился к двери и наложил цепочку, потом вернулся и стал рассматривать тропических рыбок. Они умнее людей — никуда не уходят и никуда не спешат.

— Ну и Фарго! — сказала Тони. — Он уверял, что все устроит, и я поверила.

— Видимо, он не смог, — заметил я. — Может, ему помешало что-нибудь. Или кто-нибудь.

— Он чокнутый, ей-богу, — сказала она. — Не злой, как Чарли, но все равно чокнутый. Вы представляете, волочиться за этой ханжой столько времени!

— За какой ханжой?

— Когда эта дерьмовая актриса его бросила, он так и не оправился. Это невероятно! Он чуть не ревел вчера после вашего ухода, когда вы ему рассказали эту историю.

Я отвернулся от рыбок и взглянул на нее:

— Вы говорите о Джорджии Браун?

— Конечно, не о папе римском.

Она снова налила себе чинзано.

— Я не знал, что он был в нее влюблен.

Он долгое время и сам не знал. То ругал ее по-всякому, то сидел и смотрел на ее фотографию, не обращая внимания, что я тут. Я рму говорила, чтобы он решил раз и навсегда, кто она: то она девка, шлюха, которая ему изменяла, а через минуту — единственная краля, которую он по-настоящему любил. Меня тошнило от этого!

Я взял свой стакан и ликвидировал жидкость.

— Пойду загляну в его кабинет, — сказал я.

Она пожала плечами:

— Будьте как дома.

— Вам лучше пойти со мной.

— Зачем?

— Мне одному будет скучно, и вы можете снять цепочку.

— Я? — Она покачала головой. — Для Кента Фарго? Вы принимаете меня за его собачку?

— Пойдем, держась за руки.

— Ладно.

Она взяла в одну руку стакан, в другую — бутылку. Я пропустил ее вперед. Второй раз я видел, как действовали ее четырнадцатикаратные бедра. В первый раз я их не переоценил.

Мы прошли в кабинет Фарго, и я сел за его стол. Тони устроилась в кресле напротив меня, скрестив длинные ноги. Она отвлекала меня от работы, за что я был ей признателен.

Я начал с первого ящика стола, затем осмотрел второй и третий, но ничего интересного не нашел. Я открыл последний, когда в дверь позвонили.

Стакан Тони приземлился на толстый ковер, на котором стало расплываться большое пятно.

— А если у него пушка? — сказала она хрипло.

Я успокоил ее:

— Не волнуйтесь, девочка. Я буду позади вас…

— Иначе говоря, он должен будет пристрелить меня, чтобы добраться до вас! — захныкала она.

— Идите откройте. Вы же не хотите, чтобы он потерял терпение и озлился?

Она встала и пошла передо мной неровным шагом. Около двери я встал сбоку и дулом моего 38-го сделал знак, чтобы она открыла.

Тони сняла цепочку, когда снова раздался настойчивый трезвон. Она зажмурилась и открыла дверь.

— Я хотел бы видеть лейтенанта… — Фраза, начатая четко и ясно, вытянулась и закончилась молчанием. — Это вы? — каркнул тот же голос.

— Входите, Полник, — сказал я, убирая оружие.

Сержант вошел в холл. Тони поспешно закрыла дверь и водворила цепочку на место.

Полник поглядел на нее еще раз, потом повернулся ко мне:

— Хотел бы я одеть мою хозяйку в такой костюм и провести вокруг квартала.

— Чтобы все восхищались?

— Может быть, она бы не вернулась, — просто ответил он. — У меня для вас поручение от капитана, лейтенант.

— Хорошо, но не сейчас, я занят. Оставайтесь здесь и не спускайте глаз с Тони.

— Это она — Тони? — спросил он, указывая большим пальцем на серебряную блондинку.

— Она.

— Не спешите, лейтенант, — сказал он. — Занимайтесь хоть всю ночь, если нужно.

Я вернулся в кабинет Фарго атаковать четвертый ящик. Я выгреб содержимое, разложил перед собой, закурил и открыл первую папку. Видимо, я попал в точку; во всяком случае, я нашел кое-что интересное.

Папка содержала вырезки из газет трехлетней давности, касавшиеся самоубийства Меннинга. Я их внимательно прочел. Все они содержали почти одни и те же факты. Ничего нового я из них не узнал.

Я докурил сигарету и собирался прикурить от нее другую, как услышал покашливание. Я поднял глаза и увидел на пороге смущенного Полника.

— Извиняюсь, лейтенант, но я вспомнил, что говорил капитан. Он сказал, что это очень важно.

— Что же?

— Он сказал, что вернется в кабинет шерифа и что вы должны сейчас же идти туда же., Он сказал, что это приказ Лейверса и что вам лучше его не раздражать.

— Спасибо.

Он заколебался:

— Эта блондинка, Тони, спросила, не хочу ли я выпить стаканчик.

— А вы хотите?

— Ну. — Он облизал губы. — Но я сказал, что сначала спрошу вас.

— Я не возражаю. Принесите заодно и мне.

— Спасибо, лейтенант.

Через минуту он снова появился и поставил передо мной стакан.

— Вы думаете, что Фарго придет сюда? — спросил он.

— Не обязательно, но лучше оставаться здесь, чтобы быть уверенным.

— Вы совершенно правы, лейтенант! — с энтузиазмом одобрил он. — Вы знаете, что Тони раньше работала в бурлеске?

— Ничего об этом не знал, — ответил я как мог серьезнее.

— Ну да. Она собиралась мне обо всем рассказать.

— Ладно, возвращайтесь туда. Вы не хотите ни крошки упустить, я полагаю?

— Нет, лейтенант, — горячо воскликнул он. — Вы знаете, лейтенант, мне очень нравится работать с вами. Кто, кроме вас, мог бы достать мне такую шикарную девочку? У меня внутри щемит, когда я думаю, что вы должны отсюда смотаться.

— Спасибо, — сказал я машинально и тут же спохватился: — Что-что?

— Ну, так сказал капитан. — Он посмотрел на меня с несчастным видом. — Я ведь не мог заткнуть себе уши!

— Что именно сказал капитан?

— Он сказал, что если бы вы делали все, как надо, — извините за выражение, лейтенант, — то упомянутый Котс не был бы прихлопнут. И еще сказал, что, если бы вы сказали, куда идете, он бы велел наблюдать за домом той девчурки Стейнвей, и Фарго взяли бы как миленького.

— Возможно, капитан прав, — должен был согласиться я. — Почему бы вам не попросить Тони станцевать для вас танец живота, смешанный с ча-ча-ча?

Его глаза заблестели.

— Идет! Я пошел, лейтенант.

— Если она на это способна, я бы на вашем месте потихоньку удрал, пока она не продемонстрировала, — добавил я.

Но Полник уже исчез. Я просмотрел последние вырезки.

Минуты через две я наконец напал на одну стоящую вещь. Статья о смерти Джеральдины Морган, девочки шестнадцати лет, у которой, возможно, было слабое сердце.

Заметка была опубликована за неделю до самоубийства Меннинга. Там не было никакого намека ни на Меннинга, ни на то, что она умерла в его доме. Это была одна колонка на пятой странице. Автор — вероятно, женщина — играла на сентиментальных струнах, и очень сильно. Она описывала надежды и стремления маленькой провинциалки, приехавшей в город Фабрикантов Иллюзий, чтобы найти там свой путь. И очень скоро Смерть оборвала ее мечты… Далее шли два отрывка из писем, которые она писала своей старшей сестре, где говорила, какой чудесной ей кажется жизнь в Голливуде. Письма были как раз такие, каких можно ожидать от шестнадцатилетней девочки, которую ничего не стоило поразить, — достаточно проехать по модным местам. Было упомянуто, что она провела уик-энд в Лагуна-Бич, но не уточнялось с кем.

Я дочитал статью и взял свой стакан. У меня сжало горло, когда я сделал глоток. Я понял, что это моя вина: надо было уточнить, что я хотел выпить. Полник принес мне чистого джина.

Я взял другую вырезку из того же номера газеты, что и статья о Джеральдине Морган. Это были два мутных фото, вырезанных из шестой страницы под рубрикой «События недели».

Заголовок: «Смерть оборвала мечты». Подпись под первой фотографией: «Молодая умершая, Джеральдина Морган, 16 лет. См. с. 5, пятую колонку». Подпись под второй фотографией: «Мэнди Морган, старшая сестра Джеральдины».

Я внимательно разглядывал второе клише. Чем больше я смотрел на это лицо, тем больше оно казалось мне знакомым. Я сложил обе вырезки и сунул в карман. Потом вернулся в гостиную.

Полник удобно устроился в кресле с громадным стаканом джина в одной руке и еще более громадной сигарой в другой. На лице его было написано блаженство.

Тони тихонько покачивалась перед ним на собственном фундаменте.

— Понимаете, — говорила она, чуть ворочая языком, — на этой набедренной повязке было нечто вроде бахромы, и когда я танцевала танец живота…

— Мне жаль, что я прерываю вас, — сказал я наполовину искренне.

Полник посмотрел на меня, поморгал и поспешно встал:

— Что прикажете, лейтенант?

— Я сейчас уеду, — сказал я, — вы оставайтесь здесь в засаде и ждите.

— Слушаюсь, лейтенант! — ответил он с энтузиазмом. — Вы сейчас едете в бюро шерифа?

— Не думаю.

— Но что же я скажу, если капитан позвонит? — обеспокоенно спросил он.

— Скажите ему… что, возможно, не приеду.

Я взглянул на аквариумы. Мне показалось, что что-то изменилось, когда я вернулся в гостиную. Теперь до меня дошло: тропические рыбки больше не плавали.

— Что случилось с рыбками? — спросил я.

Тони громко закудахтала.

— Я их усыпила, — сказала она, указывая на пустую бутылку из-под джина. — У меня из-за них болела голова, когда они плавали по кругу. — Ее взгляд стал ледяным. — Фарго взбесится, — добавила она зловеще.

Глава 10

В половине одиннадцатого я припарковался у «Старлайт-отеля». Я дошел до апартаментов Дженис Юргенс и постучал. Она открыла не сразу и, открыв, не выразила удовольствия при виде меня.

— Вы никогда не отвяжетесь? — раздраженно вскричала она. — Как нам от вас избавиться? Просить защиты у полиции?

— Вы скрытничали, — с упреком сказал я, — не правда ли… Мэнди?

Она плотнее запахнула халат, и ее глаза внезапно застыли.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — сказала она.

— Разрешите войти, и я объясню, — ответил я.

Она посторонилась и пропустила меня в комнату.

Остановившись у письменного стола, она повернулась ко мне:

— Вы, должно быть, не в ударе, лейтенант. Вы меня больше не забавляете.

Я вынул из кармана газетные вырезки и показал ей фотографии. Она молча смотрела на них несколько секунд, потом медленно подняла голову.

— Мэнди Морган, Дженис Юргенс — имена разные, но не настолько.

Она подошла к окну и раскрыла его настежь, как будто ей не хватало воздуха. Она стояла неподвижно, спиной ко мне.

— Когда вы сменили имя? — спросил я. — Сразу после смерти вашей сестры?

— Не понимаю, что вы хотите сказать, — ответила она, задыхаясь.

— Даже на скверном газетном фото трехлетней давности я узнал в вас Мэнди Морган, — устало сказал я. — Если вы предпочитаете молчать, я не против. Нетрудно найти в Луисвилле кого-нибудь, кто вас узнает. Например, ваш отец.

— Он умер, — угрюмо объявила она. — Он умер два года назад, попав под машину. Пьян был, конечно.

— Это уже лучше. Вы — Мэнди Морган.

— Да. — Она отошла от окна и приблизилась к столу. — Я Мэнди Морган.

— Зачем вы трудились менять имя?

— Мне все опротивело. Опротивело жить в Луисвилле, осточертело видеть вечно пьяного отца… Да еще Джеральдину убили! Я хотела начать все с нуля, не иметь ничего общего с прошлым, даже со своим именем. Я уехала в Нью-Йорк и стала Дженис Юргенс.

Я сел в ближайшее кресло и слегка дотронулся до лба. Он был какой-то липкий у корней волос.

— Рассказывайте дальше, — попросил я.

Она села за стол и закурила:

— Что я вам могу еще сказать?

— Все, что угодно, со всеми подробностями, даже если это вам кажется несущественным.

Она машинально трогала клавиши пишущей машинки.

— Я окончила курсы секретарей и некоторое время работала в агентстве. В этом агентстве Паула отыскала продюсера для своей телепередачи. Я часто виделась с ней тогда. Она вечно торчала в бюро или звонила туда. Когда ее программа наконец подошла к концу, она предложила мне стать ее секретаршей. Она платила больше, чем агентство, и работа была интересной. И я приняла ее предложение.

Я снова взглянул на вырезки:

— Как случилось, что одна газета Лос-Анджелеса опубликовала письма, написанные вам Джеральдиной?

— Один из инспекторов, занятых расследованием, приехал в Луисвилль и допросил меня. Видимо, он и рассказал о них газете.

— Вы помните его имя?

Она задумалась:

— Лейтенант, очень милый… Кажется, Монро.

Я мягко спросил:

— Он вам сказал, как умерла ваша сестра?

— Он сказал, что она была убита, — бесстрастно ответила она. — Он рассказал мне о Ли Меннинге и его уик-эндах в Лагуна-Бич. Это явилось для меня дополнительной причиной для перемены имени. Я чувствовала себя замаранной.

— В конце концов Меннинг поплатился, — сказал я. — Он покончил с собой через неделю после смерти вашей сестры.

— Я знаю.

— Но кое-кто не поплатился. Джорджия Браун.

— Что вы хотите сказать?

Я встал, подошел к столу и посмотрел ей в глаза:

— Вы знали, кто была Джорджия Браун, не так ли?

— Звезда кино, — ответила Дженис, отводя взгляд. — Все это знали.

— Но не все знали, что существовала сводня между Меннингом и вашей сестрой. И не все знали, что этой сводней была Джорджия Браун. Она была во всех отношениях гораздо хуже Меннинга. Она хладнокровно торговала девушками типа вашей сестры, и даже не ради денег, а из порочности. Монро это знал, и, если он говорил вам о Меннинге, он говорил и о Джорджии.

— Куда вы клоните, лейтенант? — спросила она терпко.

Что бы я дал за то, чтобы хлебнуть глоточек…

— Я разговаривал с лейтенантом Монро сегодня утром. Ему можно позвонить, и он вспомнит, говорил ли он вам о Джорджии Браун.

— Ладно! — бросила она. — Он действительно говорил о Джорджии Браун. Ну и что из того?

— В руководстве по составлению настоящего детектива перечислены некоторые основные правила, например: в преступлении сначала надо искать мотивы и возможности. Джорджия назвала Пауле имена четырех особ, которых она предполагала разоблачить и у которых были причины ее устранить; я пошел по следам четырех подозреваемых, имеющих мотивы. Но я пренебрег рассмотрением вопроса о возможностях.

— Вы собираетесь наказать меня лекцией? — спросила она устало.

— Она не будет длинной, не беспокойтесь. Если бы я своевременно подумал о возможностях, я был бы избавлен от разочарований. Я должен был помнить, что вы и Паула порознь уверяли меня, что только вы с ней знали, где находится Джорджия Браун.

— Вы стараетесь что-то доказать?

— Я думаю, что уже доказал. Я должен был подумать о том, что вы обе имели возможность убить Джорджию Браун. Теперь поговорим о мотивах. Какую причину могла иметь Паула? Она рассчитывала на участие Джорджии в телепрограмме, чтобы увеличить число своих телезрителей и свой престиж; значит, она никак не могла желать смерти Джорджии. Но вот у вас — наилучший мотив, какой только может быть. Джорджия была косвенно, или даже прямо, ответственна за смерть вашей сестры.

Дженис закурила вторую сигарету:

— Вы спятили, лейтенант.

— Вы не любите мужчин. Это понятно после того, что случилось с вашей сестрой. У вас способности, дар к механике — вы мне сказали, я помню, что моя машина нуждается в техническом осмотре. Убийца явно был человеком, которому Джорджия доверяла. Человеком, которого она спокойно впустила к себе. Человеком, который мог оставаться у нее достаточно долго, чтобы прикрепить эту бомбу к звонку. Я должен был подумать, что она никогда не впустила бы к себе ни одного из этих четверых.

Дженис оттолкнула кресло и снова подошла к окну:

— Теория ваша интересна, лейтенант, но у вас нет никаких доказательств.

— Пока нет, но они будут. Даже если вы соорудили бомбу из старой консервной банки, взрывчатку вы все-таки должны были купить. Джорджия подписала контракт с Паулой в Сан-Франциско; затем вы приехали сюда. Значит, вы достали взрывчатку либо во Фриско, либо в Пайн-Сити. Это не совсем обычный товар; так что мы легко узнаем, где вы его купили. Добавьте это к мотиву и к возможности — и суд будет иметь прекрасную партию.

Дверь открылась. Появилась Паула в серо-голубом халатике. В ее глазах выразилось изумление, когда она увидела меня.

— Извините, — сказала она, — я не знала, что вы здесь, лейтенант. Надеюсь, я не помешала.

— Входите, — сказал я. Кстати, приглашение было излишним. — Раз уж вы здесь, я хотел бы, чтобы вы мне помогли проверить одну-две детали. Сколько человек знало, где скрывалась Джорджия?

— Только мы двое, — ответила она. — Дженис и я, насколько мне известно. Хотя, ясное дело, убийца должен был знать. Откуда — не знаю.

Она нерешительно посмотрела сначала на Дженис, потом на меня.

— Что-нибудь не ладится? — спросила она.

— Нет, все хорошо, — ответила Дженис, слабо улыбнувшись. — Я поздравляю вас, лейтенант, с вашей ловкостью и техникой! Я заблуждалась на ваш счет, думала, что вы интересуетесь только женщинами.

— В сущности, вы не ошиблись, — ответил я.

— Лейтенант Монро действительно говорил мне о Джорджии Браун, — продолжала она. — После самоубийства Меннинга я узнала из газет, что она неожиданно исчезла, и я читала все газетные статьи, которые ее касались. Затем дело заглохло, и я почти забыла о Джорджии. Но я никогда не могла забыть Джеральдину.

— Джеральдину? — спросила Паула безразлично. — Кто это?

— Сестра Дженис, — ответил я. — Она умерла в Лагуна-Бич, у Меннинга, за неделю до того, как он бросился со скалы… Это длинная история.

— Да? — спросила Паула еще более безразлично.

Дженис не обращала на нее внимания.

— Потом Паула мне сказала, что к ней пришла Джорджия и уверила ее, что может раскрыть правду обо всем, что произошло во время смерти Меннинга. Паула сказала, что Джорджия считает себя невиновной, из этого я заключила, что она отнюдь не собирается говорить правду. Она хотела только замарать других и сделать себе рекламу.

— И тогда вы ее убили?

— Не за это, а за то, что она сделала Джеральдине и куче других девчонок. Это было чрезвычайно просто, уверяю вас. Я купила взрывчатку, набила ею маленькую коробочку и обмотала проводом. Как только мы сюда приехали, я отправилась к Джорджии. Она знала, что я секретарша Паулы, и открыла мне, а затем вернулась в ванную.

— И вы воспользовались ее отсутствием, чтобы прикрепить бомбу к звонку?

Она согласилась:

— На это понадобилось две минуты. Джорджия была еще в ванной, когда я ушла.

— Затем вы обратились к Лейверсу и просили защиты полиции для Джорджии Браун и Паулы?

— Именно, — спокойно ответила она. — Я подумала, что это снимет возможные подозрения.

— Когда вы давали мне адрес, вы знали, что, как только я нажму на кнопку, я тем самым превращу Джорджию в фарш?

— Признаюсь, что такая мысль у меня была, лейтенант.

— Это вы! — внезапно крикнула Паула. — Вы ее убили!

— Это уже давно стало очевидным — даже вам! — холодно сказала Дженис.

— Я… я не могу этому поверить! — сказала Паула. Она сделала шаг, пошатнулась и внезапно упала.

Дженис презрительно взглянула на нее:

— Ей обязательно нужно, чтобы на нее обратили внимание. Тут годится любой номер, лишь бы она была звездой.

— Вы бы оделись. Я вас подожду.

— Не желаю. Прощайте, лейтенант. Не могу сказать, что была в восторге от знакомства с вами.

Она ступила на подоконник и шагнула в пустоту.

Я подскочил к окну как раз тогда, когда она ударилась о козырек над входом в отель. Ее тело подскочило и упало на тротуар. До меня долетел слабый вскрик двух женщин, оказавшихся поблизости. Я вернулся к столу и позвонил куда следует.

Когда я закончил, Паула Рейд пришла в себя. Я помог ей сесть в кресло, она слабо улыбнулась мне:

— Меня потрясло, когда я узнала, что Дженис убила Джорджию. Глупо, конечно, падать, закатив глаза, но…

— Не беспокойтесь, — сказал я. — Сейчас я приготовлю выпивку. Мы оба в ней нуждаемся.

Я взял в буфете два стакана.

— Лейтенант… где она?

— Она прошла через окно, — сказал я, наливая на четыре пальца виски в каждый стакан.

— Она… выбросилась?

— Скажем — вышла… но результат одинаковый.

— Какой ужас! — вздохнула она. — Она работала со мной с тех пор, как я пустилась в эту телепрограмму. Я… я все еще не могу поверить… Ох! — вдруг вскрикнула она.

Я повернулся и вопрошающе посмотрел на нее.

— Я чуть не забыла, — сказала она. — Дженис дала мне вчера кое-что и попросила спрятать. Я полагаю, что должна вам это показать.

— Что это было?

— Не знаю. Это был запечатанный конверт; она сказала, что это вещь большой ценности и она боится ее потерять. Я предложила ей запереть это в сейф.

— Вы хорошо сделаете, если дадите это мне.

— Сейчас принесу.

Я выпил свое виски и налил еще. Я собирался добавить несколько кубиков льда в оба стакана, когда вернулась Паула и подала мне тщательно запечатанный конверт.

Она поспешно выпила виски, которое я ей протянул, и снова упала в кресло.

— Невероятно! — бормотала она. — Дженис!

Я вскрыл конверт и вытряхнул содержимое в ладонь. Это был негатив формата 2,5 на 3. Я посмотрел его на свет, различил три силуэта, переносящих груз, и все. Негатив был слишком мал, чтобы можно было ясно разглядеть детали. Я снова положил его в конверт и спрятал в карман.

Я поднял голову и констатировал, что Паула дрожит от любопытства.

— Интересно, лейтенант? — спросила она, стараясь казаться равнодушной.

— Не знаю еще, — ответил я. — Увидим.

Глава 11

В одиннадцать сорок пять я вошел в комиссариат и столкнулся с выходящим Полником.

— Лейтенант! — сказал он хрипло. — Где вы были?

— В чем дело? Что-нибудь случилось?

— Они ждали вас в бюро до одиннадцати часов. Потом пришли сюда. Они у Паркера. Еще немного — и они подписали бы ордер на ваш арест!

— Может, мне лучше пойти поздороваться с ними?

Он вздрогнул:

— Я думаю, что вы должны сказать им больше, чем «здравствуйте», лейтенант. Много больше.

Я прошел в лабораторию к Каплану. Он с улыбкой взглянул на меня поверх стальной оправы своих очков.

Я протянул ему негатив:

— Окажи мне услугу, Кап, увеличь это и принеси отпечаток в кабинет Паркера, как только сделаешь, пусть даже мокрый.

— Послушай, — сказал он, — предлагаю сделку: одолжи мне свой «остин-хили» на будущей неделе, и я тебе сейчас же сделаю. У меня новая подружка, которая без ума от этой марки машины. Может быть, она будет без ума и от парня, который ее покатает?

— Может быть, она вообще без ума? — намекнул я. — Что касается тебя, то ты подлый шантажист. Ладно, договорились, но сделай быстро, а?

— Раз — и готово!

Я вышел из лаборатории, дошел до кабинета Паркера, приоткрыл дверь и сунул голову.

— Ку-ку! — сказал я жизнерадостно. — Вы искали вашего блудного сына? Успокойтесь, вот он! Пусть заколют жирного тельца и…

— Войдите и закройте дверь, Уилер, — оборвал меня Лейверс, которого чуть не хватил удар. — Вовсе не обязательно, чтобы молодые полицейские слышали, что произойдет!

Я вошел и тихонько закрыл за собой дверь. Паркер выглядел статуей Командора. Лейверс готов был разгрызть свою сигару.

— Вы уволены! — сказал он наконец. — Последний раз, Уилер, вы…

— Не хотите ли вы, чтобы я продиктовал признания Дженис Юргенс, шериф? — ответил я. — Или мне подождать конца вашей речи?

Его рот задвигался, но он не издал ни звука.

— Признания Дженис Юр… — выдавил он наконец. — Боже мой! Что это означает?

— Она сделала полное признание, прежде чем выброситься из окна отеля. Сейчас я введу вас в курс.

— Как я мог… — Нечеловеческим усилием он овладел собой. — Хорошо, Уилер, мы вас слушаем.

— Она сделала признание и покончила с собой? — скептически спросил Паркер.

— Именно так, — согласился я.

— Вам одному? Больше никто не слышал?

В его голосе, если не в лице, сквозила ирония.

— Паула Рейд тоже присутствовала, — ответил я. — Она слышала достаточно, чтобы подтвердить.

— Ах! — сказал он якобы разочарованно.

Лейверс сжал рукой отвисшие щеки.

— Давайте! — взорвался он. — Рассказывайте!

Я точно сообщил обо всем происшедшем. Вытащил из кармана газетные вырезки. Пораженные Паркер и Лейверс их просмотрели. Я кончил свой доклад и закурил.

Лейверс и Паркер обменялись долгим взглядом, потом посмотрели укоризненно на меня.

— Тем не менее остается куча темных пятен, — проворчал Лейверс. — Зачем Фарго убил Котса и угрожал Кей Стейнвей?

— Надо помнить, конечно, — сладко добавил Паркер, — о том, что, если бы Уилер действовал как положено, Котс был бы, без сомнения, жив и мы захватили бы Фарго до того, как он проник к Кей.

— Я об этом не забываю ни на минуту, — проворчал Лейверс, — и инспектор Мартин тоже.

— Вы наложили когти на Фарго? — спросил я.

— Нет еще, — мрачно ответил Паркер. — Это не так просто. Он знает слишком многих в этом краю. Он найдет десяток людей, которые в лепешку разобьются, чтобы его спрятать.

В дверь постучали, и вошел Каплан.

— Вот, Эл, — сказал он, кладя передо мной на стол Паркера отпечаток 18 на 24, еще влажный. — Все в порядке?

— Спасибо, Кап, — сказал я.

— Не за что. Но держи свою колымагу наготове, когда я за ней приду, ладно? — И он вышел.

Я внимательно рассмотрел снимок.

— Что это? — спросил Лейверс.

Я объяснил:

— Дженис Юргенс вчера отдала Пауле Рейд запечатанный конверт, чтобы та его спрятала. Паула отдала его мне. Там был негатив, вот его отпечаток.

Они подвинулись ко мне, чтобы посмотреть на фото. Оно было не очень хорошее, но достаточно светлое. На нем были изображены три человека, несущие тело. Котс и Хиллари держали его за руки, а Кент Фарго за ноги.

— Что это означает? — спросил Лейверс. — Во что они играют?

— В убийство, шериф, — сказал я. — Вы не узнаете парня, которого они несут? Это Ли Меннинг.

— Меннинг? — Он ближе наклонился к фотографии. — Ну да… Это Меннинг.

— Я узнал место, откуда снимали, — сказал я, — это вершина скалы, которая возвышается над виллой Меннинга в Лагуна-Бич.

— Но как раз оттуда он… — начал Паркер и замолчал.

— Вы совершенно правы, капитан, — сказал я, — теперь мы имеем новую версию… э… э… несчастного случая! Он не спрыгнул, его не столкнули, а просто бросили сверху!

Лейверс тяжело выпрямился:

— Иначе говоря, все трое равно виновны в смерти Меннинга.

— Именно это меня и грызло, — сказал я. — Я имею в виду историю о самоубийстве. Это очень удобно, не так ли? Смерть Джеральдины Морган грозила вызвать скандал, и все пропали бы, не только Меннинг, но также Фарго, Котс, Блейн и Джорджия Браун. И вот Меннинг великодушно пожертвовал собой и бросился со скалы, чтобы остальные могли жить спокойно и счастливо.

— Хотел бы я знать, кто снял это фото, — заявил Лейверс с задумчивым видом.

— Сама Джорджия, — ответил я. — Кто же еще? Иначе откуда взяла его Дженис? Она, видимо, нашла его, когда устанавливала бомбу. Это самое фото искал Фарго и из-за него убил Котса.

— Но откуда он мог знать, что негатив в руках Котса?

— Кто-то ему сказал. Возможно, Дженис Юргенс позвонила ему, естественно, так, чтобы он ее не узнал… — Внезапно меня озарило: — Она выдала себя за Кей Стейнвей! Котс был продюсером ее фильмов в последнее время. Фарго знал, что они в контакте.

— Зачем Дженис Юргенс выдавать себя за Кей? — недоверчиво спросил Паркер.

— Кей и Паула однажды разодрались на вечере у Кей. У меня есть причины предполагать, что Дженис очень не любила Кей. Возможно, это была месть. Так как Фарго, убив Котса, не нашел негатива, он решил, что Кей его обманула, и позвонил ей. Я в это время был у нее. Когда Фарго явился к Кей, он первым делом заявил ей, что она наврала с три короба, когда звонила ему.

— Фарго слегка вспыльчив, будем так говорить? — ласково спросил Паркер.

— Мы знаем, что такое Фарго, — ответил я. — Он всегда имел слабость к Джорджии Браун. Он вообразил, что тот, у кого негатив, убил Джорджию, чтобы завладеть им. Вот он и прихлопнул Котса, чтобы затем убедиться, что Котс не виноват; тогда он подумал на Кей Стейнвей, потому что решил, что она навела его на ложный след, назвав Котса.

— Это похоже на правду, — сказал надменно Лейверс.

— Ну и штучка эта Дженис! — сказал я. — Какая была очаровательная малютка! — Я вежливо улыбнулся Паркеру. — Надеюсь, смерть Котса теперь вас меньше волнует, капитан. Она, в конце концов, избавила государство от расходов!

Паркер испепелил меня взглядом.

— Я начинаю понимать, какие чувства испытывает к вам Хэммонд, — сказал он решительно.

Губы Лейверса задвигались.

— Мы еще не закончили, — сказал он. — Нужно арестовать Блейна и предъявить ему обвинение в убийстве Меннинга. — Он постучал по отпечатку. — У нас есть вполне достаточное доказательство.

— Я хотел бы попросить вас, шеф, — сказал я, — нельзя ли мне взять Полника и пойти арестовать Блейна?

— Не делайте этого, Эл, — сказал Паркер. — Ваше фото появится во всех газетах.

— Ладно, Уилер, — сказал шериф. — Но если вы его упустите…

— Спасибо, шеф, — поблагодарил я, — вы позволите мне взять это? — Я взял со стола фото. — Негатив в лаборатории, так что не важно, что будет с этим отпечатком.

— Не тяните. — Лейверс взглянул на часы. — Дело может еще попасть в утренние газеты, а я хочу видеть Блейна здесь прежде, чем буду говорить с журналистами.

— Я поспешу, — заверил я.

Я вышел из кабинета и нашел Полника.

— Руки вверх! — сказал я ему. — Вы поедете со мной.

— Вы по-прежнему лейтенант, лейтенант?

— Я им был и остался. Иногда у меня бывает впечатление, Полник, что вы в меня не верите.

— Это не так, лейтенант, — с жаром запротестовал он. — Но я иногда думаю, что все это слишком хорошо, чтобы долго продлиться. В один прекрасный день вы исчезнете — вот так! — он щелкнул пальцами, — и унесете с собой все свои шуточки!

— С этого времени я больше не буду шутить, — ответил я. — Вы меня напугали.

И мы поехали на патрульной машине к Блейну. В половине второго мы остановились на аллее перед домом. Полник поднялся со мной по ступеням крыльца.

— Что теперь будем делать, лейтенант? — Глаза у него блестели. — Тут живет девочка, да? Одна из тех, которым весь день нечего делать и которые всю ночь об этом думают, да, лейтенант?

— У меня такое впечатление, сержант, — сказал я, нажимая на звонок, — что, когда вы вернетесь домой, ваша половина будет чертовски удивлена!

Я продолжал звонить, пока в холле не зажегся свет. Через несколько секунд дверь открылась и появился камердинер, моргая заспанными глазами. На нем был полинявший фланелевый халат, обтрепанный по бортам.

Я смерил его глазами:

— Интересная реликвия. Он, вероятно, принадлежал еще вашему деду?

Он глубоко вздохнул, медленно выдохнул и сказал:

— Мистер Блейн отошел ко сну… сэр. Уже давно!

— Так скажите ему, чтобы он вернулся обратно. Мы подождем его в библиотеке.

— Библиотека, смотри пожалуйста! — вполголоса заметил Полник.

Камердинер покорно впустил нас и запер дверь. Я посмотрел, как он тяжело поднимается по лестнице, вошел в библиотеку и включил свет.

Я уселся в кресло, а Полник с любопытством оглядывался вокруг.

— Лейтенант, — сказал он, — зачем люди покупают книги?

— Что бы их читать, я полагаю.

— Разве у них нет телевизора?

— Я задам хозяину этот вопрос.

Он ошалело потряс головой:

— Если бы я был богат, уж не стал бы транжирить свою монету на такую дрянь.

— Нет?

— Конечно нет! — Он облизал губы. — Эти штанишки, которые носит Тони, они из чистого золота, девять карат, да?

— Четырнадцать.

— Ну вот. А этот тип тратит деньга на книги!

Вошел Блейн. Он был полностью одет, и вид у него был недовольный.

— Право, лейтенант, — начал он холодно, — я надеюсь, вы сможете оправдать свое вторжение в такое неподходящее время?

— Я думаю, да. Я ненадолго, мистер Блейн. Я только хочу спросить, узнаете ли вы людей, изображенных на этой фотографии?

Я положил отпечаток на его стол. Блейн подошел посмотреть, медленно выпрямился, снял очки и тщательно протер стекла.

— Вам придется сопровождать нас, мистер Блейн, — сказал я.

— В чем меня обвиняют?

— В убийстве.

— Я хочу увидеть своего адвоката!

— Вы можете позвонить ему, если хотите, чтобы он приехал в комиссариат.

Его пальцы дрожали, когда он водворял очки на место. Рука потянулась к телефону, задержалась на миг и упала.

— Это была идея Фарго, — зашептал он, — запутать нас и вынудить помогать ему.

— Почему бы вам не рассказать все? — предложил я. — Котс умер, Джорджия Браун тоже, Фарго в бегах, разыскиваемый за другое убийство. Остались только вы, мистер Блейн. Уверяю вас, вы выиграете, если расскажете.

Одеревеневшей походкой он обогнул стол и сел в кресло.

— Я бы хотел что-нибудь выпить, — сказал он.

— Сержант, — сказал я Полнику, — налейте стаканчик мистеру Блейну, — и быстро поправился: — Налейте всем.

— Слушаюсь, лейтенант!

Безошибочный нюх привел Полника прямо к бару.

Блейн угрюмо созерцал доску своего стола.

— Меннинг пригласил нас четверых к себе на уикэнд, — начал он тихим голосом. — Я пошел, потому что мне нечего было делать. И, кроме того, я беспокоился, как все. Смерть этой девушки грозила вызвать скандал, который мог погубить нас всех.

— Я в курсе всего, что касается девушки и скандала. — Я наклонился и постучал пальцем по фото. — Я хочу узнать детали этого убийства.

— Это было в субботу вечером, — произнес он. — Мы сидели, выпивали, ни о чем особенном не говорили. Да и что можно было сказать? Мы знали, что в следующую среду судья объявит свой приговор, и это будет конец всему…

Полник поставил стакан перед Блейном и подал второй мне. Я заметил, что уровень третьего стакана был выше, чем у первых двух. Блейн отпил глоток виски и поставил стакан на стол.

— Ли подошел к бару, и Фарго ему налил, — продолжал он. — Они поболтали, пока Меннинг пил, и вдруг он упал. Фарго сказал, что подсыпал ему «Мики»^[1] и что Меннинг еще часа три будет без памяти, И тут он предложил нам кое-что.

— Убить Меннинга?

— Он уверял, что это наш единственный выход. Если Меннинг исчезнет, у нас будут все шансы избежать скандала из-за смерти девочки. Фарго утверждал, что, если Меннинг умрет, некого будет ругать и дело будет замято — ради репутации девушки и ее семьи. С этим аргументом нельзя было не согласиться.

— Значит, вы договорились помочь ему убить Меннинга?

Его лицо исказилось.

— Не все, лейтенант. Джорджия очень увлеклась этой идеей, но Котс и я не были согласны. Однако другого решения не было.

— Вы обязательно должны были участвовать все четверо в самом акте?

— На этом настаивал Фарго. Он считал, что, если мы все будем участниками и все будем одинаково виновны, никто из нас не осмелится обратиться в полицию.

— В сущности, символический акт?

Блейн согласился:

— Нечто в этом роде. В конце концов Котс и я согласились. Вот как это случилось.

— А Джорджия Браун?

— Я уже сказал, лейтенант. Она самым энергичным образом поддерживала Фарго. Но она вывихнула лодыжку, выходя из машины. Номер был выполнен очень убедительно. — Он невесело засмеялся. — Во всяком случае, нас она прилично разыграла, Котса и меня. Она лежала на земле, рыдая от боли, пока мы трое несли Меннинга до края скалы, чтобы сбросить его вниз.

— Стало быть, снимала Джорджия Браун? И вы не обратили внимания на вспышку?

— Она не пользовалась лампой-вспышкой. Она снимала в инфракрасном излучении — так это, кажется, называется.

— Как… она тащила всю аппаратуру на себе?

Блейн опустошил стакан и поднял глаза:

— Если позволите, я бы выпил еще.

— Полник! — позвал я и протянул ему свой стакан, также пустой, опасаясь, как бы он меня не забыл. — Вы не вполне логичны, — сказал я Блейну. — Вы говорите, что Фарго сделал вам это предложение совершенно неожиданно, а часом позже вы уже несли Меннинга на вершину скалы. Однако за такой короткий отрезок времени у Джорджии появился аппарат с инфракрасной установкой.

Он устало покачал головой:

— Мы узнали о существовании этого снимка только тогда, когда начался шантаж.

Я вырвал у Полника стакан, который он мне принес.

— Мне это необходимо, — сказал я.

Блейн засмеялся, на этот раз почти весело.

— Вы понимаете, — сказал он, — это был направленный удар, скомбинированный Фарго и Джорджией. Фотоаппарат был спрятан в ее машине. Фарго должен был помогать нам сбросить Меннинга, чтобы не вызвать у нас подозрений. Но зачем нам было сомневаться в лодыжке Джорджии?

— Значит, потом она стала шантажировать вас и Котса?

— Мы платили три года, — подтвердил он. — У меня сердце обливалось кровью все это время.

— Тогда почему Джорджия исчезла сразу после вердикта судьи?

— Она не способна быть хоть сколько-нибудь честной с кем бы то ни было. Это не в ее натуре. Она обманула Фарго. Она сохранила и припрятала негатив. Значит, вы еще не поняли, лейтенант? Ведь Фарго тоже фигурирует на этом снимке. Она вынудила и его раскошелиться.

На лице Полника выразилось безграничное восхищение.

— Вот так комбинаторша! — воскликнул он. — Она достойна того, чтобы перед ней сняли шляпу, перед этой Джорджией Браун!

— Несмотря на то, что она превратилась в фарш, — заключил я.

Блейн выпил второй стакан и встал:

— Думаю, что мне больше нечего добавить, лейтенант. Я в вашем распоряжении.

Мы вышли из библиотеки и направились через холл к входной двери. Камердинер открыл нам, и я пропустил Полника и Блейна вперед. Пока Полник усаживал Блейна в машину и устраивался сам, я услышал вежливое покашливание за своей спиной.

— Извините, сэр, — сказал камердинер, — но когда я могу надеяться снова увидеть моего хозяина?

— Не при вашей жизни, — совершенно искренне ответил я.

Когда мы приехали в комиссариат, Полник занялся формальностями, а я пошел в кабинет Паркера. Лейверс был еще там. У него был почти довольный вид. Я рассказал ему версию Блейна об убийстве Меннинга.

Когда я кончил, он заворчал.

— Я пригласил сюда мисс Рейд, — сказал он. — Сейчас она придет. Ее показания полностью совпадают с признанием Дженис Юргенс. С этим кончено… Вам осталось только завтра утром продиктовать ваш официальный рапорт и отыскать Фарго, тогда все, включая и меня, будут удовлетворены.

— Хорошо, шеф, — сказал я. — Разрешите теперь уйти? День был тяжелый, и этот начинается не легче.

— Всего двадцать четыре часа работы в день — и он уже ног не таскает! — презрительно воскликнул он.

— Выгоднее быть шерифом, — ответил я, — не надо самому лезть в квашню или заниматься мелочами вроде преследования преступников.

— Убирайтесь или я вас самого выставлю на посмешище! — весело вскричал он.

— Ну и язык! Сразу видно, что вы смотрите вестерны… Кстати, хорошо ли вы себя чувствуете, шериф? — осведомился я с тревогой. — Вы вдруг стали человечным!

У двери я остановился.

— Идите, идите, Уилер, — раздраженно бросил Лейверс. — Вы уже дали свою финальную реплику!

— Все-таки кое-что до меня не дошло, — сказал я. — Джорджия Браун имела в руках средство шантажа, которое принесло ей состояние. Однако она кинулась к Пауле Рейд с предложением публичного разоблачения истинных обстоятельств смерти Меннинга. Зачем бы ей отказываться от своего трюка?

— Может, она свихнулась! — тявкнул Лейверс. — Как бы то ни было, дело закончено, Уилер, и я считаю, что вы вправе отдохнуть.

Я сел за руль «остина-хили» и поехал домой. Занималась заря, и глухие удары молотка в моем черепе извещали о неминуемой мигрени.

Усталым жестом я повернул ключ в двери, открыл ее и вошел в квартиру. Гостиная была освещена. Я споткнулся о чей-то чемодан и растянулся во весь рост. Осторожно поднял голову и увидел еще шесть чемоданов, сваленных у входа, и тоже, к сожалению, не моих. Поднялся на ноги и обнаружил на диване норковую шубу. У меня отвисла челюсть, когда я увидел серебряную блондинку, медленно выныривающую из меха.

— Вы очень поздно возвращаетесь! — заявила она тоном упрека.

Я грозно посмотрел на нее.

— Меня впустил сюда сторож, — продолжала она агрессивно. — Он сказал, что одной больше, одной меньше, какая разница.

— Что вам тут надо?

— Я боюсь репортеров и еще больше Кента. У меня нет другого места, где я была бы в безопасности.

— Почему вы думаете, что со мной вы в безопасности? Это оскорбление для моей репутации!

— Я не об этом, — возразила она. — Я хотела сказать о настоящей безопасности.

Голова у меня разламывалась.

— Ладно, — сказал я. — Вы умеете готовить?

Она недоверчиво уставилась на меня:

— Что вы хотите сказать?

— Можете вы хоть кофе сварить?

— Я могу приготовить мартини, — простодушно ответила она.

— Попытайтесь сварить кофе. Это очень просто, уверяю вас.

— Если вы так говорите…

Она встала и сняла свою норку. На ней был все тот же пестрый свитер и золоченые плавки. Но я желал только одного — чтобы она принесла мне чашку кофе.

Я еле добрался до спальни, взял пижаму и халат и отправился в ванную, где минут десять стоял под горячим душем. Ледяной душ хорош для людей с остроконечным черепом. Я вытерся, надел пижаму и халат и вернулся в гостиную.

Тони приготовила кофе и поставила на стол. Я взял полную чашку и стал осторожно тянуть по глотку.

— Неплохо, — вынужден был я признать.

— Если мне можно здесь переночевать… — начала она. — Я заказала билет на самолет в Лас-Вегас на утро, на 9.30. Я не помешаю вам.

— Ладно, — сказал я, — но я лягу на кровати!

Ее постоянно удивленный взгляд стал еще более удивленным.

— Конечно! Я не какая-нибудь недотрога, лейтенант. Я и не думала даже, что вы будете спать на полу.

Видимо, подействовал кофе, но моя мигрень прошла.

Глава 12

— Милая, — сказал я, тяжело ворочая языком, — что-то должно случиться — звонят колокола.

Я немного стряхнул с себя сон и наконец понял, что звонит телефон. Я вылез из кровати, ощупью добрался до гостиной и взял трубку.

— Мадам, — сказал я, — у нас семьдесят тысяч последних резиденций, расположенных на пяти гектарах в «Мирных пастбищах». Если бы мы положили вашего мужа в такое место, которое ему не подходит, я был бы в отчаянии. Вы хотите, чтобы его выкопали?

На другом конце провода раздался серебристый смех.

— Лейтенант, — сказал сладостный женский голос, — ваши шутки дурного вкуса!

— Я чувствую себя дурно, выгляжу дурно и знаю это, — сказал я. — Кто у телефона?

— Я думала, что вы узнаете меня по голосу. — Она, видимо, была слегка разочарована. — Это Паула Рейд. Могу ли я увидеться с вами в течение дня? Это очень важно.

— Это можно осуществить. С утра я должен быть в комиссариате — писать мои показания. Не можем ли мы встретиться после обеда?

— Чудесно. Здесь это в настоящее время нереально. Может быть, где-то в другом месте?

— Приезжайте ко мне, — сказал я, надеясь, что она перестанет наконец ходить вокруг да около.

— Прекрасная идея, — с жаром подхватила она. — Когда вам удобно, лейтенант?

— Если в четыре часа?

— Идет, сегодня в четыре. До свидания.

Я услышал легкий щелчок. Она повесила трубку.

— Что она хочет у меня выклянчить? — спросил я громко, ощупывая небритый подбородок, повесил трубку и пошел в ванную.

Я совсем забыл, что теперь я должен смотреть, куда ставлю ногу: через секунду я опять оказался на брюхе. Я тяжело поднялся и сосчитал: семь чемоданов; они валялись на полу, как и вчера.

Дверь ванной слегка скрипнула, и оттуда вынырнула Тони. На ней было одеяние, модное в этом году в турецких банях: полотенце. Полотенце было маленькое, а Тони большая.

— Привет! — бросила она мне, лучезарно улыбаясь.

Я взглянул на часы: одиннадцать.

— В принципе, вы должны были уже быть в Лас-Вегасе, — холодно сказал я.

— Я прозевала свой самолет. Но будет другой. Я приготовила кофе, он в кухне.

— Да, но у меня здесь свидание в четыре часа.

— Правда? — сказала она, подмигивая. — Вы, можно сказать, очень занятой человек.

— Будьте ко мне добры и улетайте до четырех часов.

— Ну конечно! Не думаете ли вы, случайно, что я навязываюсь вам?

— Я сказал бы — нет, если бы был уверен, что вы нормальны, — сказал я с сомнением в голосе.

— Вы будете принимать душ? — спросила она.

— Я всегда принимаю душ, — раздраженно ответил я.

— Сейчас, я хочу сказать?

— Да.

— Тогда возьмите это, — сказала она небрежно и бросила мне полотенце. — Ловите!

Я поймал полотенце на лету и замер на мгновенье. У Тони была самая тонкая талия, которую я когда-либо видел у девушки. Может быть, она казалась такой по контрасту. Вероятно, я должен был сказать, что у нее самые большие… Я закрыл глаза.

— Сначала надо выпить кофе, — сказал я умирающим голосом и кое-как потащился в кухню.

Через полчаса я был готов к выходу. Тони поставила на проигрыватель пластинку «Фрэнки». Она была одета в белую полотняную юбку и ярко-красный шелковый корсаж. У двери я обернулся:

— Вы не знаете, где может прятаться Фарго?

— Бедняга Кент! Ему лучше стать покойником. Без него его заведения никогда не будут такими, какими были. Он, знаете, очень опытный директор!

— Не нужно было мне задавать этот вопрос. Во всяком случае, я не увижу вас здесь в четыре часа.

— Эл!

— Что еще?

— Это прощание любовника?

— Не совсем. Не хватает роз.

Я поехал в комиссариат диктовать свои показания, касающиеся Дженис Юргенс — Мэнди Морган. Я ждал, пока они будут отпечатаны, чтобы подписать. Я узнал, что Фарго все еще в бегах. К полудню я вышел из комиссариата и поехал в бюро шерифа.

Когда я появился там, Аннабел Джексон подняла голову и посмотрела на меня поверх машинки.

— Ну-ну! — произнесла она нараспев. — Наша хитрая ищейка с заспанными глазами! Вы пришли за своей косточкой, лейтенант, или собираетесь опять капать шерифу на мозги?

— Я просто войду, — ответил я тоже нараспев, — ни у кого ничего не спрашивая, даже не говоря ни слова…

— И за это ему платят! Звезды телевидения, звезды Голливуда, подружки бандитов в золотых бикини…

— Берегитесь, как бы не вскочил ячмень! Замочные скважины — это вредно: дует, знаете ли!

— Шериф в кабинете, лейтенант, — сказала она, внезапно заледенев. — И если вы вывихнете ногу, входя, я обещаю вам, что буду ржать до упаду.

Я постучал в дверь Лейверса и вошел.

— Рад вас видеть, Уилер, — сказал шериф. — Садитесь и возьмите сигару.

— Такой прием отдает поцелуем смерти, — сказал я недоверчиво. — Вы знаете, что я не курю сигары.

— Вы думаете, что я предложил бы вам сигару, если бы вы их курили? — возразил он.

Я успокоился. Я снова видел перед собой подлинного Лейверса.

— Вы читали утренние газеты?

— Я только что встал, шеф. Вы слишком многого от меня хотите.

— Все прошло очень здорово, действительно здорово, — сказал он с удовлетворенным видом. — Мы поровну разделим славу с отделом убийств.

— Поздравляю, шеф, — вежливо сказал я.

— Вскользь отметили, что некий лейтенант Уилер, временно прикомандированный к службе шерифа, участвовал в расследовании. По крайней мере, в первом выпуске…

— К счастью, они его затем ликвидировали, потому что, если я буду продолжать получать газетные вырезки, мне придется снять другую квартиру. Мне негде будет спать.

— Когда схватят Фарго, все дело закроется, — сказал он. — Он, может быть, сейчас уже во Флориде.

— Возможно. Не могу ли я вернуться в отдел убийств, шеф? Мне там больше нравится. Я вздыхаю по делам действительно сложным, вроде богатых пьяниц или дамочки, которая сообщает по телефону, что она пришила своего мужа, и просит забрать их обоих…

— Я использовал свое влияние в вашу пользу, — сказал любезно Лейверс. — Вы можете уехать на уик-энд. Можете не появляться в этом кабинете до понедельника.

— Спасибо, — сказал я, ошеломленный.

— Во всяком случае, — ухмыльнулся он, — вам нужно немного времени до завтрашнего вечера, чтобы прорепетировать.

— Репетировать?

— А может, и не надо, — скалился он, — вы природный скоморох.

— Не могу ли я задать нескромный вопрос, шеф, — о чем вы, в сущности, говорите?

— Вы не в курсе?

— Я искрутил все мозги, чтобы понять, — сказал я, — но до меня так и не дошло.

Он откинулся на спинку стула и загоготал. Он хохотал не переставая и наконец так стукнул кулаком по столу, что календарь изобразил летающее блюдце.

— Я сохраню для вас сюрприз, Уилер! — лепетал он прерывающимся голосом. — Я совсем не хочу испортить эффект сюрприза! Проведите спокойно уик-энд!

— Единственное, что меня утешает, — это то, что вас с минуты на минуту хватит инфаркт! — сказал я едко, затем встал и вышел, провожаемый взрывами его смеха.

Проходя, я остановился перед столом Аннабел.

— Вы сказали ему что-то смешное, лейтенант? — холодно вопросила она. — Или просто один лишь взгляд на вас дал такой эффект?

— Что я сделал, чтобы заслужить такое обращение? — возразил я недовольно. — Может, я случайно поджег вашу юбку и не заметил?

— Вам незачем останавливаться для разговора со мной, — сказала она, — я не вхожу в число ваших поклонниц!

Ее пишущая машинка яростно застрекотала. Я пожал плечами и покорно вышел.

Я угостил себя завтраком, превышающим мои возможности, и думал о том, что сегодня пятница и я свободен до понедельника.

В три часа с небольшим я вернулся домой и испустил вздох облегчения, не увидев в гостиной ни одного чемодана. На всякий случай я обошел все комнаты, но серебряной блондинки не обнаружил.

Это было мое первое свидание со специалисткой по голубому цвету — даже если она хотела только посоветоваться, где найти секретаршу подешевле, — и я решил сделать приготовления.

Я прибрал квартиру, положил на проигрыватель тщательно подобранные пластинки, достал лед из морозильника и протер несколько стаканов — два, во всяком случае.

Звонок прозвенел ровно в четыре, и в этот момент квартира Уилера была готова к любым поворотам судьбы.

Я открыл дверь, и Паула Рейд приветствовала меня теплой улыбкой:

— Добрый день, лейтенант. Как мило, что вы пригласили меня сюда.

— Входите, пожалуйста, — сказал я, придерживая дверь.

Она прошла в гостиную. Я закрыл дверь и пошел следом.

— У вас прелестно, — сказала она. — Очень интимно.

— Я к этому стремился, — скромно ответил я.

— Вы позволите называть вас Эл? Мы слишком хорошо знакомы, чтобы продолжать церемонии. Вы не находите?

— Ну конечно, Паула. Садитесь.

Я подвел ее к дивану.

— Спасибо, — сказала она и села, скрестив ноги.

Я почтительно уставился на них. Она была одета в сапфирового цвета платье из шелкового фуляра, которое кружилось вокруг ее плеч и спускалось между грудями дерзким вырезом.

— Сейчас я вам подам стаканчик вашего любимого напитка, — сказал я.

— Откуда вы знаете, какой мой любимый напиток?

— Им должен быть джин-тоник, — ответил я. — Гармонирующие цвета.

— Я принимаю это как комплимент, — сказала она.

Я стал готовить выпивку, а она тем временем подошла посмотреть проигрыватель. Едва я закончил, как она уже вернулась и села на диван.

— Вы любите музыку? — спросила она.

— Да! Хотите послушать?

— С удовольствием.

Я подошел к окну и опустил штору, объяснив:

— Солнце бьет в глаза. — Затем включил радиолу. — Музыка для вас, Паула.

— Моя любимая?

— Естественно. Что же, как не блюз?

Я сел рядом с ней и возрадовался, что у нее немнущееся платье, так что она ничем не рисковала.

— Эл, — начала Паула настойчивым тоном, — я пришла просить вас об услуге, очень важной услуге.

Я посмотрел на нее и глубоко вздохнул.

— Я уверен, что мы договоримся, милочка, сказал я.

— Вы знаете, что убийство Джорджии Браун сорвало мою завтрашнюю передачу?

— Знаю, — ответил сочувственно я.

— Так вот, Кей Стейнвей согласилась в ней участвовать как главная звезда. Хотя она мне страшно не нравится, она сделает сбор теперь, когда Фарго хотел ее убить. Но мне кажется, ее одной недостаточно. Нужен кто-то еще, чтобы интервью было интересным.

Я бесплодно размышлял несколько секунд.

— Очень жаль, крошка, — искренне сказал я, — но я никого не знаю, кто мог бы…

— А я знаю!

— Кто же?

— Вы!

Я закрыл глаза. Я должен был это предвидеть. Грубый смех Лейверса снова зазвучал в моих ушах, и я начал понимать свое положение.

Я уже открыл было рот, чтобы сказать ей, что она чокнулась, если думает уговорить меня встать перед ее камерой и рисковать тем, что пять миллионов телезрителей втопчут в грязь меня и виновников моего появления на свет. Но я не произнес ни слова и поспешно закрыл рот.

Я вспомнил, что она должна была заплатить Джорджии Браун пять тысяч за ее выступление. За пять секунд мысленного расчета я истратил этот гонорар. Ремонт «остина», проигрыватели в каждой комнате с дистанционным управлением. И еще должно остаться на отпуск.

— Вы согласны, Эл? — с тревогой настаивала она.

— Ну конечно, малышка. — Я протянул руку позади ее шеи и слегка похлопал ее по плечу. — Могу ли я в чем-нибудь вам отказать?

Вы очаровательны! Я знала, что вы согласитесь. Если я скажу вам секрет, вы обещаете не сердиться?

— Обещаю.

Так вот, я подумала, что надо сначала обойти препятствия, а потом уже просить вас. Инспектор Мартин и шериф Лейверс не видят ничего неудобного в том, что вы будете участвовать в телепередаче.

— Отлично, — сказал я без особого энтузиазма.

Они сказали, что вы, естественно, не можете принять никакого вознаграждения; поэтому я отдала тысячу долларов для вдов и сирот полицейских.

— Как?

— Эл, вы обещали не сердиться.

— Но я не вдова и не сирота!

Она рассмеялась:

— Вы всегда видите смешную сторону вещей, да, Эл?

— Ну да, — сказал я с горечью, — это из меня так и брызжет. Смейся, паяц!

Она повернулась ко мне, блестя глазами:

— Вы не понимаете, что это значит для меня! Я не знаю, как вас благодарить!

— Старый добрый способ лучше всего.

— Я думаю, вы правы, Эл, — нежно сказала она. — Почему я об этом не подумала?

Она встала, сняла через голову платье и посмотрела на меня:

— Вы знаете, что женщины двуличны, Эл?

— Если их лицо так же очаровательно, как ваше, то это — козырь, — ответил я.

Она насмешливо улыбнулась:

— Вы не только мужественны, но и галантны! Ну, теперь шутки в сторону, я буду рада с вами расплатиться.

Я как околдованный смотрел на воздушную кучку на ковре. Бледно-голубая комбинация лежала на платье. За ней последовали такие же трусики и бюстгальтер. Пояс для чулок, сокращенный до минимума, был темнее, почти синий.

Она растянулась на диване, закинув руки за голову. Ее волосы и ногти были голубыми, но все остальное — ослепительной белизны. Она протянула ко мне руки, сцепила пальцы на моем затылке и прижала меня к себе с неожиданной силой.

— Вы правы, Эл, — зашептала она, — старые способы всегда лучшие.

Около шести часов я налил два стакана и принес их на диван. Она лениво выпрямилась:

— Скажите-ка, Эл, что у вас под подушкой? На ощупь — металл.

— Да? — машинально ответил я.

Я сел рядом, держа стаканы. Она сунула обе руки под подушку, достала что-то и потрясла перед собой. Я закрыл глаза, пока она рассматривала трусики от бикини.

— Ну-ну! — сказала она со смешком. — Кто-то что-то забыл, как видно. Главное, похоже, что нить из настоящего золота!

— Четырнадцать карат, — выдавил я.

Она вскочила и оделась быстрее, чем скупщица краденого, которая видит приближающийся десант полиции.

— Еще раз спасибо, Эл, — сказала она, оправляя голубое платье. — Вы можете быть в студии завтра в четыре? Мы проведем небольшую репетицию, чтобы вы привыкли к камерам и прожекторам. Я никогда не делаю сценария, так что вам не придется ничего учить. — Она была уже у двери. — Не могу вам выразить, как это для меня важно! Я вам бесконечно признательна… Не провожайте, я знаю дорогу. До завтра, до четырех…

Дверь закрылась.

— Ну, Тони, — сказал я с отвращением, — ты шлюха, и больше ничего! Желаю тебе получить триппер!

Глава 13

На следующее утро я прибыл в комиссариат чуть позже десяти и поднялся в кабинет Мэрфи, врача. Увидев меня, он нахмурился:

— А, Уилер! Я слышал, вы собираетесь стать звездой вестерна для взрослых сегодня вечером, и сказал, Что этого не может быть. У вас не хватит ума!

— Ужасно, что есть на свете комики, упустившие свое призвание! — ответил я. — Но с лошадьми еще хуже. Всегда можно найти другого актера, но нужны годы, чтобы выдрессировать лошадь.

— Я не должен был дразнить вас, — сказал он. — Вы друг. Благодаря вам можно совершенно упразднить анатомирование. Никаких трупов, одни крошки!

— Вы никогда не думали управлять похоронным бюро? Под вашим руководством бизнес расцветет!

— Не стоит труда, — возразил он. — Этим занимается мой брат. Я его лучший представитель.

— Поставщик, по-моему, правильнее.

Он закудахтал, как колдунья в «Макбете».

— Я хочу спросить именно по поводу этого трупа… — сказал я. — Провели официальное опознание?

— Если вы знаете того, кто был в близких отношениях с левой большой берцовой костью и правой малой берцовой костью Джорджии Браун, чтобы опознать их, то приведите его ко мне. Я бы очень хотел с ним познакомиться.

— Я просто спрашиваю…

— Вы далеко пойдете, Уилер, — холодно сказал он. — Вы достаточно глупы, чтобы стать главным инспектором или шерифом графства.

— Когда это произойдет, здесь будет новый доктор, — ответил я, направляясь к двери. — Пользуйтесь, Мэр, пока не поздно!

Я вышел из его кабинета и пошел к капитану Парсонсу, ведущему службу розыска в интересах семей.

Увидев меня, Парсонс почесал лысый череп и улыбнулся:

— А, наш национальный герой! Чего вам тут надо?

— Я ищу блондинку.

— Разве они здесь бывают? Самая молоденькая девочка, которая была в моем кабинете, имела от роду сорок пять лет.

— Ерунда, — сказал я. — Нет ли в ваших списках пропавшей блондинки?

— У меня есть кто угодно, и мужского и женского рода, — ответил он. — Это какой-то город-призрак, столько народу здесь пропадает. Кого вы, в сущности, ищете?

— Сам не знаю. Она должна быть блондинкой. От 25 до 35 лет. Исчезла, вероятно, недели две назад, может, чуть меньше.

— Сейчас я пущу механику в ход, — сказал он жизнерадостно и снял телефонную трубку.

Минут через десять нам принесли список. Мы начали с шести имен и уменьшили до двух.

— Эта, — сказал Парсонс, отметив карандашом имя, — Элла Скотт. Об ее исчезновении заявила мать. Она думает, что Элла сбежала в Сан-Диего с моряком. Похоже, эта девочка вечно убегает с моряками, но никогда не отсутствует столь долго. На этот раз, видимо, она поехала дальше.

— До Сан-Диего?

— Вполне возможно!

Я закурил. Он буркнул что-то и снова надел очки.

— Остается Рита Танго, — сказал он.

— Рита… кто?

— Во всяком случае, ее так зовут. Об ее исчезновении заявила квартирная хозяйка через три дня. С тех пор прошло десять дней, она так и не вернулась. Возраст — 28 лет, вес… вам нужно точное описание?

— Не думаю, чтобы это было необходимо. Я, может быть, заскочу к этой хозяйке. Как ее зовут?

— О’Шеа.

— Спасибо, капитан.

— Если хотите знать мое мнение, — сказал он со смехом, — вы чертовски осложняете свою жизнь, чтобы таким способом найти блондинку.

Когда я приехал в меблирашки, миссис О’Шеа не было. Парнишка лет тринадцати, усыпанный веснушками, торчавший на крыльце, сказал, что хозяйки не будет до вечера. Она пошла к брату и раньше шести часов никогда от него не возвращается.

Я сказал, что это не важно.

Мальчик сунул руку в карман блузона и не спеша оглядел меня.

— Во-первых, кто вы такой? — спросил он.

— Меня зовут Уилер.

— Вы ловите неплательщиков?

— Если угодно. По правде говоря, мне нужна не миссис О’Шеа, а Рита Танго.

— Промазали, старина. Она уже смылась.

Я закурил:

— Да, я действительно промахнулся. Ты ее знал?

— А то нет? Я ее все время тут видел. Она мало работала.

— А где она работала, когда такое случилось?

— Она говорила — в кино! — Он презрительно пожал плечами. — Я никогда не видел ее ни в одном фильме. Хороша актриса!

— Ты не знаешь, у нее был импресарио?

— Конечно, был. Она ходила к нему почти каждую неделю. Я ее однажды спросил, как это может быть, что этот тип не в Голливуде, если он такой важный импресарио? Она сказала, что здесь у него филиал.

— Ты не помнишь названия этого филиала?

Он хитро посмотрел на меня:

— Скажите, дружище, сколько она должна вашей фирме?

— Десять долларов.

— Ну да! Станете вы терять время из-за несчастных десяти долларов!

— Я думаю, что ты слишком хитер для меня. Сколько ты хочешь?

Он глубоко вздохнул.

— Пять долларов? — нерешительно сказал он.

— Идет.

Я сел рядом с ним на крыльцо и уставился на него непреклонным взглядом, потом отогнул полу пиджака, чтобы был виден пистолет. У него округлились глаза.

— Ты уже слышал о Кенте Фарго, парень? — спросил я вполголоса и почти не разжимая рта.

— Да, к-конечно, — пробормотал он.

— Ее ищет Фарго. Ты сделал оплошность, нацелившись на мою кассу, а, малыш? Ты слишком молод, чтобы умереть.

— Я не навру вам, клянусь! Того типа зовут Чак Финли, его агентство где-то на Морлик-стрит.

— О’кей.

Он нервно сглотнул:

— Вы не думайте насчет пяти долларов, это так, для смеха.

Я вытащил из кармана пятерку и протянул ему.

— Что сказано, то сказано, мальчуган, — промолвил я на прощанье и вернулся к «остину-хили».

В половине третьего я был в агентстве Финли. Меня встретила бесцветная приемщица, имеющая такой вид, будто он умерла два года назад и до сих пор не похоронена.

— Как зовут? — спросила она.

— Уилер. Я…

— Не трудитесь. Сейчас ничего не надо. Прямо идите.

Я открыл дверь в личный кабинет Финли и вошел. Он сидел за столом, усыпанным фотографиями и остатками еды. Он был жирен, лыс и отвратителен.

— Меня зовет Уилер, — сказал я. — Я…

Он поднял руку:

— Не говорите ничего, дружище! Я сам вам скажу. — Он внимательно оглядел меня и покачал головой. — Нет, я вынужден сказать вам, что у вас нет того, что нужно. Во-первых, у вас не то телосложение, которое нужно для успеха. Роли в композициях? — Он снова покачал головой. — У вас нет нужной индивидуальности, я уже вижу. А что касается фигурантов, их хватает на месте, в Голливуде. Когда будете выходить, заплатите приемщице.

— За что?

— Пять долларов за консультацию. Вы хотите знать, пригодны ли вы для кино, нет? Для этого вы и пришли сюда, так? Вы отнимаете мое время, вы обращаетесь к моим знаниям эксперта, а стать экспертом стоит денег.

— Экспертом чего?

— Что вы… — Он сузил глаза. — Кто вы, в сущности?

Я показал ему значок, и его лицо как будто сразу похудело.

— У меня совершенно законное предприятие, лейтенант, — сказал он. — Я извиняюсь, что намудрил, когда вы вошли, я…

— Заткнитесь!

— Я что-нибудь не так сказал? — обеспокоенно спросил он.

— В ваших списках есть некая Рита Танго? Мне нужны сведения о ней.

— Я к вашим услугам, лейтенант.

Он встал и открыл первый ящик конторки.

— Рита Танго, — говорил он, перебирая папки. — Они все Риты после Хейворт. К несчастью, у них нет таланта!

Он достал одну папку, положил на стол и опустился в кресло.

— Расскажите о ней, — сказал я.

— Она у меня записана, — начал он, — на маленькие роли. Я нахожу ей заработок то тут, то там.

— У вас есть ее фото?

— К сожалению, нет, лейтенант.

Я взял папку со стола. Финли сделал было какой-то жест, чтобы помешать мне, но я приложил руку к его лицу и толкнул его обратно в кресло.

Я открыл папку. В ней был всего один листок, на котором были указаны имя, адрес, номер телефона, а также с десяток фотографий.

— Она фотогенична, — сказал я, кладя папку на стол. — Как она одевалась?

Его руки неопределенно задвигались.

— Вы знаете их, лейтенант, они готовы на все, лишь бы сниматься в кино. Она думала, что, если продюсер увидит эти фото, он заинтересуется и даст ей роль.

— Когда вы ее видели в последний раз?

— Дней десять назад. Может, две недели — не помню точно.

— Кто предложил ей эту работу?

Он подскочил:

— Какую работу? Я ничего не знаю о…

— Она умерла, — бесстрастно сказал я. — Вы к этому тоже приложили руку?

Он сунул пальцы за несвежий воротник и оттянул его.

— Умерла? — хрипло переспросил он.

— Кто дал ей эту работу?

— Мне позвонили, — сказал он, — просили на уикэнд или чуть подольше. Я решил, что речь идет о сборище знаменитостей, и они хотят, чтобы не было недостатка в девочках. Рита — как раз то, что нужно: комната в городе, ни родных, ни привязанностей… Умерла, вы говорите?

— Кто звонил?

— Дамочка.

— Женщина? Хорошо. Как она назвалась?

— У меня будут чертовские неприятности, если я скажу.

— У вас их будет еще больше, если вы не скажете.

— Ладно! Ладно! Кей Стейнвей.

— Вы уже работали с ней?

Он покачал головой:

— Нет, но она сказала, что Кент Фарго посоветовал ей позвонить мне. Этого было достаточно для рекомендации.

— Как она вам заплатила? Приехала сюда или вы ездили к ней?

— Она послала мне пятьдесят долларов по почте.

— Очень хорошо.

Я снял телефонную трубку, вызвал Джонсона, шефа отдела нравов, и дал ему имя и адрес.

— Что-нибудь захватывающее, Эл? — спросил он.

— Вы хотите сниматься в кино? — ответил я. — Не лучше ли вам увлечься раутами и интимными приемами? У нас есть клиенты, которые платят по пятьдесят долларов за вечер… и выпивка бесплатно.

— А! Один из этих? — сказал Джонсон. — Я обожаю индивидуумов этого сорта. Посылаю двух парней, они будут через десять минут. Спасибо.

— Рад сделать вам приятное, — сказал я и повесил трубку.

Я встал у окна и стал созерцать улицу. Вскоре я увидел, как подъехала машина, вышли двое и пересекли тротуар.

— Ваши последние клиенты сейчас войдут, — сказал я Финли. — Вы больше не будете нуждаться в клиентуре.

Я взял со стола папку, вышел и закрыл за собой дверь.

— Мистер Уилер, — обратилась ко мне приемщица, — вот вам квитанция. С вас пять долларов.

Я печально качнул головой:

— Вы их не стоите, красавица.

Глава 14

— Все в порядке, Эл? — спросила Паула, взглянув ни часы. — У нас осталось только пятнадцать минут. Вы не трусите, я надеюсь?

— Я хочу выпить, только и всего.

— Этим займутся. Я пошлю вам Лонни Хуга, пока я переодеваюсь. Вы уверены, что все поняли?

Я посмотрел на батарею прожекторов, камер и кабелей на полу студии.

— Думаю, что да, милочка.

— Это будет очень просто, — сказала она уверенно. — Только мы трое — Кей, вы и я — сидим за столом и болтаем. Вы помните сигналы?

— Да. «Ускорить», «замедлить», «еще две минуты передачи»… Отлично помню.

— Прекрасно. Так вот, сейчас я пришлю Лонни, пусть он займется вами, а я пока надену что-нибудь более женственное. — Она оглядела свои темно-голубые брюки. — Я придерживаюсь этого, потому что коллектив считает, что в этой передаче на мне должны быть короткие штанишки.

— Очень забавно, — сказал я, чтобы показаться вежливым.

— Верно? — Она улыбнулась. — Я вставлю это в свои мемуары. Эй, Лонни!

К нам подошел тип с седыми, щеткой, волосами, который казался бы куда более уместным в меняльной конторе, чем в студии ТВ.

— Займись Элом, пока я переодеваюсь, — сказала ему Паула. — Я думаю, ему надо выпить.

— Ладно, — сказал Хуг. — Будет сделано. Пойдемте, лейтенант.

Мы зашли в какой-то личный кабинет. Хуг открыл вделанный в стену морозильник и принялся готовить выпивку.

— Чего желаете, лейтенант?

Я машинально ответил:

— Виски, лед кусочками и капельку содовой.

— Вот это я называю мужчиной! — сказал он с улыбкой.

Через несколько секунд он подал мне стакан.

— Выпьем за нашу передачу! — сказал он. — Она принесет кому-то несчастье! Знаете, лейтенант, вы везучий.

Вам будет оказано такое внимание, какого никто не имел в этой передаче.

— В смысле? — спросил я.

Его улыбка стала еще шире.

— Ну, когда спор повисает в воздухе — например, если кто-то что-то скрывает, — у Паулы целая серия трюков, чтобы вывернуть человека наизнанку.

— Не улавливаю.

— Она хитрюга, эта Паула, — продолжал он. — Эта штука с симфонией в голубых тонах произвела бум. Все голубое, и музыкальное сопровождение — только блюзы. — Он затряс головой и улыбнулся. — Но я говорил о ее манере заставить людей раскрыться. Или нет?

— Думаю, да, — сказал я подозрительно.

— Паула всегда болтает с ними до передачи. Она спрашивает у них, нет ли какого-либо особенного сюжета, которого они хотели бы избежать, объясняя, что, если они скажут заранее, она не станет упоминать об этом в передаче. — Хуг одобрительно хохотнул. — Вы легко можете себе представить, каков будет первый ее вопрос.

— Самый щекотливый, да?

— Вы знаете, что это за работа! Один жрет другого. Истинные собаки! Сегодня это будут кошки, с Кей Стейнвей. — Он стал серьезным. — Это безумие — видеть Кей Стейнвей замешанной во все эти убийства! И Фарго пытался ее укокошить!

— Вы знакомы с Кей Стейнвей?

— Конечно. Я знал ее по сцене в «Эксельсиоре». В те времена я был там постановщиком. Фирмой управлял Норман Котс.

— Понятно.

— Подумать только, что тогда было! Меннинг был суперзвездой. Они, надо думать, сделали состояние на его фильмах. После его смерти сборы еще более повысились. Люди испытывают извращенный интерес, когда смотрят на умершего актера.

— Вероятно, Фарго думал об этом?

— Это меня не трогает. Единственно, кого мне жаль, — это маленькую Морган, старшую, я хочу сказать. Ну, Дженис! Легче всего назвать ее так, если знал ее два года под этим именем. Если бы вы, лейтенант, знали Джорджию Браун, вы согласились бы со мной: Дженис надо было дать орден за ее убийство.

— Да?

— Она поставляла девочек Меннингу, и только за то, чтобы быть зрительницей. Было бы не так омерзительно, если бы она делала это за деньги.

— Еще бы!

— Еще стаканчик, лейтенант?

— Нет, спасибо.

Он посмотрел на часы:

— Ну, пора заняться вашим гримом.

— Гримом?

— Естественно. Но вы не пугайтесь: вам не будут приклеивать фальшивые усы или что-нибудь в этом роде. Просто немного тона, чтобы смягчить морщины.

— Морщины?!

— Ну, вы уже реагируете, как настоящая звезда, лейтенант!

Время шло быстро. Через несколько минут начнется передача. Хуг подвел меня к столу, где уже сидели двое.

Паула была ослепительна в щедро декольтированном голубом фуляре. Сапфиры вокруг шеи были подобраны в цвет платья.

Кей Стейнвей демонстрировала платье стального цвета, казавшееся на первый взгляд обманчиво простым, но вдвойне выделявшееся элегантностью и утонченностью. Ее декольте спускалось еще ниже, чем у Паулы.

Я сел между ними, и Кей пожертвовала мне ленивую улыбку.

— Я мало вижу вас, Эл, эти дни, — сказала она своим хриплым голосом. — Видимо, вы были очень заняты.

— Он действительно очень занят, — заявила развязно Паула. — Я должна была умолять его принять участие в сегодняшней передаче. — Она хихикнула. — Торговец!

— Торговец? — повторила Кей.

— Прямо как в старинной мелодраме, — объяснила Паула. — Я должна была заключить с ним соглашение, старое как мир, по правде говоря. — Она снова хихикнула. — Он исключительный, этот Уилер, правда?

— Исключительный, — холодно согласилась Кей.

— Я кое-что доверю вам, дорогая, — конфиденциальным тоном продолжала Паула. — Если попадешь к нему домой — нельзя и думать отказать ему в чем бы то ни было!

— Эл! — воскликнула Кей. — Разве вы оставили за собой квартиру? В сущности, это ни к чему, раз вы практически живете у меня.

— Я уверена, что вы преувеличиваете, милочка, — сказала Паула. — Я знаю, что у Эла слишком хороший вкус для этого.

— А я знаю, что он не слепой, — ответила Кей, — и видит вас насквозь.

— Да, ему это нетрудно было, когда я была у него, — сказала Паула, — потому что в эту минуту на мне было мало чего надето…

— Пять минут, добрые люди, — сказал подошедший Хуг. — Живем?

— Очень хорошо, — сквозь зубы сказала Кей. — Самая что ни на есть семейная атмосфера. Лонни, — она грациозно указала на Паулу, — вы знакомы с мамой?

Хуг поспешно отошел от стола. Я пожалел, что не мог сделать то же.

Воцарилось тяжелое молчание и длилось до начала передачи. За секунду до включения камер обе девушки натянули на лица сверкающие улыбки. Мне достаточно было сконцентрировать внимание на Пауле и постараться забыть о камерах и слепящем освещении. Паула владела собой изумительно.

— Начинаем передачу непосредственно из Пайн-Сити, — объявила она зрителям. — Весь город возбужден за последние три дня двумя дикими убийствами, самоубийством, разоблачением, что Ли Меннинг был просто-напросто убит три года назад, и, наконец, тем, что убийца, Кент Фарго, все еще на свободе.

Это была отличная работа. После блестящей обрисовки ситуации Паула представила публике Кей и допросила ее относительно той ночи, когда к ней явились Фарго и Дун.

Кей показала себя достойной обстоятельств. Она с блеском описала сцену, и в ее глазах все видели ужас, когда она говорила о Чарли Дуне. Она сделала из меня чуть ли не героя, ловко пользуясь мной, чтобы подчеркнуть свою собственную роль в этой истории.

Я взглянул на часы и увидел,что двадцать минут уже истекли. На секунду программа прервалась для рекламного объявления, а потом Паула повернулась ко мне.

Я рассказал свою историю как мог быстрее. Когда я дошел до ареста Блейна и до деталей, которые он сообщил мне, — о знаменитом фотоорудии шантажа, — Паула улыбнулась мне в знак благодарности.

— Это ужасно, лейтенант, — сказала она, — но увлекательно. Вы можете добавить еще что-нибудь?

— Сегодня произошли еще два события, которые, возможно, вас заинтересуют.

— Ну конечно, лейтенант, — сказала Паула. — Прошу вас, расскажите.

Я коротко рассказал, что произошло, начиная с моего разговора с Мэрфи и кончая моментом, когда дела Чака Финли так резко прервались.

Когда я закончил, Паула некоторое время глядела на меня. Потом с заинтересованным видом спросила:

— Извините, лейтенант, но я не совсем поняла значение того, что вы нам только что рассказали. Не могли бы вы объяснить?

— Это очень просто. Блондинка, пропавшая из дома и разнесенная на кусочки бомбой, была Ритой Танго, а не Джорджией Браун. Настоящая Джорджия Браун наняла Риту, чтобы заменить себя. Она, без сомнения, сама собиралась убить Риту, но ее опередила Дженис Юргенс.

— Минутку, лейтенант, — вмешалась Кей натянутым голосом. — Вы сказали, что тот человек — Финли, кажется, — уверял, что я звонила ему, чтобы нанять эту девушку? Это ложь!

— Да? Видите ли, после разговора с Блейном меня беспокоило то, что я не понимаю, почему Джорджия Браун отказалась от своего шантажа, который так хорошо действовал. У нее должна была быть причина. Допустим, что она заработала достаточно не только шантажом, но и другими способами и хотела на этом остановиться; к тому же она рисковала — в один прекрасный день Фарго мог взять ее за шкирку.

— Понятно, лейтенант, — вскричала, задыхаясь, Паула, — если Джорджия Браун умрет, никто ее больше не будет искать. Вот она и пригласила Риту Танго, чтобы та сошла за нее, — с намерением убить!

— Именно так.

— Так что вы собирались сказать, лейтенант… — Паула помедлила, — что… Кей Стейнвей и есть Джорджия Браун?

— Это неправда! — в бешенстве зарычала Кей.

Я согласился, не обращая внимания на протест Кей:

— Очень похоже. Фарго сказал, что Кей Стейнвей звонила ему, пытаясь убедить его, что негатив у Котса. Финли уверял, что Риту Танго нанимала Кей Стейнвей…

— Это ложь! — Кей залилась слезами. — Это полнейшая ложь!

— Если помните, — невозмутимо продолжал я, обращаясь к Пауле, — вы с самого начала сказали мне, что Джорджия Браун собиралась назвать в телепередаче четыре имени: Фарго, Блейн, Котс… и Кей Стейнвей.

— Отлично помню, лейтенант! — с воодушевлением сказала Паула. — Четыре имени, которые она…

Голос ее прервался.

Повисло внезапное, тяжелое молчание. Кей перестала рыдать и подняла голову. Полные слез глаза ее округлились от изумления.

— Точно, — сказал я. — Но эти имена назвала вам не Джорджия Браун, а Рита Танго, чего не могло быть — она не могла знать заинтересованных лиц. Их могла назвать только настоящая Джорджия Браун.

Паула слабо качнула головой.

— Я… я ничего не понимаю, — сказала она. — Все эти события… переживания… есть от чего потерять голову.

— Вы чудесно состряпали свой удар, — сказал я. — Вы сменили не только внешность, но и всю вашу личность. Черты лица вам изменила пластическая операция, вы создали себя заново вокруг этих телепередач и сделали акцент на голубой цвет. Все, что вас окружало, было голубым — неудивительно, что и ваши волосы окрашены в тот же цвет. Они гармонируют с остальным.

— Вы с ума сошли!.

— Вы достаточно хорошая актриса, чтобы имитировать голос Кей Стейнвей по телефону, когда вы приглашали Риту и когда сообщали Фарго, что негатив у Котса. Но Дженис Юргенс подвела вас, убив Риту. Она думала, что мстит за смерть своей сестры.

Паула прикусила нижнюю губу.

— Когда Дженис выбросилась из окна, — продолжал я, — вам пришлось играть осторожно. Вы рассказали мне, что Дженис дала вам на хранение запечатанный конверт, и предложили отдать его мне. Вы вошли в свою комнату, сунули негатив в конверт, запечатали и принесли мне.

— Я не буду слушать! — сказала она. — Я отказываюсь…

— Вы не обратили внимания, как я брал негатив? — сладко спросил я. — Осторожно, за уголок, кончиками пальцев! Мы сняли с него отпечатки пальцев. Там были только ваши отпечатки, Паула. Ваши!

Она сгорбилась на стуле и устало посмотрела на меня.

— Ладно, — сказала она глухо. — Я — Джорджия Браун.

Глава 15

— Ну артист! — с горечью вскричал Лейверс. — Эта история с отпечатками, обнаруженными на негативе… Это вранье, а?

— Да, — признался я, — но мне это казалось решающим аргументом. Кстати, я не принял предосторожностей, когда смотрел негатив, хотя должен был их принять.

— А если бы она продолжала отрицать? — сказал он.

Я улыбнулся:

— Никакого риска! Как я уже ей сказал, Рита Танго не могла назвать эти четыре имени. Их знала только Джорджия. Как она могла бы вывернуться из этого тупика?

— Во всяком случае, я рад, что она не пыталась, — проворчал Лейверс. — Нам осталось только взять ее и посадить в камеру.

— Что-то я не так блестящ, каким должен быть, — скромно сказал я. — Я только что вспомнил о том, что мне сказала одна блондинка. Блондинка, которая, пожалуй, не так глупа, как кажется.

— Ну, опять начинается треп!

— Позвольте мне верить моей интуиции, шериф, — настаивал я. — Я хочу привезти Паулу к Фарго. На час, не больше. Сейчас это уже ничего не изменит.

— Вы воображаете, что я разрешу вам попировать напоследок с этой дамочкой? Да пропади она совсем! — запротестовал побагровевший Лейверс.

— Я хочу воспользоваться ею как приманкой. А что касается того, чтобы ей пропасть, так она может выкинуться в окно, как Дженис Юргенс, если это ей светит! Мне она нужна только для того, чтобы найти Фарго.

Лейверс презрительно усмехнулся:

— Не думаете ли вы, что он будет настолько глуп, что подойдет к своему дому? За домом наблюдают с того вечера, как погиб Котс!

Я продолжал терпеливо настаивать:

— Я вам говорю, что у меня только интуиция, шериф. Если я ошибся — что вы теряете? Час, не больше.

Он заколебался и наконец сказал:

— Ладно, идет. Мне часто кажется, что я такой же псих, как и вы. Час. Не больше, не меньше.

— Спасибо, Шерлок, — сказал я. — Поехали.

Шериф сел рядом с шофером, Паула — на заднее сиденье между Полником и мной. На протяжении всего пути она не разжимала губ. Мне даже показалось, что они посинели.

Мы остановились перед домом, и Лейверс повернулся ко мне:

— Ваша игра, Уилер. В вашем распоряжении час. Сержант и я будем ждать в машине.

— Спасибо.

Я взял Паулу под руку и провел ее по тротуару к входной двери. Один из дежуривших тут наших людей подошел, чтобы открыть нам. Он дал доне ключи от квартиры, мы вошли в дом и поднялись в лифте на последний этаж. Я открыл ключом дверь и посторонился, пропуская Паулу. Затем я вошел и запер за собой дверь.

— Ну, — спросила она, — зачем вы привезли меня сюда?

— Есть идея, — сказал я, — может быть, она и неудачна. Посмотрим.

— Как жаль, что та бомба не ликвидировала и вас тоже! — яростно заметила Паула.

— Располагайтесь. Мы останемся здесь по крайней мере на час.

Я внимательно осмотрел остальные комнаты. Ничто не изменилось со времени моего последнего посещения. Я вернулся в гостиную. Паула открыла бар и стала готовить себе выпивку.

— Вы можете налить и мне, — сказал я.

— Убирайтесь к дьяволу! — ответила она, взяла стакан и села в кресло.

Я прошел за стойку. Паула отвернулась к окну. Я достал свой «П-38» и положил его на полочку под стойкой, а потом налил себе виски.

Время текло медленно. Я выпил свою порцию и налил вторую.

— Не хотите еще? — спросил я.

— Убирайтесь к дьяволу!

— Вы повторяетесь.

Она снова отвернулась. Я выцедил свой стакан и машинально взглянул на мертвых рыбок, плавающих на поверхности воды в аквариумах. Они выглядели очень символично. Внезапно я заморгал: один из аквариумов стал сам собой двигаться.

Он быстро повернулся на девяносто градусов, и вся часть стены за ним сделала то же.

Секундой позднее в комнате появился Фарго.

— Не двигайся, ищейка! — сказал он. — Если бы я тогда послушался своего инстинкта, я бы тебя там же уложил!

— Я статуя, — сказал я. — Но держите собак на поводке.

Неподвижная Паула с такой силой вцепилась в подлокотники кресла, что пальцы ее побелели.

— Добрый день, Джорджия, — ласково сказал Фарго. — Ты действительно изменилась. Я бы тебя никогда не узнал.

— Куда ведет эта дыра в стене? — спросил я. — В вашу контору внизу?

— Я велел сделать лестницу, когда купил этот дом, предполагая, что она может мне когда-нибудь пригодиться. Ее видно в стене, как раз позади аквариума.

— Значит, вы все это время были там, в конторе?

— Конечно, — ответил он. — Время от времени я поднимался сюда выпить. Если бы вы и ваши шпики не были такими раззявами, вы бы заметили, что предприятия Фарго закрылись на другой день после того, как вы меня царапнули в квартире Кей Стейнвей. Единственный, кто входил и выходил из этого барака, был мой управляющий, он же мой друг.

— Куда я вам попал? — спросил я с интересом.

— В плечо. Вы разиня и не умеете стрелять. Хирург позаботился обо мне той же ночью. У меня есть связи!

— Не сомневаюсь. Вы видели сегодняшнюю передачу Паулы?

— Да, отсюда, — сказал он и резко добавил: — Ну, хватит!

Он полуобернулся к Пауле, которая съежилась в комочек в кресле.

— Поговорим, кукла! — сказал он сквозь зубы. — Ты меня доила три года, а потом надула. Ты сказала, что это Котс, и я его убил раньше, чем стал искать негатив.

Я бы уничтожил и эту девчонку Стейнвей, если бы этот дурак не вмешался! А это все ты состряпала!

— Кент! — тихо сказала она. — Кент! Ты знаешь, что ты единственный, кого я по-настоящему…

— Да, конечно! — Он хохотнул. — Ты была без ума от меня, и я тебе плачу тем же, куколка! Вот доказательство!

Он нажал курок, и звук выстрела отразился от стен оглушающим эхом. Тело Паулы выгнулось и снова упало в кресло. Фарго продолжал стрелять, пока заряды не кончились.

Воцарилась тишина. Паула скорчилась в кресле, разодранная и окровавленная.

Фарго повернул ко мне голову и криво улыбнулся.

— Я всегда советовал Чарли, — сказал он, — никогда не приходи в ярость, если не хочешь наделать глупостей. — Он взглянул на пустой пистолет. — Так вот, я и сделал глупость!

— Похоже на то.

Он бросил оружие на ковер и медленно двинулся ко мне:

— Вот и все. Можешь меня забирать.

— Не совсем так, Фарго, — сказал я, взял из-под стойки свой 38-й, тщательно прицелившись, послал Фарго две пули в грудь. Он перевернулся вокруг своей оси и упал поперек кресла на труп Паулы.

Я как раз успел допить свой стакан, когда они прибежали.

Лейверс остановился посреди комнаты и уставился на трупы. Позади него встали Полник и все остальные.

Я указал пальцем на отверстие в стене:

— Он появился отсюда, он прятался с того дня в своей конторе, этажом ниже. Мы были здесь, Паула и я, и вдруг возник Фарго.

— Ну?

— Все произошло очень быстро. Фарго был вооружен. Как только он ее увидел, сразу принялся стрелять. Она умерла, прежде чем я успел достать свою пушку. Как только я ее достал, то, естественно, ухлопал Фарго.

— Это все, что произошло?

— Лично я думаю, что этого достаточно.

— Если это произошло так быстро, то откуда, к черту, вы могли узнать, что лестница ведет в его бюро?

— Мы на верхнем этаже. Куда же ей еще вести? На Марс?

— Ладно, — проворчал Лейверс. Он наклонился, поднял пистолет Фарго и осмотрел его.

— Его машинка пуста!

— Да? — подозрительно спросил я. — Вы хотите сказать, что он не мог ухлопать меня, даже если бы хотел?

— Я не должен был позволять следовать вашей так называемой интуиции!

Я пожал плечами:

— Во всяком случае, это избавило государство от расходов!

Лейверс некоторое время задумчиво рассматривал меня.

— Вы не перестаете говорить это, Уилер. Но, как я погляжу, получается чертовски интересная серия! — Он начал загибать пальцы. — Блондинка была распылена, потому что вы надавили на звонок; Котса убили, потому что вы вовремя не приехали к нему; вы убили наемного убийцу Фарго и самого Фарго; вы уличили Дженис Юргенс в убийстве блондинки, и она покончила с собой; вы доказали, что Паула Рейд не кто иная, как Джорджия Браун, и она в свою очередь была убита Фарго! — Он бросил на меня не слишком снисходительный взгляд. — Вас надо называть Уилер-могильщик!

— Я постараюсь держаться вне вашего сектора, шериф, обещаю вам.

Он снова оглядел комнату:

— Здесь чем-то воняет!

— Красные рыбки. Они подохли два дня тому назад.

— Надо думать, мне пора в отставку, — устало произнес Лейверс. — Ладно, допустим, что это рыбки.

— Я могу теперь вернуться домой? — спросил я. — Предполагается, что я на уик-энде, помните?

Только после полуночи я вернулся наконец домой. Я открыл дверь и обнаружил, что свет горит, услышал музыку, сделал шаг и растянулся на животе.

Я поднялся и сосчитал: семь чемоданов валялись на полу.

Тони, свернувшаяся клубком на диване, смотрела на меня почти без интереса.

— Вы всегда это делаете? — упросила она. — Вы не думаете, что это у вас условный рефлекс?

— Сколько самолетов вы прозевали? — со злобой спросил я.

Она улыбнулась:

— Я даже не знаю. Я узнала, что вы сегодня выступаете по телевидению. Не могла же я это пропустить?

— Вас опять пустил сторож?

— Мы с ним теперь старые друзья. Я ему показывала свои фото в бурлеске.

— По-моему, мне надо выпить, — сказал я, — и я сейчас приготовлю себе.

— Вы нашли Фарго? — спросила она.

— Да. Мне понадобилось 24 часа, чтобы понять ваш намек на его любовь к конторе предприятия. Вы знали, что у него есть потайная лестница?

— Знала. Что с Фарго?

— Я привез к нему в дом Паулу Рейд. Фарго поднялся по вышеупомянутой лестнице и укокошил Паулу.

— А сам Фарго?

— Его тоже укокошили.

— Кто?

— Я.

— Логично, — безразлично сказала она.

Я повернулся и уставился на нее, держа стаканы в руках.

— Как это — логично?

— У вас комплекс Дэви Крокетт, Эл, — сказала она. — Вы этого не знали?

— Отказываюсь допустить. — Я протянул ей стакан и сел рядом. — Для девушки, которая еще позавчера была игрушкой Фарго, вы сразу стали чересчур проницательны.

— Я дипломированный психолог, — сказала она. — Вы знаете, что это мне давало?

— Скажите.

— Кабинет, набитый психопатами, — ответила она очень серьезно. — И я тотчас же решила воспользоваться преимуществами, которыми меня одарила мать-Природа.

Она встала и сладострастно потянулась. На ней всего только и было надето, что нейлоновая пижамная куртка абрикосового цвета.

— Я знала, что мать-Природа не поскупилась для меня, — сказала она с удовольствием. — К тому же, кто видел женщину-психолога в норке?

— Я никогда не видел, чтобы вы вообще были одеты. Зачем вы вернулись сюда?

— Я забыла плавки от бикини и подумала, что у меня будет идиотский вид в Лас-Вегасе, если я буду купаться в бассейне отеля в одном бюстгальтере.

— Идиотский — не то слово.

Она села ко мне на колени и устроилась поудобнее:

— Есть самолет завтра в девять утра. Я могу лететь на нем.

— Я свободен до понедельника, представьте. Конечно, если не случится непредвиденного.

Телефон зазвонил скрипуче, пронзительно. Тони встала, взяла трубку и резко сказала:

— Личный секретарь мистера Уилера. Боюсь, что бесполезно тревожить его в этот уик-энд, он будет очень занят. Если вам нужен адрес похоронного бюро, посмотрите в справочнике.

И она положила трубку.

— Вот это да! — сказал я с восхищением. — Похоже, что вы станете мне необходимой!

Она погасила свет и вернулась на диван:

— Доканчивай стакан, Эл. Ты не можешь одинаково надежно держать стакан и женщину!