Том 4. Очерки. Черная металлургия

Комментарии

Сергей Лазо^*

Очерк впервые опубликован в 1937 году в журнале «Красная новь», № 11.

«Большевики Дальнего Востока вписали в историю пролетарской революции одну из наиболее ярких, наиболее героических страниц, – отмечала И ноября 1936 года газета „Правда“. – Имя Лазо огневыми буквами вписано в историю социалистических побед».

Сергей Георгиевич Лазо (1894–1920) – один из организаторов революционной борьбы в Сибири и Приморье – командовал Забайкальским фронтом, а затем партизанскими отрядами Приморья. В одном из этих отрядов сражался Александр Фадеев.

Собираясь перерабатывать роман «Последний из удэге», писатель хотел ввести туда образ С. Лазо.

В том же, 1937 году, был написан и очерк «Как погиб Сергей Лазо», в котором А. Фадеев рассказал о трагической гибели Лазо и его товарищей, Алексея Николаевича Луцкого (1883–1920) и Всеволода Михайловича Сибирцева (1893–1920), предательски захваченных в плен во Владивостоке 4 апреля 1920 года:

«Лишь много лет спустя, собирая каплю по капле показания некоторых свидетелей и сопоставляя документы, удалось выяснить всю правду о трагической гибели Лазо и его товарищей.

А было это так.

Глухой темной ночью к станции Уссури подошел военный состав с японцами. Его встретила на перроне группа белогвардейцев. Из одной теплушки японские солдаты с трудом выволокли три больших мешка и передали их в руки белобандитам из остатков армии Колчака. В мешках что-то шевелилось. Белогвардейцы потащили мешки к железнодорожному тупику, где стоял паровоз под всеми парами. Они грубо приказали паровозной бригаде удалиться. Машинист, почуяв недоброе, притаился за будкой стрелочника, откуда ему видна была внутренность паровоза.

Белые втащили мешки в паровозную будку. Начальник группы шашкой распорол одни мешок, который держали крепко остальные белогвардейцы. И, когда мешок распался, при свете огня из паровозной топки машинист узнал Сергея Лазо.

Сергей Лазо со связанными ногами и кистями рук вступил в последнюю борьбу с подлыми убийцами. Схватив его за ноги и поперек туловища, они стали толкать его в паровозную топку, но Лазо связанными руками упирался в края топки. Белые ничего не могли поделать с этим богатырем.

Тогда один из них несколько раз ударил Лазо наганом по голове. Лазо лишился сознания, и его сунули в топку.

Борьба с Лазо утомила палачей. Других товарищей, в которых мы можем предполагать Сибирцева и Луцкого, они пристрелили в мешках и тоже бросили в топку.

Машинист в ужасе, шатаясь, побежал от страшного места казни…» (А. Фадеев, Как погиб Сергей Лазо, Детиздат, М. 1937, стр. 27–30).

Особый Коммунистический^*

Очерк опубликован впервые в газете «Лесная промышленность» 24 февраля 1938 года. Посвящен боевой жизни Свиягинского партизанского отряда, в рядах которого сражались А. Фадеев и И. Сибирцев в 1919–1920 годах.

А. Фадеев, вступив в сентябре 1918 года в ряды Коммунистической партии, стал участником большевистского антиколчаковского подполья во Владивостоке, а с весны 1919 года становится красным партизаном на Сучане, участвует в боях с белогвардейцами и японскими интервентами. С отрядом, которым командовал Петров-Тетерин, затем в отряде Мелехина Фадеев – Булыга прошел тот путь, который впоследствии был описан им в «Разгроме». В сентябре 1919 года с остатками этого отряда, понесшего тяжелые потерн, Фадеев пришел в свое родное село – таежную Чугуевку. Здесь он и вступил в Свиягниский партизанский отряд, получивший позднее название «Особого коммунистического».

Отряд совершал смелые операции, действуя вдоль линии Уссурийской железной дороги на участке: Спасск – Свиягино – Шмаковка. В январе 1920 года он участвовал во взятии Спасска-Приморского.

Особый Коммунистический отряд принял на себя всю тяжесть удара японцев, вероломно напавших на Спасск в апреле 1920 года, а позднее участвовал в боях с белогвардейцами и интервентами под Хабаровском и в Забайкалье.

«Исключительная организованность в наших спасских частях, огромная степень сопротивляемости, сознательность в значительной степени объясняются той партийной и политико-просветительной работой, организаторами которой были товарищи Певзнер, Игорь Сибирцев, Александр Фадеев, Баранов, Коваль (Петр. – Б. Б.), Пищелка и др.», – пишет М. И. Губельман (Сборник «Таежные походы», под редакцией М. Горького, П. Постышева, И. Минца, Государственное издательство «История граждапской войны», М. 1936, стр. 228).

Люди, о которых Фадеев рассказывает в этом очерке, послужили прототипами некоторых героев «Разгрома» и отчасти рассказа – «Рождение Амгуньского полка».

Так, одним из прототипов Левинсона был командир Особого Коммунистического отряда – рабочий-слесарь Иосиф Максимович Певзнер (1893–1942). Певзнер сыграл большую роль в партизанском движении в Приморье, в создании Народно-революционной армии Дальневосточной республики. В 1921 году военно-партийная конференция Дальнего Востока избрала его вместе с А. Фадеевым делегатом на X съезд РКП (б). В дальнейшем Певзнер был на военной и хозяйственной работе.

Игорь Михайлович Сибирцев (1898–1921) – двоюродный брат Александра Фадеева, участник большевистского подполья во Владивостоке и партизанского движения в Приморье, прошел путь от рядового бойца до комиссара одной из бригад Народно-революционной армии. Погиб в декабре 1921 года в бою с белогвардейцами под Хабаровском.

Андрей Петрович Баранов (р. 1903 г.) – один из организатор ров «Особого Коммунистического отряда», помощник И. М. Певзнера. В образе Бакланова из «Разгрома» – «коренастого парнишки с недремлющим кольтом у пояса» – А. Фадеев воспроизвел некоторые черты своего боевого товарища А. П. Баранова.

«Наша юность с тобой так связана вместе… – писал А. Фадеев Семену Прокопьевичу Пищелке 20 августа 1947 года. – Я как увидел твою фотографию, твоих уже взрослых детей, сразу подумал о том, какие мы стали старые, но „штурмовые ночи Спасска“ до сих пор стоят в моей памяти… Очень запомнился бой в Спасске и как ты ногами топтал свою фуражку под ураганным огнем японцев и не хотел уходить.

До сих пор сохраняю в своей душе глубокую благодарность к тебе и ко всем нашим ребятам коммунистического отряда за то, что вы тогда вынесли меня через болота но грудь в воде, раненого, из японского окружения».

«…Хорошо я помню, как ты командовал бронепоездом (описанном в „Рождении Амгуньского полка“, в этом рассказе С. Пищелка выведен под фамилией Шептало. – Б. Б.), – писал А. Фадеев С. Пищелке 16 апреля 1950 года. – Ведь я лежал Тогда раненый в штабном вагоне, там же, где жил и Игорь <Сибирцев>, и вы все, старые мои друзья, приходили меня навещать. Под Красной Речкой на долю бронепоезда выпала нелегкая задача прикрыть отступление, а вернее, бегство наших частей, когда японцы шуганули нас из-под Хабаровска. А потом уже и штаб, и основная „база“ бронепоезда была на Корфовской, и вы буквально каждый день выезжали проведаться с японцами на Красную Речку».

«В Москве живет – и я с ним часто встречаюсь – фельдшер Марченко-Ветров, который был с вами на бронепоезде», – добавляет Фадеев. В «Разгроме» он выведен как фельдшер Харченко.

Тимофей Акимович Ветров-Марченко вспоминает о ранении А. Фадеева в бою под Спасском, о первой помощи, которая ему была оказана: «После отступления наших боевых подразделении из военного городка в близлежащие селения и эвакуации раненых я разыскал Сашу в одной из деревень в избе, где он был временно помещен.

Я решил произвести более тщательное исследование и обработку его раны, так как на поле боя ему была лишь оказана первая помощь… Ему было очень больно, но он не издал ни единого стопа и держался молодцом.

…После неудачной попытки нашего наступления на Хабаровск и боя с японцами под Красной Речкой наши части отступили в казачьи станицы, расположенные на берегу реки Уссури. Командование приняло решение перебросить свои силы, вооружение и снаряжение на левый берег Амура на пароходе „Пролетарий“ по протоке, соединяющей реку Уссури с Амуром, недалеко от Хабаровска. Это была опасная переправа – в непосредственной близости и почти на виду у противника (В Хабаровске находились японские войска).

Саша был еще болен, он не мог оставаться долгое время бездеятельным. Помогая Игорю Сибирцеву и Туманову (помощнику И. М. Певзнера. – Б. Б.), он принимает на себя большую ответственность за сохранение жизни людей и цепного военного имущества…

В один из рейсов парохода „Пролетарий“ был переброшен на левый берег Амура и личный состав 1-го Дальневосточного Коммунистического отряда, в составе которого находился и пишущий эти строки» (Т. Ветров – Марченко, Саша Булыга – боец первой «Молодой гвардии». – Сборник: А. Фадеев. Письма дальневосточникам. А. Фадеев в воспоминаниях, Владивосток, 1900, стр. 430, 433).

«Иногда проездом на курорт бы наст у меня партизан из отряда Певзнера – Свергун. Он работает в Ворошилове (Уссурийске. – Б. Б.), на железной дороге в депо, а раньше был машинистом и, должно быть, неплохим, т. к. был награжден орденом Ленина. Сам он родом из Зеньковки, и через его семью мы добывали в Зеньковке продовольствие, когда жили в тайге, – писал А. Фадеев 30 октября 1955 года другому соратнику по партизанской борьбе в Приморье В. С. Темнову. – Совсем недавно был у меня в гостях Ефим Кононов, этого Вы, наверно, помните по Спасску. Он был очень ловким и удалым связным в период партизанчества, а в Спасске работал по военному снабжению».

Ефим Петрович Кононов был связным между партизанским отрядом Певзнера и большевистским подпольем во Владивостоке, привозил бойцам в отряд письма и посылки от родных из юрода, а однажды даже привез в Кронштадтку Антонину Владимировну Фадееву – мать А. Фадеева. Кононов послужил прототипом проворного рыжеватого партизана-разведчика Канунникова в «Разгроме».

Развернутое изображение в романе «Разгром» получил эпизод, описанный в очерке «Особый Коммунистический» – нападение партизан на белогвардейский поезд.

Михаил Васильевич Фрунзе^*

Очерк впервые опубликован в 1938 году, в журнале «Октябрь», № 2.

В связи с работой над киносценарием «Перекоп» А. Фадеев тщательно изучал в эти годы биографии выдающихся полководцев гражданской войны. Особое его внимание привлек М. В. Фрунзе – бесстрашный революционер, выдающийся деятель Коммунистической партии и Советского государства, скромный человек и талантливый военачальник, верный ученик и соратник В. И. Ленина, герой гражданской войны.

«Фрунзе принадлежал к той славной, стальной гвардии большевиков, – говорилось в обращении ЦК РКП (б) по случаю его смерти, – которая в глубоком подполье, под бичами и скорпионами царизма подрывала устои проклятого самодержавия; которая среди непроглядного мрака сумела организовать массы, сплотить ряды несокрушимой пролетарской партии, вести в бой революционные миллионы трудящихся; которая сумела руководить победой в битвах, еще не виданных в истории человечества; которая вела и ведет партию, а через нее и весь народ, к великому строительству социализма» («Правда», 1 ноября 1925 г.).

По Чехословакии 1938 года^*

Очерк впервые опубликован с некоторыми сокращениями в 1938 году в газете «Правда», 9, 10, 11 августа (№№ 218–220); в том же году напечатан полностью в журнале «Красная новь», № 9, и выпущен отдельной брошюрой в Госполитиздате.

А. Фадеев впервые побывал в Чехословакии в октябре 1935 года в составе делегации советских писателей и журналистов, в которую входили также М. Кольцов (председатель делегации), А. Толстой, А. Караваева, И. Микитенко, Я. Купала и другие.

«На каждом шагу мы наталкивались на самые трогательные проявления симпатии к СССР со стороны широчайших масс, – рассказывал по возвращении из поездки М. Кольцов. – Во всех городах и селах Чехословакии официальные встречи и приветствия со стороны властей сопровождались также массовыми манифестациями рабочих и крестьян, приходивших с цветами, знаменами и подарками. Идея дружбы с СССР проникла глубоко и крепко в самую гущу чехословацкого парода… Все без исключения члены нашей делегации выступали по нескольку раз с речами, приветствиями и докладами» («Правда», 22 октября 1935 г.).

В 1938 году Фадеев совершил вторую поездку в Чехословакию.

«Последним (перед оккупацией гитлеровцами Чехословакии. – Б. Б.) посетил нас Александр Фадеев, – писал проф. Зденек Неедлы, большой друг Советской страны, впоследствии президент Чехословацкой Академии наук. – Он приехал в Чехословакию, когда уже близилась международная буря, – за два месяца до Мюнхена, в июле 1938 года. Но именно благодаря этому визит Фадеева приобрел особенное значение. Фадеев видел Чехословакию в бурный период. Видел решимость чешского народа защищать свою свободу. Видел гнусную интригу Гейнлейна против Чехословакии и противогейнлейновскую манифестацию чешских и немецких рабочих в самом центре Судетской области – в Либерце. Он видел Чехию, какою она тогда была в действительности, и имел возможность убедиться, насколько лживо то, что кричала о ней гитлеровская пропаганда. По возвращении Фадеев рассказал обо всем этом советскому читателю в брошюре „По Чехословакии“… Эта брошюра была выступлением искреннего и горячего друга Чехословакии. Таким Фадеев и остался. Он не раз на чешском языке обращался по радио к чехословацким слушателям. И чехи смотрят на Фадеева как на близкого друга» (Зденек Нседлы, Из истории связей советской и чехословацкой литератур. – Журн. «Интернациональная литература», 1943, № 1, стр. 125).

Изверги-разрушители и люди-созидатели^*

С первых дней Великой Отечественной войны А. Фадеев – военный корреспондент «Правды» и Совинформбюро. Его статьи и очерки с Западного, Ленинградского и Центрального фронтов печатались в газетах и журналах Москвы и Ленинграда.

В августе 1941 года, вместе с М. А. Шолоховым и Е. П. Петровым, Фадеев выезжал корреспондентом «Правды» на Западный фронт, под Духовщину, в 19-ю армию, которой командовал генерал армии И. С. Конев.

«Наша встреча в эти очень тяжелые дни была, как я считаю, интересной, – рассказывает Маршал Советского Союза И. С. Конев. – Для писателей она явилась полезной тем, что они увидели войну, а для меня тем, что я почувствовал: страна правильно понимает, как нелегко нам приходится, и вот лучшие ее писатели приходят к нам, солдатам, идут на передовую, в боевые порядки. Не скрою, в те дни это было для нас большой моральной поддержкой. Кроме всего прочего, это липший раз подтверждало, что передовая советская интеллигенция готова до конца разделить участь своего парода и что она верит в окончательную победу» (И. С. Конев, Сорок пятый, Воениздат, М. 1966, стр. 185–186).

В результате этой поездки Фадеевым были написаны очерки «Штурм немецкой обороны» и «Артиллерийская подготовка», опубликованные в газете «Правда» 30 и 31 августа 1941 года. В «Правде» были напечатаны также его очерки «Герои партизанской войны», «Изверги-разрушители и люди-созидатели», «Гвардейцы» и др.

В январе 1942 года писатель снова выезжает на фронт, под Ржев. О том, как активно и самоотверженно собирал Фадеев материал для своих корреспонденции, вспоминает Борис Полевой – тогда военный корреспондент «Правды» на Калининском фронте: «…Он заявил, что хочет видеть подлинную войну, даже если это не даст в корреспонденцию ни строчки. Он считает себя не вправе писать с фронта, не увидев все своими глазами. Разубедить его невозможно, да и стыдно как-то разубеждать: а вдруг подумает, что ты трусишь…

Фадееву не сидится. Он все бродит от артиллеристов к саперам, от саперов к пехоте. Мы тоже стараемся не отставать, хотя уже, по чести говоря, еле таскаем ноги… В полку по сотне, а то и по нескольку десятков активных штыков. Но зато, что это за люди! Люди, знающие горечь отступлений и ликование победы, люди, участвовавшие во множестве боев…» (Б. Полевой, Дорогой товарищ. – В сборнике «Фадеев. Воспоминания современников», «Советский писатель», М. 1965, 309–310).

«Нет большей чести для советского литератора и нет более высокой задачи у советского искусства, чем повседневное и неустанное служение оружием художественного слова своему пароду в грозные часы битвы, – писал Фадеев в 1942 году. – … До конца разделить с народом его лишения и победы, его труды, походы, битвы, воспитывать в нем чувства патриотизма, бесстрашия, презрения к смерти, поддерживать в его сердце священный огонь ненависти к врагу, воспевать героев народа, разить и разоблачать врагов его, „положить в жертву мести и жизнь, и к родине любовь“, как писал поэт, – это ли не самое великое счастье, какое выпало на долю советского писателя?» («Отечественная война и советская литература»).

Несколько месяцев писатель провел в городе Ленина и на Ленинградском фронте. «Я был в Ленинграде дважды, – писал он К. П. Серову 14 февраля 1944 года, – в 42 году, с апреля по июль включительно, и в 43 году, с конца января по середину марта». О жизни города-героя писатель рассказал в очерках, вошедших в книгу «Ленинград в дни блокады».

В декабре 1942 года Фадеев выехал на Центральный фронт, а затем до начала января 1943 года был в частях Советской Армии, участвовавших в освобождении Великих Лук.

«…Мы с Борисом Полевым попали в район жарких боев… – писал Фадеев с фронта жене А. И. Степановой. – В течение семи-восьми дней шла борьба за дома и улицы, сопровождавшаяся сильными боями в воздухе и артиллерийским огнем… Потом, когда была занята половина города, мы перебрались в эту часть и здесь повидали столько величественного, трагического и прекрасного, что об этом вкратце не расскажешь». 10 января 1943 года на страницах «Правды» публикуется очерк Фадеева «Великие Луки».

Фронтовые поездки Фадеева, работа над статьями и очерками военных лет сыграли большую роль при написании «Молодой гвардии», помогли осветить «вес самое истинно прекрасное, что было воспитано в советском человеке двадцатью пятью годами Советского строя» (А. Фадеев).

В 1943–1944 годах, уже работая над романом «Молодая гвардия», Фадеев дважды выезжал на фронт: в ноябре 1943 года в район Торопца и Невеля, в мае 1944 года – на Третий Украинский фронт, под Бендеры.

Очерк «Изверги-разрушители и люди-созидатели» впервые напечатан в газете «Правда» 14 января 1942 года.

Лётный день^*

Очерк «Лётный день» был написан Фадеевым в декабре 1942 года между Ржевом и Великими Луками, после посещения одного из авиаполков авиационной дивизии, которой командовал Герой Советского союза Г. Ф. Байдуков. Опубликован в газете «Правда» 17, 18 декабря (№№ 351, 352).

Великие Луки^*

Очерк впервые опубликован в газете «Правда» 10 января 1943 года.

Братство, скрепленное кровью^*

Очерк впервые опубликован 8 апреля 1943 года в газете «Правда» (№ 92).

Он был напечатан спустя месяц после боя под селом Соколове Харьковской области, в которой получил боевое крещение 1-й Чехословацкий отдельный батальон, под командованием Люд-вика Свободы.

Статья А. Фадеева произвела большое впечатление на чехословацкую общественность, на воинов 1-го отдельного Чехословацкого батальона.

«Мы получили „Правду“ из Москвы с незабываемой статьей А. Фадеева „Братство, скрепленное кровью“, – вспоминает Л. Свобода, – кровью, совместно пролитой в борьбе против общего врага за действительную и нерушимую свободу, за братскую, вечную дружбу с Советским Союзом, с советскими людьми, которые всегда были рядом с нами и которые одни не покинули нас в 1938 году…» (Людвиг Свобода, От Бузулука до Праги, Воениздат, М. 1969, стр. 157).

В 1943 году А. Фадеев, выступая по московскому радио, обращался на русском и чешском языках к своим друзьям в порабощенной немецкими фашистами Чехословакии, призывая к укреплению сопротивления фашистским захватчикам.

Очерк впервые опубликован в 1943 году в журнале «Красноармеец», № 15.

Бессмертие^*

Очерк о героях краснодонской организации «Молодая гвардия» был опубликован 15 сентября 1943 года в газете «Правда» одновременно с Указом Президиума Верховного Совета СССР о посмертном присвоении звания Героя Советского Союза членам штаба «Молодой гвардии»: Олегу Кошевому, Ивану Земнухову, Сергею Тюленину, Ульяне Громовой, Любови Шевцовой – и награждении молодогвардейцев орденами Советского Союза.

Весной 1943 года ЦК ВЛКСМ обратился к А. Фадееву с предложением написать книгу о героях Краснодона.

«Тому, что я написал этот роман, – говорил позднее Фадеев, – я прежде всего обязан ЦК ВЛКСМ. Задолго до того, как были опубликованы материалы в печати, ЦК комсомола представил в мое распоряжение материалы комиссии, которая работала в Краснодоне после его освобождения. Материалы произвели на меня огромное впечатление…»

Очерк «Бессмертие» был первым откликом писателя на боевые подвиги молодогвардейцев. А. Фадеев дал в нем краткие, но выразительные характеристики пяти отважных молодогвардейцев, получившие позднее художественное развитие в романе. Но, не располагая в то время всеми сведениями о деятельности коммунистов в Краснодонском подполье, писатель пришел к выводу, что комсомольцы действовали самостоятельно, без руководства подпольного райкома партии. После войны было установлено, что молодежная организация Краснодона была одним из звеньев подпольного движения в Донбассе, руководимого коммунистами (подробнее об этом см. примечания к т. III наст. изд.).

Ленинград в дни блокады^*

Большинство очерков А. Фадеева о городе-герое, вошедших в книгу «Ленинград в дни блокады» (изд-во «Советский писатель», 1944), публиковались первоначально в газетах и журналах в 1942–1943 годах.

«Город великих зодчих» – фрагменты этого очерка вошли в очерк «Что я видел в Ленинграде», опубликованные в «Ленинградской правде» 19 июня 1942 года. Полностью очерк напечатан в журнале «Славяне», 1942, № 5–6, под названием «Город великих зодчих».

«Хорош блиндаж, да жаль, что седьмой этаж» – в сокращенном виде вошел в очерк «Шестая симфония», опубликованный в газете «Литература и искусство» 1 мая 1943 года.

«Моя сестра» – в журнале «Красноармеец», 1943, № 12, под названием «Встреча».

«Дети» – в сокращенном виде вошел в очерк «Дети героического города», опубликованный в «Комсомольской правде» 12 мая 1943 года. Полностью напечатан в журнале «Ленинград», 1943, № 15–16, под названием «Дети».

«Школа» – в сокращенном виде вошел в очерк «Дети героического города», опубликованный в «Комсомольской правде» 12 мая 1943 года.

«Дорога жизни» – опубликован в журнале «Славяне», 1942, № 5–6, как продолжение очерка «Город великих зодчих».

«Носящий имя Кирова» – в журнале «Огонек», 1942, № 48, под названием «Имени Кирова» и, в сокращенном виде, в газете «Литература и искусство» 5 декабря 1942 года, под названием «Носящий имя Кирова».

«Октябрина», «Подполковник Ф. никуда не уйдет», «Катерники», «Подводная лодка Маяковского», «Балтийский почерк» – опубликованы в журнале «Краснофлотец», 1942, № 19–20, в цикле очерков «На Балтике». Во втором очерке была указана фамилия командира – Федоров. Третий очерк назывался «В гостях у катерников».

«Катя Брауде» – опубликован в 1943 году в журналах «Ленинград», № 5, и «Огонек», № 17, в последнем – под названием «Командир полка».

«Защитники Ханко» – напечатан в «Ленинградской правде» 28 июня 1942 года под названием «Сосновые леса». В книгу очерк был включен автором в новой редакции.

В завершающий книгу очерк «Ленинград бессмертен» вошел фрагмент «Шестой симфонии», опубликованный в газете «Литература и искусство» 1 мая 1943 года.

В 1956 году из очерков «Ленинград в дни блокады» автор сделал для сборника «За тридцать лет» монтаж «Писатели в дни ленинградской блокады». Специально для этого монтажа Фадеевым было написано к очерку «Подводная лодка Маяковского» следующее начало:

«Много ленинградских писателей работало непосредственно в действующих частях армии и флота и на кораблях. Большие группы писателей работали при Политуправлении фронта и Политуправлении флота и выезжали на различные участки фронта и на корабли по заданиям. Большинство самоотверженно работало в городе, обслуживая по мере надобности фронт, госпитали, заводы, школы, населенно. Немало было создано за эти месяцы выдающихся произведений. Среди них я должен назвать поэму „Пулковский меридиан“ Веры Инбер.

Мне часто приходилось выезжать на участки фронта, и на корабли, и в школы, и в клубы. Спутниками моими – в том или ином сочетании – большей частью были Александр Прокофьев, Всеволод Вишневский, Николай Тихонов, Вера Инбер, Ольга Берггольц, Александр Крон, Виссарион Саянов, Анатолий Тарасенков, Александр Розен, Илья Груздев, Николай Браун, Илья Авраменко.

С Прокофьевым мы выезжали в осажденное Колпино с Тихоновым и Прокофьевым – к бывшим защитникам Ханко, которые занимали теперь один из участков фронта на Карельском перешейке.

Кто бывал когда-нибудь в орудийной башне современного линкора, тот знает, что орудие на корабле – это целая фабрика. Моряки-балтийцы поддерживали Ленинград не только живой силой, но и своей мощной дальнобойной артиллерией, действующей на различных участках фронта как крепостная. С Николаем Тихоновым и Всеволодом Вишневским мы провели памятные в нашей жизни часы на одной из таких фабрик, покоящихся на своем бетонном основании уже девять месяцев».

Черная металлургия^*

«Черная металлургия» – последнее произведение А. Фадеева; оно осталось незавершенным, смерть писателя оборвала работу над романом.

При жизни автора были опубликованы лишь восемь первых глав романа (газ. «Челябинский рабочий» от 6, 7, 10 и 17 октября 1954 г.; журнал «Огонек», 1954 г., № 42–45; «Литературная газета» от 11 ноября 1954 г.). А. Фадеев не считал законченной работу над этими главами. В письме к В. Захарову в ноябре 1954 года он объясняет, что напечатал их «но тон простой причине, что надо было мне показать читателю хотя бы отдельные главы из новой своей работы, поскольку до съезда писателей я не успею опубликовать первой книги нового романа». В других письмах отмечалось, что напечатаны отдельные бытовые сценки и что они грешат «излишней детализацией» (письмо Б. Шарову в ноябре 1954 г.).

Работа над «Черной металлургией» началась еще в 1951 году. Выступая в июне перед городским активом города Челябинска, А. Фадеев рассказал: «Сейчас я работаю над большим романом о металлургах и строителях, над романом, в котором хочу показать наш прогресс, рост наших кадров, – людей очень молодого поколения, старших советских людей, со всеми типичными организациями – профсоюзными, комсомольскими, чтобы все дышало воздухом нашего советского времени. Хочу показать роль партии как организующей силы, показать, как мы идем к коммунизму». В одном из июльских писем писатель сообщает, что он «…целиком ушел в работу над новым романом». В декабре 1951 года на вечере, посвященном ого пятидесятилетию, А. Фадеев говорил о том, что своим романом он хочет «спеть песню» о героическом советском рабочем классе, о нашей славной коммунистической партии.

Об интенсивной работе над романом свидетельствует ряд писем, датированных 1952 годом (Н. Охлопкову от 29 февраля, Т. Головкиной от 28 мая и др.). Из писем известно о предполагаемом объеме книги («листов на 50–60»), о первоначально намеченных сроках окончания первой части (в первой половине 1953 г.).

В 1952–1953 годах Фадеев занят сбором материалов для своей книги, он по многу недель проводит на металлургических заводах Магнитогорска, Челябинска, Москвы, Днепропетровска, Запорожья, часто встречается с рабочими, инженерами, учеными, знакомится со специальной литературой. О проделанной работе и об увлеченности автора романом выразительно сказано в его письмо А. Суркову в апреле – мае 1953 года: «За это время я изучил жизнь, быт, производство 9-ти крупнейших металлургических заводов Востока и Юга страны, а также Москвы, проштудировал, по совету академика Бардина, 2 учебника металлургии как следует, прочел немыслимое количество брошюр новатора производства, изучил биографии таких крупнейших русских металлургов, как Аносов, Чернов, Павлов, Байков, Бардин, изучил биографии Дзержинского, Куйбышева, Орджоникидзе, которые будут показаны в моем романе. Я вложил в роман все лучшее из своего собственного жизненного опыта, все, что я передумал и перечувствовал за 50 лет своей жизни, в этом романе сейчас вся моя душа, все мое сердце».

Писатель ставил перед собой значительную цель: нарисовать типические характеры современников, создать образы большого художественного обобщения. Одну из своих записных книжек А. Фадеев заканчивает 29 июля 1952 года таким обращением к самому себе: «Наказ тебе, Саша: очень много ты всего насмотрелся и очень много людей, о которых хочется тебе рассказать. Сгущай, соединяй вместе, выводи типы, а не лица!»

В июле 1953 года Фадеев переписывает начисто восемь первых глав «Черной металлургии». В последующие месяцы обдумываются планы перестройки первоначального замысла романа. В 1954 году называется новый срок окончания первой книги – конец 1954 года. Затем он переносится на 1955 год. Письма 1955–1956 годов говорят о творческих затруднениях, испытываемых автором. А. Фадеев пишет, что происшедшие в жизни глубокие перемены поставили перед ним новые проблемы, что роман предстоит перестраивать.

Во многом эти трудности носили личный характер: прогрессирующая болезнь все чаще отрывала писателя от письменного стола, общественной деятельности, тяжело отражалась на его моральном состоянии («работа идет медленнее, чем хотелось бы… работоспособность уже не та», – замечает он в письме к А. Колесниковой). Нелегким оказался и сам замысел многопланового эпического произведения с множеством сюжетных линий и действующих лиц. Наконец автору нужно было пересмотреть некоторые мотивы книги, определявшие вначале ход повествования. В письме М. Колосову от 29 апреля 1956 года говорится: «…За это время в жизни совершилось так много принципиально нового, что роман мой вновь должен претерпеть крупные изменения».

История первоначального замысла романа следующим образом изложена Фадеевым в письме к В. Важдаеву: «То, что было задумано и сочинено и уже начало писаться в 1951–1952 годах, оказалось во многих своих гранях устарелым и даже неверным в наши дни. В борьбе за некоторые технические открытия, называвшиеся тогда „революцией в металлургии“, оказались правыми не „новаторы“ (ибо это были раздутые лженоваторы), а „рутинеры“ (ибо они оказались просто честными и знающими людьми). Это не сняло основной темы борьбы за технический прогресс, – наоборот, она стала еще более животрепещущей, – по надо менять объект. Те, кого объявляли тогда врагами (именно в металлургической области и на том послевоенном этапе развития), оказались просто оклеветанными.

Теперь для части положительных героев моих „нет работы“, и приходится „переключать“ их на борьбу… с бюрократической косностью. По-новому стоит вопрос о технической учебе у Запада, чтобы „догнать и перегнать“: по-новому выглядит роль иностранных специалистов в огляде историческом на первую пятилетку (не все же и тогда были проходимцами!). Одним словом, одни персонажи у меня „погорели“, возникли новые – и приходится перерабатывать всю первую книгу». А. Фадеев, как он сам рассказывал, упорно искал пути перестройки некоторых конфликтов, переосмысливания характеров отдельных персонажей.

Главные темы и предполагаемое содержание «Черной металлургии» возможно восстановить лишь на основе имеющихся архивных материалов. Но бесспорна широта и общественно-литературная значимость авторского замысла.

Совершенно ошибочно мнение некоторых критиков, будто бы в романе решались чуть ли по технологические проблемы. «Это вовсе не только роман о металлургии, – отмечал А. Фадеев в ужо цитировавшемся письме к А. Суркову, – она в центре этого романа, но это роман о советском обществе наших дней». Писатель хотел показать, «как социалистическое производство перевоспитывает человека, как человек растет в труде». В «Черной металлургии» должны были тесно переплестись области материальной и духовной жизни, конфликты производственные и личные, показан и труд советских людей, и их быт, семейные отношения. Предполагалось охватить в романе широкий материал современности: жизнь рабочих-металлургов, их борьбу за технический прогресс, деятельность ученых, партийную и профсоюзную работу, воспитание молодежи и т. д. Автор ставил перед собой задачу исключительной важности: показать «процесс становления социалистического сознания». В такой исторической проекции осмысливается главная тема романа («индустриализация, – сказано в планах книги, – как основа перехода к коммунизму, – политический смысл романа в этом»). Символический характер носит и название произведения; оно так объяснено в записных книжках автора:

«„Черная металлургия“ – роман о великой переплавке, переделке, перевоспитании самого человека, превращении его из человека, каким он вышел из эксплуататорского общества, – и даже в современных молодых поколениях еще наследует черты этого общества, – превращение его в человека коммунистического общества».

В одном из писем Фадеев рассказывал: «Роман мой вполне современный: он охватывает период от 1951 года по 1954 год, но в связи с судьбами отдельных героев я хочу показать и прошлое и заглянуть в будущее».

Действие романа должно было развиваться одновременно в самых различных местах: на Урале – в металлургическом комбинате Большегорска (в первых записях этот город назывался Сталиногорском), в Москве, Ленинграде, на одном из южных заводов страны, в Пензе, в колхозе, куда приезжают на полевые работы горожане. Широк и круг действующих лиц романа; о нем так сказано в одном из писем А. Фадеева: «…дело не обойдется без того, чтобы, кроме людей рабочих, показать в романе и наших крестьян-колхозников, и нашу интеллигенцию».

Об основных сюжетных линиях задуманного романа можно судить лишь по сохранившимся фрагментам («Заметки к плану»). Разумеется, черновые записи не дают полного представления о содержании произведения; вполне возможно, что какие-то мотивы были бы заменены в окончательном варианте или переработаны. Не случайно и в записных книжках не раз указывается на возможные изменения в образах, в судьбах персонажей. Автор, например, размышлял над тем, в каких обстоятельствах должно было состояться знакомство Галины Сомовой и инженера Балышева. По-разному определяется в черновых записях семейное положение Балышева. Изменилась биография Агриппины Голубевой; автор решил изобразить ее не вдовой бойца, а женой преступника, и это заставило его ввести в роман новую, «уголовную линию». «Записные книжки» хранят и другие следы писательских поисков. Однако они дают возможность не только заглянуть в творческую лабораторию автора, но и получить некоторое представление о содержании романа. Конечно, при этом надо иметь в виду черновой характер записей; некоторые мысли высказаны здесь без необходимой полноты, отдельные замечания выглядят неточными, требуют соответствующих комментариев.

Из восьми законченных автором глав «Черной металлургии» читатель узнает о семье Павла и Тины Кузнецовых, об их знакомых, сведения же о последующих событиях содержатся лишь в дневниковых записях, где сказано, что далее предполагалось описать приезд в Большегорск работников министерства, совещание на заводе. Автор, видимо, собирался развивать одновременно несколько сюжетных линий. Некоторые из них воспроизведены в записных книжках А. Фадеева с относительной полнотой.

В записных книжках еще фигурирует история открытия, которое меняет весь металлургический процесс; соответственно намечаются взаимоотношения новатора Романова, академика Громадина и других персонажей. Но к этой ситуации дело не сводится. Не сумев тогда верно разобраться в существе специальной проблемы, автор тем не менее широко ставит общие вопросы борьбы за технический прогресс. А. Фадеев горячо высказывается за поддержку творческой, новаторской мысли и в то же время обрушивается на мнимых изобретателей, прожектеров, спекулирующих на внимании к новаторам. Автор задумал показать героический труд рабочих и инженеров комбината, поставить ряд вопросов об организации и культуре производства, о стило и методах руководства промышленностью, о стимулах и формах повышения производительности труда и т. д. Намечалась целая галерея человеческих типов: члены высококультурной рабочей семьи Челноковых, знатные сталевары Павел Кузнецов, Маннуров, Красовский, ремесленник Савка Черемных, инженеры, партийные и профсоюзные работники. Предстояло показать конфликты, характерные именно для нашей эпохи, бурный рост сознания людей, преодоление ими пережитков индивидуализма. В частности, в публикуемых записях подробно рассказано о том, как Павел Кузнецов и другие большегорцы в результате знакомства с рабочей «династией» Челноковых отрешались от некоторой недооценки столичной культуры и поняли, что «надо сочетать передовую технику с большой общей культурой, с великими традициями, со школой труда».

С конфликтами «производственного» характера тесно слиты конфликты, охватывающие область личных, семейных, бытовых отношений; задумывая их, автор исходил из своей творческой установки: показывать «быт широко, мощно». Он мечтал создать произведение широкого охвата действительности, синтетического художественного осмысления ее, при котором текущий день изображается в его бытовой конкретности и вместе с тем в исторической проекции.

Вопрос о положении женщины, как явствует из фрагментов романа, должен был занять видное место в произведении. А. Фадеев считал нужным художественно осветить «две стороны вопроса: что общество уже дало женщине и где она еще фактически связана больше, чем мужчина». С полемический заостренном пишет автор о женщинах-мещанках, о мужьях, которые не помогают женам в домашних заботах, причем особый счет предъявляет к тем, кто должен быть примером – к «ответственным работникам». Однако эта тема решается отнюдь не в негативном плане. Людям отсталым писатель противопоставляет людей передовых, которые, подобно заместителю министра Багдасарову, правильно построили свою семейную жизнь, хорошо воспитывают детей; женщинам-мещанкам противопоставлены большие яркие женские характеры. Даже из отдельных набросков вырастает обаятельный образ секретаря райкома партии Даши Паниной, запоминаются женщина-врач Галина Сомова и работница Агриппина Голубева, выросшая в активную и сознательную общественницу.

А. Фадеев пишет о душевном богатстве своих героинь, с большим поэтическим чувством рисует портреты не только главных, но и второстепенных персонажей. Очень характерна, в частности, живописная зарисовка двух подруг-работниц, в которых узнаются девушки-подружки из пьесы «Маленький человек», над которой писатель работал в 1937 году.

Живо интересовали А. Фадеева вопросы коммунистического воспитания. Записи о молодежи, ремесленниках, об организации политической учебы, атеистической пропаганды, эстетического воспитания народа свидетельствуют о том, что эти вопросы предполагалось поставить широко и продуманно. Писатель размышлял также об отношении к людям оступившимся, совершившим проступки или преступления, о борьбе за социалистическую законность против бездушия и формализма в судебных делах. Он непримирим к таким закоренелым преступникам, как муж Агриппины, но считает неправильным преследование колхозницы за мелкое нарушение Устава сельскохозяйственной артели. С позиций советского гуманизма оценивается в фрагментах романа деятельность областного прокурора: его рассуждения о мнимом в данном случае либерализме скрывают за собой нетерпимые в наших условиях равнодушно и формализм. Недаром секретарь обкома партии Губанов решительно осуждает взгляды и практику прокурора.

В записных книжках А. Фадеева не случайно встречаются пометки: «тема партийная», «тема профсоюзная». Писатель не мыслил изображения жизни и работы советских людей без показа той роли, которую играют в ней партийные и общественные организации. К образам партийных деятелей стягиваются линии развития многих персонажей произведения, в том число Романова, Балышева, Агриппины Голубевой. Большое место отводится секретарю райкома партии Паниной, в решении главнейших проблем должен был участвовать и секретарь обкома Губанов. А. Фадеев думал ввести в действие романа и других руководящих работников: директоров комбинатов, начальников крупных цехов, парторга комбината, профсоюзных деятелей. В широком кругу действующих лиц, естественно, могли оказаться и люди неумелые, недобросовестные, такие, к примеру, как бюрократ – «старый» секретарь обкома или упоминаемый в заметках профсоюзник-чиновник. Автор но устанавливает искусственных пропорций в изображении положительных и отрицательных персонажей, но художественные акценты в «Черной металлургии» сделаны на образах деятельных и инициативных работников, действие в романе ведут именно они: Панина, Губанов, Лакшин и другие.

А. Фадеев с большим знанием дела и тактом пишет о сложных проблемах партийной работы, борьбе с недостатками. Говоря о формализме в постановке партийного просвещения, он в то же время высказывается за определенную систему в этом сложном деле. Рассказывая о неправильной работе с кадрами «старого» секретаря обкома, он устами его преемника формулирует большевистские принципы подхода к людям. Не скрывая недостатков в воспитании молодежи, автор отвергает нигилистическую оцеп-ку молодого поколения, прозвучавшую в споро группы инженеров.

Трудно сказать, какие темы получили бы наибольшее развитие в окончательном варианте романа, а какие могли бы отступить на второй план. Но в большинстве случаев намечены очень актуальные темы, заслуживающие глубокого освещения в художественном произведении, хотя и сформулированные иногда очень «приблизительно». Можно спорить, действительно ли в новых промышленных городах недооценивают гуманитарную интеллигенцию, но правильна мысль о необходимости особого внимания к ней. Вряд ли можно согласиться с утверждением, что писатели «такие же» духовные руководители народа, как политические вожди, но закономерно указание на огромную роль писателей в нашей общественной жизни и на недопустимость по-обывательски чернить их. Кстати, вопросы искусства должны были запять большое место в романе. Здесь намечалось рассказать о борьбе молодой артистки Веры Каратаевой и ее друзей за новый тип работника искусства, тесно связанного с народом, служащего народу всей своей жизнью.

Комсомольск на Тихом океане^*

Интерес к работе киносценариста пробудился у А. Фадеева еще в 1930 году, когда в июле этого года он был приглашен консультантом на съемки фильма по роману «Разгром» (сценарий 10. Лаптева и Н. Береснева). Главные фрагменты фильма снимались в Красноярске под руководством режиссера Н. Береснева. В 1933 году Фадеев ужо сам пробует свои силы в области кинодраматургии.

В начале сентября 1933 года А. А. Фадеев приехал на Дальний Восток с киноэкспедицией режиссера А. П. Довженко для совместной работы над сценарием «Аэроград». «Этот фильм, – как писал об этом Фадеев, – по своему назначению должен быть таким, чтобы людям из других концов Советского Союза захотелось, но боясь трудностей, ехать в этот богатый, интереснейший, с большим будущим край. Из фильма должно было отчетливо вытекать: социализм на Дальнем Востоке мы не только строим, но и будем защищать, и можем его защищать – силы у нас для этого хватит» (газета «Тихоокеанская звезда», 12 сентября 1933 г.).

Вместо с Довженко писатель совершил грандиозную поездку по маршруту: Хабаровск, Биробиджан, Комсомольск-на-Амуре, Николаевск, Северный Сахалин, морем во Владивосток, затем на Сучан, дальше триста километров таежными тропами – в Улахиискую долину, Чугуевку – родное село Фадеева. Впечатления от этого путешествия получили отражение в киносценарии «Комсомольск на Тихом океане». Сценарий остался незаконченным и был опубликован по рукописи только после смерти писателя. А. Довженко был спят кинофильм «Аэроград» по собственному сценарию.

Перекоп^*

Киносценарий «Перекоп» публиковался отдельными частями в различных периодических изданиях, полностью был напечатан в 1940 году в журнале «Молодая гвардия», № 7.

Сценарий написан А. Фадеевым совместно с Л. Никулиным в 1938–1939 годах. Писатели собрали большой документальный материал, беседовали с участниками легендарных боев за Крым, выезжали в декабре 1939 года на место событий.

«…написать сценарий так же трудно, как драму, как повесть, – утверждал Фадеев. – Мало того, сценарий обладает своими специфическими трудностями. Помимо общих требований большой пленной насыщенности, точной психологической разработки, яркого диалога, хороший сценарий должен обладать очень крепкой, сконцентрированной драматургией, последовательностью и динамичностью сюжета, кратким, лаконичным и очень конкретным изложением» («О кинодраматургии»).

«Фадеев предложил мне быть его соавтором, – вспоминал Л. Никулин, – он сказал, что ему трудно строить драматургическое действие, хотя это не так: он был в полном смысле профессиональный писатель и все умел… Он не делал никаких скидок: писал сценарий вполне серьезно, увлекаясь работой. Был взыскателен к эпизодам, которые писал я…

Мы принялись за сочинение сценария, потом втянулись, и, слушая народные эпизоды, которые писал и тут же читал Фадеев, я почувствовал силу его таланта и крепость его мировоззрения коммуниста, оно было органическим, народные сцены были проникнуты этим мировоззрением…

Я писал эпизоды во врангелевском штабе, сцены у махновцев, Фадеев – батальные эпизоды и „подбрасывал“ мне „вкусные“ детали, и меня удивляло, откуда он брал эти особенности белогвардейского быта эпохи гражданской войны. Он ответил:

– А на что воображение?

И заговорил о том, как высоко Лев Толстой ставил „воображение“.» (Лев Никулин, Невозвратимое-незабываемое. – В сборнике «Фадеев, Воспоминания современников». «Советский писатель», М. 1965, стр. 291–292).

Сергей Лазо^*

Киносценарий создавался в 1938–1939 годах в соавторстве с Ольгой Андреевной Лазо, женой и боевым товарищем Сергея Лазо. Эта работа осталась незаконченной. Отрывки из сценария были опубликованы к двадцатилетию со дня гибели Сергея Лазо в газете «Правда» («На клич Лазо») и в «Литературной газете» («Декабрь, 1917») 5 апреля 1940 года.

Семья Сибирцевых^*

Публикуемый фрагмент представляет собою стенограмму воспоминаний А. Фадеева. Дата записи предположительно 1947 год.

Впервые с редакторскими купюрами и незначительной прав кой опубликован в книге «А. Фадеев. Повесть нашей юности», Детгиз, М. 1961

В ноябре 1951 г. А. Фадеев писал одному из своих корреспондентов: «Как большевик я воспитан в этой семье <Сибирцевых> в не меньшей море, чем в собственной семье, и я всегда чувствую моральную необходимость каким-нибудь образом отблагодарить семью Сибирцевых, почтить ее память».

Семья Сибирцевых обосновалась во Владивостоке еще в 90-х годах прошлого столетия. Михаил Яковлевич Сибирцев (1863–1932) – сын миргородского фельдшера, внук декабриста, в студенческие годы участвовал в революционных кружках, подвергался преследованиям полиции, окончил естественно-исторический факультет Петербургского университета, во Владивостоке был учителем мужской гимназии. В годы первой русской революции квартира Сибирцевых служила убежищем для революционеров. Его жена – Мария Владимировна Сибирцева (1867–1923), воспитанница Высших женских (Бестужевских) курсов в Петербурге, учительница, организовала во Владивостоке небольшую прогимназию, в которой учились преимущественно дети малообеспеченных родителей.

В 1008 году по приглашению Марии Владимировны – родной сестры матери Фадеева, семья Фадеевых приехала на Дальний Восток, обосновавшись вскоре в таежном селе Чугуевке.

Учась во Владивостокском коммерческом училище, Фадеев подолгу жил в семье Сибирцевых, подружился с двоюродными братьями – Всеволодом (1893–1920) и Игорем (1898–1921). Они оказали большое влияние на формирование мировоззрения Фадеева, во многом определили его дальнейший путь – вступление в ряды Коммунистической партии, участие в вооруженной борьбе за власть Советов на Дальнем Востоке.

Черная металлургия. Заметки к плану^*

Черная металлургия. Из черновиков первых глав^*

В архиве А. Фадеева сохранились многочисленные черновые материалы и заготовки к «Черной металлургии». Среди них четыре больших блокнота, озаглавленных «Заметки к плану (для памяти)», семь «общих тетрадей», объемом около двадцати авторских листов, двадцать одна записная книжка, двадцать три специальных папки с подготовительными материалами к роману.

В «общих тетрадях» и записных книжках Фадеева, которые мы публикуем в извлечениях, находим конспекты прочитанных писателем книг, описания различных заводов и цехов, выписки из газет и журналов. Часть специальных папок заполнена материалами о металлургическом процессе, другая посвящена экономике предприятий, в третьих – хранятся статьи о строительстве предприятий, в четвертых – сведения об отдельных экономических районах страны и т. д. Заметки о технологии металлургического производства перемежаются с зарисовками жизни и быта рабочих и инженеров. В записях воспроизведены заинтересовавшие Фадеева высказывания металлургов, биографии различных людей, детали заводского быта. Некоторые из этих записей автор перенес в «Заметки к плану». Это главным образом то, что он намеревался использовать непосредственно в романе: сообщения о возможных героях книги, ее сюжетных мотивах. Подобные записи носят обобщающий характер и уже не прикреплены к конкретным лицам и предприятиям.

Впервые опубликовано в изд.: А. Фадеев, Собрание сочинений, т. 3, Гослитиздат, М. 1960.