Том 5

Речь при открытии совещания коммунистов тюркских народов РСФСР. 1 января 1921 г (Протокольная запись)[1]

Развитие коммунизма в России имеет долгую историю теоретической работы и теоретической борьбы внутри русского социализма, длившуюся несколько десятилетий. В результате этой борьбы сложилась сплоченная группа руководящих элементов, достаточно сильных в теории и выдержанных в принципиальном отношении для того, чтобы вести за собой партийные массы.

В отличие от этого коммунизм на Востоке нашей страны зародился недавно, в ходе практической революционной борьбы за социализм, без предварительной теоретической стадии развития. Отсюда теоретическая слабость тюркского коммунизма, слабость, которая может быть устранена лишь созданием принципиальной коммунистической литературы на тюркских языках нашей страны.

В истории развития русского коммунизма борьба с националистическим уклоном никогда не имела серьезного значения. Будучи в прошлом правящей нацией, русские вообще, русские коммунисты в частности, не переживали национального гнета, не имели дела, вообще говоря, с националистическими тенденциями в своей среде, если не считать некоторых настроений к “великодержавному шовинизму”, и потому не пришлось им, или почти не пришлось, преодолевать эти тенденции.

В отличие от этого коммунисты-тюрки, сыны угнетенных народов, прошедших стадию национального угнетения, все время имели дело и продолжают иметь с националистическим уклоном, с националистическими пережитками в своей среде, преодоление которых составляет очередную задачу тюркских коммунистов. Это обстоятельство, несомненно, служит тормозом в деле кристаллизации коммунизма на Востоке нашей страны.

Но коммунизм на Востоке имеет и свою выгодную сторону. В деле практического проведения социализма русские коммунисты не имели в своем распоряжении, или почти совсем не имели, опыта передовых стран Европы (Европа дала опыт, главным образом, парламентской борьбы), ввиду этого им пришлось прокладывать дорогу к социализму, так сказать, собственными средствами, при ряде неизбежных ошибок.

В отличие от этого тюркский коммунизм, зародившийся в ходе практической борьбы за социализм, бок о бок с русскими товарищами, имел возможность использовать практический опыт русских товарищей, минуя ошибки. Это обстоятельство служит гарантией того, что коммунизм на Востоке имеет все шансы развития и укрепления быстрым темпом.

Все эти обстоятельства определили сравнительно мягкую политику ЦК партии по отношению к все еще молодому тюркскому коммунизму, направленную на помощь выдержанным коммунистическим элементам Востока в деле борьбы с упомянутыми выше слабостями и недочетами тюркского коммунизма.

Центральное бюро является тем аппаратом, через который должны быть проведены меры борьбы с националистическими пережитками и меры теоретического укрепления коммунизма на Востоке нашей страны.

“Правда” № 6, 12 января 1921 г.

Наши разногласия

Наши разногласия по вопросу о профсоюзах не лежат в области принципиальной оценки профсоюзов. Цитируемые нередко Троцким известные пункты нашей программы о роли профсоюзов и резолюция IX съезда партии о профсоюзах[2] остаются (и останутся) в силе. Никто не спорит, что профсоюзы и органы хозяйства должны проникать и будут проникать друг друга взаимно (“сращивание”). Никто не спорит, что настоящий момент хозяйственного возрождения страны диктует постепенное превращение, пока еще на словах только, производственных союзов в союзы действительно производственные, способные поставить на ноги основные отрасли нашей промышленности. Короче, наши разногласия — не принципиальные разногласия.

Столь же мало касаются наши разногласия вопроса о необходимости трудовой дисциплины в профсоюзах и в рабочем классе вообще. Разговоры о том, что одна часть нашей партии “выпускает из рук вожжи” и предоставляет массы игре стихийных сил — являются результатом недомыслия. Руководящая роль партийных элементов внутри профсоюзов и профсоюзов внутри рабочего класса остается неоспоримой истиной.

Еще меньше касаются наши разногласия вопроса о составе ЦК профсоюзов и ВЦСПС с точки зрения качества. Все сходятся в том, что состав этих учреждений далеко не идеален, что союзы опустошены рядом военных и иных мобилизации, что союзам надо вернуть их старых работников, влить новых, нужно предоставить им технические средства и пр.

Нет, не в этой области лежат наши разногласия.

Наши разногласия лежат в области вопросов о способах укрепления трудовой дисциплины в рабочем классе, о методах подхода к рабочим массам, вовлекаемым в дело возрождения промышленности, о путях превращения нынешних слабых профсоюзов в союзы мощные, действительно производственные, способные возродить нашу промышленность.

Существуют два метода: метод принуждения (военный метод) и метод убеждения (профсоюзный метод). Первый метод отнюдь не исключает элементов убеждения, но элементы убеждения подчинены здесь требованиям метода принуждения и составляют для него подсобное средство. Второй метод, в свою очередь, не исключает элементов принуждения, но элементы принуждения подчинены здесь требованиям метода убеждения и составляют для него подсобное средство. Смешивать эти два метода так же непозволительно, как непозволительно сваливать в одну кучу армию и рабочий класс.

Одна группа партийных работников, во главе с Троцким, упоенная успехами военных методов в армейской среде, полагает, что можно и нужно пересадить эти методы в рабочую среду, в профсоюзы для того, чтобы достичь таких же успехов в деле укрепления союзов, в деле возрождения промышленности. Но эта группа забывает, что армия и рабочий класс представляют две различные среды, что метод, пригодный для армии, может оказаться непригодным, вредным для рабочего класса и его профсоюзов.

Армия не есть однородная величина, она состоит из двух основных социальных групп, крестьян и рабочих, из коих первые преобладают над вторыми в несколько раз. Обосновывая необходимость преимущественного применения в армии методов принуждения, VIII съезд[3] партии исходил из того, что армия наша состоит, главным образом, из крестьян, что крестьяне не пойдут бороться за социализм, что их можно и нужно заставлять бороться за социализм, применяя методы принуждения. Отсюда выросли такие чисто военные способы воздействия, как система комиссаров с политотделами, ревтрибуналы, дисциплинарные взыскания, сплошное назначенство и т. д.

В противоположность армии, рабочий класс представляет однородную социальную среду, предрасположенную, в силу экономического положения, к социализму, легко поддающуюся коммунистической агитации, добровольно организующуюся в профсоюзы и составляющую, ввиду всего этого, основу, соль Советского государства. Неудивительно поэтому, что преобладающее применение методов убеждения легло в основу практической работы наших производственных профсоюзов. Отсюда выросли такие чисто профсоюзные методы воздействия, как разъяснение, массовая пропаганда, развитие инициативы и самодеятельности рабочих масс, выборность и т. д.

Ошибка Троцкого состоит в том, что он недооценивает разницы между армией и рабочим классом, ставит на одну доску военные организации и профсоюзы, пытается, должно быть по инерции, перенести военные методы из армии в профсоюзы, в рабочий класс.

Так говорит Троцкий.

Если отвлечься от ненужной словесности о “каутскианстве”, “меньшевизме” и пр., то ясно, что Троцкий не понял разницы между рабочими и военными организациями, не понял, что противопоставление военных методов методам демократическим (профсоюзным) в момент ликвидации войны и возрождения промышленности необходимо, неизбежно, что, ввиду этого, перенесение военных методов в профсоюзы ошибочно, вредно.

Это непонимание легло в основу вышедших недавно полемических брошюр Троцкого о профсоюзах.

В этом непонимании источник ошибок Троцкого.

Иные думают, что разговоры о демократизме в профсоюзах есть пустая декламация, мода, вызванная некоторыми явлениями внутрипартийной жизни, что со временем “болтовня” о демократизме надоест, и все пойдет “по-старому”.

Другие полагают, что демократизм в профсоюзах есть в сущности уступка, вынужденная уступка требованиям рабочих, что тут мы имеем дело скорее с дипломатией, чем с настоящим, подлинным делом.

Нечего и говорить, что и те и другие товарищи глубоко ошибаются. Демократизм в профсоюзах, т. е. то, что принято называть “нормальными методами пролетарской демократии внутри союзов”, — есть присущий массовым рабочим организациям сознательный демократизм, предполагающий сознание необходимости и полезности систематического применения методов убеждения к миллионам рабочих масс, организуемых в профсоюзы. Без такого сознания демократизм превращается в пустой звук.

Пока была война и опасность стояла у ворот, призывы наших организаций “на помощь фронту” встречали живой отклик рабочих, ибо опасность гибели была слишком осязательна, ибо опасность эта имела совершенно конкретную и для всех очевидную форму в виде армий Колчака, Юденича, Деникина, Пилсудского, Врангеля, двигавшихся вперед и восстанавливавших власть помещиков и капиталистов. Тогда поднять массы было нетрудно. Но теперь, когда военная опасность устранена, а новая опасность, опасность хозяйственная (хозяйственная разруха) далеко не так осязательна для масс, поднять широкие массы одними лишь призывами нельзя. Конечно, недостаток хлеба и мануфактуры чувствуется всеми, но, во-первых, люди все же изворачиваются и так или иначе находят себе и хлеб и мануфактуру, ввиду чего опасность бесхлебья и бестоварья далеко не так подстегивает массы, как подстегивала их опасность военная; во-вторых, никто не станет утверждать, что хозяйственная опасность (недостаток паровозов, машин для сельского хозяйства, текстильных фабрик, металлургических заводов, недостаток оборудования для электростанций и пр.) столь же реальна для сознания масс, как военная опасность в недавнем прошлом. Для того, чтобы двинуть миллионы рабочего класса против хозяйственной разрухи, необходимо поднять инициативу, сознательность, самодеятельность широких масс, необходимо убедить их на конкретных фактах, что хозяйственная разруха представляет столь же реальную и смертельную опасность, какую представляла вчера опасность военная, необходимо вовлечь миллионы рабочих в дело возрождения производства через демократически построенные профсоюзы. Только таким образом можно превратить борьбу хозяйственных органов с хозяйственной разрухой в кровное дело всего рабочего класса. Без этого невозможно победить на хозяйственном фронте.

Короче: демократизм сознательный, метод пролетарской демократии внутри союзов является единственно правильным методом производственных профсоюзов.

С этим демократизмом не имеет ничего общего “демократизм” вынужденный.

Читая брошюру Троцкого “Роль и задачи профсоюзов”, можно подумать, что Троцкий в сущности “тоже” за “демократический” метод. На этом основании некоторые товарищи думают, что вопрос о методах работы профсоюзов не есть предмет наших разногласий. Но это совершенно неверно. Ибо “демократизм” Троцкого есть вынужденный, половинчатый, беспринципный и, как таковой, лишь дополняет военно-бюрократический метод, непригодный для профсоюзов.

Судите сами.

В начале ноября 1920 года ЦК постановляет, а коммунистическая фракция V Всероссийской конференции профсоюзов проводит решение, что “необходима самая энергичная и планомерная борьба с вырождением централизма и милитаризованных форм работы в бюрократизм, самодурство, казенщину и мелочную опеку над профсоюзами… что и для Цектрана (ЦК транспортных рабочих, руководимый Троцким) время специфических методов управления, во имя которых был создан Главполитпуть, вызванных особыми условиями, начинает проходить”, что ввиду этого коммунистическая фракция конференции “рекомендует Цектрану усилить и развить нормальные методы пролетарской демократии внутри союза”, обязывая Цектран к тому, чтобы он “принял деятельное участие в общей работе ВЦСПС, входя в его состав на одинаковых с другими союзными объединениями правах” (см. “Правда” № 255). Но Троцкий и Цектран, несмотря на это постановление, весь ноябрь месяц продолжают вести старую полубюрократическую — полувоенную линию, по-старому опираясь на Главполитпуть и Главполитвод, пытаясь “перетряхнуть”, взорвать ВЦСПС, отстаивая привилегированное положение Цектрана в ряду других профессиональных объединений. Более того, в письме “членам Политбюро ЦК” от 30 ноября Троцкий столь же “неожиданно” заявляет, что “Главполитвод… в ближайшие два — три месяца ни в каком случае не может быть еще расформирован”. И что же? Через шесть дней после этого письма (7 декабря) тот же Троцкий столь же “неожиданно” голосует в ЦК за то, чтобы “немедленно упразднить Главполитпуть и Главполитвод с передачей всех их сил и средств профорганизации на началах нормального демократизма”. И голосует он за это в числе 8 членов ЦК против 7 его членов, считающих упразднение этих учреждений уже недостаточным и требующих, кроме того, изменения нынешнего состава Цектрана. Чтобы спасти нынешний состав Цектрана, Троцкий голосует за упразднение политических главков в Цектране.

Что изменилось за эти шесть дней? Может быть, железнодорожники и водники выросли за эти шесть дней до того, что Главполитпуть и Главполитвод перестали быть для них необходимыми? Или, может быть, за этот короткий период произошло важное изменение во внутренней или внешней политической обстановке? Конечно, нет. Дело в том, что водники решительно потребовали от Цектрана упразднения политических главков и изменения состава Цектрана, и группа Троцкого, боясь провала и желая, по крайней мере, сохранить старый состав Цектрана, вынуждена была отступить, пойти на частичные уступки, никого, впрочем, не удовлетворившие.

Таковы факты.

Едва ли нужно доказывать, что этот вынужденный, половинчатый, беспринципный “демократизм” не имеет ничего общего с теми “нормальными методами пролетарской демократии внутри союзов”, которые рекомендовал ЦК партии еще в начале ноября и которые так необходимы для возрождения наших производственных профсоюзов.

В своем заключительном слове на дискуссионном собрании коммунистической фракции съезда Советов[4] Троцкий протестовал против внесения политического элемента в споры о профсоюзах, утверждая, что политика тут не при чем. Следует заявить, что Троцкий тут не прав в корне. Едва ли нужно доказывать, что в рабоче-крестьянском государстве ни одно важное решение, имеющее общегосударственное значение, особенно если оно касается непосредственно рабочего класса, не может быть проведено без того, чтобы не отразилось оно так или иначе на политическом состоянии страны. И вообще смешно и несерьезно отделять политику от экономики. Но именно поэтому необходимо, чтобы каждое такое решение предварительно расценивалось и с политической точки зрения.

Судите сами.

Можно считать теперь доказанным, что методы Цектрана, руководимого Троцким, осуждены самой практикой Цектрана. Руководя Цектраном и воздействуя через Цектран на другие союзы, Троцкий хотел достичь оживления и возрождения союзов, вовлечения рабочих в дело возрождения промышленности. Чего же он достиг на деле? Конфликта с большинством коммунистов внутри профсоюзов, конфликта большинства профсоюзов с Цектраном, фактического раскола Цектрана, озлобления профессионально-организованных рабочих “низов” против “комиссаров”. Иначе говоря, не только возрождения союзов не получилось, но даже сам Цектран стал разлагаться. Несомненно, что, если бы методы Цектрана были перенесены и в другие союзы, там получилась бы такая же картина конфликтов, раскола и разложения. В результате мы имели бы разброд и раскол в рабочем классе.

Может ли политическая партия рабочего класса пройти мимо этих фактов? Можно ли утверждать, что для политического состояния нашей страны безразлично, имеем ли мы дело с сплоченным в единые профсоюзы рабочим классом или с расколотым на разные враждебные друг другу группы? Можно ли говорить, что в деле оценки методов подхода к массам политический момент не должен играть никакой роли, что политика тут не при чем?

Ясно, что нет.

РСФСР и союзные с ней республики имеют теперь около 140 миллионов населения. Из них 80 % — крестьяне. Для того, чтобы править такой страной, необходимо иметь на стороне Советской власти прочное доверие рабочего класса, ибо только через рабочий класс и силами рабочего класса можно руководить такой страной. Но для того, чтобы сохранить и укрепить доверие большинства рабочих, нужно систематически развивать сознательность, самодеятельность, инициативу рабочего класса, нужно систематически воспитывать рабочий класс в духе коммунизма, организуя его в профсоюзы, вовлекая его в дело строительства коммунистического хозяйства.

Осуществить эту задачу методами принуждения и “перетряхивания” союзов сверху, очевидно, нельзя, ибо эти методы раскалывают рабочий класс (Цектран!) и порождают недоверие к Советской власти. Кроме того, нетрудно понять, что методами принуждения, вообще говоря, немыслимо развить ни сознательность масс, ни доверие их к Советской власти.

Ясно, что только “нормальными методами пролетарской демократии внутри союзов”, только методами убеждения можно будет осуществить задачу сплочения рабочего класса, поднятия его самодеятельности и упрочения его доверия к Советской власти, доверия, столь необходимого теперь для того, чтобы поднять страну на борьбу с хозяйственной разрухой.

Как видите, политика говорит тоже за методы убеждения.

5 января 1921 г.

“Правда” № 12, 19 января 1921 г.

Подпись: И. Сталин

Об очередных задачах партии в национальном вопросе Тезисы к Х съезду РКП(б), утвержденные ЦК партии[6]

1. Современные нации представляют собой продукт определенной эпохи — эпохи подымающегося капитализма. Процесс ликвидации феодализма и развития капитализма является вместе с тем процессом складывания людей в нации. Англичане, французы, германцы, итальянцы сложились в нации при победоносном развитии торжествующего над феодальной раздробленностью капитализма.

2. Там, где образование наций в общем и целом совпало по времени с образованием централизованных государств, нации, естественно, облеклись в государственную оболочку, развились в самостоятельные буржуазные национальные государства. Так происходило дело в Англии (без Ирландии), Франции, Италии. На востоке Европы, наоборот, образование централизованных государств, ускоренное потребностями самообороны (нашествие турок, монголов и пр.), произошло раньше ликвидации феодализма, стало быть, раньше образования наций. Ввиду этого нации не развились здесь и не могли развиться в национальные государства, а образовали несколько смешанных, многонациональных буржуазных государств, состоящих обычно из одной сильной, господствующей нации и нескольких слабых, подчиненных. Таковы: Австрия, Венгрия, Россия.

3. Национальные государства, вроде Франции и Италии, опиравшиеся первое время, главным образом, на свои собственные национальные силы, не знали, вообще говоря, национального гнета. В противоположность этому многонациональные государства, строящиеся на господстве одной нации, точнее — ее господствующего класса, над остальными нациями, являют собой первоначальную родину и основную арену национального гнета и национальных движений. Противоречия интересов господствующей нации с интересами подчиненных наций являются теми противоречиями, без разрешения которых невозможно устойчивое существование многонационального государства. Трагедия многонационального буржуазного государства состоит в том, что оно не в силах разрешить эти противоречия, что каждая его попытка “уравнять” нации и “оградить” национальные меньшинства, при сохранении частной собственности и классового неравенства, кончается обычно новой неудачей, новым обострением национальных столкновений.

4. Дальнейший рост капитализма в Европе, потребность в новых рынках сбыта, искание сырья и топлива, наконец, развитие империализма, вывоз капитала и необходимость обеспечения великих морских и железнодорожных путей привели, с одной стороны, к захвату новых территорий старыми национальными государствами и превращению последних в многонациональные (колониальные) государства с присущим им национальным гнетом и национальными столкновениями (Англия, Франция, Германия, Италия), с другой стороны — усилили среди господствующих наций старых многонациональных государств стремление не только к удержанию старых государственных границ, но и к расширению этих последних, к подчинению себе новых (слабых) национальностей за счет соседних государств. Тем самым национальный вопрос был расширен и, в конце концов, слит самим ходом вещей с общим вопросом о колониях, а национальный гнет из вопроса внутригосударственного был превращен в вопрос междугосударственный, в вопрос о борьбе (и войне) “великих” империалистических держав за подчинение слабых, неполноправных национальностей.

5. Империалистическая война, вскрывшая до корней непримиримые национальные противоречия и внутреннюю несостоятельность буржуазных многонациональных государств, привела к крайнему обострению национальных конфликтов внутри победивших колониальных государств (Англия, Франция, Италия), к полному распаду побежденных старых многонациональных государств (Австрия, Венгрия, Россия 1917 г.) и, наконец, — как наиболее “радикальное” решение национального вопроса буржуазией, — к образованию новых буржуазных национальных государств (Польша, Чехословакия, Югославия, Финляндия, Грузия, Армения и др.). Но образование новых самостоятельных национальных государств не установило и не могло установить мирного сожительства национальностей, не устранило и не могло устранить ни национального неравенства, ни национального гнета, ибо новые национальные государства, покоящиеся на частной собственности и классовом неравенстве, не могут существовать:

а) без угнетения своих национальных меньшинств (Польша, угнетающая белоруссов, евреев, литовцев, украинцев; Грузия, угнетающая осетин, абхазцев, армян; Югославия, угнетающая хорватов, босняков и т. д.);

б) без расширения своей территории за счет соседей, что вызывает конфликты и войны (Польша против Литвы, Украины, России; Югославия против Болгарии; Грузия против Армении, Турции и т. д.);

в) без подчинения “великим” империалистическим державам в финансовом, экономическом и военном отношениях.

6. Таким образом, послевоенный период открывает неутешительную картину национальной вражды, неравенства, угнетения, конфликтов, войн, империалистических зверств со стороны наций цивилизованных стран как в отношении друг к другу, так и к неполноправным народам. С одной стороны, несколько “великих” держав, угнетающих и эксплуатирующих всю массу зависимых и “независимых” (фактически совершенно зависимых) национальных государств, и борьба этих держав между собой за монополию на эксплуатацию национальных государств. С другой стороны, борьба национальных государств, зависимых и “независимых”, против невыносимого гнета “великих” держав; борьба национальных государств между собой за расширение своей национальной территории; борьба национальных государств, каждого в отдельности, против своих угнетенных национальных меньшинств. Наконец, усиление освободительного движения колоний против “великих” держав и обострение национальных конфликтов как внутри этих держав, так и внутри национальных государств, имеющих в своем составе, как правило, ряд национальных меньшинств.

Такова “картина мира”, оставленная в наследство империалистической войной.

Буржуазное общество оказалось полным банкротом в деле разрешения национального вопроса.

1. Если частная собственность и капитал неизбежно разъединяют людей, разжигают национальную рознь и усиливают национальный гнет, то коллективная собственность и труд столь же неизбежно сближают людей, подрывают национальную рознь и уничтожают национальный гнет. Существование капитализма без национального гнета так же немыслимо, как немыслимо существование социализма без освобождения угнетенных наций, без национальной свободы. Шовинизм и национальная борьба неизбежны, неотвратимы, пока крестьянство (и вообще мелкая буржуазия), полное националистических предрассудков, идет за буржуазией, и, наоборот, национальный мир и национальную свободу можно считать обеспеченными, если крестьянство идет за пролетариатом, т. е. если обеспечена диктатура пролетариата. Поэтому победа Советов и установление диктатуры пролетариата являются основным условием уничтожения национального гнета, установления национального равенства, обеспечения прав национальных меньшинств.

2. Опыт советской революции целиком подтверждает это положение. Установление советского строя в России и провозглашение права наций на государственное отделение перевернули отношения между трудовыми массами национальностей России, подорвали старую национальную вражду, лишили почвы национальный гнет и завоевали русским рабочим доверие их инонациональных братьев не только в России, но и в Европе и в Азии, довели это доверие до энтузиазма, до готовности бороться за общее дело. Образование советских республик в Азербайджане, в Армении привело к тем же результатам, уничтожив национальные столкновения и разрешив “вековую” вражду между турецкими и армянскими, между армянскими и азербайджанскими трудящимися массами. То же самое нужно сказать по поводу временной победы Советов в Венгрии, в Баварии, в Латвии. С другой стороны, можно с уверенностью сказать, что русские рабочие не смогли бы победить Колчака и Деникина, а Азербайджанская и Армянская республики не смогли бы стать на ноги без ликвидации национальной вражды и национального угнетения у себя дома, без доверия и энтузиазма к ним со стороны трудящихся масс национальностей Запада и Востока. Укрепление советских республик и уничтожение национального гнета представляют две стороны одного и того же процесса освобождения трудящихся от империалистической кабалы.

3. Но существование советских республик, хотя бы и самых незначительных по размерам, представляет смертельную угрозу империализму. Угроза эта заключается не только в том, что советские республики, порвав с империализмом, превратились из колоний и полуколоний в действительно самостоятельные государства и тем самым лишили империалистов лишнего куска территории и лишних доходов, но прежде всего в том, что самое существование советских республик, каждый шаг этих республик по пути к подавлению буржуазии и укреплению диктатуры пролетариата является величайшей агитацией против капитализма и империализма, агитацией за освобождение зависимых стран от империалистической кабалы, непреодолимым фактором разложения и дезорганизации капитализма во всех его видах. Отсюда неизбежность борьбы “великих” империалистических держав с советскими республиками, стремление “великих” держав уничтожить эти республики. История борьбы “великих” держав с Советской Россией, поднимающих против нее одно окраинное буржуазное правительство за другим, одну группу контрреволюционных генералов за другой, тщательно блокирующих ее и вообще старающихся изолировать ее экономически, — красноречиво говорит о том, что при данных международных отношениях, в обстановке капиталистического окружения, ни одна советская республика, взятая в отдельности, не может считать себя обеспеченной от экономического истощения и военного разгрома со стороны мирового империализма.

4. Поэтому изолированное существование отдельных советских республик неустойчиво, непрочно ввиду угрозы их существованию со стороны капиталистических государств. Общие интересы обороны советских республик, с одной стороны, задача восстановления разрушенных войной производительных сил, с другой стороны, и необходимая продовольственная помощь нехлебным советским республикам со стороны хлебных, с третьей стороны, — повелительно диктуют государственный союз отдельных советских республик, как единственный путь спасения от империалистической кабалы и национального гнета. Освободившиеся от “своей” и “чужой” буржуазии национальные советские республики могут отстоять свое существование и победить соединенные силы империализма лишь объединившись в тесный государственный союз, или они вовсе не победят.

5. Федерация советских республик, основанная на общности военного и хозяйственного дела, является той, общей формой государственного союза, которая дает возможность:

а) обеспечить целость и хозяйственное развитие как отдельных республик, так и федерации в целом;

б) охватить все разнообразие быта, культуры и экономического состояния различных наций и народностей, стоящих на разных ступенях развития, и сообразно с этим применять тот или иной вид федерации;

в) наладить мирное сожительство и братское сотрудничество наций и народностей, связавших так или иначе свою судьбу с судьбою федерации.

Опыт России с применением различных видов федерации, с переходом от федерации, основанной на советской автономии (Киргизия, Башкирия, Татария, Горцы, Дагестан), к федерации, основанной на договорных отношениях с независимыми советскими республиками (Украина, Азербайджан), и с допущением промежуточных ступеней между ними (Туркестан, Белоруссия), — целиком подтвердил всю целесообразность и гибкость федерации, как общей формы государственного союза советских республик.

6. Но федерация может быть прочной, а результаты федерации — действительными лишь в том случае, если она опирается на взаимное доверие и добровольное согласие входящих в нее стран. Если РСФСР является единственной в мире страной, где удался опыт мирного сожительства и братского сотрудничества целого ряда наций и народностей, то это потому, что здесь нет ни господствующих, ни подчиненных, ни метрополии, ни колоний, ни империализма, ни национального гнета, — здесь федерация зиждется на взаимном доверии и добровольном стремлении трудящихся масс различных наций к союзу. Этот добровольный характер федерации обязательно должен быть сохранен и впредь, ибо только такая федерация может стать переходной формой к тому высшему единству трудящихся всех стран в едином мировом хозяйстве, необходимость которого становится все более и более осязательной.

1. РСФСР и связанные с нею советские республики представляют около 140 миллионов населения. Из них невеликороссов — около 65 миллионов (украинцы, белоруссы, киргизы, узбеки, туркмены, таджики, азербайджанцы, поволжские татары, крымские татары, бухарцы, хивинцы, башкиры, армяне, чеченцы, кабардинцы, осетины, черкесы, ингуши, карачаевцы, балкарцы,[7] калмыки, карелы, аварцы, даргинцы, кази-кумухцы, кюринцы, кумыки,[8] мари, чуваши, вотяки, немцы Поволжья, буряты, якуты и др.).

Политика царизма, политика помещиков и буржуазии по отношению к этим народам состояла в том, чтобы убить среди них зачатки всякой государственности, калечить их культуру, стеснять язык, держать их в невежестве и, наконец, по возможности руссифицировать их. Результаты такой политики — неразвитость и политическая отсталость этих народов.

Теперь, когда помещики и буржуазия свергнуты, а Советская власть провозглашена народными массами и в этих странах, задача партии состоит в том, чтобы помочь трудовым массам невеликорусских народов догнать ушедшую вперед центральную Россию, помочь им:

а) развить и укрепить у себя советскую государственность в формах, соответствующих национальному облику этих народов;

б) поставить у себя действующие на родном языке суд, администрацию, органы хозяйства, органы власти, составленные из людей местных, знающих быт и психологию местного населения;

в) развить у себя прессу, школу, театр, клубное дело и вообще культурно-просветительные учреждения на родном языке.

2. Если из 65 миллионов невеликорусского населения исключить Украину, Белоруссию, незначительную часть Азербайджана, Армению, прошедших в той или иной степени период промышленного капитализма, то остается около 25 миллионов по преимуществу тюркского населения (Туркестан, большая часть Азербайджана, Дагестан, горцы, татары, башкиры, киргизы и др.), не успевших пройти капиталистическое развитие, не имеющих или почти не имеющих своего промышленного пролетариата, сохранивших в большинстве случаев скотоводческое хозяйство и патриархально-родовой быт (Киргизия, Башкирия, Северный Кавказ) или не ушедших дальше первобытных форм полупатриархального — полуфеодального быта (Азербайджан, Крым и др.), но уже вовлеченных в общее русло советского развития.

Задача партии по отношению к трудовым массам этих народов (помимо означенной в пункте 1 задачи) состоит в том, чтобы помочь им ликвидировать пережитки патриархально-феодальных отношений и приобщиться к строительству советского хозяйства на основе трудовых крестьянских Советов, путем создания среди этих народов крепких коммунистических организаций, способных использовать опыт русских рабочих и крестьян по советско-хозяйственному строительству и могущих вместе с тем учитывать в своей строительной работе все особенности конкретной экономической обстановки, классового строения, культуры и быта каждой данной национальности, без механического пересаживания экономических мероприятий центральной России, годных лишь для иной, более высокой, ступени хозяйственного развития.

3. Если исключить из 25 миллионов, по преимуществу тюркского населения, Азербайджан, большую часть Туркестана, татар (поволжских и крымских), Бухару, Хиву, Дагестан, часть горцев (кабардинцев, черкесов, балкарцев) и некоторые другие национальности, ставшие уже оседлыми и прочно закрепившие за собой определенную территорию, то остается около 6 миллионов киргиз, башкир, чеченцев, осетин, ингушей, земли которых служили до последнего времени объектом колонизации со стороны русских переселенцев, успевших уже перехватить у них лучшие пахотные участки и систематически вытесняющих их в бесплодные пустыни.

Политика царизма, политика помещиков и буржуазии состояла в том, чтобы насадить в этих районах побольше кулацких элементов из русских крестьян и казаков, превратив этих последних в надежную опору великодержавных стремлений. Результаты этой политики — постепенное вымирание вытесняемых в дебри местных коренных жителей (киргизы, башкиры).

Задача партии по отношению к трудовым массам этих народностей (помимо названных в пунктах 1 и 2 задач) состоит в том, чтобы объединить их усилия с усилиями трудовых масс местного русского населения в борьбе за освобождение от кулачества вообще, хищнического великорусского кулачества — в особенности, помочь им всеми силами и всеми средствами сбросить с плеч кулаков-колонизаторов и обеспечить им, таким образом, пригодные земли, необходимые для человеческого существования.

4. Кроме названных выше наций и народностей, имеющих определенное классовое строение и занимающих определенную территорию, в пределах РСФСР существуют еще отдельные текучие национальные группы, национальные меньшинства, вкрапленные в инонациональные компактные большинства и в большинстве случаев не имеющие ни определенного классового строения, ни определенной территории (латыши, эстонцы, поляки, евреи и др. нацменьшинства). Политика царизма состояла в том, чтобы свести на нет эти меньшинства всеми средствами, вплоть до погромов (еврейские погромы).

Теперь, когда национальные привилегии уничтожены, равноправие наций проведено в жизнь, а право национальных меньшинств на свободное национальное развитие обеспечено самим характером советского строя, задача партии по отношению к трудовым массам этих национальных групп состоит в том, чтобы помочь им полностью использовать это обеспеченное за ними право свободного развития.

5. Развитие коммунистических организаций на окраинах протекает в несколько своеобразных условиях, тормозящих нормальный рост партии в этих районах. С одной стороны, работающие на окраинах великорусские коммунисты, выросшие в условиях существования “державной” нации и не знавшие национального гнета, нередко преуменьшают значение национальных особенностей в партийной работе, либо вовсе не считаются с ними, не учитывают в своей работе особенностей классового строения, культуры, быта, исторического прошлого данной национальности, вульгаризируя, таким образом, и искажая политику партии в национальном вопросе. Это обстоятельство ведет к уклону от коммунизма в сторону великодержавности, колонизаторства, великорусского шовинизма. С другой стороны, коммунисты из местного коренного населения, пережившие тяжелый период национального гнета и не вполне еще освободившиеся от призраков последнего, нередко преувеличивают значение национальных особенностей в партийной работе, оставляя в тени классовые интересы трудящихся, либо просто смешивают интересы трудящихся данной нации с “общенациональными” интересами той же нации, не умея выделять первые из последних и строить на них партийную работу. Это обстоятельство, в свою очередь, ведет к уклону от коммунизма в сторону буржуазно-демократического национализма, принимающего иногда форму панисламизма, пантюркизма[5] (на Востоке).

Съезд, решительно осуждая оба эти уклона, как вредные и опасные для дела коммунизма, считает нужным указать на особую опасность и особый вред первого уклона, уклона в сторону великодержавности, колонизаторства. Съезд напоминает, что без преодоления колонизаторских и националистических пережитков в партийных рядах невозможно создать на окраинах крепкие и связанные с массами действительно коммунистические организации, сплачивающие в своих рядах пролетарские элементы местного и русского населения на основе интернационализма. Съезд считает поэтому, что ликвидация националистических и, в первую голову, колонизаторских шатаний в коммунизме, является одной из важнейших задач партии на окраинах.

6. В связи с успехами на военных фронтах, особенно же после ликвидации Врангеля, в некоторых отсталых окраинах, не имеющих или почти не имеющих промышленного пролетариата, усилилась тяга мещански-националистических элементов в партию ради карьеры. Эти элементы, учитывая положение партии как фактически правящей силы, обычно перекрашиваются в цвет коммунизма и нередко целыми группами тянутся в партию, внося в нее дух плохо прикрытого шовинизма и разложения, причем слабые вообще партийные организации на окраинах не всегда оказываются в состоянии устоять против соблазна “расширить” партию за счет новых членов.

Призывая к решительной борьбе со всякими лжекоммунистическими элементами, примазывающимися к партии пролетариата, съезд предостерегает партию от “расширения” за счет интеллигентских мещански-националистических элементов. Съезд считает, что пополнение партии на окраинах должно производиться главным образом за счет пролетариев, бедноты и трудовых крестьян этих окраин, при одновременной работе по укреплению партийных организаций на окраинах путем улучшения их качественного состава.

“Правда” № 29, 10 февраля 1921 г.

X съезд РКП(б). 8-16 марта 1921 г.[9]

Прежде чем перейти непосредственно к конкретным очередным задачам партии по национальному вопросу, необходимо установить некоторые предпосылки, без которых невозможно разрешение национального вопроса. Эти предпосылки касаются вопроса о появлении наций, о зарождении национального гнета, о формах национального гнета в ходе исторического развития и затем о формах разрешения национального вопроса в различные периоды развития.

Таких периодов три.

Первый период — это период ликвидации феодализма на Западе и победы капитализма. Складывание людей в нации приурочивается к этому периоду. Я имею в виду такие страны, как Англию (без Ирландии), Францию, Италию. На Западе — в Англии, Франции, Италии и отчасти Германии — период ликвидации феодализма и складывания людей в нации по времени в общем и целом совпал с периодом появления централизованных государств, ввиду чего там нации при своем развитии облекались в государственные формы. И поскольку внутри этих государств не было других национальных групп сколько-нибудь значительных, постольку там не было и национального гнета.

На востоке Европы, наоборот, процесс образования наций и ликвидации феодальной раздробленности не совпал по времени с процессом образования централизованных государств. Я имею в виду Венгрию, Австрию, Россию. В этих странах капиталистического развития еще не было, оно, может быть, только зарождалось, между тем как интересы обороны от нашествия турок, монголов и других народов Востока требовали незамедлительного образования централизованных государств, способных удержать напор нашествия. И так как на востоке Европы процесс появления централизованных государств шел быстрее процесса складывания людей в нации, то там образовались смешанные государства, состоявшие из нескольких народов, еще не сложившихся в нации, но уже объединенных в общее государство.

Таким образом, первый период характеризуется появлением наций на заре капитализма, причем на западе Европы зарождаются чисто национальные государства без национального гнета, а на Востоке зарождаются многонациональные государства с одной, более развитой, нацией во главе и с остальными, менее развитыми, нациями, находящимися в политическом, а потом и в экономическом подчинении нации господствующей. Эти многонациональные государства Востока послужили родиной того национального гнета, который породил национальные конфликты, национальные движения, национальный вопрос и различные способы разрешения этого вопроса.

Второй период в развитии национального гнета и способов борьбы с ним приурочивается к периоду появления империализма на Западе, когда капитализм в поисках рынков сбыта, сырья, топлива и дешевой рабочей силы, в борьбе за вывоз капитала и обеспечение великих ж.-д. и морских путей выскакивает из рамок национального государства и расширяет свою территорию за счет соседей, близких и дальних. В этот второй период старые национальные государства на Западе — Англия, Италия, Франция — перестают быть государствами национальными, т. е. они, в силу захвата новых территорий, превращаются в государства многонациональные, колониальные, являя тем самым арену того национального и колониального гнета, какой существовал еще раньше на востоке Европы. На востоке Европы этот период характеризуется пробуждением и усилением подчиненных наций (чехи, поляки, украинцы), приведшим в результате империалистической войны к распадению старых буржуазных многонациональных государств и образованию новых национальных государств, находящихся в кабале у так называемых великих держав.

Третий период — это период советский, период уничтожения капитализма и ликвидации национального гнета, когда вопрос о господствующих и подчиненных нациях, о колониях и метрополии отходит в исторический архив, когда перед нами на территории РСФСР встают нации, имеющие равные права развиваться, но сохранившие некоторое исторически унаследованное неравенство ввиду своей хозяйственной, политической и культурной отсталости. Суть этого национального неравенства состоит в том, что мы, в силу исторического развития, получили от прошлого наследство, по которому одна нация, именно великорусская, оказалась более развитой в политическом и в промышленном отношении, чем другие нации. Отсюда фактическое неравенство, которое не может быть изжито в один год, но которое должно быть изжито путем оказания хозяйственной, политической и культурной помощи отсталым нациям и народностям.

Вот те три периода развития национального вопроса, которые исторически прошли перед нами.

Первые два периода имеют одну общую черту. Состоит она в том, что в оба периода нации терпят гнет и порабощение, ввиду чего национальная борьба остается в силе, а национальный вопрос — не разрешенным. Но есть между ними и разница. Состоит она в том, что в первый период национальный вопрос не выходит из рамок отдельных многонациональных государств и захватывает лишь немногие, главным образом европейские нации, между тем как во второй период национальный вопрос из вопроса внутригосударственного превращается в вопрос междугосударственный — в вопрос о войне между империалистическими государствами за удержание в своем подчинении неполноправных национальностей, за подчинение своему влиянию новых народностей и племен за пределами Европы.

Таким образом, национальный вопрос, имевший раньше значение только в культурных странах, в этот период теряет свой изолированный характер и сливается с общим вопросом о колониях.

Развитие национального вопроса в вопрос общеколониальный не является исторической случайностью. Это развитие объясняется, во-первых, тем, что во время империалистической войны сами империалистические группы воевавших держав вынуждены были апеллировать к колониям, откуда они черпали людской материал, из которого создавались войска. Несомненно, что этот процесс, процесс неизбежной апелляции империалистов к отсталым народностям колоний, не мог не разбудить эти племена и народности к освобождению, к борьбе. Затем второй фактор, поведший к тому, что национальный вопрос расширился, развился в общеколониальный, охвативший весь земной шар, сначала искорками, а затем и пламенем освободительного движения, это — попытка империалистических групп разделить Турцию и прекратить ее государственное существование. Турция, являющаяся более развитой в государственном отношении среди мусульманских народов страной, не могла примириться с такой перспективой, она подняла знамя борьбы и сплотила вокруг себя народы Востока против империализма. Третий фактор — это появление Советской России, борьба которой против империализма имела ряд успехов и, естественно, вдохновила угнетенные народы Востока, разбудила их, подняла их к борьбе и тем самым дала возможность создать общий фронт угнетенных наций от Ирландии до Индии.

Вот все те факторы, которые во второй стадии развития национального гнета привели к тому, что буржуазное общество не только не разрешило национального вопроса, не только не привело к миру между народами, а, наоборот, раздуло искру национальной борьбы в пламя борьбы угнетенных народов, колоний и полуколоний против мирового империализма.

Очевидно, единственным режимом, способным разрешить национальный вопрос, т. е. режимом, способным создать условия, обеспечивающие мирное сожительство и братское сотрудничество различных наций и племен, является режим Советской власти, режим диктатуры пролетариата.

Едва ли нужно доказывать, что при господстве капитала, частной собственности на средства производства и существовании классов не может быть обеспечено равноправие наций, что пока существует власть капитала, пока идет борьба за обладание средствами производства, никакого равноправия наций не может быть, так же как не может быть сотрудничества между трудовыми массами наций. История говорит, что единственный способ уничтожения национального неравноправия, единственный способ установления режима братского сотрудничества трудящихся масс народов угнетенных и неугнетенных — это ликвидация капитализма и установление советского строя.

Далее, история показала, что, поскольку отдельным народам удается освободить себя от своей национальной буржуазии, так же как и от “чужой” буржуазии, т. е. поскольку они установили у себя советский строй, существовать отдельно при наличии империализма и отстаивать с успехом свое отдельное существование они не в состоянии без хозяйственной и военной поддержки со стороны соседних советских республик. Пример Венгрии красноречиво показывает, что без государственного союза советских республик, без их сплочения в единую военно-хозяйственную силу невозможно устоять против соединенных сил мирового империализма ни на военных, ни на хозяйственных фронтах.

Федерация советских республик является той искомой формой государственного союза, живым воплощением которой является РСФСР.

Вот, товарищи, те предпосылки, о которых я хотел первоначально поговорить здесь для того, чтобы потом обосновать необходимость известных шагов со стороны нашей партии в деле разрешения национального вопроса в рамках РСФСР.

Хотя при советском режиме в России и в республиках, связанных с Россией, нет уже ни господствующих, ни бесправных наций, ни метрополии, ни колоний, ни эксплуатируемых, ни эксплуататоров, тем не менее национальный вопрос все же существует в России. Суть национального вопроса в РСФСР состоит в том, чтобы уничтожить ту фактическую отсталость (хозяйственную, политическую, культурную) некоторых наций, которую они унаследовали от прошлого, чтобы дать возможность отсталым народам догнать центральную Россию и в государственном, и в культурном, и в хозяйственном отношениях.

При старом режиме царская власть не старалась и не могла стараться развить государственность на Украине, в Азербайджане, Туркестане и других окраинах, она боролась с развитием государственности на окраинах, так же как и с их культурным развитием, стремясь насильственно ассимилировать местное коренное население.

Далее, старое государство, помещики и капиталисты оставили в наследство такие загнанные народности, как киргизы, чеченцы, осетины, земли которых служили для колонизации со стороны казачьих и кулацких элементов России. Эти народности были обречены на неимоверные страдания и вымирание.

Далее, положение великорусской нации, представлявшей господствующую нацию, оставило следы своего влияния даже на русских коммунистах, не умеющих или не желающих подойти ближе к трудовым массам местного населения, понять их нужды и помочь им вылезть из отсталости и некультурности. Я говорю о тех немногочисленных группах русских коммунистов, которые, игнорируя в своей работе особенности быта и культуры на окраинах, иногда уклоняются в сторону русского великодержавного шовинизма.

Далее, положение нерусских национальностей, переживших национальный гнет, не осталось без влияния на коммунистов из местного населения, не умеющих иногда отличить классовые интересы трудовых масс своего народа от так называемых “общенародных” интересов. Я говорю о том уклоне в сторону местного национализма, который наблюдается иногда в рядах нерусских коммунистов и который выражается на Востоке, например, в панисламизме, пантюркизме.

Наконец, необходимо спасти от вымирания киргиз, башкир и некоторые горские племена, обеспечить им необходимые земли за счет кулаков-колонизаторов.

Таковы вопросы и задачи, составляющие вместо сущность национального вопроса в нашей стране.

Охарактеризовав эти очередные задачи партии в национальном вопросе, я хотел бы перейти к общей задаче — к задаче приспособления нашей коммунистической политики на окраинах к тем особым условиям хозяйственного быта, которые мы имеем главным образом на Востоке.

Дело в том, что целый ряд главным образом тюркских народностей — их около 25 миллионов — не прошли, не успели пройти периода промышленного капитализма, не имеют поэтому или почти не имеют промышленного пролетариата, ввиду чего им приходится из первобытных форм хозяйства перейти в стадию советского хозяйства, минуя промышленный капитализм. Для того, чтобы эту тяжелую, но отнюдь не невозможную операцию произвести, необходимо учесть все особенности экономического состояния, даже исторического прошлого, быта и культуры этих народностей. Пересаживать на территорию этих народностей те мероприятия, которые имели силу и значение здесь, в центре России, немыслимо и опасно. Ясно, что при проведении хозяйственной политики РСФСР обязательно нужно принять во внимание все те особенности экономического состояния, классовой структуры, исторического прошлого, которые мы застали на этих окраинах. Я уже не говорю об устранении таких несообразностей, как, например, требование Наркомпрода, в порядке разверстки, о сдаче свиней в Киргизии, где мусульманское население никогда не имело свиней. Из этого примера видно, до чего не хотят считаться с особенностями быта, бросающимися в глаза первому путешественнику.

Мне только что передали записку с просьбой ответить на статьи тов. Чичерина. Товарищи, я считаю, что из статей Чичерина, которые я внимательно читал, ничего кроме литературщины не получилось. Там имеются четыре ошибки или недоразумения.

Во-первых, тов. Чичерин склонен отрицать противоречия между империалистическими государствами, переоценивая интернациональное объединение империалистов и упуская из виду, недооценивая те внутренние противоречия между империалистическими группами и государствами, которые существуют и порождают войну (Франция, Америка, Англия, Япония и пр.). Он переоценил момент объединения империалистических верхов и недооценил тех противоречий, которые внутри этого “треста” имеются. А между тем эти противоречия имеются, и на них базируется деятельность Наркоминдела.

Затем тов. Чичерин допускает вторую ошибку. Он недооценивает тех противоречий, которые существуют между господствующими великими державами и недавно образовавшимися национальными государствами (Чехословакия, Польша, Финляндия и пр.), которые находятся у этих великих держав в финансовом и военном подчинении. Тов. Чичерин совершенно упустил из виду, что, несмотря на подчинение этих национальных государств великим державам или, вернее, благодаря такому подчинению, между великими державами и этими государствами есть противоречия, которые сказались, например, в переговорах с Польшей, Эстонией и пр. Смысл существования Наркоминдела в том и состоит, чтобы все эти противоречия учесть, на них базироваться, лавировать в рамках этих противоречий. Поразительнейшим образом тов. Чичерин недооценил этого момента.

Третья ошибка тов. Чичерина состоит в том, что он слишком много говорит о национальном самоопределении, которое, действительно, превратилось в пустой лозунг, удобно используемый империалистами. Тов. Чичерин странным образом забыл, что мы с этим лозунгом распростились уже два года. Этого лозунга у нас больше нет в программе. У нас говорится в программе не о национальном самоопределении, — лозунг совершенно расплывчатый, — а о лозунге более отчеканенном и определенном — о праве народов на государственное отделение. Это — две вещи разные. Странным образом тов. Чичерин этого момента в своих статьях не учитывает, ввиду чего все его возражения против лозунга, ставшего расплывчатым, принимают характер холостого выстрела, ибо ни я в своих тезисах, ни программа партии не упоминают ни единым словом о “самоопределении”. Там говорится только о праве народов на государственное отделение. Но этот лозунг для нас в данный момент разгорающегося освободительного движения в колониях является лозунгом революционным. Поскольку советские государства объединяются в федерацию на началах добровольных, постольку право на отделение остается неиспользованным по воле самих народов, входящих в РСФСР. Поскольку же мы имеем дело с теми колониями, которые находятся в тисках у Англии, Франции, Америки, Японии, поскольку мы имеем дело с такими подчиненными странами, как Аравия, Месопотамия, Турция, Индостан, т. е. теми странами, которые являются колониями или полуколониями, постольку лозунг права народов на отделение является революционным, и отказаться от него — значит сыграть на руку империалистам.

Четвертое недоразумение — это отсутствие практических указаний в статьях тов. Чичерина. Написать статьи, конечно, легко, но для того, чтобы озаглавить их “Против тезисов тов. Сталина”, надо выставить что-нибудь серьезное, хотя бы практические контрпредложения. Между тем ни одного практического предложения, к которому стоило бы прислушаться, я не нашел в его статьях.

Я кончаю, товарищи. Мы пришли к следующим выводам. Буржуазное общество оказалось не только неспособным разрешить национальный вопрос, но, наоборот, в своих попытках “разрешить” его оно раздуло национальный вопрос в вопрос колониальный и создало против себя новый фронт, который тянется от Ирландии до Индостана. Единственное государство, которое способно поставить и разрешить национальный вопрос, — это государство, покоящееся на коллективной собственности на средства и орудия производства — Советской государство. При Советском федеративном государстве нет больше ни угнетенных наций, ни господствующих, национальный гнет уничтожен, но, ввиду унаследованного от старого буржуазного порядка фактического неравенства (культурного, хозяйственного, политического) между нациями более культурными и нациями менее культурными, национальный вопрос принимает форму, требующую выработки мероприятий, ведущих к тому, чтобы трудовым массам отсталых наций и народностей облегчить хозяйственное, политическое и культурное преуспеяние, дать им возможность догнать ушедшую вперед центральную — пролетарскую — Россию. Отсюда вытекают те практические предложения, которые составляют содержание третьего раздела предложенных мною тезисов по национальному вопросу. (Аплодисменты.)

Десятый съезд Российской коммунистической партии.

Стенографический отчет. М., 1921

Товарищи! Самое характерное для данного съезда в дискуссии по национальному вопросу — это то, что мы перешли от деклараций по национальному вопросу через административный передел России к практической постановке вопроса. В начале Октябрьской революции мы ограничивались декларацией прав народов на отделение. В 1918 и 1920 годах мы вели работу по линии административного передела России по национальному признаку в интересах сближения трудовых масс отсталых народов с пролетариатом России. А ныне мы на этом съезде ставим на чисто практическую почву вопрос о том, какова должна быть политика партии по отношению к трудовым массам и мелкобуржуазным элементам внутри автономных областей и независимых республик, связанных с Россией. Поэтому заявление Затонского о том, что тезисы, предложенные вам, носят абстрактный характер, меня поразило. Я имею в руках его собственные тезисы, которые он почему-то не предложил вниманию съезда, где ни одного предложения практического характера мне не удалось найти, — ни одного буквально, за исключением, впрочем, одного предложения о том, чтобы название “РСФСР” было заменено словом “Восточно-европейская”, а слово “российское” — словом “русское” или “великорусское”. Других практических предложений в этих тезисах я не нашел.

Перехожу к следующему вопросу.

Должен заявить, что я ждал от выступавших делегатов большего. В России насчитывается двадцать две окраины, причем одни из этих окраин сильно задеты промышленным развитием и мало чем отличаются от центральной России в промышленном отношении, другие не прошли еще стадию капитализма и в корне отличаются от центральной России, третьи совершенно забиты. Охватить все это разнообразие окраин во всей его конкретности невозможно в тезисах. Нельзя требовать, чтобы тезисы, имеющие значение для всей партии в целом, носили только туркестанский характер, только азербайджанский или только украинский. Необходимо общие характерные черты для всех окраин взять и включить в тезисы, отвлекаясь от частностей. Других методов выработки тезисов не существует в природе.

Необходимо разбить невеликорусские нации на несколько групп, что и сделано в тезисах. Нерусские нации представляют около 65.000.000. Характерная для всех этих нерусских наций общая черта состоит в том, что они в смысле развития своей государственности отстали от центральной России. Наша задача — приложить все силы к тому, чтобы помочь этим нациям, их пролетарским, их трудовым элементам, развить у себя советскую государственность на родном языке. Это общее отмечено в тезисах, в их практической части.

Затем, если идти по пути дальнейшей конкретизации особенностей окраин, придется выделить из общей суммы около 65.000.000 нерусских национальностей миллионов 25 тюркского населения, не прошедшего капитализма. Тов. Микоян не прав, говоря, что Азербайджан в некоторых отношениях выше русских провинций. Он, очевидно, смешивает Баку с Азербайджаном. Баку вырос не из недр Азербайджана, а надстроен сверху, усилиями Нобеля, Ротшильда, Вишау и др. Что касается самого Азербайджана, то он является страной самых отсталых патриархально-феодальных отношений. Поэтому Азербайджан в целом я отношу к той группе окраин, которые не прошли капитализма и к которым необходимо применить своеобразные методы втягивания этих окраин в русло советского хозяйства. Об этом в тезисах сказано.

Затем, есть третья группа, обнимающая не более 6 миллионов, — это по преимуществу скотоводческие племена, где родовой быт еще жив и которые еще не перешли к земледельческому хозяйству. Это, главным образом, киргизы, северная часть Туркестана, башкиры, чеченцы, осетины, ингуши. По отношению к этой группа национальностей прежде всего необходимо, чтобы обеспечили их землей. Здесь киргизам и башкирам не дали слово, прекратили прения. Они еще больше сказали бы о том, какие мучения переживает нагорная Башкирия, Киргизия и горцы, которые вымирают без земли. Но то, что говорил по этому поводу Сафаров, это касается лишь группы населения в 6 миллионов. Поэтому распространять на все окраины практические предложения Сафарова немыслимо, ибо для остальной части нерусских национальностей — а их около 60 миллионов — эти поправки никакого значения не имеют. Вот почему я, не возражая против конкретизации, дополнений и улучшений отдельных пунктов, внесенных Сафаровым и касающихся известных групп национальностей, должен сказать, что нельзя универсализировать эти поправки. Затем, я должен сделать замечание по поводу одной поправки Сафарова. В одну из его поправок вкралась фраза о “национально-культурном самоопределении”:

Я должен сказать, что эту поправку я не могу принять, потому что она отдает бундизмом. Это бундовская формулировка: национально-культурное самоопределение. Мы давно распростились с туманными лозунгами самоопределения — восстанавливать их не нужно. Притом вся эта фраза представляет самое неестественное сочетание слов.

Далее, я имею записку о том, что мы, коммунисты, будто бы насаждаем белорусскую национальность искусственно. Это неверно, потому что существует белорусская нация, у которой имеется свой язык, отличный от, русского, ввиду чего поднять культуру белорусского народа можно лишь на родном его языке. Такие же речи раздавались лет пять тому назад об Украине, об украинской нации. А недавно еще говорилось, что украинская республика и украинская нация — выдумка немцев. Между тем ясно, что украинская нация существует, и развитие ее культуры составляет обязанность коммунистов. Нельзя идти против истории. Ясно, что если в городах Украины до сих пор еще преобладают русские элементы, то с течением времени эти города будут неизбежно украинизированы. Лет сорок тому назад Рига представляла собой немецкий город, но так как города растут за счет деревень, а деревня является хранительницей национальности, то теперь Рига — чисто латышский город. Лет пятьдесят тому назад все города Венгрии имели немецкий характер, теперь они мадьяризированы. То же самое будет с Белоруссией, в городах которой все еще преобладают небелоруссы.

Кончая заключительное слово, предлагаю съезду избрать комиссию, куда должны войти представители областей, на предмет дальнейшей конкретизации тех практических предложений тезисов, которые интересуют все наши окраины. (Аплодисменты.)

Десятый съезд Российской коммунистической партии.

Стенографический отчет. М., 1921

Письмо В.И. Ленину

Тов. Ленин!

Последние 3 дня я имел возможность прочесть сборник “План электрификации России”.[10] Болезнь помогла (нет худа без добра!). Превосходная, хорошо составленная книга. Мастерский набросок действительно единого и действительно государственного хозяйственного плана без кавычек. Единственная в наше время марксистская попытка подведения под советскую надстройку хозяйственно-отсталой России действительно реальной и единственно возможной при нынешних условиях технически-производственной базы.

Помните прошлогодний “план” Троцкого (его тезисы) “хозяйственного возрождения” России на основе массового применения к обломкам довоенной промышленности труда неквалифицированной крестьянско-рабочей массы (трудармии). Какое убожество, какая отсталость в сравнении с планом Гоэлро! Средневековый кустарь, возомнивший себя ибсеновским героем, призванным “спасти” Россию сагой старинной… А чего стоят десятки “единых планов”, появляющиеся то и дело в нашей печати на позор нам, — детский лепет приготовишек…

Или еще: обывательский “реализм” (на самом деле маниловщина) Рыкова, все еще “критикующего” Гоэлро и по уши погрязшего в рутине… Мое мнение:

1) не терять больше ни одной минуты на болтовню о плане;

2) начать немедленный практический приступ к делу;

3) интересам этого приступа подчинить по крайней мере 1/3 нашей работы (2/3 уйдет на “текущие” нужды) по ввозу материалов и людей, восстановлению предприятий, распределению рабочей силы, доставке продовольствия, организации баз снабжения и самого снабжения и пр.

4) Так как у работников Гоэлро, при всех хороших качествах, все же не хватает здорового практицизма (чувствуется в статьях профессорская импотентность), то обязательно влить в плановую комиссию к ним людей живой практики, действующих по принципу “исполнение донести”, “выполнить к сроку” и пр.

5) Обязать “Правду”, “Известия”, особенно “Экономическую Жизнь”[11] заняться популяризацией “Плана электрификации” как в основном, так и в конкретностях, касающихся отдельных областей, памятуя, что существует только один “единый хозяйственный план”, — это “план электрификации”, что все остальные “планы” — одна болтовня, пустая и вредная.

Ваш Сталин

Написано в марте 1921 г.

Впервые напечатано в книге: Сталин. Сборник статей к пятидесятилетию со дня рождения. М.-Л., 1929

К постановке национального вопроса

Постановка национального вопроса, данная коммунистами, существенно отличается от той его постановки, которой придерживаются деятели II и II½ Интернационала,[12] все и всякие “социалистические”, “социал-демократические”, меньшевистские, эсеровские и т. п. партии.

Особенно важно отметить четыре основных момента, как наиболее характерные отличительные признаки новой постановки национального вопроса, ставящие грань между старым и новым пониманием национального вопроса.

Первый момент — это слияние национального вопроса, как части, с общим вопросом об освобождении колоний, как целым. В эпоху II Интернационала национальный вопрос обычно замыкался тесным кругом вопросов, касающихся исключительно “цивилизованных” наций. Ирландцы, чехи, поляки, финны, сербы, армяне, евреи и некоторые другие национальности Европы — таков тот круг неполноправных наций, судьбами которых интересовался II Интернационал. Десятки и сотни миллионов азиатских и африканских народов, терпящих национальный гнет в самой грубой и жестокой форме, обычно оставались вне поля зрения “социалистов”. Белых и черных, “некультурных” негров и “цивилизованных” ирландцев, “отсталых” индусов и “просвещенных” поляков не решались ставить на одну доску. Молчаливо предполагалось, что если и нужно бороться за освобождение европейских неполноправных наций, то совершенно не пристало “порядочным социалистам” серьезно говорить об освобождении колоний, “необходимых” для “сохранения” “цивилизации”. Эти, с позволения сказать, социалисты и не предполагали, что уничтожение национального гнета в Европе немыслимо без освобождения колониальных народов Азии и Африки от гнета империализма, что первое органически связано со вторым. Коммунисты первые вскрыли связь национального вопроса с вопросом о колониях, обосновали ее теоретически и положили ее в основу своей революционной практики. Тем самым была уничтожена стена между белыми и черными, между “культурными” и “некультурными” рабами империализма. Это обстоятельство значительно облегчило дело координации борьбы отсталых колоний с борьбой передового пролетариата против общего врага, против империализма.

Второй момент — это замена расплывчатого лозунга о праве наций на самоопределение ясным революционным лозунгом о праве наций и колоний на государственное отделение, на образование самостоятельного государства. Говоря о праве на самоопределение, деятели II Интернационала обычно не заикались о праве на государственное отделение, — право на самоопределение толковалось, в лучшем случае, как право на автономию вообще. “Специалисты” по национальному вопросу, Шпрингер и Бауэр, дошли даже до того, что право на самоопределение превратили в право угнетенных наций Европы на культурную автономию, т. е. в право иметь свои культурные учреждения при оставлении всей политической (и экономической) власти в руках господствующей нации. Иначе говоря, право неполноправных наций на самоопределение было превращено в привилегию господствующих наций на обладание политической властью, причем вопрос о государственном отделении был исключен. Идейный глава II Интернационала, Каутский, в основном присоединился к этому, в сущности, империалистическому толкованию самоопределения, данному Шпрингером — Бауэром. Неудивительно, что империалисты, уловив эту удобную для них особенность лозунга самоопределения, объявили его своим собственным лозунгом. Известно, что империалистическая война, преследовавшая цели порабощения народов, велась под флагом самоопределения. Так расплывчатый лозунг самоопределения из орудия освобождения наций, равноправия наций, был превращен в орудие приручения наций, в орудие удержания наций в повиновении у империализма. Ход вещей во всем мире за последние годы, логика революции в Европе, наконец, рост освободительного движения в колониях требовали, чтобы этот, ставший реакционным, лозунг был отброшен и заменен другим, революционным лозунгом, могущим рассеять атмосферу недоверия трудящихся масс неполноправных наций к пролетариям господствующих наций, могущим расчистить путь к равноправию наций и к единству трудящихся этих наций. Таким лозунгом является выдвинутый коммунистами лозунг о праве наций и колоний на государственное отделение.

Достоинство этого лозунга состоит в том, что он:

1) уничтожает всякое основание для подозрений в захватнических стремлениях трудящихся одной нации в отношении к трудящимся другой нации, стало быть, подготовляет почву для взаимного доверия и добровольного объединения;

2) срывает маску с империалистов, фальшиво болтающих о самоопределении, но старающихся удержать в повиновении, удержать в рамках своего империалистического государства неполноправные народы и колонии, и углубляет тем самым освободительную борьбу этих последних против империализма.

Едва ли нужно доказывать, что русские рабочие не завоевали бы себе симпатий своих инонациональных товарищей Запада и Востока, если бы они, взяв власть, не провозгласили права народов на государственное отделение, если бы они не доказали на деле свою готовность проводить в жизнь это неотъемлемое право народов, если бы они не отказались от “права”, скажем, на Финляндию (1917 г.), если бы они не вывели войска из Северной Персии (1917 г.), если бы они не отказались от притязаний на известную часть Монголии, Китая и т. д. и т. п.

Столь же несомненно, что если политика империалистов, искусно прикрытая флагом самоопределения, терпит все же последнее время неудачу за неудачей на Востоке, то это, между прочим, потому, что она наткнулась там на усиливающееся освободительное движение, выросшее на почве агитации в духе лозунга о праве народов на государственное отделение. Этого не понимают герои II и II½ Интернационала, усердно поносящие бакинский “Совет действия и пропаганды”[13] за некоторые, допущенные им, несущественные промахи, но это поймет всякий, кто даст себе труд познакомиться с деятельностью упомянутого “Совета” за год его существования и с освободительным движением азиатских и африканских колоний за последние два-три года.

Третий момент — вскрытие органической связи между национально-колониальным вопросом и вопросом о власти капитала, о низвержении капитализма, о диктатуре пролетариата. В эпоху II Интернационала национальный вопрос, суженный в своем объеме до крайности, рассматривался обычно сам по себе, вне связи с грядущей пролетарской революцией. Молчаливо предполагалось, что национальный вопрос решится “естественно”, до пролетарской революции, путем ряда реформ в рамках капитализма, что пролетарская революция может быть проведена без кардинального разрешения национального вопроса и, наоборот, национальный вопрос может быть разрешен без низвержения власти капитала, без и до победы пролетарской революции. Этот в сущности империалистический взгляд на вещи проходит красной нитью через известные труды Шпрингера и Бауэра по национальному вопросу. Но последнее десятилетие вскрыло всю ошибочность, всю гнилость такого понимания национального вопроса. Империалистическая война показала, а революционная практика последних лет лишний раз подтвердила, что:

1) национальный и колониальный вопросы неотделимы от вопроса об освобождении от власти капитала;

2) империализм (высшая форма капитализма) не может существовать без политического и экономического порабощения неполноправных наций и колоний;

3) неполноправные нации и колонии не могут быть освобождены без низвержения власти капитала;

4) победа пролетариата не может быть прочной без освобождения неполноправных наций и колоний от гнета империализма.

Если Европа и Америка могут быть названы фронтом, ареной основных боев между социализмом и империализмом, то неполноправные нации и колонии с их сырьем, топливом, продовольствием, громадным запасом человеческого материала должны быть признаны тылом, резервом империализма. Чтобы выиграть войну, нужно не только победить на фронте, но и революционизировать тыл противника, его резервы. Поэтому победу мировой пролетарской революции можно считать обеспеченной лишь в том случае, если пролетариат сумеет сочетать свою собственную революционную борьбу с освободительным движением трудовых масс неполноправных наций и колоний против власти империалистов, за диктатуру пролетариата. Эту “мелочь” упустили из виду деятели II и II½ Интернационала, оторвав национально-колониальный вопрос от вопроса о власти в эпоху нарастающей пролетарской революции на Западе.

Четвертый момент — это внесение в национальный вопрос нового элемента, элемента фактического (а не только правового) выравнивания наций (помощь, содействие отсталым нациям подняться до культурного и хозяйственного уровня опередивших их наций), как одного из условий установления братского сотрудничества между трудящимися массами разных наций. В эпоху II Интернационала обычно ограничивались провозглашением “национального равноправия”. В лучшем случае не шли дальше требования о проведении в жизнь такого равноправия. Но национальное равноправие, само по себе очень важное политическое приобретение, рискует, однако, остаться пустым звуком, если нет в наличии достаточных ресурсов и возможностей для использования этого весьма важного права. Несомненно, что трудовые массы отсталых народов не в силах использовать предоставленные им “национальным равноправием” права в той степени, в какой могут их использовать трудовые массы передовых наций: унаследованная от прошлого отсталость некоторых наций (культурная, хозяйственная), которую нельзя уничтожить в один — два года, дает себя чувствовать. Это обстоятельство чувствуется также в России, где целый ряд народов не успел пройти, а некоторые и вовсе не вступили в капитализм, не имеют или почти не имеют своего пролетариата, где, несмотря на осуществленное уже полное национальное равноправие, трудовые массы этих национальностей не в силах в достаточной мере использовать добытые ими права ввиду своей культурной и хозяйственной отсталости. Еще сильнее будет чувствоваться это обстоятельство “на другой день” после победы пролетариата на Западе, когда неминуемо выступят на сцену многочисленные отсталые колонии и полуколонии, стоящие на самых различных ступенях развития. Именно поэтому необходимо, чтобы победивший пролетариат передовых наций пришел на помощь, на действительную и длительную помощь трудящимся массам отсталых наций в деле их культурного и хозяйственного развития, чтобы он помог им подняться на высшую ступень развития, догнать ушедшие вперед нации. Без такой помощи невозможно наладить то мирное сожительство и братское сотрудничество трудящихся различных наций и народностей в едином мировом хозяйстве, которые так необходимы для окончательного торжества социализма.

Но из этого следует, что нельзя ограничиваться одним лишь “национальным равноправием”, что необходимо от “национального равноправия” перейти к мерам фактического выравнивания наций, к выработке и проведению в жизнь практических мероприятий по:

1) изучению хозяйственного состояния, быта, культуры отсталых наций и народностей;

2) развитию их культуры;

3) политическому их просвещению;

4) постепенному и безболезненному их приобщению к высшим формам хозяйства;

5) налаживанию хозяйственного сотрудничества между трудящимися отсталых и передовых наций.

Таковы четыре основных момента, характеризующие новую постановку национального вопроса, данную русскими коммунистами

2 мая 1921 г.

“Правда” № 98, 8 мая 1921 г.

Подпись: И. Сталин

Приветствие первому съезду женщин-горянок[14]

Передайте мой братский привет первому съезду женщин-тружениц Горской Республики.[15] Глубоко сожалею о том, что лишен возможности быть на съезде ввиду нездоровья.

Товарищи горянки! В истории человечества ни одно серьезное освободительное движение не обходилось без близкого участия в нем женщин, ибо каждый шаг угнетенного класса по пути освобождения является вместе с тем облегчением положения женщин. Освободительное движение рабов в древнее время, так же как освободительное движение крепостных в новое время, имело в своих рядах не только мужчин, но и женщин — борцов и мучениц, кровью своей запечатлевших преданность делу трудящихся. Наконец, настоящее освободительное движение пролетариата — самое глубокое и могучее из всех освободительных движений человечества — выдвинуло не только героинь и мучениц, но и массовое социалистическое движение миллионов женщин-работниц, победоносно борющихся под общим пролетарским знаменем.

В сравнении с этим мощным движением женщин-работниц либеральное движение буржуазных интеллигенток является детской игрой, выдуманной для препровождения времени.

Я уверен, что съезд горянок проведет свою работу под красным знаменем.

Сталин

17 июня 1921 г.

Бюллетень I съезда трудовых женщин Востока Горской Советской Социалистической Республики, Владикавказ, 1921

О политической стратегии и тактике русских коммунистов (Набросок плана брошюры)

1) Пределы действия политической стратегии и тактики, область их применения. Если признать, что движение пролетариата имеет две стороны, объективную и субъективную, то область действия стратегии и тактики несомненно ограничивается субъективной стороной движения. Объективная сторона — те процессы развития, которые происходят вне и вокруг пролетариата независимо от воли последнего и его партии, процессы, в последнем счете определяющие развитие всего общества. Субъективная сторона — те процессы, которые происходят внутри пролетариата как отражение в сознании пролетариата процессов объективных, процессы, ускоряющие или замедляющие ход последних, но отнюдь не определяющие их.

2) Теория марксизма, изучая, прежде всего, объективные процессы в их развитии и отмирании, определяет тенденцию развития, указывает на тот или на те классы, которые неизбежно подымаются к власти или которые неизбежно падают, должны пасть.

3) Программа марксизма, основываясь на выводах теории, определяет цель движения подымающегося класса, в данном случае пролетариата, на протяжении известного периода в развитии капитализма или на весь капиталистический период (программа-минимум и программа-максимум).

4) Стратегия, руководствуясь указаниями программы и опираясь на учет борющихся сил, внутренних (национальных) и международных, определяет тот общий путь, то общее направление, по которому должно быть направлено революционное движение пролетариата с точки зрения достижения наибольших результатов при нарождающемся и развивающемся соотношении сил. Соответственно с этим намечает она схему расположения сил пролетариата и его союзников на социальном фронте (общая дислокация). Не смешивать “намечение схемы расположения сил” с самой (конкретно-практической) работой по расположению — размещению сил, производимой тактикой и стратегией вместе. Это не значит, что стратегия ограничивается определением пути и намечением схемы расположения боевых сил в лагере пролетариата, наоборот, она направляет борьбу и вносит коррективы в текущую тактику за весь период поворота, умело используя имеющиеся в ее распоряжении резервы, маневрируя в целях поддержания тактики.

5) Тактика, руководствуясь указаниями стратегии и опытом революционного движения как в своей собственной стране, так и в соседних странах, учитывая в каждый данный момент состояние сил как внутри пролетариата и его союзников (большая или меньшая культурность, большая или меньшая организованность и сознательность, наличие тех или иных традиций, наличие тех или иных форм движения, форм организации, основных и подсобных), так и в лагере противника, используя неладицу и всякое замешательство в лагере противника, — намечает такие конкретные пути завоевания широких масс на сторону ревпролетариата и подвода их к боевым позициям на социальном фронте (во исполнение схемы расположения сил, намеченной на основании страт. плана), которые вернее всего подготовляют успехи стратегии. Соответственно с этим дает или меняет она лозунги и директивы партии.

6) Стратегия меняется в моменты исторических поворотов, переломов, она обнимает период от одного поворота (перелома) до другого, поэтому она направляет движение к известной общей цели, обнимающей интересы пролетариата за весь этот период, она добивается того, чтобы выиграть войну между классами, наполняющую весь этот период, ввиду чего она остается за этот период без изменений.

Тактика же, наоборот, определяется приливами и отливами на основе данного поворота, данного стратегич. периода, соотношением борющихся сил, формами борьбы (движения), темпом движения, ареной борьбы в каждый данный момент, в каждом данном районе, и так как эти факторы меняются в зависимости от условий места и времени на протяжении от одного поворота до другого, та тактика, обнимая не всю войну, а только отдельные ее сражения, ведущие к выигрышу или проигрышу войны, меняется (может меняться) несколько раз в течение стратегического периода. Стратегический период длиннее тактического. Тактика подчинена интересам стратегии. Тактические успехи, вообще говоря, подготовляют успехи стратегии. Задача тактики состоит в том, чтобы так повести массу на борьбу, дать такие лозунги, так подвести массы к новым позициям, чтобы борьба дала в сумме выигрыш войны, т. е. стратегический успех. Но бывают случаи, когда тактический успех подрывает или отдаляет успех стратегический, ввиду чего следует в таких случаях пренебречь успехами тактическими.

Пример. Наша агитация против войны в начале 1917 года при Керенском среди рабочих и солдат несомненно давала тактический минус, ибо масса стаскивала наших ораторов с трибуны, била их, иногда разрывала на части, масса не приливала в партию, а отливала от нее. Но эта агитация, несмотря на ее тактический неуспех, приближала большой стратегический успех, так как массы скоро поняли, что наша агитация против войны была правильна, а это ускорило и облегчило потом их переход на сторону партии.

Или еще. Требование Коминтерна размежеваться с реформистами и центристами во исполнение 21 условия,[16] которое несомненно таит в себе некий тактический минус, ибо сознательно уменьшает количество “сторонников” Коминтерна и временно ослабляет последний, но зато ведет к большому стратегическому плюсу ввиду очищения Коминтерна от ненадежных элементов, что несомненно поведет к укреплению Коминтерна, к усилению его внутренней спайки, т. е. к усилению его мощи вообще.

7) Лозунг агитации и лозунг действия. Смешивать их нельзя, опасно. Лозунг “Вся власть Советам” был лозунгом агитации в период времени от апреля до октября 1917 года; в октябре он стал лозунгом действия после того, как ЦЕКА партии в начале октября (10.Х) принял решение о “захвате власти”. Группа Багдатьева в своем выступлении в Питере в апреле допустила такое смешение лозунгов.

8) Директива (общая) есть прямой призыв к действию в такое-то время, в таком-то месте, обязательный для партии. Если лозунг “Вся власть Советам” был лозунгом пропаганды в начале апреля (“тезисы”[17]), в июне он стал лозунгом агитации, а в октябре (10.Х) стал лозунгом действия, то в конце октября он стал прямой директивой. Я говорю о директиве общей для всей партии, подразумевая, что должны быть еще директивы местные в развитие общей директивы.

9) Колебания мелкой буржуазии особенно при обострении политических кризисов (в Германии во время выборов в рейхстаг, в России во время Керенского в апреле, в июне, в августе, а также в России во время Кронштадта 1921 г.[18]), которые нужно тщательно изучать, использовать, учесть, но поддаваться которым опасно, пагубно для дела пролетариата. Нельзя менять на основании таких колебаний лозунгов агитации, но можно, а иногда и нужно изменить или отсрочить ту или иную директиву, а может быть и лозунг (действия). Изменить тактику “в 24 часа” это именно и значит изменить директиву или даже лозунг действия, но отнюдь не лозунг агитации. (См. отмену демонстрации в июне 9 числа 1917 г. и т. п. факты.)

10) Искусство стратега и тактика состоит в том, чтобы умело и своевременно перевести лозунг агитации в лозунг действия, а лозунг действия также своевременно и умело отлить в определенные конкретные директивы.

1) Поворот в 1904–1905 годах (русско-японская война вскрыла всю шаткость самодержавия, с одной стороны, мощь пролетарского и крестьянского движения, с другой стороны) и “Две тактики”[19] Ленина как соответствующий повороту стратегический план марксистов. Поворот в сторону буржуазно-демократической революции (в этом суть поворота). Не буржуазно-либеральная сделка с царизмом под гегемонией кадетов, а буржуазно-демократическая революция под гегемонией пролетариата. (В этом суть стратегического плана.) Этот план исходил из того, что буржуазно-демократическая революция в России даст толчок социалистическому движению на Западе, развяжет там революцию и облегчит переход России от революции буржуазной к революции социалистической (см. также протоколы III съезда партии, речи Ленина на съезде,[20] а также анализ понятия о диктатуре как на съезде, так и в брошюре “Победа кадетов”[21]). Обязательный учет борющихся сил, внутренних и международных, и вообще анализ экономики и политики поворотного периода. Февральская революция завершила этот период осуществлением минимум двух третей страт. плана “Двух тактик”.

2) Поворот в феврале-марте 1917 г. в сторону революции советской (империалистическая война, разметав самодержавные порядки, вскрыла полную несостоятельность капитализма, обнаружила прямую неизбежность социалистического переворота как единственный выход из кризиса).

Разница между “славной” февр. революцией, произведенной народом, буржуазией и англо-французским капиталом (в международном отношении никаких сколько-нибудь серьезных изменений эта революция, поскольку она передала власть кадетам, не внесла в положение, ибо она явилась продолжением политики англо-французского капитала) и революцией Октябрьской, перевернувшей все.

“Тезисы” Ленина, как соответствующий новому повороту стратегический план. Диктатура пролетариата как выход. Этот план исходит из того, что “начнем социалистическую революцию в России, свергнем свою собственную буржуазию, развяжем таким образом революцию на Западе, а потом западные товарищи помогут нам довести до конца свою революцию”. Обязательный анализ экономики и политики, внутренней и международной, в этот поворотный период (период “двоевластия”, коалиционные комбинации, корниловщина, как признак смерти керенщины, брожение в странах Запада на почве недовольствия войной).

3) Поворот в октябре 1917 г. (поворот не только в русской, но и в мировой истории), установление диктатуры пролетариата в России (октябрь-ноябрь-декабрь 1917 г. и первая половина 1918 г.), как прорыв международного социального фронта против мирового империализма, устанавливающий поворот в сторону ликвидации капитализма и установления социалистических порядков в мировом масштабе, и как эра, открывшая гражданскую войну взамен войны империалистической (декрет о мире, декрет о земле, декрет о национальностях, опубликование тайных договоров, программа строительной работы, речи Ленина на II съезде Советов,[22] брошюра Ленина “Задача Советской власти”,[23] экономическое строительство).

Провести всесторонний анализ разницы между стратегией и тактикой коммунизма не у власти, в оппозиции, и стратегией и тактикой коммунизма у власти.

Межд. обстановка: продолжающаяся война двух империалистических клик, как благоприятное условие (после заключения Брестского мира) существования и развития Советской власти в России.

4) Курс на военные действия против интервентов (лето 1918 г. по конец 1920 г.), начавшийся после краткого периода мирного строительства, т. е. после Брестского мира. Этот курс начался после Брестского мира, отразившего военную слабость Советской России и подчеркнувшего необходимость создания в России Красной Армии как основного оплота Советской революции. Выступление чехословаков, оккупация войсками Антанты Мурманска, Архангельска, Владивостока, Баку, объявление Антантой войны Советской России, — все это окончательно определило поворот от начинавшегося мирного строительства к военным операциям, к обороне очага мировой революции от нападений со стороны внутренних и внешних врагов. (Речи Ленина о Брестском мире и пр.) Так как социальная революция заставляет долго ждать и мы, особенно после оккупации поименованных выше районов, не вызвавшей серьезного протеста со стороны пролетариев Запада, предоставлены себе самим, — мы вынуждены заключить похабный Брестский мир, чтобы, получив передышку для постройки своей собственной Красной Армии, отстоять своими собственными силами Советскую Республику.

“Все для фронта, все для обороны республики”. Отсюда создание Совета обороны и т. п. Это — военный период, наложивший печать на всю внутрен. и внеш. жизнь России.

5) Курс на мирное строительство с начала 1921 года после разгрома Врангеля, мир с рядом буржуазных государств, договор с Англией и пр.

Война кончена, но так как западные социалисты пока еще не в силах помочь нам для восстановления нашего хозяйства, то мы, будучи экономически окружены в промышленном отношении более развитыми буржуазными государствами, вынуждены пойти на концессии, на договоры торговые с отдельными буржуазными государствами и концессионные с отдельными капиталистическими группами, мы и в этой (хозяйственной) области предоставлены себе самим, мы вынуждены изворачиваться. Все для восстановления народного хозяйства. (См. известные речи Ленина и брошюры.) Превращение Совобороны в СТО.

6) Этапы развития партии до 1917 года:

а) вколачивание основного ядра, особенно группы “Искра” и проч. Борьба с экономизмом. Кредо.[24]

б) Сформирование партийных кадров как основы будущей рабочей партии в общероссийском масштабе (1895–1903). II съезд партии.

в) Развертывание кадров в рабочую партию и пополнение ее новыми партийными мобилизованными работниками в ходе пролетарского движения (1903–1904 гг.). III съезд партии.

г) Борьба меньшевиков с партийными кадрами за растворение последних в беспартийную массу (“рабочий съезд”) и борьба большевиков за сохранение партийных кадров как основы партийности. Лондонский съезд и поражение рабоче-съездовцев.

д) Ликвидаторы и партийцы. Поражение ликвидаторов (1908–1910 гг.).

е) 1908–1916 гг. включительно. Период сочетания нелегальных и легальных форм работы и рост партийных организаций во всех сферах работы.

7) Компартия как своего рода орден меченосцев внутри государства Советского, направляющий органы последнего и одухотворяющий их деятельность.

Значение старой гвардии внутри этого могучего ордена. Пополнение старой гвардии новыми закалившимися за последние три-четыре года работниками.

Был ли прав Ленин, ведя непримиримую борьбу с примиренцами? Да, ибо без этого партия была бы разжижена и представляла бы не организм, а конгломерат разнородных элементов, у партии не было бы той внутренней спайки и сплоченности, той беспримерной дисциплины и невиданной гибкости, без которых она и руководимая ею Советская власть не смогли бы устоят! против мирового империализма. “Партия укрепляется тем, что очищает себя”, — справедливо говорит Лассаль. Прежде всего качество, а потом количество.

8) Вопрос о нужности или ненужности партии пролетариата и о роли последней. Партия — это командный состав и штаб пролетариата, руководящий всеми формами борьбы пролетариата во всех без исключения отраслях борьбы и объединяющий разнородные формы борьбы в одно целое. Говорить о ненужности компартии — значит говорить о борьбе пролетариата без штаба, без руководящего ядра, специально изучающего условия борьбы и вырабатывающего методы борьбы, значит говорить, что без штаба лучше воевать, чем при штабе, что глупо.

1) Роль самодержавия до и после русско-японской войны. Русско-японская война вскрыла всю гнилость и слабость русского самодержавия. Успешная общая политическая забастовка в октябре 1905 года довела эту слабость до полной ясности (колосс на глиняных ногах). Далее, 1905 г. вскрыл не только слабость самодержавия, хилость либеральной буржуазии и мощь русского пролетариата, но и опроверг имевшее раньше силу ходячее мнение о том, что русское самодержавие является жандармом Европы, что оно будто бы в силах быть жандармом Европы. Факты показали, что русское самодержавие не в состоянии справиться даже со своим рабочим классом без помощи европейского капитала. Пока рабочий класс России спал, а русское крестьянство не шевелилось, сохраняя веру в царя-батюшку, русское самодержавие действительно имело возможность быть жандармом Европы, по 1905 г. и прежде всего выстрелы 9-го января 1905 г. разбудили русский пролетариат, а аграрное движение того же года подорвало веру мужика в царя. Теперь центр тяжести контрреволюции европейской перемещен от русских помещиков к англо-французским банкирам-империалистам. Германские с.-д., пытавшиеся оправдать свою измену пролетариату в 1914 г. ссылкой на прогрессивность войны с русским самодержавием, как с жандармом Европы, козыряли собственно тенью прошлого, козыряли, конечно, фальшиво, — ибо настоящие жандармы Европы, располагающие достаточными силами и средствами для того, чтобы быть жандармами, сидели не в Петрограде, а в Берлине, Париже, Лондоне.

Теперь для всех стало ясно, что Европа ввозит в Россию не только социализм, но и контрреволюцию в виде займов царю и т. п., а Россия в Европу кроме политических эмигрантов — революцию. (Россия в 1905 г. ввезла в Европу во всяком случае общую забастовку, как средство борьбы пролетариата.)

2) О “зрелости плода”. Как определить наступление момента революционных взрывов?

Когда можно сказать, что “плод созрел”, подготовительный период закончен и можно начать действия?

— а) Когда льется и переливается через край революционное настроение масс, а наши лозунги действия и директивы отстают от движения масс (см. “За участие в Думе” Ленина, период перед октябрем 1905 г.), когда мы с трудом и не всегда удачно сдерживаем массу, например, во время июльского выступления 1917 г. путиловцев и пулеметчиков (см. также Ленин “Детская болезнь…”[25]);

— б) Когда неуверенность и замешательство, разложение и распад в лагере противника дошли до высшей точки, когда количество перебежчиков и отщепенцев из лагеря противника растет не по дням, а по часам, когда так называемые нейтральные элементы, вся эта городская и сельская мелкобуржуазная многомиллионная масса начинает определенно отворачиваться от противника (от самодержавия или буржуазии) и ищет союза с пролетариатом, когда благодаря всему этому неприятельские аппараты управления вместе с аппаратами подавления перестают действовать, парализуются, приходят в негодность и т. п., открывая дорогу для захватного права пролетариата.

— в) Когда оба эти момента (пункты а и б) совпадают по времени, что обыкновенно и бывает в действительности.

Иные думают, что достаточно констатировать объективный процесс отмирания стоящего у власти класса, чтобы начать атаку. Но это неверно. Необходимо, кроме того, чтобы были подготовлены и субъективные условия, необходимые для успешности атак. Задача стратегии и тактики в том собственно и состоит, чтобы умело без запаздывания подогнать работу подготовки субъективных условий атак под объективные процессы отмирания власти господствующего класса.

3) Выбор момента. Выбор момента, поскольку момент удара действительно выбирается партией, а не навязывается событиями, предполагает для своего благоприятного решения два условия: а) “зрелость плода” и б) наличие бьющего в глаза какого-либо события, правительственного акта или какого-либо стихийного выступления местного характера, как подходящего, понятного для широких масс повода к открытию удара, к началу удара. Несоблюдение этих двух условий может повести к тому, что удар не только не послужит исходным пунктом нарастающих и усиливающихся общих атак на противника, не только не разовьется в громовой сокрушающий удар (а в этом, собственно, и состоит смысл и назначение удачного выбора момента), а наоборот, может выродиться в смехотворный путч, угодный и выгодный правительству и вообще противнику, в целях поднятия своего престижа, и могущий превратиться в повод и исходный пункт для разгрома партии или, во всяком случае, для ее деморализации. Напр., предложение одной части ЦК об аресте Демократич. Совещания,[26] отвергнутое ЦК-том, как не удовлетворявшее (совершенно неудовлетворявшее) второму требованию (см. выше), было неудачно с точки зрения выбора момента.

Вообще надо остерегаться, чтобы первый удар (выбор момента) не превратился в путч, для чего необходимо строгое соблюдение двух указанных выше условий.

4) “Проба сил”. Иногда партия, проделав подготовительную работу к решительным выступлениям и, накопив, как ей кажется, достаточное количество резервов, считает целесообразным совершить пробное выступление, испробовать силы противника, проверить боевую готовность своих сил, причем такая проба сил либо предпринимается партией сознательно, по собственному выбору (демонстрация, предполагавшаяся 10-го нюня 1917 г. и отмененная потом и замененная демонстрацией 18-го июня т.г.), либо навязывается обстановкой, преждевременным выступлением противной стороны и вообще каким-нибудь непредвиденным явлением (корниловское выступление в августе 1917 г. и ответное контр выступление компартии, послужившее великолепной пробой сил). “Пробу сил” нельзя считать простой демонстрацией, вроде майской, поэтому проба сил не может быть квалифицирована как простой подсчет сил, она по своему удельному весу и возможным результатам несомненно больше, чем простая демонстрация, хотя и меньше, чем восстание, она — нечто среднее между демонстрацией и восстанием или общей забастовкой. При благоприятных условиях она может развиться в первый удар (выбор момента), в восстание (выступление нашей партии в конце октября), при условиях же неблагоприятных она может поставить партию перед угрозой прямого разгрома (демонстрация 3–4 июля 1917 г.). Поэтому целесообразнее всего производить пробу сил, когда “плод созрел”, когда лагерь противника достаточно деморализован, когда партия накопила некоторое количество резервов, короче: когда партия готова к наступлению, когда партия не боится того, что проба сил, может быть, в силу обстановки превратится в первый удар, а потом и в общее наступление на противника. Делая пробу сил, партия должна быть готова ко всему.

5) “Подсчет сил”. Подсчет сил есть простая демонстрация, которая может быть произведена почти в любой обстановке (например, майская демонстрация и забастовкой или без нее). Если подсчет сил производится не в обстановке кануна прямого взрыва, а в более или менее “мирное” время, то он может кончиться самое большее стычкой с полицейскими представителями власти или с некоторыми воинскими частями без особого урона как для партии, так и для противника. Если же он производится в раскаленной атмосфере надвигающихся взрывов, то он может втянуть партию в преждевременное решительное столкновение с противником, причем если партия еще слаба и не готова для таких столкновений, противник может с успехом использовать такой “подсчет сил” и разгромить силы пролетариата (отсюда неоднократные призывы партии в сентябре 1917 г. “не поддаваться провокации”). Поэтому с применением метода подсчета сил в атмосфере уже созревшего революционного кризиса надо быть очень осторожным, памятуя, что при слабости партии он может быть превращен противником в орудие для разгрома пролетариата или во всяком случае для серьезного ослабления его. И наоборот, в случае боевой готовности партии, при явной деморализации в рядах противника не следует упускать случая для того, чтобы, начав с “подсчета сил”, перейти к “пробе сил” (предполагая, что условия для этого благоприятные — “зрелость плода” и проч.) и потом открыть общий штурм.

6) Тактика наступления (тактика освободительных войн, когда власть уже взята пролетариатом).

7) Тактика отступления в порядке. Как умело отступать вглубь при явном превосходстве сил противника для того, чтобы спасти если не большинство армии, то по крайней мере кадры ее (см. Ленин “Детская болезнь…”). Как мы последними отступаем, например, при бойкоте думы Витте — Дубасова. Разница между тактикой отступления и “тактикой” бегства (сравн. меньшевиков).

8) Тактика обороны как необходимое средство для сохранения кадров и накопления сил в ожидании грядущих боев. Она обязывает партию занять позиции на всех без исключения поприщах борьбы, привести в должный вид все роды оружия, т. е. все формы организации, не пренебрегая решительно ни одной из них, даже самой с виду незначительной, ибо никому наперед не известно какое именно поприще послужит первой ареной боев и какая именно форма движения или форма организации послужит исходным пунктом и ощутительным оружием в руках пролетариата при открытии решительных боев. Иначе говоря: в ожидании решительных боев в период обороны и накопления сил партия должна подковать себя на все четыре ноги. В ожидании боев…Но это не значит, что партия должна выжидать, сложа руки, превращаясь в бесплодного созерцателя, вырождаясь из партии революции (если она в оппозиции) в партию выжидания, — нет, она в такой период должна избегать боев, не принимать их, если она еще не успела накопить нужное количество сил, или если обстановка не благоприятна для нее, но не должна упускать ни одного случая, конечно, при благоприятных условиях, — для того, чтобы навязать противнику бой, когда это ему невыгодно, держать противника в постоянном напряжении, шаг за шагом расстраивать и деморализовать его силы, шаг за шагом упражнять силы пролетариата в затрагивающих повседневные интересы последнего боях и умножать тем самым свои собственные силы.

Только в таком случае оборона может быть действительно активной обороной, а партия сумеет сохранить за собой все признаки действительной партии действия, а не партии созерцательного выжидания, только в таком случае партия не прозевает, не проглядит момента решительных выступлений, не будет застигнута врасплох событиями. Случай с Каутским и компанией, проглядевшими момент наступления пролетарской революции на Западе благодаря их тактике “мудрого”, созерцательного выжидания и еще более “мудрой” пассивности, является прямым предостережением. Или еще: случай с меньшевиками и с. р., прозевавшими власть благодаря своей тактике бесконечного выжидания по вопросам о мире и земле, также должен служить предостережением. С другой стороны, ясно также, что нельзя злоупотреблять тактикой активной обороны, тактикой действия (акции), ибо в таком случае есть опасность превратить тактику революционных действий компартии в тактику “революционной” гимнастики, т. е. в такую тактику, которая ведет не к накоплению сил пролетариата и к усилению его боевой готовности, стало быть, не к ускорению революции, а к рассеянию сил пролетариата, к ослаблению его боевой готовности и, следовательно, к замедлению дела революции.

9) Общие основы коммунистической стратегии и тактики. Таких основ три:

а) принятие за основу добытого теорией марксизма и подтвержденного революционной практикой вывода о том, что в капиталистических государствах пролетариат является единственным до конца революционным классом, заинтересованным в полном освобождении человечества от капитализма и призванным ввиду этого быть вождем всех угнетенных и эксплуатируемых масс в борьбе за свержение капитализма, ввиду чего следует направить всю работу в сторону обеспечения диктатуры пролетариата.

б) Принятие за основу того добытого теорией марксизма и подтвержденного революционной практикой вывода, что стратегия и тактика коммунистической партии любой страны могут быть правильными лишь в том случае, если они не замыкаются в круг интересов “своей” страны, “своего” отечества, “своего” пролетариата, — а наоборот, учитывая условия и обстановку своей страны, ставят во главу угла интересы международного пролетариата, интересы революции в других странах, т. е. если они по существу, по духу своему являются интернационалистическими, если они проводят “максимум осуществимого в одной (своей) стране для развития, поддержки, пробуждения революции во всех странах” (см. “Пролет. рев. и ренегат Каутский” Ленина).

в) Принятие за исходный пункт отрицания всякого доктринерства (правого и левого) при изменении стратегии и тактики, при выработке новых стратегических планов и тактических линий (Каутский, Аксельрод, Богданов, Бухарин), отрицания созерцательного метода и метода цитат и исторических параллелей, надуманных планов и безжизненных формул (Аксельрод, Плеханов), признания того, что нужно не “лежать”, а стоять на точке зрения марксизма, не “объяснять только мир”, но “перестроить” его, не “созерцать заднюю пролетариата” и не тащиться в хвосте за событиями, а руководить пролетариатом и быть сознательным выражением бессознательного процесса (см. “Стихийность и сознательность”[28] Ленина и известное место из “Коммунистического манифеста”[29] Маркса о том, что коммунисты составляют наиболее дальновидную и идущую вперед часть пролетариата).

Каждую из этих основ иллюстрировать фактами из опыта ревдвижения в России и на Западе, особенно вторую основу и третью.

10) Задачи:

а) Завоевать на сторону коммунизма авангард пролетариата (т. е. сколотить кадры, создать компартию, выработать программу, основы тактики). Пропаганда как основная форма работы.

б) Завоевать на сторону авангарда широкие массы рабочих и вообще трудящихся (подвод масс на боевые позиции). Основная форма работы — практические действия масс, как прелюдия к решительным боям.

11) Правила:

а) Овладеть без исключения всеми формами организации пролетариата и всеми формами (поприщами) движения, борьбы. (Формы движения: парламентские и внепарламентские, легальные и нелегальные.)

б) Научиться приспособиться к быстрой смене одних форм движения другими, или к дополнению одних форм другими, научиться сочетанию легальных форм с нелегальными, парламентских с внепарламентскими (пример: быстрый переход беков в июле 1917 г. от легальных форм к нелегальным, сочетание внепарламентского движения в ленские дни с действиями в Думе).

12) Стратегия и тактика компартии до и после взятия власти. Четыре особенности.

а) Самое важное в обстановке, создавшейся после Октябрьского переворота в Европе вообще и в России в частности — это прорыв международного социального фронта (в результате победы над русской буржуазией) в районе России, осуществленный пролетариатом России (разрыв с империализмом, опубликование тайных договоров, вместо войны империалистической война гражданская, призыв к солдатам брататься, призыв к рабочим восстать против своих правительств). Этот прорыв открыл поворот в мировой истории, поставив под непосредственную угрозу целость всего здания международного империализма, кардинально изменив соотношение борющихся сил на Западе в пользу рабочего класса Европы. А это значит, что русский пролетариат и его партия превратились из силы национальной в силу международную, причем старая задача свержения своей национальной буржуазии сменилась новой задачей свержения буржуазии международной, и поскольку международная буржуазия, почуяв смертельную опасность, поставила себе очередной задачей ликвидацию русского прорыва, сосредоточив свои свободные силы (резервы) против Советской России, последняя не могла в свою очередь не сосредоточить всех своих сил для обороны, вынуждена была принять на себя главный удар международной буржуазии. Все это значительно облегчило борьбу западных пролетариев против своей буржуазии и удесятерило симпатии последних к русскому пролетариату, как передовому бойцу международного пролетариата.

Осуществление задачи свержения буржуазии в одной стране привело, таким образом, к новой задаче борьбы в международном масштабе, борьбы на иной плоскости, борьбы пролетарского государства против враждебных ему капиталистических государств, причем русский пролетариат, являвшийся до сих пор одним из отрядов международного пролетариата, превратился отныне в передовой отряд, в авангард международного пролетариата.

Таким образом задача развязывания революции на Западе для того, чтобы облегчить себе, т. е. России, доведение до конца своей революции, из пожелания превратилась в чисто практическую задачу дня. Этот переворот в отношениях (особенно в международных), произведенный Октябрем, целиком обязан Октябрю, февральская революция даже не задела международных отношений.

б) Вторая важная черта в обстановке, создавшейся в России после Октября, — это изменение положения как пролетариата, так и его партии внутри России. Раньше, до Октября, главную заботу пролетариата составляла организация всех боевых сил для свержения буржуазии, т. е. характер задачи был по преимуществу критический и разрушительный. Теперь, после Октября, когда не стало уже буржуазии у власти, а государство сделалось пролетарским, старая задача отпала, уступив место новой задаче по организации всех трудящихся России (крестьянство, ремесленники, кустари, интеллигенция, отсталые народности, входящие в состав РСФСР) для строительства новой Советской России, ее хозяйственных и военных аппаратов, с одной стороны, и для подавления сопротивления свергнутой, но еще не добитой буржуазии, с другой стороны.[30]

в) Сообразно с изменившимся положением пролетариата внутри России и соответственно новой задаче изменилась и политика пролетариата по отношению в буржуазным и мелкобуржуазным группам и слоям населения России. Раньше пролетариат (накануне свержения буржуазии) отвергал отдельные соглашения с буржуазными группами, ибо такая политика вела к укреплению стоящей у власти буржуазии; теперь, наоборот, пролетариат — за отдельные соглашения, так как они укрепляют его власть, разлагают буржуазию, облегчают приручение пролетариатом отдельных ее групп, облегчают их ассимиляцию. Разница между “реформизмом” и политикой отдельных соглашений (первый обязательно отвергает метод революционных действий, вторая нет, а в том случае, если применяется революционерами, исходит из революционного метода, первый по объему уже, вторая — шире. (См. о “реформизме” и “политике соглашений”.)

г) Сообразно с колоссальным ростом силы и средств пролетариата и компартии усилился размах стратегической работы компартии. Раньше стратегия компартии ограничивалась составлением стратегического плана, маневрированием между различными формами движения и организаций пролетариата, а также между различными требованиями движения (лозунги), выставлением одних, сменой других, применением скудных резервов в виде противоречий между различными классами, причем рамки и возможность использования этих резервов были всегда, как правило, ограничены узкими пределами ввиду слабости партии; теперь, после Октября, во-первых, увеличились резервы (противоречия между социальными группами в России, противоречия между классами и национальностями в окружающих государствах, противоречия между окружающими государствами, растущая социалистическая революция на Западе, растущее революционное движение на Востоке и вообще в колониях и т. д.), во-вторых, умножились средства и возможности маневрирования (старые средства дополнились новыми в виде, например, дипломатической работы, налаживания более реальных связей как с западным социалистическим движением, так и с восточным революционным движением), в-третьих, появились новые более широкие возможности использования резервов ввиду умножения силы и средств пролетариата, ставшего в России господствующей политической силой, имеющего свои вооруженные силы, а в международном мире — авангардом всемирного революционного движения.

13) Особо: а) вопрос о темпе движения и его роли при определении стратегии и тактики, б) вопрос о реформизме, о политике соглашений и их взаимоотношении.

14) “Реформизм” (“соглашательство”), “политика соглашений” и “отдельные соглашения” — три вещи разные (о каждой из них написать отдельно). Соглашения меков неприемлемы, потому что они исходят из реформизма, т. е. из отрицания революционных действий, тогда как соглашения беков исходят из потребностей революционных действий. Именно поэтому у меков соглашения превращаются в систему, в политику соглашений, тогда как беки лишь за отдельные, конкретные соглашения, не делая из них особую политику соглашений.

15) Три периода в развитии компартии России:

а) период формирования авангарда (т. е. партии) пролетариата, период сколачивания кадров партийных (в этот период партия слаба, имеет программу, общие основы тактики, но как партия массовых действий — слаба);

б) период революционной массовой борьбы под руководством компартии. В этот период партия из организации массовой агитации превращается в организацию массовых действий, период подготовительный сменяется периодом революционных действий;

в) период после взятия власти, после превращения компартии в правительственную партию.

16) Политическая сила русской пролетарской революции состоит в том, что аграрная революция крестьянства (свержение феодализма) произошла там под руководством пролетариата (а не буржуазии), что ввиду этого буржуазно-демократическая революция послужила прологом революции пролетарской, что связь трудовых элементов крестьянства с пролетариатом и поддержка первых последним была не только обеспечена политически, но и закреплена организационно в Советах, что создало пролетариату сочувствие огромного большинства населения (именно поэтому не беда, если сам пролетариат не составляет большинства в стране).

Слабость пролетарских революций в Европе (континент) состоит в том, что там нет у пролетариата ни этой связи, ни этой поддержки со стороны деревни, там освобождение крестьянства от феодализма произошло под руководством буржуазии (а не пролетариата, который был тогда слаб), что при равнодушном отношении соц. — демократии к интересам деревни надолго обеспечило буржуазии сочувствие большинства крестьян.[31]

1921 год, июль.

Печатается впервые

Об очередных задачах коммунизма в Грузии и Закавказье Доклад общему собранию тифлисской организации коммунистической партии Грузии 6 июля 1921 г.[32]

Товарищи! Мне поручено комитетом вашей организации представить вам доклад об очередных задачах коммунизма в Грузии.

Очередные задачи коммунизма — это вопросы тактики. Но для того, чтобы определить тактику партии, притом партии правительственной, необходимо прежде всего учесть общую обстановку, которая окружает партию и с которой ей нельзя не считаться. Какова же эта обстановка?

Едва ли нужно доказывать, что с началом гражданской войны мир раскололся на два противоположных лагеря, лагерь империализма во главе с Антантой и лагерь социализма во главе с Советской Россией, что в первом лагере находятся все и всякие капиталистические, “демократические” и меньшевистские государства, и во втором — советские государства, в том числе и Грузия. Основная черта обстановки, окружающей ныне советские страны, состоит в том, что период вооруженной борьбы между указанными выше двумя лагерями кончился более или менее длительным перемирием между ними, что период войны сменился периодом мирного хозяйственного строительства советских республик. Раньше, в период, так сказать, военный, советские республики действовали под общим лозунгом “все для войны”, ибо советские республики представляли осажденный лагерь, блокируемый империалистическими государствами. Тогда, в тот период, вся энергия коммунистической партии уходила на то, чтобы бросить все живые силы на постройку Красной Армии, на усиление фронта для вооруженной борьбы с империализмом. Нечего и говорить, что в этот период партия не могла сосредоточить свое внимание на хозяйственном строительстве. Можно сказать без преувеличения, что экономика советских стран ограничивалась в этот период развитием военной индустрии и поддерживанием, с грехом пополам, некоторых отраслей народного хозяйства, связанных, опять-таки, с войной. Этим, собственно, и объясняется та хозяйственная разруха, которую получили мы в наследство от военного периода советских государств.

Ныне, когда мы вступили в новый период хозяйственного строительства, когда мы от войны перешли на мирную работу, старый лозунг “все для войны” сменяется, естественно, новым лозунгом “все для народного хозяйства”. Этот новый период обязывает коммунистов бросить все силы на хозяйственный фронт, в промышленность, сельское хозяйство, продовольственное дело, в кооперацию, в транспортное дело и т. д. Ибо без этого нет возможности побороть хозяйственную разруху.

Если военный период дал нам тип коммунистов военных, снабженцев, формировщиков, операторов и т. д., то коммунистическая партия должна позаботиться о том, чтобы в новый период, период хозяйственного строительства, вовлекая широкие массы в дело хозяйственного возрождения, выработать новый тип коммуниста-хозяйственника — работников по промышленности, по сельскому хозяйству, по транспорту, по кооперации и т. д.

Но, развивая хозяйственно-строительную работу, коммунисты не могут не считаться с двумя очень важными условиями, оставшимися в наследство от прошлого. Эти условия: во-первых, наличие вокруг советских стран высокоразвитых в промышленном отношении буржуазных государств и, во-вторых, наличие многочисленной крестьянской мелкой буржуазии внутри советских государств.

Дело в том, что волей истории Советская власть восторжествовала не в странах более развитых, а в странах сравнительно менее развитых в капиталистическом отношении. История показала, что в таких странах, как Россия с молодым, сравнительно, капитализмом, сильным, концентрированным пролетариатом и со слабой национальной буржуазией, гораздо легче свергнуть буржуазию, чем в классических странах капитализма, вроде Германии, Англии и Франции, где капитализм существует несколько веков, а буржуазия успела превратиться в серьезнейшую руководящую силу всей общественной жизни.

Когда утвердится диктатура пролетариата и в таких странах, как Германия и Англия, несомненно, там легче будет продолжить и довести до конца социалистическую революцию, т. е. легче будет организовать там социалистическое хозяйство, ибо там промышленность развита больше, техника богаче, а пролетариат сравнительно многочисленнее, чем в нынешних советских странах. Но пока что мы стоим перед фактом, с одной стороны, диктатуры пролетариата в странах с менее развитой промышленностью при наличии многочисленного класса мелких товаропроизводителей (крестьян) и, с другой стороны, диктатуры буржуазии в странах с более развитой промышленностью и многочисленным классом пролетариата. Игнорировать этот факт было бы неразумно, легкомысленно.

Поскольку советские страны изобилуют источниками сырья и топлива, а промышленно развитые буржуазные страны страдают недостатком таковых, несомненно, что отдельные капиталистические группы из буржуазных государств заинтересованы в том, чтобы войти в соглашение с советскими государствами на предмет использования источников сырья и топлива на известных условиях. С другой стороны, поскольку класс мелких производителей внутри советских государств (крестьянство) нуждается в продуктах индустрии (мануфактура, сельскохозяйственные машины), несомненно, что он также заинтересован в соглашении с пролетарской властью своей страны на предмет получения таких продуктов в порядке товарообмена (в обмен на сельскохозяйственные продукты).

С своей стороны Советская власть также заинтересована войти во временное соглашение как с отдельными капиталистическими группами чужих стран, так и с классом мелких товаропроизводителей своей собственной страны, ибо такое соглашение несомненно ускорит и облегчит дело восстановления разрушенных войной производительных сил и осуществления электрификации, этой технически-промышленной базы будущего социалистического хозяйства.

Эти обстоятельства диктуют коммунистам советских государств политику временных соглашений как с отдельными капиталистическими группами Запада (в интересах использования их капиталов и технических сил), так и с мелкой буржуазией своей собственной страны (для получения необходимого сырья и продуктов продовольствия).

Иные могут заметить, что эта тактика соглашений с буржуазией отдает меньшевизмом, ибо меньшевики в своих действиях практикуют тактику соглашений с буржуазией. Но это неверно. Между тактикой соглашения с отдельными буржуазными группами, предлагаемой ныне коммунистами, и меньшевистской тактикой соглашения с буржуазией лежит целая пропасть. Меньшевики обычно предлагают соглашение с буржуазией, когда у власти стоят капиталисты, когда стоящие у власти капиталисты, в целях укрепления своей власти и развращения пролетариата, не прочь преподать сверху отдельным группам пролетариата некоторые “реформы”, уступочки. Такое соглашение вредно для пролетариата и выгодно для буржуазии, ибо оно не ослабляет, а укрепляет власть буржуазии, порождает среди пролетариата разногласие, раскалывает его. Именно поэтому большевики всегда стояли и будут стоять против меньшевистской тактики соглашения с стоящей у власти буржуазией. Именно поэтому большевики рассматривают меньшевиков как проводников буржуазного влияния на пролетариат.

Тактика же соглашений, предлагаемая большевиками, в противоположность тактике меньшевиков, имеет совершенно другой характер, ибо она предполагает совершенно иную обстановку, при которой у власти стоит не буржуазия, а пролетариат, причем соглашение отдельных буржуазных групп с пролетарской властью неизбежно должно повести к укреплению пролетарской власти, с одной стороны, к разложению буржуазии и к приручению отдельных ее групп, с другой стороны. Необходимо только, чтобы пролетариат крепко держал в руках завоеванную им власть и умело использовал средства и знания этих буржуазных групп для хозяйственного возрождения страны.

Вы видите, что эта тактика как небо от земли далека от тактики меньшевиков.

Итак, бросить все живые силы на хозяйственный фронт, используя при этом в порядке соглашений отдельные буржуазные группы, их средства, их знания, их организационные навыки в интересах хозяйственного возрождения страны, — такова первая очередная задача коммунистов в советских странах, в том числе и коммунистов Грузии, диктуемая общей обстановкой.

Но учет общей обстановки еще недостаточен для определения тактики отдельных советских стран, в данном случае Советской Грузии. Для того чтобы определить тактику коммунистов каждой отдельной советской страны, необходимо еще учесть частные, конкретные условия существования этих стран. Каковы же частные, конкретные условия существования Советской Грузии, в которых приходится действовать коммунистической партии Грузии?

Можно с несомненностью установить некоторые факты, характеризующие эти условия.

Во-первых, несомненно, что совершенно изолированное существование Советской Грузии, как и всякой другой советской страны, ввиду безусловно враждебного отношения к советским странам со стороны капиталистических государств, — немыслимо как с точки зрения военной, так и с точки зрения хозяйственного развития. Взаимная поддержка советских государств как военная, так и хозяйственная, является условием, без которого немыслимо развитие этих государств.

Во-вторых, ясно, что Грузия, страдающая недостатком продовольственных продуктов, нуждается, не может обойтись без русского хлеба.

В-третьих, Грузия, не имеющая жидкого топлива, очевидно, нуждается для поддержания транспорта и промышленности в нефтяных продуктах Азербайджана, не может обойтись без них.

В-четвертых, также несомненно, что Грузия, страдающая недостатком экспортных фондов, нуждается в помощи со стороны России золотом для покрытия дефицита в товарном бюджете.

Наконец, нельзя не считаться со своеобразными условиями национального состава населения Грузии, в силу которых значительный процент этого населения составляют армяне, а в Тифлисе, в столице Грузии, даже около половины всего населения, что, несомненно, обязывает Грузию при любой форме управления вообще, при советском же режиме в особенности, сохранить как с армянами в Грузии, так и с Арменией безусловный мир и братское сотрудничество.

Едва ли нужно доказывать, что эти и многие подобные конкретные условия обязывают Советскую Грузию, так же как Советскую Армению и Азербайджан установить между собой некое единство хозяйственной деятельности, некое объединение хозяйственных усилий по линии, скажем, усиления транспорта, совместного выступления на внешних рынках, постановки мелиоративных работ (орошение, дренаж) и т. п. Я уже не говорю о необходимости взаимной поддержки и связи как между закавказскими независимыми советскими республиками, так и этих республик с Советской Россией, в случае необходимости обороны от внешних нападений. Все это ясно и неоспоримо. И если я все же заговорил об этих шаблонных истинах, то это потому, что существуют некоторые условия, созданные за последние два — три года, мешающие такому объединению, грозящие подорвать попытки к такому объединению. Я говорю о национализме — грузинском, армянском, азербайджанском — страшно усилившемся за последние годы в республиках Закавказья и тормозящем дело объединения.

Я помню годы 1905–1917, когда среди рабочих и вообще трудящихся национальностей Закавказья наблюдалась полная братская солидарность, когда узы братства связывали армянских, грузинских, азербайджанских и русских рабочих в одну социалистическую семью. Теперь, по приезде в Тифлис, я был поражен отсутствием былой солидарности между рабочими национальностей Закавказья. Среди рабочих и крестьян развился национализм, усилилось чувство недоверия к своим инонациональным товарищам: антиармянского, антитатарского, антигрузинского, антирусского и всякого другого национализма теперь хоть отбавляй. Старые узы братского доверия порваны, или, по крайней мере, сильно ослабли. Очевидно, три года существования националистических правительств в Грузии (меньшевики), в Азербайджане (муссаватисты[33]), в Армении (дашнаки[34]) не прошли даром. Эти националистические правительства, ведя свою националистическую политику, работая среди трудящихся в духе агрессивного национализма, доработались, наконец, до того, что каждая из этих маленьких стран оказалась окруженной кольцом враждебной националистической атмосферы, лишившим Грузию и Армению русского хлеба и азербайджанской нефти, а Азербайджан и Россию — товаров, идущих через Батум. Я уже не говорю о вооруженных столкновениях (грузино-армянская война) и резне (армяно-татарская), как естественных результатах националистической политики. Неудивительно, что в этой ядовитой националистической обстановке старые интернациональные узы порвались, а сознание рабочих оказалось отравленным ядом национализма. И поскольку пережитки этого национализма еще не изжиты среди рабочих, это обстоятельство (национализм) является величайшей помехой делу объединения хозяйственных (и военных) усилий закавказских советских республик. Ну, а я уже говорил, что без такого объединения немыслимо хозяйственное преуспеяние закавказских советских республик, особенно Советской Грузии. Поэтому очередной задачей коммунистов Грузии является беспощадная борьба с национализмом, восстановление старых братских интернациональных уз, существовавших до появления националистического меньшевистского правительства, и создание, таким образом, здоровой атмосферы взаимного доверия, необходимой для объединения хозяйственных усилий закавказских советских республик и для хозяйственного возрождения Грузии.

Это не значит, конечно, что не должно быть больше независимой Грузии или независимого Азербайджана и пр. Циркулирующий среди некоторых товарищей проект восстановления старых губерний (Тифлисская, Бакинская, Эриванская) с единым закавказским правительством во главе является на мой взгляд утопией, притом утопией реакционной, ибо такой проект, несомненно, исходит из желания повернуть назад колесо истории. Восстановить старые губернии и ликвидировать национальные правительства в Грузии, в Азербайджане, в Армении — все равно, что восстановить помещичью собственность на землю и ликвидировать завоевания революции. Это не имеет ничего общего с коммунизмом. Именно для того, чтобы рассеять атмосферу взаимного недоверия и восстановить узы братства между рабочими национальностей Закавказья и России — именно для этого необходимо сохранить независимость как Грузии, так и Азербайджана и Армении. Это не исключает, а, наоборот, предполагает необходимость взаимной хозяйственной и иной поддержки, так же как и необходимость объединения хозяйственных усилий независимых советских республик на началах добровольного соглашения, на началах конвенции.

По полученным мною сведениям, в Москве решили на днях оказать Грузии, Армении и Азербайджану маленькую поддержку в виде 61/2 миллионов рублей займа золотом. Кроме того, я узнал, что Грузия и Армения получают, оказывается, нефтяные продукты из Азербайджана безвозмездно — случай, немыслимый в жизни буржуазных государств, хотя бы и связанных пресловутым “сердечным соглашением” (Entente cordiale[35]). Едва ли нужно доказывать, что эти и подобные им акты не ослабляют, а укрепляют независимость этих государств.

Итак, ликвидировать националистические пережитки, вытравить их каленым железом и создать здоровую атмосферу взаимного доверия среди трудящихся национальностей Закавказья для того, чтобы облегчить и ускорить дело объединения хозяйственных усилий закавказских советских республик (без чего немыслимо хозяйственное возрождение Советской Грузии) при сохранении независимости Советской Грузии, — такова вторая очередная задача коммунистов Грузии, диктуемая конкретными условиями существования этой страны.

Наконец, третья очередная задача, столь же важная и столь же необходимая, — это сохранить чистоту, стойкость и гибкость коммунистической партии Грузии.

Товарищи! Вы должны помнить, что наша партия является партией правительственной, что в нее вступают нередко целыми группами или стараются вступить ненадежные, чуждые пролетарскому духу, карьеристские элементы, вносящие туда дух разложения и косности. Кровной задачей коммунистов является забота о том, чтобы уберечь партию от таких элементов. Нужно раз навсегда запомнить, что сила и удельный вес партии, особенно коммунистической партии, зависят не столько от количества членов, сколько от их качества, от их стойкости и преданности делу пролетариата. Российская коммунистическая партия имеет всего-навсего 700 тысяч членов. Могу уверить вас, товарищи, что она могла бы довести количество своих членов до 7 миллионов, если бы она этого хотела и если бы она не знала, что 700 тысяч стойких коммунистов представляют более серьезную силу, чем 7 миллионов никому не нужных и ни к чему не способных попутчиков. Если Россия устояла перед напором мирового империализма, если она одержала на внешних фронтах ряд серьезнейших успехов, если она на протяжении двух — трех лет развила из себя силу, потрясающую основы мирового империализма, то этим она обязана, между прочим, той сплоченной, закаленной в боях и выкованной из твердой стали коммунистической партии, которая никогда не гонялась за количеством своих членов и первой своей заботой считала улучшение их качественного состава. Лассаль был прав, говоря, что партия укрепляется тем, что она очищает себя от скверны. С другой стороны, несомненно, что, если, например, крупнейшая из социал-демократических партий мира, германская социал-демократия, оказалась во время империалистической войны игрушкой в руках империализма, а после войны рухнула в пропасть, как колосс на глиняных ногах, — то это потому, что она увлекалась целые годы расширением своих организаций за счет всякой мелкобуржуазной дряни, которая и убила в ней дух живой.

Итак, сохранить стойкость и чистоту своей партии, не гнаться за количеством членов партии, систематически улучшать качественный состав партии, охранять партию от наплыва интеллигентски-мещанских националистических элементов, — такова третья и последняя очередная задача коммунистической партии Грузии.

Я кончаю, товарищи, свой доклад. Перехожу к выводам:

1) Развить всестороннюю хозяйственно-строительную работу, отдавая этой работе все свои силы и используя при этом силы и средства как капиталистических групп Запада, так и мелкобуржуазных групп своей собственной страны.

2) Раздавить гидру национализма и создать здоровую атмосферу интернационализма для облегчения дела объединения хозяйственных усилий советских республик Закавказья при сохранении независимости этих республик.

3) Уберечь партию от наплыва мещанских элементов и сохранить ее стойкость, гибкость, систематически улучшая ее качественный состав.

Таковы три основные очередные задачи коммунистической партии Грузии.

Только при выполнении этих задач сумеет коммунистическая партия Грузии удержать руль в своих руках и победить хозяйственную разруху. (Аплодисменты.)

“Правда Грузии” (Тифлис) № 108, 13 июля I921 г.

Партия до и после взятия власти

Три периода нужно отметить в развитии нашей партии.

Первый период — это период формирования, создания нашей партии. Охватывает он промежуток времени, приблизительно, от основания “Искры”[36] до III съезда партии включительно (конец 1900 г. — начало 1905 г.).

В этот период партия, как движущая сила, слаба. Слабость ее объясняется не только ее молодостью, но и молодостью рабочего движения в целом и отсутствием или слабым развитием, особенно в начальные стадии этого периода, революционной обстановки, революционного движения (крестьяне молчат или не идут дальше глухого ропота; рабочие знают лишь частичную экономическую или общегородскую политическую забастовку; формы движения носят подпольный или полулегальный характер; формы организации рабочего класса — также, по преимуществу, подпольный характер).

Стратегия партии, — поскольку стратегия предполагает наличие резервов и возможность маневрирования ими, — по необходимости узка, не богата. Партия ограничивается намечением стратегического плана движения, т. е. намечением того пути, по которому должно пойти движение, а резервы партии — противоречия в лагере противников как внутри России, так и вне ее, — остаются ввиду слабости партии неиспользованными, или почти неиспользованными.

Тактика партии, поскольку тактика предполагает использование всех и всяких форм движения, форм организации пролетариата, их комбинирование, взаимное дополнение и т. д. в интересах завоевания масс и обеспечения стратегического успеха, — также, по необходимости, узка, лишена размаха.

Центром внимания и забот партии в этот период является сама партия, ее существование, ее сохранение. Партия рассматривается в этот момент, как некая самодовлеющая сила. Оно и понятно: бешеные атаки царизма на партию, как и попытки меньшевиков взорвать партию изнутри и заменить кадры партии бесформенным, беспартийным образованием (вспомните кампанию меньшевиков о рабочем съезде, начатую в связи с пресловутой брошюрой Аксельрода “Народная Дума и Рабочий Съезд”, 1905 г.), угрожают самому существованию партии, ввиду чего вопрос о сохранении партии приобретает в этот период первостепенное значение.

Основная задача коммунизма в России в этот период — вербовать в партию лучших людей рабочего класса, наиболее активных и преданных делу пролетариата, сформировать, поставить на ноги партию пролетариата. Тов. Левин формулирует эту задачу так: “завоевать на сторону коммунизма авангард пролетариата” (см. “Детская болезнь…”[37]).

Второй период

— это период завоевания широких рабочих и крестьянских масс на сторону партии, на сторону авангарда пролетариата. Охватывает он промежуток времени, приблизительно, от октября 1905 года до октября 1917 года.

Обстановка в этот период много сложнее и богаче событиями, чем в предыдущий. Провал царизма на полях Манчжурии и октябрьская революция 1905 года, с одной стороны, ликвидация русско-японской войны, победа контрреволюции и упразднение революционных завоеваний, с другой стороны, империалистическая война, февральская революция 1917 года и знаменитое “двоевластие”, с третьей стороны, — все эти события всколыхнули все классы России и вытолкнули их на политическую арену один за другим, укрепили партию коммунистов, разбудили к политической жизни широкие массы крестьян.

Движение пролетариата обогатилось такими мощными формами, как всеобщая политическая забастовка и вооруженное восстание.

Движение крестьян обогатилось бойкотом помещика (“выкуривание” помещика из усадьбы), переходящим в восстание.

Деятельность партии и других революционных организаций оживилась завоеванием таких форм работы, как внепарламентская, легальная, открытая форма.

Организация рабочего класса обогатилась не только такой испытанной и важной формой, как профессиональные союзы, но и такой мощной, невиданной еще в истории формой организации рабочего класса, как Советы рабочих депутатов.

Крестьянство пошло по стопам рабочего класса, выделив Советы крестьянских депутатов.

Обогатились также резервы партии. Выяснилось в ходе борьбы, что крестьянство может представлять и будет представлять неисчерпаемый запас резервов для пролетариата и его партии. Выяснилась также руководящая роль пролетариата и его партии в деле свержения власти капитала.

Партия в этот период далеко уже не так слаба, как в предыдущий; она, как движущая сила, превращается в серьезнейший фактор. Теперь она уже не может быть силой самодовлеющей, ибо ее существование и развитие обеспечены наверняка, теперь она из силы самодовлеющей превращается в инструмент завоевания рабоче-крестьянских масс, в инструмент для руководства борьбой масс в деле свержения власти капитала.

Стратегия партии получает в этот период размах, она в первую очередь направлена на обеспечение и использование такого резерва, как крестьянство, причем работа эта имеет серьезный успех.

Тактика партии также получает размах ввиду обогащения движения масс, их организации, деятельности партии и других революционных организаций новыми, отсутствовавшими раньше формами.

Основная задача партии в этот период — завоевание миллионных масс на сторону пролетарского авангарда, на сторону партии, на предмет свержения диктатуры буржуазии, на предмет овладения властью. Центр внимания партии уже не сама партия, а миллионные массы населения. Тов. Ленин эту задачу формулирует так: “размещение миллионных масс” на социальном фронте так, чтобы была обеспечена победа “в предстоящих решительных боях” (см. ту же брошюру тов. Ленина).

Таковы характерные черты двух первых периодов в развитии нашей партии.

Разница между первым и вторым периодами, несомненно, велика. Но есть и общее между ними. Как в первый, так и во второй период партия представляет на 9/10, если не исключительно, национальную силу, действительную лишь для России и внутри России (один из отрядов международного организованного пролетариата). Это во-первых. Во-вторых, как в первый, так и во второй период РКП является партией переворота, партией революции внутри России, почему в ее работе преобладают в эти периоды элементы критики и разрушения старого.

Совершенно другую картину представляет третий, переживаемый теперь нами, период.

Третий период — это период взятия и удержания власти для того, чтобы, с одной стороны, привлечь к строительству социалистического хозяйства и Красной Армии всех трудящихся России, а с другой стороны, приложить все силы и все средства к тому, чтобы оказать помощь международному пролетариату в его борьбе за свержение капитала. Охватывает он промежуток времени от октября 1917 года до наших дней.

Взятие власти пролетариатом в России создало совершенно своеобразную, невиданную еще в мире обстановку как в международном отношении, так и внутри России.

Начать с того, что Октябрь 1917 года означает прорыв мирового социального фронта и создает поворот во всей мировой истории. Представьте себе необъятный социальный фронт от отсталых колоний до передовой Америки и затем мощный прорыв этого фронта русским отрядом международного пролетариата, прорыв, поставивший под угрозу существование империализма, перепутавший все карты и все планы акул империализма и облегчивший, в корне облегчивший борьбу международного пролетариата с капиталом, — таково историческое значение Октября 1917 года. С этого момента партия наша из силы национальной превратилась в силу, по преимуществу, международную, а русский пролетариат из отсталого отряда международного пролетариата — в авангард последнего. Задачи международного пролетариата отныне сводятся к тому, чтобы расширить русский прорыв, помочь ушедшему вперед авангарду, не дать врагам окружить и оторвать от базы смелый авангард. Задачи международного империализма, наоборот, сводятся к тому, чтобы ликвидировать, обязательно ликвидировать, русский прорыв. Вот почему наша партия, если она хочет удержать власть, обязывается проводить “максимум осуществимого в одной (своей. — И.Ст.) стране для развития, поддержки, пробуждения революции во всех странах” (см. “Пролетарская революция и ренегат Каутский”[38] Ленина). Вот почему наша партия из силы национальной превратилась с октября 1917 года в силу международную, в партию переворота в международном масштабе.

Столь же коренное изменение произошло в результате Октября 1917 года в положении партии внутри страны. В предыдущие периоды партия представляла рычаг для разрушения старого, для свержения капитала в России. Теперь, в третий период, наоборот, она из партии переворота внутри России превратилась в партию строительства, в партию созидания новых форм хозяйства. Раньше она вербовала лучшие силы рабочих для штурма старых порядков, теперь она вербует их для налаживания продовольствия, транспорта, основных отраслей индустрии. Раньше она привлекала революционные элементы крестьянства для свержения помещика, теперь она вербует их для улучшения сельского хозяйства, для упрочения союза между трудящимися элементами крестьянства и стоящим у власти пролетариатом. Раньше она вербовала лучшие элементы запоздалых национальностей для борьбы с капиталом, теперь она вербует их для устроения жизни трудящихся элементов этих национальностей на началах сотрудничества с русским пролетариатом. Раньше она разрушала армию, старую генеральскую армию, теперь она должна создать новую рабоче-крестьянскую армию, необходимую для защиты завоеваний революции от внешних врагов.

Из партии переворота внутри России РКП превратилась в партию мирного строительства. Именно поэтому она исключила из арсенала пролетариата ставшие теперь уже ненужными в России такие формы борьбы, как забастовку, восстание.

Раньше можно было обойтись без знатоков военного и хозяйственного дела, ибо работа партии была по преимуществу критическая, а критиковать легко… Теперь партия не может обойтись без знатоков дела; наряду с использованием старых специалистов, она должна выработать своих знатоков: формировщиков, снабженцев, операторов (по военной линии), продовольственников, сельскохозяйственников, железнодорожников, кооператоров, знатоков индустрии, внешней торговли (по хозяйственной линии). Без этого строить нельзя.

Произошло изменение в положении партии также в смысле колоссального увеличения и умножения ее сил и средств, ее резервов.

Резервы партии:

1) Противоречия между различными социальными группами внутри России.

2) Противоречия и конфликты, доходящие иногда до военных столкновений, между окружающими капиталистическими государствами.

3) Социалистическое движение в капиталистических странах.

4) Национальное освободительное движение в отсталых и колониальных странах.

5) Крестьянство и Красная Армия в России.

6) Аппараты дипломатии и внешней торговли.

7) Вся мощь государственной власти.

Таковы вообще те силы и возможности, в рамках которых, — а эти рамки достаточно широки, — может маневрировать партийная стратегия и на основе которых может вести повседневную работу мобилизации сил партийная тактика.

Все это положительные стороны Октября 1917 года.

Но Октябрь имеет и теневую сторону. Дело в том, что взятие власти пролетариатом в России произошло при своеобразных условиях, внешних и внутренних, наложивших печать на всю работу партии после взятия власти.

Во-первых, Россия в хозяйственном отношении страна отсталая, ей очень трудно своими собственными силами поставить транспорт, развить индустрию и электрифицировать городскую и сельскую промышленность без обмена имеющегося у нее сырья на машины и оборудование западных стран. Во-вторых, Россия до сих пор представляет социалистический остров, окруженный более развитыми в промышленном отношении, враждебными ей, капиталистическими государствами. Если бы Советская Россия имела по соседству одно большое в промышленном отношении развитое или несколько советских государств, она легко могла бы установить сотрудничество с такими государствами на началах обмена сырья на машины и оборудование. Но пока этого нет, Советская Россия и руководящая ее правительством наша партия вынуждена искать формы и способы хозяйственного кооперирования с враждебными капиталистическими группами Запада для получения необходимой техники до момента победы пролетарской революции в одной или нескольких промышленных капиталистических странах. Концессионная форма отношений и внешняя торговля — таковы средства для достижения этой цели. Без этого трудно рассчитывать на решающие успехи в деле хозяйственного строительства, в деле электрификации страны. Процесс этот будет, несомненно, медленный и болезненный, но он неизбежен, неотвратим, и от того, что некоторые нетерпеливые товарищи нервничают, требуя быстрых результатов и эффектных операций, неизбежность не перестанет быть неизбежностью.

С точки зрения экономической нынешние конфликты и военные столкновения капиталистических групп между собой, равно как борьба пролетариата с классом капиталистов, имеют своей основой конфликт нынешних производительных сил с национально-империалистическими рамками их развития и с капиталистическими формами присвоения. Империалистические рамки и капиталистическая форма душат, не дают развиваться производительным силам. Единственный выход-организация мирового хозяйства на началах хозяйственного сотрудничества между передовыми (промышленными) и отсталыми (топливно-сырьевыми) странами (а не на началах грабежа последних первыми). Для этого именно и нужна международная пролетарская революция. Без этого нечего и думать об организации и нормальном развитии мирового хозяйства. Но для того, чтобы начать (по крайней мере, начать) налаживание правильного мирового хозяйства, необходима победа пролетариата по крайней мере в нескольких передовых странах. Пока этого нет, нашей партии приходится искать окольных путей кооперирования с капиталистическими группами на хозяйственном поприще.

Вот почему партия, сбросившая свою буржуазию и поднявшая знамя пролетарской революции, считает вместе с тем, целесообразным “развязать” мелкое производство и мелкую промышленность в нашей стране, допустить частичное возрождение капитализма, поставив его в зависимость от государственной власти, привлечь арендаторов и акционеров и т. д. и т. п., до момента, пока политика партии — “провести максимум осуществимого в одной стране для развития, поддержки, пробуждения революции во всех странах” — не даст реальных результатов.

Таковы те своеобразные условия, положительные и теневые, созданные Октябрем 1917 года, при которых действует и развивается наша партия в третий период своего существования.

Этими условиями определяется та колоссальная мощь, которой обладает ныне наша партия как внутри, так и вне России. Ими же определяются те невероятные трудности и опасности, перед которыми стоит партия и которые она должна преодолеть во что бы то ни стало.

Задачи партии в этот период в области внешней политики определяются положением нашей партии, как партии международной революции. Эти задачи:

1) Использовать все и всякие противоречия и конфликты между окружающими нашу страну капиталистическими группами и правительствами в целях разложения империализма.

2) Не щадить сил и средств для оказания помощи пролетарской революции на Западе.

3) Принять все меры к усилению национально-освободительного движения на Востоке.

4) Укрепить Красную Армию.

Задачи партии в этот период в области внутренней политики определяются положением нашей партии внутри России, как партии мирной строительной работы. Эти задачи:

1) Укрепить союз пролетариата и трудового крестьянства путем:

а) привлечения к государственной строительной работе наиболее инициативных и хозяйственных элементов из крестьян;

б) помощи крестьянскому хозяйству сельскохозяйственными знаниями, ремонтом машин и пр.;

в) развития правильного обмена продуктов между городом и деревней;

г) постепенной электрификации сельского хозяйства.

Следует помнить одно важное обстоятельство. Счастливую особенность нашей революции и громадный плюс нашей партии, в отличие от революций и пролетарских партий Запада, составляет тот факт, что наиболее широкие и мощные слои мелкой буржуазии, крестьянство, из возможных резервов буржуазии превратились в России в действительные резервы пролетариата. Это обстоятельство определило слабость русской буржуазии, в угоду интересам русского пролетариата. Объясняется это, главным образом, тем, что освобождение крестьян от помещичьей кабалы в России, в отличие от Запада, произошло под руководством пролетариата. На этой почве и сложился союз пролетариата и трудового крестьянства в России. Обязанность коммунистов дорожить этим союзом и укреплять его.

2) Развить индустрию путем:

а) сосредоточения максимума сил на овладении основными отраслями индустрии и улучшении снабжения занятых там рабочих;

б) развития внешней торговли по линии ввоза машин, оборудования;

в) привлечения акционеров, арендаторов;

г) создания хотя бы минимального продовольственного маневренного фонда;

д) электрификации транспорта, крупной промышленности.

Таковы, в общем, задачи партии в нынешний период ее развития.

“Правда” № 190, 28 августа 1921 г.

Подпись: И. Сталин

Октябрьская революция и национальная политика русских коммунистов

Сила Октябрьской революции состоит, между прочим, в том, что она, в отличие от революций Запада, сплотила вокруг русского пролетариата многомиллионную мелкую буржуазию и, прежде всего, наиболее мощные и многочисленные ее слои — крестьянство. Тем самым русская буржуазия была изолирована, оставлена без армии, а русский пролетариат превращен в вершителя судеб страны. Без этого русские рабочие не удержали бы власти.

Мир, аграрный переворот и свобода национальностей — таковы три основных момента, собравшие вокруг красного знамени русского пролетариата крестьян более чем двадцати национальностей необъятной России.

Говорить здесь о двух первых моментах нет необходимости, о них сказано уже в литературе достаточно, да они к тому же сами говорят за себя. Что касается третьего момента — национальной политики русских коммунистов, — то важность его, видимо, не вполне еще осознана. Нелишне будет поэтому сказать о нем несколько слов.

Начать с того, что из 140 миллионов населения, РСФСР (исключаются Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша) великороссы составляют не более 75 миллионов, остальные же 65 миллионов представляют невеликорусские нации.

Далее, нации эти населяют, главным образом, окраины, пункты, наиболее уязвимые в военном отношении, причем окраины эти изобилуют сырьем, топливом, продовольственными продуктами.

Наконец, окраины эти менее развиты (или вовсе не развиты) в промышленном и военном отношении, чем центральная Россия, ввиду чего отстоять свое самостоятельное существование без военно-хозяйственной помощи центральной России они не в силах, так же как центральная Россия не в состоянии сохранить свою военно-хозяйственную мощь без топливно-сырьевой и продовольственной помощи окраин.

Эти обстоятельства плюс известные положения национальной программы коммунизма определили характер национальной политики русских коммунистов,

Существо этой политики можно выразить в нескольких словах: отказ от всех и всяких “притязаний” и “прав” на области, населенные нерусскими нациями; признание (не на словах, а на деле) за этими нациями права на самостоятельное государственное существование; добровольный военно-хозяйственный союз этих наций с центральной Россией; помощь отсталым нациям в деле их культурного и хозяйственного развития, без чего так называемое “национальное равноправие” превращается в звук пустой; все это на основе полного раскрепощения крестьян и сосредоточения всей власти в руках трудовых элементов окраинных наций — такова национальная политика русских коммунистов.

Нечего и говорить, что ставшие у власти русские рабочие не завоевали бы себе сочувствия и доверия своих инонациональных товарищей и, прежде всего, угнетенных масс неполноправных наций, если бы они не доказали на деле свою готовность проводить в жизнь такую национальную политику, если бы они не отказались от “права” на Финляндию, если бы они не вывели войска из Северной Персии, если бы они не ликвидировали притязаний русских империалистов на известные районы Монголии и Китая, если бы они не помогали отсталым нациям бывшей Российской империи развить культуру и государственность на родном языке.

Только на основе этого доверия и мог возникнуть тот нерушимый союз народов РСФСР, против которого оказались бессильными все и всякие “дипломатические” ухищрения и тщательно проводившиеся “блокады”.

Более того. Русские рабочие не смогли бы победить Колчака, Деникина, Врангеля без такого сочувствия и доверия к себе со стороны угнетенных масс окраин бывшей России. Не следует забывать, что район действий этих мятежных генералов ограничивался районом окраин, населенных по преимуществу нерусскими нациями, а последние не могли не ненавидеть Колчака, Деникина, Врангеля за их империалистскую и руссификаторскую политику. Антанта, вмешавшаяся в дело и поддерживавшая этих генералов, могла опереться лишь на руссификаторские элементы окраин. Этим она лишь разожгла ненависть населения окраин к мятежным генералам и углубила его сочувствие к Советской власти.

Это обстоятельство определило внутреннюю слабость тылов Колчака, Деникина, Врангеля, а значит, и слабость их фронтов, т. е., в конце концов, их поражение.

Но благие результаты национальной политики русских коммунистов не ограничиваются пределами РСФСР и связанных с ней советских республик. Они, правда, косвенно, сказываются также в отношениях соседних стран к РСФСР. Коренное улучшение отношений Турции, Персии, Афганистана, Индии и прочих восточных стран к России, считавшейся раньше страшилищем этих стран, представляет из себя факт, против которого не решается теперь спорить даже такой храбрый политик, как лорд Керзон. Едва ли нужно доказывать, что без систематического проведения внутри РСФСР очерченной выше национальной политики на протяжении четырех лет существования Советской власти упомянутая коренная перемена в отношениях соседних стран к России была бы немыслима.

Таковы, в общем, итоги национальной политики русских коммунистов. Они, эти итоги, становятся особенно ясными именно теперь, в четвертую годовщину Советской власти, когда тяжелая война окончена, широкая строительная работа начата, и невольно оглядываешься на пройденный путь для того, чтобы охватить его одним взглядом.

“Правда” № 251, 6–7 ноября 1921 г.

Подпись: И. Сталин

Перспективы

Международная обстановка имеет в жизни России первостепенное значение. Не только потому, что Россия, как и всякая другая страна в Европе, связана бесчисленными нитями с соседними капиталистическими странами, но и, прежде всего, потому, что она, будучи советской и представляя ввиду этого “угрозу” буржуазному миру, ходом вещей оказалась окруженной враждебным лагерем из буржуазных государств. При этом понятно, что положение дел в этом лагере, соотношение борющихся сил внутри этого лагеря, не может не иметь для России первостепенного значения.

Основным моментом, характеризующим международную обстановку, следует считать тот факт, что период открытой войны сменился периодом “мирной” борьбы, что наступило некоторое взаимное признание борющихся сил и перемирие между ними, между Антантой, с одной стороны, как главой буржуазной контрреволюции, и Россией — с другой стороны, как передовым отрядом пролетарской революции. Борьба показала, что мы (рабочие) еще не так сильны, чтобы теперь же покончить с империализмом. Но борьба показала также, что они (буржуа) уже не так сильны, чтобы удушить Советскую Россию.

В связи с этим прошел, улетучился тот “испуг” или “ужас” мировой буржуазии перед пролетарской революцией, который охватил ее, например, в дни наступления Красной Армии на Варшаву. Вместе с ним проходит и тот безграничный энтузиазм, с которым воспринимали рабочие Европы чуть ли не каждую весточку о Советской России.

Наступил период трезвого учета сил, период молекулярной работы по подготовке и накоплению сил для будущих боев.

Это не значит, что некое равновесие сил, установившееся еще в начале 1921 года, так и осталось без изменения. Далеко нет.

Оправившись от ударов революции, полученных в связи с результатами империалистической войны, и придя в себя, мировая буржуазия перешла от обороны к нападению на “своих собственных” рабочих, искусно использовала промышленный кризис и отбросила рабочих в худшие условия существования (понижение заработной платы, увеличение рабочего дня, массовая безработица). Результаты этого наступления оказались особенно тягостными в Германии, где (кроме всего прочего) стремительное падение курса марки еще более ухудшило положение рабочих.

На этой почве возникло в рабочем классе мощное движение (особенно в Германии) за создание единого рабочего фронта и за завоевание рабочего правительства, движение, требующее соглашения и совместной борьбы против общего врага всех более или менее революционных фракций рабочего класса, от “умеренных” до “крайних”. Нет оснований сомневаться, что в борьбе за рабочее правительство коммунисты будут стоять в первых рядах, ибо эта борьба должна повести к дальнейшему разложению буржуазии и к превращению нынешних коммунистических партий в действительно массовые рабочие партии.

Но дело далеко не ограничивается наступлением буржуазии на “своих собственных” рабочих. Буржуазия знает, что ей не сломить “своих” рабочих без обуздания России. Отсюда все усиливающаяся работа буржуазии по подготовке нового наступления на Россию, более сложного и основательного, чем все предыдущие наступления.

Конечно, торговые и иные договоры заключаются и будут еще заключаться с Россией, и это имеет для России величайшее значение. Но не следует забывать, что торговые и всякие иные миссии и общества, наводняющие Россию, торгующие с нею и помогающие ей, являются вместе с тем лучшими разведчиками мировой буржуазии, что теперь она, мировая буржуазия, знает ввиду этого Советскую Россию, ее слабые и сильные стороны, лучше, чем когда бы то ни было, — обстоятельства, чреватые серьезными опасностями в случае новых интервенционистских выступлений.

Конечно, известные трения по восточному вопросу сведены к “недоразумениям”. Но не следует забывать, что Турция, Персия, Афганистан, Дальний Восток наводняются агентами империализма, золотом и прочими “благами” для того, чтобы создать вокруг Советской России хозяйственное (и не только хозяйственное) кольцо. Едва ли нужно доказывать, что так называемая “мирная” конференция в Вашингтоне[39] не сулит нам ничего действительно мирного.

Конечно, у нас “самые хорошие” отношения и с Польшей, и с Румынией, и с Финляндией. Но не следует забывать, что эти страны, особенно Польша и Румыния, усиленно вооружаются за счет Антанты, готовятся к войне (с кем же, как не с Россией?), что они теперь, как и раньше, составляют ближайшие резервы империализма, что именно они выбросили недавно на территорию России (для разведки?) белогвардейские отряды савинковцев и петлюровцев.

Все это и многое подобное представляет, по всей видимости, отдельные звенья в общей работе по подготовке нового наступления на Россию.

Сочетание борьбы экономической с борьбой военной, соединение штурма изнутри со штурмом извне — такова наиболее вероятная форма этого наступления.

От бдительности коммунистов в тылу и в армии, от успехов нашей работы на хозяйственном поприще, наконец, от стойкости Красной Армии зависит — удастся ли нам сделать это наступление невозможным, или, если оно все же разразится — превратить его в смертельное оружие против мировой буржуазии.

Таково, в общем, внешнее положение.

Не менее сложно и, если угодно, “оригинально”, внутреннее положение Советской России. Его можно охарактеризовать словами: борьба за укрепление союза рабочих и крестьян на новой, хозяйственной основе для развития индустрии, сельского хозяйства, транспорта, или иными словами: борьба за сохранение и укрепление диктатуры пролетариата в обстановке хозяйственной разрухи.

На Западе существует теория, в силу которой рабочие могут взять и удержать власть лишь в той стране, где они составляют большинство, или, во всяком случае, где население, занятое в промышленности, составляет большинство. На этом, собственно, основании и отвергают господа Каутские “правомерность” пролетарской революции в России, где пролетариат составляет меньшинство. Эта теория молчаливо исходит из предположения, что мелкая буржуазия, прежде всего крестьянство, не может поддержать борьбу рабочих за власть, что крестьянство в своей массе составляет резерв буржуазии, а не пролетариата. Историческая основа этого предположения состоит в том, что на Западе (Франция, Германия) мелкая буржуазия (крестьянство) в критические минуты обычно оказывалась на стороне буржуазии (1848 г. и 1871 г. во Франции, попытки пролетарской революции в Германии после 1918 г.).

Причины этого явления:

1) Буржуазная революция на Западе прошла под руководством буржуазии (пролетариат представлял тогда лишь ломовую силу революции), крестьянство получило там землю и свободу от феодальной кабалы, так сказать, из рук буржуазии, ввиду чего влияние буржуазии на крестьянство считалось уже тогда обеспеченным.

2) От начала буржуазной революции на Западе до первых попыток пролетарской революции прошло более полстолетия, в продолжение которого крестьянство успело выделить мощную и влиятельную в деревне сельскую буржуазию, послужившую соединительным мостом между крестьянством и крупным капиталом города и закрепившую тем самым гегемонию буржуазии над крестьянством.

В этой исторической обстановке и родилась упомянутая выше теория.

Совершенно другая картина раскрывается в России.

Во-первых, буржуазная революция в России (февраль — март 1917 г.), в противовес Западу, прошла под руководством пролетариата, в жестоких боях с буржуазией, в ходе которых крестьянство сплачивалось вокруг пролетариата, как вокруг своего вождя.

Во-вторых, попытка (успешная) пролетарской революции в России (октябрь 1917 г.), тоже в противовес Западу, началась не через полстолетие после буржуазной революции, а вслед за последней, через каких-нибудь 6–8 месяцев, в продолжение которых крестьянство, конечно, не могло выделить мощной и организованной сельской буржуазии, причем крупная буржуазия, свергнутая в октябре 1917 года, не могла уже в дальнейшем оправиться.

Это последнее обстоятельство еще больше укрепило союз рабочих и крестьян.

Вот почему русские рабочие, составляющие меньшинство населения России, оказались, тем не менее, хозяевами страны, завоевали себе сочувствие и поддержку огромного большинства населения, и, прежде всего, крестьянства, взяли и удержали власть, а буржуазия, вопреки всем теориям, оказалась изолированной, осталась без крестьянских резервов.

Из этого следует, что:

1) Обрисованная выше теория “обязательного большинства” пролетарского состава населения недостаточна, неправильна с точки зрения русской действительности, или, во всяком случае, истолковывается господами Каутскими слишком упрощенно и вульгарно.

2) Сложившийся в ходе революции фактический союз пролетариата и трудового крестьянства составляет, при данных исторических условиях, основу Советской власти в России.

3) Обязанность коммунистов — сохранять и укреплять этот фактический союз.

Все дело в данном случае в том, что формы этого союза не всегда одинаковы.

Раньше, во время войны, мы имели дело с союзом, по преимуществу, военно-политическим, т. е. изгоняли из России помещиков, передавали крестьянам землю в пользование, а когда помещики пошли войной за “свое добро” — мы воевали с ними и отстояли завоевания революции, за что крестьянин давал продовольствие для рабочих и людей для армии. Это была одна форма союза.

Теперь, когда война кончена, а земле не угрожает больше опасность, старая форма союза уже недостаточна. Нужна другая форма союза. Теперь дело идет уже не о том, чтобы сохранять землю за крестьянином, а о том, чтобы обеспечить крестьянину право свободного распоряжения продуктами этой земли. Без такого права неизбежны: дальнейшее сокращение запашек, прогрессивное падение сельского хозяйства, паралич транспорта и промышленности (от бесхлебья), разложение армии (от бесхлебья) и, как результат всего этого— неминуемый развал фактического союза рабочих и крестьян. Едва ли нужно доказывать, что наличие известного минимума хлебных запасов в руках государства является пружиной всех пружин возрождения промышленности и сохранения Советского государства. Кронштадт (весна 1921 г.) был предостережением, указывавшим, что старая форма союза изжита, что нужна новая, хозяйственная форма союза, обеспечивающая хозяйственную выгоду и рабочим, и крестьянам.

В этом ключ к пониманию новой экономической политики.

Снятие разверстки и прочих подобных ей препон является первым шагом на новом пути, развязавшим руки мелкому производителю и давшим толчок к усиленному производству продовольствия, сырья и прочих продуктов. Не трудно уяснить себе колоссальное значение этого шага, если принять во внимание, что Россия переживает теперь такой же массовый порыв к развитию производительных сил, какой переживала Северная Америка после гражданской войны. Нет сомнения, что этот шаг, развязывая производственную энергию мелкого производителя и обеспечивая за ним известную выгоду, поставит его, однако, в такое положение, — если принять во внимание сохранение за государством транспорта и индустрии, — при котором он вынужден будет лить воду на мельницу Советского государства.

Но мало добиться увеличения производства продовольствия и сырья. Нужно еще собрать, заготовить известный минимум этих продуктов, необходимый для поддержания транспорта, индустрии, армии и пр. Поэтому, если отвлечься от продналога, являющегося простым дополнением к отмене разверстки, то вторым шагом нужно считать передачу продовольственных и сырьевых заготовок Центральному союзу потребительских кооперативов (Центросоюз). Правда, недисциплинированность местных органов Центросоюза, неприспособленность к условиям быстро развившегося товарного рынка, нецелесообразность натуральной формы товарообмена и быстрое развитие денежной его формы, недостаток денежных средств и т. д. не дали возможности Центросоюзу выполнить возложенные на него задания. Но нет оснований сомневаться, что роль Центросоюза как главного аппарата массовых заготовок основных продуктов продовольствия и сырья будет расти изо дня в день. Необходимо только, чтобы государство:

а) сделало его центром финансирования торговых операций (не государственных) внутри страны;

б) подчинило ему в финансовом отношении другие виды кооперации, все еще враждебно настроенные против государства;

в) открыло ему в той или иной форме доступ к внешней торговле.

Третьим шагом следует считать открытие Госбанка, как органа регулирования денежного обращения в стране. Развитие товарного рынка и денежного обращения ведет к двум основным результатам:

1) ставит в полную зависимость от колебаний рубля как торговые операции (частные и государственные), так и производственные (тарифы и пр.);

2) превращает народное хозяйство России из замкнутого, самодовлеющего, каким оно было во время блокады — в хозяйство меновое, ведущее торговлю с внешним миром, т. е. зависимое от случайностей колебаний курса рубля.

Но из этого следует, что без приведения в порядок Денежного обращения и улучшения курса рубля наши Хозяйственные операции как внутренние, так и внешние, будут хромать на обе ноги. Госбанк, как регулятор денежного обращения, могущий быть не только кредитором, но и насосом, высасывающим колоссальные частные сбережения, за счет которых можно было бы оборачиваться, обойдясь без новых эмиссий, — этот Госбанк пока еще представляет “музыку будущего”, хотя и имеет по всем данным большую будущность.

Следующим средством поднятия курса рубля должно быть расширение нашего вывоза и улучшение нашего отчаянно пассивного торгового баланса. Надо думать, что привлечение Центросоюза к внешней торговле может лишь помочь в этом отношении делу.

Необходим, далее, внешний заем не только как платежное средство, но и как фактор поднятия внешнего кредита России, а, значит, и доверия к нашему рублю.

Далее, несомненно, облегчили бы дело смешанные торгово-транзитные и иные компании, о которых писал недавно в “Правде” Сокольников, причем следует тут же заметить, что насаждение промышленных концессий и развитие правильного обмена нашего сырья на иностранные машины и оборудование, о которых так много говорилось в печати одно время, будучи факторами развития денежного хозяйства, сами целиком зависят от предварительного улучшения курса нашего рубля.

Наконец, четвертым шагом следует считать перевод наших предприятий на хозяйственные начала, закрытие и сдачу в аренду мелких бездоходных предприятий, отбор наиболее жизненных крупных предприятий, усиленное сокращение штатов наших непомерно разбухших учреждений, создание твердого материального и денежного государственного бюджета и, как результат всего этого — изгнание собесовского духа из предприятий и учреждений, общее подтягивание рабочих и служащих, улучшение и интенсификация их труда.

Таковы, в общем, те мероприятия, проводимые и подлежащие проведению, совокупность которых составляет так называемую новую экономическую политику.

Нечего и говорить, что, осуществляя эти мероприятия, мы, как полагается, наделали массу ошибок, исказили их действительный характер. Тем не менее, можно считать доказанным, что именно они, эти мероприятия, открывают тот путь, идя по которому мы сможем двинуть вперед хозяйственное возрождение страны, поднять сельское хозяйство и индустрию и укрепить хозяйственный союз пролетариев и трудовых крестьян, несмотря ни на что, несмотря на угрозы извне и голод внутри России.

Первые результаты новой экономической политики, в виде начинающегося расширения запашек, поднятия производительности труда на предприятиях и улучшения настроения крестьян (прекращение массового бандитизма), с несомненностью подтверждают этот вывод.

“Правда” № 286, 18 декабря 1921 г.

Подпись: И. Сталин