Том 9–2. Лунная магия

Глава первая

Стояла жара, и для одного из находившихся в комнате было слишком жарко. Тем не менее, думать сейчас о жаре было, наверное, неуместным, несмотря на круглые капли пота, собиравшиеся прямо под его слегка косыми глазами и стекающие затем по щеке. Раздался еле слышный шорох — это он сменил положение на голом табурете, компенсирующим его недостаточный рост. Табурет стоял на полу, выложенном блестящими цветными черепицами, создающими такой рисунок, что стоило ему на него посмотреть даже мельком, как глаза тотчас же ощущали боль. Но здешний хозяин считал это не только естественным, но даже чувствовал удобство в одной из подобных раздражающих ситуациях, которые с некоторых пор наполняли всю жизнь Фарри.

В течение скверного и долгого периода жизни он видел уйму чужаков в неприглядных трущобах, тянущихся вдоль порта Приграничья, и именно такое в основном связано с его ранними воспоминаниями. Однако он не думал, что когда–то ему доведется увидеть подобных незнакомцев в их родной среде, находящихся у себя дома.

«Жарко», — поймал он мысль Тоггора, как всегда так, что едва смог разобраться, не свои ли это собственные чувства, и затем ощутил, что Тогтор раздражен. Его куртка без рукавов потяжелела и сморщилась, когда смукс выбрался наружу и уставился прямо в его косоватые глаза.

— С–с–с, тебе жарко, малыш? — На этот раз он тихонько высказал это вслух, а не передал мысленно. На заметном расстоянии от них поднялся третий находящийся в комнате, вытянув когти своих перепончатых ног, прошлепал по каменным плиткам пола. — Вежливость — это очень хорошо, мои маленькие друзья, но уступите мне привилегию проявить ее. — Желтая перепончатая лапа с полосками на запястье и повыше локтя с потрепанными манжетами цвета закаленного железа протянулась к стене и щелкнула выключателем.

Они не услышали звука ветра, и все же по комнате пронесся легкий мягкий бриз, умеренно теплый для всех присутствующих и по крайней мере более приятный, чем медленное жаркое, беспокоящее тепло. Тот, кто вызвал ветерок, теперь пробирался по дорожке между маленькими и крупными столами — на всех столах возвышались стопки обучающих пленок с записями и пластинами с изображениями, лежащими в коробках. Фарри сделал рефлекторный, но незаметный, как он надеялся, жест, что ему стало легче. Сложенные крылья ниспадали ему на плечи, вытянувшись вниз по спине, так, что их концы волочились по полу, а потом поднялись. Он не стал расправлять крылья полностью — для этого требовалось больше пространства — но по крайней мере сумел их выпрямить.

Высокий старый чужак наблюдал за Фарри почти с нескрываемым интересом. Он смел целую груду коробок с пластинками на пол и уселся на стол, что–то бормоча и потирая колено. Потом он наклонился вперед, положив обе ладони на колени. Фарри не знал, сколько времени закатанин продолжал наследовать этот уровень существования (так они относились к жизни и смерти), но не сомневался, что Великий Истортех Зорор был действительно с незапамятных времен опытным мастером своего дела, поскольку имел огромную коллекцию образцов информации насчет непонятных вещей по всей беспредельной галактике — особенно истории всяких странных рас, которые время от времени появлялись в исследовательских отчетах. Они и в самом деле жили очень долго, эти люди, похожие на ящериц, но даже старейший из них часто заявлял, что он лишь только принялся за свои труды.

— С–с–с, — снова прошипел Зорор. — А сейчас вам бы хотелось, чтобы этот старик в перепонках перешел наконец к делу и рассказал, кто вы такие и откуда сюда прибыли. — Закатанин кивнул так энергично, что его сложенная в складки кожа, покрывающая затылок и плечи, раскрылась как веер, похожий на огромный изукрашенный воротник.

— Вы же знаете, как это нелегко, — продолжал Зорор. — Мы не можем подойти к стопке записей и просто спросить: «Расскажи–ка мне, кто этот — крылатый? С какой планеты и от каких людей он прилетел? Вот, — он снова протянул руку к громоздким штабелям пленок и бобин лент с записями. — Здесь записи полетов, многих–многих полетов, совершенных в том числе и людьми, которые рассказывают странные истории, порой просто из своего воображения, но иногда те содержат в себе и правду, которая… если бы Всемогущий готов был помочь — то можно было бы проследить все, что творится там, далеко–далеко! — Он поднял руку и показал большой и указательный пальцы. Между ними было расстояние величиной с меньшие когти Тоггора.

— Значит, здесь… ничего нет? — Фарри сдерживал нетерпение все утро, и в это время все, что он мог вспомнить, поедалось всесчитывающим большим компьютером. Его скудный запас информации был считан и записан в качестве смеси все еще сомнительных подробностей.

— Нет, такого я не говорил. Здесь находятся истории таких, как ты. Истории, дошедшие от бардов Лоэля, «вспоминателей» Гарта, «танцоров мыслей» Удольфа. Имей в виду, истории, собранные более чем с сотни планет. Однако… Так уж случилось, что эти истории не имеют конкретных доказательств. Пересказывающие их описывают детали того или иного мира. На самые убедительные из них — истории, пришедшие с Терры…

— С Терры? Но это тоже всего лишь легенда, — Фарри даже не пытался скрыть разочарования.

Складки на шее Зорора затрепетали, когда он ответил:

— Нет, это не так… Что–то общее есть во всех этих планетах, с которых приходят самые ясные и подробные истории. Особенно, с планет, которые первые были колонизированы людьми. Да, вполне вероятно, что это были люди с Терры. Ведь именно она породила несколько рас, и все они обладали неугасимым даром любопытства. Терране не первые стали изучать космическую тьму, и все же именно они распространили свои исследования на большие пространства за время, намного более короткое, чем те, кто начали первыми. И вместе с собой они принесли, как и все мы, рассказы, которые были очень старыми и являлись частью их жизни.

Лицо Фарри нахмурилось. Зорор, благодаря своей учености, тоже был способен рассказывать всяческие истории. В обычных обстоятельствах Фарри слушал бы их с интересом. Тем не менее, сейчас ему хотелось услышать только правду, которая позволила бы ему ухватить хотя бы очень тонкую нить, чтобы проследить за ней. Он поднял руку и дотронулся до кончика одного из крыльев.

— Люди с Терры… безусловно они не похожи на меня, — промолвил он.

— Нет. Они не были сказочными существами… — заверил его Зорор. — Но истории, которые они принесли… В их рассказах… многое было исследовано и собрано вместе Захаджем еще в туманном прошлом. В своих историях они рассказывали о «маленьких людях», которые иногда жили под землей…

Фарри еще больше распрямил крылья.

— Те не смогли бы сами принести эти истории! — парировал он.

— Верно, верно. Но среди них были разные особи или расы. Согласно их рассказам, некоторые имели крылья. И все они установили необычную связь с людьми, прибывшими с Терры. Порой они были добрыми друзьями, но случалось и так, что становились кровными врагами. Поговаривали, что они часто воровали человеческих детей и уносили их, чтобы обновить и обогатить свою кровь. Ибо они были очень стары и время от времени вырождались до тех пор, пока от них не осталась лишь горстка. Предполагали, что они обладают несметными сокровищами… возможно, даже очень ценными записями! — тут голос Зорора стремительно повысился. — Только всякий раз когда–нибудь наступало время, когда люди вытаскивали их из домов — возможно, не без причины (хотя ходят легенды и насчет их злодеяний), потому что они владели землями, нужными людям. Всем известны истории о неиссякаемой алчности Терры, которая распространялась подобно черной туманной туче, куда бы ни сажались их корабли, пока не появился Великий Мститель.

А тем временем эти крылатые и бескрылые существа летали по звездным дорогам, не зная, где бы осесть. Они искали планеты, где было место, чтобы обосноваться. Однако всякий раз такие планеты бывали потом захвачены терранами. Они бы прибывали на такую планету, и Маленькие Люди снова должны были искать себе место. Судя по записанным нами легендам, все это было очень–очень давно. Но о самих них нет никаких записей, а есть только то, что осталось в песнях и легендах.

— Выходит, они воевали с терранами? — спросил Фарри, чувствуя, что губы его пересохли. Ему пришлось посильнее прижать к себе смукса, ибо тот проявлял активность и предостерегал Фарри, щипая его пальцами.

— Да, когда–то была война, хотя нам мало известно о ней — в основном из баллады, в которой несколько терран убили злого волшебника Маленьких Людей. К примеру, от Удольфа до нас дошел целый ряд танцев, оплакивающих некоторых вождей, погибших от оружия, известного только Маленьким Людям. Должно быть они использовали некий вид ментального контроля, поскольку при помощи его долго удерживали людей в пределах их укрытий, многие дни или годы, не позволяя своим пленникам удрать, ибо обнаружено, что те не покидали своих домов долгие годы. Еще есть отчет с Мингры. Идите сюда и сами посмотрите.

Фарри проследовал за закатанином к большому столу, где находилось столько штабелей с пленками, что ему показалось, что они вот–вот упадут. Зорор начал очищать стол, перекладывая кипы на пол. Фарри стал помогать ему, сложив свои крылья еще сильнее, чтобы ничего не задеть.

— Скорее всего, вот эта — самая древняя, — проговорил истортех, а сам тем временем возился с читающим устройством, проверяя, находится ли прибор находится в нужном положении.

— Мингра? — этого слова Фарри никогда не слышал.

— Это темная планета, и очень удручающая… — Зорор сосредоточил внимание на диске, прилаживая его к читающему устройству, чем на каком–то вопросе. — Теперь это, — он в последний раз повернул какой–то цилиндр, и диск скользнул на место. — Позор Мингры. Позор всех космических путешественников — хотя, возможно, за многие годы это иссякло, и единственное, что осталось живо, это противный шепот. Наблюдайте с осторожностью, поскольку он пропитан ненавистью одной особи к другой, и теперь, похоже, ничего нельзя с этим поделать…

Его голос постепенно затихал, пока не превратился в тихое шипение и совсем замолк. Фарри послушно смотрел на маленький экран. Тоггор беспокойно дергался в его объятьях, пока Фарри осторожно не поставил смукса на стол перед экраном. Тоггор свернулся в клубочек и вероятно собрался заснуть. Но Фарри было не до сна. Со времени своего прибытия домой к Зорору, он повидал предостаточно. Дом представлял собой штаб–квартиру целой группы исследователей подобных записей. Некоторые были настолько фантастическими, что если бы он не знал точно, что если бы это и в самом деле были рассказы путешественников, то посчитал бы это за собрание сказок.

На экране появилось изображение. Фарри дернулся и полупривстал со своего места. Ибо он не только увидел огромную картину сферы, полуосвещенную с одного края красным лучом, но в его голове…

Он не мог сказать, было ли это песней, он даже не смог бы различить то, что должно быть целым миром чужаков. И все же, где–то в глубине души, ему внезапно пришла мысль–чувство, что все это содержит в себе правду, злую и могущественную. Ухватившись за край столешницы, он заставил себя усесться вновь, однако так и не оторвался от стола.

— Вред… тьма… вред… — Смукс развернулся, раздумав засыпать, и сжался перед экраном, помахивая своими крупными когтями взад и вперед, словно столкнулся с какой–то страшной опасностью.

Тут звук полился тонкой нитью, будто бы призывая смотреть на красный свет на экране, становившийся все ярче, и они увидели бесплодную местность из скал, расщепленных выветренных скал или разрушенных бурей по всему гребню и плато. Какие–то мрачные тени у подножия этой обнаженной породы и темных обломков шевелились, словно вытекали из какого–то источника.

Это было страшно… причем страх возрастал и усиливался и начинал затоплять Фарри. Стопка свитков с записями повалились на пол, когда его крылья поднялись в бессознательном импульсе.

Со скоростью лазерного выстрела в его голове вспыхнул кровавый свет. Здесь было олицетворение всего злого, что он когда–либо знал. Оно сложило вместе челюсти с изломанными зубами, и на Фарри пристально уставились горящие огнем глаза, похожие на ямы.

Это нечто непонятное, ненавистное словно бы явилось прямо из его памяти! И это было…

— Буги… — прошипел Зорор, прерывая это устрашающее воздействие, когда существо, появившееся на экране, почти ввергло Фарри в транс. Как же такое могло быть? Оно не походило ни на одну запись, какую он видел. Из чьего сознания вырвался этот ужас, что был записан для будущих исследований… и где… когда?..

— Это был коллективный кошмар, — пояснил Зорор. Фарри слушал, но его внимание все еще было сосредоточено на этой штуке. Сейчас она выползла из тени. Туман стелился позади и уменьшался, словно эта субстанция украдкой надвигалась для того, чтобы предоставить себе побольше реальности. И это существо ползло. Его поддерживали короткие конечности… нет, не конечности, а скорее толстые щупальца; и Фарри показалось, что он действительно слышит звуки присосок, легко отрывающихся от скалы и вновь присасывающихся по мере его приближения.

Кошмар? Не–ет, это было более явственно, чем кошмар. Достаточно, чтобы вызвать смерть, если подобное существо появится во сне.

— Что оно делало? — произнес закатанин. — Посмотри на скалы, направо, мой маленький друг.

Фарри почувствовал, что если отведет внимание от ползущего существа, то останется открытым для нападения, даже если это было не наяву, а на пленке. Однако он бросил быстрый взгляд туда, куда указал ему закатанин.

У подножия неподвижного камня тени не было; она витала прямо над ним. Он имел форму гуманоида и… Фарри затаил дыхание и проглотил крик. Ибо он увидел, что у стоящего есть крылья, и без всяких слов осознал, что крылатый управляет ползущим существом, отправляя ему какую–то жертву, но не для того, чтобы умертвить ее — по крайней мере сначала — а для пытки страхом. Крылатый… Теперь Фарри стал весь внимание. Он видел его плоть, в виде конечностей, руку и лицо, и заметил, что он грязно–серого цвета. Его глаза походили на глаза управляемого им существа и были красные и горящие. Тело закрывало плотное одеяние, тоже красного цвета, подстать вечно–светящемуся небу. Он лениво помахивал крыльями, но они были не такие, как у Фарри — не широкие и разноцветные, на которых один оттенок смешивался с другим, и такими распростертыми, что создавали впечатление нежной красоты. Нет, этот вождь безжалостных теней обладал крыльями, у которых отсутствовало оперение, что покрывало крылья Фарри. Напротив, они были такие же отвратительно грязными и сероватыми, как и его кожа. Когда он их распрямлял, то Фарри видел на их концах опасно выглядящие изогнутые когти.

— Крылатый… — еле слышно прошептал Фарри. К страху, все еще обуревавшему его, теперь прибавился настоящий ужас. Неужели он смог бы назвать его родственником — невзирая на правдивые и ложные рассказы Зорора? Отчего–то он понимал, что это было правдивым рассказом…

«Только для двоих», — ответил на его мысль Зорор, впервые за все время проявив свой дар. Это означало, что он мог общаться и со смуксом, и Фарри вознегодовал, что это было так.

— Двое, — с этими словами Зорор наклонился вперед и коснулся своими ухоженными когтями на пальце контрольного устройства, в результате чего экран выключился. И все–таки, когда Фарри смотрел на экран, он по–прежнему увидел, как отвратительный крылатый взмывает вверх на скалу и летит вперед, к ужасному порождению теней.

— Двое, — продолжал закатанин, — два существа, которые спали, и что–то наслало на них такой сон. Это вышло из сна маленького ребенка, одного из многих, которых доставили для лечения с Мингры на Йорум более ста планетарных лет назад. Из этих малышей выжило только пятеро. Остальные… кошмары, такие, какой мы только что видели, преследовали их до тех пор, пока одни из них не умерли от одного только страха, а другие укрылись так далеко от внешнего мира в своем ужасе, что никому не удалось добраться туда, где они скрывались. Таким образом они стали потерянными, и мы ничем не смогли им помочь.

— Но ты говорил о позоре… — заметил Фарри. Он уже понял, что может быть нескончаемым страхом, но не видел в этом никакого позора. Любой ребенок и даже совершенно взрослый человек, не испытали бы позора из–за такого страха.

— На Мингре есть колония сновидцев, которым известно, как управлять подобными снами, — пояснил Зорор. — Когда их призывали на помощь, когда дети рыдали и пронзительно кричали во сне — они прилетали, но отказывали в любой помощи. Те, кто спят и видят сны, всегда парят над тонкой чертою, которую большинство людей называют безумием. Им известно, как попасть в их сон, и даже с оружием в руках, чтобы нанести вред любому, кто может там оказаться. И потому они посылали своих учеников в пустыню учиться управлять своими снами. Если бы это устройство, записывающее сны, оказало при показе такое воздействие на тебя, представляешь, что тогда чувствовали сновидцы? Но не только сами сновидцы искали защиту. Люди, видевшие своих детей, бредящих во сне — сне, из которого, похоже, нельзя пробудиться, как бы медицинские работники этой колонии ни пытались помочь им — впадали в гнев и наносили вред окружающим. Колония сновидцев стала быстро оказалась в упадке. Они весьма болезненно переносили боль разного рода, но не могли вынести того, что не смогут ни разбудить, ни помочь детям. И они умирали, причем не быстро или легко. Потом на планету приземлился патрульный корабль, выполняющий свой регулярный рейс — на планету, где у многих руки были в крови и почти все умы больше не могли вынести груз воспоминаний о том, что случилось. Детей, которые выжили, было очень мало, и их доставили на Йорум, и уже там целители мозга непрестанно работали, чтобы изгнать буги–человека…

— Буги–человек, — повторил Фарри.

— Именно это имя они восклицали во сне. Но это имя уже было очень древним — еще один «подарочек» со Старой Терры отправился к звездам. Ибо буги–человек было древнейшее существо, созданное чтобы пугать детей, чтобы те вели себя хорошо. И мы обнаружили, что некоторые истории о нем рассказывались на Мингре, и там они считались безобидными и забавными.

— Безобидными? Забавными? — резко произнес Фарри. — Но это же дьявольское видение! Как же ребенок мог создать подобный сон? Если его народ был скор на наказание и весьма жестокого нрава?

— Они не были такими — пока несчастье не довело их до подобных действий, — сказал закатанин. — Не будь любой из сновидцев таким нестойким, что они сыграли подобную штуку со своим же даром. Как известно, эти сновидцы были связаны клятвой, которая запечатлелась в самом сердце их душ, так, что их труд не мог распространить зло ни на кого. Тем не менее мы, как и все эти дети, были способны вытягивать картины сна оттуда, где обосновался такой же ужас. И ты, мой маленький друг, еще не видел самые худшие из них. Некоторые из этих изображений заперты в стазисном поле, поскольку только очень стойкий и исключительно уравновешенный человек осмелится взглянуть на них. Чтобы увидеть такие сны… Возможно, сновидцы действительно достигли высочайшего искусства. Те, кто упражнялся в этом почти с самого рождения, были способны послужить связующим звеном даже между планетами.

Но значит, если этих детей посетил один и тот же сон, тогда у этого сна есть образец. Патруль, мои собственные сотрудники и другие исследователи самыми разными средствами пытались отыскать источник этого общего сна, но тщетно. Мы обнаружили только, что эта часть галактики, состоящая из пяти солнечных систем, очень неустойчива: там случались волнения, мятежи, даже небольшие войны. Также ходят слухи, где упоминают подобных тебе — искомый враг относится к крылатой расе. И все же ни один человек в действительности не видел ничего подобного, хотя наша исследовательская сеть раскинута на очень широкие пространства и пользуется неофициальными источниками, как, например, Воровская гильдия.

Однако волнения на Мингре завершились. Там больше нет кошмаров, даром что тренированные добровольцы десятого класса сновидцев предложили свои услуги в поисках. Потом Патруль и власти заявили, что все волнения начались из–за либо непонимания (это для тех, кто требует, чтобы все доказательства положили прямо перед их глазами), либо из–за склонности к чувствительности, пробуждаемой этими старинными рассказами. И уже потом власти наклеили на поселенцев ярлык позора из–за разгрома сновидцев, и вроде как все в порядке, поскольку больше нет волнений или мятежей, да и тот случай в конечном счете был очень незначительным событием на фоне жестокости, которая неотступно следует по пятам душевного равновесия во всех обитаемых мирах.

— Выходит, что этот сон никогда не считался правдой? — спросил Фарри.

Зорор провел обеими когтями по подбородку, прямо по первой его складке.

— Отчего же, считался. И некоторое время они держали глаза и уши навостро. Многое из этих, — он снова указал на рулоны для чтения, — это их записи. Вот почему мы имеем легкий доступ к материалу, и он не похоронен где–то на складе. К тому же, мы добавляем найденные в разных местах всякие подозрительные факты — и это всегда истории, многие из которых дополняют друг друга. Маленькие Люди — это Люди с Холмов…

Фарри фыркнул. Люди с… с… Холмов!

— Ты ведь слышал о них раньше, не так ли? — осведомился закатанин.

Фарри провел ладонью по лбу, словно таким образом мог вызвать воспоминания, глубоко захороненные в его памяти. Обратно… обратно… Он находился в том жалкой, обшитой со всех сторон досками комнатке, заваленной стопками разваливающейся соломы, что служили ему постелью. И человек, который был хозяином его убежища, сидел за шатким столом, вертел в грязных руках потрескавшуюся кружку, где все еще оставался глоток–другой дурно пахнущего напитка после того как он выпил из нее залпом. Ланти поднял руку, чтобы бросить на Фарри взгляд, обещающий взбучку, что Фарри понимал очень хорошо. Этот неуклюжий пария радовался возможности проявить хоть над кем–то свою власть, призвать Фарри и хорошенько поколотить его, стараясь попадать по горбатой спине. Он помнил все это вполне отчетливо — но то, что находилось перед этим навесом с соломой и его несчастным заключением, было недоступно.

— Да, — кивнул Зорор. — Почему–то когда–то у тебя была подчищена память. И все–таки, когда я упоминаю название, данное этому народу в прошлом, ты, похоже, все понимаешь…

Фарри отрицательно покачал головой.

— Нет, я не могу вспомнить. Но… я слышал это название… ну конечно же, я его слышал! Но в Приграничье, куда прибывают, а потом улетают все космоплаватели, я слышал обрывки очень многих рассказов и как хвалились своими приключениями.

— И тем не менее, — произнес Зорор, дружески взирая на Фарри, — это одно из наименее известных названий тех людей, которых, по правде говоря, никогда и не существовало. Что ж, получается, Фарри, что мне следует предостеречь тебя. Майлин и Крип доставили тебя сюда в ночи, путешествуя на своей воздушной машине. Очень немногие видели тебя, и это замечательно, что ты способен складывать их… — он указал на крылья, — делая их до изумления маленькими. На расстоянии и при ослабленном освещении их можно принять за скрученный на спине плащ. Тем не менее, при свете дня очень острого зрения вполне достаточно, чтобы заметить разницу. А значит… малыш, ты не в безопасности!

— Гильдия? — Ведь действительно, он вполне достаточно насолил им, сорвав операцию одного из их боссов. Но был ли он в списке врагов достаточно высоко, чтобы привлечь их внимание? Если это так…

Он нахмурился. Майлин и Крип Ворланд были его друзьями. И благодаря их усилиям он выбрался из нищеты Приграничья. Он был с ними и участвовал в их делах, когда с ним произошло чудо — у него обнаружились крылья. И если он настолько приметен, то, оставаясь с этими двумя, которые столько для него сделали, он их тоже подстерегает опасности.

— Нет, — отчетливо прочитал его мысли Зорор. Фарри не пытался закрывать их — настолько он был рассеян относительно того, что казалось несчастливым открытием. — Разумеется, у Гильдии нет причин любить любого из вас. — Из горла закатанина вырвался хрипловатый смешок. — Вы все трое доставили им немало неприятностей, кроме того, навлекли на них позор, о котором многие говорят. Но я полагаю, что вы достаточно осмотрительны, чтобы не распространяться о том, что наделали. Лучше бы вам задуматься над тем, что будет дальше. Однако среди множества других отвратительных услуг, оказываемых Гильдией, существует некая форма работорговли, которую они позволяют себе при любой благоприятной возможности. У них есть список клиентов (многие из которых смогли бы купить целую планету ради своего удовольствия), которые желают всякой новизны. Безусловно, ты и есть подобное новшество и за тебя отвалят целую кучу денег на некоторых планетах, где всем правит удовольствие. И еще. Гильдия обладает своими источниками информации, которые, возможно, не равноценны нашим, но лучше, чем, скажем, пленки с информацией, изучаемые Патрулем. Вполне вероятно, что они имеют сведения о Маленьких Людях — особенно ввиду случившегося на Мингре. Одна из наиболее часто упоминаемых задач крылатой расы, согласно легендам, — это собирание и охрана сокровищ. Если предположить, что Гильдия знает о том, что ты принадлежишь к этой загадочной расе, а значит, ты можешь привести их к сокровищам… Ага, вижу, ты меня понял. Поэтому в значительной степени для твоего же блага, я прошу тебя принять все меры предосторожности, чтобы тебя не заметили.

Голова Фарри дернулась на плечах. Он едва не перевернул табурет, с которого только что поднялся. Слова Зорора жужжали в его голове, как рой насекомых, ибо голова Фарри тотчас же отяжелела, а его ноздри расширились неимоверно, словно он вдохнул слишком много воздуха. Он почувствовал запах плесени, пыли и времени в этой комнатушке. И вот повеяло совсем иным запахом. Словно бы страх обуял его, точно так же, когда он просматривал записи, хотя сейчас до него доносился приятный аромат. Он наполнил им легкие, и, пошатываясь, направился к двери. Все цветы, которые он когда–либо нюхал, все виды кустарников — пряный запах вод в сухой земле, вот что он ощущал теперь. Он доплелся до стола, и его крылья поднялись и раскрылись. Воздух… он должен лететь…

Глава вторая

Панель ушла в сторону, и перед ним стояли Майлин и Крип. Но где же еще один? Он не прятался позади этих двух, ибо Фарри тогда смог бы увидеть окончания или верхнюю часть крыльев. А ведь…

Но где же она?

— Кого ты ищешь, мой маленький собрат? — осведомился Крип. Когда он внимательно изучал Фарри, в его голосе чувствовался намек на беспокойство.

— Одну… грациозную — ту, которая парит в красоте! Где она, мой брат и моя сестра! Неужели вы скрываете ее? — Внезапно он вспомнил предостережение закатанина, которое тот сделал его всего лишь несколько мгновений ранее. — Она на корабле? Безусловно, она не с Градала! Поскольку нас не видели раньше такими… — Фарри показал пальцем, — как мне рассказывали.

Ему хотелось громко закричать… запеть… чтобы торжествующе лететь вверх и вверх — чтобы встретить ее наверху в облаках, куда вела доступная только им дорога. Однако он не заметил, чтобы его друзья улыбались. Скорее, мысли Майлин проникли прямо в него, ослабляя обуревавшее его возбуждение.

«С нами никого нет… ни на корабле, ни еще где, мой маленький собрат. Почему ты решил?..»

Фарри подошел к ней с распростертыми объятьями, а потом озноб сменил его внезапную радость, которую он ощутил впервые за свою тяжелую и никчемную жизнь. Этот запах… нет, он не мог так ошибиться! А он исходил от…

Он выбросил вперед руку и вырвал это из ладони Майлин, и обнаружил что–то завернутое в лист бумаги из великолепной шерсти, такой, в какую заворачивают нечто хрупкое после покупки. Лист бумаги откинулся в сторону, позволяя ему увидеть нечто мерцающее смешанными оттенками: розовым, белым, как перламутр, и еще он увидел теплую серость первых сумерек.

Фарри продолжал пристально смотреть, пока аромат окутывал его облаком запаха, наполняющим каждый вдох. Она… она…

Издав хриплый вопль, он бросился на ближайшую к нему стопку бесполезных пленок, являющих собой дивную вещь, однако часть их содержала грубую жестокость: такую пытку, что она стирала все чувства и оставляла вместо них ощущение нестерпимой боли. Из этой боли появился гнев, неистовый, наполняющий его до такой степени, что он, взмахнув рукой, смел на пол стопки с пленками; его губы были поджаты с такой силой, что он даже прикусил их, а его лицо походило на морду свирепого зверя, неспособного дать выход своему гневу, кроме как выпустить клыки и когти. Другая его рука стремительно потянулась к поясу и вытащила короткий защитный нож, доставшийся ему как бы в наследство от их встречи с Гильдией. Кто смог бы заплатить за это — эту боль, печаль… Смерть!

— Где… — требовательно прорычал он. — Где это было? — Он не осмелился снова коснуться этой многоцветной штуки, которая мучила его даже сейчас, когда он не смотрел на нее.

Майлин осторожно двинулась и подошла к нему сзади. Все тело Фарри вздрагивало, и он страстно желал повернуться к ней, высокой и красивой, чтобы вытрясти из нее знание, которым он должен обладать. Она подняла красивый обрывок, потрясла его так, что он понял, что на это надо посмотреть, вопреки ярости и ужасу; она вытянула поднятое во всю длину, и это оказалось нечто вроде шарфа. Если смотреть на этот кусок материи под углом, то все его цвета переливались.

— Что это? — Майлин не старалась внести сумятицу в сознание Фарри, а просто заговорила вслух преспокойным голосом, таким, каким разговаривала только с теми, кого она любила — с животными, необычными или знакомыми, которые разделяли с ней ее жизнь.

— Что это, брат мой? — спросила она во второй раз. Фарри высвободил слишком сильные эмоции, переживая им за слишком короткий отрезок времени. Теперь он чувствовал головокружение и болезненную слабость и с трудом добрался до края стола. Три раза он проглатывал комок в горле, прежде чем смог вымолвить хотя бы слово.

— Это… от крыла! — отвечал он, содрогаясь всем телом.

— Так–так, — промолвил Крип Ворланд. — Разве ты видел где другие такие крылья, как твои? — спросил он.

Фарри повернул голову так, чтобы не видеть трепетание цветов, которое Майлин вызвала опять. Память… неужели он все помнил? Он боролся с гневом, и ему удалось взять под контроль свою вспышку.

— Крыло… может быть похоже на мое. — Разве что оно было гораздо красивее со своими теплыми цветами, чем его затемненные зеленые маховые крылья.

— Ты можешь рассказать нам побольше, маленький собрат? — спросила Майлин, а он про себя отметил, что она была другом всех крылатых, имеющих лапы, и других форм жизни и теперь очень пристально наблюдала за ним.

Фарри даже не поднял руку. Его рот скривился, а в горле вспыхнула ярость — ярость все еще обуревала его, но теперь было что–то еще, ощущение огромной потери навалилось на него, поскольку он стал обладать грузом своих крыльев до срока, и чтобы высвободить их, ему понадобились страшные усилия.

— Она умерла… — он произнес эти слова — и внутренне заплакал.

— От чего? — строго спросил Борланд, и уверенности в его голосе было достаточно для Фарри, чтобы он сумел ответить.

— Я… я… не знаю. Если я попытаюсь узнать… — он помахал тонкими пальцами на расстоянии дюйма от шарфа. — Ведь я почувствую только то, что ощущала она, а не как она умерла или откуда к ней пришла смерть.

Складки на подбородке Зорора полностью выпрямились. Он немного наклонился вперед, словно пытался внимательнее изучить шелковое крыло.

— Эта ткань провезена сюда тайно, контрабандой? — Шипение почти затерялось в требовательности звучания его голоса. Однако он не попытался прикоснуться к отрезу материи, который продолжал трепетать, хотя вокруг не было даже намека на легкий ветерок.

Тогда Ворланд обратился с вопросом ко всем присутствующим:

— Выходит, это запрещенный импорт, так? Зачем кому–то рисковать запретом на полеты, чтобы торговать таким товаром? И какие же получаются достоинства из уничтоженной красоты?

Контрабанда на всех планетах считалась тяжелейшим преступлением, и на контрабандистов бросали все силы закона в виде специального отряда офицеров, независимо от того, случилось это на планете или за ее пределами. Им поручалось поймать преступников, чтобы подвергнуть их суровому наказанию.

— Я не знаю, — снова вступил в разговор закатанин. — Поскольку я официально занимаюсь иноземным антиквариатом, то есть вещами, которые могут добавить два–три слова к нашим записям, то состою в Гильдии Импортеров, и не только здесь, но и еще на пяти планетах. А вот список запрещенных вещей…

— И под каким названием это числится в списке? — спросила Майлин, осторожно кладя полоску материи на стол.

— Как ткань паука–шелкопряда… новая разновидность… о чем немедленно следует сообщить на ближайший пост Патруля.

— Я не знаю, что такое паук–шелкопряд, — Фарри смотрел только на мерцающую массу. — Но это не может быть тем…

— Нет, — отрицательно покачал головой Крип Ворланд. — Это кажется гораздо крупнее. И взято из крыльев…

От его слов Фарри содрогнулся и снова вцепился в край столешницы, чтобы успокоиться. Ему надо отгородиться стеной от теснящихся в голове мыслей. В нечистотах Приграничья, где эти двое отыскали его, он спасался от голодной смерти вместе с остальными бродягами, тонущими в пучине зла, распространявшейся по поселению близ посадочной площадки, и так действительно было; и когда у него появлялась жажда общения, он делился мыслями со смуксом, тоже пленником. Потом прибыли эти двое и внезапно забрали их с Тоггором. После этого он видел множество неприятных вещей, вызывающих страх вкупе с ужасом, но почему–то ни одно из них не коснулось его так сильно, как сейчас — как будто услышанное изо всех сил стремилось отпереть дверь, которая, если ее открыть, унесет его в другое время и место, куда он не должен ни входить, ни даже…

— Если это попало в запретный список, — сказала Майлин, — то кто–то обязательно должен был знать происхождение и источник этого — и конечно же, должен был и видеть это прежде.

Тут заговорил Зорор:

— Крылья… собрат, — теперь он смотрел на Фарри, и в его взгляде чувствовалась тревога, частично скрываемая морщинистыми чешуйками. — Ты смог бы рассказать нам, кто и где?

Фарри вновь ощутил волну головокружения.

— Я…

— Нет! — перебила его Майлин. — Есть одно место, куда он не рискнет отправиться — то есть, в прошлое, откуда он появился. — Она вытянула руку и откинула со лба Фарри мокрые от пота волосы.

— Где же вы нашли это, Дочь Лунной Силы? — спросил Зорор обычным тоном, словно она предоставила ему какие–то улики.

— На открытой продаже, на рынке. Просто искали что–нибудь необычное, — парировала она. — Фарри может отправиться туда и поискать нужную информацию.

— Найти космонавта, павшего духом от неудач, и даже гораздо больше, — заметил Ворланд.

— Космонавта, побывавшего на многих планетах, известных и неизвестных, — добавил Зорор, словно пытался разобраться с проблемой при помощи всей силы своего знания. — Но для того, что встретиться с ним — нам придется отправиться к нему. А с этим, вероятно, можно будет узнать и побольше!.. — Он не дотронулся до шарфа, на который показывал его коготь. — Но нашему маленькому собрату необходима какая–нибудь защита. Давайте–ка подумаем…

— Защита? — переспросил Борланд.

— Разумеется. Когда у нас будет побольше времени, я объясню. Но уже сумерки, и я бы сказал, что нам лучше приступить к обсуждению того, что нам надо делать, до наступления ночи.

Майлин взяла плащ с капюшоном и ловко набросила его на Фарри, прикрепила капюшон к верхним кончикам крыльев, оставив ему впереди смотровое отверстие. В таком виде Фарри ростом почти не уступал своим спутникам. Прежде чем он успел взять Тоггора, тот сам соскочил со стола и устроился на Фарри, удерживаясь всеми восемью коготками.

Когда они вышли на маленький задний дворик, закатанин заговорил в наручное устройство, вызывая скутер. Ворланд покачал головой.

— При всем уважении к вам, великий истортех, здесь мы будем на виду у всех, как опознавательный знак на дороге…

— Да, это так, — отозвался Зорор, когда маленький летательный аппарат приземлился и замер в ожидании распоряжений. — Но он доставит вас прямо к воротам космопорта. А там будет полным–полно народу, и мы проведем вас через эту толпу к выходу в Факсц — откуда всего лишь шаг до Торговой улицы.

Майлин пристально посмотрела на него.

— Мой старший брат, ты говоришь как человек, идущий на поле брани и ожидающий победы. Ты говоришь, что Фарри отправляется в опасный путь. И как ты думаешь там действовать?

— Я хотел спросить то же самое у тебя, младшая сестра, — отозвался закатанин. — То, что узрел наш маленький собрат — я уверен, оно оттуда. Да, он направляется в самое сердце опасности. А таким образом мы предпринимаем все возможные для нас меры предосторожности.

Они забрались в скутер, и Ворланд наклонился вперед, чтобы настроиться на нужное направление.

Фарри занимал больше места, чем его часть отсека, поскольку закрытые плащом крылья вновь возвращали его к тем временам, когда горбу сильно пригибал его вниз. По крайней мере ему удалось сложить крылья сзади во всю их длину, и он избавился от чрезмерного неудобства, хотя не смог избавиться от ощущения, что где–то его ожидает огромная опасность. Он переводил взгляд с Майлин на Ворланда, затем смотрел на своего третьего спутника — закатанина. Тот, судя по выражению его чешуйчатого лица, похоже, чувствовал то же самое. Майлин подняла голову, и Фарри увидел в ее глазах уже знакомые ему искорки; потом он узнал крепко сжатые губы Ворланда и заметил то обстоятельство, что рука космонавта скользила то взад, то вперед вдоль пояса, будто он нащупывал рукоятку длинного ножа или хватался за станнер, которые по закону забрали на хранение офицеры космопорта, когда они приземлились.

— Где же этот торговец? — с интересом осведомился Зорор.

— Неподалеку от конца сточных канав, — ответила Майлин, — рядом с такими местами, которые снимают на ночь те, у кого нехватка кредитов. — Ее рука указала на устройство, которое показывало ее покупную способность.

— Значит мы приземлимся возле Ворот Незарегистрированных Чужеземцев, — произнес Зорор и провел когтями по чешуйкам, прикрывающим его губы. — И…

— За нами хвост, — перебил ее Ворланд. — Частный скутер, не рейсовый, следует параллельным курсом. Ведь у купцов на этой планете есть свои цвета, не так ли, сэр?

Зорор не повернулся, чтобы посмотреть и удостовериться, что космонавт был прав, а отплатил Ворланду комплиментом доверия.

— Совершенно верно, сэр.

— Тогда, разве могут на аппарате купцов находиться три красных полосы с солнцем посередине?

Зорор дважды моргнул. Фарри попробовал повернуться и посмотреть на то, о чем сообщил Ворланд, но его попытка не увенчалась успехом из–за плотно завернутого плаща.

— Это бессмыслица, — промолвил закатанин.

— Что и почему? — осведомился космонавт.

— Вы назвали домашние цвета тех, кто занимается морской торговлей, но они не показали бы подобный знак в глубине континента. Торговые дома, базирующиеся на море, совершенно другого рода; и там очень мало тех, кто отправляется на сушу за чем–нибудь, кроме случаев Призыва от Консула — и делают они это весьма неохотно. Ни у одного из них нет здесь даже временного жилища.

— Нет! — голос Майлин прозвучал, как приказ; и этого было достаточно, чтобы все взоры обратились к ней. Выражение ее лица было угрюмо, а руками она вырисовывала на коленях какие–то узоры, в которых Фарри узнал символы Лунной Певицы. — Не думайте, что здесь нет никого, кто ищет! — сперва довольно громко проговорила она, но потом ее голос превратился в шепот.

Фарри в мыслях двигался по пути, по которому следовал в прошлом. Вот башня, которую он быстро создал в своих мыслях. Похожая на башню, что на Йикторе, где он по праву вступил в свое наследство, а Майлин раскрыла похороненную историю ее давным–давно забытого рода. Но эта башня была не из камня и не из каких–либо строительных материалов, которые он знал; и она быстро увеличивалась перед его воображаемым взором, становясь пурпурно–красной. Теперь она медленно начинала светиться, свет распространялся от одного этажа до другого, затем снова потемнела и посерела, а потом стала бархатного оттенка неба, в котором только что зарождалась ночь.

Он настолько сосредоточил на ней внимание, что Фарри даже вздрогнул от прикосновения Майлин, испытав потрясение, похожее на то, когда некто неожиданно пробуждается из глубокого сна.

Скутер приземлился. Прямо за ними возвышались ворота, о которых упоминал Зорор, хотя в эти минуты через них никто не проходил. Впереди, не очень далеко, начинался старый космопорт, имеющий вид такой же неприглядный и грязный, что и само Приграничье. Здесь скопилось множество людей, оставшихся в некотором роде из–за их личных качеств: космонавты, допустившие грубые ошибки, и те, кто был замешан в контрабанде различными товарами. При желании любой здесь мог снова вооружиться станнером, таким, какие Ворланд и Майлин сдали, едва приземлились.

Фарри казалось, что весь здешний воздух, витающий над джунглями полуразрушенных и полуразвалившихся зданий, борется с небом наступающей ночи, как, наверное, дым от отвратительного костра. Он сильнее завернулся в плащ и мягко коснулся Тоггора. Тот воспринял этот жест как проявление заботы, ибо заерзал туда и обратно, а в уме существа на какое–то время возникло ощущение единства.

— Проходи же… проходи!.. — услышал Фарри — и ощутил в голосе такую настоятельность, что почти побежал, но Ворланд схватил его за плечо.

— Не так быстро, брат, — спокойно произнес космонавт. — Они все еще наблюдают за нами — так давай не привлекать внимания к тому, что мы собираемся делать, а то, возможно, нас подстрелят, если они на это готовы.

Тем не менее Фарри поднял голову, и когда он поворачивал ее из стороны в сторону, плащ заходил ходуном. Этот запах! И снова он уловил тот же аромат, который наполнял комнату Зорора, но он был намного слабее, вынужденный пробиваться сквозь зловоние и смрад этого места. Однако Фарри не потерял этот аромат, который только что уловил.

— Направо, брат, — сказал Ворланд. — А теперь веди настолько очень осторожно.

Фарри почти не обращал на это внимание. Он шел впереди их группы, оставляя остальных шагах в двух позади.

«Плохо… вредно… плохо…» — снова передал Тоггор. Но Фарри не нуждался в предостережении смукса. Ибо запах, который стал его гидом, начал вдруг изменяться. Страх… да… разумеется, страх! Фарри не обращал внимания на своих спутников, когда они приближались к первой грязной тропинке, служившей в Приграничье подобием улицы. Он подобрал нижнюю часть плаща и сильнее завернулся в него, когда ему навстречу шли двое шатающихся пьяниц, и использовал все свое умение, которому научился в прошлые годы, чтобы увернуться от них, хотя один нацелил удар туда, где должна находиться его голова, поскольку из–за плаща решил, что тот укрывает высокого человека.

На улице становилось все больше и больше народу. Некоторые быстро скользили по ней чуть ли не бегом, стараясь воспользоваться преимуществом любого затемненного места. Встречалось много пьяных и тех, кто направлялся туда, где можно напиться. Всякие зелья и наркотики они доставали здесь же, в этом лабиринте, где их, конечно, разбавляли и поэтому они действовали слабее, но те, кому хотелось их принять, направлялись к своим злачным местам.

Две таверны мрачно уставились друг на друга на этой грязной улице. Дальше виднелись огни, откуда несся страшный рев музыки, мучительной для слуха.

«Туда…» — Тоггор словно закричал — такими громким показалось его сообщение. Фарри вложил руку внутри своего просторного плаща, чтобы коснуться ощетинившейся спинки смукса. Ему не хотелось, чтобы именно сейчас Тоггор говорил — маячок, к которому он направлялся, постепенно светился все сильнее и сильнее.

Боль и страх: но теперь он был почти уверен, что те таверны были из прошлого — и что он не пробирается, чтобы спасать какого–нибудь пленника. Тем не менее, по частям обнаруженных крыльев он также уверенно узнал, из какого источника они произошли. Естественно, что торговец может солгать. Когда он ухмыльнулся от подобной перспективы, на какое–то мгновение обнажились его заостренные зубы. Однако — здесь находились он, Майлин, Ворланд, закатанин и, конечно, Тоггор. Все имели особый дар. Сам он был весьма услужливым на протяжении прошедших месяцев, когда путешествовал с двумя космонавтами — и понимал, что гораздо лучше прибегнуть к этой уловке сейчас, чем когда–либо еще.

Впереди показалась толпа. На секунду Фарри замер и внимательно оглядел, что находится между ним и тем, что он ищет. Если слиться с толпой — то если в ней хотя бы один пьяный толкнет его, плащ распахнется и выдаст этому торговцу того, у кого есть крылья.

Большая толпа людей собралась возле возвышающейся над тротуаром, на высоте плеч, платформе. На ней стоял очень худой мужчина, одетый в обтягивающий костюм, так что выглядел как худой аскет. Он размахивал худощавой рукой с шестью длинными пальцами. Из кончика каждого пальца вырывалось пламя. Из перевернутой коробки, служившей ему столом, он достал жестяную кружку, наполовину заполненную жидкостью, поворачивая ее так, чтобы не вылить ее содержимое, и показывал толпе, или по крайней мере тем, кто стоял совсем рядом с его помостом, чтобы те увидели, что в кружке есть жидкость. Заставив часть аудитории поверить в это, он при помощи двух щипцов взял маленькую чашу и понес прямо над своими пальцами, изрыгающими пламя, громко напевая слова, которые, очевидно, не смог бы понять ни один из присутствующих. Теперь он добился их полного внимания. Когда толпа сдвинулась совсем плотно, Фарри все еще был на некотором расстоянии от нее, и потому не мог успеть протолкнуться в нее. То, что он искал, находилось очень близко; мука от этого ощущения становилось все сильнее и сильнее, и он проследил его до торговой лавки, стоящей с правой стороны от факира. Казалось, за ней никто не присматривал, хотя перед входом стоял мужчина в поношенной и покрытой пятнами униформе космонавта. Он пристально следил за факиром.

Фарри достиг торговой лавки и стал осматривать предложенные на продажу предметы. Некоторые из них не представляли ничего особенного — обычное барахло, которое компании используют для торговли с местным населением недавно открытых планет, не знающим истинной ценности этих вещей, доставленных с других миров. Но это было отнюдь не то, что он искал. Он почувствовал, как зашевелился Тоггор, и понял, что смукс просится наружу, но спешной мыслью посоветовал тому, что пока лучше немного подождать.

Сам же Фарри, завернувшись как можно плотнее в плащ, протянул руку над товарами и медленно начал проводить по ним ладонью, максимально расставив пальцы. Но он вовсе проводил не по доске. А ближе, еще ближе. В конце концов Фарри пришлось бы рисковать Тоггором. Он украдкой поглядывал на спину мужчины, догадываясь, что тот и есть торговец. И тогда Фарри выпустил смукса на разложенные побрякушки, ибо понимал, что у Тоггора быстрее получится осмотреть все предметы, чем тот сразу же и занялся, быстро бегая по груде товаров. Разок остановился, как следует встряхнул воротник из поддельного Ру–кристалла одним из своих коготков. Добравшись до противоположного конца узкой полки, он быстро стал передвигаться по нему, удерживаясь на поверхности лишь двумя коготками задней лапки. Тут на Фарри нахлынула волна мучительного страха. И он обхватил себя руками, словно стоял в самом центре бури.

Снова появился смукс, волоча плоский сверток, который вытянул из–под какого–то барахла. Фарри вновь задрожал от волнения. Ужасающий страх сменился гневом. Он посмотрел на сверток, но тот не был похож ни на какое оружие. Нет, не имеющий лицензии на торговлю продавец явно не хотел, чтобы правительственные миротворцы обнаружили у него нечто подобное. И Фарри схватил сверток. Его дрожь стала сильнее, и он в полном бессилии разжал пальцы, сжимающие плащ, так что тот едва не соскользнул с него.

Тоггор прыгнул и приземлился прямо на груди у Фарри. Его вытянутые коготки вцепились в плащ и потянули его на себя. Фарри держал в дрожащих руках сверток и едва не уронил его.

— Эй, ты! Пытаешься взять это без кредитов, а? Что ж, тебе не удастся сыграть такую штуку с Райсом Онветом, не–ет, не удастся! Я могу позвать с улицы охранника, чтобы он разобрался тут во всем! Возможно, для уличной толпы, повсюду сующей свой нос, мы и мусор, но у нас все–таки есть и всегда были права. И мы не состоим ни в каком списке!

— Разумеется, ты прав, — донесся до Фарри голос закатанина, вставшего рядом с ним; с другого бока подошли леди Майлин и космонавт. — Это мой друг и он хочет сделать покупку. Он просто пытался привлечь твое внимание. Должен признать, этот факир весьма хорош, да, действительно хорош. Итак, если ты желаешь заняться бизнесом, то сколько тебе должен мой друг?

Безобразный рваный шрам пересекал лицо мужчины, от чего его брови неестественно изогнулись, но Фарри, несмотря на переполнявшее его желание открыть пакет, ощутил, что торговец, прищурившись, пристально смотрит на него, будто увидел что–то или кого–то, кого здесь не было.

Ему нужно скорее принять решение, пока торговец не заявил, что он не ведет дела с незнакомцами…

— Выходит, ты торгуешь только с местными? — осведомилась леди Майлин. — В таком случае, это делает твои продажи весьма ограниченными; я бы решила, что тебе удается продать очень мало.

— Милая дама… — учтиво обратился к ней торговец таким голосом, словно его душили… — Я занимаюсь бизнесом со всеми прибывающими сюда, но кроме того отправляю специальные партии товаров. И один из таких товаров ваш друг и взял. К моему превеликому сожалению, могу сказать, что это — кража, поскольку, то, что он взял, вообще не для продажи.

— Неужели? Послушай–ка меня и моего друга, — она еле заметно указала на Крипа Ворланда. — Разве не ты совсем недавно продал нам нечто любопытное, намного более хорошее, нежели любой товар, который ты выставил здесь?

Мужчина открыл рот, словно хотел сразу же отказать ей, затем, похоже, посмотрел, не стоит ли кто–нибудь за ними, будто выискивал кого–то, чтобы позвать на помощь.

— Так правда это или нет? — настойчиво спросила она.

Он закашлялся и вытянул шею, словно пытаясь проглотить нечто, с чем никак не мог справиться, равно как освободиться от этого.

— Да, — ответил торговец почти шепотом.

— С–с–с, — прошипел закатанин, и на какое–то мгновение Фарри показалось, что его сопровождает какая–то огромная рептилия. — И что же это за вещ–щ–щь?.. — Его шипение усилилось, и тут закатанин изо всех сил шмякнул длинным когтем по верхней части завязанного свертка, а потом одним махом развернул его. Показывая его содержимое.

Фарри уже знал, что увидит. Внутри свертка находились два отреза, изготовленных из сверкающих крыльев. Один был красно–коричневый, с мягко желтыми и оранжевыми переливами. А второй…

В нем были несколько оттенков зеленого: переливы были не темнее тех, что придавали великолепие его крыльям, а намного светлее. Но основной цвет был не зеленый — красный!

Весь мир вокруг Фарри превратился в красный. Он издал необычный крик, который ни разу не издавал прежде, и его руки вытянулись вперед — но не к тому, что держал закатанин — а чтобы схватиться за сдавливающий его горло воротник отвратительной одежды, чтобы вонзиться в омерзительную плоть торговца и сжимать ее, сжимать, сжимать!..

Глава третья

— Эй ты — пошел вон! — заорал торговец, поднимая руку. Откуда–то он вытащил кольцо, утыканное острыми шипами и идеально сидящее на костяшках его пальцев, и выставил руку вперед. Он немного пригнулся за видавшей виды стойкой, где хранилось все его добро, и его вооруженная рука двигалась то взад, то вперед.

Розовый туман, наполнивший для Фарри весь мир, не уменьшался, и он внезапно ощутил вес не только на плечах, но и в мозгу, который настолько сильно связывал его, будто он угодил в охотничий силок. Он мог бы думать, видеть то, что хотел, однако эти руки, держащие за плечи, волочили его назад… но он был настолько беспомощен из–за странного препятствия у него в мозгу… но не настолько беспомощен, что не смог бы ухватиться за зеленое крыло.

Чья–то железная хватка развернула его в противоположном направлении и потащила к началу этой изогнутой улочки. Потом хватка ослабилась достаточно, чтобы позволить ему идти, спотыкаясь, вперед, подальше от ларька торговца. И все же внутри него царил немыслимый хаос, сперва превратившийся в ярость, а потом постепенно сменившийся тем, что было вовсе не его воспоминаниями!

На зеленой равнине, покрытой серебряным туманом, возвышались холмы: солнца видно не было, а мерцал какой–то непонятный блеск, позволявший Фарри видеть все в полном свете. В его мозгу вспыхивали обрывки чего–то неведомого, но они пропадали, когда он пытался сосредоточиться. В ноздрях металась мешанина из запахов, совершенно перекрывая зловоние нечистот, подымающееся с дороги, по которой его волокли.

Внезапно перед ним возникло темное место, цвета зелени и серебра. Он догадался, что это не настоящая буря. Если бы он сумел каким–то образом взглянуть на все другими глазами — воспоминаниями — тогда бы он увидел остающееся всё время за пределами поля зрения необоримое зло. Он не мог определить источник этого зла. Он только чувствовал любопытство, которое терзало его, словно это было острое лезвие, возившееся ему в плоть. Страх за себя, но что хуже, страх за другую, кого он не видел, но кто стала значительной частью его самого, словно у нее были рука, сердце…

Он попал в это дремотное место, теперь уже не осознавая, шел ли кто–нибудь рядом с ним, зная, что только смерть бродит вокруг, а он сам должен стать чем–то средним между жертвой и охотником.

Потом… потом он ощутил последний удар сердечной боли. Ему показалось, что он вскричал, пока не обнаружил, что оказался лицом к лицу с тем, что ползло возле него. Только теперь оно было темным, совершенно, абсолютно темным. Когда это приблизилось к нему, Фарри понял, что он слишком слаб, мал, плохо тренирован. Эта темнота была смертью, и в ней исчезла она. Он заморгал, и тут перед ним оказались Ворота Незарегистрированных Чужаков. Он огляделся. И по–прежнему чьи–то руки покоились на его плечах — Майлин. Она внимательно смотрела на него.

— Что ты видишь, мой маленький брат? — спросила она — и ему показалось, что ее голос доносится издалека.

— Смерть… — почти шепотом ответил он и провел рукою по глазам. Он не ощутил слез, а только беспредельную ярость. Его запястье было обернуто куском шелкового крыла, потом почти автоматически провел рукой спереди под плащом. Тоггор! Где же Тоггор?

Улучив момент, когда держащая его рука ослабла, Фарри так быстро развернулся, что плащ едва не слетел с него. На какие–то доли секунды, он почувствовал холодок, более сильный, чем ярость, сжигающая его. И он уже успел сделать несколько больших шагов, отойдя от всех них.

«Тоггор!» — думал он, словно мог громко закричать своему спутнику, который мог общаться только с ним.

«Здесь… мы…» — что бы ни ответил смукс, пропало. Фарри понял, что осталась лишь пустота. Здесь явно были устройства, знакомые и Патрулю и Воровской гильдии, которые могли приглушить любую посланную мысль. Но для того чтобы использовать их, кто–то должен был подозревать Тоггора — и самого Фарри.

Ему страстно захотелось сбросить стягивающий плащ и подняться в воздух, чтобы отправиться за своим другом, потому что Тоггор, находясь на грани приема мыслей, послал прерывисто уловимый призыв о помощи: ибо он в ней явно нуждался.

Фарри больше не осознавал окружающей его компании. Все мысли, которые он посылал в течение последней четверти часа, похоже, каким–то образом глушились из–за близкого присутствия космонавтов и закатанина.

Но это не привело его в замешательство. Он понимал, что кто–то, приблизившись совсем рядом к нему, заставляет попытки контакта отклоняться, и те не доходят из–за более мощной помехи. Это была Майлин — однако она больше не пыталась положить руки ему на плечи. И он не мог уловить ясного послания, которое отправляла она.

«Тоггор, — поспешно подумал он, в надежде получше воспользоваться своей нынешней свободой. — Тоггор ушел с…»

«Они нашли твоего малыша?» — вмешался Зорор, и эта мысль пришла откуда–то сзади.

«Полагаю, нет», — ответил Фарри. Он уже сошел с ровной дороги у ворот в пыль, которая переходила далее в грязь ухабистой и безобразной улочки. Посмотрел вперед. Торговец… факир… почему–то он вдруг подумал и о том и о другом, словно, как Майлин и Ворланд, они были настолько тесно связаны друг с другом, что мысль о них могла смешаться в единый мысленный голос.

Никто из спутников не попытался остановить его. Наверняка они посоветовались и решили, что потеря Фарри стала и их потерей.

Позади был постоянный мерцающий свет космопорта, но дорога делала извилистый поворот, и зловоние, исходящее от зданий, преследовало их. Появилось нечто вроде света — тут и там виднелись огни из дверей, однако, в соответствии с правилами, они светились едва–едва, напоминая небольшие искры. Было ясно, что никому в городе не дозволялось устанавливать снаружи домов яркие лампы за пределами неровной стены, разделяющей поселение космопорта от того места, где царил закон, а за нарушение следовало суровое наказание.

Пока Фарри медленно пробирался вперед, чтобы уловить связь со смуксом, наступила полнейшая тишина. Тем не менее, он оставался уверен, что рано или поздно найдет верный путь.

Вокруг их группы нависал запах, который исходил из лабиринта отвратительных закоулков. Только сейчас он не старался обращать на это внимания, поскольку ему нужен был ясный разум, без взрывов ярости, чтобы обнаружить хоть какой–нибудь след местонахождения Тоггора.

Они двигались вместе с ним, Майлин, Ворланд и Зорор, но на этот раз казалось, что они решили покорно идти за Фарри. Вот и помост факира. Некоторые из досок, из которых он был сбит, теперь валялись на земле, и никто даже не пытался привести все в порядок.

Фарри развернулся, чтобы посмотреть на лавку, где торговец распространялся о своих запасах непритязательных товаров. Товары лежали в полном беспорядке, сложенные в небольшие груды, некоторые валялись в дорожной грязи. Тот, кто торговал ими, исчез, и необычнее всего, как Фарри знал из своей особенно яркой жизни, проведенной среди мусора портового поселения, было то, что продавец бросил все товары и скрылся. Наверняка на его яркие, цветастые товары уже совершены набеги. И когда Фарри подошел поближе, он увидел руки, больше похожие на когтистые лапы, с молниеносной быстротой роющиеся в самой большой груде вещей; потом они исчезли с противоположной стороны импровизированного стола. Началась суетливая беготня, когда что–то маленькое и темное, как кромешная ночь, схватило что–то и быстро исчезло.

Фарри вытянул правую руку, медленно проводил ею туда и обратно по тому, что осталось. И ничего не обнаружил до тех пор, пока не добрался до самого крайнего конца стола. И тут мурашки пробежали по его коже, и он пошире растопырил пальцы. Наконец–то он нашел след Тоггора. Но ничего не осталось от второго украденного крыла.

С преогромной осторожностью Фарри взял в руку то, что показалось ему сломанной костью — тускло–коричневая, она имела форму ножа с отломанным концом. Да, Тоггор! Тогда он поднял руку и медленно развернулся, так, что его рука смела все вокруг и коснулась помоста факира и брошенной лавки.

Там! Рука Фарри напряглась, указывая вглубь этого опасного района.

— Они не поймали его, — уверенно произнес он. Если бы смукс оказался пленником, то Фарри безусловно смог бы прочитать об этом в его мыслях. — Но, возможно, он ушел с торговцем.

— Невозможно обыскать такой лабиринт и все его закоулки, — заметил закатанин. — Ты получил от него какое–нибудь послание?

— Нет, — нетерпеливо отозвался Фарри. — Но… А! — он прервал свой же собственный ответ и поправился. — Но он там! Он не посылает ничего, кроме эмоций.

— Да, я тоже это знаю, — согласилась Майлин. — Он оставит какие–либо следы или привет тебя…

— Если сумеет. Но надо идти туда!

— Подожди, — впервые заговорил Ворланд. — Здесь полно ловушек… если они захватят тебя, мой маленький брат, разве не лучше для них вызвать тебя туда? Может быть, им понятно, что Тоггор с ними, но они дадут ему сделать так, как он хочет, и тем самым приманивают тебя…

— Неплохая мысль, — прошипел Зорор. — Мы не сможем пойти за стражей за помощью, потому что они ни за что не рискнут пойти туда ночью, да и днем тоже. Если все это попахивает смертью, то они отвернутся и даже не посмотрят в ту сторону. Если им покажется, что среди них могут быть жертвы, они оставят тебя на произвол судьбы. Только очень безрассудный человек отважится выйти, чтобы красть или убивать. Я думаю, даже Гильдия не имеет здесь власти.

— Я иду за Тоггором, — просто ответил Фарри.

— Ему не вырваться оттуда! — вмешалась Майлин. — Но если они устроили ловушку для одного, а приходят четверо, лучше вооруженных, чем ожидалось, разве такой план нам не на руку?

Зорор хихикнул.

— Доченька, эта мысль успокаивает сердце. Только я бы предложил явиться туда не открыто, маршируя, как группа десантников, несущих флаг для переговоров. Мы не знаем, что ищем…

Теперь настала очередь Фарри, чтобы вмешаться.

— Крылья!

— Что ты имеешь в виду?

— Крылья — такие же, как у меня. Думаю, что все еще существует связь между тем, что мы ищем, и их добычей — а я ношу на себе ее!

— Давайте не будем спорить прямо посередине улицы, — предусмотрительно произнес Ворланд. — Зайдем незаметно за лавку. Верно лишь одно: что за нами постоянно наблюдают, возможно, с тех пор, как мы вышли из Места Всеобщего Знания. Однако мы можем действовать, только прежде предприняв все меры предосторожности.

Тут Фарри услышал тихий смех Майлин.

— Мудро, как мудро сказано. Только давайте надеяться, что мы не свалимся в какую–нибудь сточную канаву, и пусть наши носы привыкнут к этой вони.

Пока она говорила, Фарри внимательно осмотрел стойку торговой лавки. И как только он вышел наружу, остальные присоединились к нему

— Вот что я хочу спросить — ты уверен, что это часть крыльев? — осведомилась Майлин.

— Абсолютно уверен, — коротко ответил Фарри. — И те, кто когда–то носил их… — Он дважды проглотил комок, застрявший в горле, словно ощутил боль, но быстро справился с чувствами, которые пробудили в нем эту мысль. — Они мертвы.

Все промолчали. Возможно, решительность в его голосе сделала для них невозможным оспаривать его слова.

Они находились позади лавки, а потом двинулись гуськом вниз по узкой дорожке между задним рядом ларьков, которые стояли один за другим. Фарри старательно изгнал из головы все, кроме того, что искал.

В конце дорожка прервалась, и им пришлось продвигаться по грязи, потом она стала подниматься, повернув почти под прямым углом. Фарри постоял на распутье с мгновение, повернув голову, словно прислушиваясь к чему–то слышимому для всех, потом быстро направился по более широкой дорожке, бегущей в глубину лабиринта. Тоггора пока не было ни видно, ни слышно. Однако он опять уловил очень слабый запах, перебивающий зловоние, распространяющееся вокруг — запах изорванных крыльев. Он резко повернулся к Майлин и протянул руку, в то время как другой рукой, скрытой под плащом, затянул его потуже.

— Дай мне… да, дай же мне другой кусок! Тот, который ты несла прежде.

Майлин ничего не ответила, но распечатала большой карман на бедре. Тут послышался шорох, а потом он почувствовал кусок шелкового материала, который она протянула ему — почувствовал и увидел. Ибо, несмотря на тусклый свет лампочки из будки — его взор определил слабое свечение от материи, намотанной на его запястье. И, очень крепко сжимая эти две полоски, он снова ощутил мысленное изображение — но не от Тоггора. Зеленая материя словно бы сама обвернулась вокруг его руки. Тут он почувствовал сильный озноб, сперва на руке, а потом медленно спускающийся по его пальцам. Снова его охватило ощущение чьей–то смерти — но отчасти чего–то живого, чего он никак не мог понять — но были уверен лишь в том, что это действовало посредством него самого, а возможно, и на него.

Фарри стремительно побежал по открытому пространству широкой аллеи и опять отыскал очень узкую тропу. Ему пришлось осторожно повернуться, чтобы протиснуть крылья. Слабое свечение, исходящее от завязки на запястье становилось сильнее — или он просто сильнее доверился своему своеобразному «гиду»?

— Сюда! — он полуобернулся назад и провел по стене обмотанным запястьем. Тут перед ним возникла тень. Это подошел ближе Ворланд.

— Здесь дверь, — сообщил космонавт. — Она встроена в стену так, чтобы касаться ее частью… я не вижу ни запора, ни какого–либо способа открыть ее.

— Позволь–ка мне, брат, — проговорил Зорор, поворачиваясь к стене. Краем глаза Фарри увидел его тень за спиною Ворланда. Издалека доносились уличные шумы, и это говорило о том, что ночь опустилась окончательно и большинство обитателей, скрывающихся или шатающихся здесь, пробудились для ночных удовольствий или своих гадких делишек. И все же Фарри уловил слабое поскрипывание и понял, что Зорор, должно быть, пытается каким–то своим способом найти вход через эту дверь, расположенную в стене.

— Это… с–с–с… — прошипел закатанин, а потом перешел на шепот. — Это слишком просто… А это значит!..

Он пропал, и Фарри единственным быстрым взглядом уловил растворяющиеся во тьме цвета шарфа, чтобы понять, что закатанин, очевидно, прошел через дверь или стену, словно это была иллюзия, а не солидное, крепкое препятствие. Он быстро проследовал за ним — и увидел перед собой узкий зал, но, что было особенно важно, здесь тоже находился узкий лестничный пролет, а слева от него — расколотые, щербатые ступени. Свет исходил от шара, подвешенного над их головами, вокруг которого летал целый рой насекомых. Некоторые из них ползали и пряли тончайшую нить, которая ярко сверкала.

Ступени становились уже и выше. Фарри подумал о том, спускаться ли дальше в плаще, по–прежнему обтягивающем его. Он опустил и сложил крылья, сделав их меньше, насколько это возможно, но они все еще представляли довольно крупный выступ на теле, более заметный, чем некогда отягощавший его горб.

Вдруг он почувствовал внезапный толчок в голову. Тоггор! Наверное, смукс все время пытался связаться с ним, но мысленное послание никак не могло его достигнуть.

«Здесь… плохо… плохо…» — Вот и предостережение. В тот же момент Майлин схватила Фарри за складку плаща и потянула его назад.

— Еще нет… — Тогда как закатанин говорил шепотом, она использовала свой мысленный голос в похожей еле слышной манере. — Тут укрытие!

Фарри остановился. Он мог бы послать Тоггору достаточно верное сообщение, но теперь прервал свой контакт. Закатанин, как обычно очень медленно, уже добрался до лестницы, Ворланд следовал немного позади него. Фарри попытался нащупать след контакта, но не обнаружил ничего — ни от своих спутников, ни несколько приглушенных звуков от тех, кто находился снаружи. Он не в первый раз имел дело со щитом, препятствующим передаче мысли, когда тот находился в действии. Такой прибор стоил для любого из обитателей этих грязных полуразрушенных зданий и заплеванных улочек безумных денег.

Внезапно он обратился к своим собственным мыслям. Неужели их предупредили — а он подозревал, что так, собственно оно и было, — и значит, некто все время следил за ними, опираясь на мысленные улики? Неужели они перехватили мысленное послание смукса, и теперь их четверка действительно угодила в ловушку?

Лестница привела их в верхнюю залу, где, казалось, стены были более внушительными. Чувствовалась претензия на чистоту. Они вошли в дверь с одной стороны залы, в ней имелась еще одна такая же дверь точно с противоположной. Но все двери были закрыты. Тем не менее, до них доходило тихое журчание голосов. Зорор бесшумно прошел до дальней двери и там вытянул руку, приложив ладонь к поверхности. Но перед этим Фарри мельком заметил маленький диск. Коснувшись двери, он отвел назад свободную руку — и его тотчас же крепко схватил Ворланд; затем космонавта в свою очередь схватила Майлин, так же крепко, как она держала Фарри, который завершал их вереницу.

Он услышал! Теперь его не удивило бы ничего, что могло случиться. Вместо этого он сильно напрягся, так, чтобы не пропустить ни одного слова, доносящегося из комнаты.

— Это так, — донесся до них голос, лишенный всякого выражения. Это походило на запись, оставленную для воспроизведения. — Сегодня ночью он был на Разрисованной улице. Говорю тебе, та информация, которую раздобыл Варис, даст нам всю правду.

Второй голос что–то тихо пробормотал; но он звучал настолько тихо, что нельзя было разобрать, о чем он говорит: произнесенные слова были словно бы замаскированы против шпионского диска Зорора.

— С ним были еще трое…

Бормотание.

— Закатанин! Не хочешь ли ты сказать, что выступишь против него? Говорю тебе, за ним следили очень осторожно… именно шарф привел его… мы почти все сделали и могли бы запросто его поймать. Но не тогда, когда рядом был закатанин. И еще те, остальные… кое–что о них известно… они обладают силой.

Бормотание.

— Да, похоже, он знает — и теперь убийственно разгневан. Нас уверяли, что ни один из них никогда не отправится в космос — что ж, похоже, они были из тех, что дает клятву Замбуту, а потом идет и плюет в толстое лицо своего бога!

Бормотание.

— Конечно — да, я уверен. Он может по–прежнему отряхнуть пепел Красных Дюн со своих плеч. Он носит плащ — а под ним крылья! Крылья, говорю тебе! Ты слышал доклад, видел пленку с отчетом. Он — один из этого рода, с той планеты — он не может разыгрывать тут всякие обманные штучки! Так возьми его, и ты найдешь свои Реку, бегущую вспять, и Древнее Сокровище Сантала, все попадет к тебе в руки. У них есть секрет — и если ты захочешь, то сможешь узнать его.

Бормотание, которое перебило говорящего.

— Мы пытались сделать это и прежде — ты же видел отчеты. Все они скорее умрут, чем расскажу — и скорее тронутся умом, чем поведают правду. Возьми его и…

Майлин слегка повернула голову к лестнице, а потом предупреждающе слегка толкнула Ворланда, который в свою очередь передал предупреждение Зорору. Закатанин отошел от двери, но не ослабил руку, когда держал Ворланда. Он отступил назад, держа диск двумя пальцами, и толкнул другую дверь. Тут же всем открылась маленькая комнатка. Другой облепленный насекомыми светящийся шар высвечивал кровать, узкую и лишенную постельных принадлежностей, небольшой столик и два табурета. Больше в комнатушке ничего не оказалось, кроме затхлого удушливого воздуха. Зорор отпустил руку Ворланда, чтобы тот запер за ними дверь, и сделал резкое округлое движение, охватившее чуть ли не большую часть помещения. Затем он подошел к стене, отделяющей комнату от той, где сейчас находились говорящие. Когда Майлин быстро опустила руку, Фарри воспользовался этой кратковременной свободой, чтобы обвязать вторую полоску материи из крыла над первой, закрывающей запястье.

Их руки снова соприкоснулись, и они опять услышали.

— Говори, ну же! Если такое действие правильное, я могу его предпринять?

Бормотание.

— Говори!

Снаружи послышались шаги. Кто–то, кто явно не боялся тех, в дальней комнате, только что прошел мимо дверей зала в ту же самую комнату.

— Это Гулд, — промолвил третий голос. И потом снова шепот из той же самой комнаты.

Бормотание.

— У меня есть перспективы, высокочтимый. Три куска, чтобы покрыть вашего пленника…

Снова перебил тихий голос.

— Это не моя ошибка, высокочтимый. То, что мне положено было сделать, я сделал. А то, что остальные не довели план до конца, это не моя вина. Вы, высокочтимый… что это!

«Плохо… плохо…» — мысленно передавал смукс в полном отчаянии, какого Фарри не слышал у него с тех пор, как Тоггора освободили из клетки и пытали у Растиффа, задолго до того дня, когда для Фарри и смукса началась лучшая жизнь.

— Поймай же его, дурак с головой из перьев! Зачем вообще ты притащил его сюда? — бормотание превратилось в разговор, который не смогло бы расшифровать ни одно специальное устройство.

— Это я привел его? — Наверняка торговец. — Да я никогда не видел его… и вообще, эти полуразрушенные стены скрывают в себе множество еще более странных вещей. Кто может поклясться Великой Клятвой, что корабли, приземляющиеся здесь, иногда не доставляют сюда больше того, что указано в списке груза? Это же ничего… кроме… Вещи. Так прибейте его!

— Это ключ! — начал рычащий голос и снова спустился до бормотания. — Эта так называемая вещь… думает, — громко вырвалось наружу из приглушенных тонов.

— Высокочтимый, значит, оно шпионит за нами. Дайте мне прикончить его… — дрожащим голосом произнес факир.

Бормотание.

— Ловушка, высокочтимый? Однако вероятно, что это — из их компании… Ведь это больше, чем какая–то тварь с корабля, не так ли?

Бормотание. И тут Тоггор издал мысленный вопль, более отчаянный и ужасающий, чем тот, который он издал, когда Растифф уколол его, чтобы послать в бой.

Тоггор! Фарри высвободился из коммуникационной цепи и уставился на дверь. В этот момент его охватила ярость, как и тогда, прежде, когда он терял надежду на собственное спасение и оставалась только надежда, что ему удастся спасти смукса.

Тоггор закричал снова. Ворланд встал между Фарри и дверью и сдавил его руки безжалостным захватом. Теперь у Фарри не осталось ни одного шанса высвободиться. Но… Тоггор!

Пока Фарри тщетно боролся против захвата космонавта, он прыгал, его тело изгибалось назад, шапочка упала на пол. Его лицо сейчас являло маску боли.

Через дверь или стены, через весь этот лабиринт здания пробивался пронзительный крик о помощи, леденящий слух. Фарри застыл в том положении, в котором его держали, преисполненный мучительной болью, которая била ему в голову и постепенно наполняла все тело. Его тело теперь больше не управляло крыльями — или разумом — они поднимались, чтобы раскрыться.

Он слышал и мог видеть, но все еще был недвижим в каком–то жутком оцепенении, как и его крылья. Он весь трясся, когда Ворланд поменял захват. Майлин шагнула к нему; он видел ее только уголком глаза. Закатанин крепко прижался к стене. Он прервал контакт с остальными и стоял, прижавшись к грязной поверхности, и лишь ладонь находилась между его головой и диском. Он выпростал вторую руку — жест, который мог бы лишь означать для них сохранять тишину. От паники, охватившей Фарри, его рот и горло пересохли. Даже если бы закатанин не приказал всем молчать, он не смог бы пробиться через то, что охватило его. Ворланд еще теснее прижался к Фарри, и если бы он его не поддержал, то Фарри свалился бы на пол.

Тоггор! Несмотря на то, что он похолодел от страха, что они действительно угодили в ловушку, Фарри думал только о смуксе. Он был настолько напуган, что попытался войти с ним в мысленный контакт. И тотчас же возле него началось движение, и руки Майлин закрыли его голову и уши.

Теперь он ничего не видел! Перед его глазами туда и обратно носились искорки света, как это было на Йикторе. Она была колдуньей своего рода и обладала знанием. Но чтобы использовать его против него… Нет, Тоггор был его другом больше, чем все на свете. Какое–то мгновение он увидел огонь — огонь, чтобы притушить страх и трепет, охватившие его. Он увидел шарфы, которыми обмотал запястье. Вдоль концов крыльев загорелись искры, белые, зеленые — и наконец желтые, как яркое солнце. И их сила вызвала к жизни нечто вроде взрыва, от которого содрогнулось все его тело.

Глава четвертая

Всю свою жизнь Фарри старался быть осмотрительным и избегал опасности. Совсем недавнее обретение крыльев придало ему уверенности в себе, но столкнуться лицом к лицу с врагом намного больше и сильнее его, с врагом, сражающемся на его же территории, который мог призвать любые силы… Только на этот раз весь здравый смысл словно вытрясли из его скованного тела. Он не смог бы набрать сил, чтобы противиться Ворланду, которому был ростом по плечо. Этот высокий, закаленный в боях космонавт препятствовал ему, и Фарри не мог вырваться из его объятий, чтобы прийти на помощь Тоггору. Он по–прежнему пребывал во власти этой мистической силы, удерживающей его. Сейчас он молча позволил себе вертеться между Ворландом и Майлин, а тем временем уже все трое крепко удерживали его и снова слушали диск закатанина.

— Так и будем молчать? — спросил факир слегка свистящим голосом, что выдавало его торговый сленг.

— Неужели мы похожи на безмозглых грязевых червей? Да, мы молчим, только вот что начинает удивлять…

Тихий голос снова нарушил тишину, и они уловили внятный разговор.

— Да… удивлять… ведь никто не сможет застать нас здесь… или это тоже ложь? Что путешественник, бывает, способен обладать удивительными силами и защитными устройствами новой планеты? Помолчите!

И тотчас же нечто новое стало мучить Фарри. Терзавшая сила оставила его в покое, словно была неким покрытием, которое снялось с его тела. То, что прежде ломало его, частично исчезло. Желтый свет на запястье, исходивший от повязок, начал отливать зеленым, коричневым и красным, а потом окончательно превратился в красный, как только что выступившая кровь. Его мозг потряс страшный гром, будто кто–то беспорядочно забил в несколько барабанов или трещоток, а алая повязка тем временем замерцала.

Ворланд снова сменил захват, и все же у Фарри не хватило сил, чтобы вырваться на свободу. Он видел в смешанном свете, исходящем от повязки на запястье и единственной тусклой лампы, пульсацию, происходящую в такт ударам. Сперва он подумал, что его качает из стороны в сторону тоже в такт этим ударам, затем увидел, что Майлин, Зорор и Ворланд качаются вместе с ним. Губы Ворланда зашевелились; наверное, он что–то говорил, но барабанная дробь в голове у Фарри приглушала его слух до какого–то отдаленного звука, раздающегося снаружи — только барабанная дробь оставалась точно такой же.

Первым зашевелился закатанин. Держась за сумку и ножны, висящие на ремне, он вытащил не один из ножей, запрещенных для пришельцев с других миров, а скорее изогнутый и сверкающий коготь, в два раза крупнее, чем те, что украшали его пальцы.

Серебряный, по всей длине он был изукрашен крошечными голубыми камешками, искрящимися подобно бриллиантам. Отойдя от стены, закатанин использовал этот коготь, как будто это действительно был нож, разрезая им вдоль и поперек воздух, словно сражался с каким–то невидимым врагом. Оружие–коготь стал изменяться в цвете, вкрапленные голубые камешки становились более темного и насыщенного оттенка, как это сделали шарфы. Любому, не относящемуся к роду закатанина, было очень трудно прочесть выражение его чешуйчатого лица; тем не менее нельзя было ошибиться в его глазах, ибо они не потемнели от ярости, а, напротив, сверкали от интереса, словно его внимание привлекло какое–то новое знание, и он был почти готов выудить все секреты из этой встречи.

Майлин держала руки ладонями вниз, один за другим разгибая пальцы до тех пор, пока они не вытянулись все прямо, напоминая веер. Она по очереди внимательно разглядывала пальцы, словно убеждаясь, что они все по–прежнему на месте.

Фарри почувствовал, как его запястье повлажнело, и опустил взгляд. Из двойного «браслета» падали капли. Так они могли бы капать из какого–нибудь сосуда с водой — если не принять во внимание, что из руки не могла идти чистая вода. Вначале это была скорее розоватая пена, превратившаяся затем в иную субстанцию, того же самого красного оттенка, какого была повязка. Кровь!.. Безусловно, это была кровь, такая же, какая медленно вытекает из свежей раны. Она падала, но не долетала до пола, поскольку снова превращалась в крошечные шарики тумана, прежде чем достичь уровня коленей Фарри.

Создавалось впечатление, что эта влага наполняла воздух, исчезая в нем, ибо теперь казалось, что и вокруг него кровь, как на вкус, так и на запах.

Теперь из ленты на запястье Фарри стал утекать цвет. Она постепенно сминалась, в то время как пепельные точки на ней становились больше. Затем оба слоя стали тоньше и рассыпались, как зола из костра. Только на руке Фарри остался след, красный, как ожог. Ворланд, державший Фарри, как пленника, отпустил его, и снова смешение мыслей в голове Фарри рассортировалось в послание.

Тоггор! Он начал выискивать смукса снаружи.

«Плохо…» — умудрился уловить Фарри, но послание было очень слабым и тихим. Все явственно услышали то, что последовало после, и на этот раз им не понадобился никакой диск или линия связи для поиска. Раздавшийся крик был не мысленным, а громко вырвавшимся из горла.

— Аааааааа!

Тоггор! Но этот крик исходил не от Фарри. Скорее иной разум посылал следующее: Ощущение существа, которое крепко–крепко держали, существа, ринувшегося в воздух…

— Дурак! — услышали они голос без всякой помощи. — Спакет! — И тут возник расплывчатый мысленный образ бледного брюха животного, тяжело бредущего по толстому слою грязи.

— Этот малыш, — шипящим шепотом произнес Зорор, пряча серебряный коготь в ножны, — он ударил его — ну, того «паука», который сплел эту сеть. Какое оружие у Тоггора, мой маленький брат?

— Яд в коготках. — Наверное, он выпустил смертельную дозу, поскольку Фарри никогда не пытался извлечь крохотные желтые бусинки жидкости, которые Растифф регулярно изымал из–под когтей Тоггора, пока тот находился у него в плену.

— С–с–с, — закатанин бесшумной походкой перешел помещение, а Ворланд быстро отошел в сторону, давая Зорору подойти к внешней двери. — А тот, на кого так напали, умрет? — Он вытянул руку и отвел Фарри от космонавта, а потом подошел к нему вплотную.

Тот потирал запястья, выгибал плечи и как можно сильнее изгибался сам, чтобы суметь компактно сложить крылья и снова спрятать их под плащ.

— Он умрет? — повторил закатанин.

Фарри покачал головой. Он чувствовал сильнейшую усталость, словно целый день пробирался по болотам Нексуса. И хотя силы его были на исходе, у него хватило воли стоять и думать о том, что могло произойти в другой комнате.

— Не знаю, — ответил он. — Это яд… но на некоторые жизненные формы он действует не смертельно. Разница в том, что… — он перестал объяснять. Затем, потирая руку в месте ожога, продолжил: — Что у одной особи может вызвать смерть, на другую подействует не сильнее, чем укус мухи лугк. Тоггор! — он снова перестал говорить, делая мысленный призыв.

Последовал ответ, но очень неясный, и Фарри ничего не разобрал. Но по крайней мере это означало, что смукс еще жив.

— Уложи его, — раздался отчетливый голос вместо глухого бормотания. — Он был глуп, хотя и немного полезен в делах. А теперь — спустись в ту дыру, где он прятался, и принеси мне обратно… — Затем последовали не слова, а скорее какое–то щелканье.

— Они наверняка ищут, высокочтимый. — Этот голос перешел в жалобное хныканье и безусловно принадлежал факиру. — Если это так, то лучше бы тебя не поймали, разве это не правда? Не забывай, у нас имеются собственные методы обращения с пленниками, которые сопротивляются — тело может выдержать истязания, а вот мозг, ах, это совершенно другая вещь. Ты видел то, что ты видел, не так ли? Помнится, один корабле–владелец из Круга…

— Высокочтимый, нет — я уйду. Но что насчет этой твари, которая прикончила Гулда? Не следовало бы нам разыскать ее и…

— И умереть? Похоже, тебе вдвойне охота навлечь на себя зло этой ночью, Йок. Или ты хочешь сказать, что берешься поймать его и сможешь безопасно с ним обращаться?

— Нет, нет!

— Ты говоришь это, как Клятву Кровью Сердца, Йок. Посмотри–ка вниз, туда, куда выходит эта дыра, если ты все еще трясешься от страха. Подчини свои ноги голове…

— Но, высокочтимый, разве не вы говорили, что эта тварь может привести к нам то, что нам надо? Разве разведчик не поклялся, что то существо, которое мы выследили, принадлежало ему?

— По крайней мере, с памятью у тебя все в порядке, Йок. Однако делай с ним, что хочешь. Мы больше в нем не нуждаемся.

— Как?..

— Все очень просто, — снова этот голос стал громче, будто он обращался к группе. — Ну же!

Фарри опустился на колени, словно его кости стали настолько мягкими, что не могли удерживать его. Как и прежде, он был беспомощен, находясь в тисках чего–то невидимого, которое схватило его и снаружи и изнутри.

Это Майлин схватила и остановила его, снова положив руки ему на плечи. А тем временем пальцы ее рук вливали в него свежие силы. Он глубоко вздохнул и окреп, в душе цепляясь за то, что она давала ему.

Теперь в нем началась новая борьба. Ему необходимо найти источник этой слабости — если он поползет на четвереньках, чтобы совершить нечто, влекомый непонятным, темным побуждением, и встретит это вместе с остатками силы, которой он все еще обладал, разбуженной и готовой к применению благодаря Майлин, которая насытила его сознание верой в собственные способности.

Комната исчезла, словно сметенная чьей–то гигантской рукой. Его подхватил вихрь цвета, и почему–то это само по себе сделало его способным понимать — или чувствовать — или воспринимать как–то иначе — сон?

В воздухе появились крылатые существа. Когда они ныряли и парили в воздухе или опускались совсем рядом с ним, он ощущал безграничный мир — или, возможно, лишь тень его — он стал частью чего–то вечного, бессмертного, что — безошибочно — существует, существовало и всегда будет существовать!

Он не видел лиц тех, кто танцевал вместе с ним на ветру; ему лишь казалось, что вездесущий сверкающий туман обволакивал их, когда он пытался пристально вглядываться. И все–таки он не сомневался, что был одним из них, и что это было его место. Он попытался воспользоваться своими крыльями, чтобы воспарить вверх и стать истинной частью этой игры или танца — или церемонии, которая, как ему казалось, имела огромное значение, и ему надо было лишь сосредоточиться, чтобы достичь правды, большей, чем та, которую он когда–либо знал до этого.

Как долго он находился в этом месте красок, жизни и веселья? Если это продолжалось лишь несколько секунд, то оно обладало особой энергией, побеждающей время — время, управляющее знакомым ему миром.

Внезапный порыв ветра, и крылатые собрались вместе прямо напротив него, словно они только что осознали, что он находится среди них. Ветер приносил от них полоски цвета, и те кружились вокруг него, но все же не касались его тела. Вместо этого они создавали из себя узоры, перемежающиеся светящимися всполохами. Это происходило не произвольно, а как бы застывало в воздухе до тех пор, пока он не обращал внимание на еще что–то, имеющее совершенно иной рисунок и мерцание совершенно другого рода. А затем все узоры один за другим успокоились и спокойно повисли перед ним, тогда как он понимал, хотя и не знал, каким образом, что это было вещью, которой он должен воспользоваться…

Цвета, место, танцоры — исчезли! Так что же он видел собственными глазами — или разумом? Он не мог сказать. Однако он понимал, что увиденное им существовало; и теперь оно отдавалось внутри него новой болью — болью, похожей на голод, знакомый ему по предыдущей жизни, тот голод, который становился частью его самого.

— Иди…

Кто же произнес это? Один из крылатых, которых он не мог увидеть? Или этот голос действительно прозвучал в ушах? Пойти — в это место… Да, теперь он всем сердцем хотел попасть туда.

Внезапно, точно так же, как осознавал силу, сдерживающую его тело, он оказался в этом месте за пределами тьмы. Но это не удерживалось внутри него, как до этого удерживал его Ворланд, а скорее он ощущал, что на него давят чьи–то руки. Он заморгал, потом снова и наконец увидел, что по–прежнему находится в помещении и позади него стоит Майлин, а впереди — Зорор, который смотрит на него сверху вниз, а в его больших зеленовато–золотых глазах ощущается только беспокойство. Ужасная усталость, сковывавшая Фарри, исчезла. Скорее его переполняла готовность идти — но куда именно, он не знал. Он был уверен только в том, что должен рассказать о том, что его обуял новый голод.

Его правая рука машинально дернулась. Она поднялась, и указательный палец ткнул в дверь, а тем временем повязка, оставшаяся на его руке, потеплела, и ему показалось, что от нее исходит слабое свечение.

— Что… — промолвил Ворланд.

— Нет! — Зорор отрицательно покачал головой, и складки на его шее разгладились настолько, что она стала совершенно ровной. — У нас еще будет время для вопросов и ответов. Потому что сейчас нам следует найти путь назад, причем такой, чтобы никто не заметил, когда мы по нему пойдем. Ты можешь идти? — обратился он напоследок к Фарри.

Несколько потрясенный, тот пошевелился в объятьях Майлин. Она помогла ему встать.

Он слегка покачал головой и изо всех сил попытался обрести устойчивость, ибо мир вокруг него шатался из стороны в сторону.

— Я могу идти… но там Тогтор.

— Вызови его, — сказал закатанин. Фарри послал мысленный сигнал, который пока еще служил мостиком между его разумом и разумом смукса. Он едва ли осмеливался надеяться, что получит ответ. И все же ему пришел сигнал намного четче, чем любой, принимаемый им этим вечером, когда он хотел определить местонахождение своего товарища.

«Вышел… подожди… вышел. Большого… послали к дыре… вышел…»

Фарри еще ни разу не получал от него такого длинного послания, и все–таки он был уверен, что оно правдивое. Смукс просто не послал бы сигнала, чтобы заманить их в лапы врагов.

Ворланд подошел к двери, открыл ее, и послышался скрип. Он стоял, прислушиваясь, вероятно пытаясь уловить любой звук, а заодно пытался уловить хоть намек на то, что им снова угрожает опасность. Глядя через плечо, он кивнул и быстро выскользнул в зал.

Там не было никого, кого можно было услышать или почувствовать. Тем не менее, Ворланд не отошел к лестнице, а стремительно прошел вдоль стены в сторону закрытой двери, ведущей в другое помещение. Майлин догнала его и коснулась запястья, а закатанин уже опередил. Когда у них на ногах были специальная мягкая обувь, а не тяжелые сапоги, подбитые металлом, что использовались в космосе, то они не издавали даже шороха.

Зорор снова приложил диск–шпион к двери и застыл, как статуя; остальные же замерли как вкопанные за его спиной. Затем он быстро кивнул и указал пальцем в сторону двери, и она открылась, пропуская их в просторную комнату. Здесь имелось узкое окошко, похожее на щель, и через него не только не проходило зловоние от куч грязи, но даже звука от поселения, живущего полной жизнью больше ночью, чем днем.

Сначала Фарри подумал, что комната пуста, и его удивило, как ее обитатели попадали в это убежище, не раскрыв другим свой приход. Потом он сделал пару шагов, идя по пятам Майин, и увидел у дальней стены скорчившийся труп. Лицо мертвого мужчины вздулось, а одна щека была пурпурного цвета. Его глаза пристально смотрели на них. Мертвые глаза! Создавалось впечатление, что защита Тоггора против этого врага сработала настолько мощно, как Фарри не видел никогда прежде.

Ворланда совершенно не заинтересовал мертвец. Он быстро пересек помещение, прошел мимо трупа и подошел к стене, возле которой тот лежал. Он вытянул руки и кончиками пальцев тщательно ощупал препятствие.

— Да, здесь скрытая дверь, — кивнул Зорор. — Хотя я бы сказал, что он умер давно.

— Неужели мы пойдем этим же путем? — поинтересовалась Майлин. Закатанин подошел к Ворланду и возвысился над ним, потом из–за его плеча провел когтями по заляпанной грязью обшарпанной поверхности.

— Думаю, нет.

— Тоггор… — промолвил Фарри, не желая уходить до тех пор, пока не будет уверен, что смукс в безопасности. Разумеется, он смог бы выбраться через оконную щель, но здесь оказаться на улице вовсе не означало быть в безопасности.

И тут он услышал его призыв. Затем Фарри увидел, как на подоконнике появилось возвышение. Еще через мгновение Тоггор уже находился на груди у Фарри и смотрел на него всеми своими глазками, выдвинувшимися на своих стебельках.

Фарри быстро положил смукса в самое безопасное место — во внутренний карман плаща. Снаружи оставались только глаза, следящие за всем, что творилось вокруг.

Они поспешили через зал. Свет, исходящий от шара, пульсировал, но был достаточном, чтобы они безопасно спустились по лестнице. И снова Ворланд шел впереди, не сводя взгляда с двери, и когда он подошел к ней, то увидел, что она слегка приоткрыта. Тогда он поманил к себе остальных, и Фарри заметил у него и у Майлин такое сосредоточение на лицах, словно они готовились сражаться или отражать чье–либо коварное нападение. Теперь Зорор постоянно держал руку на плече Фарри, укрытом плащом, и тянул его вперед.

Они опять вышли в грязь нечистот, и Ворланд прижался к стене спиной. У него не было оружия, Однако руки он держал в том же положении, что Фарри видел раньше. В этом положении Ворланд мог использовать хитрые приемы защиты и нападения, которые он смог бы исполнить при помощи одних мускулов, но которые были не менее действенны, чем острая сталь. Космонавты умело использовали такие приемы, как и умели сражаться самым разнообразным оружием, но при этом старались не давать никаких комментариев, и бессмысленно было спрашивать у них, чем они отражали нападение.

Поскольку Фарри шел сюда раньше по молчаливому принуждению, которого больше не существовало, он сразу же отпрянул. Он старался избавиться от чувства, что обязан подчиняться какому–то странному приказу, отдаваемому ему незнакомым голосом. На уровне груди, в кармане, он ощутил, как Тоггор сменил положение, и теперь его сознание подтачивала мысль, которая, безусловно, могла исходить или передаваться от смукса.

— Иди… дальше…

— Мы уходим — по крайней мере отсюда, — мысленно ответил он, стараясь идти в ногу с закатанином. Майлин сейчас находилась впереди их группы, а Ворланд шел в арьергарде. Они могли походить на охранников, сопровождающих какую–нибудь Очень Важную Персону, жизни которой угрожала опасность.

Сам же Фарри едва ли мог поверить, что им удастся уйти, избежав нападения, и почти уже собрался спросить об этом закатанина и повернулся к нему, но Майлин схватила его раньше. Он увидел, что ее рот как бы произносит слова — как раз в этот момент они проходили мимо горящего факела: «За нами следят. Будь начеку».

Фарри высвободил руку, почувствовав, как коготки Тоггора очень нежно поглаживают его палец, но не кокотки с ядом, а более маленькие. Двигаяся более неуклюже, чем обычно, смукс выбрался из кармана и устроился на передней части куртки Фарри. Если бы на них сейчас напали, то у смукса была бы лучшая возможность для защиты.

Тем не менее, в этом не было нужды. Они миновали покосившуюся, сломанную лавку торговца, потом оставили позади помост факира, здесь ускорили шаг и шли так до тех пор, пока не оказались на утоптанной земле рядом с воротами космопорта. Повсюду горели огни, и им пришлось следовать дальше, будучи у всех на виду. Если за ними по–прежнему следили, то теперь никому не составило бы труда постоянно держать их в поле зрения.

Впервые за все время Фарри рискнул попытаться провести мысленные поиски. И немедленно его поиск был прерван мощной силой закатанина. В дальнейших призывах соблюдать молчание он не нуждался.

Они очутились в главном зале космопорта. Здесь находилось довольно много путешественников, персонал и охрана, в целом — внушительная толпа, где их четверка могла преспокойно мотаться среди них туда и обратно. Фарри понял, зачем они это делают. В любом подобном месте, где очень много разумов, их обладатели погружены в собственные дела, и это должно создать щит для прохода, смешав свои личности с личностями путешественников, заинтересованных только тем, как бы им добраться до какой–нибудь важной точки назначения. Очень быстро он скрылся за подобием своей предполагаемой мысли: слуга, страстно желающий поскорее закончить с задачей, поставленной для него уходящим хозяином, чтобы освободиться на вечер. Он обладал незначительной практикой в подобных действиях, но уже ознакомился при помощи Майлин с тем, какую роль играть в этой партии. Его спутники умело играли свои роли, и он не сомневался, что им удастся закутаться в покровы галлюцинации так сильно, как он закутывался в свой плащ. Но ему очень хотелось обернуться и посмотреть назад, чтобы испытать свою силу в разоблачении любых преследователей.

Гильдия… Конечно же, те, кто следили за ними, были на службе у Гильдии. На Йикторе им удалось побороть ее помощи того, что Майлин с Крипом смогли призвать, с добавлением кое–какой помощи от него и смукса и двух других животных, из числа покрытого шерстью народца Майлин. И даже там Гильдия имела особую защиту — сделанную человеческими руками вещь, которая могла отклонить любое ментальное зондирование и защитить того, кто носит это устройство, от подобного вмешательства.

Его воспоминания об этом… Нет! Это могло помешать тому, в чем они нуждались. Фарри изгнал воспоминание. Он снова сам стал человеком, за которого выдавал себя чуть раньше — слугой, спешащим доставить послание. Да, безусловно, он был именно слугой.

Они пересекли большое пространство зала и прошли через ворота, откуда выходили только те, кто посещал космопорт не в качестве пассажиров. Зорор постучал когтем по устройству расчета кредитами, находящемуся у него на запястье. От вереницы машин отделился носильщик и медленно направился к ним. Борясь с желанием удариться в бегство, Фарри сдерживал свое волнение, следуя спокойным шагом за Майлин и закатанином. Они уже поднялись на борт и Зорор задал на панели пункта назначения, как вдруг Крип произнес:

— Человек и все–таки — нет… Терранин восьмой степени. Нет, в его сознании что–то еще.

Майлин кивнула.

— Пришелец… причем с совершенно иным узором сознания, отличающимся от всех, кого мы встречали. — Она взглянула на закатанина, словно ожидала услышать от него ответ об идентификации преследователя, которого они вычислили с помощью тщательного поиска.

— Плантгон… — сказал Зорор.

Крип присвистнул, а Майлин посмотрела так, будто не соглашалась с определением Зорора.

— Как…

Закатанин отрицательно покачал головой.

— Его щит очень мощный. Стоит мне хотя бы попробовать посмотреть — и я узнаю больше, но тогда он тоже поймет, что у нас нет ни такой же защиты, ни оружия. Да, это именно он… Но в таких случаях у меня не может быть уверенности… Это тот, кого мы редко встречаем. А то, что он прошел через детекторы космопорта, делает его весьма опасным для нас. Он способен быстрее нас добраться до места, где у него будут всякие хитроумные устройства, самые лучшие из всего когда–либо созданного. Нам надо благодарить того исследователя, что заметил развеянный ветром мельчайший из следов расы, чье существование только предполагается. Существует одно место, куда даже плантгон — а я знаю все, что говорилось и предполагается касательно них — не сможет проникнуть ни при помощи разума, ни при помощи транса.

Они взлетели на всей скорости, насколько позволял их летательный аппарат, прямо к штаб–квартире закатанина, где работала его команда ученых. Фарри расслабился. Он слышал некоторые слухи о плантгонах, но не был уверен, что они могли существовать. Тем не менее, если это название так много значит для его спутников, то наверняка у них весьма опасный противник.

Глава пятая

— Ну и что мы теперь имеем? — осведомился Зорор, устраиваясь в саморегулирующемся кресле, принимающем для удобства форму тела сидящего. В руке он держал фрукт с темноватой кожурой, а в кожуру была вставлена трубочка, из которой он то и дело посасывал сок. Его спутники по последнему приключению тоже пили восстанавливающие напитки, каждый по своему вкусу.

Фарри облизнул языком трубочку, из которой пил. Терпкая жидкость освежала и, казалось, вымывала из него остатки тяжелого испытания, через которое ему пришлось пройти.

— Кьюн Глуд 'п ичо, — сказал Ворланд, глядя на небольшой экран считывающего устройства, стоящего на столе. — Никакой идентификации с Гильдией. В последнем найме на «Межпутье» был вторым помощником, то есть законным членом экипажа. Он исчез после того, как его полет внезапно был отменен. Это случилось примерно пять планетарных лет назад на планете Вейланд. Род занятий неизвестен, но его видели в компании с Ксексепаном, коммандером вольных торговцев, попавшим под подозрение Патруля. Он попал в отчеты, потому что Ксексепана дважды обвиняли в контрабанде — главным образом торговле рабами на Вормосте. Очевидно… — он оторвал взгляд от экрана, с которого прочитал вслух на торговом коде несколько строк… — Ксексепан наверняка был проницательным путешественником. Но почему торговец рабами оказался так далеко от цивилизованных путей? Ведь не мог же он быть…

Майлин слегка наклонилась вперед.

— Почти в любом месте можно найти, кого похитить и потребовать выкуп, — пояснила она. — Не связан ли Ксексепан с Гильдией?

Ворланд легонько надавил на клавишу, и по экрану снова побежали строчки.

— Он не был непосредственно связан с ней, нет. Планета Вейланд? — теперь он посмотрел на Зорора.

Закатанин изучил данные на своем экране.

— Четвертый квадрант, как показывает Аст… Однако этот Ксексепан довольно интересен. Что же было его прикрытием на Вейланде?

— Честная торговля. У него имелись кое–какие шкуры и полные контейнеры рогов носорога. Это все разрешено доставлять.

Тут Фарри перебил его, ибо темное видение появилось в его глазах, но не с экрана.

— Какого рода шкуры… были в списке?

Все трое посмотрели на него. В глазах закатанина внезапно загорелись искры.

— Маленький брат, да, вероятно ты что–то нащупал. Действительно, эти шкуры могут стать ключом…

Ворланд отвернулся к считывающему устройству.

— Никаких других определений, только шкуры. Мы можем воспользоваться таблицей, высочайший.

Зорор немного сдвинулся вправо. Рядом находился еще один экран, изображение на нем напоминало шершавую каменную поверхность с выщерблинами от времени. Удар по кнопке — и она исчезла. Зорор вставил другую пластинку. Экран оживился, и на нем появилась карта звезд, становясь все больше и больше, надвигаясь прямо на них.

— Вейланд слева, — он стукнул по кнопке, и одна из точек на мгновение вспыхнула зеленым цветом.

Фарри почувствовал головокружение, словно его бросило в космическую невесомость без какого–либо спасительного средства или двигателя. В глазах появились мерцающие точки, и ему как будто приказали смотреть не на планету, показанную Зорором, а на совершенно другую. Его крылья распрямились, но отнюдь не от сознательного мысленного приказа.

— Фарри! — голос Майлин прервал начало приступа. — Что случилось?

— Эта карта… вон там и там! — Он подошел к столу, миновал Зорора, и его пальцы ударяли по сектору, гораздо более удаленному от огонька, обозначающего Вейланд, к северо–востоку, почти на самом краю экрана, где виднелись лишь разбросанные там и сям звезды.

— Ну и что? — спросил Зорор. — Вейланд находится около самого края — и совсем немного за пределами еще неисследованных планет, обозначенных на карте поплавками. О них нет никакой информации ни от Первых Разведчиков, ни от вольных торговцев. Туда еще не было экспедиций.

— Нет! — Фарри с нетерпением треснул кулаком по столешнице. Тоггор пронзительно вскрикнул и соскочил с рубашки Фарри. Потом Фарри почувствовал его на своей спине, как смукс поводит коготками, широко раскрыв их — и тем самым намекая на их опасность. Один из коготков оцарапал Фарри руку, когда он поднял ее, чтобы снова показать на яркие точки на экране, но к счастью, Тоггор не нанес ему серьезного ранения. — Там то, что я видел — небесные танцоры! Эта карта… Я видел то, что находится дальше за ними!

— Небесные танцоры? — переспросила Майлин. — Мой маленький брат, мы там не бывали.

Фарри вновь охватило беспокойство. Внутри него все сжалось, и по виду своих компаньонов он понял, что те хотят услышать ответ, который нельзя было передать ни словами, ни мыслями.

— Я… когда мы были там… в городе возле порта. Я видел… из–за этого. — Теперь он пробежался пальцами вокруг ожога, оставленного исчезнувшими шарфами. — Там были крылатые — Туманные Танцоры — потом, а перед ними — огни. Говорю вам — это те огни! — Он опять показал на экран. — Они там!

Ворланд перегнулся через стол, чтобы получше все разглядеть.

— Так, говоришь, Ксексепан это вольный торговец — и торговец рабами? — произнес он сквозь зубы холодным тоном. Он говорил это не Фарри, а закатанину.

— Сын мой, ведь попадаются торговцы–мошенники. А если бы человек из Гильдии хотел найти себе прикрытие — неужели бы он не воспользовался такой возможностью?

— Нет! — теперь настала очередь Ворланда взорваться. — Мы не работаем грязными руками, и неважно, что о нас говорят другие! Что касается этого Ксексепана — если он носит такой регистрационный значок и при этом не один из нас — значит он объявлен вне закона и никто не может встать между ним и любым вольным торговцем, который призовет его к ответу. Мы можем взять его корабль, его… — Ворланд глубоко вздохнул. — И вообще, это дело Ангола… Ему это припомнят! Те, кто используют корабль для подобных целей — не имеют права снова подниматься в космос — а пока бродить в пустоте снаружи воздушного люка и рассуждать о полетах. Вольные торговцы дорожат своей честью — а те, кто пробирается во тьме, настроит каждый корабль против них. Говорю, что ваш Ксексепан был либо лжецом… Или самым худшим из болванов — чтобы так себя называть!

— Ладно, — спокойно промолвила Майлин, и по сравнению с пылкой речью Ворланда ее голос показался холодным, как лед. — Вейланд… Давайте–ка теперь посмотрим на нее.

Сейчас настала ее очередь пристально всмотреться в карту. Закатанин отошел от нее в сторону.

— Я была космонавтом короткое время, но… — она постучала по экрану указательным пальцем. — Смотрите, вот сюда постоянно ходят корабли… — это было скопление звезд, на которое указал Фарри… — что, это первая планета, пригодная для торговли или для встреч с некоторыми эмиссарами Гильдии? Если некто наткнулся на сокровище, которое слишком велико для одного, чтобы управиться с ним, то существует только два разрешения проблемы — доставить сначала его часть и найти партнера, или… оставить его, чтобы потом всю жизнь сожалеть об этом. Не думаю, что Ксексепан относится к типу людей, склонных к сожалению. А значит, вместе со взятым грузом он стал бы искать ближайшую планету, которая послужила бы его намерениям. И могло случиться, что он уже был глазами и руками Гильдии — отправленным отыскать то, что будет иметь для них огромное значение.

— Мне почему–то не кажется, что он работорговец. Патруль производит рейды в космосе вдоль самого края, поэтому торговля рабами — очень рискованное предприятие. Вероятно он отправился на Вейланд, чтобы поохотиться за тем, чего у него нет — за контактом с Гильдией.

— Он прибыл оттуда! — придерживаясь своего интереса, произнес Фарри. — Этот Гулд… — от произнесение этого имени его губы скривились. — У него были крылья… точнее, их части! Вы говорите, что у него были шкуры… а что если эти «шкуры» на самом деле — крылья? — Ворланд глубоко вздохнул, со свистом втянув воздух. И тут Майлин ровным и холодным голосом спросила:

— Что ты видел, мой маленький брат? Расскажи нам.

Фарри нахмурился, пытаясь припомнить каждую малейшую деталь.

— Там было открытое пространство, очень красивое… — На несколько секунд он уловил памятью о том месте, совершенно непохожем на любую планету, которую ему доводилось видеть. — Там возвышались горы… И были те, кто танцевал в воздухе. В тумане мне не удалось разглядеть их лица. Но у них были крылья… — он указал на свои крылья руками, — как у меня. Они… танцевали, а потом в тумане появились огни, и именно танцующие создавали их! — И он снова указал на угол карты.

— Чтец, — сказала Майлин, посмотрев на Фарри. — Такое вполне возможно, попробуй вот… — она дотянулась до верха стола, где стоял экран, взяла то, что выглядело как кусок земли, и протянула Фарри. Тот, сам не зная почему, он взял это. И без всякого волевого мысленного усилия, его пальцы крепко сжали это. Он посмотрел на Майлин, ожидая объяснения.

— Что пришло тебе на ум, мой маленький брат? — спросила она.

Зачем она сделала это, когда существуют другие вещи, о которых надо подумать? Однако под ее бдительным взглядом он посмотрел на ком, который держал в руке. В той части разума, при помощи которого он мог и разговаривал с Тогтором и другими, что–то зашевелилось.

Он закрыл глаза, опять сам не зная, почему.

Перед ним стояла тьма, потом в ночи появилось…

Существо двигалось. Оно имело изящное тело и четыре конечности, похожие на ходули. Две выступали прямо из тела, и они сжимали жезл или палку. Тело было худым и имело очень маленькую головку. От существа исходило желание — желание убивать. Не чувствовалось ни ярости, ни страха, скорее это было нейтральное состояние твари, которая обеспечивала себе жизненное пространство; наверное, именно так посеянное зерно пробивается сквозь землю. Оно подняло свое оружие, если это было оружием, чтобы обрушить его вниз со всей силой, которой обладало.

И все же это защита не спасло его. Оно отступило назад, когда короткое копье или луч пламени ударил в тело твари. Оно изогнулось всеми своими конечностями, когда падало. Оно извивалось и сучило ножками. Потом Фарри понял, что оно погибло.

Он открыл глаза и посмотрел на Зорора. Стараясь подобрать нужные слова, он уже приготовился говорить, но закатанин успел сказать вместо него.

— Смерть… Да… и существо, которое достаточно хорошо знает, как вооружиться, старается защищаться. — Он сказал это Майлин и Ворланду. — Вы видели?..

Оба кивнули. Зорор взял у Фарри комок земли. Он осторожно постучал им о столешницу, затем вытащил коготь–инструмент, которым пользовался для подобной цели в корабельном городе. Почти металлическое твердое покрытие отслоилось, открывая искривленную массу красивых желтых косточек примерно с палец длиной.

— Это с моей планеты, — пояснил закатанин. — Затан устроил экспедицию, когда еще я был лишь мальцом. Он отправился в Каньон Двойной Тьмы, и мы обнаружили там вот это… — он снова перевел курсор на край экрана, и прежнее изображение исчезло, сменившись чем–то еще: на столе лежал объемный цилиндр, часть руки закатанина была видна рядом с ним, чтобы показать, какого он размера.

— Это остатки корабля, — продолжал Зорор. — Очень старого, такого древнего, что даже мы не знаем, каких он времен, но это действительно космический корабль. Команда, должно быть, была небольшой по численности. Мы просвечивали лучами, чтобы изведать это и классифицировать. Похоже, раньше такое не видели. А это, — он указал на кости, все еще погребенные в твердой каменной глыбе, — было найдено не очень далеко от выходного люка. То, о чем рассказал наш маленький брат, вероятно было членом команды этого корабля. Этот комок мы нашли возле корабля, когда экспедиция уже собиралась обратно. Я сохранил это, как напоминание о том, что даже на древней планете могут обнаружиться необычные вещи — пока неразгаданные головоломки. Мы с Фарри уже говорили о легендах и рассказах, включенных в «историю», как эти кости, превратившиеся в окаменелую грязь, но вероятно все еще живущие в преданиях некоторых народов даже и поныне. У терран тоже есть такие истории, которые они распространили по всему космосу. Крылатый народ, народ, который когда–то обитал на той планете, с которой они появились, это народ, который боялся своих необычных знаний и старался не враждовать с расами, господствующими на их родной планете.

Эта легенда внезапно вновь ожила на многих мирах, некогда занесенная терранами, путешествующими среди звезд: Маленькие Люди иногда бывают дружелюбны, но обычно боятся тех сил, которыми сами обладают, и это нельзя понять посторонним.

Поэтому история, дошедшая до нас с Вейланда, не может быть просто совпадением. В действительности эта планета была именована так разведчиком, которого все знали как собирателя легенд. Он также служил моему народу тем, что доставлял странные рассказы и артефакты. Когда для него года взяли свое, он вернулся на Зорп, где его приняли с почестями, а его лекции стали заслуженно популярными. Я сам присутствовал на одной такой лекции, имеющей отношение к Вейланду. Эту планету он назвал так в честь легендарного «бога» или какого–то исторического героя. Тогда он рассказал нам часть древней песни — и она навсегда осталась у меня в памяти, поскольку для моего народа она предоставила пищу для интересных размышлений. Для его народа она означала предостережение, для моего — своего рода поиски знаний.

Отрывок из этой старинной песни звучит так:

На высокой–высокой горе

На заросшей осокой долине,

Не рискнем мы пойти на охоту:

Мы боимся здесь «малых людей».

Когда закатанин повторил этот куплет, губы Ворланда задвигались ему в такт. Потом закатанин кивнул.

— Выходит, тебе тоже это известно, далекий путешественник? — спросил он.

— Однажды я слышал отрывок из этой песни от сказителя на Рассвете. Но тогда это был отрывок из другой истории, которая завершилась «перемалыванием» — поскольку появилось местное древнее чудовище, которое пожирало детей.

— Маленькие Люди, — повторила Майлин. — А знания, которые они скрывали — так никто ничего и не узнал?

Зорор кивнул на Фарри.

— Можешь убедиться, посмотрев на него. А что касается даров, которые показались бы необычными и даже опасными для тех, у кого их не было… С нами здесь наш юный брат, способный общаться посредством мыслей, а также отчасти считывать прошлое, держа в руках предмет. — Он похлопал по кому земли.

А вот Фарри думал о чем–то другом.

— Эти крылья, — его рука коснулась крыла. — Неужели эти крылья и есть «шкуры»?

К нему вернулась ярость, обуревавшая его прежде. Его руки вытянулись вперед, и он снова потер пальцами оставшийся на запястье ожог, при этом глядя через плечо Зорора на экран, где увидел не миниатюрный космический корабль, все еще изображенный там, а саму звездную карту. Ему показалось, что закатанин думал о том же самом, хотя на этот раз Фарри не ощущал вторжение в его разум другого.

— Похоже, там какие–то крупные неприятности.

— Стоит обратиться в Патруль? — осведомился Ворланд.

Закатанин медленно покачал головой.

— Какие у нас доказательства? Мы прочитали данные, имеющиеся о человеке, с которым вошли в контакт. Ксексепан под подозрением, но до тех пор, пока на свет не выйдет больше улик, они и пальцем не пошевелят. Гильдия? Кто–нибудь наверняка знает о них нечто. То, что мы подслушали, делает совершенно ясным, что за Фарри велась слежка, да и за вами, несомненно, тоже. Однако я считаю, что главный их объект — это наш юный брат. И все же он не обладает никакими знаниями, которые пошли бы им на пользу. А значит, он им нужен только потому, что он тот, кто он есть.

— А кто я? — выпалил Фарри. Порой он чувствовал себя так, словно запутывался все сильнее, когда желал только свободы действия — но что же ему следует делать? На это он не знал ответа.

— Для того ты и прибыл сюда, чтобы узнать, — ответил Зорор. — О новом для нас народе, а не о том, что рассказывается в старинных легендах…

— Народ, — вторил ему Фарри, — который когда–то боялся, который враждовал, и вероятно с Гильдией… — Его мысли перескакивали от того, во что он верил, к тому, во что не мог поверить. Если бы все эти обрывки разговоров и мыслей могли слиться в единую форму, в форму правды!

— Западный квадрант, — произнес Ворланд, по–прежнему пристально глядя на карту, однако было ясно, что его мысли блуждали где–то еще. — Должны же быть карты полетов на Вейланд. Но разве существуют карты, по которым можно провести корабль в такую даль?

— Официально? — спросил Зорор, снова посасывая свой напиток. — Наверное, есть краткая запись автоматического полета. Хотя, возможно, подробная карта есть у Ксексепана.

— Запись с автоматического зонда, — тихо произнес Крип. — Мы как–то пользовались этим способом. Такой полет очень рискованный, но, будьте уверены, мой народ знает, что это можно сделать — и доказывал это неоднократно.

— Итак, достанем такую запись, — констатировал закатанин.

— Вам самим необязательно отправляться туда, — преодолевая переполняющие его чувства, сказал Фарри. — Вы так много сделали для меня… — Он вытянул руки, одну — к Майлин, другую — к вольному торговцу. — Вы дважды освобождали меня. Из сточных канав Приграничья и из темницы, в которую я угодил. — Он невольно вздрогнул, вспоминая, как бродил под грузом еще не раскрывшихся крыльев, думая, что он — обыкновенный урод и отбросы. Обитатели Приграничья называли его «отребьем», и он понимал, что у него нет никакого будущего, кроме той перспективы, что когда–нибудь его тело подберет мусорщик. И пока он не пустился в рискованное путешествие со своими спасителями, и пока его крылья наконец не высвободились, он делал для своих друзей то, что они делали для него — служил им, не жалея сил своего маленького тела.

Они не смотрели на него. Наверное, Крип обдумывал какую–то проблему, поглядывая из стороны в сторону, как это он частенько делал. Майлин снова выгибала пальцы — рисуя в воздухе какие–то фигуры, которые могли бы понять только она и ее народ.

Зорор откинулся в своем кресле, отодвинув в сторону высосанный фрукт.

— Да, — проговорил он, не отвечая Фарри, но, похоже, высказывая мысли вслух. — У нас достаточно оснований, чтобы официально снарядить экспедицию в место, о котором известно слишком мало. Но понадобятся две вещи — разрешение от Патруля и достаточно кредитов для покупки снаряжения, необходимого для долгих годов поиска.

Рот Крипа искривился.

— И ничего из этого у нас нет.

Фарри опять посмотрел на звезды на экране. У него тоже ничего этого не было — лишь небольшая сумма кредитов, часть его вознаграждения за их действия против Гильдии на Йикторе. У него были крылья, но при помощи них он не сумеет добраться до звездных путей. И все же в нем нарастала потребность действовать, которая никогда не успокоится в нем, пока он не отыщет…

— Нет, сам ты не сможешь, — заметил Зорор. — Однако…

Майлин перебила его.

— Экспедиция, цель которой — изучение новой расы или оставшихся от нее руин. Тебе нужна более веская причина? Твоя жизнь нацелена на все это, и если тебе удается добавить нечто к этому огромному хранилищу знаний, сохраненному твоим народом…

Закатанин захихикал, издав при этом странный горловой звук.

— Сестра, не надо искушать меня. Ты права, нет более высокой награды для любого представителя моей расы. Но нам стало известно, что эти космические хищники говорят о сокровище. Это должно быть средством воздействия, которое необходимо использовать, чтобы помешать Гильдией. Однако мы можем приспособить этот слух для нашего собственного использования. Много раз в руинах погибшей или ушедшей расы или даже особей находились сокровища. Подожди–ка…

Он поднялся из объятий расслабляющего кресла и подошел к другому экрану. Перед тем как нажать на клавишу вызова, он махнул рукой остальным. Они уловили его предупреждение без слов — отойти от области экрана, чтобы тот, кто мог бы ответить ему, предполагал, что Зорор совершенно один.

Первым Зорором лицо, высветившееся на экране, принадлежало тристианке, ее глянцевый гребешок из перьев был прилизан, большие глаза были полускрыты веками. Судя по значку, прикрепленному к ее куртке, она являлась одним из хранителей записей, а также относилась к патрулю, но в качестве Разведчика.

Сперва заговорил Зорор:

— О возвышеннейшая, возможно ли узнать нечто ввиду моей обязанности наблюдателя за хранилищем пленки?.. — И он изобразил ряд беспорядочных жестов, которые ничего не значили для Фарри.

— С какой целью, высочайший? — спросила она.

— Мне нужна наиболее свежая информация. Наверное, хорошо бы доставить ее на чем–либо, чтобы я мог воспользоваться ею здесь. Но прежде чем я напишу рапорт, мне надо это проверить.

— На пленке наблюдателя очень мало информации, высочайший. Тем не менее, если что–то из записанного представляет для тебя интерес, то это находится в открытом доступе. Поройся во внутренних файлах…

— Благодарю тебя, Снабженная Крыльями… — Ее изображение уже исчезло с экрана и сменилось диаграммой из цифр и символов, не имеющих для Фарри никакого смысла и поэтому сдерживающих его нетерпение. Однако Крип с Майлин подошли к закатанину, чтобы посмотреть через его плечо на серию данных, которые они пристально изучили.

И снова нетерпение стало снедать Фарри, ибо ему показалось, что поток непонятных обозначений никогда не закончится. Дважды эти строки резко останавливались на секунду–две из–за резкого движения Крипа. Он вытащил из внутреннего кармана маленькое переносное записывающее устройство и присоединил его к этому передатчику, очевидно, записывая небольшими порциями данные, которые по его мнению, были важны. Затем данные исчезли, и экран остался совершенно пустым, если не считать беспорядочного мерцания. Зорор набрал на клавишах благодарности за полученные сведения.

— Две солнечные системы, — проговорил Крип. — В сумме двенадцать планет. Полагаю, что даже закатанин подумал бы несколько раз, прежде чем снаряжать экспедицию на такую длительную разведку.

— Некоторые из этих планет, — пояснила Майлин, — не в способны поддерживать жизнь нашего типа.

Крип кивнул, но не ответил. Он был занят своей небольшой записью.

— Там есть три Арз–А, шесть находятся в пограничных условиях, остальные же… — Он недоуменно пожал плечами.

— Так значит, у тебя их три, а не двенадцать, — вставила Майлин.

— Две в одной системе, одна — в другой, — согласился закатанин. — Если бы ты был дальним торговцем — как однажды, брат мой… Неужели это первая карта на твоем пути?

— Для сомнительной игры — первая, — показал он пальцем. — Но в этом рапорте не сказано о жизни. Не следует ли все это проверить?

— Что–то следует, а что–то — нет, — ответил Зорор. — Зонд, составивший этот рапорт, находился очень далеко от родной базы или корабля, с которого был выпущен. Его банки данных уже были почти полны. Они запрограммированы достаточно разумно, чтобы не допустить переполнения, и когда банки данных полны, зонд сам дает себе команду возвращения. Этот зонд был выпущен в 7546G и возвратился в 7869G.

— Как раз в то время шла Война Пан–вен! — воскликнул Крип.

— Совершенно верно. И в течение этого времени Патруль был полностью занят. Этот рапорт был просто добавлен к остальным и лежал незамеченным сотню планетарных лет, а то и больше.

— Удивительно, — он поцокал по клыкам когтем на указательном пальце. — Вполне могло случиться так, что мы не первые, кого это заинтересовало.

— Но кто мог раздобыть эту информацию без специального допуска? — осведомилась Майлин.

И снова Зорор издал горловой смешок.

— Очень многие, сестра. Существует масса секретов, которые Гильдия придерживает для себя. Поговаривают, и это совершеннейшая правда, что любое новое оружие и информационные устройства приобретаются посредством взятки, убийства или кражи. То оружие, которое пользуют и продают для планетных войн, более практичные люди приберегают для своих налетов и тайных нападений. А то, что они имеют доступ к секретной информации, вполне очевидно. Так что если они залезают в хранилища исследовательских записей, чему мы только что были свидетелями, то пользуются собственными методами, чтобы извлечь из этого выгоду. Кто знает, может быть где–то устаивают особые аукционы новооткрытых планет вместе, с незаконными торгами, и добрый кусок пирога регулярно отходит к Гильдии. Прямо как и ваш народ, мой младший брат, — он кивнул в сторону Крипа, — они покупают права торговли у Разведки.

— Итак, — отозвался Крип, — возможно не одни мы обладаем этим секретом?

— Наш Фарри недавно рассказал об этом в твоем присутствии, — ответила Майлин. — Как он попадал в Приграничье? Его мозг был заблокирован — неизвестным способом, который оказались неспособны понять даже Старейшие тэссов. Возможно, одно из украденных секретных устройств Гильдии и сделало это. Но он здесь с нами… и что же нам известно?

— Только обрывки легенд, которые считаются скорее россказнями, а не фактом, — сказал закатанин.

— Крылья! — неожиданно подумал Фарри. — Что, если у Гильдии такое же великое разнообразие устройств, как звезды, сверкающие в ночных небесах?.. Они так красивы! Это сон или видение, как и… танцоры на ветру, так похожие на него.

— Крылья, — повторил Зорор. — И часть того, что мы подслушали этой ночью. Значит… — Его слова больше походили на шипение, когда он заговорил быстрее и при этом делал ударение на каждом слове. — У нас есть карта, и мы прикоснулись к самому краю тайны, благодаря которой Гильдия, возможно, имеет преимуществу над всеми новоприбывшими. У нас есть корабль. — Теперь он показывал когтистым указательным пальцем на Крипа. — У нас есть Лунная Певица, чьи таланты, возможно и не велики, но шпионящая Гильдия не способна противостоять им. У нас есть некто из неведомого мира и его отважный спутник. — Тут он указал на Фарри, а потом на Тоггора. — У нас есть старик, который желает немного узнать о себе и о космосе, и которому надоело размышлять над чужими рапортами… — Он постучал себя по груди. — Неужели, если мы соберем все это воедино, то поймем, что нам надо сделать со всем этим?

Майлин рассмеялась.

— Смотрю я на тебя, высочайший, и вижу моего товарища по приключению, как нашего младшего брата. На твои вопросы есть всего один ответ: пойдемте и посмотрим!

Глава шестая

Фарри находился подвешенным в сетке, которая защищала его во время взлета и полета через атмосферу. Из–за крыльев он не мог лежать на одной из коек. Как обычно, он испытывал головокружение, чувствовал тошнотворный привкус во рту и отчасти был рад, что находится в сдерживающей его сетке. Казалось, корабль был живым существом, и вокруг Фарри вибрировал его корпус, причем с необычайной силой. Это был корабль Крипа и Майлин, тот, на котором они решили отравиться в полет, чтобы исследовать иные миры. Они посещали различные планеты в поисках необычных жизненных форм. Их путешествия начались с мира Приграничья, вместе с бартлом и Йяз, оказавшими им помощь, когда Гильдия пыталась расправиться с ними на Йикторе. Они и теперь были на борту, по своей воле, хотя Майлин, при помощи ментальной связи, объяснила им, что это путешествие может быть опасным.

На этот раз им не пришлось зависеть от неизвестного пилота, который мог оказаться предателем, как это случилось прежде, поскольку Зорор сам был пилотом и внимательно изучил пленку, которую они с Крипом склеили исходя из данных поиска. Они полетели к другим мирам, указав всем цель, что находилась гораздо дальше от того, что они искали. И, разумеется, настоящее место назначения они оставили в тайне.

Зорор был уверен, что Гильдия не выслала за ними шпиона, поскольку она не могла проникнуть в его библиотеку, совмещенную с лабораторией. Это было здание, охраняемое огромным количеством роботов, предусмотрительно настроенных таким образом, чтобы повиноваться только его голосу. Хотя закатанин разговаривал на торговом языке, его родной язык требовал такого голосового диапазона, который не смогли бы воспроизвести иные особи.

Тем не менее, Майлин уловила мысленный поиск, тщетно выискивающий доступ к их цитадели, несколько раз за те двадцать дней, что они занимались своими приготовлениями. Никаких сложностей с властями не было. Коммандер патрульного отряда лично поставил печать на их документы, разрешающие полет. Закатан не спрашивали, когда они отправлялись в полет.

При помощи собственной экипировки Зорора, настроенной особым образом, они изучили — и даже Фарри оказался при этом полезен — каждый ящик провизии, прежде чем погрузить ее на корабль. Они не обнаружили на корабле ни одного «безбилетника», способного неожиданно напасть на них.

Фарри часто размышлял. К великому разочарованию, его больше не посещали видения. Ему не удавалось сосредоточиться на этом в доме Зорора. В их последнюю ночь на планете он наконец осмелился заговорить об этом — ибо его видения не давали полной правды, хотя даже возможно, что Гильдия таким способом пыталась заманить их в эту далекую область.

Он стоял, окруженный ими, его крылья были сложены как можно крепче, и высказывал свои опасения.

Майлин отрицательно покачала головой.

— Нет, нет, мой маленький брат! Если бы твое видение было обманом, его фальшь легко можно было бы уловить. Мы бы уловили и распознали внешнее воздействие на тебя.

Зорор согласился с ней.

— Верно: объект, доставляющий послание, способен за один раз доставить только одно. Но поскольку прежде его держали мы, это послание было бы истрачено ранее и не дошло бы до тебя. И оно действительно оставило свою метку. — И он осторожно коснулся ожога на запястье Фарри. — Но ведь только нам известно об этом.

Хотя Фарри испытывал великое благоговение и огромное уважение к Лунной Певице, закатанину и им подобным, и несмотря на разные степени мысленного общения и мысленного контроля, Фарри это не убедило. Однако он больше не упоминал о своих страхах. Но на запястье он носил постоянное напоминание о тех останках, что они обнаружили.

К его потрясению и разочарованию, воспоминания о танцорах и карте неба постепенно стирались, даже несмотря на попытки вспомнить все подробности. Рассказы Зорора о таинственных устройствах, используемых Гильдией, частично приводили его в смятение. Некоторое время он был беспомощным пленником такого устройства, когда они совершили поход на городскую окраину возле взлетного поля. Не могли ли его при этом сделать невольным пособником Гильдии, проводником фальшивых знаний?

Довольно легко они сменили курс на известный только им. Фарри приходилось осторожно пробираться по кораблю со сложенными крыльями, поскольку все коридоры были очень узкими. Он весьма неудобно чувствовал себя в периоды сна, так как ему приходилось устраивать крылья в пределах тесного пространства. Иногда он спускался на нижнюю палубу, где были Бохор и Йяз. Огромный косматый бартл, обитатель мира Приграничья, легко засыпал, довольный тем, что большую часть путешествия проводит в подобии спячки. А вот Йяз искала мысленный контакт и задавала Фарри вопросы, на которые тот затруднялся ответить.

Да, их ожидал мир бескрайних просторов. Хотя сам он мог вспомнить очень мало из мира его видений, но там была яркая зеленая земля под стелющимся внизу туманом и высокие горы с закрытыми облаками вершинами. Он был уверен, что такой мир где–то существует — и мог только надеяться, что склеенная Крипом пленка приведет их именно туда.

Пока корабль управлялся при помощи заблокированной пленки полета, с активированными сигналами тревоги на любой непредвиденный случай, Зорор не просиживал подолгу в кресле пилота, а садился в него только для того, чтобы проверить некоторые показатели, чтобы те не содержали в себе ни единой ошибки. Когда его согнутая спина вновь оказывалась в большом кресле в передней части капитанского мостика, он включал небольшой сканнер и просматривал серию изображений, испещренных большим количеством строк запутанного шифра своих сородичей. Майлин садилась рядом с ним и с таким же интересом наблюдала за записями сделанных находок, имеющих отношение к давным–давно ушедшим предтечам, сведения о которых были почти полностью утрачены. Она и сама некогда отыскала нечто подобное, ибо носила сейчас тело предтечи — какой–то королевы, богини или предводительницы, совершенно забытой до тех пор, пока скрытая сокровищница и вечно спящие не были обнаружены в убежище в некой тайной горе, куда собиралась пробраться Гильдия.

Тело Майлин умирало, но она вошла в тело другой, надолго запечатанной в покоях, чтобы тысячелетиями дожидаться пробуждения. Затем она сражалась с остатками той злой воли, которая все еще сидела в теле, изгоняя это нечто, что потребовало тяжелой и жестокой борьбы. Она поинтересовалась у Зорора, существует ли упоминание о той правительнице в записях Закатана, на что получила ответ, что с той поры сменилось множество народов, расселявшихся по космосу, и прошло столько лет, что нельзя даже подсчитать.

— Послушайте, — сказал Зорор однажды, когда они собрались вместе; Ворланд повернулся в кресле второго пилота и обратился лицом к остальным троим. — Для нас важно собрать побольше сведений о различных прошлых событиях. Это похоже на попытку собрать вместе картинку из трисуанского стекла, разбитую вдребезги. Нужно набрать как можно больше деталей головоломки — таких как находка брошенного корабля, сохранившегося в космосе, или руины в Уаванской Пустыне на Таве, сохранившие, как можно предположить, свою первоначальную форму. А также распространение старинных легенд и историй, рассказываемых далекими путешественниками. Например рассказ о Нумероде…

— Открытие капитана Фамбла! — вскричал Борланд.

— Совершенно верно. Скорее всего, Фамбл был одним из моего народа — так прилежно он искал то, о чем было известно всего несколько фраз, высказанных умирающим космонавтом, доставленным спасительной шлюпкой. Богатство его находки на Скаре почти соответствовало тому, что ваш корабль обнаружил на Сехмете. Вот только о народе, создающим такие предметы искусства, такие прекрасные вещи, мы больше ничего не знаем. Но по сокровищам можно сделать вывод, что такой народ действительно существовал, а также узнать кое–что о нем самом и его представителях. Сохранилось множество узоров из цветов, изображения необычных птиц и каких–то других существ, бегающих на шести ногах. Эти картинки были расцвечены драгоценными камнями, благодаря чему смогли сохраниться. Однако по этим изображениям невозможно догадаться, как выглядели их создатели. Нет даже намека на это. А Скар, насколько вам известно, был сожжен, и половина его поверхности — до сих пор застывшее лавовое поле, настолько пропитанное радиацией, что никакие тщательные поиски невозможны, даже для того, кто хорошо экипирован; тогда как остальная часть планеты покрыта густой растительностью, совершенно непроходимыми джунглями. Из того, что видели и нашли, мы сделали вывод, что обитатели спешно покинули свои жилища и спрятались в пещерах, причем в такой спешке, что побросали все свое имущество. Однако они не спаслись…

— А еще череп с Орсуиса, — сказала Майлин. — И даже ваш народ, высочайший, не видел такого прежде.

— Да, многие из нас в молодости делали попытки раскусить этот крепкий орешек. — Зорор кивнул. — Этот череп, судя по его виду, принадлежал древнему космонавту, происходящему со Старой Терры — однако он сработан из цельного куска крис–кристалла, а специалисты утверждают, что сегодня невозможно изготовить такое никакими известными методами. И все–таки он существует, и совершенно ясно, что он был своего рода средством связи. Нам предстоит разобраться еще со многими головоломками.

Фарри кивнул и потер ожог на запястье. Находясь в штаб–квартире закатанина, он имел дело со многими необычными вещами. Его до глубины души потрясли легенды Зорора о крылатом народе, Маленьких Людях, которые, предположительно, были известны терранам, не только на их планете, но и среди звезд.

Полет был как минимум утомителен — особенно когда корабль шел в соответствии с программой на пленке к цели их назначения. Тем не менее закатанин не давал им скучать, чтобы они к концу полета не впали в уныние. В течение многих часов Фарри вместе с остальными выслушивали от Зорора бесчисленные истории о находках и таинственных планетах, погибших от какой–нибудь войны или катастрофы, о мирах, где все еще сражались древним оружием и на всякого, кто совершал посадку, нападали. Сначала Фарри испытывал жгучий интерес к этим рассказам. В мире его детства, зловонном Приграничье, не было ничего, что возбуждало бы воображение или развивало бы его разум — и эти рассказы действовали опьяняюще.

Но когда Фарри возвращался в свой отсек и видел Тоггора, занявшего его койку, которую сам он не мог использовать из–за крыльев, он тер свое запястье, пока его кожа не раздражалась. Ему хотелось заполучить другие шелковые повязки из лавки торговца, и он старался до боли в мозгу отыскать верный ответ, однако так ничего и не добился.

Он снова и снова вздрагивал, и ему казалось, что ответом служили вспышки боли, такой острой и быстрой, словно он столкнулся с лазерным лучом. Всякий раз, когда он занимался этим, у него оставались головокружение и боль..

Фарри присел у края койки, прислонившись спиной к двери отсека, когда боль стала настолько нестерпимой и истощающей, что его зашатало из стороны в сторону. Тоггор застучал коготком, от чего стало ясно, что он уловил сильнейшую боль, исходящую от Фарри. И не он один — Фарри услышал голос, донесшийся от двери в каюту:

— Фарри! Не надо. Это… это смерть!

Он обхватил грудь руками, словно пытаясь поддержать себя против страха, который стал невыносимым. Но ему удалось лишь чуточку отодвинуть этот страх, пытаясь добраться до того или чего, что находилось сзади. Его щеки повлажнели от пота, выступившего на лбу и стекающего вниз.

Страх… да, страх, но это не только — страх, но и ярость… Эти чувства, казалось, давили на него, когда он мысленно представлял материю на запястье, которая с силой сдавливала его плоть.

— Фарри, — Майлин вошла в каюту и посмотрела прямо ему в лицо. — Ты не должен этого делать…

Он покачал головой. Затем произнес полушепотом:

— Я должен знать!

— И что же хорошего для тебя будет от того, что ты узнаешь, мой маленький брат, если эта метка станет такой глубокой, что лишит тебя возможности действовать? Понимаешь? — Она коснулась пальцами его влажной щеки. — Твои старания и то, что притягивается к тебе — это смерть. Мы тоже обладаем внутренним зрением и способны проследить так далеко… чтобы уйти в сторону от тех способов, что изменяют наклон Весов. Моластер наделил нас даром такого зрения; и мы поклялись не использовать их во вред.

Впервые он посмотрел на нее.

— Я должен знать, — повторил он; но его голос стал едва слышимым, а болезненное осознание пропало.

— Возможно… но не так… да, никогда это не будет так, Фарри. Никто не может видеть запредельное, когда некто прошел по Белому Пути, так же, как никто не может возвратиться. — Она снова вытянула руку и положила ладонь ему на запястье. — Это… даже я чувствую эти объятья, мой маленький брат. То, что внушено горем и смертью, не может быть использовано легко. И ради себя самого, не пытайся этого делать.

В его сознании появилось нечто большее, чем ее слова — это было умиротворяющее, нежное ощущение, подобное рукам, перевязывающим рваную рану. Смутно он осознавал, что Майлин мысленно вселила в него такую же уверенность, которой она много раз наделяла тех, кого называла малышами, тех, других, кто назывался животными. Вздохнув, он погладил запястье, ибо, под воздействием умиротворяющей мысли, понял, что она говорила правду. Он не осмелился потратить силы, чтобы выяснить это… во всяком случае не тогда, когда впереди лежал такой трудный путь. А то, что он сопряжен с опасностью, Фарри не сомневался.

— Вот и хорошо, — произнесла она вслух, а не подумала. — Обещаю тебе, мой маленький брат, что и для тебя найдется время, и когда оно наступит, ты должен будешь сыграть огромную роль в том, что произойдет.

Удивленный, он пристально посмотрел на нее. Она всегда говорила намеками, и этот разговор возможно означал большее — хотя он уже доказал, с куском глины, что способен считывать прошлое. Для того чтобы только предвидеть, не надо обладать особыми знаниями, но раньше он слышал об этом только слухи.

— Это не предвидение, — быстро уловила она его мысли. — Это всего лишь здравый смысл, Фарри. Если мы летим на планету этих людей, то следует быть готовым к любым неприятностям…

Он кивнул. Да, не надо обладать какими–то особыми мыслительными способностями, чтобы осознать это. Она права, не следует растрачивать свой дар, пытаясь добиться ответов, когда это бесполезно. Опытность приходит сама по себе, и никто не может ее ускорить.

Поэтому он не стал пытаться снова разобраться в том, что так быстро увидел в своем единственном видении. Это должно реализоваться само, как когда он вспомнил и распознал карту, которая сподвигла их отправиться в полет. Вместо этого он настроил себя на другой способ подготовки к тому, что могло ожидаться впереди. Он не только все больше и больше терпеливо выпрашивали и выслушивал воспоминания Зорора, но посетил Бохора в отсеке, который был специально оборудован для огромного и косматого дикого охотника, в своем собственном мире животного настолько опасного, что даже рассказы о его кровавых встречах с поселенцами вызывали ужас.

Теперь Фарри питался знанием от источника, который жил и дышал, от воспоминаний, а вовсе не от пленок и списков закатанина, которые тот так рьяно охранял. Его короткая жизнь — та ее часть, которую он мог вспомнить — была проведена в грязных трущобах Приграничья — была бесконечно хуже, чем даже район беззакония той планеты, с которой они взлетели. До посадки на Йикторе он ни разу не видел открытой местности. Последние же события пронеслись так стремительно, что у него не осталось времени подумать о том, что они видели, а он успел лишь осознать, что им следует сделать, причем как можно скорее. Он действовал главным образом инстинктивно, а не руководясь какими–либо знаниями.

Фарри мысленно поставил себя на место бартла и жил им, жил жизнью огромного косматого охотника. Он бродил по горным дорогам, выискивая следы, поднимал голову, чтобы насладиться ветром и любым посланием, который тот приносил. Точил когти об излюбленную скалу, которая обозначала границы охотничьих угодий Бохора. И перебегал с одной скалы на другую, выискивая взглядом небольшое стадо грушей, поедающих высокую, доходящую им до холки траву. Припадал к берегу ручья, с одной лапой наготове, чтобы изумительно изящным движением, неожиданным для бартла, выудить из ручья быстро плавающее существо, выгибающуюся во все стороны рептилию.

Это был не единственный способ мысленной общения, которое связывало Фарри с Бохором в те времена. Бартл не только делился своими воспоминаниями, но требовал и от Фарри того же. Жизнь в Приграничье была чем–то, что Фарри вспоминал очень неохотно и что вызывало у Бохора отвращение. Те немногие дни, что он провел на Йикторе, были всем, что он мог предложить.

Он по–прежнему мог вспомнить удивление тех минут, когда отвратительный горб, вызывающий презрение к нему все эти годы, разошелся, и у него родились крылья. Первые мгновения своего первого полета, когда, неуверенный и неуклюжий, он попытался подняться с земли, Фарри помнил хорошо — и все остальное из того, что крылья дали ему — возможность послужить Майлин и ее народу, поскольку для него, наделенного крыльями, уже не было предлогов и помех в этом.

Это воспоминание, похоже, заинтересовало Бохора больше остальных. Его опыт с летающими существами был ограничен только птицами, некоторые из которых тупо следовали за ним с места на место, пируя на останках убитой им жертвы. Для созданий, таких, как он и других, находившихся на борту корабля (Фарри обнаружил, что Бохор видит в них дружески настроенных животных, явно избегающих тех охотников, которые когда–то заманили его в ловушку — хотя те имели такие же тела, как и его нынешние спутники), полет был чем–то очень необычным. Он забрасывал Фарри мысленными вопросами, что он чувствует, быстро проносясь по воздуху, а не по земле.

Им были запечатлены не только воспоминания Бохора, но и Йяз. Это животное с изящными ногами и прелестной шерстью обладало своими особыми воспоминаниями, которые Фарри добавил к тем, что уже узнал. Он узнал, как себя чувствуешь, когда идешь по необычной дороге, пробегающей по илистому берегу, где находится озеро с водой для питья. А когда ощущаешь приближение врага или незнакомца, нос становится больше глаз.

Фарри с силой потер свой нос. Хотя он и сумел по кусочкам крыльев найти цель их полета, ему безусловно не хватало таких чувствительных и избирательных ноздрей. Так Йяз добавила к его запасу знаний то, что он мог выискивать новую территорию.

Зорор, Бохор и Йяз преподавали ему крайне полезные уроки. Но от Майлин и Ворланда он узнал то, что посчитал наиболее важным, когда они спустятся со звезд, найдя искомую планету, таящую в себе другие опасности — вероятно, со стороны тех, против чьих интересов они выступали.

— У них была часть крыла, — произнес Ворланд, показывая на отметину на запястье Фарри. — Вероятно, что этим ведется межпланетная торговля, и они отправляются далеко по космическим путям — но эти части крыла, поскольку они достаточно редкие, сами по себе могут обладать определенной ценностью. О них можно узнать из какой–нибудь истории, предназначенной для уговоров на финансирование и поддержку, или они могут быть преподнесены в качестве необычного подарка от одного босса другому. Возможно, это решили использовать как ловушку не только для тебя, но и для всех нас, мой маленький брат. Мы, должно быть, хорошо известны Гильдии — разве не из–за нас они потерпели неудачу на Йикторе? А Гильдия не прощает свои потери и провалы. Это важно для них — свести с нами счеты, чтобы другим было неповадно. Да, если это ловушка — тогда мы направляемся прямо в капкан. Вот к чему мы должны быть готовы.

Поэтому Ворланд стал его инструктором иного рода. В своих космических сапогах он прятал узкий нож, который теперь носил постоянно. Хотя их помещение для занятий было очень узким и небольшим, Фарри учился, как его надо бросать. Вдобавок ко всему, он, как всегда, внимательно слушал Ворланда, получая от инструктора всяческую полезную информацию, которая могла исходить только от вольного торговца, знакомого с множеством различных планет. Не менее полезными были сведения, полученные от Ворланда и касающиеся методам Гильдии по собиранию информации, которую ее члены добывали годами, прислушиваясь в космопортах к разговорам космонавтов и их собеседников.

Фарри знал, что жизнь очень мало ценится в Приграничье, где не только охранники ходили исключительно парами и с плетками наготове. Тем не менее, чем больше он узнавал, тем больше укреплялся в мысли, что если нагрянет опасность, он не будет дремать или прятаться в тени какого–нибудь убежища. Когда–то он думал, что жизнь в верхнем городе была идеальной, а теперь не сомневался, что там тоже присутствовал риск, и был даже намного больше.

Сон… Это случилось ночью, когда он устроился в гамаке своего отсека и начал засыпать.

Он парил над огромным зеленым лесом, от которого к солнцу поднималась дымка ярких оттенков разного цвета, а все планеты и звезды казались искорками на карте. Рядом шелестел водный поток, настолько прозрачный, что он отлично видел камни, разбросанные по песчаному дну, и следил за стремительно передвигающимися водными обитателями.

Затем вдоль берега он увидел деревья еще выше, чем до того, и среди них — мелькающих прозрачных крылатых насекомых; их хитиновые тела сверкали, как драгоценные камни. Ибо там было тепло и светло, и не только от солнца, а также — от блестящих гор, возвышающихся словно для защиты этой мирной долины. И здесь стелился дрожащий серебристый туман, тут и там покрывая то один холм, то другой. Только на этот раз Фарри не увидел здесь крылатых существ — виднелась лишь голая, пустынная земля. Внезапно Фарри охватило чувство полного одиночества, в котором не было страха. Он испытывал только отчаяние.

Он не чувствовал своего тела — единственное, что он видел и ощущал, это желание устремиться куда–нибудь. Затем ему в глаза ударила вспышка света, и он оказался напротив большого отверстия, что могло оказаться горной пещерой. Из ее жерла клубами выходил мерцающий туман.

Чьи–то умелые руки выгладили поверхность скалы, а потом ее аккуратно выложили кристаллами, такими, какие он не видел ни разу в жизни. Совершенно белые, как вода, превратившаяся в лед, на уровне порога и до верха квадратного прохода, темноватые и желтоватые, словно бы грязноватые — ниже, и прозрачные, окрашенные слабым оттенком фиолетового, переходящим в багрово–пурпурный цвет — выше прохода.

Сам проход манил его, и он поплыл (ибо во сне он не знал, как летать) к входу — только для того, чтобы быстро и внезапно быть оттолкнутым от него, и тут же пробудился от грез и сна. Он лежал, хватая ртом воздух, его сердце билось так быстро, что он чувствовал биение всем телом. Через какой–то промежуток времени, который он смог оценить только по собственному тяжелому дыханию, Фарри осознал, что находится в своем отсеке, а не перед тем сверкающим отполированным и усеянным драгоценными камнями открытым проемом.

Где–то в глубине его сознания что–то зашевелилось, словно заскрипела годами запертая дверь. Он лежал в полной прострации и пытался добраться до этой двери, но лишь сильнейшая тошнота полностью овладела им.

Когда он зажал рот руками, чтобы сдержать подступившую тошноту, из стены отсека послышался сигнал. Они увеличили скорость — и когда старания Крипа завершились успехом, звездная система, которую они искали, оказалась перед ними, ожидая их.

Фарри осторожно зашевелился, поднимаясь из гамака. Тошнота не проходила, но не оставляло его и видение, живое и отчетливое; такой могла оказаться и реальность, словно он специально искал эту хрустальную дверь.

Глава седьмая

— Вот он! — Крип резко нагнулся вперед в кресле второго пилота, чтобы увидеть то, что находилось на обзорном экране.

Круглый шар зеленых и голубых тонов стремительно приближающийся к ним, находился прямо перед их глазами. А Фарри показалось, что планета приблизится к ним гораздо быстрее, чем они могут успеть выбрать место для посадки.

— Ага… — произнес Зорор, работая на панели управления. Чувство напряженности ситуации, исходившее от закатанина, передавалось остальным. Из–за этого воспоминания о сне с хрустальной дверью резко покинули Фарри, и теперь в нем все больше возрастало ощущение грядущей опасности…

Внимание Зорора полностью было направлено на кнопки и рычаги, находящиеся перед ним, но он все–таки заговорил с Ворландом:

— Место посадки… ты тоже займись контрольной панелью. — Закатанин напряг плечи, словно старался сильнее надавливать на кнопки и клавиши. Руки Ворланда буквально летали по панели управления, находившейся напротив кресла второго пилота, а лицо его выглядело мрачным.

Неужели это было в самом деле — вспышка, промелькнувшая на экране? Фарри показалось, что их корабль какой–то силой отворачивают в сторону, не давая проникнуть в небеса этой неведомой планеты. А затем, если оно и в самом деле было, препятствие исчезло. Они с легкостью прорезали атмосферу, и закатанин искусно посадил корабль на твердую поверхность. Ворланд наклонился и включил обзорный экрана, изображение на котором медленно двигалось, чтобы предоставить им полный вид того места, где они приземлились.

Вокруг вздымались вверх клубы дыма, закрывающие большую часть пейзажа — вероятно, они при посадке что–то подожгли. Майлин читала сообщения, пробегающие на самом маленьком экране, расположенном рядом с ее правой рукой. Фарри понимал, что после посадки надо не торопиться и провести всесторонний анализ — можно ли выйти на разведку без громоздкого и мощного снаряжения и не придется ли иметь дело с враждебной атмосферой.

И воздух и условия за бортом оказались благоприятными; и похоже, никто из них, кроме Фарри, не получил перед посадкой предостережения держаться от этого места подальше. Тем не менее, когда они приготовились отправиться на осмотр местности, Фарри заметил, что Ворланд застегивает на поясе пряжку ремня со станнером. Майлин разминала пальцы, будто ее пустые руки тоже были оружием.

Удивительно, но закатанин тоже потянулся к станнеру. Закатане были настолько уважаемы среди звезд, что даже босс Гильдии наверняка хорошенько поразмыслил бы, прежде чем в чем–то ему воспрепятствовать. Действительно, ходили слухи, что этот истортех изучал прошлое, в том числе проводил эксперименты с экстравагантными видами оружия предтеч, и что его лучше не трогать. В верхней части сапога у Фарри был нож, но он был еще не искусен в обращении с ним, несмотря на длительные уроки Ворланда.

Они спустились с уклона, заканчивавшегося полосой горящей растительности. Майлин остановилась, сжала пальцы, вытянула руку и медленно повела ее, описывая нечто вроде полуарки, похоже, изучая так местность, расстилающуюся перед ними. Ворланд с Зорором слегка отстранились, уступая ей место.

Фарри тоже решил не полагаться ни на какие приборы. Он поднялся в воздух, воспарил над кораблем, удаляясь от этой выжженной пламенем области, окружающей место их приземления.

Он направился к впадине той долины, в которую они приземлились — а потом — к покрытому зеленью холму, расположенному к северу от корабля. Это был первый холм, отметил Фарри, из целого ряда ему подобных, расположенных по прямой линии. Они были разными по размеру, некоторые выше роста Зорора, другие же настолько малы, что их можно было не заметить, если, конечно, не высматривать специально возвышение среди растительности.

Тщательной расположение этих бугорков вызывало у Фарри мысль, что они не созданы природой. Может быть, это какие–то захоронения? Или руины, почти исчезнувшие после многих лет заброшенности? Он начал искать мысленные контакты, но не уловил ровным счетом ничего, даже слабейшего намека.

Фарри опустился на вершину одного из этих холмов. Растительность была плотной и обвивалась вокруг его ног, достигая колен. Он увидел множество скрытых под тремя остроконечными листьями маленьких соцветий тускло–серо–белого цвета, словно солнце, так согревающее его крылья, никогда не касалось этих цветов. Сделав шаг и задев некоторые из них, он вызвал сладко–терпкий запах, и с одного из растений взметнулись крошечные ягодки, оснащенные пушинками, а некоторые из них ударились о него и прилипли. Они тоже были серо–белого цвета, как цветочки. Он оторвал один с куртки и почувствовал, что тот липкий и теперь пристал к пальцам. А в то мгновение, когда он коснулся его рукой, Фарри ощутил вспышку острой боли, исходящую из глубин мозга, «запечатанных», когда он отправлялся в это рискованное путешествие. Он… он узнал это!

Саленж! Противоядие! Он отгоняет зло и облегчает сердце — только вот откуда ему это известно?

— Саленж, — повторил он вслух. Пальцы сами приближались к крошечной ягодке, которую он сжимал в руке. От нажатия ягодка лопнула, испуская иной запах, более резкий и вызвавший пощипывание в носу, а рот наполнился слюной. И снова, совершенно бессознательно, он поднес измазанную соком руку ко рту и слизнул остатки лопнувшей ягоды с ладони. Он почувствовал во рту холодок, а когда проглотил сок — тепло.

Задрав голову, Фарри смотрел на небо, простирающееся над аркой его крыльев. Он понял, что саленж тоже можно использовать. Только он никогда не видел его прежде… или все–таки видел? Его любопытство пробило барьер памяти, и он зашатался от скрутившей его боли. Нет, не надо этого домогаться, говорила ему Майлин — и оказалась права. Когда он приступил к поиску, то улавливал только пустоту. И все же, когда он настроил мысли на что–то еще, откуда–то к нему дошли слабый намеки, такие, как это.

Он остановился и слабо встряхнул растение, затем свободной рукой он собрал как можно больше ягод. Потом взлетел и стремительно облетел корабль вокруг, изучая землю, расстилающуюся внизу.

Они приземлились не в долине, как казалось сначала, а скорее среди весьма странного ландшафтного образования. Оно действительно имело форму совершенно круглой лунки, окаймленной скалами. Нигде не было видно ни одного прохода, через который можно пройти наружу. Оставалось только взбираться вверх. Хотя первые, самые низкие из скал были частично закрыты зарослями зелени, такой же плотной, как и земля, с множеством переплетающихся лиан; более высокие скалы были из серого, почти как серебро, камня. И они были испещрены узором из белых жил, которые местами под солнечным светом сверкали, словно усеянные драгоценными камнями.

Здесь не было ни деревьев, ни крупных кустов — только трепещущие заросли саленжа, которые были намного гуще возле ряда разных по высоте холмов, а потом становились все разреженнее до тех пор, пока, вдали от места посадки корабля, от темных отметок его посадочных огней, не превращались в то, что казалось лозами без листьев, и постепенно сходили на нет среди серо–коричневой глины, едва отличимой от той земли, на которой они пустили корни.

Редкими сильными взмахами Фарри поднимался, пока не достиг уровня искрящегося камня. Воздух был чист, и в нем носился аромат растущих цветов, который Фарри с жадностью вдыхал после удушливой атмосферы корабля. Торжество свободного полета походило на опьяняющий напиток. Когда он летал вокруг этого места, где лозы без листьев, стелящиеся по земле, сплетались в необычные кольца, он позабыл обо всем на свете.

Впервые он полностью сосредоточился на увиденном. Контраст растительности по разные стороны от корабля становился все больше и больше очевидным. Он полетел в ту сторону, и там было что–то…

Снова в него глубоко вонзился меч воспоминаний.

Он увидел бегущего хаггера. Мысленно увидел обрюзгшее толстое коричневое тело, и эта тварь бежала на шести ногах, подпирающих брюхо. А форма его головы!.. Хаггер!

Среди полета он не ожидал таких явственных и все более ярких воспоминаний — и снова начал взбираться вверх, неистово махая крыльями, направляясь к драгоценным камням. Затем он с трудом избавился от страха, повернул обратно, направляясь к первому холму. И опять вокруг него возник аромат раздавленного саленжа, умиротворяющий, расслабляющий…

Хаггер и саленж — откуда они оба взялись под Тремя Лунами? Три Луны! Он выбросил собранные ягоды и схватился обеими руками за голову. И снова вспышка воспоминаний — за что же ему такая пытка?!

— Фарри! — через жгучую боль до него донесся мысленный призыв Майлин. — Что случилось?

Он не отвечал. Вместо этого он распрямил крылья и полетел обратно к откосу, уходящему вниз от корабля, и вскоре оказался перед своими спутниками. Сняв прилипшую ягоду саленжа с кончика рукава, он пристально уставился на нее.

— Это саленж — который также называют противоядием, потому что он исцеляет от болезней и ран, если им воспользоваться вовремя. И… — он указал на корабль, — там, за ним, — охотничьи угодья хаггера. Не спрашивайте меня, откуда я знал об этом — потому что я не смогу ответить. — И с этими словами он медленно покачал головой. Боль утихла, и все же он понимал, что она затаилась где–то рядом — в ожидании…

— Где же мы приземлились? — к удивлению Фарри спросил его Зорор, совершенно не касаясь того, что Фарри узнал.

— Тут… — поспешно ответил Фарри и описал лунку, в которой они приземлились.

Когда он закончил, Ворланд первым нарушил молчание.

— Значит, отсюда нет выхода?

— Нет, только через скалы. Хотя у меня не было времени исследовать все основательно.

Руки Майлин повисли вдоль боков.

— Нам не удалось зарегистрировать какую–либо жизнь, кроме нашей группы.

— Эти холмы, — произнес закатанин, кивая в сторону возвышенностей, которые Фарри видел впервые. — Это могильные курганы, руины… — Он словно разговаривал сам с собой. Потом он задал Фарри вопрос, которого тот ожидал. — А что это за саленж?.. Хаггер? — Он повторял эти слова, словно вел допрос.

Фарри пожал плечами.

— Не могу сказать, откуда, — произнес он, — но они мне хорошо известны.

При помощи кодового слова, которое произносилось при покидании корабля, Ворланд запер люк. Зорор двинулся прямо к ближайшему из холмиков. Ворланд стоял, внимательно разглядывая ближайшую часть окружающего долину барьера, в остальном сейчас скрытого плотными зарослями, а Майлин подняла голову, глядя точно на север, словно из дующего оттуда легкого ветерка могла уловить какое–то послание.

Взгляд Фарри устремился туда же. Его сильно шатало, когда еще более сильная боль из уголков памяти вновь скрутила его, и он внезапно увидел родную планету.

— Кэр Вул–ли–Ван…

Это не было частью того барьера, что ограждал их сейчас, нет — скорее это была вершина, возвышающаяся наподобие узкой башни какой–то крепости. Она белела на фоне неба, которое было зелено–голубым… По ее бокам, как ему показалось, он увидел мерцающие вспышки, находящиеся гораздо дальше, чем это могло быть — вероятно это был свет от драгоценных камней на верху скал на подступах к ней. И тут словно слабая вспышка узнавания пронзила его, и он отправил мысленное послание стоящим начеку часовым. Дымка тумана обволакивала этот шпиль, укрытый облаками, находившимися слишком высоко, чтобы их можно было увидеть, а потом все это исчезло из виду.

Мысль Зорора ударила почти с такой же силой, когда мысленная связь связала его с Фарри.

«Крепость Семи Властелинов? Так–так… Похоже, мы действительно погрузились в легенду, мой младший брат. Но в чью легенду? Неужели ты вызываешь сейчас «маленьких людей“?»

Фарри не обращал на него внимания; он думал только о тонкой башне, упирающейся прямо в небо. Нет, он не видел ее прежде… Тогда откуда он узнал это название и понял, что это действительно правда? Туман, скрывающий ее — это Дыхание Мерл–Маз, выпущенное на башню, чтобы привести в замешательство любого, не обладающего чистым происхождением. Однако этот туман не для того, чтобы смутить его.

Нет, совершенно по другой причине башня окутана покровом из ветра. Другие причины!..

Он снова оторвался от земли, едва осознавая, что поднимается вверх почти прыжками. Неважно, что Кэр-… — как его называли? — находится где–то еще. Фарри кружился в воздухе, глядя не на север, где скрывался пик, а на запад. В этот момент корабль и все его пассажиры, а также все, что составляло тайну этой новой планеты, стерлось. В Фарри находился неотразимый призыв, на который мог ответить только он.

Он уже миновал верх скального барьера, окаймляющего долину. Спустившись немного ниже, он не увидел зеленой растительности. Вся местность была уставлена множеством колонн и каменных клиньев, а впереди полыхало пламя, настолько яркое, что он лишь краем глаза видел, причем только через узкую щель, свет пламени, красного, зеленого, синего, желтого, а также и многоцветную радугу.

— Фарри!

Он заблокировал этот призыв в мозгу. Кроме принуждения, ощущаемого в послании, воспринимаемом как затихающий шепот, он не больше уловил ничего. В нем нуждались, он был нужен… он… один он, а не те, другого происхождения — те, кто грабил и отнимал, убивал и обращал в рабство…

— Иду! — мысленно ответил он со всей силой, которой научили его Майлин и Зорор. Он чувствовал себя так, словно его мысли рвались на части, как грубая кожа, скрывавшая когда–то его крылья, до того, как он освободился и обрел другую жизнь.

Как кусочек кожи от крыльев кого–то другого привел его на извилистые улочки портового города, так и этот призыв, становившийся еще громче, увлекал его разум. Видение местности, где огнем сверкали драгоценности, изменилось. Теперь он увидел перед собой спуск в другую долину, которая была гораздо шире и менее ровной. Он увидел слабый проблеск воды и зеленые пятна групп деревьев. Здесь не было голой земли, и все говорило о том, что она не иссечена путями хаггера. Здесь была жизнь: Фарри заметил множество пасущихся в долине темных животных. Одно из них подняло голову и указало ею на Фарри. Он услышал очень тихий призыв, едва уловимый, но почувствовал, что в нем таится отчасти вопрос. Он не захотел задерживаться и отвечать. Существо отступило назад и встало на дыбы, вероятно с чувством вызова; остальные же поспешно собрались вместе, сначала пошли медленно, а потом пустились в галоп.

Наверху, в зарослях деревьев и не очень далеко от реки, кружилась стайка птиц, которые стремительно взмыли ввысь со скоростью воинов, созываемых горном их командира. Они подлетали к Фарри, и он смог их рассмотреть: хотя, на расстоянии казалось, что они не имеют никакого сходства с птицами, при ближайшем рассмотрении Фарри не заметил у них перьев. Их крылья, бриллиантового оттенка, больше походили на его крылья, а тела покрыты чешуей, переливавшейся на свету, как драгоценные камни на скальном камне, которые он видел несколько ранее. Их головы были вытянутыми и узкими, и еще Фарри увидел прорезь у самого основания искривленной шеи. Открытые рты демонстрировали зубы.

Он осторожно разглядывал их, а потом поднялся выше. Теперь он попал под струю холодного пронизывающего ветра и заметил, что в воздухе носятся снежинки. Возможно снег падал с самых высоких северных гор. Почему–то существа, похожие на птиц, даже не пытались присоединиться к нему. Вместо этого они кружились в воздухе, словно подчиняясь какому–то приказу, а потом направились на север, и небо тотчас же стало чистым.

Встреча с этой незнакомой жизнью по какой–то необычной причине приглушила послание, что привлекло его сюда. Но вот оно снова пришло, и на этот раз было намного мощнее. Внезапно он взглянул вниз на истоптанные ногами животных торф и грязь. Он увидел изрытую землю, выбоины и ямки. Причем они были такого размера, что становилось ясно: оставили это не животные. И еще Фарри показалось очень странным, что начинались они посреди открытого пространства, словно оставившие их выбрались из–под земли.

Фарри тянуло вперед. Он осознал, что призыв, привлекший его, зовет в том же направлении, куда уходит эта тропа. Он летел туда, где возвышался ряд небольших холмов, служивший своеобразным барьером для пешего путешественника при попытке попасть в местность, расположенную за ним. Но среди этих препятствий обнаруживались уступы, что подсказывало о существовании тропы. А вот и долина, в начале казавшаяся очень узкой, но потом расширявшаяся, хотя даже с воздуха нельзя было увидеть, что находится дальше. Эту местность полностью покрывала такая же мгла, как та, что прятала Кэр Вул–ли–Ван; она нависала, словно покрывало, высоко–высоко в небесах и спускалась оттуда клубами, скрывая землю.

Впервые Фарри ощутил нерешительность. Этот призыв, приведший его так далеко и неожиданно прервавшийся — так же внезапно, словно смерть внезапно постигла того, кто отправил послание. И еще, что–то в этой мрачной пелене почему–то вызвало у Фарри такую сильную дрожь, словно он попал под снежный ветер с гор.

Он свернул и полетел на юг — только для того, чтобы опять обнаружить эту пелену, в то время как призыв уже превратился в еле слышный шепот. Мгла не нависала на севере и над восточной частью неба, откуда он прилетел. Он старался отыскать мысленный призыв, вопль, на который должен ответить — но слышал лишь эхо собственных мыслей, словно бы отраженных кривым зеркалом. Пропавший призыв был крайне настоятельным, и ему не удавалось отыскать в памяти ничего, что соответствовало бы этому.

Он попытался подняться вверх, чтобы оказаться над занавесом, но почувствовал, словно на него нацелили какое–то оружие; мгла спиралеобразно тоже поднималась, не отставая от него. Из нее исходила смерть. Фарри ощутил головокружение, сухость, и ему приходилось прилагать серьезные усилия, чтобы делать взмахи крыльями. Наконец силы стали покидать его, и ему пришлось приземлиться, чтобы ощутить прочность земли под ногами, и даже тогда он с трудом удержался на ногах, не в силах сделать ничего, кроме как вдохнуть побольше воздуха.

Похоже, мгла одержала победу, но упорство духа, воспитанное в нем, когда он еще был бездомным и уродливым существом Приграничья, теперь поддерживало его. Он сложил крылья за плечами, образовав подобие плаща, и подошел к огромному камню с глубокими зарубками, словно бы испещренному письменами, чтобы указать путь, по которому можно пройти. Фарри сел на камень, обхватив туловище руками, стараясь справиться с усталостью, наваливающуюся на него тяжелыми волнами. Пошевелившись, он вдруг почувствовал запах саленжа. Несколько семян все еще оставались на его одежде. Он склонил голову, чтобы наполнить этим ароматом легкие. И тут, совершенно некстати, его поразила вспышка совсем недавних воспоминаний… Он поднял руку, испачканную соком, к переду куртки и, прижав ее, он не ощутил знакомой до боли выпуклости.

Тоггор! Впервые со времени их знакомства со смуксом он совершенно забыл о нем. И теперь его отсутствие было для него как потеря части крыла — или руки. Это открытие вдребезги разбило зачаровавшую его навязчивую идею, не отпускавшую с того момента, когда он отправился в поиск на запад. Он посмотрел прямо на мглу. Казалось, что она плывет на него. Извиваясь клубами тумана, она приближалась туда, где он находился. Машинально он вытянул руку и… почувствовал давление на ладони!

Он немедленно отдернул руку. Стена Разлагающего Ветра! Он уловил запах разложения, исходящий от его руки в том месте, которым он натолкнулся на невидимое, возвышающееся перед ним. Фарри закрыл глаза и увидел темноту, прорезаемую сверкающими лучами света — лучами, весьма напоминающими лазерные. Между этими лучами метались тени — некоторые внезапно выскакивали, словно охотились на кого–то; другие опускались, когда до них доходили вспышки света. В середине этого вихря света и темноты кто–то стоял. Сперва Фарри решил, что это Майлин или Зорор.

Но затем он осознал, что никто, кроме того, кто управлял Разлагающей Стеной и возвел ее как барьер для всего живого, не сможет это развеять. Только Фарри не видел никого, кто совершил это.

Метка на его запястье снова пробудилась болью, почти такой же сильной, как та, что впервые скрутила его, когда ожог появился на его теле. Мучения были настолько невыносимы, что он, похоже, громко зарыдал. Фарри смотрел на руку, выставил поднял против силы мглы. Ожог словно бы слегка светился, наподобие блеска драгоценного камня.

Он погладил руку, чтобы успокоить боль, с трудом встал, чувствуя себя так, словно пылает в костре, из которого нельзя вырваться и сбежать. И тогда Фарри громко закричал:

— Утсор вит — С'Ланг. — Казалось, его голос исходит откуда–то не изнутри, а снаружи, и ему показалось, будто он увидел, как слова облекаются в формы и впитываются туманом.

Туман сгущался; его словно кто–то разливал огромной ложкой. Барьер перед Фарри становился тоньше, сперва образовав некое подобие окна, через которое он мог увидеть то, что было скрыто. Потом эта щель удлинилась, и тотчас же сформировался открытый проход. Фарри заморгал, затем закрыл глаза. Видение метающихся огней исчезло…

Разлагающая Стена: он снова сложил губы так, чтобы произнести это название. Зловоние, исходящее от плавающих в воздухе сгустков, стало настолько сильным, что перебило остатки аромата саленжа, который оживил его.

Он не стал опять подниматься в воздух. Вместо этого со сложенными крыльями он двинулся прямо к подножию скалы, осторожно выбирая путь среди глубоких рытвин и ям на этой необычной дороге. Внутренний призыв, нацеленный на него, снова ожил, но был неуверенным, словно тот, кто его посылал, находился на грани истощения.

Фарри спотыкнулся и с трудом сохранил равновесие. То, обо что он споткнулся, было наполовину в изрытой земле. Он остановился и выдернул это, а потом стоял и тупо рассматривал свою находку. Он узнал ее: она была из прошлого, которое он отлично помнил — из той чертовой дыры, называемой Приграничье. Виброхлыст! Он провел пальцем по зубцам рукоятки, но оружие не ответило на его прикосновение. Какое разочарование! Что же это? Он оказался здесь только для того, чтобы найти излюбленное орудие работорговцев! Он отбросил эту дрянь подальше от себя, а потом опять призадумался. Зорор… закатанин знал толк в исследованиях; возможно, он мог бы узнать по этому орудию пытки, кто последний пользовался им, чтобы понять, с каким врагом они могут столкнуться.

Туман почти рассеялся. Фарри думал о том, что находилось за проходом, открывшимся от тех слов, что он выкрикнул. Но впереди виднелась лишь вздыбленная земля, и дорога, поднимаясь на холм, исчезала за поворотом.

Зов, призвавший его, снова стих. Фарри ощутил заново возникшую боль на запястье, но его больше не тянуло полететь вперед. Вместо этого, заткнув хлыст за пояс, Фарри снова взмыл воздух и направился к кораблю.

Он почти ожидал увидеть, как туман поднимается вновь, на востоке, отгораживая его от товарищей. Но в небе больше не было облаков. Солнце уже опустилось низко, и его стегал холодный ветер. Он взглянул на север, надеясь, что сможет увидеть шпиль Кэр Вул–ли–Ван; но его словно бы стерли с неба. Виднелись похожие вершины — а эта, самая высокая, исчезла.

Фарри нахмурился. Теперь он больше не может доверять своим глазам… Этот призыв, был ли он ответствен за эту слепоту? Слишком много вопросов, на которые он не знал ответа. Какие слова он выкрикнул? Сейчас он уже не помнил. Майлин, Ворланд — вот им–то такие штучки знакомы. Закатанин никогда не закрывал двери перед надеждой обрести знания, даже несмотря на то, что это было всего лишь надеждой. Что у него имелось? Обрывки мучительных воспоминаний, однако и это — кое–что.

Он изгнал жалость к себе и огляделся вокруг, выискивая какую–нибудь веху. Впереди виднелись вершины скал, но уже не оживленные разноцветным сверкание, теперь, когда солнце почти село. Сейчас для Фарри все казалось похожим, и при этом не было Кэр Вул–ли–Ван в качестве ориентира, чтобы найти правильный путь. Он вздрогнул от хриплого звука — но услышал его ушами, а не разумом.

В небе он находился не один. Над ним и за ним кто–то летел, размахивая парой крыльев, таких же больших и раскрытых, как и у него. Однако эти существа ни капельки не напоминали представителей его рода.

У существа было черное, продолговатое тело, извивавшееся в воздухе так же проворно, как змея, ползущая по земле. Голова повернулась в его сторону, и Фарри увидел наполовину открытый рот, совсем непохожий на рты тех крошечных созданий, что летели впереди него несколько часов назад.

Существо снова пронзительно закричало. Фарри не нуждался в еще одном предостережении и на всей скорости полетел прочь. Он заметил, что у этой твари огромные когтистые лапы. И теперь эти когти растопырились, словно готовясь вцепиться в жертву, и когда тварь быстро догнала его, то третий вопль прозвучал почти в его ушах.

Глава восьмая

Он поднялся над вершиной скалы, продвигаясь на самой большой скорости, на которую ему хватало сил, чтобы избежать этой зловещей летающей твари. Тело монстра извивалось и изгибалось легко, как у змеи. Он не отставал от Фарри, а постоянно летел чуть выше параллельным курсом. Затем из его чудовищной пасти вырывался язык пламени, после чего тварь зависла в воздухе над жертвой, словно выбирая направление, откуда напасть на Фарри, а между ними осталось расстояние в две длины его туловища. Фарри весьма удивляло, почему чудовище медлит расправиться с ним. Фарри резко вскинул голову, чтобы убрать со лба прядь волос, мешавшую как следует разглядеть, что же все–таки преследует его.

И тут снова могучий мысленный поток овладел его разумом с такой силой, что его тело даже вздрогнуло, ибо послание стало четким, и теперь он коротко и еле слышно выдохнул:

— Дартор! Дартор! — вырвались из него слова. Однако на этот раз обрывок воспоминаний не явился очень быстро.

Больше Фарри не пытался удрать, но в то же время постоянно следил за угрожающим объектом. Неужели это?.. Ну, конечно же, это был он!

— Дартор, варж! — и, с силой взмахнув крыльями, Фарри вознесся еще выше, а потом описал небольшой круг, чтобы оказаться с монстром лицом к лицу.

Существо снизило скорость. Оно устремилось на север, хотя продолжало пристально рассматривать Фарри своими оранжевыми глазами.

— Дартор, варж! — громко закричал Фарри, как кричит тот, кому удалось подчинить себе воплощение ужаса неизвестной планеты и кто теперь мог воздействовать на него всей своей волей.

Тварь пронзительно закричала, размахивая хвостом раза в три длиннее его тела. Из пасти снова вырвалось пламя, напоминающее огромный костер. Теперь чудовище не уходило от Фарри по спирали, а лишь, изменило линию полета так, чтобы лететь с ним в тандеме, не отставая.

Фарри тотчас же отправил мысленное послание:

— Дартор, слуга, твоя охота — не в моей тени! — К его удивлению, эти слова явились к нему именно в том виде, как он отправил их этому существу, с интонациями обращения к тому, кто должен повиноваться. После этой беззвучной речи он получил смутное изображение: Дартор устремился за чем–то летящим, неистово размахивая крыльями, тогда как за ним летел еще кто–то, державший в руке сверкающий прут. Он сам! Нет, этого не может быть… Это не он, а кто–то похожий, для кого Дартор вылетел как охотник. И все же первые страхи Фарри не успокоились окончательно. Ведь не он управлял этим существом. Тогда почему он знал его и боялся его близости?

Несколько мгновений он ничего не делал. Дартор летал как–то странно, рывками и петляя, и постоянно не сводил взгляда с Фарри. Что–то коварно–зловещее чувствовалось в этом взгляде, и еще создавалось впечатление, что с каждой петлей чудовище все более срывается с неба, а через секунду–две вообще лишится своего зыбкого управления.

Сейчас они находились в чаше долины. С вершин на корабль наползали мрачные тени. Фарри направился к горе, которую увидел первой, когда ступил на эту неведомую планету. И тут он вздрогнул от пронзительного вопля, который, казалось, издали сами скалы. Едва его нога коснулась горы, он взглянул вверх и увидел преследовавшего его монстра, размахивающего хвостом, извивающегося изящным туловищем и машущим крыльями по воздуху, словно он пытался заставить Фарри броситься обратно в полет. Чудовище продолжало при этом неистово размахивать крыльями и издавать пронзительные крики.

В этих попытках чувствовалась страшная ярость и жажда нападения. Передние лапы чудовища с устрашающими когтями вытянулись, точно желая разорвать в клочья воздух. Тут Фарри ощутил рядом какое–то движение. Он увидел Ворланда, тот уже расстегнул кобуру станнера и приготовился стрелять.

— Нет! — что есть мочи заорал Фарри, стараясь отвести в сторону уже прицелившуюся руку. — Дартор… стражник… — он попытался собрать воедино ничтожные обрывки знаний. — Он боится… тебя!

Он понял, что сказал правду. Воздушная тварь сосредоточила взгляд желтых глаз на Ворланде и изрыгнула пламя.

— Ему нельзя находиться здесь, — произнес Фарри и снова понял, что это — правда. Он не видел вздымающейся стены волнистого тумана, и все–таки существовал какой–то невидимый барьер, хотя сам Фарри не чувствовал его, когда летел, ибо этот барьер препятствовал только другим созданиям. В этот момент, снова издав пронзительный вопль, летающий монстр снова совершил нечто вроде нападения.

Ворланд вскрикнул. Хотя станнер задрожал в его руке, он не выронил его, хотя и упал на колени. Фарри почувствовал, что его задело краем невидимого удара, но не от Дартора — тварь всего лишь освободилась от того, что снедало ее.

«Я называю имена… Фрагон, Властелин Теней». — Фарри почувствовал страшную боль в запертом мозгу и едва не послал это же сообщение скорчившемуся неподалеку Ворланду. — «Я называю имена», — повторил он с трудом. В голове возник сумасшедший вихрь цвета, препятствуя его мыслям и пытаясь заглушить его разум, чтобы, подобно повязке на глазах, не позволить увидеть то, происходит.

— Фрагон… Фрагон… — пропел он вслух, стараясь четко обратиться к летающему существу. — Фрагон, — повторил он и снова нараспев продолжил: — Во имя небесного хранилища, во имя трона, во имя зеленого и серебряного червя, я называю имя — твое имя!

Тварь на вершине скалы скорчилась и соскользнула вниз, словно схваченная чьей–то гигантской рукой. Снова послышался пронзительный крик, но по–видимому его перекрыла адская боль. Ворланда трясло, его лицо неестественно вытянулось, но он поднялся, хотя станнер остался лежать на густой зеленой траве у его ног.

Новая сила наполнила Фарри. Он ощутил прилив такой мощи, какой никогда раньше не ведал. Он широко раскрыл крылья и поднял над головой руки, сжатые в кулаки.

— Убери отсюда свою Тень, Фрагон! — с каждым словом высказанные им мысли становились громче и требовательнее. — Отзови Дартора, Фрагон! А здесь тебе не будет пищи!

Тотчас же сумятица от мысленного послания существа стала утихать. Но тварь все еще нависала над ними, держа голову ниже своего свернутого спиралями туловища. Фарри понимал, что даже на расстоянии чудовище, пристально наблюдающее за ними, все лишь инструмент кого–то еще, кого–то, кто был начеку, очень осторожен и, пребывая в неистовой ярости, еще не решался вступить в сражение. Затем существо, извиваясь всем телом, захлопало крыльями, которые понесли его на север, где над грядою вершин клубился плотный туман, скрывая собою то, что могло ожидать их впереди.

Фарри, крепко взяв Ворланда за плечо, помогал космонавту подняться, когда тот наклонился, чтобы поднять станнер — для того лишь, чтобы вложить его в кобуру. Потом Ворланд взглянул на своего спутника.

— Что это было? Оно могло бы убить?..

Фарри отрицательно покачал головой, провел ладонью по лбу, чтобы покончить с сильнейшей головной болью и беспорядком в мыслях. Он знал… знал… но знал что и почему? В эти мгновения он не мог привести в порядок мысли и рассортировать их в нужном виде. Сперва был какой–то контакт, а теперь — сплошная пустота, абсолютное отсутствие мыслей.

— Я… не знаю… — дрожащим голосом произнес он. Мысли беспорядочно носились в голове, а сам он ощущал головокружение. Боль же, истязавшая его на протяжении этой атаки, осталась, однако теперь не замечал ее, словно она затаилась где–то глубоко внутри.

— Но ты же назвал его, — сказал Ворланд. — И еще назвал второе имя — Фрагон…

Фарри затрепетал, а после услышал еще один голос. Этот голос говорил, но не вторгался в то самое место, где его мучила все больше возрастающая боль в мозгу.

— Этот Фрагон — могущественная ментальная сила, — услышал Фарри и увидел подошедшего к ним Зорора. Тот смотрел прямо на Фарри. — Итак, мой маленький брат, твой мысленный барьер все еще крепок? — Он вытянул руку и ласково оттащил пальцы Фарри с его ноющего лба, потом надавил своим пальцем Фарри на голову в том же самом месте.

Это было подобно живительному глотку влаги, поднесенному к пересохшему рту: от этих легчайших прикосновений Фарри ощутил приятный холодок.

— Я ни разу не был здесь прежде, — вслух проговорил Фарри, — и все же я знаю!

Он почувствовал, как Ворланд подошел к нему вплотную, а потом Зорор снова заговорил:

— Что тебе известно, мой маленький брат?

— Эту землю… или ее часть! — вскричал Фарри, указывая не в сторону долины, а туда, что лежало за ее пределами. Потом он посмотрел на Зорора, по–прежнему разглядывающего его. Ему было очень трудно уловить какое–либо выражение на этом чешуйчатом лице, настолько отличающемся от гуманоидов, однако он осознал, что теперь обычный интерес закатанина стал остро направленным, как луч, подобно смертоносному языку Дартора, жалящим с такой же силой.

Он мгновенно закрыл глаза в надежде закрыть двери от невысказанного зондирования собеседника. При этом Фарри не покидало чувство, что Зорор страстно ожидает от него ответа.

— Где ты побывал, брат мой? — Фарри и не заметил, как Майлин тоже появилась здесь. Ее пальцы указывали на Фарри.

— Там, наверху, — тупо ответил Фарри, показывая на скалы, обрамленные драгоценными камнями. Ему хотелось хоть немного отдохнуть, успокоиться или хотя бы суметь избавиться от беспорядочных мыслей, носившихся в голове. — Там широкая, очень широкая долина. — Он ткнул пальцем на запад. — А там — животные… думаю, что это — животные. Потом там есть что–то похожее на дорогу, изрытую колесами тяжелых повозок. Потом… — он в беспомощном жесте поднял обе руки, — и еще там туман… стена…

Он попытался описать природу этого препятствия, и едва он закончил, как Зорор его спросил:

— Почему ты покинул нас, мой маленький брат?

Фарри ответил правду:

— Я услышал… призыв. И мне пришлось ответить на него.

— Ну и… — настойчиво вопрошал Зорор.

— Как только появилась стена, призыв пропал.

— Возможно, он пропал, когда в том месте появился Дартор? Возможно, — предположил Ворланд, — ты не смог ответить достаточно быстро? И этот импульс, что побудил тебя на твои действия, стал не очень сильным…

— Нет! — резко перебил его Фарри. Он слегка изменил позу, чтобы повернуться лицом к северу, где в небе скрывалась высочайшая вершина, похожая на палец. Теперь ее не было видно совершенно. — Они не такие!

— Кто они? — тихо и мягко осведомилась Майлин. Сейчас она не пыталась вступить с ним в мысленную связь, и за это Фарри был ей очень благодарен.

— Там… — Тут он посмотрел на руки, а потом с усилием поднял свой сапог. Саленж рос здесь густо, но он был притоптан, и поэтому Фарри хорошо видел Тоггора. Он наклонился, схватил смукса и крепко прижал его к себе. Во всем этом запутанном лабиринте отвратительных обрывочных воспоминаний Тоггор остался реальным, живым, и поэтому Фарри держался за него, как за подобие якоря. И он начал убаюкивать смукса, наслаждаясь чувством близости этого крошечного живого комочка. — Это приходит ко мне только обрывками. Когда я думаю, мысли доставляют мне боль, — медленно произнес он. — Но я уверен, что здесь существуют две силы, которые исключают одна другую. То есть, они не срабатывают вместе. Фрагон — не просите меня рассказать, откуда мне это известно и кто или что носит это имя — управляет туманом… и шпионами, рыщущими по этой земле. Дартор создает видения о том, что происходит на земле, если пробираться сквозь туман. Мне кажется… — он нахмурился, и смукс чуть–чуть зашевелился, будто Фарри слишком сильно нажал ему на спинку. — Мне кажется, что за туманом есть нечто… кто или что… в общем, это и призывало меня. Оно сейчас находится в громадной опасности и нуждается в помощи.

— И Фрагон всячески мешает ему получить эту помощь, не так ли? — поинтересовался Ворланд.

Фарри кивнул.

— Только я не сумел бы пройти сквозь туман… потому что это стена. И наверное существует еще одна, поскольку Дартору не удалось добраться до нас. Две… две силы… — прошептал он.

Фарри посмотрел на Майлин и увидел знакомое в ее взгляде. Она явно к чему–то прислушивалась. Леди Майлин всегда выглядела так, когда пыталась войти в контакт с кем–нибудь из животных или птиц. С подобными существами она провела всю свою жизнь.

Зорор с Ворландом тоже наблюдали за Лунной Певицей. Солнце опускалось, повсюду кружились серые тени. Солнце уже почти скрылось за скалами, на которые они не смогли бы взобраться. Руки женщины начинали вбирать в себя энергию и порозовели. Фарри подумал, что она сейчас применяет свое могущество в полную силу, подобно тому, как применяла его возле хранилища тайных знаний ее народа, чтобы уничтожить опасность, оставшуюся со времен до того, как тэссы превратились в скитальцев по земле планеты, которой некогда безраздельно владели.

И она начала тихо напевать; этот еле слышный звук проникал в Фарри, в то время румянец покрывал ее кожу, становясь все сильнее и сильнее.

Майлин открыла глаза.

— Да, там что–то есть. И оно не дает нам возможности для каких–либо поисков. О моем народе оно не знает. Но ему известно… о нас. Оно… — Она не закончила фразу, и ее руки опустились. Впрочем, скорее ее руки указывали на склон холма, на котором все они стояли.

Фарри затаил дыхание, услышав шипение Зорора. А потом прямо под ними, там, где они стояли!.. Словно бы что–то тяжело пробивалось к ним прямо через скалы.

Фарри импульсивно схватил Майлин за пальцы. Он понимал, что это нечто, разбуженное ото сна, настроено отнюдь не дружественно. Затем осмелился потрясти Майлин за руку, словно пытался сбросить с нее оковы оцепенения. Наконец она обратилась к Фарри:

— Что явилось на мой призыв?

Где–то внутри его сознания на короткое время открылся источник, помогший ему ответить; причем он был полностью убежден, что все это — правда.

— Шестой защитник Хар–ле–дона. Тот, кто должен пробудиться в последние дни Долгого Пути, больше не связанный клятвой ни с одним властелином, но постоянно связанный тьмою… — закричал Фарри и, запрокинув голову, посмотрел в вечернее небо. Там не было ни одного крылатого существа, равно как не слышно было волнующей сердце песни, призывающей к бою.

— Для нас не настал день тьмы, и все же это еще не рассвет! — Эти слова он прокричал не на обычном торговом языке, а на каком–то другом, но почему–то знакомом ему.

Первым начал действовать Зорор. Его чешуйчатые руки обхватили плечи Майлин, и она, ведомая им, легко сбежала с вершины холма, в то время как Ворланд спускался большими прыжками, и очень скоро между ними и холмом оказалось приличное расстояние.

— Фарри! — одновременно с Зорором крикнул он. Однако тому показалось, что они остались где–то позади, а вокруг росла пышная трава, цепляющая его за ноги с такой силой, словно желала задержать его. А еще что–то прикоснулось к его сознанию — правда, очень слабо. На этот раз Фарри ощутил не боль, а скорее холод, распространяющийся по его телу. То, что исследовало его, по–видимому, не полностью пробудилось, еще не могло действовать в полную силу…

Собрав все свои силы, Фарри отражал нападение и неистово защищался. Он поднялся в воздух, но полетел не к кораблю, куда сперва было решил лететь… Он словно бы получил какой–то приказ, которого не мог ослушаться. Фарри приземлялся несколько раз на возвышенностях, потом, несколько секунд отдохнув, взлетал опять. Его снова охватило навязчивое желание пересечь открытое пространство, перелетая с одной горы на другую, то на высокую, то на более низкую, до тех пор, пока он не очутился возле северной стены барьера из скал. Здесь он немного передохнул и, повернувшись, полетел обратно к стоянке корабля. Когда он коснулся его, то ощутил такую свободу, какой еще не ощущал с тех пор, как они приземлились. Он сам не мог понять, что вынудило его совершить этот полет. Сложив крылья, он стал пешком подниматься по трапу, по пятам тех, кто уже проследовал в этом направлении. Ему не хотелось оглядываться через плечо, чтобы посмотреть, претерпел ли какие–либо разрушения холм, потревоженный снизу.

Он обнаружил остальных в пилотской кабине. Зорор держал считывающее устройство, его глаза быстро бегали по маленькому экрану, много меньшему, чем его узкая ладонь.

— Люди с Холмов, — почти прошипел он, как делал всегда, когда пребывал в волнении. — Это очень древнее название — Люди с Холмов. А их королевства, места убежищ, как часто говорили, находятся под холмами!

— Чары.

Трое повернули головы и посмотрели на Фарри. На лицах Майлин и Ворланда чувствовалось понимание, однако глаза Зорора налились огнем.

— А–а, чары! — повторил он.

— Только не задавайте мне вопросов! — выпалил ему в лицо Фарри. Он снова схватился за голову, ибо ощутил сильнейшую боль. — Я не знаю, откуда взял эти слова… И не знаю — почему…

— Это не вопрос, — продолжал Зорор. — Скорее — часть легенды о «маленьких людях». Во многих рассказах и их обрывках, что собирались с планет, в свое время колонизированных древними терранами, есть такие маленькие разрозненные фрагменты. Одна из этих историй, рассказываемая сотни и сотни раз, состоит из двух основных частей. Первая часть гласит о том, что у Людей с Холмов (и это название вполне соответствует их сущности, мой маленький брат) бывает разный темп течения времени. Когда смертный мужчина или женщина находились у них, то, вполне могло статься, что для них одна ночь равнялась целому году жизни, а пробыть под холмами год — означало несколько столетий для пленника или гостя из чужого мира.

Другой необычный дар заключался в чарах, позволяя им очень легко вводить в заблуждение и обманывать людей из верхнего и внешнего мира, заставляя их полагать, что они видели нечто весьма отличное от реальности. Маленькие Люди могли заплатить за услугу золотыми монетами, а затем тот, кому заплатили, обнаруживал у себя в кармане сухие листья или комья или скрученную траву. Эти люди иногда имели великолепные здания, достойные людей высокого происхождения, но тот, кто пировал с ним, мог проснуться утром не на роскошном ложе, а полуразвалившемся заброшенном хлеву. Также говорили, что если человеку почему–то удавалось распознать их иллюзию, он мог внезапно ослепнуть, если бы выдал это свое знание.

— Выходит, они всегда выступали врагами других народов? — спросил Ворланд.

Зорор почесал когтистыми пальцами нижнюю челюсть. Он немного изменил позу и теперь воззрился на скалы к северу от корабля.

— Судя по рассказам, они бывали непостоянны. Порой они могли оказать помощь непримиримому врагу, а иногда могли подвернуть жесточайшим пыткам ни в чем не повинного человека просто ради развлечения…

— Иными словами, — проговорил Ворланд, выслушав закатанина, — они очень похожи на нас — если не считать того, что пользовались оружием, которым мы не способны управлять.

— Совершенно верно, — кивнул Зорор. — Что они и попытаются сделать с нами теперь — поэтому нам следует быть начеку и ждать.

— Быть начеку! — Майлин не повторила слова Зорора, а скорее сосредоточилась.

Наступил вечер. Солнце скрылось за скалами, оставив в небе увядающую розово–голубую полоску. Однако во впадине долины появился какой–то иной свет. Это свечение слабыми всполохами касалось вершин утесов и скал, словно огонь от свечи. Они распадались на всевозможные оттенки, и один цвет переходил в другой — розовый оттенок превращался в алый, то, что сперва вспыхнуло ярко–зеленым, превратилось в синий; вдали виднелись отчетливые желтые тона, малиновые, даже насыщенно–пурпурные. Только самый большой холм все же оставался прежним.

Этот свет, распускающийся подобно пышному бутону, не был подобен свету от свечи; скорее он расцветал кругами, от кромки, выстреливающей дротиками свечения, напоминающего мерцание драгоценных камней. Его цвет тоже различался и даже мог показаться застывшим серебром на заснеженном берегу, когда полная луна проплывает над ледяными кристаллами. А кончики каждого «дротика» вспыхивали то синим, то зеленым.

— Корона, — тихо проговорила Майлин.

Фарри до боли прикусил нижнюю губу и пытался успокоиться. И точно так же, как раньше его потянуло в воздух, чтобы полететь куда–то над этой неведомой планетой, другая мания охватила все его естество. Сам не зная, зачем он это сделал, Фарри вытянул руку вперед, хотя гора находилась очень далеко от него, и его пальцы машинально согнулись, будто ему захотелось схватить эту корону. Затем он покачал головой, подобно человеку, старающемуся избавиться от какого–то наваждения, и тогда его рука сложилась в кулак.

— Яд Ставера… — почти прошептал он. — Забери же это — и мир того, кто обладает им! — Потом он заговорил громче, почти вскричал, и этот вопль пронесся над расцвеченным драгоценностями пламенем. — Ты не волнуешь меня, Древнейший! Мне не нужна твоя сила! Засни же снова, Хавермут — ибо твое время еще не настало! — Он весь дрожал, трепетал, а тем временем одной рукой прижимал к груди Тоггора, который почему–то нашел себе убежище в том месте, где слились в вихре силы, борющиеся друг с другом.

Он перегнулся через металлические перила корабля, и тут из его перекошенного рта полились самые отвратительные и непристойные ругательства, которым он научился в Приграничье. Фарри проклинал корону из света, все эти ночные огни и страх, пытаясь побороть его при помощи этих проклятий.

Его слова, вырвавшиеся наружу, будто бы вобрали в себя некую силу из виднеющихся мерцающих огней. То, что он назвал Ядом Ставера, раздувалось, становясь все больше и больше, захватывая холм почти целиком, и затем Фарри увидел крест. От него исходило серебряное сияние, ускользающее дальше и дальше, опускаясь на округлые стороны холма. Это больше не походило на корону — скорее смахивало на колесо, что покатилось вниз, разбрасывая во все стороны сверкающие дротики света. Они в свою очередь превращались в круги, причем все очень похожие друг на друга.

Фарри, охрипший от крика, вцепился в перила. Ему надо всего лишь… Нет! — кричала другая часть его существа прямо ему в мозг, пробившись туда первой — ведь впереди действительно расстилается яд, который может парализовать его — ибо не было никакой короны из голубой луны, это был скорее обман, трюк, ловушка, западня, чтобы схватить недотепу! В этом он ни капли не сомневался.

Колесо вновь достигло уровня земли, обрисовав стену вокруг долины. И из него стал медленно подниматься туман…

Фарри вздрогнул. Одной рукой он крепко прижимал Тоггора, другой же шарил по воздуху, вытягивая вперед пальцы и словно бы стараясь стереть все, что видел.

Высоко над стеной долины, с той стороны, откуда наступала ночь, появилась колонна света, похожая на лазерный луч. Она быстро пробежалась по все еще горящим свечкам, а потом полностью осветила всех, стоящих на площадке корабля. Зорор закричал и упал. Радуга искр изошла от пальцев Майлин. Ворланд подхватил женщину, когда она уже падала на спину, и быстро прижал ее к себе. В это мгновение космонавт казался сильнее их всех. Однако Фарри оставался недвижим, словно эта игла света пришпилила его к пространству.

Оно пришло с севера. Фарри пристально вглядывался туда и не мог повернуть ни головы, ни глаз; он видел не всполохи света, а только то, что находилось за ними, далеко впереди. Это был балкон, расположенный на стене, а нем стояли другие — но он не мог отчетливо разглядеть ни их лиц, ни их тел, и все–таки понимал, зачем они здесь. Они хозяева этой планеты, и для них все, прилетавшие на кораблях, считались страшными врагами.

Глава девятая

Раздался стон. Фарри протер ноющие глаза и повернул голову. Ворланд сидел слева от Фарри, прислонившись спиной к входному люку корабля. Майлин неподвижно лежала на руках космонавта, совершенно ослабленная. Глаза ее были закрыты, и при этом она тихо стонала, стараясь приподнять руку.

По всей видимости, Зорору удалось добраться до места, где он мог временно обрести убежище и быть в безопасности. Он приподнялся, сжав голову руками; его клыкастый рот был широко открыт, и он с трудом вдыхал воздух, издавая при этом такие звуки, точно его душили. И все же, когда Фарри посмотрел наружу еще раз, он увидел свечение, замершее возле люка, через который они успели проскочить на корабль, словно движимые какой–то весьма ощутимой силой, отрезавшей их от света. Зорор пополз на четвереньках. Он тяжело дышал, и все же похоже, что подобное состояние не удерживало закатанина от жажды знания, как и всех представителей его необычного рода. Он снял с ремня нож–коготь, считающиеся почетным знаком его народа, но иногда используемый им только в качестве оружия. Двумя пальцами он поднял нож за кончик и бесшумно швырнул его через перегородку к земле.

То, что за этим последовало, можно было увидеть, находясь только рядом с хвостом корабля. Раздался взрыв, сопровождаемый световым излучением. Фарри чуть не ослеп. А потом… А потом он что–то почувствовал… Какое–то непреодолимое влечение, сильнейшую волю… или… Но все это очень быстро исчезло. Он снова протер глаза, но они по–прежнему слезились. Однако эта вспышка света в ночи ему не привиделась. Возможно, огненное оружие не сработало; он был уверен, что все это случилось не случайно. Остался лишь… будто шепот в его голове — неприятный — но не привносящий страха — а скорее, изумление — и все. Затем и это исчезло, а вокруг не осталось ничего, только тьма и тишина.

Огни на холмах пропали. Вокруг была лишь кромешная тьма и ветер, поднимающийся все сильнее и сильнее, который стегал Фарри ледяным хлыстом, пока он осматривал долину. Сначала он ощущал страх, поскольку решил, что от последней вспышки света ослеп. Затем, поворачивая голову из стороны в сторону, он увидел, что каждый из холмов, от которых исходил холод ночи, очерчен тонкими следами свечения — это могли дышать невидимые чудовища, а их дыхание можно было различить в ледяном воздухе.

Не было ни короны, ни пламени свечей. Фарри прислонился к одной стороне открытой двери и огляделся окрестности. Всмотрелся вдаль — на север, откуда явилось пламя. Его зубы стучали от холода, затем он сильно прикусил нижнюю губу — там — там и там!..

Заметив, что эти огни не настолько яркие, как те, что холмах, Фарри пришла в голову смутная мысль, что это всего лишь отсветы тех огней, очень бледные. Когда его глаза привыкли к темноте, он сосчитал их — девять. По яркости они были слишком слабыми, чтобы оказаться огнями какого–то полевого лагеря, причем от каждого исходили тонкие нити серого неестественного тумана. Эти нити расползались по всей долине и качались на ветру, как флажки. Самые ближние, казалось, исходили из–под земли, однако все они держались в стороне от трапа корабля. Они мотались из стороны в сторону, крутились, завивались, соединялись и поглощали ближайших, что делало их еще более заметными.

Казалось, они пытаются дотянуться до корабля, но что–то препятствует этому. Вдруг Фарри услышал за спиной восклицание. Затем послышался щелчок станнера, нацеленный на шатающийся язык тумана. Туман не исчез, нет, а вместо этого показалось, что он вытягивает энергию из какой–то ниспосланной на него силы, потому что его языки стали шире, а движения — более мощными и угрожающими, хотя ему по–прежнему не удавалось достичь подножия трапа.

— Нет!.. — услышал Фарри громкий голос Зорора. — Холодный металл… твой нож, что у тебя в сапоге — это надо делать холодным металлом!

Его крик был обращен к Ворланду, но первым среагировал Фарри. Он резко сунул руку в сапог, схватил за рукоятку нож, которым Ворланд научил его пользоваться, хотя сам он еще ни разу не практиковался в этом. Рукоятка казалось теплой в его ладони, и эта теплота превратилась в сильную жару, когда он поднял нож. Затем, посмотрев, как это сделал закатанин, он бросил нож, прицелившись в язык тумана. Он увидел белое пятно летящего ножа, а потом — туман взвился как хлыстом и разорвался в клочья, которые стало носить в воздухе. Спустя несколько секунд Фарри осознал, что Ворланд стоит рядом, держа свой кинжал в руках.

Туман колыхался и теперь словно бесился от ярости, испуская вверх клубы, какие–то метелки и шарики. Он пополз обратно к горе, на которой возник, но не достигнув ее, изменил направление, направляясь скорее к земле, чем куда–то в сторону корабля. И здесь он опять обрел форму и силу.

— Холодный металл! Значит, это правда! — рука Зорора упала на правое плечо Фарри. Может закатанин и уступил эмоциям, но теперь его голос опять стал густым и глубоким. Он словно бы вспомнил про свой почтенный возраст, когда прошел мимо Фарри, чтобы всмотреться в ночь.

— Холодный металл? — требовательно осведомился Ворланд. — Что это значит?

— Что это значит? — на этот раз Зорор вложил в голос всю силу того, кто избран для поиска сокровища, за которым гоняются не одно столетие. — Это еще одно зернышко правды, надежно скрытое в старинной легенде, брат. Много–много раз упоминалось, что есть оружие против Маленьких Людей, которое они не могут ни перехитрить, ни избежать. И это — холодный металл. Металл, изготовленный мастером на такой планете, где люди оспаривают власть с помощью такого оружия.

И снова послышался стон, похожий на вздох. Фарри обернулся. Ворланд уже опустился на одно колено, поддерживая Майлин. В свете корабельных прожекторов ее лицо было бледным и изможденным, словно она оказалась поражена каким–то недугом. Потом ее глаза открылись, и она посмотрела на закатанина.

— Они обладают мощью… такой мощью, что даже Певица не может призвать…

Зорор кивнул.

— О них всегда говорили, что их непросто побороть. Тут что–то есть, хотя мы и не знаем — что. Но почему они нападают без предупреждения, хотя мы не представляем для них никакого вреда?

— Из–за меня! — с горечью произнес Фарри. — И я совершенно не знаю — почему!

Его головная боль снова усилилась. Да, здесь было что–то… и с этим надо было что–то делать — и эта необходимости угнетала Фарри, пожирая его изнутри; но вот только он не знал, что это такое или почему он должен совершить это непонятное ему действие.

Тут Зорор внимательно посмотрел на каждого, и его взгляд задерживался на них, словно он прикидывал их силы и возможности.

— На корабле мы в безопасности, — наконец произнес он. — Давайте эту ночь как следует отдохнем, защищенные его металлической обшивкой, а потом посмотрим, что принесет нам утро.

Фарри, уже почти ослепший от боли в голове, послушно поплелся в проход, расположенный за люком. Он плохо помнил, как добрался до уровня, где находилась его каюта, и уже там без сил рухнул на свою подвесную койку, чувствуя лишь то, что его тело отдыхает, и надеясь, что голова последует его примеру. Только одна рука беспокойно шевелилась. Он чувствовал, что ладонь его липкая, и не осознавая, зачем это сделал, поднес ее к губам и облизал ее, набрав таким образом в рот то, что осталось от поникших листьев и ягод саленжа. Он слизнул и проглотил эти крохи. Боль, тесным обручем сдавливавшая ему голову, ослабла. И тогда он соскользнул в темноту, словно потеряв точку опоры.

Перед ним оказался огромный зал с отделанными панелями стенами, мерцающими от света, причем очень холодного, несмотря на то, что некоторые огни выглядели как красное и желтое пламя. Пол под ногами был серебряным, выложенный из одинаковых серебряных плит. Он не шел по нему, а скорее летел над ним — и все же не ощущал работы крыльев.

Между сверкающих панелей имелись другие, тоже из серебра. На них Фарри заметил какие–то глубоко вырезанные изображения. Приглядевшись, он увидел, что рисунки изображают какие–то странные существа, похожие на змея, изрыгающего пламя, что охотился за ним в долине. Остальные изображение по очертаниям очень напоминали гуманоидов, и все–таки они сильно отличались друг от друга. Некоторые имели тела как у него — крылатые, летающие в воздухе. Еще он увидел и других тварей, гротескных, отчасти чудовищных и весьма странных на вид, однако от них не исходила опасность, разве только от очень немногих.

В помещении не было ни факелов, ни светильников — казалось, что свечение исходит из–под пола. Потом Фарри ощутил водовороты молочно–белого тумана, закручивающегося в кольца и всякий раз все ближе и ближе доходящего к середине залы. Откуда–то послышался дребезжащий звук, раздающийся на одной–единственной ноте. Два из разрисованных стенных блоков ушли в торцевую стену, и Фарри увидел, как в залу вошли двое крылатых. Их крылья были свернуты за спиной, подобно разноцветным капюшонам, так же, как делал он сам, когда ходил пешком по земле.

Один из вошедших был немного выше другого, и его крылья насыщенного малинового оттенка спускались почти до серебряного пола. Голова (черты его спокойного и почти невыразительного лица были суровые и мужественные, а щеку пересекал огромный шрам) держалась прямо, а в больших глазах, казалось, мерцало пламя.

Его спутником явно был кто–то женского пола. Ее сложенные крылья были изящны и цвета слоновой кости, однако тоже имели серебряный оттенок, переливающийся, когда она двигалась. Ее длинные светло–желтые заплетенные кольцами волосы, уложенные вокруг головы, были изукрашены вкрапленными в них бусинами из драгоценностей. Как только она оказалась в зале, то немного ослабила крепко сложенные крылья, и Фарри увидел, что она одета в короткое облегающее одеяние из чистого серебра, подпоясанное широким ремнем из золотых и коричневых драгоценных камней. На первый взгляд она могла сойти за девушку, только что вступившую в пору зрелости, но при ближайшем рассмотрении, и особенно ее глаз, становились видны отметины многих годов знаний и жизненного опыта.

Мужчина дошел до середины залы и теперь приподнял крылья. Его тело и даже руки и ноги оказались покрыты глянцевой красной сетью, напоминающей кольчугу; узкую талию стягивал ремень из серебряных пластинок с подвешенным к нему оружием. Фарри узнал его по рисункам из коллекции Зорора: это был меч. Мужчина поигрывал пальцами пряжкой ремня и хмурился; его брови почти сходились на переносице, из–за чего выражение лица было весьма сердитым. Сейчас он стоял, глядя в пол, словно выискивал на его поверхности какой–то ответ на беспокоящую его проблему.

Его спутница не зашла настолько далеко в залу. Она держала голову вверх, как человек, изучающий небо, и Фарри стало ясно, что ее внимание приковано к чему–то, что она заметила наверху. Он услышал звуки еще одного призыва, на этот раз двойного, исходящего словно бы из–под земли. Отворились еще две панели, и те, кто вошел на этот раз, разительно отличались от первых двух.

Они были маленькие и бескрылые. Их плечи были слегка наклонены вперед, словно они привыкли передвигаться по помещениям с очень низкими потолками.

Их руки и ноги до колен были обнажены, демонстрируя шероховатую коричневую кожу, сморщенную и покрытую небольшими темными пятнами. Их тела покрывала одежда почти такого же оттенка, как и их плоть. Безбородые морщинистые лица от самых щек покрывали участки желто–белой шерсти, а головы — пучками волос такого же цвета, неопрятные концы которых торчали из–под грязных выцветших красных шапочек. Фарри вгляделся в их лица с длинными, крючковатыми носами и глубоко посаженными глазами, почти скрывающимися в глазницах, а когда они подошли ближе и сделали еще несколько шагов вперед, вокруг них распространилась атмосфера подозрительности, словно это место или подобная компания вызывали у них беспокойство.

Крылатый мужчина огляделся вокруг и резко кивнул. Оба искривленных существа вторили ему. Женщина продолжала смотреть вверх, но на этот раз повернув голову, будто таким образом могла увидеть всю залу целиком. На новоприбывших она не обращала никакого внимания.

Фарри услышал третий звук. Отворилась последняя панель, и в зале появилась фигура с маской, из–за которую нельзя было точно определить, мужчина это или женщина. Маска была изготовлена таким образом, что полностью закрывала голову, а также с обеих сторон закрывала плечи и горло посредством тускло–коричневых брошей. Она была сделана так, чтобы голова носившего ее имела сходство с животным; она даже закрывала щетинки, напоминающие кончики игл, затем укрывала длинные остроконечные уши и шла через спину, шла вдоль обвисших челюстей, что в отчасти помогало представить себе лицо (если это можно было так назвать). Носа не было, а только рыло, расположенное над полуоткрытой пастью. Маленькие глазки, выглядящие как дырочки, находились с обеих сторон рыла. Когда это лицо было неподвижно, то отчетливо виднелась челюсть, зеленовато–желтые зубы и загнутые передние клыки, высовывающиеся из–под маски с обеих сторон.

Одеяние новоприбывшего тоже было маскоподобное и спускалось вниз вдоль тела множеством складок. Оно было красным, и по всему одеянию бежали черные полоски, которые, казалось, шевелились, когда эта образина двигалась. Причем двигалась она необычно, иногда выписывая при ходьбе замысловатые узоры, вместо того чтобы просто сделать следующий шаг вперед.

Это замаскированное существо приближалось грузно, словно его одеяние скрывало тяжелое тело, и двое в шапочках поспешно отступили и передвинулись в одну сторону, так чтобы крылатый мужчина оказался между ними и Звериной Маской. И снова женщина не обратила никакого внимания на тварь в маске, а ее голова оставалась в том же положении. Она по–прежнему глядела вверх, что–то высматривая.

Первым нарушила молчание Звериная Маска. Она заговорила откуда–то из живота, точно ей доставляло трудность должным образом работать языком и губами.

— Зачем меня призвали?

Ей ответил мужчина — и очень удивил Фарри, ибо заговорил нормальным внятным голосом:

— Их привела величайшая сила. Кроме того, у них есть наживка… тот, кто пошел к ним в услужение…

— Где? — осведомилась Бестия.

— Они опустили свою охотничью повозку в долине Воре, — ответила женщина, так и не отрывая взгляда от того, что разглядывала.

Один из маленьких рассмеялся, и это звук был похож на лязг ржавого засова давно не отпираемой двери.

— А! И те, кто спит — они разбудили их!

Вокруг воцарилась тишина. Фарри решил, что, наверное, в позе Звериной Маски все прочитали величайшее удивление.

— Это не поможет нам, — раздался голос, еще более хриплый. — Прошло слишком долгое время с тех пор, как мертвые передали свою сущность земле. То, что было их истинной частью, испарилось до наступления срока, отделяющего их от жизни…

— Хо! — снова рассмеялся карлик. — Неплохо заучено. Выходит, мы можем спокойно свернуться клубочком и не думать о старых злодеяниях и последующей за этим расплатой. Земля скрывает многое — но ее врата открыты для нас! — Он запрокинул голову насколько мог. — Свяжи мертвеца оковами, пусть даже железными… — Фарри заметил, как мужчина от этих слов слегка содрогнулся, — и наступит день, когда узы разорвутся, ибо даже металл пожирает ржавчина. И не думай, что ты избавился от Охотников и людей, обладающим Щитом, потому что они обмануты лучшими твоими заклинаниями. Ведь время тоже может носить это тонкое…

Тут его перебила женщина. Ее голова опустилась, и теперь Фарри показалось, что он смотрит прямо на него: ее глаза расширились от удивления, и она вытянула к нему руку. При этом ее пальцы были согнуты, в чем Фарри распознал знак предостережения.

— Так вот же он, здесь! — вырвались у нее слова острые, как нож.

Теперь все остальные пристально разглядывали его. Мужчина вытащил меч, слегка искривленное лезвие которого напоминало застывшее пламя. Если бы Фарри смог улететь, он бы обязательно это сделал бы. Но то, что привело его сюда, не отпускало своих железных объятий.

— Кто? — спросил ее мужчина. Звериная Маска подошла прямо к ней, и Фарри показалось, что ее рыло вытянулось, словно она действительно уловила запах чужака.

— Атра… — грубый голос из–под маски произнес это слово так, словно это было отвратительной клятвой.

— Нет, это не она, нет. Они могли сделать ее своим инструментом, но тогда она принесла бы с собой их мерзкий запах. А его нет…

Звериная Маска вытащила из складок тела длинную руку, по контрасту с остальной фигурой довольно тонкую. Она повернула ее ладонью кверху. Фарри заметил круглый мерцающий диск, который, казалось, полностью соответствовал углублению в плоти и костях гиганта.

Стрелка из цвета или цветов, ибо она содержала все оттенки радуги, закрутилась вокруг по спирали, нацеливаясь прямо на Фарри. Женщина произнесла единственное слово, и рука затряслась, в то время как Звериная Маска резко закричала, как от сильной боли. Мужчина сделал шаг и остановился рядом с женщиной; его крылья распустились веером, и их кончики оказались совсем рядом со Звериной Маской, едва не ударив ее.

— Дурак!

— А ты сам втройне дурак! — проревел некто в маске. — Откуда нам знать, какое оружие сделали для себя Охотники за прошедшие века? Не может ли статься, что они создали защиту, чтобы прикрыть приход шпиона? Чем мы занимаемся? Ходим за нашими стенами из облаков, сами же запечатали себя в них, закрыв тем самым путь к бегству. Говорю тебе, это никогда не избавит нас от хищника, который выследил нас из космоса еще давным–давно, более пяти жизней Звезды назад!

Огромная голова совершила резкое движение вверх, притягивая взгляд Фарри, и он ощутил себя так, будто сейчас будет схвачен здесь, как легкая добыча для убийства. Потолок огромного зала снова стал серебряным — однако на нем он заметил еще что–то. Его внимание привлек гигантский кристалл, висящий на одной толстой цепи. Такие кристаллы Фарри видел лишь маленькими, когда их использовали в качестве амулетов те, кто верил в силу удачи. Этот же имел три выступающих вперед части — две выдавались вперед из середины одной, как ветви, растущие на стволе огромного дерева.

Световые радуги, похожие на те, что играли между пальцами Майлин, переливались на его поверхности, а на острых концах трех частей полыхали огни. Внезапно Фарри почувствовал внутри могучий порыв чувств. Такое чувство наполнило его на холмах в долине — это ощущение, что он был частью чего–то, чего не понимал, чего лишился, возможно, по незнанию, чего никак не мог контролировать — вернулось к нему в стократном размере.

«Атра!» — Конечно же он не произносил этого. Это оказалось всего лишь пронзившей его мыслью, заставляющей его попытаться в мольбе поднять руки к трехгранному кристаллу.

— Вот! — громко сказала женщина; почти вскричала. — Здесь находится один этой крови! — Она побежала вперед, прежде чем Фарри успел отстранить ее руку, точно собиралась схватить его. Он увидел светящиеся кончики ее пальцев рядом со своими глазами, но ничего не почувствовал. Все это было настолько реально, что он никак не мог поверить, что не присутствует здесь физически.

— Это не Атра… — произнес мужчина, снова приблизившись к ней. Он перевернул меч и сейчас тыкал рукояткой в пространство, занимаемое Фарри.

— Нет, — сказала женщина, и ее рука упала на бедро. — Если это не Атра… тогда кто же шпионит? Мертвые обитатели больше никого не захватили живым.

— И никто из обладающих внутренней силой не способен явиться сюда! — добавила она. — Кто еще… — теперь ее лицо, выражающее то изумление, то любопытство, превратилось в стершуюся маску, на которой живыми казались только глаза. Такие же желтые, как у Фарри, когда он смотрел на себя в зеркало, — … кто же может совершить такое величайшее безрассудство — попытку вызвать сюда Атру? Может быть, кто–нибудь из исаркинов нарушил клятву? Второй пленник…

— Значит вы, трепещущие, не соблюдаете такие клятвы… — прорычал один из карликов. — Выходит, вы ее нарушили?

— Да, — вторил спутник женщины. — Так эта Атра не высшего происхождения? Разве не вы устроили ловушку с ней так поспешно, что она попалась в их лапы? Эти «люди» не дураки, и все они поражены алчностью. Если они поймают еще кого–нибудь такого как Атра и заставят его или ее наблюдать… Разве Сорвин не говорил, что у них есть оружие, чтобы использовать его против нас? Ты!!! — он тряхнул головой в сторону Фарри или туда, где Фарри мог бы оказаться, если бы лично присутствовал на середине залы. — Во имя скалы и ударов грома, во имя меча и камня и одного–единственного гласа…

— Во имя сердца и глаза, — произносил нараспев его сотоварищ, — во имя земли и неба.

— Яви, что ты должен! — завершила Звериная Маска страшным ревом, тем самым завершая песнь. Фарри почувствовал себя так, словно он язычок пламени свечи и его качает из стороны в сторону. Его словно бы схватили гигантские рука и стали раскачивать туда–сюда…

Раскачивать туда–сюда. И больше он уже не видел серебряного зала и кристалла — не видел ни крылатых, ни карликового роста колдунов, ни чудовища с головою зверя. Вместо этого вокруг стояла такая тьма, словно на него набросили покрывало. И тут Фарри открыл глаза.

Он лежал на своей подвесной койке на корабле и, непрерывно мигая, смотрел в глаза Майлин, которая успокаивала его. За ее спиной стоял Ворланд, а за ним возвышался закатанин, расположившийся в дверном проеме. Вдруг Фарри почувствовал под ладонью какое–то движение и обнаружил до боли знакомое шипастое тело Тогтора. Сон… он наверняка спал! Только в глазах до сих пор стояло отчетливое изображение кристального потолка, а в памяти было свежо все, что он видел и слышал.

— Ты побывал… еще где–то, — проговорила Майлин, и в его голосе чувствовался не вопрос, а только констатация факта.

Фарри облизнул пересохшие губы. Часть его была по–прежнему Фарри, никому не нужного бродяги из Приграничья, получившего новую жизнь и надежду, но в недрах его черепа в боли рождалась другая его половина.

— Под кристаллом… — Почему–то эта часть воспоминаний казалась наиболее важной. — Они… они боятся… нас… Нет, — поправил он себя, — они боятся людей. — И впервые еще одна мысль пришла ему в голову и превратилась в всплеск возбуждения. — Скажи, величайший, — обратился он прямо к закатанину, — а мы… люди?

Зорор моргнул.

— Каждый из нас носит имя своего собственного рода, своего рода меру нашего отношения к остальным. Свои — чужие, мужчины — женщины. Для кого–либо моего рода я — человек, «мужчина». Для тэссов, — теперь он кивнул на Майлин, — она — человек, «женщина». Для тэссов и, возможно, для терран, поскольку однажды личность терранина по случаю и судьбе подошла к телу тэсса, для этих обоих родов Крип считается «человеком». Да, для нас, наш род — это «люди». А то, кем мы можем быть для других… — Он почесал челюсть когтем. — Для тех других мы можем быть кем–то иными. Часто используют слово — инопланетник. Как и все прочие, мы обладаем разумом, и, возможно, некоторыми дополнительными природными качествами тела и мозга — но мы не люди, «мужчина» и «женщины», в уникальном значении этого слова, для других рас.

Фарри понимал, что он прав. Рядом с ним был закатанин, двое тэссов, но сам он действительно не знал, кто он такой. Они работали вместе, ради общей цели, однако не были особями одного типа, «мужчинами» и «женщинами» по тем критериям, что использовали пионеры освоения космоса.

— Полагаю, они боятся, — медленно промолвил он. — А некоторые из них похожи на тех, что обитают в Приграничье. Но возможно нам удастся прийти к пониманию…

— С кем? — спросила Майлин. — Мой маленький брат, где же ты побывал этой ночью?

Глава десятая

С большим трудом подбирая слова, Фарри в общих чертах описал, что с ним случилось во сне — который был не сном, однако он не понимал, как еще назвать имевшее место.

— А–а, — протянул Зорор, первым нарушив молчание, когда Фарри закончил рассказ. — Значит, здесь тоже обитает несколько различных народов. Крылатые, потом маленькие, бескрылые и тот, что носит звериную голову. Опиши мне еще раз, мой маленький брат, как выглядит маска, которую он носит.

Фарри снова повторил описание этого существа. Майлин с Ворландом пристально смотрели на него, словно надеялись каким–то образом проникнуть в его память и сами увидеть эту сцену. А Зорор кивал, будто внезапно в его руки попала еще одна частица неожиданных знаний.

— Свайн… — произнес он, когда Фарри закончил. — Ожила еще одна легенда. Ты поведал нам о животном, которое известно тому Народу, что мы разыскиваем… они разводят таких, считая их частью материального богатства. Вероятно этот в маске был… — Он нахмурился. — Гм. Однако Зарго утверждал в своих исследованиях двойных миров, что это дело касалось некоей женской религии и что жрицы там играют роль пастырей — хотя их власть очень незначительна и весьма непонятна.

Фарри снова подумал о существе в маске. Женщина… или, точнее, самка? Однако голос существа был хриплым и очень низким. Но было несомненно, что замаскированное существо не относилось к таким же, как те, кого он мог назвать родственниками — оно, он или она не имела крыльев.

— По–моему, это надо понимать так, — резко проговорил Ворланд, когда слова Зорора ушли в тишину, — что где–то здесь приземлился еще один корабль. И что его команда или владелец захватили в плен кого–то из крылатых и используют его как приманку.

— Но при этом, — вмешался Фарри, — ее народ не пытается спасти ее… А… — Теперь настала его очередь замолчать. Только потом он добавил скороговоркой: — Она… должно быть это она меня призывала! — Говоря эти слова, он снова ощутил некую неукротимую влекущую силу, которая тянула его от места посадки корабля через горы, пока ему не преградил путь туман.

Туман! Неужели тот туман и был тем самым препятствием, что использовали крылатые, чтобы не позволить их людям попытаться ответить на призыв? Внезапно это показалось ему вполне вероятным.

Майлин прочитала его мысли. Она подошла к противоположному краю его подвесной койки, где за несколько минут до этого короткое время покоилась его голова. Сетка слабо светилась зеленым цветом, и она крепко вцепилась в нее, не сводя взгляда с Фарри, словно побуждая его на какие–то действия. Но вопрос задал Ворланд:

— Ты больше ничего не помнишь об этих крылатых? А как ты попал отсюда в Приграничье?

— Если он вообще отсюда туда попал, — поправил его Зорор. — Вполне возможно, что существуют и другие планеты с такими убежищами. Планеты того же типа, на каких древние терране устраивали свои поселения… Что ж, планет подобного рода не бесчисленное множество, и не все из них заселены, или, если заселены, то очень негусто. Наши записи показывают, что этот Народ часто делил место обитания с другими известными нам расами. Однако всякий раз наступало время, когда Люди с Холмов были вынуждены уступать и улетать на поиски своего собственного места, ибо никогда долго не жили в мире с человеческим родом. Другая планета может быть точно такой же, как и их родная…

Фарри с силой потер лоб. Снова головная боль пронзила его, постепенно превращаясь в пытку. Особенно болели глаза.

— Все это — лишь предположения, — пожал плечами Ворланд. — Возможно, правильный ответ заключается в том, что Фарри обнаружил существ, похожих на себя. Вот если бы ты смог пробиться сквозь ментальный блок, который так сдавливает тебя, мой маленький брат!

Майлин слегка наклонилась вперед и кончиками пальцев коснулась лба Фарри прямо между его большими глазами. Это прикосновение было едва ощутимо, но он словно выпил глоток воды после долгой жажды. Он увидел ее глаза совсем рядом, и теперь ее мысли потекли ему в разум.

— Освободи… освободи свои мысли, мой маленький брат. И не пытайся преодолевать никакие барьеры…

Он с трудом выполнил ее наставление; ведь он сам чувствовал острую нужду ответить на эти вопросы.

Голова у Фарри закружилась, и он снова спотыкнулся, едва не свалившись прямо на подвесную койку, с которой совсем недавно поднялся. Вокруг него плавно текли потоки цвета, и эти цвета были болью, которую он не мог побороть. Он вжался в койку, ощущая, словно этот цветовой поток пытается унести его прочь. Затем он заморгал и снова очутился в темноте, дрожащий и измученный.

— Здесь блок такого типа, в котором я никак не могу разобраться, — услышал он очень далекий голос Майлин.

— Миледи, это замок смерти! — закричал Зорор. — Ни в коем случае не пытайся проделать это снова! Как вскрывать такие запоры, нам неизвестно — про это даже не упоминается в наших записях…

— Однако это известно Гильдии, — решительно проговорил Ворланд. — Разве мы не знаем, что они имеют множество недоступных нам секретов от нас? Возможно, они хранили этот секрет и потеряли его, а потом обнаружили только его самого, когда мы имели с ними дело на Йикторе и он обрел способность летать?

— Возможно… — проговорил Зорор, а Фарри лежал с открытыми глазами. По его щекам струились слезы. Где–то в глубине глаз стояла такая нестерпимая боль, что он решил, что скоро ослепнет.

— Мой маленький брат… — промолвила Майлин, дотрагиваясь до его щеки, а потом погладила его взъерошенные, слипшиеся от пота волосы. — Этого больше не будет, я обещаю.

Фарри по–прежнему чувствовал слабость и потрясение, когда присоединился к остальным на капитанском мостике, откуда посредством посадочных экранов они видели все, что творилось вокруг них. Затем они перекусили Е–рационами и наблюдали за передвижением внешних огней. Сам корабль был защищен от любого вторжения, и в качестве дополнительных мер предосторожности Майлин подняла по тревоге Бохора и Йяз, сказав, что их разум, будучи отличным от тех, кто ищет знания, может стать в придачу отличным часовым.

Световые лучи с холмов исчезли, и теперь всю местность освещал только один самый сильный, свет его отражался и рассеивался туманом, и поэтому они видели все, а именно: окружающее корабль пульсирующее кольцо — по строению и форме не больше той дивной короны, от которой все еще оставалось бледное кольцо.

Трап снова был выдвинут на короткое время, чтобы Бохор соскочил вниз; его шкура, покрытая плотной косматой шерстью, уже успевшей вырасти за сезон холодов на Йикторе, вдвое увеличивала его в размере. Однако бартлы никогда не таились, когда кто–либо вторгался на их территорию. Хотя Бохор попал в плен годовалым, он все–таки сохранил присущую его роду силу, коварство и ловкость злобного борца. Как и все те, кого Майлин называла ее «малышами» (что в случае Бохора было совершенно неправильно, ибо его порода была печально известна как не подчиняющаяся никакому человеку, а когда он вставал в боевую стойку на толстые задние лапы, то был выше Ворланда), это могучее животное умело мысленно объединяться с Лунной Певицей на удивительном уровне и с радостью приняло возможность стать частью боевых сил корабля.

Он слился с темнотой, а они тем временем пытались следить за ним, пользуясь приборами ночного видения. Бохор выбрал направление, чтобы держаться подальше от холмов, и направился прямо к скалам, беспокойно шныряя туда–сюда возле их подножия. Внезапно они увидели его очень хорошо, и в этот момент из–под земли словно бы прогремел взрыв и все вокруг покрылось множеством светящихся точек. Эти точки, будто подчиняясь какому–то приказу, рассыпались во все стороны и обрисовали в темноте тело Бохора. Он невольно отскочил назад, встал на задние лапы и замахал передними, с огромными когтями, явно намереваясь посылать сокрушающие удары. И все же он не сумел отбиться от этих точек. Они перемещались с такой быстротой, что Бохор не мог даже коснуться их. Наконец он встал на четыре лапы и двинулся дальше, по–прежнему окруженный светящимися точками, так что теперь за ним без труда могли наблюдать и те, кто находился на корабле, и те, кто призвали этот неведомый вид иллюминации, чтобы постоянно шпионить за кораблем и за прилетевшими на нем.

Дважды Майлин связывалась с Бохором, только для того чтобы сообщить, что на бартла не нападают, а эти странные огоньки всего лишь висят над ним и вокруг его. Йяз, вышедшая из каюты посмотреть на миссию своего косматого компаньона, глухо завыла, а ее внимание было полностью приковано к экрану. Вдруг она подняла переднюю лапку, словно желая соскрести с экрана изображение происходящего и тем самым освободить Бохора от необычного эскорта. Даже Фарри, обладающий весьма ограниченной связью с Йяз по сравнению со способностями Майлин, ощутил ее неловкость и своего рода дурное предчувствие. Хотя «компания» огоньков двигалась без всяких враждебных проявлений, стало ясно, что Йяз не доверяет им.

Скорость бартла была обманчива. Хотя казалось, что он семенит едва ли быстрее, чем прогулочным шагом, он прошел уже почти вдоль четверти протяжения стены. Он давно миновал ковер из цветов саленжа и находился на высохшей земле, покрытой узорами паутины хаггера.

Йяз опять жалобно завыла. Фарри выронил кусок покрытого сухой кожурой фрукта, который жевал.

— Назад! — заорал он. Обступающие огни освещали только частично Бохора и очень неотчетливо землю. Фарри почувствовал опасность всем телом, будто стоял рядом с бартлом, что–то начинало шевелиться там внизу; это было не то, что двигалось раньше, появившись из–под холма, а что–то другое, причем оно двигалось в разных местах. Это было похоже на отвратительное зловоние, быстро спроецированное в мозг, вместо того чтобы ударить в ноздри.

Йяз запрокинула голову и зарычала, что означало у нее боевой клич. Она быстро повернулась и побежала к двери кабины управления, одновременно поглядывая через плечо на Майлин; вся ее поза выражала одно: необходимость высвободиться, чтобы присоединиться к Бохору. Они много дней проводили вместе, такие разные по породе и жизненному опыту, и считали себя единой командой.

Фарри пронесся мимо Ворланда и занялся дверью люка, а Йяз металась возле него, готовая выпрыгнуть, как только дверь наконец откроется.

Должно быть, их обоих объединял страх, и Бохор это осознал. Ибо бартл резко остановился спиною к скалам, глядя в ту сторону, где по голой выжженной земле расстилалась сеть–паутина. Майлин восприняла предостережение обоих. Не задавая вопросов, она уставилась на экран, где был виден Бохор.

Искры света заплясали, когда бартл снова поднялся на задние лапы, заняв свое излюбленное положение в ожидании нападения. Две лапы угрожающе висели в воздухе перед могучим телом, и, хотя Фарри не видел их отчетливо из–за мерцающих огоньков, он понимал, что бартл полностью выпустил широченные зловещие когти, способные разорвать в клочья любого противника, который подойдет к нему слишком близко.

— Что… — Ворланд присоединился к ним, спускаясь по трапу с такой скоростью, что Фарри увидел только мелькание мысков его сапог. — Что вы делаете?

— Хаггер!.. Подземелье! — с нетерпением воскликнул Фарри. — Они могут нападать так, что их совершенно не видно! Потому что они нападают снизу! Леди, отзовите его обратно!

Пальцы Майлин засветились, создавая, как подумалось Фарри, силу для мысленного послания. Но если оно и достигло Бохора, бартл не подавал виду, что получил какие–либо указания. Его пасть была наполовину раскрыта, и теперь они более отчетливо увидели его голову, поскольку в эти мгновения искры окружали его все плотнее и плотнее. Хотя находящиеся на корабле не смогли уловить ни звука, Фарри осознал, что бартл проревел вызов к схватке. Он уловил стремительно пронесшуюся мысленную картину темного тоннеля в земле и нечто, двигающегося по нему. Фарри не знал, видел он или нет в какие–то доли секунды, как что–то замерцало, и на мгновение появилась фигура, как у тех карликов, которых он видел в своем «сне».

Он в спешке ударился плечом о ногу Ворланда, и это движение отпихнуло космонавта от двери, а сам он ударился о люк. Рукой он резко дернул вверх металлическую пластину, образующую это препятствие, и Йяз, сопя и постанывая рядом с ним, спрыгнула вниз, даже не коснувшись ступеней трапа.

Фарри, сложив крылья настолько плотно, как мог, и, как всегда с трудом, начал пробираться через узкий проход с мешающим ему «грузом» на спине.

Ворланд, последовавший за ним, не мог обогнать Фарри, пока не протолкнулся вперед него, чуть не покалечив его крошечное, сгорбленное тело. Он ничего не спрашивал, а вот у Фарри имелось к нему несколько вопросов. Ведь в эти мгновения лишь одно было правдой — что Бохор готовился иметь дело с таким нападением, какого не знал никто из его рода, и против этой силы, основанной на местных знаниях и могуществе, у него не имелось защиты.

Они оказались в нижнем проходе, где Йяз уперлась задними лапами в стену, скребя контрольную панель трапа корабля. Фарри тоже подбежал к ней и снял с выступающего стеллажа станнер, постоянно хранившийся там для непредвиденных случаев, когда опасность ожидалась снаружи.

Он добрался до станнера как раз в тот момент, когда Ворланд схватил его за кончик сложенного крыла. Фарри уставился на космонавта.

— Отпусти! — процедил он сквозь зубы. — Надо забрать Бохора!

Наконец внешний люк открылся; от этого вибрация пробежала через весь корабль, и внутри распространился аромат саленжа, занесенный легким ветерком. Йяз уже бежала вперед, не дожидаясь, когда трап полностью выдвинется.

Борланд ослабил хватку и спросил Фарри:

— Что и откуда? — выпалил он.

— Хаггер… из подземелья! У них там разложены сети. Эти сети старые. Но они еще вполне действующие!

Фарри прыгнул от люка вверх, раскрыл крылья и полетел в ночь, к той части скал, где Бохор ожидал врага.

Световые пятна становились больше и ярче, создавая таким образом некое подобие светильника, позволяющего видеть. Фарри осмотрелся по сторонам; слева оставался корабль, а он все больше и сильнее чувствовал опасность приближения нападающих. С силой рассекая крыльями воздух, он направился к пятнам света. Спустя некоторое время он сам собрал на себе свиту из огней, поскольку те же самые огненные искры, окружившие Бохора, теперь обрисовывали и его тело, собираясь плотной группой над его головой.

И тотчас же его крылья задрожали от их ударов. Он почти опустился на землю, когда их сила постепенно стала иссякать, и в то же время в его голове появилась застарелая боль, переходящая во все возрастающую пытку. Он заставлял себя лететь, но ему словно бы приходилось лететь через какой–то невидимый поток, в котором его крылья вязли и замедлялись, и так было, пока он не опустился настолько низко, что едва не коснулся земли, а подошвы его сапог то и дело задевали по пышной траве.

И все же он отказался от побуждения встать на ноги, ибо его охватило сильнейшее чувство, что если он перестанет бороться, то попадет в другое затруднительное положение, которое собиралось овладеть его разумом. Теперь он уже ощущал ярость Бохора. Фарри хорошо была знакома та ярость, что сейчас наполняла разум огромного косматого существа — тем не менее для него, пронизанного этой яростью, оставалось загадкой то, что Бохор все еще не видел врага, а только чувствовал его, как это было и у самого Фарри. В то время как угроза становилась все более ощутимой.

Световые искры сгустились вокруг его головы и продолжали наваливаться на его и без того отяжелевшие крылья, при этом становясь все ярче и ярче. Они надавливали на него с такой силой, что прижимали его к земле, вероятно для того, чтобы сделать все попытки борьбы с ними бесполезными.

Когда Фарри сопротивлялся этому, вкладывая в эту борьбу все силы, его внезапно пронзила мысль, подобной которой он ни разу не слышал даже от Майлин, вожака их мысленной связи.

«Ну иди же — и умри! Предатель, ублюдок чертов…»

Эти слова отчетливо прозвенели в его сознании, но он не смог уловить, от кого они исходили. Затем разглядел туманный безликий силуэт впереди. Его противник, не сдержав эмоции, раскрыл, себя, тем самым предоставив Фарри цель для контратаки.

На самом краю этой части долины, пересекающейся полосками паутины, Фарри опустился, хотя постоянно держал крылья раскрытыми, равно как все это время старался лишь слегка касаться ногами земли, едва покрытой разрозненными кустиками саленжа.

Вместо того чтобы сосредоточиться, постоянно находясь наверху, в эти мгновения он со всей силой послал мощный мысленный импульс — словно извлекая из недр самого себя гнев, подстегнутый страхом — страхом, направленным им на другого. Поскольку у него не имелось иного образа, а он очень нуждался в цели, Фарри явственно обрисовал себе противника — такого же маленького человечка, какого он видел в хрустальном зале — придав этому видению все подробности, что сумел припомнить.

Над ним и вокруг него горели огненные точки — уже больше не белые, а зеленые, словно сам саленж превратился в огонь и посылал его на Фарри как покрывало. Зеленые мушки кружились рядом, затем все собрались над его головой, двигаясь так быстро, что слились для него в вертящееся кольцо. Но Фарри уже хорошо понимал, что его мысленный контакт блокирован защитным полем. Это было не такое поле, с каким ему доводилось встречаться раньше — ни от устройства, изготовленного учеными Гильдии и примененного на Йикторе, ни такое, с каким сталкивались Майлин, Ворланд и закатанин, когда прощупывали мысленно Фарри в надежде разрушить блокировку его памяти.

Ощутив угрозу от поля, Фарри бросился против него все силы. И от его второй яростной попытки барьер полностью разрушился. И тогда он уловил целый хаос мыслей, отчетливых и вполне вразумительных. Тот, кто посылал сообщения, явно боялся сам, и все же вспышка этого страха вылилась в решимость к действию. Действительно, сообщение исходило из подземелья, а основной его задачей было сообщить, что тот, кто собирается нападать, направляется к Бохору. Но хотя мозг Фарри частично читал сообщение, он не понимал, готов ли противник физически вступить в какой–либо бой. Эти другие проносились перед его мозгом и под его контролем, и, возможно, по своим размерам это были наиболее опасные существа, которых Фарри когда–либо знал — и поскольку он лишь частично знал о них, прощупывающих другой разум, то могло бы статься так, что они даже более опасны, чем он мог себе представить. Хаггер!

В его сознании отчетливо обрисовалась картина, насколько ясная, что на мгновение он пришел в ужас, заставивший его задрожать. Довольно странное по форме, оно чем–то было похоже на Тоггора, но имело мясистое, толстенное туловище, покрытое испачканной грязью шерстью. Как и у смукса, передние лапы существа имели огромные когти, крючком загибающиеся вовнутрь, представляя весьма серьезную угрозу для любого, кого они схватят. Их носы были круглыми, а вперед выдавались гибкие антенны, на кончиках которых имелись шары, о которых Фарри уже знал из мыслей врага, крадущегося впереди. Эти шары служили существу глазами, а в темноте тоннеля, где шныряли эти существа, их видение вызывало изумление. Они бегали по тоннелю такой манерой, что стороннему наблюдателю могло показаться, что существа имеют три пары ног и передние лапы, вооруженные ужасными когтями, постоянно подняты вверх, готовые в любую секунду вступить в бой.

Фарри пристально всмотрелся вверх, прослеживая необычный путь глазами этого существа. Теперь подземный путешественник чувствовал его присутствие, но не мог изгнать его и сбежать, хотя его все усиливающиеся неистовые попытки давали Фарри повод предполагать, что тот уже приближается к нему.

Фарри вздрогнул. Команда, которую он запустил в глубины разума другого, уже нацелилась на гротескную армию, бегущую по подземелью. Но Фарри требовалось постоянно держать связь с этим созданием и посредством него пытаться добраться до остальных существ, пытаться заставить их сдаться его беззвучному приказу. Что–то очень громко ударило по земле прямо перед ним. Это нарушило его концентрацию, и Тоггор спрыгнул с его куртки между двух перекрещивающихся полосок паутины. Смукс мощным броском ринулся на задних лапках к ближайшей из полосок. Его передние когти взмыли в воздух и вонзились в землю, разрывая ее, а когда он сложил их вместе, издав довольно сильный щелчок, Фарри увидел сморщенную высушенную землю, словно, освободившуюся от сильнейшего натяжения, а полоски паутины вместе с комком земли натянулись и порвались.

«Плохо…» — уловил Фарри, но это исходило не от смукса, которого он попытался снова поймать. Тоггор стремительно бежал по земле, по которой была растянута паутина, направляясь прямо к свечению, порождаемому присутствием Бохора, как метке для выбора поля боя. Еще несколько секунд, и смукс опять остановился, но на какое–то мгновение, чтобы ухватиться за паутинки, находящиеся прямо под поверхностью земли, хотя Фарри никак не мог понять, зачем он это делает.

Тем не менее, сгущение воздуха или то, чем это казалось, ибо тормозило его полет, исчезло. Он снова взвился в воздух и пролетел над паутиной, разорванной Тоггором, направляясь к Бохору, находящемуся у подножия скалы.

Над его головой кружились и разрывались огоньки, и теперь он чувствовал, как позади него, подобно огромному платку, дует сильный ветер. Дважды он собирал все силы, чтобы снова суметь уловить присутствие подземных существ, но теперь наталкивался на пустоту еще одного защитного поля и боролся с растущим сопротивлением его передвижениям в воздухе. Он сосредоточился на приближающихся, сжимая в руке станнер.

«Плохо… идет…» — и на этот раз это явилось не от Тоггора. Он уже пролетел мимо смукса, но больше не видел его. Ибо это был Бохор. А если бартл оценил врага достаточно, чтобы броситься на него, то нападение действительно будет ужасающим.

Фарри достиг края той местности, где расстилалась паутина. Бохор припал к земле почти перед Фарри; из взлохмаченной ощетинившейся шерсти торчали его уши. Свет, который отметил Бохор, когда они наблюдали за ним с корабля, сейчас покрывал склон скалы на некотором расстоянии от его мощного неуклюжего тела. Глаза бартла горели огнем и пристально осматривали местность на всем ее протяжении. Он взглянул на Фарри, но не стал долго задерживать на нем взгляд; его внимание быстро обратилось к земле прямо перед его лапами. Фарри подлетел немного ближе и приземлился, не складывая крыльев, но чувствуя опору под ногами. Он крепко сжимал станнер и в эти мгновения снова рискнул начать мысленный поиск.

Он едва не подпрыгнул в воздух, подстегнутый неведомым ему доселе непреодолимым желанием, о котором он еще не ведал. Скорее, это напоминало сильнейший голод, жажда добычи, исходящая сразу от нескольких разумов. Он попытался отделить эти импульсы один от другого, проследить их источник, но они обуревали его все сильнее и сильнее без всякой надежды избавиться от них; и кроме того, эти существа находились где–то очень близко.

«Тоггор… иди… ну же…» — уловил он мысленное послание и увидел в полутьме, насылаемой «мошками», затемненное пятно, быстро приближающееся к одной из лап Бохора. Затем появились еще пятна, что окружили бартла и ринулись на него, а смукс развернулся кругом с когтями наготове и встал в такую же защитную позу, что и Бохор. И тут смукса перегнала Йяз; она даже не бежала, а приближалась замысловатыми короткими прыжками от одного светлого пятна на земле к другому. Этим Йяз показывала, что чувствует какую–то опасность, присущую этому загадочному месту.

Глава одиннадцатая

Теперь единственным источником света стали мошки, низко порхающие в воздухе прямо над их головами. Тогда Фарри, одним взмахом крыльев, присоединился к троице, находящейся возле отвесной скалы. При этом он осмотрелся и приготовился, ожидая атаки, а то, что она случится, он не сомневался ни на йоту. Его внимание полностью было приковано к земле. И снова его окружил вихрь света, хлещущий подобно плетке, словно был способен поранить его тело. Он тяжело дышал и дрожал. Свет опускался все ниже и ниже, кружа вокруг него на уровне шеи и с каждой секундой приближаясь.

Он резко вскинул руку, чтобы отмахнуться от этого света, и тут не очень сильная боль впилась в его кожу, словно на него попали искры от костра. Теперь свет находился на уровне его груди. Он машинально замахал крыльями, когда искры начали попадать на них.

Из–за налетающих на него искр Фарри с силой прижал левую руку к телу, в правой по–прежнему сжимая станнер. Ему никак не удавалось найти избавиться от этих необычных противников. Он не верил, что это — какие–то насекомые, готовые жалить его, пока он не сдастся, ибо его разум не улавливал даже малейшего намека на жизнь в этих мгновенных вспышках.

Фарри опять попытался расправить крылья, чтобы взлететь вверх и оказаться над нападающими. В тот момент, когда его усилия стали сильнее, земля внезапно вздыбилась наружу, рассыпая во все стороны комья грязи и камни. В земле образовались дыры, обнажая норы, откуда полезли первые их тех тварей, которых Фарри мысленно видел в тоннеле. Он уже установил станнер на полную мощь и частично отрегулировал луч, хотя его рука с трудом удерживала оружие, двигаясь из стороны в сторону, и поразил им первых двух из подземных существ. Йяз оскалила зубы и стремительно прыгнула на третью тварь, выползающую из земли.

Тотчас же над ее головой искры собрались в шар, нацеленный прямо на нее. Однако, как и у всех представителей ее вида, движения Йяз были настолько проворны, что ее тело стало почти не видно. Несмотря на то, что шар налетал на нее сверху, Йяз удавалось увернуться, и теперь были видны только ее задние лапы, а передняя часть тела и размахивающийся хвост теперь скрылись в норе.

Фарри яростно изгибался и отбивался всем телом. Наконец ему удалось выпалить из станнера в часть светящегося подобно звездочкам кольца, окружившего его. Оно замерцало, и Фарри ощутил, как давление, охватывавшее его со всех сторон, ослабло. Бохор ревел, и его рычание эхом отдавалось среди скал, высящихся вокруг. Фарри, спотыкаясь, отступил назад, и одно из его крыльев задело бартла. Он почувствовал, как тяжелая когтистая лапа схватила его за плечо и потащила вперед, к скале. Огни, окружающие Бохора и загнавшие его сюда, разделились на две группы, каждая из которых теперь опутывала его поднятую лапу.

Йяз снова устремилась ко входу в нору. Ее челюсти быстро ухватили толстое округлое тело, прямо за загривок твари. Та ударяла передними ногами по земле в тщетной попытке освободиться, но все эти попытки приводили лишь к тому, что из земли вылетали крупные комья почвы, а ее челюсти цеплялись за края норы, откуда ее так бесцеремонно вырвали. Йяз, не отпуская жертву, быстро швырнула ее по другую сторону от норы. Тварь свалилась на спину, слабо суча лапами, а затем успокоилась, в то время как ее убийца уже направлялась к норе за следующей добычей.

Когда Фарри оказался у скалы, искры света, набрасывавшиеся на него до этого, образовали новый шар, оказавшийся от него в нескольких шагах. Фарри набрал полные легкие воздуха и навел на него станнер.

Он так и не выстрелил. Вместо этого он пронзительно закричал, когда шарообразный свет устремился к его голове. Спустя мгновение солидная масса со всей силы ударила его в голову так, что он запрокинул ее. Искры закружились перед его глазами. Потом, после этого удара, он ощутил такую сильную боль, что не мог ни слышать, ни видеть и ничего не мог понимать, кроме этого мира бесконечной пытки. Что–то сверкающее и вызывающее в глазах слезы последовало за ударом, а искры потемнели, а потом даже боль тоже исчезла.

Пребывая в каком–то необычном сне, он находился где–то еще, но не в своем теле — неистово пытался ощутить свою плоть и кровь, но так и не мог этого сделать. И все же он чувствовал, что находится здесь не один. Бохор… Йяз… он пытался окликнуть их…

Никакого теплого, дружественного чувства не последовало даже тогда, когда он мысленно произносил их имена, старался позвать их. Тогда он решил попробовать мысленный поиск. Сделав это, он встретил лишь туман, через который не мог пробиться. И ему показалось, что он завернут в невидимое плотное покрывало.

Нет, он не смог приблизиться к ним… зато смог осознать, что не один в этой пустоте. Фарри спешно отступил. В какой–то момент ему захотелось съежиться в каком–нибудь убежище, как это он делал в Приграничье, когда какие–нибудь пьяные гуляки с садистскими наклонностями искали его, чтобы вволю поиздеваться над калекой в свое удовольствие. Однако ему не удалось ничего мысленно спроецировать. Он не ощущал силы даже для этого пассивного намерения. Однако он больше не был отребьем, изгоем из Приграничья; он был Фарри, крылатым и… самостоятельным? Нет, не самостоятельным: он угодил в ловушку и теперь ожидал предвкушений того, кто ее расставил.

«…Лангрон? Но ведь никто из стражей не выжил?»

Мысли, а не голоса. Вот только он не мог послать никакого ответа. Рассудок его помутнел, но он не оглох.

«Они нашли…» — На какое–то мгновение Фарри была дарована картина зеленого холма, а на нем лежали распростертые фигуры. Ближайшая к нему лежала лицом вниз, а по обнаженной спине, из двух пятен разодранной плоти, медленно сочилась кровь. Крылья! У мертвеца выдрали крылья! — «… только мертвых…» — его настолько поразила эта сцена, присланная ему мысленным сообщением, что он чуть не лишился речи.

«Лангрон, — повторил первый голос с сильным ударением. — Он несомненно отравлен, как Атра — это ловушка!» — Теперь в голосе чувствовалось отвращение вкупе с презрением. Сквозь тьму снова толчками пробивалась боль, но она, казалось, исходила откуда–то очень издалека, пронизывая тело, которое он больше не чувствовал своим.

«Слепец! — мысленный голос стал более резким, впиваясь в него, подобно ножу, режущему его плоть — вне всякого сомнения ему посылали какой–то приказ. — У пленника нет надежды!» — дошло до него второе, высокомерно–презрительное послание.

Если он почему–то принял рок первого сообщения, то против второго он воспротивился. Он мог быть пленником — в той или другой степени мертвым или живым — но его сущность, пробужденная крыльями и взлелеянная Майлин и Ворландом, оставалась достаточно сильной, чтобы не сдаваться.

«…Сельрена» — Он снова пропустил часть мысленной речи.

«Мы не можем нести… Ха… что это за существо?»

«Какое? Где?»

«Оно движется сюда!»

Затем наступило время спокойствия, а потом первый из захватчиков заговорил опять:

«Это одно из тех животных, которых эти убийцы притащили, чтобы они служили им. Вот и край скалы. А теперь… мы не можем нести его. Пусть Сельрена поднимет его, если пожелает. Или пусть лежит здесь; он ведь и вправду скоро умрет. Крылатый народ никогда не пользуется темными методами. Если это лангрон, то это действительно нас не касается».

«Ты скажешь это в лицо Васпрету?»

«Лангрон! — повторил второй это слово, точно выплюнул из глотки комок. — Воздушные Танцоры! Что же случилось, что за ними охотятся?»

«А ты разве не помнишь, что было найдено у торговца смертью с другого корабля? Неужели ты считаешь, что они позволят кому–то из нас покинуть эту планету, теперь, когда они наложили на нее свои лапы? Они собираются отыскать место упокоения Роксита. При помощи своих необычных знаний они намереваются найти второй тайник. Да, они охотятся на крылатый народ — но для нас это не представляет реального вреда. Зато они прорвались через установленную нами охрану…»

«Неплохо, неплохо! Вспомни, если этот лангрон — из тех, кто с Атрой, то он ослеплен теми, другими. Он сумеет втянуть их…»

«Нет. Возможно, они считают, что он теперь в ловушке», — и в словах почувствовалось удовлетворение.

Темнота, окутавшая Фарри, становилась плотнее, словно чтобы вытянуть воздух из его легких, хотя огоньки, светившие до этого, исчезли. Он опасался, что это давление усилится, даже хотя не ощущал сейчас своего тела.

А потом — ничего…

Фарри открыл глаза. Темных складок тумана, так беспокоивших его, больше не было — скорее, он видел перед собою какую–то серую пелену, похожую на свет раннего утра или мглу, которая окутала его, когда он впервые вышел на разведку этой планеты. Он лежал на боку, но слабая попытка пошевелиться тотчас же дала ему знать, что он — пленник мысленного голоса, призвавшего его сюда.

Однако серый туман, казалось, медленно колыхался довольно странным образом, от чего он ощутил боль. Он опять полностью чувствовал свое тело, но боль от этого была менее ощутима, нежели то появляющаяся, то исчезающая мгла.

Над ним возвышалось кресло, а сам он лежал не очень далеко от него на полу, выложенным в шахматном порядке каменными зелеными и коричневыми плитами, причем коричневые плиты покрывали сетки из зеленых жилок. Кресло было белое, а его ножки, подлокотники и спинка были богато изукрашены замысловатыми рельефными узорами, а каждая из ручек завершалась шаром, настолько прозрачным, словно его долгие годы омывал поток чистейшей свежей воды. Спинка кресла была покрыта подушками, а сиденье — каким–то неизвестным материалом, инкрустированным зелеными листьями и цветами всех форм и оттенков; тут и там виднелись свитки, напоминающие те, которые однажды показывал Фарри Зорор. В общем, все здесь говорило о том, что этот Народ некогда овладел тайными знаниями.

Перед креслом стояла скамеечка для ног, а на ней сидело крошечное существо, по виду которого не сразу было понять, разумное ли это существо или выученное животное.

Маленькое тело сидящего было покрыто пятнистыми чешуйками золотого оттенка, однако облик существа был как у гуманоида. Голова, округлая на затылке и сужающаяся впереди, сидела на длинной и гибкой шее. У него имелось четыре руки, похожие на тонкие палочки, верхняя пара которых завершалась тонкими пальчиками; задние же имели широкие мягкие пальцы. В передних лапах существо покручивало белую трубку с целым рядом отверстий. Сунув ее конец в короткий рылообразный рот и проводя пальцами по всей ее длине, оно издавало серии звуков, напоминающие журчание воды. Глаза были очень большие и светились, как зеленые огни, если такое вообще могло быть.

Эти глаза пристально рассматривали Фарри, и он понял, что это существо отлично знает его. Он осторожно попытался мысленно связаться с ним — но весьма удивился, обнаружив, что, очевидно, лишен этого чувства — это походило на тот туман, куда он попадал до этого. Иными словами, Фарри натолкнулся на стену.

Журчащая музыка трубки стала громче, и туман в комнате стал разреженнее. Теперь Фарри видел больше деталей окружающей его обстановки — крепкие ножки и низкую поверхность длинного стола, стены, исписанные руническими изображениями, украшения подушки кресла. Фарри облизнул пересохшие губы, готовясь заговорить с существом, поскольку вступить в мысленный контакт с ним не удалось. Однако ему не удалось проверить, способно ли это существо с трубкой понять звуковую связь — за столом послышалось какое–то движение, и он увидел еще одну фигуру.

На первый взгляд этот человек выглядел как многие космонавты, с которыми Фарри доводилось встречаться — высокий гуманоид, вероятно даже выше Зорора. На руках и ногах он носил обтягивающие сапоги, и его обувь и одеяние словно были единым целым, а поверх всего этого надета зашнурованная куртка, затянутая на узкой талии широким ремнем, отбрасывающим серебряное свечение. Голову венчала копна взъерошенных ярко–рыжих волос. Кожа лица и открытые части рук были светлыми — и их не покрывал космический загар.

В выражении его лица было что–то отчужденное и застывшее. Глаза с набрякшими веками были полузакрыты, а лицо выглядело настолько правильным и белым, словно его вырезали из того же вещества, что и кресло. Он подошел к креслу и уселся. Когда он рассматривал Фарри, на его лице не шевельнулась ни одна мышца, и все говорило о том, что именно он здесь командует.

— Итак… — произнес новоприбывший, и хотя Фарри не смог пробить мысленный барьер, для незнакомца, похоже, никаких препятствий не существовало. — Кто ты? — Чувствовалось, что этот вопрос предполагает равнодушное любопытство. И снова Фарри попытался ответить, но так и не справился с невидимым препятствием.

Сидящий на табуреточке для ног слегка наклонился вперед. Он перестал играть на своей «флейте», спрыгнул вниз на мягкие лапки и на шаг приблизился к Фарри. Создавалось впечатление, что это существо как будто управляло телом Фарри. Он легонько коснулся кончиком флейты Фарри по губам, явно приглашая, а возможно, и приказывая ему воспользоваться не мысленным, а нормальным разговором. Совершив это, он возвратился на скамеечку и снова застыл на своем месте.

Человек в кресле наблюдал за происходящим и теперь кивнул.

— Итак… — он снова вперился в Фарри. — Ты кто? — он произнес это, как резкий приказ.

— Фарри… — услышал пленник в своих же ушах хриплый ответ. Впечатление было такое, словно бы он закричал — поскольку по комнате раскатом пробежало негромкое эхо.

— Значит, это не ошибка, что это ты, — раздался у него в голове ровный голос вопрошаемого. — Какое имя ты носишь в рядах Лангрона? Или его отняли у тебя вместе со всеми остальным, калека?

— Меня зовут Фарри, — ответил он, не понимая, что имеет в виду дознаватель.

Лицо мужчины слегка нахмурилось. Затем Фарри содрогнулся от мысленного проникновения, вторжения в его мозг. Он больше не видел комнаты, мужчины, флейтиста — а чувствовал только те же нестерпимые мучения, охватившие его, когда Майлин попыталась сломить барьер, отделяющий его от большей части его прошлого. Он не мог защитить себя от силы, направленной на него дознавателем, равно как не мог пробить окружающий его мысленный барьер. Боль превратилась в темноту, и он смог ощутить лишь слабую радость, когда она ушла.

Наконец, тяжело дыша, как едва не задохнувшийся, Фарри снова ощутил комнату и тех двоих, что наблюдали за ним. Лицо дознавателя помрачнело еще больше, а существо на скамеечке для ног вытянуло руки и ноги к его дрожащему телу, словно оно тоже было мишенью для внезапного нападения.

— Как тебе удалось сбежать? — прозвучало у него в голове, на этот раз не так жестоко, а скорее помягче. Человек в огромном кресле наклонился вперед, положив руки на колени, и теперь в его глазах уже не было равнодушия.

— Меня освободили… — с трудом промолвил Фарри, пытаясь собрать воедино образы Майлин и Ворланда тогда, когда встретился с ними впервые и когда они спасли Тоггора, а заодно и его самого из омерзительного Приграничья.

— Нет… — мужчина выпрямился в кресле, глядя на Фарри с нескрываемым удивлением. Он указал на него пальцем, словно тот был оружием. — Нет, не может быть, чтобы они тебя схватили, поэтому не ври нам здесь вот так! Значит, вас здесь две группы! — Одним движением он соскочил с кресла и быстрыми шагами отошел от Фарри, а потом исчез из поля зрения пленника.

Фарри пытался понять, а вообще считают ли его хоть насколько–то важным пленником. Он внимательно осмотрел тело и не обнаружил даже намека на путы. Искорок света, сковавших его, здесь не было, но он по–прежнему не мог пошевелиться.

Двигайся, непрестанно билась зудящая мысль. Что там Зорор говорил насчет чар — что это оружие или обман, что его можно использовать, чтобы заманить или ввести в заблуждение тех, кто не способен справиться с ними? Неужели это правда, что он не только не может связаться с другими, но существует еще и барьер, который удерживает его от физических действий? Безусловно, у него не имелось причины не попытаться…

Флейтист на скамеечке заиграл снова. Фарри медленно пошевелил головой, стараясь не сосредотачиваться на этой музыке, ибо ему казалось, что мелодия опутывает большую часть его сознания, что он не может им воспользоваться, убаюкивая его и тем самым лишая сил, делая его неспособным ни на какие действия.

Его руки — а он мысленно нарисовал свои две руки, какими видел их в последний раз — были не опутаны и не придавлены к туловищу, и ему захотелось освободить их, суметь двигать ими в любом направлении. Пальцы — надо их согнуть! Да, он мог представить все это, невзирая на игру флейты.

Двигайся медленно… Внезапно он испытал слабое торжество: один палец действительно разорвал плотный контакт с остальными. Фарри боролся с возбуждением и эйфорией от этой победы и твердо удерживал в уме нужную картинку. Он чувствовал испарину, выступившую у него от усилий. Теперь уже два пальца… и рука! Он развернул руку и ощутил, что может провести ей по боку.

Обе руки… И вспышка беспокойства — заметил ли флейтист его движения? Был ли он охранником или часовым на посту и сможет ли позвать на помощь, если понадобится?

Вся одежда Фарри пропиталась потом, но он продолжил борьбу. Флейтист даже не шевельнулся. Однако это отнюдь не означало, что он позволит Фарри выиграть это сражение. Ноги… Фарри перевернулся на живот и воспользовался руками, чтобы приподняться. Когда ему удалось встать на колени, он посмотрел через плечо.

Часовой больше не играл, а просто водил по флейте туда–сюда своими тоненькими пальчиками; чуть наклонив голову вбок, он наблюдал за тяжелой борьбой Фарри, пока тот пытался подняться. Он ожидал, что в любое мгновение в комнату ворвется мужчина, чтобы снова сковать его — но этого все еще не происходило.

Наконец Фарри встал, хотя его крылья все еще были сложены как можно более плотно. Флейтист продолжал наблюдать. Фарри торопился добраться до разделяющего их стола. Оказавшись по ту сторону стола, где стояло пустое кресло, Фарри увидел, что оно предназначено для людей или особей более крупной расы, поскольку было очень большим для него.

На столешнице стояли разнообразные предметы, среди которых выделялось зеркало. Еще здесь были фляги, несколько из них — прозрачные, так что было видно, что в них содержится — в каких–то жидкость, в каких–то порошок. Все они переливались всеми цветами радуги. Две фляги были вырезаны из цельного кристалла в виде шаров и стояли на подставках — одна из них была белой и искусно инкрустирована, другая — темная и плоская; также на подставке лежал шар, выглядевший в полутьме довольно мрачно. Прочие кристаллы сохранялись в своей естественной форме, с острыми кромками. Еще на столешнице лежал свиток из сероватой кожи, имеющий очень большое сходство с записями Зорора, с которыми тот время от времени сверялся, — разглаженный и прижатый во многих местах малюсенькими хрусталиками зеленоватого оттенка. Немного дальше лежал еще один свиток, а рядом с ним стояло нечто вроде чернильницы. Возле нее покоилась ручка из большого пера.

Середину стола занимала жаровня. Из дырочки в ее крышке клубами поднимались небольшие кольца дыма, пропитанные ароматом специй. Фарри стало ясно, что это — рабочее место кого–то, подобного закатанину. И мысли о Зороре вернули Фарри обратно к делам.

Он попытался расправить крылья, стараясь вызвать самые яркие воспоминания о свободном полете. Однако, хотя ему удалось освободить тело, он не сумел добиться такого же успеха с крыльями. Они оставались словно бы связанными, настолько плотно, как это позволяли его плоть и кости.

По–прежнему держась за стол, Фарри осторожно осматривал комнату. Туман, о котором он помнил, теперь исчез, хотя все углы помещения скрывались во мраке. Стены покрывали плотно пригнанные панели с какими–то неясными изображениями и строчками из письмен. Затем он увидел еще одно кресло и столик поменьше, стоявшие у самой дальней стены, а позади большого стола — какую–то мебель, напоминающую ту, что он видел в комнатах Зорора. Там стоял высокий стеллаж, а каждая его полка была разделена на небольшие отсеки, в которых хранилось множество свитков, очень похожих на расстеленный на столе. У Зорора имелись очень древние свитки, изготовленные из кож животных (с разных планет и возрастом в неисчислимое количество лет), которые он хранил таким же образом. Фарри видел некоторые из них — те, с которыми сверялся закатанин в их поисках крылатого народа.

Слева возвышалась совершенно голая стена, закрытая драпировкой, с единственным большим окошком, тоже закрытым шторою, и эта штора колыхалась, словно бы от ветра. Возле стены Фарри заметил скамью. Он отошел от стола, проверяя, сможет ли двигаться сам, спотыкнулся, зашатался и снова ухватился за стол, а потом сделал несколько осторожных шагов — в надежде добраться до отверстия, пути наружу. Если в комнате имелась дверь, то она скрывалась где–то за складками драпировки.

Он добрался до скамьи, прислушиваясь, не поднимет ли флейтист тревогу. Однако когда он краем глаза скосился на своего надзирателя, тот сидел неподвижно, хотя и наблюдая за ним. Подоконник у окна оказался очень высоким, и Фарри не смог бы дотянуться до него. Тогда он встал на скамью, одной рукой придерживаясь за стену, а другой — за штору, и отодвинул ее немного в сторону.

За окном царила кромешная ночная тьма, возможно даже предвещающая бурю. Несмотря на то, что Фарри почти ничего не увидел снаружи, он понял, что помещение расположено очень высоко и что выбраться через окно невозможно: он разглядел решетку из серебристого металла, выполненную в виде переплетенных виноградных лоз, листья которых поблескивали в темноте, словно их освещал какой–то свет за пределами здания.

Он дотянулся и потряс сеть — или попытался это сделать, — но металл даже не пошевелился, будучи накрепко вделанным в каменную стену. За окном на него бросилась летающая ящерица, точно такая же, какая увязалась за ним в долине рядом с той, где приземлился корабль. Фарри хрипло закричал и резко отпрянул, едва не свалившись со скамьи. Вскрикнув, он поспешно отпустил занавеску и опустился на скамью.

Снова зазвучали мелодичные звуки флейты. Но на этот раз существо покинуло свою скамеечку и задвигалось странным образом, не идя, а скорее танцуя и при этом подпрыгивая.

Оно направилось не к Фарри, а двигалось к стене, расположенной за креслом. Оказавшись перед ней, оно замерло, а спустя несколько секунд его очертания стали расплывчатыми. Затем оно исчезло. Фарри протер глаза и глубоко вздохнул.

Конечно, это могло быть просто видением, как и его остальные приключения среди этого народа. Возможно, они и в самом деле завладели его разумом, и он видел только то, что им хотелось ему показать. Неужели он добился успеха в этой борьбе, которая освободила его от транса — или ему всего лишь позволили сделать это, чтобы каким–то образом проверить его? Так что же это — бодрствование или сон?

Он сидел на корточках на скамье, сильно наклонившись вперед и пытаясь расправить свои сложенные крылья. Мог ли быть этот сон такой же реальностью? Он сильно ущипнул себя между пальцами и давил все сильнее и сильнее. Боль…

Поскольку Фарри сидел, съежившись, он понял, что испытывает страх, такой, какой он еще никогда не испытывал, даже в самые суровые дни его жизни в Приграничье. И этот страх пронизывал все его тело. Кем же он был? Находился ли он здесь всегда или кто–то другой овладел его разумом, внушая все происходящее прямо ему в мозг? Возможно, он вообще одновременно находится и на корабле, и здесь, только в другом обличие, и не важно, насколько реальным ему все это казалось!

Соскользнув со скамьи, он снова подошел к заставленному столу. Невольно подался вперед и взял в сложенные чашечкой ладони непрозрачный шар, расположенный ближе всего к нему. Ему пришлось дополнительно наклониться, чтобы ухватить его.

И он тут же ощутил ответ на свое прикосновение. Внутри шара неожиданно возник огненный круг. Потом огонь погас, и теперь он смотрел прямо на Зорора, а рядом с закатанином стояла леди Майлин. Ее глаза расширились, а Зорор заморгал. Фарри был уверен, что когда он смотрел на них, они в свою очередь видели его. Затем закатанин отошел в сторону, и только леди Майлин осталась перед ним. Она подняла руку, и с каждого кончика ее пальцев потек свет, устремившийся прямо на Фарри. Шар дрожал в его руке, и от него исходил такой жар, что Фарри пришлось опустить шар на стол и отшатнуться. Однако огни продолжали кольцами обвиваться вокруг хрустального шара, скользя вдоль его поверхности, словно это пламя пробивалось прямо к нему.

Глава двенадцатая

Внутри шара произошел взрыв, и он увидел, как Майлин опалило. Откуда–то послышался продирающий душу звук, резкий, дребезжащий и совершенно непохожий на мелодичную музыку флейты; это был звук тревоги. Шар словно бы ожил, покатился по столешнице, а затем упал на пол.

За этим последовал громоподобный звук. От удара шар разлетелся на множество осколков. Свет, испускаемый им, исчез, и обломки шара на полу стали блекло–темные, словно в нем и в самом деле горел настоящий огонь. Они лежали на полу всего лишь несколько секунд, а потом распались, превратившись в горстку пыли, издающей сильный запах горелого мяса. Потом и это тоже исчезло. Фарри стоял неподвижно, прижав обожженные руки ко рту, стараясь ослабить боль, хотя на коже не было даже намека на ожоги.

Внезапно в помещении стало больше света, на этот раз исходящего от прозрачного кристалла, стоявшего рядом с темным. Этот свет пульсировал с неравными интервалами, а затем опять послышался неприятный звук. Фарри не рискнул взять второй шар, а наклонился вперед, пристально всматриваясь в его переменчивое свечение и изо всех сил пытаясь хоть как–то снова призвать Майлин или закатанина — но тщетно.

Тем не менее свечение начало принимать некую форму. Фарри снова смотрел в глаза, но, хотя они находились на женском лице, принадлежали не Майлин. Он не мог определить ее возраст; она казалась и молодой и старой, ибо ее кожа была прекрасной и не тронутой морщинами. Фарри видел только то, что в ее волосы вплетена светло–коричневая лента, образовывающая корону поверх ее широких бровей. У нее были темные глаза, настолько темные, что Фарри не мог определить их цвет, тогда как губы были коричнево–красными, тонкими и крепко сжатыми в уголках. В ее позе он не заметил ни радушия, ни дружелюбия, а лишь слабое проявление холодного любопытства. Все тело Фарри содрогнулось. Хотя он и не мог прочитать ее мысли, он все же ощущал отчуждение. Она была настолько чужда ему, что он даже и не думал пытаться мысленно связаться с нею.

То, что произошло затем, потрясло его так, будто каждое слово было ударом, имеющим целью ошеломить его. Снова он видел все только сквозь туман, заслоняющий взор и даже его разум.

— Ты — не лангрон… — проговорила она, причем это был не вопрос, а констатация факта. — Ты тростл? — На этот раз он ощутил вопросительные нотки, но у него не было времени ответить, даже если бы он смог. Он почувствовал так, будто его всего целиком схватили и швырнули далеко–далеко через время и пространство.

И опять он сидел, согнувшись, в грязи и мусоре, прислонившись к стене на улице Приграничья, и терпел муки Тоггора, когда насильно вышколенный хозяином смукс демонстрировал свое безжалостное мастерство, выступая против других диких воспитанников. Затем видение перескочило к тому моменту, когда он увидел Майлин и Ворланда. Воспоминания мелькали очень быстро — он заново переживал, как ряд вспышек, встречи с теми, кто имел сердечное сострадание. Он побывал на Йикторе, выискивая там скрытый проход. Вот он увидел Майлин, едва не упавшую с горной тропы. Его руки снова протянулись к ней, точно так же, как в те мгновения прошлого. Он почувствовал, как разошелся груз на его плечах, из–за которого ему все время приходилось сгибаться вперед, как человеку, носящему за спиной горб. Он снова ощутил мгновение чуда, когда горб внезапно треснул, его кожа порвалась, высвобождая крылья, о которых он ничего не подозревал до того момента.

И снова он оказался сидящим на корточках в вонючем проулке; и вот он стремительно убегает, чтобы не встретиться с космонавтом, как в прежние дни. Он терпел побои, голод, всю злобу, какую только может вынести крошечный и искалеченный человек в безжалостном Приграничье. Затем его подхватил стремительный поток самых ранних воспоминаний — о поисках места, где затем обитал Ланти, о зрелище умершего космонавта, что освободило его от пут.

Наверное, после этого он пронзительно закричал — хотя и не слышал собственного вопля. Ему показалось, что какая–то могучая сила толкнула его спиною к стене, да так, что он едва не потерял сознание от боли, и остался бессильно лежать на твердой поверхности. Эта сила, безжалостно швырнувшая его настолько сильно… Он снова вскричал от боли, буквально взорвавшейся в голове. Затем, к счастью, очутился в темноте — и стал ничем среди ничего, и вокруг тоже не было ничего…

— … Тростл? — раздался голос откуда–то очень издалека. — Сельрена…

— Это снова трюки и обман. Ты все еще сомневаешься, что его следует отдать на обед дракону? Кстати, где шар бурь? — Память шевельнулась, заставляя его сознание вернуться. В очередном нападении на него ощущалась настойчивость.

— Пусто… он пропал. Сейчас нам следует подумать о тех, других. В нем же нет и мысли причинить вред…

— Ты становишься наивен, Веструм. Воспоминания могут быть стерты; и к тому же его могли ввести в заблуждение. Мы многому научились; от того же обретенного опыта, что и они. Он имеет благородное происхождение, да. Это не может быть фальшивкой. Но из какого клана?.. Лангрон? Мы знаем, где находится каждый из этого рода.

— Атра стала такой, что готова служить им. Почему же и этого не могли переделать?

— Его воспоминания говорят, что это не так. Однако ты прав. Наши старинные враги обучились очень многим вещам. Нам следует воспринимать его только как опасность.

— Его могли захватить хоады…

Воцарилась атмосфера ощущения насилия или категорического несогласия.

— Мы не проливаем кровь попусту. Что случилось с тобой, Веструм, что ты предлагаешь такое? Неужели лишь потому, что старой крови остался лишь тоненький ручеек, мы готовы поступать так же, как они — умерщвлять ради собственной безопасности? Разве нам не известно издавна, что подобное раздробит нас навсегда?

— Разве потом мы станет настолько сильны, что сможем двигать горы и осушать моря, чтобы сбить с толку наших врагов? Они обучались веками, а мы что же, за это время отупели? Если он — возможный ключ к нашим вратам, то поскольку он в наших руках, давай изучим, как они собирались его использовать. Однако он не из тех, что обитают в Долине Дакара.

— Верно. А что насчет другого корабля?

— Неужели ты не найдешь ответа на это, выбив все ответы из него?

— Их беспокоит внутренний взгляд. Эти новые прибывшие имеют такую силу, которая не встречалась нам у врагов веками. Сейчас они ищут его, их мысли бегают повсюду, а это пытка для всех Прислушивателей. Верно, они не прямые родственники темных, и пока перед ними головоломка. Возможно, они специально заслали его к нам…

— И он уничтожил Шар Уммара.

Наступила пауза. Фарри снова тщетно пытался проследить ход мысли последнего из говоривших, однако перед ним опять везде была только стена. В этих словах ощущался холод, пронизывающий его до костей, а потом превращающийся в мысленные фразы. Если они понимали, что он слышит их разговор, то они неосторожны.

— Значит, ты думаешь, это именно то, что ему приказали сделать?

Спрашивающий снова подошел к Фаррй, и с каждым мысленным прикосновением понимать его становилось все легче.

— В нем нет ни тени Беспокойного. Вероятно существует лишь возможность…

— Если есть хоть малейшие сомнения, то так делать нельзя… Да, ты прав. Давайте–ка заключим его в тюрьму — близ Путей Хоада. Если он способен ощущать их, то окажется истощен, а так будет лучше для нашей цели. Давайте, приступайте!

Последние слова были резким и четким приказом. Фарри ожидал какого–то действия, но вместо этого вообще перестал что–либо осознавать. Темнота плотно окутала его. И тем не менее, он сохранил некоторую мысленную силу и припрятал ее про запас. Он не знал природу пут, которыми они его связали, и все же он явственно осознавал, что сейчас он — беспомощный пленник.

Похоже, он снова обрел возможность физически видеть, но взгляд его упирался лишь в темноту. Вокруг него стоял незнакомый запах кислятины, смешивающийся с запахом свежевыкопанной земли. Какое–то мгновение он ощутил безмерный страх, ибо решил, что его похоронили заживо. Затем, ощупав тело для проверки, попытался сесть — и сумел это сделать. Верхние части его крыльев болезненно терлись о шероховатую поверхность, а из рук прямо ему на лицо упала земля. Когда ему удалось вытянуть руки, он сумел определить размеры своей камеры — если это было камерой.

Когда пальцы левой руки провели по неровной поверхности, он воспользовался этим, как тем, на что можно ориентироваться, и подтянулся ближе к нему. Это оказалось довольно прямой стеною. Когда он несколько раз провел рукой по поверхности, то понял, что стена каменная, но иногда нащупывал какие–то наросты, словно бы скопления корней растений. Когда он царапнул ногтями по чему–то вязкому и слизистому, запах сразу же стал отвратительным. Откуда–то появился слабый свет, достаточный для того, чтобы Фарри увидел клубень с исходящими от него волосообразными корнями, прилипшими к камню. Из дыры, проделанной кончиком пальца, выделялось клейкое тягучее и светящееся вещество. Фарри стал дергать клубень туда–сюда до тех пор, пока не оторвал его от корня, заполучив тем самым импровизированный светильник.

От того места, где он очнулся, было двадцать шагов до угла, где он снова натолкнулся на стену. На полпути к следующему препятствию находилась темная дыра, а из нее медленно сочилась жидкость, которая бежала по камням, чтобы затем собраться в ручеек, находящийся в футе от стены.

Это зрелище пробудило в нем невероятную жажду. Он не имел представления, сколько времени провел без еды и воды. Стоит ли ему попробовать эту жидкость, похожую на масло? Он колебался. Обдумывая, безопасно ли пить эту жидкость, он повернулся и побрел по краю ручья, используя его теперь в качестве проводника.

Наконец ручей исчез в круглом отверстии в полу. Его светильник погас, и Фарри попытался найти еще один такой же. В этом месте сверху свисало нечто, очень похожее на концы крепких виноградных лоз. Внезапно раздался какой–то звук. Фарри увидел бесшумно текущий ручей, и вдруг исчезла мертвенная тишина, окружающая его, давила на него. Он не осознавал всей глубины окружавшего его спокойствия, пока оно не прервалось.

Он ощутил нечто вроде вибрации, и корни над ним начали раскачиваться. Фарри посмотрел вверх. Над его головой была только кромешная тьма. Он очень осторожно попытался раскрыть крылья — и снова их концы царапнули обо что–то наверху. Проход имел очень низкий потолок. Ему пришлось снова сложить крылья.

К жажде, которую он старался выкинуть из головы, добавился голод. Как же ему захотелось иметь с собой особые питательные Е–рационы, оставшиеся на корабле!

Корабль! Леди Майлин… Что же случилось с ней, когда темный шар выпал из его рук? Чего хотят те, кто засадили его сюда? Неужели они каким–то образом оказались в чашеобразной долине и пытаются захватить оставшихся на борту, как и его? Он испытывал к леди Майлин огромное уважение и благоговение перед ее силами — даже большее, чем к мощи закатанина. Долгие века закатане накапливали знания, овладевали скрытыми талантами. Не все из них обладали этими способностями — но он знал, что Зорор экспериментировал с мысленной передачей разговора и управлением разумом. Однако Фарри не знал пределов талантов истортеха. Он остановился ненадолго, чтобы еще раз попробовать отослать мысленное сообщение — но лишь натолкнулся на барьер.

Что ж, возможно они сковали ему разум, но на этот раз не связали его тело. За время этой короткой остановки ему показалось, что корни сверху стали длиннее. Почему–то это вызвало у него ужас. Находиться под землей и так достаточно трудно; ему приходилось бороться с постоянным страхом оказаться навечно замурованным в этом вонючем подземелье. Свет, исходящий от клубня, продолжал ослабевать. Фарри развернулся, чтобы посмотреть назад, хотя все было погружено в густую тьму.

Нет, не все. Он заметил крошечную искорку света — насыщенно–оранжевую, как горящее пламя. Затем вторую — очень близко к первой, а потом еще одну пару огоньков, слабо светящихся далее первой пары. При этом на него повеяло каким–то запахом, причем настолько неприятным, чтобы он готов был опустошить желудок. И это зловоние било ему в лицо. Он заткнул рот и попытался сдержать тошноту, охватившую его.

И тут же его мозг получил послание. Он вошел в контакт с одним из существ, что бежали по темным проходам подземелья долины. Единственное, что он смог прочесть в мыслях — это отчаянный голод и видение этой омерзительной твари, впивающейся в его тело.

Запах стал сильнее, а огни, которыми светились их глаза, ярче и больше. Их привел голод, а Фарри оказался пищей.

Двигаясь обратно, Фарри так прижимался к стене, что его сложенные крылья задевали ее. Его рука потянулась к ножу, и тут он вспомнил, что ножны пусты. Он мог защищаться только руками. Фарри пятился, а твари преследовали его. То и дело он быстро оглядывался через плечо, чтобы убедиться, что впереди нет горящих глаз и что он не окружен.

Он ожидал от них нападения, но, казалось, что нечто удерживало их от последнего рывка, чтобы наброситься на него и убить. Они приближались к нему, но не так поспешно, как он ожидал. Клубень в его руке окончательно погас. Но он по–прежнему все видел.

Продвигаясь, Фарри осторожно проверял каждый свой шаг подошвой, убеждаясь, что не лишится равновесия и не упадет. Потом он сильно ударил что–то ногой, и тотчас же послышался металлический звук. Он рискнул остановиться и пощупать то, что задел. Его рука наткнулась на цепь.

Часть цепи была свободна, и он быстро схватил ее, однако второй ее конец был прикреплен. Он с силой дернул ее — и тут же увидел вспышку света. Он снова провел пальцами по этому месту и увидел мерцание. Охотники остановились… Бешеная ненависть и желание расправиться с жертвой наполняла их, но теперь, как он понял, они действовали с осторожностью и снова замерли, словно он завладел чем–то, от чего они ожидали большой опасности. Тем временем, звенья цепи потеплели в его руке и стали жаркими, как тот шар; однако Фарри не бросил свою находку. Напротив, то обстоятельство, что, подняв цепь, он замедлил их приближение, заставило его вцепиться в нее со всей силы.

От звеньев в его вытянутой руке исходил свет, освещая остаток цепи во всю ее длину. Этот свет был гораздо сильнее, чем от клубня. Он взял цепь обеими руками и снова дернул ее изо всех сил.

Она не поддавалась. Единственное, что произошло — она засветилась, причем так, что его глаза, уже привыкшие к темноте, сумели проследить ее до самой стены. Она была прикреплена к кольцу, очевидно, крепко вделанному в один из стенных блоков. Тогда Фарри внимательно осмотрел крепление. Ему приходилось переключать внимание то на свое занятие, то на угрожающие глаза противников. Однако последние не двигались.

Фарри ощупал кольцо, уходящее в камень. От этого прикосновения его охватила внезапная острая боль, настолько сильная, будто он сунул руку в костер. Он невольно отпрянул, но не выпустил из рук цепь. В отличие от звеньев, кольцо не светилось. Попытки выдернуть его не привели ни к чему; он старался выгнуть злосчастное кольцо, дергая цепью так сильно.

Раздался звон, и звено, удерживающее цепь на кольце, не выдержало, из–за этого он резко отступил назад, а его крылья болезненно ударились о противоположную стену. Теперь он сжимал несколько витков светящейся цепи, отодранной от крепления. Хотя она целиком осталась в его руках, она не жгла ему плоть, как то единственное кольцо, вбитое в стену. Намотав часть цепи на правую руку, он стал размахивать остальной ее частью взад и вперед, как плетью. Когда она ударялась о каменную стену и плиты пола, раздавался металлический звон. Вот только потом ее свет показал еще кое–что — череп с замершей улыбкой обнаженных зубов, лежащий посреди груды костей. Фарри не знал, что за существо погибло здесь, но по форме черепа и зубами оно походило на гуманоида.

Он перешагнул через груду костей, без всякой цели наподдав череп мыском сапога. Он покатился по проходу прямо к ненасытным глазам. Фарри вздрогнул и снова начал отступать, проводя правой рукой по стене. Вскоре проход заметно сузился. Свет от цепи оставался постоянным, и теперь Фарри размахивал ею взад и вперед — не только ради предупреждения преследователям, но и для того, чтобы видеть, что его ожидает впереди в этом узком проходе.

В тусклом свете он увидел какую–то груду, и опять ею оказались кости. Однако способ удержания этого несчастного узника у стены был совершенно иным. Когда Фарри поднял цепь выше, он увидел маленькую металлическую клетку, а рядом с нею возвышался камень высотой в человеческий рост. Примерно таким же ростом обладал Ворланд. В клетке лежал еще один череп, а под ним — кости. Фарри поспешил последовать дальше.

Он миновал еще две прикрепленных к кольцам цепи, но нигде не заметил узников, привязанных к ним в ожидании мучительной смерти. Затем он дошел до конца прохода и наткнулся на лестничный пролет. Наверху проступал еще один такой же пролет.

И тут настал момент, когда на Фарри напали охотники. Должно быть, Фарри уходил с их территории, а они не могли допустить этого. Он поднялся на четыре ступеньки этой щербатой лестницы и остановился, приготовившись встретиться с ними лицом к лицу. При этом он держал наготове цепь. Когда они подошли, он размахнулся и ударил. Он очень сильно треснул первого врага, затем ударил второго с уже меньшей возможностью как следует прицелиться. Твари впервые подали голос — пронзительный и настолько высокий и пронизывающий, что у него заболели уши. Еще две прыгнули на него, но только попали под удар цепи. Первый из нападавших лежал в том месте, где его настиг удар. Теперь к нему присоединился его сотоварищ. Пара глаз потухли, и Фарри догадался, что тварь подохла. Если состояние последнего было ясно, то второй противник, похоже, был сильно ранен, ибо он больше не нападал, а лишь лежал рядом со своим компаньоном, с ненавистью взирая на Фарри и пытаясь утихомирить боль.

Фарри пристально наблюдал за происходящим, прежде чем наконец повернулся и начал подниматься. Он по–прежнему то и дело оглядывался, чтобы удостовериться, не преследуют ли его враги. Усиливающееся свечение цепи тускло мерцало. Он снова обернул цепь вокруг руки и протянул ее вперед, чтобы как можно лучше освещать путь, лежащий перед ним.

Этот подъем показался ему бесконечным. Дважды ему пришлось пролезать в отверстие над головой, чтобы очутиться в следующем темном коридоре. Его не тянуло заняться исследованиями коридоров, и он постоянно держался лестницы, продолжая подниматься наверх.

Привыкший к приглушенному свету от цепи, он сперва не заметил наверху впереди слабое свечение. Наконец серый прямоугольник привлек его внимание, и из последних сил он поспешил вперед к вершине лестнице. Завершив подъем ее, он очутился в помещении большого размера. В ближайшем углу стояла печь, а на стенах через некоторые интервалы висели какие–то предметы. Ему не захотелось изучить их детальнее, ибо в этом месте он ощутил такой приступ боли и страха, что даже содрогнулся. Фарри раскрыл и взмахнул крыльями — здесь хватало для этого места. В дальнем конце помещения имелась еще одна лестница, а в стенах очень высоко располагался ряд зарешеченных окон, прорезанных в стене и совершенно квадратных. Из них лился туманный свет, из–за чего это место казалось очень мрачным.

Под ногами Фарри почувствовал толстый слой пыли, на котором отчетливо сохранились его следы. Все это заброшенное помещение пронизывал жесточайший холод. Фарри еще раз махнул концом цепи; затем взмахнул крыльями, чтобы их не сводило судорогами от долгого бездействия, и остановился, чтобы осмотреться. В этом месте свет от цепи был едва виден, однако Фарри показалось, что она похожа на отлично отполированное серебро. Он нигде не увидел никакой ржавчины, которая, к примеру, покрывала кольца–крепления и клетку с черепом и с которых она осыпалась красноватыми комками. Он покрепче обернул цепь вокруг руки и начал подниматься по второй лестнице. Миновав пару пролетов, он заметил отходящий вправо коридор, по левую сторону которого имелось окно, расположенное довольно высоко, так что ему пришлось снять с руки цепь, чтобы уцепиться за решетки обеими руками и подтянуться, ради обретения возможности выглянуть наружу.

Он пристально смотрел на открытый воздух, как делал это в зале своего предыдущего пробуждения. Решетка мешала ему высунуться подальше, чтобы увидеть, что находится с каждой стороны здания. В центре решетки он увидел металлическую пластину тускло–красного цвета. Его руки от металла решетки покрылись ржавчиной, а пальцы сводило от приступов боли, пока он прикасался ими к этому металлу. На пластине, расположенной в центре, имелось глубоко выгравированное изображение, и Фарри безошибочно опознал этот рисунок. Он разглядел в нем то, что видел на некоторых драгоценных записях Зорора: древнее ручное оружие, известное как «меч» — длиннее ножа и более сложное в обращении. Кончик и часть лезвия меча кто–то вонзил сверху в представителя гуманоидной расы, от которого остался лишь череп со смеющимся оскалом и клыками. Точно так же, как и в нижнем помещении, Фарри охватила невыносимая боль и древний страх, которые душили его — однако совершенно по–иному — словно все это имело очень важное значение, о котором он почти догадывался.

Преодолевая подъем на следующий лестничный пролет, он снова ощутил голод и жажду. Поднявшись по нему, он вышел в большой зал, очень похожий на тот, что ему приснился, если не считать отсутствия свечения на кристалле. Стены были увешаны клочьями кусков материи, побитой молью, а некоторые занавеси просто валялись на полу возле стен. В самом центре этого огромного помещения возвышался стол. Пыль давным–давно скрыла его яркие, живые краски, и повсюду виднелись царапины и выбоины, появившиеся за бесчисленное количество лет, хотя кое–где можно было разглядеть, что плиты сделаны из красного камня с черными прожилками. В некоторых местах они поблескивали. По обеим сторонам стола стояли скамьи на фигуристых черных ножках, а их сиденья покрывала пыль. Через некоторые интервалы на столе возвышались кубки на высоких ножках. Фарри понял, что некогда они сверкали. Вероятно, если их как следует отполировать, они засверкают, как его цепь.

С одного конца стола стоял стул со спинкой, тоже сделанный из черного блестящего камня. На самом верху спинки была маска в виде черепа. Кости этого черепа белели, и поэтому он выглядел живым на фоне всего остального, несмотря на пыль. Череп был пронзен темным мечом. Вдоль левой стены по длине всей залы тоже валялись обрывки сгнивших занавесей, некогда закрывавших огромные окна, зарешеченные и имеющие в центре пластину с изображением меча и черепа. Через окна в помещение дул такой свежий воздух, что Фарри, после своих злоключений в подземелье не выдержал и ринулся к ближайшему из них.

Окна были достаточно большими, и он обнаружил, что они расположены ближе к полу, чем там, где он побывал ранее — словно кто–то специально вырубил их для удобства обитателей размером с Фарри. К тому же, выглянув в одно из них, он впервые смог увидеть что–то кроме неба.

Судя по положению солнца, было уже за полдень. День был ясный. Пугающая мрачность здания, через которое ему довелось пробираться, тотчас же забылась, когда он посмотрел вниз. Он увидел там стены. Они напоминали те, мимо которых он здесь странствовал. Ему тут же захотелось поскорее вырваться отсюда. Ибо внизу он увидел целое море зелени, хотя после первого беглого взгляда оно разделялось на густую массу кустов и деревьев, а внутри всего этого Фарри увидел всего лишь озеро. Ярко–желтая птица взмыла в воздух с одного из деревьев и зачирикала какую–то песенку.

Фарри всмотрелся дальше и увидел террасу, а затем лестницу, ведущую вниз, в этот миниатюрный лесок. Он, пошатываясь от усталости, двинулся в главном направлении, стараясь отыскать дверь, которая может дать ему свободу. Он прошел через огромную кучу сгнившего тряпья, и от каждого его шага поднимались клубы пыли, заставившей его кашлять и часто моргать, чтобы не дать мельчайшим ее частицам попасть ему в глаза. Затем он все же обнаружил нужную дверь — закрытой. Он с силой ударил по изъеденному ржавчиной и временем засову, сбил его и вышел на террасу.

Его пошатывало, и пришлось спускаться по лестнице, пятясь назад, как краб, держась обеими руками за перила, а цепь он повесил на шею. Тут его ноги омыла вода, и он обнаружил, что озерцо, окруженное зеленью, вполне подходит для утоления жажды. И он пил, пил… ибо сейчас это было самое важное для него дело.

Глава тринадцатая

Желтые птицы гневно и пронзительно кричали над его головой, за то, что он срывал с дерева их плоды, поскольку считали те своими. Фарри не видел никого, кроме этих птиц и маленького пушистого существа, которое поспешно отскочило с его пути, не выпуская из зубов один из таких же бледно–зеленых плодов, что он сейчас с жадностью поедал уже длительное время. Он все же рискнул выпить воды из лужицы и начал утолять голод фруктами, полагая, что ни один из них не окажется смертельно опасным для пришельца с другого мира.

Только вот — он не был пришельцем, решил Фарри, дотягиваясь до следующих найденных плодов. Они очень походили на первые. К тому же эти плоды вспыхивали необычными маленькими огоньками, которые умудрились пробиться через блок, препятствующий воспоминаниям, давая ему знать, что в этом месте его род не относился к чужакам, хотя в стенах замка, где довелось ему побывать, Фарри испытывал весьма необычные ощущения.

Наконец Фарри утолил голод и вернулся на террасу, где не было ни деревьев, ни кустов, чтобы ничто не препятствовало ему полностью раскрыть крылья. Оттуда он взмыл в воздух, чтобы лучше рассмотреть то место, где оказался.

Когда он спиралеобразно поднялся вверх, то окаймленный стенами сад он увидел как единственный зеленый квадрат, в то время как темная громада здания с высоты выглядела совсем зловеще. С воздуха ему представился совершенно другой вид, ибо он увидел не только одни стены и башни. Сам замок венчал нечто, смахивающее на расположенное на возвышении плато, обступленное более низкими вершинами, что делало это зрелище более впечатляющим. Фарри увидел три башни, одну очень большую и поднимающуюся прямо из громады основного здания. Из нее он и попал в сад. Две другие башни были поменьше и ниже по бокам замка. Сам замок был уникален по своей каменной кладке и высоко вздымался с плато, на котором был воздвигнут — словно вырастал из самой скалы.

Фарри кругами спустился поближе к двум маленьким башенкам, к которым вела какая–то полоса. Ему стало ясно, что эти башенки охраняли ворота, представляющие собою массивный портал, крепко–накрепко запирающий от внешнего мира. Тем не менее, с открытого пространства перед воротами вниз вела дорога, иногда прерываемая крутыми спусками, на которых в камне были выбиты ступени.

Он хотел посмотреть, куда она ведет, но тропа вскоре резко обрывалась. Внизу, на уровне земли, Фарри заметил нечто похожее на колею, что вероятно некогда было дорогой. Она пробивалась между рядами неестественно изогнутых деревьев, причем совершенно голых. Во всяком случае, Фарри не заметил на них ни одного листика или других признаков жизни. Он опустился ещё ниже, пока не очутился рядом с мертвым лесом, и стремительно пронесся над ним, едва не касаясь голых стволов. Ветви деревьев были изогнуты, будто их выкручивали и намеренно пытались оставить искривленными. Тут и там виднелись пятна какой–то тошнотворно–желтой и омерзительной красно–коричневой массы, прилипшей к стволам деревьев или хилым кустам. Он снова ощутил слабое прикосновение страха, как это случилось с ним в неприятной зале замка. Повсюду чувствовалось зло, причем настолько сильное, что было способно полностью разрушить как жизнь, так и надежду.

Мертвый лес простирался на большое расстояние от подножия плато, на котором возвышался замок. Насколько бы высоко не взлетал Фарри, он так и не увидел вдали признаков растительности. А в конце этой полосы измученной земли, покрытой голыми деревьями, вырисовывались горы, такие же, какие он видел с корабля. Затем виднелся еще один горный кряж, весь окутанный туманом.

Описав небольшой круг, он полетел обратно и теперь скользил по воздуху вдоль стены между двух башен, чтобы вернуться к саду с нужными ему плодами. Точно между башнями, над воротами, укрепленными и очень прочными, он заметил какой–то барельеф и подумал, что нечто подобное уже видел где–то в замке — хотя на этот раз череп был красным, а у черного меча не было рукоятки.

Когда Фарри пролетал мимо второй башни, к нему внезапно присоединилась стая птиц, но не желтых, как во внутреннем саду, а намного более крупных и выглядевших более агрессивно. «Если это и в самом деле птицы», — подумал Фарри и начал кружить выше них, время от времени подлетая к ним ближе, но стараясь избегать изогнутых клювов, готовых ударить его в крыло.

Эти птицы, с желтым оперением, цветом мало отличались от массы, прилипшей к мертвым деревьям, а крылья были усеяны пятнами, от чего их местами голая серая кожа казалась грязной. Они постоянно следили за ним — вероятно, изучали незнакомого врага, прежде чем рискнуть напасть на него.

Подобная осторожность с их стороны чуть не вынудила Фарри отлететь от замка, чтобы отправиться в путь над мертвым лесом. Необходимость в пище и воде поддерживала в нем желание проникнуть к зеленому саду. Он поднялся выше громады замка, выше самой высокой башни и полетел в сторону, и тогда эти безмолвно летевшие за ним птицы вдруг стали издавать хриплые пронзительные крики.

Из самого верхнего окна башни резко вылетел луч света. Он был нацелен не на Фарри, а скорее на одну из птиц. Она опять закричала и развернулась, с застывшей в глазах ненавистью колотя крыльями по воздуху и все же теряя высоту.

Остальные уже торопились опуститься к воротам, где, должно быть, было их излюбленное место, но подбитая лучом упала на крышу внизу, где, пошатываясь и накреняясь набок, поползла, волоча одно крыло, будто больше не могла его сложить.

Фарри решил держаться подальше от линии огня. Кто же все еще защищал это место, кажущееся покинутым многие поколения назад, так, что никаких его признаков пока не было видно?

Проем окна, из которого появился луч, был глубоким и узким. Фарри не заметил там ничего… или никого, хотя теперь, находясь в этом спокойном саду, он чувствовал покой и умиротворение. Естественно, ему не хотелось снова изучать этот мрачный замок. Тем не менее, он выбрал место, где смог бы устроиться под сенью дерева, если, как он вспомнил, как следует сложить крылья. Здесь Фарри соорудил себе из вырванной высокой травы некое подобие постели у подножия террасы. Потом, используя все свое умение работать пальцами, начал связывать из травы что–то вроде веревочной лестницы, и сам удивился своему таланту, о котором не подозревал доселе.

Он затянул последний узел, когда наступил закат. Затем жадно напился из озерца и изготовил из листьев, сорванных с самого большого дерева, нечто похожее на гнездо, расположив его как можно выше. Чтобы спать в подобном месте, наверное, надо быть полным идиотом, но при осмотре окрестностей он не заметил лучшего места. К тому же, вступая на территорию замка, он проявлял огромную осторожность. Почти объевшись, он долго не мог уснуть, хотя солнце уже скрылось за вершинами, и поэтому он еще раз решил проверить свои способности в мысленной связи.

Разумеется, теперь он добился куда больших успехов! Он ощутил вокруг суетливую жизнь, птицы и какие–то крошечные существа устроили налет на упавшие плоды. Ни у кого из них не было ни капельки других намерений. Фарри хотел было дойти до башни, но быстро смекнул, что получит мало выгоды, если снова привлечет к себе внимание каких–нибудь обладателей голосов, на которые он не сможет ответить.

Как только он остановился, как рядом с ним раздался крик разгневанных птиц, эхом разнесшийся внутри каменных стен сада. Он безумно устал и мечтал отдохнуть, но его мозг вел себя как совершенно самостоятельное существо, встревоженное и одновременно излишне любопытное. Он обнаружил другую форму жизни, обитающую в земле, а ночью выходящую на охоту. И Фарри попытался проследить за этим существом.

Когда тонкая связующая нить окрепла, в нем возросло возбуждение. Окружающий его барьер, должно быть, пропал или стал тоньше. Существо, с которым он связался, бежало в том месте, которое могло быть только одним из внутренних коридоров этой темной заброшенной громады, возвышающейся за его спиной. Если бы здесь оказался Тоггор! Фарри с трудом удавалось сохранить связь с таким примитивным мозгом, похоже, доступным лишь на самом нижнем уровне, о котором Фарри имел представление.

Существо находилось в замке — и оно было охотником, хотя Фарри не знал, какую жизненную форму ему удалось обнаружить. Стены, сложенные из камня, были слишком ровными — а если замок обитаем, то, вероятно, есть на что поохотиться или хотя бы можно поискать съедобные отбросы. Наверх — существо направлялось наверх, а коридор был очень узок. Оно умудрилось протискиваться в такие места, где ему приходилось делать свое тело почти плоским, чтобы пролезть.

В его сознании был только голод и предвкушение найденной пищи. К тому же оно было уверено, что в замке есть пища, только и ожидающая стать жертвой. Как рыболов водит морскую добычу крупнее его самого, позволяя ей как бы уплыть, но удерживая всего лишь на тонкой леске, так и Фарри последовал туда, куда направлялся ночной охотник. Теперь он чувствовал, как существо возбудилось; оно почти достигло своего излюбленного места, чтобы поймать то, что искало. Фарри не стал использовать силу Майлин или Ворланда; ведь он не мог видеть глазами охотника или даже мысленно создать изображение того, что тот преследовал.

Оно замедлило скорость, выказывая больше осторожности, короткими толчками, очевидно, несущими его с одного места к другому. А потом…

Фарри ослаблял связь с существом, затем резко возвращал ее, надеясь, что оно не обнаружит его присутствия. И тут появилось совершенно иное сознание — непохожее на сознание существа любого рода — мощное и чудовищно подавляющее, несмотря на то, что Фарри всего лишь слегка мысленно коснулся его. Кто–то стоял на страже. Фарри поднялся, сжав крылья настолько плотно, как только мог, и попытался посмотреть на восток — в направлении башни, казавшейся во тьме лишь расплывчатым силуэтом. Интересно, есть ли на той стороне окна? Он не мог вспомнить. Во рту у Фарри пересохло, и тут он почувствовал, как его руки стали липкими, когда он дотронулся до тяжелых ветвей. Он замер. И снова его обуял страх, наверное, более сильный, поскольку объект, обнаруженный им, был совсем неведом Фарри. Он с трудом преодолел в себе барьер мысленной пустоты и ожидал… а вот чего — он не мог сказать.

Пролетело какое–то время. Он ожидал нервной дрожи, однако она не пришла. И все же он не рискнул снова начать поиски. Тоггор… Фарри безумно жаждал, чтобы рядом с ним оказался смукс. Прежде они играли в игры, что занимали обоих. Но это были лишь игры. А теперь он по–прежнему ожидал нападения, хотя в башне не виднелось ни света, ни признаков того, что кроме крошечного существа там находится что–то еще.

Наконец Фарри снова устроился в своем гнезде из листьев. Его единственной защитой было держаться как можно дальше от подобных экспериментов. Аромат раскрывшихся ночных цветов был насыщенным и приятным, а вокруг них тучами носились насекомые. Они собирались в крупных чашечках и мерцали бледным светом.

Чары — странное слово, употребленное Зорором. Фарри почудилось, что в ночном воздухе он обнаружил совершенно новую для него мягкость, своего рода защиту от грубых, шероховатых каменных стен, окружающих это место. Медленно и внимательно он изучал все вокруг, ожидая заметить хоть какое–то изменение, случившееся здесь.

Его первоначальная усталость проходила, и он начал ощущать, что опасность, вероятно, находится именно здесь. Он мог быть под каким–то незаметным контролем, который не встревожил его, когда был наложен. Он снова начал мысленный поиск, поскольку ему хотелось знать…

Он чувствовал крошечные жизни в саду — и не боялся: от них не исходило беспокойства. Если что–то и пыталось воздействовать на него теперь, то это было узконаправленная связь, посланная только ему одному. Он снова посмотрел вверх, отодвинув в сторону усеянную цветами ветку, чтобы опять взглянуть на самую высокую башню, ибо не сомневался, что тот разум, который он ощутил, располагался там.

Потом он увидел круглое кольцо, такого же синего цвета, как тот луч, что смел с неба птицу. Оно не было неподвижным, ибо, пока он наблюдал за ним, оно немного переместилось вправо. Конечно, в действительности, это не было глазом, поскольку оно было слишком большим. Однако оно выполняло для кого–то функцию глаза, в этом он тоже не сомневался.

Теперь оно двинулось, и вскоре ушло настолько далеко вправо, что Фарри мог увидеть только его край. Затем оно исчезло, но он нисколько не сомневался, что скоро этот глаз появится снова. Сможет ли он за это время убраться, улететь на запад прочь? Может быть, но шансы на это были весьма невелики. Вместо этого Фарри наблюдал, как глаз появился слева и двигался до тех пор, пока оказался над ним, видимый наилучшим образом. Тогда он перестал двигаться, замер на одном месте в кромешной темноте ночного неба.

Глаз смотрел вниз, туда, где прятался Фарри, и тот ожидал, что сейчас захлопнется какая–то неведомая ловушка. Его присутствие здесь ощущалось с самого первого мгновения, когда он выбрался из глубин земли в тот ужасающий нижний зал. Разумеется, его несомненно заметили, когда он летал над мертвым лесом…

Его заметили… То, чьего прихода он ожидал так долго, явилось — но не для того, чтобы нанести удар, а скорее с добрыми намерениями. Выходит, опасности не было…

Прежде чем взлететь, Фарри выскользнул из своего гнезда и добрался до террасы — а потом, когда он воспарил над ароматом ночных цветов, в его мозгу полностью предстала картина того, куда он был призван. Он тут же увидел место приземления — оно было четким и квадратным и находилось на крыше высокой главной башни.

Свернув крылья, он подошел к двери. Та была слегка приоткрыта, точно ожидала его, приглашая войти внутрь. Фарри слабо осознавал, что это необходимо сделать, но по прошествии некоторого времени эта необходимость стала более настоятельной. Он начал подниматься по узкой лестнице, задевая сложенными крыльями о стены.

Он пошел еще быстрее, и его словно бы подгоняли. Необходимость… Он был нужен! А времени так мало…

Времени для чего? — вопрошала глубоко запрятанная часть его мозга. Но в его сознании не было желания на что–то отвечать.

Окончание лестницы было освещено — красно–желтым светом пламени или мерцающим отблеском искусственного освещения корабля и не каком–либо иным, знакомым Фарри способом. Свет был синий, как наблюдающее око. Он шагнул в комнату, по–видимому, образующую весь верхний этаж башни.

Она сидела в кресле из сверкающего хрусталя, улавливающего и отражающего свет, и Фарри показалось, что занимаемое ею место отделано драгоценными камнями. Длинные рукава были завернуты, обнажая руки, сложенные так, что ее указательные пальцы касались губ; локтями она опиралась на подлокотниках кресла.

Фарри почувствовал, что крылья его затрепетали и почти раскрылись. Он пристально смотрел ей в глаза. Она тоже пристально смотрела в его глаза. Их взгляды встретились. Она была одного роста с Майлин, и у нее не было крыльев. В этом освещении ее волосы казались бледно–голубыми, а на самом деле вероятно они были серебряными. Фарри заметил, что они заплетены безукоризненно. Часть волос ниспадала и волнистой рябью закрывала спину, а часть их рассыпалась по плечам, образуя подобие пелерины, накинутой поверх ее одеяния. Бриллианты на ее голове сверкали так же, как и блистающий трон, на котором она восседала: мерцающие бусины были словно нанизаны на ее волосы. На переду ее платья Фарри увидел подобие герба — широкие, сверкающие и раскрытые крылья.

Фарри уставился на нее. Затем неуверенно поднес одну руку к голове, где снова быстро возникла нестерпимая боль. Его взгляд заволокло туманом, а вторая рука протянулась вперед в знаке протеста.

— Итак… колесо и в самом деле повернулось, — услышал он ее слова сквозь боль. — Зачем спускаться, чтобы сражаться в темноте, которая борется за то, чтобы снова подняться? Но не полностью, не так ли, малыш? Печать Фрагона сломить нелегко. А теперь скажи мне — кто я?

Фарри почувствовал, что горло его пересохло, словно он наглотался песков пустыни. И прошептал в ответ:

— Сельрена…

Она сдвинула руки так, что ее указательные пальцы больше не находились возле губ, а указывали прямо на него, будто имея намерение проткнуть заостренными книзу ногтями ему тело.

— Итак… — она кивнула, и бриллианты заиграли в ее волосах так, что Фарри испытал головокружение. Но боль затихала, и он снова видел ее отчетливо. — Ну же, ответь теперь, кто ты, малыш?

На это он не мог ответить. Стена в его голове была непроницаемой, как всегда.

— Я… я не знаю.

Она не нахмурилась, но Фарри почувствовал в ней мгновенное раздражение.

— Фрагон! — выпалила она резко, а потом, видимо, сдержалась и успокоилась. — Но ты по меньшей мере лангрон. Смотри!

Этот приказ был стремителен, и при этом она указала пальцем, поэтому Фарри тотчас же уставился в пол, чтобы увидеть между ними круг с синей сверкающей поверхностью. Этот глаз… но?..

Похоже, она прочитала его мысль.

— Глаз? Да, это своего рода глаз. Однако нам необходимо удостовериться…

Он был изумлен. Сначала последовал рывок, и возле него образовались призрачные изображения. И снова он пережил то, что знал о своей жизни. Затем, чувствуя себя так, будто его схватили и высосали почти все силы, он, опять пошатываясь, встал у края синего диска.

Сельрена неподвижно сидела в кресле, но положила руки на его подлокотники, и впервые Фарри заметил на ее равнодушно–холодном лице какое–то выражение.

— Из чужого мира, — мелодично проговорила она, точно разговаривая сама с собой, — и те, кто прибыли вместе с тобой… То, что вы планировали, можно использовать, когда есть новые бусины для того, чтобы их вплести. А теперь… — Ее голос обрел прежнюю силу, как когда она отдавала приказ для внезапного возвращения к прошлому. — Слушай… подойди–ка…

Он упал на колени, в основном из–за того, что нагнулся вперед и не мог удержаться на ногах, и взглянул вниз на диск. Он вперился в него так же, как смотрел на нее во время их встречи.

Ничего не предвещало той сцены, которая мгновенно вспыхнула перед его взором. Он стал почти частью того, что видел, словно он стоял в кабине управления корабля. В кресле пилота сидел Зорор, а Майлин с Ворландом стояли рядом и, повернув головы, смотрели в его сторону, однако выражения их лиц были озадаченные. Внутри Фарри внезапно проявилась другая воля. Как недавно он использовал существо из сада для проверки существования вероятной опасности, теперь таким же образом использовали его самого.

Ворланд продолжал выглядеть сбитым с толку, но Майлин подняла руку и пошевелила пальцами. Фарри потрясло чувство изумления — то, что использовало его, явно не ожидало подобного ответа. А за удивлением последовали резкие действия.

Рассудком Фарри управляли, бросили на Майлин, словно ударили о стену. Потом его с силой швырнули в Ворланда, и на какие–то доли секунды казалось, что он проник в сознание Крипа. Затем его всего перекосило, изогнуло, и он опять оказался вне его. Наконец, закатанин… И опять защита оказалась слишком мощной для него, чтобы пробить ее.

— Фарри! — вернула ему рассудок Майлин. — Фарри… где… — она не успела до конца задать вопрос.

Между глазами крылатого человека и диском протянулась белая рука и кончиками пальцев ударила по его поверхности. И эта такая отчетливая сцена полностью стерлась. Он медленно поднял голову, чтобы снова взглянуть на Сельрену. Она относилась к дардам, а те всегда старались устраивать совет. Для них крылатые существа были как дети: у них был совершенно другой груз знаний из прошлого.

Теперь она стояла, возвышаясь над Фарри, и больше не смотрела вниз. Она глядела в узкое отверстие в стене, выходящее на запад, покусывая нижнюю губу, и сторонний наблюдатель мог бы счесть, что она пребывает в нерешительности.

Фарри чувствовал себя таким усталым, словно несколько дней беспрестанно шел пешком и поэтому ему очень тяжело сохранять глаза открытыми.

— Новенький — и обладающий силой! — медленно промолвила она. — И идешь не против нас, а — по собственной воле! — Она провела рукою по платью и подошла к маленькому столику, стоящему неподалеку. Взяв с него кубок, который прикрыла ладонью, вытряхнула в него содержимое двух небольших шкатулок и из высокой бутыли добавила туда какую–то жидкость. Затем обеими руками она зажала кубок и стала медленно раскачивать его из стороны в сторону, а потом поднесла Фарри, обойдя вокруг диск.

— Пей! — резко приказала она.

Он осознал, что ему остается только повиноваться. Содержимое кубка оказалось плотным, но жидким, а его вкус — терпким, почти жгучим, так что он поспешно проглотил напиток и отнял кубок ото рта. Жар охватил его горло, и внезапно он ощутил, что мрачные стены вокруг порождают холод не только в помещении, но и в нем самом, так что он весь напрягся, тогда как теперь он расслабился.

Сельрена снова уселась в хрустальное кресло и наблюдала за ним с выражением человека, пытающегося разрешить какую–то проблему. Когда Фарри отставил кубок в сторону, она снова указала на диск, лежащий на полу. Он слегка наклонился вперед, думая о том, увидит ли опять своих товарищей. Усталость, сковывавшая его с тех пор, как он выбрался наверх из подземных коридоров, почему–то исчезла; и он ничего не чувствовал, словно бессознательно действовал под принуждением. Возможно, это было сильнее чар Зорора, но он не желал бороться с этим ощущением.

— Кто твои друзья? — она явно перешла прямо к делу. Хотя она могла узнать об этом напрямую из его памяти, Фарри снова рассказал ей все, частично посредством мысленных образов, частично — словами. Несмотря на то, что он использовал универсальный торговый сленг звездных путей, ему казалось, что она без труда понимала его.

Когда он рассказывал об их приключениях на Йикторе, она несколько раз прерывала его, в основном чтобы попросить повторить то, что касалось Майлин или тех тэссов, с которыми ему доводилось встречаться.

— Откуда они прибыли? — резко осведомилась она. — Я имею в виду тех, кто делится мыслями не только друг с другом, но и с животными, а также с представителями иной жизни на их планете?

Фарри отрицательно покачал головой.

— Я не знаю… единственное — это то, что они очень старый, старый народ, который некогда жил в городах, но теперь они стали странниками на своей планете, и у нет своего места.

— И все же они обладают силой, — сказала она, и ее рука, лежащая на колене, сжалась в кулак. — А теперь, — сменила она тему, — расскажи мне побольше об этом закатанине — откуда он прибыл и зачем собирает древние легенды? Неужели он охотится за тем сокровищем, что является вожделенной целью множества рас и всяческих особей?

— Закатанин охотится за знаниями. На своей планете они хранят все, что им удалось узнать…

— Для чего? — настойчиво вопрошала она.

— Я знаю только, что они считают сокровищем сами знания. Иногда они отправляются на другие миры, как это делал Зорор — либо чтобы надолго задержаться там, как остался он на той планете, где садится множество кораблей и где он собирал известия из многих отдаленных мест, либо изучают древние руины, чтобы обнаружить там какие–то сведения, касающиеся тех, кто их воздвиг, а также когда и зачем…

— Это Зорор рассказал тебе о Маленьких Людях — и затем отправился вместе с тобой искать их — просто ради знаний, которые добавляет к своим по крупицам? Или у него есть какая–то иная причина — может быть, он ищет Землю Рока? Ведь только смерть является к тем, кто выискивает там какие–нибудь сокровища. Существует множество историй о разных открытиях, однако им точно нельзя доверять. Сама смерть охраняет это.

— Тем не менее, об этих Маленьких Людях все еще помнят и кто–то их ищет, — она снова посмотрела поверх головы Фарри прямо в стену круглой залы, — поэтому тут есть, о чем задуматься.

— Он не охотится за сокровищем… — начал было Фарри, и она рассмеялась, однако в этом смехе чувствовался пронизывающий до костей холода.

— Нет, он явился, чтобы вернуть тебя твоему роду. Неужели это пустая похвальба?

— Он ничем не хвалится. Да, ему хотелось пройтись по тому пути, что привел меня сюда. А леди Майлин и ее лорд — они думают так же.

— Превосходная сказка, — снова расхохоталась она. — Так значит, ты рассиживаешься здесь, в крепости, принадлежавшей некогда Фрагону, и задаешь мне головоломки, а я должна их распутать. Мне всегда нужны только ответы, крылатый. Тем не менее тут есть… — она слегка тряхнула головой и пристально воззрилась на него, — это как раз то… Да! — Она хлопнула в ладоши. — Как же лучше исполнить наши намерения, крылатый? Пока ты здесь, то будь уверен, я использую тебя как можно лучше. Пойдем… — она поднялась из кресла и поманила его к себе. Он тоже встал.

Она подождала, когда он окажется рядом с ней, а потом крепко приложила руку к его плечу, вынуждая его пойти вместе с ней. Они оказались перед стеной, и тут она остановилась и приложила другую руку к камню. Он не понимал, что она делала, но крупная часть стены отошла в сторону, и перед ними предстал выступ, открытый с трех сторон ночи.

Сельрена быстро сняла руку с его плеча, чтобы коснуться его переносицы.

Фарри поспешил вперед, наружу, и оказался на платформе. И тут пришел вопрос — на который мог ответить только он. Мог и должен ответить, причем сейчас же! Он расправил крылья и прыгнул вниз, а потом взмыл в ночную тьму.

Глава четырнадцатая

И тут явился тот же самый призыв, который прежде заставил его улететь с корабля, и он не смог сделать ничего другого, кроме как ответить. Под ним темнела земля; зловещее зеленоватое свечение, исходящее от мертвого леса освещало все, кроме очень далеких звезд. Птицы не взмывали вместе с ним в небо, а во время своего полета Фарри не ощущал ни тревоги, ни беспокойства. Он старался лететь вперед, чтобы точно определить источник призыва, но сумел лишь узнать, что тот находится где–то на западе. В то время как на востоке… Он на мгновение подумал о корабле и ожидающих его спутников, но не смог избежать зова, который уверенно тащил вовсе не туда, где он мог обрести безопасность и помощь.

Усталость, охватившая его в замке, исчезла. Вероятно, подумал Фарри мимолетно, он избавился от нее благодаря напитку, который Сельрена заставила выпить. Он несколько прибавил скорость. Вот он уже перелетел через мертвый лес и оказался над еще одной вереницей скал, менее высоких, чем вершины, на которых стоял замок. Здесь мертвый лес закончился, и Фарри полетел над голыми камнями.

Миновав их, он обнаружил, что стал видеть в темноте лучше, чем когда–либо прежде, и тут наверху он приметил луч гораздо более сильного света, чем производил лес. И в тот же самый момент его внимание привлек пронзительный крик, постепенно превращающийся в мощный вой, а потом совсем пропавший.

Затем воцарилась тишина, и притягивающее его сюда воздействие тоже исчезло. Он замедлил скорость и снова отчасти начал управлять своими движениями. Луч света стал напоминать колонну, устремленную в небо. Свет от корабля! Это должен быть корабль!

Но в этом месте не могло быть корабля, а Фарри так хотелось домой! Крик больше не звенел у него в голове, этот жуткий крик, заглушающий и притупляющий остальные ощущения, как он отчетливо понял. Чтобы лететь к этому маяку, надо быть полным дураком. Он попытался избавиться от этого навязчивого стремления, чтобы снова направиться на восток. Однако его не отпустили настолько, чтобы он сумел это сделать.

Цепь скал, над которыми он пролетал, загибалась к северу, и Фарри понял, что сможет изменить курс достаточно, чтобы следовать этой изломанной линии.

«Рубеж! Рубеж!»

Казалось, эти слова прокричали ему прямо в его ухо. Он слегка отклонился в сторону из–за потрясения, вызванного этим мысленным посланием, самым сильным и болезненным, которое он когда–либо получал. Фарри полетел налево, и он сделал четыре взмаха крыльями, прежде чем избавился от мучительного звона в голове.

Мучение или нет, однако оно не позволяло ему лететь свободно. Его мотало то взад, то вперед, и Фарри осознал, что направляется на север, причем все время против собственной воли пытается снова и снова преодолеть этот невидимый барьер, постоянно встающий у него на пути, а взрывы звона в голове так воздействовали на его зрение, что он не видел так отчетливо, как прежде. Он снова совершил вираж налево и теперь дергался в воздухе.

«Рубеж!»

Пораженный нестерпимой болью в голове, сопровождаемой ощущением, что все, находящееся внизу кружится, Фарри летел вперед. Он должен вырваться, но, полуосознавая, что все еще находится в воздухе, он снова упорно летел к колонне света, что возвышалась вдалеке. Фарри медленно отходил от самого последнего резкого удара боли. Теперь он оказался на открытом пространстве, оставив скалы позади, а сам направлялся, желал этого или нет, к отдаленной сверкающей колонне.

Больше он не слышал крика, приведшего его сюда, и все же не сомневался, что тот имеет отношение к этому свету. Когда он летел по кругу, это наверняка явно замечено в чужеземном лагере.

Корабль, приземлившийся на открытом пространстве, был несколько крупнее, чем доставивший его на эту планету. Трап был выдвинут, а возле его основания Фарри заметил группу планетарных защитных убежищ, и это предполагало, что стоянка устроена здесь на некоторое время. Маяк, привлекший его внимание, светил с носовой части корабля, прямо в ночное небо. Вероятно он был нечто большее, чем ориентир для путешествующих по планете — он являл собой предостережение или призыв.

На уровне земли он увидел светильники поменьше. Фарри устремился вниз, хлопая крыльями, и вскоре снова оказался на земле. Неужели о его появлении по–прежнему было неизвестно на корабле и прилегающем к нему лагере? Он видел слишком много различных приборов, чтобы поверить, что они не выставили часовых против чужаков.

Основной прожектор, расположенный на уровне земли, освещал место, где стоял флиттер, освещенный еще и дополнительной подсветкой. Фарри заметил силуэты тех, кто работал на корабле; как он предположил, они производили ремонт. Он насчитал пять планетарных убежищ. Четыре были поменьше, и едва ли достаточно крупными, чтобы спрятать более чем двух человек, пятое же, чуть в стороне, было втрое больше остальных.

Его глаза быстро привыкли к свету от маяка и включенным прожекторам у подножия корабля. Теперь он отчетливо видел работающих — или стоящих и наблюдающих за ними. С того места, где он находился, они походили на гуманоидов. Тем не менее, их униформу, не имеющую никаких опознавательных знаков, Фарри видел впервые. Выглядели они как разведчики Патруля, прилетающие туда, где случилась какая–нибудь беда, и имеющие лишь возможность приземлиться и установить маяк, призывающий на помощь. Вне всякого сомнения, этот корабль не был толстобрюхим грузовым перевозчиком и даже кораблем с ограниченной грузоподъемностью, например, как судно вольных торговцев.

Он насчитал семь человек — трое трудились не покладая рук над внутренними частями флиттера, двое наблюдали за работой и еще двое стояли возле входа в одно из крошечных убежищ; их позы говорили о том, что это — охранники — что могло предполагать находящихся внутри пленников. Тотчас же в голове у Фарри вспыхнули воспоминания — а вдруг это та самая несчастная Атра, о которой он не раз уже слышал?

И словно от мысленного упоминания этого имени крепкий захват расслабился, и до Фарри дошло мысленное послание.

«Помоги, мой крылатый родственник, помоги!»

Эта мольба была не сильной и еле слышной: скорее, пленник говорил шепотом, и Фарри даже пришлось напрячься, чтобы ее услышать. Тем не менее он спешно устремился к растущим поблизости кустам, чтобы спрятаться.

— Крылатый родственник… — снова раздался жалобный крик, издаваемый кем–то, пребывающем в самых глубинах опасности и потерявшим всякую надежду на спасение. Теперь Фарри не почувствовал зова, приведшего его сюда; ибо последний его импульс сгорел в сражении с тем, кто прокричал ему слово «Рубеж». Он все еще ощущал тревогу, делающую его неуверенным, непонимающим, что он здесь делает и почему.

По трапу спустился человек и тяжелой походкой поспешил к охраняемому убежищу. До Фарри докатилось слабое эхо крика. Охранники резко развернулись, один — лицом к двери, держа наготове оружие, второй поспешно обошел шарообразное строение, чтобы осмотреть его с дальней стороны.

Человек быстро прошел мимо охранника и резко приподнял откидную дверцу тента. Теперь оба охранника осматривали убежище по периферии, то и дело рыская глазами по сторонам и держа наготове оружие.

Фарри страшно захотелось, чтобы здесь оказался Тоггор. Если бы он смог послать смукса внутрь и увидеть все его глазами, как бывало прежде!.. Только сейчас Тоггора с ним не было, и зависел он не от кого–либо еще, а только от себя.

«Крылатый родственник… Фарри… иди же сюда… иди!..»

Этот стон, раздавшийся у него в голове, был настолько громким, что Фарри едва не выскочил из своего укрытия и не побежал прямо в лагерь. Ловушка! Конечно же, это была западня! Однако второй крик о помощи отличался от первого — в нем чувствовалось нечто, отвергающее страх или гнев.

«Нет! Не–е–е–ет!..»

Фарри вцепился в ветки с такой силой, что согнул их. Боль, настоящая боль, жгучая и острая. Фарри чувствовал себя так, будто его ударили по спине, как это часто случалось в прежние дни. Тот, кто призывал, переносил страдания!

Фарри попытался выстроить барьер, препятствующий этому посланию. Оно требовало от него бежать или лететь прямым курсом, позабыв обо всем, кроме необходимости помочь. Вероятно это неплохо сработало бы, будь он и в самом деле крылатым родственником, выращенным среди тех, кто безусловно казался кем–то из его собственного рода. Только он не был связан настоящими узами с любым из тех, кого видел или слышал. Дарда, Сельрена? Для дардов крылатые вообще не представляли никакой ценности — дарды жили по иным правилам. А это существо в маске, находившееся в хрустальном дворце? Он даже не мог предположить, что, он, она или оно, хоть пальцем пошевелит ради его спасения. Тот, кто звал, должно быть, Атра, о которой столько говорили…

«Иди же…» — теперь мысленный голос казался своей же слабой тенью. Фарри слышал в нем дрожь и понимал, что призывающий его потерпел крах в своей мольбе.

Затем наступила тишина, заставившая Фарри съежиться от страха, несмотря на то, что он изо всех сил старался держать себя в руках. Наверное, такая тишина воцаряется, когда наступает смерть. Неужели пленник умер? Фарри вновь схватился за ветки, отламывая тонкие прутья, которые острыми кончиками впивались в его тело.

Охранники внизу разделились, и к ним присоединились двое, до этого возившиеся с флиттером. Они рассредоточились — двое, сжимая в руках оружие, двинулись на запад, а остальные направились в свое убежище, расположенное на востоке. Кусты, где. Фарри обрел себе убежище, теперь были отрезаны от любого другого укрытия. К тому же у него не было никакого доступного вида защиты. Если он поднимется бы в воздух, его сразу же заметят, а Фарри отлично понимал, что у чужеземцев имеются весьма замысловатые следящие устройства. Он мог бы уже угодить им в ловушку, но почему–то пока не попал к ним в лапы.

Следовало сделать еще одно — заглушить все мысленные послания. Некогда прежде он выступал против врагов, отлично защищенных искусственными глушителями мыслей, и все же заставил их подумать, что неподалеку находится кто–то, собирающийся вот–вот напасть.

Фарри медленно пополз направо. Охотники передвигались весьма уверенным шагом, то и дело ненадолго останавливаясь. Затем оба опустили руки к поясу, чтобы посмотреть на какой–то прибор, что был у каждого из них. Фарри подумалось, что они выискивают источник тревоги, располагающийся под землей. Подземелье… были ли это те же люди, которые не так давно схватили его?

Он находился на самом краю рощи и пополз по параллельной тропинке, которая, как он надеялся, поведет по уклону наверх, так что он сможет добраться до подножия скал. Кроме того он надеялся, что высокая растительность послужит ему своего рода заслоном.

Он старался тщательно рассчитывать каждое передвижение и наконец добрался до голой земли за утесом. Но тут, совершенно неожиданно, его окутала тьма. Свет направленного в небо маяка резко исчез. Прошло несколько секунд, прежде чем Фарри рискнул воспользоваться этим преимуществом. Он прыгнул в воздух, дико махая крыльями, поднимаясь вверх и еще выше. Казалось, это происходило слишком медленно, поскольку теперь от носовой части корабля вылетел тонюсенький луч; на это раз он шел не вертикально, а почти горизонтально, быстрыми кругами освещая местоположение лагеря.

Фарри взлетал над ним до тех пор, пока лагерь внизу не стал настолько маленьким, что, казалось, его можно было закрыть ладонью. Вот ему и выпал шанс вернуться к скалам и выбраться из ловушки, по–видимому, ограниченной ими. И все–таки, даже повернув на запад, он ощутил, что сила, приведшая его сюда, ослабла, но не исчезла полностью. Он увидел, как луч внизу не только описывал круги, но и быстрыми рывками устремлялся иногда в небо. Ему едва удалось избежать его. Стало ясно, что даже тогда, когда охранники, казалось, испугались чего–то под землею, они все же наблюдали за тем, что могло явиться с неба, из воздуха.

Фарри устремился к барьеру из скал, но создавалось впечатление, что он пытался пробиться при помощи крыльев через вязкий поток; и вообще лететь было очень трудно. Он боролся за высоту и одновременно — за скорость. Пока ему очень везло, что его не уловил блуждающий луч, хотя, похоже, он рыскал ниже, чем летел Фарри, выискивающий для себя укрытие. Он находился уже почти возле скалистого барьера, когда почувствовал в воздухе еще какое–то движение. Птицы?.. Или опять появились эти существа, смахивающие на драконов, как то, что некогда отогнало его обратно к кораблю?

Внезапно луч замер, затем вспыхнул и поймал своим свечением край крыла Фарри, и через мгновение после того совсем исчез.

Фарри пытался взмыть еще выше, уверенный, что луч еще вернется. Да, он уже возвращался! На этот раз он высветил одно из его крыльев, причем не кончик, а заметную часть. Когда Фарри попытался удрать от луча, свет настолько усилился, что ослепил его.

Какая–то тяга снизу схватила его, и Фарри не смог вырваться. Он опускался вниз слишком быстро, больше не управляя собой. Единственное, на что он надеялся — не разбиться о каменные стены скалы. Последний взмах крыльями, мощное усилие с его стороны — и он все же достиг скалы, умудрившись приземлиться на отрог скалы, и когда свалился, болезненно оцарапал тело о какую–то твердую штуку. Однако он удержался, и, несмотря на боль в руках, немного прополз вверх, оказавшись на краю уступа, где ему удалось повернуться, складывая и раскрывая крылья, выискивая для себя наиболее удобное место. Он понимал, что будет свободен только до тех пор, пока эти люди, внизу, не доберутся до него. Луч сконцентрировался на нем, чтобы удерживать его там, где он находился, а его сверкание слепило Фарри.

Внезапно он заметил вспышку света: что–то двигалось между ним и лагерем. И снова крылья — черные крылья, невидимые ночью — а затем что–то еще пронеслось по воздуху совсем рядом. Сперва Фарри показалось, что нечто бросилось на него, но оно пронеслось куда–то в трещину, находящуюся за пределами его досягаемости. Он повернулся и увидел жезл, воткнувшийся неподалеку и все еще дрожащий от силы удара.

Фарри пополз вдоль уступа. Маяк больше не пронизывал небо, а слепящий луч ходил из стороны в сторону, пытаясь, как он догадался, поймать того, еще одного крылатого. Поскольку люди внизу видели это, то вероятно они решили, что Фарри уже находится под их контролем, и теперь вдохновились заполучить второго пленника.

Фарри потянулся за жезлом, но тот торчал рядом с уступом так, что коснуться его не удалось. Он прижался к скале и вытянулся, насколько мог. Пальцы коснулись жезла, который еще слегка покачивался. Фарри стал осторожно раскачивать дрожащий жезл, чтобы вытянуть его из расщелины. Сначала ему показалось, что у него ничего не выйдет, но потом прут уступил, причем так внезапно, что Фарри чуть не сверзился с уступа. Теперь он держал в руках полый стержень длиною почти с его тело, очень легкий для своего размера. Маяк не отреагировал на движения Фарри, когда тот высвобождал жезл — вместо этого он поднял луч еще выше, обшаривая край утеса и снова осветив часть крыла, а затем луч опять быстро исчез.

Фарри провел руками по жезлу. По всей длине он был ровным, но на его конце имелись выступы, напоминающие кнопки. Их было четыре. Фарри не сомневался, что это было какое–то оружие, но совершенно ему незнакомое. Встав как можно более устойчивее, Фарри перекладывал жезл из одной руки в другую. Оно не имело острого лезвия, равно как не было ни станнером, ни дубинкой. Просто орудие защиты, подумал Фарри, и оно могло оказаться совершенно бесполезным против того оружия, что было у охотников внизу.

Луч метался туда–сюда на огромной скорости. Затем воздух прорезала красная вспышка. Хотя Фарри не видел никаких следов крыльев, кто–то из людей, по–видимому выстрелил из лазера. Тем не менее, эта единственная вспышка смертоносного пламени насыщенностью своего свечения дала Фарри убедиться, что он обладает смертельной силой. Правда, второго выстрела не последовало.

Внезапно луч вернулся к нему; буквально ниоткуда его ударила какая–то неведомая сила. Фарри треснулся о скалу и почувствовал, что от боли больше не способен пошевелиться. Это продолжалось всего несколько секунд, за которые работали только его легкие, с трудом набирая и выпуская воздух. Потом эта сила пропала.

Он с трудом открыл глаза и попытался что–нибудь увидеть. Теперь внизу светились маленькие огоньки. Они рассредоточились вдоль бока скалы. Как и маяк, они обшаривали все вокруг, освещая местность то взад, то вперед, а также вверх и вниз. Дважды они пронеслись прямо над ним, но не задержались. Он считался уже пойманным, подумалось Фарри, а ядро гнева начинало возгораться у него внутри — и теперь они намеревались определить местонахождение другой жертвы.

Из–за маленьких и крупных лучей, танцующих взад–вперед совсем близко от Фарри, он не осмелился попытаться взлететь. Если он снова взмоет в ввысь, то его просто–напросто насмерть спалят лазерами. Жезл в его руке задвигался, поворачиваясь сам собой. Фарри крепче сжал его в кулаке, не позволяя удивлению лишить его этого оружия, пусть даже и очень слабого. Пальцем он нащупал одну из кнопок, а потом с силой нажал на вторую.

С противоположного конца жезла вылетела маленькая пуля, или он принял это за пулю, поскольку увидел, как на стене появилась трещина. Там, куда угодила эта мерцающая бусинка, он увидел тонкую струйку пламени. Фарри поспешно ослабил нажатие на обе кнопки. Какой бы шанс на спасение ни был у другого крылатого, Фарри стал гораздо сильнее, чем ожидал.

В первое время его гнев возрос, чтобы сравняться с ощущением осторожности. Пусть они только попытаются сбить его вниз; теперь у него имелся своего рода ответ на их действия.

«Давай же… иди…»

Из тишины, воцарившейся вокруг, снова послышалась мольба.

«Давай… — донеслась до него мысленная связь. Потом она вернулась, резкая, настойчивая, требовательная… — Иди… Нет, уходи! Они идут с сетями…»

Во второй раз связь замолкла, словно то, кто посылал ее, находился при смерти. Фарри не рискнул попытаться снова связаться с ним.

Внезапно, в самом центре большого луча появилось крылатое существо, а за ним — еще одно, потом третье, четвертое… За ними стремительно летело нечто более необычное — стремительно опускаясь, не обращая никакого внимания на свет или людей внизу. Оно казалось плоской и ровной платформой, не снабженной крыльями, заметно отличающейся по форме от любого воздушного транспорта. На ней стояла одинокая фигура.

Поисковые огни уловили и пробудили сверкание, исходящее от одеяния фигуры, стоящей на платформе — она могла быть закована в металл. Фарри не ошибся при виде лица той, кто осмелился испытать силу врага посредством такого неуважения к силе их атаки. Это была Сельрена.

Из–за скорости, с которой платформа плыла по воздуху, ветер отбрасывал назад длинные пряди ее серебряных волос, так, что казалось, что за ее спиной развевалась накидка. В обеих руках она сжимала то, что Фарри показалось близнецом его необычного оружия.

Ее сопровождали крылатые из его рода, кроме тех, у которых были черные крылья, а их волосы имели цвет беззвездного ночного неба. Каждый держал серебряную цепь, точно такую же, что Фарри взял у мертвеца из подземелья. Эти цепи спускались вниз, но свисали так, словно были плотно натянуты. Приглядевшись, он заметил, что на концах цепей есть нечто невидимое, заметное лишь на фоне серебряного свечения.

Когда они приближались, маяк развернулся, чтобы постоянно освещать летящую группу. Лазерные лучи поднялись выше — но их концы заворачивались в сторону, словно вся эта стрельба отводилась к поверхности скалы. А Фарри думал о том, что никакая стена или какая другая конструкция не способна выдержать лазерную атаку такой силы.

Тем не менее, было очевидно, что новоприбывшие совершенно не обращали внимание на нападающих. Фарри балансировал на грани уступа. Если бы ему удалось достичь вершины скалы, то следовало бы позаботиться о себе. И он спрыгнул с уступа.

В какой–то момент Фарри подумал, что крылья не удержат его. Тяжесть, прижимавшая его, опять стала грузом. У него не было никакого желания последовать за этим необычным эскортом, который не боялся лазерных вспышек, прорезающих воздух внизу, наверху, впереди и позади них — но ни разу не попавших в них.

В его распоряжении был только один способ пролететь так, чтобы люди внизу не обратили на него внимания — поверх лагеря, далее за него, и уже там повернуть на запад. Он счел подобный маневр великолепным шансом избавиться от опасности. Надо отправиться на запад, а потом свернуть на север и восток…

Вот почему он избрал путь, пронесший его над головами людей с корабля. В эти минуты Фарри старался лететь как можно выше. Их внимание было полностью сосредоточено на группе, освещенной лучами.

Сельрена, окруженная бурей лучей, сменила свою позу и смотрела на землю, сжимая в руке жезл. Фарри заметил, что ее сопровождение одновременно нацелило свое оружие вниз, когда сам вдруг ощутил сильнейший удар и начал падать на землю. Он обозлился на собственную глупость, что попытался воспользоваться такой беспечной уловкой. За ним все время наблюдали и контролировали его действия.

Когда ноги Фарри коснулись земли, ему показалось, что крылья его сгорели или истрепались донельзя… В этом месте было темно. Все огни сосредоточились там, где летали другие воздушные захватчики.

Из темноты появилась петля и змеей обвилась вокруг его тела на уровне пояса, а затем его руки крепко прижали к телу и плотно обвязали какими–то волосками. Танглер! Он действительно угодил в ловушку и теперь попытался овладеть волей этого охотника, а тем временем его резко подняли в воздух и поволокли лицом вниз по земле, где не было никакой растительности. И снова на некоторых местах его рук и ног опять появились ссадины, а кожа слезла, как тогда, когда он приземлился на скалу.

Его доволокли до шарообразного укрытия, и подъемная дверца отошла в сторону. Из мрака вышел его захватчик, высокий мужчина, ростом и размерами с дарда, однако в нем не чувствовалось ни холода, ни равнодушия, как в тех. Он был одет как космонавт — в испачканное, мрачно смотревшееся одеяние. Когда он передвигался, от него исходил запах, как от животного, а сам он был похож на бродягу из Приграничья. Кожа стала почти черной от космического загара, а его широченный рот становился еще больше, когда он ухмылялся, демонстрируя пустые места от выпавших зубов.

Он наклонился и схватил Фарри за волосы, а потом рывком приподнял его и сильным пинком отправил в убежище.

— Как поживаете, леди? А я вот привел вам приятеля.

Беспомощный Фарри смотрел на ту, которая была не только беспомощнее его, но и достаточно потерпела от своей печальной участи. Она съежилась на земле, ее тщедушное тело, казалось, почти лишилось плоти и было удивительно худым, под кожей проступали кости, а одежда ее состояла только из лохмотьев, да и в тех имелись дыры, через которые были видны старые и свежие ссадины и шрамы от ударов хлыстом. Ее волосы являли собой бесформенную взъерошенную груду, а маленькие руки и ноги скорее походили на когти, чем на обычные конечности. Она не подняла головы и даже не посмотрела ни на Фарри, ни на мужчину.

Космонавт снял с одного из колец, прикрепленных к его поясному ремню, тонкую трубку. Проходя мимо девушки, он пронес эту трубку над ее головой. Она резко зашевелилась и подняла лицо, искаженное болью. Фарри тщетно пытался подавить в себе сострадание и страх.

— Эй ты, иди–ка сюда. А теперь пригласи нас, — приказал ее захватчик.

Она посмотрела куда–то мимо Фарри, словно не видела или не понимала его присутствия. И тут в его мозгу разорвался громкий голос, наполненный болью и криком, который он уже слышал.

«Иди… иди!» — И тут он ощутил вокруг себя странный вихрь, как будто в этой мысленной мольбе было нечто намного сильнее слов. Она тихо застонала, а руки потянулись к голове. Высокий мужчина осклабился.

— Ты добилась своего, леди. Я привел тебе дружка. Но не ожидай от этого ничего хорошего.

Глава пятнадцатая

Надсмотрщик стоял в стороне от девушки, однако она ничем не выказывала, что чувствует его присутствие, равно как не ощущала Фарри, стоявшего перед ней. Ее крылья были связаны, а поверх них Фарри увидел почти прозрачную пленку, удерживающую их в таком состоянии. Крылья девушки имели тот же цвет, что и у Фарри — со многими оттенками зеленого — а глянец ее тонкого, похожего на мех покрытия был чем–то обмотан. Охранник приблизился к Фарри и ткнул пальцем в его связанные крылья.

— Превосходно! — от удовольствия он даже облизнул губы. — Отличный товар! Вассу это понравится. Ты принесешь ему удачу, летающий малыш. На аукционе за таких выручают кругленькую сумму, а Васс — он не забывает тех, кто проделывает хорошую работу. Мда, превосходная парочка!

Он пробежал пальцами по краю крыла Фарри, и тот задрожал. Что–то в этом прикосновении говорило о более плохом, чем он ожидал. Тут послышался клацающий шум, и охранник поспешно отстегнул с ремня диск и прислушался к речи–стакатто, который Фарри не смог ни понять, ни определить.

Пришелец с чужого мира лающим голосом высказал согласие прямо в диск и убрал его на место. Некоторое время он стоял, глядя на Фарри и девушку, а его лице играла злобная ухмылка. Потом он обратился к девушке.

— Ну, маленькая леди, не думаешь ли ты о том, как смыться отсюда вместе с ним? — Его большой палец нацелился на Фарри. — Может, хочешь звукоглушитель?

Казалось, что–то в его вопросе проникло сквозь ее неприязненный взгляд, что она не сводила с него. Она тихо застонала и отрицательно покачала головой. Охранник расхохотался.

— А я вот подумал, почему ты не хочешь его? А что касается тебя… — теперь он воззрился на Фарри, — даже не думай делать резких движений. Потому что тебе в любом случае не удастся выбраться из этих пут! — и, выпалив эти слова, он вышел из укрытия и резко опустил за собой занавесь.

Фарри уже понимал, что ему ни что не выбраться из веревок. От них можно избавиться только при помощи огня, да то, если в стержне, на который они накручены, не имелось соответствующего сигнала тревоги. Он посмотрел на девушку. Она пригнулась к земле так, словно хотела зарыться в нее, наклонив голову, и все ее внимание было приковано к ее стиснутым рукам.

Затем она заговорила, а в ее голосе Фарри ощутил резкость — словно она совершенно осознавала происходящее и не была отмечена никаким скверным обращением, а точно знала, что делает. Однако ее слова напоминали тихое мелодичное пение и звучали почти как шепот. К тому же Фарри ничего не понимал из ее слов. Это не было универсальным бейсиком, языком торговцев, с которым Фарри был хорошо знаком — скорее, ее слова напоминали песню.

— Я не понимаю, — произнес он, с трудом сдерживая голос, чтобы говорить чуть–чуть громче девушки. Он почти не надеялся, что она поняла его, однако догадывался, что стоит ему в этом месте воспользоваться мысленной связью — и дело кончится совсем плохо. Она не поднимала головы, а пристально смотрела на него сквозь спутанные, влажные от пота волосы, ниспадавшие ей на лоб. В этом внимательном взгляде ее глаз снова чувствовался вопрос, причем очень осторожный и недоверчивый, как будто Фарри собирался добавить нечто к ранам и шрамам, разрисовавшим ее тело.

Наконец ее пальцы разжались. Она вытянула указательный палец прямо к Фарри, а ее губы сложились в слово. И опять оно ничего не означало для него, но он предположил, что это — вопрос.

— Фарри, — назвал он в ответ свое имя.

Девушка, похоже, пришла в раздражение и начала отрицательно покачивать головой, а потом поморщилась, точно от боли. И опять она выпростала палец и стала размахивать им в воздухе, будто пыталась подчеркнуть всю серьезность своего вопроса.

Он слегка покачал головой, но с трудом, из–за связывающих его пут, напоминающих сеть. Если ее волновало не его имя, а скорее причина, по которой он оказался здесь, он смог бы удовлетворить ее ответом.

Она слегка откинулась на спину и напряженно разглядывала его. Потом вытянула обе руки. Ее пальцы медленно задвигались, словно она писала что–то в воздухе.

Фарри затаил дыхание. Он вспомнил, как в прошлом точно так же поступала Майлин; и все же пленница была явно не тэсс. Он не мог поднять крепко связанные руки — вероятно, для общения следовало использовать такие же, как у нее, жесты?

Майлин! Невольно он выстроил ее мысленный образ.

Девушка резко подалась вперед, приложила одну руку к голове и закачала головой, предостерегая его.

Но было уже слишком поздно. Фарри почувствовал, как нечто мечется по его путам туда и обратно и тотчас же осознал эту до боли знакомую мысленную связь — Тоггор! Несмотря на все продолжающее многозначительное предостережение, изображаемое девушкой, Фарри намеренно нарисовал в уме образ смукса, с ног до головы и прямо до самых кончиков его лапок с изогнутыми и начиненными ядом коготками. Он сделал это один раз — пытаясь сделать так, чтобы к этому образу не добавилось ничто более. Ведь вполне вероятно, что его призыв к смуксу настолько отличался от другого мысленного чувства, что его не смогли бы обнаружить никакие сенсоры, ментальные или механические, используемые этими убийцами.

Он вложил в свой призыв всю мощь своего разочарования и краха.

«Друг… Друг!» — Тоггор вошел в контакт. Где же смукс — и насколько он далеко отсюда? Фарри усилил всю силу сознания и продолжал удерживать только образ Тоггора, равно как и мысленную с ним связь. Из–за отчетливости этой связи и того обстоятельства, что она становилась все сильнее, Фарри понял, что благодаря какой–то причуде удачи Тоггор был рядом!

Девушка стояла перед ним на коленях, глядя прямо ему в глаза, словно хотела проникнуть в них и увидеть то, что находилось в мозгу у Фарри: ползущее по земле тело его первого и самого близкого союзника.

Она отодвинула в сторону растрепанные волосы, свисающие неопрятными прядями и закрывающие лицо, а потом вытянула руки и дотянулась до петель веревки, делающей его совершенно неподвижным. И тут в него полился поток силы. Он заметил изумление на ее лице, а затем она невольно отпрянула от него. Очевидно, она не ожидала того, к чему приведет ее прикосновение.

«Тоггор…» — Он напряг все силы на мысленный призыв. И наконец понял, что достиг того, другого!..

Его друг умудрился добраться до него, и все–таки он не ощущал присутствия ни закатанина, ни Майлин или Ворланда, что повергло его в изумление. Наверняка захватчиками было задействовано какое–то устройство, препятствующее друзьям Фарри мысленно связаться с ним. Видимо, группе с его корабля не давали добраться к тем, кто разбил в этом месте свой лагерь. И они, в свою очередь, тоже могли угодить в плен.

Он заметил лишь почти ничего не выражающий взгляд девушки. Ее прикосновение к Фарри изменилось. На этот раз она вцепилась в него обеими руками изо всех сил, и между пленниками образовалась еще большая мощь.

«Плохо… плохо в воздухе, — передавал Тоггор. А потом повторил, уже более решительно: — В воздухе плохо».

По–прежнему не теряя связи со смуксом, Фарри слушал. Раздавались выстрелы, крики, и тут он услышал треск лазеров. Не означало ли это, что захватчики все еще пытаются расправиться с Сельреной и ее эскортом с черными крыльями? Или трое из его товарищей вылетели на флиттере с корабля и теперь тоже приняли участие в сражении?

Он сидел спиною ко входу в укрытие, но видел, как глаза девушки расширились, и ощутил, что ее руки еще сильнее сжались. Кто–то здесь был. Затем Фарри уловил дуновение едкого запаха, исходящего от Тоггора, когда тот вставал, а его когти готовились выпустить яд во врага. Но оказался и другой запах.

«Йяз!»

Пушистое тело коснулось его спины, встало перед ним. На спине изящной охотница сидел Тоггор, держась за узкую ленту, обмотанную вокруг ее тела позади передних лапок.

«Тоггор, Йяз!» — хотелось вслух закричать Фарри, но он помнил, что надо молчать. Йяз подняла тонкий нос и фыркнула в сторону девушки, которая с широко открытыми глазами смотрела на новоприбывших.

«Друзья!» — кивнул Фарри на них, не в состоянии указать на друзей связанными руками.

Она выпустила его руки и вернулась обратно туда, где находилась прежде. И по–прежнему переводила взгляд с одного на другого, а на лице ее играло изумление. Йяз подошла ближе и раскрыла рот, демонстрируя ровный ряд острых зубов, готовых перегрызть путы, связывающие Фарри.

Тот поспешно мысленно послал ей предупреждение об опасности. Ведь, коснувшись липкой сети, Йяз сама могла запутаться в ней. Ему необходимо обрести свободу — но он не знал, как скоро вернется охранник. Огонь… Но здесь не было огня, способного превратить такие путы в обуглившиеся полоски, как это делал Фарри прежде. Равно как не было здесь ручки управления для этих веревок–плетей. Тогда как же?..

На этот кажущийся непреодолимым вопрос ответил Тоггор. Смукс спрыгнул со спины Йяз и метнулся вперед, чуть приподняв длинные передние когти. Фарри заметил блеск ядовитых капель, а парочка из них упали на пол, когда Тоггор приближался к другу.

Однако было ли это ответом на происходящее? Могла ли ядовитая защита смукса пережечь путы? Фарри задумался над этим. Тоггор не мог согласно кивнуть ему, когда мгновенно очутился перед другом, а Фарри был уверен, что смукс намеревался совершить именно это: разъесть путы ядом.

Он щелкнул коготками, и Йяз подбежала к нему. Используя свисающий конец ленты, при помощи которой смукс прибыл сюда на ее спине, Тоггор подтянулся на то самое место, где он находился прежде. Йяз повернулась и еле заметными, осторожными движениями подошла к Фарри как можно ближе, при этом не касаясь ни одной из белых веревок. Тоггор поднял задние лапки и маленькие когти, а потом приблизился Фарри, вытянув туловище как можно длиннее, чтобы добраться до пленника.

Несмотря на возрастающий запах яда и угрозу когтей, нацеленных Тоггором на Фарри, тот стоял неподвижно, не смея даже пошевелиться. Выбрав путы, находящиеся подальше от обнаженной кожи Фарри, Тоггор легким движением цапнул одну из них.

В помещении воцарился сильный запах яда. Однако от прикосновения смукс не угодил в плен пут. Вместо этого там, где его коготь схватил веревку, образовалось черное кольцо, и смукс тотчас же отпустил ее. И эта чернота расползалась в обе стороны.

Внезапно веревка ослабла, упала, в то время как чернота распространялась по поверхности обоих концов разрыва. Фарри с удивлением обнаружил, что часть обуглившегося материала, коснувшись его кожи, причинила ему резкую боль, словно он опустил руку в костер. Его руки освободились, а почерневшие обрывки веревок упали на пол. Через несколько секунд он уже мог встряхнуться, а то, что осталось от дымящихся колец, опутывающих его тело, наконец упало с него.

Ударом ноги он отбросил их от себя и почувствовал, что твердо стоит на земле. Тоггор спрыгнул со спины Йяз на свое излюбленное место — на переднюю часть куртки Фарри. Крылатая девушка закрыла рот рукою, будто собиралась сжевать костяшки пальцев.

Фарри вытянул руку, чтобы вынудить ее подняться. Наверняка у них не было почти никаких шансов сбежать из лагеря, но также ничто не препятствовало им попытаться это сделать. Но она отчаянно закачала головой, показывая на то, что лежало на полу и чего Фарри прежде не заметил. Она была привязана цепью к огромной стойке, расположенной в середине укрытия. Ее изящная лодыжка была закована в кольцо и сильно потемнела от синяков и кровоподтеков, как будто она уже пыталась освободиться.

Этот ножной «браслет» был изготовлен из того же металла, что Фарри обнаружил в недрах замка Сельрены. Сама цепь была темнее и выглядела так, точно ее сделали из стали. А ее конец, обернутый вокруг стойки, казался еще темнее.

Фарри взялся за звенья цепи, чтобы испытать их на прочность. Тогда девушка схватила его за руку и вновь резко покачала головой. Он как можно мягче потянул за звенья и опустился на колени, а потом приподнял цепь. Прикоснувшись, он почувствовал, что звенья были теплыми, даже горячими, но тут ему показалось, что когда он дернул за кольцо, окружающее стойку, оно немного поддалось. Яд Тогтора справился с его путами; так сможет ли он так же воздействовать и на это крепление?

Фарри взялся рядом со вторым кольцом, сковывающим лодыжку девушки. Чем больше он тянул за металл, тем тот становился горячее, и наконец Фарри уже не мог дотрагиваться до него. Цепь теперь прямо лежала на утоптанной земле, — и он отправил мысленное послание смуксу.

«Рви!»

Тоггор снова соскользнул с Йяз и бочком прошелся вдоль, изучая, осматривая цепь тремя глазами, а потом остановился и довольно долго оставался неподвижным.

«Назад…» — дошел до Фарри приказ. Он послушно опустился на колени. Его пылающие руки сами потянулись к сумочке, висящей на ремне, чтобы достать немного уже увядшего саленжа, превратившегося почти во влажную бесформенную массу. Зажав его между ладонями, он как следует растер им пальцы. Нестерпимая боль покрасневшей кожи, охватывавшая его пальцы, постепенно стала уходить от целительного холодка саленжа. Тем временем Тоггор носился взад и вперед возле цепи.

Сколько же яда осталось в мешочках его коготков? Сможет ли яд разрушить металл так же легко, как веревки?

Тоггор поднес оба когтя к одному звену цепи и крепко схватил его. Когда боль в руках окончательно прошла, Фарри наклонился вперед, чтобы расположить пальцы с обеих сторон звена, что держал смукс. И дернул со всей силы.

Ничего не вышло; цепь держалась. Действие противоядия проходило, и Фарри ощутил в руках следы ожога от странного жара, появившегося вновь. Тоггор повернул назад на задних лапках. Стало ясно, что он тоже использовал всю силу, на которую был способен.

Смукс выронил из когтей цепь.

«Боль…» — мысленно пожаловался он Фарри. Тот больше не увидел на концах его коготков бусинок и догадался, что яд у Тоггора закончился. Вероятно необходимо хотя, бы полдня — или ночь — прежде, чем они наполнятся опять. Тогда Фарри сам совершил последнее мощное движение по разрыванию цепи, невзирая на боль в руках.

Звено порвалось. Какое–то время Фарри разглядывал два разрозненных конца, а затем схватил девушку за плечо и поволок ее к выходу из убежища. К несчастью, сразу стало ясно, что она пребывает в весьма ослабленном состоянии, и поэтому ей пришлось схватиться за Фарри, чтобы не рухнуть. Йяз шла справа от Фарри, Тоггор снова занял место у нее на спине. Девушка тотчас же обхватила Йяз за шею, в то время как Фарри, удостоверившись, что она на какое–то время имеет опору, осторожно отодвинул занавесь, закрывающую вход в укрытие, и посмотрел в образовавшуюся щелку. Они слышали треск лазеров, а ночное небо постоянно озарялось вспышками — однако в основном все это волнение находилось довольно далеко от них. Он подумал о том, что если Сельрена или кто–либо из ее крылатого сопровождения угодил под зловещие и смертоносные лазерные лучи?

Как же Тоггор с Йяз оказались тут? Неужели они каким–то образом изучили всю эту местность, о которой он сам не имел ни малейшего представления? И кстати, как он сам вообще попал в глубины замка Сельрены?

«Вовсе нет! Дарды могут призвать кого–то, это так. Но Фрагон никогда не делал ничего ни для кого, кроме себя…»

У него было впечатление, что эти слова, прозвучавшие в его мозгу, произнесены гортанно и презрением. Невольно он перевел взгляд снизу наверх. За следующим шарообразным укрытием похоже начиналась открытая местность, тускло–темного цвета и совершенно плоская; казалась, что она расстилается только для того, чтобы их мгновенно заметили, когда огонь сверху становился почти рядом. На самом краю местности находилась пригнувшаяся фигура, и Фарри почувствовал, что оттуда к нему дошло послание.

«Уходим!» — мысль Тоггора прозвучала настолько требовательно, что возвысилась почти до уровня межчеловеческого мысленного общения.

Хотя вероятно это будет путешествием от одной ловушки в другую, Фарри не стал колебаться, а потянул за собой девушку, двигаясь к темному провалу возле фигуры. Та поднялась в полный рост и оказалась одного роста с Фарри, если не считать его крыльев, аркообразно расположенных над головой. Фарри посмотрел на фигуру уголком глаза, и ему показалось, что она очень похожа на тех тварей, что нападали из подземелья на Бохора. Фарри очень захотелось иметь с собой тот необычный жезл, которого он лишился, когда угодил в плен, ибо теперь мечтал хоть о каком–нибудь оружии. Из темноты послышался резкий скрежещущий звук, что вполне могло оказаться смехом, однако он звучал не очень–то весело.

«Собираешься выбраться отсюда, крылатый? Но не можешь улететь?» — Обитатель подземелья высоко поднял руку и указал на небо, хотя свет был такой, что Фарри не мог разобрать, сколько наверху по–прежнему находится крылатых. Подняться в небо, подумал Фарри, может оказаться тем же самым, если не хуже, как снова вернуться в убежище, чтобы, полностью лишившись силы духа, сидеть и ожидать, какую судьбу им уготовил враг. Он попытался вглядеться еще глубже в дыру, не доверяя ее размерам и прикидывая, смогут ли пролезть в нее его пусть даже сложенные крылья.

И снова раздался скрежещущий противный смех, сопровождаемый мысленным посланием.

«На этот раз тебе не улететь, крылатый! И ей тоже. Ибо крылышек ей не распустить».

Девушка снова потянула за край прозрачное покрытие, удерживающее ее крылья плотно сжатыми.

Фарри заметил, что ночь уже заканчивается, и, увидев отдаленное серо–черное небо, решил, что рассвет будет вот–вот. Им нельзя терять ни секунды.

Его руки словно одеревенели и болели после борьбы с неподатливой цепью, но Фарри попытался помочь девушке, разорвать ее покрытие. Для этого он схватил Тоггора. У того больше не было яда, и поэтому смукс не сумел бы им воспользоваться — однако его передние когти сами по себе были остры, и Фарри решил использовать их, удерживая Тоггора и двигая его, чтобы он расширил узкую дыру. И вот он наконец был сделан такой разрез, что крылья удалось освободить, а покрытие они отбросили прочь.

«Пошевеливайтесь, крылатые! — поторопил их обитатель подземелья и нырнул в нору, но его мысленные послания по–прежнему достигали их. — Мы не собираемся околачиваться возле вас, тем более что объявлен Великий Сбор, чтобы посмотреть на вас. Залезайте сюда, все!»

Фарри пересадил Тоггора на Йяз и остановился рядом с девушкой, чтобы поддерживать ее. Он все еще не осмеливался попытаться войти с ней в мысленный контакт; а Йяз с Тоггором «разговаривали» на другом уровне коммуникации. Разумеется, Майлин входила в контакт намного лучше него со всеми теми, кого называла «маленьким народом, покрытым шерстью», но долгая связь с Тоггором сделала Фарри способным улавливать послания смукса без особого труда. То обстоятельство, что почему–то люди с этого корабля умудрились заставить девушку посылать зов с определенными намерениями, удерживало его от попыток воспользоваться этим каналом связи, а послание обитателя подземелья, похоже, во многом напоминало низший уровень посланий, на которых общался Тоггор.

Он коснулся ближайшего к нему крыла девушки и, несмотря на боль в оцепеневших пальцах, сделал довольно сложный жест, уговаривая ее снова сложить крылья. Вероятно она уловила сообщение подземного жителя, поскольку задвигала крылья, тоже словно одеревеневшие после длительного заключения, хотя она шевелила ими намного резче и свободнее, а потом встряхнула ими, словно каждое движение вызывало у нее боль. И наконец она плотно сложила их, как это сделал Фарри, и приготовилась полезть в нору. При этом Фарри поддерживал ее за запястья, когда опускал ее вниз. Йяз с Тоггором уже ушли куда–то вперед.

Она резко свалилась вниз, и Фарри пришлось лечь на живот и удерживать ее до тех пор, пока он не почувствовал, как она остановилась и освободила пальцы из его рук. Потом он быстро перевернулся, и буквально свалился в нору, плюхнулся на землю, где ощутил кислый и заплесневелый запах, которым, казалось, пропитались все подземные проходы. На некотором расстоянии от Фарри виднелся тусклый свет. Фарри пополз туда и вновь уловил послание от Тоггора:

«Иди…»

Коридор был не слишком длинный и по–видимому вырыт совсем недавно, ибо плотно сложенные крылья задевали за выступы в земле, потолок и стены. И тут Фарри испугался, что все это может обрушиться на него. Свет не оставался на месте, а бежал впереди, когда Фарри следовал за ним, и он предположил, что это — своего рода факел, который держит кто–то из их группы.

Затем он поспешно миновал какое–то ответвление туннеля, услышав при этом легкое шевеление. Мурашки пробежали по его коже. Хотя он не был уверен, что вообще что–то слышал, но не сомневался, что в этом ответвлении, совсем рядом с ним, затаились какие–то покрытые шерстью, длинноногие существа, которые и нападали на Бохора в долине, где приземлился их корабль.

Шорох послышался сзади, и Фарри пришлось призвать всю силу духа и чувства, чтобы не броситься бежать. Да, тут оказались те самые живущие в норах существа, наблюдающие за ним, однако они не охотились на него, чего он больше всего боялся, а скорее устремились обратно к выходу из норы, ведущей к лагерю. Безусловно, их удивило, что кто–то идет их путями, но, также, им вполне могли поручить воспрепятствовать их побегу, закрыв беглецам выход.

Фарри постарался ускорить шаг, держа руку над головой, чтобы почувствовать что–либо, что могло поранить его крылья. Здесь не было клубней, свисающих с потолка.

Дважды коридор резко поворачивал, и на втором повороте Фарри догнал остальных из своей группы. В полумраке он заметил слабый свет, льющийся от жезла, несомого их проводником. В полутьме его голова выглядела чуть не больше тела, а передние и задние ноги, не полностью поросшие светлой серо–коричневой шерстью, были тонкими, как палки. Шерсть на остальном теле была грубой, черной и плотной. Местами торчала щетина. Его нос походил на рыло, а рот был настолько большим, что закрывал подбородок. Чем–то он смахивал на животное в маске, что Фарри видел во сне. Он имел заостренные уши, аккуратно расположенные по обеим сторонам голого черепа, а их кончики слегка загибались. Фарри, уже повидавший немало удивительных странников, и особенно во время своего обитания в Приграничье и последующем путешествии, решил, что отвратительный вид этого существа — дело совершенно обычное.

Спасаемая девушка стояла позади Йяз, держась за ее покачивающийся хвост, словно нуждалась в прикосновении к некоему созданию, менее неприятным, чем их проводник. Здесь совершенно не было места, чтобы подойти ближе, поэтому Фарри продолжал идти в арьергарде. Они миновали стены, по которым сочилась грязь, а вокруг все отдавало сыростью и плесенью. Обитатель подземелья торопился миновать эти места, и им приходилось тоже идти быстрее. Фарри чувствовал себя весьма неуютно от наличия везде признаков возможного обрушения.

Еще один поворот, и их путь стал намного светлее. Невольно они снова ускорили шаг, торопясь вперед, и наконец очутились в месте, настолько отличающемся от узких и темных коридоров, что Фарри резко остановился, и как только прошел через пролом в стене, то снова остановился, чтобы осмотреться.

Глава шестнадцатая

Свет был таким же ярким, как в ясный полдень, но отчасти мерцающим. Как и лазерные лучи, вспыхивавшие ранее в воздухе, здесь сверкал переливчатый свет от радуги. Наверное, Фарри опять оказался в хрустальном замке из своего первого сна.

Но здесь кристаллы располагались беспорядочно и явно были нерукотворными, ибо все были необтесанными, не идеальной формы. Огромные, резко устремленные ввысь острия поднимались кверху и были выше Фарри. Они вырастали из камня, словно какие–то необыкновенные деревья. Некоторые были такими же прозрачными, как горная река, если не считать того, что местами их прорезали радужные лучи! Другие же буквально плясали разноцветьем — аметистовые, ярко–желтые, дымчато–серебристые. В середине широкой пещеры или залы, виднелось множество серых кристаллов, и Фарри увидел нечто темное и тусклое как серебро, походящее на шар. Шар Уммара, который раскололся.

Лишь эти кристаллы выглядели так, словно их изготовили для какой–то цели. Они были аккуратно составлены вместе, образуя некоторое подобие трона, на котором кто–то восседал.

Обитатель подземелья, приведший их сюда, вырвался вперед, а все шедшие с ним остались прямо около входа в это место разноцветного света, изумленные этим зрелищем. Их проводник неуклюже прошел вперед и остановился у подножия сооружения из кристаллов, служившего троном.

Фарри поклонился ему, а потом посмотрел в лицо…

Нет, это не лицо, подумал Фарри и снова ощутил холод, — это не лицо, а скорее нечто очень похожее на череп, даже несмотря на то, что его выступающие кости обтягивала желтоватая кожа. Глазные впадины не были пустыми, но плотно сжатые веки закрывали их. Кожа на руках, покоившихся на кристальных подлокотниках этого подобия кресла, была испещрены глубокими морщинами, а на пальцев росли длинные ногти, загибающиеся на концах, как когти, и украшенные сверкающим алым лаком ярче, чем игра хрустальных граней.

Все его тело было закутано в серое одеяние, и Фарри показалось, что оно сделано не из какого–то материального вещества, а скорее из туманной дымки, окружающей это скелетообразное существо. Между коленей восседающий на троне сжимал рукоять меча, а под его ногами лежал череп, намного крупнее, чем все, какие Фарри когда–либо видел. В самую его макушку упирался конец меча — что весьма напоминало герб замка Сельрены.

Как только Фарри заметил это, то понял, что изображение на гербе может символизировать исход какого–то великого сражения — и тотчас же ощутил в мозгу пульсацию нежданно вторгшегося мысленного послания.

«Гласрант», — пронзило его голову единственное слово, подобно тому, как меч, пробующий череп, находящийся перед сидящим на троне. Затем началось шевеление, толчки… и в голову Фарри ударила такая боль, какую он не мог даже вообразить. Словно кто–то пытался раскроить ее пополам. Сквозь слезы, обильно выступившие из глаз и текущие по щекам, Фарри увидел, что веки сидящего больше не прикрывают глаза. Каким–то образом они вообще исчезли, и Фарри, пошатываясь от боли, побрел вперед, чтобы ответить на беззвучный приказ, его взгляд поймало и удерживало находящееся в темных неприкрытых ямах–глазницах: языки пламени, красного, желтого, почти раскаленного добела… Они добирались до его головы, рыскали внутри, искали, оценивали, отбрасывали то, что не имело для них никакой ценности, затем собирали для окутанного туманом то, что ему нужно, спустя некоторое время прозвучало:

— Ты мертв, — произнес окутанный туманом.

— Нет, я не мертв, — отозвался Фарри, словно что–то иное завладело его телом и рассудком. — Твои копатели земли проявили беспечность, Фрагон. И Малор плохо послужил тебе.

Лишь благодаря воле Фарри удержался на ногах; полыхающее адское пламя вновь пронзило его голову и высвободило память, пытавшуюся выскользнуть на поверхность и подсказать нужные сведения.

— Ах да — Малор… Ему бы почаще приводить в порядок инструменты, что он портит. — На этот раз руки скелета с алыми ногтями соединились и сильнее надавили на рукоятку меча. Если этот жест можно было посчитать за проявление каких–то эмоций, то они никак не отразились на черепообразном лице, обтянутом кожей, на котором казались живыми только глаза, горящие жутким огнем.

— Значит, Малор ничего не добился своим предательством? — В мозгу Фарри образовалось лицо — словно высеченное из камня и похожее на его собственное, причем настолько, что он вполне мог оказаться сыном этого человека — или братом?

— Он получал выгоду в течение сезона, — равнодушно произнес Фрагон. — Плодов куас он поимел много. Но потом заработал нарекания и получил отвод; а ведь он считал, что его нельзя . превзойти. Иными словами, получил ученость, но на очень короткий срок. Кваффер и тот имел лучший урожай.

— А что же Кваффер? — спросил Фарри, а тем временем в его сознании образовалось второе лицо, которое ему весьма не понравилось.

— Кваффер оказался болваном! — Этот ответ явился не от мертвого–живого дарда, восседающего на своем окутанном туманом троне, а от того, о ком Фарри совсем забыл — от девушки.

Должно быть, она все это время стояла рядом с ним, поскольку сейчас она находилась на одном уровне с ним, а ее глаза были уставлены на Темного Дарда.

— Кваффер оказался болваном, — в уме Фарри прозвенело согласие. — Болваны и подлецы — они поднимаются как накипь в котелке с мясом, когда оно варится. Кваффер подписал пакт с Проклятыми, нашедшими эту планету. И именно он оказал им помощь, предлагая — тебя, Гласрант. Они искали тебя по всей планете. После того как их корабль ушел, Кваффер поклялся, что тебя жестоко убили Проклятые, когда Ясная Леди и Господин Меча угрожали заковать его в железный костюм.

Да, юнец, после этого многие поля были истоптаны и залиты кровью. Но Проклятые вернутся, ведь всем известно, что таков их образ жизни; и на этот раз, клянусь Светом и Тьмою, Ночью и Днем, Солнцем и Луною, что мы, Народ, дарды, крылатые, ход–лины, виссеры, зормы и венды, торжественно обещаем заключить пакт, чтобы держаться вместе, хотя всегда получается скверное потомство, когда смешиваются клан с кланом и народ с народом. Конечно, это может позабыться до времени последнего суда. Поэтому мы и сделали все, что могли… Пока снова не возвратились Проклятые. Сейчас появился ты, Гласрант, причем со звездолета Проклятых… — И тут наступила пауза.

Фарри почувствовал, что думает о Майлин, Ворланде и Зороре, а также о том, что он означал для них с тех пор, как покинул Приграничье. Но тут его посетили иные воспоминания, те, что часто по какому–то злому року открывались ему. И он отбросил их.

Фрагон слегка наклонился вперед, опираясь на рукоятку меча.

— Им известно… — он выговорил эти слова так, будто жевал нечто горькое, как яд из коготков Тоггора. — Они знают!

Девушка почти повернулась к Фарри и пристально посмотрела на него. Ее красивая зеленоватая кожа не покраснела даже тогда, когда в ней загорелся гнев и тотчас же пронесся между ними.

— Ты… — начала она, когда более мощное и отчетливое послание Фрагона заглушило ее призыв.

— Нет, Атра, Гласрант не должен заместить тебя в той роли. Ты, побывавшая в ловушке Проклятых, не можешь перекладывать на него такую вину.

Она вспыхнула еще сильнее, а потом румянец постепенно исчез, и еще щеки стали такими бледными, что Фарри решил, что она очень сильно больна. Затем ее голова поникла, и вся связь с нею прекратилась.

Однако Фрагон пока ничего не сделал с ней.

— Итак, небесный танцор, не хочешь ли ты нанести удар по тому, что считаешь правдой, а сам не можешь встретиться с этим лицом к лицу? Похоже, Гласрант обнаружил кое–что еще — неких из Рода Проклятых, которые добиваются нашего доверия. По своему могуществу эти двое соизмеримы с дардами, и они доставили тебя сюда. Но сокровище, что они ищут, не выкопанное из нашей земли, не вытянуто из наших рек, озер и морей; напротив, оно обретено в черепах! — Рукоятка меча задвигалась в его руках, и казалось, что он еще глубже вонзился в череп.

— Существует очень старое предание, пришедшее из далеких туманных времен. И очень много лет оно приписывается Проклятым. Оно гласит о том, что мы, разделившиеся на врагов, можем беспрепятственно воссоединиться, даже несмотря на то, что стали такими разными расами. Те, кто явились с тобой, Гласрант, вероятно и есть часть этого будущего соглашения.

Девушка снова подняла голову.

— Все прилетающие со звезд несут с собой проклятие.

— Ты так считаешь? А теперь давайте–ка посмотрим. — Голова Фрагона немного повернулась над костлявой фигурой, прикрытой одеянием из тумана; он смотрел куда–то через девушку в противоположную сторону залы–пещеры.

Между торчащими вверх кристаллами прошла Сельрена. Вдоль ее руки виднелась багряная полоса, а на обтягивающей тело серебряной одежде, закрывающей почти все, кроме рук, виднелись смутные темные пятна. За ней шли еще двое немного выше ее ростом; один из них был Веструм, сидевший напротив Фарри в хрустальной комнате, а вторым оказался тот, кто носил маску — и лицо было так же скрыто, как у существа из сна Фарри.

За ними постепенно стали собираться и другие, и похоже, каждый относился к одному и тому же роду, что и первые. Фарри увидел крылатого властелина с красными крыльями и тех, чьи крылья были такого же темного оттенка, как сумерки беззвездной ночи. За существом в маске, неуклюже двигались создания такие же, как обитатель подземелья, приведший их сюда; они заметно отличались по размерам, четверо из них были настолько высоки, что им постоянно приходилось пригибаться, чтобы не удариться о свисающие с потолка кристаллы. За Веструмом шли двое флейтистов, дудящих в свои инструменты, словно приглашая всех потанцевать, и три дамы ростом с Сельрену, с распущенными рыже–золотистыми волосами. Их одеяния были украшены гирляндами из цветов и перетянуты ленточками.

— Ты призван, — раздался хриплый голос Звериной Маски, когда она сделала несколько шагов, чтобы отыскать себе место перед хрустальным троном. При этом она не выразила никакого почтения к Фрагону, хотя остальные из необычной и разноцветной группы новоприбывших отвесили Темному низкий поклон.

«Тебя избрали идти», — не произнес, а подумал Фрагон. Однако создавалось впечатление, что Звериная Маска не собиралась пользоваться подобным видом связи, ибо она снова заговорила. Фарри не почувствовал в этом ничего необычного, когда понял его слова. Его успокаивало присутствие Фрагона и то, что здесь у него есть свое место, а обрывки воспоминаний, которые иногда вплетались в его разум, придавали ему силы, чего он даже не пытался понять.

— Ты свободна, — заговорила Сельрена, обращаясь не к Фарри, а к девушке рядом с ним. — Но есть… — она широко растопырила пальцы правой руки и подошла к Атре, положив руки девушке на голову, точно это была корона, — … однако на тебе есть нечто от НИХ. — Ее пальцы утонули в всклокоченных волосах девушки, и Атра еле слышно вскричала от боли и зашаталась. Фарри резко повернулся и поддержал ее. Из волос девушки Сельрена стала вытягивать нечто, напоминающее очень шапочку из тонкой проволоки. Она сидела очень плотно, и Сельрене пришлось высвобождать ее рывками, и с каждым рывком ее пальцев Атра негромко вскрикивала. Наконец Сельрена отшвырнула ее движением человека, испачкавшего руку в грязи.

Шапочка упала на каменный пол, а Фрагон долго и внимательно изучал ее взглядом. Он кивнул обитателю подземелья, некогда бывшим их проводником. Существо прицельным ударом огромной ноги отправило ее в полет, и она ударилась об один из дымчатых кристаллов в основании трона Фрагона. Последовала вспышка света, такая яркая, словно бы это место осветили множеством светильников. От шапочки же остался только кусок дымящегося металла.

— Ааааа… — простонала Атра, водя руками по волосам взад и вперед. Ее крылья раскрылись, она задела Фарри. Голова девушки высоко поднялась, и она посмотрела на Сельрену.

— Спасибо тебе, леди. Лангроны теперь в долгу перед тобой — впрочем, немного их осталось? Слишком много их крови пролилось от калечащего ножа, и вина за эту кровь осталась на мне — ибо я призывала их на муки, когда стала ИХ пленницей!

— Это правда, — сказала Звериная Маска, обращаясь к девушке, и в его хриплом голосе чувствовался только холод. — Тут нечто большее, чем всего лишь долг, Дочь Лангрона, поскольку из–за Нопера ты оказалась там…

Существо, приведшее их сюда, оскалило желтые клыки, что, по–видимому, означало улыбку.

— Нет! — крикнул владелец красных крыльев. — Нельзя идти теми тайными путями, которыми следовала она, но именно кое–кто из ее рода вытащил ее оттуда. — Он кивнул на Фарри, и тот заметил, что крылатый народ старается держаться подальше от странных существ, пришедших вместе со Звериной Маской.

— Хватит! — проревел голос, прошедший сквозь мозг Фарри, как взрыв, и он не сомневался, что не он один принял мощь этого приказа. — Сейчас нет времени вспоминать старые разногласия между нашими народами. Гласрант вывел ее из первого пленения. Острый Нос же отправил его к тем, кто ему хорошо служил. Это был общий сговор. Сейчас же гораздо более важно, что Гласрант поведал нам, что может явиться с другого корабля, доставившего его… Кто же эти работорговцы, Сын Лангрона? И как ты думаешь, какие новые беды они привезли с собой?

Фарри отчаянно затряс головой.

— Они не причинили никакого вреда… они доставили меня…

— Чтобы устроить ловушку! — прошипел кто–то из окружения Звериной Маски.

— Нет, — решительно произнес Фарри, проводя руками по разламывающейся от боли голове. Наверное, стена в его мозгу дала трещины, но все, что он мог вспомнить, являлось к нему в виде обрывков и кусочков, словно он смотрел какую–то хронику из коллекции Зорора, которая была порядком испорчена сыростью и насекомыми. Он понимал — это правда, что он относился к крылатому народу, группками стоящему неподалеку, и что его передал контрабандистам кто–то из его собственного рода, кто желал обладать силой Фарри, уже взрослого, и потому предал его. Ему инстинктивно не нравился Фрагон, от того будто бы распространялся какой–то мерзкий запах, исходящий из–под его одеяния. Помимо всего прочего он недоверчиво относился к Сельрене и существам с черными крыльями, составляющим ее эскорт. Но даже теперь он мог вспоминать совсем немного…

Сельрена, должно быть, прочитала его мысли.

— Что ты помнишь — говори же!

От ее приказного тона Фарри понял, что должен повиноваться. Он начал рассказывать о своей непонятной полу–жизни, которую вел в Приграничье, о том, как освободился, да и то лишь благодаря смерти космонавта, державшего его в заточении, и о своем побеге. Те дни, полные опасности и постоянного риска, предлагали ему только несчастья, среди которых лишь его связь с Тоггором была для него подобна крошечному лучику света. А потом пришли Майлин с Ворландом, как подобие чуда. И они позаботились о том, чтобы вытащить его из сточных канав Приграничья, и приняли его в тесный круг своей дружбы.

Потом они отправились на Йиктор и встретились с тэссами, а затем Гильдия решила расправиться с ними. Когда он вспоминал о тэссах и народе Майлин, слушатели впервые зашевелились. Ведь они читали образы из его памяти. Но тут вмешался Веструм, выводя Фарри из состояния, подобного трансу.

— С какой планеты эти тэссы? Откуда они прибыли? И какими силами они обладают?

— Почему бы не спросить об этом у них самих? — заметила Сельрена. Ее окружение разделилось, образуя проход, и Фарри увидел, что по нему идет Майлин. Мерцающие огни от кристаллов, казалось, сконцентрировались на ее изящном теле, образуя неяркий, мягкий свет, делая ее одеяние похожим на мантию Сельрены. Едва не касаясь ее плеча, шел Ворланд, и он тоже казался родственником дардов, в своем роде такой же могучий, как и Веструм. И тут позади них появился Зорор, со жгучим интересом глядя по сторонам, точно стараясь запомнить каждую малейшую подробность этой сцены.

Майлин и оба ее сопровождающих слегка кивнули Фрагону, не более того, как если бы приветствовали кого–нибудь из своего рода, с которым им нечего делить. Сельрене Майлин улыбнулась и подняла обе руки прямо перед нею, а ее пальцы задвигались, делая замысловатые узоры в воздухе, будто она писала в нем какое–то послание.

Впервые Фарри заметил на лице дарды странное выражение — нечто сродни замешательству. Веструм подошел к ней сбоку и пристально разглядывал пришельца с дальних миров. Одно из крошечных созданий, играющих на флейте, внезапно сделало резкое движение и припало к земле перед его ногами между ним и Майлин.

Из его флейты послышалась тоненькая, как нить, мягкая и нежная мелодия. Майлин слушала ее несколько секунд. Затем с ее губ полилась песня без слов, и мелодия полностью соответствовала каждой ноте флейтиста. На лице Веструма отразилось глубочайшее изумление. Руки Сельрены сами задвигались, а ее пальцы поднимались и опускались в такт этой бессловесной песни.

Среди крылатых существ началось какое–то движение, потом они расправили крыльями, словно хотели взлететь, хотя ни одно из них этого не сделало. Фарри тоже внутренне отозвался на песню — он почувствовал легкость в сердце, которую не ощущал еще ни разу с самого начала этого приключения. Вдруг он почувствовал, как чья–то рука мягко вошла в его ладонь, и тут осознал, что Атра тоже по–своему отзывается на это мелодичное зачаровывание. Только Фрагон, существо в звериной маске и его уродливая компания не пошевелились. Лица некоторых из них исказились, превратившись в такие же уродливые, как и у их вожака.

— Мы — одной крови! — первым нарушил молчание Веструм, когда флейтист закончил играть, а песня Майлин затихла. — Вы — из тех затерявшихся и далеких путешественников, что улетели прочь!

— Я — тэсс, — ответила ему Майлин. — Мой народ настолько древний, что мы позабыли наше самое далекое прошлое. Много–много лет назад мы отказались от всего, что имели — заселенные дома, землю, за исключением лишь того, что взяли с собой в полет. Мы бросили все, чем обладали, ибо это тяжким грузом давило на наши души. Мы оборвали связь с прошлым — выискивая только то, что дало нам возможность жить вместе с нашими «малышами» — знания, приносящие добро, а не зло…

— Мы одной крови! — проворил Веструм. — И вы — затерявшиеся! Здесь нас очень мало. Нас осталось около полсотни. А те, кто улетел на другие планеты, что они избрали? Создали из себя богов или героев или… — он посмотрел на Фрагона и продолжил: — … или дьяволов. Мы стареем от усталости и знаний, и куда бы ни отправились, ОНИ принесут смерть и свое зло, и, в конце концов, все, что мы знаем, подвернется разрушению. Но вы отправились к звездам, чтобы искать своих дальних родственников? Если это так, то вы преуспели — я бы сказал, что мы — одной крови!

— Одной крови, — вторила ему Сельрена, — но я думаю о другом пути. Вы обладаете мощью, но никогда не использовали ее полностью… — Она подняла голову, и ее темные глаза, казалось, стали еще больше. — Вы избрали иной путь. И… — она немного замешкалась, — …и, возможно, ваш выбор привел к большему согласию, нежели удалось нам. Как же поступить с НИМИ, когда они заявятся?

— Мы живем врозь, и поэтому у нас нет сокровищ. Поэтому мы идем другой дорогой; ведь мы долгое время жили без тьмы. Теперь же нашлись другие, кто устанавливает законы, которые никто не сможет поколебать, если жить в мире. — Майлин взглянула на Фрагона. — А что означает ваш мир, милорд? Существование в соответствии с вашими указами? И вы… — она медленно повернула голову, и ее пристальный взгляд описал полукруг, — до тех пор, пока не прибыли те, из других миров, был ли между вами мир?

Фарри вспомнил о скелетах, лежащих в темных проходах подземелья, комнату, пропитанную ощущением ужаса, через которую ему довелось проходить.

Фрагон ответил первым:

— У нас свои споры. А подобные уловки рано или поздно заканчиваются. Устаешь даже от могущества. Вот что я скажу в первую очередь. Я из тех, о ком говорят много плохого, и возможно, немало из этого правда. Было время, когда желание любого могло исполниться и каждый мог получить ответ на любой вопрос. А потом… — Его рука, сжимающая рукоятку меча, слегка покачнулась, так, что послышался скрип, — …один — это ничто. — Теперь он намеренно с грохотом треснул по черепу и начал крутить рукоятку меча туда–сюда. — ОНИ обнаружили нас и просто играли с нами, натравливая одних на других, как это случалось в незапамятные времена. И среди них тоже есть такие, к кому они испытывают давнюю ненависть. И когда те прибудут сюда, они нападут на них. И почему бы… — сейчас стало ясно, что он обращался к тем, кто стоял позади Майлин, — … не дать им то, чего они хотят? Мы сделаем…

— Это неправда, — на самом низком уровне мысленной связи произнес Зорор. — Еще не бывало такой запертой двери, которую не смог бы отпереть кто–либо другой…

— Неужели? — осведомился Фрагон. — Ты не относишься к их роду, ты не их крови, либо же наши записи неполны. Какую роль во всем этом играет твой народ?

— Мы собираем знания, выискиваем истоки…

— Потому что полагаете, что конец всего станет так лучше виден? — спросил Веструм, сосредоточив взгляд на закатанине, и снова застыл, словно их взгляды срослись. Затем прибавил: — Кто ты такой и что ты можешь увидеть дальше остальных? Ты…

— Закатанин.

Фарри догадался, что его самого сейчас призывают и что его товарищи вероятно распознали этот призыв. Тем не менее в этот момент он не ощущал дружелюбия от остальных крылатых.

— Мы ищем знания.

— Знания могут разделяться на два пути… — начала Сельрена, но тут впервые Фрагон отнял руку от рукоятки меча. Он поднял руку с когтистым пальцем и сделал едва заметное движение, прервавшее речь Сельрены почти на полуслове.

— Знаниями никогда не пренебрегали. Скажи нам, охотник за утерянным, с чем мы теперь можем столкнуться? Ибо из корней прошлого вырастают нынешние беды.

— Я могу сказать, что ты и твои сородичи столкнутся с тем же, что было прежде, — ответил Зорор, кивая. — Ты сказал, что, хотя у тебя не было друзей в прошлом, сейчас ты собираешься воссоединить…

— Воссоединить? — промолвила Атра повышенным тоном, почти крича. — Спроси тех, крылатых, улетевших из Бурденхолма в ответ на послание собраться, что последовало после! И неплохо бы тебе вспомнить про Ранних, проклятый Фрагон!

— Дело в том, — древний дард не ответил на ее вызов, а скорее продолжил разговор с закатанином, — что мы слишком мало сумели сделать для прихода истинной дружбы. Теперь лангроны почти вычеркнуты из нашей истории. Правда состоит в том, что, когда все это начиналось, имели место предательство и вероломство. Вот он, — свободной рукою Фрагон указал на Фарри, — может стать свидетелем этого, хотя из его мозга почти выгорела память. Он и в самом деле Гласрант и истинный повелитель почти исчезнувших лангронов. Все случилось с ним из–за того, что имело место соглашение между двумя, ставящими мнимую честь выше добра. И Атру, которая сейчас выразилась так ясно, тоже использовали в качестве оружия против ее же рода — но не по нашей воле, как и не по воле крылатых, земных или дардов.

Существуют Проклятые, небесные всадники, что захватили почти четверть нашей планеты и устроили место для пролития крови и жестоких убийств — они всегда следовали за нами с одной планеты на другую. Они обратили против нас холодный металл и различные силы, рожденные из артефактов, изготовленных из того же металла. Им удалось применять с пользой наши способности — и Атра тому свидетель. Они боролись с помощью огня, а все, что удалось нам — это призвать весь наш долгий опыт и создать защитные устройства. В этот час мы воссоединяемся, сила с силой, так что вероятно не понесем тяжелые потери и не лишимся совсем нашей защиты.

И вот ты являешься прямо со звездных путей, и ты — это не ОНИ, ибо то, что в тебе есть, гораздо ближе нам по родству. Ты доставил сюда Гласранта, и мы прочитали его мысли — чтобы удостовериться, что в тебе нет яда, который ОНИ используют, чтобы осквернять и уничтожать все вокруг. Вас здесь трое, и вы принадлежите к разным расам… Ты, леди, — обратился он к Майлин, — … относишься к народу, который мы называем родственным из–за образа жизни. А он, — он указал на Ворланда, — … тоже мысленно вместе с тобою, хотя тебе не родственник, может быть одним из НИХ. А ты, закатанин, не держишь зла по отношению к нам, а только изумляешься и радуешься, обнаружив родственных тебе. Так что мы не враги, хотя, возможно, и не друзья…

Веструм слегка пошевелился.

— Все это лишь слова, Фрагон! Тебя призвали сюда для деяний. Мы поручили Сельрене и ее крылатым выступить против этих врагов при помощи одного ума, внушив ТЕМ, кто умерщвляет без жалости призраков, которые могут быть призваны тоже при помощи ума…

— Совершенно верно, — вмешалась Сельрена. — Однако не тратим ли мы слишком много времени на разговоры? Когда Атра находилась у них, у нас не было возможности напасть, поскольку она узнала бы об этом, и при помощи обманного использования ее могущества нас отправили бы прочь. И когда он… — она кивнула на Фарри, — …оказался у нас в руках, нам не составило труда взять и использовать его в качестве ключа, чтобы отворить двери тюрьмы, куда заточили Атру. И у него все отлично получилось. Но что нам делать дальше? Снова призывать призраков самих себя, чтобы мчаться по небу? Итак, я повторюсь, Фрагон, Веструм и… — она указала на Звериную Маску. — Что же нам делать дальше?

Фрагон ответил, обращаясь прямо к Майлин:

— Что же нам делать? — повторил он.

Глава семнадцатая

«Что же нам делать?» — спросил Фрагон у Майлин. Он не ожидал, что она что–то скажет, но она все–таки дала ответ.

Фарри пока еще в мыслях не называл себя новым именем, которым здесь его называли, равно как полностью не принял того, что он является частью их расы. Сейчас он лежал на животе на уступе скалы, его раскрытые крылья имели такой же цвет, как лишайник, местами растущий среди камней и теперь служивший ему маскировкой. Тогтор пристроился под самым краем его правого крыла. Поле зрения смукса не простиралось так же далеко, как у Фарри, однако он ощущал, что Тоггор настроил все свое восприятие на высочайшую бдительность.

Рядом притаились и другие крылатые, с другим цветом крыльев. Одни почти не отличались от скал; здесь были и те, у кого крылья имели серебристые пятна, и более темные, что сопровождали Сельрену. Были и такие, что шпионили за чужеземным кораблем и небольшим временным поселением возле его стабилизаторов.

День уже давно перевалил за середину, и они наблюдали за сильной активностью внизу. Три дня назад несколько космонавтов попытались попасть в подземелье в поисках сбежавших пленников, но обнаружили только, что большая его часть обрушилась; так что им удалось проследить их путь на расстоянии всего нескольких футов.

Зато теперь они поднимались в воздух. Починка флиттера весьма заметно ускорилась, и теперь тот мог подниматься в воздух, имея на борту патруль, вооруженные лазерами, и облетать окрестные земли. Дважды Фарри в хрустальной пещере видел, как вызывали туман, бывший самой надежной защитой, но флиттер проносился прямо чрез него, казалось, не подозревая, что этот туман представляет собой слепящую защиту. Также была попытка сделать еще одну массовую галлюцинацию, такую, какую использовали, чтобы прикрывать спасение Атры. Благодаря разведывательным действиям Фрагона и Майлин, этих двух совершенно непохожих братьев по оружию, стало ясно, что лагерь великолепно охраняется устройствами, защищающими и от мысленного контакта, и от длительных иллюзий — двух наиболее древних и весьма эффективных видов оружия Маленьких Людей.

Физически же они не смогли бы потягаться с врагами. Мечи и заряженные силою жезлы, как и другое их оружие, хорошо зарекомендовавшее себя в руках бессчетных поколений, не сумели бы противостоять лазерам, танглерам и даже диссонирующему звуку. Сегодня утром, когда звуковая какофония вырвалась из лагеря, большинство крылатых, дардов и представителей других древних родов некоторое время оставались совершенно беспомощными. Рожденные на земле немедленно скрылись в подземелье, чтобы полностью сохранить восприятие. Тогда Зорор вытащил некую небольшую вещицу, смахивающую на трубку. Она создала дугу над кораблем и лагерем, которая, подобно зеркалу, отражала назад этот неприятный, пронизывающий звук.

Они увидели, как из убежища повылезали их обитатели, покачиваясь из стороны в сторону и зажимая уши ладонями, падая на колени и катаясь по земле, явно агонизируя. Наконец кто–то из врагов сумел вновь прийти в себя достаточно для того, чтобы выключить их оружие, и тут же воцарилась мертвая тишина. Так бывает, когда наступает смерть — настолько полной была эта тишина.

Разведывательная группа, скрывающаяся на верхних подступах к простирающейся дальше долине, где приземлился корабль, пришла в себя быстрее, чем противник. Фарри с компаньонами наблюдали, как пришедшие в себя враги ползком возвращались по убежищам.

Через некоторое время взлетел флиттер, чтобы совершать разведывательные круги; причем каждый круг был шире предыдущего. То, что нежданный гость экипирован специальными детекторами, Фарри понял сразу, когда следил за этим первым полетом флиттера. Пока Атра была у них в плену, они имели возможность настроить соответствующие приборы для поиска подобных. Почему враг не полетел прямиком к ним и не расстрелял их всех из лазеров — это было нечто непостижимое для Фарри. Он съежился и почти целиком вжался в землю — а пальцами глубоко рыл почву, как будто был земным жителем, привыкший поспешно исчезать из поля зрения таким способом.

Сама же Атра время от времени поднималась вместе с Майлин и Фрагоном на скалы, чтобы мысленным прощупыванием выискивать любые признаки предстоящего нападения. Фарри не завидовал ей: это было сродни попыткам изучению запечатанной части его собственного мозга, которым он не раз подвергался в прошлом.

Если противники могли засечь приборами только Атру, то им для этого нужно было слишком близко подобраться к ней самой. Флиттер уже совершал гораздо более крупные круги и не замедлил скорости, когда пролетел над местом их укрытия, где пряталась их группа.

Несколько часов назад троица гигантов, явившихся в хрустальную пещеру в обществе Звериной Маски, покинули ее, чтобы тяжелым шагом отправиться вместе с Ворландом к его кораблю; при помощи своей невероятной силы они намеревались перенести определенное снаряжение, отобранное Крипом и Зорором. У них не было с собой ничего, недозволенного на примитивной планете, если эту планету, которую первые ее исследователи окрестили Элозиана, можно было бы назвать примитивной. Маленькие Люди давным–давно имели свои защитные устройства, памятуя уроки своей истории, чтобы сделать эту планету как можно более безопасной. Но их неумение обращаться с тяжелыми металлами, особенно с железом (взгляд Фарри то и дело падал на повязки, прикрывающие ожоги от цепи, в которую была закована Атра) всегда препятствовало им противоборствовать чужеземцам.

Кристаллы той пещеры, в которой они все собирались, использовались для оружия, более смертоносного, чем лазеры — только вот лазеры могли убивать на расстоянии гораздо большем, чем то, на которое любой из местных жителей смог бы отправить стрелу с таким наконечником, с маленькими иглоподобными шипами, которые сами проникали в плоть и доходили до мозга. Имелось и иное оружие, главным образом на основе связи одного разума с другим. И они снова осторожно приблизились к ментальной силе врага; но Атра, явно находящаяся под каким–то контролем, будучи во вражеском плену, теперь отчетливо нарисовала в умах своих людей мысленный образ их сил.

Зорор бродил по самому верху скалистой гряды, на очень приличном расстоянии от врага, снаряженный лучеиспускателем, настроенным закатанином на полную силу, и запечатывал все возможные проходы из долины в туннели Маленьких Людей, чтобы в них не могли вторгнуться враги.

Руки закатанина были очень заняты, но Фарри не сомневался, что мысленно Зорор действовал совсем в ином направлении, выискивая в своей обширной памяти нечто из прошлого, что могло сослужить добрую службу в настоящем. Что касается самого Фарри…

Он пристально разглядывал сцену внизу, настолько знакомую после долгих часов наблюдения, что был уверен, что никогда в жизни не забудет расположение всех убежищ лагеря. Они мысленно стояли перед ним, как на ладони, благодаря внимательному изучению этой территории.

Он сам разобрался, что маяк, тот, что освещал совсем недавно эту сцену с самого начала, был сигнальным лучом корабля, и по мнению Ворланда с Зорором — это корабль–разведчик, теперь указывающий путь для прибытия дополнительной и еще более мощной силы. Носовой луч с корабля, светивший каждую ночь, служил этой силе путеводным указателем. Таким образом, чужеземцы, получив подкрепление, положат конец любой возможности успешной защиты. Следовательно — об этом маяке нужно позаботиться, и с этой задачей предстояло справиться Фарри. Его ответ колонне света в ночи, находящейся сейчас под изгибом его крыла, был плоский ящичек немногим больше, чем его забинтованная ладонь.

Ворланд потратил почти целый день, настраивая то, что находилось внутри. Он трудился при помощи двух бесформенных обитателей земли, которые ковали металл с легкостью умелых кузнецов. Они смотрели на образы, посылаемые им космонавтом, и напряженно прислушивались к невнятному бормотанию Звериной Маски, вожака этих темных обитателей подземелья — хитрого и вероломного склада ума. Они энергично работали с металлом, но этим металлом было серебро, которое они лили из глиняных ковшей, и тонкие струйки золота из узких глиняных трубок.

Несколько месяцев назад прилетевшие обнаружили среди Маленьких Людей крылатый народ, который можно было продавать по баснословной цене; поэтому приближаться к лагерю по воздуху было бы полнейшим безрассудством. Корабль был способен парализовать крылья, что приводило к падению крылатых, а того, кто выживал после падения, на земле ожидала совершенно иная смерть.

Сейчас тело Фарри охватывали два широких ремня, каждый с пришитыми карманами, в которых Ворланд разместил множество мелких устройств, выкованных подземными кузнецам. За прошедшую неделю со дня их встречи в хрустальной зале все действовали в большой спешке. Ибо — кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем прибудут дополнительные силы, призываемые вражеским маяком?

Успех их попытки победить зависел от очень многих «если» — если Фарри удастся проникнуть по воздуху в тщательно защищенный вражеский стан, если он сумеет прикрепить несомое им устройство к соответствующему месту корабля, если это и в самом деле сработает. От людей, энциклопедической памяти Зорора, от знания Ворландом, опытным путешественником, таких кораблей и знаний Майлин и дардов, которые воссоединились, чего еще никогда не случалось в истории Элозианы. Так много если, думал Фарри, но возможно теперь это — их единственный шанс. Он наблюдал за медленно наступающим закатом, и его тело ныло от напряженного ожидания.

С наступлением сумерек флиттер повернул обратно и приземлился в сумерках не очень далеко от основания корабля. Двое, управляющие этим маленьким кораблем, выбрались наружу, а за ними — еще четверо, из которых трое направились к убежищам, а один тяжелой поступью — к кораблю, чтобы подняться внутрь. Фарри встал с коленей, а Тоггор совершил короткий и резкий прыжок, чтобы укрыться под его курткой. Фарри ощущал волнение тех, кто оставался в укрытии рядом с ним. У них не было ни времени, ни необходимых материалов, чтобы снарядить остальных этим еще неиспытанным способом защиты, что он нес с собой. Однако у всех имелись свои обязанности, и они уже взлетели, чтобы установить ловушку, которая и станет их главной защитой.

Между двумя прилетевшими ночью вожаками висел плетеный мешок, а то, что оттягивало его вниз, и являлось ловушкой. В нем беспорядочно лежали посудины и украшения из золота и серебра, сделанные кузнецами, которые проявили великое мастерство, вставив в них смертоносные кристаллы. От Атры они узнали, равно как и из докладов некоторых наблюдателей, шпионящих за врагами, что противники относились к Маленьким Людям не только как к примитивному предмету торговли (для чего они вырывали крылья у умерших), но также верили, что все Маленькие Люди являются хранителями сокровищ. Это подтвердил и Зорор, сказав, что подобное убеждение встречалось во множестве известных ему рассказов.

Здесь была отмель, размытая рекою, в которой потоки вымыли огромный кусок почвы. Там и было наполовину скрыто «сокровище» или его части, как бы выброшенные на отмель водою, ожидающее того, что враги заметят это. Сельрена наблюдала за этими приготовлениями, и теперь была возле подножия горы, откуда Фарри собирался взлететь. Она получила доклады от наблюдателей насчет чужеземцев, спящих за пределами корабля. Двоих она выбрала лично для себя в качестве добычи. Этой ночью они увидят сны, ибо она уже проверила свою способность насылать галлюцинации при помощи слабой ментальной связи. Эти двое увидят сон про сокровище и утром придут за ним, но в силу своих характеров обязательно попытаются скрыть свое открытие, и это вызовет подозрительность у остальных…

Фарри находился в воздухе; его задачей было подлететь к кораблю, доставив туда устройство, которое он сейчас крепко прижимал к груди. Тоггор тем временем цепко держался у него под подбородком. В холоде ночи Фарри решительно полетел к лучу света, уже вспыхнувшему на носу корабля, пронзая скопившиеся облака тонкими, прямыми сверкающими полосками. Фарри отчаянно летел вперед, не зная, будет ли он поражен и сбит каким–нибудь скрытым и бесшумным защитным механизмом. Хотя в первые минуты, когда он открыто пролетал над краем лагеря, никакого воздействия на него не случилось, он все–таки не был уверен, что его полет не фиксируется неким замысловатым устройством, расположенным внизу.

Ему надо подлететь к внешнему корпусу корабля очень низко, где горел маяк. Сейчас он крепко удерживал в памяти все то, чему научил его Ворланд. Космонавт, путешествовавший на звездолетах почти с самого рождения, отлично знал все слабые места, а также то, откуда удобнее всего атаковать корабль.

Пальцы Фарри уцепились за край небольшого люка, используемого для проведения ремонтов. Никакой надежды добраться до входа в корабль не было. С тех пор, как им удалось сбежать из плена, все подобные места на корабле несомненно находятся под тщательным специальным наблюдением. Однако люк был для него своеобразным гидом, и, достигнув его, он не заметил никаких признаков беспокойства со стороны часовых, выставленных чужеземцами для охраны корабля.

Он подтянулся на одной руке и кончиками ног нащупал небольшую опору для передышки, расположенную на почти невидимом шве, обозначающем дверь. Один из дисков на его ремне подался вперед и прилип к поверхности закрытого люка.

Его голые ноги ощутили слабый жар, приходящий словно толчками. Корпус корабля не был изготовлен из холодного железа, этого смертоносного металла, однако его было достаточно в сплаве, образующем поверхность корпуса, чтобы Фарри мог его почувствовать. Он боролся с болью, возникшей где–то в задней части мозга, и вытащил из ящичка, который нес, веревку, а затем зажал ее в зубах за конец так, чтобы суметь пользоваться обеими руками.

Тотчас же явилось предостережение, что его действительно засекло какое–то устройство, вызывающее тревогу. Мысли беспорядочно заметались в его голове. Фарри вжался в корпус, стоя на почти невидимом шве закрытого люка, и торопился успеть до того, как будет задействована какая–то защита.

Он присобачил узенький ящик к корпусу корабля, примерно на расстоянии своего роста от носовой части. Оно немедленно стало словно частью поверхности, так что ничто не смогло бы оторвать его — или смогло бы, но только после долгой и тщательной работы с использованием специальных инструментов. А на это у врагов просто не было времени. И когда ящик сам припаялся к корпусу, Фарри, дотронувшись до него указательным пальцем, задействовал то, что находилось внутри. Потом Фарри отпрянул и полетел прочь, неистово маша крыльями, поскольку старался отлететь как можно дальше от того, что доставил на корабль.

Он находился далеко от корабля и даже миновал стоящие вокруг него убежища лагеря, когда устройство Ворланда сработало. От взрыва по небу пронесся огромный столб пламени, ненадолго присоединяясь к лучу маяка. Надстройка маяк оторвалась от корабля, и Фарри услышал грохот. Затем последовал второй взрыв. Казалось, он опалил Фарри крыло, и, было ли это или нет, Фарри в ужасе полетел еще быстрее, убираясь от лагеря все дальше и дальше.

Снизу доносились громкие крики. Два лазерных луча прорезали воздух, от чего Фарри испугался так, что едва не сбился с полета. Но лазерные лучи били достаточно далеко от него, и поэтому Фарри решил, что его все же не засекли, что враги ведут беспорядочный неприцельный огонь, стреляя только из–за обуявшего их страха.

Он улетал прочь, отчаянно махая крыльями, в сторону того места, где скрывался днем. Затем пролетел над этим местом, чтобы опуститься посреди нагромождения скал, скрывающего вход в пещеру, переходящую в подземные пути, ведущие к хрустальному залу, где они договорились встретиться, когда его часть акции будет уже позади. Фарри приземлился у входа в пещеру и снова ощутил неприятный запах плесени, что говорило о том, что там уже собрались подземные обитатели. Он не пошел сразу в зал, а развернулся, чтобы оглянуться и посмотреть на корабль.

Маяк, очевидно, исчез, но рядом с носовой частью по–прежнему метались огоньки, еле заметные, поскольку все было окутано огненными бурлящими клубами дыма. И все же он увидел отчетливое добела раскаленное пятно, за какие–то мгновения само по себе разрезавшее покров корабля ниже уровня кабины управления.

Тут началась полная неразбериха; повсюду метались космонавты, потом появилась группа, несущая с собой инструменты для ремонта, но Фарри знал, что повреждения, нанесенные кораблю, нельзя исправить посредством тех простых работ, которые умеет делать команда корабля. Ворланд хорошо разбирался в этом, поскольку научился, за отсутствием ремонтников, помогая чинить. Это могло только нанести еще больший вред, если не имелось соответствующих материалов.

Раздался приглушенный звук, порожденный голодным и всепожирающим огнем, или, возможно, это были дикие вопли, издаваемые людьми. И как будто в ответ, над головой сгустились темные облака, и, отражая свет пламени, становились все плотнее и плотнее, а затем прямо как из ведра полил ливень и подул сметающий все ветер. Лишь тогда Фарри отступил в пещеру, понимая, что ветер промочит его до нитки и он не сможет взлететь, хотя ему не терпелось присоединиться к тем крылатым, что улетели устанавливать ловушку, или поспешить вдоль той дороги, по которой ушли Майлин с древней дардой к почти позабытому наблюдательному пункту, расположенному в горном массиве.

За спиной Фарри раздалось рычание, а зловоние стало сильнее.

— Крылатый… — произнес голос, как проклятие, — отойди с дороги — мы не боимся ни ветра, ни влаги, хотя ты, возможно, и испугался их.

Фарри как можно плотнее сложил крылья и отошел к левой стене. Его глазам, все еще видящим пламя, понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к темноте, и дважды его толкнули острым локтем, и не слабо, когда мимо прошла целая толпа подземных обитателей. Он не считал их, но не сомневался, что их будет достаточно, и тут он задумался, что же побудило их выйти в такую бурю? Он хорошо знал, что некоторые из дардов предположительно способны управлять погодой. Но цели предстоящего собрания он не понимал, так же как понял не все распоряжения, которые отдавал ночью скелет. Для него было важно узнать свою роль, и теперь, похоже, она выполнена.

Во тьме не было видно, куда шли подземные жители; и Фарри захотел узнать это. Или, может, ему просто не хотелось лезть в эту смрадную нору еще дальше? Однако он должен был явиться на место собрания, поэтому медленно двинулся по внутреннему проходу, идущему под уклон. Вскоре стали попадаться светящиеся клубни, и он двинулся более целеустремленно, снова проходя по коридору, который ненавидел всем своим естеством.

Из куртки, изогнувшись на шее, высунулась голова Тоггора, и его глаза на стебельках снова выдвинулись на полную длину, медленно вращаясь, словно проверяя окрестности.

Фарри потер руки. Боль от ожогов железа осталась, хотя он растер поврежденные места мазью из саленжа и щедро прикрыл их повязками из листьев, используемые Сельреной. Он размышлял о дардах — пока что он был знаком только с тремя из их расы, если не считать кого–то, скрывающегося под Звериной Маской. Очевидно, та тоже принадлежала к их компании. Фрагон тогда еще заметил, что их осталось очень мало.

А сколько же существует их — крылатых? А главное — из его клана или клана, призвавшего его, по–видимому почти стертого с лица земли захватчиками. Другой клан не был разорен настолько, ибо судьба лангронов стала известна очень скоро после того, как приземлился враг — поэтому крылатая раса избегала территории, куда их призывали, и большинству их сотоварищей удалось сбежать, за исключением немногих любопытных, которые пытались вернуться на свои территории, пересекая опустошенную землю тех, кто некогда приходился им родней.

Достаточно просто было понять, что Маленькие Люди, разделившиеся между собой при нападении чужеземного врага, будут уничтожены. Сам же Фарри имел некоторое значение, но не сам по себе, а из–за своей родословной. Тем не менее, он долгое время был совершенно беззащитен и прикован к земле до тех пор, пока у него не выросли крылья. Из обрывков разговоров с Фрагоном, Сельреной и Атрой он пришел к заключению, что является жертвой ревности со стороны своего же народа. Его отца, возглавлявшего лангронов, убили во время межклановой стычки, случившейся между его народом и подземными обитателями (в результате какого–то наущения со стороны Фрагона по причине, о которой Фарри даже не догадывался). Его, Фарри, захватили в плен музейоны, ночные обитатели и охотники, иногда подчиняющиеся Звериной Маске, но главным образом идущими своими кривыми тропами.

От них его временно освободил предатель — родной брат его отца с нечистой кровью, из–за чего к нему не перешла власть. Этот по сути изменник наивно попытался связаться с захватчиками со звезд и доставил Фарри прямо в их лапы, надеясь таким манером устранить его так, чтобы его нельзя было даже проследить.

Люди с корабля, на который сейчас напал Фарри, не были первыми, кто приземлялся здесь — и до них сюда прилетали звездолеты. Первый из приземлившихся не имел никаких защитных устройств, которые бы сделали его и его команду устрашающей. Но зато эта первая команда обрела некое сокровище; фактически, просто нашла спрятанное в норе подземных обитателей. Однако это сокровище оказалось очень сложно раздобыть. Часть космонавтов погибла, и тогда норы подземных обитателей были уничтожены, а их обитатели зверски убиты. Лишившись почти половины команды, корабль снова улетел вместе со своим добытым с трудом грузом, решив возвратиться лучше экипированным для того, чтобы собрать драгоценный металл до последней полоски и выискать все драгоценности, некогда принадлежавшие давно усопших владельцам.

Как он, Фарри, оказался в Приграничье вместе с Ланти, деградировавшим от пьянства и жевания граса — было частью воспоминаний, что по–прежнему были недоступны. Но это не имело значения. Затем случился еще один визит чужеземцев, и на этот раз их корабль остался на более долгое время. Были расставлены ловушки, и они собирали пленников — даже поймали одного из дардов. И не было способа бороться с ними, ибо их корабль был чист и пуст для ментального зондирования. Попытки использовать этот талант лишь увеличивали число пленных — а захватчики, похоже, способны прослеживать мысленную связь.

Так что, неспособные воспользоваться тем, на что они полагались — их самым мощным оружием, умением вступать в ментальный контакт и даже способностью подчинять волю других — они в конце концов осознали, что снова ими завладели их древние враги, и против чужеземцев у них нет шансов выстоять. Они прибыли на Элозиану много веков назад, поэтому, чтобы освободиться от древней угрозы, они не смогут, не имея ни материалов, ни знаний, подготовиться к еще одному перелету. Они должны остаться здесь и вступить в последнюю битву. Кроме того, среди них не было единства, ибо обитатели подземелья считают, что это вторжение не сможет обернуться против них — они обладают своими особыми способностями рыть норы и скрываться в местах, слишком отдаленных от захватчиков, чтобы те смогли их преследовать, разве только те захотят ползти, извиваясь, на животе, через кромешную тьму, неспособные отразить внезапное нападение. Намного проще сражаться с крылатыми и замками дардов. Эта убежденность привела к падению одного из их пещерных городов: обитателей выкурили оттуда при помощи дыма, выпускаемого металлическими шариками, которые принесли туда некоторые из кузнецов, рассчитывая изучить их и использовать против врага. А теперь этот враг превратился в общего врага.

Что касается корабля, он через некоторое время улетел. Но дарды не сняли наблюдение, как за крылатыми, так и за остальными. Их многовековая история была весьма проста — с приходом подобных захватчиков день их поражения зависел от них, и им не оставалось делать ничего другого, как дожидаться такого прибытия.

Однако на этот раз на сцене случайно оказались другие игроки. Фарри думал о Майлин, Ворланде и закатанине, за плечами которого многие и многие века знаний. А что же он сам? Он был лангроном, и больше ничего. Пережив ужасы Приграничья, он доказал, что обладает достаточным уровнем силы, но это путешествие с Майлин и Ворландом принесло ему знание, что его род никогда не станет таким, как прежде. Да, наверное, он не дард, но и не чистокровный крылатый.

Впереди резко вспыхнул свет. Фарри ускорил шаг и вошел в хрустальную залу, жаждя узнать, что же сделали остальные.

Глава восемнадцатая

Фрагон по–прежнему сидел на троне из дымчатого хрусталя. Наверное, он не пошевелился с тех пор, как Фарри видел его в последний раз. Остальные собрались возле Фрагона, рассевшись на различных выступах из пола. Фарри увидел, что Сельрена тоже сидит здесь. Голову она держала кверху, но глаза оставались закрытыми. С боку от нее пристроилась Майлин, сжимая между пальцами тонкую руку дарды. Она сидела с открытыми глазами, однако мыслями находилась где–то очень далеко отсюда.

У ее ног расположилась Атра, довольно далеко от представителей своей расы; те же группой собрались в круге света, в стороне от главной части пещеры. Они сидели со сложенными крыльями, не обращая внимания на других.

С другой стороны от кресла Фрагона стояла Звериная Маска, но Фарри заметил, что маска впервые откинута назад и лежит на плечах существа подобно мягкому капюшону. Отрывшиеся черты его лица были не совсем непохожи на лица представителей дардов, за исключением кожи, темной и сероватой, как у Фрагона. Только голова не походила на череп: темная кожа оплыла и сильно раздалась на щеках, так что глаза Звериной Маски казались очень маленькими, и их почти скрывала отвратительно выглядящая плоть, опускающаяся складками. На раздувшейся и круглой, как шар, голове полностью отсутствовали волосы. Мужчина или женщина? Фарри никак не мог понять этого. Какое–то время он чувствовал отвращение, постепенно переходившее в страх. Звериная Маска была такой же могущественной, как и Фрагон, только на свой собственный манер.

Другие дарды, Веструм и его флейтисты отсутствовали. Тем не менее, стоило Фарри шагнуть в круг света, испускаемый кристаллами, тотчас же из противоположного угла залы вышел Зорор. Он положил проводник силы, который носил с собой наверх, и как только сделал это, поманил Фарри к себе. Нигде не было заметно Ворланда; вероятно его миссия еще не завершилась.

Атра открыла глаза и посмотрела на Фарри пристальным взглядом, словно ожидала его. Фарри остановился. Атра отошла от Майлин с Сельреной, чтобы пересечь пещеру и направиться к Фарри и закатанину. Она уже сменила разорванную, грязную одежду на короткое светло–кремовое одеяние, подпоясанное сетчатым поясом из серебра, с вкрапленными в него зеленовато–голубыми маленькими драгоценными камнями. Ее волосы были обведены изящным ободком из точно такого же материала и стянуты на затылке.

Фарри заметил, что, приближаясь к нему, она сперва взяла немного в сторону, отчего избежала прохождения мимо остальных крылатых, крылья которых переливались пульсирующим красно–сине–желтым цветом. Он случайно уловил быструю мысленную вспышку, как раз тогда, когда оно проходила мимо их компании, и как ему показалось, она тоже готовилась к своего рода изгнанию. Он не сомневался, что она освободилась от уз мысленной связи с врагами, но тень того, что с ней сделали, а через нее — с остальными, по–прежнему давила на Атру тяжким грузом.

Фарри ощутил, как в нем закипает гнев. Он отошел от закатанина и протянул руки с радушием, которого до того мгновения сознательно не ощущал. Ее изящные руки, все еще с темными пятнами синяков и ссадин и покрытые следами кровоподтеков, на какое–то мгновение оказались в его руках ладонями вниз. Несколько мгновений ее ладони покоились в его руках, и он осознал, что душа ее поет.

— Рада видеть тебя. Величайшие Семь Деяний Малфора меркнут пред твоим подвигом! Мы думали, что дни Трижды Поименованного прошли. — Впервые она посмотрела в сторону; ее взгляд пробежался над всей группой, стоящей к ним ближе всего. — Мы помним о подвигах Лангрона и Адсир, Туллуса и Родн. Ты присоединился к этой благородной и прекрасной компании, родственник!

Услышав эти имена, Фарри ощутил, как в голове слабо зашевелились воспоминания. И он покачал головой.

— Ты воздаешь мне слишком много чести, сестра. Я пользовался силами, что не были моими собственными. — Он вытащил руки из ее ладоней и положил на ремень, чтобы показать на то, что сделали для него кузнецы и Ворланд. — Лангроны… — Тут он заколебался. Чем же это будет для нее, когда для него самого это слово ничего не означает, только что он ему родственен?

— Да, имя, — раздалось у него в мозгу. — И вероятно всего лишь имя — ибо клан исчез. Понимаешь? — Она кивнула на крылатых, рассевшихся рядами. Потом ее рука поднялась и погладила кончик его крыла, и он уловил то, что она имела в виду. Этого цвета не было более ни на одном из собравшихся, кроме него самого.

— Ланкуар и Лисе, Лайстал и Лойн, — когда она громко произносила ему эти имена, он понимал, что помнит их, несмотря на барьер в мозгу. — Но лангроны больше не отвечают на призыв… Если только кто–то не спрятался на Дальнем Крае. А сколько нас было? — она подняла руку между собою и Фарри и распрямила очень красивые и изящные пальцы, и так — несколько раз.

И тут он мысленно увидел, к чему она стремится — к угрожающе выглядящей горе, голым скалам и отражающемуся от них тусклому угрюмому свету, что, казалось, свинцовым грузом давил ей на сердце. Если кого–нибудь из ее родственников уволокли туда или он сам улетел к этим горам, движимый невыразимым отчаянием…

— Они не ответили на призыв…

Фарри даже вздрогнул от неожиданности от другого мысленного голоса, хрипло прервавшего его мысли. Это оказался крылатый с красно–белыми крыльями, который отделился от группы своего народа, чтобы явиться к ним. Фарри не ощутил в этих словах радушного отношения — ничего, кроме забытого холода.

— Если они не пришли на Великий Созыв, то либо погибли, либо защищены своей отдаленностью, гасящей мысли. Ты — не настоящий родственник, Гласрант.

— Тогда делай, что пожелаешь! — выпалили Атра. — Кто подрезал, не дав подняться, Амассу, когда она была беременна? Кто выслал Певцов Судьбы в этот час?

— Что нужно было совершить, сделано. Иногда один умирает ради многих…

— Это я и прежде слышал, — произнес Фарри, вставая. — Не об этом ли ты думала, сестра? — его рука коснулась плеча Атры, и ему стало трудно дышать, ибо от этого прикосновения он почувствовал источник тепла, о существовании которого ранее не знал: но это тепло не вызвало огненный ожог, а скорее нежность и исцеление…

— Неужели вы все так же думали, — начал он снова, — когда моя сестра угодила к НИМ в лапы?

— Как приманка… — ответил ему кто–то другой. — Лучше ей было взять огненный металл и обвить вокруг…

Фарри вздрогнул. Он стоял между Атрой и главой Лайстала, и тут еще один фрагмент из памяти поддержал ему и использованием этого имени.

— Разве теперь ты не расскажешь обо всем, Куа? — спросил он, прищурившись. Хотя он все еще ощущал себя в стороне от тех, кто так сильно походили на него, он также понял, что они, похоже не особенно рады ему. И эта отверженность приводила его в еще более сильную ярость. Особенно принимая во внимание то, что его рассудок был слеп, ибо он не мог вспомнить, когда собирался в кругу близких родственников, от чего чувствовал тепло и поддержку всего этого мира. И все же он ощущал утрату, которую не мог игнорировать. Он не мог вступить ни в какой другой клан! Здесь были Ланкуар и Лисе, Лайстал и Лойн… Он видел их, стоящих рядом. Тем не менее, никто не приблизился, кроме Куа, равно как ему не удавалось уловить от них радушного отношения. Только Атра…

Рука Фарри мягко скользнула к ее запястью, а после он сжал ее пальцы, как будто в этом жесте содержалось нечто очень важное. Как возле корабля, когда он полностью зависел от устройства Ворланда, в эти мгновения нечто важное находилось здесь — и только Атра была его надежным спасением и тем, что он искал. Его прошлое могло быть найдено только ею или при ее помощи.

— Я говорю… — нерешительно промолвил Куа, и его красивое лицо несколько нахмурилось; сложенные крылья слегка зашевелились, словно ему захотелось раскрыть их и таким образом воспользоваться своим доминированием. — Да, я говорю для всех. Вы оба побывали во тьме, в ИХ лапах. ОНИ ослепили и связали вас — поэтому, разве нам не следовало бы поинтересоваться, можно ли с тех пор хоть насколько–то доверять вам?

— Хорошо сказано, Куа, — промолвила Атра с холодной усмешкой. — Неужели ты и вправду говоришь слова, подходящие для Списы Лисса, Узерна Лайстала и Камбара Лойна?

Теперь все собравшиеся крылатые наблюдали за ними. Фарри понимал, что они следили за всем, что говорилось посредством мысленной связи. Когда Атра называла имена, то среди крылатых началось шевеление. И снова обрывки воспоминаний преподнесли ему то, в чем он нуждался. Он не ожидал от Куа, что тот ответит, поэтому сам решил повести дальше беседу.

— Если ты говоришь один за всех, Куа, то отставь свои опасения в сторону. Уже не в первый раз лангроны оставались в одиночестве. Валфор носил зеленые крылья — и из–за них обрел столь храбрый конец. Однако мы не имеем намерения погибнуть. Лангроны живут по древним правилам, пока хотя бы один из нас способен летать… — Он ближе придвинулся к Атре. — Если ты желаешь наши Две Равнины и землю у реки, то бери их, Куа. Мы не станем спорить с тобой из–за них. Но ни один из нас не будет забыт, когда Великий Созыв состоится в Конце Времен. Запомни это, Куа! — В эти мгновения Фарри смотрел мимо Ланкуара на остальных. — И ты, Слиса — он посмотрел на изящного золотокрылого крылатого, горделиво стоящего перед ним в странной позе, — и Узерн, — тут он заметил, как дрогнули голубые крылья, — и Камбар. — Крылья этого вожака имели серый цвет с оттенком белого, его лицо было намного темнее, чем у остальных, а тело — намного тоньше.

— Запомните! — громко проговорила Атра, и после слов Фарри ее слова прозвучали как предостережение и как приказ.

Куа пристально смотрел на девушку, а потом улыбнулся так же холодно, как и раньше.

— Сейчас у нас есть общий враг; мы не полетим в ином направлении, кроме этого. — Всего лишь напоминание, однако Фарри не сомневался, что понял предостережение в этих словах.

— Вот именно! И Гласрант уже слетал туда! — выпалила Атра. Куа хотел что–то сказать, но с его губ не вырвалось ни слова, ибо Сельрена открыла глаза, а веки, прикрывающая похожие на пещеры глазницы на лице Фрагона, дрогнули.

— Да, это уже сделано! — произнесла Майлин и вслух и мысленно. — ИХ маяк уничтожен, и более того, большинство ловушек и защитных устройств, установленных ИМИ, разрушены. А те двое, кого мы выбрали для воздействия, порабощены своим сном!

Сельрена обратилась к тому, кто снял маску.

— А теперь пускай своих, Сорвин!

Тот поднес руки ко рту, сложил их наподобие горна, его щеки раздулись еще сильнее, а из горна вырвался пульсирующий пронзительный звук, отдавшийся эхом в голове у Фарри.

В этом звуке чувствовалась какая–то первозданная дикость, свирепость, похоть и голод, напоминая призыв рока. Обитатели подземелья зарычали и с громким шорохом зашлепали огромными голыми ногами, а за ними двинулись какие–то странные существа. Их крупные тела ползли, извиваясь и раскачиваясь из стороны в сторону, и Фарри показалось, что когда они шли, то все время меняли форму, которая передавалась от одного ко второму, от второго к третьему, и так далее. Фарри смотрел на них, ощущая самый черный ночной ужас, который когда–либо испытывал. По иронии судьбы эти существа, устроенные специально для устрашения друг друга, теперь направлялись против общего врага.

Они ушли, и Фарри показалось, что вся хрустальная пещера стала намного светлее. Наверное, это произошло вследствие их ухода, решил он. В эти минуты он думал, какой же вред могут нанести эти зловещие существа захватчикам, ибо большинство из уползших едва ли выглядели плотнее, чем облако тумана, окутывающего местность по приказам дардов.

Закатанин в первый раз за это время пошевелился, повернув голову с острой челюстью, чтобы наблюдать за их уходом. Фарри понимал, что Зорор аккуратно укладывает в голове все, что ему выпало увидеть. Как же он назовет тех, что только что ушли? И скольких еще он зафиксирует в своих записях, которые ведутся с незапамятных времен?

Тем не менее, если существует выход силы, то также должен существовать и вход. До Фарри донесся знакомый и мелодичный перелив флейты. Это возвещало о приходе Веструма. Тот сменил одежду, что носил прежде. Теперь на Веструме было серебряное одеяние, гибко сделанное из небольших колец, двигающихся при каждом его вдохе и выдохе. Он нес длинный хрустальный жезл, с рукояткой, направленной вниз, как тот меч, который держал Фрагон. Флейтист бегал возле него взад и вперед подобно псу, ожидающему, что его отправят догонять какую–нибудь добычу, в то время как две женщины шли в ногу с Веструмом за его спиной в развевающихся и тонких, как паутинка, одеяниях, украшенных гирляндами из цветов. На них тоже была кольчуга из звеньев, а на запястье вытянутой вперед правой руки каждой восседала летучая ящерица, меньше, чем сопровождающая Фарри в его первом путешествии через эти земли, но, очевидно, относящихся к одному и тому же роду.

Однако этим новоприбывшая группа не ограничивалась, поскольку за ними следовал Ворланд, всего лишь немного позади дарда, а вместе с ним шли двое из людей–гигантов. Они шли медленно, склонив головы и тяжело ступая, стараясь не задеть свисающие вниз кристаллы, чтобы не причинить себе боли.

Веструм заговорил, но, похоже, он обращался не к кому–то лично, а скорее ко всему собранию, от Фрагона до самых крохотных из крылатых.

— Он, — Веструм указал на Ворланда, но так, словно между ними и в самом деле была только отдаленная вражда, — сделал все, как и поклялся, — он выслал своего посланника.

— Веструм, и что же ты скажешь на это? — нарушила тишину Сельрена, не давая собеседнику закончить.

— Я удостоверился, что в том, что сделано, нет предательства! — холодно произнес дард. Затем он остановил взгляд на Фарри, а потом молниеносным движением повернул жезл, нацеливая его в голову Фарри. По всей длине жезла быстро пробежала радуга, озаряя все вокруг. В Фарри всколыхнулось еще больше воспоминаний. Он сделал два шага вперед и, подняв руку, схватил жезл за конец и удержал его. Жезл был холодным, казалось, он производит холод, неприятно пронизывающий плоть, но Фарри не отпускал его примерно десять секунд. Затем его рука упала, и взгляд Фарри встретился со взглядом Веструма. Тот смотрел на него испытующе.

Неужели он заметил в крепко прищуренных глазах дарда еле ощутимое разочарование? Фарри не был в этом уверен. И в нем зародилось подозрение.

— Вот и хорошо, Веструм, — на этот раз нарушила молчание Атра, а флейтист тотчас же уселся у ног дарда и издал несколько мелодичных трелей. — Неужели ты веришь в такое? Или твое следующее утверждение будет о том, что Гласрант обладает силой скрывать передачу всех своих мыслей?

— Перестаньте! — впервые Фарри увидел, как Фрагон поднялся на ноги. Когда он стоял, то оказался почти одного роста с гигантами, явившимися с Ворландом. — Кем могут оказаться эти двое — никому неведомо. Этой ночью Гласрант совершил то, что в свои дни Валфор мог сделать одним мановением руки — за исключением того, что наши Старейшие, могущественные в свое время, не обладали ИХ знаниями. Мы получили от них то, что не сумели сохранить с того дня, как прибыли на эту планету. Мы жили, мы строили, мы вырождались, мы обитали в земле или держали бдительный совет лишь с одной своей расой, даже с одними родственниками, относящимися только к нашему роду. Мы многого лишились, а сейчас мы слишком стары и нас очень мало даже для того, чтобы просто защититься от НИХ. Сколько же раз сюда прилетали корабли, неся с собою смерть за смертью? ИХ в тысячу раз больше чем песчинок под нашими ногами. И они будут продолжать прилетать, и с каждым годом их будет становиться больше, а нас — меньше с каждым их прилетом. А ведь ОНИ прилетят, ибо их сигнал установлен для того, чтобы привести сюда остальных. Поройся в своих древних книгах, содержащих старинные знания, Веструм. Взгляни, что тебе удалось обнаружить? Всякие мелочи, не достойные для изучения затраты половины жизни. Сумеешь ли ты создать не то, что уместится в твоей руке, а то, что сможет уничтожить звездный корабль?

Звуки флейты становились все громче и громче — и так продолжалось, пока мелодия не зазвучала настолько громко, что стала похожей на крик о помощи. Дард, нахмурившись, стоял в своей кольчуге, а руки то и дело бегали взад и вперед по рукоятке жезла.

— И ты, Сорвин, — произнес Фрагон, слегка наклоняя голову; его широко открытые глаза отыскали снявшего маску. — Да, для тебя полезно поразмыслить долгое время. Твои подземные обитатели и призраки — они почти не испытывают страха перед НИМИ. Ты и твои мысли скрываются так глубоко, что ни чужеземный разум, ни тело не способны вытащить тебя наружу! Но мы знаем, что здесь меньше правды, чем тебе хотелось бы. И я говорю тебе, что ОНИ уже отыскали знания, намного превосходящие те, что находятся на дорогах, по которым мы не ходим и не можем пойти. Мы можем призвать бурю, настроить против них саму землю. Вот только мы не можем удержаться — нас слишком мало и слишком истрепало нас время. Какие же еще секреты ИМ удалось отрыть? Не думаешь ли ты, что сумеешь все время скрываться в безопасности.

Сорвин не отвечал, а Фрагон очевидно и не ожидал от него ответа. Он сделал движение рукою остальным, и снова крепко взялся за рукоятку воткнутого в череп меча. Это было как приказ, и никто не осмелился его ослушаться.

Закатанин с Майлин и Ворландом приблизились, рядом с ними шли их гигантские помощники, и Фарри неохотно выпустил руку Атры из пальцев, чтобы присоединиться к троице своих компаньонов. Фрагон снова зашевелился, встал со своего трона из дымчатого хрусталя, нагнулся и, перевернув череп, стал выравнивать им песок. Сделав гладкую площадку, Темный Дард порыскал на груди своей призрачной, как из тумана, одежды и выбросил на подготовленное место шар из такого же дымчатого хрусталя, как тот, который Фарри уронил в зале Веструма, и когда шар упал, то не разбился. Вместо этого он стал испускать свет. Затем случилось так, словно Фарри наблюдал за всем с высоты своего полета, глядя сверху вниз на эту сцену буйства стихии. Звездолет уже не стоял прямо, а накренился набок, а его носовая часть странным образом вогнулась внутрь с одного боку. Град и ветер бешеным шквалом били корабль и окружающую его землю. Снесенные укрытия лагеря носило ветром туда–сюда. Людей видно не было. Ни одного человека.

Затем Фарри показалось, что потревоженный воздух взорвался сам по себе, и он увидел полет летучих змеев, очень напоминающих тех, что Фарри видел раньше. Только эти были в четыре, а то и в шесть раз больше предыдущих и, выстроившись в круг, заключающий в себе перекошенный корабль, они высматривали жертву.

Затем ночь и буря исчезли, а вместе с ними исчезли искореженный корабль и то, что осталось от укрытий. То, что увидели зрители, было потоком вспученной воды, и это происходило ясным днем. Группа людей собралась на берегу этого потока. Некоторые, стоя на коленях, рыли землю голыми руками. Один из них вытащил из темной глины изогнутый предмет из блестящего металла. Другой, находившийся рядом с ним, схватился за металл. Поскольку их рты были открыты, то стало ясно, что они орали друг на друга. За какие–то доли секунды их всех охватила жестокая ярость, а потом вспыхнул луч лазера, покончивший с этой отвратительной сценой.

«Теперь у нас больше не будет неприятностей…» — прочитал Фарри в голове у Веструма, и в его мыслях царили радость и чувство невыразимого триумфа.

— Прилетят другие, — вмешалась Сельрена, порвав эту нить радости. — Всякий раз прилетают другие! Как сказал Фрагон, их не меньше, чем песчинок у нас под ногами. Они недолговечны, однако размножаются и размножаются, а среди нас очень мало молодых. Мы прилетели сюда задолго до них — теперь же мы приросли спинами к высоким горам, и даже звездные пути утеряны для нас. Мы уже мертвы, хотя и сражаемся…

— Это не совсем так.

Тут все повернулись к Ворланду.

— Вы применяете свое могущество, — он указал на шар, мирно покоящийся на песке и больше не показывающий разнообразные картины. — Мы же действуем при помощи нашего. И не только ради ушедшего в прошлое, но и ради будущего. Ты находилась далеко–далеко от нас — но не верь, что теперь тебя оставят в одиночестве. У вас свои ритуалы и обычаи, законы и наказания для тех, кто их нарушит. Но ведь законы и наказания существуют и за пределами этой планеты. Ты считаешь, то, что я принес с нашего корабля, будет служить тебе впредь? Да, это так. Но мы способны предложить и большее…

— Посмотри на нас! — громко крикнула Майлин, и в ее голосе звучал приказ. Она подняла руку, за которую взялся закатанин. Затем он свободной рукою схватил за руку Ворланда, а тот крепко сжал руку Фарри. — Мы, хотя очень разные по внешнему виду, действуем совместно, и то же повсеместно происходит среди звезд. Там действительно есть много злодеев, которых ты считаешь врагами: но их вовсе не так много, как песчинок под твоими ногами. Также существуют известные нам силы, способные помешать им, а также доставить сюда защитные устройства, способные уничтожить не один их корабль.

«И это совершеннейшая правда, — мысленно прибавил закатанин; причем его послание прозвучало весьма отчетливо. — Существуют и другие заселенные планеты, где исконные обитатели земель и морей и могут стать легкой добычей для несущих зло. Только там нет страха…»

— Почему? — Веструм сделал к ним шаг, выставив вперед подбородок. Фарри почувствовал, как от него повсюду исходит враждебность.

— Потому что в космосе возле этих планет есть защитники. Не те, кто живет и дышит, относится к какой–либо форме жизни. Нет, это маленькие, очень маленькие корабли, летающие по определенным маршрутам. И когда приближается чужой звездолет, они быстро подлетают, чтобы точно следовать его маршрутом, и посылают предостережение. Если их предупреждение не принимают во внимание, тогда с этим кораблем происходит примерно то же, что вы сейчас видели. Только те, кто знает правильные слова, может пролететь неповрежденным. Раз в четыре года один из тех, кто знает сигнал, будет прилетать сюда, на заселенную вами землю, и вы, если хотите, будете встречаться с людьми с этого корабля. Таким образом вы постепенно будете все больше узнавать о нас, а мы о вас, и когда наступит для этого время, мы сможем установить мирные отношения.

— Мыслитель и Вспоминающий, — отозвался Фрагон. — Нам известно, что ты говоришь правду, как ты ее понимаешь. Однако правда многолика, когда о ней судят различные народы. И еще правда меняется, как изменяются жизни, и то, что может оказаться верным в одни времена, может обернуться очень скверным в иные. Однако выбор наш невелик. Если мы не хотим быть добычей для кораблей, подобных приземлявшимся здесь, нам следует принять твое обещание. И все же, как ты сможешь это устроить? У вас есть корабль, способный улететь к другим мирам. Мы же привязаны к земле, и пока мы будем ожидать твоего обещания, сюда может заявиться еще большее количество негодяев и грабителей.

— Нет. — Ворланд отрицательно покачал головой, чтобы сильнее подчеркнуть свою мысль. — Мы установили в ваших горах защитные устройства, и как этот корабль пытался вызвать своих приятелей–воров, другой луч направлен сейчас в космос. Все, наверное, боятся смерти — которой нельзя избежать и с которой не справиться при помощи саленжа. Существуют такие планеты — когда–то ваш народ совершил туда путешествие, как ты, наверняка помнишь — где смерть ожидает любого, кто дерзнет приземлиться. На таких мирах хранители закона устанавливают специальные маяки, предупреждающие любой приближающийся корабль. Такой маяк установлен нами и будет служить вам до тех пор, пока мы снова не прибудем сюда с более серьезными защитными устройствами, о которых я сейчас говорил…

Его прервало хриплое мысленное сообщение Сорвина.

«Выходит, мы ожидаем появления тех, кто будет устанавливать здесь правила? Правила тех, кто непохож на нас. Это приведет нас в новую зависимость…»

«Нет, — ответил закатанин. — Я надеюсь прибыть сюда снова, ибо мне еще многое надо узнать. Разве я прикладывал к вам раскаленное железо? Существуют, конечно, и другие, похожие на меня… и на них… — Он кивнул на Майлин и Ворланда. — Спросите у вашего же родственника. — Теперь он указал на Фарри. — Разве ты доверился бы нам, будь мы безжалостные повелители, отдающие приказы?»

«Они — своего рода родственники нам, — ответил Фарри. — Они доставили меня из Глубокой Тьмы и называют меня другом. Хотя вот мой настоящий друг. — Он высвободил из–под куртки смукса. — Внешний вид не имеет никакого значения, а важно то, что внутри. К тому же… — Он собрался с мыслями. — Клянусь, моим телом и Великой Памятью — что я буду с вами, хотя вы и считаете, что я обладаю искаженной истиной».

Ворланд, положив руку на плечо Фарри, произнес:

— Он находился с нами долго и значит для нас много, все больше с каждым пролетевшим днем. Мы дадим ему все знания, необходимые для того, чтобы защитить вас. Он — родственник и друг, и всегда будет таковым.

Сорвин что–то тихо прорычал, но Фрагон медленно кивнул.

— В том, что ты сказал, не чувствовалось фальши. Верю тебе. Если мы вознамерились принять такое решение — то потому, что нам известно, что много–много лет назад все было иначе. Гласрант побывал за пределами звезд, как один из вас. Действительно, мы можем у него учиться. Тем самым, мы принимаем это так, как есть. Что ты даешь ему эти знания, не пытаясь обрести в этом выгоду. Сейчас мы ничего не сможем предложить тебе — кроме нашей благодарности за то, что уже сделано. Пусть время рассудит, прав ты или нет.

Фарри стоял там, куда его доставили на рассвете крылья. Он смотрел вниз, на окруженную скалистой грядой долину. Они уже поднялись на борт. Все, кроме двоих… На какое–то мгновение он бросил взгляд вниз на того, кого держал, и почувствовал знакомые уколы коготков на руке и запястье.

«Холодно…» — До чего же это знакомо. Тоггору не нравился любой ветер, а сейчас они находились на горе.

«Леди Майлин?» — отправил он быстрое мысленное послание — и получил ответ.

«Лорд Крип?» — второй оклик, и прощание.

«Лорд Зорор?..»

«Только когда мы прилетим снова», — пришел мысленный ответ закатанина.

Фарри наблюдал за пламенем из дюз, затем корабль стал подниматься все выше и выше, все дальше от долины — обратно к звездам.

«Тебе и вправду захотелось остаться здесь?»

Она опустилась на поросший травою участок скалы, находящейся далеко от него, и он не замечал ее, пока не уловил мысль, обращенную к нему.

«Не знаю… Я ведь один здесь».

«У тебя здесь родные», — пришло ее отчетливое и до удивления нежное послание. Она сложила крылья и теперь пешком направлялась к нему, держа в руке букет цветов саленжа, и исходящий от них аромат ничем не отличался от ее запаха.

— Родственник, родственник, — пропела она вслух, и каждое слово напоминало ароматное и исцеляющее дыхание растения.

Фарри запрокинул голову, всматриваясь в разноцветное предрассветное небо. Он заметил очень далекий расплывающийся след. Затем и тот исчез.

— Родственник! — Атра остановилась рядом с ним, и аромат цветов смягчил его печаль.

Он больше не разглядывал небо в поисках своего прошлого, а смотрел прямо в лицо будущему, и улыбка озарила его лицо.