Томек в стране фараонов

VII Совет друзей

В те несколько дней, что Смуга находился в Каире, происходило так много разного, что никак не удавалось собраться вместе и все как следует обсудить. И все-таки, наконец, наступил такой вечер, не просто спокойный, а даже скучный – если бы кто-то спросил мнение Патрика. И когда друзья расселись в снятой Смугой квартире, чтобы поговорить, оказалось, что сначала надо унять царящую в головах сумятицу, все другу другу рассказать, разложить по полочкам последние события. Пока они разбирались, что кому известно, старый Вильмовский понял, что ни он, ни Смуга ничего не знают о том, что происходило в Каире в то время, когда они были в Александрии.

К великой радости Патрика, Томек красочно рассказал о неудачной ночной экскурсии в Гизу. Тут же они отвлеклись от беспокоивших их проблем, поскольку Новицкий, перебирая имена поляков, прибывших в Египет с Наполеоном, задал вопрос, перенесший всех в иные, весьма интересные для них времена.

– А до Наполеона поляки здесь бывали?

– О, эта милая польскому сердцу тема весьма обширна, – ответил Томек. – Первым из известных польских путешественников побывал в Египте князь Миколай Радзивилл по прозвищу Сиротка. В апреле 1583 года он отправился в Святую землю, а оттуда в Египет, куда добрался в августе. Здесь его приветствовали польские аисты, прилетевшие на зимний отдых. Князь очень забавно описывал в своем дневнике гиппопотамов, называя их морскими лошадьми, похожими на зубров, и удивлялся, почему у них нет рогов. Он рассказывает, что они уничтожают посевы риса и поэтому приходится копать охранные рвы или валы, чтобы животные не могли пробраться на поле.

– Да ты, братишка, дневник этот как следует просмотрел, – удивился Новицкий.

– Не только просмотрел – прочитал! – похвалился Томаш. – Могу тебе поведать, что князь охотился на уток и на тех же гиппопотамов. Через Булак – в ту пору это была деревенька неподалеку от Каира, где его едва не арестовали турки, – он добрался до столицы.

– Арестовали? Турки? – Новицкий проявлял все больший интерес к теме.

– Его приняли за французского купца, а те часто провозили контрабанду, всячески обманывая правящих здесь турков.

– Надо думать, Радзивилл, будучи все-таки поляком и князем, избежал неприятностей.

– В общем да, но не самостоятельно, а с помощью начальника таможенников, тот был евреем, происходящим из восточных районов Польши.

– А потом так же скучал в Каире, как и мы.

– Не совсем. Он был очень внимательным наблюдателем и оставил описания города: мечеть Аль-Азхар, крепость… Описал Нил во время разлива, составил отчет об экскурсии на вершину пирамиды Хеопса и в Мемфис, так он посетил древние погребальные сооружения. В то время это было весьма опасное предприятие: рабы нападали на туристов.

– Нападали?

– Ради грабежа, естественно. Поэтому европейцы отправлялись туда большими группами и вооруженные. Одна группа осматривала подземелья, а другая охраняла их, стояла у входа. Бывало, посетителей живыми засыпали в этих подземельях.

– Радзивилл этот, вроде нас, лез на рожон, – прокомментировал Новицкий. – Вообще-то он мне нравится, хоть он и князь, буржуй…

– Не забывай, Тадек, что не всякий аристократ заслуживает осуждения, – рассмеялся Томек. – Ведь и наш английский лорд – вполне приличный человек

– Ты прав, братишка, рассказывай дальше!

– Надо добавить, что турецкие власти хотели его арестовать еще раз, из-за политики… Турция и Польши ожесточенно соперничали друг с другом. Турция была империей ислама, а Польшу называли оплотом христианства. Поэтому был резон под любым предлогом задержать такого важного поляка, чтобы использовать его потом, как козырную карту, в переговорах с королем Стефаном Баторием. Однако князь и на этот раз не дался туркам в руки, да еще помог знакомым, которых до нитки обобрали турки, – добавил Томек.

– Знай наших поляков! – Новицкий с гордостью оглядел собравшихся.

– Позднее они все вместе посетили Александрию, где перед отъездом – обрати внимание, Тадек, – Радзивилл приобрел большое количество животных…

– Серьезно? Он что, хотел создать зоопарк? Может, в Варшаве?

– Этого я не знаю, но коллекция была богатая: два леопарда, две фараоновы крысы[72], мартышка, множество попугаев, три козерога… К сожалению, большая часть животных в дороге сдохла. Наконец, пережив множество событий, после года отсутствия, князь вернулся в родной Нешвеж.

– Да, наши соотечественники путешествуют по этой земле уже давно, – заметил Новицкий.

– Посещения Египта связаны в основном с паломничеством на Святую землю. Гостем монастыря францисканцев в Александрии бывал известный в XVIII веке авантюрист Томаш Вольский[73]. До Александрии добирались и миссионеры, монахи-бернардинцы Иероним Лисовский и Антоний Бурницкий, реформист Юзеф Дроговский. Вернувшись в Польшу, Дроговский держал у себя в келье хамелеона, временами похлестывая его прутиком, чтобы зверек менял цвет. Когда хамелеон сдох, Дроговский передал его засушенное тело естественному кабинету Краковского университета.

– Тем не менее, до времен Наполеона и Мухаммада Али в Египте побывало немного поляков и вообще европейцев, потому что в период соперничества христианства и ислама это было небезопасно. Через Александрию проезжало немало паломников, но уже в Каир – за исключением венецианских или французских купцов – мало кто отваживался заходить, – дополнил Смуга.

– Тем большая хвала нашему князю Радзивиллу, – шутливо заметил Вильмовский.

– Бывали в Египте изгнанники, скрывающиеся от закона, похищенные польские дети, ну и пленники христиан, – продолжал Смуга.

– Да, их судьбе не позавидуешь, – грустно сказал Новицкий.

– Как не позавидуешь судьбе сибирских ссыльных, – добавил Томаш. И все собравшиеся задумались об истории Польши, о их огромной неисполненной мечте: вернуться на родину, отвоевать ее независимость, мирно строить будущее… Сколько они о том говорили, строили планы, сколько воспоминаний…

– Выкупом пленников-христиан занимались некоторые монашеские ордены, – наконец прервал молчание Томек.

– Правда, таких счастливчиков было немного, и большинство погибало в неволе. Некоторые спаслись сами. Мне как-то рассказывали совершенно неправдоподобную историю одного поляка-пленника, оказавшегося в турецкой неволе, – начал Смуга. – В битве под Секорой, в той, в которой погиб наш замечательный гетман Станислав Жулкевский, попал в плен шляхтич из-под Бара, Марек Якимовский, позднее его продали галерникам на корабль, стороживший александрийский порт. Когда галера плыла по Эгейскому морю, наш соотечественник организовал бунт заключенных, среди которых были греки, англичане, итальянцы и русины. Вместе перебили охрану, раздали оружие и после многих приключений добрались до Палермо, где были встречены с почестями.

– Ай да поляк! – восхитился Новицкий. – Прямо Беневский[74] XVII века.

– Последним поляком, посетившим Египет перед прибытием туда армии Наполеона, был двадцатилетний граф Ян Потоцкий, – возобновил рассказ Томск.

– Господи, еще один аристократ! – сокрушался Новицкий.

– В Александрии он появился в конце 1784 года. Заболел лихорадкой, еле выжил. Отсюда, переодевшись в платье местных жителей, вот как мы под пирамидами, поплыл в Каир и там жил в течение трех месяцев у одного купца-венецианца, после чего вернулся в Европу.

– Наверное, также же как и мы томился в этом душном городе, – продолжал свое Новицкий.

– Я бы так не сказал, особенно есть учесть события последних дней, – сменил тему Смуга.

– Я ждал этого, Ян, – улыбнулся Вильмовский. – Мы пока не так много узнали, а давно бы пора получить ответы на многие вопросы. Как напасть на след растаскивающих гробницы воров? Кто этот таинственный «железный фараон», которого ищет полиция многих стран? Действительно ли воры обнаружили гробницу Тутанхамона – фараона, о которой нам так мало известно? Кое-кто даже сомневается, что она вообще существовала.

– Андрей, я согласен с тобой, – ответил Смуга. – Сам бы очень хотел выслушать, что у вас есть рассказать.

Салли давно уже задумчиво разглядывала сделанные Смугой фотографии. Больше всего ее волновала история подноса с фигурками.

– Они действительно очень красивы и вполне могут происходить из гробницы Тутанхамона, – проговорила она.

– Б-р-р, – перебил ее Новицкий. – В этом Египте куда ни кинь, кругом гробы!

– Салли, а зачем именно такие предметы клали в гробницу? – спросил Томаш.

– Это долгая история, – ответила Салли, – связанная с представлениями древних египтян о загробной жизни. Точнее говоря, с работами, которые после смерти должны были выполнять обитатели загробного мира.

– Что, и там нужно было работать? – с грустным выражением на лице спросил Новицкий.

– По египетским повериям, жизнь в загробном мире была повторением жизни в нашем мире, – пояснила Салли. – За богатых все работы выполняли слуги. Но затем появилась идея, что каждый должен работать сам. Даже богатый.

– О, вот это мне нравится! – воскликнул Новицкий.

– Погоди радоваться, – погасила Салли его энтузиазм. – Люди и на это придумали способ.

– Какой же? – скривился моряк.

– Сначала появились магические заклинания, позволявшие умершему избежать физического труда, а затем магические фигурки, ушебти.

– Что, что такое? – удивился Новицкий.

– Ушебти, – повторила Салли. – Эти фигурки должны были избавить фараона от физического труда.

– Так-так, синичка! Значит, и там нет справедливости, – скривился Новицкий.

– Выходит, что поднос с фигурками подарил скончавшемуся Тутанхамону кто-то расположенный к нему, желавший, чтобы в загробном мире он не переработал, – сделал вывод Томек.

– Именно! – задумчиво сказала Салли. – И этот кто-то очень любил усопшего.

– С чего ты это взяла?

– Ушебти обычно делали из дерева, а эти – очень ценные, и сделаны они не только из дерева, но и из алебастра и золота.

Новицкий рассмеялся.

– Неплохая идея… Наверное, в гроб фараону эти фигурки положила жена… И я не уверен, что только из любви. Сдается, она и после смерти хотела им управлять.

– Что ты такое говоришь! – обиделась Салли.

– Нет, в самом деле! Вряд ли ей нравилось, когда муж воевал и играл в пастуха… Интересно, в какой роли выступает он в четвертой, пропавшей фигурке?.. Бьюсь об заклад, что он там в одежде охотника.

Щеки Салли вспыхнули от гнева. Но не успела она ответить, как заговорил Смуга.

– Меня больше интересует, почему была оторвана четвертая фигурка?

– Может, это был талисман, который забрал «фараон»? – предположил Томаш.

– Почему ты думаешь, что это наш «фараон»? Может, это сделали тысячу лет назад? – возмутилась Салли.

– Кто сделал, тот и сделал, – решительно прервал домыслы Новицкий.

– А с меня хватит Каира, грязи, грохота, вони… Пора сдвинуть с места старые кости…

– Наверное, ты прав. Нечего нам здесь больше делать, – Салли сразу поняла, что он хочет сказать. – Едем в Долину царей!

– Хочу вам напомнить, что на следующей неделе истекает срок, на который была снята квартира, так что действительно пора ехать, – уверенно спустил их на землю старший Вильмовский.

– Ну, хорошо, – сказал Новицкий, – вот мы в Долине царей и что дальше?

– Начинаем следить, – подсказал Томек.

– Лучше всего спровоцировать противника на ответные действия.

– Замечательная мысль, только как?

– Объявим, что мы… ну, хотя бы торговцы тем же самым товаром, – шутя предложил Новицкий.

– Тогда нас примут за конкурентов, что очень опасно, – возразил Вильмовский.

– Ну вот, это нам и надо, – упирался моряк.

– Предлагаю кое-что получше, – вмешался Смуга, – давайте поедем как коллекционеры.

Все замолчали, сраженные этим простым и таким удачным предложением.

– Мы ведь когда-то уже выступали, переодевшись, под чужими именами, – насупился Новицкий. – И все было хорошо… Но я, парень с Повислья, в роли богатого аристократа…

– Почему бы и нет, – рассмеялся Смуга. – Богатый прусский юнкер Броль[75]…

– Согласен, Ян, – обиделся моряк. – Но только при условии, что ты будешь русским царем.

Раздался общий смех, напряжение спало. Несложный проект Смуги представлялся всем вполне осуществимым. Молчал только старший Вильмовский, он явно все еще раздумывал и в конце концов высказался:

– Послушайте хоть минуту голос разума. Я предлагаю разделиться. Одни поедут на юг в качестве богатых коллекционеров, а другие – обычными туристами. Тогда у нас будет как бы охранная группа…

– Ты совершенно прав, папочка, – подхватил Томек. – Вряд ли коллекционеры путешествуют стадами. Свои дела они делают тихо. Четверо – это уже слишком.

– Мне никогда не нравилось, когда мы действуем не вместе, – в раздумье произнес Смуга. – Но на этот раз мне кажется, это лучшее решение.

– Обычно, Ян, мы гонимся за тобой, – усмехнулся Новицкий.

– Помните, как тогда, В Индии? Мы неслись за Смугой через всю страну[76], – добавил Томаш.

– Ну, а на этот раз пусть это будет кто-то другой, – ответил Смуга.

– Я же буду отвечать за безопасность всего предприятия.

– Верно, Ян! Думаю, лучше всего, если это будет Томек. Выглядит он неплохо, исполнен молодого энтузиазма и имеет весьма знающую жену, – вслух размышлял Вильмовский.

– Я тоже так думаю, – поддержал его Смуга. – А кто с ним?

– Как кто? – возмутился Новицкий. – Я, уважаемые господа, я!

– Да ведь ты не годишься в аристократы, сам только что говорил, – напомнил Смуга.

– А причем здесь аристократ? Ведь Томеку потребуется… лакей! Верно, ваша светлость? – и Новицкий склонился перед молодым Вильмовским в раболепном поклоне.

Эти слова вызвали общее веселье.

– Что ж, Ян, – еле переводя дыхание вздохнул Вильмовский, – нас, стариков, предоставляют друг другу.

В эту минуту Патрик, – вновь оживившийся, как только разговор зашел об экспедиции, – услышал стук в дверь и, подбежав, открыл ее. Взору присутствующих предстал человек в расцвете сил, одетый в элегантный фрак. Смуга поднялся в полном изумлении:

– Абер, ты ли это?

– Салам! – ответил гость. – Я пришел чтобы вам помочь.

Он полностью одобрил представленный ему проект и до поздней ночи что-то обсуждал со Смугой. Похоже, они взаимно друг друга в чем-то убеждали. Проходивший мимо Томек услышал голос египтянина:

– Ты должен ехать! Это дело развело вас, но прошло уже столько лет. И вы уже не враги, а время лечит раны. Я с ним говорил, он многое понял. И помни, что он может помочь, он знает, что происходит в стране, и плохое, и хорошее.

Томек вернулся к себе. Он не хотел подслушивать, о чем говорит его друг, и все никак не мог заснуть, думая о Смуге. Столько лет они дружили с ним, а этот человек все еще оставался загадкой. Каково его прошлое, какими были повороты его судьбы, почему он покинул родину, хотя его никто не принуждал? Вот и в Египте у него есть какие-то дела, о которых он ни с кем не говорит. Какая тайна связана с его предыдущим пребыванием в этой стране? Томек сочувствовал другу, из услышанных слов стало ясно, что Смугу тяготят воспоминания.

Наутро Абер дополнил их план, введя в него массу деталей.

Он предложил чтобы Томек и Салли с сопровождающим их Новицким и Патриком отправились бы на правительственном пароходе, который должен был отплыть через три дня.

– Это очень бы соответствовало экстравагантному богатому молодому человеку из Европы, вдобавок любителю Египта и коллекционеру древностей, – убеждал он.

Доводы были приняты, моряк и без того тосковал по воде.

Смуга же раньше других отправился с Абером в оазис Аль-Фаюм, как всегда ничего не объясним. Вильмовский решил к ним присоединиться. По предложению Абера они могли идти с купеческим караваном, выходившим из Каира через два дня. Несмотря на возможное опоздание, продолжительность которого при таком способе передвижения трудно было заранее определить, вторая группа могла все же соединиться с первой вовремя, благодаря железнодорожному сообщению между Аль-Фаюмом и Луксором – местом встречи.