Тонкая темная линия

ГЛАВА 24

По дороге домой, проезжая по темному лесу, Анни размышляла о том, что ей следует опасаться не вымышленных монстров, а обычных мужчин. Маллен, Маркус Ренар, Донни Бишон, Фуркейд – от них все ее неприятности.

Фуркейд. Он был таким же загадочным, как оборотень. Полное тайн прошлое, загадочная душа, темная, как его глаза. Анни пыталась убедить себя, что ее совсем не волновали прикосновения Ника. У нее и так жизнь превратилась в сплошной кавардак, не хватало только романа с Фуркейдом.

Она потянулась к приемнику, чтобы болтовня в эфире развлекла ее. Мир казался пустыней, и только одинокие души названивали в ток-шоу в прямом эфире, чтобы поразглагольствовать о возможном возвращении Душителя из Байу. Именно он убил Памелу Бишон. Многие говорили о том, что еще четыре года назад копы подтасовали улики, чтобы после гибели Стивена Данжермона на него можно было повесить все совершенные преступления. Следовательно, не приходится сомневаться, что полицейские так же поступили и на этот раз, подбросив улику Ренару.

«Интересно, слушает ли радио Маркус Ренар», – подумала Анни. Насильник тоже мог включить радио и с улыбкой наслаждаться своими гнусными поступками. Но вполне возможно, что он сейчас разгуливает по улицам, выбирая новую жертву.

Анни достала свой револьвер из рюкзака перед тем, как свернуть на стоянку у магазина. Она заперла машину, поднялась в свою квартиру, прислушиваясь к малейшему шороху, ловя любое движение. Открывая одной рукой замок, она огляделась по сторонам, потом бросила взгляд на парковку. Почему-то Анни не могла отделаться от ощущения, что за ней наблюдают. Она решила, что у нее просто слишком разыгрались нервы, и вошла в дом.

Перед уходом Анни не выключила свет в прихожей, а теперь, обходя комнаты с оружием в руке, зажгла остальные лампы. Только обследовав всю квартиру, Анни убрала револьвер и вздохнула с облегчением. Тревога, мучившая ее целый день, наконец отпустила. Она взяла бутылку пива из холодильника, расшнуровала кроссовки и подошла к автоответчику.

Когда после ареста Фуркейда ей принялись звонить незнакомые люди и говорить гадости, она собиралась совсем отключить аппарат. Но могли ведь позвонить и по делу, поэтому Анни оставила все как есть.

Закрутилась пленка, зазвучали голоса. Два журналиста хотели взять у нее интервью, двое позвонили, чтобы наговорить гадостей, один просто подышал в трубку, три раза трубку просто повесили. Все это действовало на нервы, но от одного голоса у Анни поползли по спине мурашки.

– Анни? Это Маркус. – Голос звучал так интимно, словно говорил близкий ей мужчина. – Я просто хотел сказать, как я рад, что вы навестили нас сегодня. У меня до встречи с вами не было ни одного союзника, кроме адвоката. Вам не понять, как это для меня важно…

– И понимать не хочу, – ответила ему Анни и протянула руку, чтобы перемотать пленку. Но она вовремя спохватилась и вынула кассету. Фуркейд наверняка захочет это услышать. Если их отношения с Ренаром начнут развиваться, то это может послужить косвенной уликой.

«Не помогай ему, Туанетта… Не позволяй ему использовать тебя», – так, кажется, говорил Фуркейд.

– А сам-то ты что делаешь, а, Фуркейд? – пробормотала Анни себе под нос и вышла на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Далеко на болотах в ночной темноте поднималось волшебное зеленое сияние. Это природный газ вырывался на поверхность. Ближе к берегу в воде что-то плеснуло. Вдруг Анни ощутила чье-то присутствие. Она медленно обвела глазами двор, дом Сэма и Фаншон, причал с туристическими лодками, южную часть здания, где стояла пара проржавевших баков для мусора. Туда падал только рассеянный свет от фонарей на стоянке. Никакого движения. И все-таки ощущение постороннего присутствия цепко держало ее.

Медленно-медленно Анни попятилась в комнату, бросилась на пол и поползла обратно к балкону, чтобы взглянуть сквозь перила. Она еще раз очень внимательно осмотрела окрестности, сдерживая нервную дрожь.

Анни уловила движение возле мусорных баков, едва заметное, только чуть заскрипел песок. Потом показалась чья-то голова, вытянулась рука. Весьма внушительная тень неторопливо поднялась и тихонько двинулась в сторону лестницы, ведущей в ее квартиру.

Анни ползком вернулась в гостиную, закрыла двери, выходящие на балкон, и по-пластунски двинулась в спальню, где она оставила свой револьвер. Усевшись на полу, Анни проверила обойму, набрала 911 и сообщила о грабителе. Потом стала ждать, вслушиваясь в тишину. Ожидание затянулось. Негромко тикали часы. Прошло пять минут.

Анни размышляла о незваном госте и его возможных намерениях. Он мог оказаться насильником или просто вором. Магазинчик, работающий допоздна, возможно, показался удобной целью. У дяди Сэма появилась привычка хранить ящик с наличными под кроватью, а заряженный дробовик в платяном шкафу, хотя Анни пыталась его отговорить. Если это грабитель и он не найдет в магазине то, что искал, то он отправится в дом в поисках денег… Нет, не может она сидеть и ждать, пока какой-то подонок будет держать на мушке единственных близких ей людей.

Анни надела кроссовки и бесшумно прокралась в ванную комнату, где за ванной находилась вторая дверь. Петли заскрипели, когда она ее открыла. Анни протиснулась в щель и оказалась на лестнице, ведущей в складское помещение магазинчика. Прижавшись спиной к стене и крепко сжимая револьвер, она стала прислушиваться к посторонним звукам. Ничего. Анни медленно спустилась вниз.

Фонари на парковке освещали витрину магазинчика, словно искусственный лунный свет. Анни кралась мимо стеллажей с товарами, словно хищник, вышедший на ночную охоту. Ладонь, обхватывающая рукоятку револьвера, вспотела. Она быстро вытерла руки о свои джинсы.

Передняя дверь казалась наименее рискованным местом для выхода. Вор постарается взломать дверь склада в южном крыле, откуда его не видно ни из дома, ни с дороги. Если это не грабитель и незнакомец пытается пробраться к ней в квартиру, то у него остается единственный путь – вверх по лестнице в южной части дома.

Анни быстро открыла дверь и вышла на улицу. Она обогнула дом с северной стороны. Где же, черт побери, полицейская машина? Прошло уже минут пятнадцать, как она звонила.

Анни пошла в обход дома. Ей хотелось увести неизвестного от жилища дяди и тети, а не привести его к ним. Напугать злоумышленника и загнать на дамбу показалось ей самым надежным вариантом. Хотя скорее всего он именно там и спрятал свою машину.

Анни карабкалась по наклонной поверхности, придерживаясь рукой за фундамент здания и ступая очень осторожно, чтобы не поскользнуться на камнях. Она не увидела никого рядом с домом. Покрепче взявшись за револьвер, она вздохнула и выглянула из-за угла. Никого. Анни повернула за дом и направилась к мусорным бакам.

Она шла быстро, держась поближе к зданию. На лбу выступили капельки пота, но Анни справилась с желанием немедленно вытереть их. Она была совсем близко и чувствовала это так же хорошо, как и чье-то присутствие. Ее чувства странным образом обострились. Легкий шум прибоя отдавался грохотом у нее в ушах. От вони разложившейся рыбы ее чуть не вывернуло наизнанку. Этот запах почему-то показался ей странным, но у нее не оставалось времени, чтобы это обдумать.

Анни оказалась около юго-восточной части дома и напряженно прислушивалась. И тут позади нее вдруг раздался голос:

– Я помощник шерифа! Бросьте оружие!

– Я на службе! – выкрикнула Анни, бросая револьвер на землю.

– Лечь! Немедленно лечь на землю!

– Я здесь живу! – крикнула Анни, опускаясь на колени. – Вор за углом!

Но полицейский словно не слышал ее. Он налетел на Анни, как снаряд, больно ткнул дубинкой между лопаток:

– Я сказал, лечь! Ложись, черт бы тебя побрал!

Анни растянулась на земле, помощник шерифа заломил ей левую руку за спину, щелкнул наручниками, потом проделал то же самое с правой рукой.

– Я помощник шерифа Бруссар! Анни Бруссар!

– Бруссар? Неужели? – Изумление было не слишком искренним. Он перекатил ее на спину и направил луч фонаря в лицо, ослепив Анни. – Да что вы говорите? Неужели это наша маленькая отступница собственной персоной?

– Пошел ты к черту, Питр! – рявкнула Анни. – И сними с меня наручники. – Она постаралась сесть. – Где тебя так долго носило? Я вызывала полицию двадцать минут назад.

Питр пожал плечами, открывая замок.

– Ты же знаешь, как это бывает. Мы не на все вызовы сразу выезжаем, у нас есть система приоритетов.

– И где же описана эта система? На страницах «Пентхауса»?

– Не стоит оскорблять патрульного, Бруссар. – Питр встал, отряхнул пыль с колен. – Никогда не знаешь, вдруг он еще тебе пригодится.

– Ну да, конечно.

Анни поднялась на ноги, подобрала свое оружие и подавила стон. Она распрямила плечи, стараясь справиться с острой болью.

– Отличная работа, Питр. Скольких ни в чем не повинных людей ты увечишь за одно дежурство?

– Я принял тебя за грабителя. Ты не подчинилась моему приказу. Тебе следовало помнить, как следует себя вести.

– Отлично. Значит, это я виновата, что ты меня огрел. А как насчет того, чтобы помочь мне осмотреть все вокруг? Хотя я просто уверена, что негодяй давно уже смылся. Ты так орал…

Питр пропустил мимо ушей ее язвительное замечание. Они двинулись вокруг здания.

– Господи, что это за вонь? – Он светил фонарем им под ноги. – Ты что, свинью забила или еще кого-нибудь?

Анни достала свой собственный фонарь, прицепленный к поясу джинсов. Ее слух уловил монотонную дробь капель. Они одна за другой падали со ступеней, ведущих в ее квартиру. Теперь Анни протянула руку, подставляя ладонь, и посветила фонарем – кровь.

– О господи! – выдохнула она, отдергивая руку.

– Господь всемогущий, – пробормотал Питр и попятился.

Анни вытерла ладонь о футболку и пошла к первой ступени лестницы. Со ступеней свисали внутренности животного, напоминая омерзительную мишуру. Осветив фонарем площадку, она увидела следы кровавой бойни, кишки растянулись багрово-синей гирляндой вдоль всей лестницы.

– О господи! – повторила она.

Ей сразу вспомнилось изувеченное тело Памелы Бишон – изрезанное, выпотрошенное. И тут ее затопила волна горячего ужаса. Сэм. Фаншон.

Она бросилась бежать по направлению к пристани. Перед ней взбесившимся солнечным зайчиком метался свет фонаря. Сэм. Фаншон. Ее семья.

– Бруссар! – рявкнул у нее за спиной Питр.

Анни подлетела к парадной двери и забарабанила в нее фонариком, вертя ручку окровавленной рукой. Дверь распахнулась, и она ввалилась в гостиную, прямо в объятия Сэма.

– Слава тебе, господи! – Анни судорожно обняла его и всхлипнула. – Вы живы!

– Это внутренности свиньи. – Питр поковырял месиво дубинкой. – В это время года забивают много свиней.

Анни все еще трясло от пережитого. Она ходила взад и вперед у основания лестницы и кипела от возмущения. Питр нашел пятигаллоновый чан, который принесли продавцы, и установил его в стороне, чтобы на него падал свет, включенный теперь в магазине. Анни захотелось ткнуть его ногой и опрокинуть. А потом ударить Питра, этого мастера на все руки, идиота проклятого. Он наверняка принимал участие в шутке. Если это была шутка.

– Я хочу получить отчет из лаборатории, – отрезала она.

– Что? Зачем?

– Затем! Если выяснится, что чье-то тело лишилось содержимого, то его захотят получить обратно, Эйнштейн.

Питр что-то недовольно пробормотал. Если это улика, то ему придется заниматься этими кишками, собирать их в чан и везти в своей машине.

– Это внутренности свиньи, – стоял он на своем. Анни свирепо уставилась на него:

– Почему ты так в этом уверен? Потому что не хочешь с этим возиться или потому, что знаешь!

– Ничего я не знаю! – буркнул помощник шерифа.

– Если это штучки Маллена, можешь передать ему, что я прогоню его пинками до самого Лафайетта!

– Ничего я об этом не знаю! – взвился Питр. – Я ответил на твой вызов. Вот и все!

– Кто такой Маллен, детка? – поинтересовался Сэм. – Зачем ему устраивать такие развлечения?

Анни провела рукой по лбу. Как же ему объяснить? Сэм никогда не одобрял профессию, выбранную приемной дочерью. Ему приятно будет услышать, что коллеги пытаются от нее избавиться. Но если это не Маллен, то кто тогда?

– Глупая шутка, дядя Сэм.

– Шутка? – Он недоверчиво хмыкнул. – Ну нет. Ты не смеялась, когда прибежала ко мне. И ничего в этом нет веселого.

– Да, веселого мало, – согласилась Анни. Фаншон посмотрела на лестницу, куда сбежался десяток кошек, предававшихся теперь чревоугодию.

– Ну и грязь!

– Мы с помощником шерифа Питром все уберем, тетя.

Это улика, – сказала Анни. – А вы оба возвращайтесь в постель. Мне жаль, что я вас разбудила.

Ей пришлось еще минут пять спорить с ними и уговаривать вернуться домой. Когда они наконец ушли, ее вдруг снова охватила волна тревоги за них. Мир сошел с ума. И то, что она могла подумать, что кто-то выпотрошил Сэма и Фаншон, доказывает это.

Анни хотелось бы получить весомые доказательства вины Маллена. Но чем больше она обдумывала случившееся, тем меньше становилась ее уверенность в этом. Выкинуть ее их эфира – это просто, подписи автора не требуется. И змею в машину легко подсунуть, но такое… Слишком велика вероятность, что тебя поймают на месте преступления.

Подчинившись настоянию Анни, Питр вместе с ней проверил дорогу на насыпи и осветил фонарем все вокруг. Если здесь и парковали машину, то она давно уехала. Никаких кровавых отпечатков. А на «Каменистой дороге шины следов не оставляют.

Было уже около трех часов ночи, когда Анни поднялась в свою квартиру по внутренней лестнице, идущей из магазина. Все мышцы у нее болели. От удара Питра позвоночник между лопатками пронизывала острая боль. И все-таки она была слишком возбуждена, чтобы уснуть.

Анни достала еще бутылку пива из холодильника, выпила таблетку «Тайленола» и уселась на стул возле стола в кухне, где в беспорядке валялись ее записи по делу Памелы Бишон.

Она взяла листок с хронологической записью событий:

9 октября. 1:45. Памела снова сообщает о том, что кто-то подглядывает за ней. Подозреваемых нет.

10 октября. Выходя к школьному автобусу, Джози Бишон натыкается на крыльце на изувеченные останки енота.

Маркус Ренар хотел быть ей другом. Он хотел стать другом и для Памелы Бишон. Памела его отвергла. Анни в лицо назвала его убийцей. И Анни настроилась занять место Памелы в его жизни. Потому что ей так захотелось поиграть в детектива, потому что ей требовалось добиться справедливости для женщины, ушедшей в страну теней.

Она даже не могла себе представить, что подвергается риску оказаться там же.