Сага о Торе. Тор

Глава 6. Крепкий орешек

– Слышь, старик, ты чо, ваще берега путаешь?! – возмущенно проорал шкафоподобный амбал, которого другие называли Малмыгой. – Где этот волосатый?!

– Я, по-моему, ясно сказал – не знаю! – утирая с лица кровь, ответил Петрович.

– Пацаны, я не пойму, он во мне оленя увидел?!

Его обделенные умом дружки заржали, точно табун коней. Один из них, демонстрируя свою борзость, расстегнув ширинку, справил малую нужду, не выходя из комнаты.

– Э, Упырь, ты конченый отморозок! Сам облегчился, а пацанам теперь нюхать?! – возмутился расписанный татуировками двухметровый детина, сидевший в кресле, закинув ноги на стол.

– Да пофиг! Дедуля потом уберет, а ты потерпишь. Чуешь, да? Розами пахнет! – противно хихикая, огрызнулся тот, кого звали Упырем.

Петрович сидел на полу, прижавшись спиной к батарее. Под глазами налились черные синяки, говорящие о сломанном носе. Разорванная майка измазана кровью, а на груди грязный отпечаток подошвы кроссовка, оставленный ударом Малмыги. Мужчина презрительно смотрел на бандитов, вломившихся в его дом. Их было трое. Двоих он видел впервые, а вот развалившегося в кресле Свина знал давно. Петрович помнил его маленьким пухлым мальчонкой по имени Рафаэль, которого не раз приходилось выручать, разгоняя соседских хулиганистых подростков.

– Рафаэль, – сплевывая кровь, пробормотал мужчина, обращаясь к «братку». – Не совестно тебе?

– Слышь, пенсия, ты за базаром следи! Я Свин! – вскочив на ноги, завизжал детина подобно тому животному, в честь которого получил свою кличку.

Тяжело вздохнув, Петрович разочарованно опустил голову, рассматривая затоптанный пол и тайком пытаясь достать спрятанный между секциями батареи сверток.

– Так, старик, мне уже надоел этот цирк! – пнул мужчину по ногам взбеленившийся Малмыга. – Давай по-хорошему: рассказываешь, где ныкается твой друган, и мы с парнями сваливаем.

– А если откажусь, пришьете? – сжав в руке наконец-то выуженный сверток, с издевкой спросил Петрович.

– Дед, ты в натуре баклан? Ладно, не хочешь нормально базарить, хрен с тобой! Пацаны, валите его!

Свин и Упырь, демонстрируя свою крутость, сначала захрустели шейными позвонками, а потом пальцами на руках. Не спеша достав пистолеты, накрутили на них глушители и направили стволы на мужчину.

– Ребятки, вы ж, поди, не звери какие! – разыгрывая роль испуганной жертвы, взмолился Петрович. – Даже в тюрьме приговоренному к «вышке» дают право последнего желания!

Бандиты молча переглянулись, после чего Малмыга проговорил:

– Старик дело базарит. Откажем – братва не поймет. Я по жизни сукой не был и становиться ею не хочу. Излагай, дед: чо хочешь?

– Мне бы водички кружечку, таблетки от сердца запить, а то вы ворвались, когда я собирался их принять.

– Слышь, старый, ты ваще умом тронулся? – хохотнул толстяк. – Не, ну а чо, ему один хрен подыхать…

– Свин! – перебив подельника, рявкнул Малмыга. – Закрой свою пасть и делай, что велено!

Обиженно сплюнув, бандит отправился на кухню, что-то недовольно бормоча. Вернувшись, он протянул жертве стакан, немного расплескав его содержимое.

– Спасибо, – поблагодарил Петрович, вытаскивая из-за спины сжатый в кулаке сверток.

– Чо это? – всполошился Упырь, направив ствол на мужчину.

– Говорю же, лекарство. От сердца. Выпить не успел, – не выходя из образа обреченного на смерть, беспомощного старика, ответил хозяин квартиры.

Развернув бумагу, продемонстрировал «браткам» две белые таблетки. Поднявшись, закинул их в воду. Достигнув дна, они забурлили, растворяясь. Стакан начал нагреваться, а жидкость окрасилась в грязно-синий цвет.

– Ну-с, не болейте, ребята, – проговорил Петрович, поднимая его так, словно произнося тост.

– Давай дед, не тяни резину! – взвизгнул Свин.

– Заткнись! – взорвался Малмыга, зыркнув на подельника. – Достал торопить! Ща добазаришься, я тебе лично хлебало зашью!

Воспользовавшись перепалкой «братков», мужчина резко выплеснул содержимое стакана перед собой. Жидкость моментально преобразовалась в густое, едкое сине-фиолетовое облако, которое за секунду заполнило все помещение квартиры.

Бандиты закашлялись, стали орать. Малмыга, на которого попало немного жидкости, схватившись за лицо, заорал нечеловеческим голосом.

Задержав дыхание, зажмурив глаза, Петрович повалился на пол, затем быстро пополз к выходу. Покинув квартиру, он захлопнул дверь и бросился вниз по лестнице.

Прозвучал выстрел, а за ним прогремел оглушительный хлопо́к. Зазвенели выбитые взрывной волной стекла. По ушам ударил усиленный подъездом грохот. Перемахнув последние ступеньки, мужчина выскочил на улицу. Во дворе уже собрались соседи и зеваки.