Тора-Тора-Тора!

ЭНСИН САКАМАКИ СДАЕТСЯ

Ближе к вечеру того рокового воскресенья оборона острова Оаху постепенно обретала более четкие формы. Штабы настолько пришли в себя от шока, вызванного утренним нападением, что начали планировать и проводить в жизнь первоочередные мероприятия.

Продолжения атак не последовало. Разведка донесла, что непосредственной опасности пока нет. Японский десантный флот никто так и не видел. Даже если японцы и готовили новую атаку, а, может быть, и высадку десанта, до их начала должно было пройти немало времени. Военные на острове по мере сил использовали передышку для организации и укрепления обороны.

Большинство армейских подразделений в полной боевой готовности уже разместились на побережье. Отрыли огневые позиции, и стволы орудий нацелились в сторону моря. Пехотинцы напрягали зрение, пытаясь обнаружить приближавшуюся десантную эскадру.

По мере возможности привели в порядок систему противовоздушной обороны. Большинство ещё способных к выходу в море кораблей патрулировали пространство вокруг острова. Оставшиеся в строю самолеты совершали разведывательные полеты над морем.

К числу машин, получивших такое задание, относились и шесть самолетов, стартовавших утром с «Энтерпрайза» и приземлившихся на Оаху в разгар воздушного налета японцев.

Несмотря на все это, атмосфера на острове продолжала оставаться напряженной. Повсюду мерещились японские захватчики. Связь работала явно неудовлетворительно. Все ещё не выработали единую систему приказов на открытие огня. Это приводило к трагическим инцидентам, стоившим жизни немалому числу военных и гражданских лиц.

Так, ближе к вечеру, один из патрульных самолетов обнаружил сампан, державший курс на остров. Это было рыбацкое судно жившего на Оаху японца Сутемацу Кида. Он с тремя братьями ловил рыбу далеко в океане и понятия не имел, что творилось в тот день в Пирл-Харборе. Когда патрульный самолет приблизился к сампану, японцы вскочили с мест и помахали ему руками.

Самолет сделал круг и открыл огонь. Пролетая мимо, пилот разглядел, что люди на сампане были японцами. После двух заходов все четверо рыбаков были убиты, а лодка затонула.

Для летчиков с «Энтерпрайза» тот день тоже закончился трагически. После того, как половина самолетов с «Энтерпрайза» была сбита утром, их участь разделили и последние шесть машин.

Лейтенант Фриц Хебель, один из лучших пилотов «Энтерпрайза», возглавлял эскадрилью из шести машин, вылетевших вечером на разведку. Около семи часов они вернулись к острову Форд, чтобы совершить там посадку. В полете они нашли все ещё крейсировавший в открытом море «Энтерпрайз», но получили приказ возвращаться на Оаху и оставаться там в распоряжении командования базы.

В соответствии с инструкцией лейтенант Хебель запросил у контрольный вышки на острове Форд разрешение на посадку. И получил ответ:

— Включите сигнальные огни, делайте круги над полем, мы будем направлять каждую машину отдельно.

Хебель знал, что посадка на поле, усеянное обломками, будет нелегкой. Он действовал согласно указаниям и уже находился над заваленной обломками посадочной полосой. В этот момент откуда-то с края летного поля кто-то открыл огонь из пулемета.

Никто не давал приказа открыть огонь, но никто и не предупредил пехотинцев, что на подлете свои собственные самолеты. Дурному примеру немедленно последовали несколько других расчетов. Началась паника. Даже в порту расчеты кинулись к зенитным пулеметам и открыли огонь.

С контрольной вышки на острове Форд к командному пункту пехоты отчаянно спешил какой-то офицер, крича:

— Прекратите огонь! Это наши!

Но было слишком поздно. По самолетам стреляли отовсюду. Лейтенант Хебель испуганно прокричал по радио:

— Что, черт возьми, происходит?

Ему никто не отвечал.

Один из пилотов, сохранивший присутствие духа, спикировал на зенитный прожектор и вывел его из строя. Это дало возможность другим машинам под покровом темноты снова набрать высоту. И, тем не менее, обстрел не остался без последствий. Машина энсина Мендеса была подбита и рухнула на один из ресторанов в Пирл-сити. Машина пилота Аллена тоже упала на окраине Пирл-Сити. Аллен успел выпрыгнуть с парашютом, но во время спуска был прошит пулеметной очередью.

Лейтенант Хебель полетел на Уилер Филд, надеясь приземлиться там. Но шасси его машины оказалось повреждено при обстреле. При посадке самолет скапотировал, Хебель погиб.

Единственный, кому удалось произвести посадку на острове Форд, был энсин Гейл Херман. Энсин Флинн тоже остался в живых. Выжимая из своей поврежденной машины последнее, он добрался до Барберс Пойнт, но не пытался совершить посадку, а выпрыгнул с парашютом и благополучно приземлился на берегу. Третьим пилотом, сумевшим приземлиться, был тот, кто атаковал прожектор. Он опустился на луг у побережья и невредимым добрался до ближайшего армейского поста.

Даже к ночи ещё не было уверенности, что такие инциденты не повторятся. Генерал Шорт отчаянно пытался взять оборону острова под единое командование, но это оказалось нелегким делом, на которое требовался не один день.

Шорт перебрался на новый командный пункт, располагавшийся на высоте у кратера Алиаману, западнее Форт Шафтера. Сюда непрерывно прибывали связные. Доставлялись припасы. Но, несмотря на все усилия, оборона острова Оаху была все ещё недостаточной и разрозненной. Если бы японцы в самом деле вознамерились захватить остров, сопротивления они тогда почти не встретили бы. При все ещё царившей там неразберихе им легко удалось бы в кратчайший срок оккупировать остров.

Но такого плана не существовало. Атаковавшая остров эскадра адмирала Нагумо давно взяла курс на родину. На авианосцах праздновали победу. Пили саке, закусывая нежнейшим печеньем. Пели песни и произносили тосты. Пилоты все ещё носили «хашамаки». На маленьких синтоистских алтарях стояли фотографии погибших.

В то время, когда в небе над Оаху ещё добивали самолеты с «Энтерпрайза», японская эскадра уже находилась примерно в семистах километрах оттуда. Единственными японцами, которые ещё оставались вблизи острова, были члены экипажей подводных лодок.

Подводные крейсера непосредственно в нападении не участвовали. Выпустив пять миниатюрных подводных лодок, они остались наблюдать за развитием событий, крейсируя на перископной глубине южнее Оаху.

Около полудня между несколькими американскими эсминцами и подводными крейсерами произошел короткий бой. Эсминцы обнаружили одну из подводных лодок и забросали её глубинными бомбами. Это была J-69 под командой капитана Ватанабе.

Но опытный подводник Ватанабе сумел обмануть эсминцы. Когда вокруг его лодки начали рваться глубинные бомбы, он выпустил часть топлива, которое, поднявшись на поверхность, должно было создать на эсминцах впечатление, что подводная лодка уничтожена.

К тому же Ватанабе придумал ещё одну эффективную уловку. Вместе с топливом он велел выбросить и соломенные сандалии, которые экипаж лодки носил на борту. Те тоже всплыли на поверхность, усилив впечатление, что лодка развалилась на части от взрывов глубинных бомб. Эсминцы удалось ввести в заблуждение, и они ушли. А Ватанабе продолжал наблюдать в перископ за побережьем.

Он видел пожары, которые все ещё пылали на кораблях и в бухте Пирл-Харбора. Подводникам стало совершенно ясно, что нападение увенчалось полным успехом.

Командир J-24 тоже наблюдал за берегом. Хироши Хамабуса, с чьего подводного крейсера стартовала лодка энсина Сакамаки, в двадцать три часа дал команду на отход. В полночь все подводные крейсера собрались в заранее условленном месте в районе Ланаи. Туда к своим носителям должны были вернуться миниатюрные подводные лодки. Хотя никто из командиров не верил, что какая-то малютка могла уцелеть, крейсера все-таки собрались у Ланаи и стали ждать.

Они находились более чем в десяти километрах от берега, а потому смогли всплыть. Свежий воздух заполнил отсеки. Члены экипажа один за другим поднимались в рубки, чтобы насладиться прохладным ночным воздухом. Командиры так расположили свои лодки, чтобы видеть друг друга. Не хватало лишь одного подводного крейсера. Никто так никогда и не узнал, пал ли тот жертвой какой-то неисправности или был потоплен противником.

Запустили дизеля, чтобы зарядить аккумуляторы для нового подводного рейса. Первый офицер J-24 позвал командира вниз. Нашли пакетик, оставленный энсином Сакамаки. Его личные вещи, прядь волос и срезанный с пальца ноготь. Каждый знал, что это означает: Сакамаки не надеялся вернуться.

Тем не менее J-24, как и другие лодки, ждала у Ланаи ровно два часа. Только после этого командиры лодок, посовещавшись, решили уходить. Подводные крейсера пошли на погружение и двинулись заранее определенным курсом. Некоторое время они крейсировали в районе Гавайских островов, а затем отправились домой.

В кают-компании J-24 состоялась короткая церемония в память погибших на «малютках». Вещи Сакамаки и его спутника торжественно водрузили перед походным синтоистским алтарем. Затем лодка всплыла и двинулась курсом на запад. Многие ещё думали о Сакамаки, были такие, кто его жалел. Но большинство считало его героем, получившим привилегию одним из первых умереть за славную Ниппон и императора.

Энсин Сакамаки обо всем этом даже не подозревал. Он был жив, хотя и оказался в не лучшем положении. Неисправная лодка уже не слушалась руля и превратилась в дрейфующие останки. До полудня Сакамаки удалось всплыть ещё раз. С помощью своего бортмеханика Инагаки он сумел устранить кое-какие повреждения. Лодка снова погрузилась и направилась к берегу.

Сакамаки был полон решимости проникнуть в гавань и уничтожить хотя бы один линейный корабль. Но уже на полпути он снова потерял сознание от газа, выделявшегося из поврежденных аккумуляторов. В лодку проникала морская вода. Сакамаки опять потерял сознание.

Пришел он в себя через несколько минут и судорожно попытался поднять лодку на поверхность. Ему удалось всплыть и открыть люк, но он был слишком слаб, чтобы сделать что-либо еще. Лодка так и дрейфовала с легким бризом на восток, пока Сакамаки не оказался в состоянии вновь подняться в рубку.

Он жадно глотал дивный свежий морской воздух, затем подтащил к люку Инагаки, чтобы тот тоже отдышался. Спустя некоторое время оба настолько оправились, что смогли обсудить, что теперь делать. Затея с дальнейшим участием в атаке казалась совершенно безнадежной.

Часы Сакамаки показывали полночь. Над морем мерцали звезды.

— А здорово быть живым, — сказал Сакамаки больше самому себе, чем своему механику. Но тот его услышал. Он ничего не ответил, хотя подумал о том же. После многочасовых скитаний от того фанатизма, с которым они рвались пожертвовать своими жизнями, мало что осталось. Они здорово проголодались, их все ещё мутило от газа, которым они надышались. Однако даже в этой ситуации их воспитание не допускало сказать друг другу, что они думают на самом деле.

Оба хотели жить. Но каждый скрывал эти мысли от товарища.

— Нужно двигаться к берегу, — решил Сакамаки.

Он не стал погружаться, так как неприятельских кораблей поблизости не было. Инагаки занялся двигателем и обнаружил, что аккумуляторы почти разряжены и что повреждения в механизме привода имевшимися на борту инструментами устранить невозможно. Когда он сообщил об этом Сакамаки, тот только буркнул:

— Волны и так прибивают нас к берегу. Воспользуемся этим.

Под утро двигатель совсем остановился. Ресурс аккумуляторов был израсходован. Теперь лодка-малютка дрейфовала вдоль берега, и Сакамаки не имел возможности подправить её курс. Спустя некоторое время они увидели маленький островок.

— Это Ланаи, — обрадовался Сакамаки.

Но он ошибся. Это был не Ланаи, а один из мелких островков, расположенных перед восточным побережьем. Лодка обогнула восточную оконечность Оаху и теперь находилась примерно на траверзе Беллоуз Филд. Вокруг не было видно ничего, кроме узкой полосы на горизонте. Но до берега оставалось совсем немного. Волны все ближе прибивали к нему неуправляемую лодку.

Сакамаки скомандовал:

— Полный вперед!

Инагаки снова исчез внутри лодки. Покачав головой, он, тем не менее, вновь попытался запустить мотор. За последние часы батареи немного "пришли в себя", но их энергии было явно недостаточно, чтобы привести в действие ходовой электродвигатель.

Сильные волны гнали лодку все ближе к берегу. Спустя некоторое время подводники уже могли разглядеть пальмы и заросли кустарника.

Всходило солнце. В первых отблесках зари открывался сказочный пейзаж побережья. Здесь ничто не напоминало об ужасах бомбардировок, пожарах и взрывах. В кронах пальм пели птицы с пестрым оперением. А вокруг стояла тишина.

Сакамаки колебался, не зная, на что решиться. С одной стороны его тянуло к этому прелестному ландшафту, но с другой не оставляла мысль о том, что он ещё не выполнил свое задание, свой долг, миссию, возложенную на него императором.

Пока он размышлял об этом, маленькая лодка содрогнулась от нового толчка. Они оказались на одном из прибрежных рифов. Теперь лодка застряла намертво и без мотора сняться с камней не могла. Но мотор работать отказывался.

Сакамаки принял решение за несколько секунд. Окликнув Инагаки, он, недолго думая, объявил:

— Мы сели на рифы. Шансов использовать лодку в бою против американцев больше нет. Мы взорвем её, выберемся на берег и продолжим борьбу там.

— Ладно, — устало согласился Инагаки и с ужасом вспомнил, что не умеет плавать. А до берега оставалось ещё несколько сот метров.

Сакамаки спустился внутрь лодки. Он проверил подрывное устройство и раздавил химический взрыватель. Затем сбросил с себя всю одежду, кроме белых кальсон, и прыгнул в воду. Инагаки последовал его примеру.

— Да здравствует Тенно! — воскликнул Сакамаки, вынырнув из воды и устремляясь к берегу. Немного погодя он оглянулся и поискал глазами Инагаки. Но механика уже не было видно — он утонул.

Сакамаки посмотрел на наручные часы. Они остановились в тот момент, когда он прыгнул в воду. Напрягая последние силы, Сакамаки отчаянно греб к берегу. Волны перекатывались через голову беспомощного пловца, но одновременно подталкивали его все ближе к суше.

Он не подозревал, что там в кустах притаился американский солдат, уже давно наблюдавший за подводной лодкой и двумя фигурами, прыгнувшими с неё в воду.

Сержант Дэвид Акуи видел в бинокль голову Сакамаки, то появлявшуюся, то вновь исчезавшую среди волн. Он уже мог разглядеть лицо пловца.

Вот как они выглядят, эти маленькие желтые островные карлики, подумал Акуи. — Так они выглядят, когда у них что-то не выходит. Наверняка этот японский коротышка все ещё думает, что на берегу снова сможет выйти на тропу войны. Но сейчас он поймет, как заблуждается!

Мощная волна выбросила Сакамаки на берег. Он ударился головой об обломок плавника и на несколько секунд потерял сознание. А придя в себя почувствовал, как чья-то сильная рука подняла его и поставила на ноги.

Сакамаки до смерти напугался. Это был первый американский солдат, которого он видел в жизни. И выглядел этот солдат устрашающе. Он был гигантского роста, с широким румяным лицом и кулаками как кувалды.

— Эй, — тряхнул его солдат, — приди в себя! С этого момента ты пленный Соединенных Штатов, — он ткнул в кальсоны, единственное, что ещё оставалось на Сакамаки. — Раздевайся!

Не обнаружив немедленной ответной реакции японца, сержант Акуи, недолго думая, влепил ему такую оплеуху, что тот вновь рухнул на песок. Затем сержант осторожно отложил винтовку и замахнулся ещё раз, но увидел, что японец не сопротивляется. Тогда он стянул с него кальсоны, ощупал их и снова бросил их японцу, буркнув при этом под нос:

— Никакого оружия… Ладно…

Пока японец вновь стыдливо натягивал подштаники, Акуи спросил его:

— В той посудине ещё кто-нибудь есть?

Когда японец не ответил, Акуи снова замахнулся и рявкнул:

— Не прикидывайся, макака чертова! Любой японец понимает по-английски! Ну, есть там ещё кто-нибудь?

На самом деле энсин Кацуо Сакамаки, выпускник императорской военно-морской академии, достаточно понимал американца, чтобы сообразить, чего хочет от него сержант. Он покачал головой и опустил глаза.

— Ладно, недомерок Тодзио, — проворчал Акуи, — сиди здесь, понял? И не вздумай вставать. Иначе я тебя так вздую — решишь, что танком переехали.

Он поднял винтовку и несколько раз выстрелил. Вскоре появился офицер и удивленно уставился на пленника. Сакамаки примирился со своей участью. Он понимал, что ему предстоит долгий плен. Но душу ласкала мысль о том, что он все-таки остался в живых.

Сержант Акуи стал по стойке смирно и громогласно доложил:

— Сэр, я взял пленного. Он с той подводной лодки, что села на рифы.

— Неужели он не сопротивлялся? — недоверчиво спросил офицер, заметив, что левая скула японца изрядно опухла.

Акуи только пожал плечами:

— Нет, сэр… То есть… Я этого не допустил.

Только когда его уводили с берега, Сакамаки пришло в голову, что на его мини-подлодке даже подрывное устройство не сработало.

Американцы вытащили лодку на берег и тщательно её исследовали. Но пленного это уже не волновало.