Товарищ император

* * *

Ба-бах! Гулкий выстрел из карабина перекрыл крики толпы. Мгновенно наступила тишина, потом её прорезал истошный женский крик:

– Убили! Ой, убили, бабоньки!

Но тут же оборвался после того, как выстреливший пацан, на вид лет пятнадцати, заорал в ответ:

– Следующий выстрел – по цели! Не буду больше в воздух палить!

Заклацали затворы оружия в руках четвёрки мальчишек, стоявших за спиной стрелка. Поверх старых курток и пальто красовалась алая повязка с белыми буквами « ЮДП»…

Всё началось утром. Народ в деревне был ушлый, и сразу после того, как чрезвычайное положение отменили, все находящиеся дома хозяйки ринулись по магазинам, сметая продукты, спички, соль. Продавцы только диву давались, откуда у людей столько денег, впрочем, понимающе кивая головами на просьбы продать ящик папирос или блок сливочного масла. Опустошив прилавки родного рыбкоопа, сельчане ринулись в соседний гарнизон, штурмом взяв пришедший, как ни в чём не бывало в обед автобус из северной столицы. Там вроде пытались сопротивляться ажиотажному спросу, но рыбачек горлом взять невозможно. Практически каждая из них в юности приехала покорять Север, так что прошли они через многое… Словом, к вечеру во всех магазинах округи красовались голые прилавки. Но, тем не менее, колхозный ларёк продолжал работать, как ни в чём не бывало. Сам-то колхоз был богатый: пятнадцать траулеров, собственный коптильный завод два года назад выдал первую продукцию, да птицеферма, два здоровенных коровника со знаменитым на весь полуостров молоком чуть ли не семи процентной жирности. Так что каждое утро у дверей зелёного дощатого здания выстраивались очереди деревенских за молоком, мясом, яйцами и прочими продуктами. Плюс ко всему в деревне была своя пекарня, так что голодными люди не оставались, ну и, самое главное, помимо заводского изготовления запасов в виде консервов и копчений, каждую осень стар и млад бродили по сопкам, собирая грибы и ягоды, на которые суровый край был неожиданно щедр.

Куда хуже пришлось тем, кто жил в военных гарнизонах. Народ в подавляющем своём большинстве приезжий. Ни природы, ни местных условий не знающий. Да ещё и нагловатый. Чего таить – деревенские всё время чувствовали с их стороны к себе этакое пренебрежение, словно к второсортным. Особенно это остро ощущали молодые парни и девушки. Потому и славилась кроме молока и рыбы эта деревня тем, что любому приезжему здесь били морду. Сурово били. Очень. А тут… Офицеры и мичмана тянули в это время лямку на службе по чрезвычайной ситуации, то есть, дома не бывая вообще. Жёны их остались на хозяйстве. А будучи в основном выпускницами ВУЗов Ленинграда, Москвы, других крупных советских городов и реалий жизни не зная, дамочки быстро скооперировались и рванули по окрестностям поискать чего-либо съедобное. Ну и наткнулись на колхозную лавочку…

Слух в мгновение ока разнёсся по гарнизону – счастливицы, отстояв, правда, как положено, очередь, купили парного молока, по кило говядины и по три десятка яиц. Больше в руки не давали. Но это по наступившим временам стало просто сенсацией… Тем более, что никто их даже пальцем не тронул, что для деревни было вообще то нехарактерным. Хотя… Поднять руку на женщину для местных было не просто табу, а что-то немыслимое. Но слухи слухами, а репутация у деревенских была жуткая среди вояк. Короче, утром у крашенного зелёной краской сарая гудела толпа человек в пятьсот. Когда пришли местные – обнаглевшие от сознания своей силы и количества гарнизонные дамы решили просто «не пущать»! Мол, они уже наелись, а у нас дома дети голодные. Слово за слово, вспыхнула вначале перебранка, а потом и потасовка. На шум прибежал патруль «ЮДП», несущий службу по поддержанию порядка. Мальчишки попытались растащить дерущихся женщин, но куда там… Невозможно сделать две вещи на свете: укусить себя за локоть и успокоить разъярённую толпу дерущихся женщин. Закусив от волнения нижнюю губу, Иван, недолго думая, сбросил с плеча выданный ему карабин и выстрелил в воздух…

Отдача его потрясла: куда сильней, чем у «калаша», из которого он стрелял на заставе во время учений. Да и звук выстрела был намного громче. Люди застыли на месте, и когда ближайшая кликуша открыла, было, рот, вперёд шагнул его друг, поняв, что сейчас произойдёт непоправимое, и их просто растерзают, и надсаживая горло закричал:

– Следующий выстрел – по цели! Не буду больше в воздух палить!..

Женщины испуганно шарахнулись прочь от пятёрки мальчишек с карабинами наперевес, а те молча пошли на толпу, раздвигая её прикладами и стволами, пробиваясь к двери. Когда они оказались у крыльца, парни выстроились шеренгой перед входом, не опуская оружия, нацеленного на толпу, и старший из них снова закричал:

– В очередь! Стройтесь в очередь! Пускать будем через одного! Одного своего, одного – чужого!

– Ишь, чего захотел! Да ваши всё сейчас разберут! Нам ничего не останется! А у нас детям есть нечего! Вновь открыла рот одна из военных жён, но мальчишка бешено закричал:

– По себе судишь?! Мы – комсомольцы!

Дамочка шарахнулась назад, столько силы было в его словах. А со стороны заставы, бешено завывая мотором, уже летел «ГАЗ-66», битком набитый пограничниками, привлечёнными звуком выстрела…

Разобравшись в ситуации с полувзгляда, командовавший тревожным нарядом сержант подошёл к ребятам, чётко отдал честь, приложив руку к фуражке:

– Благодарю за службу, юные пограничники!

Мальчишки нестройно, но очень стараясь замерли по стойке «смирно» и хором прокричали:

– Служим Советскому Союзу!

Сержант улыбнулся, видя их старание. Совсем ещё пацаны. Сам-то он в свои девятнадцать чувствовал себя стариком рядом с ними, а те восторженно пожирали его глазами.

– Ладно, орлы, управитесь здесь?

– Так точно!

– Тогда продолжайте несение службы. А патрон я вам спишу. Не волнуйтесь. Только гильзу мне сдайте потом.

– Так точно!..

Пограничник развернулся, глянул на затихшую толпу покупателей и, надсаживая горло, крикнул:

– Стыдно вам должно быть, женщины! Вот, мальчишки по пятнадцать – четырнадцать лет ПОМНЯТ, что они – СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ! А вы – позор! Ещё раз подобное повторится – закрою деревню к чёртовой бабушке!..

Угроза была нешуточной, и кого-то там, среди приезжих, кто было открыл рот, треснули по затылку, заставив подавится несказанными словами. Мальчишек будто подменили – они быстро рассортировали покупателей, и когда продавщица, выглянув из подсобки, поинтересовалась, можно ли начинать, старший, кашлянув для солидности, важно кивнул головой и бросил:

– Можно, тётя Оля. Мы всё сделали…

Вечером, сдав оружие на заставу, ребята договорились пойти на рыбалку. Благо было, во-первых, воскресенье. Во-вторых – у них тоже совпал выходной. Дежурили по деревне по очереди, два наряда из пяти человек каждый, меняясь через день…

День выдался отличный. Солнце с ночи было ярким, а небо – чистым от облаков. Облачившись в болотные сапоги и плащи ребята шагали по дороге, ведущей на причал обсуждая вчерашнее происшествие. Потом, в десятый раз обговорив все перипитии события перешли на более животрепещущую тему – куда идти ловить. На Яме, так называли место, где всегда ловилась камбала, сейчас делать нечего. Лучше попробовать либо с причала, либо со скалы напротив. Как раз начинается прилив, и можно чего-то выудить…

Возвращались уже вечером, навьюченные уловом. Никогда ещё такого у них не было – рыба пёрла, словно бешеная. Они едва успевали закидывать удочку-закидушку, как уже приходилось тянуть её назад. Треска-пикша, окунь, камбала, даже парочка ершей. Успели сварить уху, поесть, напекли картошки между делом, тоже съели, а рыба всё шла. Родители дома тоже подивились добыче. Впрочем, после начала войны никто из рыбаков без добычи не оставался…