Товарищ Кощей

Товарищ Кощей

То ли фанфик, то ли пародия, то ли всё вместе на "Попытку возврата" Владислава Конюшевского. Надеюсь, он на меня за это не обидится...

От автора

Читатель, помни! "Товарищ Кощей" - не самостоятельное произведение, а всего лишь попытка переосмыслить "Попытку возврата", первую книгу одноимённой серии, принадлежащей перу Владислава Николаевича Конюшевского. И поэтому последовательность событий и персонажи взяты оттуда. Правда, поскольку попаданец не из будущего, а из прошлого, полного совпадения нет -- что-то не произошло совсем, что-то, наоборот, добавилось, а что-то пошло немного не так. Ну и вместо знаний о будущем у попаданца имеются магия и большой жизненный опыт. Помни это, читатель! И приятного тебе чтения!

-- Да кого интересует твое мнение, когда решается вопрос бессмертия!

-- сказал Кощей зайцу, запихивая ему в задницу утку. (анекдот)

Где-то в лесах у западной границы...

Наверху громыхнуло особенно сильно, и пещера вздрогнула. Пол, стены, потолок... Большой базальтовый саркофаг без крышки, установленный в середине, и тоже базальтовый столб высотой в полтора человеческих роста в изголовье. Стоявший на самом верху столба сосуд с округлым дном качнулся в одну сторону, в другую, слегка наклонился к саркофагу, замер, медленно наклонился ещё сильнее и вдруг опрокинулся, выплеснув на лежащую в каменном ящике мумию поток жидкости, светящейся в темноте пещеры голубоватым светом.

Некоторое время ничего не происходило, потом приподнялась высохшая рука, пошевелила пальцами, и скрежещущий голос медленно проговорил на давно забытом языке:

- Вот дерьмо!

Потом долгое время проснувшаяся мумия возилась в своём пристанище, совершая различные движения, пока наконец не решила, что пора вылезать. С некоторым трудом перевалившись через край ящика, она постояла слегка покачиваясь, огляделась по сторонам и неторопливо направилась к стоящему у стены каменному сундуку, на крышке которого слабо светился отпечаток пятипалой ладони. Подойдя, мумия некоторое время будто собиралась с силами, потом решительно приложила руку к отпечатку. Почти сразу после этого сундук загудел, крышка треснула посередине, и обе её части разъехались в стороны, открывая доступ к содержимому хранилища.

- Ну вот, всё работает. А говорили: "Сломается! Сломается!.." Руки нужно иметь, а не культяпки корявые...

Продолжая бурчать себе под нос, нежить первым делом вытащила из сундука сосуд вроде того, что недавно вылил на неё своё содержимое, и припала к горлышку. А когда сосуд опустел, аккуратно отставила его в сторону и замерла, прислушиваясь к ощущениям. Очевидно, всё шло так, как и должно было, потому что через минуту ожидания мумия удовлетворённо кивнула и принялась одеваться. Предметы облачения доставались из сундука, надевались либо привешивались на предназначенные для них места, после чего наступал черёд следующих. Последними были извлечены широкий и длинный -- до пят -- плащ из тонкой кожи, ничем внешне не примечательная котомка и прямой двуручный меч с широким клинком. Меч был такой длины, что будучи поставлен на остриё, яблоком рукояти доставал мумии до середины груди. Это было могучее оружие, а ещё это был Знак. Знак Власти...

Взяв клинок в руки, мумия застыла...

Обратно к действию её привело сопровождаемое грохотом сотрясение пещеры. По стенам и потолку начали вспыхивать искры всё того же странно-голубоватого цвета, а вниз посыпалась пыль.

- Да что там эти смертные, совсем берегов не видят?! - на этот раз голос был похож на рёв разъярённого медведя. - Да чтоб вас Белобог с Чернобогом не поделили!

Схватив отложенную в сторону котомку и продолжая удерживать меч другой рукой, мумия с места прыгнула к ближайшей стене и успела исчезнуть в ней, прежде чем древние заклинания сдались окончательно и удерживаемый ими каменный свод рухнул...

* * *

День был ясный, время приближалось к полудню, и жаркое июльское солнце не скупясь заливало полуразрушенную боями последних дней каменную стену своими лучами. Четверо двуногих в пропылённой, местами порванной красноармейской форме сидели, привалившись спинами к старинной кладке, и наслаждались покоем. Гул разрывов, треск выстрелов, рёв несуразных обвешанных железом повозок -- всё это осталось там, по ту сторону стены. Где получившие по головам во время очередной попытки атаковать враги расползлись по щелям, зализывая раны. А может, и готовясь к обеду -- супостаты отличались изрядной любовью к порядку во всём. В том числе и в набивании утроб. Но это там. А здесь...

- Да-а-а... - самый правый из четвёрки, выглядящий, если его отмыть и побрить, лет на тридцать, снял с остриженной под ноль головы пилотку и хлопком об колено попытался выбить из неё пыль. Фуражка, полагавшаяся ему, судя по одиноким шпалам в петлицах, давно где-то потерялась, а особая гордость, присущая красному командиру, не позволяла ходить, как говорили, "с пустой головой". Да ещё и, что ни говори, привычка... - Дела-а-а...

Сидевший рядом удивительно худой, если не сказать тощий, и столь же удивительно бледный мужчина неопределённого возраста хмыкнул, крутя в пальцах какую-то маленькую чёрную загогулину:

- Не смеши! Какие могут быть дела днём? Дела делаются ночью! - он отломил от загогулины кусочек и швырнул вверх и назад. Через стену. - Вон, спроси народ, - прикрытая такой же, как и у всех, пилоткой совершенно лишённая волос голова мотнулась влево, указывая на немолодого сержанта из старослужащих и сидящего за ним четвёртого члена этого небольшого отряда.

Теперь пришёл черёд хмыкать капитану. За всё недолгое знакомство он успел понять, что этот странный тип предпочитает любому времени суток ночь, а любой обстановке -- темноту. Хотя, конечно, будь у него самого такие способности... Кощей, как он себя называет ("именно через "о", от слова "кость""), в темноте видит как кошка, а то и получше. Ну и двигается, как опытный диверсант. Правда, с головой у него...

Да-а-а... Знал бы он тогда, к чему приведёт случайное знакомство...

* * *

День начался для капитана государственной безопасности Сергея Гусева хуже некуда. Или, если уж быть совсем точным, хуже некуда была ночь, а день просто стал её продолжением. Сначала самолёт, который должен был доставить группу к месту работы, нарвался на очередь из зенитки и загорелся. Пилоты тянули, сколько могли, но когда машина начала разваливаться в воздухе, пришлось прыгать. Сергею повезло, он сидел у самого выхода и потому успел покинуть машину до того, как в ней что-то рвануло...

В общем, в район моста, который группа должна была взорвать, капитан осназа Гусев выходил один, практически целый (мелкие царапины не в счёт) и почти голый. В том смысле, что без взрывчатки, но зато с пачкой детонаторов и мотком бикфордова шнура вдобавок к обычному снаряжению и оружию.

Ещё была боль. Но её Серёга засунул как можно дальше, рассудив, что выпить за погибших товарищей он сможет и потом, а лучшей тризной по ним будет уничтожение цели, до которой они так и не добрались...

Вот так, размышляя, где бы взять взрывчатку, диверсант шустро шагал по протоптанной зверьём тропинке, идущей в нужную сторону, и чуть не выскочил на полянку. На обычную лесную полянку, посреди которой стоял... то есть стояло пнище. Дерево, которое когда-то росло на этой поляне, было огромным и могучим. Настоящим лесным патриархом. Но...

Но даже оно не выдержало борьбы со временем и пало, оставив будущим поколениям напоминание о бренности жизни...

Капитан, голова которого была занята проблемами насущными, философского смысла картины не заметил. Он даже на размеры пня не обратил особого внимания, просто мысленно отметив его наличие на поляне. Как и на то, что выглядит пнище так, будто лесного великана спилили... А вот тот, кто на этом пне сидел... А ещё -- прислонённый к этому пню МГ-34 с пристёгнутым коробом, говорившим о том, что оружие заряжено... А ещё -- воткнутый в пень огромный меч...

И вот это сочетание -- меч плюс пулемёт -- наложившись на события последних суток, ввергло бравого бойца в состояние ступора. Сергей застыл, чуть приоткрыв рот, глядя, как сидевший к нему боком непонятно одетый тип недовольно кривится, разглядывая клинок немецкого штык-ножа. Потом этот тип повернулся к капитану лицом и сделал левой рукой приглашающий жест. Гусев не отреагировал, и тогда кто-то с такой силой толкнул в спину, что Сергей рыбкой вылетел на поляну и кубарем покатился по ярко-зелёной высокой траве. Наконец остановившись, он рывком привстал на колено и, держа ППД наизготовку, принялся высматривать в кустах, кто это там обнаглел до такой степени, что осмелился дать пинка капитану осназа. Сидящий на пеньке чужак как-то вылетел из головы, и Гусев вспомнил о нём, только услышав почти над головой насмешливое хмыканье и затем скрежещущий голос, тоже с явной насмешкой интересующийся:

- Ну как? Нашёл?

Первым побуждением осназовца было уйти кувырком в сторону и потом, с разворота перечеркнуть чужака очередью. Остановило его всё такое же насмешливое:

- Ну, попробуй.

Медленно посчитав про себя до десяти, Сергей глубоко вздохнул, шумно выдохнул и, опустив оружие, наконец обернулся. Если чужак издали казался странным, то вот так, на расстоянии пары шагов просто ужасал. Вытянутое худое лицо, невероятно бледная кожа, лишённая даже ресниц, почти лишённый губ растянутый в широкой улыбке рот... И глаза. Большие, горящие ядовито-зелёным огнём.

-Гой еси, добрый молодец! Камо грядеши?

- Э-э-э... - протянул Гусев на такое странное приветствие, потом всё же вспомнил о вежливости: - Капитан Гусев, осназ НКВД. Выполняю важное правительственное задание.

- Кощей, князь ночной, - чуть склонил голову чужак. - Хожу гляжу, что в мире деется.

"Контуженый", - с сожалением понял Сергей. Ибо только контуженый будет, нарядившись в явно музейные вещи и с музейным же мечом, бродить по этим местам, рискуя встретиться с гитлеровцами. Да и говорит соответствующе: медленно, как будто вспоминая давно забытые слова. И голос... Как по железу железом -- похоже, ещё и в горло чем-то приложило. Или ещё что.

С другой стороны, он тут явно не один: и Сергея кто-то пнул, и, вон, пулемёт с... - капитан посмотрел на пенёк и чуть не выматерился, увидев там два МП-38 и два ремня с жёлтыми кобурами -- с таким вот арсеналом. Явно же не своим раритетом он это всё добыл, верно?

- Есть будешь? - неожиданно спросил Кощей.

Гусев хотел было отказаться, но предательски забурчавший живот заставил передумать.

- Вон, - голова с надетой на ней остроконечной шапкой, опушённой тёмным мехом, качнулась вправо и назад. - Там погляди.

Обойдя пень, Сергей обнаружил рядом с ним два немецких солдатских ранца.

- Во-во, - подбодрил чужак. - В сундучках этих глянь. Там было.

- А ты? - спросил Гусев, изучая содержимое ранца.

- А я уже, - хмыкнул Кощей. В этот раз в его голосе звучало явное довольство.

- А этот?.. - Сергей замолчал, подбирая слова. - Ну, этот! Который меня... это...

- А этому, когда уходить будем, ты на пне этом угощение оставишь. И поклонишься!

- Это ещё зачем? - Гусев от удивления даже жевать перестал.

- А затем, - теперь чужак говорил даже без тени насмешки, - что хозяина уважать надо. Ты ж уже давно по лесу-то бродишь?

- С ночи...

- Во-от. А Хозяину Лесному небось и не поклонился ни разу. А?

- Кому?!

- Лешему!

- А-а-а... - Сергей вспомнил, что с контужеными лучше не спорить, и поспешил перевести разговор на другую тему: - Слушай, Кащей...

- Кощей! - в голосе чужака лязгнули зубья медвежьего капкана. - От слова кость!

- Понял! Извини! Ошибся... Это... Вот это вот всё, - для ясности Гусев помахал рукой с зажатым в ней бутербродом из немецкой пайковой галеты и куска колбасы. - Откуда это?

Чужак, похоже, остывал так же быстро, как и возбуждался (что также говорило о его душевном нездоровье), потому что в его голосе опять звучало веселье:

- Когда доешь, глянь вон в тех кустах, - костлявая рука указала, в каких именно.

Прикинув, что там может быть, Сергей последовал умному совету и сначала доел сделанные бутерброды, запил водой из фляги и уложил остатки продуктов в тот ранец, из которого их достал. И только потом отправился в указанном направлении.

Сразу за обрамляющими поляну кустами жимолости, между двумя берёзами стоял немецкий мотоцикл с коляской, сбоку от которого аккуратным рядком лежали три трупа в фельдграу.

Первой мыслью Гусева было, что это чья-то идиотская шутка -- трупы выглядели так, будто несколько лет пролежали где-нибудь в пустыне, под палящим солнцем (сам капитан такого не видел, старшие товарищи рассказывали). Второй -- что это вообще не трупы, а куклы из того же музея, где приоделся чужак. Вот только обнаружившиеся в карманах зольдбухи были настоящими и имели относительно недавно сделанные записи.

Задавив внезапно подкатившую тошноту, Сергей внимательно осмотрел тела в поисках следов от пуль или ножа, не нашёл и.. испугался. Он умел стрелять и резать. Он умел водить машину и ездить верхом. Он умел оказывать первую помощь и взрывать мосты. Но он не знал, как бороться с нечистой силой. Он вообще не верил, что она существует. Во-об-ще! Так что уходить бы ему сейчас, не возвращаясь на поляну, да гордость взыграла: чтобы он, большевик, красный командир, осназовец испугался какой-то силы, будь она хоть трижды нечистая?!

Перед возвращением к пню Сергей старательно натянул на лицо то выражение, с которым обычно стоял перед устраивающим разнос начальством. Потом немного подумал и убрал тень обиды -- на кого тут обижаться-то? - заменив её на лёгкий интерес. После чего, мимоходом пожалев об отсутствии зеркала и возможности порепетировать, решительным шагом пошёл обратно.

Оказалось, что пока он отсутствовал, чужак времени не терял. Оружие и ранцы были аккуратно сложены с одной стороны пня, меч куда-то исчез, а сам Кощей держал в руках какую-то сероватую тряпочку, початую пачку немецких галет и недоеденную колбасу. И когда Гусев подошёл, протянул всё это ему:

- Лоскут ближе к середине пня расстели, а это -- сверху.

Когда Сергей управился, последовало следующее указание:

- Теперь отступи на шаг, поклонись слегка -- потому как вой ты, а не оратай -- и скажи: "Хозяин лесной, не держи зла. Прими от чистого сердца. Не побрезгуй".

Чувствуя себя участником какой-то сумасшедшей театральной постановки, Гусев сделал, как ему сказали, и повернулся к Кощею. Тот удовлетворённо кивнул:

- Вот и лепо. - после чего указал на трофеи: - Возьмёшь себе что?

Сергей помотал головой и объяснил:

- Взрывчатки-то нету. А остальное и своё есть. Вот только бы это спрятать...

- Хозяин укроет до времени, - отмахнулся чужак. - А взрыв-чат-ка -- это?..

- Н-ну-у... - поскрёб Гусев коротко стриженный затылок, - это зелье такое. Только твёрдое. На мыло похоже. Делает... Гром делает. И ломает.

- Что ломает?

- А всё! - решительно заявил капитан и облегчённо выдохнул.

Наморщив лоб, Кощей какое-то время о чём-то напряжённо размышлял, потом раздражённо тряхнул головой, будто отгоняя наваждение, и предложил идти дальше. Мол, тот самый таинственный Хозяин, если знает, где оно есть, выведет. И уже у самого края поляны, перед тем как нырнуть в кусты, Гусев обернулся и не увидел на пне ни тряпочки, ни галет, ни колбасы...

Пока капитан собирал из осколков хоть какое-то подобие картины мира, чужак успел найти явно звериную тропинку и теперь неторопливо шагал по ней. Не оборачиваясь. Давая случайному встречному возможность самому решить, идти ли следом или же избрать другой путь.

Они шли около часа -- впереди чужак, за ним, отставая на десяток шагов, осназовец. Тропинка напоминала прогулочную дорожку в парке санатория НКВД, в котором Гусеву довелось однажды побывать, с той разницей, что не такая широкая и не посыпана тщательно просеянным песочком, а укрыта палыми листьями. Ни тебе колдобин, ни тебе выпирающих из земли корней, ни веток, которые приходится отводить. Не тропинка -- сплошное удовольствие. Иди не хочу. Ну и какое-то непонятное ощущение безопасности. Непонятное -- потому что в этих местах в это время его быть не может! Потому что...

Занятый самокопанием Гусев почти утратил контроль над окружающим и потому, когда чужак вдруг остановился, чуть в него не врезался.

- Что там? - шёпотом поинтересовался капитан.

- Кажись, тихо, - так же шёпотом отозвался Кощей, выждал несколько секунд и скомандовал: - Пошли!

Просочившись через куст, Сергей почти уткнулся носом в борт стоящей на обочине полуторки. Похоже, подношение Хозяину леса, как его называл чужак, сыграло свою роль. Вот если теперь в машине найдётся взрывчатка...

Нет, конечно, всё это сплошь суеверия, мракобесие и вообще опиум для народа, но...

Но если в этой полуторке отыщется хотя бы десять кило тротила, то он, большевик и красный командир, заходя в лес, будет кланяться его хозяину, как бы это со стороны ни выглядело.

- Не стой! - хлопнули капитана по плечу. - Ищи!

Вздрогнув, капитан забросил оружие за спину, подпрыгнул и, ухватившись за борт, забрался в кузов. Там обнаружились с десяток предупредительных табличек "Осторожно мины", два пустых ящика из-под винтовок и стандартный ящик с толовыми шашками. Задавив радостный вопль, Гусев вытряхнул из валявшихся рядом вещмешков содержимое и принялся перекладывать в них взрывчатку. Жизнь определённо налаживалась! Теперь, даже если Кощей откажется помогать дальше, задание всё равно будет выполнено...

"Кстати! - Сергей привстал и закрутил головой, выискивая чужака. - А где он"?

В обозримом пространстве Кощея не было.

"Может, по надобности отошёл?" - подумал Гусев. Верить в то, что случайный знакомец исчез вот так просто, не сказав ни слова, не попрощавшись, не хотелось. И не потому, что теперь придётся тащить взрывчатку в одиночку -- это-то как раз мелочь, не стоящая упоминания. Даром, что ли, учили? И дотащит, и заминирует, и взорвёт. И даже если при этом сам погибнет...

Дело было в другом: за те несколько часов, что длилось их знакомство, Сергей почему-то стал воспринимать Кощея, как одного из бойцов своего отряда. А он вот так вот взял и...

Кусты перед кабиной колыхнулись, и из них на обочину выбрался чужак, так что Серёга закончил мысль совсем не так, как собирался: "...не ушёл!" Кощей же, постояв задумчиво, посмотрел на Гусева и пояснил:

- Воя в лес отнёс.

- Э... кого? - не понял Сергей.

- Хм... бойца, - после недолгого раздумья поправился контуженый. - Того, что повозкой этой правил. Его ведь... самолёт побил, так? Так у вас эту загогулину летающую называют?

Гусев, не найдя, что ответить, задумался, и Кощей, поглядев на него, сменил тему:

- Всё собрал?.. Тогда слазь, - и когда капитан, передав ему вещмешки, спустился сам, спросил: - Куда дальше?

Капитан хотел было достать карту и показать на ней, но потом решил, что чужак может в ней не разобраться, и потому просто ткнул пальцем:

- Вот примерно в той стороне. Там, если идти прямо, река будет и мост на ней...

К нужному месту они вышли, когда до захода солнца оставалось чуть больше двух часов. Сгрузили вещи на корни старой разлапистой сосны и не сговариваясь направились посмотреть на цель путешествия. Кусты здесь почти не росли, и потому к берегу пришлось подбираться ползком. На всякий случай. Потому что бережёного...

"Бога нет!" - сердито напомнил себе Гусев. Он, пока шли сюда, припомнил кое-какие слухи, гуляющие по Комиссариату, и, как ему казалось, понял, откуда появился такой без преувеличения странный тип, чьи умения противоречат диалектическому материализму. Дело в том, что был в Комиссариате отдел, который занимался, если по-научному, всякими паранормальными явлениями, а если по-простому -- чертовщиной. Был! И вроде как руководил этим отделом старый чекист Бокий. Чем там они занимались и до чего додумались, неизвестно, однако в один кому прекрасный, а кому и явно не очень день отдел был закрыт, а его сотрудники зачищены...

В общем, всё оказалось обставлено так, чтобы желания копать эту историю ни у кого не возникло. Сергей тоже не копал -- иногда чем меньше знаешь, тем дольше живёшь -- но вот уши и глаза держал широко открытыми. И вот сейчас, шагая за, так получается, боевым товарищем, вдруг подумал, что на самом-то деле никто отдел и не закрывал! И людей никто не расстреливал. А перевели их всех с тем, что они раскопали, в ну оч-чень секретную лабораторию. Которую из-за разбойного нападения гитлеровцев эвакуировать просто не успели. А там -- случайный налёт или артобстрел и...

...и контуженый паранормальный специалист, случайно уцелевший при взрыве...

А может, и не случайно. Может, ответственный товарищ принял решение об уничтожении объекта, чтобы тот не достался фашистам, а наиболее ценных сотрудников отправил к своим...

Как бы то ни было, Кощея, получается, желательно доставить к своим. Крайне желательно. Потому как такой специалист, если его вылечить...

Мечты о светлом будущем оказались прерваны самым грубым образом -- они пришли...

- Вон, видишь, средняя опора? - Гусев, не отрываясь от бинокля, объяснял лежащему рядом... Вообще-то называть его чужаком даже про себя было как-то неудобно, и потому капитан решил: пусть будет соратником... - Во-от, от той опоры шага три отступить в сторону нашего берега и ставить заряды, на балках, - он помолчал. - Взрывчатки маловато, но там больше не было, а ещё искать -- времени нет. И так эта ночь -- крайний срок. Да-а... А чтобы заряды там поставить, бу-дет ну-жно-о...

- ...тот дозор, что на нашем берегу, придавить, - насмешливо продолжил Кощей. - Ты уж, добрый молодец, за оратая-то меня не держи, сделай милость.

Гусев поперхнулся следующим словом, слегка покраснел и, чтобы хоть как-то скрыть смущение, сильнее прижался к окулярам. Потом подумал, что выглядит это по меньшей мере смешно, и попробовал перевести разговор на другое:

- Вот скажи, Кощей, вот ты говоришь -- оратай. А что это? Или кто?

- Оратай, - хмыкнул соратник, - это тот, кто орает...

- Э-э-э... чего-чего делает? - от неожиданности Сергей оторвался от бинокля и обернулся.

- Орает... Пашет, если по-нынешнему. Этот... Как там... Слово-то придумали... Крестьянин!

- Я-а-сно-о... - протянул капитан и опять занялся рассматриванием объекта. - А скажи, - продолжил он выяснение непонятных моментов. - Вот для тебя наш язык непонятный, да? Чужой. То есть раньше на нём не говорили, так? А вот как ты на нём говоришь?

От Кощея потянуло чем-то неприятным. Нето холодом, нето сильным недовольством, нето ещё чем-то -- капитан почувствовал, как по спине побежали мурашки, и уже приготовился откатиться в сторону, а потом по обстоятельствам, когда Кощей хмуро проговорил:

- Ряд.

- В смысле?

Соратник вздохнул и принялся рассказывать:

- Я когда наверх выбрался, воя вашего повстречал. Ноги перебиты, идти не мог. Остался с... пу-ле-мётом, погоню задержать. Я ему ряд предложил: он мне душу отдаст, а я всю погоню, что за его... сотоварищами идёт, к предкам отправлю. Ряд положили... Договор, - Кощей прикрыл глаза. - Всё по чести. Осталось, как к твоим выберемся, весть послать его роду...

Подождав некоторое время, но так и не дождавшись продолжения, Гусев уточнил:

- А как же вы договаривались, если ты языка-то не знал?

- А вот так!

Слова прозвучали чётко и ясно, без ставших уже привычными скрежета и акцента, и капитан вдруг осознал, что услышал их не ушами. Что прозвучали они в его голове...

Когда зашло солнце, Кощей, просидевший всё время ожидания опустив веки и прислонившись спиной к стволу старой берёзы, открыл глаза, полыхнувшие в начавшей сгущаться темноте ядовито-зелёным пламенем, и встал, разминая плечи. Покрутив заодно и головой, он повернулся к капитану и спросил:

- Готов?

- Так точно! - неожиданно для самого себя ответил Гусев, с трудом подавив желание вытянуться по стойке смирно. Сейчас, с наступлением темноты, случайный встречный, представившийся князем ночи и выглядевший ряженым психом, вдруг превратился в истинного князя.

- Тогда слушай, что будем делать...

Уходя от моста, Сергей думал о том, что если он напишет в отчёте об операции правду, его самого сочтут контуженым или законченным психом. И упекут куда положено. И не сказать...

Тут ведь дело даже не в самом Серёге Гусеве, будь он хоть дважды осназовцем и трижды капитаном ГБ. Тут дело в том, что такой сильный паранормальный спец может быть ну просто невероятно полезен Родине и советскому народу. А значит, доложить о нём надо обязательно. Но если доложить не всё, то пойдёт Кощей в лучшем случае в госпиталь, а в худшем -- в заведение, в котором палаты с мягкими стенами. А если всё...

К тому времени, когда тропинка наконец-то вывела их на очередную полянку, на которой одиноко стояла копёшка прошлогоднего сена, Сергей уже окончательно запутался в логических построениях. По всему выходило, что как ни поступи, а будет плохо. И неизвестно, до чего бы додумался в итоге бравый капитан осназа, если бы Кощей, взяв его за плечо и подтолкнув к копёшке, не скомандовал отбой. После чего Гусев, сделав чисто механически несколько шагов в заданном направлении, рухнул на сено и мгновенно заснул.

Снилось капитану, что стоят они с князем перед Командиром и докладывают об успешном выполнении поставленной задачи. При этом Сергей подробно рассказывает о том, как товарищ Кощей, применив новейшие достижения советской гипнотической науки, сначала выводит из строя караульных, а потом, когда всё же поднимается тревога, насылает на целый взвод гитлеровцев сильнейшую иллюзию, заставившую их уничтожать друг друга. Сам же капитан государственной безопасности Гусев в это время спокойно производит установку зарядов, после чего они с товарищем Кощеем, запалив бикфордовы шнуры, спокойно отходят на безопасное расстояние и наблюдают за уничтожением стратегически важного объекта "Мост".

Потом ему снилось, как Командир приказывает написать два отчёта -- один подробный, а другой только с упоминанием основных этапов, без заострения внимания на товарище Кощее и его способностях. Ну, и уже под утро приснилось, как Командир устраивает товарищу Кощею разнос за то, что тот уничтожил всего лишь взвод гитлеровцев, хотя мог уничтожить целую дивизию...

Что на этот разнос ответил товарищ Кощей, капитан посмотреть не успел - кто-то подёргал его за ногу, и скрежещущий голос скомандовал:

- Подъём!

Приподняв веки, Сергей увидел над собой бледное Лицо Ужаса из детских страшилок. Лицо смотрело на него с каким-то нехорошим, гастрономическим интересом и ухмылялось. Вздрогнув, Сергей распахнул глаза пошире и уже хотел завопить от страха, когда вдруг понял, что никакое это не Лицо Ужаса, а уже почти ставшая привычной физиономия контуженого типа, называющего себя князем ночи. Наглая ухмыляющаяся физиономия.

Впрочем, учитывая ту помощь, которую данный князь (после подрыва моста Гусев даже мысленно произносил этот титул без кавычек) совершенно добровольно оказал выполняющему важное задание командования капитану ГБ...

А если ещё добавить, что он и ночь отдежурил один, дав упомянутому капитану возможность выспаться...

- Ручей там, - костлявый палец ткнул в сторону. - За кустами. Двадцать шагов, - Кощей с сомнением поглядел на Сергея и уточнил: - Моих.

Кивнув, Гусев отправился в указанном направлении, на ходу прикидывая, что можно использовать в качестве полотенца. Подол нижней рубахи или носовой платок. Подол вчера пропитался потом и пах соответственно. Носовой платок тоже был... почти чистым...

Поняв, что ни один, ни другой вариант ему не нравится, Гусев в конце концов решил не вытираться вообще -- воздух чистый, пыли нет. Так высохнет. Потом пришла мысль, что Кощей наверняка что-нибудь скажет по этому поводу, и Сергей приготовился отшучиваться, однако князь только спросил, есть ли у Гусева что поесть.

Поесть у Сергея не было. Тогда, при знакомстве, он как-то постеснялся пополнять свои запасы из чужих трофеев, понадеявшись при этом на Кощея, но, оказывается, зря. Впрочем, князя, такое впечатление, отсутствие пищи телесной не огорчило. Он просто кивнул и заявил, что раз так, то придётся идти на охоту. Гусев только плечами пожал: идея, конечно, так себе, но учитывая особые отношения князя с лесом, в наличии которых сомневаться не приходится...

Что слово "охота" они с Кощеем понимают по-разному, капитан осознал, когда контуженый паранорм вывел его к дороге и заявил, что засада будет здесь. Правда, на какую именно дичь (что не на зайцев, Гусев уже догадался), не сказал. Так что Серёге оставалось лишь молча кивнуть и устроиться поудобнее. Ну, и терпения набраться. Но это он умел -- учили.

Примерно через час ожидания сидевший слева в трёх шагах князь вдруг явно насторожился, привстал, прислушался, а потом, повернувшись к Сергею коротко бросил:

- Приготовься!

Спустя ещё минуты три послышался слабый, но быстро усиливающийся стрекот мотоциклетного мотора, а ещё через полминуты Кощей вдруг резко взмахнул рукой, и между ним и Гусевым, проломив растущий на обочине куст, в лес с дороги влетел трёхколёсный образец сумрачного тевтонского мотоциклостроения. Влетел, попал передним колесом в неизвестно откуда взявшуюся на пути (ну не было её там! Не было!) узкую, но довольно глубокую яму, перевернулся и заглох. Не ожидавший такого водитель вылетел из седла и, пролетев примерно метра полтора, ткнулся головой в полусгнивший пенёк. Пассажир же, почему-то сидевший позади, пойманный князем за шиворот прорезиненного плаща, повис на вытянутой Кощеевой руке, хлопая выпученными глазами.

- Поспи пока, - щёлкнув пойманного по лбу пальцем свободной руки, князь довольно небрежно опустил его на землю. Затем подошёл к начавшему подавать признаки жизни водителю и проделал с ним то же самое -- приподнял, щёлкнул... Только вот опустил не сразу, а сначала подтащил к первому.

Явно полюбовавшись получившейся картиной (во всяком случае Гусев понял выражение его лица именно так), Кощей наконец обратил внимание на мотоцикл. Обошёл пару раз, попробовал приподнять за коляску, после чего повернулся к капитану:

- Подсоби-ка...

Вдвоём они не особо напрягаясь, как показалось Сергею, поставили машину сначала набок, а потом и на колёса, и князь, потыкав пальцем в пробку бензобака и покрутив рукоятку газа, спросил:

- А скажи, капитан Гусев, далеко ли нам до твоих добираться?

- А поведёт кто? - спросил Сергей, мгновенно понявший, к чему клонит Кощей.

- Попробовать надо, - задумчиво изрёк князь. - Тот вой, он на ваших тарахтящих повозках ездил. Вроде как и на таких тоже... И ты мне не ответил.

Гусев чуть было не спросил, какой такой вой, но вовремя вспомнил и прикусил язык. Он уже понял, что воспоминание о том случае, мягко говоря, не доставляет напарнику удовольствия. Так что просто наморщил лоб, прикидывая расстояние, а потом сообщил, что если пешком и не останавливаться, то дней семь-восемь. А если на мотоцикле, то, может, дня два. Только вот, во-первых, бензина не хватит, поскольку бак неполный, а ехать по прямой всё равно не получится, а во-вторых, что их наверняка остановит первый же пост на дороге, и тогда придётся прорываться с боем, уходить в лес и дальше всё равно двигать пешком.

Кощей всё это выслушал, покивал, а потом заявил:

- А если ногами пойдём, то до зимы ваших не догоним.

Гусев вскинулся было, чтобы ответить наглецу как полагается -- какое имел право он, будь хоть трижды князь (о том, что это могло быть бредом контуженного мозга, капитан как-то забыл), говорить о неудачах советского народа! Какое...

Столкнувшись взглядом с Кощеем, Сергей вдруг обнаружил, что не может шевельнуть ни рукой, ни ногой. Да и дышать получается с трудом. Однако вспыхнувшая ярость требовала выхода, и он прошипел:

- Предательство... Нас обманули... Заключили мир, а сами... Но мы... всё равно... мы их...

Князь как-то грустно улыбнулся своим безгубым ртом, и Гусев вдруг ощутил, что его ничто больше не держит. И пока он восстанавливал равновесие, ярость схлынула, оставив после себя неприятную сосущую пустоту. Махнув рукой -- мол, да что говорить -- он отвернулся и направился освобождать захваченных гансов от плащей, касок, документов и прочего уже не нужного им имущества. Потому что как ни крути, а Кощей прав: это сейчас до наших около полутора сотен километров по прямой, а пока идёшь, они могут ещё отступить...

Пять минут спустя Сергей аккуратно сложил возле мотоцикла два плаща, две каски, два противогаза в круглых ребристых коробках и двое мотоциклетных очков -- вещей вроде и мелких, однако способных сильно осложнить жизнь своим отсутствием.

Ещё поверх легли два карабина, которые, для полной достоверности, тоже неплохо бы прихватить, повесив на себя в положение "за спину".

Когда Гусев выпрямился, переводя дух, Кощей, внимательно за ним наблюдавший, одобрительно кивнул и посоветовал:

- Ты в таратайке погляди. Должна быть еда для тебя. А я пока дело доделаю, - после чего, подхватив всё ещё бессознательных пленников за поясные ремни, неторопливо потащил их в глубину леса.

Представив, во что эти двое в конце концов превратятся, Сергей покачал головой и занялся вопросом собственного пропитания. Первым делом он проверил большой бидон, выпавший из коляски, когда мотоцикл перевернулся. Бидон этот оказался пустым -- похоже, гитлеровцы только ехали за молоком. Зато внутри коляски, в вещмешке обнаружился кусок сала, явно "изъятый" у кого-то из местных, несколько пачек всё тех же пайковых галет, узелок с колотым сахаром и пакет из вощёной бумаги с чем-то, напоминающим по цвету молотый кофе, а по запаху -- жареный ячмень. Тоже, конечно, молотый.

В принципе, для утоления голода этого хватало, но душа просила большего, и Гусев занялся осмотром багажных коробов, которых на данном изделии фирмы "БМВ" оказалось аж четыре штуки...

К возвращению князя Сергей успел всё осмотреть, рассортировать, позавтракать (а заодно и скорее всего пообедать), собрать то, что могло пригодиться, в вещмешок, и выбрать себе один из двух плащей.

Кощей появился совершенно бесшумно, вызвав у Гусева мгновенный приступ зависти, и в ответ на вопросительный взгляд пояснил, что "одного отдал лесу". Так что в ближайшем будущем можно смело рассчитывать на продолжение сотрудничества с его Хозяином. Потом, подойдя, протянул капитану часы, снятые с руки одного из гансов

- Спрячь пока, потом пригодится.

- Это мародёрство! - попробовал было возразить Гусев.

Князь посмотрел на него с сожалением, как на неразумного малыша, лепечущего какую-то ерунду, и пояснил, что мародёрство -- это когда обираешь тех, кого убили другие, "себе в калиту", а если после битвы да в общий котёл или дружинную казну, а тем более когда сам "ворога" убил - то это уже законная добыча. И нечего тут. А не знаешь, куда деть, можно у обозников на что полезное сменять.

Не ожидавший такой отповеди капитан несколько секунд смотрел на напарника вытаращенными глазами и чуть ли не открыв рот. Кощей же, хмыкнув, отвернулся и принялся примерять на себя отложенное снаряжение.

Несколько минут спустя, выкатив мотоцикл на дорогу и усевшись на водительское место, князь посмотрел на устраивающегося в коляске Сергея и неожиданно подмигнул:

- Ну что, попробуем?..

Ехали спокойно. Поначалу Кощей, пока не освоился, сильно не газовал, но потом, привыкнув, хорошенько наддал. Затем Сергей, время от времени сверявшийся с картой, скомандовал поворот, и князь послушно съехал с шоссе на просёлок. Как объяснил Гусев, впереди должен был быть мост, а у моста наверняка окажется пост. А влезать в драку средь бела дня да ещё на дороге, по которой то и дело идут вражьи колонны -- верх наглости.

Против его ожидания, напарник возражать не стал, спросив только, они там переправиться-то смогут? Или придётся железного коня лешему дарить, а самим вплавь? На что Сергей ткнул пальцем в карту и сообщил, что тут... да-да, именно... вот эти вот чёрточки -- это брод. И глубина там метра полтора... должна быть. Но лето жаркое, дождей нет, так что...

Кощей хмыкнул, снова завёл мотоцикл, который глушил на время разговора, и покатил куда сказали.

Они уже почти добрались до нужного места, когда на одном из редких перекрёстков, пропуская небольшую колонну из грузовика с кузовом без тента и броневика капитан совершенно случайно углядел в этом самом кузове несколько человек в красноармейской форме. Подумав, что простых бойцов и младших командиров так везти не будут, Гусев ткнул князя в бок и указал пальцем:

- Давай за ними!

Аккуратно держась позади колонны -- чтобы и глаза не мозолить, и не потерять -- они ехали ещё минут десять, пока не добрались до какой-то деревушки. Там гансы принялись показывать местным, что такое есть орднунг, а Кощей без дополнительных напоминаний свернул в заросли, заглушил мотор и потребовал объяснений. Попытался, потому что Сергей, не дожидаясь полной остановки, выскочил из коляски и с биноклем в руке побежал подыскивать наблюдательную позицию -- очень уж интересно ему стало, что это такое им попалось.

А в деревеньке творилось, по мнению Гусева, непотребство: высыпавшие из броневика проклятые оккупанты, позабыв о классовой солидарности, приступили к любимому (если верить преподавателям истории) занятию всех агрессоров -- грабежу мирного населения. Правда, не сразу. Сначала выгрузили из кузова пятерых пленных (Серёга, разглядевший в бинокль нарукавные шевроны у некоторых, мысленно присвистнул) и в сопровождении вылезшего из кабины лейтёхи отвели в ближайший дом. Потом выставили у крыльца часового. И только потом принялись ловить всякую живность, имевшую неосторожность попасться им на глаза.

- Ну и что? - раздалось над ухом. Подобравшийся бесшумно Кощей улёгся рядом и тоже принялся наблюдать за мародёрами.

- Пленные, - коротко пояснил Гусев. - В избу увели. Пятеро.

- И что? - не понял князь. Явно с его точки зрения причина выглядела недостаточно серьёзной, чтобы менять планы.

- Это, считай, политотдел дивизии почти в полном составе.

- И что?

- Освободить бы... - Сергей оторвался от бинокля и посмотрел на напарника. - Понимаешь, дивизия -- это тысяч десять. Иногда больше, иногда меньше. Ну, командует...

- Понятно -- Кощей не стал ждать, когда капитан подыщет подходящее слово. Если вообще подыщет. - Это они?

- Нет, - качнул головой Гусев. - Эти помогают. Следят, чтобы бойцы думали правильно.

Кощей ненадолго задумался, разглядывая избу, потом неуверенно уточнил:

- Колдуны?

Сергей поперхнулся воздухом и закашлялся, зажимая рот, чтобы не шуметь.

Недоумённо посмотревший на него князь нахмурился:

- А коли нет, то кто? - и сам себе ответил: - Получается, либо бояны, либо волхвы. Что те, что те языками молоть любят. Иной раз как ляпнут...

- А этот, ну, который душу тебе отдал, он что думает? - Гусев, не зная, что сказать, попытался выиграть время.

- Думал, - поправил князь. - Да то же самое. Придёт, наговорит всякого, повторит, что старшие сказали... Хм, таки волхвы получаются. Ни один боян над собою старшего не потерпит. Разве пока в учениках ходит...

- В общем, - решил не развивать тему "Кто есть кто в армейском бардаке" Гусев, - надо их освободить. Понимаешь, Кощей?

- Прямо сейчас? - скривился князь. - До ночи не подождёт?

Сергей, которому тоже не хотелось лезть средь бела дня на десяток стволов, с сожалением вздохнул:

- До ночи они куда-нибудь уедут, - он потыкал себя пальцем в грудь: - Вот сердцем чую, что если не сейчас, то потом не достанем.

Дальше было, как в тех фильмах ужасов, о которых рассказывали товарищи, побывавшие в заграничных командировках. Кощей крался впереди (ну как крался -- шагал как всегда бесшумно, только слегка пригнувшись), в двух шагах за ним -- капитан, держа в правой руке ППД, а в левой нож. Перебравшись через невысокий плетень с той стороны дома, где не было ни одного окна, они сначала заглянули в курятник, и Сергей впервые увидел, как питается его напарник. Любители свежих яиц вдруг застыли и стали быстро усыхать. Против ожидания, выражение лица князя при этом было далеко от довольного.

- Слишком быстро, - пояснил он, морщась. - Слишком быстро и слишком много.

- А... - начал было Гусев, но Кощей перебил:

- День, не моё время, Сила нужна...

Сергей подумал, что "Сила" прозвучало так, как будто князь произносил это слово с большой буквы. Если, конечно, такое возможно.

- Лучше глянь аккуратно, - Кощей кивком показал на угол дома, - караульного тихо убрать сможешь?

Гусев аккуратно, как сказал князь, выглянул, оценил обстановку и, спрятавшись обратно, покачал головой: и стоит этот ганс неудобно, боком, и чтобы метнуть нож, придётся вылезать, потому как делать это с левой руки неудобно да и не учили, и "БраМита" нет...

- Тихо -- никак, - на всякий случай пояснил он вслух.

Кивнув, Кощей задумчиво посмотрел на свою ладонь, на которой перекатывался маленький -- с два грецких ореха - совершенно чёрный шарик, потом на Сергея и спросил:

- Восьмерых ножом упокоить сможешь?

Гусев прислушался к себе и кивнул: сможет.

- Тогда, - продолжил Кощей, - сделаем так, - князь вытащил откуда-то оправленный в серебро клык какого-то крупного хищника на серебряной цепочке и протянул капитану: - Надень так, чтобы тела касалось, - после чего пояснил: - Это защита. Вот от этого, - он приподнял руку с шариком. Часового я отвлеку, потом брошу шарик. За... этот... броневик?

Сергей кивнул.

- Потом ты спокойно идёшь туда и всех режешь. Их там восемь. Они там будут просто стоять. Или сидеть. Или лежать... Сможешь?

Сергей снова кивнул.

- Хорошо. Остальное я сам.

Всё прошло как по нотам. Сначала князь, выглянув из-за угла, сложил пальцы левой руки в какую-то фигуру и повернул её, как будто что-то завинчивал. Затем, выйдя уже полностью, навесом отправил свой шарик через стоящий к ним бортом "Ганомаг", после чего махнул Гусеву: "Вперёд!" Потом...

Потом спокойно, как было сказано, идущий Сергей, держа нож наготове, завернул за угловатую корму бэтээра и уже не видел, как возникший буквально из воздуха за спиной отвлёкшегося часового Кощей аккуратно, почти нежно взял того сзади за шею, и молодой здоровый мужик вдруг как-то обмяк и стёк на землю, сложившись в неаккуратную кучку, поверх которой улеглись каска и карабин. Князь же, по-прежнему бесшумно, поднялся на невысокое крыльцо, приоткрыл едва слышно скрипнувшую дверь и странным образом просочился в образовавшуюся щель, в которую, казалось, разве что кошка смогла бы пролезть.

Спустя две минуты он появился на крыльце, одной рукой таща за шиворот немецкого лейтенанта в бессознательном состоянии, а в другой держа немецкую же офицерскую фуражку. За ним следовали бывшие пленные, при виде которых закончивший свою кровавую работу Сергей хмыкнул: судя по лицам, Кощей отмочил что-то в своём репертуаре.

Спустившись по ступенькам, князь со словами: "Погляди, что ты там смотришь, потом свяжи и сунь в эту железную таратайку", - вручил подошедшему капитану пленного и его фуражку, а сам повернулся к освобождённым. Оглядев их и скривившись, как от чего-то кислого, он тем не менее стал распоряжаться:

- Ты и ты, - костлявый палец указал сначала на подполковника с перевязанной головой, потом на другого, целого. - Еду собрать, сложить в... - теперь палец уткнулся в кузов "Ганомага". - Там. Потом найти посуду, набрать воды, - и видя, что выбранные собираются возразить, лязгнул медвежьим капканом (другого сравнения Сергей так и не смог подобрать): - Бегом!

Проводив их взглядом, Кощей перенёс внимание на троих оставшихся. Они как раз успели перестроиться, встав треугольником. Один впереди, явно привыкший командовать, и двое по бокам и чуть сзади. Судя по взглядам, горящим неприкрытой ненавистью, тоже начальники. Но помельче. Один, с забинтованной рукой на перевязи, получив указание "справить нужду и готовиться к пути", сверкнул глазами, однако возражать не осмелился и пошёл за угол. Второй, получив направление "в помощь капитану Гусеву" (сам Гусев при этом едва не уронил челюсть на сапоги), открыл было рот, но посмотрел на явно не собирающегося вмешиваться начальника и тоже почёл за лучшее не спорить.

Последний оставшийся, которого такое распределение подчинённых на работы явно позабавило, внимательно оглядел князя с ног до головы, задержавшись на золотой гривне, и спросил:

- А мне куда?

- Старший? - на всякий случай уточнил Кощей и, получив утвердительный ответ, отмахнулся: - А куда хочешь. Хочешь -- вон, в таратайку залазь и сиди там, а хочешь -- за меньшими своими гляди.

- А чего так?

- Не по чину.

Тем временем ошалевший от собственной наглости Гусев (гонять политработников -- это только ушибленный на голову князь мог до такого додуматься!) приказал приданному подполковнику снять с трупов кителя и часы. На попытку возразить он просто приподнял бровь, и подполковник, непроизвольно оглянувшись на кузов бэтээра, за которым находилось начальство, увял. Поглядев, как тот возится, Сергей рысью направился к грузовику, чтобы посмотреть, нет ли и там чего полезного. Через пять минут он уже бежал обратно -- почти полная двухсотлитровая бочка бензина явно заслуживала того, чтобы ради неё побеспокоить командиров. Добежав до мирно о чём-то беседующих князя с дивкомиссаром, он козырнул (всё же на голове каска, хоть и немецкая) и попросил:

- Кощей, помоги, пожалуйста. Там, в грузовике, бочка с горючкой...

Кивнув, князь отправился в указанном направлении, сопровождаемый удивлённым взглядом дивкомиссара. Ещё более удивлённым этот взгляд стал, когда дивизионный комиссар увидел, как освободивший их непонятный тип, распоряжающийся так, будто он по меньшей мере комкор, а все вокруг молодые лейтенанты, без напряжения принимает поданную из кузова бочку и ставит на землю. А когда спустя некоторое время, понадобившееся, чтобы перелить часть горючего в полупустой бак бэтээра, этот тип поднял и не напрягаясь поставил в кузов "Ганомага" пусть и полегчавшую, но всё равно увесистую ёмкость, дивкомиссар впал в ступор.

"Такого не бывает! - было написано на его лице. - Не бы-ва-ет!"

В себя он пришёл, когда подошедший вместе с типом капитан козырнул и представился:

- Товарищ дивизионный комиссар! Капитан государственной безопасности Гусев, осназ! Выполняю важное правительственное задание!

- Рад с вами познакомиться, товарищ капитан государственной безопасности, - протянул в ответ руку для пожатия дивкомиссар и покосился на князя. Однако тот стоял, наблюдая за происходящим и не выказывая ни малейшего желания представляться первым. Более того, чутьё опытного партаппаратчика буквально вопило о том, что этому типу на них на всех, кроме, может, капитана, плевать со Спасской башни.

Неприятно, конечно, однако окажись он сам на месте этого... этого, как бы он относился к представителю высшего начальствующего состава, попавшему в плен? А если добавить, что представитель этот -- комиссар?..

Представив, какие вопросы в связи с фактом пребывания в плену ему могут задать в ведомстве капитана Гусева, дивкомиссар почувствовал, как между лопаток побежала струйка холодного пота. Неприятная сложилась ситуация. Очень неприятная. Конечно, исправить её сейчас не получится, но вот как-то смягчить... Наверняка ведь и капитан, и этот тип по возвращении будут писать отчёты, и что они напишут, будет зависеть от отношения к освобождённым. Очень сильно будет зависеть. А значит...

А значит, следует засунуть поглубже свою спесь и для начала всё же представиться первым. Благо тип этот и так уже проявил известное уважение, не став распределять комиссара на работы вместе со всеми. Решив так, дивкомиссар повернулся к Кощею:

- Разрешите представиться. Степанов Андрей Яковлевич. Дивизионный комиссар.

- Кощей, князь ночной, - чуть склонил голову тип.

Степанов беспомощно оглянулся на капитана, однако тот смотрел очень даже серьёзно. То есть глупым розыгрышем это не пахло. А чем тогда?.. Контузией?..

Решив расспросить об этом капитана, когда представится случай, дивизионный вспомнил манеру общения... этого, и продолжил, стараясь её придерживаться:

- Рад знакомству с тобой, князь. И прими мою благодарность, что вернул мне и моим людям свободу.

К его удивлению, Кощей поморщился:

- Что рад -- врёшь.

- А...

- А благодарность -- это к капитану Гусеву. Это он вас в той таратайке углядел и освободить решил, - после чего повернулся к Сергею: - Ты такие, - кивок в сторону "Ганомага", - водить умеешь?

- Н-ну-у...

- Понятно. Надо попробовать, - и громко объявил: - Всё, залезайте! Сейчас поедем!..

Сразу поехать не удалось. Сначала пришлось втискиваться в немецкие кителя, потому что плащи мотоциклистов, увы, не подходили. Затем -- разбираться с коробкой передач. Благо на приборной доске нашлась табличка со схемой. Но это поняли потом, а сначала Кощей, случайно врубив заднюю, снёс кормой половину забора. Наконец, один из освобождённых вспомнил, что забыл кое-куда сбегать.

Но всё же выехали. И даже отъехали. Недалеко. До того места, где остался мотоцикл. Когда поравнялись с ним, князь остановил машину и спросил Гусева:

- Что-нибудь забирать будешь?

Сергей хотел было ответить, что ничего, однако вспомнил, что их теперь не двое, из которых один обычную пищу не употребляет, а семеро. И шестерых из них надо как-то кормить. Точнее, хоть как-то. И куска сала с галетами, припрятанного в мотоцикле, на один раз вполне хватит. Если нарезать потоньше...

Потом, когда уже опять поехали (капитан всё же решился показать Кощею карту и объяснить дорогу), Сергей отправился к бывшим пленным о чём-то с ними беседовать, а князь, крутя баранку, дёргая рычаги и топча педали задумался о своём. Из этого состояния его вывел истерический, со взвизгиваниями вопль за спиной:

- Да как вы смеете?! Да как...

На мгновение обернувшись, Кощей рявкнул:

- Цыц! - и опять погрузился в свои мысли, а сидящие в кузове дружно уставились на подполковника с забинтованной головой, открывающего и закрывающего рот, подобно вытащенной на берег рыбе. Особо сходство это усиливалось тем, что ни одного звука изо рта подполковника не вылетало.

Наконец дивкомиссар, замедленная реакция которого на события объяснялась серией потрясений, случившихся в один день, обратился за разъяснениями к Гусеву:

- Товарищ капитан госбезопасности, а-а-а... что это... было?

- А это, граждане, - Сергей, решивший проявить твёрдость, присущую сотрудникам той организации, в которой состоял, обвёл собеседников особым чекистским взглядом, - гражданин подполковник сорвал голос.

Для тех, кто служил или работал в органах политического воспитания бойцов и трудящихся, одним из важнейших умений было понимание намёков. Даже самых тонких. Причём правильное понимание. Ибо ошибка в таком важном деле могла дорого обойтись не только карьере, но и, учитывая обстановку, жизни.

Дивизионный комиссар Андрей Яковлевич Степанов правильно понимать намёки умел. Даже значительно более тонкие, чем прозвучавший в голосе капитана государственной безопасности Гусева. И потому, обведя взглядом подчинённых, дабы убедиться, что они внимательно слушают, поспешил заверить оного капитана, что да, они понимают -- волнения, потрясения, холодная вода из колодца... Удивительно,что дело закончилось одним лишь сорванным голосом. А то ведь и горячка могла случиться... Потом, поглядев в квадратные от ужаса глаза онемевшего подполковника, осторожно поинтересовался, возможно ли это как-то вылечить.

- Не могу сейчас сказать, - покачал головой капитан государственной безопасности Гусев. - Вроде и не такое уж редкое заболевание, и хороших специалистов по нему -- раз-два и обчёлся. Вот остановимся, я с князем посоветуюсь. Может, он знает, - и Сергей снова обвёл присутствующих особым чекистским взглядом.

- Конечно-конечно! - покивал дивизионный комиссар. - Мы подождём...

Остановились они менее чем через час, когда выехали к броду. Кощей, поставив машину немного в стороне, заглушил двигатель и вылез из-за руля, разминая плечи. Поглядевший на него Гусев повернулся к политработникам:

- Прошу внимания! Сейчас -- пять минут на оправку, потом мы с вами, за исключением товарища дивизионного комиссара и вот вас, товарищ подполковник, - он кивком указал на раненого в руку, - будем наполнять вот эти вот мешки, - Сергей вытащил на проход кипу дерюжных мешков, раздобытых в деревеньке, - песком и укладывать их у бортов. Потому что броня у этой... таратайки такая, что её винтовочная пуля насквозь пробивает. Вопросы?

Вопросов ни у кого не возникло, но чей-то живот громко буркнул, напоминая, что и его тоже не мешало бы наполнить. Услышавший это Кощей посоветовал тогда уж и перекусить после работы, "пока стоим". Мысль, по мнению Гусева, была стоящая, и он попросил "однорукого" заняться организацией стола. После чего, подавая пример, первым выпрыгнул за борт...

Управились примерно за час. При этом Кощей занимался техникой -- что-то осматривал, что-то проверял, что-то подливал, а опять оставленный без работы дивкомиссар, подумав, решил помочь подчинённому-инвалиду с организацией питания. Когда же все расположились за импровизированным столом, князь по своей непонятной привычке уселся под берёзу, опёршись спиной о ствол, и прикрыл глаза.

Обративший на это внимание дивкомиссар вопросительно посмотрел на Сергея, но услышав: "Диета!" - только кивнул, не пытаясь выяснять подробности.

Перед тем, как отправиться дальше, князь объявил, что следующая остановка будет через два часа, на закате, потом после полуночи, а потом уже, наверное, только у своих. Потому как чего тянуть?

Гусев был с Кощеем совершенно согласен: во-первых, ну что такого можно сделать, имея груз в виде пятерых совершенно не приспособленных к работе во вражеском тылу? Во-вторых, еды осталось на один перекус -- тех самых бутербродов с салом наделать из мотоциклетной заначки. В-третьих, учитывая обстоятельства, очень хотелось бы доставить к своим пленного офицерика. То есть Кощей тоже, получается, голодный будет. Мысль, чем кормить князя, когда они доберутся до своих, у Сергея не возникла...

Дальнейший путь был хоть и извилистым, но совершенно спокойным. Особенно после захода солнца, когда князь как-то так выпрямился, развернул плечи и довольным голосом сообщил сидящему рядом Гусеву: "Ну вот! Моё время!" Капитан, уже видевший такое преображение, только кивнул: его так его. Учитывая, что напарник каким-то образом видел в темноте без всякой дополнительной подсветки вроде фар, ночная езда становилась намного предпочтительнее дневной. А если кто из гансов случайно увидит... Ну, пусть попробует догнать.

Вообще-то Сергей думал, что всё это усиление способностей с приходом ночи, о котором говорил Кощей, является следствием сильного самовнушения, однако благоразумно не высказывал своих предположений вслух. Он просто сидел рядом и, пока позволяло освещение, следил за дорогой и время от времени поглядывал в карту, чтобы не заблудиться. Однако князь строго следовал разработанным маршрутом, и это ещё больше укрепляло капитана во мнении, что его напарник -- выходец из какой-то оч-чень секретной лаборатории.

Всё хорошее когда-нибудь заканчивается, закончилась и спокойная езда. Уже перед самым рассветом, в только-только начавшихся сумерках они, вывернув из-за поворота, выскочили на стоящий на дороге пост. На нём даже, как успел разглядеть Гусев, шлагбаум был. Раскрашенный чёрными и белыми полосами. Опущенный. И перед этим шлагбаумом какой-то щекастый тип в каске и с большой бляхой на груди. Они так и врезались Серёге в память: шлагбаум, щёки, каска и бляха.

От неожиданности капитан заорал: "Дави!" - и Кощей, и без того державший скорость сорок километров в час, каким-то чудом добавил ещё. Увы, ганс был стреляный воробей и подцепить его на бампер не получилось -- успел отскочить. И тоже заорал. Причём так, что подрёмывавшие несмотря на тряску освобождённые политработники от неожиданности чуть из кузова не повыпрыгивали.

Потом сзади затрещали мотоциклетные моторы, и аж три (Гусев посчитал по фарам) тарахтелки ринулись в погоню. Капитан перетащил пулемёт назад и попытался отстреливаться, однако не получалось -- то бэтээр тряхнёт, то мотоцикл вильнёт... В общем, не учили их этому. Не у-чи-ли!..

Потом к погоне присоединились ещё пара мотоциклов и "Ганомаг", вынырнувшие откуда-то сбоку, и Сергей, успевший расстрелять ленту, понял, что толку не будет, вернулся к Кощею и поинтересовался, не может ли тот сотворить что-нибудь этакое. На что князь, не отрываясь от управления, буркнул: "Силы мало".

Гусев хотел было напомнить, что сейчас вроде как почти ночь, то есть самое время князю проявлять эту самую Силу... Но вспомнил, что напарник и без того её проявляет. Причём по его, Серёги Гусева, просьбе -- натощак. Ну и, наконец, что почти ночь -- это всё-таки уже не ночь... На миг капитану даже стало немного стыдно, но он тут же прогнал это несвоевременное чувство и направился к пулемёту: попадёт или нет, но хоть напугает...

Он успел расстрелять ещё одну ленту и зарядить предпоследнюю, когда перед бэтээром преследователей вдруг встал султан из земли и чёрного дыма, подсвеченный снизу багровой вспышкой. Проскочив сквозь него, вражеский "Ганомаг" принялся разворачиваться, явно не собираясь продолжать погоню...

И капитан государственной безопасности Сергей Гусев! Со всей своей большевистской ненавистью к проклятым империалистам, захватчикам и бандитам (припомнилось виденное недавно разграбление крестьянского хозяйства)! От всей своей пролетарской душ... то есть, конечно, горячего сердца! Не думая о перегреве ствола (всё равно стрелять по порскнувшим в стороны мотоциклам бесполезно), всадил в подставленный борт длинную, до самой отсечки очередь!..

...После чего, спохватившись, с воплем: "Это наши!" - скакнул к кабине, надеясь, что этот контуженый не успел ещё никого переехать...

* * *

- Слышь, сержант, - бледный, похоже, был решительно настроен поговорить. - Вот скажи, когда лучше дела делать, днём или ночью?

- Ну так, товарищи командиры... - старый служака нюхом чуял, что с этой парочкой -- бледным и капитаном - что-то не так, и потому не желал портить с ними отношения даже в мелочах. И пока получалось. Но вот сейчас... Однако от него определённо ждали ответа, и сержант попытался выкрутиться: - Тут смотря какое дело-то. Одно лучше днём, а другое, наоборот, ночью...

- А какое когда? - не успокаивался бледный.

- Ну так... - сержант погладил щеку и, обнаружив на ней (в который уже раз за сегодня) двухдневную щетину, скривился. В который раз. Увы, им всем не мешало бы помыться, постираться, побриться... Последнее -- кроме бледного. У него щетина почему-то не росла... У сержанта, конечно, были подозрения, однако ведь не спросишь. Да и голос... Не соответствовал, в общем, этим подозрениям голос. Вот. - Ну... Ночью -- это, к примеру, бабу помять. Ну или молодуху какую. А днём... Ну, в гости сходить...

- К этим? - бледный опять оторвал от загогулины какую-то штучку и швырнул за спину. Через стену.

С той стороны грохнуло, как будто один из пролетающих высоко в небе бомбардировщиков уронил бомбу. Вот только ставшего уже привычным воя не было... Сидевший слева молодой сунулся было глянуть, что там такое, но старослужащий, ухватив его за плечо, удержал:

- Сиди.

- Так там...

- Сиди, говорят! - прикрикнул сержант, правильно оценив безразличие командиров. За последние два дня он уже не раз имел случай убедиться, что несмотря на все странности эта парочка воевать умеет. И если уж они не дёргаются, то и простым бойцам смысла нет. Особенно бледный. Явно контуженый.

Капитан, нагнувшись вперёд, посмотрел на задумавшегося сержанта и мысленно усмехнулся: размышления ветерана легко читались на его лице. Да и если бы не читались, достаточно было вспомнить себя...

* * *

Это неправда, что после слов "конец сказки" заканчивается жизнь. Она продолжается. И иногда это продолжение бывает даже интереснее самой сказки. Или маразматичнее. Сергей думал об этом, проверяя и подписывая очередной акт. На этот раз -- о передаче хозчасти ста литров трофейного бензина. А до этого...

После предъявления всех документов и других средств опознавания (по взаимной договорённости ни слова о пребывании политработников в плену сказано не было. Благо их удостоверения личности и партбилеты оказались у офицерика) командование полка как с цепи сорвалось, демонстрируя члену Военного совета товарищу дивизионному комиссару Степанову А.Я., что в полку везде порядок. Особенно в том, что касается учёта материальных ценностей. Вот и пришлось Гусеву под сочувствующим взглядом местного особиста тщательно сверять перечни передаваемого имущества с самим имуществом, после чего заверять соответствующие акты (в двух экземплярах) своими подписями.

Со всей этой беготнёй о пленном как-то забыли, а когда вспомнили, оказалось, что он уже умер. Судя по внешним признакам -- сердечный приступ...

Когда это обнаружили, дивкомиссар, поймав взгляд Сергея, едва заметно кивнул. Как понял Гусев, выражая благодарность. Хотя, конечно, благодарить следовало Кощея, разглядывавшего подсвеченные восходом облака с таким видом, будто ничего важнее для него в этом мире не было...

Потом, правда, выяснилось, что всё же было: когда шумиха вокруг высокого начальства слегка улеглась, князь, подойдя к дивкомиссару, достал из-за пазухи аккуратно завёрнутые в тряпицу документы -- командирское удостоверение и комсомольский билет -- и почтовый конверт с адресом. Передав всё это Степанову, Кощей коротко рассказал о подвиге их ныне покойного владельца и попросил, как он выразился, "послать весть роду". Дивкомиссар клятвенно пообещал сделать всё, что полагается, а наблюдавшему за этой сценой Сергею вдруг показалось, что Степанов стал после этого смотреть на князя как-то иначе... Теплее, что ли?

А потом был цирк: дивкомиссар подвёл к Кощею своего онемевшего крикуна и спросил, можно ли его вылечить. На что князь, оглядев страдальца, поинтересовался, а надо ли? И добавил, что таких раньше вообще языков лишали. А то как ляпнут... И опять глянул на подполковника. Но теперь -- как будто примеривался, как половчее того за язык ухватить. Бедолага аж шарахнулся. Начальнику за спину. Все, кто рядом стоял, поотворачивались да губы кусать стали, чтобы не заржать. Серёга бы тоже отвернулся, но... служба!

Тем временем дивкомиссар, сообразив, что на самом деле калечить его подчинённого никто не собирается, совершенно серьёзным тоном попросил князя всё же не использовать такие -- он запнулся -- строгие меры. Кощей с минуту смотрел ему в глаза, после чего согласно кивнул, объяснив помилованному, что если тот ещё раз вздумает на кого-нибудь закричать...

Гусев поверил. Почему-то. И присутствовавший при разговоре особист, как он потом сказал, -- тоже. И дивизионный комиссар, судя по лицу. И те подполковники из его свиты, что слышали князя...

Когда Сергей позже рассказал об этом Кощею, тот объяснил, что так оно и будет. Поскольку не дело волхвам горлом брать. Не по чину. Невместно. И добавил, что он хоть и ослабел за время долгого... сна, но на пяток проклятий силы хватит...

Следующее "продолжение сказки" случилось по прибытии на базу.

База -- а точнее несколько небольших домиков на 3-4 комнатушки каждый с "удобствами" во дворе -- располагалась то ли в бывшем профилактории, то ли в чём-то такого типа. В посёлке из примерно четырёх десятков похожих домиков и нескольких строений покрупнее -- клуба, столовой, администрации...

И в этом благолепии (если, конечно, забыть о войне хотя бы ненадолго) группа Гусева занимала аж четыре стоящих рядом домика. Один из этих домиков был отведён под столовую и склад вещевого довольствия, ещё в одном раньше жили бойцы, вылетевшие на то злополучное задание, так что он сейчас пустовал. Третий занимали водители и охрана, в четвёртом же разместились Командир, сам Гусев и радисты. В посёлке же обитали сапёры и банно-прачечный отряд, как с огорчением сообщил князю Сергей -- исключительно мужского состава.

Что касается размещения, то тут Кощей мог выбирать: либо в одной комнате с Гусевым, либо в домике осназа, сейчас пустующем. Правда, как долго князь останется в этом домике один, капитан не знал.

Князю было совершенно безразлично, какую койку считать своей - только недавно проснувшись после тысячи с лишним лет сна, спать он в ближайшем будущем не собирался вообще. И сообщать об этом кому-либо -- тоже. Во всяком случае -- заранее: сами, если что, потом увидят. С другой стороны, это, как и меч, тоже было Знаком. Знаком Положения. И если смотреть с этой стороны, то комната капитана Гусева оказывалась предпочтительнее. И конечно, говорить об этом впрямую Кощей не стал...

Распорядившись притащить ещё одну койку, Сергей пригласил князя пообедать, ничуть не удивился отказу и попросил тогда подождать на одной из стоящих у домиков скамей.

Выбрав ту, что стояла на солнышке, Кощей внимательно её осмотрел и, оставшись довольным увиденным, сел и запрокинул голову, прикрыв глаза и подставляя солнцу мертвенно-бледное лицо...

Быстро (вдруг какой-нибудь излишне бдительный товарищ пристанет к князю) управившись сначала с борщом, потом с макаронами по-флотски и закончив кружкой компота, Гусев выскочил на крыльцо столовой и, обнаружив мирно греющегося на солнышке подопечного, облегчённо перевёл дух. Теперь можно было и не спешить. Неторопливо вытащить из кармана портсигар, а из портсигара папиросу (в этот раз капитан почему-то не стал брать на задание курево и изрядно по нему истосковался). Сначала постучать гильзой по крышке портсигара, потом поднести ко рту, чуть разминая пальцами. Потом дунуть -- не слишком сильно, а то весь табак выдуется, но и не слишком слабо -- после чего, вставив папиросу в рот, смять гильзу особым образом, прикурить от блестящей никелированными боками зажигалки. И, наконец, сделать первую после долгого перерыва затяжку...

Переждав кратковременный приступ лёгкого головокружения, капитан государственной безопасности Сергей Гусев, осназ, широко улыбнулся миру и неторопливо направился к, похоже, задремавшему князю. Ему осталось каких-то два шага до скамейки, когда Кощей, не открывая глаз и не меняя позы, приказал:

- Выкинь!

- Что? - не понял Сергей.

- Гадость, которой травишься, выкинь, - князь приподнял веки и чуть повернул голову к капитану. - Себя травишь. На весь лес смердишь. Нюх себе портишь...

- Э-э-э... - растерявшийся Гусев беспомощно посмотрел на папиросу, которую держал двумя пальцами, и снова на Кощея.

Тот понял заминку капитана по-своему и спросил:

- Привык?

Сергей тяжело вздохнул. Дело было не только в привычке. Просто вот так вот, никуда не торопясь, спокойно выкурить папиросу было одной из маленьких радостей, количество которых с началом войны изрядно подсократилось. И отказываться от неё...

С другой стороны, князь был прав. Наверное. Да и в... в погибшей группе боец был. Охотник бывший. Рассказывал, что если кто курит, то при благоприятном ветре дым в лесу можно чуть ли не за километр учуять. А если даже сейчас не курит, а просто курящий -- то метров за полсотни. Потому как запах въедается...

Гусев тогда подумал, что надо бы бросить, но то одно, то другое, то третье... В общем, не сложилось оно как-то. Вот и остаётся только покивать -- мол, да, привык...

- Помочь?

Сергей с подозрением посмотрел на Кощея. Одним из недостатков контуженого, по мнению капитана, было то, что иногда по его лицу хрен что прочтёшь. Как сейчас, например.

- Чего?

- Бросить. Помочь?

Гусев задумался. Соглашаться было... страшновато. Ну, вроде как контуженый, то-сё, мало ли...

С другой стороны -- а сколько раз за последние сутки этот контуженый прикрывал его, Серёги Гусева, спину, а? Ну, это в образном, так сказать, смысле... И теперь выходит, что он, капитан Гусев, не доверяет своему боевому товарищу, так, что ли? (Мысль о том, что это может быть хитрая игра Абвера или какой другой разведки, была отброшена, как глупая, наивная и вообще!.. Будь у них такой специалист, хрена бы они его куда отпустили.) Да и скажи кому, что советский командир, осназовец и сотрудник ГБ испугался непонятно кого, что будет?..

В общем, почесав в затылке, для чего пришлось сдвинуть фуражку чуть ли не на глаза, Сергей решил: "Будь что будет!" - и, набрав полную грудь воздуха, резко выдохнул:

- Помоги!..

Ничего не изменилось. Князь продолжал сидеть как и раньше, даже глаза полностью не открыл, солнце светило, ветерок дул... Сидевший на краю крыши воробей что-то изредка прочирикивал...

Внимательно оглядев себя снаружи и прислушавшись к ощущениям внутри, Сергей никаких изменений не обнаружил и вопросительно уставился на Кощея:

- И что?

- Гадость выкинь, - в своей неторопливой манере, слегка растягивая слова, как будто прислушиваясь к их звучанию, посоветовал тот.

Посмотрев на всё ещё зажатую в пальцах папиросу, Гусев огляделся в поисках урны. Обнаружив искомое рядом с крыльцом столовой, неторопливо дошёл до неё, выбросил окурок и, вернувшись, снова уставился на Кощея.

- А теперь попробуй... как это... закурить, да? - полуспросил-полупредложил тот.

Недоумённо хмыкнув, Сергей опять вытащил из кармана портсигар, из него -- папиросу... Вот только теперь при попытке затянуться горло вдруг обожгло, и Гусева затрясло разрывающим лёгкие кашлем.

Когда приступ закончился, капитан вытер рукавом выступившие на глазах слёзы и обиженно посмотрел на князя. Тот же, не меняя позы, проговорил:

- Пока ты кашлял, таратайка приехала.

- Какая таратайка? - мгновенно забыл о своих проблемах Сергей.

- Маленькая, - проинформировал Кощей и уточнил: - На четырёх колёсах.

Позднее, вспоминая о первой встрече своего начальства с Кощеем, Серёга каждый раз старательно давил так и норовящую вылезти на лицо глупую улыбку и думал, что притащить с собой случайного, по сути, встречного стоило только ради этой сцены...

- ...В выполнении задания существенную помощь оказал местный житель, - Гусев, в предвкушении дальнейшего, сделал едва заметную паузу, после чего торжественно закончил: - Именующий себя Кощеем, князем ночи!

- Ночным князем! - недовольно проскрипело из-за плеча, и капитан, не сводящий глаз с Командира, увидел редкое, если не редчайшее, зрелище: у полковника Колычева Ивана Петровича самым непотребным образом отвисла челюсть!

Сделав шаг в сторону, дабы не мешать начальнику знакомиться с возможным пополнением, Сергей покосился на Кощея и тоже чуть было не уронил челюсть. Куда делась выгоревшая красноармейская форма? Стоящий перед ним был обряжен в длинный -- почти до пола -- чёрный плащ, из-под которого выглядывала воронёная кольчуга, украшенная спереди круглой пластиной*. С пластины скалил зубы и сверкал зелёными огнями в глазницах явно серебряный череп. Кольчуга заканчивалась короткой юбкой до середины бёдер из тоже воронёных стальных пластин, ниже юбки виднелись штаны, заправленные в ботфорты, а завершала всё островерхая опушённая мехом шапка. Всё чёрное. По ткани в некоторых местах идут редкие узоры, вышитые серебряной нитью. А ещё -- золотой обруч на шее. Свитый из огромного количества золотых проволочек. И конечно -- меч! Тот самый, здоровенный, который Сергей видел на той поляне. И где только Кощей его прятал?!

Но где бы ни прятал, сейчас это творение неведомых мастеров-оружейников стояло перед князем, упёршись в пол остриём и удерживаемое за рукоять обеими руками...

* Автор знает, что эта пластина называется зерцалом. А вот Гусев -- вряд ли.

Кашлянув, чтобы привлечь внимание (и, если получится, вывести Командира из состояния ступора), капитан повернул голову к подопечному и торжественным голосом начал:

- Князь Кощей! Позволь представить тебе Ивана, сына Петра, из рода Колычевых... - Гусев запнулся: а каким званием представлять Командира? Армейским, по количеству шпал, или как? Решив, что первое будет лучше -- мало ли, как дела дальше пойдут? - он закончил: - Полковника Рабоче-Крестьянской Красной Армии!

Кощей, который во время произнесения этой речи не сводил глаз с Командира, едва заметно кивнул, и Сергей почувствовал некоторое облегчение. Он повернулся к Колычеву и продолжил представление:

- Товарищ полковник! Разрешите представить вам Кощея, князя ночного, оказавшего мне значительную помощь в выполнении задания и последующем возвращении к месту дислокации!

Как бы ни был ошарашен полковник, однако старая чекистская закалка не подвела. Одним шестым чувством, без участия сознания выцепив особенности обращения подчинённого к незнакомому, но явно опасному типу:

- Князь Кощей, я, полковник Колычев, от имени Советского правительства благодарю тебя за помощь в борьбе с чужеземными захватчиками! Также от имени Советского правительства выражаю надежду на дальнейшее плодотворное сотрудничество!

И, как князь незадолго до этого, кивнул, изображая... поклон, наверное. Только подбородок опустил чуть ниже, чем Кощей. Судя по тому, что князь кивнул снова -- совершенно правильно. Хотя у Сергея почему-то возникло подозрение, что... теперь уже союзника, да? Так вот, что его это забавляет. И как оказалось, капитан не ошибся -- выждав несколько секунд, Кощей вдруг громко и чётко скомандовал:

- Вольно!..

И довольно оскалился...

Дальше всё пошло по накатанной: сначала Гусева усадили за написание отчётов -- как ему тогда приснилось (вот и не верь в вещие сны!), двух -- подробного, для своих, и краткого, для архива. Затем, после того как Командир прочитал Серёгину писанину, долгая беседа с Иваном Петровичем, вытянувшим из подчинённого всё, что касалось князя. Словечки, привычки, замечания... Даже то, что капитан успел заметить, когда Кощей в том курятнике выпивал двоих гансов.

Кстати, сравнение политработников с "боянами" и "волхвами" ("Что те, что те языками молоть любят. Иной раз как ляпнут...") Колычева позабавило. Хотя вслух он этого, конечно, не сказал...

Сам князь в это время сидел снаружи на лавке и грелся на солнышке, что вызвало у Командира недоумение. Мол, если ночной, должен дневного света если уж не бояться, то избегать. А он... На что Гусев только плечами пожал: он вообще не верил в сверхъестественное происхождение Кощея. И свои мысли о сверхсекретной лаборатории, из которой тот мог выйти, честно изложил на бумаге. Правда, на отдельной. Не в рапорте. Даже как служебную записку не оформлял. На всякий случай. Эти мысли полковник тоже прочитал внимательно, о чём-то задумался на несколько минут, после чего кивнул и, аккуратно сложив бумагу, убрал её в нагрудный карман. Потом отправил Сергея заниматься с союзником, предупредив, что завтра его не будет целый день, а может, и послезавтра. И выразил надежду, что к его возвращению от посёлка останется хоть что-нибудь.

Гусев пообещал сделать всё возможное и отправился продолжать знакомить князя с базой, а заодно выяснять вопрос с питанием.

Князь на приход капитана никак не отреагировал, и тот, немного потоптавшись, сел рядом, благо скамейка была длинная и места хватало. Потом Гусев привычно сунул руку в карман галифе и достал портсигар, но вспомнил, что больше не курит, и убрал его обратно. После чего, как и Кощей, откинулся назад, прикрыв глаза и подставляя лицо солнечным лучам. Потом на солнце набежало неизвестно откуда взявшееся облачко, и князь недовольно проворчал:

- Ну вот. Всегда так.

- Как? - Сергей открыл глаза и повернулся к Кощею.

- Хорошее быстро кончается, - объяснил тот, садясь прямо.

- А... Эт точно...

- Так чего хотел-то?

- Кто? - не понял Гусев.

- Ты, понятное дело, - хмыкнул князь. - Не я же.

- Ну почему сразу хотел? - сделал честные глаза капитан. И, заметив, с какой насмешливостью на него смотрит собеседник, счёл за лучшее признаться: - Ну, хотел. Да. Спросить хотел.

- Во! - костлявый палец, такой же бледный, как и Кощеево лицо, наставительно уткнулся в небо. - Так-то лучше. А то я, можно подумать, воев не видал... Вам, как дело закончите, в баньке попариться, мёду испить, молодуху какую на сене повалять... А не сидеть со стариком, на солнышке греться.

Князь помолчал, глядя на небо, потом перевёл взгляд на Гусева:

- Ну?

Сергей задумался: вопросов хватало. Знать хотелось многое. Может даже очень многое. И с чего начать?.. Наконец, кое-как определившись с очерёдностью Серёга открыл рот...

И спросил совсем не то, что собирался:

- Вот скажи, Кощей, как так получилось, что когда за нами эти, - он мотнул головой в сторону, обозначая гитлеровцев, - гнались и стреляли, как они в бочку-то не попали? Ну, ту, что ты грузить помогал? С бензином? Я потом, когда имущество передавал, смотрел: уж раза два точно должны были...

- Попали, - хмыкнул князь. - И не два, а три. И в меня тоже, - он помолчал. - Неплохая штука эти ваши огнеплюйные громыхалки. Сильно бьют. Сильнее стрелы калёной, - и Кощей прикрыл глаза, то ли представляя, где и когда в его время такие вот... огнеплюйные громыхалки могли пригодиться, то ли вспоминая калёные стрелы.

- Подожди, - нахмурился капитан. - А как же тогда... и-и ты и-и... бочка?

- А Сила на что? - князь оторвался от своих мечтаний и посмотрел на Гусева. - Это чтобы погоню отсечь, её маловато было, а тебя и бочку прикрыть -- так в самый раз.

- Вот как... - Сергей завис, пытаясь сообразить, что в только что прозвучавших словах ему не понравилось, а потом, поняв, вскинулся: - Погоди! Ты сказал, меня и бочку прикрыть, так?

Кощей кивнул, угукнув при этом.

- А попали, - Гусев повернулся к князю всем телом, - сказал, в бочку и в тебя, так?

- Так, - согласился князь. - И что?

- Но ты ж неприкрыт, получается, был?.. И в тебя попали?

- Ну да...

Сергей откинулся на спинку скамейки, запрокинул голову и не мигая уставился на закрывающее солнце облачко, отсюда, с земли похожее на маленького пушистого медвежонка...

Полковник Колычев вернулся из Москвы только через два дня, после обеда, сразу же вызвал к себе Гусева и князя и первым делом предложил Кощею поступить на службу в Главное управление государственной безопасности.

Князь какое-то время смотрел на него, как показалось Гусеву, с подозрением -- а не шутит ли, потом покачал головой. Мол, нельзя. Невместно. Не по чину. Водяные с кикиморами засмеют.

Сергей хотел было спросить, откуда им взяться, но потом вспомнил лешего (которому, между прочим, обещал при каждом заходе в лес кланяться!) и промолчал.

А вот Командир, похоже, что-то такое знал, потому что не стал задавать никаких дополнительных вопросов, а снова предложил князю поступить на службу в ГБ, но уже в звании комиссара третьего ранга (Гусев, услышав это, аж присвистнул мысленно). Кощей опять сначала молчал -- то ли думал, не согласиться ли, то ли ещё что -- а потом принялся объяснять:

- Ты, полковник, сам подумай: вот возьмёт кто и предложит князю вашему к тебе в подчинение пойти. Помощником. Он пойдёт?

Сергей от такого сравнения слегка охренел, и Командир, судя по выражению лица, тоже, однако он (Командир) потом быстро пришёл в себя и... Ну, тут хотелось бы сказать, "потребовал", особенно после таких слов о товарище Сталине, однако же...

Однако же. Однако же -- попросил. Метнув в Гусева сердитый взгляд ("Почему не узнал и не доложил?"), Иван Петрович внешне совершенно спокойно поинтересовался у союзника: а почему, собственно, невместно? Да. А князь ему и ответил...

Да. Ответил. И если это не был бред контуженого, то тогда...

А что тогда? А ничего! Просто жили с древних времён на одной земле и люди, и нелюди. Люди -- потому как а где им ещё жить? Нелюди -- потому как их земля породила, чтобы от ворогов её заслонять. Мать-Земля. Так её тогда называли. Да и сейчас, бывает, так же зовут.

Вот и заслоняли. Горыныч -- тот на Полдень глядел, ему над степью удобнее летать было, чем над лесом или даже над морем. Лиса, которая и Премудрая, и Прекрасная, и Баба-Яга, и -- много позже -- Патрикеевна, та на Закат смотрела. Сам же Кощей за Полуночью следил. Ну и, понятное дело, по сторонам тоже поглядывали. Слабых ворогов сами шугали, а ежели вдруг кто сильный приходил, то тогда собирались в един кулак да ещё помощников своих подтягивали. Не богов, нет -- те своими делами занимались, за людьми приглядывая.

А потом эти боги недоглядели, и ворог, который не смог прийти силой, пролез тишком...

Так и ушли -- сначала боги кто куда. Потом Светогор -- он самым молодым был, не выдержал, Мать-Землю попросил обратно принять. За ним Горыныч -- слову люда поверил, за спиной не уследил...

Потом уже Лиса самого Кощея спать до времени уложила, чтобы не натворил чего...

Когда князь умолк, они сидели ещё какое-то время, переваривая услышанное. Потом тишина стала для Сергея слишком уж гнетущей, и он, кашлянув, спросил:

- Так это, значит, ты проснулся, чтобы нам помочь?

Хмыкнув, Кощей посмотрел на Гусева нечитаемым взглядом, потом наставительно, как маленькому, объяснил:

- Проснулся я, капитан Гусев, осназ НКВД, потому как разбудили. А разбудили -- потому как разучились ратиться по-тихому. Ну а раз уж разбудили... - князь развёл руками -- мол, куда теперь от вас денешься...

- То есть вы намерены и дальше нам помогать? - уточнил Колычев.

- Если не прогоните, - снова хмыкнул Кощей и с подозрением поинтересовался: - А что это ты, Иван из рода Колычевых, говоришь так, будто меня тут много?

- Виноват! - мгновенно среагировал полковник. - Обычаи у нас поменялись, - он помолчал немного и со вздохом добавил: - И сильно...

Потом они опять сидели молча, но теперь Сергею уже не было так тоскливо, как сразу после рассказа, и он вполне спокойно дождался, когда Командир пригласит всех к столу с расстеленной картой.

- Теперь внимание, - полковник взял лежащий поверх карты карандаш и принялся объяснять обстановку: - Мы -- здесь. Позади нас, здесь, Могилёв, там много наших войск, но зато у немцев много танков. Очень много....

- Танков? - переспросил Кощей.

- Это как та таратайка, что мы ехали, но броня толще и оружие мощнее, - поспешно объяснил Гусев.

- Понятно, - кивнул князь, и ожидавший этого Колычев продолжил:

- Что будет, если эти танки пойдут на город, думаю, понятно? - он посмотрел на Кощея и на всякий случай объяснил: - Это машины крепкие, не то что ваша... таратайка. Из пулемёта их не остановишь. И люди, если не приучены, их боятся. В общем, поверь, князь, лучше их до города не допустить. Или допустить, но как можно меньше. А для этого, - полковник опять повернулся к карте, - вам нужно в этом вот районе уничтожить все мосты, по которым эти танки могут пройти. Ещё -- рембазы... То есть такие мастерские вроде кузни, где танки можно чинить... Ну и, если встретится, хранилища горючего.

Внимательно слушающий Кощей приподнял то место, где должна была быть левая бровь: работы не то чтобы много, но побегать придётся, и всё равно успеть вряд ли получится. А если ещё опять взрывчатку искать...

- С вами пойдёт группа в шесть-восемь бойцов -- этот вопрос сейчас решается. Взрывчатки возьмёте, сколько унести сможете. Но! Для вас двоих основная задача -- раздобыть "языка". И не паршивого фельдфебеля, а как минимум майора. Причём желательно из штабных.

- Товарищ полковник! - обиженно вскинулся Гусев. - Где ж я его возьму-то?

- Во-первых, не ты, а вы. С князем. А во-вторых, - Колычев усмехнулся, - я в вас верю.

Тем временем упомянутый князь, разглядывавший район действий, ткнул пальцем в карту:

- Это лес?

- Лес, - в один голос ответили Колычев с Гусевым, после чего полковник посмотрел на капитана с неудовольствием, а тот сделал виноватое лицо, потупился и чуть ли не ножкой зашаркал.

- Дети... - князь вроде бы пробурчал это в сторону, однако и Иван Петрович, и Сергей его прекрасно расслышали и, переглянувшись, повернулись к Кощею. Тот, убедившись, что внимание присутствующих направлено на него, обратился к Гусеву:

- Сергей, нужен хлеб. Не такой, как у этих брали, а настоящий, что хозяйка пекла.

- Много? - Гусев нахмурился, прикидывая, где можно раздобыть этот экзотический в данной обстановке продукт.

- Ломтя хватит. У неё же лоскут домотканый да кус колбасы домашней спроси. Небольшие. Вдруг будут.

- Обязательно хозяйка? - уточнил Колычев. - А если хозяин?

- Ежели своими руками замешивал да в печь ставил, да из печи вынимал, то можно и чтобы хозяин, - согласился князь и пояснил: - Тут главное, чтобы руки людские приложены были. Труд. То же и колбаса. И лоскут.

Гусев посмотрел на полковника:

- Тащ Командир, я возьму вашу "эмку", проедусь по этим деревням? - он указал на карте две расположенные неподалёку от посёлка деревеньки.

- Бери, - разрешил Колычев. - Только к старшине заскочи сначала, мыла на обмен возьми. Куска три. И это, - он повернулся к князю: - А хлеб обязательно свежий должен быть?

- Да можно и сухари, - пожал плечами Кощей.

- Гусев, слышал? Хлеба побольше сменяй, здесь нарежем, сухарей на будущее насушим.

- Слушаюсь! - вытянулся капитан. - Разрешите выполнять?

- Разрешаю!..

Первым шёл проводник -- надёжный товарищ, из местных оперативников, по долгу службы знал этот район как свои пять пальцев. И не помнил, чтобы в этих местах такие тропы были. И не понимал. И Гусев, идущий вторым и чуть ли не нутром чувствующий это его недоумение, не мог ему ничего сказать. Не имел права. Так что придётся товарищу самому справляться со своим непониманием...

Вообще этот выход начинался... Странно он начинался, чего уж. Взять хотя бы то, что как только немцам в тыл вышли, князь скомандовал остановку, покрутился на одном месте, а потом ткнул пальцем -- мол, в ту сторону. И метров через десять в той стороне пенёк обнаружился. Не такой огроменный, как на той поляне, да и не пенёк, честно говоря, а дерево, чем-то сломанное. Князь его своим мечом подровнял, непонятно откуда вытащенным и неизвестно куда потом убранным. Но вот срез от этого меча остался -- как будто шлифовали его. И на этом пеньке, под взглядами проводника и Кощея (остальные по сторонам смотрели), капитан осназа и член ВКП(б) Сергей Гусев провёл религиозный, можно сказать, ритуал: сначала выложил подношение на подстеленный лоскут, а потом, по подсказке князя, произнёс с лёгким поклоном: "Хозяин лесной, прими от чистого сердца. Не побрезгуй!"

Проводник после этого смотрел на Гусева ну просто очень задумчиво, так что пришлось рассказать кое-что. Мол, зарок давал, когда в прошлый раз взрывчатку разыскивал. Мол, знает, что суеверие, но, блин, слово красного командира и большевика -- это слово красного командира и большевика. Особенно когда себе его дал.

А потом, как и в тот раз, Кощей нашёл тропу...

Сергей не знал, какие у лешего отношения с князем. Это если, конечно, леший -- не плод контуженого воображения. Но лучше было бы, чтобы не плод. Потому что если плод, то Кощей тогда...

"Бога нет!" - в очередной раз напомнил себе морально устойчивый большевик Сергей Гусев, шагая за проводником и старательно не замечая творящихся вокруг несуразностей.

Через час довольно быстрой ходьбы они вышли к первому на своём маршруте мосту. Проводник, к этому времени уже уставший удивляться (по расчётам идти было ещё столько же), махнув рукой в нужную сторону, уселся, как любил сидеть князь, опёршись спиной о ствол дерева и прикрыв глаза. Проходивший мимо Кощей остановился, некоторое время рассматривал товарища, потом аккуратно взял одной рукой за поясной ремень, другой за шиворот, легко поднял -- растерявшийся проводник даже и не подумал как-то сопротивляться -- и пересадил под другое дерево, в двух шагах, пояснив:

- Сидеть под дубом надо. Лучше всего. Под берёзой. Под орехом. Под ясенем. Под ольхой, наконец. А ты под рябину сел.

- А что, - один из приданных бойцов из полка НКВД, проходивший мимо, остановился и заинтересованно посмотрел на князя, - под рябиной нельзя?

- Сейчас -- нет, а вот как нальются ягоды, тогда -- да.

- А почему?

- Отрок, ты хочешь, чтобы я тебе сейчас рассказал то, чему раньше два десятка лет учили, а то и боле?

Гусев, подошедший сообщить, что пора перебираться на ту сторону, хлопнул бойца по плечу и посоветовал отложить немного этот разговор. До конца войны.

Потом был ещё один мост. За ним ещё один. Два - через глубокие и длинные овраги, которые не объехать, один -- через речушку. И никакой охраны... И уже утром, когда солнце почти взошло, тропа сначала резко свернула вправо (проводник собрался было идти прямо, однако сзади по цепочке передали указание князя: "По тропе!"), а потом, метров через пятьдесят, вывела их к дороге.

Скинув на всякий случай вещмешок, Гусев осторожно выглянул из придорожных кустов и обнаружил неподалёку грузовик, провалившийся колесом в яму. Рядом с грузовиком, пытаясь его вытолкнуть, возились несколько гитлеровцев в фельдграу, а чуть в стороне стояли двое в плащах мотоциклистов и с бляхами на груди. Один из этих двоих покрикивал на работающих, а второй в это время нахально жрал колбасу, полкруга которой держал в руке.

- Двоих в плащах -- живыми, - проскрежетало над головой, заставив Гусева вздрогнуть. - Остальных -- как получится.

Выбравшись из куста обратно, капитан повернулся к князю:

- Зачем они тебе?

- Тебе, - поправил Кощей.

- А мне зачем?

- Твоему полковнику "язык" нужен.

- Но не фельдфебель же! - шёпотом возмутился Гусев. - Ему полковник нужен! Или хотя бы майор!

- И где его взять? - спокойствие князя, казалось, было непробиваемым.

- А я откуда знаю?!

- А эти? - Кощей кивнул на кусты.

- А я... - Сергей осёкся. Посмотрел в сторону, где за кустами гитлеровцы пытались перебороть российское бездорожье, и принялся раздавать указания...

Плащеносцев взяли, когда обычные гансы справились с грузовиком и укатили, а эти двое, весело переговариваясь, неторопливо направились к своему мотоциклу.

Взяли, оттащили километра на два в лес, развели по разным... то есть по разные стороны разросшегося куста лещины, и Гусев приступил к допросу.

Ганс попался упорный: на вопросы не отвечал, смотрел презрительно, разве что не плевался -- то ли считал ниже своего достоинства проявлять подобную невоспитанность в присутствии недочеловеков, то ли просто во рту пересохло. От страха. Отчаявшийся уговаривать его Сергей собрался было перейти к особым средствам убеждения, когда стоявший рядом и с интересом наблюдавший за допросом князь вдруг наклонился и, ухватив пленного за подбородок, заставил поднять голову...

Капитану уже довелось видеть, как попавшие в руки Кощея гитлеровцы на глазах усыхают, превращаясь в мумии. Теперь же он наблюдал, как под взглядом князя человек стремительно седеет...

Хотя какой он человек? Гитлеровец. Оккупант. Фашист... В общем, поделом ему!

Сбоку, не сдержавшись, ругнулся проводник, и Гусев, выйдя из ступора, повернулся к Кощею:

- Ты бы, это, поаккуратней, а? Его же ещё допрашивать!

Хмыкнув (Сергей подумал, что скоро это хмыканье будет ему по ночам сниться), князь, не говоря ни слова, отпустил ганса и отошёл на пару шагов.

Посмотрев ему вслед, капитан перевёл взгляд на пленного и содрогнулся: в глазах гитлеровца плескался Ужас!..

Покончив с допросами, Гусев уселся размышлять над картой, а Кощей, усыпив немцев лёгкими касаниями, подхватил их за пояса и утащил куда-то в сторону, за кусты. Бойцы проводили его нечитаемыми взглядами, однако никто увязаться следом даже не пытался. Вернулся князь минут через пятнадцать. И Сергей, уже успевший составить примерный план, тут же попросил его подойти. А заодно и остальных членов группы.

Когда все собрались, Гусев принялся тыкать пальцем в карту:

- Вот это -- Горки. Город.

Подошедший вместе со всеми проводник кашлянул, а когда капитан перевёл взгляд на него, пояснил:

- Там город -- одно название. Скорее большое село. Есть несколько двухэтажных кирпичных домов на площади, церквушка. Ещё депо с ремонтными мастерскими, а так -- обычные хаты с огородами и прочим

Подтвердив кивком, что услышал, Гусев продолжил:

- В общем, в этом населённом пункте расположен штаб 46 моторизованного корпуса. И нам он очень, - Сергей обвёл группу взглядом, - повторяю, очень нужен. Точнее, "язык" из него. Поэтому отдых отменяется. Сейчас выгружаем из вещмешков взрывчатку, оставляем только по паре килограммов, взрыватели и по куску шнура. Остальное -- в тайник. И потом вот по этому маршруту, бегом, в... В общем, в Горки. Князь, - капитан нашёл взглядом Кощея, - тропа будет?

- Будет, - кивнул тот.

- Отлично. Тогда -- пятнадцать минут на всё про всё, и вперёд. Время пошло!

Тропа была. И тропа, и неуместное ощущение безопасности (Серёга ещё подумал, все ли его испытывают), и... и... В общем, уставали меньше. Сильно меньше. И из-за того, что ночь не спали, это оказалось очень заметно. И когда во время короткого привала, сделанного для оправки и лёгкого перекуса Гусев поймал на себе внимательные взгляды товарищей по группе, он на всякий случай решил пояснить:

- Это, товарищи, результат сотрудничества с одним местным жителем. Очень старым. С очень сильными паранормальными способностями. Говорю сразу: сведения секретные, и потому рассказывать кому-либо о замеченных вами странностях очень не рекомендую...

К Горкам вышли часов через пять, то есть ещё до полудня. Вышли, перевели дух, скинули вещмешки в кучу и дружно поползли на опушку в надежде увидеть что-нибудь интересное.

Увы, даже в бинокль не удалось разглядеть почти ничего: оккупантов много, снуют туда-сюда как поодиночке, так и мелкими группами, местных жителей, наоборот, почти не видно... И всё.

То есть надо идти на разведку. А во всей группе в гражданском только проводник. Ну, ещё князь странно выглядит... Точнее, выглядит, как хочет -- то князем во всём княжеском, то красноармейцем во всём... Н-да (Сергей представил, как к притворяющемуся простым горожанином Кощею пристаёт патруль, и ему стало нехорошо)... В общем, выбора не было. Гусев собрался уже отползти обратно в лес, чтобы без помех поставить там проводнику задачу, но вдруг увидел, как из-за крайнего дома вынырнула компания детей с удочками и направилась к полувысохшему пруду, поблизости от которого и находилась группа. Похоже, им сегодня везло...

Местная детвора и правда знала об обосновавшихся в Горках гитлеровцах если не всё, то очень многое. И рассказывала то, что знает, очень даже охотно. Особенно после того, как Сергей, покопавшись в карманах комбинезона, выудил оттуда складной перочинный нож с четырьмя лезвиями и вручил его явному заводиле. Вот ещё бы с пониманием было попроще, а то объяснять ребёнку, чем полковник отличается от подполковника, а подполковник от майора, особенно если этот ребёнок не запомнил или не разглядел, как выглядят погоны...

Не обошлось и без казусов. В разгар обсуждения чумазая босоногая девчонка лет шести, явно отправленная родителями со старшим братом, чтобы не путалась под ногами, вынула изо рта обслюнявленный палец и спросила Кощея:

- Дядько, а ты чёрт?

Князь, до этого наблюдавший за беседой Гусева с "агентурой", перевёл взгляд на вопрошающую, потом опустился на корточки и совершенно серьёзно ответил:

- Нет.

Стоящий рядом проводник, очевидно, по опыту знал, какая волна слухов может подняться среди местного населения, если вдруг это дитя под большим секретом (а как же иначе?) поделится с подружками, что она видела та-ко-е-е... Поэтому он, присев рядом с Кощеем, принялся объяснять, показывая на, так сказать, подручном материале:

- Тебя как звать?

- Яська.

- Вот смотри, Яся, у чёрта есть рога, знаешь?

Девочка кивнула.

- А вот у дядька рогов нет...

Князь, тоже воспринявший проявление детского любопытства со всей серьёзностью, снял пилотку и наклонил голову, чтобы ребёнку было удобнее убедиться в отсутствии рогов.

- Во-от, - продолжил проводник, дождавшись окончания осмотра. - А ещё у чёрта вместо носа -- пятачок, как у хрюшки...

- Я знаю! - подпрыгнула Яська. - Я видела! У нас есть... то есть была хрюшка. А потом её злые дядьки забрали, - она пригорюнилась.

И тут Кощей вдруг протянул руку и, погладив девочку по голове, пообещал:

- Мы их накажем, Яся. Не сегодня, но обязательно накажем. Ты мне веришь?

Яська кивнула, а потом совершенно серьёзно сказала:

- Верю, дядько. Тебе -- верю. Ты на смерть похож...

После осмотра места предполагаемой работы и некоторых размышлений Сергей решил, что лезть в штаб, расположившийся в здании райсовета, не стоит. Слишком уж хорошая была охрана. И хотя князь, подумав, сказал, что дело вообще-то не такое уж и сложное, Гусев в качестве цели избрал связистов, занявших стоящий рядом с райсоветом городской радиоузел. Его, конечно, тоже охраняли, но не так сильно -- просто потому что положено. Например, у заднего крыльца радиоузла под тусклой лампочкой скучал всего один часовой. А начальник связи корпуса или даже его зам -- добыча не менее ценная, чем начштаба.

Коротко пересказав Кощею свои соображения, Гусев предложил подождать, когда остальная группа с проводником устроят диверсию в депо, и, прикрываясь поднявшейся суматохой, изъять объект.

Князь в свою очередь предложил не ждать шума, а действовать сразу. То есть сразу после смены караулов. Мотивируя своё предложение тем, что после диверсии гитлеровцы могут блокировать город и устроить прочёсывание. Нет, Кощею оно в общем-то безразлично -- он и сам спрячется, и капитана укроет. А вот добычу придётся бросить. И зачем тогда вся возня?

Спор мог бы продолжиться, но тут дверь открылась и из неё показался весьма упитанный тип в фельдграу с шевроном ефрейтора на рукаве. В одной руке этот тип держал плечики с украшенным майорскими знаками различия кителем, а в другой большую одёжную щётку. Зацепив плечики крючком за ветку ближайшей яблони, ефрейтор принялся возить щёткой по кителю, при этом совершенно немузыкально мурлыкая под нос "Лили Марлен" (не то чтобы Сергей узнал мелодию, просто когда кто-то раз за разом повторяет на разные лады "Лили Марлен", особой догадливости не требуется).

Толкнув князя локтем, Гусев кивнул в сторону денщика:

- Хозяина вон той курточки бы взять. Только...

Из темноты вынырнула какая-то непонятная тряпочка, пролетела над головой часового, резко повернула и через мгновение врезалась в отвисшую щеку толстого ганса. Тот то ли от неожиданности, то ли от испуга тоненько, по-поросячьи взвизгнул и, забыв о платяной щётке, которую сжимал в пальцах, принялся обеими руками стряхивать с лица, как оказалось, летучую мышь (Сергей рассмотрел это совершенно отчётливо).

Однако зверёк не стал ждать, когда его стряхнут, а отцепился сам и перелетел на воротник висящего на плечиках кителя. Не заметивший этого денщик некоторое время продолжал наводить глянец на свою физиономию, потом его взгляд случайно упал на китель, и ночную тишину снова разорвал поросячий визг. Теперь -- возмущённый, но от этого (по мнению Гусева) не менее противный, чем в первый раз.

Летучая мышь явно была согласна с капитаном, потому что не стала ждать, когда у жирдяя закончится воздух в лёгких, а отцепилась от своего насеста и мгновение спустя исчезла в темноте.

- Н-да... - пробормотал Гусев, когда наконец-то установилась тишина. - И как он всех не перебудил?

- Привыкли, - предположил Кощей. - Наверное...

Сергей недоверчиво поджал губы: привыкнешь к такому... Однако никаких признаков тревоги не наблюдалось -- двери не хлопали, свет в окнах не загорался, даже на крыльцо никто не вышел узнать, из-за чего шум. Ганс тоже очень быстро успокоился, снял с ветки плечики с кителем и исчез в здании.

Больше смотреть было не на что, и князь с капитаном, сделав небольшой крюк, отошли за угол, к торцу здания. Там Кощей, придержав Гусева за плечо, попросил немного подождать и уже через минуту, ткнув пальцем в балкон второго этажа, заявил, что нужный им ганс находится там и брать его лучше прямо сейчас. Когда же Сергей, удивившись, спросил, откуда он это знает, приподнял вторую руку, на оттопыренном указательном пальце которой, уцепившись задними лапками и расслабив крылья, явно блаженствовала летучая мышь.

Капитану оставалось только изумлённо поскрести в затылке, сопроводив это действие невнятным мычанием. "Ну да, - подумал он. - Ночной князь, ночные звери... Чему тут удивляться?"

Тем временем Кощей несколько раз погладил мохнатое брюшко, после чего резко взмахнул рукой, и зверёк, сорвавшись с пальца, беззвучно исчез в ночи. Посмотрев ему вслед, князь явно довольно хмыкнул и, бросив Гусеву: "Жди, примешь!" - одним прыжком взлетел на балкон и исчез. Сергей же, открывший было рот, чтобы возразить, с лязгом вернул челюсть на место и приготовился ждать.

Минут через пять сверху раздался тихий свист, и капитан, подняв голову, обнаружил над перилами балкона два светящихся ядовито-зелёным светом огня на фоне вытянутого бледного пятна. Огни мигнули, и Гусев понял, что видит лицо князя.

- Принимай! - сказал князь и, перевалив через перила какой-то тюк, начал неторопливо спускать его.

Тюк оказался полностью одетым -- включая сапоги и натянутую на самые уши фуражку - спящим гитлеровцем, привязанным за руки простынёй. После того как Сергей отвязал пленного (он этого пока ещё не знает, он спит и видит хорошие сны...), Кощей с чем-то там повозился, из-за чего конец простыни, изображавший верёвку, приподнялся, не доставая до земли теперь уже около двух метров, и спрыгнул вниз. Демонстративно отряхнув ладони, он оглядел получившуюся композицию и усмехнулся:

- Пусть теперь гадают, с чего вдруг этот... о-фи-цер? Правильно? - Гусев кивнул. - В общем, с чего он удрать решил. А мы пока, - князь, легко подняв гитлеровца, закинул его на плечо, - унесём отсюда ноги, - после чего скомандовал: - За мной!

Серёге снилось, что он лежит на облаке. На мягком, пушистом, тёплом облаке. Лежит и смотрит на мерцающие где-то там, высоко-высоко в небе звёзды. Синие, зелёные, жёлтые, красные -- они смотрели вниз, на Серёгу Гусева, лежащего на облаке, и, мигая, пытались ему что-то сказать. А может, и не ему, может, это они переговаривались друг с другом и хихикали -- почему-то звёзды представлялись Серёге школьницами-старшеклассницами. Молодыми, смешливыми, задорными...

А может, они не хихикали, а звали его к себе, туда, высоко в небо, чтобы оттуда смотреть вниз. На землю, на населяющих её существ... Глупых существ: вокруг них такой красивый мир, а они опять устроили войну...

Войну...

* * *

Бледный снова что-то швырнул через себя за стену, там грохнуло, и молодой опять дёрнулся было посмотреть, но, перехватив предостерегающий взгляд сержанта, остался на месте. Капитан же, поморщившись, повернулся к соседу:

- У тебя много ещё?

- Чтобы бумкало? - уточнил тот и, взяв загогулину, что вертел в руках, кончиками пальцев, с показным вниманием оглядел со всех сторон.

- Мать-перемать! - не выдержал сержант. - Это ж...

- Ага, - совершенно спокойно согласился бледный. - Она самая. Звезда. Из этого... - он пожевал губами, вспоминая, - малахита! Во! - потом с подозрением уставился на старослужащего: - А ты как определил?

Молодой, которому с его места было плохо видно, наклонился вперёд и вытянул шею в сторону бледного. Тот и правда держал в руках фигурку, похожую на звёздочку с семью лучами, и три из них уже были обломаны. Явно мастер делал. Когда-то. А бледный сейчас её портит. Но тут ничего не скажешь: его трофей, что хочет, то и делает. И выменять не на что. А жаль...

Тем временем бледный, нахмурившись, продолжал пристально смотреть на сержанта, и тому пришлось объяснять:

- Так ведь, товарищ командир, я ж с Урала! У нас же семейное это - с камнем работать. И отец работал, и деды, и их деды, и братья мои... - он помолчал, вспоминая дом, потом вздохнул: - Это вот я в армию пошёл. А так бы тоже...

- От оно как, - задумчиво проговорил бледный. - Камнерезы, значит. А Урал -- это?..

- Камень. Пояс Каменный.

- Не, - покачал головой бледный. - Слышать слышал, а бывать не довелось...

- Ну так приезжайте, товарищ командир! Места у нас -- красоты неописуемой! И охота, и рыбку половить, и... - прижмурил глаза сержант, всем своим видом показывая, как у них хорошо. - Вот война кончится, чтоб ей, и приезжайте!..

Молча слушавший эту пылкую речь капитан отвернулся и тоже вздохнул: война...

* * *

"Война!" - Гусев попытался вскочить, однако чья-то рука его удержала. Сфокусировав зрение, капитан обнаружил над собой всё то же лицо Кощея и подумал, что это начинает становиться традицией. Вот только понять бы ещё, хорошей или плохой.

- Отдохнул? - спросил Кощей.

- Отдохнул, - кивнул Гусев и с удивлением понял, что так и есть.

- Тогда поднимай остальных, - князь встал с корточек. - Время!

Оглянувшись, Сергей с удивлением обнаружил рядом всю группу, так же, как и он, расположившуюся на голой (ну, не совсем, конечно, голой -- листва опавшая, хвои немного...) земле и явно видящую приятные сны. Чуть в стороне, отдельно, лежал пленный. Судя по доносящемуся сопению -- живой...

После всеобщего подъёма, когда бойцы привели себя в порядок и наскоро перекусили, было решено, что капитан с князем и "языком" проводят группу до тайника (опять по тропе), после чего пойдут на соединение со своими, а остальные продолжат выполнять поставленную задачу. Ещё от одного из бойцов поступило предложение разбудить фашиста, чтобы топал своими ногами, однако князь от него отмахнулся, а Гусев объяснил, что пойдут они быстро и непривычный к таким переходам ганс будет всех задерживать...

Обратно шли в том же порядке: впереди проводник, за ним Гусев, потом приданные бойцы, а замыкал колонну опять Кощей, но теперь уже с пленным на плече.

К тайнику вышли достаточно быстро, там Сергей с князем подождали, когда остающиеся извлекут груз, после чего, попрощавшись, отправились к фронту.

В расположении 747 стрелкового полка они оказались через два часа после полуночи, перепугав часового при штабе и устроив ранний подъём полковым особистам. Впрочем, после опознавания все претензии были сняты и осталась только просьба "показать, как это у вас получилось".

Увы, помочь им чем-либо Гусев не мог и потому сослался на особую методику, по которой даже не каждое подразделение осназа готовят.

Потом приехала вызванная по телефону машина, и их наконец-то отвезли на базу. Передали Командиру пленного (без накладок, ясен пень, не обошлось -- разбуженный Кощеем майор, увидев перед собой бледную физиономию с горящими глазами, решил, что за ним явилась смерть, и закатил истерику). Потом Командир, прихватив с собой "языка", куда-то укатил, и Сергей с Кощеем наконец-то смогли добраться до своих коек. Что потом делал князь, Гусев не знал -- как только его голова коснулась подушки, он выключился...

Разбудили Сергея подпрыгивающая кровать и грохот близких разрывов. Спешно одевшись, капитан выскочил из домика и, обнаружив Кощея сидящим на скамейке рядом с крыльцом - этот контуженый, прикрыв глаза, спокойно грелся на солнышке, не обращая внимания на то, что неподалёку гитлеровцы бомбили стоящий там полк -- подбежал к нему и спросил:

- Ты здесь?

- Хм? - голова князя чуть повернулась в сторону Гусева, левый глаз приоткрылся, и скрежещущий голос с нотками лёгкого удивления поинтересовался: - А где мне быть?

- А... - начал было Сергей, но вдруг понял, что уже успел ляпнуть явную глупость и может сейчас выдать ещё одну. Рухнув на скамейку рядом с Кощеем, он шумно выдохнул, наконец-то надел фуражку, которую до этого держал в руке и глубокомысленно произнёс:

- Н-да-а-а...

Так они просидели следующую четверть часа. Князь ночной, нарушая все известные каноны, предписывающие обитателям темноты по меньшей мере не любить солнечный свет, грелся на солнышке. Капитан же Гусев, осназ, пытался унять гудящую голову, возмущённую тем, что её так не вовремя и так грубо разбудили, и недовольно морщился, когда скамейка вздрагивала особенно сильно.

Потом подъехала приписанная к их группе "эмка", коротко бибикнула, и из неё вылез полковник Иван Петрович Колычев. Командир. Судя по выражению лица полковника, а также по тому, что он не подошёл к подчинённым (ну, то есть к подчинённому и союзнику, конечно), не пошутил и даже не улыбнулся, никакого довольства жизнью Иван Петрович не испытывал (что вообще-то было странно, поскольку за такого "языка", да ещё доставленного, можно сказать, по первому требованию...). И, наверное, поэтому не стал задерживаться на улице, а быстрым шагом направился в штаб.

Дёрнувшись было следом, Гусев спохватился и позвал князя -- явно Командир привёз какие-то новости, и лучше, если Кощей услышит их сразу сам, чем потом в пересказе Сергея. Просто потому, что в первом случае отвечать на вопросы, буде такие у союзника возникнут, придётся полковнику.

Новости оказались... не очень. Враг форсировал Днепр и... просто взял и обошёл наши оборонительные порядки по высохшим болотам. Вот так. И оказалась группа, а также все находящиеся поблизости войска, в... неприятном положении. В окружении, если проще. И придётся в нём теперь сидеть. Пока либо подмога не подойдёт, либо прорываться к своим не прикажут. Но Сергею почему-то казалось, что скорее случится второе, чем первое. Ещё Командир сообщил, что поскольку всё так обернулось, то им -- то есть капитану с князем ("Если, конечно, князь не возражает") - предстоит вместо разведки наводить шороху в ближнем тылу противника. Ну, и просто в обороне помогать -- это как дела пойдут.

И дела пошли...

Для начала князь принялся руками и ногами отмахиваться от всякого сопровождения и усиления, мотивируя это тем, что вместо работы ему придётся за детьми глядеть. А поскольку в темноте эти дети слепые, как новорождённые волчата, то думайте сами, много ли от них толку...

В конце концов, проспорив час с лишним, пришли к соглашению, что Кощей будет брать с собой одного только Гусева, причём не столько для работы, сколько чтобы опознаваться при встрече со своими. После чего, договорившись, что начнут они уже сегодня с наступлением темноты, капитан с князем отправились готовиться, оставив выжатого как лимон Командира приходить в себя.

Собирался главным образом капитан -- всё равно союзнику просто так ничего не выдадут. Придётся ходить следом и подтверждать, что да, свой, бумажка настоящая... В общем, обратная сторона того, что называется повышенной бдительностью. А так -- наоборот, князь ходил следом за капитаном и время от времени задавал вопросы. Ну и, само собой, давал советы.

Но несмотря на трудности, в один прекрасный момент они поняли, что всё наконец-то собрано. После чего Гусев доложил Командиру о готовности, и как только стемнело, князь с капитаном наконец-то перешли в тыл немцам...

Дальнейшие дни отложились в памяти капитана большой кучей обрывков: они взрывали, ломали, рубили (оказывается, меч Кощея в умелых руках может и танк располовинить!), поджигали... А ещё -- пугали. Точнее, пугал князь, поскольку Сергей этого просто не умел (да и способностей не было... А жаль!), и тогда они, с удобствами расположившись где-нибудь в сторонке, наблюдали, как одолеваемые призраками оккупанты, громогласно призывая своего бога и вопя на все лады, убивают друг друга. Однажды Гусев как бы между прочим поинтересовался, что такое видят гитлеровцы, что заставляет их хвататься за оружие. "Каждый своё", - философски пожал плечами князь. Помолчал немного, а потом всё же пояснил, что в голове у каждого прячется его собственный страх, а он, Кощей, просто открывает ему дорогу наружу.