Товарищ Кощей

* Описание большого зала на даче И.В.Сталина в Кунцево.

Капитан государственной безопасности Сергей Гусев развернул плечи, выпятил грудь, приподнял подбородок и незаметно для себя почти перешёл на строевой шаг. Сидевший же за столиком тем временем встал и неторопливо пошёл навстречу...

Увы, не капитану Серёге Гусеву (хотя, конечно, и ему тоже), а Кощею, князю ночному, как-то незаметно оказавшемуся впереди и так же незаметно изменившему успевшую стать за последние дни привычной гимнастёрку генеральского фасона на княжеский наряд. По бокам от него и на полшага сзади шли, изображая то ли свиту, то ли ещё что, Командир с Наркомом, а капитан Гусев, как самый младший, оказался позади всех.

Поначалу Серёга даже обиделся: как же так? Это ведь он -- боевой товарищ и напарник, и это он должен быть рядом! Но потом подумал, что обижаться по таким пустякам -- детство и просто глупость. И что нужно не заниматься ерундой, а смотреть и слушать. И запоминать. Чтобы потом, после войны рассказывать детям о первой встрече товарища Сталина с товарищем Кощеем. И даже представил, как будет это делать:

"Они сошлись у середины длинного стола, и остановились в двух шагах друг от друга. Немного помолчали, а потом товарищ Сталин произнёс:

- Здрав будь, Кощей, князь ночной! Я, Иосиф, сын Виссариона из рода Джугашвили, правитель земли этой, приветствую тебя и благодарю за ту помощь, что оказываешь ты народу нашему!

А Кощей помолчал немного, потому что так положено, и отвечает:

- И ты здрав будь, сын рода Джугашвили, великий князь! Я, Кощей, князь ночной, Оберегатель земли этой, приветствую тебя и говорю: не за что нам благодарить друг друга, ибо делаем мы то, что должно. Что сердце велит.

А товарищ Сталин подумал немного и понял, что прав Кощей. Ибо должен правитель о земле своей печься, не то никакой он будет не правитель, а так, проходимец. И сказал тогда Кощею..."

- Гусев, ты что, заснул?

- Что?! - вскинулся капитан, грубо выдернутый из своих мечтаний.

- Заснул, спрашиваю? - спросил сбоку знакомый насмешливый голос.

Посмотрев туда, капитан увидел весело улыбающегося напарника, а прямо перед собой, в том кресле, где по дороге к Самому сидел Нарком, Командира. Это что получалось, они обратно уже едут? То есть Встреча уже была?!

При этом напарник нахально скалится, а Командир смотрит с непонятным любопытством: мол, что скажешь?

Поизображав выброшенную на песок рыбу, то есть несколько раз беззвучно открыв и закрыв рот, Серёга в конце концов мысленно сплюнул (плевать в машине из кремлёвского гаража -- это, знаете ли...), буркнул: "Да ну вас!" - и обиженно отвернулся к окну.

С полминуты в салоне царила тишина, потом князь насмешливо хмыкнул:

- Ну вот, Командир, а ты говорил...

Гусев смотрел в другую сторону, но что Командир сейчас разводит руками, мог бы поклясться. Князь же, не дождавшись ответа словами, продолжил:

- Понимаешь, Колычев, этот... как его... лишний состав...

- Личный, - поправил полковник.

- Уверен? - голос Ночного Проклятия Гансов был наполнен, казалось, всем сомнением мира.

Командир, похоже, кивнул, потому что Князь Смертельно-Злых Шуток согласился:

- Ладно, пусть будет личный. Так вот, возьмём, к примеру, нашего малыша...

"Что?!" - чуть было не возопил Гусев

- ...высок, строен, хорош собой, так? - даже не дожидаясь ответа, Кощей продолжил: - При этом силён ("Для люда", - язвительно уточнил внутренний голос), читал книги, видел... эти...

- Статуи, - подсказал Колычев. - И скульптуры.

- Во! - согласился князь. - Они! Да. Чуток знает бой... Чуток! - повысил голос напарник, увидев, как Сергей напрягся. - Потому как дитятя, коего мы недавно подобрали и пригрели, без огнеплюйных громыхалок и там, где тепло и где ни льда, ни снега нет, он его уложит и не вспотеет. И вообще, с какой стороны ни глянь, а многим девицам муж выгодный. И при этом...

Последовала долгая пауза, и Гусев не выдержал, оглянулся: Кощей с Командиром смотрели на него с лёгкими добрыми улыбками, а князь при этом ещё и тыкал своим длинным тощим указательным пальцем в небо.

Убедившись, что напарник достаточно созрел для продолжения, князь отвернулся к Колычеву:

- Неблагодарен, как степняк!

- Что-о?! - подскочил капитан. - Я неблагодарен?!

- А кто?! - изображая изумление, Кощей округлил глаза и приоткрыл тонкогубый рот. - Вот скажи, ты хотел поехать с нами?

Сергей кивнул. Глупо отрицать очевидное.

- Поехал?

Опять пришлось кивать.

- А хотел увидеть вашего великого князя живым и вблизи?

Гусев и теперь кивнул бы не раздумывая, но его покоробила формулировка. Что значит, живым? А каким ещё? Но поскольку Командир с князем смотрели на него -- первый вопросительно, а второй требовательно -- снова пришлось кивать.

- А хотел, чтобы он тебя увидел? Тоже вблизи?

Капитан поскрёб затылок и озадаченно посмотрел на Командира:

- Но я этого не помню...

- Потому что не надо, - совершенно серьёзно сказал Кощей и добавил: - Ты помнишь только то, что безопасно. Прежде всего для тебя.

- Как это? - не понял Гусев.

- Ну...

Установленный в салоне телефонный аппарат коротко прогудел, и Колычев, сняв трубку и выслушав водителя, повернулся к подчинённым:

- Приехали. Выходим.

"Распутица... Как много в этом звуке..."

Гусев заворочался на мешках с... Со снабжением, короче говоря. И с почтой. В общем, на мешках. Устраиваясь поудобнее. На какое-то время. Потому что в подпрыгивающем на кочках и ухабах кузове полуторки долго сохранять какое-то одно положение было невозможно.

Кое-как устроившись, Гусев с ненавистью посмотрел на два обычных с виду ящика, на которых, вместо стандартной маркировки, красовались две надписи -- на старославянском и какими-то неведомыми резами, нанесённые лично князем и означавшие, по его словам, "Это моё". Кроме того, надписи служили меткой, по которой Кощей всегда сможет их разыскать, и защитой.

Услышав про защиту, Сергей высказал вполне справедливое, по его мнению, сомнение в её надёжности, на что получил ехидное предложение попробовать. И тут же вспомнил, что напарник по части всяких пакостей и ловушек вполне достоин звания мастера. И подумал. И отказался. Кощей же, увидев, что поддаваться на его провокацию желающих нет, перешёл на серьёзный тон и объяснил, что как раз капитан с полковником и смогли бы открыть эти ящики, а вот кто другой... Но Гусев всё равно решил, что с присмотром -- оно надёжнее. И потому трясся сейчас в кузове. А Кощей -- где-то рядом, Сергей его чувствовал. На этой своей Кромке ("А тебя не взял!" - съехидничал внутренний голос).

Капитан оглядел ящики... Судя по испытаниям, на которые они случайно попали, пехоту ждёт очень даже неплохой подарок. И не только пехоту, особые группы тоже. Но это нужно будет сначала проверить, для того они с напарником и выпросили там же, на полигоне, несколько штук. Точнее, князь выпросил. А ещё точнее -- незаметно нажал, как он это умеет.

Вот только караулить их напарник не хочет...

Кузов в очередной раз подбросило, и мысли капитана перескочили на дороги. Как подозревал Гусев, Кощей не захотел ехать на машине не только из-за тряски, капающего через дыры в брезенте (дожились! Во вражеском тылу творим что хотим, а в своём нормальный тент достать не можем!) дождя и задувающего во все щели ветра. Нет, этот хитрый... хитрый... (Гусев попытался найти в памяти подходящего зверя, чтобы обозвать напарника, но не получалось). Хитрец, в общем. Сообразил, что застрявшую машину придётся выталкивать. И решил, что проще не попадаться на глаза. Н-да. Боевой товарищ, называется...

Кузов снова тряхнуло, и взгляд Гусева опять перескочил на ящики, а мысли -- на поездку. Она (поездка) случилась ровно через полтора месяца после их возвращения из предыдущей. И князь с капитаном полетели вдвоём. Командир остался, как выразился Кощей, "строить и воспитывать", потому что как-то незаметно группа стала расти -- помимо подобранного в прошлую поездку Пучкова, добавилась ещё пара оперативников (оба -- после одобрения князя), и вот их всех теперь нужно было подтянуть, "чтобы не мешались". И занимался этим подтягиванием лично князь, гоняя не только новичков, но и капитана (хотел ещё и старшину с радистами, но Командир не позволил). А вот теперь эта забота свалилась на полковника Колычева. Н-да, мало ему своих было...

Поскольку прибыли они через час после полудня, то прямо с аэродрома их отвезли в Кремль, а там князь сразу (после доклада секретаря) прошёл к Нему, а Гусев остался ждать в приёмной, сделав физиономию ящиком и время от времени ловя на себе любопытные взгляды ожидающих своей очереди.

У Него князь пробыл недолго, чуть меньше десяти минут, потом дверь распахнулась, и на пороге кабинета появились Он с Кощеем! Впрочем, удивлялся Гусев, уже вскочив и вытянувшись по стойке смирно. И не он один -- точно так же вытянулись и ожидающие, и секретарь. И все, судя по ощущениям, старались удержать стремящиеся отвалиться челюсти: чтобы Он кого-то провожал к выходу?!

Дальше всё пошло как обычно: гостиница с уже знакомой дежурной по этажу, те же номера, та же ванная с текущей из крана горячей (!) водой... И пара больших мохнатых полотенец!..

Отравляло жизнь только отсутствие чистого белья. Но не таскаться же из-за одной смены с этим громоздким фанерным угрёбищем? Да и потом, жизненный опыт подсказывает, что стоит приготовиться к чему-нибудь хорошему, как начинаются неприятности. Так что спасибо, как говорится, и на этом. Тем более что старшина группы, успевший собаку съесть на организации фронтового быта, ухитряется на зависть соседям регулярно устраивать подопечному личному составу помывки пусть и в им-про-ви-зи-рованной, как назвал её Командир, но всё же бане. А тут...

Сергей прикинул возможность походить пока в полотенце, а бельё простирнуть, но отказался от этой мысли. Потому что полбеды, если до утра не просохнет, но что прикажете делать, если князь, к которому приключения сами липнут, возьмёт и что-нибудь учудит?..

Ровно в восемь часов утра, когда Сергей с Кощеем в номере князя пили чай после завтрака (опять овсянка, и опять Гусев не удержался и смолотил порцию напарника), в дверь вежливо постучали. Курьер, прибывший от Наркома, сообщил, что "товарища Кощея" просят поприсутствовать на промежуточных испытаниях нового оружия и что машина ждёт внизу.

Такие приглашения пропускать мимо ушей не принято, и через несколько минут напарники уже ехали к месту проведения испытаний.

На полигоне, кроме них и группы заводчан, присутствовали ещё и два генерал-лейтенанта из ГАУ. Представители заказчика, так сказать. И эти представители попытались было выпроводить "посторонних" куда подальше, однако после предъявления документа, переданного курьером вместе с приглашением, слегка увяли и в дальнейшем старательно делали вид, что никаких гэбистов тут нет.

Стрельбы не впечатлили. Граната летела недалеко, метров на сто, и при этом прямо - только первые шестьдесят. Правда, грохала сильно -- битому-перебитому Т-III, используемому в качестве мишени, опорный каток снесла начисто, так что несмотря на все недостатки, в сложившейся обстановке пехота будет благодарна даже за это. В конце концов, кто-нибудь может швырнуть связку гранат на полсотни метров? А из окопа? А так, чтобы ещё и попасть?..

Вот и нечего тут!

Примерно в таком духе Гусев с генерал-лейтенантами и побеседовал. Те же, изумлённые нахальством всего лишь капитана, пусть и из грозного Наркомата, всё это проглотили молча. Однако когда Сергей попытался наложить лапу на не потраченный при стрельбах боезапас, пришли в себя и стали, что называется, грудью на защиту "секретного изделия". Пришлось вмешаться Кощею...

Полуторка неожиданно сбавила ход, а потом остановилась совсем. Снаружи послышались возбуждённые голоса, потом брезент сзади приподнялся и над бортом появилась знакомая бледная зеленоглазая... физиономия:

- Гусев, просыпайся. Воевать пора...

"Немецкие танки прорвали-и-ись!.." Почему-то этот заполошный вопль опять вынырнул из глубин памяти, и Сергей, передёрнувшись, мысленно выругался. Вот зацепится же такая дрянь -- и не знаешь, как от неё избавиться!

К счастью, здесь таких воплей не было. Да, люди разговаривали на повышенных тонах и просто громко, но именно разговаривали. А вот танки, в отличие от того раза, были. Натуральные. Рота. Неполная, что хорошо. Потому что полная танковая рота Вермахта имела на вооружении восемнадцать машин. А здесь присутствовали двенадцать (вообще-то Гусев со своей позиции видел только восемь, но что всего их именно дюжина, знал твёрдо). Правда, среди них не было ни одной "четвёрки", у которых и пушка посолиднее, и корпус покрепче. Но не было и "двоек" с "единичками". И ещё одной положительной стороной являлось отсутствие у гансов артиллерии.

Ещё капитан был отчего-то твёрдо уверен, что гитлеровцы обязательно атакуют. Что-то у их командира было с мозгами: то ли обиделся, то ли хочет кому-то что-то доказать. А может, просто дорвался вчера до деревенского самогона и до сих пор не протрезвел. Как бы то ни было, атака будет и будет скоро.

Хуже другое: защищать это село почти некому. Пара десятков курсантов с ускоренных лейтенантских курсов, две не совсем исправные сорокапятки (правда, стрелять могут. И даже попадать, если в упор), команда выздоравливающих, спешно собранная в госпитале, и они с князем. И с секретным грузом.

Гусев хмыкнул: давно ли он думал, что князь притягивает неприятности? А сам? Это ведь была его идея по дороге от аэродрома на базу сделать крюк и навестить в госпитале Мишку Северова. Главный радист группы, получив назначение на эту должность (ещё до отъезда в Москву прислали двух новеньких), то ли от радости, то ли по причине крайней неудачливости словил шальной осколок. Из-за чего теперь "отдыхал" на госпитальной койке, "любуясь" вымотавшимся персоналом и наверняка с "аппетитом" поглощая госпитальную пищу. И чтобы хоть как-то скрасить боевому товарищу жизнь, Серёга принял решение завезти ему гостинцев...

Полуторку уже разгрузили, выложив всё, включая ящики с секретными образцами, в сторону и теперь забивали -- иначе не скажешь -- кузов лежачими. Курсанты устраивали на выбранных (грамотно, надо сказать) позициях пушчонки, а их командир, капитан, распределял выздоравливающих по позициям. Насколько понял Гусев, задача отбить атаку не ставилась. Только задержать. Как можно дольше. Чтобы успели вывезти раненых...

Сергей некоторое время смотрел на это, а потом вдруг подумал, что какая разница, где именно проводить испытания образцов. Отозвав капитана в сторону и предупредив о секретности того, что тому, возможно, доведётся увидеть (а также о написании отчёта об увиденном), Сергей попросил выделить пятерых толковых курсантов.

На секунду задумавшись, капитан выкрикнул две фамилии, а когда названные подбежали, приказал взять ещё троих и поступить в распоряжение товарища капитана. После чего продолжил заниматься устройством обороны: для эвакуации госпиталя требовалось задержать гитлеровцев хотя бы на полчаса, и эти полчаса капитан как раз и собирался обеспечить.

Когда курсанты собрались, Гусев раздал им гранатомёты, коротко объяснил, как пользоваться, и оглянулся на стоящего позади Кощея:

- Князь?

- Командиром займусь, - хмуро сообщил тот. - Пока он жив, таратайки эти не отступят.

- Хорошо, - кивнул Сергей и попросил: - Только не подставляйся, - после чего, махнув курсантам, побежал в сторону пока ещё вялой перестрелки. Вслед ему полетело:

- За собой следи! Орясина.

Добежав до крайних домов, Гусев остановил группу и, выделив из неё две пары, разослал по позициям, после чего повернулся к оставшемуся курсанту:

- Тебя как звать?

- Курсант Олег Кушкин! - чётко доложил тот, однако вытягиваться не стал -- похоже, некоторые правила выживания на передовой им преподать успели.

- Делаем так, Олег. Сначала добираемся во-он до тех воронок. Ты остаёшься там и ждёшь, когда я вернусь. Я пробираюсь чуток дальше и работаю. Если я не вернусь, пробираешься к во-он тому оврагу, один раз стреляешь оттуда и дуешь потом в деревню. Только аккуратно. Ползком, понял?

Кушкин кивнул. С сомнением посмотрев на него (вообще-то паренёк этого сомнения не заслужил, но дурной пример князя...), Гусев закончил:

- Последний снаряд тогда потратишь в деревне. Между домами уж точно кого-нибудь прищучишь. Уяснил?

- Так точно!

- Тогда за мной!

С укрытиями было туговато. Кроме воронок, только редкие кусты и ещё тот мелкий овражек, тянущийся до самой деревни. И потому большую часть пути они проделали либо на четвереньках, либо вообще ползком. Наконец, добравшись до самой близкой к оврагу воронки, Гусев решил, что уж отсюда в случае чего курсант благополучно выберется, оставил его ждать с двумя "трубами", а с оставшимися двумя перебрался метров на тридцать дальше. Подождал немного, успокаивая дыхание, и осторожно выглянул.

Немцы продолжали наступать, как и раньше, только теперь пехота обогнала притормозившие танки, и те медленно ползли следом, время от времени постреливая в сторону деревни. То ли играли на нервах у обороняющихся, то ли пытались заставить огневые точки ответить. А может, просто успокаивали собственные нервы. Однако ни артиллеристы, ни свежеиспечённые гранатомётчики, ни пулемётчики (Сергей видел в деревне два "Максима") не отвечали, выжидая удобного момента.

Когда наступающие преодолели середину поля, с околицы начали хлёстко стучать трёхлинейки, и гитлеровцы наддали. Нет, на бег пока не перешли, но вот шагать стали намного быстрее. И танки теперь палили не в белый свет как в копеечку, а что-то там выцеливая. Во всяком случае, судя по коротким остановкам для выстрела, пытались.

Прикинув, что край цепи пройдёт мимо примерно метрах в сорока, Гусев удовлетворённо хмыкнул. Получалось, что один панцер получит своё с гарантией. Потом Сергей посмотрел на приближающиеся танки, и решил, что даже не один, а два, как раз по числу гранатомётов. А потом ему вдруг показалось, что он видит Кощея. Моргнув и потерев на всякий случай глаза, капитан снова посмотрел на середину поля и убедился, что нет, не показалось, Кощей! Но какой-то странный -- блёклый, полупрозрачный, колышущийся... Не знай Гусев, что его напарник жив и здравствует, решил бы, что это призрак (ну и что, что материализм не допускает их существования?)! Однако по всем ощущениям князь сейчас находился... Сергей прислушался к себе и озадаченно поскрёб затылок: в середине поля Кощей и находился. Как раз в том самом месте. И что бы это означало?

Увы, в этот раз докопаться до истины было не суждено: призрачный князь взял меч наизготовку, и Гусев вдруг обратил внимание, что рычание двигателя и лязг гусениц стали намного громче. Поспешно нырнув в воронку, капитан приготовил один из двух гранатомётов и полез обратно. Успел вовремя. В пяти метрах как раз проезжал самый крайний Т-III, а за ним, метрах в сорока, в зону поражения неторопливо вползал и второй.

Раздумывать было некогда, и Гусев, подняв "трубу", чуть ли не навскидку выпустил гранату по ближнему танку. Если бы кто спросил Сергея, как он успел до попадания убрать голову вниз и почему уцелели барабанные перепонки, то вряд ли получил вразумительный ответ. В том числе и потому, что сам капитан об этом не задумывался. Потом другие заботы появились, а тогда...

А тогда единственным желанием капитана Гусева было успеть выстрелить ещё раз. И попасть. Благо в глазах не двоилось. А потом... Потом -- пока не важно.

Когда громыхнула и вторая граната, Сергей, высунувшись, оценил результат -- теперь попадание пришлось в ходовую часть и, похоже, как и той злосчастной "троечке"-мишени, снесло каток и заодно порвало гусеницу. Из-за чего "панцердрай" развернулся боком к околице. Сидевшая в засаде ближняя сорокапятка (дальняя уже какое-то время работала по другим целям) не упустила предоставившейся возможности и вгоняла в подставленный борт снаряд за снарядом -- то ли от испуга, то ли от ненависти.

Полюбовавшись этой картиной, Гусев окинул взглядом поле, ничего интересного не увидел и рванул к наверняка заждавшемуся уже курсанту. Вслед ему коротко и зло рявкнул какой-то пулемёт, но потом, похоже, переключился на другие цели. Так что до места Сергей добрался без особых сложностей. На месте же, когда он скатился в воронку, его встретили круглые от удивления, большие -- по пять копеек царской чеканки -- глаза курсанта:

- Товарищ капитан?! Вы живы?!

Посмотрев на него с таким же удивлением, Гусев на всякий случай оглядел себя, как мог, поднял руки к глазам, пошевелил пальцами и с недоумением сообщил:

- Вроде да. И даже цел... А что?

- Так вы ж... это... - Кушкин, похоже, забыл слова. Потом, собравшись, на одном дыхании выпалил: - Так вы же вплотную стреляли, товарищ капитан!

- Ну, не вплотную, там метров пять было, - пробормотал Гусев, понимая, что разница между этими самыми "пять метров" и "вплотную" в данном случае только в названии. И, чтобы свернуть неприятную тему, добавил: - А вообще, на войне и не такое бывает!

- Знаю, - совершенно спокойно отозвался Кушкин.

- Откуда? - подозрительно посмотрел на него Сергей, припомнив виденного перед самым боем Кощеева призрака. Тогда-то он подумал, что это из-за образовавшейся между ними некоей связи, а теперь...

- А вон! - курсант кивком указал куда-то в сторону.

Гусеву вдруг стало неловко. Он только сейчас обратил внимание, что парень при его появлении не оставил места, с которого наблюдал за боем, и во время разговора то и дело бросал взгляды по сторонам. В общем, бдил. А он, матёрый волкодав...

Подумав, что такая ответственность заслуживает поощрения, Сергей решил, если получится, дать пареньку стрельнуть из одной из оставшихся "труб" и в любом случае характеризовать его капитану, как смелого, исполнительного и дисциплинированного бойца. Пусть присмотрится. Пока же следует разобраться, что за чудеса углядел такой положительный со всех сторон курсант.

Быстро взобравшись к краю воронки, Гусев осторожно высунул голову, секунды три рассматривал открывшуюся картину и наконец высказался:

- ...!

- Вы о чём, товарищ капитан? - не понял смелый, исполнительный и дисциплинированный курсант Олег Кушкин, от которого тянуло (Гусев понял это только сейчас) лютой, неприкрытой завистью.

Примерно посередине поля, на дымящемся танке, на башне, расставив ноги, гордо вздёрнув подбородок и придерживая обеими руками за рукоять поставленный стоймя здоровенный меч, непоколебимой башней (как тогда, на дороге) возвышался древнерусский воин! И даже отсюда можно было разглядеть красные, чуть ниже колен, расшитые серебром сапоги на каблуках, шаровары ярко-синего цвета, серебристую кольчугу (в прошлый раз она была воронёной, но что стоит некоторым цвет поменять? Делов-то!) и похожий на будённовку* шлем на голове. За спиной колыхался, раздуваемый лёгким ветерком, алый плащ.

*Автор знает, что на самом деле наоборот, а вот Гусев -- вряд ли!

И вот именно этому древнерусскому воину как раз и завидовал курсант Олег Кушкин, страстно желая оказаться на его месте.

"Эх, знал бы ты!" - подумал Серёга, отворачиваясь от курсанта. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как стоявший неподвижно богатырь вдруг взмахнул мечом и отбил летевшую в него "колотушку". И не просто отбил, а тому, кто её бросил. После чего опять застыл, презрительно разглядывая палящих в него почём зря гансов. Явно князь, выполнив поставленную самому себе задачу -- уничтожив командира танкистов -- занялся любимым делом. Издевательством. Только если над своими он издевался довольно мягко и, если можно так выразиться, по-доброму, не переходя определённую черту, то вот над врагами...

Так и сейчас. Из воронки не разглядеть, но Гусев готов был поклясться, что наступавшие в середине гансы уже забыли, куда и зачем они шли, и в настоящий момент мечтают только об одном: скинуть этого варвара на землю и топтать, топтать, топтать сапогами...

"Да вот хрен вам!" - злорадно подумал Сергей и, тряхнув за плечо засмотревшегося Кушкина, кивком позвал за собой.

Они уже почти добрались до деревни, когда в звуки боя добавились новый голос. Резкие, сухие, частые выстрелы. Кое-как выбравшись из оврага, Гусев обнаружил на самой околице, у дороги семидесятишестимиллиметровую буксируемую зенитку образца тысяча девятьсот тридцать первого года, которую ещё почему-то называли 3-К. Какая-то отчаянная голова ("Идиот, - поправил внутренний голос. И припечатал: - ...!") вытащила её на самый передний край и развернула в боевое положение. На ровном месте. Фактически под огнём врага. И если бы не князь...

Вспомнив о напарнике, Гусев остановился, обернулся и посмотрел на середину поля. Там, над продолжающим дымить танком, медленно таяла фигура богатыря -- бой закончен, потомки победили, враг разбит. Древнему герою можно возвращаться в... В то место, куда после смерти попадают герои. В людскую память...

Колычев ходил кругами по превращённой во временный кабинет комнате, глядя под ноги и лишь изредка останавливаясь перед подчинённым, чтобы в очередной раз спросить что-то вроде:

- Нет, Гусев, ты мне честно скажи: ты смерти моей хочешь?

Упомянутый Гусев стоял по стойке смирно, смотрел на Командира честными глазами и молчал. Потому что пока говорить было нечего. Пока был просто разнос. В общем, так сказать, виде. Когда начальство точно знает, что что-то было, но что именно, только подозревает. Начинать в таких случаях оправдываться себе дороже. Лучше подождать, пока не предъявят чего-то определённого, а уж потом... Ну, и лицо сделать. Обиженное. Но это только если вообще ничего не предъявят.

Полковник, всё прекрасно понимавший, тем не менее продолжал обработку подчинённого, хотя в большей степени, судя по уловленному Гусевым короткому взгляду, его интересовал Кощей. Но тот сидел у окна на длинной широкой лавке и думал о чём-то своём. Во всяком случае, веяло от него безразличием. Очень слабо веяло.

Наконец Командир посчитал свой долг исполненным (или ему просто надоело), и он перешёл к конкретным претензиям:

- А скажите-ка мне, красавцы молодые, как так получилось, что вам выдали аж восемь штук секретных образцов, а?! Два ящика! А?! Капитан Гусев! Изволь объяснить!

- Н-ну-у... - протянул Сергей, которому очень не хотелось говорить правду, потому что это означало подставить под удар напарника. Однако и врать Командиру ему тоже не хотелось. На его счастье Колычев продолжил спрашивать:

- Откуда у тебя приказ на изъятие опытных образцов?

- Предписание, - поправил Кощей, глядя всё так же безразлично. Потом всё же добавил подробностей: - Гусев сказал, что у него есть предписание, и посмотрел вверх. На облака.

- И всё?! - не поверил полковник.

Князь пожал плечами и снова демонстративно ушёл в себя.

Колычев, не дождавшись ответа от Кощея, опять повернулся к Гусеву:

- Ладно, хрен с ними, с этими пугливыми армейцами. Ты мне, Серёжа, вот что скажи: как в твою голову могла прийти мысль, имея два ящика секретного оружия, куда-то заезжать?..

Водитель полуторки, отвозивший раненых, пока их разгружали, добежал до расположения группы (всего-то метров пятьсот) и, разыскав Командира (тот сидел в своём так называемом кабинете и перебирал бумажки), доложил ему, в какую... переделку угодили его лучшие оперативники. Командир медлить не стал, прихватил, что было поблизости (рота Т-34, почти полная), и помчался на выручку.

И хотя к их прибытию всё уже успело закончиться, Кощей с Гусевым поступок оценили. Как оценили и то, что полковник не стал устраивать разнос там же, на месте, а подождал до возвращения на базу. А заодно, как подозревал Сергей, и отчётов от разных участников событий ("Ну и не следует забывать, - напомнил себе капитан, - что устраивать разносы есть святая обязанность начальников в отношении подчинённых").

И это подозрение подтвердилось почти сразу. Ещё раз обозрев своим командирским взором лики подчинённых (точнее, одного подчинённого и одного подопечного) и не углядев на них ни малейшего оттенка чувства, именуемого "стыд", Иван Петрович Колычев наконец-то перешёл к разбору результатов. Кивнув капитану на лавку, на которой уже протирал штаны князь, полковник подошёл к столу, взял с него какой-то лист, посмотрел на него и повернулся к "героям дня":

- Итак, для начала, что там с испытаниями? - после чего остановил дернувшегося встать Гусева взмахом руки: - Сиди. И рапорт твой я видел. А сейчас хочу услышать словами...

Пока капитан докладывал, стараясь не упустить ни одной мелочи, Командир несколько раз порывался то ли что-то спросить, то ли сказать, однако в итоге просто делал знак продолжать и слушал дальше. На князя полковник взглянул только раз, когда Сергей упомянул призрака посреди поля. Когда же Гусев закончил, Колычев после небольшой паузы спросил:

- Так всё-таки. Что там было с танками?

Переглянувшись с Кощеем, Сергей принялся повторять уже рассказанное, но теперь делая упор именно на танки:

- Первоначально -- двенадцать штук. Восемь на виду и четыре позади, скрытые...

- Точно двенадцать? - переспросил Колычев.

- Дюжина! - лязгнул Кощей. - А что, у кого-то в глазах задвоилось?

- Получается так... - вздохнул полковник. Потёр глаза и решительно заявил: - Ладно! С не умеющими считать мы разберёмся! Князь, лучше скажи, что ты с танком сделал.

Гусев навострил уши: на то, что "тройка", на которой стоял богатырь, дымит как-то не так, он обратил внимание ещё во время боя. Но потом забегался, замотался и как-то позабыл, что хотел взглянуть поближе.

- Что не так? - нахмурился князь.

- Да всё так, княже. Всё так, - больше себе, чем слушателям, проговорил Колычев. - Вот только есть у нас... м-м-м... - он замолчал, явно пытаясь найти нужное слово. Не нашёл и решил не мучиться: - Есть у нас те, кому положено осматривать подбитую технику -- и нашу, и чужую -- и смотреть, как и в какое место её подбили. И чем...

- И что? - не выдержал Гусев.

- И ничего! - хмыкнул Колычев. - Что нужно сделать с корпусом танка, чтобы он весь трещинами пошёл? А?

- Н-ну-у... - задумался Сергей. - Под этот сунуть, - он изобразил руками, как будто что-то сдавливает. - Под пресс!

- Под пресс, - согласно кивнул Командир. - Но выглядеть он после этого будет соответственно. А этот, не считая трещин и приварившихся люков, целенький, как только с завода! А, княже, что скажешь?

Вместо ответа Кощей протянул вперёд руку, на ладони которой лежал совершенно чёрный шар размером с не очень крупное яблоко. Полковник, в сторону которого князь протянул руку, непроизвольно подался назад, но быстро справился со своими чувствами. Чуть наклонившись вперёд, он некоторое время разглядывал этот комок тьмы, а потом, стараясь, чтобы голос не дрожал (или хотя бы дрожал не слишком сильно), спросил:

- Что это?..

Прорыв, который помогали заделывать князь с Гусевым, явился, как позже выяснилось, следствием разгона, устроенного армейскому командованию их любимым фюрером. Бывший ефрейтор, на своей шкуре испытавший, что такое зимовать в окопах (хотя зимы в Европе намного мягче русских), вовсе не горел желанием воевать с Генералом Морозом. И потому гитлеровцы рвались вперёд, стремясь закончить войну до прихода Страшной Русской Зимы.

Рвались и...

Это походило на попытку сдвинуть стену, перебирая ногами по скользкому полу. Только в роли стены выступал Можайский рубеж, в который советские войска вцепились непонятно как и держались непонятно чем -- в некоторых дивизиях оставалось не больше трети штатной численности, а в некоторых не было и этого. Пополнения... В качестве пополнений выступали ополченцы из Москвы и Подмосковья, не обмундированные, с разнообразным, зачастую раритетным вооружением...

Но фронт всё равно держался. И тогда гитлеровцы предприняли последнюю попытку -- обходные удары. С севера на Клин и Рогачёв и с юга на Тулу и Каширу. И хотя на этих направлениях врагу тоже не удалось серьёзно продвинуться, верховное командование занервничало. Ничем другим очередное приглашение князя в Москву (и Сергея за компанию) Гусев объяснить не мог.

Как и прошлая, эта встреча напарника с Ним происходила в Кремле. И Гусева опять оставили ждать в приёмной, и Он, снова чем-то довольный, опять провожал Кощея до выхода из кабинета. Необычным было то, что после заселения в гостиницу их попросили прибыть в Управление. Если, конечно, князь не возражает.

Кощей в ответ на вопросительный взгляд капитана пожал плечами, и уже другая машина (та, на которой их везли из Кремля, успела уехать) повезла напарников на встречу со вторым после Него человеком в стране.

В приёмной с прошлого раза ничего не изменилось, но это было и не удивительно -- слишком уж мало времени прошло, всего несколько месяцев. Секретарь тоже не поменялся, что говорило либо о его уме, либо об изворотливости. Осталось выяснить, не поменялся ли его хозяин...

При этой мысли Гусев чуть не споткнулся, но сильно улучшившаяся в последнее время реакция (это всё Кощей, его влияние!) позволила избежать конфуза. Однако напарник, судя по брошенному им предостерегающему взгляду, что-то ощутил. Правда, как он, этот самый напарник, отнёсся ощущённому, осталось для Сергея загадкой. Но в любом случае сейчас было не время и не место отвлекаться на посторонние дела.

Их почти сразу после появления (как только секретарь доложил) пригласили в кабинет, и Гусев приготовился ещё раз встретиться с Наркомом, но у самой двери неожиданно остановился, подождал, пока она закроется за Кощеем, развернулся и для надёжности подпёр её спиной. А на вопросительно-непонимающий взгляд секретаря сделал многозначительное лицо и развёл руками. Мол, вот так вот. Мол, жизнь такая. К его удивлению, секретарь догадливо покивал -- мол, конечно-конечно, всё понятно...

Примерно через восемь минут Сергей почувствовал, что Кощей сейчас выйдет, и отодвинулся в сторону. Уловивший это движение секретарь (вот же опыт! И смотрел-то вроде в другую сторону!) отложил очередную бумажку и выжидательно уставился сначала на дверь кабинета, а когда та открылась -- на князя.

Кощей, появившись на пороге кабинета, быстро окинул взглядом приёмную, не обнаружил ничего интересного и посмотрел на секретаря:

- Машина?

- Ждёт! - доложил секретарь и замялся, не решаясь спросить (Сергей подумал, что мнущийся майор ГБ -- та ещё картина).

Однако князь понял. Кивнув на дверь наркомовского кабинета, он коротко сообщил, что можно заходить, и направился к выходу...

Два дня после возвращения Командир с князем сидели над картой, что-то вымеряя, высчитывая и время от времени споря. Что и о чём -- Гусев не знал. На него свалили обычную текучку группы, так что вздохнуть оказалось некогда, не то что интересоваться чем-то ещё.

Потом из Москвы прибыл курьер и привёз небольшую прямоугольную коробку, опечатанную по всем правилам секретной переписки. Привёз, вручил Кощею, слегка удивлённо понаблюдал за тем, как тот медленно и тщательно выписывает на обёртке дату и время, а после прикладывает печатку перстня. Затем некоторое время с сомнением изучал оттиск (стоящий вертикально прямой меч с человеческим черепом перед ним), но, похоже, был предупреждён о возможности чего-то подобного, потому что в конце концов забрал обёртку, козырнул и убыл.

Коробку вскрывали втроём. Точнее, именно вскрывал её Кощей, Гусев находился рядом на случай, вдруг нужно будет помочь, а Колычев -- по долгу, так сказать, службы. Должен же он знать, чем занимаются подчинённые? Вот-вот...

В коробке оказались два десятка (Сергей пересчитал) аккуратно переложенных ватой небольших -- миллиметров двадцать в диаметре -- стеклянных шариков. Князь их внимательно осмотрел, доставая по одному и откладывая в крышку коробки, после чего кивнул:

- Хорошо.

- Для твоих гранат? - поинтересовался Колычев, наблюдавший за процессом.

- Так.

- А это? - полковник взял один из осмотренных шариков, на поверхности которого был хорошо заметен небольшой дефект.

- Не страшно, - покачал головой князь, секунду подумал и добавил: - Главное, чтобы трещин не было.

Затем он заперся в импровизированном кабинете Командира, благо сам полковник куда-то собрался, а Гусева посадил у двери с наказом гонять излишне любопытных "и вообще". Сергей некоторое время сидел, скучая, потом вспомнил о Пучкове, вызвал его и устроил экзамен по Уставам. Сначала своим, потом немецким. Первое показало, что Алексей Пучков -- комсомолец добросовестный и порученными ему делами не пренебрегает. Второе -- что таковые в наличии не имеются и, соответственно, изучены быть не могут. Потом пришли новички и забрали "расхитителя" с собой -- занятия по рукопашному бою и прочим необходимым нормальному диверсанту предметам никто не отменял.

Потом был обед, который сознательные боевые товарищи принесли находящемуся при исполнении капитану на место этого самого исполнения. Потом прибегал какой-то хмырь из политотдела армии, узнал, что полковника Колычева нет, и когда будет, неизвестно. Потом этот хмырь убежал. Потом...

Потом наступила Тоска-а-а... И наступала почти до самого ужина, когда наконец вернулся любимый Командир и спас своего подчинённого от безвременной и, главное, бессмысленной смерти на полях борьбы со скукой...

- Не выходил? - Колычев указал кивком на дверь, которую подпирал спиной, сидя (до прихода Командира! Потом вскочил!) на грубо сколоченной табуретке, Гусев.

- Не, тащ полковник, - помотал головой Серёга. Потом прислушался к своим ощущениям и сообщил: - Скоро выйдет, почти закончил, - потом опять прислушался и обозвал себя болваном и другими нехорошими словами (мысленно, понятное дело). Потому как вдруг понял, что мог бы потратить внезапно образовавшееся свободное время, чтобы разобраться с новыми способностями.

Князь закончил через пять минут. Распахнув дверь (и опять, как в приёмной Наркома, Гусев почувствовал это заранее и успел отойти в сторону), он кивком поприветствовал полковника и пригласил его и Сергея зайти.

Привезённая курьером коробка стояла на столе, рядом лежала крышка, в крышке, аккуратными рядами, шарики, только теперь уже не прозрачные, а заполненные тьмой (восемнадцать штук, Гусев посчитал), а ещё два, тоже заполненные, но чем-то белым, похожим на туман, лежали отдельно на столе.

- Получилось, - сказал Командир, глядя на эти шарики, а Сергей про себя продолжил: "А ты боялся!"

- Получилось, - согласился Кощей и кивнул на Гусева: - Ему спасибо скажи.

Посмотрев на капитана, Колычев опять перевёл взгляд на князя и вопросительно поднял брови:

- В каком смысле?

- В том самом, - хмыкнул Кощей. - Если бы долбануло, от этой избы только кучка золы осталась бы. Ну, и от Гусева тоже.

- Всё равно не понимаю, - признался полковник после недолгого раздумья.

- Привык я к нему! - вздохнул князь и сменил тему. Взяв со стола шарики с туманом, он протянул их Гусеву, объяснив, что это ему вместо парашюта. Потому что "летающий половичок" много не поднимет, а капитан и сам по себе большой и тяжёлый, и груз у него ещё будет, и вообще. После чего отправил Сергея собираться, наказав взять еды на четыре дня -- основное -- и по мелочи: десяток шашек, взрыватели, шнур и так далее...

На аэродроме, увидев, на чём им предстоит лететь, Гусев понял, почему напарник обозвал этот аппарат половичком и решил обойтись без парашютов. А ещё пришлось признать, что несмотря на вопиющую приблизительность Кощеевой классификации современной летательной техники, в кои-то веки она оказалась на удивление точна. Поскольку иначе чем летающим половичком этого ветерана аэроклубовской службы, мобилизованного явно в приступе отчаяния, назвать было сложно.

А вот пилот капитану понравился: немолодой, спокойный, серьёзный... Сергей не удивился бы, узнав, что этот лётчик (знаков различия под комбинезоном было не рассмотреть) попал на службу вместе со своим ра-ри-те-том.

Князю летун тоже вроде бы понравился, если судить по тому, что во время инструктажа ни в его голосе, ни вообще не было даже тени ехидства. Хотя с другой стороны, Кощей вёл себя так со всеми своими, кто не успел отмочить или ляпнуть что-нибудь... этакое. А пилот явно не успел. А что летает на таком... половичке, так кому-то ж надо. А кроме того, вот не было бы этой машины, на чём бы они тогда полетели? На истребителе?..

Гусев сунул руку за пазуху, в который уже раз проверяя, на месте ли шары. Шары оказались на месте, не выпали, и Серёга, не обращая внимания на подначки внутреннего голоса, ехидно советовавшего подвесить их вместо тех самых, опять обнял вещмешок, который держал на коленях. Князь был прав: с обычным парашютом, который у простых смертных, не летунов, висит на спине, тут было бы... Хреново было бы. Потому что ещё вещмешок, который кроме как на колени никуда больше не пристроишь, и торчащий впереди дрын, двигающийся туда-сюда всякий раз, как лётчик шевелит такой же у себя в кабине. И хорошо, что Кощей сюда не полез -- при Серёгиных размерах их бы, Кощея с Гусевым, чтобы поместились, пришлось бы ногами уминать...

Едва Сергей вспомнил о Кощее, как сзади послышалась команда пилоту довернуть влево на десять градусов, а когда тот её выполнил -- ещё чуть-чуть. Потом они несколько минут летели прямо, пока наконец князь не объявил:

- Через минуту поворот вправо на шестьдесят градусов. Потом летишь прямо, пока я не скажу: "Пошёл!" Потом летишь прямо ещё минуту и можешь возвращаться домой. Не заблудишься?

- Никак нет, - отозвался пилот, и Гусев удивился, что прекрасно слышит и его тоже.

Потом прошло ещё четыре минуты ожидания -- капитан за это время успел кое-как нацепить мешок, вылез на крыло и стоял, держась за край кабины. А потом в голове лязгнуло: "Пошёл!" - и Гусев, оттолкнувшись руками, свалился в темноту.

В первую секунду, когда рука по привычке шарила по груди в поисках кольца и не находила его, Сергей чуть было не наделал в штаны, удержавшись каким-то чудом. А если честно -- просто не успел. Потому что в следующую секунду вдруг понял, что не падает, а летит, хотя и быстрее, чем на парашюте. Потом спуск стал всё больше и больше замедляться, пока наконец носки сапог не коснулись земли. В этот момент сила, поддерживавшая капитана, вдруг исчезла и он чуть было не упал носом в заледеневшую лесную подстилку из палых листьев и мха. Ругнувшись от неожиданности, капитан опустился на колено и принялся оглядываться по сторонам -- Кощей велел после приземления оставаться на месте, но это не означало стоять неподвижно.

Как уже стало привычным, стоило немного напрячься, и окружающая темнота слегка просветлела, превратившись в полумрак. Вокруг проступили стволы деревьев, кажущиеся мокрыми даже при таком зрении, голые кусты с редкими не желающими опадать под напором осени пожухлыми листьями. Пара круглых жёлтых огоньков у самой земли... Погасли... Опять появились... Послышалось рычание...

Правая рука Гусева нащупала рукоятку висящего на груди трофейного МП-38, а тело напряглось, приготовившись уходить в сторону, когда Сергей вдруг понял, что рычание -- не угрожающее. Удивление, предупреждение, любопытство... Зверь недавно плотно поел и никакого желания драться не испытывал. Тем более -- с непонятным двуногим чужаком, неожиданно свалившимся откуда-то сверху. Так что если сейчас этот чужак отступит...

Чужак хмыкнул, но ни сделать, ни сказать что-либо не успел. Сзади на плечо легла рука, и знакомый голос проскрипел:

- И здесь подружку нашёл?

Первым желанием Гусева было что-нибудь сказать. Вторым -- тоже что-нибудь сказать, но не столь резкое. И, наконец, третье желание было допущено к претворению в жизнь:

- Подружку?!

- Ещё не научился различать? - хмыкнул князь, после чего перешёл к делу: - Видишь хорошо?

- Шагов на тридцать, - уточнил Гусев, не зная, хорошо это или нет.

- Хорошо, - успокоил князь. - Тогда так. Поскольку леший уже спит, такой удобной тропы, как при нём, не будет. Поэтому смотри под ноги. И готовься: нам сегодня придётся побегать.

"Придётся побегать" - это Кощей поскромничал. По ощущениям Гусева, любой из них мог бы оставить позади любого олимпийского чемпиона по бегу. Если, конечно, не считать двух остановок - на двадцать и на четырнадцать минут, - во время которых Сергей восстанавливал дыхание, а князь где-то ходил. Где -- капитан не знал, но возвращался напарник с таким лицом, будто сделал страшную гадость и теперь невероятно этим доволен. А уже перед самым рассветом они вышли к небольшой деревеньке, в которой ночевал немецкий обоз.

Немаленький такой обоз. Техника в деревеньке не поместилась, её за околицей поставили. И чем-то он князю не понравился. Чем -- он не сказал, но долго то ли присматривался, то ли принюхивался. Наконец, повернувшись к капитану, спросил:

- Поработать не хочешь?

- Что делать? - Сергей, которому давно уже надоело быть чем-то вроде удостоверения личности при напарнике, согласился не задумываясь.

- Машины видишь? Вон там? - указал Кощей, куда смотреть.

- Смутно, - признался Гусев, так как расстояние в несколько раз превышало те три десятка шагов, на которых он мог различать детали.

- Ничего, - хмыкнул князь. - Подойдёшь ближе -- разглядишь. Так вот, - Кощей полез... куда-то, поскольку за пазухой всё, что он доставал якобы оттуда, просто не поместится, и вытащил два совершенно одинаковых на вид шарика с тьмой. - Берёшь один из них, доходишь до машин и кидаешь в бензиновый бак. Внутрь. Часового -- он там один, туда-сюда ходит -- не трогай. Всё понятно?

- Какой из шариков и в какую машину? - тут же попытался уточнить Сергей.

Минуты две князь смотрел куда-то сквозь напарника, потом наконец тяжело вздохнул:

- Тут вот в чём беда, Гусев. Сам ты это должен выбрать. И шарик, и машину, - потом заглянул Сергею в глаза и добавил: - Не могу я тебе сейчас ничего объяснить. Поверь. Нельзя тебе это знать...

Позже, когда они устраивались на днёвку, Сергей неожиданно для самого себя вдруг спросил:

- Кощей, а вот скажи, зачем ты меня с собой таскаешь? Вначале, когда у тебя Силы было мало -- понятно. А сейчас? Привык? - в последнем слове, помимо желания Сергея, прозвучала горечь.

Князь, перебиравший выложенные на расстеленный плащ шарики, отвлёкся от своего занятия и задумчиво посмотрел на капитана. Потом неторопливо и с какой-то отстранённостью проговорил:

- Смотришь. Запоминаешь. Учишься. Впитываешь Силу, - помолчал немного и всё так же, в пространство, добавил: - А Сила тебя меняет...

Над этими словами Гусев думал почти сутки, и только на следующее утро уточнил:

- А Командира?

- И Командира, - согласился князь, перебирая оставшиеся четыре тёмных шарика. - И Расхитителя... Вы бы сменили ему прозвание. Или этим не пользовались...

- Сделаем, - кивнул Сергей. Его и самого случайно выскочившее слово, как-то вдруг сразу превратившееся в прозвище, коробило.

- Завтра утром будем у своих, - неожиданно сказал Кощей, сунул шарики за... за пазуху (Гусев решил, что пока другого варианта нет, пусть будет этот) и закончил: - Спи!

Против ожидания, это оказался не безоговорочный приказ, как раньше, а просто... Слово? Пожелание? Совет?..

Раздумывая над этим, Сергей проворочался почти час, пока, наконец, не задремал...

К своим они перешли следующей ночью, когда до рассвета оставалось около получаса. Могли бы и раньше -- к фронту вышли через полтора часа после полуночи -- но князь почему-то повернул вправо, и они продолжили свой ночной бег. Когда же наконец сошли с тропы в десятке метров от скучающего у штабной избы часового, Кощей вдруг предупредил:

- Спросить, где мы были и что делали, тебя может кто угодно. А вот отвечать ты можешь только Командиру, вашему боярину и Великому Князю. Остальных же посылай к ним.

Гусев, съевший на всех этих инструкциях, подписках и прочем собаку (причём князь об этом знал!), поначалу обиделся, но потом сообразил, что если напоминают, то явно они сделали что-то этакое. Однако уточнять было не время и не место, и Сергей отложил этот вопрос на потом. Как и многие другие вопросы. Которые, как показало прошлое утро, надо просто не побояться задать...

Командир встретил их, как встречал после обычного выхода. Выслушал рапорт капитана, спросил князя, не желает ли тот что-нибудь добавить, поинтересовался ранениями, самочувствием и отправил отдыхать.

Позавтракав гречневой кашей с тушёнкой (спасибо связистам и старшине -- первые сказали второму, что группа возвращается, ну а тот уж дал команду повару) и запив её горячим сладким (!) чаем, Сергей собрался было на боковую, однако проворочавшись с полчаса, понял, что не заснёт. Просто не хочется. То ли Кощей его поддерживал, пока по той стороне бегали, то ли сам изменился под действием Силы...

Некоторое время он лежал на спине, разглядывая белёный потолок и пытаясь разобраться в своём отношении к этим изменениям. Точнее, к тому, что они происходят без его участия и согласия. Но так ни к чему определённому не пришёл. Наконец, решив, что выспаться можно и ночью, Сергей встал, оделся и отправился разыскивать напарника -- в конце концов, с кем ещё можно так хорошо если не поговорить, то помолчать?..

Князь отыскался позади дома. Там, у глухой стены, на небольшом пятачке оперативники группы устроили что-то вроде тренировочной площадки и теперь активно повышали свои полезные для выживания навыки. А если говорить честно, сначала Кощей решил проверить, что умеет его напарник. Н-да...

Потом прибежал Командир и попросил князя не трогать тех, кто не относится к боевой группе -- старшину, связистов, повара... Кто именно нажаловался, так и осталось невыясненным -- услышав просьбу, Кощей пожал плечами и стал заниматься с одним только Сергеем. А потом появились новички, и князь по молчаливому уговору принялся натаскивать и их тоже. Правда, капитану от этого легче на стало, но это жизнь...

В общем, сейчас Кощей, пока Гусев использовал своё законное право на отдых (ох, помнится, повеселила князя эта формулировка!), занимался натаскиванием бойцов, и Сергей опасался, что его тоже привлекут к этому делу. Однако князь, заметив напарника, прервал речь, быстро выдал задание на тренировку и, подойдя к Гусеву и внимательно его оглядев, кивнул на стоящую в стороне самодельную скамейку:

- Пойдём посидим...

Следующая неделя прошла в обычном ритме, а потом их в очередной раз вызвали в Москву. Всех троих. И даже самолёт прислали, хотя лететь тут было всего каких-то полчаса. Но, похоже, решили проявить уважение. Правда, князю такие тонкости были... Как подозревал Гусев, возникни нужда -- Кощей и пешком за то же время добрался бы. А то и быстрее.

На аэродроме их ожидала машина из кремлёвского гаража, а не обычная "эмка". Не та, конечно, на которой их однажды возили к Нему на дачу, попроще, но всё равно. Правда, поехали в Управление, а не... Но тут ничего нельзя было сказать: мало ли какие... причины. И Командир, судя по ощущениям капитана, считал так же. Во всяком случае, Иван Петрович был совершенно спокоен. По-хорошему спокоен, а не как перед Последним и Решительным.

В кабинет вошли втроём, но как-то так получилось, что впереди -- князь, а они с Командиром -- по бокам и чуть сзади, вроде сопровождения. Нарком встречал их стоя и сразу пошёл навстречу, так, что сошлись они -- Кощей с Лаврентий Палычем -- примерно посреди кабинета. И заговорил Народный Комиссар первым. И после взаимных приветствий присесть предложил...

От такого приёма Гусев несколько подрастерялся и потому пропустил начало речи хозяина кабинета, а когда спохватился, тот уже перешёл к результатам:

- ...привело к значительному и резкому падению морального состояния личного состава подразделений, принимающих участие в наступлении на Клин и Рогачёв, и отразились также на войсках, наступающих на Тулу и Каширу, то есть с юга, - на всякий случай (явно по привычке!) пояснил Нарком. - Войска южной группировки в некоторых местах даже немного отошли, занимая более выгодные для обороны позиции.

Нарком помолчал, дав князю с сопровождающими время осознать всю важность изложенного. Вот только Кощею, как подозревал Сергей, это было по барабану, Командир явно узнал новость как бы не раньше самого Наркома, и оказалось, что осознавать должен один только капитан Гусев? Так, что ли?

На всякий случай решив, что именно так, упомянутый капитан Гусев сделал восторженно-уважительное лицо и всем своим видом изобразил готовность слушать дальше. И тут же понял, что как раз его реакция волнует Лаврентий Палыча меньше всего, а вот князь...

Явно не дождавшись от Кощея... чего там Нарком хотел дождаться, он продолжил:

- В связи с этим принято решение представить ва... тебя, товарищ полковник, и тебя, товарищ капитан, к высоким правительственным наградам...

Подождав, пока Колычев с Гусевым освоятся с этой новостью, Нарком обратился к Кощею:

- Кощей, князь ночной, мы понимаем что невместно ("Интересно, - поинтересовался Гусевский внутренний голос, - кто ему это слово подсказал?") тебе принимать от нас награды, кои ("Во! Ещё одно!") за службу даются, и потому наш... - тут Берия запнулся, но быстро с собой справился, - Великий Князь, - выговорив это, Нарком перевёл дух и гордо посмотрел на Колычева с Гусевым, - поручил мне спросить тебя: а примешь ли ты дар, от чистого сердца сделанный?

Минуту. Целую минуту Кощей молчал с непроницаемым лицом и наглухо закрытыми чувствами и только потом медленно склонил голову:

- Дар такой честью мне великою будет.

Нарком, конечно, сдержал вздох облегчения, но куда ему в умении маскировать чувства до князя? Правильно: расти и расти. Так что Сергей всё прекрасно понял, а заодно -- что будет ещё что-то. Но вот что именно...

Долго ждать не пришлось, поскольку и жизненного опыта, и твёрдости духа Лаврентию Павловичу было не занимать -- иначе не стал бы Наркомом, да ещё в таком Наркомате:

- Князь, товарищи командиры, мне неприятно говорить об этом, однако мы не сможем провести церемонию вашего, товарищи командиры, награждения, а также вручения даров, так, как это полагается. То есть торжественно, с привлечением гостей и представителей газет и радио...

- Жрецы, - хмыкнул Кощей, воспользовавшись паузой.

- Жрецы, - согласился хозяин кабинета, подавив вздох. - И не только наши.

- Это как?!

Пришлось товарищу Народному Комиссару менять план беседы, который у него наверняка был, и вводить гостей в курс дела. Точнее, князя, поскольку полковник Колычев, судя по веявшему от него безразличию, явно узнал новости раньше, а некий капитан Гусев вообще непонятно что тут делает. Его место, вон, с той стороны дверь подпирать.

Впрочем, оный капитан Гусев если и обиделся на такое к себе отношение, то совсем чуть-чуть, ибо понимал, что кто он, а кто в сравнении с ним остальные присутствовавшие в кабинете. Так что задвинув неприятное чувство куда подальше, бравый капитан навострил уши, слушая об итогах своей и князя прогулки по вражьим тылам. А итоги (частные, не общие) впечатляли. И Наркома, судя по всему, тоже, потому что несмотря на явно имеющиеся вопросы, он эти итоги, что называется, выпалил на одном дыхании и только потом вопросительно уставился на Кощея.

Когда Берия умолк, князь какое-то время ждал, не добавит ли тот чего к уже сказанному, и только потом стал отвечать на незаданные вопросы. И что такие потери -- в подразделениях, в которые Кощей подкидывал свои шарики, выжило только десять процентов личного состава -- это даже лучше, чем ожидалось. Потому что в те времена, когда это придумывалось, без оберега из дому носа не высовывали, и потому из-за таких вот атак гибло не больше трёх четвертей, но и то редко. Обычно -- от половины до двух третей.

Потом Кощей объяснил, что боги тут никаким боком (Лаврентий Палычу после этих слов заметно полегчало. Да и самому Гусеву тоже) и что молиться можно было хоть соседскому мерину, хоть пеньку трухлявому -- главное, чтобы искренне, чтобы молитва от сердца шла. "Ну или от того места, кое порты марает. Тут кто чем верит", - мысленно продолжил Сергей за него.

Ну и наконец посоветовал объяснить "жрецам Распятого", что дело сие творил старый волхв, коий духов предков о помощи попросил. И что ежели духи эти, по мнению жрецов, нечисть, то их самих надо поганой метлой гнать с земли этой...

Пришлось Гусеву встать и, зайдя напарнику за спину, положить ему руки на плечи -- Кощей хоть и выглядел внешне спокойно, но внутренне неумолимо превращался в князя ночного. Того, которым когда-то пугали непослушных детей -- бескомпромиссного и безжалостного. Нарком, однажды уже наблюдавший нечто подобное, отвёл взгляд и занялся перекладыванием бумаг на столе с места на место...

Награждение состоялось через два дня. По причине секретности -- не в Кремле, а на Той Самой даче. Только в этот раз Серёга, удивляясь сам себе, воспринимал это намного спокойнее. То ли привык ("Когда успел, интересно?"), то ли просто... повзрослел, что ли? А может -- Гусев покосился на князя -- напарник так подействовал?..

Как бы то ни было, когда они втроём -- князь, Командир и сам капитан -- выстроившись шеренгой, смотрели, как к ним, сопровождаемый несущим поднос с небольшими красными коробочками Наркомом Берией, подходил Он, Серёга Гусев не задыхался от восторга и предвкушения, а спокойно ждал. И услышав, что его удостоили высшей награды -- звания Героя Советского Союза -- просто принял коробочки, в одной из которых лежала Золотая Звезда, а в другой -- орден Ленина, и пожал Ему руку. Потом спокойно произнёс положенные слова и так же спокойно стал смотреть, как сначала Командиру вручают орден Ленина, а потом князю преподносят (а как ещё сказать, если подарки уложены на поднос и вручают их вместе с подносом?) древнюю -- Сергей это ощутил своим развившимся чутьём -- книгу и работы златоустовских мастеров шашку в чёрных отделанных серебром ножнах.

Потом Он лично раздал всем по бокалу с красным вином и предложил выпить за Победу. А когда все выпили, сказал, что вино это называется "Кин-дз-ма-ра-ули" и что в Грузии, где его делают, его называют кровью земли.

Если Он с Наркомом хотели князя как-то поддеть, то у них ничего не вышло -- Кощей и вино спокойно выпил, и как оно называется выслушал. Внешне спокойно. Внутренне же веселился, как... как...

Так и не сумев подобрать подходящего сравнения, Гусев в конце концов оставил это занятие -- какая разница, как кто? Лишь бы в чудовище не превращался. Здесь это может очень плохо кончиться...

Ещё через неделю, когда стало окончательно ясно, что до весны гитлеровцы на московском направлении уже не сдвинутся, группу перебросили на юг. В Крым. Там ситуация в силу всем известных, но не называемых вслух причин, начинала отчётливо попахивать катастрофой. Впрочем, князя этот, как выразился Командир, заговор молчания обошёл стороной -- успевший насмотреться и наслушаться Кощей, узнав о новом назначении, хмыкнул и спросил прямо:

- Опять воеводы обгадились?

Командиру только и оставалось, что руками развести. Спорить и что-то доказывать, защищая "честь мундира", как её понимают некоторые, у него не было желания. В большей степени Колычева интересовало, сможет ли князь повторить там то же, что под Москвой, и не устроит ли "красный террор" обгадившимся "воеводам". Причём второе, по мнению полковника, было более чем реально -- спецсотруднику Кощею были даны самые широкие полномочия, вплоть до снятия с должности и расстрела на месте. До командира дивизии включительно.

Попытавшемуся успокоить любимое начальство Гусеву -- мол, напарнику эти все полномочия как телеге пятое колесо -- было сказано, что многие люди, получив власть, очень быстро изменились. Причём не в лучшую сторону. Сергей чуть было не ляпнул: "Так то люды!" - но вовремя влез внутренний голос, ехидно поинтересовавшийся: "А сам-то ты кто?" После чего бравый осназовец, представив, какие выводы мог сделать старый чекист Колычев из случайной оговорки, предпочёл тихо исчезнуть и не мешать начальству и дальше переживать из-за морального облика сотрудников.

Перед отъездом произошёл забавный случай: поскольку условия размещения в осаждённом городе явно были далеки от пусть и не блестящих, но уже ставших привычными, Колычев решил не брать туда хозяйственную часть группы, а оставить её на одной из баз НКВД под присмотром старшины. Упомянутый старшина, узнав об этом, страшно обиделся и бросился искать справедливости... у князя! На что тот не раздумывая (Сергей при этом присутствовал) поставил условие: старшина бросает курить!

Гусев ждал, что старшина попытается как-то уговорить князя поставить другое условие, однако тот, поглядев на Кощея, сорвал с головы шапку, с размаху хлопнул её об землю и отчаянно выдохнул:

- Идёт!

Уговаривать Командира напарник отправился в одиночку, оставив Гусева караулить дверь, чтобы никто не вошёл. О чём они говорили, неизвестно, но уже через пять минут из кабинета вышел довольный Кощей и сообщил ожидавшему с нетерпением старшине, что у того есть сутки на сдачу хозяйства на хранение. Выглянувший следом Колычев только вздохнул и головой покачал -- мол, что с вами сделаешь...

Добираться пришлось на перекладных. Сначала на Ли-2 до полевого аэродрома недалеко от Новороссийска, потом на машинах до порта, а в порту...

Князь, который должен был замереть в восхищении при виде крейсера "Красный Кавказ" (что это за большой корабль и как он называется, сопровождающий рассказал), вместо этого буркнул под нос: "Железо вам девать некуда!" - и пошёл прямиком через толпу ожидающих очереди на погрузку бойцов.

Сопровождающий, специально остановившийся, чтобы дать важным гостям возможность полюбоваться, можно сказать, одним из лучших кораблей Черноморского флота, беспомощно оглянулся на Колычева:

- Куда это он?

Полковник пожал плечами, а потом спросил:

- А что там у вас есть?

- Н-ну-у-у...- сопровождающий задумался, поскольку с того места, где они стояли, конца причала видно не было.

- Может, пойдём посмотрим? - не выдержал Гусев. Насколько он знал, Кощей и так уже находился в состоянии "кого бы убить", и если сейчас кто-нибудь неудачно пошутит или решит проявить бдительность... Что в такой толпе очень даже вероятно...

Командир, похоже, подумал о том же самом, поскольку скомандовал:

- Гусев! Бегом за князем!

Козырнув, Сергей развернулся и быстрым шагом направился в сторону, в которой скрылся из виду подопечный.

Главное препятствие на пути -- толпу -- удалось преодолеть без труда, поскольку люди по какой-то причине расступались перед ним без всяких просьб. И даже те, кто стоял так, что не мог его видеть, при приближении капитана делали шаг в сторону и продолжали заниматься своими делами. "И перед Кощеем так же", - припомнил Сергей не раз виденное и ещё ускорил шаг -- впереди показалась знакомая фигура, стоящая перед приткнувшимся к причалу задом небольшим кораблём и о чём-то явно размышляющая. Во всяком случае веявшую от неё задумчивость Гусев ощутил даже на таком расстоянии. Слегка сбавив шаг, Сергей прошёл оставшиеся метры и остановился рядом с напарником.

- О чём задумался? - спросил он полминуты спустя, не дождавшись от Кощея хоть какой-нибудь реакции на своё появление.

- Да вот, - медленно проговорил князь, - думаю, быстро эта лодья бегает али не очень?

- А-а-а... - протянул Сергей и поправил: - Это не лодья. Это эсминец. Наверное. Только вот почему он задом к причалу встал...

- Гусев! - перебил Кощей. - Не позорься! Зад -- это у тебя! А у лодьи -- корма, - он вздохнул. - Да... А на корме стоит кормщик...

- И рулит? - спросил капитан после паузы.

- Бывает, и рулит, - покивал Кощей. - Но чаще просто говорит, что делать и куда рулить.

- Вроде капитана, что ли? - на всякий случай уточнил Гусев.

- Не вроде, а он и есть... - князь опять вздохнул -- похоже, что-то вспомнил. - Лучше кликни, вон, люда да спроси, быстро их лодья бегает?

Людом Кощей назвал стоящего на, гм, корме матроса в зимней шапке, бушлате и почему-то белых штанах. Сине-бело-синяя повязка на его рукаве наверняка означала, что этот конкретный люд не просто так стоит с умным видом, а выполняет важную боевую задачу. Как минимум -- не пускать на корабль кого попало и в случае чего звать начальство.

Прокрутив всё это в голове и похвалив себя за догадливость, Сергей огляделся по сторонам и, обнаружив приближающегося в сопровождении остальной группы и представителя особого отдела базы Командира, предложил князю немного подождать -- мол, Командир и выглядит при... э-э-э... представительнее, и вообще.

Строго говоря, Гусев был прав и осознавал это: о чём, к примеру, говорить спецсотруднику, пусть даже с невероятными полномочиями, но не имеющему бумажки, это подтверждающей, с командиром корабля? А капитану осназа о чём с ним говорить? Нет, если в пределах поставленной задачи, то найдётся. Однако задачу эту ещё надо поставить, так? И командиру эсминца со звонким, но, простите, намекающим названием "Железняков"*, сообщить о том, что он привлекается...

* Речь о герое песни "Партизан Железняк". Второй куплет этой песни начинается словами:

Он шёл на Одессу,

А вышел к Херсону...

Так что если кто-нибудь верит в приметы...

Вопреки Серёгиным опасениям (нет, в приметы он как не верил, так и продолжал не верить, однако некоторые совпадения...), и договорились без проблем, и доплыли без происшествий. И даже от князя хлопот не было: он как увидел зенитный ДШК, так возле него и застрял, задавая вопросы. Краснофлотцы из расчёта сначала отшучивались, потом один из них куда-то сбегал -- похоже, за разрешением -- и зенитчики начали отвечать всерьёз. А когда стемнело и все расчёты разошлись на отдых, Кощей перебрался вперёд и там, прислонившись спиной к надстройке, просидел аж до самого прибытия.

Севастополь Гусеву не понравился. Ни тебе жаркого и в то же время ласкового солнца, ни оркестра на набережной, ни улыбающихся девушек в лёгких платьицах... Вместо всего этого сырость, холодный ветер и толпы бойцов и краснофлотцев, спешащих по своим делам. Девушки, правда, попадаются, но в форме, а не в платьицах, и вместо улыбок -- бесконечная усталость. Ну или решимость, как у тех зенитчиц, что прикрывали временную базу группы (а заодно и штаб, при котором её разместили).

Другими словами, к концу первого дня пребывания, который им выделили на обустройство и знакомство с обстановкой, Гусев готов был идти через линию фронта средь бела дня, в полный рост и парадным шагом. Лишь бы побыстрее добраться до виновников его нахождения в таком вот малодружелюбном месте.

Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы Кощей не обнаружил, что сарай позади отведённого им дома пуст, и не загнал в него не только страдающего капитана, но и остальных оперативников. Размяться.

А на следующее утро им поставили задачу, и думать о глупостях стало некогда...

Работа -- отдых, работа -- отдых...

В последнее время Сергей стал задумываться, что их жизнь чем-то похожа на жизнь обычных рабочих. Даже обучение достойной смены, как говорят агитаторы, присутствует: на задания они теперь ходят по трое -- сам Гусев, князь и кто-нибудь из новичков. По настоянию Командира. Да и присмотр за ними лежит не столько на князе, сколько на Гусеве. Благо оный Гусев за прошедшие месяцы кое-чему от подопечного научился ("Сам себя не похвалишь..." - проснулся внутренний голос).

Да, научился! А с помощью Кощеевых оберегов, случись что, не только сам выйдет, но и новичка вытащит!

Ну или "языка"...

Правда, тренировки между выходами по-прежнему князь проводит лично. Во всяком случае большую часть. Потому что занят. В новом пункте дислокации ему выделили отдельное помещение со столом и полками по стенам, и в нём он проводит всё время, которое не сидит с Командиром над картами и не занимается обучением "молодёжи". Почти всё время: иногда, чтобы, как понял Сергей, развеяться или если работа не идёт, он в компании когда Гусева с Пучковым, а когда одного только Гусева отправляется к ближайшей зенитке, с расчётом которой вскоре после прибытия ухитрился установить если уж не дружеские, то достаточно тёплые отношения. Начавшиеся -- кто бы знал! - на почве интереса командира ("Командирши!") расчёта к древним славянам.

В тот раз у князя, создававшего очередную зверскую штуку, что-то не клеилось, и он решил проветриться. А заодно поучиться стрелять из стоящей рядом с базой зенитки -- чем-то привлекал его в последнее время этот вид вооружения. Позвав с собой Сергея -- Командир очень просил без сопровождения никуда с базы не уходить -- князь объяснил ему задачу, и они вдвоём неторопливо зашагали к цели.

Подойдя к обложенной мешками с песком (а может, с землёй) зенитке, Кощей кашлянул, чтобы привлечь внимание, выждал пару секунд и только тогда заговорил:

- Гой еси, красны девицы!

За то время, пока зенитчицы пытались сообразить, что такого им сказали и как бы на это ответить, Сергей успел прокрутить в голове несколько вариантов этого самого ответа и в конце концов пришёл к выводу, что сразу послать не должны. Наконец их командир ("Командирша!") - рослый ("Рослая!") сержант ("Да ну тебя! Надоел...") с выбивающимися из-под ушанки коротко стриженными обесцвеченными волосами -- слегка запинаясь, ответила:

- И тебе поздорову, добрый молодец. Камо грядеши?

"Конец! - подумал Сергей. - Сейчас, что бы Кощей ей ни сказал, она ответит: "Вот и гряди туда!""

Однако князь тоже не лаптем щи хлебал и потому разразился длинной фразой на старославянском. При этом не обращая внимания, как у собеседницы медленно открывается от удивления рот. Когда же Кощей замолчал, командирша (хрен с тобой, обидчивый ты наш) несколько секунд смотрела на него остекленевшим взглядом, потом промычала:

- Э-э-то... я-а... и-извини...

Что именно она хотела сказать, узнать так и не удалось, потому что за спиной Гусева кто-то зарычал:

- Эт-то что такое?! Поч-чему посторонние на позиции? Я вас...

- Стоять!

Оборачиваясь, Сергей уже знал, что увидит. Точнее, думал, что знает. Потому что рычащий бас принадлежал не великану двух метров ростом и столько же в плечах, а плюгавому мужичонке из тех, которые метр с кепкой. Правда, щёки у него были неимоверной пухлости и командирский ремень на талии едва сходился...

Полюбовавшись медленно багровеющей физиономией рыкуна, Сергей повернулся к зенитчицам и тихо, почти шёпотом спросил:

- Девочки, а это кто?

- Капитан Бабасян, - всё так же заторможенно произнесла сержантша. - Багдасар Бабкенович.* Командир нашей батареи, - она беспомощно оглянулась на Кощея: - А что это с ним?

* Персонаж вымышленный!

Хмыкнув, князь неторопливо подошёл к пузанчику, внимательно его осмотрел и повернулся к сержантше:

- Похоже, столбняк с ним.

- Столбняк? - слабо удивилась зенитчица. - А-а... - на её лице отразилась судорожная работа мысли. - А-а... А можно, ну, это...

- Прибить? - пришёл к ней на помощь князь.

Сержантша замотала головой.

- Придушить? - предложил Кощей другой вариант. - Придавить?.. Прирезать?..

- Да нет же! - всплеснула руками сержантша. - Вылечить! Его! - она ткнула пальцем в своего командира батареи. - От этого вашего столбняка!

- Зачем?! - опешил Кощей.

- Он хороший!

- Да?.. - князь, склонив голову к левому плечу, повернулся к статуе. - А по виду и не скажешь...

- Правда-правда! - заторопилась командирша. - Правда, девочки?

Девочки вразнобой ответили, что да, хороший. Даже очень.

"Похоже, не врут", - подумал Сергей, разбирая долетавшие до него всплески чувств.

Явно занимавшийся тем же самым князь наконец хлопнул в ладоши и, когда зенитчицы умолкли, протянул:

- Хо-ро-шо! Я понял. Но! Остался один важный вопрос: а что мне за это будет?

Зенитчицы сначала замерли, потом начали переглядываться и, наконец, самая смелая, не уступавшая своей начальнице статями, но, в отличие от неё, натуральная блондинка, предложила:

- Как насчёт, - она сделала небольшую паузу, демонстративно облизав губы, - поцелуя?

- Никак, - покачал головой князь. - Не интересно, - и пока возмущённая блондинка искала слова для достойного ответа, повернулся к сержантше: - Ещё предложения будут?

Та, прикусив губу, несколько секунд о чём-то напряжённо размышляла, а потом решительно, с таким видом, будто бросается с высокой скалы в воду, спросила:

- А чего ты сам хочешь?

Неизвестно, чего она ожидала, но всяко не просьбы научить стрелять из "огнеплюйной громыхалки". Потому что всё, на что её хватило после этого -- только вопрос: "Из какой?" Пришлось князю совершенно неприличным образом тыкать пальцем в зенитное орудие, рядом с которым всё и происходило.

Ещё минута понадобилась зенитчице, чтобы поверить, что этот странный тип не шутит, потом она наконец кивнула:

- Согласна!

- Капитан, слышал? - тут же повернулся князь к "больному".

- Слишал! Я...

- Цыц!

"Лечение" пришлось повторить ещё дважды, прежде чем "больной" осознал, что всё всерьёз и что запрет на дикие вопли вступает в силу вот прямо сейчас. Немедленно. Потом комбат удивился, когда понял, что странных командиров интересует именно зенитка, а не личный состав расчёта. И добило его отсутствие у князя документов.

Но так или иначе, обучение всё же началось, и к тому времени, как прибежавший Пучков позвал князя с Гусевым на ужин, и тот, и другой уже могли зарядить орудие, навести и выстрелить. Причём Кощей, как подозревал Сергей, ещё и попал бы.

А на следующее утро во время короткого совещания, устроенного Командиром, князь выложил прямо на расстеленную на столе карту три куска чьих-то рёбер и заявил, что это -- новая разработка, которая нуждается в испытании. И потому было бы неплохо, если бы Командир отпустил его, а также Гусева с Пучковым, денька на три-четыре. Потому как надо бы понаблюдать. Ну, и "языка", понятное дело, принесут.

Вышли в тот же вечер, и вскоре после полуночи Пучков под чутким руководством Кощея воткнул первую косточку в землю на обочине рокадной дороги. Затем все трое отошли на вершину расположенного неподалёку холма, где и устроили наблюдательную позицию. И Гусев с Пучковым легли спать. А примерно в половине девятого утра началось...

Шедшая по рокаде румынская автоколонна вдруг встала. Точнее, встал возглавлявший колонну румынский танк. Почему -- с холма было не определить, но не из-за слетевшей гусеницы. Гусев вопросительно посмотрел на Кощея, но тот только пожал плечами:

- Беда случилась.

- Какая беда? - не понял Сергей.

- Да кто ж его знает? - опять пожал плечами князь. - В ваших таратайках столько всего понапихано... - а потом предложил идти дальше. Мол, эти всё равно долго провозятся.

Ещё раз поглядев на затор в бинокль, Гусев согласно кивнул, и они отправились к месту установки следующей косточки (назвать её оберегом у Сергея язык не поворачивался)...

Полковник отложил в сторону свежую разведсводку, которую внимательно изучал до этого, и повернулся к Кощею:

- Княже, а ты сколько таких, кхм, оберегов можешь сделать?

- Они долго не лежат, Колычев, - вздохнул Кощей.

- Долго -- это сколько?

- Такие -- дней пять. Можно попробовать растянуть до... - князь задумался, потом неуверенно проговорил: - В общем, семь-восемь дней, но лучше проверить.

- По-нят-но... - протянул Колычев. - А как твои обереги своих от чужих отличают?

Услышав, что никак не отличают, Командир погрустнел и после ещё нескольких вопросов перешёл к делу, ради которого их сегодня и позвали.

Оказывается, по некоторым данным, верхушка Вермахта, получив от любимого фюрера нагоняй за неудачу под Москвой, решила хоть как-то ре-а-би-литироваться и добиться стратегического преимущества на южном направлении. Проще говоря, они сейчас готовят какую-то пакость здесь, в Крыму. И командованию нашей крымской группировкой очень хотелось бы знать, где, когда и какую именно пакость. А для этого требовался "язык". Но не румынский, которых поблизости имелось хоть... Много, в общем. Нет, "язык" требовался, во-первых, немецкий, во-вторых, штабной и, в-третьих, из штаба не ниже дивизионного.

Подождав, когда князь с капитаном осознают услышанное и проникнутся его важностью (а заодно и переведя дух), полковник продолжил.

Сложность состояла в том, что "языки" нужного вида в ближнем вражеском тылу не водились. Идти за ними следовало в глубокий тыл, но и это тоже дело вполне обычное. И потому с задачей добыть нужного были отправлены пять разведгрупп. Одна за другой. И из всех этих групп вернулись только два человека. Сообщившие, что группы были уничтожены не егерями и даже не случайной бомбёжкой, а населением татарских деревень. Советскими, блин, гражданами!..

Когда Командир закончил описывать обстановку, в кабинете повисло тягостное молчание. Потом князь проскрипел:

- Разберёмся. Пойдём я и Гусев. Гусеву нужна немецкая форма. И нужен самолёт. Такой, как тогда летали.

- Если в немецкой форме, то лучше бы ещё и Пучкова взять, - возразил Сергей.

- Капитан прав, - поддержал его Командир. - Он будет изображать офицера, ты -- водителя. А Пучков -- кого-то вроде адъютанта.

Князь помолчал, что-то прикидывая, потом внимательно посмотрел на полковника:

- Колычев, а ты понимаешь, что случись что, я ведь троих не вытяну? - и, видя, что Иван Петрович собирается что-то возразить, добавил: - Земля эта хоть и наша, но мне-то чужая. И уговаривать её долго надо. Так что если что, придётся на голой Силе тянуть.

- Почему троих? - спросил Гусев, пока Командир подыскивал достойный ответ.

- Потому как ты с Найдёнышем и "язык"! - лязгнул Кощей, явно рассерженный недогадливостью напарника.

Сергей хотел было ответить в том духе, что они и сами могут себя вытащить, но Командир, кашлянув, чтобы привлечь внимание, вдруг спросил:

- Княже, а в те, в старые времена со скольки лет мальчик считался взрослым воином?

Кощей молчал долго, больше пяти минут. Потом выдохнул:

- Твоя правда, Колычев. Не след мужам весь век под подолом прятаться, - потом повернулся к Сергею: - Не держи обиды, капитан осназа Сергей из рода Гусевых. Не со зла то, а лишь по скудоумию моему.

- Да... Кощей, ну, ты что... да я... - Серёга пытался сказать, что всё в порядке, что он не обижается и всё такое, но слова почему-то где-то застревали, и вместо связной речи получалось мычание.

Неизвестно, сколько бы он так мучился, если бы Колычев, остановив капитана жестом, не обратился к Кощею:

- Князь, капитан осназа Сергей Гусев хочет сказать, что он не обижается. Что он всё понимает и благодарен тебе за заботу, - полковник повернулся к Гусеву: - Так?

И Серёга с облегчением выдохнул:

- Так!

- Ну, а если с этим разобрались, - Колычев тоже перевёл дух, только постарался сделать это не так явно, - то давайте продолжим.

Высадка прошла штатно. Без приключений. Да и с чего бы им быть, если через пять минут после взлёта князь аккуратно взял под своё управление Пучкова, к тому времени извертевшегося в попытках увидеть, где летит Кощей? В тесной кабине! В которую, кроме него, ещё и сам Гусев втиснулся (точнее, наоборот -- сначала влез Гусев, как более крупный, а потом уже Пучков). В общем, Сергей уже прикидывал, как бы так аккуратно приголубить "соседа", чтобы и не покалечить, и угомонить.

Не успел. Князь, почуяв, что дело идёт к трагическому финалу (так один лектор сказал, который приезжал рассказать бойцам осназа о театре), принял... а-дек-ват-ные меры. В общем, долетели нормально, вылезли из кабины -- Гусев на одно крыло, Пучков на другое -- и по команде князя: "Пошёл!" - одновременно шагнули в темноту.

Приземлились тоже одновременно и почти рядом. То ли случайно, то ли Кощеевы обереги поспособствовали -- князь попросил Сергея передать один из тех двух шариков Найдёнышу, сказав, что и одного хватит. Спрашивать, почему сначала нужны были два, Гусев не стал, чтобы не расстраиваться.

Князь появился минут через пять. Вынырнул непонятно откуда и своим скрипучим голосом поинтересовался, все ли целы. Переждал случившуюся у Серёги вспышку красноречия, посоветовал смотреть вокруг не просто глазами, но и Силой, и объявил выступление. Гусев -- первый, следом -- Пучков, сам князь -- замыкающим. Двигаться "вон в ту сторону". К дороге. Подождал, пока капитан на всякий случай сверится с компасом, поворчал по этому поводу ("Будешь всё время пользоваться подпорками, никогда сам ходить не научишься!"), и дал команду выступать.

Шли почти прямо -- два раза Кощей дал команду взять немного левее и один раз -- правее. Насколько Сергей понял, обходили что-то большое. Может, селение, а может, ещё что. А примерно через час князь сначала приказал остановиться, а потом -- идти вперёд медленно, ехидно добавив, чтобы внимательно смотрели под ноги. Мысленно хмыкнув, Гусев осторожно сдвинулся с места и через десять шагов оказался на краю довольно широкого и, насколько позволяло разглядеть ночное зрение, глубокого оврага, по дну которого журчал то ли ручеёк, то ли даже маленькая речушка.

Позади проскрипело:

- Пучков, тебе кто разрешал место в строю покидать?

Сергей, оторвавшись от изучения, насколько он понял, будущего места ночлега, обнаружил слева от себя Найдёныша, виновато опустившего голову, и мысленно хмыкнул. Так уж получилось, что хороший парень Алексей Пучков просквозил мимо обычного для новобранцев курса молодого бойца. И если Уставами и оружием с ним занимались, то вот всем остальным -- увы. Руки не доходили. Так что сейчас напарник просто восполнял пробел в знаниях младшего товарища. Так, как умел:

- Ты что думаешь, коли стал в темноте что-то видеть, так и всё? Ну так я умение это у тебя заберу, и будешь сидеть на базе, Командирову горницу караулить...

"Проняло", - подумал Сергей, почувствовав, как от Найдёныша, до этого воспринимавшего князево ворчание чем-то вроде скрипа где-то там, за стенкой, потянуло ужасом. Можно уже было прекращать воспитание. На сегодня. И как будто услышав его мысли, Кощей сменил тему:

- Ну что, Гусев, придумал, как спускаться будете?

Капитан покачал головой: днём -- может быть, а сейчас... Тут разве что прыгать, понадеявшись на шарики, но почему-то не хочется.

Подходящее место отыскалось в нескольких шагах правее, и сначала Гусев, а за ним и Пучков спустились на дно оврага. Как Сергей и думал, князь уже поджидал их внизу, то ли пройдя по этой своей Кромке, то ли просто спрыгнув. Он сидел на камне рядом с ручьём, опустив руку в воду и как будто к чему-то прислушиваясь. На всякий случай придержав Пучкова, чтобы не полез с вопросами, Серёга остановился в двух шагах от Кощея и приготовился ждать -- пусть эти "разговоры" напарника с землёй, водой, деревьями и хрен знает с чем ещё плохо сочетались с материалистической теорией, однако пока что они приносили пользу.

Ждать пришлось недолго. Меньше чем через минуту князь поднял голову, посмотрел на Гусева, нахмурился, будто пытаясь что-то вспомнить, и наконец указал рукой. Второй - та, что была в воде, в ней и осталась:

- Вон там. Постелите что-нибудь и ложитесь спать.

- А если не стелить? - влез Пучков.

- Утром весь в песке будешь, - безразлично проговорил Кощей и отвернулся.

Утром Гусева и Пучкова ожидал сюрприз: в двух шагах от места, где они спали, прямо на земле лежало и хлопало глазами тело в мотоциклетном плаще и каске. Сам мотоцикл, почему-то без коляски, стоял ещё десятком шагов далее. А вот князя поблизости не наблюдалось. Впрочем...

Сергей сел по-турецки, опустил веки и попробовал посмотреть на окружающий мир Силой. Потом ещё раз попробовал. Потом ещё. Потом...

- Чего разорался-то? - проскрипело над головой, и Гусев, открыв глаза, обнаружил напротив довольно скалящегося напарника.

Пока Сергей с Найдёнышем завтракали, Кощей рассказал, что было ночью. Оказывается, вышли они почти к самой дороге, меньше полусотни метров. И если бы овраг, в котором они заночевали, не изгибался, эту дорогу и тех, кто по ней ездит, можно было бы увидеть и с места ночёвки.

Так вот князь, договорившись со здешними духами (как он сказал), решил пойти посмотреть, где завтра придётся работать. И тут как по заказу появляется "тарахтелка" с одиноким гансом! Которого его боги понесли среди ночи незнамо куда. И это уже было наглостью, а значит, требовало наказания. И потому, хотя ни тарахтелка, ни ганс не подходили под требования боевой задачи, Кощей, подождав, когда они подъедут поближе, просто сдёрнул мотоцикл вместе с седоком с дороги и забросил в овраг. А уж духи постарались, чтобы ни тот, ни другой не поломались. Ну, то есть мотоцикл не поломался, а ганс не убился. Вот и...

Пучков, вопреки опасениям Сергея, на упоминание духов отреагировал совершенно спокойно. Правда, фыркнул, когда князь, заканчивая рассказ, развёл руками, и тут же был за это отчитан. Гусевым.

Когда с завтраком было покончено, Кощей снова отправился "беседовать с духами" (хотя кто его знает. Может, и правда?), а Сергей с Найдёнышем занялись "языком". Сняли с него каску, вытряхнули из плаща, и Гусев с трудом сдержался, чтобы не выругаться: Кощеев "трофей" оказался гауптманом Люфтваффе, успевшим неплохо, несмотря на молодость, повоевать, заработав Железный крест первой степени и кучу нашивок. При вдумчивом подходе из него можно было бы вытащить много интересного, но -- время! И потому пришлось ограничиться лишь самым насущным. То есть расположением штаба 11-й армии, составлявшей ядро гитлеровской группировки в Крыму. Ну и перед тем как отдать "языка" князю, Гусев не удержался и спросил, а с чего вдруг опытного лётчика понесло в нетрезвом виде, ночью, одного непонятно куда. Оказалось, что спор с сослуживцами. Переведённый из спокойной Франции гауптман просто не смог поверить, что здесь, в России, воюют не только на фронте. И когда открыли третью бутылку привезённого гауптманом настоящего французского коньяка, заявил, что спокойно доедет на мотоцикле до соседнего городка. Один. Ночью...

Когда Сергей пересказал всё это князю, тот на секунду задумался, а потом вдруг предложил отпустить ганса. А то ведь станут искать, не найдут, начнут беспокоиться... А так -- память ему Кощей подправит, и всё будет тихо-мирно. А потом, глядишь, ещё какой смельчак сыщется... В более подходящее время...

Гусев думал дольше. С одной стороны, предложенное напарником имело смысл, а с другой... С другой -- этот ганс приехал на Восточный фронт не в отпуск к приятелю, а воевать. И значит, когда протрезвеет, поднимется в небо на своём истребителе и начнёт сбивать наших ребят...

Когда Сергей пересказал эти соображения князю, тот внимательно на него посмотрел, а потом спросил:

- Ты правда думаешь, что он сможет управлять этими летающими ковриками?

Транспорт они раздобыли, не отходя далеко от места ночёвки. Просто спрятались рядом с дорогой, и когда показалась подходящая цель, Кощей повторил тот фокус, который Гусев уже видел в белорусском лесу -- спокойно едущие мотоциклисты вдруг один за другим резко повернули в сторону. С той разницей, что здесь не было кустов, зато до оврага -- рукой подать. Убедившись, что на дороге пусто и свидетелей такого манёвра нет, Сергей с Найдёнышем шустро рванули следом и к приходу Кощея уже выкладывали мотоциклистов аккуратным рядком, добавляя при этом каждому по голове. Для верности.

Князь обозрел получившуюся картину, удовлетворённо хмыкнул, подхватил двоих и отправился дальше по оврагу. Проводив его нечитаемым взглядом, Пучков секунду о чём-то думал, после чего принялся потрошить багажники одного из мотоциклов, аккуратно выкладывая трофеи на постеленный плащ. Наблюдавший за ним краем глаза Гусев осторожно перевёл дыхание -- слишком уж остро Найдёныш поначалу реагировал на такие вот моменты. Сергей с Командиром даже обсуждали вопрос о переводе Пучкова в обычную разведку. Однако Кощей, когда к нему подошли с этим вопросом, посоветовал подождать. Мол, само образуется. И, похоже, образовалось.

Разбор добычи -- такое дело, что заставляет забыть на время всякие мелкие неприятности. А иногда -- и не очень мелкие. А если неприятностей нет, то совсем хорошо -- можно отдаться этому ответственному делу вдумчиво и со вкусом. Вот и Гусев с Пучковым неторопливо (примерный расчёт времени позволял) опустошали коробки, которыми были обвешаны тевтонские мотоциклы. Опустошали, раскладывали извлечённое по порядку -- патроны к патронам, продукты к продуктам, медикаменты (один из мотоциклистов возил с собой нечто вроде аптечки санинструктора!)... Медикаменты отдельно. Конечно, немецкие эрзац-бинты то ещё... кхм, однако не на себе же носить, правильно? А привередничать только после выхода к своим можно. Не раньше.

В конце концов взяли один пулемёт, все патроны, продукты, инструменты (оба комплекта перебрали и составили из двух один), медикаменты и горючку. Остальное прикопали под чутким руководством закончившего свои дела князя. Погрузив всё в выбранный мотоцикл, посидели с минуту у ручейка кто на камне, а кто и просто на земле, и совместными усилиями вытолкали трёхколёсного "коня" наверх -- начинался второй этап операции...

- Твердью Земной...

Гусев медленно шёл по узкой извилистой тропинке между домами. Один, потому что Лёшку Пучкова сейчас выворачивало желчью, а Кощей...

- ...и Твердью Небесной...

... А Кощей, князь ночной, в чёрной кольчуге, чёрных штанах и сапогах, в отороченной чёрным мехом шапке на совершенно лишённой волос голове, в наброшенном на плечи чёрном же плаще, с упёртым остриём в землю огромным двуручным мечом...

- ...и Пламенем Ясным...

...стоя у колодца в середине деревни, медленно, очень медленно...

- ...и Водою Студёною...

...превращался обратно в человека. А Сергей...

- ...и Ветром Полуночным...

...бродил по ещё час назад наполненному жизнью селению...

- ...проклинаю кровь вашу до седьмого колена...

...и слушал. Тихий шелест ветвей под лёгким ветерком...

- ...и не будет ей места среди живых...

...карканье вороны, то ли жалующейся на отсутствие угощения...

- ...и не будет ей места среди мёртвых...

...то ли по-своему, по-вороньи приветствующей неприкаянные души, которым суждено теперь бродить...

- ...отныне и до скончания Времён! Да будет так!

А ведь сначала всё шло по плану. Точнее, по одному из вариантов, которых было всего два: если местные жители поддерживают наших -- представиться, расспросить об обстановке и так далее (или шустро уносить ноги!). А вот если они помогают оккупантам...

Оказалось, помогают и ещё как! Мало того, что появление мотоцикла на окраине селения (аул, да?) было встречено радостными криками, так ещё и встречающая делегация вышла: четыре старика, сопровождающие низкорослого кривоногого толстяка с узкими щёлками вместо нормальных глаз, блестящей физиономией и слащавой щербатой улыбкой. Толстяк этот гордо держал перед собой круглый медный поднос, на котором кучкой лежали красноармейские книжки и командирские удостоверения.

Рука Гусева потянулась к кобуре, но вместо этого вдруг сама по себе поднялась, брезгливо поворошила пальцем документы, и Сергей услышал, как он говорит этому... мурзе:

- Гут.

Теперь осталось изобразить заблудившихся, потыкав пальцем в карту, и уехать не попрощавшись. А Кощею... А что Кощею? Как ни крути, а он просто решил не рисковать и когда почувствовал, что напарник может сорваться, взял управление на себя. Если по-честному, надо бы ему потом спасибо сказать. Если по-честному...

Планы планами, а жизнь жизнью. Найдёныш, стоявший слева и на шаг позади Гусева, вдруг сказал:

- Господин капитан. А у них тут свиньи есть.

Серёга чуть было не послал его куда подальше с такими "важными" известиями, но вовремя вспомнил, что местным жителям есть свинину запрещает вера. А раз так...

- Ти... ест кушай... хрюшка? - и побольше брезгливого презрения во взгляд.

Старики, составлявшие свиту толстяка, дружно посмотрели на него так, будто увидели впервые, а сам мурза, отшатнувшись, мелко затряс головой и зачастил:

- Н-нет!.. Найн... Нихт... Нихт кушай! Хрюшка для доблестный немецкий армий!

Гусев смотрел на него как солдат на вошь, не зная, что сказать, но тут прорезался князь:

- Господин капитан! Разрешите сходить посмотреть!

Секунду подумав, Сергей кивнул, и Кощей с деловым видом направился к сараю, стоящему несколько в стороне от других строений. Теперь и капитан услышал долетающие оттуда похрюкивание и повизгивание. Что там собирался найти князь, непонятно, но пусть разомнётся. Пока же можно и дальше действовать по плану. Открыв планшет, Гусев достал из него карту в прозрачном защитном чехле и посмотрел на мурзу:

- Как... наме... на-сы-файт этот... - он повёл рукой вокруг, указывая на дома.

- А-а... аул! - радостно сообщил местный вождь.

- А-ул, - старательно повторил Сергей, посмотрел на карту, как будто пытался найти там селение с таким названием. Само собой, не нашёл, нахмурился и опять посмотрел на толстяка: - Как на-сы-файт этот а-ул!

- А-а... - абориген закивал, показывая, что понял, но в этот момент опять вмешался Пучков:

- Господин капитан!

Сначала Гусев подумал, что у него видения, вызванные той самой Силой, про которую всё время твердит Кощей. Затем -- что этого не может быть, потому что не может быть никогда. И только потом, наконец, признался самому себе, что видит в руках у князя человеческую голову. Кем-то обгрызенную человеческую голову. Которую Кощей вынес из свинарника.

Гусев медленно повернулся к мурзе, посмотрел на его побледневшее, покрытое каплями пота лицо и так же медленно потянулся к кобуре.

- Не так, - тихо проговорил рядом Кощей. На русском. И капитан осназа Сергей Гусев понял, что всякие игры и притворство закончились. И ещё он понял, что напарника теперь не остановить. Кощей, князь ночной, принял решение и выполнит его.

Как бы в подтверждение этих мыслей Сергея князь двинулся вперёд, к середине аула, всё так же держа в руках человеческую голову, и собравшиеся жители сначала расступались перед ним, а потом поворачивались и шли следом. И из домов тоже выходили и присоединялись к толпе. И -- Гусев почему-то был в этом абсолютно уверен -- с того конца селения тоже шли.

И им с Пучковым тоже пора было идти. Следом. В середину деревни. К колодцу. Потому что то, что должно было произойти, должно было произойти при них.

Ворона наконец смолкла, и Гусеву вдруг показалось, что он слышит чей-то тихий плач. Капитан, как раз в этот момент собравшийся сделать очередной шаг, застыл с поднятой ногой. Плач вроде бы повторился, и Сергей, так и не сделав шаг, опустил ногу на землю. Как-то не хотелось верить, что во всём селении не осталось ни одного живого. Человека, в смысле. Всякие разные звери-птицы наверняка уцелели -- ворона тому доказательство. А вот люди... Вдруг где-то остался маленький ребёнок? Он же погибнет!

Гусев прикрыл глаза и начал медленно поворачиваться, пытаясь определить, был плач или всё же нет, и в какой-то момент вдруг снова услышал редкие всхлипывания. Посмотрев в том направлении, он сделал несколько шагов -- всхлипывания стали ненамного, но громче. И капитан, почувствовав почему-то облегчение, негромко позвал:

- Кощей, здесь живые!

Когда в двух метрах перед Гусевым прямо из воздуха вышла фигура в фельдграу, каске и с МП-40 под мышкой, тот хотел было прокомментировать такое необычное -- не где-то сзади, чтобы упрекнуть потом в невнимательности, а на виду -- появление, но заглянул в потухшие глаза напарника на осунувшемся лице и промолчал. Просто указал рукой на дом, из которого слышал плач.

Князь посмотрел в ту сторону и коротко скомандовал:

- Пошли!

В первой комнате никого не оказалось, и Кощей с Гусевым дружно посмотрели на занавеску, заменяющую дверь в следующее помещение. За ней явно кто-то был -- это даже Сергей чувствовал при всей своей неумелости, что уж говорить о Кощее? Этот кто-то явно услышал, что в дом вошли, и решил спрятаться.

Князь перевёл взгляд с занавески на Сергея, показал один палец, потом два, потом три и вопросительно поднял... бровь. Хмыкнув, капитан прислушался к своим ощущениям и уверенно показал напарнику два пальца -- в соседнем помещении находились двое. Кивком подтвердив его правоту, Кощей отодвинул занавесь, вошёл в следующую комнату и резко остановился, глядя в левый дальний от входа угол. Вставший в дверном проёме Гусев посмотрел в ту сторону и увидел два сжавшихся в один комок тельца - во всяком случае так ему показалось. А ещё -- они боялись. Они очень сильно боялись, и когда князь сделал шаг в их сторону, страх этот ещё усилился.

Кощей тоже это почувствовал, одним движением убрал куда-то свой МП и опустился на войлок, устилавший в комнате пол. Сев по-турецки, он с минуту разглядывал перепуганных детей, а потом тихо и как-то гладко, без обычного для него скрипа и скрежета спросил:

- Гой еси, красны девицы? - подождал немного и, не дождавшись ответа, задал другой вопрос: - Почто кручинитесь? Почто слёзы льёте горючие?

Не дождавшись ответа и на этот раз, Кощей чуть повернул голову и всё так же негромко позвал:

- Гусев?

- Здесь, княже! - мгновенно отозвался Сергей.

- Бегом за Найдёнышем, приведи в порядок и оба бегом сюда.

- Понял, княже!

- И воду из колодца брать не вздумайте!

Площадка, на которой они расположились, находилась с обратной стороны возвышавшегося неподалёку от селения холма. Их на неё, "поговорив" с землёй, вывел князь. Вывел, сказал отдыхать и прилёг (свалился, так точнее) на склон -- погреться на солнышке. У девчонок, и без того смотревших на него во все глаза ("Да ладно! Не только на него!"), ещё и рты чуть не пооткрывались. Хорошо, что Пучков, имевший практический опыт общения с малолетним женским полом -- всё же двух сестёр без родителей поднимал -- принялся старательно их забалтывать. И истерики, будем надеяться, не допустит, и Гусеву с князем даст возможность подумать.

Точнее, одному Гусеву, поскольку князь -- Сергей покосился на напарника -- сейчас явно не в том состоянии, чтобы беспокоиться из-за "пустяков" вроде сорванного задания. Он, если Гусев всё правильно понимает, последнюю оставшуюся Силу потратил, чтобы найти это место, и сейчас пытается хоть как-то восполнить потраченное. Н-да... Остаётся только пожалеть о том, что вокруг холма не бродя бесхозные гансы...

Затем мысли капитана перескочили на... спасённых, наверное. Или освобождённых из рабства? Сергей некоторое время размышлял об этом, потом отложил вопрос, как в настоящее время несущественный. Но о существенном думать не получалось, потому что всё, как ни обидно было в этом признаваться, зависело от Кощея. Придумает князь, как выполнить задание -- значит, оно будет выполнено. Не придумает...

Если совсем честно, будь на месте этих девчонок хоть комдив, хоть даже комкор, хоть десять раз раненные, было бы проще -- оттащили бы в ближайшее укрытие, оставили еду, медикаменты и отправились выполнять задание. Но вот с девчонками... Одной "почти семнадцать" (уточнение Кощея: "Через полгода будет"), другой "скоро четырнадцать" ("Тринадцать две луны назад стало"), и куда их прикажете оставлять? Сам себя после этого уважать перестанешь. Да и Командир...

Он, конечно, и благодарность за выполненное задание объявит, и... И всё. Руку после такого вряд ли пожмёт...

Девчонки угомонились, прижавшись друг к другу, и Пучков, зачем-то пригибаясь, перебрался поближе к Гусеву. Посмотрел на Кощея, на своих подопечных, опять на Кощея и предложил:

- Тащ капитан, вы бы поспали, а я покараулю?

Сергей покачал головой, а потом кивнул на Кощея:

- Князь покараулит.

- Но он же...

- Крас-но-ар-ме-ец Пучков! - шёпотом, чтобы не побеспокоить спящих девочек, рыкнул Гусев. - От-ставить разговоры!

- Есть отставить разговоры, - обиделся Найдёныш.

Посмотрев на его насупленное лицо, Сергей вздохнул:

- Лёш, ложись спать.

- А...

- Я тоже лягу. Только посижу ещё немного.

"Немного" растянулось до самого захода. Сначала Гусев перебирал события уже, можно сказать, минувшего дня, пытаясь понять, всё ли они сделали правильно, нет ли где ошибки. Потом опять. И опять. И каждый раз приходил к выводу, что ошибка, если она всё же есть, в самом плане операции. Просто не нужно было ставить две задачи на один выход. Но, опять же, кто же знал?

Потом Сергей попробовал придумать, как выкрутиться из сложившейся ситуации. И снова без толку. Если смотреть правде в глаза, им с Пучковым даже девчонок перетащить через линию фронта будет непросто -- слишком уж плотно там стоят части противника. Хотя если именно тащить...

Гусев вспомнил, как князь однажды целый день (и даже больше!) нёс на себе вырубленного, чтобы не мешал, гитлеровца, причём быстрым шагом. Вспомнил, примерил ситуацию на себя и с удивлением понял, что смог бы так же!

Ну, то есть почти так же. В смысле, не быстрым шагом, а обычным и с остановками для отдыха. Но всё равно! Это было уже что-то, с чем можно работать. То есть достать "языка", потом транспорт (можно наоборот или, если повезёт, то "языка" вместе с транспортом), довезти всех как можно ближе к линии фронта, там оставить в укрытии князя с Найдёнышем и девчонками, а самому -- ганса на плечо и к своим. А потом уже вернуться за остальными.

План, конечно, - если это можно назвать планом -- так себе, однако ничего лучшего в голову не приходило. Так что теперь осталось только договориться с Кощеем, и можно будет работать. А для начала, когда все проснутся, проехать поближе к тому населённому пункту, где расположился немецкий штаб.

Гусев покосился на князя, всё так же лежащего на склоне, повернув голову к солнцу. И хотя небо было плотно затянуто облаками, Кощея это не смущало. Сергея с недавних пор тоже не смущало. Он теперь тоже мог почувствовать солнце даже сквозь самую плотную тучу. И потому, немного подумав, он тоже лёг на склон и прикрыл глаза, ощущая, как лица касаются тёплые ласковые лучи...

Верхний край солнечного диска скрылся за горизонтом, и тут же рядом прозвучало скрипуче-ехидное:

- Гусев, не притворяйся, что спишь.

Гусев не торопясь поднял веки, повернул голову к напарнику, посмотрел на его посвежевшее лицо и улыбнулся:

- Добро пожаловать в мир живых, княже!

- По... - Кощей от неожиданности поперхнулся следующей фразой, с подозрением оглядел Сергея и вдруг тоже улыбнулся: - Благодарствуй, вой племени людова, сын рода Гусева! - и склонил голову.

Потом они одновременно посмотрели туда, где за горизонтом скрылось солнце, почти одинаково вздохнули, и Кощей наконец-то перешёл к делу:

- Надумал чего?

Быстро пересказав, что он "надумал", Сергей замер в ожидании, что князь сейчас разнесёт такой красивый (потому что короткий) план по камешку. Однако Кощей начал с того, что признал план хорошим, и только потом сказал, что в нём ошибки. Главная из которых -- Гусев неверно оценил способность напарника восстанавливать силы. Об остальных можно было и не вспоминать. Вот Кощей и не вспомнил, заявив:

- Мы сделаем немного не так.

Этого "не так" в плане князя и правда было совсем немного: после взятия "языка" двигать не к фронту, а к берегу, где, как сказал Командир, можно раздобыть рыбацкую лодку или даже, если очень повезёт, шаланду контрабандистов. Ну а уж на лодке...

Единственное, на что хватило Гусева -- поинтересоваться, поместятся ли они все в эту лодку. Имея в виду, что не пришлось бы тащить с собой парочку гансов в качестве запасных аккумуляторов.

Ответив насмешливым взглядом, Кощей широко оскалился, что, по мнению Сергея, должно было означать: "А куда ж вы денетесь?.."

Вторая ошибка Серёгиного плана вылезла почти сразу после того, как перегруженный мотоцикл стронулся с места. То самое ночное зрение, которым Гусев втайне от всех ("Ага! И от Кощея! В тайне!") очень гордился, оказалось для езды по ночной степи почти непригодным. То есть со скоростью уставшего пешехода ещё можно было двигаться, а вот быстрее...

В общем, через пять минут после начала путешествия Гусев предложил сидевшему за спиной князю поменяться местами, что тот воспринял как само собой разумеющееся.

Ехали почти без остановок. За всё время князь только два раза останавливал "тарахтелку", слезал с неё и, присев на корточки и приложив руку к земле, к чему-то прислушивался. Наконец, около пяти часов утра они добрались до очередного оврага, где Кощей, снова "послушав землю", объявил, что всё. Приехали. И пока все разминали ноги, отогнал мотоцикл куда-то в сторону. Гусеву же досталась неблагодарная роль распорядителя -- нужно было указать, куда "ненадолго отойти" девочкам, куда -- мальчикам, предупредить, чтобы далеко не уходили, и собрать потом всех вместе.

Однако справился. И когда князь вынырнул из темноты, все трое найдёнышей были уже бодры и, как выразился Серёгин внутренний голос, "готовы к дальнейшим подвигам". Например, к тому, чтобы дойти до места, выбранного Кощеем для стоянки. Недалеко. Шагов двадцать до спуска в овраг и потом ещё примерно столько до небольшого пятачка, окружённого высокими, густыми даже сейчас, когда листва облетела, кустами. А там уже можно и упасть, не реагируя на протянутый бутерброд и не просыпаясь, когда тебя перекатывают с земли на расстеленный плащ...

Гусеву приснилась база группы, комната, которую занимали они с князем и в которой, несмотря на то, что Кощей никогда не спал, стояли две койки. Это были совершенно обычные койки. Не слишком длинные -- Гусев на своей едва помещался, да и то ноги частенько вылезали между прутьев спинки. И матрацы на этих койках тоже были обычные -- тонкие, жёсткие... Вот только сегодня кто-то подложил Гусеву вместо привычного матраца перину. Мягкую такую перину...

Если честно, на самом деле Гусев никогда перин не видел. Он про них только слышал. Ну, ещё читал в некоторых книгах. То есть читал, что они бывают и что очень мягкие. И вот сейчас лежал на такой и думал, что да, мягкие. Очень.

Потом Гусев моргнул, и над ним появилось заботливое лицо Командира. Иван Петрович внимательно посмотрел на Гусева и спросил:

- Ну что, Серёжа, выспался?

- Выспался, товарищ полковник, - улыбнулся в ответ Гусев.

- Ну, тогда вставай, - тоже улыбнулся Командир и куда-то исчез.

Гусев полежал ещё совсем-совсем чуть-чуть и открыл глаза...

Князь сидел немного в стороне от всех, скрестив ноги, положив на колени руки ладонями вверх и прикрыв глаза. На пробуждение напарника он никак не отреагировал. Внешне. Но когда Сергей, как ему казалось, бесшумно подошёл и опустился рядом, не меняя позы негромко спросил:

- Отдохнул?

- Отдохнул, - согласился Гусев, а потом вдруг сказал: - Сон снился. Странный. Как будто на базе, ну, на нынешней, кто-то на мою койку вместо матраца перину положил. И лежать на ней было мягко-мягко!.. - он немного помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил: - А когда я тут глаза открыл, всё равно лежал, как на той перине...

- А сейчас? - спросил Кощей через минуту, не дождавшись продолжения.

- А сейчас, - задумчиво пробормотал капитан, - сижу, как на обычной земле.

Около минуты они молчали, потом князь посоветовал:

- Оглядись, - и тут же добавил: - Только глаза прикрой. Силой гляди.

Гусев хмыкнул: упражнение было знакомое. Правда, получалось через раз, а то и реже, однако князь считал, что при Серёгином неверии во всё, что не вписывается в материалистическую картину мира, этот результат не просто хороший, а даже очень хороший. А если так...

Сергей прикрыл глаза, расслабился и...

- Княже, а что это? - по пятачку, переливаясь всеми цветами радуги, подчиняясь какому-то непонятному закону, летали небольшие вихри.

- Сила, - хмыкнул князь.

- А почему... так?

- Потому что источник. Родник, если так понятнее.

- А-а-а... - протянул Сергей, а потом с подозрением спросил: - А откуда ты узнал, что он здесь?

- А я не знал, - весело хмыкнул Кощей и скомандовал: - Поднимай найдёнышей! Пора!

Гусев опустил бинокль и повернулся к лежавшему слева напарнику:

- Таратайка, маленькая, открытая, без сопровождения. В ней трое, причём один явно какой-то начальник. Будем брать?

- А надо? - Кощей, пользуясь тем, что его непосредственного участия не требовалось, занимался привычным делом -- грелся на солнышке. И сейчас, отвечая на вопрос капитана, не только голову не повернул, но даже не открыл глаза. - Без охраны большие начальники не ездят. Значит, какой-то мелкий.

- Помнишь того майора? - хмыкнул Сергей. - Ну, того, которого ты на себе пёр? Связиста?

- Уболтал, - проворчал князь и, старчески покряхтывая, перевернулся со спины на живот. - Дорога чистая?

Прежде чем ответить, Гусев бросил быстрые взгляды в обе стороны и только потом сообщил:

- За таратайкой вроде бы колонна идёт, но далековато. Минут пять у нас будет. Не меньше.

Кощей вздохнул:

- Гусев, ты в предчувствия веришь?

- Вера в предчувствия не совместима с материалистической теорией строения мира! - выпалил капитан на одном дыхании, за что был удостоен уважительно-насмешливого взгляда и ехидного вопроса:

- Так я ведь тоже не совместим с этой теорией, и что?

- Ты совместим. Но находишься за её рамками!

Разговор складывался очень даже интересный, особенно если учесть, что Серёге редко когда удавалось поддеть напарника, но цель приближалась, время утекало, и потому, когда князь сменил тему, капитан возражать не стал. Князь же спросил, не боится ли Гусев высоты. А потом, глядя в непонимающие глаза Сергея, объяснил, что вот сейчас внизу проедет таратайка и надо будет в неё прыгнуть. Когда Кощей скажет. Тут, конечно, не так уж и высоко, каких-то метров пять, это не с самолёта сигать, однако и парашютов с оберегами тоже не предусмотрено.

С сомнением посмотрев с обрыва вниз, Сергей на всякий случай поинтересовался, а как же Сила, услышал в ответ, что её мало и пока придётся обходиться так. Своими, так сказать, силами...

Команда "Пошёл!" прозвучала без всяких предупреждений вроде "Приготовиться!", "Готовсь!", "Товсь!" и так далее. И выполнил её Гусев не задумываясь. Просто вот он стоял на краю обрыва, а вот уже летит вниз, с отстранённым интересом следя, как к месту его приземления подъезжает "Кюбельваген" (им такие показывали на полигоне во время тактических занятий) со снятым, несмотря на не очень-то и тёплую погоду, брезентовым верхом. Затем так же отстранённо смотрит, как его тело, в растянувшемся времени, сначала подгибает ноги, чтобы пропустить ветровое стекло "Кюбеля", а потом резко распрямляет, нанося удар в голову и плечо сидящего рядом с водителем лейтенанта.

Вообще-то по всем законам науки физики теперь ноги должны были уехать дальше, а тело Гусева -- рухнуть в лучшем случае на заднее сиденье, а в худшем -- на багажник. Однако то ли ноги не уехали, то ли тело двинулось вперёд за ними, но обрушилось оно на того же лейтенанта. А потом сидевший рядом с лейтенантом водитель вдруг взвился в воздух и куда-то исчез, и Гусев понял, что надо перехватывать управление машиной. Изо всех сил стараясь двигаться побыстрее, Сергей перебрался за руль и нажал на тормоз.

Сзади что-то басовито загудело, и капитан, обернувшись, увидел напарника, как-то слишком уж медленно шевелящего губами. Непонятное гудение исходило от него.