Трагедии Севастопольской крепости

Глава 1. НАШ «БЕРМУДСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК»

О том, что татары считали бухты Севастополя опасными с точки зрения злых духов, шайтана и т. п., русские узнали еще в конце XVIII века. Но лишь в XX веке наш флот потерял там в ходе катастроф три самых крупных корабля. Это были наиболее серьезные потери от небоевых причин в трехсотлетней истории отечественного флота.

Естественно, что во всех трех случаях немедленно создавались авторитетные комиссии, затем обстоятельства гибели служили темой исследования десятков историков и инженеров-кораблестроителей, но в итоге ни одна из катастроф не получила достоверного объяснения.

20 октября 1916 г. через четверть часа после утреннего подъема матросы, находившиеся в районе первой башни линкора «Императрица Мария», стоявшего вместе с другими кораблями в Севастопольской бухте, услышали характерное шипение горящего пороха, а затем увидели дым и пламя, выбивавшиеся из амбразур башни, горловин и вентиляторов, расположенных вблизи нее. На корабле сыграли пожарную тревогу, матросы разнесли пожарные рукава и начали заливать водой подбашенное отделение.

В 6 ч 20 мин корабль потряс сильный взрыв в районе погреба 305-мм зарядов первой башни. Столб пламени и дыма взметнулся на высоту 300 м. Когда дым рассеялся, стала видна страшная картина разрушений. Взрывом вырвало участок палубы позади первой башни, снесло боевую рубку, мостик, носовую трубу и фок-мачту. В корпусе корабля позади башни образовался провал, из которого торчали куски искореженного металла, выбивались пламя и дым. Множество матросов и унтер-офицеров, находившихся в носовой части корабля, было убито, тяжело ранено, обожжено и сброшено силой взрыва за борт. Перебило паровую магистраль вспомогательных механизмов, перестали работать пожарные насосы, отключилось электроосвещение. Затем последовал еще ряд мелких взрывов.

На корабле были отданы распоряжения о затоплении погребов второй, третьей и четвертой башен, приняты пожарные шланги с портовых плавсредств, подошедших к линкору. Тушение пожара продолжалось. Линкор буксиром развернули лагом в ветру. К 7 часам утра пожар стал стихать, корабль стоял на ровном киле, казалось, что он будет спасен. Но через две минуты раздался еще один взрыв, более мощный, чем предыдущие. Линкор стал быстро оседать носом и крениться на правый борт. Когда носовая часть и пушечные порты ушли под воду, линкор, потеряв остойчивость, опрокинулся вверх килем и затонул на глубине 18 м в носу и 14,5 м в корме с небольшим дифферентом на нос. Погибли инженер-механик мичман Игнатьев, два кондуктора[62] и 225 матросов.

На другой день, 21 октября 1916 г., поездом из Петрограда в Севастополь отбыла специальная комиссия по расследованию причин гибели линейного корабля «Императрица Мария» под председательством адмирала Н.М. Яковлева. Одним из ее членов был назначен генерал для поручений при морском министре А.Н. Крылов.

За полторы недели работы перед комиссией прошли все оставшиеся в живых матросы и офицеры линкора «Императрица Мария», Было установлено, что причиной гибели корабля послужил пожар, возникший в носовом погребе 305-мм зарядов и повлекший за собой взрыв пороха и снарядов в нем, а также взрыв в погребах 130-мм орудий и боевых зарядных отделений торпед. В результате был разрушен борт и сорваны кингстоны затопления погребов, и корабль, имея большие разрушения палуб и водонепроницаемых переборок, затонул. Предотвратить гибель корабля после повреждения наружного борта, выровняв крен и дифферент заполнением других отсеков, было невозможно, так как на это потребовалось бы значительное время.

Рассмотрев возможные причины возникновения пожара в погребе, комиссия остановилась на трех наиболее вероятных: самовозгорание пороха, небрежность в обращении с огнем или самим порохом и, наконец, злой умысел. В заключении комиссии говорилось, что «придти к точному и доказательно обоснованному выводу не представляется возможным, приходится лишь оценивать вероятность этих предположений…».

Самовозгорание пороха и небрежность обращения с огнем и порохом были признаны маловероятными. В то же время отмечалось, что на линкоре «Императрица Мария» имелись существенные отступления от требований устава в отношении доступа в артиллерийские погреба. Во время стоянки в Севастополе на линкоре работали представители различных заводов, причем количество их достигало 150 человек ежедневно. Работы велись и в снарядном погребе первой башни — их выполняли 4 человека с Путиловского завода. Пофамильная перекличка мастеровых не проводилась, а проверялось лишь общее количество людей.

Комиссия не исключила и возможность «злого умысла»; более того, отметив плохую организацию службы на линкоре, она указала «на сравнительно легкую возможность приведения злого умысла в исполнение».

Немедленно после гибели линкора Морское министерство приступило к разработке срочных мер по подъему корабля и вводу его в строй. Предложения итальянских и японских специалистов были отклонены из-за сложности и дороговизны. Тогда А.Н. Крылов в записке в комиссию по рассмотрению проектов подъема линкора предложил простой и оригинальный способ. Он предусматривал подъем линкора вверх килем путем постепенного вытеснения воды из отсеков сжатым воздухом, ввод в таком положении в док и заделку всех разрушений борта и палубы. Затем целиком загерметизированный корабль предлагалось вывести на глубокое место и перевернуть, заполнив водой отсеки противоположного борта.

За исполнение проекта А.Н. Крылова взялся корабельный инженер Сиденснер, старший судостроитель Севастопольского порта. К концу 1916 г. вода из всех кормовых отсеков была отжата воздухом, и корма всплыла на поверхность. В 1917 г. всплыл весь корпус. В январе — апреле 1918 г. корабль отбуксировали ближе к берегу и выгрузили оставшийся боезапас. Только в августе 1918 г. портовые буксиры «Водолей», «Пригодный» и «Елизавета» отвели линкор в док. С линкора сняли 130-мм артиллерию, часть вспомогательных механизмов и другое оборудование, сам корабль оставался в доке в положении вверх килем до 1923 г.

За четыре с лишним года деревянные клетки, на которых покоился корпус, подгнили. Из-за перераспределения нагрузки появились трещины в подошве дока. «Марию» вывели и поставили на мель у выхода из бухты, где она простояла вверх килем еще три года. В 1926 г. корпус линкора вновь был введен в док в том же положении и в 1927 г. окончательно разобран. Работы выполнял ЭПРОН[63]. При опрокидывании линкора во время катастрофы многотонные башни 305-мм орудий корабля сорвались с боевых штыров и затонули. Незадолго перед Великой Отечественной войной эти башни были подняты эпроновцами.

Казалось бы, инженеры, обследовав поднятый корабль, смогли бы достоверно установить причину его гибели, но, увы, этого не произошло.

Поэтому писатели, инженеры и историки начали собственные расследования обстоятельств гибели «Императрицы Марии». Даже краткий обзор опубликованных книг и статей занял бы десятки страниц, поэтому я ограничусь лишь исследованием двух версий — самовозгорание пороха и диверсия.

В журнале «Цитадель» № 2 (7) за 1998 г. инженер-химик Н.В. Гаврилкин довольно подробно исследовал возможности самовозгорания русских порохов выделки после 1907 г. Там говорится: «Случаи, когда разложение пироксилинового пороха заходило настолько далеко, что его можно определить визуально, были в России сравнительно редки. Отечественные пороха, изготовленные после 1907 г. из хорошего, вполне стойкого пироксилина, являлись настолько стабильными, что даже спустя 10 лет признаки разложения у них почти не наблюдались…

Максимальное давление пороховых газов в орудиях главного калибра линкоров типа «Севастополь» составляет 2400 кг/см. В течение доли секунды в каморе орудия объемом 224,6 литра сгорает 130 кг пороха без перехода горения в детонацию. В пороховом погребе на каждый полузаряд приходится намного больше объема, чем на полузаряд в каморе орудия. Даже при сгорании всего пороха в погребе давление будет намного меньше, чем в каморе. Поэтому переход горения в детонацию при воспламенении всех полузарядов в пороховом погребе корабля невозможен…

…При практически одинаковой степени разложения пороха вероятность одновременной вспышки всех полузарядов, находящихся в одном пороховом погребе, равна нулю. В конкретный момент времени может воспламениться только один полузаряд, от которого загорятся другие, находящиеся рядом.

Что из этого получается, видно из аварии, произошедшей 30 октября 1915 г. в носовой башне балтийского линкора «Севастополь», имевшего практически идентичный с «Императрицей Марией» тип трехорудийной башенной установки главного калибра, устройство снарядных и зарядных погребов, а также их систем.

Во время постановки линкора на якорь в Кронштадтской гавани после выхода его из дока производилась перегрузка 42 полузарядов из верхнего в нижний погреб. Когда работа была почти закончена, один из трех оставшихся наверху полузарядов сорвался со стропа и упал с высоты около 8 м на палубу нижнего порохового погреба. Туг же произошло его воспламенение с последующим воспламенением находившихся рядом полузарядов. Несмотря на быстрое распространение пламени, взрыва в течение 6—8 минут не произошло. Затем было включено орошение, и по затоплению погреба на один метр пожар прекратился.

Аналогичная картина наблюдалась бы при воспламенении по различным причинам одного полузаряда на линкоре «Императрица Мария». Скорость распространения пламени в пороховом погребе была бы очень большой — прошло около двух минут от появления дыма до момента взрыва, поэтому велика вероятность воспламенения не одного, а нескольких полузарядов в разных местах порохового погреба носовой башни линкора…

В июле — августе 1917 г. полузаряды с порохом партии ОД-16/14 извлекли из погребов 2, 3-й и 4-й башен «Императрицы Марии» после ее подъема в Севастополе и отправили в арсенал. В 1919-м, ввиду острой необходимости в порохах, эти полузаряды были подвергнуты осмотру и сортировке. Часть зарядов имела не герметичную укупорку и была залита водой и илом, картузы и стягивающие их шелковые шнуры совершенно истлели. В исправных футлярах порох не изменился.

В 1927 г. про порох «Императрицы Марии» вновь вспомнили… В лаборатории ЦОЗа были проведены испытания физико-химических качеств образцов партии ОД-16/14. Они показали полное соответствие данным приемных испытаний партии в январе 1915-го…

Затем порох был испытан стрельбой на Научно-испытательном артиллерийском полигоне РККА под Ленинградом в январе 1927 г. Полученные результаты оказались почти идентичны приемным…

Всех приведенных данных достаточно, чтобы отметить, что взрыв линкора «Императрица Мария» произошел не от воспламенения отдельного полузаряда вследствие неосторожного обращения с порохом и не от самовозгорания пороха при его химическом разложении. а от другой причины».

Как видим, позиция Гаврилки на достаточно аргументирована. Тем не менее полностью исключать вариант самовозгорания зарядов я бы не стал.

А теперь перейдем к диверсионной версии гибели «Императрицы Марии». Сразу же после гибели линкора жандармским управлением в Севастополе развертывается бурная деятельность — производятся обыски на квартирах и аресты 47 подозреваемых в причастности к взрыву лиц.

Через неделю после трагических событий начальник Севастопольского жандармского управления полковник Редлов, используя поступившие к нему от агентуры данные, в письме на имя начальника штаба командующего Черноморским флотом привел возможные версии причин взрыва, не исключая при этом, что корабль был взорван шпионами. «В матросской среде, — писал Редлов, — определенно держится слух о том, что взрыв был произведен злоумышленниками с целью не только уничтожить корабль, но и убить командующего Черноморским флотом, который своими действиями за последнее время, а особенно тем, что разбросал мины у Босфора, окончательно прекратил разбойничьи набеги турецко-германских крейсеров на побережье Черного моря, кроме того, он своими энергичными действиями в этом направлении вызвал недовольство в командном составе, особенно у лиц с немецкими фамилиями, которые при бывшем командующем флотом (адмирал Эбергард — А.Ш.) абсолютно ничего не делали».

Понятно, что в годы революции и Гражданской войны было не до поисков агентуры, взорвавшей линкор. Но вот в 1933 г. органами ОГПУ Украины в крупном судостроительном центре страны Николаеве была разоблачена резидентура немецкой разведки, действовавшая под прикрытием торговой фирмы «Контроль-К», возглавляемой Виктором Эдуардовичем Верманом, 1883 года рождения, уроженцем города Херсона, проживавшим в Николаеве и работавшим начальником механосборочного цеха «Плуг и молот». Цель организации — срыв судостроительной программы набирающего мощь военного и торгового флота Советского Союза. Конкретные задачи — совершение диверсий на Николаевском заводе имени Анри Марти, а также сбор информации о строящихся там судах, большинство из которых были военными. Этот крупнейший судостроительный завод страны образовался на базе того самого Русского судостроительного акционерного общества «Руссуд», со стапелей которого сошли «Императрица Мария» и однотипный линкор «Александр III». В ходе следствия выяснилось много интересных фактов, уходящих корнями в дореволюционный Николаев.

Сам Верман являлся разведчиком со стажем. На допросе он рассказывал: «Шпионской деятельностью я стал заниматься в 1908 году (именно с этого периода начинается осуществление новой морской программы России. — А.Ш.) в Николаеве, работая на заводе «Наваль» в отделе морских машин. Вовлечен в шпионскую деятельность я был группой немецких инженеров того отдела, состоящей из инженера Моора и Гана… Моор и Ган, а более всего первый, стали меня обрабатывать и вовлекать в разведывательную работу в пользу Германии».

Деятельность Вермана подробно изложена в той части архивного следственного дела, которая называется «Моя шпионская деятельность в пользу Германии при царском правительстве».

Так уж сложились обстоятельства, что ему было поручено взять на себя руководство всей немецкой разведсетью на юге России: в Николаеве, Одессе, Херсоне и Севастополе. Вместе со своей агентурой он вербовал людей для разведывательной работы, собирал материалы о промышленных предприятиях, данные о строящихся военных судах подводного и надводного плавания, об их конструкции, вооружении, тоннаже, скорости.

На допросе Верман рассказывал: «Из лиц, мною лично завербованных для шпионской работы в период 1908—1914 гг., я помню следующих: Штайвеха, Блимке, Наймаера, Линкс Бруно, инженера Шеффера, электрика Сгибнева». Все они сотрудники судостроительных заводов, имеющие право прохода на строящиеся корабли.

Особый интерес вызвал электрик Сгибнев. Он отвечал за работы по оборудованию временного освещения строящихся на «Руссуде» военных кораблей, в том числе и «Императрицы Марии»».

В 1933 г. в ходе следствия Сгибнев показал, что Вермана очень интересовала схема артиллерийских башен дредноутов. А ведь первый взрыв на линкоре «Императрица Мария» раздался именно под носовой артиллерийской башней. Сгибнев рассказал: «В период 1912—1914 гг. я передавал Верману сведения в устной форме о строящихся линейных кораблях типа «Дредноут»: «Мария» и «Александр III», в рамках того, что мне было известно о ходе их постройки и сроках готовности отдельных отсеков кораблей».

Таким образом, у Вермана концентрировалась в руках ценнейшая информация о возрастающей мощи русского флота на Черном море. После оккупации юга России немцами его разведывательная деятельность была вознаграждена по достоинству. Из протокола допроса: «В 1918 году по представлению капитан-лейтенанта Клосса я был германским командованием за самоотверженную работу и шпионскую деятельность в пользу Германии награжден Железным крестом 2-й степени».

Но вернемся к взрыву на «Марии». В этот период Верман как немец был выслан из Севастополя и устроить взрыв не мог. Но в Николаеве и Севастополе была оставлена хорошо подготовленная разведсеть. Позднее он сам говорил об этом: «Я лично осуществлял связь с 1908 года по разведывательной работе со следующими городами: … Севастополем, где разведывательной работой руководил инженер-механик завода «Наваль» Визер, находившийся в Севастополе по поручению нашего завода специально для монтажа строившегося в Севастополе броненосца «Златоуст». Знаю, что у Визера была своя шпионская сеть в Севастополе».

Любопытный момент: следователи НКВД не заинтересовались показаниями Вермана, касающимися гибели «Императрицы Марии». На мой взгляд, это не случайность, а большая политика. Работая над другой темой, я обнаружил, что, например, при допросах в НКВД бывшего министра Временного правительства Н.В. Некрасова и бывшего генерала Джунковского, как только они начинали говорить о масонах и масонских заговорах, следователи их прерывали и переводили разговор на их участие в мифических антисоветских заговорах 1930-х годов. А между тем и Некрасов, и Джунковский были лидерами масонского заговора 1917 г.

Следствие по делу арестованных в Николаеве германских агентов было закончено в 1934 г. Вызывает недоумение и легкость наказания, понесенного Всрмапом и Сгибневым. Первый был выдворен за пределы СССР в марте 1934 г., а второй приговорен к 3 годам лагерей.

В 1989 г. оба они были реабилитированы. В заключении органов юстиции говорится, что Верман, Сгибнев, а также Шеффер (который понес самое тяжкое наказание — был приговорен к расстрелу, хотя сведений о приведении приговора в исполнение не имеется) подпадают под действие Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв политических репрессий, имевших место в период 30—40-х и начала 50-х годов».

На мой взгляд, самой убедительной является версия о диверсии, но и она недостаточно обоснована. Следователи НКВД сделали все, чтобы спрятать концы в воду.

29 октября 1955 г. в Севастополе почти на том же месте, где погибла «Императрица Мария», затонул линкор «Новороссийск». Этот линкор был построен в Италии. После войны в счет репараций Англия и США решили передать Советскому Союзу из состава итальянского флота линкор «Джулио Чезаре» («Юлий Цезарь»), крейсер «Эммануэль Филиберто Дуке д’Аоста», а также пять эсминцев.

Линкор «Джулио Чезаре» был заложен 24 июня 1910 г. в Генуе и 14 мая 1914 г. вошел в состав итальянского флота. Первоначально его нормальное водоизмещение составляло 23,6 тыс. т, а вооружение состояло из тринадцати 305/46-мм орудий главного калибра и восемнадцати 120/50-мм орудий противоминного калибра. Интересно, что орудия главного калибра находились в пяти башнях — двух двухорудийных и трех трехорудийных.

В 1933—1937 гг. линкор прошел модернизацию, в ходе которой средняя 305-мм башня была снята. В остальных же четырех башнях стволы 305-мм орудий рассверлили до 320 мм. Казематные 120-мм пушки были заменены шестью двухорудийными 120/50-мм установками. Универсальную артиллерию составляли четыре двухорудийные 100-мм установки ОТО («Минизини»)[64], а зенитные установки были представлены шестнадцатью 37-мм и двенадцатью 20-мм автоматами. Толщина брони пояса составляла 247 мм в цитадели и 127 на оконечностях. Толщина брони башен главного калибра: бок — 220 мм, крыша — 240 мм. Теперь полное водоизмещение линкора достигло 29 тыс. т, а скорость хода составляла 27,8 узла.

3 сентября 1943 г. линкор «Джулио Чезаре» пришел на Мальту, где был интернирован союзниками. После войны он прошел капитальный ремонт.

6 февраля 1949 г. в албанском порту Валона (в настоящее время Влёра) линкор был передан СССР и на нем поднялся советский военно-морской флаг. При передаче корабль именовался «Z.11». 26 февраля советский экипаж повел линкор в Севастополь. Приказом по Черноморскому флоту от 5 марта 1949 г. линкору присвоили новое имя «Новороссийск».

Вскоре линкор «Новороссийск» стал флагманским кораблем эскадры Черноморского флота. В 1953 г. корабль поставили в Николаеве на капитальный ремонт, в ходе которого итальянские зенитные автоматы заменили советскими (четыре спаренных 37-мм В-11 и шесть ординарных 37-мм 70К), поставили РЛС «Залп-М» и произвели другие работы.

Слух о предполагаемой замене 320-мм итальянских пушек на 305-мм отечественные — полнейшая липа: в этом случае пришлось бы делать новые башни. Наоборот, планировалась замена итальянских стволов новыми советскими 320-мм стволами.

В 1951 г. заводу «Баррикады» было дано задание изготовить 320-мм баллистический ствол для башен «Новороссийска». В декабре 1954 г. 320-мм ствол, получивший заводской индекс Бр-104, был сдан заказчику. Испытания его проводились на Ржевке с полигонного станка МП-10.

В боекомплект «Новороссийска» входили итальянские 525-кг бронебойные и 458-кг фугасные снаряды. Бронебойный снаряд при весе заряда 175 кг имел начальную скорость 800 м/с и дальность 28,6 км при угле возвышения 27°.

Началось производство и советских 320-мм снарядов, но были ли они поставлены на линкор, неизвестно. С.В. Елагин и А.Е. Тарас высказали предположение, что в СССР для «Новороссийска» к октябрю 1955 г. были созданы 320-мм снаряды с ядерными боевыми частями^{133}.

В мае 1955 г. «Новороссийск» вновь вступил в строй. В течение лета и осени линкор несколько раз выходил в море. 28 октября «Новороссийск» вернулся в Севастополь из очередного похода и занял место в районе Морского госпиталя, встав на две бочки. В 1 ч 31 мин 29 октября 1955 г. под носовой частью линкора между первой и второй башнями и их погребами по правому борту произошел взрыв, разрушивший все горизонтальные перекрытия от днища до палубы полубака. В подводной части корпуса с правого борта образовалась пробоина площадью более 150 кв. м, а с левого вдоль киля — вмятина со стрелой прогиба 2—3 м. Общая площадь повреждений подводной части корпуса составила 340 кв. м на участке длиной 22 м. Сразу же несколько носовых отсеков заполнились водой, и корабль получил большой дифферент на нос.

Несмотря на энергичные действия экипажа и немедленно прибывших с других кораблей аварийных партий, остановить распространение воды не удалось, линкор продолжал погружаться носом и терять остойчивость.

Тогда была предпринята попытка отбуксировать «Новороссийск» кормой на прибрежную отмель, но отдали только швартов с кормовой бочки, что позволило лишь развернуть корабль и приблизить корму к Госпитальной стенке до 130 м (глубина там была около 16 м). Преодолеть держащую силу левого якоря и носовой бочки (с нее швартов перерезали только в 3 ч 30 мин, когда нос уже вошел в грунт на два-три метра) буксиры не смогли.

Можно было приблизиться к берегу, дав задний ход машинами, которые после похода еще не успели остыть, и время подготовки их не превысило бы получаса. Но сделано это не было. Вскоре крен на левый борт достиг 18—20°, и линкор повалился набок, а в 4 ч 15 мин, то есть через 2 ч 45 мин после взрыва, опрокинулся вверх килем и затонул.

Причиной опрокидывания стала потеря поперечной остойчивости из-за нарастания дифферента на нос и появления больших свободных поверхностей воды в высокорасположенных отсеках,

В ходе катастрофы погибло 607 человек, из которых приблизительно 50—100 погибли непосредственно из-за взрыва и затопления носовых отсеков, остальные — при опрокидывании корабля и после него.

Своевременной эвакуации экипажа организовано не было. Большинство участников борьбы за непотопляемость корабля и почти весь личный состав электромеханической боевой части остались внутри корабля, Многие из них, оказавшись в воздушных подушках отсеков, были живы почти трое суток. Но спастись удалось только девятерым морякам. Семь из них вышли сами через 5 часов после опрокидывания через прорезанную в кормовой части днища горловину, еще двоих человек спустя 50 часов вытащили водолазы.

Расследованием катастрофы занималась правительственная комиссия во главе с заместителем Председателя Совмина СССР В, Малышевым.

Согласно докладу этой комиссии от 17 октября 1955 г., «можно утверждать, что взрыв 29 октября 1955 г. являлся взрывом заряда, расположенного на дне Севастопольской бухты, в месте якорной стоянки линкора.

В целом из сопоставлений записей геофизических станций можно сделать вывод, что заряд при взрыве был, во всяком случае, не меньше заряда отечественной мины «АМД-1000» (1000 кг тротила).

Размеры воронки при опыте практически совпали с размерами воронки в месте стоянки линкора «Новороссийск», что свидетельствует о близости величин зарядов при этих взрывах…

На основании произведенных расчетов и соответствующих испытаний экспертной комиссией признается возможным нахождение под линкором донной мины, сохранившей потенциальную боеспособность и не вытраленной при неконтактном тралении вследствие того, что часовой механизм прибора срочности не отработал установленного на нем срока (часы стояли).

Такая мина под влиянием внешнего механического воздействия (толчка) может перейти в опасное состояние и взорваться после доработки часов, Механическим воздействием на механизм мины могло быть следующее:

при постановке линкора на бочки в 18 ч 28 октября 1955 г., в процессе буксировки корабля и подтягивания его к бочкам, якорь-цепь, протаскиваясь по грунту, могла задеть за лежащую на грунте мину. В результате поворачивания или толчка мины мог произойти запуск ранее остановившегося часового механизма взрывателя.

Возможность протраливания якорь-цепью дна бухты в районе нахождения мины, следовательно, механического воздействия цепи на мину, считается установленной.

В результате подробного рассмотрения всех обстоятельств и последствий взрыва установлено следующее:

повреждения линкора «Новороссийск» были вызваны взрывом заряда, находившегося на грунте под носовой частью корабля;

вес заряда в тротиловом эквиваленте определяется величиной 1000—1100 кг;

наиболее вероятно, что 29 октября 1955 г. под кораблем имел место взрыв немецкой мины типа RMH или LMB с взрывателем М-1, поставленной в период Великой Отечественной войны»^{134}.

Но в том же докладе говорится: «Комиссия установила, что охрана крепости Севастополь от прорыва подводных лодок велась неудовлетворительно.

Вход в базу должен был прикрываться бонами и противоторпедными сетями, поставленными при входе в Севастопольскую бухту…

В ночь с 28 на 29 октября с. г., несмотря на то что дежурный буксир находился, как обычно, у боновых ворот, последние также не были закрыты, и только после подрыва линкора «Новороссийск» по приказанию начальника оперативного Управления штаба флота их закрыли в 2 часа 35 минут 29 октября, т. е. через 1 час 4 минуты после взрыва.

С целью обнаружения подводных лодок, пытающихся проникнуть в базу, у входа в бухту предусмотрено также непрерывное несение дозора большим охотником за подводным лодками.

Фактически по вине командования 24 дивизии ОВРа и с ведома штаба флота корабли несли дозор с перерывами ввиду частого их отвлечения для выполнения других, не свойственных дозору задач. Такое грубое нарушение было допущено и в ночь с 28 на 29 октября с. г., когда дозорный большой охотник 28 октября в 5 ч 50 мин был снят с дозора оперативным дежурным 24 дивизии ОВРа без замены его другим кораблем, послан к мысу Лукулл обеспечивать полеты авиации и вернулся для выполнения дозорной службы только в 1 ч 17 мин 29 октября, т. е. за 14 минут до взрыва.

Наблюдение за подводными лодками осуществлялось шумопеленгаторной станцией «Сатурн-12», установленной у мыса Херсонес. Станция устаревшего типа и малошумные подводные лодки на малом ходу обнаруживать не может. 28 октября с. г. станция находилась в плановом ремонте и не работала с 8 ч 40 мин до 19 ч 00 мин»^{135}.

Таким образом; «…в результате систематических, грубых и преступных нарушений приказов и инструкций по водной охране крепости командиром 24 дивизии ОВРа контр-адмиралом Галицким и его подчиненными Севастопольская крепость часто оставалась без охраны от проникновения подводных лодок и торпед. Так было и накануне взрыва 28 октября и в ночь с 28 на 29 октября с. г.»^{136}.

Выводы комиссии Малышева оспариваются уже почти 50 лет десятками морских специалистов. Версия с взрывом магнитной мины выглядит весьма неубедительно. Для сравнения приведу подрыв крейсера проекта 26 «Киров» (полное водоизмещение 9436 т) на германской мине 17 октября 1945 г. в Финском заливе. Как и в случае с «Новороссийском», взрыв произошел в районе носовой башни. Вес заряда взрывчатого вещества был эквивалентен 910 кг тротила, это приблизительно столько же, что и при взрыве «Новороссийска». «Киров» принял 2000 т воды, потерял ход на 50 минут, но благополучно был отбуксирован в Кронштадт.

Характер повреждений линкора «Новороссийск» и крейсера «Киров» совершенно различны. Крейсер «Киров» от взрыва магнитной донной неконтактной мины получил контузию корпуса корабля, на днище разошлись швы и т. п. А линкор «Новороссийск» получил сквозную пробоину.

Многие специалисты исключают возможность срабатывания германской мины через 12 лет[65].

Поэтому можно считать наиболее вероятным источником взрыва диверсию. Первоначально многие специалисты полагали, что взрыв «Новороссийска» — дело рук итальянских подводных диверсантов из 10-й флотилии MAC. Эти диверсанты, которыми командовал князь Валерио Боргезе, прославились подрывом двух британских линкоров «Куин Элизабет» и «Вэлиант» 18 декабря 1941 г. в египетском порту Александрия, После двух взрывов оба линкора легли на грунт. Через несколько месяцев их подняли, а в 1943 г. отремонтировали.

Но, увы, никаких реальных доводов, что взрыв «Новороссийска» — дело рук «черного князя», пока не представлено. Главный аргумент сторонников итальянского следа — итальянцам было обидно, что «Юлий Цезарь» плавает под советским флагом.

Делаются намеки и на личные мотивы. Князь Валерио Боргезе был женат на русской графине Дарье Васильевне Олсуфьевой, эмигрировавшей еще ребенком с родителями в 1918 г. Несколько родственников Дарьи были репрессированы и погибли в ГУЛАГе.

Б.А. Каржавин, один из исследователей гибели «Новороссийска», написал Елене Боргезе, дочери Валерио и Дарьи, письмо с просьбой рассказать о роли князя Боргезе в катастрофе линкора «Новороссийск». Она не ответила.

Интересная версия приводится в статье СВ. Елагина и А.Е. Тараса «Гибель линкора «Новороссийск» 29 октября 1955 г.». По их мнению, атака на «Новороссийск» была проведена британскими сверхмалыми подводными лодками X-51, Х-52, Х-53 и Х-54. Эти лодки прибыли в Черное море на борту надводного корабля «примерно 24—25 октября. 25—26 октября диверсионные субмарины на буксире больших подводных лодок начали движение к берегам Крыма…

Успешно выполнив атаку линкора «Новороссийск», обе сверхмалые подводные лодки второго эшелона скрытно вышли в открытое море около 3.00 28 октября, где еще до рассвета встретились со своими буксировщиками за пределами территориальных вод СССР».

Акция против «Новороссийска» совпала с натовскими маневрами «Босфор-55», входе которых линкор «Нью-Джерси» и пять американских эсминцев пришли в Стамбул (замечу, в нарушение конвенций по проливам).

На мой взгляд, британский след выглядит куда более убедительно, чем итальянский. Но, увы, и эта версия не имеет документальных подтверждений.

Наконец, О.Л. Сергеев в статье «Двойной взрыв», опубликованной в «Независимом военном обозрении», считает, что «гибель линкора «Новороссийск» явилась результатом интриг в отечественном ВПК».

«На основании данных, полученных подкомиссиями, трудно уйти от мысли о возможной причастности к гибели «Новороссийска» отечественных спецслужб.

Реализация программы строительства океанского флота, идеологом и главным действующим лицом которой был Главнокомандующий ВМФ Николай Кузнецов, вступила в противоречие с корпоративными интересами армейского командования, стремившегося к сохранению и поддержанию в боеготовом состоянии многомиллионных группировок Сухопутных войск.

В этих условиях снятие с должности главкома ВМФ за упущения по службе и «крупные недостатки в судостроении» означало крушение военно-морской программы и использование высвободившихся ресурсов в интересах разработки и создания вооружения и военной техники Сухопутных и Ракетных войск…

Симптоматично принятое уже в начале 1956 г. решение уничтожить материалы свидетельских показаний и не возбуждать уголовного дела против непосредственных виновников катастрофы с целью не допустить проведения следствия, которое неминуемо вело к раскрытию истинных причин катастрофы «Новороссийска» и установлению ее заказчиков и исполнителей».

Последняя версия, на мой взгляд, совсем фантастическая, но я не мог не упомянуть ее как из-за оригинальности, так и из-за того, что не только О.Л. Сергеев разделяет ее.

Очередная катастрофа в нашем «бермудском треугольнике» произошла через 20 лет. В 10 часов утра 30 августа 1974 г. большой противолодочный корабль (ВПК) «Отважный»[66] прибыл в район ракетных стрельб в районе мыса Херсонес. Здесь уже находились эсминец «Сознательный» и ракетный катер Р-59 (по пеленгу 340 на дистанции 123 кабельтова), ракетные катера «Вихрь» и «Бриз» (по пеленгу 335 в 20 кабельтовых), а также ракетные катера «Буря» и «Зарница» — в кильватере у «Отважного».

Целью учения были контрольные испытания зенитных ракет комплекса «Оса-М», установленных на малых ракетных кораблях (МРК) проекта 1234. А «Отважный» должен был наводить на них авиацию. Неясно, зачем наводить авиацию на МРК, находившиеся всего в 20 милях от берега? Видимо, членам комиссии было более комфортно находиться на ВПК «Отважный», чем на МРК водоизмещением всего 700 т, то есть ВПК использовался как яхта.

Но до пусков ракет «Оса» дело не дошло. В 10 ч 01 мин 15 сек в кормовом посту контроля ракет мичман Шупортяк принимал доклады со своих боевых постов и делал переключения. Тут он услышал из погреба № 8 хлопок, свист и тут же увидел вспышку огня у носовой переборки погреба, в районе левого барабана с ракетами. Затем последовала еще одна сильная вспышка, озарившая весь погреб. Появившийся дым начал обволакивать стекло поста. Мичман вроде бы пытался доложить командиру батареи старшему лейтенанту Костину, но тот доклада не получил. Как потом заявил Шупортяк, связь якобы не работала.

Согласно инструкции Шупортяк должен был вручную включить систему орошения водой ракет. Но вместо этого он с криком «Сейчас будет взрыв!» кинулся бежать.

Как потом выяснилось, в ракетном погребе № 8 сработал маршевый двигатель одной из ракет. Время его работы составляло 22 сек. Через 15—20 сек после его срабатывания, в 10 ч 01 мин 35 сек, раздался слабый взрыв (хлопок), сопровождавшийся сотрясением корпуса корабля и повышением шума в районе погреба. Это сработал стартовый двигатель ракеты.

В 10 ч 01 мин 40 сек в погребе № 8 прогремел более сильный взрыв — сработали стартовые двигатели нескольких ракет. Через 20 сек прогремел новый сильный взрыв.

На помощь «Отважному» устремилась целая эскадра кораблей. В 10 ч 30 мин из Стрелецкой бухты вышли малые противолодочные корабли МПК-10 и МПК-62, в 10 ч 32 мин из Севастопольской бухты вышел ВПК «Бедовый». В 10 ч 34 мин в сторону «Отважного» двинулось спасательное судно «Бештау», находившееся в море на расстоянии 7 миль от горящего корабля. В 10 час 35 мин из Севастопольской бухты вышло спасательное судно СС-26. В течение последующих 15 минут к «Отважному» подошли тральщики БТ-271, БТ-318 и БТ-259, малый противолодочный корабль МПК-62, буксир СП-15 и др.

С 10 ч 46 мин ВПК «Сознательный» и «Бедовый» буксировали «Отважного» к берегу. Но пожар все увеличивался, рвались боеприпасы, горело топливо.

В 15 ч 07 мин начальник штаба Черноморского флота приказал личному составу «Отважного» покинуть корабль. Через полчаса «Бедовый» отдал буксирный конец. В 15 ч 57 мин нос «Отважного» скрылся под водой. До мыса Херсонес оставалось 17,8 мили.

В день катастрофы «Отважного» главнокомандующий ВМФ адмирал Горшков, прибывший в Севастополь, подписал приказ, в котором «для определения обстоятельств и причин катастрофы ВПК «Отважный» Краснознаменного Черноморского флота» назначил комиссию в следующем составе: председатель — заместитель главнокомандующего адмирал Н.Н. Амелько, заместитель председателя — заместитель командующего Черноморским флотом контр-адмирал В.А. Самойлов и контр-адмирал Н.В. Соловьев, а также 7 членов комиссии от контр-адмирала до капитана 2 ранга.

Министру обороны маршалу Гречко, вернувшемуся из заграничного визита к 1 сентября, еще на аэродроме доложили о гибели «Отважного». Он сразу же предположил, что это диверсия, и приказал назначить комиссию по расследованию обстоятельств и причин гибели «Отважного» во главе со своим заместителем по вопросам вооружения генерал-полковником Алексеевым. В эту комиссию вошла большая группа генералов и представителей промышленности, проектных и конструкторских организаций.

Комиссия первым делом велела доставить на один из кораблей проекта 61 команду «Отважного» и проверила действие личного состава по сигналу «Боевая тревога» на своих постах, знание своего заведования и обязанностей по его обслуживанию, проверила классность по специальности у личного состава. Результаты были неутешительные — комиссия вынесла заключение о слабых знаниях личного состава. А мичман Шупортяк даже не знал, как пользоваться трехпозиционным переключателем и как включить с поста контроля ракет орошение погреба № 8.

Командование ВМФ, рассматривая причины пожара на «Отважном», сделало акцент на возможность срабатывания двигателя ракеты В-601 комплекса «Волна». В заключении комиссии фигурировало 7 возможных причин этого, включая «умышленный запуск двигателя специальным устройством». Мол, проник на корабль диверсант, поставил устройство и убежал.

Итак, повторилось то же самое, что и с двумя утонувшими в Севастополе линкорами: причина гибели окончательно не установлена, виновных найти не удалось. И во всех трех случаях корабли спасали долго и бестолково, и споры о том, как можно было спасти их, не утихли до сих пор.

Но в отличие от «Марии» и «Новороссийска» в случае с «Отважным» большую роль сыграл коммерческий фактор. Ведь комплекс «Волна» поставлялся на экспорт, и начальство сделало все, чтобы скрыть от покупателей истинные причины трагедии.

Глава 2. «БАБЬЕ ЛЕТО» СЕВАСТОПОЛЬСКОЙ КРЕПОСТИ

После каждой большой войны появляются горе-теоретики, утверждающие, что успеха во всех последующих войнах можно достичь, используя лишь один вид оружия. Так, после Второй мировой войны американское правительство считало, что Третью мировую войну можно выиграть путем стратегических бомбардировок с применением как ядерных, так и обычных бомб.

В отличие от американцев Сталин в 1945—1953 гг. предпочел гармонично развивать все виды вооружения. Именно в эти годы были созданы атомная и водородная бомбы, принята на вооружение баллистическая ракета Р-2, началась разработка баллистических ракет средней и большой дальности Р-5, Р-12 и Р-7, создавалась стратегическая авиация, мощная система ПВО «Беркут» с зенитными управляемыми ракетами С-25. Но наряду с этим строились и обычные артиллерийские корабли, включая крейсера и линкоры, совершенствовалась береговая оборона.

Сразу же после освобождения Севастополя советские инженеры осмотрели разрушения на башенных батареях № 30 и № 35. Разрушения на батарее № 35 полностью исключали ее восстановление, а вот на батарее № 30 не подлежала восстановлению лишь верхняя часть артиллерийских башен.

В 1947 г. руководством ВМФ был поднят вопрос о восстановлении батареи № 30, но уже не с двух-, а с трехорудийными башнями. Дело в том, что в период с 1925 по 1940 год с линкора «Полтава» («Фрунзе») были сняты 4 трехорудийные башни главного калибра. Две башни были установлены на о. Русском вблизи Владивостока на батарее № 981 (иногда ее называли «Ворошиловской»). Эта батарея вошла в строй в 1934 г. Кстати, она существует и поныне, правда, в законсервированном состоянии. В последний раз 305/52-мм орудия о. Русский стреляли в 1961 г. А в дальнейшем, до 1993 г., стрельба велась с помощью вкладных 45-мм учебных стволиков.

Оставшиеся две башни «Полтавы» в 1941 г. было решено установить на полуострове Ханко, и к 22 июня 1941 г. их погрузили на баржу для отправки к месту монтажа. Война сорвала планы постройки батареи на полуострове Ханко, а сама баржа с башенными установками затонула в 1942 г. и была поднята лишь в 1948 г.

50 лет назад наши инженеры не знали методов сетевого планирования, тем не менее, пока ЭПРОН разрабатывал планы подъема баржи, инженеры Ленинградского Металлического завода прорабатывали варианты переделки корабельных башен в береговую установку МБ-3—12ФМ, а на месте бывшей батареи № 30 уже в 1947 г. начались восстановительные работы.

Интересно, что ни сверхмощные снаряды калибра 60—80 см, ни подрывные заряды немецких саперов не смогли серьезно повредить железобетонный блок батареи № 30. Не было даже сдвигов кирасной брони и кирасного кольца, за исключением небольшой вмятины в кирасе. Взрывной волной были вырваны броневые двери в подбашенных помещениях, но в целом внутренние помещения сохранились.

В 1911 г. инженеры Металлического завода, не мудрствуя лукаво, сделали одинаковые шаровой погон и ряд других установочных частей для трехорудийных башен линкоров и двухорудийных башен береговых батарей. Теперь это оказалось кстати, и трехорудийные башни опускались прямо в колодцы двухорудийных башен 30-й батареи.

В башнях были установлены старые стволы, изготовленные Обуховским заводом в I913 г. Эти стволы были расстреляны еще до войны, но в 1940—1942 гг. их лейнировали (вставили тонкие внутренние трубы) на заводе «Баррикады». Благодаря лейнированию после расстрела ствола его не надо менять целиком, а достаточно вынуть тонкий лейнер. Поэтому эти стволы сохранились до сегодняшнего дня.

Для увеличения дальности стрельбы угол возвышения в трехорудийных башнях был увеличен с +25° (на «Полтаве») до +40°.

Согласно тактико-техническим требованиям орудийный блок и основной командный пункт батареи должны были выдерживать прямое попадание 458-мм снаряда и фугасной авиабомбы ФАБ-2000, а фактически после постройки батареи выяснилось, что они могут выдерживать прямое попадание лишь 406-мм снарядов американских пушек и фугасных авиабомб ФАБ-Ю00.

В специальных погребах каждой башни помещалось снарядов: дальнобойных — 90, полубронебойных — I80, бронебойных — 180, фугасных — 90.

Замечу, что большинство 305-мм снарядов в боекомплекте батареи было изготовлено до 1917 г. В 1960-х годах для 305-мм береговых башен в СССР был спроектирован специальный выстрел с ядерной боевой частью. Однако доставлялись ли эти выстрелы на 30-ю батарею и на Ворошиловскую батарею на острове Русском, автору установить не удалось.

Военные инженеры в 1913 г. выбрали место для батареи на открытой местности почти на гребне холма. Для своего времени они поступили вполне грамотно — такая посадка башен обеспечивала максимальный сектор стрельбы, а о точных приборах управления стрельбой тогда и не мечтали. К началу 1950-х годов такое расположение батареи уже не устраивало руководство ВМФ. Но что делать — не начинать же с нуля, тут и временной фактор, и огромные расходы. Тогда пошли на хитрость. Рядом с бывшей батареей № 30 на расстоянии 1 и 2 км с двух сторон от нее стали строить новые береговые батареи, в точности повторявшие очертания новой трехорудийной батареи. Причем новые батареи строили с учетом всех современных требований маскировки, и они удачно вписались в рельеф местности. С вводом в строй новой батареи вошли в строй две «соседки». Туда ездили автомобили, проводились учения личного состава, и т. д. Надо ли говорить, что «соседки» были ложными батареями. Причем был проведен целый комплекс мероприятий с целью убедить вероятного противника в том, что батарея на месте 30-й является ложной, а «соседки» — боевыми. Сама же батарея № 30 была замаскирована так, как будто она и осталась разрушенной.

Приказом главкома ВМС от 13 февраля 1954 г. батарея была принята в эксплуатацию. Позднее на базе батареи был сформирован Отдельный дивизион № 1545 береговой обороны Черноморского флота. 29 октября 1959 г. дивизион был переименован и получил № 459.

Личный состав дивизиона состоял из 223 человек, из которых 8 были офицеры. Для зенитной и противодесантной обороны дивизиону были приданы восемь 57-мм зенитных пушек С-60 и четыре счетверенные 14,5-мм зенитные пулеметные установки ЗПУ-4.

Для управления стрельбой 305-мм орудий на командном пункте батареи была установлена радиолокационная станция орудийной наводки «Залп-Б», созданная в 1953 г. Станция работала в 3-см диапазоне и обеспечивала автоматическое сопровождение цели по двум координатам. Артиллерийский огонь корректировался по всплескам от попадания снарядов в воду. В ходе испытаний РЛС «Залп-Б» устойчиво вела эсминец проекта 30бис в режиме сопровождения на дистанции 320 кабельтовых (58,5 км). Всплески от падения 305-мм снарядов надежно обнаруживались РЛС «Залп-Б» на дистанции 28,7 км, а разрывы дальнобойных снарядов — на дистанции 33,9 км. Кроме РЛС для обнаружения вражеских кораблей на батарее был установлен теплопеленгатор «Астра-2». Опознавание «свой — чужой» производилось с помощью аппаратуры опознавания «Факел-М3».

Государственные испытания батареи были проведены с 5 по 30 октября 1954 г. При стрельбе воздушная волна была столь сильна, что привела к разрушению нескольких жилых строений в совхозе им. Софьи Перовской на расстоянии 300—800 м от башен. Жертв среди населения не было, поскольку ему было предписано заранее покинуть дома.

С 1954 г. и, по крайней мере, до 1959 г. батарея в среднем ежегодно делала 20—30 выстрелов боевыми и уменьшенными зарядами.

В 1966 г. дивизион (то есть башенная батарея) вошел в состав 51-го отдельного ракетного полка, преобразованного в дальнейшем в 417-й отдельный ракетный артиллерийский полк. В 1991 г. дивизион включен в состав 521-й отдельной береговой ракетно-артиллерийской бригады (ОБРАБР). А в 1996 г. 459-й отдельный башенно-артиллерийский дивизион вошел в состав 632-го отдельного ракетного артиллерийского полка.

В настоящее время батарея находится на консервации и принадлежит Российскому Черноморскому флоту. Ее хотят обратить в музей, но статус батареи (дивизиона) до сих пор не определен.

Для защиты южной части района Севастополя вместо 305-мм батареи № 35 после войны было начато строительство 180-мм башенной береговой батареи, которая получила наименование объект «Буря».

Проектирование 180-мм двухорудийных береговых башенных установок МБ-2—180 началось еще в 1931 г. на Ленинградском Металлическом заводе, а заводские испытаний первой башенной установки были закончены 31 декабря 1935 г.

К. началу Великой Отечественной войны батареи с башенными установками МБ-2—180 имелись на Северном, Балтийском и Тихоокеанском флотах. На Черном же море только строились или были намечены к постройке шесть 180-мм башенных батарей (Евпатория, мыс Фиолент у Севастополя, Батуми, мыс Панагия и Коп-Такиль, Новороссийск).

180-мм береговая батарея № 330 (объект «Буря»), имела следующее расположение:

Огневая позиция — отрог балки Бермана в 2 км севернее мыса Фиолент.

Командный пункт — оконечность мыса Фиолент (бывшая батарея № 18). Удаление КП от центра батареи — 1648,3 м.

Боковой наблюдательный пункт № 1 — район Языковой балки.

Боковой наблюдательный пункт № 2 — бывший правый компост батареи № 35.

Боковой наблюдательный пункт № 3 — гора Каябаш (бывшая батарея № 21).

Прожекторный пост № 1—2,5 км северо-западнее мыса Фиолент.

Прожекторный пост № 2—0,5 км западнее бывшего Георгиевского монастыря.

Директриса стрельбы: 270° (241º30 справа через 0 до 121°30 слева).

Позиция: полузакрытая. Мертвое пространство — 37,5 кабельтовых.

Вооружение; две 180-мм двухорудийные башенные установки МБ-2—180. Боекомплект — 408 снарядов и 840 полузарядов на башню. Расстояние между башнями — 364,8 м.

Система ПУС «Буй». Два 8-метровых стереодальномера ДМС-86 (в бронированной рубке РД-2—8). Один визир центральной наводки ВБК-1. Два башенных прицельных перископа ГУ, Одна радиолокационная станция «Залп-Б». Два прожектора. Два теплопеленгатора.

Батарея была хорошо замаскирована. Башенные установки, боевая и дальномерная рубки окрашены в тон местности и покрыты маскировочными сетями на стационарных каркасах; орудийные блоки обсажены деревьями, массив командного пункта обсыпан грунтом. Место жилого городка батареи выбрано с таким расчетом, чтобы его постройки заслоняли огневую позицию батареи от обзора с моря (со стороны бухты Камышовая).

Штат батареи № 14/106 составлял 269 человек, из них 12 офицеров. 73 мичманов и старшин, 184 рядовых.

Стоимость постройки (согласно проектному заданию): 15 600 000 рублей.

Основная часть блока обеспечивала защиту от попадания 203-мм снаряда или 250-кг фугасной авиабомбы, пристройки — защиту от осколков.

Силовое оборудование включало: дизель-генератор «Ruston and Gornsby» (Великобритания) постоянного тока мощностью 90 кВ, напряжением 220 В при 750 об/мин, электромашинный преобразователь 380/220 В мощностью 100 кВт для питания переменным трехфазным током от внешнего источника (трансформаторная подстанция 6000/380 В заглубленного типа между орудийными блоками).

Запас дизельного топлива составлял 2200 л: две емкости по 2000 л и расходный бак емкостью 220 л. (на 135 часов непрерывной работы дизеля).

Водоснабжение блока (часовое потребление 2,64 кубометра) обеспечивалось от внешней сети (артезианская скважина и запасной подземный резервуар емкостью 50 кубометров).

Система воздуха высокого давления (для артустановок) состояла из электрокомпрессора К-7 и 9 баллонов (в блоке) суммарной емкостью 450 л.

Вентиляция помещений блока — приточно-вытяжная искусственная (электровентиляторы). На заборных и выбросных каналах имелись волногасительные камеры и герметические клапаны. Средств коллективной противохимической защиты не имелось.

Система отопления водяная с котлом на твердом топливе и естественной циркуляцией.

Командный пункт оборудован в бетонном массиве бывшей 152-мм четырехорудийной батареи № 18.

Запасные погреба боезапаса — два вместимостью по 200 снарядов и 400 полузарядов каждый.

Убежище — одно вместимостью 40 человек с зашитой от 250-кг фугасной авиабомбы. Газоубежище — одно (в жилом городке) на 45 человек с защитой от 250-кг фугасной авиабомбы.

Дальность стрельбы батареи №330 пол у бронебойным снарядом обр. 1928 г. весом 97,5 кг составляла 37,5 км, а фугасным снарядом того же веса — 38,6 кг.

Строительство батареи началось 25 сентября 1946 г, 17 ноября 1951 г. эта батарея была реорганизована в 330-й отдельный артиллерийский башенный дивизион. В 1996 г. этот дивизион был передан Украине. В настоящее время батарея находится в стадии разборки, а говоря, по-русски — расхищения.

А теперь перейдем к последней построенной в послевоенное время береговой батарее.

Стационарная 130-мм четырехорудийная береговая батарея № 623 была сформирована приказом командующего Черноморским флотом № 00354 от 21 мая 1944 г., то есть через 9 дней после завершения советскими войсками штурма и освобождения Севастополя от немцев. Первоначально батарея входила в состав 118-го артиллерийского дивизиона береговой обороны главной базы Черноморского флота.

Для установки батареи Инженерным отделом Черноморского флота была выбрана бывшая огневая позиция (бетонный массив с четырьмя орудийными двориками еще дореволюционной постройки) 152-мм батареи № 18 на самой оконечности мыса Фиолент. В нескольких десятках метров юго-восточнее огневой позиции был построен командный пункт батареи.

Поскольку в районе мыса Фиолент началось строительство башенной 180-мм батареи № 330 (объект «Буря»), командный пункт ее решили разместить в массиве бывшей 18-й батареи. Поэтому 623-ю батарею пришлось переместить на новую огневую позицию. Место для нее было выбрано на пологом склоне возвышенности примерно в I км южнее. На новое место на западном берегу мыса Фиолент был перенесен и командный пункт батареи.

Вскоре после переноса на новую позицию батарея была поставлена на консервацию. В марте 1957 г, она вошла в состав вновь сформированного в Севастополе 778-го отдельного артиллерийского полка береговой обороны Черноморского флота (войсковая часть № 90135). До начала 1990-х годов территория новой огневой позиции батареи находилась в ведении Береговых ракетно-артиллерийских войск Черноморскою флота. Из этого района ежегодно производились учебные стрельбы подвижных береговых ракетных и артиллерийских комплексов. Подземные сооружения бывшего батарейного КП также использовались во время учений.

После распада СССР и начавшегося сокращения Черноморского флота территория батареи была передана городскому совету Севастополя. Последние годы здесь ведется активное дачно-коттеджное строительство. В результате часть огневой позиции с орудийными блоками № 1 и № 2 попала под застройку, но блоки № 3 и № 4 с прилегающими к ним подземными сооружениями, а также командный пункт пока сохранились и доступны для осмотра.

Орудийные блоки батареи представляют собой железобетонные сооружения, имеющие в плане вид восьмиугольника. В центре блока расположен круглый орудийный дворик с фундаментом под 130-мм морскую артиллерийскую установку системы Б-13-ЗС. Казенная часть орудия и наводчики были защищены стальным броневым щитом (так называемой полубашней), а сам дворик прикрывался сверху вращающимся на роликах броневым куполом системы инженера Вылкоста (такие же купола были установлены на 130-мм орудиях 1020-й (бывшей 19-й) батареи в Балаклаве). Орудия и купола были демонтированы с батареи еще в начале 1960-х годов, но их крепления и массивные литые роликовые погоны сохранялись до последних лет, пока не были уничтожены мародерами охотниками за металлом.

Внутри блока вокруг орудийного дворика проходит закрытая кольцевая галерея с окнами для подачи снарядов и пороховых зарядов к орудиям. В полу галереи имеются каналы для кабельных трасс, а на стенках сохранились крепления для приборов. С двух сторон к галерее примыкают помещения с нишами для хранения окончательно снаряженного боезапаса первой подачи. Эти ниши имеют металлические стеллажи для снарядов и пороховых зарядов и могли герметически закрываться стальными дверцами, ныне украденными.

Все четыре орудийных блока соединяются между собой потерной, сложенной из бутового камня с железобетонным перекрытием. Сейчас примерно половина этой потерны отгорожена дачниками глухой каменной стенкой во избежание несанкционированного проникновения на их фазенды из-под земли. Входы в потерну располагались в промежутках между орудийными блоками. Для естественного освещения потерна имеет световые люки, защищенные металлическими решетками и съемными стальными крышками (разумеется, ныне украденными). К потерне примыкали помещения основных снарядных и зарядных погребов. Снаряды хранились в погребах в штатных деревянных ящиках, отдельно от взрывателей. Пороховые заряды, упакованные в герметические пеналы, лежали на специальных стеллажах (остатки стеллажей до сих пор сохранились в погребе 4-го орудия). Погреба имели систему принудительной вентиляции: напротив них в стенах потерны имеются ниши с выходящими в них маховиками герметических клапанов и фундаментами вентиляторов.

Для самообороны огневой позиции батареи между орудийными двориками и на флангах были построены 4 стрелковые огневые точки в виде небольших цилиндрических железобетонных колпаков с амбразурами. По команде «оборона с суши* колпаки занимались бойцами с ручными пулеметами. В последние годы дачники использовали два из них в качестве фундаментов для бетонных водяных резервуаров.

Амбразуры могли закрываться изнутри стальными заслонками. Доступ в огневые точки осуществлялся через люки в потолке потерны. Как ни странно, но и заслонки и крышки люков до сих пор уцелели.

Командный пункт батареи расположен примерно в 500 м юго-западнее, практически на самом обрыве западной части мыса Фиолент. КП построен в виде заглубленного в землю бункера с каменными стенами и железобетонным перекрытием толщиной около метра.

В потолке рубки имеется круглое отверстие, через которое выходила наружу верхняя часть оптического визира (перископа) центральной наводки ВБК-1. В боевой обстановке на этом визире работали командир батареи и матрос-наводчик. Здесь же располагалась часть приборов системы управления стрельбой «Москва-ЦН».

Основные приборы «Москвы» располагались этажом ниже — в помещении центрального поста. Здесь были установлены центральный автомат стрельбы (аналоговое вычислительное устройство разработки еще конца 1930-х годов) и ряд других устройств.

И в заключение стоит сказать еще об одной уникальной береговой батарее, аналогов которой не было ни в СССР, ни на Западе. В отличие от других батарей она была мобильной, то есть могла перевозиться штатными армейскими тягачами АТТ. В состав батареи входили 4 артсистемы 152-мм СМ-9.

Это была самая мощная в СССР, да и, видимо, во всем мире специальная береговая мобильная установка. Проектирование 152-мм подвижных береговых установок началось еще в 1941 г. Так, в конце 1941 г. в томской группе ОКБ-172 были выполнены эскизные проекты установки 152-мм качающихся частей МУ-2 и Б-38 на гусеничные лафеты полевой 203-мм гаубицы Б-4, а также проект установки МУ-2 на возимом основании (проект МУ-2П).

В 1941 г. в Артиллерийском НИИ (АНИИ) был разработан аванпроект 152-мм береговой подвижной установки АМ-1—152 с качающейся частью от МУ-2. Угол вертикального наведения установки составлял 0º; +40º; угол горизонтального наведения 360°. Приводы наведения ручные, скорость вертикального наведения 3 град./с, скорость горизонтального наведения 2 град./с. Подача боеприпасов ручная.

На основе аванпроекта АМ-1—152 в МАЦКБ[67] под руководством А. Г. Гаврилова была начата разработка 152-мм установки на мехтяге СМ-9. Технический проект был закончен в 1945 г., а в 1947 г. заводу № 172 (г. Пермь) был выдан заказ на изготовление одного опытного образца установки СМ-9. Выбор этого завода для изготовления СМ-9 непонятен, поскольку он в советский период не изготавливал подобных орудий. Поэтому качающаяся часть и нижнее основание с шаровым погоном изготавливались заводом № 232. К концу 1948 года завод № 172 изготовил все заказанные ему конструкции, но собрать установку не мог, так как основания с шаровым погоном не были доставлены с завода № 232. В начале 1949 г. установка была собрана и прошли заводские испытания в Перми. С 25 августа 1949 г. по декабрь 1949 г. на НИАПе проведена вторая часть заводских испытаний, которая не могла быть выполнена по условиям полигона завода № 172. Испытания выявили много конструктивных недоработок. В мае — июне 1950 г. в Ленинграде прошли полигонные испытания, а в феврале 1952 г. — Государственные испытания. Однако СМ-9 на вооружение принята не была, а направлена на доработку.

В ЦКБ-34 под руководством Б.С. Короткова система была доработана и получила индекс СМ-9-1. В конце 1954 г. 4 качающиеся части к СМ-9-1 были изготовлены на заводе № 232, затем отстреляны на НИМАПе[68] на полигонном станке, приняты ВМФ и в I квартале 1955 г. отправлены на завод № 221.

В 1955—1956 гг. на заводе «Баррикады» было изготовлено 4 установки СМ-9-1. Комплекс в составе четырехорудийной батареи в сентябре — ноябре 1956 г. в районе Севастополя прошел государственные испытания.

Артустановка государственные испытания выдержала, а комиссия по результатам испытаний отметила, что артустановка легко осваивается личным составом, имеет лучшую кучность по сравнению с железнодорожной при одинаковой баллистике, устойчива на походе при достаточной проходимости и маневренности, но переход из походного положения в боевое занимает много времени. В состав комплекса рекомендовано включить систему ПУС «Бурея» и артиллерийскую радиолокационную станцию управления огнем «Бурун».

В 1957 г. Артиллерийское управление ВМФ приняло решение о нецелесообразности принятия на вооружение ВМФ установки СМ-9-1, так как ее тактико-технические характеристики имеют незначительные преимущества перед 130-мм установкой CM-4-I.

Здесь стоит заметить, что руководство Артуправления сравнило нечто с пальцем, а затем заявило, что у нечто есть лишь незначительные преимущества перед пальцем.

На самом деле боеприпасы и баллистика у 130-мм установок СМ-4-1 были идентичны 130-мм установкам СМ-2-1, установленным на эсминцах проекта 56, а у СМ-9-1 боеприпасы и баллистика идентичны 152-мм установкам МК-5бис, установленным на крейсерах проекта б8бис.

Установки СМ-4-1 давали дальность 22,2 км. Вес снаряда 33,4 км, вес ВВ в фугасном снаряде 1,4 кг. Сравним: у СМ-9-1 дальность стрельбы 30,2 км, вес снаряда 55 км, вес ВВ в снаряде 6,3 кг.

А в перспективе в 1970-х годах у нас и у американцев на вооружение поступили 152-мм специальные снаряды с ядерными боевыми частями, а 130-мм так и не смогли сделать.

152-мм самонаводящиеся (корректируемые) снаряды у нас состояли на вооружении свыше 20 лет, а над аналогичными 130-мм снарядами свыше 30 лет бьются сотрудники целого ряда институтов. Проектов много, а родить ничего не могут.

Ни в одной стране мира не нашлось умников, которые бы сказали, зачем строить крейсера со 152-мм артиллерией, когда они по сравнению с артиллерией эсминцев имеют лишь «незначительные преимущества».

Приказом главкома ВМФ № 0065 от 12 марта 1957 г. 152-мм установка СМ-9-1 в составе батареи была принята к боевой эксплуатации на Черноморском флоте, в серийное производство не рекомендована.

К 1 января 1984 г. все четыре установки СМ-9-1 находились на складе Черноморского флота.

Качающаяся часть СМ-9-1 взята от артустановки МУ-2МБ. Ствол состоит из лейнера, моноблока и казенника. Затвор поршневой двухтактный. Привод затвора ручной, усилие на рукояти затвора до 10 кг. Заряжание картузное. Снаряд досылается ручным прибойником, а заряд — вручную.

Люлька литая цилиндрической формы. Тормоз отката гидравлический веретенного типа. Накатник пневматический. Механизм вертикального наведения секторного типа, привод ручной, усилие на маховик до 10 кг. Механизм горизонтального наведения имел также ручной привод. Шаровой погон имел один ряд шаров.

Основание представляло собой сварной корпус с 6 сварными станинами, из которых две хребтовые и четыре откидные. В концы станин вмонтированы винтовые домкраты. На походе основание является рамой лафетной повозки.

Бронирование состояло из правого и левого щитов, прикрывающих наводчиков, а также двух съемных щитов, прикрывающих заряжающих.

Установка СМ-9-1 перевозилась на двух повозках: лафетной и ствольной. Обе повозки имели передний и задний двухскатные хода с торсионным подрессориванием. Колеса 12x20 с шиной ГК. Возка системы производилась гусеничным тягачом АТТ со скоростью до 30 км/час. Боекомплект и различное имущество перевозилось на автомобилях ЯАЗ-210А.

Специально для установки СМ-9-1 ЦКБ-34 сконструировало командно-дальномерный подвижный пост СМ-30-1. Завод «Баррикады» изготовил один такой пост. Высота линии визирования над местом установки — от 7,5 до 20 м. Вес повозки поста в походном положении — 12,6 т. Наибольшая скорость передвижения повозки 30 км/час.

1991 год стал концом существования береговой артиллерии в Крыму. В настоящее время все береговые батареи Севастополя, за исключением башенного дивизиона № 459, являются местами добычи «старателей», уничтожающих уникальные сооружения, которые могли бы стать достопримечательностями Севастополя и привлекать десятки тысяч экскурсантов за сезон.

Глава 3. ОБЪЕКТ К-825

Многие читатели видели фильм «Подводная лодка». Там германская субмарина прошла буквально через огонь, воду и медные трубы в Средиземке и Атлантике, но была потоплена союзной авиацией в родной базе у причала. Всего немцы за войну потеряли в своих базах от действия вражеской авиапии 67 подводных лодок, или 8,6% от всех лодок, потопленных противником.

В принципе потерь могло быть мною больше, если бы немцы не построили в своих передовых базах в портах французского побережья Бискайского залива бетонные укрытия для подводных лодок. Так, к концу 1941 г. в Лориане и Ла-Паллисе были введены в строй убежища для подводных лодок, каждое из которых рассчитано на две флотилии. В 1942 г. вошли в строй убежища в Бресте и Сен-Назере, а в марте 1943 г. — в Бордо.

К январю 1943 г. ВВС Англии и США начали интенсивные бомбардировки баз германских подводных лодок в Бискайском заливе. С января по май (включительно) 3568 тяжелых бомбардировщиков сбросили 5429 т фугасных и 3704 т зажигательных бомб. При этом союзники потеряли 98 бомбардировщиков.

Всего же в 1943 г. на Лориан было сброшено 4500 т фугасных бомб, а на Сен-Назер — 2000 т. Оба французских городка были полностью разрушены, погибли несколько тысяч мирных граждан. Но, увы, в укрытиях Лориана, Сен-Назера и других баз Бискайского залива не погибло ни одной германской подводной лодки.

Надо ли говорить, что с появлением ядерного оружия уязвимость подводных лодок в незащищенных базах резко возросла. А Севастополь находится менее чем в 300 км от Турции — участника блока НАТО, где были размещены базы ВВС США.

И вот в середине 1950-х годов было решено построить в районе Севастополя первый в СССР подземный комплекс по ремонту и укрытию средних подводных лодок проекта 613. Выбор пал на Балаклаву, бухта которой до войны вообще не использовалась в военных целях.

Летом 1957 г. в Балаклаве появились маркшейдеры Министерства специальных монтажных работ. Активно участвовали в работах инженеры и рабочие «Метро-строя». Работали круглосуточно, в 4 смены. Закончилось строительство в 1961 г.

Согласно первоначальным планам, внутри скалы высотой 130 м, нависшей над Балаклавской бухтой, должны были быть созданы комплекс из четырех сухих доков и судоремонтный завод, где одновременно могли ремонтироваться четыре средние подводные лодки. Но в конце концов построили завод и только один док. Соответственно уменьшилось и число укрытий для подводных лодок.

В окончательном варианте внутри объекта К-825[69], как назвали комплекс, могли поместиться одновременно 7 подводных лодок проектов 613, 613В, 644 и А615.

Из Балаклавской бухты подводная лодка, своим ходом зайдя в начало канала, после прохождения батопорта перемешалась специальной системой тросов, лебедок и крутящихся барабанов по полукилометровой штольне. Это было уникальнейшее сооружение, построенное как в подводной части Балаклавской бухты, так и на уровне воды в скале высотой 130 м.

Подземный судоремонтный завод в Балаклаве строился в противоатомном отношении первой категории устойчивости. Подземный сухой док имел длину 70 м, ширину 10 м и глубину 7,5 м.

Инфраструктура подземного комплекса позволяла, полностью изолировав себя от внешнего мира с перекрытием подводных шлюзов, автономно осуществлять ремонт лодок, выпуская их периодически через специальный шлюз прямо в море, а также укрывать в штольнях при ядерном ударе около тысячи человек.

Персонал объекта К-825 считался отдельной воинской частью; штатная должность командира — капитан 2 ранга. Военнослужащие, рабочие и служащие части имели свои привилегии, так как трудились под землей на вредном производстве. Рабочий день был сокращенным, и каждому ежедневно выдавался стакан молока.

В военное время предусматривалось развертывание госпиталя на 50 коек. В 1967 г. была сформирована 14-я дивизия подводных лодок, и в подземных сооружениях объекта К-825 оборудовали ее «защищенный командный пункт». Причем командный пункте узлом специальной связи, блокировавшимся дополнительной системой герметичных дверей.

Канал длиной 506 м проходит насквозь через гору. Ширина канала от 6 до 12 м, глубина 6—8 м. Рядом с каналом размешалась производственная потерна длиной 300 м.

Самый большой диаметр штольни достигал 22 м. Со стороны бухты вход в штольню перекрывался многотонным плавучим батопортом, изготовленным по специальном проекту на 54-м механическом строительном заводе Черноморского флота. Батопорт поддували воздухом, и он всплывал. Это позволяло полностью закупоривать подземный объект. Точно такой же батопорт, но меньшего размера, установили в подземном сухом доке. Подводная лодка вводилась в док в надводном положении, батопорт закрывался, воду откачивали, и можно было приступать к ремонту лодки.

Выход из подземного комплекса в открытое море также перегораживался батопортом, который отводился в сторону, выпуская подводные лодки. Вход в подземный комплекс со стороны Балаклавской бухты был настолько искусно замаскирован, что найти его было невозможно даже с близкого расстояния.

Таким образом, комплекс был полностью изолирован от внешней среды. Его защита позволяла выдержать прямое попадание атомной бомбы мощностью до 100 килотонн.

Канал и док имели дугообразную форму, что облегчало обслуживание стоящих в них подводных лодок. В одной стороне канала работали специалисты, обеспечивавшие загрузку торпед, а в противоположной находился цех, где торпеды готовили к использованию, в частности заряжали кислородом. Затем по рельсам на тележках торпеды доставлялись в любую часть штольни для загрузки на подводные лодки.

Кроме загрузки боезапаса подводные лодки могли подзарядить свои аккумуляторные батареи, для чего стояли мощные генераторы. Осуществлялся подвод воды и солярки. Таким образом, подводная лодка, придя с боевой службы, могла пройти все необходимые виды техобслуживания и ремонта, а затем выйти в полном снаряжении из подземного комплекса.

Обслуживали комплекс не один десяток человек. Около 100 человек — промышленно-производственный персонал, 38 доковых рабочих и 42 человека входили в состав группы технических систем, которые обслуживали инженерные системы подземного объекта.

47 человек подразделения ВОХР несли постоянную службу на трех постах: на входе и выходе из тоннеля и возле дока.

Последним руководителем спецкомплекса был капитан 3 ранга А.В. Туниикий, который до самого конца, до распада Советского Союза, командовал этим уникальным сооружением.

Общая подземная площадь всех помещений комплекса составляла 11 тыс. кв. м, объем превышал десятки тысяч кубометров, длина канала была больше ширины Балаклавской бухты, высота отдельных помещений достигала высоты трехэтажного дома.

Южнее, рядом с подземным каналом, был построен спецсклад — хранилище для ядерных боеприпасов, а в северной части — защищенное хранилище для топлива.

Склад для топлива был построен в виде подземных вертикальных емкостей и позволял хранить до 4 тыс. т нефтепродуктов. Под защитой многометровой толщи скального фунта из хранилища по узкоколейной железной дороге подвозили и загружали у подземного причала продовольствие, запасные части, торпеды, артиллерийские снаряды и другие необходимые грузы. Здесь же размещалась мастерская по профилактическому осмотру и ремонту узлов и деталей подводных лодок.

Западный выход из канала закрывался специальным сооружением, состоящим из сборных железобетонных плит шириной 2 м, длиной 10 м и высотой 7 м.

Более 20 лет на подземном судоремонтном заводе ремонтировались подводные лодки. В среднем подводная лодка находилась в доке до месяца.

В 1984 г. на объекте К-825 произошел забавный инцидент. Главнокомандующий Объединенными Вооруженными Силами государств — участников Варшавского Договора Маршал Советского Союза В.Г. Куликов осматривал этот объект. Планом был предусмотрен показ возможности ремонта лодок в доке и укрытия их в объекте. Командование дивизии решило не отвлекать для показа подводные лодки, находившиеся на боевом дежурстве или занятые боевой подготовкой. Поэтому в канал объекта К-825 заранее завели три готовящиеся в ремонт и списанные подводные лодки. «При выходе из объекта, у памятника старшему матросу Борису Нечаеву, планировалось вручить маршалу макет субмарины в память о посещении дивизии и Балаклавы. Все шло строго по плану. Заслушав доклад сопровождающих об укрытии в канале нескольких лодок и увидев это своими глазами, маршал вдруг дал приказание командующему флотом подготовить одну из этих лодок для перехода в Севастополь, на ней он решил выйти сам. Вокруг воцарилась тишина, почти как в «Ревизоре» — немая сцена. Вышестоящие смотрят вопросительно на подчиненных: командующий — на командира дивизии, тот — на начальника штаба, взор которого устремился на командира бригады, крайним оказался самый младший — командир подводной лодки. Что делать? Первым понял ситуацию и нашел остроумный выход начальник штаба дивизии: он доложил свое предложение шепотом командиру дивизии, тот — командующему флотом, наконец, прозвучал доклад маршалу, что для вывода корабля из объекта необходимо 2 часа, далее 1 час на экстренное приготовление к бою и походу, а сам переход в Севастополь займет 4 часа. Таким образом, только через 7 часов маршал будет в Севастополе. Если же на машине, то через 20 минут. Тем более что планом его дальнейшей работы на флоте было предусмотрено посещение соединения морской пехоты. Конечно, такой продолжительный по времени переход на лодке маршалу не понравился, он отменил свое приказание, и все сопровождавшие его лица вздохнули с облегчением»^{137}.

Несколько слов стоит сказать и о подводных лодках Черноморского флота. Там были только дизельные лодки, а ввод в строй Черноморского флота атомных подводных лодок был нецелесообразен из-за замкнутого театра военных действий. Дело в том, что в соответствии со статьей 12 Конвенции о режиме проливов, подписанной рядом государств, в том числе и СССР, 20 июля 1936 г. в Монтрё (Швейцария), черноморские государства имеют право проводить свои подводные лодки через черноморские проливы только при следовании их на ремонт вне верфей Черного моря или к новому месту базирования. Проход проливами разрешается в одиночку, то есть в зоне проливов может находиться в состоянии транзита лишь одна иностранная подводная лодка, притом в светлое время суток и только в надводном положении. При необходимости подводные лодки могли проходить проливы в сопровождении надводных кораблей. Исходя из этой Конвенции, наши лодки совмещали боевую службу в Средиземном море с последующим ремонтом в Лиепае на Балтике и возвращением таким же образом в пункты базирования на Черном море.

Другой вопрос, что среди моряков циркулировали слухи, что какие-то наши подводные лодки скрытно, в подводном положении, проходили в оба конца проливы.

Официально же первая подводная лодка Черноморского флота вошла в Средиземное море 10 ноября 1964 г. Это была С-70, которой командовал капитан 2 ранга В.И. Бежанов. А на следующий день проливы прошла С-74. (Обе лодки проекта 613.) 18 декабря С-70 и С-74 вышли из Средиземного моря и 29 декабря 1964 г. прибыли в ВМБ Лиепая. Там они провели навигационный ремонт и докование. Завершив 15 апреля ремонт в Лиепае, С-70 и С-74 вновь вышли на боевую службу в Средиземное море, но уже несли ее в составе смешанной эскадры. 20 июня 1965 г. лодки вернулись в Балаклаву.

Всего в Средиземном море в 1964 г. несли боевую службу 9 лодок, 18 надводных кораблей и 16 вспомогательных судов Черноморского, Северного и Балтийского флотов. На следующий год там было уже 28 лодок, 24 корабля и 37 вспомогательных судов. Для кораблей боевой службы в 1964 г. было подано 23 800 т топлива, продовольствия, технического имущества, других материальных ценностей, а в 1965 г. — 32 380 т. В последующие годы эти цифры продолжали расти.

В 1959 г. Турция разрешила разместить на своей территории 865-ю эскадрилью стратегических ракет армии США. На ее вооружении состояли тридцать 50-тонных ракет «Юпитер» с дальностью полета 3180 км. Ракеты несли моноблочные боеголовки мощностью I мегатонна. Говорят, что Хрущев пришел в бешенство, когда кто-то сказал, что сейчас, мол, в Турции нацеливают «Юпитер» на его дачу.

Естественно, что правительство СССР предприняло ряд ответных мер. Одной из них стал переход в I960 г. в Черное море по внутренним водным путям двух подводных лодок проекта 644, каждая из которых несла по две крылатые ракеты П-5. При нормальных условиях (+20°С) дальность стрельбы их составляла 574 км, а средняя скорость 345 м/с. Для того времени это было достаточно эффективное оружие. Ракеты П-5, запущенные у нейтральных вод Черного моря, могли поразить любой объект на территории Турции, а поразить Стамбул — даже стреляя из своих баз в Балаклаве и Севастополе,

Первые две подводные лодки проекта 644 С-46 и С-69 были введены в состав 155-й бригады подводных лодок в ноябре 1960 г. и стали базироваться на Балаклаву. Их габариты позволяли входить в канал объекта К-825.

21 сентября 1961 г. на подводной лодке С-69 побывали первый и второй летчики-космонавты майоры Ю.А. Гагарин и Г.С. Титов и под флагом командующего Черноморским флотом адмирала С.Е. Чурсина выходили в море на рейд Балаклавы. После погружения космонавты прошли по всем отсекам, а потом в центральном посту Г. Титов долго наблюдал за работой рулевого на горизонтальных рулях. Космонавты отметили сходство обстановки на подводной лодке с космическим кораблем. Видимо, они поделились своими впечатлениями о посещении лодки с космонавтами отряда, так как после них на лодке в том же году побывали летчики-космонавты А.Г. Николаев и П.Р. Попович.

Несколько позже на Черное море по внутренним водным путям прибыли дизельные подводные лодки — носители ракет П-5: С-158 и С-162 (проекта 644), С-164 (проекта 665), Б-67 и Б-318 (проекта 651).

Все ракетные лодки в 1960—1980-х годах не реже, чем один раз в год, проводили ракетные стрельбы. Так, в 1980 г. подводная лодка С-158 произвела двухракетный залп по квадрату 4 х 4 км[70] в западной части Черного моря, в центре которого был установлен деревянный щит. При этом одна ракета П-5Д попала внутрь квадрата, а другая упала рядом со щитом.

Следует заметить, что в ракете П-5Д за счет применения высокоточного радиовысотомера РВ-5М удалось снизить высоту полета ракеты с 400 м (у первых образцов П-5) до 250 м, что с учетом сверхзвуковой скорости и малого полетного времени (10—20 минут) затрудняло ее перехват. Мощность специальной боевой части у ракеты П-5 составляла 200 килотонн, а позже была доведена до 650 килотонн. Таким образом, на Черном море подводные лодки с ракетами П-5 продолжали оставаться грозным оружием и могли успешно поразить любые объекты на территории Турции.

Следует заметить, что в 1970-х годах использование этих лодок и ракет П-5 в Атлантике по территории США уже не имело шансов на успех, но в Черном море в условиях подавляющего господства советского флота и авиации ракеты П-5 продолжали оставаться эффективным оружием даже в 1980-х годах,

Замечу, что ракетные подводные лодки базировались на Балаклаву и ни разу не выходили в Средиземное море. Там действовали ракетные лодки Северного и Балтийского флотов.

В итоге 30 марта 1967 г. была сформирована 14-я дивизия подводных лодок в составе 153, 155, 27-й бригад и 381-го дивизиона подводных лодок. Управление дивизии находилось в Балаклаве.

14-я дивизия подводных лодок представляла собой крупное флотское соединение, подчиняющееся непосредственно командующему Черноморским флотом. Она базировалась в трех военно-морских базах Крыма, имела в своем составе 47 подводных лодок, из них больших — 1, средних — 34, малых — 12. Суммарный торпедный залп дивизии по морским и береговым целям — более 400 торпед, ракетный залп — 6 крылатых ракет П-5Д. Миноподъемность дивизия — около 400 мин, состоящих на вооружении на период создания дивизии,

В 1964 г. в ВМФ СССР было введено понятие «боевая служба», и черноморские лодки начали выполнять соответствующие задачи в Черном море. Ракетным подводным лодкам нарезался район боевого патрулирования, где они маневрировали, находясь в суточной готовности к ракетной стрельбе по береговым объектам с получением приказания. А управление ракетными подводными лодками осуществлялось непосредственно Генеральным штабом. Лодки перед сеансом связи 10—12 часов находились на постоянном курсе, затем всплывали на перископную глубину на сеанс связи и определение своего места. И так до следующего сеанса связи.

Торпедным лодкам нарезались районы поиска, как правило, находящиеся на удалении не менее 17 миль от турецкого берега. Почему именно столько? СССР определил свои территориальные воды шириной 12 миль.

По принципу взаимности мы принимали турецкие территориальные воды также шириной 12 миль, хотя фактически они составляли 6 миль. Дополнительно к 12 милям добавлялись 5 миль на ошибку в знании своего места. На флоте эти 5 миль называли «главкомовской поправкой». Нарезались районы зарядки аккумуляторных батарей вне районов поиска, или же зарядку производили в обследованной части района поиска на максимальном удалении от берега.

Если в 1964 г. боевую службу в Черном море выполняли три подводные лодки, то впоследствии их количество постоянно росло. В 1969 г. Черноморскому флоту была поставлена задача: «Осуществлять боевое патрулирование в Черном море одной ракетной подводной лодкой в суточной готовности к нанесению удара и одной торпедной. Периодически, исходя из обстановки на театре, вести наблюдение у пролива Босфор лодками, надводными кораблями во взаимодействии с ВМФ НРБ».

В результате в 1969 г. в Черном море боевую службу несли уже 8 подводных лодок дивизии, а в 1970 г. — 11 лодок. До 1975 г. ежегодно в Черном море на боевой службе находилось 10—11 подводных лодок. Лодки практически сменяли друг друга в море день в день. Нагрузка на торпедные лодки была велика. Некоторые из них дважды в году» несли боевую службу, например, в 1974 г. экипажи С-70, С-217 и С-348. Ракетных лодок для постоянного патрулирования не хватало. Они по одному разу в год выходили на боевую службу, зато в боевом дежурстве стояли больше, чем торпедные.

В 1984 г. в районе Севастополя были введены особые меры секретности. 27 марта 1984 г. было принято постановление Совета Министров СССР № 261—71, в соответствии с которым в пределах территории Севастополя устанавливалась пограничная зона, въезд в которую с 15 июня 1984 г. начал осуществляться по пропускам.

Но для Балаклавы режим закрытого города действовал и ранее, только теперь для выполнения этого постановления командование 14-й дивизии подводных лодок и военная комендатура Балаклавы еще более усилили пропускной режим. Его осуществлением руководил командир дивизии как начальник гарнизона. Ему подчинялась военная комендатура города, которую возглавлял майор Н. Завезун. На двух КПП при въезде в Балаклаву неслось круглосуточное дежурство личным составом гарнизона совместно с милицией. У каждого въезжающего в Балаклаву гражданина проверялись документы, для жителей Балаклавы основанием для поездок был штамп в паспорте с балаклавской пропиской, для остальных — официальный документ местных властей, не возражающих против въезда гражданина в Балаклаву, с указанием цели и сроков действия данного разрешения. Пропускная система была такова, что простой житель Севастополя не мог свободно въехать в Балаклаву, хотя она и являлась частью города Севастополь — центром одного из его районов.

В 1984 г. на государственные испытания в Севастополь в 153-ю бригаду подводных лодок пришли первые «Варшавянки» проекта 877, построенные на заводе «Красное Сормово». На испытаниях присутствовал главный конструктор проекта Ю. Кормилицын. Этот проект уже зарекомендовал себя как самый современный и малошумный среди отечественных лодок, а за рубежом получил прозвище «Черная дыра».

До 1992 г. 8 подводных лодок проекта 877 различных модификаций прошли государственные испытания в 153-й бригаде подводных лодок, а затем внутренними водными путями были переведены на Северный флот. А на Черноморский флот прибыли с Северного флота 7 порядком изношенных подводных лодок проекта 641 (обозначение НАТО «Фокстрот») — Б-9, Б-36, Б-41, Б-59, Б-109, Б-326 и Б-854.

Через год после введения в районе Севастополя статуса пограничной зоны высшее руководство решило проверить, как выполняется оное постановление Совета Министров. В августе 1985 г, под руководством начальника штаба флота вице-адмирала В. Селиванова было проведено двустороннее учение по обороне пунктов базирования Севастополь, Балаклава от нападения подводных диверсионных сил и средств и диверсионно-разведывательных групп.

В учении были задействованы 25 диверсионно-разведывательных групп, всего 65 человек. Противостояли им 155 береговых патрулей, 38 засад, 45 поисковых групп и постов УВД, 19 постов ГАИ, 10 дежурных подразделений гарнизонов Севастополя и Балаклавы, 4 поста погранзаставы, 5 постов НиС и РТП.

В учении принимала участие не только дивизия, но и все соединения и части, дислоцированные в Севастополе и Балаклаве. Ну а как оно проходило в самой Балаклаве, рассказывает начальник штаба дивизии капитан 1 ранга Альберт Мефодиевич Евстафьев: «Перед учениями провели со всеми командирами частей Балаклавского гарнизона инструктаж под руководством командира дивизии — начальника гарнизона. Главное — усилить бдительность, пропускной режим, ведь были случаи на таких учениях, когда специально предъявлялись на КПП поддельные документы, пропуска даже с женскими фотографиями, и не реагировала на них «бдительная» дежурно-вахтенная служба. А для убедительности припугнули командиров, что возможен даже захват кого-либо из них диверсионно-разведывательными группами — такие действия разрешены, сопротивляться при этом нельзя, а вот не допустить подобное можно.

Развернули на КП дивизии пост, собрали доклады о готовности к учению, которое должно было начаться в 17.00. Где-то за два часа до этого времени поступил доклад от коменданта Балаклавского гарнизона, что в одном из виноградников им лично задержаны и доставлены в комендатуру два подозрительных лица без документов, с вещмешками. Предварительный допрос результатов не дал, продолжается работа по выяснению личностей задержанных. На КП потирали руки от предвкушения первой победы над «противником». Решили пока не докладывать на КП флота и начштабу флота, руководителю учений, а доклад произвести с началом учения, показав тем самым сразу свою бдительность. Так и сделали. Начальник штаба флота, выслушав по телефону наш доклад, только хмыкнул и сказал, чтобы меры безопасности, установленные на учении, строго соблюдались. Наступил вечер. Все пирсы, корпуса лодок осветились прожекторами, вооруженные вахтенные и патрули внимательно всматривались в воду, стараясь увидеть то, что гак хотелось, — пузыри на поверхности, а если повезет, то и самого подводного пловца. Ведь командиры лодок обещали за проявленную бдительность, если будет диверсант обнаружен, предоставить отпуск.

И пошли со всех пирсов доклады на КП бригад, оттуда на КП дивизии, что видят около каждой подводной лодки пузыри на воде, всплески слышны, как будто кто-то плывет в ластах. Обложили дивизию «диверсанты» со всех сторон. И чем больше докладов, тем больше указаний усилить бдительность. Она усиливается, как результат — новые доклады об обнаружении подводных пловцов, но уже не от вахтенных: заместитель комбрига 153-й бригады подводных лодок азартно-возбужденным голосом докладывает, что лично видел подводного диверсанта в воде. Идут доклады на КП флота. Там тоже пост развернут по руководству этим учением. Они, получая эти доклады и зная точно, по каким объектам предусмотрено фактическое воздействие, улыбаются, но через телефон эту усмешку не увидишь, тоже дают указание усилить бдительность. Напряжение возрастает. При очередном докладе начальнику штаба тот не выдержал:

— Вы разберитесь в обстановке и прекратите докладывать о каждом всплеске рыбы в бухтах, о воздушных пузырях со дна моря и из трещин цистерн ваших дырявых корпусов. По объектам дивизии ни один диверсант не работает. Верна для ваших подчиненных русская пословица: «У страха глаза велики!»

За то учение дивизия на разборе получила хорошую оценку, была отмечена именно се повышенная бдительность. А задержанные комендантом «диверсанты» оказались испуганными небритыми мужиками с глубокого похмелья, которые промышляли набегами на окрестные дачи и огороды»^{138}.

В конце ноября 1985 г. на Черноморский флот прибыл главнокомандующий войсками Юго-Западного стратегического направления генерал армии И. Герасимов вместе с генералами штаба войск ЮЗН.

Герасимов прибыл в Балаклаву, где для него специально было организовано небольшое шоу — поиск ракетного крейсера «Слава» подводной лодкой «Горьковский комсомолец» (Б-380 пр. 641 Б). На генерала армии надели пилотку подводника и новую «канадку», что ему весьма понравилось, и посадили в лодку.

Крейсер «Слава» с генералами штаба ЮЗН вышел из Севастополя и вскоре был обнаружен подводной лодкой Б-380, которая выпустила по нему учебную гидроакустическую торпеду. Генералы лично наблюдали, как учебная торпеда, будто змея, наводилась на винты крейсера, обозначая это выпуском сигнальных ракеток. А затем раздался довольно сильный стук — торпеда ударилась в кормовую часть крейсера.

В 1990 г. начался развал Черноморского флота. Коснулось это и подводных лодок. Первыми были проданы на слом в Турцию и Италию, а также отправлены на судоразделочную базу в Инкерман 11 лодок проекта 613 (С-100, С-172, С-197, С-230, С-234, С-287, С-296, С-339, С-344, С-379 и С-389) и одна ракетная лодка проекта 651 (Б-318).

Однако еще работал наш ВПК, и в январе 1991 г. из Сормова в Севастополь по внутренним водным путям прибыла Б-871 — новейшая лодка проекта 877В.

20 декабря 1991 г. было расформировано управление 131-го отдельного дивизиона. Последнюю в нем опытовую лодку СС-243 списали 1 сентября 1991 г. Заниматься ее конвертовкой было некому, и она вместе с учебно-тренировочной станцией УТС-10[71] попросту затонула на глубине 6 м в Практической гавани. «Отслужив свое, она ждала разделки на металлолом, но «доброжелатели» ускорили этот процесс, сняв с подводной лодки часть арматуры, изготовленной из цветных металлов»^{139}.

После развала СССР начались переговоры между правительствами России и Украины о разделе Черноморского флота. Понятно, что для «обороны» незалежной Украины в большом флоте нужды не было, да и денег на его содержание у самостийников не оказалось.

Но новейшая лодка Б-871 показалась националистам лакомым кусочком. Видимо, спецслужбы США и НАТО были готовы заплатить солидные деньги за секреты проекта 877В. И с подачи западной разведки была начата операция по захвату этой лодки.

Предоставлю слово капитану I ранга Игорю Федоровичу Леухину, в то время старшему помощнику командира Б-871: «Вечером 13 марта 1992 г. помощник командира Б-871 по работе с личным составом капитан-лейтенант В. Петренко собрал моряков срочной службы украинской национальности и под надуманным предлогом повел их на подводную лодку, стоявшую у плавпирса в Южной бухте. Прибыв на пирс, Петренко дал приказание: «Команде вниз», а сам вытащил ракетницу и выпустил три красные ракеты. С противоположного берега бухты на катере прибыл капитан 1 ранга Лупаков. В центральном посту он по обще корабельной связи зачитал текст присяги на верность народу Украины. На заранее приготовленном листе поставили свои подписи Петренко, командир БЧ-5 капитан-лейтенант О. Клигман, старшие лейтенанты командир БЧ-1 И. Баринов и командир моторной группы А. Рясик, командир группы пироакустиков лейтенант В. Литвинов и радиометрист А. Махно.

Оценив сложившуюся ситуацию, стоявшие на вахте вахтенный моторист матрос Марат Абдуллин и вахтенный трюмный матрос Анатолий Заяц загерметизировались в 4-м отсеке и, угрожая прекратить вентилирование аккумуляторной батареи, что было чревато взрывом газовой смеси, потребовали связи с командиром или со старпомом.

Мы стояли с командиром на верхней территории около матросской столовой, и неожиданно из строя моряков, возвращавшихся с ужина в казарму, кто-то спросил нас: «А что делать нам, русским?» Вопрос сразу насторожил. После объяснения стало ясно, что Петренко увел на корабль для «срочного дела» матросов-украинцев. Командир отправил меня на подводную лодку, а сам направился в команду уточнить обстановку и доложить командиру соединения.

В центральном посту я увидел замкомдива капитана 1 ранга Лупакова. Старший лейтенант Баринов зачитывал текст украинской присяги. По их реакции стало ясно, что меня не ждали. Я изъял вахтенный журнал ЦП, объявил о незаконности их действий и потребовал немедленно покинуть корабль. Моя попытка доложить ОД бригады обстановку по прямому телефону не удалась, т.к. Лупаков попросту выхватил из рук телефонную трубку. Проявив субординацию по отношению к заместителю командира дивизии, я еще раз потребовал покинуть подводную лодку и убыл на пирс к телефону. После доклада я вернулся в центральный пост и объявил учебную тревогу для повышения готовности корабля. Обстановка прояснилась неожиданным образом. Я узнал, что в отсеках посторонних нет, присягу никто не принимал, а в 4-м отсеке загерметизировались М. Абдуллин и А. Заяц. Экипаж беспрекословно выполнил все мои команды. Захват корабля и переприсягание не удались. Лупаков и Петренко вынуждены были покинуть лодку.

После приведения подводной лодки в исходное положение я построил экипаж по большому сбору на пирсе. К этому моменту на корабль прибыл командир. В его присутствии Лупаков начал вести пропаганду за принятие украинской присяги. На приказание командира выйти из строя принявшим украинскую присягу Петренко стал призывать моряков не делать этого, предупреждая о нависшей над ними угрозе уничтожения. при этом называя командование «фашистами».

С подходом к пирсу командира бригады капитана 1 ранга А. Косткина Лупаков прыгнул в катер и ретировался»^{140}.

Замечу, что попытка захвата боевого корабля в зарубежных базах Великобритании или США была бы поводом для ввода войск для наведения порядка. Так было и в XIX, и в XX веках. Соответственно, Россия, послав в Севастополь хотя бы одну Псковскую воздушно-десантную дивизию, навсегда могла бы решить вопрос с Севастополем и Крымом вообще. Но, увы, у нас правил «всенародно избранный» выпивоха, для которого приказ из Вашингтона был куда важнее интересов русского народа.

В сентябре 1993 г. вышел приказ командующего Черноморским флотом, в котором после формулировки: «Ввиду невозможности дальнейшего использования по прямому назначению боевых кораблей… нецелесообразности их восстановления… исключить из состава 14-й дивизии подводных лодок большие подводные лодки Б-6, Б-36, Б-41, Б-105 пр. 641, среднюю подводную лодку СС-128 пр. 633…». Причем Б-36 поставили в судоремонтный завод № 13 для использования в качестве запасных частей при ремонте Б-435.

В июле 1994 г. в свой последний парад на День Военно-Морского Флота в Севастополе вышла С-384 — последняя подводная лодка проекта 613. Она гордо пронесла советский Военно-морской флаг по Севастопольской бухте, погрузилась под перископ и вышла на внешний рейд главной базы флота. Эта лодка честно служила стране 42 года, в том числе 33 года на Черноморском флоте.

В конце 1994 г. «корабли замерли у пирсов. Закончились флотские запасы некоторых марок масел, а главное — вышел срок службы аккумуляторных батарей. Их пришлось выгрузить. А без аккумуляторной батареи подводная лодка теряет свое основное свойство — способность погружаться и подавать «электрическую кровь» на все потребители и приборы подводного организма»^{141}.

15 декабря 1994 г. согласно директиве Главнокомандующего штаба ВМФ от 9 июля 1994 г, была расформирована 14-я дивизия подводных лодок. За 27 лет через дивизию прошли со своими командирами и экипажами 106 лодок постоянного и 24 лодки переменного состава.

В постоянном составе было пятьдесят четыре подводные лодки пр. 613, одиннадцать пр. 633, двенадцать пр. А615, десять пр. 641, четыре пр. 644, три пр. 690, две пр. 640, две пр. 641 Б, две пр. 651, по одной подводной лодке проектов 655, 6ПАВ, 619, 1710, 1840,877В.

В разные годы в состав дивизии входили лодки Северного флота: шестнадцать единиц пр. 641Б и 8 пр. 877.

В конце 1994 г. командование флота принимает решение упразднить базу подводных лодок в Балаклаве. Казарменно-жилищный фонд и коммунальные сооружения, всего 29 зданий, были безвозмездно переданы в постоянное пользование Исполкому Севастопольского Совета народных депутатов.

16 февраля 1995 г. 155-я бригада подводных лодок была передислоцирована из Балаклавской бухты в Южную бухту. В составе бригады были подводные лодки Б-435, Б-871, «Горъковский комсомолец», Б-9, средняя подводная лодка-лаборатория СС-533, катера-торпедоловы ТЛ-1005 и ТЛ-997, водолазные катера PBK-5I6 и РВК-429, плавучие зарядовые станции ПЗС-61 и ПЗС-63, судно-мусоросборщик МУС-899.

270-й военно-морской лазарет был передан в состав 810-й бригады морской пехоты и переведен в бухту Казачья.

В принадлежавшем 155-й бригаде балаклавском военном городке стала дислоцироваться воинская часть национальной гвардии Украины.

С начала 1995 г. в составе Черноморского флота уже не было ни одной боеспособной подводной лодки. Лишь 22 мая 1996 г. в состав «сил постоянной готовности» формально ввели подводную лодку Б-871.

Судьба других подводных лодок Черноморского флота сложилась по-разному. Ряд подводных лодок как Черноморского, так и Северного флотов, проходивших боевую подготовку на Черноморском флоте, были отправлены на Север (четыре лодки пр. 877: Б-177, Б-459, Б-471 и Б-800 и две лодки пр. 641 Б: Б-437 и Б-498).

В 1991 г. на слом пошли подводные лодки проекта 613 — С-74, С-287 и С-379, выведена из состава флота большая специальная лодка БС-153, на которой проводились испытания баллистических ракет Р-39 комплекса Д-19. На следующий год были разобраны подводные лодки проекта 641 — Б-6 и Б-105; C-11 и С-37 проекта 633; С-70 и С-243 проекта 613. В 1993 г. флот потерял подводные лодки проекта 613Ц С-384 и проекта 641 Б-36, а в 1994 г. сданы для разборки на металл подводные лодки проекта 641 — Б-109, Б-326 и Б-854, а также С-128 проекта 633КС и С-376 проекта 613. В 1995 г. была списана лодка проекта 651 Б-67 и разобрана лодка Б-9, предназначенная для передачи Украинским ВМС. Лодка-мишень СС-256 также предназначалась для Украины (ВМСУ) и была основательно разграблена.

Две ремонтирующиеся в Болгарии на заводе «Арсенал» (порт Варна) субмарины класса «Фокстрот» — Б-41 и Б-326 — из-за отсутствия финансирования были проданы на металл за долги^{142}.

Забавная история произошла с опытовой подводной лодкой СС-310 проекта 690. После раздела Черноморского флота между Украиной и Россией эта лодка осталась в составе Черноморского флота России и дожидалась своей очереди на списание. В 1999 г. моряки-ветераны Украины загорелись желанием сделать в Киеве музей, среди экспонатов которого была бы и подводная лодка. Их поддержали ветеранские организации, в том числе председатель Союза ветеранов Украины генерал армии И. Герасимов (который ходил на «Горьковском комсомольце» в атаку по крейсеру «Слава»).

На запрос Украины в октябре 1999 г. председатель Совета Министров РФ ВВ. Путин подписал распоряжение о передаче в дар Украине подводной лодки СС-310 для организации военно-морского музея. Президент Украины поручил кабинету министров Украины принять меры по созданию военно-морского музея, а также по обеспечению транспортировки и ремонта полученной от России лодки.

В конце концов было принято решение о бесплатной передаче лодки Киевскому международному благотворительному фонду «Славутич». Лодку перевели на Херсонский судостроительный завод для временной стоянки. Вскоре фонд забыл о СС-310, и она без охраны и присмотра за два года стоянки благополучно утонула у стенки, предварительно основательно разграбленная охотниками за цветными металлами. Администрация Херсона, видя такое положение, решила оставить лодку в Херсоне и сделать из нее музейный комплекс, основой которого станет питейное заведение — бар.

В итоге в составе Черноморского флота осталась одна действующая подводная лодка — Б-871. Это вызвало необходимость сокращения 155-й бригады подводных лодок. В январе 2002 г. был создан отдельный дивизион подводных лодок.

Подводная лодка Б-435 проекта 641 была передана Украине и получила название «Запорiжжя». Ее поставили в плавучий док в Балаклаве. Любопытно, что в доке она стояла под военно-морским флагом Украины — мол, знай наших!

После вывода в 1994 г. 14-й дивизии подводных лодок из Балаклавы уникальный объект К-825 полностью разграбили. Все металлическое вывезли и вынесли для сдачи на металлолом, в том числе и кабельные тросы. Одним словом, объект К-825 по своему техническому состоянию приведен в полнейшую негодность. И только в 2003 г. на страницах городских газет и в передачах севастопольского телевидения развернулась дискуссия, что надо бы из объекта сделать музей «холодной войны». «А пока идет полемика, нужно это городу или нет, где взять деньги на восстановление объекта и куда потом тратить доходы от деятельности возможного музея, появились предприимчивые люди, которые катают на лодках по каналу штольни стихийных экскурсантов, взимая в них плату, правда, не в казну города»^{143}.

К 2004 г. из Балаклавы был выведен плавучий док, плавучий стенд для запуска ракет и другие вспомогательные суда и плавсредства ВМФ. Там остались лишь несколько катеров «Морской охорони» и ряд гидрографических судов Украины. Кроме того, там в укромном уголке проходят ремонт два боевых катера Грузии. Видимо, они достались господам Шеварднадзе и Саакашвили без вооружения, и на них установили… 37-мм зенитные автоматы обр. 1939 г.

Сама же Балаклава постепенно превращается в яхт-клуб. Ее бухта заставлена парусно-моторными и новейшими моторными яхтами стоимостью в миллионы долларов. Любопытно, что гиды, сопровождающие по Балаклаве группы туристов, на вопрос: «А чья вот та яхта?

А чья вот эта?» — отвечают, что владелец этого большого парусника Сережа из Одессы, очень хороший человек, а вон та яхта Пети, который также не менее хороший человек. Но вот «склероз» не дает экскурсоводу вспомнить фамилии этих «хороших людей».

Глава 4. СЕКРЕТЫ БАЛАКЛАВСКОГО ПОЛИГОНА

Крылатые ракеты

Совет Министров СССР совершенно секретным постановлением № 7401 от 28 мая 1953 г. принимает решение о создании нового ракетного полигона в районе Севастополя. Фактически это было личное решение Л.П. Берии. Он делал полигон для испытаний крылатых ракет, которые создавались под руководством его сына Серго Лаврентьевича.

Самым подходящим местом — высоко над морем (более 200 м), далеко от населенных пунктов, но есть дороги, на побережье можно разместить много наблюдательных постов — определили бывший Георгиевский монастырь. Сам монастырь был упразднен в 1926 г., а его строения переданы курортному тресту.

В октябре 1953 г. вышла директива Главного штаба Советской армии о формировании воинской части № 99375 — учебно-технической части № 53 ВМС с базированием в районе Севастополя. Годовой праздник части устанавливался 30 ноября. 28 октября 1953 г. Главкомом ВМС был подписан приказ о назначении капитана 1 ранга А.П. Перцева командиром в/ч 99375.

В начале 1954 г. из помещений бывшего Георгиевского монастыря выселили разведку флота, только семьи разведчиков еще долго (до 1961 г.) жили в бывших монастырских гостиницах. Это были четыре двухэтажных дома, в одном из которых останавливался А.С. Пушкин. В монастыре разместился штаб части.

Для строительства полигонных сооружений была выделена специальная строительная часть — строительное управление № 79, начальник управления инженер-подполковник Ильин. Было развернуто несколько строительных площадок, на которых одновременно шли работы. Наименование некоторых площадок сохранилось до сих пор:

Площадка № 1 — измерительная позиция. Построено здание для измерительных средств и связи;

Площадка № 2 — техническая позиция: построили сооружения № 4 и № 5 для подготовки ракет, кино-, фотолабораторию, здание расчетного бюро, механическую мастерскую и котельную. При строительстве сооружения № 4 была первая жертва в истории части — рухнула стена и погиб один из строителей;

Площадка № 3 — в районе мыса Кая-Баши (взрывоопасная зона). Построены хранилища для взрывоопасных элементов;

Площадка № 4 — весовая. Построены сооружения для навески стартовых агрегатов. От этой площадки сейчас уже следов не осталось — ее захватили дачники;

Площадка № 5 — береговая стартовая позиция. Построены две стартовые площадки с пусковыми установками, подземные бункеры для размещения командного пункта испытаний, аппаратуры предстартовой подготовки и пуска, управления ракетой, отдельный бункер для электростанции, отдельная котельная и хранилище № 8.

Техническая зона была окружена двухрядным проволочным ограждением с наблюдательными вышками и тремя караульными помещениями.

Вне технической зоны построили казармы, санитарную часть, столовую и жилой городок.

От мыса Айя до мыса Херсонес на побережье были построены площадки для размещения измерительных средств.

Темпы строительных работ были такие, что в апреле 1954 г. основные работы завершились, а уже в мае 1954 г. полигон начал проводить эксперименты.

Самая главная задача при испытаниях — получение информации. С первых дней существования полигона самое серьезное внимание уделялось созданию полигонного измерительного комплекса (ПИК). В часть стали поступать передвижные телеметрические станции РТС-5И, кинофототеодолиты КФТ-10/20 и средства обработки информации. Из Феодосии прибыли расчетчики — целое отделение девушек, опытные телеметристы.

Первым «изделием», испытанным на полигоне в Балаклаве (в/ч 99375), стала береговая система «Стрела».

Разработка береговой системы вооружения «Стрела» была начата в филиале ОКБ-155 под руководством А.Я. Березняка по Распоряжению Совмина № 3346 от 21 апреля 1954 г.

Ракета[72] создавалась на базе корабельной крылатой ракеты «Комета». Основное ее отличие заключалось в оснащении стартовым пороховым ускорителем СПРД-15, разработанным КБ-2 завода № 81 Министерства авиационной промышленности под руководством главного конструктора И.И. Картукова.

Пусковые установки комплекса «Стрела» предполагалось размешать в хорошо защищенных стационарных укрытиях.

Замечу, что в служебной документации ракеты (самолеты-снаряды) первоначально имели индекс КСС, а затем С-2. Так, в Наставлении 1959 г. ракета называется С-2, а в сноске говорится, что ее «заводской условный индекс» — КСС.

Самолет-снаряд КСС.

Действие комплекса происходило следующим образом. РЛС «Мыс» вела поиск цели. При обнаружении цели во все подразделения подавалась команда «Боевая тревога» колоколами громкого боя.

По данным РЛС «Мыс», на цель наводилась РЛС «Бурун» и переводилась в режим полуавтоматического сопровождения цели. По данным РЛС «Бурун», на цель наводилась и РЛС С-1М, но не включалась.

По команде из центрального поста (время подачи команды определялось приборами управления стрельбой) производился вывод маршевых двигателей на полные обороты и старт.

Траектория полета ракеты складывается из участка автономного полета по программе до вывода в луч РЛС С-1М, участка полета в луче станции С-1М на стабилизируемой автопилотом высоте (участка марша, бортовая станция С-3 работает при этом в режиме «А») и участка самонаведения на цель (станция С-3 работает в режиме «Б»).

В процессе предстартового контроля РЛС «Бурун» непрерывно следила за целью, а по ее данным наводилась на цель антенна РЛС С-1М, которая включалась в режим автосопровождения с излучением высокочастотной энергии с началом вывода маршевых двигателей на полные обороты.

После включения передатчика на излучение РЛС С-1M работала в режиме автоматического сопровождения, создавая в направлении на цель равносигнальную зону, образуемую при вращении луча РЛС С-1М. Стартовая установка при этом с помощью синхронноследящего привода непрерывно «следила» за лучом РЛС С-1М по данным, вырабатываемым приборами управления стрельбой.

С момента старта до входа в луч РЛС С-1М ракета летела, управляясь только автопилотом (режим автономного полета), который выдерживал направление, приданное ракете при сходе с направляющих стартовой установки. Вывод ракеты на маршевую высоту производился корректором высоты и программным устройством автопилота.

При входе ракеты в луч (начало участка марша) бортовая станция С-3 начинала работать в режиме наведения (режим «А»),

На этом участке ракета, удерживаясь на маршевой высоте с помощью барометрического корректора высоты, летела в луче станции С-1М. При отклонении ракеты от равносигнальной линии луча станции C-IM бортовая станция С-3 реагировала на эти отклонения, вырабатывала сигналы, пропорциональные отклонениям, и выдавала в автопилот управляющие по курсу команды для удержания ракеты на непрерывно следующей за целью равносигнальной линии луча станции С-1М.

На определенном, заданном до старта расстоянии от цели происходила разблокировка стороны самонаведения станции С-3. При достаточной мощности отраженных от цели импульсов РЛС С-1М станция С-3 осуществляла захват цели (переходит в режим «Б») и обеспечивала наведение ракеты на цель. Корректор высоты при этом отключался.

Более подробно о комплексе «Стрела» («Сопка») рассказано в моей «Энциклопедии отечественного ракетного оружия. 1817—2002» (М., ACT; Минск, Харвест, 2003).

Программой испытаний комплекса «Стрела» на Балаклавском полигоне было предусмотрено несколько этапов работ:

Первый этап — испытание станции обнаружения и наведения.

Второй этап — испытания аппаратуры управления.

Третий этап — комплексные испытания ракеты.

Четвертый этап — испытания в условиях помех.

Для первого этапа были предусмотрены полеты самолета-аналога.

Поскольку ракета КСС была создана на базе истребителя МиГ-15, то для отработки систем управления и наведения на боевом истребителе МиГ-15-бис установили систему управления и наведения ракеты. Таким образом был создан самолет-аналог СДК-5С. Летчик вводил самолет в луч станции наведения ракеты и переводил управление самолетом на береговой комплекс. Истребитель велся по трассе стрельбы береговым комплексом, а на конечном участке полета вместо попадания в цель летчик брал управление па себя и уводил самолет. Так было намного надежнее и дешевле проводить первый этап испытаний, чем использовать недоработанные ракеты. Первый полет самолета-аналога СДК-5С был проведен 23 мая 1954 г. Всего на полигоне прошло 170 полетов самолетов-аналогов. Летчики, пилотировавшие СДК-5С, получили звание Героя Советского Союза.

В 1955 г. на полигоне начались пуски ракет КСС (С-2). В ходе одного из пусков ракета повернула в сторону городка части и упала около столовой части. Помощник командира части по материально-техническому обеспечению воспользовался поводом — списал всю посуду и получил новую.

13 октября 1955 г. на полигоне был проведен показательный пуск сразу двух ракет С-2 по двум морским целям. На пуске присутствовали первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев, Председатель Совета министров Н.А. Булганин, первый заместитель председателя Совета министров А.И. Микоян, секретарь ЦК КПСС Г.М. Маленков, министр обороны Г.К. Жуков, главнокомандующий ВМФ Н.Г. Кузнецов, президент Югославии Иосип Броз Тито.

29 сентября 1956 г. часть посетили Н.С. Хрущев. Председатель Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилов, секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев, главнокомандующий ВМФ Н.Г. Кузнецов. Для них был произведен еще один показательный пуск.

12 января 1957 г. часть опять провела показательный пуск для Главнокомандующего ВМФ адмирала С.Н. Горшкова и командующих флотами.

Как уже говорилось, комплекс «Стрела» был предназначен для установки на стационарных защищенных позициях. Поэтому в 1955 г. на мысе Айя (Святой мыс) и на Кольском полуострове было начато строительство объектов 100[73] и 101.

В 1956 г. на базе учебного отдела Балаклавского полигона был создан учебный отряд. Ему передали площадку № 5 с пусковой установкой. Там было проведено обучение личного состава 362-го и 616-го отдельных береговых ракетных полков, сформированных для эксплуатации объектов 100 и 101.

Постановлением Совмина № 2004—1073 от 1 декабря 1955 г. была начата работа по подвижному комплексу «Сопка». Ракеты С-2 (4К-87) у комплексов «Стрела» и «Сопка» были практически одинаковые, поэтому в 1960-х годах комплекс «Стрела» часто именовали стационарным комплексом «Сопка».

Всего до 1 января 1958 г. с Балаклавского полигона было произведено 55 пусков ракет КСС (С-2). Наиболее интересные пуски ракет на государственных испытаниях с трех пусковых установок, находившихся на высотах 398,9 м, 396,4 м и 586 м над уровнем моря, проведены летом 1957 г.

5 июня был произведен первый пуск ракеты № 0125. Пусковая установка находилась на высоте 389,9 м, дрейфующая мишень БРН-20 — в 83 км от станции наведения С-1. На 296-й секунде полета ракета прошла мимо мишени на 40—50 м вправо от центра мишени на высоте 10—11 м от ватерлинии и приводнилась за мишенью в 9 км,

8 июня была произведена залповая стрельба двумя ракетами № 0324 и № 0224 с пусковых установок на высотах 398,9 м и 396,4 м по дрейфующей мишени БРН-20 на дальность 80 км. Интервал между пусками составил 10,7 сек. Ракета № 0325 на 145-й секунде полета приводнилась на расстоянии 35 км от станции наведения С-1 с боковым отклонением 3,8 км от директрисы стрельбы вправо. А ракета № 0224 на 360-й секунде полета приводнилась на расстоянии 98 км от станции наведения С-1 с боковым отклонением 20 км от директрисы стрельбы вправо.

19 июня был произведен пуск ракеты КСС № 0425 с пусковой установки на высоте 586 м по дрейфующей группе мишеней, пришвартованных друг к другу (БКЩ[74], БРН-20, тральщик «Бельбек»[75]). Дальность мишеней от станции наведения составляла 65,5 км. На 243-й секунде полета ракета прошла мимо цели на 22 м вправо от центра группы мишеней и на высоте 3—5 м от ватерлинии и приводнилась за мишенями в 40 км.

24 июня ракета КСС № 0130 была запущена с ПУ на высоте 586 м. Стреляли по дрейфующей мишени тральщику «Туман»[76], находившемуся на дальности 67 км от станции наведения С-1. На 217-й секунде полета ракета резко пошла вверх и с разворотом по курсу вправо. Подъем продолжался до высоты около 4000 м, затем, на 280-й секунде полета, ракета упала.

3 июля 1957 г. произведена условная стрельба двумя ракетами № 0126 и № 0320 по дрейфующей мишени тральщику «Туман» на дальность 68,4 км. Интервал между пусками составил 11,2 секунды.

Ракета № 0126: достигнуто прямое попадание в мишень — правее центра мишени на 10 м и выше ватерлинии на 8,7 м. Время полета до мишени — 224 сек.

Ракета № 0320: достигнуто прямое попадание в мишень — правее центра мишени на 2,5 м и выше ватерлинии на 3,2 м. Время полета до мишени — 225 сек.

6 июля проведены залповые стрельбы тремя ракетами № 0525, № 0420 и № 0324 по дрейфующей мишени тральщику «Туман», находившемуся на дистанции 63,7 км от станции наведения С-1. Интервалы стрельбы — 10 сек и 10,4 сек.

Ракета № 0525: прямое попадание в мишень — правее центра мишени на 4 м и выше ватерлинии на 7 м. Время полета до мишени 222 сек. Высота стрельбы 586 м.

Ракета № 0420 упала в море на 110-Й секунде полета, высота стрельбы 398,9 м.

Ракета № 0324: прямое попадание в мишень — правее центра мишени на 3,2 м и выше ватерлинии на 8 м. Время полета до мишени 222,5 сек. Высота стрельбы 400 м.

Итого в ходе государственных испытаний объекта 100 проведено 10 пусков ракет КСС. Прямых попаданий в мишень было засчитано четыре (номера ракет 0126, 0320, 0525, 0324), попаданий в «приведенную» цель — два (номера ракет 0125, 0425), неудачных пусков — четыре (номера ракет 0325, 0224, 0130, 0420). По результатам этих стрельб ракетный комплекс на мысе Айя приказом Главнокомандующего ВМФ СССР от 30 августа 1957 г. был введен в строй.

Испытания подвижного берегового ракетного комплекса «Сопка» частично проводились на полигоне «Песчаная Балка» у поселка Черноморск. Ракета в документах уже именовалась не КСС, а С-2. (О них автор рассказал в книге «Огненный меч Российского флота», М., Яуза, ЭКСМО, 2004.) Однако личный состав двух подвижных дивизионов «Сопка» был подготовлен специалистами Балаклавского полигона.

В конце 1950-х годов комплекс «Сопка» был передан Китаю, Но в Балаклаву китайцев не пустили, а в Китай поехала группа специалистов полигона.

Сравнительно мало известно об испытаниях на Балаклавском полигоне крылатой ракеты П-5, созданной в ОКБ-52 под руководством В.Н. Челомея.

Первый этап летных испытаний П-5 проводился в Балаклаве на плавучем стенде 4А с августа 1957 г. по март 1958 г. Ракеты запускались из контейнера СМ-49. Первый пуск 28 августа 1957 г. был неудачен, второй тоже, третий и четвертый пуски оказались успешными.

В 1970 г. была начата разработка берегового противокорабельного комплекса «Рубеж» на базе корабельного комплекса П-15М «Термит».

Спаренная пусковая установка этого комплекса КТ-161 на шасси вездехода МАЗ-543В (с одной левой кабиной) представляла собой автономную машину. Так оказалась реализованной идея создания «катера на колесах», так как эта машина несла собственную РЛС целеуказания «Гарпун», систему приборов управления стрельбой, аппаратуру опознавания корабля по принципу «свой — чужой», систему средств внутренней и внешней радиотелефонной закрытой связи.

Вся аппаратурная часть была взята с катера проекта 205У, лишь к ее индексу прибавили букву «Р». Блок из двух пусковых контейнеров КТ-161 сделан из алюминиевых сплавов. Ракета та же, П-15М, но на ней установлен принципиально новый радиовысотомер. Дело в том, что «Рубеж» может стрелять с закрытых позиций, удаленных от береговой черты на дальность до 10 км, в том числе и из-за гор высотой до 600 м. Для этого и понадобился новый высотомер.

Габариты пусковой установки: длина 14,2 м, ширина 2,97 м, высота 4,0 м. Вес установки около 40 тонн. Дальность стрельбы минимальная — 8 км, максимальная — 80 км. Маршевая высота полета 25 м или 50 м. Время перехода пусковой установки из походного положения в боевое — 5 минут.

В составе батареи комплекса «Рубеж» имелось четыре пусковые установки КТ-161 и четыре транспортно-заряжающие машины. Итого в батарее 16 ракет.

Комплекс «Рубеж» прошел на Балаклавском полигоне все этапы испытаний — от заводских до государственных.

Для проведения испытаний комплекса «Рубеж» в районе Кая-Ваши построили стартовую позицию из бетонированной площадки и капонира для укрытия машины управления пуском. На второй площадке дооборудовали хранилище № 5 под цех подготовки с профильными лабораториями.

Ракету и подвижную пусковую установку готовили в хранилище. В подготовке и обслуживании пусковой установки активное участие принимал личный состав обучаемого дивизиона БРАВ (береговых ракетно-артиллерийских войск). На площадке перед хранилищем загружали ракеты в пусковую установку и выезжали на стартовую позицию. В основном это была площадка в районе Кая-Баши, На государственных испытаниях стартовая позиция менялась в зависимости от программы. Пришлось создавать временные измерительные посты в районе старта, сделать подвижный центральный пост кинофототеодолитов в кунге и возить катушки кабелей.

Первые пуски делали без людей в пусковой установке и определяли возможное воздействие на людей по поведению животных, размешенных на разных расстояниях от пусковой установки, и по их состоянию после пуска.

В качестве подопытных животных в основном использовали баранов, а в ряде случаев и кроликов. С подопытными баранами произошел забавный анекдот. На одном из первых пусков в кресла боевого поста посадили баранов. После стрельбы врачи из Ленинградской медицинской академии обнаружили у всех баранов синяки и шишки. Назревал грандиозный скандал. А между тем часть баранов успели зарезать и съесть сами испытатели, и тут выяснилось, что и бараны, не участвовавшие в стрельбе, имели те же повреждения. Дело в том, что в совхозе под Джанкоем, где брали баранов, чабаны их безжалостно лупят палками.

На полигоне были проведены броско вы с испытания, стрельбы в точку, стрельба по неподвижной мишени, по движущейся мишени. Закончились испытания совместными учениями береговой обороны и комплекса.

Сложной была организация взаимодействия всех участников испытаний. Для обеспечения безопасности привлекалось большое количество кораблей охраны района, самолеты контроля чистоты района, управляемая мишень, корабль управления мишенью, береговые РЛС. Сложность возрастала из-за того, что район испытаний перекрывал рекомендованные курсы и пути судоходства в районе Севастополя. За время испытаний 1976—1977 гг. было проведено 19 пусков.

Постановлением Совмина № 853—875 от 22 октября 1978 г. комплекс «Рубеж» был принят на вооружение. Однако и после завершения Государственных испытаний полигону пришлось заниматься «Рубежом», вопреки протестам руководства полигона, тщетно докладывавшего московскому начальству, что у них и так хватает тем. Поэтому с пусковой установки полигона пришлось запустить еще 6 ракет «Рубеж» в ходе контрольно-серийных испытаний. Стрельбы проводила команда испытателей из инженеров части, предприятий разработчиков и изготовителей элементов комплекса с помощью офицеров и прапорщиков берегового подвижного ракетного дивизиона БРАВ Черноморского флота.

Комплекс широко поставлялся за границу: в Польшу, Румынию, Болгарию, Алжир, Индию, Кубу. Сотрудникам полигона неоднократно приходилось отстреливать экспортные варианты комплекса.

После сравнительно долгого перерыва в работах над крылатыми ракетами полигон занялся комплексом ЗМ-25 «Метеорит».

9 декабря 1976 г. вышло постановление Совмина о разработке универсальной стратегической крылатой ракеты ЗМ-25 «Метеорит» в КБ В.Н. Челомея. Ракета должна была запускаться с наземных пусковых установок, атомных подводных лодок проекта 667 и стратегических бомбардировщиков Ту-95.

Конструктивно ракета была выполнена по схеме «утка». Маршевая ступень имела стреловидное складывающееся крыло и двухкилевое складывающееся оперение. Воздухозаборник маршевого двигателя помещен внизу фюзеляжа.

Стартовая ступень имела два жидкостных реактивных двигателя с суммарной тягой 24 т с управляемыми поворотными соплами. Время работы двигателей составляло 32 секунды. Стартовая ступень была создана на базе первой ступени межконтинентальной баллистической ракеты 15А20.

Система управления ракетой была полностью автономной и корректировалась устройством радиолокационного считывания местности.

Стартовый вес наземного и морского варианта составил 12 650 кг, а вес второй ступени — 6380 кг.

Длина фюзеляжа ракеты 12,8 м, внешний диаметр 900 мм, размах крыла 5,1 м. Ракета была предназначена для стрельбы по наземным целям при дальности не менее 5000 км.

Для испытаний ракет «Метеорит» Николаевским заводом был построен новый самый большой погружаемый стартовый комплекс МКУ-63. В состав ПСК входили две пусковые установки, эквиваленты корабельных систем управления предстартовой подготовки и пуска ракеты, систем управления повседневного обслуживания, элементы конструкции легкого корпуса подводной лодки, а также загрузочное устройство.

Испытания и приемка ПСК всегда производились аналогично приемке подводной лодки. Сначала у причала производили кренование. По его результатам проектировщики определяли необходимую балластировку ПСК. Балластировку производили штатными чугунными болванками, потом — выход в море для вывески. Вывеска позволяла определить остаточную плавучесть. По вопросу вывески у испытателей с проектантами часто возникали баталии. Чем больше остаточная плавучесть, тем легче и безопаснее работать на ПСК, но тем тяжелее затянуть стенд на глубину, и лебедки могли не справиться. Новая лебедка эту проблему решила, но ограничение не сняла.

После вывески производилось пробное погружение ПСК и проверка герметичности. На последних ПСК были установлены датчики наличия воды, которые через командную радиолинию управления могли сигнализировать о поступлении воды в ПСК. Впервые такой прибор был установлен на ПСК «Вьюга».

Испытания комплекса начались пусками с наземного стенда в мае 1980 г. на северном полигоне в Неноксе. В мае 1981 г. начались испытания комплекса и в Балаклаве.

Первый раз погружаемый стартовый комплекс МКУ-63 был выведен в море 26 января 1982 г. Перед выходом в море погоду оценили с надеждой на улучшение, а получилось наоборот. В штормовых условиях пришлось уходить с позиции. Сильными порывами ветра ПСК понесло к берегу, а с буксира долго не могли подать концы. С большим трудом буксир был подан, ПСК немного помяли. Потом радовались, что стенд уцелел.

Второй выход сделали 29 января 1982 г. Это дата первого подводного пуска ракеты «Метеорит». Второй пуск состоялся 20 февраля 1982 г., а третий — 28 апреля 1982 г.

По результатам первых трех пусков была проверена безопасность подводного старта и выявлены отдельные замечания по ракете и носителю. Приняли решение начать пуски с подводной лодки, а устранение замечаний подтвердить пусками с ПСК.

Пуски с ПСК после устранения замечаний были проведены 26 декабря 1985 г. и 23 января 1987 г. Всего с ПСК провели 5 пусков.

На одном пуске, при заполнении пускового контейнера с ракетой водой, во время предстартовой подготовки произошел отказ системы подачи воды в контейнер. При подъеме ПСК в надводное положение сорвало крышку контейнера, вода хлынула внутрь контейнера, сорвала ракету с узлов крепления и погасила запас плавучести ПСК. Поднять ПСК на поверхность травлением тягового троса не удавалось. Спасательного судна на позиции в готовности не было. Пришлось добиваться прихода на позицию спасателя и с его помощью поднять ПСК на поверхность.

В 1988 г. на ПСК был отработан аварийный выброс крылатой ракеты, а также проведены работы по коррозионным испытаниям элементов комплекса.

Для корабельных испытаний «Метеорита» решено было переоборудовать одну из атомных подводных лодок проекта 667А, в соответствии с договором ОСВ-1 выведенную из состава морских стратегических ядерных сил. Для переоборудования выбрали лодку К-420. Два отсека с шахтами для баллистических ракет вырезали, а вместо них вставили блок из трех отсеков, в результате чего длина лодки увеличилась на 20 м. 12 контейнеров с пусковыми установками СМ-290 для ракет «Метеорит-М» были помешены вне прочного корпуса лодки, в междубортном пространстве под углом 45°к основной плоскости лодки. В районе размещения контейнеров ширина легкого корпуса была увеличена до 15 м. Диаметр же прочного корпуса наоборот был уменьшен по сравнению с диаметром прочного корпуса демонтированных отсеков,

В контейнерах ракеты «Метеорит» хранились на стартовом агрегате со сложенными консолями крыльев и с загерметизированным маршевым двигателем. Пуск мог производиться с глубины 40 м при скорости лодки 10 узлов.

26 декабря 1983 г. в Беринговом море состоялся первый пуск ракеты ЗМ-25 с борта подводной лодки К-420. Следующий пуск с К-420 произвели лишь 6 ноября 1984 г. Это был 22-й пуск «Метеорита» с начала испытаний и 6-й пуск за 1984 г. (В 1984 г. было запущено две ракеты с Ту-95, три со стенда КС-2 и одна с подводной лодки).

Государственные (совместные) испытания ракетного комплекса «Метеорит» начались только в 1988 г. В этом году с подводной лодки было произведено три пуска ракет.

Сложность и громоздкость комплекса, а также необходимость постройки специальных носителей стали причиной того, что в 1989 г. все работы над «Метеоритом-М» были свернуты.

Испытания «Метеорита» на К-420 были завершены 15 декабря 1989 г. В 1990 г. оборудование комплекса сняли (полностью или частично?), и К-420 в торпедном варианте в декабре того же года включили в состав Северного флота. 5 июля 1994 г. подводную лодку К-420 исключили из боевого состава флота, передали ОРВИ на долговременное хранение и в бухте Сайда (Гаджиева) поставили на прикол.

Ракеты стартуют из-под воды

Формально первый в истории пуск ракеты с подводной лодки, находившейся в погруженном положении, был произведен в России в июле 1838 г. 24 июня с подводной лодки конструкции генерала А.А. Шильдера водоизмещением 16,4 т были запущены две пороховые 4-дюймовые (102-мм) ракеты, «которые по причине сильного волнения не могли долететь до своей цели и разорвались в волнах в недальнем расстоянии от лодки. Трубы, в которых находились ракеты, чтобы оные не подмочило, были закрыты герметически, отчего по выпуске пяти ракет трубы наполнились водой, значительно увеличили тяжесть лодки и были причиной неожиданного погружения оной. Между тем волной захлестнуло разговорную трубу, и не прежде как через четверть часа по отлитии сей воды можно было продолжить дальнейший путь».

Итак, первые испытания ракет подводного старта завершились большой конфузней. Следующую попытку сделали немцы в ходе Второй мировой войны. Проект пусковой установки для подводного старта 21-см ракет был разработан инженером Эрристом Штейнхофом, работавшим в научно-испытательном центре Пенемюнде. Его брат капитан-лейтенант Фриц Штейнхоф предоставил для опытов свою подводную лодку 1X6 серии.

В Свинсмюнде лодку оборудовали установками для пуска пороховых ракет, разработанными Вальтером Дорнбергом и названными поэтому «дорнбергверфер» («доверфер»). При испытаниях летом 1942 г. использовались пороховые ракеты калибром 21 см. Пуски их проводились с лодки, погруженной в воду на 10—15 м, и прошли успешно. Однако информация о подводных пусках ракет была воспринята военно-морским командованием без всякого энтузиазма, и эксперимент дальнейшего развития не получил.

После войны наработки германских ученых попали в НИИ-88 (подмосковная деревня Подлипки, ныне г. Королев). На базе немецких материалов в 1947 г. там начались работы по подводному пуску ракет.

В середине 1949 г. работы по исследованию различных способов старта с математическим моделированием и экспериментальными пусками моделей ракет различного масштаба были начаты в НИИ-4 ВМФ в Ленинграде. Энтузиастами этих работ стали сотрудники этого института Н.П. Прокопенко, Д.Д. Ткаченко, А.Г. Вызольмирский, А.С. Аводнин. Они не только на макетах прорабатывали различные аспекты создания и применения ракет с подводным стартом, но и старались формулировать требования к этому новому виду оружия.

В 1949 г. к исследованиям с макетами ракет был подключен и Феодосийский ракетный полигон. Из НИИ-88 на полигон доставили около тысячи образцов так называемых подводных реактивных снарядов калибра 132 и 540 мм. Каждый такой снаряд был снабжен пороховым ракетным двигателем, обладал положительной плавучестью и имел внутри специальную камеру, куда перед пуском устанавливался специальный самописец, который во время пуска фиксировал параметры движения снаряда (курс, тангаж, крен) в водной и воздушной средах. Снаряды друг от друга отличались не только длиной и калибром, но и конфигурацией носовой части — от тупой до самой острой.

Для пусков ракет командование Черноморского флота выделило две подводные лодки: Б-32 (командир капитан 2 ранга Мельников) и С-73 (командир капитан 3 ранга Науменко). На обеих лодках были демонтированы артиллерийские орудия, а взамен установлены пусковые установки. С лодки С-73 проводились пуски ракет калибра 540 мм, а с Б-32 — калибра 132 мм.

Пуски производились с глубин от 5 до 60 м при скоростях лодок 2—5 узлов. При этом пусковые трубы на каждом пуске устанавливались под различными углами возвышения — от 30 до 90°. Так как надо было обеспечить безопасное плавание подводных лодок в подводном положении, то работы не решились вести в Феодосийском заливе. И район испытаний был выбран в Судакской бухте ближе к мысу Меганом. На берегу были оборудованы временные измерительные пункты.

К 1952 г. работы по отработке подводного старта ракет из работ внутриинститутского плана были переведены на более высокий уровень — их включили в планы научно-исследовательских работ как НИИ-88, так и НЙИ-4 ВМФ.

Между тем руководство страны требовало немедленно создать баллистические ракеты, способные стартовать из-под воды. ВВС США насчитывали около 1500 стратегических бомбардировщиков В-47 «Стратоджет» и В-52 «Стратофортрес», которые могли с многочисленных баз, расположенных вокруг нашей страны, поразить любой объект в СССР. Причем В-52 могли действовать даже с территории США. Кроме того, сотни палубных бомбардировщиков с трех десятков тяжелых авианосцев могли также нанести ядерные удары по приморским районам Советского Союза.

У нас же тогда не было ни межконтинентальных ракет, ни межконтинентальных бомбардировщиков, по-

этому самолеты-снаряды и баллистические ракеты подводных лодок могли стать единственным средством ответного удара. С 1959 г. в боевой состав флота стали вводиться подводные лодки проектов 611-АВ и 629, оснащенные соответственно двумя и тремя баллистическими ракетам Р-ПФМ. А уже 13 октября 1961 г. был принят на вооружение новый лодочный комплекс Д-2 с баллистической ракетой Р-13.

Вес ракеты Р-ПФМ составлял 5,52 т, а табличная дальность — 167 км, вес Р-13—13,74 т, дальность — 600 км[77]. Ахиллесовой пятой обеих ракет был их надводный старт. Официально считалось, что для пуска двух-трех ракет лодке необходимо пробыть в надводном положении 15 минут, но фактически требовалось намного больше времени. С учетом мощной противолодочной обороны США всплытие наших лодок хотя бы на четверть часа у Восточного побережья Америки было чрезвычайно рискованным делом.

3 ноября 1955 г. было принято постановление Правительства о работах по подводному старту. Головными организациями были определены:

— по ракете — ОКБ-10 НИИ-88 (конструктор Чарнко Е.В.);

— по системе управления — СКБ-626 (главный конструктор Семихатов Н.А.);

— по носителю — ЦКБ-16 (главный конструктор Евграфов Я.Е. — главный конструктор самой массовой серии подводных лодок — проекта 613).

ЦКБ-16 разработало проект первого погружаемого стенда. Стенд состоял из двух понтонов — легкого и прочного, расположенных один под другим, и пусковой шахты диаметром 2 м и длиной 20 м, проходящей сквозь них и скрепленной фланцем с прочным понтоном. Стенду обеспечили способность погружаться на глубину 20 м, запас плавучести в надводном положении составлял около 11 т, положительная плавучесть в погруженном состоянии — около 4 т. Водоизмещение стенда около 100 т.

Пусковую шахту оборудовали пусковой установкой. Снаружи и в верхней части 20-метровой шахты была предусмотрена площадка для обслуживания, а в нижней — съемные устройства для отвода вниз или вверх газов стартующей ракеты. На стенде также была установлена аппаратура для записи давлений в шахте, перемещений и ускорений стенда при пуске ракет.

Идеальным местом для испытаний ракет подводного старта была Балаклава. Там имелась полигонная инфраструктура, большие глубины рядом с берегом, наличие бухты, близко расположен порт, можно вести работы круглый год.

Для проведения экспериментов по подводному старту в 1956 г. в части были построены в балке Мраморной лебедочная установка и бункер для управления пуском. В Мраморной бухте на расстоянии около 450 м от берега на глубине 45 м установили железобетонное основание (якорь) с блоком. Через блок пропустили тяговый трос диаметром 30 мм, протянутый по уложенным на дне роликам. Один конец тягового троса крепился к электрической лебедке, другой предусматривалось закрепить на погружающемся подводном стенде. Создавая на береговой лебедке усилие в 11 т, можно было устанавливать стенд на заданной глубине. Ходовой конец троса, соединяющийся со стендом, в нерабочем состоянии сбрасывали на дно. По дну был проложен многожильный электрокабель для питания электроаппаратуры стенда и ракеты. Концы кабеля и тягового троса, лежащие на дне, соединяли легким канатом с буем, который обозначал их местонахождение на грунте.

Для отработки пусков ракет из-под воды под руководством Чарнко были созданы ракеты C4.1 и С4.5. Обе экспериментальные ракеты по своим весогабаритным характеристикам соответствовали первой серийной баллистической ракете Р-11ФМ, но имели приспособления для подводного старта. Ракета С4.1 была снабжена шестью твердотопливными (пороховыми) двигателями ОД-200, а ракета С4.5 имела жидкостно-реактивный двигатель (ЖРД). Таким образом, сразу хотели решить вопрос о преимуществе твердотопливных и жидкостных ракет при подводном старте.

Погрузка ракеты на погружающийся подводный стенд производилась плавучим краном на технической позиции, находящейся в 7 км от полигона. Затем стенд буксировали на полигон для проведения испытаний.

Первый пуск ракеты С4.1 с неподвижного погружающегося стенда, произведенный 23 декабря 1956 г. с уменьшенным количеством топлива, был удачным: подтвердились расчетные параметры выхода из воды и полета ракеты. Второй пуск был произведен 20 марта 1957 г. Его задачи также были выполнены. Третий пуск намечалось производить при волнении моря 5—6 баллов. Такой прогноз метеослужба предсказывала на 2 апреля, и ракету погрузили на стенд, но прогноз не подтвердился. Комиссия перенесла пуск на 5 апреля. Ракета в этот период оставалась на стенде, и в нее попала вода. Поэтому пуск отложили. Только 7 апреля провели третий пуск, а 17 апреля 1957 г. — четвертый.

Ракету С4.1 предполагали запустить более 20 раз. Надеялись, что она после пуска будет сохраняться и можно будет ее переснарядить, но ракеты разбивались при ударе о воду. Пустили только четыре ракеты. Надежда на возможность многоразового использования материальной части не оправдалась. Кстати, и при испытаниях последующих типов ракет так и не сумели производить повторные пуски изделия.

После удачных пусков ракет с пороховым ракетным двигателем комиссия приступила к проведению пусков ракет с ЖРД С4.5. На этих испытаниях намечалось определить:

— возможность создания ракеты с жидкостным двигателем;

— параметры движения ракеты в шахте подводной лодки, в воде, при переходе из воды в воздух и в воздухе;

— параметры работы ЖРД в шахте подводной лодки, в воде, при переходе из воды в воздух и в воздухе;

— величину давления в зоне сопел (при старте на глубине 30—35 м), в шахте, а также усилий и ускорения, передаваемых на стенд или подводную лодку;

— возможность старта жидкостных ракет на глубине 30—35 м из шахт с закрытым дном.

Первый и второй пуски ракет С4.5 были произведены соответственно 9 февраля и 2 марта 1958 г. при волнении моря 2 балла. Первая ракета после подъема на 100 м успешно приводнилась. Вторая ракета упала, разрушилась и утонула.

Третий пуск проводился 5 марта 1958 г. при волнении моря 3 балла. Ракета после подъема на высоту 80 м, падая, разломилась на две части, которые упали в море. При этом пуске была повреждена пусковая шахта. Обломки обеих упавших в море ракет были подняты и доставлены на техническую позицию.

Четвертый пуск состоялся 18 марта 1958 г. Ракета поднялась на высоту 50 м, затем приводнилась и затонула.

Пуски ракет, проведенные с неподвижного погружающегося стенда, принципиально решили задачу выхода ракеты из-под воды на воздушную траекторию и подтвердили расчетные параметры.

На следующем этапе испытаний предусматривались аналогичные исследования, но с движущегося основания — переоборудованной для этих целей подводной лодки.

Для испытаний ракет типа С4 в ОКБ-16 был разработан проект переделки боевой подводной лодки С-229 из проекта 613 в проект В613. В тактико-техническом задании на опытную лодку имелись требования обеспечить старт ракеты из пусковой шахты подводной лодки во время ее движения в подводном положении на глубине 15—20 м со скоростью 3—4 узла при волнении моря до 5 баллов.

Конструктивная и архитектурная особенность этой опытной подводной лодки заключалась в том, что две пусковые шахты на ней были «подвешены» вне прочного и легкого корпусов, они находились в районе прочных наружных цистерн в средней части корабля. Пусковая аппаратура и обслуживающие системы были установлены на освобожденных для них местах в 3-м отсеке, В связи с принятием на корабль дополнительных грузов были сняты торпеды и артустановка.

Опытные тактико-технические элементы подводной лодки пр. В613

Водоизмещение, т — 1044

Осадка (в крейсерском положении), м — 6,4

Глубина погружения, м:

предельная — 200

с ракетой, — не более 30

Скорость, уз.:

надводная (полный ход) — 6,9

подводная: полный ход — 4,7

экономический ход — 2,5

Переоборудовали подводную лодку С-229 на заводе № 444. После проведения заводских ходовых испытаний в июле 1957 г. лодка была предъявлена комиссии.

Первый пуск ракеты С4.1 с движущейся подводной лодки был произведен 9 июля 1957 г. с глубины 29 м при скорости подводной лодки 2,5 узла в штилевую погоду. Второй пуск состоялся 18 июля с глубины 28,5 м при скорости подводной лодки 3,5 узла и волнении моря 2—3 балла. При третьем (последнем) пуске, произведенном 27 июля с глубины 28 м, скорость подводной лодки составила 4,5 узла. Все три пуска прошли успешно.

Испытания на этом были прерваны из-за отсутствия готовых ракет С4.1. Возобновились они только в следующем году, буквально через две недели после пусков ракет с жидкостным двигателем с неподвижного подводного стенда.

Первый пуск ракеты С4.5 с подводной лодки проекта В613 был совершен 29 марта 1958 г. С глубины 30 м при скорости 3,5 узла и волнении моря 2 балла ракета поднялась на высоту 60 м, а в момент приводнения разбилась. Хвостовая часть ее всплыла, а остальные части найдены не были. В шахте обнаружились незначительные повреждения.

Второй пуск состоялся 4 апреля при тех же параметрах глубины и скорости. На морс стоял штиль. Ракета поднялась на высоту 50 м, после приводнения всплыла и благополучно была доставлена на техническую позицию.

Третий (последний) пуск был произведен 11 апреля также с глубины 30 м, но при скорости 4,5 узла и волнении моря 1—2 балла. Ракета поднялась на высоту 60 м, при падении разбилась и затонула.

Итак, первые в мире пуски баллистических ракет с подводной лодки в подводном положении были произведены в районе Балаклавы. В США же запустили свою первую ракету из-под воды 20 июля 1960 г. с подводной лодки «Джордж Вашингтон». Собственно говоря, американцы запуска ракеты не производили, они паром выстреливали ракеты из шахты под водой, а двигатель ракеты запускался только в воздухе.

Всего за 15 месяцев испытаний в Балаклаве со стенда и с подводной лодки С-229 было произведено 14 пусков ракет С4.1 и С4.5.

Эти испытания позволили доработать ракету Р-11ФМ для подводного старта. Новая модификация получила индекс С4.7. Вес ее составил 5470 кг.

23 января 1958 г. вышло постановление Совмина о переоборудовании подводной лодки Б-67 проекта В611 по проекту ПВ611 для запуска с нее опытных баллистических ракет С4.7 на полную дальность стрельбы из подводного положения.

Архитектура подводной лодки Б-67 при переоборудовании по проекту ПВ-611 практические осталась без изменения, и основные кораблестроительные элементы изменились незначительно.

Первый подводный старт с Б-67 в августе 1959 г. оказался неудачным. Лодка погрузилась на стартовую глубину. Находившиеся на опытном судне «Аэронавт» представители флота и промышленности ждали пуск. Время «Ч» прошло, по УКВ с «Аэронавта» запросили лодку, почему не выполнен старт, и получили в ответ: «Старт состоялся». После всплытия Б-67 была открыта шахта, где стояла нестартовавшая ракета, а через несколько секунд произошел самопроизвольный запуск двигателя ракеты. Ракета сорвала крепления по-походному и ушла в небо. Причину аварийного старта установить не удалось.

Следующая попытка подводного пуска с Б-67 состоялась почти через год, 14 августа 1960 г. В ходе заполнения шахты водой последовал удар, и лодку встряхнуло. Оказалось, что ракету сбросило со стартового стола, головная часть ракеты была смята. Причиной аварии оказался заводской дефект в системе заполнения шахты водой.

Только 10 сентября 1960 г. впервые в СССР состоялся пуск экспериментальной баллистической ракеты С-4.7 из подводного положения с подводной лодки Б-67 с глубины 30 метров при скорости лодки 3,2 узла. При этом ракета пролетела 125 км.

Однако вскоре все работы по С4.7 были прекращены, так как к этому времени в разработку уже была принята ракета с подводным стартом с существенно более высокими тактико-техническими данными и дальностью свыше 1000 км. Был проведен конкурс проектов ракет, на который представили две ракеты: Р-15 комплекса Д-3 КБ М.К. Янгеля (у Янгеля начинал ракетную карьеру нынешний президент Украины Л.Д. Кучма) и Р-21 комплекса Д-4 КБ В.П. Макеева.

Замечу, что в книге «Ракеты и космические аппараты конструкторского бюро «Южное» говорится, что эскизный проект ракеты Р-21 был разработан в КБ Янгеля и передан в КБ Макеева в интересах ускорения создания ракет P-14 и P-16 для РВСН (ракетных войск стратегического назначения) у Янгеля.

По ряду причин постановлением Совмина от 3 декабря 1958 г. разработка ракеты Р-15 была прекращена.

Первый этап испытаний комплекса Д-4 с ракетой Р-21 (несекретное ее название 4К-55) было решено проводить на Балаклавском полигоне.

Сложность и медлительность операций с кабелями при испытании ракет С4.1. подвигли руководство полигона на грандиозный проект. Предусматривалось закрыть вход в балку Мраморную, по дну балки проложить рельсовый ход, установить мощные шлюзовые насосы и работать. Стенд готовится к пуску в верхнем положении, а на пуск спускается по рельсам на нужную глубину. При необходимости можно осушить балку и осмотреть все остатки ракет. Застопорила этот проект колоссальная стоимость. Хотя, если бы тогда знали, сколько придется построить стендов за историю полигона, проект скорей всего был бы осуществлен.

Параллельно с испытанием баллистической ракеты Р-21 полигон должен был испытывать «Аметист» — первую в мире крылатую ракету, стартующую из-под воды.

Для проведения испытаний этих комплексов в 1959—1960 гг. было проведено большое дооснащение Балаклавского полигона, капитальное строительство новых сооружений. На полигон поступили новые телеметрические станции «Трал», РТС-5И, передвижные электростанции, компрессоры высокого давления, автобусы, грузовые машины. Были построены основные испытательные сооружения части. На 2-й площадке воздвигли трехэтажный монтажно-испытательный корпус с двумя сборочными цехами и 30-тонными монтажными мостовыми кранами, электроагрегатной спецтоков, профильными лабораториями на 1-м и 2-м этажах и аккумуляторную мастерскую. На 1-й площадке построили служебное здание с аппаратными для телеметрической аппаратуры, в Мраморной балке — новую лебедочную на 2 тяговые лебедки, причал и здание аппаратной.

Были оборудованы две морские позиции, на каждой — центральный массив с поворотным блоком и 4 понтона с ручными лебедками на каждом. Каждый понтон стоял на двух мертвых якорях.

На полигон протянули дополнительную железнодорожную ветку, проложили правительственную связь (на 2-ю площадку).

В городе построили жилой дом для офицеров. В районе штаба были построены гостиница и столовая военторга, в жилом городке поставлены финские домики.

В 1960 г. на полигоне была проведена помпезная операция «Скумбрия» — Всесоюзная выставка новейшего вооружения. На ней побывали руководители государства во главе с Н.С. Хрущевым, руководители стран демократии, министры обороны и командующие флотами.

К приезду Хрущева готовились очень тщательно. В тех местах, где он должен был побывать, на площадках были сделаны шикарные туалеты, но так как канализации на полигоне не было, то они делались на 1—2 посещения. После капитального ремонта штаба полигона в таком туалете разместили партком и машбюро. Пытались восстановить лестницу для спуска к морю. Отдельные марши лестницы валяются на спуске, наверное, и сейчас, но до приезда Хрущева не успели, а потом не было средств.

Для испытаний ракеты Р-21 в ЦКБ-16 был спроектирован погружающийся стенд ПСД-4. Он значительно отличался от первого стенда габаритными размерами, водоизмещением, усложненной конструкцией, большой насыщенностью приборами, увеличенной глубиной погружения.

Конструкция ПСД-4 представляла собой П-образный понтон, в прорези которого была установлена пусковая шахта без крышки, способная изменять свое положение с помощью гидравлики. Она могла занимать горизонтальное положение для погрузки макета на технической позиции и вертикальное положение для пуска на стартовой позиции. В шахте размещались пусковая установка и необходимые приборы.

В бортовых частях стенда размешались 10 балластных цистерн (по 5 с каждого борта) с кингстонами и клапанами вентиляции, приводы которых были сгруппированы и выведены на верхний мостик.

На палубе понтона находились 4 башнеподобные цистерны для обеспечения плавучести, внутри которых размешались электрическая аппаратура, приборы предстартовой подготовки, телеметрических измерений и пуска ракет, а также оборудование систем вентиляции и кондиционирования воздуха.

После затопления всех балластных цистерн (остаточная плавучесть при этом составляла около 5 т) стенд с помощью береговой лебедки и проложенного по дну троса устанавливался на заданной глубине стартовой позиции и удерживался от вращения в горизонтальной плоскости оттяжками с якорями.

Для передачи телеметрической информации во время прохождения ракетой подводного участка стенд соединялся кабелем с антенным плотиком.

Основные характеристики ПСД-4

Водоизмещение, т:

в надводном положении — 220

в подводном положении — 650

Основные размерения, м:

длина — 24,0

ширина — 8,6

высота борта — 3,3

внутренний диаметр пусковой шахты — 2,45

Осадка (с ракетой), м — 1,75

Стенд был изготовлен на заводе № 444 в Николаеве.

Параллельно подводная лодка С-229 была вновь переделана, но на сей раз по проекту 613Д4. В 4-м отсеке лодки в диаметральной плоскости установили пусковую шахту длиной 14 126 мм и внутренним диаметром 2450 мм без крышки, для чего убрали часть жилых помещений и одну группу аккумуляторных батарей. Верхняя часть шахты выступала над палубой на 6,8 м, а нижняя — на 2 м за корпус лодки. В пусковой шахте находились пусковая установка, электрические и воздушные разъемы и датчики. Для обслуживания ракеты на лодке предусматривались новые системы заполнения и осушения шахты, автономной гидравлики, подачи сжатого воздуха к шахте и пусковой установке, заполнения (самотеком) кольцевого зазора. Для передачи телеметрической информации на береговые станции был разработан буксируемый плотик с антеннами. Объемное водоизмещение подводной лодки после переоборудования возросло с 1045 т до И 04 т, а осадка увеличилась с 4,55 м до 4,95 м.

Завод № 444 закончил изготовление стенда в мае 1961 г., а лодка была сдана лишь в июне того же года.

В Балаклаве проводились испытания макетных образцов ракеты Р-21, получивших индекс К.1.1.

Первый пуск ракеты К.1.1 со стенда ПСД-4 был произведен 17 мая 1961 г., но ракета так и не вышла из-под воды. Второй пуск 25 мая был удачный. Всего до 22 июля 1961 г. провели 5 пусков К.1.1.

Пуски второго этапа испытаний производились с 29 августа по 11 сентября 1961 г. с движущейся подводной лодки С-220 пр. 613Д4. Ракета К.1.1 стартовала с глубины 40 м при скорости лодки 2,5 узла. Старт прошел нормально, движение ракеты в воде, выход из воды и движение на начальном воздушном участке траектории были устойчивыми. Отсечка двигателя произошла в заданное время. Поднявшись на высоту 250—300 м, ракета упала на расстоянии 1500—2000 м от места выхода и при ударе о воду взорвалась из-за смешивания остатков компонентов топлива.

Остальные два пуска второго этапа прошли при аналогичных условиях, за исключением того, что скорость лодки была увеличена до 3,5 узла.

Испытания доказали надежность старта ракеты из подводного положения с движущейся подводной лодки при скорости не более 3,5 узла, безопасность личного состава, конструкций подводной лодки, пусковой установки и самой ракеты.

Третий и четвертый этап испытаний проводились опять на стенде ПСД-4 с 21 октября по 3 ноября 1961 г. На третьем этапе была установлена возможность применения для ракеты Р-21 пусковой шахты меньшего диаметра — 2150 мм. А на четвертом этапе испытаний была подтверждена безопасность подводной лодки при пуске из подводного положения в случае заклинивания ракеты в шахте.

В феврале 1962 г. начались совместные испытания комплекса Д-4 на Северном флоте. Всего в ходе испытаний было проведено 27 пусков. В мае 1963 г. комплекс Д-4 был принят на вооружение.

1 апреля 1959 г. вышло Постановление Совмина № 363—170 о разработке первой в мире противокорабельной ракеты «Аметист» с подводным стартом. Головным разработчиком назначили ОКБ-52.

Ракета «Аметист» проектировалась для двух режимов дальности стрельбы: 40—60 км при высоте полета 60 м и 80 км на больших высотах. Длина ракеты 8,2 м, диаметр корпуса 650 мм, стартовый вес 3,7 т.

«Аметист» была первой твердотопливной ракетой, разработанной в ОКБ-52. Замечу, что там ни до «Аметиста», ни после особых симпатий к твердотопливным крылатым ракетам не питали, предпочитая ракеты на жидком топливе.

Первый этап испытаний ракет «Аметист» состоял в отработке подводного старта ракет, в ходе которого производились так называемые бросковые пуски. Для таких пусков в ЦКБ-16 в 1959 г. спроектировали специальный погружаемый стенд ПСА (погружаемый стенд «Аметист»), на котором пусковые контейнеры ракет СМ-10 располагались под углом 32,5°. В 1960 г. стенд ПСА был изготовлен заводом № 444. В июне 1961 г. ПСА был сдан судоремонтному полигону. Стенд базировался на Балаклаву, а пуски с него производились в бухте Мраморной у мыса Фиолент, Стрельбы обеспечивались кабельным судном КС-4, на котором находился пост дистанционного управления стендом.

Схема обработки старта крылатой ракеты «Аметист» с подводного стенда.

Первый пуск в Мраморной бухте состоялся 24 июня 1961 г. Фактически вместо ракеты «Аметист» стреляли габаритно-весовым макетом (ГВМ). На нем из штатного оборудования имелся только стартовый агрегат. Испытания прошли успешно — ГВМ прошел по расчетной подводной траектории и нормально вышел из воды. Через два дня провели повторный пуск ГВМ и снова удачно.

После этого было решено перейти к пускам ракет, полностью укомплектованных бортовой аппаратурой, за исключением головки самонаведения. Кроме того, маршевый двигатель был снабжен одной шашкой смесевого топлива вместо двух. Длительность горения этой шашки составляла всего 25 с. В апреле — мае 1962 г. со стенда ПСА было запушено 6 таких ракет, из них 4 пуска прошли успешно, а 2 — нет.

Для испытания ракет «Аметист» в ЦКБ-16 в июле 1960 г. закончили технический проект 613А, по которому должны были переделать штатные подводные лодки проекта 613, На лодки устанавливались две пусковые установки типа СМ-107.

К переоборудованию лодки С-72 (командир — капитан 2 ранга Н.Б. Столяров) по проекту 613А приступили в 1961 г. на заводе № 444. Закончить переоборудование планировалось в конце того же года, но из-за многочисленных изменений, вносимых ОКБ-52 и НИИ-49, заводские и ходовые испытания были закончены в июне 1962 г. Во время ходовых испытаний подводная лодка перешла в Балаклаву.

На проведение первого пуска «Аметиста» с подводной лодки в Мраморную бухту прибыло все начальство Черноморского флота во главе с командующим С.Е. Чурсиным. Начался отсчет оперативного времени. До пуска оставалось 2 часа. С-72 маневрировала по Мраморной бухте в подводном положении. Вдруг раздался телефонный звонок из штаба флота: «Пуску с лодки пока «дробь». Оказывается, вскоре должен был подъехать Сергей Никитич Хрущев.

Отсчет предстартового времени был прекращен, а все флотское начальство ринулось на КПП Балаклавского полигона встречать высокого гостя. КПП располагалось на бугорке. И вот, не доезжая метров 70—80 до бугорка, в низине, останавливаются две обкомовские «Волги». В первой машине открывается дверь, оттуда выскакивает амбал в штатском и услужливо открывает заднюю дверь, из которой вылезает молодой человек. На нем тенниска салатного цвета с короткими рукавами (их тогда называли «бобочка»), брюки кофейного цвета (тогда тоже были модные, китайские) и босоножки коричного цвета на босу ногу. Как вспоминает Ю.С. Кузнецов: «Не знаю, откуда он прибыл на м. Фиолент, видимо, где-то отдыхал в санатории, но видок у него был весьма импозантный, больше он походил на рядового работягу; выйдя из машины, Сергей сладко потянулся». Все начальство во главе с адмиралом Чурсиным ринулось под горку пожать руку Сергею Никитичу.

Потом С.Н. Хрущев с сопровождавшим его руководством из Крымского обкома проследовал на смотровую площадку в Мраморную бухту. Оглядев бухту, Сергей изрек: «Ну что, сей полудрагоценный камень втиснется в нашу драгоценную корону?» Полудрагоценный камень — это, понятно, «Аметист», а корона — это крылатые ракеты П-5, П-6 и П-35, испытывавшиеся на Севере, в Неноксе, где дела шли в целом неважно.

Пуск «Аметиста» с С-72 прошел нормально. Не поблагодарив руководство полигона за отлично проведенную работу. Сергей важно сказал: «Разрешаю делать второй пуск» — и убыл в неизвестном направлении. Между тем программа пусков была рассчитана до мелочей заранее, и время второго пуска никак не зависело от результатов первого.

Второй пуск в том же июле 1962 г. прошел удачно. В обоих пусках ракеты 4К-66 имели ту же комплектацию, что и в предыдущие 6 пусков со стенда ПСА. На этом экспериментальные испытания закончились, и дальнейшие работы по «Аметистам» были перенесены на полигон «Песчаная Балка».

Летно-конструкторские испытания ракет «Аметист» проводились на «Песчаной Балке» с декабря 1962 г. по декабрь 1964 г. в объеме 15 пусков (с 12 декабря 1962 г. по 15 декабря 1964 г.). Из них три пуска было по подвижной мишени КЦ-183Ц, шедшей со скоростью около 30 уз., и 4 пуска по групповой цели. Группу целей составляли мишень пр. 1784, БКЩ пр. 436-бис и тот же катер-цель КЦ-183Ц. Дальность стрельбы — до 70 км.

6 ноября 1967 г. одновременно были подписаны два акта — акт о приемке комплекса «Аметист» на вооружение и акт о вводе в строй головной атомной подводной лодки проекта 670 К-43. Вслед за головной лодкой в строй вошли еще 10 атомоходов проекта 670 с ракетными комплексами «Аметист».

Формально комплекс «Аметист» был принят на вооружение ВМФ постановлением Совмина от 3 июня 1968 г. В ВМФ ракета «Аметист» получила секретный индекс П-70 и несекретный — 4К66. Ко времени принятия на вооружение было произведено 50 пусков ракет «Аметист».

Начало серийного производства американских атомных подводных лодок, и особенно подводных лодок с баллистическими ракетами «Поларис А-1», заставило советское руководство всерьез заняться средствами противолодочной обороны (ПЛО).

Постановлением Совмина № 111—463 от 13 октября 1960 г. было предусмотрено создание принципиально новых противолодочных ракетных комплексов для вооружения подводных лодок и надводных кораблей в целях обеспечения «эффективного поражения подводных лодок противника на больших дистанциях». По этому постановлению были начаты работы над ракетными комплексами «Вьюга», «Шквал», «Вихрь», «Пурга» и торпедами «Енот», ПЛАТ-1, ПЛАТ-2 и др.

Ракетный комплекс РПК-2 «Вьюга» был первым отечественным ракетным комплексом класса «подводная лодка — воздух — подводная лодка».

Первоначально головным разработчиком комплекса было ОКБ-9 (Уралмаш), но 20 июля 1964 г. работы над «Вьюгой» были переданы ОКБ-8 с передачей в ОКБ-8 инженерно-технического персонала, работавшего по теме. Главным конструктором комплекса «Вьюги» был назначен Л.В. Люльев.

Помимо подводных лодок РПК-2 мог при необходимости поражать надводные корабли.

Ракеты «Вьюга» запускались из штатных торпедных аппаратов подводных лодок. Ракеты выстреливались из торпедных аппаратов сжатым воздухом, затем включался стартовый двигатель, с помощью которого ракета выходила из воды, и лишь в воздухе включался твердотопливный маршевый двигатель.

Первоначально ракета проектировалась в двух вариантах — диаметром 533 мм и диаметром 650 мм для пуска из торпедных аппаратов соответствующих калибров.

Ракета «Вьюга» калибра 533 мм длиной 8,2 метра представляла собой аналог американской ракеты «Саброк»[78].

Ракета «Вьюга» калибра 650 мм длиной 11,3 м в качестве боевой части имела винтовую малогабаритную самонаводящуюся торпеду с зарядом обычного взрывчатого вещества и дальностью хода 8—10 км.

По сложившейся традиции первый этап испытаний комплекса «Вьюга» решили проводить на Балаклавском полигоне.

Для испытаний 650-мм ракет на заводе № 444 был переоборудован погружающийся стенд ПСД-4, созданный для испытаний баллистических ракет комплекса Д-4. Стенд получил новый индекс В-1.

Первый пуск комплекса «Вьюга» со стенда состоялся 9 апреля 1963 г. Испытания шли тяжело. Удачных пусков с полным выполнением программы было мало. На первом этапе отработки подводного участка часто не срабатывало устройство сброса грузов, которое должно было обеспечить возможность многоразового использования ракеты. Иногда грузы отстреливались в аппарате и заклинивали изделие в контейнере. Бывало, что грузы не отстреливались, и приходилось искать изделие под водой на большой площади.

На этапе отработки воздушного участка изделие то не выходило из воды, то выходило, но не летело в нужное место и самоликвидировалось из-за выхода за пределы безопасной для пуска зоны. Отклонения от заданной трассы стрельбы, как испытатели ни увеличивали пределы опасного сектора, всегда его превосходили, и изделие самоликвидировалось.

Последний, девятый, пуск со стенда состоялся 26 февраля 1964 г.

Для испытаний 650-мм и 533-мм ракет «Вьюга» на заводе № 444 подводная лодка С-65 проекта 613 была переделана в проект 613РВ. Лодка была оснащена двумя 533-мм и двумя 650-мм торпедными аппаратами. Для обеспечения пусков ракет калибра 650 мм вне прочного корпуса лодки в районе носовой оконечности смонтировали две пусковые установки, закрыв их водопроницаемым обтекателем. В новых отсеках разместили приборы управления стрельбой «Вьюга К-613РВ», навигационный комплекс «Север Н-613РВ», аппаратуру предстартовой подготовки, телеметрии и др. Надводное водоизмещение подводной лодки достигло 1055 т, а подводное — 1350 т.

В ноябре 1964 г. межведомственная комиссия Черноморского флота приняла лодку в состав опытовых кораблей. Она перешла в Феодосию к месту постоянного базирования. С 1965 г. по май 1967 г. в ходе летно-конструкторских испытаний с подводной лодки С-65 произвели 21 пуск. В ходе государственных испытаний с 16 мая по 25 июля 1968 г. с лодки было выполнено 17 пусков.

Ракета меньшего диаметра была принята на вооружение под индексом 82Р. Постановлением Совмина № 617—209 от 4 августа 1969 г. ракетный комплекс «Вьюга» с ракетой 82Р был принят на вооружение. Этот ракетный комплекс получил индекс РПК-2, он поступил на вооружение атомных подводных лодок проектов 705, 705К, 671, 671РТ, 671РТМ.

На Балаклавском полигоне с 1962 г. испытывались и неуправляемые противолодочные ракеты «Вихрь».

В комплекс входили спаренная пусковая установка и система управления, которая вырабатывала исходные данные для стрельбы по целеуказаниям от корабельной гидроакустической станции или противолодочного вертолета.

Сама ракета — баллистическая твердотопливная неуправляемая. Поражение подводной лодки обеспечивалось специальной боевой частью на дистанциях от 10 до 28 км и на любых глубинах. Стрельба могла производиться одиночными ракетами или двухракетным залпом. Главный конструктор комплекса Н.П. Мазуров.

Для испытаний на 5-й площадке установили две пусковые установки. В ходе испытаний предлагалось выбрать также тип пусковой установки.

В бункере была смонтирована система управления пуском. Пороховые двигатели собирались в снаряжательной мастерской на третьей площадке. Вся ракета собиралась в 5-м хранилище. Собранная ракета на технологической тележке доставлялась на 5-ю площадку и автокраном загружалась на пусковую установку.

Разработка первой морской баллистической ракеты на твердом топливе комплекса Д-6 была утверждена Постановлением Совмина № 656—267 от 18 июня 1960 г. Головным исполнителем было назначено ЦКБ-7 (ныне ПО «Арсенал»), соисполнителями — завод № 6, НИИ-13, 88, 137, ЦКБ-34 и другие. В том же году был разработан эскизный проект комплекса Д-6.

Ракета имела две ступени. Стартовый вес ее составлял 21—22,5 т. Длина ракеты полная 14,5—15 м, максимальный диаметр корпуса 1,85 м. Дальность стрельбы 2500 км (первоначально было задано 800 км). Круговое вероятное отклонение составляло 4 км. Головная часть моноблочная с боевой частью типа «49» мощностью 0,3—1 мегатонна,

К концу 1959 г. ЦКБ-16, пользуясь предварительными данными, полученными от головных исполнителей комплекса, разработало эскизный проект 629Д6 размещения на подводной лодке проекта 629 ракетного комплекса Д-6. На лодке предусматривалась установка трех ракет в вертикальных шахтах. Параллельно был разработан технический проект 613Д6 переоборудования подводной лодки проекта 613 для отработки и испытания на ней комплекса Д-6 путем запуска натурных макетов ракеты на ходу подводной лодки. Проект 613Д6 был завершен в ноябре 1960 г., а в январе 1961 г. рабочие чертежи были переданы заводу № 444.

На заводе № 444 в Николаеве началось строительство погружающегося стенда ПСД-6 для отработки ракет комплекса Д-6.

Работы над Д-6 были прекращены на стадии опытно-конструкторской отработки постановлением Совмина № 316—137 от 4 июня 1961 г., где Д-6 был назван «неперспективным изделием». Тем же Постановлением Совмина началась разработка нового комплекса Д-7 с твердотопливной ракетой РТ-15М.

^{Подводная лодка пр. 613Д7.}

^{Погружающийся стенд ПСД-7.}

Головными исполнителями были утверждены:

— по ракетном комплексу — СКБ-385 МО (главный конструктор В.П. Макеев);

— по размещению комплекса на новых подводных лодках — ЦКБ-18 ГКС (начальник и главный конструктор бюро П.П. Пустынцев);

— по разработке технической документации на переоборудование погружающегося стенда и подводных лодок проектов 613 и 629Б — ЦКБ-16 ГКС (начальник и главный конструктор Н.Н. Исанин).

К этому времени техническая готовность стенда ПСД-6 составляла 47%. Лишь в конце 1962 г. на завод прибыла документация на переделку погружающегося стенда ПСД-6 в ПСД-7. Многострадальная подводная лодка С-229, которую уже переделывали по проекту 613Д6, стала переделываться по проекту 613Д7. Окончательно работы были завершены в июле 1963 г.

Пуски ракет комплекса Д-7 на Балаклавском полигоне начались в 1964 г. Макет ракеты имел индекс К1.9.

На полигон на испытания поставлялось изделие К1.9, которое состояло из головной части (там размещалась аппаратура телеметрии и нештатная система управления ракеты), имитатора второй ступени, имитатора первой ступени, двигателя первой ступени ракеты с ограниченным временем работы и стартового двигателя.

Технология подготовки к пуску ракеты аналогична Д-4. Снаряжение двигателей производилось в снаряжательной мастерской полигона на 3-й площадке. После доставки ракеты в Балаклаву производилось двухкрановое кантование с помощью плавкрана и колесного крана.

Перед выходом в море шахта ПСД-7 переводилась в горизонтальное положение, а на стартовой позиции выставлялась в вертикальное положение.

Работа на морской стартовой позиции (МСП) проводилась по технологии Д-4. После выхода из воды стартовый двигатель отбрасывался, а двигатель первой ступени уводил ракету в сторону, чтобы не повредить ПСД-7.

Всего было произведено два пуска ракет К1.9.

Начало совместных испытаний ракеты РТ-15М (4К-22) Постановлением Совмина № 800—273 от 16 июля 1963 г. было отложено до получения положительных результатов испытаний межконтинентальной твердотопливной ракеты РТ-2. Кстати, ракета РТ-15 (8К96) представляла собой вторую и третью ступени ракеты РТ-2 (8К98).

Однако работы по РТ-2 (8К98) сильно затянулись. Первый пуск ее состоялся лишь в феврале 1966 г., а на вооружение она была принята лишь 18 декабря 1968 г. Поэтому, а также в связи с началом работ по комплексу Д-5 решением Комиссии по военно-промышленным вопросам ВСНХ СССР от 24 марта 1964 г. все работы по комплексу Д-7 были прекращены. К этому времени подводная лодка проекта 613Д7 была подготовлена к испытаниям ракет, но в связи с закрытием темы ее возвратили на завод № 444 для демонтажа оборудования. В ЦКБ-7 началась разработка новой твердотопливной ракеты Р-31 в составе комплекса Д-11. Главным конструктором комплекса стал П.А. Тюрин.

Постановлением Совмина № 386—179 от 24 апреля 1962 г. принимается решение о разработке малогабаритной ракеты Р-27 комплекса Д-5 для вооружения атомных подводных лодок проекта 667А. Постановлением были утверждены головными исполнителями работ:

— по ракете и комплексу Д-5 в целом — СКБ-385 (главный конструктор В.П. Макеев);

— по системе управления ракетой — НИИ-592 (главный конструктор Н.А. Семихатов);

— по размещению комплекса Д-5 на подводной лодке проекта 667А — ЦКБ-18 (главный конструктор С.Н. Ковалев);

— по размещению комплекса Д-5 на подводной лодке проекта 705Б — СКБ-143 (главный конструктор М.Г. Русанов);

— по разработке технической документации погружающегося стенда и экспериментальной подводной лодки для отработки и испытаний комплекса Д-5 — ЦК Б-16 (главный конструктор Н.Н. Исанин).

Проект 705Б через полгода был передан из СКБ-143 в ЦКБ-16, где получил новый номер 687[79].

Первый этап испытаний ракеты Р-27 было решено провести в Балаклаве. Для этого в ОКБ-16 был разработан проект переоборудования стенда ПСД-7 в ПСД-5.

Основные данные ПСД-5

Водоизмещение, т — 241

Основные размерения, м:

длина — 24,0

ширина — 8,6

высота борта — 3,3

длина шахты с пусковой установкой — 9,75

внутренний диаметр шахты — 1,7

Осадка (с ракетой), м — 1,95

Глубина погружения рабочая, м, — не более 50

Скорость буксировки, уз, не более — 4

Сохранение мореходных качеств: при волнении моря, баллов, не более 3 при скорости ветра, м/с, не более 10

А бедную лодку С-229 из проекта 613Д7 стали переделывать в проект 613Д5.

Бросковые испытания макета ракеты Р-27, получившего индекс 4К-10, состоялись 25 сентября 1965 г. со стенда ПСД-5 в Мраморной бухте.

С января 1967 г. начались испытания натурных макетов 4K-I0 ракет Р-27 с подводной лодки проекта 613Д5. На испытаниях проверялись поведение ракеты при выходе из-под воды на начальный участок воздушной траектории на подводном ходу лодки и функционирование всех систем, обслуживающих ракету.

Первый пуск натурного макета, произведенный 18 января 1967 г. с глубины 45 м при скорости хода 3 узла, волнении моря 3 балла и скорости ветра 7—8 баллов, прошел нормально, 10 августа 1967 года был проведен последний, шестой, пуск с подводной лодки проекта 613Д7.

Полномасштабные летные испытания ракет Р-27 были проведены на Северном флоте на головной подводной лодке К-137 «Ленинец» проекта 667А

Постановлением Совмина № 162—164 от 13 марта 1968 г. комплекс Д-5 с ракетой Р-27 был принят на вооружение ВМФ.

22 сентября 1964 г. вышло Постановление Совмина № 808—33 о начале работ над первой межконтинентальной лодочной ракетой Р-29 комплекса Д-9. Головным разработчиком комплекса Д-9 было назначено СКБ-385 (позже переименованное в КБМ). Кроме того, в разработке участвовали:

— НИИ-592 (позже — НИИавтоматики), главный конструктор Н.А. Семихатов — по комплексу бортовых и корабельных систем управления стрельбой и полетом ракет;

— ЦПБ «Волна», главный конструктор Н.Ф. Шульженко — по переоборудованию подводной лодки проекта 658 под комплекс Д-9 (проект 701);

— ОКБ-2, главный конструктор A.M. Исаев — по разработке ракетных двигателей первой и второй ступеней ракеты;

— ННН-885, главный конструктор Н.А. Пилюгин — по разработке бортовой гиростабилизированной платформы с астровизиром и созданию азимутальной астрокоррекции полета.

Ракеты Р-29 с дальностью около 7800 км могли поражать территорию вероятного противника из удаленных районов Мирового океана, вне эффективной зоны противолодочной обороны противника или из операционных зон Северного или Тихоокеанского флота под прикрытием собственной ПВО и ПЛО. В крайнем случае ракеты могли быть запущены из собственных баз прямо от причала. Поэтому новые ракеты могли запускаться как из-под воды, так и в надводном положении подводной лодки.

Для нового комплекса ЦКБ-16 разработало проект нового погружающегося стенда ПСД-9.

Основные данные ПСД-9

Водоизмещение, т:

надводное … 433,5

подводное … 996

Основные размерения, м:

длина … 24,0

ширина … 10,2

высота борта … 3,6

высота пусковой шахты … 13,5

внутренний диаметр шахты … 2,1

Осадка, м:

с ракетой … 5,4

без ракеты … 5,2

Глубина погружения рабочая, м … 40—50

Скорость буксировки, уз. … 3—4

Сохранение мореходных качеств при волнении моря, баллов, не более … 2

В конце 1966 г. на завод № 444, где изготавливался ПСД-9, доставили пусковую установку 4С-75.

Пуски ракеты 4К-75 проводились с плавучего стенда ПСД-9 с глубины 40—50 метров (шесть пусков) и из подводного положения полностью затопленной шахты (один пуск).

Первый пуск ракеты 4К-75 с погруженного стенда ПСД-9 состоялся 23 сентября в Мраморной бухте. Старт был неудачным из-за выхода из строя амортизаторов и преждевременной остановки двигателя. Ракета, не достигнув расчетной высоты, упала и при ударе о воду взорвалась. Образовалось большое токсичное облако из продуктов сгорания и несгоревших компонентов топлива, которое ветром понесло в направлении командного пункта испытаний. Пришлось надеть противогазы и эвакуировать участников испытаний.

Второй пуск, из надводного положения стенда, был очень важным. Его результаты подтвердили возможности старта ракет комплекса Д-9 с подводных лодок не только из подводного, но, в случае необходимости, и из надводного положения.

После седьмого пуска комиссия приняла решение о возможности перехода ко второму и третьему этапам испытаний.

В 1967—1968 гг. на полигоне в Балаклаве провели 7 пусков ракеты 4К-75Б со стенда ПСД-9. Первый пуск состоялся 18 сентября 1967 г.

На первых двух пусках происходили события, в которые не верили судостроители, — вырывало шахту, и она всплывала вместе с цистерной плавучести. Очевидно, что если бы эти испытания производились с подводной лодки, она бы погибла. По этим пускам была произведена корректировка крепления шахты к корпусу подводной лодки. Во время третьего пуска прошла команда АВД (аварийное выключение двигателя). Стенд сняли с позиции и вернулись в Балаклаву, причем стенд не хотели туда пускать с аварийной ракетой. Был разработан план аварийных работ со всеми возможными мерами безопасности, и только тогда испытателей пустили в Балаклаву.

Дальнейшие пуски ракет Р-29 проводились на полигоне Капустин Яр (20 пусков) и в Баренцевом море с подводных лодок проектов 701 и 667Б (20 пусков).

Постановлением Совмина № 177—67 от 12 марта 1974 г, комплекс Д-9 с ракетой Р-29 был принят на вооружение ВМФ.

В конце 1970 г. — начале 1971 г. в руководстве ВМФ возникла идея замены комплекса Д-5 на атомных подводных лодках проекта 667А на новый более эффективный. На конкурсной основе было рассмотрено два проекта: на твердом топливе — КБ «Арсенал» (главный конструктор П.А. Тюрин) и на жидком ракетном топливе — СКБ-385 (главный конструктор В.П. Макеев). В итоге конкурса, проведенного в институте № 28 ВМФ, выбор пал на проект КБ «Арсенал».

10 июня 1971 г. вышло Постановление Совмина № 374—117, согласно которому КБ «Арсенал» приступило к работам по проектированию ракеты Р-31 комплекса Д-11.

Одним из требований заказчика было сохранение прежнего диаметра шахты, чтобы не затронуть прочный корпус подводной лодки. Это условие ограничивало увеличение размеров ракеты, что, в свою очередь, сокращало возможности по увеличению дальности ракеты. По просьбе разработчиков КБ «Арсенал» заказчик разрешил немного увеличить высоту шахты. Размеры диаметра ракеты были выбраны предельными, оставляя зазор между ракетой и шахтой минимальным по условиям размещения системы амортизации. При таких ограничениях удалось обеспечить заданную дальность полета, но за счет увеличения веса ракеты. Этот, казалось бы, недостаток обернулся рядом преимуществ. Так, при старой схеме старта заполнение шахты водой требовало мощных насосов, шум которых демаскировал подводную лодку, увеличивал время предстартовой подготовки, следовательно, это снижало боеготовность и боевую устойчивость подводной лодки.

В комплексе же Д-11 происходил сухой старт с помощью порохового аккумулятора давления, при задействовании которого ракета выталкивалась пороховыми газами, разделительная мембрана прорывалась пороховыми газами и ходом ракеты. Это позволяло осуществить катапультируемый старт при погружении подводной лодки на глубину 50 м, при ходе корабля до 5 узлов и при волнении моря до 8 баллов. Причем запуск маршевого двигателя происходил над водой, что также было условием заказчика, в целях большей безопасности подводной лодки.

Для бросковых испытаний КБ завода «Арсенал» разработало испытательный реактивный снаряд (ИРС). И PC по весу и габаритам соответствовал ракете. На нем был установлен двигатель 1-й ступени со штатной камерой сгорания, но заряда топлива хватала только для обеспечения увода ИРС в сторону от погружающегося стенда, чтобы не повредить его. Штатный вес ИРСа создавался четырьмя грузами весом 3,3 т. Грузы крепились пироболтами. Предусматривалось, что на воздушном участке грузы будут отстреливаться и ИРС, получив положительную плавучесть, после приводнения не утонет, его можно будет использовать для следующих экспериментов. В головной части ИРСа были размещены сбрасываемые и вылавливаемые емкости с кассетами телеметрической системы «Мир». На головной части был установлен узел формирования каверны. Каверна была необходима для стабилизации ракеты на подводном участке, так как под водой ракета шла без работающих двигателей. Запуск двигателя предусматривался только после выхода ракеты из воды.

В 1972 г. в Балаклаву был доставлен модернизированный под Р-31 погружающийся стенд ПСД-9. В 1972—1976 гг. в Мраморной бухте провели 17 пусков макетов ракеты Р-31, причем 3 из них провели их подводного положения стенда. Затем испытания были перенесены на другие полигоны.

В 1980 г. комплекс Д-11 приняли в опытную эксплуатацию на подводную лодку К-140. Кроме того, 1 сентября 1969 г. вышло постановление Совмина о создании атомной подводной лодки проекта 999, вооруженной 16 ракетами Р-31. Проектирование лодки велось в ЦПБ «Волна». В конце 1973 г. работы по подводной лодке проекта 999 были прекращены в связи с переходом ЦПБ на новую тематику. Согласно договору ОСВ-1 все оставшиеся ракеты Р-31 были уничтожены выстреливанием с подводных лодок, а К-140 была списана в январе 1990 г.

Последней баллистической ракетой, испытанной на Балаклавском полигоне, стала ракет Р-39 комплекса Д-19.

Р-39 имела три ступени с твердотопливными двигателями. В состав боевой части входило десять боеголовок и жидкостный реактивный двигатель, обеспечивавший индивидуальное наведение головки на цель. Стартовый вес ракеты составлял 90 т.

Для проведения испытаний ракеты Р-39 в Николаеве был построен новый плавучий стенд. А Кронштадтский морской завод переоборудовал дизельную ракетную лодку К-159 проекта 629А в проект 619. В лодке была размещена только одна шахта для запуска ракет Р-39, После переоборудования лодка получила наименование БС-153 и была по внутренним водным путям переведена на Черное море.

По проекту Д-19 в Мраморной бухте с погружающегося стенда было произведено 7 пусков (первый состоялся в сентябре 1977 г.).

26 октября 1978 г. БС-153 вошла в состав 155—1 бригады подводных лодок. 29 декабря она произвела под Балаклавой первый в ВМФ СССР пуск ракеты комплекса Д-19. В 1979 г. провели еще 6 удачных пусков.

До 1987 г. подводная лодка БС-153 под командованием капитана 1 ранга М. Горишного обеспечивала испытания новой техники, затем с января 1987 г. была переведена в состав 153-й бригады подводных лодок и начала подготовку к испытаниям по плану объединения «Рубин». Но в сентябре 1990 г. в связи с невозможностью дальнейшего использования по прямому назначению и нецелесообразностью восстановления она была исключена из состава ВМФ и сдана на металлолом.

На совместных летных испытаниях с наземного стенда на полигоне Капустин Яр было запущено 17 ракет Р-39. Больше половины пусков были неудачными из-за недоработки двигателей первой и второй ступеней. После доработки двигательных установок начались пуски ракет с головной подводной лодки типа «Акула». Из 13 пусков 11 были успешны.

После окончания совместных летных испытаний комплекс Д-19 с ракетой Р-39 и головной крейсер ТК-208 проекта 941 подвергли интенсивной эксплуатации, по положительным результатам которой комплекс Д-19 был в 1984 г. принят на вооружение.

Несколько слов скажу о крылатой ракете «Малахит». Разработка крылатой ракеты «Малахит» велась ОКБ-52 по Постановлению Совмина № 250—89 от 28 февраля 1963 г. (по одному постановлению с «Базальтом»), Головным разработчиком ее было все то же ОКБ-52.

Ракета «Малахит», имевшая индексы секретный П-120 и несекретный 4К-85, предназначалась на замену «Аметиста», но, в отличие от «Аметиста», новая ракета могла запускаться как с подводных лодок, так и с надводных кораблей.

П-120 внешне повторяла обводы П-70, но существенно отличалась конструкцией стартовых агрегатов. Как мы уже знаем, стартовый агрегат П-70 состоял из двух спарок, а стартовик П-120 повторял конструкцию стартовиков семейства П-5, то есть имел двухтрубную конструкцию с двумя двигателями отброса. В такой комплектации П-120 запускалась и с надводных кораблей. А для пуска с подводных лодок на каждую из труб насаживалось еще по одной (малой) трубе. В этих трубах находились двигатели подводного хода.

Ракета П-120 имела тот же диаметр (0,65 м), что и П-70, но была на 600 мм длиннее (8,2 м и 8,8 м соответственно).

Фугас но-кумулятивная боевая часть ракеты «Малахит» была одинакова с «Аметистом» и весила 500 кг.

В 1963 г. в ОКБ-16 разработали проект переделки погружающегося стенда ПСД в стенд ПСП-120. То же ЦКБ-16 получило задание на переоборудование подводной лодки проекта 613АД в проект 613П-120 для подводного пуска ракет «Малахит». Однако проработки ЦКБ-16 показали, что из-за малого водоизмещения подводная лодка проекта 613П-120 в момент старта будет малоуправляемой. Поэтому разработчики предложили использовать для опытных пусков «Малахита» лодки проекта 611 с большим водоизмещением. ВМФ согласился с заключением Бюро по проектной проработке и дал согласие выделить для переоборудования подводную лодку проекта АВ611. Однако переоборудование выполнено не было. ГКС и ВМФ приняли решение проводить летно-конструкторские испытания с боевой подводной лодки проекта 670М.

Переоборудование стенда ПСА по проекту ПСП-120 на заводе № 444 продвигалось медленно из-за задержки основными разработчиками и изготовителями поставок частей комплекса: пусковой установки, аппаратуры корабельной системы управления ракетой, аппаратуры корабельных систем предстартовой подготовки и старта и контрольно-измерительной аппаратуры.

^{Погружающийся стенд ПСП-120.}

Только в августе 1968 г. закончились основные монтажные работы, и стенд перевели на техническую позицию в/ч 99375 в Балаклаву, где продолжалось его дооборудование. После швартовых испытаний и пробных погружений 28 декабря 1968 г. был подписан акт о готовности погружающегося стенда проекта ПСП-120.

С 17 июля по 20 октября 1969 г. в районе Балаклавы с погружающегося стенда ПСП-120 было запущено 3 ракеты «Малахит». Обеспечивало пуск все то же кабельное судно КС-4. Три пуска подтвердили устойчивое и стабильное прохождение ракетами всех участков траектории: контейнера стенда, подводной траектории, перехода с водной на воздушную траекторию и воздушной траектории.

Параллельно испытания ракеты П-120 шли на полигоне «Песчаная Балка» под Феодосией[80].

Постановлением Совмина от 17 марта 1972 г. комплекс «Малахит» был принят на вооружение малых ракетных кораблей проекта 1234, а постановлением Совмина от 21 ноября 1977 г. комплекс «Малахит» был принят на вооружение подводных лодок проекта 670М.

К 1970 г. американцы прекратили полномасштабные работы по созданию неуправляемых реактивных торпед, хотя, возможно, какие-то исследования в этой области и велись. Вскоре вообще все неуправляемые торпеды были сняты с вооружения ВМФ США. Для дезинформации советского руководства американцы подкинули в прессу сведения об испытаниях в ВМФ США противолодочной реактивной торпеды, имевшей фантастическую скорость — от 200 до 300 узлов, то есть 100—150 м/с, что в полтора раза выше скорости «Шквала». В СССР эту дезу приняли всерьез и во всю прыть продолжали работать над неуправляемыми реактивными торпедами.

Работы над противолодочной торпедой (подводной ракетой) «Шквал» были начаты по Постановлению Совмина № 111—463 от 13 октября 1960 г. Проектирование торпеды было поручено НИИ-24 (в настоящее время — ГНПО «Регион»). Главным конструктором комплекса «Шквал» был назначен И.Л. Меркулов, затем его сменил В.Р. Серов, а завершил работу Е.Д. Раков.

Эскизный проект торпеды был утвержден в 1963 г. Согласно эскизному проекту дальность хода ракет 15—20 км, а скорость хода на маршевом участке 100 м/с (194 узла!).

Высокая скорость движения торпеды ВА-111 получена за счет применения подводного реактивного двигателя, работающего на твердом гидрореагирующем топливе, обеспечивающем большую тягу, а также за счет движения торпеды в газовой каверне, что снижает сопротивление при ее движении в воде.

Первые опытные пуски торпед «Шквал» начались в 1964 г. на полигоне на озере Иссык-Куль со специального плавучего стенда.

Для проведения конструкторских и государственных испытаний вновь задействовали подводную лодку С-65 проекта 613, на которой отрабатывался комплекс «Вьюга». Работы по ее дооборудованию велись на Черноморском судостроительном заводе и на электромонтажном предприятии «Эра» на Севастопольском морском заводе. В апреле 1966 г. лодка перебазировалась в Феодосию.

Из-за затянувшихся испытаний ракеты М-4 на озере Иссык-Куль и последующей доработки ракеты к испытаниям на подводной лодке С-65 приступили только в 1976 г. С нее провели 7 пусков ракеты М-5, после чего государственные испытания завершились.

В 1977 г. противолодочный комплекс «Шквал», не имеющий аналогов за рубежом, был принят на вооружение.

Поскольку глубина старта ракет новых комплексов значительно превысила допустимую глубину эксплуатации подводной лодки С-65, к тому же уже выработавшей свой ресурс, было принято решение на переоборудование подводных лодок С-II и С-49 по проекту 633РВ. И лодку С-49, прибывшую в августе 1969 г. с Северного флота, поставили в сентябре 1970 г. на переоборудование. Работы велись в Севастополе на сдаточной базе завода «Красное Сормово» и на Севастопольском морском заводе. На лодке установили такую же аппаратуру, как и на С-65. Ее 533-мм торпедные аппараты соответствовали серийным на атомных лодках проекта 671, а 650-мм торпедные аппараты соответствовали аппаратам на лодке проекта 671РТ.

Переоборудование подводной лодки С-49 завершилось в 1972 г., и лодка ушла в Феодосию, где 25 декабря 1972 г. на ней впервые в СССР был осуществлен пуск ракетоторпеды «Водопад» с глубины 50 м. В последующие два года были выполнены еще 24 успешных ракетных пуска с глубин 50—150 м. В 1975 г. на С-49 установили систему глубоководной стрельбы, позволяющую в том же году провести еще 22 пуска противолодочных ракетоторпед, в том числе впервые в мире с глубины 240 м. До июля 1985 г. лодка С-49 была задействована уже в серийных испытаниях всех имеющихся на вооружении ВМФ ракетоторпед.

В 1986—1991 гг. подводная лодка С-49 прошла ремонт и снова участвовала в испытаниях, а в октябре 1995 г. после 34 лет службы лодка была списана.

Подводная лодка С-11 прибыла в 27-ю бригаду подводных лодок в сентябре 1976 г. и также приняла участие в заводских, летно-конструкторских и государственных испытаниях противолодочных комплексов и в серийных испытаниях ракет после приемки их на вооружение. Обеспечивали все эти испытания подводные лодки-цели проекта 690, которые лишь обозначали цель.

Комплекс «Водопад» поступил на вооружение в 1981 г. под индексом РПК-6. В 1984 г. был принят на вооружение комплекс «Ветер» (РПК-7).

Замечу, что при опытных пусках различных образцов противолодочного оружия в качестве мишеней использовались подводные лодки проекта 613 С-76 и С-233. На них для предохранения от возможного контактного попадания уязвимые части корпуса защищались так называемой шубой, то есть обшивались тремя слоями дерева: внутренний — лиственницей, а два наружных — дубом. Защита гребных винтов этих лодок обеспечивалась специальным кольцевым ограждением. От подводников требовалось изрядное мужество, так как при стрельбе на попадание лодку, находившуюся на глубине до 200 м, таранила торпеда весом до 2 т на скорости до 50 узлов. Последствия таких ударов могли быть очень серьезными. С-233 получила вмятину прочного корпуса по правому борту 1-го отсека.

После развала СССР Балаклавский полигон прекратил существование. Какая-то часть оборудования была вывезена, остальное разграблено. Естественно, что никому не пришло в голову сделать на месте знаменитого полигона музей, я уж не говорю о мемориальном центре.

Часть территории полигона передана монахам. 22 июля 1993 г. Совет по делам религий при кабинете министров Украины зарегистрировал устав религиозной организации — Свято-Георгиевского мужского монастыря Симферопольской и Крымской епархии Украинской православной церкви Московской патриархии.

На мысе Фиолент под сенью монастыря расцвели различные богоугодные заведения: частные пансионаты «Афалина», «Веста» и др. Девицы, обитающие там, почему-то не похожи ни на весталок, ни на монашек. Но, как говорится, не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься. А тут всё рядом — в одном флаконе.

Правда, на территории Крыма остался последний российский полигон «Песчаная балка». Но после сбития украинской ракетой С-200 российского авиалайнера президент Кучма категорически запретил с этого полигона пуски… противокорабельных ракет, чем практически парализовал работу полигона. Логика Кучмы незатейлива — во всех безобразиях на Украине виноваты злыдни москали.

Глава 5. РАКЕТНАЯ БАЗА — ОБЪЕКТ 100

Как уже говорилось, ракетный комплекс «Стрела» было решено располагать на защищенных стационарных позициях. На Северном флоте на острове Кильдин строили объект 101. Его разместили в большой яме в скале, а сверху возвели толстое бетонное покрытие.

Иначе решили вопрос размещения «Стрелы» на Черноморском флоте. Летом 1955 г. в 13 км юго-восточнее Балаклавы, там, где главная гряда Крымских гор с высоты 587 м отвесным утесом мыса Айя обрывается в море, развернулось строительство объекта 100.

Для эксплуатации объекта 100 на Черноморском флоте осенью 1955 г. был сформирован 51-й отдельный специальный дивизион. Его личный состав занимался испытанием и освоением первого комплекса. Первым командиром 51-го дивизиона был подполковник Масальский.

В конце 1956 г. строительство объекта 100 было практически завершено, а личный состав прошел спецподготовку. В результате на базе отдельного дивизиона был сформирован 362-й отдельный береговой ракетный полк, 23 февраля 1957 г. полк вошел в состав сил боевого ядра флота. Первым командиром полка стал подполковник Г. Сидоренко (позже генерал-майор, начальник береговых войск и морской пехоты Черноморского флота).

В сентябре — октябре 1958 г. Черноморский флот проверяла Главная инспекция Министерства обороны под руководством Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского. 4 октября в его присутствии с отличными результатами была выполнена инспекторская стрельба двумя дивизионами 362-го отдельного ракетного полка по одной цели на максимально допустимую дальность. Маршал объявил благодарность всему личному составу полка.

14 апреля 1959 г. 362-й ракетный полк посетили министр обороны СССР Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский, заместитель Председателя Совета Министров СССР В.И. Малышев и министр оборонной промышленности Д.Ф. Устинов, которые, ознакомившись с полком, положительно отозвались о содержании техники, внутреннем порядке и работе командования и личного состава.

1 июля 1960 г. в Севастополе был сформирован 51-й отдельный береговой ракетный полк, имеющий на вооружении подвижный береговой ракетный комплекс «Сопка».

В августе 1962 г. на Кубу был доставлен отдельный береговой ракетный полк Черноморского флота в составе четырех дивизионов. В каждом дивизионе было по две пусковые установки с 8—10 ракетами.

С начала 1962 г. по 1971 г. 362-й и 51-й ракетные полки произвели 93 учебных пуска ракет С-2 («Сопка»). При этом было отмечено 39 попаданий.

16 августа 1960 г. вышло Постановление Совмина № 903—378 о разработке на базе комплекса П-35 противокорабельного комплекса береговой обороны «Редут». Ракета берегового комплекса получила индекс П-35Б. Минимальная дальность стрельбы ракеты П-35Б — 25 км, максимальная — 270 км. Высота полета маршевая — 400, 4000 или 7000 м. Высота полета на конечном участке — 100 м. Габариты и устройства ракеты почти не отличались от П-35.

Для комплекса «Редут» была создана подвижная пусковая установка СП У-35 на четырехоосном шасси автомобиля ЗиЛ~135К (после перенесения производства шасси в Брянск — БАЗ-135МБ)[81]. Габариты пусковой установки: длина 13,5 м, ширина 2,86 м, высота 3,53 м. Вес установки с ракетой 21 тонна. Скорость движения СПУ-35 по шоссе — до 40 км/час. Запас хода — 500 км. Экипаж СПУ-35—5 человек. Время перехода из походного положения в боевое — около 1,5 часа. Пуск ракеты производился под углом 20°. Система управления комплекса — «Скала» (4Р43).

Батарея комплекса «Редут» имела в своем составе 8 пусковых установок и 8 транспортно-заряжающих машин. Итого 16 ракет.

Летные испытания ракеты П-35Б начались осенью 1963 г. После двух пусков была выявлена неудовлетворительная работа двигателей КР-7—300 и бортовой аппаратуры, и дальнейшие испытания были перенесены на 1964 год. Постановлением Совмина № 631—202 от 11 августа 1966 г. комплекс «Редут» был принят на вооружение.

16 июля 1961 г. вышло постановление Совмина о перевооружении береговых стационарных комплексов «Утес» с ракет «Сопка» на ракеты П-35Б.

Переделка объекта 100 с комплекса «Стрела» на ракеты П-35Б заняла 4 года. Проектировщикам и заказчику приходилось дорабатывать проект на месте производства работ. Так, первоначально по проекту предполагалось использовать часть старых вентиляционных систем и почти всю систему отопления. Но в процессе реконструкции выяснилось, что эти системы нецелесообразно оставлять в сооружении. Проект во многом не соответствовал реальному состоянию дел, а к работам приступили без предварительной его проработки.

В 1969 г. монтажные работы были в основном завершены, и начались автономные испытания систем и сдача их в эксплуатацию. К осени 1969 г. объект был готов к проведению комплексных испытаний, после которых был сдан и вошел в боевой строй береговых ракетно-артиллерийских войск Черноморского флота.

Первый пуск ракеты П-35Б в 362-м отдельном береговом ракетном полку в Балаклаве был произведен 30 мая 1971 г. Официально оба балаклавских дивизиона, оснащенные ракетами П-35Б, были введены в строй Постановлением Совмина от 28 апреля 1973 г.

После перевооружения на ракеты П-35Б стало возможно даже поражение береговых целей в Турции. Кстати, ракеты П-35Б, основным назначением которых было поражение кораблей, имели и дополнительный режим для поражения береговых объектов.

В 1974 г. на базе комплекса П-35 началась разработка комплекса ЗМ44 «Прогресс». Основным изменением в ракете была новая бортовая система наведения с повышенными помехозащищенностью и избирательностью. Для нее были разработаны новые агрегаты бортового электрооборудования и стартовый агрегат, обеспечивающие лучшие эксплуатационные характеристики. Повышена скрытность и неуязвимость ракеты при подходе к цели за счет увеличения протяженности конечного участка траектории и снижения высоты полета на этом участке.

После государственных испытаний в 1976—1977 гг. комплекс «Прогресс» был рекомендован к принятию на вооружение кораблей проектов 58 и 1134, а также береговых систем «Редут» и «Утес». Официально «Прогресс» был принят на вооружение в 1982 г. Производство ракет для береговых комплексов велось с 1982 по 1987 год.

С середины 1980-х годов ракетный полк, дислоцировавшийся на объекте 100, мог произвести залп из 8 ракет «Прогресс», что не могло быть выполнено ни одним береговым комплексом мира, не считая, разумеется, объекта 101 на о. Кильдин, тоже перевооруженного на ракеты «Прогресс».

На объекте 100 хранение и предстартовая подготовка осуществлялись в специальных подземных помещениях с соблюдением всех необходимых условий. Десятиметровая ракета в горизонтальном положении со сложенными крыльями хранилась на технологических телегах со стартовыми агрегатами и после предстартовой подготовки и заправки жидким топливом была готова к пуску. Выдвигающиеся из-под земли спаренные пусковые контейнеры позволяли быстро производить перезарядку новых ракет.

В середине 1990-х годов объект 100 был передан Украине. В настоящее время комплекс небоеспособен и восстановление его невозможно. Каждый жирный украинец тащит оттуда все, что пожелает.