Трава на пепелище

1

Собор города Велеты — самое грандиозное сооружение по обе стороны Стены. Он чудом уцелел в Великой войне, хотя и сохранил отпечатки пожара, когда-то практически полностью уничтожившего прежнюю столицу Велетрии. Темные пятна гари на белых мраморных стенах напоминали посетителям о былой трагедии. Вот уже две сотни лет собор являлся не только центром велетрийской религии, но и резиденцией короля Велетрии. Кроме того, в нем находилась еще и штаб-квартира Ордена очищения, где каждый из ста семидесяти послушников, или, как их называли в народе, «чистильщиков», мог немного отдохнуть после выполнения задания перед получением очередного. Отсюда «чистильщик» выходил на боевую миссию впервые, и сюда его тело привозили после гибели.

Корийен Сальмадорский, сорокатрехлетний послушник Ордена очищения, в очередной раз с благоговением окинул взором стены с мраморными статуями в нишах, настолько искусными, что они до дрожи напоминали окаменевших людей. Сейчас так уже не строят, прошло время, когда здания могли возводить, исходя лишь из эстетических соображений. Теперь все подчинялось практичности, что приближало архитектуру Велетрии к грубым каменным коробкам хотов, и Сальмадорского это довольно сильно раздражало.

Корийен кивнул двум Сынам Ордена, стоящим у входа в основной зал с винтовками наперевес. Сыновьями именовали молодых людей, вступивших в Орден, но еще не ставших полноценными послушниками и дожидающихся, пока освободятся места. Те салютовали оружием в ответ.

Ежегодный молебен, проводимый самим королем, всегда потрясал размахом и помпезностью даже привыкших к красочным церемониям велетрийцев. Десятки влиятельнейших людей страны прибывали сюда по личным королевским приглашениям, сам же монарх возвышался на балконе, опоясывающем круглую залу, а за его спиной молчаливыми тенями выстраивались цепочкой сто семьдесят послушников Ордена в полном вооружении.

Корийен занял свое место на балконе. Оно находилось совсем недалеко от того, где должен стоять сам король. Это являлось заслуженной честью, ведь Сальмадорский был пятым по старшинству в Ордене.

Там внизу дворяне и магнаты с невозмутимыми лицами втекали в зал, подталкивая друг друга, сбивались в пеструю толпу, напряженно прислушивались, делая вид, что нисколько не смущаются происходящим. Модные в Велетрии цилиндры и котелки кишели под балконом, словно карпы в королевском пруду.

Корийен усмехнулся про себя. Забавный способ напомнить свободолюбивой элите, что королевская власть все еще существует. Стоит страже запереть двери снаружи, и весь цвет Велетрии окажется в ловушке. Послушникам понадобиться минут десять, чтобы расстрелять их всех до единого. И такие команды отдавались дважды за историю ежегодных молебнов, однако выстрелы прозвучали лишь однажды. Тогда погибло больше сорока человек, после чего двери не выдержали бешеной паники. Насколько Корийен знал, сейчас они гораздо крепче. А того короля отравила спустя неделю после инцидента любовница…

Корийен наблюдал за послушниками, занимающими места на балконе. Между собой они редко становились близкими товарищами, так уж в Ордене заведено, но внешне он знал всех. Каждое незнакомое лицо — погибший за предыдущий год. Сейчас таких тридцать четыре. Нормально. На двоих меньше, чем в прошлом году. А говорят еще, что времена тяжелые. Они всегда тяжелые.

Наконец все заняли свои места. Толпа внизу затихла.

Из центральной двери балкона вышел король Ситион Зелетрийский — молодой человек двадцати лет с непомерно гордым выражением на прыщавом мальчишеском лице. Этот молебен у юного монарха был первым. Юноша явно наслаждался.

На самом деле король Велетрии, обладавший также титулом Первосвященника, являлся скорее символом, так как прошедшие с Великой войны двести лет титул сохранял лишь формальное значение. После первой и единственной войны с хотами истощенная страна превратилась в сообщество полунезависимых областей во главе со старой знатью, именовавшей себя «истинными дворянами». Все же за королем сохранялось право воспользоваться неограниченной властью в случае Второй Великой войны, к чему некоторые особо властолюбивые монархи упорно стремились. Противились же этому многие, желающие лишь стабильности, и старая знать, лелеявшая свою независимость от короля. Постоянное противостояние трех сил — короля, старой знати и нуворишей — составляло главную причину того, что за свой век Корийен застал трех правителей, и не исключена встреча с четвертым, судя по сверкающим глазкам этого мальчишки. Отец нынешнего короля погиб три месяца назад, разбившись на охоте. Ярый поклонник техники, лично попытался выжать из новой экспериментальной дизельной самоходки больше, чем было возможно. Изобретателя изгнали, самоходку запретили, хотя, на взгляд многих, она была очень перспективной моделью. Мать юного монарха умерла довольно давно во время вторых родов. Если погибнет этот малец, вновь начнется кавардак, так любимый знатью. Ох и поганый, скорее всего, выдастся год!

Корийен поморщился, услышав ребяческий голос короля, многократно усиленный особым устройством зала, отчего казавшийся еще более неуместным. Установленных церковных канонов в религии Велетрии не было, что объяснялось ее искусственностью и отсутствием четких догматов, так что молиться каждый мог по-своему, как и проявлять свою религиозность. Для ежегодных молебнов король сам придумывал (а чаще ему выдавали придворные) речь, которую принято было зачитывать собравшимся. Благо на этот раз пышные фразы скоро закончились и можно было расходиться. Это уже стало традицией — толпа собиралась дольше, чем король читал речь. Впереди всех ожидал королевский бал, самый роскошный и представительный в году, на котором женщины могли блеснуть нарядами, а мужчины — поговорить о делах, именно бал являлся причиной того, что все гости, «лучшие люди страны», вообще посещали ежегодный молебен.

Наблюдая, как молодой король покидает балкон, Корийен покачал головой: нет, не тот правитель, при ком исполнится его старая мечта — поднять Велетрию на войну, раз и навсегда покончить с хотами. Опять не тот…

Из тяжелого раздумья Корийена вывел Вадимор Лонинский, шестидесятилетний магистр Ордена, пользующийся непререкаемым авторитетом среди «чистильщиков». Еще бы, этот щуплый седовласый человек с хмурым морщинистым лицом уже в тридцать лет стал лучшим бойцом Ордена, убившим двадцать хотских спецов. Сам Корийен достиг этого результата только в тридцать шесть. Теперь Вадимор был самым старым «чистильщиком» за всю историю. Предыдущий рекорд составлял пятьдесят два года, дольше жить не удавалось, ведь «чистильщики» должны были выходить на задания до самой смерти. Корийену магистр чертовски напоминал старого мудрого лиса, способного украсть курицу из-под носа целой своры сторожевых собак.

— На общий сбор! — гаркнул Вадимор Лонинский, дождавшись, пока все гости покинут зал.

Не проронив меж собой ни слова, «чистильщики» один за другим словно вплывали в длинную, отделанную светлым деревом комнату с продолговатым столом и ста семьюдесятью стульями. Четкость и мягкость движений послушников Ордена давно уже стали притчей во языцех, а достигались оно, конечно же, благодаря выучке, но искусно подчеркивались особыми плащами из тонкой кожи. Полы плащей развевались на ходу и особенно при езде на двигах, создавая непередаваемый эффект стремительности, когда каждое движение «чистильщика» казалось необычайно быстрым и притом плавным, точно кошачье.

Общий сбор проходил только раз в год, ведь после этого трудно собрать всех послушников вместе. Как обычно, магистр представил новобранцев, перечислил имена погибших и обозначил основные задачи. Миссии тоже не отличались новизной: «чистильщикам» предстояло разъехаться кому куда — подстраховать охранников на важнейших объектах, утихомирить банду или пугнуть недовольных крестьян, а кому-то даже похулиганить на просторах Хоты. Молодежь отправлялась группами по два-три человека, те, что опытнее, традиционно шли в одиночку.

Корийен распустил шнурок на черной кожаной папке, обитой по углам железом и украшенной позолоченным гербом. Такие папки раздали каждому из послушников, в них хранилось описание предстоящей в ближайшее время задачи.

Сальмадорскому магистр доверил задание, показавшееся Корийену на первый взгляд слишком уж пустяковым для его уровня: кто-то распространял нежелательную литературу в приграничных селах, призывающую то ли к неповиновению, то ли к восстанию. Ерунда! Крестьяне с территорий, прилегающих к Стене, слишком забиты, они только порадуются лишней бумаге для розжига печей. Однако, поразмыслив, спец пришел к выводу, что старый магистр знает, что делает, ведь если листовки шли из Стены…

Стена — так называлась на языках обеих рас гигантская горная гряда, пересекающая весь континент. Эта гряда была настолько огромная и настолько широкая, что когда-то и велетрийцы — со своей стороны, и хоты — со своей приняли ее за край земли. Именно Стена стала причиной того, что эти народы так поздно узнали о существовании друг друга. После Великой войны и последующего бурного развития враждующих сторон требовались новые рынки сбыта, но любые контакты с врагом в обеих странах считались предательством и карались смертью. Купцы нашли выход из положения, устроив в огромной горной гряде отдельные поселки, занимающиеся контрабандой. Действительно, в скалах хватало места, чтобы спрятать целую страну. Для простого же люда Стена стала ассоциироваться с вольницей. Туда устремились все, кто имел причины скрываться, и уже скоро она превратилась в неспокойное место, пользующееся дурной славой. В последнее время количество отщепенцев настолько увеличилось, что оба государства всерьез опасались брожения в их рядах, ведь теперь они представляли реальную силу.

«Чистильщик» затянул шнурок на папке, привычным движением прикоснулся к револьверу на бедре. Пора за работу.

Корийен вошел в ремонтный ангар как раз в тот момент, когда молодой механик Типилион заводил его двиг, с деловитым лицом прислушиваясь к тарахтению мотора. Старый потертый двухколесный аппарат кашлянул, весь затрясся и поперхнулся окончательно, выпустив из двух труб по облачку гари.

— Сколько еще времени понадобится? — сухо поинтересовался Корийен, подходя ближе.

Типилион виновато пожал тощими плечами:

— Не могу понять, в чем дело… Должен работать… Дайте еще пару часов.

— Только пара часов. Я спешу.

Корийен присел в отдалении на какую-то древнюю паровую самоходку и принялся осматривать свою винтовку. Оружие для «чистильщика» — ВСЁ, и отношение к нему среди послушников было соответствующим.

Краем глаза он заметил, как Типилион смешивает в стеклянной банке черную жирную жидкость с другой — мутной и полупрозрачной. Через какое-то время до него донесся привычный резкий запах.

— Великое изобретение, — неожиданно воскликнул механик, вытирая лицо кепкой, — это двигатели будущего. С паровым двигателем такой компактный механизм вообще не мог бы существовать, а если в этих моторах сделать больше отсеков и топливо к ним готовить лучше, то можно создать механизм огромной мощности.

— Как у броненосца что ли? — пробормотал Корийен.

— Почти. У меня есть идеи и даже чертежи. Я хочу как-нибудь выбраться в Паламин и показать их в Инженерном крыле Академии.

Корийен усмехнулся. В городе ученых Паламине таких изобретателей девать некуда, кроме того, по большей части они дворяне. Только в последнее время Академия открыла двери для простолюдинов. Корийен бывал в этом городе пару раз в молодости в качестве поддержки охранникам, а потом еще разок, когда убил десятого хота. Центр научной мысли Велетрии всегда притягивал множество шпионов.

— Думаю, если бы можно было, то такой двигатель уже давно бы придумали. Но эта железка неплоха, хотя и коптит не хуже паровоза.

Корийен лукавил, на самом деле двиг являлся быстрым и мощным транспортным средством, последним словом в технике и первым механизмом, использующим принцип внутреннего сгорания. Дорогой игрушкой для состоятельных граждан и боевым другом послушников Ордена очищения, впрочем, как и бойцов хотского клана «Царская смерть». Корийен Сальмадорский обожал чувство упоения, охватывающее его, когда он несся на двиге по полям: под ним ревел мотор, а позади комьями летела земля, выбитая большими широкими колесами.

— Вот подождите, господин, вы еще увидите… — воодушевленно начал парнишка.

Но «чистильщики» никогда не отличались разговорчивостью, а лимит слов для Корийена на этот день был исчерпан.

— Работай, — отрезал он, и мальчишка покорно продолжил копаться в технике.

Через два часа ремонт действительно закончился.

Корийен вставил в специальные ниши у седла две канистры с топливом, прицепил позади вещевой мешок и засунул винтовку в чехол. Можно было выступать.

Мотор взревел весело и свободно.

— Удачи вам, господин, — весело прокричал механик, открывая ворота, и получил кивок в ответ.

Радостно фыркнув, двиг вылетел из ангара и устремился вдаль.

2

Пуля глухо врезалась в кирпичный угол дома, за которым прятался тридцативосьмилетний боец клана «Царская смерть» Рекс Карн. Осколок кирпича больно ударил в мощную шею. Рекс выругался и взвел курки обоих револьверов. Кровь тонкой струйкой побежала за воротник, щекоча кожу. «Чистильщик», определенно «чистильщик», обычные охранники так не стреляют, тем лучше, пора разогнать кровь в жилах…

В общей сложности Великая война между Велетрией и Хотой продлилась восемь лет. За это время обе враждующие страны пришли к катастрофическому упадку, количество населения сократилось наполовину, а итогом стало возвращение к тому, с чего начали, — государства оказались по своим сторонам Стены. Накопилось столько неоплаченных долгов, что о мирном сосуществовании не могло быть и речи. И все же Великая война стала уроком для обеих рас. Еще год-два продолжения кровопролития, и последствия могли бы стать необратимыми. И велетрийцы, и хоты понимали это, а потому заключили «Тононское перемирие», по названию хотского городка в предгорьях Стены, хотя обе стороны знали, что противостояние не завершено и стоит одной стороне вырваться вперед в развитии и вооружении, как она тут же попытается взять реванш.

Именно тогда противники стали формировать отдельные маленькие отряды из ветеранов войны, которые должны были проникать на территорию противника, разведывать состояние дел в различных областях, организовывать саботажи, ликвидировать неугодных. Часто такие проникновения заканчивались вооруженными стычками, но власти обеих стран не раздували конфликт, опасаясь новой большой войны, а вместо этого готовили более профессиональных диверсантов.

Спустя десятилетия подобный метод войны вошел в привычку. Парадоксально, но в обеих враждующих державах практически исчезли армии, остались лишь небольшие полупрофессиональные части, охраняющие границу, склады и другие особые объекты, а также поддерживающие порядок на улицах городов. Служащие в этих частях получили общее название — охранники. Место армий у обеих сторон заняли отдельные малочисленные касты профессиональных воинов, собственно и ведущих между собой войну, практически незаметную остальным гражданам.

В Велетрии эту миссию на себя взяла молодая Церковь, основав Орден очищения, в Хоте же был создан клан «Царская смерть», чьи бойцы, в народе прозванные «мертвецами», не без успеха противостояли «чистильщикам».

Рекс Карн передвинулся ближе к краю и снова выглянул из-за стены. И тут же грохнул выстрел, чуть не стоивший ему жизни. Неужели глава этого мелкого городишки центральной Велетрии оказался сообразительнее юного короля и смог уговорить Орден усилить охрану ремонтного ангара? Хотские ученые давно приставали к «мертвецам» с просьбой достать чертежи новой самоходки велетрийцев, но это было слишком опасно. И вот велетрийцы сами упростили задачу: после того как их король разбился на ней, они бросили раскуроченный механизм в богом забытом ангаре, но, судя по охране, окончательно крест на нем не поставили…

Рекс бросил взгляд в сторону двига, беспомощно валявшегося в стороне. Винтовка осталась в нем, как и чертежи, нарисованные от руки. Карн уже почти ушел, когда этот «чистильщик» вышиб его из седла. Рексу повезло — пуля угодила в сиденье, но теперь он не мог даже носа показать из укрытия.

А нужно было торопиться попасть на побережье в полдень, иначе пароход уйдет из устья реки Ливиссы, ждать не будет ни минуты, и так велик риск нарваться на береговой патруль. При таком повороте дел Рексу Карну на шанс по суше пересечь половину Велетрии можно даже не надеяться.

Он прислушался. Кажется, один из охранников, что поддерживают «чистильщика», меняет позицию, только они могут так топать. «Мертвец» на мгновение выглянул из-за укрытия, оценил обстановку, после чего метнулся к противоположному углу здания и залпом пальнул с обоих револьверов в спину врагу.

Охранника бросило на пару шагов вперед. Револьверы Рекса мощны, как и он сам.

Карн хотел уже вернуться в укрытие, когда второй охранник опрометчиво высунул голову из-за забора и схлопотал пулю прямо в лоб.

Усмехнувшись, Рекс снова прижался спиной к стене, привычным жестом откинул барабаны револьверов: в одном осталось три, в другом — два патрона.

Тишина.

Вот теперь начинается честный бой.

— Эй, «чистильщик»! — крикнул Рекс по-велетрийски, перезаряжая оружие. — Как твое имя?

— Да ты и впрямь сумасшедший, дикарь, если думаешь, что я буду представляться тебе, ублюдок, — отозвался незнакомый голос в ответ.

— Значит, новичок. Ваших стариков я знаю, некоторых даже очень близко. — Рекс повел плечом, недавно зажившим после сквозного ранения. — Они всегда представляются.

— Я вырежу свое имя на твоем трупе, паразит.

Глаза Карна вспыхнули гневом.

— Грубо. Теперь я точно убью тебя.

Особо фанатичные велетрийцы называли хотов «паразитами» — это было самым оскорбительным прозвищем. Дело в том, что в короткий период мирного сосуществования соседей оба народа осознали неизбежность войны и стремительно занялись придумыванием многочисленных причин и доводов в пользу военных действий. Особо в этом деле преуспели велетрийцы. Их культура оказалась более высокой и развитой, что было просто очевидно. Исходя из этого, они провозгласили, что поскольку народы не знали о существовании друг друга довольно долго, то хоты пришли на эти земли позже, а значит, именно велетрийцы здесь — хозяева, а хоты — чужаки.

В Велетрии зародилась религия, основу которой заложил некий отшельник по имени Волоймен, потерявший семью в разрушенном хотами колониальном городе и долго скитавшийся в песках чужой страны, прежде чем вернуться в Велетрию. Горечь в его душе смешалась с ненавистью, а отличным оратором он, видимо, являлся от природы. Так родилась воинственная религия, суть которой состояла в поклонении родной земле, получившей название Митрена, что на велетрийском означало «мать». По этому учению велетрийцам принадлежат территории по обе стороны Стены, но однажды своими грехами они прогневали Мать-землю, и та создала Стену. Однако вероломные хоты воспользовались этим и поселились на отчужденной части Велетрии. И теперь Мать-земля якобы стонет под тяжестью чужаков и заклинает своих детей освободить ее. Однако широкое распространение «волойменское учение» получило только в средних и высших слоях горожан, да и то лишь во время Великой войны и в первые послевоенные годы, затем интерес к нему поугас, несмотря на статус официальной государственной религии.

У хотов никакого религиозного течения в противостоянии так и не оформилось. Старые суровые боги хотских племен давно канули в небытие, а новые не появились. И все же блеклая тень чужеродности пала на их народ: велетрийцы в многочисленных трактатах так грамотно аргументировали выводы о своем превосходстве, что им поверили даже враги. У хотов надолго выработался комплекс гостей в чужом доме, они стали называть континент Мтосса, что на хотском означало «мачеха».

Разозлившись всерьез, Карн решил не тянуть с расправой, он заметил, что противник прячется за старым, обитым жестью деревянным забором. С одной стороны забор был приколочен к сараю, с другой поддерживался балкой. Идея пришла мгновенно.

«Мертвец» показался за углом, сделал пару выстрелов для острастки и в один скачок оказался у другого угла здания. После этого он метнулся к противоположной от врага и сарая стороне забора. Мощные ручищи ухватились за балку, та быстро сдалась и полетела в сторону. В следующее мгновение Рекс всем огромным телом навалился на забор. Конструкция крякнула, застонала и рухнула, привалив под собой «чистильщика».

Спрятав один револьвер в набедренную кобуру, со вторым в руке «мертвец» подошел к поверженному врагу. Молодой парень начал приходить в себя. Его глаза уставились на Рекса, полные боли и ненависти.

Рекс дважды выстрелил парню в сердце и направился к двигу. По дороге подобрал свою широкополую шляпу, обязательную в гардеробе каждого хота при их-то засушливом климате, и раздраженно шлепнул ею о бедро, подняв облачко пыли…

Глупый и неинтересный бой. Он даже не стал отрывать кусочек от легендарного плаща Ордена, для того чтобы привязать к поясу, как того требовала традиция. Этот дурак не войдет в счет, а сойдет за охранника. Карн любил, когда сражение определяет не сила, а хитрость, ловкость и тактика. Однажды дуэль с «чистильщиком» длилась сутки в небольшом двухэтажном здании, вот что щекочет нервы похлеще, чем отчаянная езда на двиге. Малец еще не успел набраться опыта. И хвала богам.

Когда-то давно один из «чистильщиков» пожалел молодого Рекса и не добил. Спустя несколько лет Рекс простил молодого «чистильщика». Долг был отдан, больше такого не повторялось…

Комната Рекса Карна, как и других «мертвецов», располагалась в старом здании, стены которого были испещрены витиеватыми трещинами, зеленеющими от пробивающегося мха. Само здание, хоть и находилось практически в центре столицы, так плотно укуталось в листву парка дворцового комплекса, что заметить его было мудрено. Разговоры по поводу переезда резиденции Клана ходили давно, но «мертвецы» так привыкли к здешнему спокойствию, что отвергали все предложения царя. Впрочем, внутри от серости и затхлости не оставалось и следа — мрамор, дорогое дерево, роскошные занавеси и драгоценные металлы встречали любого, кто имел счастье побывать в святая святых «Царской смерти». Только личные комнаты «мертвецов» отделывались на усмотрение обитателя. Однако сам Карн относился к обстановке спокойно, так что ничего лишнего в его апартаментах не наблюдалось, да и бывать здесь приходилось не часто.

Умывшись и переодевшись, Рекс вышел из комнаты, намереваясь прогуляться по городу. Очередное дело сделано, и он мог себе позволить передышку, пока его не отправят еще куда-то.

— О, дружище Рекси, — воскликнул Мак Милин, разговаривавший на крыльце с миловидной девушкой из царской прислуги.

— День добрый, Маки, ты как всегда?

Милин задорно улыбнулся девушке и подошел к Карну. «Мертвец» лет на пять младше самого Карна, этот парнишка, сколько тот его знал, всегда был веселым и обаятельным малым.

— Как последнее дельце?

— Живой и здоровый, так что — нормально.

— Это точно! Ну, а раз живой и даже здоровый, то путь наш лежит прямиком в «Серебряную чашу». Там уже все собрались, один я вот никак не дойду…

— Ну, как всегда. Что за повод?

— Пятнадцать лет, как я стал «мертвецом».

— Поздравляю, лично я такие даты пропускаю — плохая примета, по-моему.

— Ха, никогда бы не подумал, что Рекс Карн верит в приметы.

— Да нет, особо не верю, но как кто-то сказал: приметы могут сбываться вне зависимости от того, веришь в них или нет. Пошли.

Дорога до бара заняла около получаса. Двиги обычно оставлялись на стоянке у резиденции, так что пришлось ловить коляску. Получив пару монет, водитель подтянул пару каких-то вентилей и широким жестом указал на сиденье перед собой.

В отличие от старой столицы велетрийцев столица Хоты Адира была огромным городом, самым большим в Хоте и вторым на континенте после Вионии, крупнейшего города Велетрии. Она располагалась на берегу океана, в рукотворном оазисе Капалина, а потому утопала в зелени, что нельзя сказать о многих других хотских городах северо-востока. Кроме толкотни многочисленного люда, медлительных бычьих упряжек, по мощеным улицам тарахтели десятки механизмов, среди которых можно было заметить и старые паровые кареты с деревянными колесами, и допотопные велодрезины, и даже примитивные «пыхатели» — паровые двигатели, ползущие на трех колесах и тянущие за собой на прицепе одну или несколько телег. Управлялся «пыхатель» с помощью рычага человеком, идущим рядом. И все же столица Хоты была современным городом, а потому большинство транспортных средств представляли собой новейшие паровые механизмы изящной формы с легкими двигателями. Временами проезжали даже двиги.

Надо сказать, что животных сродни лошади на континенте никогда не знали, а потому вопрос транспорта для обоих народов встал еще в древности. Роль тягловых животных выполняли волы, но седлать их было проблематично из-за дурного нрава и нерезультативно из-за редкой медлительности. За свою историю в качестве личного транспорта оба государства использовали носилки, нечто вроде рикш, повозки, запряженные молодыми и потому сравнительно шустрыми бычками, и, наконец, всевозможные паровые, а теперь и дизельные устройства.

Когда мужчины появились в баре, гулянка шумела уже вовсю. Куча народа, табачный смог, разрываемый суетливыми официантками, гомон и ненавязчивая мелодия скрипки под аккомпанемент пианино. Мак собрал здесь всех находившихся в городе «мертвецов», а также уйму друзей и знакомых со стороны. Причем Рекса нисколько не удивило их количество, как и то, что среди гостей наблюдались люди из высшего общества наравне с обычными горожанами.

В отличие от Велетрии, Хота вышла из Великой войны централизованным государством. После жестких мер по передаче части имущества дворян разорившемуся люду царь Сит Ронин III был отравлен, но его семнадцатилетний сын Сит Ронин IV оказался на редкость твердым правителем. Он в крови потопил зачатки недовольства среди знати, объединил вокруг себя верных людей и смог вытащить страну из разрухи. Именно Ронин IV основал клан «Царская смерть». После официального уравнивания в правах всех граждан дворянское происхождение стало не более чем приятным дополнением. Влиятельным человека делали капиталы или высокий чин. Богатый фабрикант из крестьян мог спокойно взирать сверху вниз на потомка графской фамилии, державшего жалкую скобяную лавку, а сын городского середнячка, закончивший академию, поднявшийся по карьерной лестнице до чиновника, поплевывал в сторону дворянского отпрыска-недоучки.

— Веселимся, не дождавшись виновника, — констатировал Мак Милин, театрально разводя руками.

— Куда ж от тебя денешься? — парировал один из гостей. — Стоит открыться первому кувшину с вином, и ты тут как тут.

— И, как всегда, отлично выглядишь, — добавила Тори Элиона, подойдя к Маку и приобняв его.

— До тебя мне далеко, дорогая. — Милин заговорщически подмигнул Карну, словно намекая, что о его флирте со служанкой в дворцовом комплексе лучше умолчать. Да Карн распространяться и не собирался.

Тори — девушка Мака — действительно была хороша. Брюнетка с роскошными формами и длинными вьющимися волосами. Женщины хотов отличались тем, что были либо прекрасны, либо дурны, в отличие от велетриек, всех как одна стройных, с холодной красотой статуй, но без изюминки. Если учесть, что хотские красавицы еще и одевались в обтягивающие штаны и кожаные рубахи на шнуровке, то становилось понятно, почему даже велетрийцы мечтали о них. Мужчины-хоты также носили обтягивающие кожаные рубахи, подчеркивающие их мощное сложение, называющиеся «хотскими». Однако велетрийская мода, как и все велетрийское, потихоньку накладывала свой отпечаток на облачение хотов, и все чаще на хотках красовались причудливые платья, а мужчины поверх рубах надевали яркие жилеты и хитрого кроя сюртуки вместо длинных простых камзолов. Даже широкополые шляпы нет-нет да и уступали место цилиндрам. И только «мертвецы» неизменно облачались в бежевые рубахи с вышитым на спине стилизованным атакующим коршуном — символом смерти у хотов, часто дополняя свою одежду перекрещенными патронташами.

Оставив парочку, Рекс занял место рядом с двумя «мертвецами», отчаянно спорящими о преимуществах разных винтовок.

— Согласен, — заявлял один, — фабричные велетрийские ружья в целом лучше хотских. Тут и дальность стрельбы, и удобство, да и эстетика. Велетрийские винтовки изящнее, не спорю. Но наши — надежнее.

— Надежнее? — воскликнул второй. — Не сказал бы и могу привести примеры. Наши фабричные уступают фабричным велетрийским. Но по этому поводу пусть голова болит у охранников, ведь только они экипируются по общему образцу. Нам это не грозит, и вот тут я говорил о другом: оба наших знаменитых оружейника превосходят тех троих, что так популярны у «чистильщиков».

— Да. Ружья Вина Чесса вне конкуренции. Сам видел нескольких «чистильщиков», вооруженных именно его винтовками, а не своего Акариота. Да и наши револьверы Нага Нерса нисколько не уступают их оружию Колета Томорсана.

Оба спорщика, придя к общим выводам, усмехнулись, сомкнули бокалы и выпили за здоровье отечественных мастеров.

Рекс Карн кивнул, согласившись с обоими коллегами, и плеснул в глиняную кружку вина из большого кувшина с велетрийской этикеткой. Странное дело, Хота не торгует с Велетрией, так же как и не имеет своих виноградников, но в каждом уважающем себя баре есть вино. Впрочем, для Рекса в этом не было секрета, он лично и не раз видел среди скал Стены базы, полные контрабанды. В Хоте готовились менее изысканные напитки, такие как пиво и брага, что было вызвано не грубыми вкусами, а природными условиями, но пить их считалось уделом неотесанных мужланов. Рекса раздражала мода высших слоев хотского общества на все велетрийское. Но вино было неплохим, надо признать.

Миловидные официантки опустили на стол блюда с яствами, по большей части морепродуктами, — вот они, пристрастия столичных жителей. Рекс был родом из центральных пустынных районов и предпочитал мясо. Вот и сейчас он выбрал баранину, завернутую в тонкий хлебный лист.

Одна из официанток, миниатюрная курносая девушка, подлила Рексу вина и призывно улыбнулась. Карн подмигнул ей в ответ. «Мертвецы» всегда пользовались популярностью у женского пола, а потому поздно женились. Похоже, и сегодня Рексу не придется ночевать одному, это обстоятельство подняло и без того неплохое настроение, еще бы, хорошая гулянка с перспективой жаркого окончания вечера.

Он как раз допивал второй кувшин под неторопливый рассказ Мака об одном из заданий, когда двери «Серебряной чаши» отворились и в бар вошел Гир Торон в сопровождении двух старейших воинов «Царской смерти».

Все «мертвецы» независимо от степени опьянения разом вскочили на ноги и подтянулись. Легендарный «мертвец», страж (глава) Клана, твердым шагом, звонко выбивая искры подкованными сапогами, приблизился к столу. Человек невероятно огромных габаритов, и даже старость не смогла пригнуть его к земле, Рекс, большой мужчина даже для хотов, был на полголовы ниже Торона. Единственный глаз угрюмо и по-прежнему зорко осмотрел присутствующих, второй закрывала повязка, и никто не знал, какая страшная рана скрывается под ней. Поговаривали, что рану оставил нынешний магистр Ордена чистильщиков, когда оба были еще новичками, впрочем, это могло быть лишь красивой легендой.

— Простите, что не позвал вас, командир, — пролепетал Мак, — но я не думал, что вы сможете прийти.

— Почему бы мне не заглянуть на праздник моих ребят? — хрипловатым и странно тихим для такого человека голосом проговорил Гир Торон. — Найдется местечко?

— Конечно… Разумеется.

Тут же перед присевшими во главу стола старшими «мертвецами» появились лучшие вина и закуски. Спутники стража Клана быстро прониклись праздничной атмосферой, сам же он сделал лишь небольшой глоток, после чего стал подсаживаться то к одному, то к другому и тихо беседовать.

Рекса страж перехватил в момент, когда тот окончательно договаривался с официанткой о времени и месте встречи.

— Рекс Карн, — проговорил Торон, подсаживаясь.

— Да командир.

— Я передал твои чертежи ребятам из Столичной Академии. Ты молодец.

— Спасибо. Я стараюсь.

— Знаю, и у тебя получается. Я помню твоего отца, он бы гордился тобой. У нас положена неделя отдыха между поручениями, но ты сделаешь мне одолжение, если отправишься на новое задание в ближайшее время. Все старики заняты, а дело важное, сам царь просил меня побыстрее разобраться с этим.

— Конечно, я готов в любое время. В чем дело?

— Нужно отправиться и выяснить, кто стоит за порочащими нас листовками. Обитатели Стены могут зашевелиться, и, думаю, не стоит говорить, что это нежелательно.

— Готов выехать прямо сейчас, командир.

— Хорошо бы, но разве может быть что-то важнее ночи с этой красоткой? — Старик улыбнулся.

— О чем вы? — смутился Рекс.

— У меня один глаз, но я многое вижу. Жду тебя завтра… м-м-м… вечером… у себя для получения дополнительных инструкций.

— Я буду.

— Куда ж ты денешься?

Гир Торон еще раз поздравил юбиляра, пожелал всем приятного вечера и ушел.

Рекс же решил не терять понапрасну времени, подхватил официантку и направился на второй этаж «Серебряной чаши», где всегда имелись уютные номера для подобных случаев.

Пианино им вслед зазвучало веселей и задорней. «Хорошо, — подумал Рекс, — что мы не поддались на новое веяние из Велетрии, механическое пианино, оно не так поддерживает нужную атмосферу, как живой музыкант». Ему вторили скрипка, гитара и флейта, деревянный пол бара застонал под ногами пустившихся в пляс гостей.

Развязывая шнуровку рубахи на нежной груди девушки, краем уха Рекс Карн услышал, как внизу затянули пьяные песни древних хотских охотников. Он усмехнулся. Вечеринка удалась.

3

Велетриец Леоний Лайарон осторожно укрепил мачту на модели парусного судна, соединил миниатюрные канаты и, сверившись с чертежом, удовлетворенно кивнул.

Готово.

Смахнув пот со лба, он подошел к окну избушки, служившей ему и мастерской, и лабораторией.

За окном выли волны, врезаясь в могучие скалы и разбиваясь на тысячи брызг. Отдельные брызги долетали до стекла, уныло стекая вниз и стремясь побыстрее вернуться в океан.

Раздался скрип двери и нежный голос любимой женщины.

— Последнее время ты каждый вечер пропадаешь здесь, — произнесла она.

Леоний обернулся. Дера Сивия была потрясающей красоты хоткой с длинными темными волосами, округлыми женственными формами, милыми чертами лица и огромными влажными карими глазами, в которых сейчас светилась тревога.

Велетриец улыбнулся, подошел и обнял жену:

— Я беспокоюсь, любимая. Вчера разговаривал с Грагом…

— Это тот хмурый парень, которого ты просил отвести твой доклад в Царскую Академию?

— Да, но хотские ученые молчат. Впрочем, было бы странно, если бы они прислушались к бывшему ученому-велетрийцу.

— А письмо, которое ты направил в Академию Паламина?

— О, оттуда никакой реакции уже четыре месяца. Велетрийцам мои размышления тоже не нужны.

— Глупцы. — Дера стукнула кулачком по столу.

— Я думаю, правильно ли мы поступаем, любимая, начиная такую опасную игру с двумя державами? Если они решат взяться за нас… как же дети?

— Если ты уверен в своих выводах, то мы справимся, — твердо произнесла Дера. Она могла быть нежной и кроткой, но, когда необходимо, превращалась в человека, вырезанного из камня. Возможно, именно сильный характер, а не только внешняя красота являлась причиной той любви, которую Леоний испытывал к ней.

Велетриец встретил юную хотку двадцать лет назад, когда молодым студентом, влекомый научным интересом, отправился изучать жизнь обитателей Великой стены. Какой же наивный он был тогда! В первую же неделю он стал жертвой разбойников и чуть было не погиб, но восемнадцатилетняя дочь одного из главарей предотвратила расправу, забрала его себе в качестве раба и на следующую же ночь отпустила. Леоний вернулся в родной город, но ему не давал покоя образ прекрасной спасительницы. Спустя год он отправился на ее поиски, во время которых снова чудом избежал смерти, но девушку нашел. Молодые любовники бежали, однако смешанной паре не было места ни в Хоте, ни в Велетрии, и они остались жить среди скал Стены.

Вот уже двадцать лет прошло, но ни один из них не пожалел о содеянном, хотя они частенько посмеивались над своей приторно романтичной историей, точно со страниц слезливого романчика.

— Спасибо, — искренне произнес он.

Женщина улыбнулась и строго заметила:

— Давай заканчивай здесь и идем обедать, отшельник. Кстати, к тебе хотел зайти Бор перед уходом.

Леоний кивнул, и жена вышла. Через секунду в дверях появился молодой хот. В свои девятнадцать он был уже гораздо выше и мощнее сорокалетнего Леония.

— Отец, — произнес Бор, — можно войти?

— Конечно.

Леоний не был настоящим отцом парня, к сожалению, пара вообще не могла иметь детей, а кто из них в этом виноват, они предпочитали даже не думать. Может, оно и к лучшему, ведь полукровка был обречен на пожизненное существование в пределах Стены, внешний мир был закрыт для такого человека сразу после рождения, и в этом Лайарону, как и его жене, виделась чудовищная несправедливость, сродни дикости.

Бора Леоний с женой подобрали еще младенцем, после того как дилижанс-самоходку, в котором тот ехал с родителями, разграбили, а самих родителей убили. Бор уже с десяти лет знал эту историю, как и то, к какому народу принадлежал, а к какому принадлежал его приемный отец. Знал он и то, как относятся друг к другу их народы. Не был бы Леоний дипломированным учителем, если бы не объяснил своим семерым приемным детям мироустройство. Но знания эти нисколько не поколебали привязанности Бора к своим новым родителям… единственным родителям.

— Это они? — кивнул Бор на пять черепов, выстроившихся в ряд на полке.

— Да, — отозвался Леоний.

— Старые или новые?

— Старые, конечно. Новые тела я захоронил, не буду же вынимать черепа из свежих трупов! А эти — уже история.

— И сколько им? Когда они умерли?

— Около сорока лет назад.

Бор присел на корточки перед моделью парусника, покоившегося за стеклянной витриной.

— А это корабль, на котором они разбились? Выглядит старомодно.

— Зато посмотри на его высоту, на устройство мачт. Это корабль для плавания в открытом море, а не для каботажного, как у нас. Вот взгляни, я закончил новую модель, то судно, которое разбилось пять месяцев назад. Оно такое же по размеру, как и прошлое, но только потому, что хотело остаться незаметным. Уверен, у них есть суда гораздо больше. Однако взгляни на устройство парусов. Как хитро! Никаких весел, как на наших древних судах, только ветер. А матросов там оказалось в три раза больше, и это если я всех сумел выловить. Они развиваются.

— Но пароходов у них нет.

— Пока нет, зато на борту имелись пушки. Примитивные, но пушки! Правда, у самих матросов огнестрельного оружия я не нашел.

— Ты уверен, отец, что это чужаки, а не кто-нибудь из наших? Я имею в виду оба народа.

— Помни, сын, я все-таки ученый, их черепа убедили меня в этом еще пятнадцать лет назад, когда я нашел скелеты и остатки разбитого корабля. Теперь же, когда я увидел их тела, сомнений не осталось, вдоль наших берегов время от времени появляются представители неизвестного народа. Третьего народа.

— И как они выглядят?

— Похожи на нас… на велетрийцев цветом волос, глаз, бледностью кожи, но ростом и габаритами побольше, хотя до хотов и недотягивают. Еще есть некоторые специфические черты лица. В общем, если увидишь, то поймешь.

— Так они — обычные люди?

— Без сомнения. Кем же еще им быть?

— Так почему же не заявят о себе открыто?

— А вот здесь, сын мой, и таится главный вопрос. Может, боятся, а может… В любом случае я намереваюсь собрать как можно больше информации об их существовании. Но ученые меня не слушают, потому я посылаю тебя.

Бор поднял на Леония твердый взгляд:

— Не волнуйся, отец, я все понимаю и готов.

— Будь осторожен, сын.

Юный хот кивнул и вышел.

Леоний с тревогой посмотрел ему вслед. Правильно ли он поступает, рискуя сыном? Впрочем, другого выхода нет — противостояние между народами затянулось, и это может обернуться катастрофой в случае, если загадочные гости крутятся у берегов континента не просто так…

Позабыв про обед, Лайарон извлек из шкафа увесистую книгу, прочитал название: «История противостояния Велетрии и Хоты». Когда-нибудь он закончит ее и, если ни одна из стран не захочет печатать (а так скорее всего и произойдет), напечатает сам и распространит среди обоих народов. Леоний раскрыл книгу и погрузился в чтение…

Первые столкновения произошли по летоисчислению велетрийцев в 3030 году «от сотворения мира», и в 2817 году от того же знаменательного события у хотов. К тридцатому году четвертого велетрийского тысячелетия их племена начали объединяться в небольшие государства, стала налаживаться торговля. Время от времени самые отчаянные купеческие экспедиции предпринимали попытки отправиться за Великую стену, но обнаружить проходы им пока не удавалось, и Великая стена была признана краем земли.

Но, как и следовало ожидать, нашелся человек, решившийся обогнуть гряду по воде. Надо сказать, что это было не элементарным решением: горы простирались на большое расстояние в ширину и уходили далеко в океан, становясь смертоносными рифами с северной и южной сторон континента.

И все же его экспедиции это удалось. Четыре велетрийские джонки из семи начавших путешествие спустя две недели плавания пристали к песчаному берегу земли хотов. И уже через три дня лицом к лицу столкнулись с одним из местных племен, живущих на южном побережье.

Встреча оказалась неожиданной для обеих сторон, и поначалу даже наладился контакт, но затем разразилась бойня. Что стало ее причиной, никто уже и не помнит, существует легенда, что один из велетрийцев соблазнился хотской красавицей, женой вождя, в результате все чужаки были перебиты.

Новая экспедиция отправилась спустя три десятка лет, но и ее участники погибли в чужих землях.

В общей сложности таких попыток было семнадцать в течение ста пятидесяти лет, пока наконец велетрийцам силой оружия не удалось закрепиться на территории хотов, основать крупный торговый город и продержаться там пару веков.

Это был самый плодотворный и мирный период в отношениях двух народов, именно тогда они смогли хорошенько присмотреться друг к другу, познакомиться с достижениями культур. Хотами был принят велетрийский календарь как более точный и основанный на астрономических вычислениях, по нему год состоял из двенадцати месяцев, в каждом месяце — ровно тридцать дней. Разделялись и сезоны — лето, зима, весна и осень, однако деление такое вызвано было скорее сельскохозяйственной надобностью, если учесть, что резких сезонных изменений природы на материке не происходило. Также хоты сумели перенять у велетрийцев некоторые институты, ремесла и даже привычки, не преминули воспользоваться некоторыми хотскими изобретениями и велетрийцы.

Тогда же были посеяны первые семена последующей непримиримой вражды.

Как только велетрийцы перестали покровительственно относиться к соседям и почувствовали опасность, как только хоты сообразили, что от гостей почерпнули уже все, что нужно, и ощущение трепета прошло, тогда пришло время напряженности, переросшей в маленькую войну. Результатом ее стало изгнание велетрийцев на свою сторону Стены и начало нового этапа в развитии народов, равных народов, сплотившихся перед угрозой внешнего врага в единое государство. Строились флотилии, пусть и примитивные, но способные перебросить войска на территорию противника, а большего и не требовалось, возводились крепости и заставы, разведывались горные проходы, создавались армии.

Великая война разразилась в начале весны. Молодой граф Селен Митиборский на трех шхунах напал на хотский корабль, полный крестьян, направляющихся на сезонные работы. Двенадцать женщин Митиборский забрал с собой, корабль с оставшимися тридцатью мужчинами потопил.

Царь Единой Хоты Сит Ронин III направил послов с требованием вернуть женщин и выдать дворянина. Король Велетрии Моник Пелетреицкий отказал.

Три недели семь тысяч хотских солдат переправлялись к берегу Велетрии по морю, и еще пять тысяч прошли узкими ущельями. Ни у той ни у другой стороны опыта ведения глобальных боевых действий не было, а потому велетрийцы даже не попытались помешать десантированию и вместо этого лихорадочно стягивали войска к столице. Тогда еще огромный город Велет располагался в самом центре страны, так что западную часть, по сути, оставили на произвол судьбы.

Тысячи ног хотских солдат под мерный скрип сотен запряженных волами телег, составляющих обоз, вышли на бескрайние просторы Велетрии.

Первый же встреченный ими городок оказал упорное сопротивление. Отсутствие стен компенсировалось наспех сооруженными баррикадами, но и этого оказалось достаточно, чтобы укрыться от стрел и задержать первый беспорядочный натиск. И все же численный перевес дал о себе знать. После упорной битвы хоты ворвались в город и, опьяненные кровью и первой победой, вырезали все его население до последнего младенца.

Весть об этом быстро разлетелась по Велетрии. На восток потянулись беженцы, города начали обрастать стенами. Но и хоты, штурмуя город за городом, быстро овладевали искусством войны. Кроме того, в среднем мощное телосложение давало свои преимущества в рукопашных схватках.

К Велету хоты подошли через три месяца после начала боевых действий. Из двенадцати тысяч солдат они потеряли четыре тысячи убитыми и ранеными, так что, пройдя насквозь полстраны, хоты сохранили многочисленную армию, и, что особенно важно, эта армия стала опытной. У поспешно возведенных стен столицы их ожидала вдвое превосходящая армия из уцелевших в предыдущих стычках велетрийцев и новичков, недавно взявших в руки оружие.

Битва началась на рассвете. Впервые земля континента покрылась таким количеством крови. Какое-то время исход битвы оставался неясен, но мощь и опыт все же взяли верх. Хоты победили, правда большой ценой, лишь треть воинов покинули поле боя на своих ногах. Выжившие велетрийцы бежали, а победители ворвались в Велет и сожгли его до основания. Много позднее столица вернула былой статус, но тем огромным довоенным городом уже не стала.

Захватчики оказались настолько обескровлены, что не рискнули продолжить наступление. Через два месяца подошло подкрепление, состоящее из четырех тысяч новобранцев, и хоты возобновили боевые действия.

Однако на восточных рубежах Велетрии, куда бежала большая часть населения, лихорадочно велись разработки оружия, использующего недавнее изобретение — порох. И когда хоты завладели уже двумя третями страны, на пути у них встало войско, вооруженное не только мечами, копьями, луками и арбалетами, но и пищалями, и солдаты были обучены их эффективно использовать. Это стало переломным этапом войны. Хотская армия в нерешительности остановилась, а когда у велетрийцев появились целые отряды стрелков, подалась назад.

Дабы удержать позиции, к хотам все подходили дополнительные силы, но и велетрийцы уже успели научиться воевать, кроме того, они сделали решающую ставку на новое оружие и не прогадали.

Через полтора года хоты были прижаты к Великой стене и начали потихоньку отходить на свои земли. Но теперь уже велетрийцам показалось мало выбить захватчиков. На плечах врагов они вторглись в Хоту.

Царь хотов направил все силы на то, чтобы завладеть новым оружием, и спустя полгода стрелки имелись уже с обеих сторон. Но теперь опыт встал на сторону велетрийцев, уже они брали города, используя примитивные пушки, подчистую вырезали их население.

Им удалось продвинуться до трети Хоты, когда у обеих сторон начали иссекать ресурсы, в первую очередь людские.

Война постепенно затухала, и было подписано бессрочное перемирие, закрепляющее довоенные границы.

Следующие две сотни лет прошли под эгидой «гонки вооружений». Этот период стал переломным в судьбе Велетрии и Хоты. Сначала в первой, а затем во второй произошли промышленные революции. Был изобретен паровой двигатель, на смену чугуну пришла более прочная сталь. Потянулись ветки железных дорог, устремились в плавание пароходы. Вырастали пока немногочисленные нефтяные вышки. Появились первые образцы двигов — шустрых двухколесных механизмов с примитивными двигателями внутреннего сгорания, а также паровые самоходки, призванные возместить отсутствие индивидуальных средств передвижения.

На смену пищалям пришли ружья с кремниевым, затем и с капсульным замком, и уже совсем скоро появился металлический патрон. Такому стремительному развитию вооружений способствовала маленькая война между Орденом очищения и кланом «Царская смерть».

С годами напряжение между государствами только возрастало. Поддерживалось оно во многом искусственно, и не столько в память о предках, погибших на фронтах Великой войны, сколько для цементирования собственных держав, являвшихся далеко не однородными структурами. Внешний враг объединял и бедные поселения шахтеров в предгорьях Стены, и промышленные районы на противоположных краях континента, и роскошные города в центрах, и малоразвитые окраины. Благодарные государству за защиту от ненавистных соседей, беднейшие слои общества не задумывались о своем положении, что вполне устраивало власти.

Увлекшись противостоянием, Велетрия и Хота не замечали происходящего вокруг…

4

Путешествие в седле двига окончилось быстро: Корийен прибыл на железнодорожный вокзал ближайшего к столице города Тарролиона, ведь пересекать половину страны своим ходом довольно утомительно и накладно из-за расхода топлива. В самой же столице вокзала почему-то не было. В бытность той огромным городом еще не появились паровозы, а сейчас такому мелкому городишке вокзал ни к чему. Имелась отдельная ветка, предназначавшаяся для королевского состава, но не более того.

Проследив за погрузкой двига на платформу, Корийен занял место в пассажирском вагоне. На противоположную лавку присела женщина с мальчишкой лет семи, пацан тут же разглядел винтовку, прислоненную к стене, и пару револьверов под плащом.

— Дяденька, вы «чистильщик», да? — спросил он восторженно.

Корийен слегка склонил голову.

— А вы много хотов убили?

Мельком глянув на свой старый кожаный ремень с засечками от ножа, Корийен запахнул плащ.

— Горион, не преставай к послушнику, — строго одернула сына мамаша, — извините, мы пересядем, чтобы вам не мешать.

Корийен посмотрел вслед удаляющемуся семейству. Жители Велетрии по-разному относились к Ордену очищения. Одна половина восхищалась мужественными послушниками Ордена, другая их опасалась, видя в них осколки давно забытой войны.

Состав дернулся, выдав большую порцию дыма, принялся медленно набирать ход.

Корийен достал одну из листовок, распространяемых в предгорьях, и пробежался по ней глазами.

«…велетрийцы и хоты — едины…»

Бред.

«…не позволяйте властям обманывать вас, сталкивать лбами…»

Ублюдки.

«…в Стене оба народа живут вместе, не имея различий…»

Интересно. Скорее всего это действительно разбойники из Великой стены.

«…мы можем стать одним народом…»

Корийен глухо зарычал, скомкал листок и сунул в карман плаща.

За окном постепенно стемнело. Проводницы зажгли четыре масляные лампы, висевшие под крышей.

Корийен увидел свое отражение в стекле окна. Как он поседел за последнее время! Подумать только, ему перевалило за сорок — серьезный возраст для «чистильщика». Сколько еще он сможет гоняться за молодыми, полными сил «мертвецами», пока его не хлопнут? Может, еще пару лет, а может, не больше недели. И что изменилось за эти годы? На место убитых приходят другие, и так может продолжаться вечно. Как бы он хотел, чтобы еще при его жизни власти одумались, подготовили армию «чистильщиков» и освободили Митрену раз и навсегда. Как бы он хотел встать во главе этой армии, ну, или хотя бы отряда и лично повести воинов в бой, а потом, когда все кончится, купить себе особнячок в оазисе Капалина, где сейчас столица этих мерзавцев, и провести остатки дней, любуясь океаном…

Накинув капюшон, он прислонился к стене и заснул под эти благостные мысли и стук колес.

К вокзалу Феллин поезд прибыл вечером следующего дня. Здесь центральная пассажирская ветка заканчивалась, расходясь на север и юг, на запад же продолжалась лишь служебная железнодорожная ветка, ведущая к одному из шахтерских городов, Камелиону, обслуживающая многочисленные рудники в предгорьях Стены.

Город Феллины во время Великой войны сдался без боя, а потому остался одним из немногих на западе, сохранившим старинную архитектуру роскошных зданий, украшенных колоннами, фресками и причудливыми статуями. Корийен редко попадал на восток страны, куда война не докатилась и где подобные строения были обычны, а потому каждый раз с восхищением рассматривал эти произведения искусства.

Перед вокзальной площадью высился памятник королю времен Великой войны Монику Пелетреицкому. Легендарный король хмуро смотрел в сторону Хоты, гордо вскинув подбородок. Вот только на плечо он эффектно забросил почему-то современную винтовку. Корийен не знал, невежество скульптора это или так подчеркнули связь поколений.

Ожидая, пока сгрузят двиг, Корийен купил у уличного торговца кулек сушеных фиников и присел на лавку, любуясь далекими заснеженными вершинами Великой стены, уходящими в облака. Мимо, как и на любом вокзале, сновали спешащие люди, где-то в стороне грустила скрипка уличного музыканта, прямо у ног «чистильщика» задирались два воробья. Покой и умиротворение.

— Добрый вечер, не желаете немного отдохнуть? — раздался голос позади.

Корийен обернулся. Мужской плащ на женщине не оставлял сомнений в ее профессии.

— «Чистильщики» обычно очень опытные и щедрые ребята, — продолжила проститутка, — уверена, что ты такой же.

Корийен всегда считал, что сила истинного велетрийца в умении держать тело под контролем. Похоть делала воина слабее, за это он ненавидел моменты, когда она обуревала и его. В столице Саль мадорский имел трех постоянных любовниц, с которыми утолял плоть, но не более.

— Пошла вон, — сквозь зубы прорычал он.

Лицо проститутки скисло, но удалилась она молча. «Чистильщики» не те ребята, с которыми следует скандалить. Женщина профессиональным взглядом окинула площадь и подошла к роскошной самоходке, в которой восседал полный мужчина в шляпе-котелке. Судя по хищной ухмылке, путана ему приглянулась.

Корийен отметил, что богач одет не в цвета дворянства. Редкий тип. Обычно людям без титула в Велетрии трудно пробиться в большую торговлю, политику или науку. Дворянам отдавались государственные заказы, лучшие торговые маршруты, они пользовались льготами и банковскими кредитами. Это должно было хоть как-то возместить потери собственных крестьян и ежемесячные выплаты от государства после Великой войны. Если незнатный нувориш хотел двигаться дальше, ему нужно было купить титул, стоило это прилично, но продавцов всегда можно было найти. Не всем дворянам удалось приспособиться к новым условиям. Сейчас уже трудно сказать, кого больше — истинных дворян или купленных. И все же власть в городах держали исключительно старейшие дворянские фамилии, входившие в Верховный совет и администрацию при нем.

Сам Корийен был далеко не из знатного рода, как и большинство послушников. Вступление в ряды Ордена позволяло гордо вскинуть подбородок даже в присутствии герцогов, вот только дано это не многим. Отец Корийена был крестьянином, та же участь ждала и его, третьего ребенка из восьми, но с самого детства он решил, что достоин лучшего. Корийен начал отчаянно тренироваться и в семнадцать лет отправился в город на состязания за право стать Сыном Ордена. В первый раз победить не удалось. Через три года отец запретил ему участвовать в состязаниях, заметив, что пора взяться за ум и приступить к строительству собственного дома, в который можно будет привести жену. Но Корийен сбежал, спалив за собой мосты, ведь стоило ему проиграть, и отец домой уже не пустит, а тогда одна дорога — в городские бедняки.

Он победил.

И впоследствии побеждал не раз, дожив до седин и заработав репутацию несгибаемого воина, а также около полусотни шрамов.

От воспоминаний оторвал оклик грузчика, возвестившего о том, что двиг спущен с платформы в целости и сохранности.

Теперь путь «чистильщика» лежал по грунтовому тракту к ближайшей из семи пограничных застав, прикрывавших семь выходов из Стены со стороны Велетрии. А там в лабиринты скал, где за каждым углом ожидает кучка отщепенцев, зарясь на двиг или дорогую винтовку. Да что там, убить в Стене могли и просто ради удовольствия.

Правда, трогать «чистильщиков» все же опасались, справедливо полагая, что без наказания Орден этого не оставит, хотя случалось всякое.

Корийен не раз блуждал по здешним ущельям, однако уверенности в маршруте не испытывал никогда. Горы постоянно выкидывали сюрпризы, и проход, через который проехал неделю назад, мог бесследно исчезнуть под валуном в сотни тонн, а там, где стояла гора, через пару лет зияла пропасть.

Поворот за поворотом в верном направлении. То и дело среди скал мелькали неопределенные тени, но люди ли это, горные козлы или кугуары, точно сказать было трудно. Один раз метрах в ста над собой Корийен заметил, как кто-то наблюдает за ним в бинокль. «Чистильщик» расправил знаменитый плащ, так чтобы не было сомнений в его принадлежности к Ордену, но держаться стал осторожней.

К нужному месту он подъехал уже затемно.

Небольшая избушка, сложенная из камня, с покрытой соломой крышей так здорово вписывалась в пейзаж, что можно было проехать рядом с ней и не заметить, особенно ночью. Выдавал ее лишь приглушенный свет в окне и дымок, струящийся из трубы.

Корийен заглушил двиг, по привычке проверил, заряжено ли ружье, и направился к двери.

Но тут же навстречу ему выскочил небольшой и щуплый даже для велетрийца человечек с лисьим лицом и маленькими хитрыми глазками. Светлая борода, обычное дело для жителей Стены и редкость за ее пределами, смешно топорщилась. Насколько Корийен знал, она всегда очень точно передавала настроение этого проныры.

— Корийен, друг мой, я знал, что ты вот-вот заедешь, — воскликнул он на удивление приятным для своей внешности бархатистым голосом. — Как увидел тебя, так и подумал, что не преминешь заглянуть к старому другу.

Жители Стены говорили на странной смеси хотского и велетрийского языков, используя наиболее яркие словечки и выражения.

— Так это ты был с биноклем?

— Разумеется, я всегда должен знать, кто и куда здесь держит путь, мой друг.

— Болтай больше, Бадвоир, с каких это пор мы стали друзьями? Уж не с тех ли, когда я в первую нашу встречу прострелил тебе ногу, пытаясь заставить говорить?

— Ах, что было, то прошло. Правда, я прихрамываю по твоей вине, и за это ты мне должен.

На самом деле пройдоха нисколько не прихрамывал, попробуй побегай с ним наперегонки.

— Разве я мало плачу тебе за информацию, Бадвоир?

— Что ты, после твоих посещений я не в обиде, мой дорогой «чистильщик», вот именно поэтому мы и друзья. Проходи в дом, для тебя всегда припасено отличное вино.

— Я пришел по делу.

— Разумеется, но дело можно обсудить и за столом.

Корийен кивнул, вошел в избу и замер на пороге.

— Какого беса?! — зарычал он.

Один стул у стола был уже занят, и восседал на нем не кто иной, как здоровый уродливый хот, такой же здоровый и уродливый, как и все хоты, по мнению Корийена.

— Не беспокойся, друг мой, — как ни в чем не бывало проговорил Бадвоир, — это Агон. Он мой знакомый контрабандист, мы как раз решали тут некоторые дела.

— Он — хот!

— Ах, оставьте эти слова у себя на равнинах. В горах нет национальностей, здесь только бизнес. Я прирежу любого велетрийца, который будет мешать мне, и пожму руку любому хоту, оказавшемуся полезным.

— Ты знал, что я еду, и не выгнал его взашей?! — не слушая аргументов, рычал Корийен.

Лицо хота покраснело, на лбу вздулась вена. Он дернулся на стуле, но вовремя одумался. Агон был на голову выше «чистильщика» и раза в полтора шире, но Корийен мог пристрелить его раньше, чем тот поднимется на ноги, а если нужно будет, то и прирезать одним ножом. Известно это было обоим.

— Я зайду позже, — пробормотал Агон и направился к выходу, сверля «чистильщика» взглядом.

Корийен сверкнул глазами в ответ, но, когда хот покинул избушку, все же присел за стол.

— Не повторяй такой ошибки, — сказал он Бадвоиру, — иначе в следующий раз я убью твоего подельника.

— Здесь свобода, мой друг, каждый волен поступать так, как считает нужным. Здесь не властны ни «чистильщики», ни «мертвецы», — отозвался информатор, разливая вино. — И ты знаешь, что я работаю на тебя из-за денег, а не из-за страха. И в любой момент наше сотрудничество может прекратиться.

— Тогда я убью и тебя.

Бадвоир на секунду замер, но затем улыбнулся и поставил перед Корийеном бокал с вином.

— Ты не любишь облегчать задачи другим, мой друг. Это я понял давно. О чем ты хотел поговорить со мной?

Корийен в один глоток осушил половину бокала.

— Что ты знаешь о листовках в предгорных селах? Это хоты или ваши бандюги?

— Понятно. — Бадвоир секунду собирался с мыслями. — Значит, так, ничего точно сказать не могу, но краем уха я слышал, будто и в ближних хотских селах появляются подобные прокламации.

— Значит, обитатели Стены. Кто?

— Не знаю. О революционных настроениях в Стене я не слышал. Зачем им это? Пока их устраивает сложившееся положение вещей и им не нужно лишнее внимание властей.

— Значит, ты не можешь мне помочь? — уточнил Корийен. Бадвоир никогда не выкладывал информацию сразу, нарочно все запутывая, набивая тем самым цену. Бороться с этим можно было только прямыми вопросами, а иначе разговор обещал затянуться.

— Почему же? Я обнаружил закономерность в появлении листовок — последние три дня месяца.

— С завтрашнего дня, — оживленно отозвался «чистильщик». — А место?

— Распространения начались с северных сел и движутся на юг через одно, иногда два села.

— Боятся попасться.

— Возможно.

— Значит, — Корийен сморщил лоб, вспоминая местность, — в ближайшие три дня они придут либо в Гириллион, либо в Сандарию.

— Да, это следующие села. Но в какое из них, сказать трудно.

— В последнем селе было много шумихи? — уточнил Корийен, прикидывая что-то.

— О-о, ты даже не представляешь сколько! Местный глава так испугался, что его вопли еще долго будут вспоминать. Он-то и направил запрос в столицу.

— А промежуток в два села появился лишь в последнее время?

— Да.

— Тогда эти ублюдки могут заявиться в селе, стоящем уже через три от предыдущего.

— Хм, вполне.

Корийен задумался. Три села и три дня. Если в каждом селе устроить засаду по одному дню… точнее, ночи… шансов угадать немного. «Чистильщик» решил положиться на интуицию, не раз подсказывавшую ему верный ход. Третье село. Да, трое суток засады в Лавионне, а если промахнется, что ж, будут еще попытки.

— Считай, что заработал деньги, — заключил Корийен, извлекая пачку банкнот.

— Ты хорошо делаешь свое дело, я — свое, — отозвался Бадвоир, внимательно рассматривая голубого цвета купюры с изображением Велетского собора с одной стороны и Великой стены — с другой. — Не сердись, но хотские бумажки мне больше нравятся, у них рисунок Стены красивее, да и цвет песочный приятнее… да и оазис с обратной стороны…

— Хватит, — рявкнул Корийен, хотя и на его взгляд банкноты Хоты были симпатичнее и аккуратнее, зато велетрийские в подпольных обменниках — дороже.

— Желаю удачи, — возможно, даже искренне крикнул Бадвоир, махнув выходящему Сыну Ордена рукой.

Корийен скрылся за поворотом. Через несколько минут рокот его двига окончательно затерялся в скалах.

5

Рекс Карн притормозил у пограничной заставы.

Со стороны Хоты выходов из Стены было пять, соответственно, столько же и застав. Над каждой болтался воздушный шар, прикрепленный толстым канатом к лебедке. С шара велось наблюдение в мощную стационарную подзорную трубу. Гарнизон состоял из тридцати охранников в сланцево-серой форме и черных фуражках, но его всегда могли усилить дополнительным отрядом и «мертвецами».

— Господин, — приветствовал Карна один из пограничников, взяв под козырек, и прошел к мощным воротам, в сторону которых из-за укрепления грозно смотрели дула четырех пушек.

Рекс кивнул. Правда, никаким господином он не был. Род его корнями уходил в средние слои горожан, но давно уже фамилия Карнов ассоциировалась с кланом «Царская смерть». Прадед, дед, а потом и отец состояли в клане, все они погибли в приличном возрасте, так и не добравшись до титула стража клана. Рекс пошел по их стопам, чем мало отличался от десятков других «мертвецов».

— А можно спросить? Если с той стороны такие же заставы, как вы пробираетесь в Велетрию? — Охранник из хмурого пограничника вдруг превратился в обычного молодого и любопытного парнишку.

Рекс усмехнулся:

— Блокпосты — все равно что двери в пустыне. Может быть, армии они и способны помешать пройти, но одному человеку — никогда.

Парнишка понимающе кивнул и закрыл ворота за двигом «мертвеца».

За время блужданий по коридорам Стены Рекс не встретил ничего, стоящего внимания, и к полуночи прибыл на место — к еле заметному каменному домику среди скал.

У порога его уже встречал старый знакомый проныра-велетриец Бадвоир. Рядом стоял хот-контрабандист и просто разбойник Агон.

— У тебя проходной двор какой-то, — буркнул Агон.

— Да, зачастили что-то спецы, — согласился Бадвоир, но уже в сторону Рекса.

— А что, у тебя уже были гости? — весело поинтересовался Карн, заглушая двиг. — Кто?

— Так я тебе и сказал, — усмехнулся Бадвоир, указывая на дверь избы.

— «Чистильщик»?

— Извини, дружище, но держать язык за зубами — часть моей профессии.

— А я думал, твоя профессия в том, чтобы выбалтывать сведения, за которые другие готовы заплатить, — хмыкнул Рекс, принимая приглашение хозяина и усаживаясь за стол.

— Одно другому не мешает, — заметил Бадвоир, доставая из шкафа еще одну кружку. — Иначе я бы так долго в живых не пробегал.

Рекс кивнул и повернулся к Агону:

— А теперь по поводу тебя. Еще раз грабанешь хотскую самоходку, и Клан возьмется за тебя всерьез. Возможно, даже лично я. Усек? Тебе что, велетрийских мало?

— Эй, — протестующе вскинул руки Бадвоир, — не забывай, что я — велетриец! Не нужно при мне так говорить.

— Как будто тебе есть до этого дело, — отмахнулся Рекс.

— А по мне, так все самоходки едины, — пробурчал Агон, — что велетрийские, что хотские. И добро в них одинаково ценное.

— Я тебя предупредил, — отрезал Рекс, понимая, что угроза его ушла в пустоту. — Теперь выйди и дай нам поговорить о деле.

— Я уже подумываю, а стоит ли с тобой связываться? — пробормотал хот Бадвоиру, выходя на улицу.

Бадвоир безразлично пожал плечами, он неплохо зарабатывал на продаже спецам информации о жизни Стены и смог бы обойтись без заказа Агона.

— Ну, так что за дело? — поинтересовался велетриец.

— Ты слышал что-нибудь про листовки в хотских селах?

Бадвоир приподнял бровь.

— Хм. Я не должен это говорить, но скажу, потому что ты мне нравишься, хот. Правда. — Информатор замолчал и инстинктивно глянул на дверь. — Узнают, что я велетрийца «мертвецу» сдал… В общем, был у меня пару часов назад «чистильщик» и интересовался тем же вопросом, только по поводу велетрийских сел. Знаю я немного, но из того, что знаю, он вывел, будто следующая вылазка состоится в ближайшие три ночи в Лавионне.

Рекс подался вперед, стараясь не пропустить ни слова. Бадвоир продолжил:

— С его выводом я полностью согласен. Говорю тебе это, потому что он устроит там засаду, и если не будешь знать, то можешь сам в нее угодить.

— Спасибо, Бадвоир, с меня двойная плата. — Карн извлек бумажник и положил на стол пачку банкнот.

— Я сказал это не ради денег, — смущенно и даже как-то обиженно произнес велетриец, но деньги взял, так что Рекс не понял, правда ли так или это очередной способ набить цену. И все же доверять информации Бадвоира были все основания.

Агон выпустил клуб дыма через ноздри, наблюдая, как «мертвец» разворачивает двиг и удаляется, после чего вытряхнул трубку и вернулся в избу.

— Вино кончилось, — констатировал Бадвоир, перевернув кувшин, — в следующий раз я не буду пускать гостей без своей выпивки, а то на вас не напасешься.

— Так мы договорились? — уточнил хот, пропустив тираду велетрийца мимо ушей.

— Оружейные фабрики и Велетрии, и Хоты на противоположных концах стран, — заметил Бадвоир. — Каждая винтовка на учете, но вывезти оружие с фабрики — полдела, провезти его через всю страну, а особенно в Стену — вот настоящая проблема. Это будет очень дорого стоить, не легче ли тебе обратится к нашим кустарям?

— Мне нужны фабричные винтовки. Деньги — не проблема. Сколько ты сможешь доставить?

— В ящике — десять винтовок. Больше двух ящиков списать нереально.

— Хорошо, тогда двадцать, но желательно побольше.

Бадвоир пристально посмотрел в глаза собеседнику, пригладив бороду.

— Откуда у тебя такие деньги? На кого ты работаешь? — спросил он, хотя понимал, что Агон не ответит. Но подобная просьба — особый случай, Бадвоир может влезть в опасные дела.

— Так мы договорились? — как ни в чем не бывало проговорил хот.

— Да. Я проверю свои связи и сообщу тебе, когда прийти с задатком.

Агон удовлетворенно кивнул, набил трубку новым табаком и задымил.

— Что ты знаешь о царе Хоты? — вдруг спросил он.

— Ты же хот, тебе должно быть известно больше о своем монархе, — усмехнулся Бадвоир.

— Он не мой монарх, — огрызнулся Агон, сверкнув глазами, — я родился в Стене, в свободной банде.

Бадвоир пожал плечами. Сам он был сыном купца, не сумевшего купить дворянский титул и разорившегося в последующем. Гибкость, хитрость и предприимчивость привели молодого велетрийца в Стену и сделали одним из самых удачливых авантюристов, а связи, вовремя налаженные со спецами обоих государств, обеспечили сравнительную безопасность хотя бы в том, что касается официальных властей.

— Его зовут Тим Ронин Одиннадцатый, ему пятьдесят четыре года, правит в течение вот уже двадцати семи лет. Люди им довольны, монарх он вроде бы неплохой, рассудительный. Живет в резиденции в столице Адире. Да зачем тебе? Чтобы знать все это, не нужно быть Бадвоиром, спроси у любой торговки в Хоте, она расскажет больше.

— Мне и нужно больше. — Агон непроизвольно бросил взгляд на окно. — Мне нужно знать, какая у него охрана, его распорядок дня, подробный план дворца и так далее.

— У-у-у, — протянул Бадвоир и отпрянул от хота, точно от прокаженного, — гнилое дельце. Значит, так, оружие я постараюсь достать, но больше знать ничего не желаю. Ни-че-го. И очень надеюсь, что в деле с листовками ты тоже не замешан, иначе те двое гостей, что посетили меня сегодня, быстро прекратят нашу деятельность.

— Да какие, к горным баранам, листовки! — Агон разочарованно махнул рукой, поднялся и направился к выходу. — Когда прибудут ружья, на тебя выйдут, — произнес он у порога, прежде чем исчезнуть за дверью.

Бадвоир посидел немного в тишине, затем достал из шкафа сигару и закурил, что делал крайне редко.

Агон отошел от избушки Бадвоира метров на триста, когда, точно суслик из норы, перед ним появился мужчина. Похож на велетрийца, одевается как велетриец и представляется велетрийским именем, но он не был велетрийцем и не был даже полукровкой, в чем Агон уже уверился, как из-за заметной разницы во внешности, так и из-за еле заметного акцента, обнаружившегося в тот момент, когда хот попытался заговорить с ним на языке белокурых.

Тогда кто? Никакого образования Агон не имел и о мире за пределами Стены знал мало, но даже того, что знал, хватало, чтобы с уверенностью сказать — о других людях никому ничего не известно. Впрочем, Агону достаточно заплатили, чтобы не задавать лишних вопросов, да и не задумываться об этом.

— Чем можешь порадовать? — тихим вкрадчивым голосом проговорил мужчина. Насколько хот знал, он говорил так всегда.

— С винтовками он обещал помочь, но с царем — отказался.

— И все же теперь он знает… Когда винтовки придут, этого велетрийца нужно убрать.

Агон безразлично кивнул. Что будет с ним самим после выполнения заказов, он, по своему простодушию, не догадался.

— Как думаешь действовать? — спросил мужчина.

— Соображу что-нибудь.

— Будем надеяться. Я неплохо плачу. В этот раз плата будет в велетрийских купюрах.

— Мне все равно, — пожал плечами Агон.

— Если понадобишься, я найду тебя. — Мужчина еле заметно поклонился, отступил в сторону скал и словно растворился во тьме, чему немало способствовали черные одежды.

6

Юный король Велетрии Ситион Зелетрийский уже в который раз пересек личные покои, остановился у собственного портрета в полном монаршем одеянии, законченного всего пару дней назад личным королевским художником, затем снова перешел комнату и пустым взглядом уставился в окно.

Наконец в дверь постучали.

— Да, — нетерпеливым голосом отозвался Ситион.

— Мой король, к вам просится мужчина, представился как Самон Сальда, — объявил слуга.

— Зови.

Слуга низко поклонился и исчез за дверью.

Через минуту, показавшуюся парню вечностью, в покои вошел мужчина в черном плаще. Выше обычного велетрийца, мощнее, но с такими же песочного цвета волосами и всегда хитро прищуренными зелеными глазами. Впрочем, король слишком много знал про гостя, чтобы считать его соотечественником, и слишком мало, чтобы хотя бы догадываться, кто же он на самом деле.

Этот человек познакомился во время праздника весны полтора года назад еще с наследником престола. Ситион в ту пору нимало не заботился о государственных делах и шумно отмечал праздник на охотничьей вилле с ровесниками, детьми других вельмож.

Странный человек быстро сумел подобрать ключик к тщеславному, самодовольному и вспыльчивому юнцу. Он так сладко описал прелести неограниченной королевской власти и напомнил, каким образом она может оказаться в руках наследника: во-первых, он должен стать королем, а во-вторых, должна начаться большая война. Ситиону нужно было лишь сказать, хочет ли он этого. Юнец ответил «да» и только после внезапной смерти отца понял, на что подписался, но обратной дороги уже не было.

Сообразив, что стал пособником в убийстве, новый король заперся в покоях и не выходил две недели. Чувство вины жгло сердце, точно раскаленные угли, мысли блуждали в затуманенном разуме.

Ничего не воротишь, решил юнец, в конце концов, не он убил отца, а если уж стал королем, то должен и вести себя как король, твердо и беспощадно. Он должен вернуть всю власть, по праву принадлежащую королям, чего бы это ни стоило.

Когда таинственный мужчина пришел в следующий раз, он был готов сотрудничать. Сотрудничество стало постоянным.

— Почему не появлялись так долго?! — рявкнул Ситион, дождавшись, пока посетитель закроет дверь.

— Вы нетерпеливы, мой король, — ответил Самон, не скрывая усмешки. — Я был занят тем, что расчищал вам дорогу к большой власти.

— Оставьте эту высокопарность, — отмахнулся король, присаживаясь в кресло. — Я уже второй месяц собираю новобранцев на секретной восточной базе и не знаю, сколько смогу держать такой масштабный сбор в секрете.

— Столько, сколько понадобиться. Если мы хотим сокрушить Хоту, то должны опережать их на шаг. К тому времени, как хоты начнут готовиться к войне, мы будем уже готовы.

— Царь Тим Ронин никогда не поддастся на провокации. Этот старик сделает все, чтобы погасить любой конфликт, и велетрийское старое дворянство поможет ему в этом.

Гость поднял бровь:

— Я рад слышать от вас столь рассудительные речи, мой юный король. Вы станете великим правителем.

Ситион хмыкнул, услышав настолько неприкрытую лесть, но глаза выдавали его. Мужчина улыбнулся: этот гнилой мальчишка — легкая добыча.

— Именно поэтому, — продолжил загадочный гость, — пожилой царь должен скоро погибнуть.

— Вы удивляете меня, — высокомерно отозвался король, затем подался вперед и пристально посмотрел в зеленые глаза мужчины. — Чего же вы все-таки хотите? Деньги? Место при дворе? Вы один или вас много?

— Столько вопросов, мой король. Со временем вы все узнаете.

— И все же хотелось бы знать сейчас, на что я иду, — упрямо заявил монарх.

Мужчина пожал плечами:

— Скажем так, скромное место при дворе меня устроит.

— Я так и думал. Что же, если все пройдет как надо, вы его получите.

— Вы очень щедры, мой король. Но, как вы сами заметили, кроме вражеского царя, нам мешают также некоторые силы внутри Велетрии.

— Вы о герцогах? Что же, тут ничего нельзя поделать. Они влиятельны, едины, и любая травля с моей стороны против меня же обернется. Мои предшественники уже пытались.

— Да. — Мужчина вдруг стал очень серьезным. — «Истинные дворяне» — проблема, с которой придется считаться, но я сейчас говорю о другом. Орден очищения.

— Он станет ядром нашей армии, — уверенно заявил король. — В «чистильщиках» я не сомневаюсь.

— Конечно, вы — Первосвященник и послушники формально подчиняются вам, но так ли это? Магистр Вадимор Лонинский — вот кого в первую очередь слушаются «чистильщики». А он, насколько я знаю, против войны. Я не смогу разобраться с ним без вашей помощи.

— Хотите, чтобы я сдал магистра?!

— Тише, тише. Просто приведите его туда, куда я скажу и когда я скажу, тем самым вы приблизите день своего триумфа.

Ситион обхватил голову руками:

— Он авторитетнейший человек, он был другом моего отца… и деда.

— Именно поэтому он и опасен. Этот человек — единственный, кто способен отобрать у вас власть в случае войны, он может встать на пути самой войны. И потом, великий монарх не нуждается в советах старого брюзги, не так ли?

— Мне нужно подумать…

— Думайте, мой король. — Мужчина отправился к выходу. На пороге развернулся. — Готовь войска и будь готов к стремительному развитию событий, — вдруг резко добавил он.

Король не ответил.

Таинственный гость покинул комнату даже без намека на поклон.

— Кто этот… странный… велетриец? — услышал Ситион знакомый голос в дверях и подпрыгнул от неожиданности. Если старик хоть что-то слышал…

— Магистр, когда вы зашли? — пролепетал он.

— Только что, как видишь. Извините, Первосвященник, я привык входить сюда без приглашения и забыл спросить, можно ли поступать так при вашем правлении.

— Да, да, конечно, вот только…

— Так кто же этот мужчина со странной внешностью?

— Так… один из моих новых слуг.

— Не похож на слугу. Его взгляд… необычный… не как у слуги.

— И тем не менее.

Магистр присел на диван, привычным движением оправив полы легендарного плаща.

— Я заглянул к тебе… к вам по делу. До меня дошли слухи, что на востоке происходит несанкционированный военный сбор. Не желаете объяснить?

— Мне нужно больше солдат, разве король должен обсуждать это с кем-то?

— Разумеется. С Верховным советом.

— Я не считаю это настолько важным, чтобы беспокоить Совет, — огрызнулся король, достал из изящного шкафчика, инкрустированного самоцветами, кувшин с вином, налил, выпил целый бокал и налил еще. — Извините за негостеприимность, магистр, вам налить?

— Нет, спасибо.

— А я, пожалуй, опрокину кувшинчик.

— В вашем возрасте…

— У королей не бывает возраста, — оборвал Ситион.

— Позвольте спросить, — произнес магистр твердеющим голосом, — зачем же королю дополнительные войска?

— А вы не думали, что может начаться война с хотами?

— Ах вон оно что! Ты не первый, мой мальчик. Не забивай себе голову такими глупостями. — Магистр резко перешел на «ты», в голосе прозвучали отеческие нотки, и это жутко раздражало короля.

— Но я буду первый, у кого это получится.

Магистр снисходительно улыбнулся:

— Послушай, сынок…

— Не забывайтесь, магистр, — гаркнул Ситион, — негоже фамильярно обращаться к монарху!

Вадимор Лонинский медленно поднялся, глаза легендарного главы Ордена очищения загорелись огнем, на редкость ярким для человека его лет, голос же, напротив, заледенел. Королевские покои вдруг показались Ситиону маленькими, холодными и пугающими.

— Слушай, мальчишка, — прогремел голос магистра, — не успело тело отца остыть, а ты возомнил себя великим правителем! Ты, который в детстве даже коленку не расшибал, готов бросить страну в пекло Второй Великой войны! Так вот что я тебе скажу, покуда не наберешься ума, все твое правление будет заключаться в распевании молебнов по праздникам и тисканьи дворцовых девок по углам! Ты понял меня?!

Ситион поперхнулся. Такое обращение немыслимо! Слуга кричит на правителя. Немыслимо! Но что он может? Вся сила велетрийского короля — это Орден, а Орден — это Вадимор Лонинский, и если магистр выступил против, значит, Ситион бессилен.

— Магистр, — попытался возмутиться король, но вышла скорее мольба, и он заткнулся.

— Я не дам тебе Велетрию для военных игрищ. И не серди меня.

— А как же вера? Как же главная цель Ордена? — тихо напомнил Ситион.

Старик печально усмехнулся.

— Так вот, моя цель как пастыря, — ответил он так же тихо, — сохранить стадо и держать подальше волков, с чем я неплохо справляюсь. А вера? Оставь ее себе, Первосвященник.

Он резко развернулся, взмахнув полами плаща, и стремительно вышел, цокая подкованными сапогами.

Немного придя в себя после еще двух бокалов вина, король подошел к окну.

Решено. Да, он сдаст магистра и поставит во главу нового. Кто самый ярый сторонник войны среди старейших «чистильщиков»? Где-то он слышал о таком…

7

Корийен остановил двиг у самого края села и недовольно осмотрелся. Как он не выносит эти поля, эти рубленые домики, этот тихий покой, саму атмосферу сельской жизни! Он был частью ее когда-то, вырвался и теперь подсознательно боялся, что после бурной жизни может снова зацепиться за все это оголенными корнями.

И все же дело есть дело. Корийен вздохнул и поехал вперед.

У самого большого и старого дома «чистильщика» встретил такой же большой и старый человек. Староста села вышел на крыльцо, оперся на посох и следил за приближающимся гостем внимательным хитрым взглядом, спрятанным в глубоких морщинах.

— Приветствую тебя, воин, — пробасил он. — Выбирай избу, где хочешь остановиться на постой, всюду станешь дорогим гостем, всюду найдешь чистую постель и сытную пищу.

— Я пришел для того, чтобы… — начал Корийен, но старик перебил его:

— Коль пришел, значит, надо тебе. Хотя скажу, что «мертвецов» ихних, — он посохом указал в сторону гор, — мы отродясь не видели. Да и что им делать у нас? Шахты далеко, дорог никаких здесь не проходит, а богатств у нас нет.

— Понятно, что нет, — хмыкнул Корийен и осмотрел дома, почесав щетину. Но останавливаться в сельской семье он опасался, уж больно привлекательной могла показаться семейная жизнь со стороны. — Я расположусь вон там, на сеновале, позаботься, чтобы мне приносили что-нибудь поесть и попить каждое утро, больше ничего не нужно. Я уйду через пару-тройку дней. И держите язык за зубами.

Старик пожал плечами.

— Не трепачи какие, — обиженно буркнул он, — все будет, как ты сказал.

Корийен кивнул и направился обустраивать место для засады.

Расстелив плащ, скинув сапоги и разложив оружие, он сквозь прикрытые веки принялся наблюдать за жизнью села.

Стояла середина осени, для крестьян это было беспокойное время, время уборки урожая и нового сева. Добротная велетрийская почва позволяла снимать в год два урожая, хоты могли позволить себе только один, и это во многом объясняло то, что Велетрия всегда была на шаг впереди в развитии.

Груженные пшеницей, овощами и еще бес знает чем повозки, запряженные вальяжными волами, неторопливо ползли с полей, а туда так же медленно катили пустые. В селах обоих государств редко можно было увидеть самоходки. Паровые тягачи имелись лишь у зажиточных фермеров, выращивающих хлопок и виноград на южном побережье. Следом за повозками вереницей шагали сельские жители самых разных возрастов; вскинув на плечи косы, мотыги, грабли и колотушки, они весело о чем-то переговаривались, смеялись и распевали короткие скабрезные песенки.

Сморщившись, Корийен отвернулся от этой идиллии и прикрыл глаза. Нужно немного вздремнуть перед ночным бдением.

Рекс осторожно двинулся к велетрийскому селу только с наступлением темноты. Двиг он остановил подальше, чтобы шум мотора не выдал его приближения, так что идти пришлось пешком.

«Мертвец» перемахнул невысокий заборчик, при этом случайно встревожив кучку овец, мирно дремавших тут же. Благо испуганные животные не стали поднимать лишнего шума, а молча забились в угол загона, наблюдая за незнакомцем. Хот тоже притих: «чистильщик» караулит похитителя где-то поблизости, и попасться ему на глаза означало тут же схлопотать пулю в лоб.

Рекс тревожно окинул взором сельские постройки. Ну, где же ты, велетриец? Трудно ловить бандитов, если сам под прицелом. Может, стоило подождать, вдруг «чистильщик» и сам справится? Но позволить врагу выполнить за него всю работу — позор для члена клана, да и разобраться во всем тоже нужно.

Карн тихонько перезарядил винтовку. Щелчок затвора снова заставил вздрогнуть наблюдавших за человеком овец, одна из них даже заблеяла, но поднесенный Рексом к губам палец заставил ее осмотрительно замолчать. Хотя, возможно, она просто испугалась обращать на себя лишнее внимание.

Двигаться дальше означало играть в кошки-мышки с замершим перед прыжком хищником, так что Рекс решил остаться здесь и следить.

Хотя было еще не слишком поздно, деревня засыпала, в страду вставать ее жителям приходилось ни свет ни заря. В окнах одна за другой гасли масляные лампы. Где-то в другом конце протяжно мычали коровы и волы, лениво лаяли собаки.

Рекс уселся удобнее, наблюдая за тучей мотыльков, обреченно атакующих единственную на всю деревню газовую лампу, скудно освещающую улицу. Повернув голову, он вдруг увидел, как в одиноком светлом окне прямо перед ним молоденькая велетрийская крестьянка изящно скинула сарафан, совершенно обнаженная прошлась по комнате и принялась умываться в кадушке. Рекс закусил губу — большей помехи заданию и придумать нельзя. Взяв себя в руки, он отвернулся, но глаза то и дело сами возвращались к окну.

Вдруг чуть в стороне он заметил движение. Животное? Нет, человек. И он крадется. Голая красавица тут же вылетела из головы. Рекс подобрался, наблюдая за темным силуэтом. «Чистильщик» или разбойник с листовками? В любом случае тот и другой одинаково его интересовали.

Человек пробрался к избе, стоявшей чуть в стороне от остальных, и оказался достаточно близко к «мертвецу», чтобы тот разглядел его. По габаритам — хот, причем не маленький. В руках винтовка и сумка. Распространитель «заразы» пролез под темным окном, подобрался к двери и положил на порог пачку листовок.

И тут Рекс заметил «чистильщика». Мелкими перебежками тот приближался к объекту. Еще немного…

Но разбойник заметил! Ловко кувырнувшись в сторону, он выстрелил и исчез за кучей дров. Листовки из брошенной сумки разлетелись по двору. Карн увидел, как близко прошла пуля от велетрийского спеца. «Чистильщик» несколько раз пальнул в дрова и бросился вперед, сокращая дистанцию.

Деревушка мгновенно ожила, в избах послышались приглушенные крики, возня, звон посуды. Однако на улицу никто не вышел, что и понятно.

Рекс Карн замер в нерешительности. Что делать? В кого стрелять? Но тут же решение нашлось: сначала убрать «чистильщика», как наиболее опасного противника, а потом разобраться с разбойником. Он повел стволом за бегущим велетрийцем, но тот вовремя скрылся.

И в этот миг на Рекса выскочил разбойник. Он замер, увидев соплеменника, но тут же вскинул винтовку, и лишь молниеносная реакция Рекса, скакнувшего за изгородь, спасла его от пули.

Однако в следующую секунду другая пуля врезалась рядом с ним, и прилетела она с противоположной стороны. «Мертвец» обернулся: теперь стрелял велетриец. Перехватив винтовку в правую руку, а левой выхватив револьвер, Рекс одновременно выстрелил по обоим противникам и ринулся вдоль изгороди к спасительным стенам сарая.

Успел.

Корийен заметил ублюдка-распространителя сразу после наступления темноты и облегченно выдохнул — ему не придется сидеть в этой деревушке несколько дней. Распространителем оказался здоровый хот, что же, так он и думал.

Корийен двинулся вперед, желая стрелять наверняка и не спугнуть мерзавца раньше времени. Но проклятый хот оказался бесовски проворным, настолько, что чуть не упокоил «чистильщика» первым же выстрелом.

Загнав врага за сарай, Корийен попытался быстрее сократить дистанцию, и каково же было его изумление, когда он увидел, что преследуемый начал перестрелку со вторым хотом, словно по волшебству появившимся. После искусного ухода из-под огня сомнения отпали: второй хот — «мертвец». Да, Бадвоир говорил, что агитация проходит и в Хоте. Вот так встреча!

Но теперь «чистильщик» и «мертвец» стояли по разные стороны сарая, а распространитель удалялся по полям, и преследовать означало подставиться под выстрелы «мертвеца». Ситуация сложилась безвыходная.

Корийен услышал щелчки вгоняемых в магазин патронов.

— Доброй ночи, — крикнул он по-хотски. — Какого беса ты помешал мне, «мертвец»?

— И тебе привет, — отозвался тот по-велетрийски, — готов с тобой поспорить.

— Знакомый голос, — заметил Корийен. На слух он знал многих хотских ветеранов, вблизи же видел только тех, кого убил. — Рекс Карн, сукин сын, ты что ли?

— Корийен, старый пройдоха, да, это я.

— Надо же, ты еще жив?

— Да, хотя твой коллега Авоир Тапаринский недавно чуть было это не исправил, передай ему, что до сих пор плечо болит, но я до него еще доберусь.

— Ха, тебя чуть было не застрелил молодняк, — усмехнулся Корийен.

— Да ладно трепаться, он всего на пару-тройку лет младше тебя, — отозвался Рекс.

«Чистильщик» усмехнулся еще раз и кивнул, хотя противник этого и не мог видеть.

— Сегодня я заберу твое оружие, — произнес Корийен обычную фразу «чистильщиков». Среди велетрийцев считалось, что «мертвецы» сильно привязываются к своему оружию и если потеряют его, то даже плачут, по поводу чего среди новичков ходило много шуток. Для самих «чистильщиков» оружие было не больше чем рабочим инструментом. Правда, Корийен слишком хорошо знал врагов, чтобы поверить в такую чушь: воины «Царской смерти» были единственными хотами, к которым он относился с уважением.

— Я могу отдать его тебе хоть сейчас, — хохотнул в ответ Рекс, — старую винтовку я потерял после того ранения, а к новой еще не успел привыкнуть. Корийен, на этот раз мой объект не ты, а этот мерзавец, скоро он окончательно уйдет. Что будем делать — воевать или догонять?

Корийен ответил после паузы:

— Предлагаю сейчас разбежаться и продолжить наш разговор позже.

— Согласен, — отозвался Рекс.

Спецы одновременно ринулись к своим двигам.

Рексу бежать пришлось дольше, и он мог лишь наблюдать, как «чистильщик» запустил мотор и устремился в поля. Сам он ринулся в погоню несколькими минутами позже, но каково же было удивление обоих, когда из кустарника в трехстах метрах перед ними вылетел третий двиг, на котором восседал объект преследования. До гор оставалось около пятнадцати километров более-менее ровного пространства. Предстояла долгая погоня.

Спецы держались в отдалении друг от друга, и беглец попеременно пускал пулю то в одного, то во второго, но попасть на ходу с двига, да еще на большом расстоянии, можно разве что случайно. На удачу Корийен выстрелил в ответ, а затем пальнул в «мертвеца», мчащегося справа и чуть сзади. Тот в долгу не остался, угодив в колесо, но толстая шина выдержала. Шины двигов изготовлялись из коры особого дерева, которая оплеталась вокруг колеса несколькими слоями, каждый слой нагревался до выделения смолы, а затем остужался, приобретая упругость.

Рекс Карн выжал из двига все, на что тот был способен, надеясь по дуге обойти беглеца, не попав при этом под огонь Корийена, но несколько хороших выстрелов разбойника заставили его снова немного отстать.

Впереди показалась велетрийская пограничная застава, выдаваемая болтающимся над ней воздушным шаром. Беглец заложил крутой вираж и ринулся влево, видимо, из-за волнения он подзабыл, где его секретный проход.

Этот маневр позволил Корийену ринуться наперерез и сократить дистанцию до расстояния прицельного выстрела даже с двига. «Чистильщик» пальнул раз-другой. Он видел, как одна из пуль выбила искры из рамы двига у ноги бандита, но на этом патроны кончились. Выругавшись, Корийен сунул винтовку в чехол и выхватил револьвер. Все шесть пуль легли на удивление кучно, однако цели достигла только одна: хот дернулся в седле, ухватившись за бок. Его двиг несколько раз опасно вильнул, но тут же выровнялся и продолжил ход.

В следующую секунду рядом с ухом Корийена свистнуло, он злобно посмотрел в сторону «мертвеца». Завидует, гад! Вернув пустой револьвер в кобуру, он достал второй и пальнул в Рекса. Но больше тратить патроны не стал, ведь перезарядиться на ходу очень сложно, а во что выльется эта погоня, сказать было еще сложнее.

Рекс Карн также опустошил магазин винтовки, но мимо. Оставалось только преследовать разбойника до Стены, а там уж на узких тропках можно будет что-то предпринять.

Достигнув скал, беглец, не снижая скорости, влетел в какой-то одному ему видимый проход и исчез. Чтобы продолжить преследование, спецам необходимо было приблизиться к этому месту, а значит, и друг к другу. Они разом остановились чуть в отдалении, вскинув револьверы.

— Какие будут предложения? — поинтересовался Корийен, пристально наблюдая за глазами противника. Легчайшее нажатие на спусковой крючок, и он выстрелит.

— Временное перемирие без стрельбы в спину. Достанем его, тогда продолжим, — предложил Рекс.

— Договорились. — Корийен хмыкнул. — Вот уж не думал, что у нас могут быть общие цели.

— Я тоже не надеялся поработать с «чистильщиком». — Рекс медленно спрятал револьвер в кобуру, ожидая, что сейчас велетриец коварно застрелит его, но тот последовал примеру хота.

Оба достали из двигов винтовки, перезарядили их и пешком направились в ущелье: насколько можно было видеть, долго ехать по таким камням беглец не сможет.

И действительно, уже через несколько метров они обнаружили брошенный транспорт.

— Он ловок, вооружен и невидим, — пробормотал Корийен.

— Обычное дело, — заметил Рекс.

— Точно. Держи под прицелом зону справа, я — слева.

Хот кивнул и осторожно пошел вперед, шаря прицелом по камням. Велетриец двинулся следом. Тихо шуршали камни под сапогами спецов, воздух рывками вылетал из ноздрей. Не раз приходилось выступать в роли охотников и добычи, но оба впервые ощущали, что их тыл прикрыт. Странное чувство непривычно успокаивало и немного смущало.

Где-то сверху появилось движение, и тут же в это место врезалось две пули, но опасность таилась не там. Огонь открыли справа, да так удачно, что первым же выстрелом ранили Корийена в ногу, но лишь слегка.

— За камни! — крикнул велетриец, откатываясь в сторону.

Рекс прыгнул за крупный осколок скалы, пальнул в невидимого врага и прислушался.

— Ты живой? — спросил он.

— Да, — отозвался сдержанный голос «чистильщика», — не надейся.

И вдруг большой и, казалось, неподъемный камень прямо перед Рексом отодвинулся, и оттуда высунулся ствол винтовки. «Мертвец» даже удивиться не успел, как раздался выстрел и левый бок обожгло болью. В следующее мгновение из потайного убежища выскочил тот самый разбойник, замахнулся прикладом, и мир для Рекса Карна погас.

Услышав выстрел там, где только что сидел «мертвец», Корийен сменил позицию, но скала скрывала от него произошедшее. Подполз ближе — за скалой, кроме лежащего Карна, никого не оказалось. Странно, неужели где-то сверху? Корийен подобрался к телу и тут же ощутил удар сзади, после чего рухнул без чувств, успев подумать, как же глупо они попались.

8

— Ты, что ли, молодой помощник? — поинтересовался машинист, седовласый невысокий хот лет шестидесяти. — Что-то ты не очень молод.

— Какой есть, — буркнул Агон, хмуро взирая на незнакомые рычаги и датчики.

Он в самый последний момент сумел перехватить настоящего мальчишку-помощника и вручить ему столько денег, чтобы тот без лишних слов дал деру из столицы. По заверениям мальчишки, на царский поезд его направила Академия транспорта, никаких дополнительных проверок он не проходил, в лицо его никто из персонала и охранников не знает. Агон тогда, помнится, усмехнулся: не ждут хоты от своих удара в спину. К велетрийскому королю так легко не подберешься, белобрысые любят расправляться со своими королями, поэтому те не доверяют даже отражению в зеркале. Хотский правитель последний раз умер не своей смертью двести лет назад сразу после войны. Подзабыли. Но сам Агон никакого пиетета к государству и его царю не испытывал.

— Скоро отправление, разогревай котел, — распорядился машинист и вышел.

Паровоз фирмы «Станрек» с четырьмя вагонами, раскрашенными в царские цвета, голубой с золотом, стоял у дворцового вокзала, при этом вагоны скрывались под особым навесом. Вокзал располагался рядом с территорией дворцового комплекса, и к нему от основного пути вела специальная ветка.

Агон потер ужасно чесавшийся после бритвы подбородок и достал листок бумаги, на котором подкупленный мальчишка схематично накидал порядок действий помощника. Разобрался не сразу. Для начала он отправил в топку два деревянных тубуса с мазутом, предварительно сорвав крышки. Когда огонь разгорелся достаточно, Агон принялся загружать топку углем. Вскоре жар стал невыносимым и дверцу пришлось закрыть. Топка гудела, котел постанывал. Процесс пошел.

К возвращению машиниста вода в котле кипела уже вовсю, можно было отправляться.

— Сели, — коротко сообщил машинист и оттеснил Агона от управления. — Песку поддай.

В паровозах просеянный речной песок под действием пара подавался к колесам для лучшего сцепления с дорогой в начале движения и на подъемах. Агон этого не знал, и бурчащему ругательства машинисту самому пришлось тянуться к нужному рычагу.

Состав дернулся и медленно, неохотно принялся набирать ход под резкий заливистый визг свистка. Путь его лежал на запад, конечной точки Агон не знал, да ему было все равно, так как ждать прибытия он не собирался.

Выбравшись из шумного города, паровоз прибавил скорость. Мимо проплывали сады, плотно жмущиеся друг к другу на каждом плодородном кусочке столичного оазиса.

Через полчаса буйство зелени резко оборвалось, впереди раскинулся серый скучный пейзаж, такой привычный для севера и востока Хоты. Агон, первый раз путешествующий по стране, подивился, как в этих землях могло подняться столь мощное государство. Он ничего не знал о плодородных (из-за подземных вод), хотя и каменистых почвах на юге, о щедрой на урожай долине великой реки Хатх на западе, о развитой ирригационной системе в центре. И все же в Хоте действительно хватало селений, затерянных среди пустыни, которые выживали каким-то чудом, но и там бурлила жизнь, сумевшая еще с древнейших времен приспособиться к нелегким условиям.

Спустя десять часов паровоз достаточно удалился от населенных пунктов, а следующий город, судя по карте, висевшей тут же, должен был появиться только часа через четыре. Времени достаточно.

— Я отлучусь ненадолго, — пробормотал Агон, подхватывая сумку, принесенную с собой.

— Только ненадолго, — отозвался машинист, всматриваясь вдаль.

Скрывшись с глаз машиниста, Агон прошел тендер с углем и запасами воды, выбрался на крышу первого вагона, перебрался на второй, затем на третий — тот самый, где должен находиться сам царь, и, пройдя по нему, спустился.

Его тут же остановили два охранника — царские стражи.

— Куда?! Как ты здесь оказался? — рявкнул один из них.

— Я с крыши. Обычная проверка.

— Раньше таких проверок не было, — страж заинтересовался, но не более. Руки как первого, так и второго даже не дернулись к поясу с кобурой — непростительная ошибка для охраны правителя.

— Я из «Царской смерти», — проговорил Агон убедительно, — проверка безопасности царя.

Агон заранее придумал фразу, которая должна хоть на время отключить бдительность охраны. И хотя вид у него был отнюдь не спеца, это сработало. Оба стража тут же подтянулись и неуверенно посмотрели друг на друга.

— Сколько вас в вагоне? — быстро выдал Агон, не давая тем опомниться.

— Двое здесь, двое с той стороны, внутри двое, у других вагонов…

Страж не успел договорить — изогнутый когтем кинжал вонзился ему прямо в глаз, другой такой же полоснул по шее напарника. Агон придержал один из трупов, чуть было не выпавший из поезда, — могли заметить с замыкающего вагона, — достал из сумки два револьвера, глубоко вздохнул и распахнул дверь.

Оба стража, находившихся у входа в царское купе, обернулись разом, но узкий коридор не оставил им шансов. Один рухнул тут же, второй оказался на удивление быстр и перед смертью успел выстрелить, попав Агону в щеку, правда лишь по касательной. Убийца выругался и поспешил к двери купе, не обращая внимания на кровь, струящуюся по шее.

Внутри послышалась возня — забеспокоилась монаршая особа.

Но тут в противоположных дверях вагона появилась новая пара стражников. Агон отчаянно разрядил в них оба револьвера. Первого застрелил, второй успел скрыться за дверью, но Агон видел, что серьезно ранил его.

Вернувшись к сумке, убийца достал два других, полностью заряженных револьвера. Подождал, не покажется ли раненый. Не показался. Тогда он подошел к двери купе, дернул. Закрыто. Выстрелил в замок и отодвинул в сторону последнюю преграду.

Агон ожидал увидеть забившегося в угол пожилого царя, но Тим Ронин XI разъяренным зверем кинулся на него, всадив в грудь столовый нож. Убийца взвыл, маленький хрупкий клинок не смог пробить ребро, а пожилой мужчина все же уступал в силе бандиту. Отбросив монарха, Агон разрядил в него один револьвер, откинул бесполезное оружие и метнулся к выходу, буквально столкнувшись с раненным до этого стражником. Страж отреагировал первым, пальнув в упор. Пуля вошла в живот. Агон скривился, ударил стража рукояткой по голове, оттолкнул и выстрелил.

Теперь бежать!

Он пробрался к выходу из вагона. Голова кружилась, в глазах начало темнеть.

Надо продержаться!

Уже в полуобмороке Агон увидел перед собой машиниста, попытался поднять револьвер, но рука не слушалась. В следующий миг прямо перед его глазами появилось бездонное дуло револьвера. Вспышка. И тело Агона рухнуло на пол.

Машинист вытер рукоятку фартуком и отбросил револьвер, после чего подскочил к трупу убийцы, быстро обыскал его, покачал головой.

— Вот ублюдок, не взял с собой велетрийские бумажки! — пробормотал он, достал пачку купюр и сунул во внутренний карман трупа. — Но дело свое сделал.

Еще раз окинув взглядом окровавленный вагон, машинист порадовался, что отказался от предложения странного велетрийца лично убить царя, ограничившись лишь контролем. Разумеется, без его помощи неизвестный никогда не попал бы на царский поезд. Конечно, денег за это он получил меньше, чем за убийство, но нужны ли большие деньги сейчас этому бедолаге с развороченным черепом?

Заслышав сквозь стук колес быстрые шаги оставшихся стражей, машинист прокашлялся и жалобно заголосил.

Небольшой белоснежный пароход с королевскими эмблемами по бортам — белый пардус в прыжке, — словно лебедушка, вышел из порта.

Юный король Велетрии, облокотившись на перила, пустым взглядом наблюдал, как взбивает пену огромное ходовое колесо. Мимо размеренно проплывали песчаные берега, искрящиеся золотом, а сразу за ними виднелась стена лиственного леса. Для леса на южных берегах велетрийцы оставили совсем не много места, отхватив плодородные земли под многочисленные виноградники, фруктовые сады, плантации льна и хлопка, простирающиеся покуда хватало глаз.

— Я рад, что ты решил пойти на примирение, — послышался голос магистра позади, — признаться, думал, что встанешь в позу.

— Как видите, нет, — глухо отозвался Ситион, не поворачиваясь. Все мысли его были прикованы к дюжине мужчин, спрятавшихся в его личной каюте во главе с Самоном Сальдой. Все они были не велетрийцами и тем более не хотами. Значит, подобных Сальде много.

Самон явился к королю прошлым утром, он четко разъяснил, в какой порт должен подойти королевский пароход, в какое время там не должно оказаться ни единой души и когда отплытие. Ситион выполнил все.

Магистр отозвался на приглашение быстро, правда, с ним пришли еще двое «чистильщиков». Перестраховка или случайность, король не знал, но справиться с тремя спецами сложно, что подтвердила и напряженная мина Сальды, когда он узнал об этом. Хотя операцию не отменил.

— Тебе нужно время, — продолжил магистр, — ты подрастешь, заматереешь и станешь истинным королем, достойным отца. Не торопись, подожди немного.

Ситион молчал.

Магистр вздохнул и отошел, решив оставить юношу в покое. Когда захочет, сам начнет разговор, а иначе зачем же приглашал?

— Куда держим курс, мой король? — хриплым, привыкшим заглушать шум моря голосом спросил капитан — крепкий бородатый мужчина в белой морской форме с синими вставками. Капитан Лавалийский вот уже двадцать лет ходил на королевском пароходе, был очень уважаем во флоте и по влиятельности мог сравниться с самим адмиралом Гравильоном.

— В открытое море, — буркнул Ситион.

— Погода сегодня капризная, далеко уходить не стоит, я отойду и двинусь вдоль берега.

— Только так, чтобы его видно не было!

Капитан пожал плечами:

— Как скажете. На левый борт! Полный вперед!

Семь матросов, составлявших команду королевского судна, повиновались немедленно.

Когда берег совершенно скрылся за горизонтом, Ситион краем глаза оценил обстановку: магистр, один из «чистильщиков», капитан и пять матросов — на палубе, второй «чистильщик» в каюте, еще два матроса, скорее всего, в машинном отделении.

Пора.

— Я пойду прилягу, — буркнул король и направился к лестнице.

— Переживает? — посочувствовал капитан.

— Наверное, — согласился магистр, — хотя что-то меня беспокоит. Что-то не нравится…

Вдруг где-то в трюме послышалось несколько выстрелов. Магистр и второй «чистильщик» молниеносно выхватили револьверы. На палубу имелось два хода — через машинное отделение и через каюты.

— Триллиен, иди вниз через машинное отделение, капитан, давай поворачивай к берегу, — распорядился Вадимор, а сам ринулся к каютам.

Он не успел добраться до лестницы, как со стороны машинного отделения послышалась отчаянная стрельба. «Чистильщик» Триллиен выскочил на палубу, истекая кровью.

— Нападение, магистр, их несколько!

Вадимор хмыкнул. Как? На королевском судне?!

Здесь и спрятаться негде!

— Где Парион?!

— Не знаю, наверное, убит!

В этот миг из трюма появился человек. Триллиен выстрелил, попав ему в голову, но ответная пуля уложила и самого спеца.

Кто-то попытался открыть лестничную дверь и со стороны кают. Магистр вскинул пистолет, но передумал, решив, что это может быть король. Однако ошибся. В дверях появились сразу двое. Вадимор пальнул от бедра, убив одного, но второй прострелил магистру плечо, прежде чем отправиться за товарищем.

Позади закричали. Нападавшие рвались через машинное отделение. Трое безоружных матросов кинулись в рукопашную, но добежать успел только один, он сцепился с ближайшим бандитом, оба рухнули, заблокировав проход.

Не теряя времени, магистр кинулся к каюте короля. Один из бандитов, топтавшийся перед ней, даже не успел повернуться, рухнув замертво. Вадимор рванул дверь и наткнулся на ствол винтовки. Последнее, что он видел, это лицо юного короля за спиной убийцы.

Самон Сальда вытер лицо от крови магистра и ринулся на палубу.

К этому времени все три отчаянных матроса погибли, еще один прыгнул за борт, другой забился под шлюпку. Остался лишь капитан, голыми руками свернувший шею одному из нападавших и теперь боровшийся с другим.

Завидев Ситиона, вышедшего вместе с Сальдой, капитан оттолкнул противника и заревел:

— Прыгай, мой король, прыгай!

Сальда, усмехнувшись, приобнял монарха, вскинул винтовку и выстрелил.

— Мой король, — затухающим голосом пробормотал капитан, и Ситион увидел в его глазах жуткую, чудовищную боль, но не от раны, а от неожиданного осознания предательства.

Не сумев перенести этого взгляда, юноша закрыл глаза, сполз по двери и забился в бесшумных рыданиях.

— Того, что выпрыгнул, мы застрелили, — доложил Самону один из соратников, тяжело дыша.

— Хорошо. Скольких мы потеряли?

— Восьмерых, и это при том, что одного спеца пристрелили спящим.

Сальда присвистнул:

— Не слабо. Эти «чистильщики» действительно серьезные ребята. Всех наших в мешки и с грузом за борт, нельзя, чтобы их нашли велетрийцы. Остальных аккуратно сложить на палубе, сами в шлюпку и на наш корабль.

— А этот не сорвется? Больно нервничает, — кивнул соратник на короля.

— Может. Надо держать его покрепче. Ничего, сейчас истерику закончит и я проведу беседу.

Мужчина кивнул и отправился выполнять поручения.

Сальда подошел к единственному оставшемуся в живых матросу. Тот держал в одной руке револьвер, а второй прощупывал плечо.

— Хочу стрельнуть, чтобы лишних вопросов потом не было, — смущенно пояснил матрос.

— Ничего не забыл?

— Нет. На нас напали хоты, команда билась отчаянно, но все погибли. Мы с вами сумели отбиться и защитить короля.

— Молодец. Оставшиеся деньги получишь на берегу. Сейчас иди за штурвал. — Сальда собрался отойти, но затем повернулся, выхватил револьвер и выстрелил матросу в плечо. Тот взвыл. — Сам так и не решишься, — усмехнулся Самон.

9

Корийен открыл глаза и дернулся, попытавшись встать, но что-то удерживало его руки и ноги.

— Тихо, не двигайся, — услышал он нежный девичий голос.

«Чистильщик» поморгал, привыкая к яркому дневному свету, и глянул на собеседницу. Ею оказалась симпатичная хотка лет двадцати пяти.

— Где я? — задал Корийен самый уместный в его положении вопрос.

— В Стене, у нас дома. — Девушка замялась, не зная, как выразиться точнее. — А ты симпатичный, я представляла себе «чистильщиков» какими-то… другими, — вдруг сказала она.

— Я велетриец, — напомнил Корийен.

— Ну и что, мой папа тоже велетриец.

«Чистильщик» непроизвольно дернулся:

— В смысле? Ты полукровка?

— Нет, я приемная. Они с мамой спасли меня. Нас таких семеро. Трое велетрийцев и четверо хотов.

Бред. Страшный сон. Куда он попал?

— Как я у вас оказался?

— Мой брат Бор взял в плен тебя и твоего друга.

— Друга?

— Того хота. Правда, он еще без сознания. Бор ранил его, иначе он бы убил брата. Но мама и Камия позаботятся, чтобы он поправился.

— Ах, этого друга…

Корийен приподнял голову и осмотрелся. Кровать, к которой примотали велетрийца, стояла на просторной открытой веранде, а мерный шум, поначалу принятый им за последствия удара, шел от моря. Как и свежий влажный морской воздух.

— Раз ты «чистильщик», — печально произнесла девушка, приложив прохладную нежную ладонь ко лбу Корийена, — значит, ты ненавидишь таких, как я. И убиваешь…

Корийену вдруг стало неприятно и обидно, что эта хотская девушка может так думать. А впрочем, какая разница, что думают хоты.

— Женщин я не убиваю, — буркнул он единственное, что пришло на ум.

Девушка опустила глаза.

— Я позову отца, — тихо произнесла она.

Отца! Хотка называет велетрийца отцом! Он угодил в дом для умалишенных.

Спустя пару минут на веранде появился бородатый велетрийский мужчина средних лет и огромный молодой хот, державшийся за бок и болезненно щурившийся. Похоже, тот самый.

— Извините за это пленение, послушник, — произнес велетриец вежливо, — но ваш… хм… напарник был серьезно ранен, да и бросать вас без сознания в Стене опасно. Сами понимаете, существует большая вероятность, что очнуться вам уже не дадут. А путы — дань репутации спецов. Но я освобожу вас, если пообещаете никого не трогать.

— Ничего обещать не могу, — упрямо буркнул Корийен.

— Но все же я отпущу.

Мужчина развязал веревки.

— Ваш плащ и ремни, — указал велетриец на спинку кровати.

Корийен сел, потрогал шишку на голове, затем потер затекшие кисти.

— Кто вы? — поинтересовался он, одеваясь и привешивая пояс с пустыми кобурами. Корийен все еще не верил в реальность этого места.

В этот момент в дверях появился Рекс Карн. «Мертвец» выглядел неважно, но держался молодцом. Мощный обнаженный торс обматывали бинты. Позади него стояла еще одна хотская женщина средних лет, велетрийская девочка и уже знакомая красавица… точнее, хотская девушка.

— Живой, ублюдок, — хмыкнул Корийен.

— Кто бы мог подумать, что какой-то мальчишка обработает двух спецов! — отозвался Рекс, нисколько не смутившись.

Юный Бор не смог скрыть самодовольной улыбки. Действительно, похвалиться подобным подвигом мог не каждый.

Старший велетриец слегка поклонился:

— Меня зовут Леоний Лайарон, это моя прекрасная жена Дера Сивия и наши дети.

— Странное семейство, — пробормотал Ко рийен.

— Вы находите? Я не вижу ничего странного. — Леоний отошел к резным перилам, несколько мгновений наблюдал за прибоем, затем резко повернулся. — Каждый из вас — спец, причем в приличном для этого ремесла возрасте. Поверьте, я неплохо разбираюсь в мире, окружающем Стену, чтобы оценить ваше влияние. Сейчас я покажу вам нечто, о чем вы должны известить свои власти, пока не станет поздно. Пойдемте.

И в «Царской смерти», и в Ордене очищения спецы получали достаточное образование, чтобы понять правоту бывшего ученого. Что касается черепов, сказать сложно, но разбитые корабли и точно воспроизведенные модели, а также элементы незнакомой одежды и снаряжения заставляли задуматься.

— Сами что предполагаете? — спросил Рекс у Леония.

Тот развел руками.

— Нами кто-то интересуется, вопрос в том, насколько серьезно, — ответил он.

— Рассказ действительно забавный, — глухо произнес Корийен, — но я не склонен верить преступнику, а это — преступник. Как насчет листовок? Это преступление против Велетрии.

Леоний опустил глаза, но тут вмешалась его жена. Дера Сивия вышла вперед, гордо подняла подбородок и на удивление твердым голосом произнесла:

— Да вы посмотрите на себя! Ваши державы, словно два упрямых барана, столкнувшихся на мосту! Вы не разойдетесь, пока один баран не передавит другого или, — женщина указала на модель странного корабля, — не рухнет сам мост. Видите этих молодых людей? Они братья и сестры. Велетрийцы и хоты. Они были детьми, когда мы спасли их от бандитов, всех в разное время, а теперь это взрослые люди, у которых нет ненависти в душе! Мы хотим спасти от вас других. Как можно больше. Мы хотим достучаться до простых людей, если нас не хотят слышать власти. Нам может угрожать опасность. Всем нам. А вы не слушаете…

Рекс задумчиво почесал ноющую рану на боку, к счастью, она оказалась неопасной. Эта семейка состоит из безумцев либо из идеалистов, впрочем, это одно и то же. Ничего подобного «мертвец» никогда не слышал и даже не задумывался об этом. К чему сотрясать воздух в глупом стремлении к идеалу, если его все равно не добиться. Так устроен мир. Даже если хоты и велетрийцы живут в Стене бок о бок, то Хота и Велетрия враждовать будут всегда, а сам Рекс Карн — верный воин своей страны. Жить в сложившейся обстановке и получать удовольствие от жизни — вот его кредо. Сокрушаться о несправедливости мироустройства — глупое, пустое занятие.

— Кто-то должен попробовать изменить настоящий порядок, — словно в ответ на мысли Рекса добавил Леоний.

— И это, конечно же, будет кучка изгнанников, — язвительно заметил Карн.

— Кто-то должен…

Корийен слушал диалог вполуха — для него с этой семейкой все было ясно сразу, он не собирался даже размышлять на этот счет. «Чистильщик» заметил, как призывно выглядывает револьвер из открытой кобуры юного здоровяка Бора. Словно между прочим он приблизился к парню, после чего коброй метнулся, выхватил оружие и выстрелил в Рекса Карна, как самого опасного в комнате, затем тут же взял на прицел Леония. Однако опытный «мертвец» мгновенно просчитал действия «чистильщика» и, несмотря на рану, тут же прыгнул в сторону перил, скрывшись раньше, чем пуля покинула ствол.

— Ну и шустрый же ты сукин сын! — крикнул Корийен вслед и снова поднял взгляд на Леония. — Вот что я тебе скажу, предатель: все это бред. Один большой бред.

Бор сделал широкий шаг в сторону и прикрыл приемного отца.

— Отойди, — буркнул Леоний, но тот стоял недвижим, словно стена.

— Это твой выбор, хот, — прорычал Корийен, — значит, сначала умрешь ты, а потом твой отец… в смысле…

К «чистильщику» кинулась Дера Сивия, но резкий оклик мужа остановил ее.

— Не нужно драмы, — рявкнул Корийен. — Где мое оружие и двиг?

— Любимая, принеси ему оружие, — спокойно проговорил Леоний, сумев-таки оттеснить Бора с линии огня. — Сын, ты должен позаботиться о семье. Отойди.

Бор пристально посмотрел на отца, но отступил.

— Далеко не уходи, Бор, — предупредил «чистильщик», — стой тут.

— Боишься? — хмуро спросил парень.

— Еще как, — просто отозвался Корийен.

Вернув один из принесенных Дерой револьверов в кобуру, он перехватил переданное ружье. Теперь в одной руке спец держал револьвер, в другой — винтовку. На мушке оказались и Леоний, и Бор.

— Твой двиг во дворе, — произнесла Дера.

— Найду.

Он прицелился, но взгляд сам метнулся к молоденькой хотке, стоявшей в дверях и молча смотревшей на «чистильщика». Корийен зарычал и опустил оружие.

— Старею, — буркнул он, затем крикнул в сторону улицы: — «Мертвец», если хочешь, разберись с ними сам! Я убираюсь из этого проклятого дома.

Опустив оружие, «чистильщик» зашагал к выходу. Бор двинулся следом, но Леоний резко окликнул парня.

Через мгновение во дворе взревел мотор и вскоре затих вдали.

На пороге появился одетый Рекс Карн в полном вооружении:

— Тихо, тихо, я просто ухожу. Мы — не бездушные убийцы, какими нас выставляют, но помните: я не сделал того, что должен, только полагаясь на ваше благоразумие. Надеюсь, вы поступите правильно, в конце концов, у вас дети. Вы меня поняли? Прощайте.

Леоний неопределенно кивнул.

Через несколько минут вдали стих второй двиг.

— Т-с-с, — приложила палец к губам Дера, пресекая рыдания дочерей. — Пойдите успокойте остальных.

Те повиновались, хотя и сами по-прежнему давились слезами.

Женщина подошла к Леонию, устало присевшему в кресло.

— Нужно было их… — начал Бор и замолчал.

Леоний опустил голову. Может быть, действительно стоило?

— Что дальше, милый? — спросила Дера.

Леоний посмотрел в ее глаза. Женщина держалась молодцом, но видно было, что из последних сил.

— Успокойся, мы просто подождем.

— Чего?

— Пока они осознают свою ошибку.